Бесплатный фрагмент - Мстигой

1

Лихим намётом, подымающим клубы пыли с проезжей проселочной дороги, конный разъезд дюжины воинов почти налетел на путника, лишь в последний момент затормозив и скучившись на гарцующих и роняющих пену с морд лошадях.

Помахивая перед лицом нагайкой от пыли, старший разъезда прорычал путнику, одетому в серый дорожный плащ с капюшоном:

— Кто таков..!? Почему не знаю!?

Путник, мужик примерно трех дюжин лет, но с совершенно седыми волосами на бороде, усах и голове в целом, отступил на пару шагов назад себя от гнавших прямо на него ветерком клубов пыли, не смутился резкостью слов старшего воина, а посмотрел прямо ему в глаза:

— Здравия, вам, воины и хозяева. Позволь со всем вежеством, о вой, узнать — как к тебе обращаться..? Назови, будь добр, своё имя или прозвище…

— Какие еще «хозяева», черныш-находник!? Сам назовись! Какого роду-племени и куда идешь? Где твоя «подорожная грамота»? Покажь…

Путник помедлил немного и, со всей очевидностью намеренно раздельно проговаривая слова, начал отвечать:

— Я — помор и изгой. У меня нет имени и нет больше рода. Но можешь называть меня — Мстигой. Куда иду — не ведаю. Миром иду. А «подорожная грамота» мне не ведома — по што.

Конный старшой удивленно посмотрел на своего подручного, что успокаивал своего ретивого жеребца, так и не смирившегося с такой внезапной остановкой скачки и гарцующего на месте, но тот был слишком занят своим конем.

— Вона как, значитца… помор… да ще и изгой… Тоды путь тебе — в нашу темницу и к дознатчику, стал быть…

— По што так, хозяин? Разве я разбойник оружный, аль лиходей какой? Аль видоки каки на меня донесли за разбой какой на «тракте прямоезжем»..?

— Какой я тебе «хозяин», изгой!? Кому така шваль нужна, как ты… хоть бы и «чернецом подневольным», аль «смердом» каким?

Путник продолжил оставаться спокойным, но стал выговаривать слова еще четче, хотя и до этого, казалось — дальше уже некуда:

— Ты, вой — «хозяин своей Жизни» и её возможного конца…

— Это про любого сказать можно. Даже и про такого, как ты…

— Не правда твоя. У меня нет «имени» — и нет «Жизни» потому.

— Да, об чем ты гутаришь — не пойму. Ты ж — живой еще… пока… Как — нет у тя жизни-то?

— У меня нет «Жизни», есть только «путь-дорога» и конец оной.

— И где этот конец твоей «пути-дороги», когда он наступит, по-твоему?

— Когда найду «кровников» своих.

После этих слов старший опять переглянулся со своим напарником и на сей раз тот перехватил его взгляд и кивнул ему — как о чем-то давно им известном и само собой разумеющемся, и даже положил правую ладонь на притороченное к седлу копье. Старший же положил правую ладонь на рукоять своей сабли и нахмурился:

— А… Вона што… другой совсем разговор тоды… Тоды точно — в темницу и к дознатчику нашему…

Старший развернулся в седле и посмотрел на конников позади себя. Почти сразу из-за его лошади выметнулся сторожевой пёс, ранее пристегнутый, видимо, поводком к седлу своего хозяина, и с угрожающим рычанием прыжками бросился на путника.

Тот опять остался спокойным, но его взгляд поймал взгляд атакующего его пса. Он внешне неспешно вытянул в сторону пса правую руку и скрутил «дулю» пальцами, а потом негромко произнес странно прозвучавшие слова, как фразу на неведомом языке:

— Ш-ш-у-у-у — в-А-р-р-р… — последний рычащий звук уже совсем не походил на звук человеческой речи, а, скорей, напоминал утробное рычание медведя…

Его вытянутый к псу кулак развернулся из горизонтального в вертикальное положение, пальцы выпрямились и стали похожи как бы на лезвие меча. Пёс же — как будто налетел на невидимую стену, так резко он затормозил когтями на своих лапах по земле. А потом произошло совсем уж невероятное — свирепый бойцовый пес размером с маленького теленка присел на лапах, обмочился по себя, как кутенок… потом лег брюхом в свою мочу и, скуля, начал отползать назад себя и от путника подальше…

Старший разъезда подал знак — и остальные его воины начали веером окружать путника. Кое-кто даже сабли свои достал из ножен…

— Вона ка-а-к… — протянул старший, тоже покрепче сжавший рукоять сабли: Колдун али чаровник, а… кто будешь, изгой-кровник?

Путник спокойно пожал плечами:

— Не так… Из таёжных поморов я… Просто «слово» знаю… У нас дажно мальцы тако умеют…

— Просто — гришь… «слово»… и волка так остановишь..?

— Для него — другое «слово» надобно… но да… остановлю… если не «в гон», конешно…

Старший совсем уже по-другому… пристально рассмотрел путника, профессионально оценивая его, уже как воин воина.

