16+
Моя мама говорит с кошкой

Бесплатный фрагмент - Моя мама говорит с кошкой

Психотерапевтичесике сказки для мам

Объем: 176 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Психотерапевтическая сказка для мам.

Моя мама говорит с кошкой.

Мама устала.

Глава 1. Новый год волшебный праздник

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была мама. В этом царстве жило много разных мам, но эта сказка лишь об одной из них.

О маме по имени Вера.

О бледной, замерзшей маме с мутно-серыми синяками под такими же (один в один) мутно-серыми глазами. О рыжеволосой маме, яркие волосы которой еще сильнее подчеркивали бледность и серость лица.

О маме, которая сейчас стояла на своем незастекленном балконе на седьмом этаже многоэтажного дома (в одном застиранном халатике), насквозь продуваемая декабрьским ледяным ветром. Стояла и, сжав посиневшие губы, смотрела на асфальт внизу. Тот, что под самым балконом. Большая часть асфальта была заботливо укрыта снежным одеялом. Но какая-то часть еще выглядывала и словно подмигивала разглядывающей его женщине.

«Эй! Я здесь. Я на тебя тоже давно посматриваю. Может обнимемся? Эээй, рыжая!»

Асфальты обычно держатся скромно, молчаливо, но этот был на редкость болтлив. Особенно в последнее время. Вера его (конечно же) не слышала, но подозревала, что умей он говорить, то нес бы похожую ахинею. Она отвернулась от неприятного болтуна и перевела взгляд на небо.

Мутное. Тяжелое. Наверняка сегодня снова оплюет все вокруг снегом. В декабре оно только на это и способно. Вера снова посмотрела вниз.

«Холодный сегодня все-таки день. Настоящее зимнее воскресенье… Настоящий предновогодний день… Интересно, сколько секунд я еще буду в сознании… Чувствовать… Минуту? Несколько секунд? Или все исчезнет уже через мгновение? Раз и всё… Думаю, от болевого шока я мало что пойму. Наверняка. Или пойму? Пойму и пойму, главное, что мои покой и тишина будут совсем близко… Полный покой и…»

— Маааам…

Звонкий голос старшей дочери вытащил Веру из ее недобрых, но уже не редких в голове мыслей.

— Мааа-мааааа!!!! МамаМамаМаааамааа!!!

А это уже сын. Младший. Плачет и зовет… Как часто он плачет за день? А как часто зовет ее? Вера однажды хотела посчитать, но сбилась со счета. Остановилась примерно на семи. Это был только плач. Звал он в разы чаще. Дочь старалась от него тоже не отставать.

— МААААА!!!

Закатив глаза, Вера вдохнула порцию ледяного воздуха и вошла внутрь квартиры. Помечтала и хватит.

«Гуд бай, асфальт! Не сегодня. Мои дети слишком любят кричать „мам“, чтобы я их этого лишила». Дверь балкона захлопнулась.

— Что случилось? — вяло поинтересовалась женщина, смотря на своих детей.

Перед ней стояли двое.

Первая — ее пятилетняя дочь в ее же красных туфлях на высокой шпильке (которые Вера не надевала тысячу лет) и в розовых трусиках (в белых зайчиках). Трусики были (слава богу) не Верины. Модницу звали Даша.

Второй — двухлетний, «голопопый» сын в синей измазанной (чем-то белым) футболочке, одном белом носке и в водопаде слез. Водопад, как подозревала Вера, был любим всем сердцем, базой. Малыш таскал его ежедневно. Мальчика в затасканном водопаде звали Дима.

Краснощекие, рыжеволосые, кудрявые Верины модники в растрепанных чувствах не отводили от мамы взгляд.

— Мам, он съел мою конфету! — взвизгнула дочь тыкая тонким, маленьким пальчиком в сторону брата. — Накажи его!

Вере дочь сейчас напомнила прокурора из какого-то дурацкого сериала.

— Сколько ему дать? — стараясь не подключиться к эмоциям детей, пошутила женщина и скрестила руки на груди.

Дочь ответила тем, что уперла худенькие, белые, как молоко, ручки-палочки в свои бока. Зайчики с единственного одеяния дочери смотрели осуждающе. Так же, как и их хозяйка.

Присмотревшись к сыну, Вера поняла, что мальчик хоть и рыдает, но параллельно что-то жует. На подбородочке висела милая, шоколадная слюна.

— Этё мааааяяяя…. — мальчик завизжал и его пухлые ножки суетливо понесли его голую попу (и все остальное) прочь. — Мая конфетька!!!

— Это моя была конфетка! Димка!! Стооооой, глупый!

Рыжеволосая девочка скинула туфли и с боевым кличем бросилась за братом.

— Даша! Не трогай его. ОСТАНОВИСЬ!

Даша не остановилась. И не подумала даже. За пару секунду она ловко (чувствовался опыт) поймала брата-грабителя и вцепилась в его рыжие кудряшки своими пальчиками. А потом начала трясти за маленькую голову:

— ВЫПЛЮНЬ!!!!!

Мальчик схватил сестру за руку и вцепился в нее ногтями. Царапаться было его любимым.

Рядом стоящая елка опасливо посматривала в сторону бойцов.

Вера с ужасом поняла, что еще немного, и эти борцы за конфету свалят несчастную ёлку. Их искусственную ёлку, которую она так не хотела наряжать, но ради детей нарядила. Только вчера ночью. Тридцатого декабря. Пока все спали. Сладко и крепко спали.

— Аааааааа…. — Дима снова закричал и зарыдал еще больше.

— Выплююююнь, дурак…

— Отпусти его!!! — Вера подскочила к детям.

— Не отпущу!

Даша вцепилась в кудри брата словно разъяренный питбуль. Отпускать свою добычу в ее планы не входило.

В этот самый момент, когда руки мамы уже потянулись к ручкам дочери, чтобы отцепить их от головы сына, случилось то, что в дальнейшем круто изменило жизнь Веры. Изменило раз и навсегда.

Дима плюнул. На пол.

Белый ламинат, который женщина совсем недавно помыла (стоя на четвереньках), поймал в свои чистые объятия кусочек шоколадной конфетки. Конфетки в слюнях.

Белый ламинат, который Вера мыла, стоя на карачках, вот уже пять лет ежедневно, без перерыва. Мыла, даже когда болела. Мыла в свой день рождение, натирала под Новый год, драила 1 января. Намывала, даже вернувшись из роддома.

И, уезжая в тот самый роддом (кстати), мыла тоже.

Увидев плевок, Вера почувствовала, как злость наполняет ее всю. С пальцев ног до кончиков ее огненных волос (заплетенных сейчас и обычно в тугую и грязную гулю). Возможно, это была даже не злость. Ярость.

«Они… меня… ни во что… не ставят. Им… плевать… на меня… Я для них никто… Каждый… день… Каждый… день…».

Привычные уже мысли всплыли снова в голове женщины.

Чтобы не взорваться изнутри, чтобы не разлететься на миллион маленьких злых, уставших, горевших злым пламенем мам, женщина сделала то, за что потом всегда винила себя и пожирала изнутри.

Сначала она схватила дочь. Грубо схватила. И дала ей ощутимый подзатыльник. Пальчики Даши сразу отпустили кудри и сжались, схватив клочок воздуха.

— Мамуль… — только и успела сказать девочка испуганно (Вера это заметила) и сразу же получила шлепок ладошкой по попе. Прямиком по не ожидавшим ничего подобного зайчикам. Сильный шлепок. Шлёп. И еще один, еще сильнее, ШЛЁП! Несколько зайчиков серьезно контузило.

— Я СКАЗАЛА НЕ ТРОГАТЬ БРАТА!

Вера закричала так, что горло царапнуло невидимыми когтями.

Конечно, эта мама знала, что на детей кричать нельзя. Что они начинают бояться, и крик расшатывает их нервную систему. Вера была подписана на кучу психологов, психиатров и прочих экспертов и все прекрасно давно знала. Знала! Но.

Сейчас ей страшно хотелось сделать детям плохо.

