Бесплатный фрагмент - На грани личности

Введение

Идея этой книги, да и сама эта книга начала оформляться тогда, когда я стала преподавать психологическое консультирование. Как-то очень быстро наш учебный курс превратился в группу, где участники не только учились новому, но и приносили на разбор собственные кейсы. Причем помощь требовалась не столько в виде супервизии, сколько именно терапевтическая. Психологи стали собираться в мою группу с тремя целями:

— новички — за приемами, методиками, теорией и практикой консультирования.

— Практикующие психологи — за процесс-анализом проведенных ими ранее или прямо на группе работ.

— И все без исключения — за терапией тех эмоциональных состояний, которые они проживали в связи с собственной психологической практикой.

И это касалось не только каких-то страхов, блоков и других проблем, связанных с работой, рекламой, самопредъявлением. Зачастую участники группы приносили свои личные переживания из-за отношений с определенными клиентами.

Мне очевидно, что в терапевтических отношениях есть не только терапевт и клиент, не только психолог, оказывающий помощь, и заказчик. Внутри терапевта всегда тоже спрятан клиент. И иногда он выходит наружу прямо во время психотерапевтической работы.

Это взаимодействие хорошо объясняется трансактным анализом на примере эго-состояний Взрослый — Родитель — Ребенок, влияющих на коммуникацию. Так, обмен информацией и решение задач чаще всего происходят на уровне Взрослого, забота и инструктирование — на уровне Родителя, а эмоциональные реакции и потребности переживаются на уровне Ребенка.

Предполагается, что в терапевтических отношениях мы работаем из состояний Взрослый — Взрослый, когда договариваемся об условиях. Потом, в процессе терапии, клиент может переходить в состояние Ребенок, а терапевт — в состояние Родитель, но только временно, на период, необходимый клиенту для «вырастания». И после все снова возвращаются в состояние Взрослых.

Но жизнь, как обычно, вносит в идеальную схему свои коррективы. И бывает, что терапевт тоже попадает в состояние Ребенка, а клиент — Родителя. Или оба регрессируют состояние Ребенка. Тогда-то и появляется на месте терапевта клиент, и начинаются те самые эмоциональные сложности. Психолог контактирует уже не с тем человеком, который обратился к нему за помощью, а с кем-то из своего детства, кто одной из своих стратегий так сильно похож на этого клиента. Той самой стратегией, которая и стала причиной травмы ребенка, который вырос и стал терапевтом.

В таком эмоциональном состоянии консультант не всегда может сразу профессионально и адекватно реагировать на поведение клиента. Если в детстве он так и не получил опыта конструктивного разрешения подобных ситуаций, каждый раз, соприкасаясь с собственной травмой, он будет испытывать боль и бессилие, проваливаясь в клиентскую позицию. Мы точно такие же люди, как наши клиенты. У нас точно те же травмы, паттерны и эмоции. Только мы находимся в перманентной терапии, постоянно поддерживая себя группами, консультациями со своим психологом и супервизором. Наш типаж — Вечный Клиент. Он не описан в этой книге отдельно, но присутствует на каждой странице. Описывая типы клиентов, я описываю их в самой себе, в каждом из психологов, которые у меня учатся и лечатся, в каждом из психологов, у которых учусь и лечусь я.

Выкладывая в Сети отрывки книги, я получала отзывы. «Интересно ты описываешь борьбу клиента и терапевта», — это про комментатора, и да, про мою травмированную часть. «Я узнал в герое этой главы себя!» — добро пожаловать в клуб, я себя тоже в нем узнаю. Были и такие: «Фу, как цинично! Ты не любишь клиентов! Смеешься над ними!» — точно это я или, может, проекция? И даже если так, то мы не любим клиентов ровно настолько, насколько не любим самих себя.

Один из моих Учителей, Нифонт Долгополов, говорил, что если психолог не любит клиента, то ЕГО задача сделать все, что в его силах, чтобы полюбить. И часто для этого терапевту необходима собственная терапия той травмированной части, которая мучается в переносе и контрпереносе на этого клиента.

Другой мой учитель, Сергей Петрушин, автор метода консультант-центрированной резонансной терапии, подчеркивает, что фокусе терапии находится не только клиент, но и терапевт. Важны как переживания клиента, так и эмоции терапевта. Только то взаимодействие можно назвать здоровым, где на сто процентов учитываются интересы и чувства обеих сторон.

Моя книга состоит из 20 глав, посвященных типам клиента. Я назвала ее «На грани личности», подразумевая при этом, что каждый тип не отдельный человек, а только грань, и таких граней в каждом из нас множество, а вместе они составляют целостность, к которой мы все стремимся.

Еще одно назначение книги — дать инструменты начинающим немедицинским психотерапевтам для того, чтобы эффективнее работать с теми или иными типичными проявлениями людей во взаимодействии. Это описание вербального и невербального поведения, плюсов и минусов стратегий, блокирующих и запускающих установок. Однако никакая теория не заменит практики, поэтому по возможности (с соблюдением принципа конфиденциальности) делюсь собственными кейсами. Я благодарна за эти очень личные и глубоко эмоциональные истории, а также за доверие тем, кто позволил мне сопровождать их исцеление.

В конце книги я дарю читателям три бонуса — тексты, касающиеся психотерапии, но не вошедшие в другие мои книги.

1. Тихие

Ты дышишь

— Открой глаза! Дыши, оставайся на связи, говори со мной, все, что угодно, рассказывай, что где в теле происходит.

— Мне страшно, не могу дышать! Я так боюсь…

— Давай сойдём с этого места, шаг в сторону! Получше? Нет? Ещё шажок, ищи, где безопасно… глаза открой, ты сейчас не там, ты сейчас здесь, с нами, здесь группа, здесь светло и безопасно, ты в безопасности, все хорошо… дыши, оставайся на связи, я с тобой, давай вместе… вдох-выдох… все… все хорошо… ты дышишь, ты живёшь. Все позади…

Шоковая травма. Как же я их не люблю. Во-первых, они неизбежно прорываются рано или поздно. А во-вторых, я к ним присоединяюсь. Все знаю, все понимаю, но и мое дыхание начинает скакать и останавливаться каждый раз, когда клиент впадает в шок. Разница между нами лишь в том, что я знаю, что останусь жива (и это важно!), а клиент пока ещё не верит в это, он заново проживает то, что когда-то с ним случилось.

Лично я получила свою первую шоковую травму в три месяца вместе с общим наркозом во время операции. Клиентка — в пять лет, когда на неё напал пьяный отчим с ножом. Околосмертный опыт остаётся в нашей психике навсегда. Он диктует: чтобы выжить, нужно затаиться и не дышать, почти не жить, чтобы не умереть. После этого в любой потенциально опасной ситуации человек замирает и впадает в состояние шока, на границе между жизнью и смертью.

На группе такой клиент — бомба с часовым механизмом. Ты ведь не знаешь, где у нее детонатор, какие события вызвали травму, какие события вернут его в неё… И если уж пошло дело — сработает эффект заражения: когда плохо одному, остальные подключаются, ведь группа — единое общее поле. Да и чего уж там… я сама подключаюсь, и мы вместе дышим, чтобы вернуться снова в Жизнь.

Я называю таких клиентов «Тихие». И поскольку сама я очень громкая, то я знаю, что единственный случай, когда я становлюсь тихой — когда мне очень-очень страшно. Смертельно. Я реагирую на шок молчанием и замиранием. У меня есть шоковая травма, потому что в три месяца я пережила общий наркоз. Я знаю, что такое невозможность вдохнуть и выдохнуть, когда сердце колотится так, что грудь буквально разрывает, когда немеют руки, отнимаются ноги, тело горит, и пульсирует в висках. И я знаю, что это невозможно контролировать. Это нужно ПЕРЕЖИТЬ. Я ПЕРЕЖИЛА множество панических атак. От этого не умирают. Ведь мы уже бывали там давно, в прошлом. И не умерли. Разве что чуть-чуть. И когда нам грозит опасность, мы переживаем ее, проходя по этой грани между жизнью и смертью.

Как распознать

В принципе, в какой-то степени шоковая травма есть у многих наряду с другими травмами. Но мы будем говорить именно о той, которая вызывает реакцию, описанную выше. Как их распознать? Со временем, пару раз пережив опыт работы с таким клиентом, вы научитесь видеть его за версту.

Обычно такие клиенты вообще не очень живые. Потухший взгляд, понурый вид, слегка отсроченная реакция на любой стимул, да и сама реакция как бы преуменьшена, словно через подушку. Тихий голос, микродвижения. Этим людям не представляет сложности долго сохранять неподвижность. Они не внутри процесса, скорее, наблюдатели из безопасного места. Они начинают активно себя проявлять, только убедившись в полной безопасности. Получить их доверие невероятно трудно. Они долго присматриваются, прежде чем войти в контакт. Если же кто-то пытается контактировать с ними — замирают и пропадают, сливаясь с фоном.

Записываясь на консультацию, они либо будут максимально кратки, либо максимально непонятны, предоставляя вам возможность говорить за них.

— Здравствуйте…

И все, после этого сообщения молчание. Если вы ответите приветствием, возможно, будет продолжение. Не дай вам бог быть слишком активным — спугнете. Часто Тихие годами наблюдают за вашими постами в соцсетях, взвешивая, достаточно ли вы безопасны для них, прежде чем решиться вам написать и записаться на терапию.

Здесь важно отвечать на их вопросы четко, не давая лишней информации, которая может напугать клиента. Никакого энтузиазма — может быть воспринят как угроза. В каком-то смысле Тихие учат и терапевта быть потише.

Придя на группу, Тихий выберет место, откуда он может контролировать как тренера, так и дверь — то есть где-то напротив ведущего около двери. В точке, максимально удаленной от ведущего. Оттуда он может следить за малейшими изменениями настроения группы и тренера и будет в состоянии быстро покинуть помещение в случае угрозы.

Говорить такой член группы будет тихо, часто сразу же можно увидеть изменения в его дыхании. Сглатывания, спазмы дыхания, зевота — все это будет нам сигналом о том, что уровень тревоги клиента повышается. В сессии нужно особенно тщательно следить за его дыханием, так как секунда — и человек перестает дышать совсем.