— Распахни плащ, кровник…

Путник понимающе ухмыльнулся старшему, слегка кивнул и распахнул плащ на поясе.

— Опоясанный… булатом… витязь… северный… штурм-вой… — пораженно зашептались не выдержавшие такого зрелища воины между собой.

Из поясных узорчатых серебряных ножен путника в правую сторону торчала витая мореным дубом рукоять булатного меча с огромным ограненным рубином в навершии.

Старший оценил древность полированной рукояти и ножен… родовые руны чеканки на ножнах не рассмотрел… потом сжал челюсти так, что желваки выступили на скулах… А затем одним слитным движением соскочил с седла своей лошади, бросил поводья своему напарнику и сделал пару шагов к путнику. Потом ударил себя по груди в районе сердца сжатым правым кулаком и выбросил вперед уже распрямленную ладонь правой руки в направлении солнца:

— Приветствую тебя, Витязь. Я — есаул Вышата, Всевеликого войска Донского… на службе у стольного князя Владимира. Прошу простить слова мои резкие и поношения, и хулу… Не ведал — кому реку сие…

Путник пожал плечами и грустно ухмыльнулся:

— Пустое, есаул Вышата. У меня нет имени. Мстигой я… и больше — никто…

Есаул хмыкнул, но тихонько уже… Потом помялся и предельно уважительно начал:

— Прости… ежли чо… токо из легенд и сказов ведаю про таких… можно мне..? Нас вот дюжина супротив тебя..?

Путник понимающе кивнул и просто ответил:

— Все «легли» бы…

Есаул помялся и продолжил:

— Служба у меня… про «Орден серебряных поясов» не слыхал даже… только про «золотых»… на севере хде-то…

— Так и есть… но «Отец Ратный» мне так присудил… и в дар прощальный дал сей меч… его присуд — не мой… я б и вовсе не оружным пошел…

— Дар..!? — пораженно ахнул есаул и даже рот открыл… Потом со стуком захлопнул челюсти и совсем неуверенно продолжил свои расспросы: Но как же тоды это..???? «ОР» дар преподносит «изгою»… Великий такой… древний же..!??? Богатство целое… цены не имеет…

Путник вздохнул, но ответил:

— Имени я сам себя лишил… нет на мне позора, аль измены какой… Недоля така просто…

Есаул понимающе кивнул… помялся… и продолжил:

— Прости, конешно… но почему сюда к нам пришел..? Мы не ходили на поморов никода… Ужель: варяги какие татями наскочили на вас… на твоих…???

Путник пожал плечами и кивнул. Есаул с заметным облегчением выдохнул задержанный в груди воздух… Расслабился внешне и спросил все же напоследок:

— А если те — на службу к нам..? Проще было бы «кровников» твоих сыскать…

Путник вздохнул и сухо ответил:

— «Не имеющий имени» может служить токо своей Судьбе… и Богине Карне…

Взгляд есаула скользнул в сторону и он промямлил почти:

— Понимаю… Но ты не очень… мало ли… у нас тут… Богов не поминают больше… так-то… только Христа… принято… теперь… князюшко… лютует…

Путник кивнул:

— Видел уже… целые деревни… в разоре… А еще сказывали: шо учеников волхвов и ведунов на кол сажают ноне…

Есаул кивнул и сжал зубы…

— И у нас даже — раздор в станицах… до усобицы доходит… Но куды деваться? У тя вон — «Отец Ратный»… был… а у нас — атаман приказал… служба… долг воев…

— Лихие времена настали…

Есаул кивнул и тяжко вздохнул… Потом он еще помялся и спросил с почти детской надеждой в интонациях своей речи:

— А ты слыхал про наших «богатырей»..? Илья из Мурома..? Добрыня наш..? Алентий из новых энтих, по прозвищу «Попович»..? Вольга опять же Черниговский… совсем тут недалече — вон там… Ежли б с кем из них встренулся, а не со мной…? Сдюжил бы..? «Пояс» супротив нашево «богатыря»..?

Путник пожал плечами. Но есаул уже «загорелся» и продолжал:

— Ну, ответь… будь ласка… очень прошу… они ж — силищи немерянной совсем… тура пополам рвут голыми руками… А..?

Путник усмехнулся и тихо промолвил:

— Про могутность иху — не ведаю… и про справность, как воев — тоже… А ты сам супротив тура да с саблей в руках-то..? Помогли бы ему его рога и могутность..?

Есаул даже рассмеялся и кивнул понимающе.