Как делали ей они. Столько лет она им посвятила. Столько лет сидит тут в этом уродливом халате! С этой паршивой гулей! Готовит, убирает, стирает, выполняет все их прихоти! Закрывает их гребанные потребности!

— АААААААА…

Девочка Даша горько заплакала. От боли, но еще больше от обиды.

«Неблагодарные», — пронеслось в голове и, оттолкнув дочь, женщина повернулась лицом к сыну.

Мальчик исподлобья посмотрел на маму. Напуганный, скукоженный, внезапно уменьшившийся в размерах. Раза в два. Из курносого носа потекли белые сопли, из широко раскрытых глаз снова полился водопад (Веру эти водопады уже откровенно бесили), изо рта текли шоколадные слюни.

— ЗАЧЕМ ТЫ БЕРЕШЬ ЕЕ КОНФЕТЫ, А?

Вера дернула сына за руку, несколько раз с силой шлепнула по кисти и поволокла ребенка в угол.

«Поволок в уголок. Чтоб никто не уволок!»

— Этё маааии… — мальчик зарыдал пуще прежнего.

— ТЫ ЧТО, ВОР У НАС? ТЫ ВОРУЕШЬ У СЕСТРЫ?

— Я не вой… не вой… этё маааёё… ааааа….

— Твоё то, что накакаешь. Понятно?! То, что в горшке отыщешь, то и твоё! Ясно тебе, нет??? НЕЛЬЗЯ БРАТЬ ЧУЖОЕ!!! Понял меня, сопляк?? Сколько раз тебе нужно говорить одно и тоже?? СКОЛЬКО??? Еще раз говорю, ТВОЕ ТО, ЧТО НАКАКАЕШЬ!

На этой «прекрасной» фразе Вера толкнула сына в угол комнаты и почувствовала как ее немного, но отпускает. Злость уходит… Она уже почти вся выплеснута. В детей. Злость трансформировалась и стала детским страхом. И детской обидой. Детской болью.

— А ТЫ, — она ткнула в сторону дочери, — ИДИ В СВОЮ КОМНАТУ! ЧТОБЫ Я ТЕБЯ НЕ ВИДЕЛА! РАЗ ВЫ ТАКИЕ ГЛУПЫЕ, ТО СИДИТЕ ПО УГЛАМ! ЯСНО?!

Пришло секундное облегчение.

За которым совсем скоро прибудет долгое, противное, тягучее чувство вины. Оно накроет с головой мерзкой лавиной и не даст спокойно заснуть этим вечером. И следующим вечером. И в целом в ближайшем времени… Вера это знала.

Не в первый раз она срывалась. Не в первый раз шлепала своих детей и обзывала. В последнее время это стало происходить все чаще.

Вокруг рыдали дети.

Один громче другого.

Они не сводили испуганных взглядов с рассерженной мамы.

Испуганные, в водопадах слез, смотрящие исподлобья, с опаской. Словно зверьки, загнанные в угол.

Облегчение испарилось. Испарилось неприлично быстро. И, конечно, сразу же пришла она: ее величество вина. Долбанное чувство вины.

«Какая же я все-таки дерьмовая мама…», — подумала Вера уже не в первый раз и, чеканя каждый шаг, словно вбивая пятками гвозди в пол, вышла из комнаты. Топая, вошла в кухню. Топая уже тише, подошла к окну.

В кухне царил запах от веточек ели, стоявших на окне. Запах приятный, но вроде даже неуместный.

Веточки принес на днях отец семейства «для новогоднего настроения». Не помогло.

Даже в кухне было прекрасно слышно, как рыдают напуганные дети. Навзрыд. Словно пытаются свой страх и обиду трансформировать в плач. Трансформировать и выплюнуть из себя. Куда угодно, но прочь из себя.

Вера почувствовала, как незванно прилило к груди молоко. Грудь распирало изнутри. Она все еще кормила сына грудью.

Хотела заканчивать, но как-то не выходило.

— Да кому такая мать вообще нужна?? — в никуда прошептала «такая мать» и, смахнув бегущие по ее синякам слезы, потопала уже в коридор. Новый год совсем был рядом, но Вере было все равно. Ей хотелось выйти, остыть, выдохнуть. Ради детей, в том числе.

В другой комнате был муж, поэтому Вера уверенно начала одеваться. Муж отдыхал после ночной смены в больнице. Пытался отоспаться, чтобы в бой курантов с женой выпить бокал шампанского. Муж был врачом. Конечно, он слышал все крики, но уже к этому общению жены с детьми привык и старался не вмешиваться.

«Если что, они знают, где искать папу дома. Страшно быть не должно. Со мной страшнее…», — с этими мыслями женщина накинула на себя свой черный пуховик. Натянула теплые штаны, которые как раз (удачно) висели в коридоре…

— Мааам, — надрывный голос дочери.

Торопливо впрыгнула в свои темные, некрасивые, но теплые сапоги.

— Мааааааааа, — уже сын.

Схватила свою зимнюю шапку.

— МАМАААА — закричали уже оба.

Вера выбежала из дома.

Глава 2. Первая встреча

На улице хозяйничала суровая зима. Холодная, снежная, кусачая, как голодная собака. Зима во всей ее красе. 31 декабря. Вера натянула шапку посильнее. Рыжая копна волос исчезла в белой шапочке. Женщина застегнула пуховик до самой шеи и пошла вперед. Куда глядят глаза.

Точной цели не было, но очень хотелось побыть немного одной. Подальше от детей. Для их же блага.

На улицах города, несмотря на мороз, суетилось много людей. Какие-то прохожие (укутанные так, что у многих были видны лишь глаза) тащили коробки с подарками. Другие прохожие несли пакеты и сумки с продуктами. Подгоняемые ветром и временем, народ спешил по предновогодним, приятным делам. Это было удивительно, но в морозном воздухе чувствовалось новогоднее настроение. Его можно было уловить и прочитать на предвкушающих праздник лицах прохожих, в елочных игрушках и огоньках, висящих на витринах магазинов и киосков. Его можно было поймать в отделенных от земли елях, соснах и еловых веточках, которые прохожие, укрываясь от ветра в своих глубоких капюшонах, несли в теплые дома.

Вере показалось, что многие прохожие, встретившиеся ей, были счастливыми людьми. Их лица были расслаблены и умиротворены. Они светились, они улыбались. Губами или глазами, своей походкой или движениями улыбались. Даже если ей было видно у незнакомого прохожего лишь глаза или даже один глаз, то этот глаз непременно выглядел счастливым. От этой всеобщей радости женщину затошнило.

Когда она последний раз чувствовала себя счастливой??? На этот вопрос эта мама могла лишь пожать плечами. Когда-то давно.

Пять лет Вера была в декретном отпуске.

Пять лет — это много. Это целая жизнь. Непростая, долгая жизнь.

По крайней мере, для Веры декрет оказался делом сложным. Самым изматывающим делом в ее жизни.

Не так она себе это все представляла. Вообще не так. В ее фантазиях все было легко и понятно. Дети лишь улыбались, ели то, что им дадут, делали, что им скажут, думали мыслями родителей и быстренько росли. Тихо, где-то в уголке, в обнимку с куколкой или машинкой. Росли себе довольные и не мешали, естественно. Дети слушали родителей, ее уважали и обожали. И еще всегда были всем довольны. Как милые дети из реклам. Улыбчивые, счастливые дети из реклам были ее ориентиром.

Как вы понимаете, Вера раньше никогда близко не сталкивалась с детьми. Особенно с младенцами. В семье она была единственным ребенком, младших не было. У подруг появлялись периодически дети. Вера их видела пару раз в полгода, видела даже на расстоянии вытянутой руки, и они тоже были такими себе пупсиками. Вроде как.

Когда женщина только забеременела, она была, конечно же, счастлива до небес.

Еще бы, у нее и у ее любимого мужчины будет МАЛЫШ! Счастье и радость!

Еще до свадьбы они с будущим мужем мечтали о многодетной семье.

«Трое детей — это обязательно. Так сказать минимум. А лучше четыре или пять. Так всем веселее».