Если вдруг Тихий почувствовал себя небезопасно, он, может быть, вам об этом никогда не скажет, а просто тихо исчезнет в неизвестном направлении, оставляя вам лишь гадать, что именно произошло.

Речь тихая, неуверенная, скупая, когда волнуется — сбивается и делает большие паузы. Защитный механизм — дефлексия: просто замолкает и уходит в себя.

В контакте с таким клиентом у тренера возникает чувство напряжения и тревоги, как будто идешь по минному полю, замирая и останавливаясь в секунды опасности. Этому ощущению следует верить, здесь каждую секунду может «бахнуть».

Недостатки стратегии

Часто заканчивает терапию, не успев начать, получив психосоматику. Самое частое — панические атаки, астматические приступы. Редко выражает чувства, предпочитая все больше молчать, тем самым усугубляя свою травму. Боится самого страха. Огромное количество энергии тратит на подавление чувства страха. Замечая реакцию окружающих на свои проявления травмы, быстро начинает манипулировать ими. Часто приступы паники можно предвосхитить, однако он намеренно дает им ход, чтобы привлечь внимание.

Преимущества

Страх нужен для спасения жизни. Эти люди уже были в опасности и смогли выжить. Теперь они сверхчувствительны к среде и успевают уйти вовремя.

Если удается наладить контакт, то это самый благодарный клиент. При высокой осознанности обучается относиться к своей травме с уважением, а не использовать ее в целях удовлетворения невротической жажды поддержки и заботы. Открывает источники собственной силы и смелости в своей травме. Раскрывает невероятный творческий потенциал. Люди, которые пережили шоковую травму и интегрировали ее последствия, часто бывают невероятно творческими и одаренными, так как умеют пользоваться своей иррациональной частью сознания. Благодаря способности к диссоциации, обладают сверхчувствительностью, часто экстрасенсорными способностями. Согласно Кеннету Рингу, автору книги «Проект Омега», на Востоке таких принято считать святыми, на Западе — сумасшедшими.

Блокирующие установки (они же жизненное кредо):

— решать проблему непосильно сложно, она большая, а я маленький, проще умереть;

— мир смертельно опасен.

Запускающие установки:

— проблему любой величины можно решить, двигаясь маленькими шагами;

— ты вырос и выжил, сейчас ты в безопасности;

— то, чего ты боишься, не есть реальность. Реальность другая.

Как работать

Самое главное, чему нас учит эта травма, — страх может убить. Поэтому что? Поэтому сохраняем спокойствие. Большинство членов группы испугаются, когда внезапно во время сессии у Тихого клиента начнется приступ. Поэтому я сразу же выбираю себе в помощники тех, на кого можно будет опереться, и спокойным твердым голосом даю инструкции, все время держа связь с клиентом. В начале главы я уже привела пример диалога в сессии с клиентом, переживающим последствия шоковой травмы на группе. Ему захочется закрыть глаза, перестать дышать и провалиться в ту минуту в возраст, когда это с ним случилось впервые. Этого мы допустить не должны, потому что именно тогда его спасали с помощью бригады медиков, а у нас ее нет. Поэтому быстро говорим инструкции:

— Оставайся на связи!

— Открой глаза!

— Перейди с этого места в безопасную точку в зале, любую!

— Если нужно расстегнуться, расстегнись!

— Дыши спокойно, если не получается глубоко — дыши поверхностно, вместе со мной.

Можно дышать вместе, можно (если человек позволяет прикасаться к телу, предварительно спросив) положить руку клиенту между лопаток на зону так называемого «третьего легкого» и, мысленно слившись, помочь ему продышать блок. Главное не форсировать, двигаться в его ритме и темпе, иначе можно спровоцировать спазм. И все время напоминаем:

— Сейчас ты здесь, с нами, здесь безопасно, тебе 40 (30, 35 лет, столько, сколько сейчас), ты это пережил, сейчас опасности нет. Ты взрослый.

Постепенно и медленно человек пройдет через это состояние, и можно будет разговаривать о том, что это было. А было у всех разное, но схожее в одном пункте: они уже умирали. Но выжили. И когда на группе или в жизни Тихие клиенты вдруг встречаются со схожими ситуациями, у них случается похожее на смерть состояние. Буквально маленькая агония, так называемый околосмертный опыт. Очень важно, чтобы их здоровая и взрослая часть осознавала в это время, что реальной опасности нет. Вы не можете быть ТАМ вместе с клиентом. Но вы можете (и это и есть задача терапевта) отражать клиенту реальную ситуацию.

Как я уже написала выше, в первую очередь внешним проявлением травмы бывает изменение дыхания, остановка взгляда, выпадение из процесса, уход в другое место и время. Если я уже знаю триггер этого клиента, то приступ можно и обойти. Я сопровождаю клиента, отслеживая эти состояния:

— Смотри, ты затаил дыхание, попробуй вдохнуть! Давай посмотрим на твой детский дубль из безопасного места.

Диссоциация

Когда я чувствую по своему контрпереносу, что дело пахнет керосином (волосы начинают на голове шевелиться от страха предстоящего неизвестно чего), я понимаю, что клиента нельзя пускать в его травмирующую сцену, чтобы не случился рецидив. Для этого в психодраме существует техника диссоциации: двойной, а в особых случаях тройной. Это означает, что клиента не ставят в его детскую роль, в которой он пережил травму, а выводят из сцены в «зеркало» (позицию наблюдателя). Есть еще тройная диссоциация, когда клиент смотрит на себя взрослого (дубля), который смотрит на себя маленького (второго дубля), при этом сцена шоковой травмы должна быть закрыта покрывалом, чтобы он мог отстраниться от травмы, уменьшить чувство ужаса, почувствовать себя в безопасности и лишь тогда решить, что именно он хочет прямо сейчас.

Сессия «Она выживет, раз я жива»

— Посмотри, это пятилетняя ты, а это — твой взрослый обидчик. Что ты чувствуешь?

— Я чувствую страх за неё, мне трудно дышать.

— Чего боишься?

— Что умру.

— Посмотри, вон там тебе пять лет, и ты чуть не погибла, а сейчас ты здесь, со мной, на тренинге, сколько тебе сейчас?

— 36.

— Что ты чувствуешь сейчас?

— Сейчас я чувствую жалость с себе маленькой.

— Чего бы ты хотела?

— Помочь, но это невозможно!

— Невозможно было тогда, но, может быть, у тебя есть слова к ней сейчас?

— Да, хочу сказать, что я с ней и что она выживет, раз я жива. И уж точно доживет до 36 лет, хотя и будет долго лечиться и станет вечным клиентом психотерапевтов.

— Хорошо, заходи в сцену и скажи все это себе маленькой.

Комментарий к сессии «Она выживет, раз я жива»

Обычно, осознав свой настоящий возраст и почувствовав себя в безопасности, клиент в состоянии дать самому себе поддержку. Той своей детской части, которая так сильно пострадала в детстве, что пронесла этот страх смерти через годы во взрослое состояние.

P. S.

Мы все — носители множества травм, большую часть которых не помним. И все мы знать не знаем, когда сработает спусковой механизм. Что касается страха, важно помнить одно: он нужен, чтобы спасти нам жизнь, в прямом и переносном смысле. Когда ко мне обращается клиент с паническими атаками, или вдруг во время группы или консультации я сталкиваюсь с шоковой травмой, я знаю — у этого человека сейчас, во взрослом состоянии, происходит что-то, что представляет для него смертельную угрозу. Или это токсичные отношения в семье, или грядущее расставание, а может быть, кто-то заболел. Тогда, давно-давно, в детстве похожие моменты привели к угрозе жизни. А сейчас он уже в состоянии с ними справиться, не умирая, а делая медленные спокойные шаги… Вдох — выдох… Вдох — выдох…

2. Молчуны

Крышка ящика Пандоры

Некоторых из них я знаю по многу лет. Приходят на группу и за целый день, бывает, скажут не более десяти слов. И те — приветствие, имя, возраст и прощальные слова вежливости. Все больше смотрят, слушают. Хотя насчёт второго я не уверена. Я вообще не знаю, «про что» эти клиенты живут на моих группах. Но есть первое правило психотерапии — добровольность. Поэтому я не лезу, сижу в засаде и выжидаю.

Давным-давно на курсе психологического консультирования нам говорили: молчаливых и тихих не трогать. Если они тихо молчат — значит, крышка крепко закручена, и не нам её сдвигать. И не нам решать, когда ей время приоткрыться. Это крышка ящика Пандоры. Если люди молчат, значит, там скрывается что-то невыразимое.

Я уже описала в предыдущей главе шоковую травму. Чаще всего именно она скрывается за упорным молчанием людей. Повторное насилие вернёт их в эту травму. Если на них надавить — можно не справиться с этим потоком. Это как в кастрюле при большом давлении — в стальной крышке есть маленькое отверстие — выпускать пар, чтобы не бабахнуло. Вот за этим они и приходят на группы (учили нас) — понемножку выпускать пар. Чтобы, когда давление снизится до нормального уровня, наконец начать свои терапевтические работы. И до тех пор терапевт ни в коем случае не провоцирует людей на насильную терапию.

Это может длиться годами. А «спонсоры» всегда приветствуются на группе. Цинично? Возможно, так это звучит. Но опять же, не нам судить, какая работа проходит в душе каждого из молчунов. Я слышала историю, как клиент двадцать лет ходил на консультации к терапевту, садился напротив и молчал. Через двадцать лет он сказал: «Доктор, спасибо, вы мне очень помогли». Больше тот его не видел. Клиенту виднее, зачем он приходит на терапию. Именно за это он и платит. Именно за то, что мы делаем эту работу возможной, мы и получаем деньги. Поэтому излишней энтузиазм здесь только навредит.

Но однажды, по прошествии какого-то времени, Молчуны вдруг начинают говорить. Выходить и делать свои сессии. Вот здесь и начинается самая сложная работа психолога. Основная задача терапевтической сессии — вскрыть и прожить ранее подавляемые чувства. Для этого мы используем в работе трёхчастное высказывание, о котором я уже не раз писала. Суть его в трёх осмысленных ответах на три вопроса:

1. Что ты сейчас чувствуешь?