2

Микула вытер пот с чела рукавом рубахи, набросил поводья на плуг и решил отдохнуть немного… Его взгляд привычно уже с опаской обратился к проселочной дороге и он чуть не подпрыгнул от неожиданности… Буквально в нескольких шагах от него по дороге и по направлению к нему же шел путник в сером плаще незнакомого покроя. Седой на всю голову, хоть и молодой еще пока… Микула не слышал его шагов по дороге, хотя тот уже совсем к нему подходил… Ступал он ровно и свободно, не крался совсем, но ступни его сапог ступали по дороге совсем безшумно почему-то… и даже пыль не поднимали совсем… как призрак стелился, а не шел как будто…

Микула засуетился правой рукой, то славицу начав, а то креститься начал в итоге и забормотал всё подряд:

— Чур меня… то есть, спаси Христос… отведи лихо… ох…

Путник же остановился в трех шагах от него, взглянул без улыбки на лице, но спокойно и уверенно:

— Здрав будь, хозяин. Боги — тебе в помощь, хлебороб… Далеко ли твоё селение, аль деревня, али хутор твой..?

— Я — Мык… я — не хозяин… Мыкула я… Деревенский… Вон там… за тем перелеском…

Путник взглянул в указанном направлении, кивнул устало… Потом посмотрел на крестьянина, понял — что тот отдыхает сейчас и присел на обочину дороги. Взглянул снизу в лицо переминающегося с ноги на ногу мужика:

— А меня зови Мстигой, Микула. Я — из северных поморов… Странник я… скиталец… С прямоезжего тракта вот в вашу сторону свернул… Отдохнуть мне надо… У кого в твоей деревне остановиться можно — скажешь..? Али «дом странноприимный» есть, можа..?

— А? Нету уже… спалили его… надысь… Тебе на ночь, аль дольша..? Ежли на ночь токо — мож — у меня…

Мстигой подумал… пожал плечами и признался:

— Сам пока не ведаю… Токо… Лучше бы мне… не мешать никому… еды куплю у тебя… а спать… нет ли халупы какой брошенной..? Хаты нежилой совсем..?

Микула настороженно посмотрел на странного незнакомца и пожал плечами:

— Да почитай — полдеревни не жилых хат стоит терича… Хто съехал отседа совсем… кого… крестили… так… совсем… што… Ты Богов наших не поминай в деревне-то… а то — мало ли… Есаул со сворой своёй почти кажный дён заезжает… к нам… строго у нас тут с энтим…

Мстигой кивнул:

— Уже… переведался с ним… недалече тут… тож упреждал меня в энтом…

Микула вытаращился сначала на путника… потом, неуверенно уже опять, произнес:

— Ну… дык… я упредил… на всякий… мало ли… А ты, знать — не крещен ишо..?

— Нет. И не буду.

— Ага… Вона как… ну, што ж… Я — просто мужик… не моё дело… не приписанный пока… свободный, то исть…

Он помялся, не зная: что еще сказать… Потом спохватился:

— Пустые хаты… все равно… родичи там остались… не дело это… токо… есть кузня пустая… совсем за леском вон там… кузнеца сказнили… он приймак был… ежли чо…

Мстигой кивнул:

— Самое то — для мя, Микола. Кузница — самое то…

Микола оценил уважение в словах странника и расслабился. Даже присел тоже на землю. Потом спросил:

— А ты, молодой…. По какому делу к нам сюда..? Не из офеней… не по торговому делу, то исть… не воин, хотя похож… пеший опять же…

— Я — изгой, уважаемый… В приймаки не пойду, ежли чо… ни к кому… и служить не буду… никому… Отдохну вот у вас… к Глебу вашему в Чернигов схожу… там видно будет…

Микола опять вытаращился:

— К Глебу..? Эт к князю нашему, то исть..?

— Ага. К нему…

— Ага… Што ж… дело… к князю… што ж… да…

— Нет. Не к князю дело у меня… просто он может знать… про моё дело… вот и спрошу…

Микула крепился некоторое время… потом не выдержал:

— Мил-человец… Да, тебя на порог гридницы его не пустят даже..! В плети сразу — токо близко к его гридням подойдешь ежли… Чо уж о самом Глебе грить-то..!!

— Зазнался, стал быть…

Микула даже руками всплеснул от пораженности:

— Да — не то слово..! Чванится — што там стольный киевский Владимир…!

Мстигой усмехнулся и загадочно ответил на это:

— Ну… хто высоко поднялся — тому дольше падать будет… ежли чо… когда-то… и всем…

Микула пораженно рассматривал собеседника несколько мгновений… потом вдруг тоже усмехнулся:

— И верно… Хорошо вам… северным… Вы человецами остались… вольными… даже в речах…

— А вы..?

Микула только рукой обречено взмахнул в ответ. Потом сказал:

— А мы — подневольные совсем… аки рабы какие… холопы по-нонешнему… приписные к попам…

Несколько часов Мстигой отдыхал на опушке леса в тенечке… Потом пришел Микула, как сговаривались, и проводил его за лесок в брошенную кузницу и показал там всё…

Мстигой ходил за своим провожатым и удивленно хмыкал… Кузница и всё хозяйство оказались не разграбленными и в полном порядке — как будто бывший хозяин просто ушел куда-то на время. Только живности в хлеву и в подворье никакой не было само собой…

В кузнице был идеальный порядок и много запасов самых разных для ремесла сего. В последнюю очередь они осмотрели хату-мазанку, состоявшую из четырех комнат. Потом вышли на крылечко и присели на нижний приступочек там.