Так как Вера росла в семье, где она была единственным ребенком, то прекрасно помнила, как было ей одиноко одной дома.

Мама не могла играть с ней с утра до вечера, маме нужно было делать домашние дела.

Папа весь день бывал на работе. А вечером приходил уставший, и ему было не до игр. Подходить можно было, но желательно в выходные. И ненадолго. Потому что выходной — он не только для общения с детьми, но и для самого папы. Вера это, кстати, прекрасно понимала и папе старалась не докучать.

Когда Вера просила маму и папу родить ей братика или сестричку, родители, переглядываясь, пожимали плечами и всегда отвечали, что подумают. Может быть и будет ей, Верочке, друг или подруга. В общем, они подумают…

Родители так и не надумали.

Поняв лет в пятнадцать, что сестричек и братиков у нее точно не будет, Вера сама себе дала слово, что у нее будет несколько детей. Не меньше трех.

Чтобы никто не скучал. Возможно три или четыре. А почему бы и нет?

Так Вера размышляла ровно до того момента, как стала мамой.

Конечно, первый ребенок Даша была любимой дочерью. Но это оказалось так не просто, быть мамой, что Вера засомневалась, что их будет у нее трое. А тем более, четверо или пятеро.

Незаметно для себя Вера дошла до одного из каменных мостов, который возвышался над небольшой речушкой.

Она остановилась и взялась за перила. Посмотрела вниз. Высоко. Метров десять точно. Речушка замерзла и полностью покрылась льдом. На улице уже несколько дней температура была ниже десяти градусов.

Завтра уже январь, это было видно и без календаря.

Мимо женщины куда-то спешили прохожие. Здесь, на пустыре, их было меньше, чем на улицах. Холод ловко ускорял ход самого медлительного. А Вера не спешила. Ей тоже было холодно, пальцы на руках уже начало покалывать от мороза (перчатки забыла). Но Вере не хотелось никуда идти. Особенно домой.

То, что она все сильнее замерзала, ее даже радовало. Мороз вытаскивал хоть как-то из негативных мыслей. Лучше холод, чем долбанные мысли, которые пожирали Веру ежедневно уже много месяцев.

Основная мысль, из-за которой не хотелось просыпаться по утрам: «Я плохая мама».

Какое-то время мороз справлялся и перетягивал внимание на себя, но в итоге проиграл. Мысли взяли верх.

Женщину, стоящую на мосту, мысли полностью поглотили за неполную минуту. Поглотили со всеми «потрохами», словно гигантский, голодный аллигатор. Аллигатор подполз незаметно (как он делал всегда) и уверенно (и привычно) сцапал женщину в пуховике. Он делал это уже сотни раз, тысячи… Жертва влезла в его пасть полностью даже стоя. А как только влезла, хищник начал довольно и сосредоточенно жевать.

Вера не знала, но этот зубастый зверь давно таскался за ней, и чуть ли ни каждый день она попадала в его пасть-мясорубку. Такая простая и вкусная жертва аллигатору была по нраву.

С неба начали срываться снежинки.

Сначала неуверенно, медленно и единично. Потом все больше и больше. Пару мгновений, и снежинки полетели толпой.

Вера этого не заметила. Из пасти аллигатора трудно что-то заметить. В пасти темно, больно и глухо.

В этот же момент на мост (где Вера насыщала хищника) ступила кошка. Задрав вверх хвостик, она уверенно пошла в сторону женщины. Следом за кошкой на снегу проплелась тропинка от кошачьих миниатюрных лапок. Замерзающая мама кошку не заметила.

Аллигатор вцепился крепко.

На мосту стояло тело женщины. Сама женщина была далеко. Она витала в воспоминаниях. В воспоминаниях о семейных скандалах (с мужем и детьми), в неурядицах, проблемах. Каждая мысль, словно острый зуб, впивалась в женщину и отзывалась болью.

Зубы «пожирателя» держали громко…

ТЫ, ВЕРА, ПЛОХАЯ МАМА (клац!)

ТАКИХ МАМ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО У ДЕТЕЙ. ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ? (Клац! Клац!)

МУЖ ТВОЙ С ТОБОЙ ИЗ ЖАЛОСТИ! ЕЩЕ НЕМНОГО И УЙДЕТ. К ДРУГОЙ. ПОЛУЧШЕ, ПОКРАСИВЕЕ, ПОХОЗЯЙСТВЕННЕЕ И, ГЛАВНОЕ, ПОСПОКОЙНЕЕ (клац)

ТЫ ЖЕ НЕАДЕКВАТ, ТЫ ЭТО ВИДИШЬ? (клац-клац)

А СЕБЯ ТЫ ВИДЕЛА? КАКАЯ ТЫ СТАЛА! ПОСМОТРЕТЬ СТРАШНО! (КЛаааАЦ)

МУЖ УЙДЕТ, А ВОТ ДЕТЯМ ПРОСТО ДЕТЬСЯ НЕКУДА! ВИДЕЛА, КАК ОНИ ТЕБЯ СТАЛИ БОЯТЬСЯ? И ЭТО НЕ ОБ УВАЖЕНИИ! УВАЖАЮТ ОНИ ТЕБЯ ТАК ЖЕ, КАК МУХУ, СЛУЧАЙНО ЗАЛЕТЕВШУЮ В ДОМ: НИ НА ГРАММ! НИ НА ГРАММ, ВЕРОЧКА. А ЗА ЧТО ТЕБЯ УВАЖАТЬ, СБРЕНДИВШАЯ ТЫ МОЯ КУРОЧКА? (КЛААААААЦ!)

Из глаз нашей мамы вытекло несколько слез. Снежная гладь под мостом начала казаться Вере очень привлекательной. Такая ровная, белая, уютная. Так бы и прыгнуть в нее. Прыг: и никакого больше тебе аллигатора. Встречи с ними стали даваться все труднее.

— Мяу…

Аллигатор уже начинал проглатывать женщину, когда что-то постучалось из внешнего мира.

— Мяууу… (погромче).

Какой-то звук упрямо вытаскивал Веру из личной, адской мясорубки.

— МЯУ-У-У…. (еще громче).

Большим усилием воли выпрыгнув из «пасти» обратно на мост, женщина растерянно посмотрела себе под ноги.

Совсем близко к ней, на снегу, сидела кошка. Кошка с удивительным окрасом. Удивительно, но ровно половина тела кошки, начиная от хвоста, заканчивая кончиками ушей, была белого цвета. Белоснежного, как снег в округе. Вторая половина была полностью черной. Черной, как крылья ворона. Словно кто-то нарисовал эту кошку. Нарисовал и, аккуратно разделив тело животного на две части, разукрасил в два цвета. Белый и черный.

«Бывает же…, — промелькнула мысль, — А не покрасил ли какой-нибудь креативный подросток-садист эту кошку краской для волос?»

Светло-зеленые глаза, не отрываясь, смотрели на Веру. Не моргая. Сама же кошка сильно дрожала.

Вера вспомнила, как где-то читала, что эти зверьки замерзают, если долго находятся на улице при температуре меньше минус пятнадцати.

— Ты что тут делаешь? — зачем-то спросила женщина у животного.

— Мяу…

Вера огляделась: поблизости жилых домов не было. Речка, заснеженный лесок из кривых елок, деревянный старый мост. Чуть дальше — торговый центр строительных материалов. Ближайшие жилые дома минимум в километре. Скорее всего, животное бездомное. Хотя зверь был чистый и не тощий. Словно совсем недавно была домашней.

— Тебя кто-то завез и выкинул, да?!

В этот момент порыв ледяного ветра накинулся на мост и на все в округе. От этого порыва природы кошка немного пошатнулась

Вере стало жаль незнакомку, она наклонилась и погладила животное между ушей. Вроде никаких лишаев видно не было.

Кошка довольно прикрыла зеленые глаза.

— Извини, не могу тебя взять. У моего мужа нелюбовь к кошкам. И к животным в целом. Он против даже самых маленьких животных… Даже тараканов.