2. Что стало символом?

3. Что это для тебя означает?

Вот так просто. Для кого угодно, но не для Молчуна. Они и так не очень разговорчивы, это их реакция на внешнее воздействие: замыкаться и молчать. А тут ещё подкатывают сильные чувства! И вот на этом месте происходит в сессии ступор.

Вообще мы часто говорим, что ступор, тупик — это хорошо и здорово, что это самое ресурсное состояние, что это то самое дно, от которого оттолкнёшься — и наверх, к жизни! Но те, кто читал главу про Тихих, знают, что с ними это все не сработает. Им «легче умереть». В таких случаях энергия в сессии и в группе падает, чувство так и не выходит наружу.

Основной психический защитный механизм (ПЗМ) Молчунов — дефлексия. Он состоит в избегании контакта и уходе от переживаний здесь-и-сейчас в умственные процессы, внешние или внутренние: мудрствования, бессмысленные для текущего момента, абстрактные рассуждения, воспоминания. Либо человек просто глохнет к внешним стимулам и находится как бы внутри себя. С помощью дефлексии они привыкли убегать от чувств, которые могут причинить им дискомфорт, боль, страдания.

Спасительная сила перемещения внимания

Этот защитный механизм описал Лев Толстой в романе «Война и мир» — в том эпизоде, когда на глазах Пьера во время отступления застрелили заболевшего пленного Платона Каратаева (не способных идти приказано было добивать). Вечером у костра Пьер увидел собачонку Платона и, обрадовавшись, заговорил о своем товарище.

— А, пришла? — сказал Пьер. — А, Пла… — начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись Бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все-таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда-то в воду, так что вода сошлась над его головой».

Сознание человека способно переключаться с травмирующих стимулов на безопасные, и мы используем эту «спасительную силу сознания» в психотерапии: «Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму»

Как работать

Я использую два метода работы с молчаливым клиентом. Выбор инструмента зависит от особенностей проявления дефлексии. Рассмотрим оба варианта: и когда человек говорит о вещах, не связанных с его эмоциональным состоянием, и когда просто молчит.

1. Помним, что цель терапевтической работы — вернуться к чувствам. Но если человек молчит о чувствах, зато хоть немного говорит о мыслях, я не настаиваю, а прошу рассказывать о том, что он ДУМАЕТ. Любой человек что-то думает. Я просто прошу озвучивать эти мысли как процесс. Безопасное место для него там, где никто не ранит его душу, заставляя заново переживать болезненные чувства — он сосредотачивается на теле и голове. Он не чувствует, он ощущает и думает. Вот об этом и поговорим. И я намеренно увожу клиента от его чувств для того, чтобы снова вернуться к ним, когда он будет в силах. Приведу пример.

Сессия «Думаю, нельзя так с детьми»

Андрей, пришёл на группу, потому что срывается на детей и жену. Хочет научиться адекватной реакции. Несколько групп просидел молча, потом начал говорить во время шеринга. Односложно, непонятно, в основном рационализациями. И вот наконец вышел делать свою сессию. Я попросила рассказать про ситуацию, когда он в последний раз сорвался на детях, он стал рассказывать, а дошёл до момента с агрессией — и застыл.

— Знаешь, бог с ними, и с чувствами, и с историей. Просто озвучь, что у тебя за мысли. Расскажи все, что промелькивает в голове.

— Я сейчас думаю о том, как я был маленьким, и про то, как круто было летом. Мы с отцом ездили в лес за грибами…

— Расскажи об этом!

— Мы вставали до рассвета, я ужасно хотел проснуться и поехать, когда ещё никого нет, все спят. А мы на электричке уезжали за много станций, выходили — и в штормовках по росе… ощущение, что никого, кроме нас, в целом свете нет…

— И как тебе это?

— Радостно. И спокойно… А уже ближе к закату возвращались с корзинами и рюкзаками, полными грибов. Герои такие, бабушка и мама рады были, хвалили! Обожаю запах грибов!

— А чувство какое, когда говоришь про героев?

— Гордость! Меня только тогда и хвалили. А в другое время вообще хорошо от них было подальше держаться, орали вечно, особенно мама…

Замолкает надолго.

— Про что сейчас думаешь?

— Думаю, нельзя так с детьми… Я так ее боялся. Если бы мои дети меня так боялись — это такой ужас!

— Ты трижды сказал про страх. Чего боялся?

— Она непредсказуемая была, взрывалась вдруг в самый неожиданный момент. Била сильно…

Опять молчит.

— Что с тобой? Проговаривай, что думаешь.

— Думаю, надо на природу с детьми поехать!

— Убежать от своей агрессии?

— Не получится. Ведь я с ними вместе хочу убежать. А агрессия МОЯ! Не хочу, как мама, быть!

— А сейчас на кого злишься?

— На неё!

Вот это и есть момент Х. Можно начинать работать, дошли до злости, нашли исходного адресата.

2. Бывает и так, что дефлексия клиента выражается не рационализациями, «умными объяснениями», а глубоким молчанием. Все, тупик! Группа понемногу расползается, кто «в туалет», кто «попить», кто-то уже всхрапывает в углу… Энергия на нуле, я раздражаюсь. И вот тогда терапевту приходится делать шаг первым.

Сессия «Плохой сын, не звонишь!»

— Давай, я расскажу тебе, ЧТО со мной. Я очень раздражаюсь. Потому что сессия твоя, а работать приходится в ней мне. Кто мог, тот уже сбежал из комнаты или уснул. А я не могу от тебя сбежать, я ведь ведущая. И вот непонятно, почему я должна тянуть твою работу как локомотив. Злюсь! Для меня это означает, что ты меня используешь. А работу свою я делаю зря. Ведь если ты не участвуешь, то и взять ничего не сможешь.

На этих словах клиент немного оживает:

— Тогда я сяду на место, чтоб никому не мешать.

— Я не знаю, о ком ты говоришь, но поскольку это ответ на МОИ слова, я подозреваю, что ты пытаешься этим отомстить мне за мои слова.

— Ну, конечно, я вышел делать сессию, мне трудно, а ты ещё говоришь мне, что я скучный!

— И когда ты это говоришь МНЕ, то что с тобой?

— Я на тебя, конечно, злюсь! Ты же терапевт, ты ДОЛЖНА работать!

— Давай уточним. Я не отказываюсь с тобой работать, я по-прежнему с тобой, я только тебе сказала, какие чувства я проживаю в этом контакте, когда его невозможно разорвать, как это сделали другие люди. Посмотри, может быть, ты уже проживал нечто похожее?

— Как клиент нет, но я понимаю, о чем ты говоришь! Моя мама всегда так: и трубку повесить невозможно, и сама не говорит ничего, как вампир мою энергию высасывает. Позвонит: ну, рассказывай! И я должен ее веселить по телефону, когда У НЕЁ есть время и желание. И попробуй откажись, задавит потом виной: плохой сын, не звонишь!

Комментарий к сессии «Плохой сын, не звонишь!»

Вот таким провокационным, но искренним методом мы пришли-таки к изначальному источнику эмоций, подавляемых клиентам. И становится ясно, почему он подавляет свое раздражение и агрессию на маму. Ведь прояви он их, мама сразу же возведет его в статус плохого сына. И несмотря на то, что он сильно сердится, когда мама пытается «развлечь» себя за его счёт, сам он усвоил этот паттерн и бессознательно воспроизводит в контакте с людьми, в частности, со мной.

Когда я показала ему его паттерн в зеркале нашего с ним взаимодействия, он смог дойти до чувств и он осознал свою стратегию, которой он в буквальном смысле разгоняет от себя людей. Напомню, что запросом этого клиента было узнать, почему у него не складываются личные отношения.

В терапии мы имеем дело с самыми разнообразными нарушениями контакта. Целью работы является восстановить утраченный контакт. С молчаливым клиентом восстановление контакта возможно «на его территории», с помощью его собственных рассуждений, зачастую связанных с той травмой, из-за которой был утрачен контакт.

Мы как бы изучаем «язык клиента», стараемся понять, о каких чувствах он пытается рассказать, вызывая в памяти примеры и события.

Кейс «Карточный домик»

Иногда, чтобы работать с Молчунами, следует разгадать их метафору. Подобная работа проиллюстрирована в фильме «Карточный домик». У главной героини, матери двоих детей, погибает муж, и, погруженная в свое горе, она не замечает, что ее маленькая дочь тоже горюет. Старший сын, включенный в социальные взаимодействия с друзьями, справляется с горем, а шестилетняя девочка остаётся наедине со своими чувствами, так как мать ушла из контакта с свои переживания.

Пожилой индеец, друг семьи, желая помочь, говорит ей, что папа отправился на луну. Когда мать выходит из траура, травма непрожитого горя девочки настолько углубилась, что та перестаёт разговаривать. Ей ставят диагноз аутизм, психиатр не находит с девочкой контакта.

На что способно отчаяние матери, не понимающей причину молчания младшей дочери? Не смирившись с таким положением дел, женщина пытается понять внутренний мир девочки и замечает, что та в своих играх старается забраться как можно выше. Однажды дочь строит из игральных карт и фотографий с отцом высокую конструкцию, на вершине которой находится Луна. Мать спешит сфотографировать карточный домик и случайно разрушает его. И в этот миг она вдруг осознаёт, что дочка не пережила потерю отца, что она горюет и скучает по нему, и что в этих чувствах она осталась совершенно одна.

Поняв, что время для прямых разговоров упущено, мать предпринимает попытку встроиться во внутренний мир ребёнка через символическую игру — построить карточный дом для них обеих и войти в него. Мать на лужайке воссоздаёт по фотографии большой карточный дом из фанерных «карт». Она заходит в него, боясь подняться выше, так как у неё сильный страх высоты, и засыпает на ступенях. Проснувшись, она видит свою дочь и предлагает ей вместе подняться на вершину дома. Происходит совместное отреагирование эмоций. Ведь никакой даже самый высокий дом на земле не позволит человеку попасть на луну при жизни. Вместе они открыто переживают горечь от потери отца. И дочь прощается с ним. Она говорит о своих чувствах и снова начинает разговаривать. На выходе из домика они встречают старшего сына. Семья воссоединяется.