— Я детскую видел комнату… много детей у него было..?

— Пятеро. В монастырь забрали всех. А жинку его вместе с ним… порешили…

— За што?

— За Веру. Не схотел креститься, как все мы… Получелик Лютый самолично его… и её… саблей… прикопать велел… но мы потом тайком на кроду их выкопали… как положено… мы всех выкапываем… потом… токо домовины оставляем на месте… опять закапываем… на всякий…

— И хто сей «получелик Лютый»..? Из Вышатовских подручных..?

— Што ты..? Вышата — справный есаул… Он со своими токо дороги блюдет и границы, а расправы Получелик тварит… За то и прозвище тако — саблей любит головы сносить по челу пополам аккурат… Стоит потом и смотрит на срубленную голову-то… або ищет чево тама… Князя нашего Глеба — прислужник… Ты эта… ежли чо… я мальца пришлю свово… и ты сховайся в лесу вон… Он долго ждать не любит… ярый… спалит кузню однова… но зато ты жив будешь…

— Почему так, Микола..? Кузня всей деревне вашей нужна, я — же пришлый и прохожий… пришел и всё одно уйду кода-то… Как сельчане на тако посмотрят и присудят..?

Микола покряхтел с досады… почесался… потом начал объяснять:

— Я считай — староста… нас меньше трети осталось тута… от былого-то… А ты всё ж — жива Душа… северянин опять же… родной Веры нам… А кузня што ж… другу построим… кода будет кому…

— Благодарю душевно, Микола-староста. Но упреждать меня не надо… лишнее это… и прятаться я ни от кого не буду… не с руки мне… совсем наоборот… служилых поразспрошать — самое то для мя… А там — как боги ведают и судьбы прядут нам всем… Ты же и остальным скажи — шоб говорили так — чужак пришел неведомый и самоправный какой-то… боимся его и не ходим туда даже… або призрак какой белый совсем, або альв какой…

— Ладно.

Они помолчали… Потом Мстигой спросил тихим голосом:

— А пошто вы не съедете все…? Хоть бы и к нам в парму..?

— Родина тут… предки… наша земля…

— Думаешь — наладиться когда-то тут всё..? Стерпите и потом наладится..?

— С Почину Великого тако было… и опять будет…

Они опять помолчали. Но потом Мстигой сказал все же:

— Не будет, отче. На чем твои домашние живут? Чьим умом, волей, умениями и порядком живут?

— Моими.

— Так. А если твоё всё сравнить с родами нашими? Чьими Знаниями и умениями рода живут?

— Волхвов и жрецов, кудесников и ведунов… они все Поконы наши блюдут…

— А их ноне изводят во перву голову, а потом уж токо за вас примаются…

Микола заерзал на своем месте… опять почесал себе спину, натруженную и многожды вспотевшую на поле за день…

— Ну… вы скоро придете войском к нам… и порубите супостатов наших… выморочных…

— Штобы дойти сюда… нам перешагивать через «Вышат» ваших придется и прочих… детей ваших… Кто так-то сможет и схочет..?

Микола аж закряхтел от нервов своих… обхватил натруженными ладонями голову и замычал, как от зубной боли нестерпимой… До него дошла спокойная правда и сила слов Мстигоя…

— Завтра сказ будет мой, Мстигой-ведун. Думать буду терича крепко над словами твоими… Пойдем ко мне вечерять щас..?

— Благодарствую за честь и вежество, староста. Однако — откажусь ныне. Надо полы намыть в хате, прибрать тут всё от пыли да паутины… домового почествовать, приблуд прогнать, ежли набежали на нево…

Поутру, как сошли росы, со стороны деревни из-за выступа лесного к кузне прибежала ватага деревенской детворы. Не всякой, а только отроки да девчата тех же лет примерно. У ворот досчатых, что стояли крепко в отличие от поваленного по сторонам тына, и которые Мстигой закрыл на ночь, ребятня встала, блюдя обычай, и загомонила промеж собой. Мстигой вышел из кузни, где заводил уже огонь в печи, подошел к воротам и открыл левую створку.

— Доброго тебе утречка, дядя прихожий. Я — Званко, сын Микулы. Меня родители с подарочком тебе прислали… Вот тут… крынка молока утрешнего, каравай хлеба, соль и прочие разности-приправы… Не обезсудь… Ежли чо — я еще до хаты сбегаю и принесу. А еще тятя наказал спросить — мож, помочь чаво по хозяйству? Дак, мы — со всей радостью тода…

— Здравия вам. Благодарствую, Званко… Проходите, молодые хозяева. Гостями первыми у мя будете.

Большинство ребят растерялось даже от таких слов Мстигоя… Уж слишком уважительно он к ним обратился. Как ко взрослым совсем… Потому смешки и перешептывания стихли разом, только взгляды друг на дружку кидали, пока шли до подворья вслед за пришлым и седым на всю голову дядей-чужаком…

— Вот тут под навесом и сидайте, гости дорогие. Щас я вас напитком особым угощу.