Вере на секунду показалось, что кошка внимательно слушает ее.

— Но если что, то я тоже против тараканов, — добавила она непонятно зачем и хихикнула. Возвращение из пасти в реальность, в здесь и сейчас, на мост, ее немного расслабило.

Кошка встала с заснеженной земли и подошла к ногам Веры (спрятанным под шерстяными штанами), потерлась. Потерлась аккуратно, еле касаясь. Вера снова погладила новую знакомую и почувствовала, как пока теплое тельце мелко дрожит.

Женщина вздохнула и взяла зверька на руки. Прижала к себе. Кошка не сопротивлялась. Сначала мяукнула, потом тихо замурлыкала.

Дрожала и мурлыкала.

— Тоже плохой день? Прости, кисуль, но я донесу тебя до домов, где живут люди и отпущу.

Кисуля ответила молчаливым согласием.

Поглаживая мурлыкающую кошку, Вера поторопилась в сторону своего дома.

Снег продолжал падать с неба на землю. Медленно, никуда не спеша. Ветер внезапно притих. Словно он увидел снег и остановился им полюбоваться.

Глава 3. Собаки

Вера не часто следила за твердостью своих слов. Особенно в общении с детьми.

Но не в этот раз.

Она без проблем донесла кошку до первых домов (та даже не думала вырываться). И, наклонившись над землей, отпустила животное на свободу.

— Беги, — прошептала Вера, хотя ей уже было немного жаль отпускать свою новую знакомую.

Когда-то в детстве у Веры терялась ее кошка. И Вера ее искала десять дней по улицам и подвалам. Обклеивала округу объявлениями с фото своей любимицы. Под фото крупными буквами было написано «НАШЕДШЕМУ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ. МНОГО!»

Вера тогда копила на велосипед. Но никакой велосипед ей был не нужен без ее любимой питомицы. Поэтому копилка стояла под рукой, Вера была готова ее разбить без раздумий. Разбить и все деньги отдать нашедшему ее любимицу.

На десятый день, к своему облегчению, Вера нашла любимицу. Сама. Та сидела на входе в подвал. Грязная, зашуганная, подранная в некоторых местах другими бездомными котами или кошками (или и теми, и другими).

Но живую.

За эти десять дней Вера, тогда еще ребенок, поняла, как трудно живется этим маленьким животным на улице.

Практически каждый день она обнаруживала кучу больных, грязных животных или их останки.

Эти звери, очевидно, не были предназначены для улицы. Они для дома.

Черно-белая кошка никуда не побежала. Она встала рядом с женщиной и начала внимательно оглядываться по сторонам.

Снегопад усиливался. Серое, мрачное, темное небо над городом словно прорвало.

— Пока, — решительно прошептала Вера и пошла. Кошка пошла следом. Вера пошла быстрее. Кошка побежала.

— Эй! — женщина остановилась и топнула ногой в сторону кошки. — Нельзя. Будь тут. Не ходи за мной.

Неизвестная мимо проходящая пожилая женщина с негодованием посмотрела на Веру.

«Да это не моя», — захотелось оправдаться, но Вера не успела. Женщина быстро отвернулась и пошла дальше.

— Будь здесь!

К изумлению Веры кошка послушно остановилась и села. Прям в снег. Около высокого железного фонаря. Словно послушная собачка, услышавшая давно выученную команду.

— Всё, вот так, молодец.

Вера снова развернулась и неохотно пошла домой. Уходить ей не хотелось. Было жалко этого зверька необычного окраса. Но, как говорят умные люди, всех их не спасешь. И это правда. Всех не спасешь же, тем более брать взрослую особь с улицы вообще плохая идея. Она же наверняка будет игнорировать лоток. После улицы-то. Вера зашагала быстрее. Сделала несколько шагов и обернулась. Черно-белый зверь сидел неподвижно. Кажется, она уже даже не дрожала. Зеленые глаза смотрели в сторону женщины, которая медленно удалялась от нее.

На улице начинало темнеть, и в этот момент включили фонари. В том числе тот, железный, который стоял над самым зверем. В округе стало светлее. Кошка сидела словно на сцене под прожектором.

Вера нехотя отвернулась и пошла быстрее.

Она уже почти ушла, осталось завернуть за угол одной из многоэтажек, как послышался звонкий собачий лай.

Где-то сзади.

Где-то там, где она оставила черно-белую послушную замерзающую кошку сидеть под фонарем. Где бросила…

Вера обернулась и увидела картину, которую боялась увидеть.

Брошенную кошку окружило четыре собаки. Четыре крупные дворняги. Темные, грязные, злые. И наверняка зубастые.

Собаки обошли свою жертву со всех сторон, не оставляя шансов на побег. Они лаяли и прыгали вокруг. Невооруженным глазом было видно, что псы категорически рады такой встрече. И каждая жаждет познакомиться с черно-белым пушистым объектом поближе.

— Эй!!! Нельзя! НЕЛЬЗЯ!!! Фууу!!!

Вера с боевым криком кинулась к животным. Она не знала, испугаются ли собаки ее, убегут или кинуться и покусают и ее заодно. Но сейчас ей было все равно. Она ни о чем в этот момент не думала, кроме как о спасении кошки.

Сегодня был не самый удачный день для этой женщины, но в этот раз случилось наконец приятное. Практически новогоднее чудо. Собаки резко перестали гавкать, и все четыре расступились, как по команде. Это было необычно, странно, но женщина не стала думать об этом.

«Я смогла их напугать», — подумала она.

Своим криком она напугала даже пару прохожих, которые шли в этот момент неподалеку. Вера и не думала, что умеет так грозно и громко кричать.

Когда собаки расступились, женщина увидела наконец ее.

Кошка была цела и невредима. Она просто сидела и смотрела куда-то прямо. В никуда. Если честно, Вере показалось, что черно-белая не сильно напугана. Или напугана куда меньше, чем она сама. Она даже не дрожала.

— ФУ!!! — еще раз гаркнула Вера и, наклонившись, схватила кошку на руки.

Это было поразительно, но собаки все так же стояли и просто смотрели.

Они не гавкали, не рычали и даже не сильно двигались. Словно их загипнотизировали. Ее крик оказал на них практически магическое воздействие.

Вера с кошкой в руках медленно отошла от собак, двигаясь спиной вперед. Собаки не проявили особого интереса к удаляющейся женщине, уносящей их жертву. Бездомные звери несколько секунд посмотрели им вслед (словно для приличия), а потом отвернулись и побежали куда-то дальше. По своим собачьим делам.

Несостоявшаяся жертва тоже сидела, не производя лишних движений. Практически никаких.

Кроме мурчания.

Кошка не пыталась в ужасе драть когти, она спокойно сидела на руках своей спасительницы и мурлыкала.

«Странная кисуля. Я назову тебя Муркой. Как мою любимую кошку из детства», — подумала Вера.

Так у Веры появилась Мурка.

— Муууррррр, — согласилось спасенное животное.

Черно-белая кошка с зелеными круглыми, как блюдца, глазами. Вера спасла ее одним холодным, зимним, воскресным вечером. Спасла от холода и собак. Спасла и принесла в свой теплый дом. Дом без всяких собак и без слепых, тяжелых машин. Возможно, ей это тоже когда-нибудь вернется добром. Возможно, она перестанет саму себя считать ужасной и никудышной. Хоть ненадолго. Ведь она сделала доброе дело. Ужасные люди наверняка не делают добрых дел.

В обнимку с Муркой женщина в темном пуховике, белой шапке и с красным носом и щеками от мороза вошла в квартиру.

Два ее ребенка (уже не плачущие) выскочили в коридор. Сначала они оба замерли. На нежных совсем новеньких их лицах появилось непонимание. Животных в их доме раньше не было никогда.

Вера улыбнулась.

— Это Мурка, — сказала она, посмотрев на кошку на своих руках.

— Муйка…!!! Огооооо!

Первым «разморозился» сын. Он подскочил к маме и протянул ручки к «Муйке».

Даша подбежала тоже:

— Она что теперь наша, да мам? НАША??