Этот фильм — красивая метафора того, как люди способны помогать друг другу, для этого обучаясь индивидуальному языку чувств значимого человека. Ведь и дочь смогла увидеть отчаянное желание матери помочь ей, невзирая на страх высоты. Особенно метафорично это в контексте того, что отец погиб именно от падения с высокой скалы. Они восстановили контакт, сделав шаг навстречу друг другу.

P. S.

Каждый из Молчунов когда-то утратил контакт со значимыми для него людьми, оставшись наедине со своими чувствами. Он словно разучился говорить на общем языке, уйдя в свой собственный мир. Если не остаётся поддержки в реальном мире, человеческая психика строит себе выдуманный, где эта поддержка существует. Поэтому терапией для Молчуна будет восстановление контакта. И если терапевт вдруг станет для последнего чутким и понимающим собеседником, способным общаться с ним, а позднее — «переводчиком» для него же, то возвращение в утраченную реальность возможно.

Эти люди не молчат. Они просто забыли обычный язык, заменив его своим собственным. Придя на терапию, они сделали свой первый шаг к тому, чтобы восстановить утраченный контакт.

3. Прокачанные

Недопрокачала

Как-то, покупая квартиру, я увидела объявление о подходящем варианте. Когда риэлтор со вздохом мученически закатила глаза, я заподозрила неладное. Но все же просмотр назначили. Навстречу вышла бодрая энергичная бабуля, очевидно готовая к общению:

— Проходите, разувайтесь. Сейчас квартира стоит 2 млн…

— Я готова купить ее сейчас. Мне все подходит.

— …но сейчас она не продается…

— А почему квартира сейчас не продается?

— Я ее НЕДОПРОКАЧАЛА!

— ЧТО?!!

— Видите, я ремонт в ней весь сама делала, кухню прокачала, коридор прокачала, все сама, все сама…

— Но мне не надо ремонт в этой квартире, я готова купить ее прямо сейчас, как есть! Сама ремонтировать буду!

— Нееет, я еще не доделала ванную, видите, я САМА клею кафель? Пол уже постелила, тут будут шкафчики, все зеленым оклею… И когда ПРОКАЧАЮ хату — цена будет 2400000…

Я вышла в легком шоке, мысленно поставив на этом варианте жирный крест. Очевидно, что бабушка хотела не продать квартиру, а пообщаться и посамоутверждаться. Позже риэлтор призналась, что квартира эта в продаже уже третий год, и в течение всего этого времени бабуля продолжает «прокачивать» свой ремонт, повышая цену. В эту стоимость входит также оплата рекламных объявлений на сайтах агентств, чтобы они приводили ей собеседников и восторженную аудиторию восхищаться прокачкой и дизайном квартиры. Этакий двойной бессознательный обман.

В терапии подобные ситуации тоже случаются. Клиенты приходят с готовыми диагнозами из собственной головы и с помощью различных манипуляций пытаются навязать терапевту работу в заданном направлении. Когда же терапевт отказывается поддаваться манипуляциям, списывают свою неудачу на некомпетентность специалиста и обиженно уходят к следующему.

Сессия «Я в терапии давно»

— Меня зовут Екатерина, я в терапии давно…

Я обычно слышу эти слова с содроганием. Это означает, что передо мной, возможно, Прокачанный Клиент, и работа предстоит утомительная. Но все же остается шанс, что все наоборот: она много работала, много осознала, пришла под свою четкую задачу и настроена на ответственную работу. Или нет?

— …я была у всех известных и неизвестных терапевтов, проработала множество тем, и никто не смог мне помочь…

Все же сценарий №1… Скорее всего, после борьбы не на жизнь, а на смерть она меня отправит туда же, где сейчас все ее предыдущие терапевты. Но пока что она продолжает:

— Мне 31 год, самая середина кризиса 30 лет, уже пора сценарно эмансипироваться, но я все никак не могу перерезать пуповину, соединяющую меня с мамой, думаю, это потому, что у меня в роду все так. Мы же по Бурбо «беглецы», поэтому уходим от травмирующего разрыва раньше, чем он начнется. Я вот делала себе дома расстановку и выяснила, что у нас…

Дальше можно не слушать. Самоучка от психотерапии, напичканная интроектами. Ее сознание нуждается сначала в уборке, а потом, если выдержит, в терапии. Хотя для Прокачанных чистка мозга и есть лучшая терапия. Сначала учиться по-настоящему слушать, а потом — ответственности. А не наоборот — безответственно поглощать все, что дают, а потом извергать непереваренным. Это как раз то, что с ними делала мама все их детство — пичкала интроектами без возможности пропустить через собственный опыт и критично оценить их пользу. Увы.

Этот тип клиента напоминает мне того персонажа из комедии «Приключения итальянцев а России», который, испугавшись мафиози, не дожидается нападения, а сам ломает себе ногу. Но шутки шутками, а вопрос остается: ЗАЧЕМ самостоятельно диагностироваться и лечиться, а потом уже с последствиями самолечения идти к специалистам, чтобы оспаривать каждое их слово, не совпадающее с вашими ожиданиями? Ведь в зубной вы идете с зубной болью, а не с пролеченным дома с помощью дрели и замазки зубом?

Практически каждому из нас не чужд такой поведенческий паттерн. Ведь часто женщины сначала худеют и качают мышцы дома, а потом уже идут в спортзал, «чтоб не позориться». А многие из нас, заполучив какую-то болезнь, сначала долго и старательно пытаются справиться с ней сами с помощью народных средств. А сколько людей могло бы быть спасено, не обратись они слишком поздно к онкологам? Но они тянут до последнего, надеясь победить болезнь в одиночку, лишь бы не вступать в болезненный унизительный контакт с теми, кого бессознательно ставят выше себя.

Боязнь специалистов. Неосознанное желание проконтролировать все на свете. Недоверие к экспертному мнению. Откуда все это и почему заставляет людей «прокачивать» свои навыки в, казалось бы, совершенно чуждых им областях, вместо того, чтобы довериться профессионалам? Постараемся ответить на эти вопросы.

Как распознать

Прокачанный Клиент везде учился, все знает, сам подробно расскажет вам ещё до сессии, что именно он пришёл делать и как пойдёт его работа. Процитирует всех корифеев психологии, все читал, знаком со всеми подходами.

Частые фразы

— Я сам психолог.

— У меня второе (третье, пятое, сто пятое…) образование…

— По Бурбо (Фрейду, Юнгу, Холлису, Хеллингеру) я отношусь к типу…

— Мой психоаналитик (исповедник, психолог, астролог, хиромант) сказал, что…

— Я делал себе дома психодраму (расстановку, расклад Таро, IQ тест, операцию по пересадке почки, харакири…) и выяснил, что…

Суть едина: прокачанные сначала прокачиваются, и только потом приходят к психологу за подтверждением своей теории.

Что за феномен? Такому клиенту важно контролировать все, что с ним будет происходить во время терапии. У него низкая толерантность к неопределенности и большой страх довериться. Когда-то родители контролировали его жизнь даже в самых мельчайших проявлениях. Это повлекло за собой скрытый бунт против их власти. Но все скрытое стремится прорваться наружу. И вот здесь-то и возникает сложность.

Возможно, родители были слишком строги, и страх возмездия помешал открыто восстать против них в подростковом возрасте. Может быть, мама применила излюбленную манипуляцию «Меня нельзя расстраивать, сейчас как умру!» А может быть, случилось что-то другое, но суть ясна: протест остался невыраженным. И это превратилось в сверхзадачу клиента. Раз нельзя протестовать в открытую, они делают это другим, манипулятивным путем, с помощью многоходовок: сначала притворяются послушными и толерантными, обращаются за мнением экспертов, чтобы после разнести их в пух и в прах.

То есть на поверхности лежит попытка обратиться за помощью, а в знаменателе — желание победить и стать главным. Как в известном анекдоте про двух психоаналитиков:

— Забавная оговорка по Фрейду со мной приключилась, коллега, сегодня утром. Хотел сказать «Спасибо, мама за кофе», а вышло: «Чтоб ты сдохла, старая сука».

Прокачанными движут две противоположные силы, вступающие в противоречие друг с другом: стремление отвоевать самостоятельность и желание обрести материнскую любовь и заботу. Поэтому сначала они ищут того, кто им в этом поможет, доверяют, изо всей силы стараются «слушаться», а когда чувствуют, что связь стала слишком крепкой, — устраивают подростковый бунт, который не смогли прожить в детстве со своей реальной матерью. Разрушают отношения и уходят, чтобы не возвращаться.

Это лишь одна сторона медали. Есть и другая. То, что проделывали с ними в детстве — они проделывают с другими, когда выросли. Мама контролировала их — они контролируют всех, мама запихивала в них свое видение — они будут навязывать терапевту свой план лечения своего воображаемого диагноза…

Если вспомнить метафору с бабулей, продающей квартиру, они хотят и продать квартиру другим людям, сделав в ней ремонт на свой вкус, да еще чтобы новые хозяева благодарили и восхищались ими.

В какой момент включается триггер

В сессии, казалось бы, ни с того ни с сего этот до тех пор очень уважительный и «послушный» клиент вдруг начинает упрямиться и спорить. Совсем как ребёнок. Вроде, только что шли вместе за его запросом к решению — и раз! — бунт!

Сессия «Мамина квартира»

Карина, 32 года. Запрос — приобрести собственное жилье. Карина давно съехала от матери из квартиры, где осталась ее доля, в съёмное жилье. И вот в сессии мы дошли до момента, когда обнаруживается, что собственность УЖЕ у Карины есть, но собственность эту использует ее мать, поскольку проживает в квартире, где есть доля Карины. И тут Карина подрывается:

— Это все твои идеи, не мои!

— Напомню тебе, что я следую за ТВОИМ запросом. Ты пришла с тем, чтобы решить вопрос с квартирой и обрести собственную жилплощадь.

— Да, но я не знала, что мне НАДО будет забрать свою долю из родительской квартиры!

— Это твои слова, я спросила, где ТВОЯ собственность, ты ответила, что у тебя есть доля в родительской квартире.