Ребята расселись на лавки вокруг стола под двускатным навесом, что примыкал почти к кузне и только головами крутили вокруг, как будто первый раз тут всё видели…

Мстигой же кивнул одной дивчине и ушел с ней в хату… И вскоре они вернулись оттуда. Калинка несла поднос с деревянными чарками, а Мстигой — большой чугунный казан с крышкой и деревянный половник.

— Званко, окажи мне честь — и будь «хозяином за столом» этим — разломай на всех каравай, што принес для меня. Я всё одно не утричаю никогда. Привык так.

Сам же Мстигой вместе с помогающей ему Калинкой разлил из казана напиток по чаркам… И попросил Калинку и дальше разливать добавки, коль попросят…

— Простите, гости мои, за скудь угощения нонешнего, но, как грится — «чем богаты, тем и рады»… А теперь — попробуйте… А ну… кто угадает — из чево я напиток сей сварганил..?

Детвора пригубила, уткнувшись носами в чарки, зачмокала, потом закрутила русыми головами, переглядываясь… Потом посыпалось, как горох, со всех сторон: «малина… яжевика… брусника… гонобоб… калина… рябина… вишня… черника… а самый скус — клюква… морошка… облепиха… смоква… боярышник… смородка… крыжовник… земляника… голубика… шиповник… клубника… можевел… костяника… тёрн… слива… алча… китайка… черна-рябина… черёмуха…»

Мстигой улыбнулся скупо и покивал добродушно:

— Молодцы да умницы… Две трети угадали сразу… глазастые да разумные не по летам… Эт — «сороковый сбор», робяты милые мои…

Кто-то по-девчачьи ой-кнул, не сдержавшись… Мстигой посмотрел на Калинку вопросительно, она и бухнула:

— И тятя и баба мои говорили: что малая жменя «сорокового сбора», что знахари проворят — золотой стоит на торжище Черниговском… На пирах княжеских — токо самому князю и домашним его такое подают, да в малых чарах зовсим…

Все разом притихли и во все глаза уставились на дядьку. Он же усмехнулся и покивал опять:

— Ну, и славно. Бум считать — и вы на пиру том побывали терича… Да на самых почетных местах сиживали…

Ребятня однако не повеселела и продолжала сидеть притихшей… Званко и добавил:

— А мой тятя сказывал — что монастырские у князя нашево сторговать наш остатник станишный пытались за 5 золотых всего… Не сторговались токо… князь червонец златых схотел… а те заупрямились… А ты, дядько, в акурат на червонец такой угостил нас тута… не меньше… ато и больше будет…

В воздухе над столом повисло некое напряжение, так мальцы ждали слов ответных от странного дядьки… Он же печально покивал в ответ и, через силу будто бы, отвечал такими словами:

— Пустое это… Нельзя людей живых и землю родную ни за каки деньги продавать никому… Не кручиньте свои светлые головы, мальцы… Глазами замечайте, ушки — торчком, а нос поветру, конешно… однако и жизни радуйтесь кажный дён… детство пройдет — тода и забот полон рот станет… а пока…

Ребятня заметно повеселела, однако некое напряжение осталось и все: кто прямо, а кто исподволь, на Званко поглядывали… И он оправдал своё явное атаманство среди них:

— Дядь Мси… Мстигой… А ишо я подслушал тятю вчерась… как он с мамой говорил… про тя… сказывал… што ты — странный, конешно… но не прост зовсим… а — чистый ведун по уму и знаниям своим… и воин справный и хозяин рачитый по всему… Вот мы и присудили сёдни — у тя уму-разуму поучиться… Не прогонишь, дядь..? Мы — мальцы, конечно… но и от нас толк будет, ежли научишь чему… а то и сами… по хозяйству там чаво… прибраться… дров натаскать… ну, чаво хошь — готовы в помосчь те… А, дядь..?

— Калинка, ты чево расслабилась..? Наливай всем опять… Вишь — допили уже… Да теперь сначала крошек хлебных посмакуйте сперва во рту… а потом уж сурьицу испейте… полный рот вкусов разных будет так-то… Со ржаным хлебушком оно — самое што ни на есть ладное дело-то…

— Дядь Мстигой, можно мне спросить…? — Калинка, аккуратно разливая напиток по чаркам, разрумянилась аж вся от смущения, но продолжила: Я у бабушки учусь травам и снадобьям всяким… она сказывала про сурью на меду — што её на солнышке несколько дён выстаивать надобно… мёд я почуяла, конечно… но рази ево сушат..? Аль это северное знахарство како, кудесничество..?