— Думаю, да. Сейчас папу еще спросим…

Вера видела счастливые глаза детей и окончательно убедилась, что принесла кошку не зря.

Муж вышел из кухни, облаченный в фартук. В руках у него была тряпка. Только сейчас Вера заметила, как сильно вокруг пахнет жареной курицей.

«ПОКА ТЫ БЕГАЕШЬ ПО МОСТАМ С БЛОХАСТЫМИ КОШКАМИ, ТВОЙ МУЖ ГОТОВИТ ПРАЗДНИЧНЫЙ УЖИН!», — Аллигатор выскочил из-за невидимого угла, тяпнул кусок и снова спрятался.

Иногда его тактика такая. Не может сожрать сразу всё, будет откусывать по кусочкам.

Муж Веры не проявил особой радости (и даже не особой, будем честны, не проявил), но его сильно изумили две вещи и, видимо под грузом изумления, он согласился на то, чтобы кошка осталась. Первая вещь, которая удивила мужчину — необыкновенный окрас кошки. Он тоже попытался найти следы краски (не нашел).

«Но как такое возможно?! Это же чудеса какие-то!»

Вторая вещь — история о нападении бездомных собак. И о том, как его жена, рискуя своим здоровьем, а может и жизнью, спасла черно-белого зверька от четырех псов.

Но последним аргументом стало то, что на дворе был почти Новый год.

Время, когда все (хотят или не хотят), но становятся добрее, щедрее и доброжелательнее. Праздничное настроение окутывает их и расслабляет.

С того воскресного декабрьского вечера черно-белая кошка стала Муркой.

Маминой кошкой Муркой.

Ей первого же января купили в магазине (найти рабочий магазин было не просто) лоток, миски, корм и даже личную подстилку.

А детям строго-настрого запретили нового члена семьи хоть как-то обижать. Разрешили только гладить. Аккуратно.

— Будете обижать, кошка переедет от нас, — строго сообщил папа. Дети с пониманием кивнули и с тех пор кошку только гладили.

У них никогда еще не было домашних животных. И они не хотели потерять такую чудесную Мурку.

А Мурка и впрямь была невероятно чудесная.

В Новый год эта семья вошла в новом составе. В этой семье, помимо людей, появилось прекрасное животное.


Глава 4. День сурка или настоящее знакомство.

Когда ты в декрете, день похож на день, как однояйцевые близнецы. Многие мамы застревают в фильме про день сурка. Комедийном фильме, только тебе не смешно. Изнутри день сурка выглядит как трагедия, а не комедия.

Ты забываешь какал ребенок вчера или позавчера, готовила ты овсянку в пятницу, или все-таки это был четверг, мыла ты уже унитаз (лицо хозяйки по версии свекрови) или оставляла на «десерт». Дни проходят так одинаково, так похоже, будто их копировали. Каждый день становится одним бесконечным днем.

Конечно, не у всех мам так, но у мамы по имени Вера долгий период было именно так.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом практически все одно и тоже.

Особенно кормление грудью.

У Веры почти не было перерыва в кормлении за пять лет. Сначала она долго кормила дочь. Потом узнала, что беременна. Незапланированно. Прекратила кормить (о, как это было непросто). Даже перестав сосать грудь, дочь долго еще просыпалась ночами и требовала покормить ее. Или дать попить. Или щей. Или танцев с бубнами и хлеба. По настроению.

А потом родился сын.

И снова Вера начала грудное кормление.

Она абсолютно ничего не имела против кормления грудью, о фигуре не сильно переживала, но однажды она устала. Истощилась. Практически кончилась.

Вот уже несколько лет Вера жила без нормального, полноценного сна. Не было и дня, чтобы вечером она легла, уснула, а проснулась — новый день на дворе. Обязательно среди ночи (в начале ночи или в конце) ее, сонную и не отдохнувшую, вытягивали из сна. Покормить. Сменить подгузник. Дать водички. Пожалеть. Успокоить. Даже просто развлечь.

Хронический недосып был одной из основных проблем Веры. Каждую ночь уже третий год эта мама кормила сына грудью. В последнее время он стал просыпаться по несколько раз за ночь. И это давалось особенно трудно.

По этой самой причине мальчик спал с мамой в одной кровати. Муж этой мамы спал на диване в зале. Дочь во второй спальне, в детской.

Но даже тот факт, что сын спал в максимальной близости, не спасал.

Просыпаться несколько раз за ночь, подползать к сыну, давать грудь и снова засыпать было невесело.

Рассказывая на днях своей соседке об этом, Вера говорила другое слово. Более нецензурное, но ёмко и доходчиво обозначающее ее состояние в целом.

Вера давно не чувствовала себя отдохнувшей по утрам. Старым, разбитым корытом, да. Почти каждое утро ей хотелось кричать: «Пристрелите меня, чтобы я уже не мучилась». Но вместо этого она вставала, хмурилась в этот мир и, шоркая тапочками, шла нехотя умываться. А потом варить кашу детям. И омлет мужу и себе. А потом еще делать кучу бытовых дел, которые она делала кажется уже вечность. Вечность на автомате, как живой робот.

В последнее время стало все труднее засыпать вечером и все тяжелее раскачаться с утра. Мозг проявлял вдруг бурную активность в ночь.

Вот и сейчас Вере не хотелось спать. Часы показывали почти двенадцать. Окно показывало темную ночь.

Муж спал в зале. Дочь Даша в детской. Сын вот рядом, на кровати. Его большой палец торчал у него из приоткрытого рта. Женщина аккуратно вытащила его оттуда. Привычка, которую мальчик пока не мог преодолеть. Не мог и не хотел.

Вера сидела рядом с сыном на кровати под светом тусклого ночника и никак не могла заставить себя лечь. Начиная с вечера, ее почему-то начинало накрывать дикой активностью.

Вот сейчас она, например, только что отмыла всю ванную комнату до блеска, в этой ванной теперь можно было оперировать.

Сейчас, усевшись на кровать, женщина раздумывала: не разобрать ли ей комод с вещами. Все равно скоро сын проснется на первое ночное кормление. Смысл сейчас засыпать, чтобы совсем скоро тебя грубо, волоком вытаскивали из теплого, уютного сна.

Поэтому надо что-то делать. Когда она что-то делает, аллигатор держится скромнее, приходит реже, кусает слабее.

Вера вздохнула: комод хорошее дело, конечно, но просто сидеть тоже было неплохо.

На кровать неожиданно запрыгнула Мурка. Оказывается, она тоже не спала. Кошка присела рядом со своей хозяйкой. Вере это нравилось. Приятно, что хоть кто-то в этой квартире тоже не спит, не видит сны, а ходит, не зная чем заняться. Чувство одиночества Веры становилось не таким явным.

— Есть хочешь? — прошептала Вера. Естественно, не рассчитывая на ответ. Просто она была из тех людей, кто говорит с домашними животными. Говорит, не ожидая ответа. Ее монолог больше для себя, чем для животного.

Черно-белая кошка Мурка задумчиво и внимательно посмотрела на свою новую хозяйку.

— Нет, спасибо, — сказала Мурка.

СКАЗАЛА! МУРКА!

Вера застыла. Вся. Внутри нее застыло всё. Кровообращение, сердцебиение, дыхание, жизнь…

Несколько вечных секунд она смотрела на кошку. Кошка смотрела на перепуганную Веру. Зеленые кошачьи глаза выражали покой и абсолютное понимание ее, Вериного, страха.

Женщина вскочила с кровати. Кошка повернула голову в ее сторону, продолжая сидеть на месте.

«Вот что происходит, когда мало спишь. Ты просто сходишь с ума. Я сошла с ума! Дожила… — пронеслась мысль в голове женщины. — Или может мне показалось?! Точно! Наверное, мне показалось, — пришла другая, более успокаивающая мысль. — Я задремала и вот…»

— Мне пора спать. Мне просто пора спать, — прошептала Вера.

— Да. Ты права, Вера, тебе нужно больше спать, — мягким, бархатным голосом согласилась… кошка.