— Да, но квартира мамина!

— Ииии?

— Как я воспользуюсь своей долей?

— И как же?

— Ее надо забрать оттуда?

— Это ТЫ мне скажи.

— Нет! Я не могу так поступить с мамой! Она на эту квартиру всю жизнь работала, и если я хоть заикнусь о своей доле в ней, то…

— То ЧТО?

— Ничего! Будем искать другие пути!

— Хорошо, тогда обозначь намерение: «Я отказываюсь от своей доли в квартире в пользу мамы, потому что БОЮСЬ даже озвучить это ей…

— Я так на тебя злюсь!

— …и буду злиться на своего психолога за правду о моих чувствах к матери, потому что это безопаснее.

— Это ТЫ интерпретируешь! Твои проекции!

— Извини. Да. Скажи сама.

— Да, я злюсь! Потому что ТЫ не знаешь нашей ситуации! А говоришь, что я должна забрать долю!

— Нет. Я этого не говорила. И ещё раз: это ТЫ озвучила вариант забрать долю и потом испугалась решения. Я лишь сказала, что твоя доля находится в квартире, где живет твоя мать, а ты — нет.

— Да? А ведь и правда… Но это было так логично!

— Да. Логично забрать своё и строить на этой основе новую жизнь в СВОЕЙ квартире.

— Но я поступаю нелогично.

— Почему?

— Наверное, я и правда боюсь… такое начнётся! И ор, и слезы, и я плохая дочь! Проще уйти.

— И с каким чувством ты это говоришь?

— Страх, ну и злость…

— Но ты выбираешь их унести с собой, не высказав.

— Да. Вместо этого я зачем-то отдаю свою долю…

Комментарий к сессии «Мамина квартира»

Этот фрагмент сессии клиентки иллюстрирует весь механизм формирования материнского переноса на психолога. Не выраженные чувства к матери ищут выхода. В ту же секунду, когда сессия касается реальной матери, срабатывает интроект «мама — это святое», и человек кидается на «обидчика». Ведь психолог представляется более безопасным вариантом для отреагирования агрессии на мать. Но это заблуждение. Разница в том, что психолог нейтрален и не подключится к многоходовой манипуляции. Терапевт обязательно вернёт клиенту эту манипуляцию, и рано или поздно клиент остаётся перед единственно возможным продолжением своей истории: взять ответственность за свои не прожитые чувства к матери и решиться на разговор. Это может произойти не сразу. Обычно такие решения требуют долгого времени и глубокой проработки.

Как работать

Терапевт поддерживает клиента на его пути взросления и эмансипации от матери. Он проходит весь путь вместе с клиентом. Сначала поддерживает, а после помогает укрепиться независимости клиента, указывая на то, что в реальности каждый взрослый человек в состоянии самостоятельно принять любое решение. Часто приходится возвращать клиенту его стратегии:

— Сейчас ты снова «усыновляешься», просишь меня решить за тебя!

Или:

— Что между нами происходит? Ты озвучиваешь запрос, но как только мы начинаем с ним работать, ты саботируешь, перекладываешь на меня ответственность за твою работу.

Блокирующие установки

— Никому нельзя верить, кроме себя!

— Если поверю — меня используют и обманут.

— Другие люди подсовывают то, что мне не нужно, в своих целях.

— Мама — это святое; все, что она дает — полезно!

— Мама всегда права.

Запускающие установки

— Моя жизнь только в моих руках.

— Можно принимать помощь и оставаться самостоятельным.

— Что бы ни произошло со мной в прошлом — я могу сам творить будущее.

— Мама — это человек, она может ошибаться.

— Все, что мне дают, я могу оценивать критично и сам решать, подходит ли мне это.

— Можно не принимать то, что тебе не нужно, но оставаться в хороших отношениях.

Роль терапевта с прокачанным клиентом в том, чтобы помочь ему обрести внутреннюю опору взамен внешним авторитетам. Терапевт, подобно заботливому родителю, поддерживает инициативу клиента, но не проявляет собственную. Никакой борьбы с клиентом, только поддержка. Мы, словно с маленьким ребенком, который учится ходить, сопровождаем, готовые помочь преодолеть препятствие, но не подхватываем его, пока он сам может держаться на ногах и двигаться вперед. Не ломаем и не изменяем безопасный мир, который создал для себя клиент, а укрепляем, показывая и поддерживая его собственные ресурсные стороны.

Ведь как раз основные блокирующие установки прокачанного клиента — это «Инициатива наказуема!», «Маме виднее!» У него была настолько контролирующая мама, что от ее внимания не уходил ни единый вдох ребёнка. Вечное желание поддержки у прокачанных клиентов сочетается с вечным стремлением к независимости. Наш вклад — показать, что возможно и то, и другое. Мнение человека не равно всему человеку, и если тебе не подходит то, что он тебе предлагает, с ним все еще можно продолжать общаться, вежливо отказавшись принять ненужное.

4. Коллекционеры

Карманный психолог

Они приходят на группу, как будто бы всегда в ней были. Приносят японский кофе в пакетиках, переодеваются в туалете в пижаму или домашнюю одежду, удобно располагаются, достав неведомо откуда подушку и йоговский коврик. Они вообще умеют устраиваться в жизни. Как правило, они появляются у вас в тренинговой по рекомендации кого-нибудь очень-очень приятного. От приятных людей — приятные клиенты. Они всегда всё делают только по рекомендации. У них все самое лучшее. Они общаются с самыми высококлассными специалистами, с ведущими экспертами, они могут поддержать любую беседу, к ним можно обращаться за помощью. Можно БЫЛО БЫ…

Но ведь это ОНИ пришли к ВАМ за профессиональной помощью. И чаще всего с запросом «Как спастись от одиночества». В этом и есть суть их проблемы. Они коллекционируют лучших людей, отражаясь в них своими самыми блестящими гранями, но не сближаясь ни с кем настолько, чтобы проявить свою истинную, часто теневую сущность. Они сияют в светском обществе, не снимая маски. Это ОЧЕНЬ приятные люди, великолепно имитирующие дружбу. Но имитация не даёт эмоционального насыщения, поэтому рано или поздно они сталкиваются с бездной чувственного голода. И тогда они приходят к вам. Но, не умея ничего иного, кроме как быть полезными и приятными, они одной рукой обнимают вас, обольщая своей прекрасностью и полезностью, а второй уже вставляют в свой коллекционный альбом лучших специалистов. И если вы зазеваетесь, то станете «карманным психологом» — очередным экспонатом в их коллекции, которой им снова предстоит любоваться в шикарно обставленном дизайнерском интерьере одиноким вечером вместо душевного общения с близким человеком.

Встречайте: Коллекционеры.

Как распознать

Пожалуй, самый типичный клиент-Коллекционер показан в фильме «Блондинка за углом», где девиз главной героини: «Нет проблем»! Что бы ни произошло — Коллекционеры знают решение и знают, к кому за ним обратиться. В разговоре у них часто промелькивают имена известных уважаемых людей и ссылки на достоверные источники.

Эти люди узнают известные бренды с полувзгляда, знают все новые веяния во всех сферах, имеют скидки и бонусы во всех магазинах, вхожи в самые закрытые круги и сообщества. В своей сфере деятельности невероятно профессиональны и компетентны. Всегда готовы предложить свою помощь и проконсультировать в сфере своей профессиональной деятельности. Также часто и заинтересованно обращаются за тем же к вам, причём с таким искренним уважением и интересом, что ответить — счастье, потому что тоже чувствуешь себя крутым экспертом… Это главная ловушка. Ведь бартера в психологическом консультировании не существует. Или вернее: бартер в психологии — это двойные отношения, конфликт интересов, а следовательно — нарушение этики.

В этом суть проблемы клиента-друга, или клиента-Коллекционера. Вечные двойные отношения, которых он даже не осознаёт. Скорее всего, когда-то в детстве кто-то из родителей, а может и оба, были не просто родителями, а сочетали в себе сразу несколько функций, заставляя тем самым и ребенка быть не просто ребенком, а кем-то еще. Может, это были отношения продюсер-артист, может быть, учитель-ученик, а может, просто родители эксплуатировали какое-то чрезвычайно ценное и выгодное качество ребенка себе во благо. В психоанализе подобное использование родителями ребенка называется нарциссическим расширением. Обычно родители делают это неосознанно, объясняя родительской заботой о будущем ребенка и отрицая тот самый факт, что В НАСТОЯЩЕМ они им пользуются, вместо того, чтобы просто бескорыстно любить его.

Одна из самых грустных историй использования родителем ребенка — это, наверное, история семьи Майкла Джексона, который рано стал невероятно яркой звездой, завоевав признание миллионов, но так и остался одиноким недолюбленным ребенком своего отца.

Коллекционеры пребывают в иллюзии контроля над реальностью, ошибочно полагая, что, «приручая» людей, могут обезопасить себя и в плане неприятных чувств в контакте с ними да и просто в бытовом плане. Однако попытка заполнить чувственный вакуум услугами и вещами заранее обречена на провал. Да и в быту — сколько случаев плохих услуг, оказанных «по знакомству», без договора, когда претензию предъявить невозможно, не разрушив отношения!

Любимые фразы

— Скажи мне как специалист…

— Есть у меня один эксперт в области…

— Ты не знаешь, кто бы мог?..

Когда слышите эти словосочетания от клиента — навострите уши: вам предлагают вступить в двойные отношения, то есть нарушить этику со всеми вытекающими последствиями. Какими? Вы автоматически перестаете быть психотерапевтом.

Плюсы стратегии

Плюсы стратегии (для «коллекционера») — множество связей и знакомств, идеальный нетворкинг, лучшие специалисты. Со всеми почти дружеские отношения.

Минусы

1. Нет друзей, есть лишь полезные связи. Как следствие одиночество.

2. Постоянные двойные отношения со всеми специалистами. Это и не друзья, но и уже не беспристрастные эксперты.

3. Результат: и друзей нет, и с экспертами отношения нарушены.

Как работать

Помните в фильме «Аватар»:

— Как я пойму, что он меня выбрал?

— Он захочет тебя убить!