— Хороший вопрос… Не сушат, конешно… Но тут не мёд добавлен, а маточное молочко, прополис и перга… Потому много дён и не надо, шоб напиток сей в сурью истую превратился… Помешивать в горячей воде посолонь и при лике Ярилином — и вся недолга… А ты тако и проворишь щас…

Званко вежественно подождал, но Калинка уже и сама пригубила чару свою, тогда он посмотрел на Мстигоя, как бы понуждая его на ответ на свой вопрос… Тот вздохнул про себя и начал говорить:

— Лихое время щас, Званко… А я — притягиваю лихо к себе… Судьба, видать, така у мя… Беда с вами случиться может — просто за то, што ко мне ходите сюда… Понимаешь мя и об чём я..?

— А мы — тишком, дядь… Станишники не скажут никому из чернушников энтих… ручаюсь…

Мы не обузой те будем, а помощниками… хоть в чем, што осилим… А, дядь..?

— А у родителей своих позволенья спросили на тако..?

Званко покрутил головой, осмотрев все лица и признался:

— Не все пока… токо половина… Я ж всех ишо вчерась упредил… а поди вот… кто за былые шалости побаивается — вместо позволенья оха схватить, кто время подходящее для сего позволенья ждет… но к завтрему — все получат… так думаю… До завтра тоды, али как, дядь..?

В полной звенящей тишине, прилетевшая на запах сурьи, пчела, кружащая над столом — создавала настоящий шум… Дети плавными движеньями ладошек отмахивали её от своих чарок, но смотрели все на Мстигоя, напряженно, но и с надеждой в глазах ожидая его вердикта…

— Ладно тода… Но токо по Уставу строгому… Первый мой присуд-уговор наш такой будет… Любое слово моё сразу в миг выполняете… А вопрошать — што, зачем и почему токо вечером позволяется… Согласны?

Враз повеселевшая ребятня загомонила на все голоса и закивала светлыми головами своими… Званко тоже со ртом от уха до уха подождал немного, потом цыкнул негромко и все притихли разом… Мстигой оценил такое по достоинству и бросил на него уважительный взгляд…

— Тогда вот вам, хлопцам всем — первы два урока… Двое лезут на тот вон дуб и делают там насест-засидку… верви и сучья в кузне возьмете… И по череду тама дозорный сидеть будет всегда… хто бы ни шел, ни ехал в энту сторону — свист подаёт и вы все без исключений — мигом в лес и по тропе тайной — до станицы тикаете… Остатние все щас сию тропу и лажить будут… я покажу — как… Ветки живые не ломать, только сухие, об кои глаз в потемках выколоть можно… листвой, да иголками хвойными выстелить — шоб следов от вас не было, дажно ежли дожь пройдет… Девчатам — сбегать в станицу, купить провизии всякой, я скажу — какой… потом обед на всех готовить и прибираться везде… Я вчера начал пыль, пауков да пацюков гонять — но не закончил… большое хозяйство уж для меня одного-то…

В полдень Мстигой собрал работничков под навесом. Все были рады посидеть в тенечке после трудов праведных.

— Званко, хто из хлопцев ратному делу обучался..?

— Токо я и побратим мой вот Данилка.

— Побратим, гришь… Любо, но ранёхо верно — так именоваться… Ну, да рано — не поздно. Будете тода по чреде «старшими послухами» моими для остатних всех.

— В засидке по полдня сидеть будем, как указал ты нам… — кивнул согласно сын Микулы-старосты.

— Не так. Ярилины часы щас сладим — шоб и оттель видать их было. И по часу чредоваться будете. Шоб не отставали в учебе друг от друга ни в чем…

— Дядь, Тигой, а ты нас учить чему будешь..?

— Ратному делу. Первое умение всегда для отроков. Остатние — приложатся, как сами схотите и к чему душа ляжет… да потянется…

Он помолчал, пережидая явную радость переглядывающейся ребятни.

— И нас учить будешь, дядь Тигой? — с надеждой в голосе спросила Калинка.

— Вестимо — да. Но не как парубков. У вас свои Устои и ухватки будут. Наперво скажу главное. Запоминайте накрепко и сразу. Три Устоя для Мужей есть: Тор, Тур и Бер. Тор — ухватки с Силой вихря смертного, жгона… Тур — Сила прямого разгона, што камены стены рушит… Бер — Мощь всего вашево тела, наполненного Силами Мати Сырой Земли — што рвёт плоть и материю на части… Три Устоя для Жен есть: Водоворот, Змейка и Стрела.

Для Мужей — Сила жгона всегда противосолонь крутится — на выброс вовне. Накапливается вся в теле — да вон выходит — крушить врагов наскрозь али большое на малое делить. У Жен же — иная Суть-Задача. Вращение жгона всегда посолонь — на захват и оборот всех Сил снаружи идущих. Водоворот — Взятая Сила нападок на вас и оборот ея супротив нападника. Змейка — Сила нападника али внешняя, коей опутываете да перемешиваете до полного ступора. Стрела — Сила смертного укола на разрыв али паралич Сути: тела ли, ево ли линейных Сил в теле нападника.

По одной ухватке в три дня — показывать буду.