Вера отшатнулась.

— Я что сошла с ума, да? — спросила она обреченно, не пойми у кого. Сделав несколько шагов назад, женщина уперлась спиной в шкаф. Отступать больше было некуда.

— Нет, с тобой все в порядке Вера. Я просто умею говорить.

— Говорящая кошка? — женщина нервно хихикнула и начала нервно дергать свои рыжие кудри. — Серьезно???

Черно-белая кивнула.

Кивнула! Это вообще реальность или что происходит???

— Галлюцинации, да? Кажется, это слуховые галлюцинации. И зрительные заодно… Или как их…

Мурка покачала головой из стороны в стороны. Что, кажется, означало «нет».

— О! И зрительные, точно! Отлично! Для полной картины. Вот психиатры будут рады, — Вера захохотала. Только уже не тихо. А в полную силу. Со стороны можно было подумать, что этой маме действительно весело.

Хотя это, само собой, было не так.

Ей было дико страшно. И нет, она не думала, что кошка действительно говорит. Она думала лишь одно: что она конкретно спятила. До этого Вера уже замечала, что ее внимание и память стали хуже. Значительно хуже, чем были до декрета. Замечала за собой, что стала чересчур нервной, раздражительной, агрессивной. Что ее многое бесит. Бесит практически всё. Замечала, что слишком уж часто плачет. Замечала, что не хочет секса с мужем (и вообще секса), а очень хочет спрятаться куда подальше от всех. Все это расстраивало, печалило, но это все еще было не край. Была надежда, что все изменится. Дети подрастут. И младший пойдет в сад. Как и старшая. Она наконец начнем высыпаться, станет более свободной. Потом будет у детей школа. Она вернется на свою любимую работу. И все наладится. Обязательно. А как еще?! Да сейчас тяжело, грустно, но еще терпимо. Да, устала…

Но голосов-то еще не было. Кошки, собаки и прочие звери с ней разговоров не вели. Поэтому была надежда, что все проблемы, что есть сейчас, все уйдет в прошлое.

Мурка спрыгнула с кровати и, задрав свой черно-белый хвост, пошла прочь из комнаты.

— Стой! Ты куда? Давай поговорим, раз начали, — закричала Вера. — Эй! Говорящая кошка….

Вера фальшиво захохотала.

Кошка молча ускорила шаг и вышла из спальни.

Кошка вышла, а муж зашел.

Сонный супруг вошел в комнату, с недоумением смотря на жену.

— Верочка, ты что кричишь? — кинул взгляд на спящего на кровати сына. — Что случилось?

Вера посмотрела на мужа и вдруг расплакалась. Сама того не ожидая.

— Ты чего? — мужчина вздохнул и приобнял жену за плечи. Притянул к себе, чмокнул, еле коснувшись губами макушки. Он уже стал привыкать, что Вера частенько плачет. У нее повышенная плаксивость. И нервозность.

— Я устала… — женщина уткнулась мужу в теплое плечо. — Очень устала…

Муж приобнял жену покрепче. Такой теплый, расслабленный, сонный муж. Словно из другого мира. Они живут в одной семье, в одной квартире, но одновременно в разных мирах.

Мир Веры тоска, рутина, быт, ограничения, нудный сериал о замученной белке в колесе. Мир мужа… другой. Муж развивается, растет, общается с новыми людьми, показывает себя, делает карьеру, ест двумя руками, спит беспрерывно по ночам. Муж свободен.

— Может купим успокоительных? Снова. Тогда вроде помогло…

— Можно, Игорь, можно. Только они мне уже не помогут, — женщина всхлипнула и отстранилась от мужа.

— Почему? Тогда хорошо помогли… Ты спать лучше стала…

Вера не собиралась рассказывать о том, как недавно вела беседу с их кошкой. Как говорила со зверюшкой, а та ей еще и отвечала. Зачем пугать его? В планах на Новый год дурдома не было. Если станет совсем плохо, то она и сама обратиться за помощью. Наверное…

— Я слишком устала… Ус… та… ла…

— Может на выходных куда-нибудь съездим? Или без нас съездишь?

— Мне хочется…

Вера не успела договорить о том, что ей хочется. Сзади послышалось кряхтение. Проснулся сын. Ему хотелось есть. И срочно. Надо было кормить.

— Мам, — сонно пробурчал ребенок.

Вера вытерла слезы:

— Иди спи. Все нормально…

— Точно?

— Точно.

Муж кивнул и, чмокнув жену, отправился обратно в зал. Спать. Почувствовав, как она завидует мужу (он будет просто спокойно спать до утра, а потом встанет и спокойно пойдет на работу), женщина устало улыбнулась сыну, вдохнула поглубже, привычно стянула ночную рубашку с груди и легла в кровать.

Глава 5. Отдохни, мам…

Такое бывало редко. Что Вера оставалась дома одна. Обычно хоть один ребенок (чаще младший, Дима), но был с ней. А второго ребенка брал иногда на себя муж.

Но в эту субботу Игорь сжалился над своей уставшей супругой и с самого утра сказал, что сегодня она останется одна. Прямо совсем одна. Одна, как никогда за последние годы.

Разве что с кошкой.

Он заберет обоих детей и до вечера их не будет. Они поедут по детским комнатам, по бабушкам и дедушкам и по чему угодно еще, но домой они приедут не раньше шести вечера.

— Твоя задача выспаться и отдохнуть. Спокойно прими ванну, спокойно почитай книгу, посмотри кино, поешь и попей в тишине, — строго проговорил муж, натягивая зимний комбинезон на сына. Сын вяло отпихивал папины руки, прекрасно понимая, что это бесполезно. Бесполезно, но зачем-то надо.

Вера кивала головой, наблюдала за мужем и сыном и не верила такой удаче. Она проведет около восьми часов одна! Редкость! Ощущение, что выиграла в лотерею. Выиграла, не покупая билет. Хотя за такую искреннюю радость ей же самой перед собой было неудобно.

«Что я за мать такая, что радуюсь тому, что из дома уезжают дети? Хреновая мамаша…»

— Мам, ты не хочешь с нами?

Будто прочитав ее мысли, спросила дочь Даша. Недовольно спросила. Она тоже натягивала на себя зимний комбинезончик. Сама.

Вера растерялась, чувство вины потяжелело еще килограмм на сто. В довесок к той тонне, что уже была. Она махнула рукой.

— А может я все-таки с вами? Я быстро оденусь…

Женщина засуетилась. К черту выходные, она же мама… Что это еще за блажь такая? Отдых? Она ж и так вроде в отпуске, когда успела устать-то?

— Нет, — голос муж стал стальным. — Мама будет дома. У нее свои дела сегодня, у нас свои.

Вера благодарно выдохнула.

Дети захныкали. Им было непривычно без мамы. Им было странно.

— Все, чмокаем маму в щечку и убегаем. Нас ждут карусели, игры, бабушки и другие приключения. Мама нас подождет здесь, — заторопил всех отец семейства.

Его слова об играх и развлечениях попали в самую цель.

Перестав хныкать, все семейство расцеловалось на пороге (дети по три раза, отталкивая друг друга) и попрощались.

— Пака ма… (Димка).

— Пока мамочка… (Даша).

— Хорошего дня, дорогие мои, — Вера неуверенно захлопнула входную дверь. Сомнения по-прежнему кусали ее за пятки. Словно мелкие собачки. Для жизни такие крохи не опасны (как аллигаторы, например), но кусаются неприятно.

Дети кричали из-за двери с лестничной площадки, пока лифт не уволок их в мир развлечений, родственников и вкусных кафе.

Повернувшись спиной к двери, Вера огляделась. Первое что увидела — длинное, прямоугольное зеркало на стене. Подошла поближе. Помедлив, посмотрела на отражение.

Какая же все-таки бледная эта женщина… Живущая в ее зеркалах… Бледная, худая, угрюмая, с синяками под глазами (спасибо недосыпу). В межбровной зоне не так давно появились видимые морщины. Или женщина эта слишком часто сдвигала свои брови, хмурилась, или просто время морщин пришло. Неизвестно, но факт: морщины у этой женщины появились и остались (Вера подозревала, что это уже навсегда).