Так и с клиентом. Как понять, что твоя терапия эффективна? Клиент захочет тебя убить. Шутки шутками, а это и есть самое верное отражение сути терапии, когда терапевт «зеркалит» манипуляцию клиента. То есть разворачивает ее и делает явной. Это означает, что в тот самый момент, когда клиент предлагает свои услуги, вам нужно выйти в метапозицию, задав «страшный» вопрос: «Что сейчас между нами происходит?» Почему это необходимо?

Человек приходит изменить свой привычный поведенческий паттерн, который долгое время помогал ему выжить с самыми важными людьми детства — родителями. Но по мере взросления клиента этот же паттерн вдруг стал ему мешать в отношениях с другими людьми. Но каждый раз, попадая в новую ситуацию опасности (а неизведанный контакт с терапевтом, безусловно, воспринимается психикой как стресс и опасность), первое, что включается — тот самый детский паттерн выживания.

Поэтому на консультации клиент отведёт вам «почётную» роль одного из своих родителей и попробует проделать все то, что делали с ним в детстве они: попытается использовать вас в своих целях и включит в коллекцию полезных людей. Так Коллекционеры представляют себе отношения между людьми. В ответ Коллекционер предложит вам все, что имеет, чтобы заслужить вашу благосклонность и дружбу (читай: насадить вас на булавку в своей коллекции).

Наше дело — отражать клиенту то, что он делает. Ведь он за этим и пришел — узнать, что он делает не так. Это его терапия. И он уже заплатил за неё. Поэтому здесь отношения кристально чистые. Попытка «купить» что-то ещё: дружбу, помощь, дополнительное время, советы — это сверх программы, и в наш терапевтический контракт не входит.

Будьте начеку: соблазнившись так называемой дружбой и помощью, вы докажете этим, что двойные отношения с терапевтом возможны, как и со всеми другими. Вы станете экспонатом коллекции, и у клиента создастся иллюзия власти над ситуацией и вами. А ведь он пришел менять именно эту стратегию, так как она медленно, но верно разрушает искренность в его социальных контактах и делает невозможной истинную близость с людьми. В данном случае с вами. Доверие будет утрачено.

Если же вы четко обозначите свои границы и покажете, что терапевтом нельзя управлять, Коллекционер, конечно, сначала разозлится (захочет вас «убить», как когда-то родителей) на то, что его манипуляция не сработала, потом удивится, что так можно: взять — и не послушаться, отказавшись от выгодной сделки! И если так можно вам, то значит, и у него есть свобода поступать по-другому. В конце концов это приведет к уважению вашей и его свободы и укрепит доверие.

И если этим человеком когда-то пользовались с своих целях родители, научив его использовать и других, как вещи, отрицая его личность, а показав лишь профанную, утилитарную ценность человека, то наше дело — создать на консультации или в группе здоровые отношения, когда люди уважают друг друга, принимают чувства, какими бы непереносимыми они ни казались, и внутреннюю жизнь каждого участника терапевтического процесса во всех проявлениях. Профессионал, социальный статус — это лишь социальные маски, которые взаимозаменяемы, человек же неповторим и ценен своей уникальностью. На терапии мы снимаем социальные маски, а не укрепляем их. Терапевту, как никому другому, важно ценить личность клиента и свою собственную, вся работа проходит на этом уровне. На уровне «человек-человек» двойных отношений не бывает.

Блокирующие установки

— Любят только за что-то хорошее, что я могу предложить.

— НЕЛЬЗЯ любить человека просто за то, что он есть; он должен для этого что-то сделать.

Запускающие установки

— Любовь безусловна, ее нельзя купить или заслужить.

— Полюбить человека МОЖНО просто так.

Культурный прототип

В фильме «Блондинка за углом» сценаристы создали социальный мезальянс между главными героями, одного отправив в самый низ социальной пирамиды, а вторую — в круги правящих жизнью. В сюжетных перипетиях они на время оказываются вместе, и она кидается «помогать ему подняться». На самом же деле — заполнить свою пустую сытую жизнь искренними чувствами, не замечая, как калечит душу другого человека. Но главный герой, искренний и душевный, столкнувшись с дефицитом чувств у людей, богатых социальными масками, не выдерживает такого выхолощенного общения и сбегает. А она остается перед самым главным выбором: остаться жить в душевном вакууме или все же рискнуть отказаться от защитной маски в пользу настоящих чувств, порой опасных, болезненных и труднопереносимых. Вечный трудный выбор для клиента-Коллекционера.

5. Герои

«Казаки-разбойники»

Он бежит во главе ватаги детей, коротко командуя, что делать и куда сворачивать. Его все слушаются, он главный…

Казаки-разбойники. Игра может продолжаться целую неделю. Двор поделился на два клана — казаки и разбойники. Два штаба, два цвета мела для тайных меток, два атамана: Валерка и Лешка.

Валерка отчаянный. Когда его взяли в плен, выпытывали пароль крапивой — он только смеялся, потом вырвал крапиву из рук врагов и пробился на свободу. Когда в плен попадали к Валерке — 100% пленных переходили под его знамёна. Кого уговорами, кого побоями, кого подкупом — для каждого нашёлся в его арсенале приём, чтобы переманить к себе. Он всегда побеждает.

Лешка — интеллектуал. Да он вообще не с нашего двора! Приезжает к родственникам на лето. Сначала пытались гнобить, мол, очкарик и тихоня. А он взял кирпич и побежал на толпу обидчиков с диким криком: «Убью!» Не шутил, швырнул в самую гущу — едва успели увернуться! Поправил очки и продолжил копаться в кустах — клад искал. Больше не тронули. Постепенно освоившись, стал своим. Лидером для странных. И штаб у них на верхушке дерева, а не как полагается, в погребе или кустах, и пароль какой-то мудреный: «синхрофазотрон»… И выпытать его невозможно — никто не знает пароля целиком, Лешка придумал разделить его по буквам, и исходное слово можно узнать, только поймав всю шайку вместе…

Валерка однажды достал нож и шуганул нападавших шоблой пацанов с другого двора… Лешка в такой же ситуации спокойно достал из кармана бутылёк, отвинтил крышку, близоруко щурясь (очки ему сбили первым же ударом в начале конфликта), и пояснил, что это соляная кислота, прожигающая насквозь. Проверять не стали.

Обоих не трогали. Обоих побаивались. Одного за глаза звали диким, второго — чеканутым… Оба стали признанными лидерами. Друг с другом общались редко, но уважительно, по мере возможности избегая открытых конфликтов…

Как распознать

Невероятно харизматичны. Нестандартно мыслят. Могут сыграть любую роль, установить контакт с любым человеком. С детства выделяются из толпы детей. Могут восхищать, а могут пугать. От них можно ждать чего угодно. Иногда кажется, что они начисто лишены страха и других человеческих чувств. Когда их избивают, они хохочут и лишь набираются сил для ответного удара. Их слово всегда должно стать последним. Они умны, за ними идут. Они правят справедливый суд. Но… только в их собственной системе координат. С ними лучше не связываться. Вчера друг — сегодня злейший враг, подлежащий полному уничтожению…

Они же психопаты, социопаты — индивиды с антисоциальной моделью поведения. Они не способны к сопереживанию и угрызениям совести из-за нанесения вреда окружающим людям, эгоцентричны, лживы, у них отсутствует глубина эмоциональных реакций.

Они рождены, чтобы совершить подвиг на войне. Если человечеству повезёт. А если нет — они сами война.

Блокирующие установки

В сознании Героя их нет, любые блоки для него являются вызовом, поэтому любые блокирующие установки Герой тут же превращает в боевой клич.

Запускающие установки

Могут быть любыми. В зависимости от настроения.

Частотные высказывания

Но все же есть некоторые фразы, по которым можно вычислить Героя:

— Все или ничего!

— Пан или пропал!

— Ва-банк!

— Помирать, так с музыкой!

— Жизнь — борьба.

Ценность жизни, собственности, здоровья сведена к минимуму. Сверхценная идея — вот что важно для Героя. Это люди одержимые. Для них характерна эмоциональная пустота, прикрытая видимостью чувств. Вернее, пустота эта между крайними значениями эмоциональной шкалы; на одном полюсе торжество, на другом слепая ярость. Посредине ничего. Середину они не чувствуют.

Герой как клиент

Что делать, если твой клиент — Герой?

Здесь большинство психотерапевтов едины в мнении: Герой не наш клиент. То есть он неизлечим. Грустно, но факт. Герой создан для войны. А терапия в основе своей имеет целью капитуляцию. Это означает, что Герои не излечимы психотерапией. Они могут временно подписать мирное соглашение. Пакт о ненападении.

Однако это ненадолго. Если Герой придёт к вам в группу — он ее разрушит. Он вечно будет оспаривать лидерство с ведущим группы. Подкупать, запугивать, манипулировать другими участниками. Он будет собирать войско под свои знамёна. Бывает, что Герой на стороне терапевта, он им восхищается, он делает его своей иконой, проводником, ведущим его по жизни (читай: в бой). Тогда он все сделает, чтобы ему понравиться. Он станет собирать ему группы, рекламировать его, он будет вести себя как идеальный и осознанный клиент. Он станет потрясающим фасилитатором на вашей группе. Но не дай бог вам не оправдать его ожиданий и показать, что вы никакая не икона, а обычный человек, не чуждый людских слабостей… Герой низвергнет вас с пьедестала и с яростью примется за уничтожение!

Герой на самом деле не может любить. Он функция служения выбранному идеалу. Он с лёгкостью создает и разрушает любые империи, любые комбинации, любые отношения, любых людей… Заманчиво иметь на своей стороне такого человека. Но мы терапевты, и мы не можем иметь на своей стороне клиентов, как не можем быть и против них. Герой же будет постоянно ввязывать вас в эту войну.

Герои признают только силу. Поэтому, как бы страшно вам ни было в контакте с Героем, ни на полшага не отступаем от своей правды. Только так мы можем сделать хорошую психотерапевтической работу для своего клиента, пока Герой им является.

Отступив, испугавшись, поддавшись на любую из манипуляций Героя, мы становимся для него побеждённым, а значит, усугубляем его разрушительную позицию.