Но начнем мы с другова щас. Ладка тела — во первых, сладное дыхание — во вторых… Вся Сила ваша — в сладном дыхании кроется и нигде больше. Основа-Устой сие есть.

Ну, каки вопросы ко мне. Говори, Званко, вижу — невтерпеж ужо…

— Дядь Тигой… нам с Данилкой друго наставники сказывали. Что Сила вся — в Живе, а она везде в мире есть… А у нас она в животе таится… ниже пупа вот тута…

— Верно сказывали. Так и есть. Но в камне Жива связана и спит как бы, в травах и древах — с соком течет внутри, у животин и нас — токо живая она вполне, но токо мы разумные — можем ея изменять и на любые нужды наши спроворить…

— Как же это..? И почему тода ты сказал — что она в сладном дыхании кроется?

— Сила внутри нас живет, Сила и снаружи везде и во всем есть. И сродственны они. Надо токо учиться вам сродство сие восстанавливать по нужде любой. А сие как раз через сладное дыхание и можно токо… Оно — и ключ и замок и сам тайник Силы… Душа твоя, Званко, и камнем была, и травкой, и древом, и животиной разной… надо токо напомнить телу — каку часть и Силу сродства попользовать по нужде…

— Чудно… А показать можешь… хоть на самом простом чём — как сродство становится тако..? Как дыханием сладить непосильное до того..?

Мстигой улыбнулся и покачал седой головой в ответ на радостные ожидающие взгляды детворы:

— Сами чудесничать будете… себя и друг дружку дивить несказанно… Я же никогда ничо такова вам показывать не стану… Выбирай пример сам любой, Званко. На што глаз твой ляжет — тому и научу щас для примера.

Отрок покрутил головой, оглядываясь вокруг, подумал… Данилка подергал его за рукав на локте, но Званко уже и сам придумал:

— Вот, дядь Тигой… Каменюга посередь двора лежит… Бревно мы с Данилкой тащили было, но ты нас остановил… не дал унесть ево к плетню — как мы хотели… а потом каменюгу эту вывернуть собирались и откатить туда жо… Ты сказал — тут ратная площадка для нас будет… Вот как Живу, спящую в каменюге сей — попользовать мне можно для примеру ежли..?

— Молодец, Званко… Так и надо — от простого к сложному… С валуном — самое то будет… Спящая Сила… Щас, токо в кузню схожу… я там тоже трудничал, пока вы тут прибирались и порядок наводили… как чуял — уже седни понадобиться…

Мстигой сходил в кузницу и принес ремень кожаный и широкий… Все дружно подошли потом к камню и Мстигой вывернул его из земли, откатив чуток от ямки…

— Попробуй поднять его, Званко… но не усердствуй больно… шоб пуп не развязался случаем…

Отрок обхватил руками в целом округлый камень и попробовал его приподнять. Пошевелил в итоге, но только и сумел слегка оторвать его от земли и то весь раскраснелся от натуги и взмок — вся рубаха на спине темной от пота стала вмиг…

— Тяжела тяга земная сего камня, дядь Тигой… Не по силам мне пока…

— Угу. Как же… А теперь с побратимом вдвоем попробуйте…

Оба отрока с энтузиазмом ухватились с двух сторон за камень и подняли его на уровень колен… отнесли чуть в сторону и уронили с облегчением на землю…

— Откатить лучше будет… — признал итоги их усилий Званко.

— Ага. Но ты хотел чудеса сладить и сам при том… Вот щас и получишь сие… Разминаем руки… Гляди и повторяй за мной…

Мстигой раскрутил в плечах прямые руки вперед себя и с резкми выдохом «ха» остановил их перед собой — как будто ударил двумя сжатыми кулаками по столешнице перед собой. Все ребята сразу начали повторять движения, а не только Званко. «Захакали»… Потом Мстигой раскрутил руки назад себя и с выдохом начал останавливать их уже по бокам и сзади…

— Хватит. Гудят руки? Хорошо… Теперь попрыгали вверх. Прыжок поменьше, следый выше. Поменьше — выше… Штоб в животе што-то вверх подпрыгивало вслед за вами… Вот тут… Теперь вот што… Останови это в животе наверху как бы…

Мстигой опоясал Званко поясом и затянул его через специальные петельки потуже…

— Не сильно? Дыхалку не спирает? Вот и ладно тода… Терь скажи мне — какой Устой для Мужей — Силой Земной управляет?