Рыжие кудри, по традиции, у женщины из зеркала были в хвосте. Тугом, кривом, неухоженном хвосте

Кажется, он был завязан еще вчера. Такое вполне могло быть. Женщина в зеркале могла не расчесываться и два дня, Вера это знала точно.

На теле женщины халат, поверх нижнего белья. Халат теплый, удобный, но старый (кажется его ей дарили на выписку из роддома с Дашей), застиранный, мрачный.

Посмотрев с минуту на эту неприятную ей женщину, Вера хмыкнула и отвернулась.

Но следом она увидела то, что тоже не сильно радовало глаз. Пол, диван, комоды, подоконники — все было щедро усеяно детскими игрушками. Игрушками и мусором. Фантики, машинки, куклы, стружки от поточенных карандашей, сами карандаши, шкурки от мандаринов, чьи-то носки (два носка, каждый из отдельной пары), домашняя маечка Даши, штаны Игоря…

Вещи по большой части лежали сверху одного из кресел, стоявших в зале. Хотя они даже не лежали. Валялись. У женщины было стойкое ощущение, что какой-то из их шкафов неожиданно стошнило вещами. Прямиком на кресло.

«Надо сначала прибраться, а потом уже отдыхать», — решила женщина. Решила без радости, но не всё в жизни радует нас. Хоть какой-то порядок в доме быть должен.

Женщина начала бегать по дому, раскидывая все на свои места. Быстро, не хуже зайчика из рекламы батареек энерджайзер.

Восемь часов — это конечно не мало. Но и не вечность. А еще же надо отдохнуть. Ради этого же муж и пошел на этот подвиг. Сразу двое маленьких людей будут весь день с ним. Капризных, самовольных людей. Будет не просто. Вера знала это по своему богатому опыту.

Раскидав игрушки по ящикам, фантики по мусоркам, женщина направилась в свою спальню. За пылесосом.

Около пылесоса (в углу) сидела Мурка. У Веры было стойкое ощущение, что кошка ее там ждала. Бред, конечно. Зачем кошке ее ждать?!

Женщина, конечно же, помнила о той нереальной ситуации ночью, когда черно-белая киса заговорила, но Вера уже уговорила себя, что ей это показалось. Показалось потому, что ну не могла кошка говорить. И чем больше дней проходило с той ночи, тем сильнее у Веры получалось убедить себя в том, что ей все привиделось. Она же практически дремала тогда. Видимо, это был наполовину сон. Наверняка.

Но кошку она все еще обходила стороной. Ни разу не погладила с тех пор. Не хотелось. Надо было время отойти.

Кормила, поила, лоток убирала. И все.

— Дай-ка, я возьму пылесос, — произнесла Вера и хотела уже наклониться, но замерла.

Низкий, бархатный, женский голос заморозил ее.

— Отдыхать, мадам, все-таки лучше, чем пылесосить.

Женщина не видела, кто это сказал, но она и так уже знала. Кошка снова с ней заговорила.

«Чертова кошка! Чтоб она провалилась… Все-таки моя крыша поехала!»

— Вера, вы не сошли с ума. Я не галлюцинация. Я просто умею говорить. Так бывает…

Снова бархатный, низкий голос.

— Не бывает, — напуганная мама наконец решилась и посмотрела на свою Мурку. На бездомную кошку с улицы. На кошку, которую она совершенно случайно встретила на мосту накануне Нового года. И которую спасла от тех дебильных собак.

Черно-белая умным внимательным взглядом смотрела на свою «мадам».

— Бывает. Вы даже не представляете, сколько всего бывает в мире, о чем вы даже не подозреваете. И во что ни за что на свете не поверите.

Вера машинально села на кровать. Кровать отозвалась еле слышным скрипом. Только что женщина видела, как кошка напротив нее открывает свой маленький рот, и оттуда на свет появляются слова. Самые настоящие человеческие слова. Не «мяу», не «мур-мур», а СЛОВА!

— Я кошка, которая приходит к мамам и помогает им. Когда им плохо. Слишком плохо… Так плохо, что они начинают мечтать о вечном покое.

Вера поморгала.

— Я с вами для того, чтобы эти задумки не стали реальностью.

— Ммм… Как соцработник, да?

Вера нездорово хихикнула. Ее «хихи» было пугающим, больше похожим на начинающуюся истерику.

— Я понимаю, что страшно, и вы не можете поверить. Понимаю… Тысячи мам сотни лет это проходили. Особенно страшно мамам, которые не верят в чудеса. Но мир, — черно-белая кошка встала и грациозно запрыгнула на кровать, — мир он полон чудес. Даже, если вы думаете иначе. Мир удивительно чудесен.

Вера вздохнула и пожала плечами, словно сдалась:

— Я не против чудес. Особенно, если это не диагноз.

Кошка улыбнулась (УЛЫБНУЛАСЬ!).

— Я не хочу добавлять проблем вам, Вера. Если вы захотите, я уйду. Если вам так сильно страшно.

К своему удивлению, Вера не обрадовалась этому предложению. Она не хотела, чтобы кошка Мурка (или кто она там) уходила. Хотя ее рыжие волосы и шевелились на голове от происходящего.

— Если ты уйдешь, то я все равно буду думать, что склонна к сумасшествию. Только мне еще будет одиноко и грустно. Еще более одиноко, чем было все последние годы. — Вера немного помолчала. — Буду думать, что со мной так плохо, что даже галлюцинация от меня ушла.

Вера и черно-белая обе улыбнулись.

— Я не галлюцинация.

— Кто ты? Или Вы?

— Можно на ты. Одни мамы называют нас ангелами. Другие — подругами. Третьи — домашними психологами. Все по-разному, и все это про нас.

— Ммм… А как тебя зовут?

— Теперь Мурка. У нас нет имени другого кроме того, что нам дают люди.

— Ясно, — Вера снова вздохнула. — Очень странно, конечно, это все.

— Для людей, да, — согласилась кошка, — для большинства людей.

— Слушай. Тебе, наверное, не очень нравится кошачий корм? Или нормально?

Черно-белая дернула хвостом:

— Если честно, то кошачий корм я терпеть не могу.

— Да ты что?! Тогда чем кормить тебя можно?

— В идеале, ничем. Я не нуждаюсь в еде и воде. Я не нуждаюсь в пище.

— Яс-но…

Вера говорила с Муркой, но все еще сильно сомневалась, что все это происходит реально. Возможно, она сейчас просто сидит рядом с кошкой, той самой, что она принесла с улицы, и просто что-то говорит. А кошка — это просто обычная кошка. И она не говорит ни слова. А просто сидит рядом с чокнутой хозяйкой. Сидит и краем черного или белого уха слушает неразборчивую болтовню.

А, возможно, вообще никакой кошки и нет.

«Надо бы спросить у мужа, видит ли он ее», — подумала Вера.

— Ничего. Однажды вы перестанете сомневаться, — уверенно произнесла Мурка.

— Ты и мысли читаешь? И ко мне тоже можно на «ты».

— Нет, я не читаю мысли людей. У тебя, Вера, все видно по лицу. Но это все нормально, странно было бы, если бы ты сразу меня приняла. И я не сильно младше тебя. Немножко старше…

В спальне воцарилась тишина. С улицы доносился гул поднявшегося ветра. Это все, что сейчас было слышно. Словно все, что сейчас было в мире за окном, так это лишь ледяной, январский ветер.

Послушав несколько минут завывания ветра, Вера встала с кровати и потянулась к пылесосу. Как бы там ни было, больная она или здоровая, но убраться надо. Возможно, это даже ее успокоит. Пылесос — это то, в чем женщина сейчас уверена. Он наверняка настоящий. И, к счастью, за всю свою жизнь пылесос не произнес ни слова. Держался скромно, молчаливо, как и положено приличным пылесосам.

Как только Верина рука коснулась ручки пылесоса, кошка снова заговорила:

— Ты убираешься каждый день?

— Почти… У меня двое маленьких детей. Если я не буду убираться, то тут все зарастет грязью.

— Я могу сказать тебе одну из причин, почему ты так выгорела в материнстве?

Вера почувствовала себя на приеме у психотерапевта.

Положила пылесос обратно и повернулась к Мурке:

— Потому что я много убираюсь?

— Потому что ты мало отдыхаешь. Человек, который мало отдыхает, рано или поздно устанет. Сильно устанет. Отдых — это необходимость для людей. Потребность, которую имеет смысл закрывать.

Черно-белая прилегла, поджав лапы под себя.

— Если ты хочешь стать спокойнее, добрее, счастливее и сильнее, то ты должна научиться одной важной вещи. Отдыхать. Пока ты не умеешь этого делать. Совсем. Поэтому твой организм периодически сильно заболевает и тебе приходится лечь. С веской причиной люди ложатся отдохнуть спокойнее. Иногда неосознанно радуясь, что все. Можно. Имею право. Хотя это право и так имеется у каждого. Право на отдых. Долг перед собой.

Вера, немного посомневавшись, все-таки убрала руку от ручки пылесоса. И снова присела на край кровати.

— Ложись, — предложила (или велела) черно-белая кошка и брякнулась на бок.

— Я лягу, позже, мне надо доделать де….

— Ложись, Вера. Пожалуйста. Если мы полежим 20 минут, то дела никуда не убегут…

Вера посмотрела на скучающий в углу пылесос, потом на кошку, расслабленно лежащую на кровати.

Мурка перевернулась с бока на бок, всем своим видом показывая, как же на кровати ей прекрасно лежится. Мягко, спокойно, хорошо.

— Ну, ладно, — женщина сдалась и легла рядом.

— Расслабься, Вера… Потянись, расслабься и полежи.

— Что просто так лежать?

— Да. Без телефона. Без телевизора. Просто полежи. Люди, конечно, сильны и выносливы, но всем людям в мире необходим отдых. Если человек встал утром, а лег отдохнуть только вечером или ночью на сон, то плохи его дела.

Вера потянулась:

— Но не каждый человек может найти себе 20 минут, чтобы полежать на кровати.

— Необязательно лежать на кровати. Важно, чтобы человек отдыхал. То есть был в покое. Интеллектуальном, физическом, психологическом покое. Ты знаешь, что такое отдых, Вера?

Вера приподняла брови и задумалась:

— Наверное.

— Отдых — это покой. И ничего больше. Не смена деятельности, не веселые активности, а покой. Например, погулять неспешно в тихом и красивом месте. Это отдых. Посидеть в покое, выпить чай. Полежать на расслабляющем массаже. Поспать. Почитать легкую, приятную книгу. Просто полежать. Принять расслабляющую ванну или теплый душ. Посидеть на пляже, посмотреть на воду или пляшущий огонь в костре. Это все покой и отдых. Это все то, что необходимо людям. Как бензин для машины.

Кошка снова потянулась.

— Тогда получается, я почти и не отдыхаю… — Вера нахмурилась.

— Мало людей умеют отдыхать. Они начинают отдыхать, когда уже совсем валятся с ног. Или заболевают. А потом выздоравливают, встают на свои ноги обратно и продолжают так же себя эксплуатировать. Жестоко и беспощадно.

Черно-белая помолчала.

— А еще многим стыдно… Стыдно отдыхать. Но это обычно прививается в детстве. И потом уже передается из поколения в поколение.

— Это про меня, — призналась Вера, зевая. Ее начало клонить в сон. Кровать расслабляла. Спокойный, тихий голос кошки тоже расслаблял. Даже завыванья ветра, и те расслабляли.

— Некоторые люди думают, что отдых — это пустая трата времени, — продолжала Мурка.

— И это про меня…

— Они ошибаются. Отдых — это необходимость. Одна из базовых потребностей. Если ее человек не закрывает, то у него постепенно начинаются проблемы. С нервной системой, со здоровьем, с самим собой и с теми, кто его окружает. Уставший человек часто не самый добрый человек в мире…

— То есть, если я стану больше отдыхать, то стану подобрее? — усмехнулась Вера. В последнее время ее агрессивность и злость пугали ее все больше и больше. Пугали ее, ее детей и ее мужа.

Кошка вдруг села и прямо посмотрела в глаза своей хозяйке:

— Если ты начнешь отдыхать, то ты станешь добрее, сильнее и спокойнее. У тебя будет больше сил, мозг начнет работать лучше и эффективнее. Человек должен отдыхать хотя бы раз в день помимо сна. Хотя бы раз в неделю он должен отдыхать весь свой день. Вставать не по будильнику, а когда ему захочется. Хотя бы раз в месяц человек должен выезжать в место, где кроме отдыха и наполнения себя не будет больше ничего.

— В лес на пикник? Или на турбазу?

Вера подумала, что то, что она слышит, ей очень даже нравится. Все больше и больше.

— Можно и так. И раз в год у человека должен быть отпуск. От работы. От быта. Хотя бы десять дней, но лучше больше.

«А не была ли эта кошка в прошлой жизни преподавателем или профессором», — подумала Вера, чувствуя, как ей все труднее держать веки. Они пытались закрыться

— Сон — самый универсальный вид отдыха, — последнее, что сказала кошка и тихо, приятно замурлыкала. Мурлыканье ее напоминало колыбельную. Колыбельную на кошачьем волшебном языке. Мурлыканье обволакивало, окутывало лучами тепла. Это нежное, ласковое мурлыканье словно захватило Веру в свои объятия и начало качать, как любящая мама заботливо качает своего младенца.

Вера уснула. В этот сон у ней в голову прилетели прекрасные сны. О том, как она отдыхает. Отдыхает каждый день. Как сделала себе один день в неделю, где она совершенно ничего не делает кроме того, что пребывает в покое. И больше ни-че-го.

Как отдыхает каждый месяц, выезжая то в лес, то в горы. Всей семьей.

И как каждый год у нее отпуск. Отпуск от декретного отпуска.

И это было прекрасно. Во сне она увидела, как синяки под ее глазами исчезли. Как длинные, кудрявые волосы перестали, наконец, выпадать. И она стала улыбаться. Новому дню, себе в зеркале, мужу, родственникам и, самое главное, детям.

А дети улыбались ей.

— Мам, так приятно видеть тебя доброй и улыбающейся, — сказала ей во сне Даша.

— Ма мая, — сказал, смеясь и хлопая в ладоши Дима, — ма доблая…

Сама Вера лежала в гамаке, привязанном к высоким, уходящим макушками в облака, деревьям. В гамаке где-то на солнечной поляне, под голубым небом и ласково смотрела на детей.

Недалеко муж лежал в объятьях зеленой травы. Кажется, и ему волшебная кошка рассказала о пользе отдыха.

«Как же все-таки хорошо, что я ее спасла, — думала во сне Вера. — А теперь она спасает меня…

Вера давно так хорошо не высыпалась. Проспав четыре часа подряд, она проснулась и наконец почувствовала себя выспавшийся. Голова свежая, никакого желания поспать еще. Никакой мысли о «пристрелите».

За окном светило солнышко.

Настенные, круглые часы показывали два часа дня.

Еще целых четыре часа свободных.

Мурки рядом не было. Вера кинула взгляд на пылесос в углу и решила, что пылесос подождет. Сдув прядь волос со лба, она встала и пошла набирать себе ванну. С пенкой. С большим количеством пенки! Чтобы лежать и чувствовать себя в облаке. В красивом облаке из тех, что ей недавно снились. Те облака, в которые упирались кроны высоких деревьев.

Пока ванна набиралась, Вера спокойно пообедала. Без телефона и телевизора. Стараясь и в этот момент отдыхать и сконцентрироваться на еде. На вкусе.

Оказывается, что если еду есть, не отвлекаясь от нее, то еда становится вкуснее. А съедаешь меньше. Наедаешься с меньшего количества еды.

И еще она лучше усваивается (это всё Вера читала у какого-то диетолога в блоге).

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.