От Находчивых (см. гл. «Находчивые») Герои отличаются тем, что первые всё-таки могут сдаться, приняв чужие рамки. Герои же затаятся на время, чтобы, усилившись стократ, победить вас вашими же методами. Очень часто, начав как клиенты, Герои обучаются психотерапии и становятся ведущими групп. Возможно, это единственный для них способ терапии, так как только так они могут и лечиться сами, и быть во главе войска, сделав чужую правду своей. Если же Герой выберет своей идеей лжеправду — он погибнет сам и причинит огромный вред окружающим. Каждый Герой на отрицательном полюсе террорист.

Как работать

Первым шагом будет договор. А дальше вся терапия, по сути, сводится к тому, чтобы соблюдать этот договор. Вы будете крутиться, как уж на сковородке, только успевая уворачиваться от манипуляций Героя. Это вызов вашему уму, опыту, нравственности, смелости. Но ничего не спасет вас от того, что однажды Герой взорвется и откажется выполнять правила. Здесь нет иного выхода, кроме как прекратить с ним терапию. Потому что если вы продолжите, для Героя это будет означать, что вы слабак, и он вас победил. То есть его стратегия работает. А это означает, что он не исцелился.

Проблема в том, что если он уйдёт из вашей группы, нарушив правила, он тоже не исцелился. Именно это я и имела в виду, когда написала, что Герой неизлечим. Но этот контакт с вами и вашей группой — его ответственный шаг на пути в его терапии. Быть может, перебрав множество групп и психологов, он все же увидит свою стратегию, и осознанность его повысится. В таком случае вы стали хорошим терапевтом, внеся свой вклад в его развитие, вместо того, чтобы усугубить его деградацию. Поэтому повторюсь: лучшее, что вы можете сделать для Героя — удалить его из группы при первом же несоблюдении правил. Терапевт во время работы с клиентом олицетворяет его здоровое Я. Поэтому первое, что следует показать Герою, — это то, что борьбы нет. Есть правила, и это не вопрос обсуждений, споров или сражений. Или принимаешь — или уходишь. Терапия не поле боя, а мирный поиск себя.

Культурные прототипы

Сверхзлодеи и супергерои — вот литературное и культурное воплощение типажа Героя. Они БОРЮТСЯ — этим глаголом можно охарактеризовать суть их жизни. Самое страшное для них — жить без борьбы за идею. Пожалуй, единственное, чем психотерапия может им помочь, — это осознание того, что они существуют, живут, чувствуют, — это и есть идея. Все то, что для других так просто и ценно одновременно, для Героя, увы, недоступно, а потому не имеет ценности. Они сражаются за внешние идеи, в то время как собственное Я остаётся не просто уязвимым, а непознанным. А если человека не существует, то ему нечего бояться, он не ценит ни себя, ни других. Он не в состоянии чувствовать.

Я назвала таких клиентов Героями, а в психологической литературе принято называть их психопатами. Откуда они и что за факторы в ответе за их появление — пока изучается. Известно только, что из неблагополучных семей выходит большее количество людей с эмоциональной выхолощенностью. Они могут быть невероятно успешны в бизнесе и политике, а могут стать жесточайшими преступниками. Это уж как повезёт, какую уж сверхценную идею они решают сделать знаменем своей борьбы…

Р. S.

Валерку все детство бил пьющий отец. Повзрослев, он ушёл в армию, откуда вернулся инвалидом. Как это произошло — точно не известно. Шептались, что «голову отбили».

Отец Лешки был геологом, они вечно ходили в походы на байдарках и учились выживать в дикой природе. Маму во дворе не видел никто. Последнее, что я о Лешке слышала — поступил в вуз.

6. Святоши

От лукавого

— У меня просьба к группе… Все взрослые люди и понимают, что делают, но я бы попросила не выражаться, если это возможно. Каждое такое слово для меня как нож в сердце. Прямо физически плохо от этих слов, они от лукавого! Я понимаю, что у всех здесь разный бэкграунд, но я в храм хожу, и для меня это непереносимо, мне придется покинуть группу… Пожалуйста, не надо матерных слов…

Так началось занятие. У меня сердце в пятки ушло. Женщина, тихим заискивающим голоском произнесшая этот текст из уголка, вряд ли осознает, какую мощную динамику только что запустила. Это манипуляция уровня Бог, выживших нет. Наезд высшей категории. Группа стоит перед выбором: слушаться и быть «хорошими» людьми с достойным бэкграундом — или оставаться собой, но стать преступниками, которые без ножа режут бедную овечку, не способную выживать в такой агрессивной среде. И, как вишенка на торте, в конце угроза: «Щас как уйду!»

Я заранее знаю, что будет дальше. Целый день разборок, а я буду следить, чтобы люди не разрушали друг друга, а вместо этого осознавали, какие ИХ сценарии задели слова участницы. А она, скорее всего, в очередной раз уверившись в том, что люди выбирают зло, а не добро, и плевать хотели на проповеди, что идеален только Бог; бросит группу и уйдет обратно в религию.

Тем временем группа отчаянно сопротивляется:

— Как так — не выражаться?! Где же тогда и почувствовать себя свободным, как не в безопасном терапевтическом пространстве? Дома — дети! На работе — начальники!

— А ты знаешь, что маты — свободное течение сексуальной энергии?! Это полезно для здоровья!

— Что за новые правила! Я на такие не подписываюсь! Есть правило не калечить людей и не портить имущества. Имущества не порчу, людей не калечу, на тебя я матом не ругаюсь! В остальном — свободный человек.

Пошатнулась основа основ долгосрочной группы — выработанная в ходе жестких дискуссий система правил, которые разделяет большинство. Для участников это неотъемлемая часть группы и их картины мира. Чтобы не разорвало эмоционально, человек поначалу формулирует свою мысль вербально как может, постепенно осваивая трехчастное высказывание. И тут на тебе — приходит этакая правильная и именем Бога устанавливает свои законы! В ответ — волна народного гнева.

Закономерности группового процесса

На то есть причины, не раз описанные специалистами в области закономерностей группового процесса. Одна из них в том, что комментировать процесс по умолчанию имеет право только ведущий — и никогда рядовой участник. Причем свою власть тренер получает не просто так, а должен удерживать и подтверждать постоянно своими осознанными действиями, открытостью, смелостью, но никак не манипуляциями. Роль ведущего сходна с ролью родителя в воспитании ребенка: он комментирует процесс, чтобы подвергать его постоянной коррекции. Это болезненное воздействие, благодаря которому люди социализуются. Именно из-за боли, сопровождающей социализацию, взрослые люди никому и нигде не позволяют безнаказанно комментировать процесс. Нигде, кроме терапевтической группы, где они снова готовы подвергнуть свое поведение анализу и коррекции.

Терапия — процесс, идентичный воспитанию. Только наши родители — просто люди, и в воспитании передали нам как жизнеспособные стратегии, так и собственные травмы. Не всегда мы росли в безопасности и доверии. Поэтому мы и приходим на группу — исцелиться от травм, нанесенных нам когда-то нашими родителями. Цель психотерапевтической группы — создать условия для роста и исследования стратегий участников. А терапевт при этом исполняет роль «правильного», а не калечащего родителя, обеспечивающего процессам безопасную и доверительную обстановку. Безопасность гарантируют единые для всех участников правила, установленные терапевтом согласно профессиональной этике. А доверительную обстановку создают все участники взаимным доверием к терапевту и друг к другу.

Итак, первый пункт «правильного» развития и воспитания — признание правил, регламентирующих порядок и безопасность среди людей, независимо от нашего мнения.

На группе правил немного, запомнить легко:

— Имущество не портить.

— Людей не калечить.

— Все, происходящее на группе, — конфиденциально и разглашению не подлежит.

— Тренер — единственный, кто ведет группу.

И если вдруг кто-то из участников начинает комментировать процесс, нарушать групповые правила или саботировать группу, он таким образом конкурирует с тренером, оспаривает его компетентность, а следовательно, перестает быть участником.

И кто же он тогда? Ко-тренер, эксперт, приглашенный супервизор, наблюдатель? Кто угодно, только не участник. А поскольку тренер в группе уже есть, то такой участник либо покидает группу, либо группа распадается, впав в анархию.

Уход участника тоже трагедия. Остальные участники принимают его уход на свой счет: тренер из доброго и поддерживающего родителя превращается в сурового и наказывающего. Остальные участники испытывают опасение, что и с ними могут поступить так же. То есть результат плачевен — группа на грани распада, доверие и безопасность утрачены, хорошо, если удастся их восстановить.

Манипуляция уровня Бог

Возвращаясь к ситуации, в которой участница запретила нецензурную лексику, мы видим, что она тем самым поставила под сомнение тренерские полномочия. Но и это еще не все. Участница сделала это именем Бога, стоящего НАД тренером. Это очень крутая манипуляция: разум участников попадает в ловушку: с одной стороны, терапевт установил правила, с другой — именем Бога им только что запретили выражаться. Кого слушать? Терапевт главный, но Бог главнее. Но на группе Бога, вроде, нет, однако есть его полномочный представитель — кто-то, кто напоминает о его законах. Ни дать ни взять — наместник Бога в этой группе.

Манипуляция участницы удалась — авторитет тренера подорван, авторитет благочестивой женщины взлетел выше небес, группа в страхе.

Анализ группового процесса

Давайте рассмотрим ситуацию с точки зрения процессов, происходящих здесь и теперь, временно оставив за скобками мораль, этику или нравственность. Да, материться «плохо» с этих точек зрения. Но процесс сейчас иной. Процесс — это ответ на вопрос, почему один человек делает с другим нечто именно сейчас именно здесь. Одна участница запрещает другим участникам делать то, что тренер разрешает (точнее, не запрещает), апеллируя при этом к Богу, который, по сути, участником группы не является (с точки зрения психодрамы, Бог может появиться в качестве одной из ролей в ЕЕ СОБСТВЕННОЙ клиентской сессии, если ей важно действовать в таких рамках, но не более).

Когда один из участников устанавливает свои правила, пусть даже «хорошие» и этичные: «не курить», «не материться», «не оскорблять друг друга», — он нарушает групповой порядок. Тренер главный — участники равны между собой. Тренер устанавливает правила и обеспечивает этим безопасность получения участниками опыта нового общения.

Безопасность осуществляется за счёт конфиденциальности, запрета на физический ущерб имуществу и причинение телесных повреждений. Опыт участники получают в процессе всех остальных взаимодействий. И как раз сейчас для благочестивого участника настало время получения опыта. Пришел, жестко заявил о собственных ограничениях — получи адекватный ответ. Если ты хочешь быть членом группы — уважай чужие границы.

Поведенческий паттерн

Я очень долго пыталась подобрать подходящее слово для того, чтобы описать этот поведенческий паттерн участника группы: вечное стремление устанавливать свои законы и править другими людьми, но не от своего имени, а рукою божественного провидения, с которым не поспоришь. Больше всего подходило «Святоши». Но мне было ОЧЕНЬ страшно публично так назвать эту главу. Порвут же! Ведь в этом и состоит суть их паттерна: запугивание высшей справедливостью, манипуляция высшей властью. Но поскольку я психолог, групповой тренер, суть работы которого устанавливать нейтральные правила для всех участников, разоблачать манипуляции и называть вещи своими именами, я рискну. Значение слова «святоша» в толковом словаре Т. Ф. Ефремовой: «Тот, кто лицемерно притворяется набожным, праведным человеком; ханжа (перен. разг.)».

Участник, который действительно пришёл на группу что-то менять, сумеет перестроить собственные стратегии взаимодействия с категорично-проповедующих и карающих на лояльное сотрудничество. Он сумеет решить вопрос с окружающими и с самим собой так, что матерные слова либо перестанут его беспокоить, либо участники по доброте душевной согласятся использовать их только в случае крайней необходимости. Здесь уже дело личных договоренностей между участниками, на каждый группе они свои.

Что точно никогда не сработает ни на какой группе — это запреты и приказы. И обычно люди, если и не понимают это, то чувствуют. Но не Святоши. Для них стремление руководить, оставаясь в безопасности — важнее самой безопасности.

Как распознать

Святоши — как неполная луна. С ними все время есть ощущение, что видна лишь одна сторона, вторая же всегда остается в тени. Это ясно даже по речи. Прилагательные у них чаще оценочные с резким знаком плюс либо минус: хороший — плохой, черный — белый, чистый — грязный, и т. д. Если они говорят о своих чувствах, то только о положительных: радости, ликовании, умилении. Даже если эмоции отрицательные: печаль, грусть, опасение — стимул, вызвавший их, окрашен в благородные тона.

Помню, разговаривала с женщиной, очень религиозной, и в какой-то момент, вроде бы, обычного разговора об обычных вещах она ни с того ни с сего вдруг скорбно посмотрела на меня и заявила потухшим смиренным голосом: «Какие страшные вещи ты говоришь! Переживаю за тебя, как же ты жить будешь с такими взглядами! Ну, да, Бог даст, еще все изменится, помяну тебя в молитвах! Господь с тобой!»

Я ужасно разозлилась и постаралась больше с ней никогда не разговаривать. С чего? Вроде бы, человек добра желает, да и формально не придраться, говорила она о своих чувствах, о своих опасениях, от первого лица. Почему же я так среагировала?

Много позже я разобралась в своих реакциях. Дело в том, что, да, говорила женщина о СВОЕМ страхе, но только вот стимул она подменила. Испугалась она в контакте со мной, а сказала, что испугалась ЗА меня. Как можно испугаться ЗА кого-то? Испугаться можно только самостоятельно и чего-то, что напрямую относится именно к твоей жизни. То есть вместо того, чтобы честно сказать, чего она так боится и как это относится к ее жизни, женщина предпочла подменить понятия, назвать вещи, которые я говорила, страшными и придумать для меня ужасные последствия моего НЕПРАВИЛЬНОГО мировоззрения. А после сделать вид, что она пошла влиять на мое будущее возможное исправление своими молитвами. Снова та же игра: я грешница и слепая, а она дальновидная и праведная, имеющая божественную силу все исправить. А на самом деле изначально за ее «страхом» стояло осуждение, оценка и превосходство.

Спаси себя — и хватит с тебя

Это типичная любимая манипуляция-многоходовка Святош — переносить свои проекции на окружающих, а затем скрыто наказывать их за это своим превосходством под видом молитв. Лучший ответ на такое воздействие найден давным-давно. Это слова Серафима Саровского: «Спаси себя — и хватит с тебя». Если же перевести это на терапевтический язык, то «возьми ответственность за свои проекции, и если с ними тебе невыносимо больно, то уже сделай что-то с собой, а не с окружающими». И вот тут действительно Бог в помощь. Потому что это на самом деле очень сложно, болезненно и требует душевного подвига, силы в котором может придать истинная вера.

Итак, если в момент общения с клиентом у вас сначала возникает чувство страха, вины или стыда за свои убеждения, поступки, образ жизни, а потом оно перерастает в гнев и агрессию — возможно, вы общаетесь со Святошей.

Со стороны может показаться, что у них притуплен инстинкт самосохранения. Но нет. На самом деле силы им придаёт осознание того, что за ними Бог! Как бы странно ни звучало, но это именно так. Они не просто делают мир удобным для себя — в их картине мира они улучшают его именем Божьим, действуют как рука Его, ну и заодно делают «хорошее» дело для людей — спасают их в их невежестве, просвещают и наставляют. То есть, как ни крути, молодцы. Право имеют. И вообще это не они всех тут учат, а Бог. Они — лишь посредники.

И ответить им агрессивно, послать подальше с их нотациями, отказаться повиноваться — означает моментально попасть в грешники и вероотступники. Словами «оскорбить чувства верующих» зачастую манипулируют как раз те, кто преследует собственные цели, прикрываясь религией. Сразу же возникает оппозиция: духовные люди — бездуховные грешники. И этого люди боятся. И часто подчиняются. Так что это сильный инструмент манипуляции и даже прямого давления.

Блокирующие установки

— Я могу влиять на мир с помощью Бога.

— Я только тогда хороший человек, когда улучшаю мир.

— Я должен всем нести слово Божье, как я его понимаю!

— Бог за нами наблюдает, надо вести себя как следует.

— Я должна помогать делать мир лучше.

Запускающие установки

— Я могу влиять только на себя с Божьей помощью.

— Я несу людям только свое видение, их дела с Богом меня не касаются.

— Бог внутри каждого человека.

— Я верю, что Бог справится и без моей помощи.

В каждом из нас живет Бог. И вера в него — это то, что ведет нас по жизни, помогая оставаться в рамках нравственности. И поэтому каждый из нас неосознанно уважает и чужого Бога. И правило уважать чувства верующих работает взаимообразно. Табу на обсуждения вопросов веры просто так не возникает. Это защита для обеих сторон коммуникации.

Как работать

Здесь важно следовать золотой середине: на группе обязательно подчинение групповым общим правилам, а в остальном полнейшая свобода самовыражения. Изначально терапевт лишен духовного авторитета в глазах клиента-Святоши. Ведь главврач в терапии такого клиента — сам Господь. Поэтому здесь работать исключительно как с медузой Горгоной — зеркалить. Не привносить никаких своих идей и мыслей, так как все это будет признано ересью, есть более авторитетные источники. Только возвращать стратегии клиента, только показывать ему его собственные стратегии и их последствия.

Святош на группе ждет шокирующий опыт — знакомство с собственной тенью. Наше сознание дуально. И если есть один полюс, то есть и второй. На одном полюсе у Святош праведная и чистая жизнь, безукоризненное поведение, Бог (или нравственный закон, у кого что). На втором же полюсе — противоположность. Принимать себя в свете легко и приятно. Тень же Святоши не принимают столь яростно, что защитный механизм проекции работает на полную. Окружающие становятся «грязными», «скверными», «грешными». Наше дело — возвращать клиенту ответственность за его собственные проекции. Неприятно, опасно, но за этим он бессознательно и пришел на группу.

И вот однажды человек увидит, что сам же нарушает свои правила: вторгается в чужой внутренний мир, оскорбляет духовные устои, принуждает, манипулирует, запугивает, живет в нелюбви. Его первая реакция: О ужас! Я плохой. Я грешник! Здесь клиенту необходима поддержка. Это поворотный момент его терапии, где он наконец начинает осознавать свое слияние с внешними установками, которые он ассоциирует с Богом. На самом деле, вера, религия, Бог — лишь метафора его интроектов, усвоенных с детства. И это не Бог его карает за плохое поведение — это родители его были безжалостны к малейшим отклонениям от ИХ правил. И если человек осознает, что за травмирующие события привели к такому невероятному благочестию и буквально беспощадности к самому себе и окружающим, то Тень его вырвется наружу из тюрьмы подчинения правилам. И в этот миг он станет полной противоположностью того, что принято назвать «Святоша»…

Важно сопровождать клиента в этих процессах, ведь ему предстоит буквально вырастить теневую часть личности с нуля, чтобы она не мешала его социализации. Если его агрессию подавляли и осуждали — наше дело сформировать новые установки: агрессия — это хорошо и правильно при угрозе границам личности. Если его наказывали за уныние и слезы игнором — на терапии мы поддерживаем свободное излияние горечи и жалости к себе. Важно полное приятие всего чувственного спектра клиента, чтобы он из карающего и категоричного стал принимающим и милосердным. Тогда же сформируется его новое видение Бога — Родителя, любящего чад своих; того, кто не оставит его даже в самый темный час, такого Бога, который станет вечным источником любви, надежды и утешения.

Скорее всего, это и есть две темы, с которыми противница матерной брани пришла на группу, — подавленная Тень и нарушение порядков. Но до работы с этим нужно уважить групповую Тень — восстановить групповой порядок. Если прямо здесь же проговорить правила клиентке и она с ними согласится, то можно работать с тем, чтобы она договаривалась с каждым, кто будет материться, отдельно и в актуальный момент времени, при сопровождении процесса тренером, а не на правах общегруппового законодательства. Если же не согласится, существует два решения. Первый — предложить ей уйти. Но, как я уже писала выше, для группы это губительно. Второй — предложить группе решить этот вопрос, чтобы разделить ответственность. Если тренер берет такую ответственность на себя единолично, он очень сильно подставляется.