— Бера ты сказывал…

— Тода беру и подражай послед за мной…

Мстигой присел, раскосолапив ноги, и руки дугой перед собой выставил со скрюченными, как у лап бера, когтями-пальцами… Покачался из стороны в сторону, подражая медведю, а потом так же в раскачку и пошел боком вперед… Детвора повторяла за ним, сопя от усердия…

— А терь одному Званко — урок, остатние все — токо смотрят… Дыши, как я…

Мстигой начал дышать через открытый рот часто, почти как собака. Чередуя частоту вдохов-выдохов с замираниями дыхания и резкими выдохами опять…

— Гляди, Званко… Щас берешься за камень сей и начинаешь его раскачивать на весу вот так… А сам бочком наискось и семеня ногами по-берьему — тащишь его к воротам вон туда… Дыхание вот тако делай… Не вглубь груди, а поверх ея как бы… И чрез руки свои и ладони дрожь той Хары, в животе поднятой вверх, в камень передавай… штоб и он дрожал слегка как бы от Силы твоей Живы… Повторяй за мной…

Мстигой встал напротив парня и стал изображать поднятие воображаемого камня, раскачиваясь корпусом и переминаясь с ноги на ногу по-медвежьи. Званко повторял за ним, взялся за камень ладонями, легко поднял его почти до уровня пояса своего и засеменил параллельно и вслед за Мстигоем к воротам… Там он положил его на землю и распрямился вслед за наставником.

— Теперь попрыгаем… и Хару вниз опустим, хде ей привышно быть… Стряхиваем напругу с тела, рук и ног… штоб Сила твоя не застоялась хде и вредить твому телу не спочала вдруг…

Все дружно попрыгали, выровняли дыхания… А потом все притихли, разглядывая: кто валун, неподъемный с виду и для всех, кто — Званко, а кто — наставника со Званко разом…

Званко же совсем задумался и смотрел только на валун… Потом неожиданно нагнулся и попытался его опять приподнять, просто задержав дыхание… И опять едва смог его от земли оторвать. Распрямился, отряхнул ладошки и взглянул прямо в глаза Мстигоя:

— Дядь Тигой… я сам эт сделал… или ты спомог всё же..?

— Сам. Я токо показал тебе — как… и подсказал советами и наглядом, само собой… Терь и остальных учи сему… Только камни полегче выбирай чуток… Этот — только Данилка, верно, осилит… И пояса я еще не сшил для вас всех… так што — погодя чуток… завтра, аль послезавтра урок сей учить будете… Пока же — вертаемся на «плешь ратную» и буду вам уроки сладного дыхания учить разные… Это, што щас показал — токо для боя воще-то… в боевой раж воя переводит сразу… и опасное оно для начальных послухов-то… Просто — ты чуда схотел, вот и свершил ево сам… Не забывайте и помните токо одно… Вы — разные все… хто в чем свою Суть, Меру и Венец имеет… Хто — тяжести таскать, хто — чурки колоть, хто прыгать выше всех, хто бегать… Кажному своё причитается… умеете хоть чуть — как все урок какой делать — и ладно… Не пыжтесь, не упирайтесь до кровавово пота — шоб от всех в чем-то не отстать… У кажного — своя Стезя и Судьба своя… и Венец у кажного — свой и на другой ничей не похожий ни разу… Примечайте — у ково лучше всех ухватка кака или урок получается — у него и учитесь… друг у дружки… токо и ухватки все у кажного по-своему получатся будут… хоть в чем да будут отличия… Главно — крупных ошибок не делать и телу свому не вредить ненароком…

На следующий день Мстигой установил посредине тренировочной площадки толстый и высокий, в три своих роста, дубовый столб. На верху столба на кованой ступице было закреплено тележное кованое же колесо с восемью спицами. Званко с Данилкой принесли от дуба гладкую жердину, по которой страж спускался с засидки, накидывая свой ремень и мигом соскальзывая, ухватившись за намотку сию — и взобравшись по ней наверх, привязали дюжину веревок к колесу…

Когда дело было закончено, все сгрудились вокруг Мстигоя и столба. Один из младших отроков Василь спросил:

— Дядь Тигой, эт — каруса така для нас аль чаво..?

— Это кумир дедушке Перуну… Но шоб чернушники не наехали и не порушили — я на ём лики и руны вырезать не буду… Пусть карусой будет с виду…

— Мы ему требы носить будем… — догадался малец.

— Нет. Не будем. Только маслом смазывать, да варом ступицу вверху, шоб не скрипела.

— Мы и кружитца бум на кружале тем..? А Деда Перун не собидитца за тако непотребство..?

— Кумиры не Дедам нашим Небесным нужны, Василь… а нам самим… шоб их не забывали в суетах по жизни… не собидитца… Детям — радость — Жизни самой радость… и Дедам Небесным — тако же… Званко, Данилка беритесь за верви супротив и раскрутите карусу… потом ты, Званко, сигнал дай и на бегу подпрыгните и противосолонь вращение сделайте вокруг тел своих, левой дланью за вервь держась… потом посолонь — тако же… Урок вам первый такой и самый простой…

Отроки с радостью выполнили задание наставника… Потом запыхавшись подошли к нему по мановению его руки…

— Званко, на втором прыжке со вращением ты оступился, когда на землю опять пал… В чем ошибка твоя была, как думашь..?

— Со сладного дыхания сбился..? Опоздал малясь за Данилкой..?

Мстигой покивал одобрительно, подошел и показал, взявшись левой ладонью за веревку и натянув её под углом к столбу: