Вы наверняка слышали, дорогие читатели, что существует жанр святочного рассказа. Я же придумала новый жанр (или его разновидность): «Святочный детектив». В нем всё было по правилам: и история про сиротку, над которой нависла жуткая угроза; и слегка сентиментальный, добрый финал; и новогодний антураж — атмосфера приближающихся праздников, запах елки, ожидание подарков. Всё это, разумеется, на детективной основе. (Мой эксперимент воплотился в рассказе «Чудо для Нины»).

Идея мне показалась увлекательной и плодотворной, и я предложила участникам моего мастер-курса «Искусство детектива» написать рассказы в этом жанре для новогоднего сборника «Мороз по коже». Из обязательных требований я обозначила только два: действие должно происходить в новогодние праздники и развязка истории должна быть счастливой.

Книга, которую вы держите в руках, и есть итог их творчества. Приглашаю вас насладиться святочными детективами молодых авторов. Мороз по коже вам гарантирован!

С Новым годом и Рождеством!

Валентина Риторова.
Если бы не снеговик…

— Внучок любимый приехал! — Сергей Иванович раскрыл руки, встречая бегущего к нему мальчика лет пяти.

— Дедуля! — обрадовался внук. Сергей Иванович подхватил его на руки и расцеловал. Потом обратился к молодой женщине, одетой в шубу:

— А вы когда приедете?

Она посмотрела на мужа, стоявшего у машины:

— Через несколько дней, ближе к Новому году. Дел очень много, успеть бы до каникул.

— Мы с Сашком ждать будем.

Они помахали отъезжавшей машине и дождались, пока та скроется за поворотом.

— Пойдем в дом. Я камин растопил, мандарины купил. Снеговика лепить будем?

Снега было много, и снеговик получился знатный.

— Деда, давай его сделаем полицейским, как ты?

— Это как?

Сашок притащил фуражку и погоны.

— Деда, ну пожалуйста! Ты в прошлом году обещал!

Сергей Иванович сдался.

Они нацепили портупею с кобурой и пластмассовым пистолетом, навесили черно-белый полицейский жезл; воткнули форменные золотые пуговицы и погоны; залихватски надели милицейскую фуражку; повязали синий шарфик; морковку для носа и четвертинку апельсина на месте рта. Рядом поставили небольшой ящик, на него — корзинку с мятными леденцами и барбарисками.

Каждое утро внук первым делом бежал к окну:

— Доброе утро, товарищ лейтенант Снеговиков!

Но сегодня он почему-то молчал. Потом заплакал.

Сергей Иванович подошел к окну. Снеговик стоял голый — с него сняли все. Даже корзину с конфетами забрали. Сергей Иванович почувствовал, как по телу пробежал мороз: это как же обидели его внука, нехристи! Попытался утешить, но ничего не помогало, тот только горше плакал.

— Ну, погодите, я вам покажу, как моего внука обижать! — и потряс кулаком. — Придется вспомнить былую службу, — вытирая Сашку слезы. — Разыщем и накажем. Согласен?

Тот кивнул и тяжело вздохнул.

— Тогда одевайся и пойдем.

Они вышли из дому и обследовали участок. Ночью прошел небольшой снег и к утру остались странные следы — будто прошелся скелет. Следы шли от калитки к снеговику, долго топтались перед ним и вели обратно к забору.

— Что за шуточки?! — воскликнул Сергей Иванович. — За долгую службу такого не видывал!

Они вышли за калитку. Здесь их тоже ждал сюрприз — круг, как если бы тут поставили бочку. Чудеса да и только!

— Ну что ж, начнем, — угрожающе сказал Сергей Иванович.

Они пошли к проходной коттеджного поселка. Охранники чужих ночью не видели; свои въезжали по электронным пропускам.

Сергей Иванович с внуком направились к соседям — у тех на доме висели видеокамеры. «Теперь и я повешу», — поклялся он. На записях ничего не было видно — камеры не захватывали территорию их коттеджа. Соседи напротив уехали несколько дней назад, завтра должны вернуться.

На следующий день смотрели видеозаписи у них. Странную картину они увидели: ночью на полуосвещенную фонарями улицу возле коттеджа опустилась овальная тень; из нее вылетело нечто худосочное в черном плаще с капюшоном, перемахнуло через высокий забор. Существо подвигалось возле снеговика, вернулось обратно, и странная тень взлетела. У Сергея Ивановича снова мороз по коже пробежал — верил бы в нечистую силу, так и решил бы.

Он призадумался: дальше где искать-то? В голове не укладывалось: не НЛО же к ним залетело. «Тьфу ты», — в сердцах сказал Сергей Иванович и перекрестился.

— Сашок, вариантов нет. Придется завтра поездить по окрестностям.

Внук с надеждой смотрел на деда.

— Найдем. Обязательно найдем.

Они еще походили по поселку, людей поспрашивали. Новость быстро разлетелась по округе. Как водится, поползли слухи.

Одни утверждали, что поселок облюбовали инопланетяне, потому что на своих видеокамерах заметили овальный летающий объект. Записи залили в интернет, чем вызвали еще большее возбуждение в народе. Другие предположили, что кто-то проводит какие-то испытания. Третьи поговаривали о психотронном воздействии. А тут еще сын мэра, Иван Царев, исчез.

Жена мэра обзвонила соседей, знакомых, одноклассников, друзей; полицию подняли. Нигде нет.

Спустя двое суток вернулся. Поговаривают, в лесу был: избушку нашел; ночь наступила, решил переждать. Мятные леденцы и барбариски привез.

Сергей Иванович заинтересовался этим и вечером пошел к дому мэра. Его аргументы о снеговике и леденцах стали пропуском. Пригласили в дом. Он показал фото следов и круга у забора, снеговика до и после кражи. Поведал о переживаниях внука. Мэр согласился на встречу с сыном.

Они подошли к двери комнаты Ивана и мэр постучался:

— С тобой хочет поговорить человек, у которого обокрали снеговика. — И попросил: — Только будьте деликатней — он рассказал про какой-то маскарад. Чушь полнейшая. Но теперь злится на нас из-за того, что мы ему не верим.

Дверь стремительно распахнулась.

— Входите.

Иван пропустил гостя в комнату и резко захлопнул за ними дверь. Сергей Иванович окинул его привычным цепким взглядом.

Пацану лет пятнадцать. Светлые, коротко стриженые волосы, дорогая одежда. Явно не робкого десятка. Но сейчас не знал, куда девать руки: то теребил пуговицы на рубашке, то приглаживал прическу. В глазах плескалась обида.

Он предложил Сергею Ивановичу стул и с вызовом спросил:

— И что, вы мне поверите?

— Расскажи, а там решим. Я раньше служил в дорожно-патрульной службе. Столько сказок от нарушителей правил движения услышал, вряд ли ты сможешь меня удивить.

— Только не смейтесь, — попросил Иван.

— Мне сейчас не до смеха: внука обидели, снеговика обнесли. И это перед Новым Годом! — и стукнул кулаком по колену. Показал фото снеговика и следов. — Считаю, найти вора — дело чести.

Спохватился:

— Сергей Иванович я. Доклады…, — поперхнулся, — так что вы можете сообщить? — и автоматически переключился на рабочий режим.

Иван внимательно посмотрел на него.

— История тут со мной приключилась.

Недавно, когда родители ругались в очередной раз, я сел на снегоход и уехал, куда глаза глядят. Не заметил, как заехал в глухой лес. Снегоход пришлось оставить и идти пешком.

Долго шел. В снег проваливался. Ботинки и брюки промокли, промерз. Уже вечерело, только луна и светила. Что делать, не знаю.

Тут меня кто-то за шкирку схватил. Перепугался я до чертиков. Оборачиваюсь: старик с длинной бородой, из-под генеральской папахи торчат серо-зеленые спутанные волосы вперемежку с листьями и ветками; лицо без бровей и ресниц, большие зеленые глаза светятся. Я чуть не умер!

А он:

— Что, касатик, заплутал?

Я кивнул — голос от страха пропал.

— Пойдем, гостем будешь.

Все, думаю, киднепинг; у отца будут выкуп требовать. Вот и прогулялся я.

Старик так и притащил меня на поляну. А там — избушка на курьих ножках.

Сергей Иванович усмехнулся.

— Да не вру я! — запротестовал Иван. — Дальше рассказывать?

Сергей Иванович кивнул — почему бы сказки не послушать; Сашку понравится.

Заходим в сени, раздеваемся. Слышу скрипучий голос, явно женский:

— Слышал, в Новой Зеландии уволили штатного городского волшебника.

Старый мужской голос медленно проговорил:

— Не нужно людям чудо. Сами не умеют и другим не дают.

Заходим в комнату. Сидят двое: одна красотой и сморщенной кожей очень похожа на Бабу Ягу, честное слово; у другого на лице маска с черепом и костюм со скелетом, расшитый стразами. К маскараду готовятся, что ли?

— Кого это ты к нам привел, Леший? — спрашивает Баба Яга.

«Бандитское логово. Вот это я попал».

— Ивана, сына Царева, воеводы тутошнего, — и подтолкнул меня к лавке.

— Ага, клиент не из простых будет. Царевич, значит.

Огляделся я. Печь деревенская, мебель из грубых досок, посуда глиняная, на полу тканые дорожки, свечи горят. Ни телевизора, ни компьютера. Средневековье!

— Молока горячего выпьешь? Замерз, поди, Царевич.

«Отпад. И чего это она такая добрая?»

— Как насчет грога или глинтвейна? — терять мне уже было нечего.

— Ого! Малец расхрабрился, — заметил Леший.

— Все они смелые до поры до времени. А как в печь посажу … — ответила Баба Яга. Наклонилась к блюдцу с голубой каемочкой: — Глинтвейн.

Слышу — голос из блюдца рецепт диктует. Это что за гаджет, думаю?

Сергей Иванович прикрыл рот ладонью — дальше сдерживать улыбку было невозможно.

— Глинтвейн так глинтвейн.

Баба Яга взмахнула руками. Из воздуха появился горшок с вином, гвоздика, кусочки имбиря, апельсиновая корочка.

Я офигел: «Куда я попал?».

Она поставила горшок в печь. Потом налила горячий напиток в кружку. Горница наполнилась ароматом пряностей.

— Готово! Испей, Царевич.

Глинтвейн меня согрел. Решил спросить:

— И как вы тут живете? И это в наше время!

— В какое такое время? — ехидно поинтересовалась Баба Яга.

— Где гаджеты?

Услышав это, мужик с черепом взбеленился:

— Сам ты гад! Ишь ты, замечания он тут делает!

— Да не вы гад. Техника современная так называется — гаджет. Сидите тут в своем лесу, ничего не знаете, темнота. Хотите, за пару дней все устрою?

— А родители? — поинтересовался Леший. — Искать будут — Царевич как-никак.

Ага, проверяют, прикидываются, что это не киднепинг.

— Неа. Даже не заметят. Все перестрелки между собой устраивают — кто кого больней заденет. А потом на меня переключаются — воспитывают. Я у вас хоть отдохну, а то дышать не дают. Связь есть? — доставая из кармана мобильный.

Они переглянулись:

— Какая связь?

— Мобильная. Телефоном пользуетесь?

Они возмутились:

— Чего несешь?!

Кажется, я попал в старые времена? Осторожнее надо.

— Ладно. Давай в твое блюдце с голубой каемочкой покажу. Скажи ему: мобильный телефон. Блюдце погудело. Появилось видео с говорящими по телефонам людьми.

— Мать честная! — Баба Яга так и присела. — Это что же, люди теперь как мы — колдовать умеют?

— Нет, это технику такую придумали, — и приказал блюдцу: — покажи телевизор, компьютер.

Лучше б не показывал. Потому что троица долго сидела в ступоре, глядя в него.

Прошел, наверное, час. Первым очнулся Леший:

— Я тоже такое хочу: раз — нажал кнопку и получил.

— И я, — эхом откликнулась Баба Яга, беспомощно опустив руки на колени. — Старая я волшебить — сколько веков за спиной. Хочется чего-то эдакого, человеческого: просто щелкнуть пальцами — и все само работает.

— Мне бы такое … — размечтался мужик в костюме-скелете, — я бы развернулся…

— Так купите, вам заказ привезут.

— Сюда? В глушь?

— Сами можете за заказом съездить.

Троица переглянулась.

— Поможешь?

— Отчего ж не помочь. Лишь бы в печь не сажали, — пошутил я: очень мне не хотелось в крематории погибнуть. А мне что — заказ в интернете сделал; Баба Яга поколдовала, оплатила.

— Машина есть — съездить получить?

— Чудные слова говоришь. Ступа есть, слетать можно.

С мужиком в костюме-скелете — Кощеем оказался — слетали, заказ привезли.

Установил, научил, как пользоваться.

Мы долго разговаривали по телефонам, глядя друг на друга. Потом кто-нибудь выходил и звонил нам. Как дети, новой игрушке радовались.

К концу дня напечатал на 3D принтере солнечные батареи — чтоб жили при электричестве, а не при свечах. На следующий день их и спутниковую антенну втроем установили на крыше. Распечатал чучела вóронов, вместо глаз вставил им видеокамеры и по периметру на деревья навесил. Черный Кот над ними теперь главный.

Потом напечатал голубую каемочку и поставил вокруг монитора — все-таки бабке привычней. Пофоткались на телефон, в электронный альбом им закачал, на память. Тарелки и чашки напечатал каждому с их портретами.

В общем, апгрейдил я их. Теперь созваниваемся иногда, в гости зовут.

Сергей Иванович молчал: а что тут скажешь?

— Я никому не рассказал об этом. Да никто и не поверит: «Когда я был у Бабы Яги…», — засмеют. А вы верите?

Сергей Иванович поднял голову:

— И верю и не верю. Привычка, знаешь. Проверить надо. — Потом решительно поднялся, протянул руку: — Спасибо тебе. Теперь я знаю, что делать дальше.

На следующий день Сергей Иванович с внуком сели на снегоход, взяли дрон и квадрат за квадратом, как и положено, обследовали местность в указанном Иваном направлении.

Есть! Далеко в глухом лесу обнаружили одинокий домик. Лесник живет в такой глухомани, что ли? Завтра с утреца и поеду, решил Сергей Иванович.

Утро не задалось: темное небо накрыло поселок. Ветер усиливался, сметая и кружа снег с сугробов. К вечеру обещали пургу.

Сергей Иванович пригласил Ивана, показал видео с дрона:

— Эта избушка?

— Эта. — Иван помолчал, потом решился: — Я тогда не все рассказал вам.

Сергей Иванович вскинул на него сердитый взгляд.

На Рождество я был у них еще раз. Спрашиваю:

— Как Новый Год встречать будете?

Им и невдомек.

— Какой еще Новый год?

Пришлось рассказать про елку, про подарки под ней, про снеговика, про Новый год и шампанское, про куранты по телевизору, про загадывание желаний. Предложил посмотреть мультик «12 месяцев» и фильм «Морозко». Посмотрели.

Кощей почесал череп:

— А и правда, что это мы, волшебные существа, живем без праздника?

— И мне надоело по-старому — то есть никак, — присоединился Леший. — Хочу чего-нибудь необычного.

Баба Яга тоже поахала:

— Столько веков позади, а такое пропустили! И почему у людей и Новый год есть, и снеговики, и Рождество, и даже профессиональные праздники, а у нас, волшебников, ничего? Несправедливо!

— А у меня в детстве снеговика тоже не было, — сказал Леший. Уголки его рта печально опустились.

— Кощей, вот ты бы хотел Праздник Волшебных Сил?

— Не знаю… — Он растерянно засверкал глазницами. — Не думал…

Баба Яга вынула из печи противень с пирожками и выдала свежую идею:

— Новый Год — праздник для всех. Значит, и для нас тоже. Согласны?

Обвела соратников строгим взглядом. Они кивнули.

Снеговика лепили все вместе: я показал, как это делается, и они с шумом принялись за дело. Конечно, Баба Яга могла просто взмахнуть, и снеговик моментально появился бы сам. Но это настолько обыденно, что решили сделать по-людски.

Елку выбрали высокую, густую и украсили напечатанными игрушками. Гирлянду и фейерверк я с собой привез, в подарок. Баба Яга обеспечила шампанским. Волшебный Горшочек наварил густые щи и запек картошку с мясцом. В общем, Рождество мы встретили весело, у елки и снеговика. Гирлянду зажгли, фейерверк запустили. Компания была в восхищении. Вернулся домой и на следующий день узнал про вашего снеговика.

К концу рассказа Сергей Иванович уже не знал, верить Ивану или нет. Скорее допустишь, что инопланетяне портупею украли.

— Теперь-то вы мне верите?

— Теперь верю. Но все же нужны доказательства, улики. Сам понимаешь.

Сергей Иванович размышлял: «Бороться-то придется с нечистой силой. Невиданное дело! За бандитами, угонщиками гонялся, с авариями и нарушителями скоростного движения разбирался, в засаде сидел. А с волшебниками… И пистолет бесполезен. Страшно, аж мороз по коже. Справлюсь ли? Сергей Иванович посмотрел на внука. Нет, отступать нельзя.

До Нового Года оставалось двое суток. Сергей Иванович собрался, как в последний бой: в баньке попарился, веничком прошелся, чистую одежду надел. Вечером, когда Сашок заснул, Иван задал маршрут в телефоне; Сергей Иванович взял запасную канистру с бензином, сел на снегоход, наказал Ивану последить за внуком и направился в сторону избушки.

Продвигаясь по лесу, стал замечать, что деревья растут все ближе друг к другу; все больше появлялось толстых, старых, сухих, с причудливыми линиями голых веток. Все больше и больше лес становился заброшенным, куда явно не наведывался даже егерь. Все труднее становилось находить просветы для снегохода. Пришлось его оставить.

Тишина стояла такая звонкая. Нет — мертвая. Ее не перекрывало пение птиц, шорох проходящих животных. Да и следов не было совсем.

Вдруг каркнула ворона. Ей ответила другая, подальше. Голос третьей едва был слышен. У Сергея Ивановича похолодела спина, дрожь снова пробежала по коже легким морозцем.

— Если бы я не отслужил в милиции тридцать лет, подумал бы, что попал в сказочный лес.

— Вы там и находитесь, — услышал он громкий голос.

Сергей Иванович обернулся. Перед ним стояло странное существо с длинной бородой в овечьем тулупе и старой генеральской папахе со звездочкой.

— Позвольте представиться: Леший. Просто Леший. Хозяин здешних мест. А вы какими судьбами к нам?

Сергей Иванович потряс головой, зажмурился, открыл глаза. Леший продолжал стоять перед ним. Только теперь понимающе улыбался.

— Нет, служивый, тебе не кажется. Сие есть волшебный лес. Не каждому удается сюда попасть. Видать, надобность у тебя есть великая. Не так ли?

— Великая, — автоматически ответил Сергей Иванович и облизнул пересохшие от волнения губы.

— Пройдемте до наших хорóм, — приглашающим движением руки показал дорогу Леший.

У Сергея Ивановича по спине потекла тонкая струйка пота. «Ексель-моксель, я сплю», и перекрестился. Леший вальяжно шел впереди него.

Вскоре они пришли к избушке. Все, как Иван рассказал: куриные ножки — есть; по периметру поляны на деревьях вóроны с глазами-видеокамерами; на крыше солнечные батареи, спутниковая антенна. Черный Кот взглядом, как рентгеном просканировал. Неприятное ощущение — словно мысли прочитал. Точно: только нечистая сила здесь жить и может.

Вошли в избушку. На вешалке висел черный плащ с капюшоном.

Разделись, прошли в горницу. Знакомо: грубая деревянная мебель, печь, дорожки на полу, на столе самовар пыхтит. И тут же монитор с голубой каемочкой. Перед телевизором тощий мужик в черном костюме сидит.

Сергей Иванович глянул на экран.

— Это что — «Последний богатырь»?

— Ага. Кино про нас сняли, — отозвался мужик.

Сергей Иванович встряхнул головой: держись, старик.

Баба Яга наушники сняла, усмехнулась:

— Старая я менять что-то, да и силенки уже не те. Вот Царевич и поспособствовал, гадами обеспечил. Науши подарил, теперь джаз слушаю.

Сергей Иванович воззрился на нее, хотел было спросить, да Леший присел на лавку, пояснил:

— Гаджетов понаставил, — и приосанился: мол, мы тоже не лыком шиты. — Теперь у нас визор движущиеся картинки показывает, и «нет» есть. Присаживайся, в ногах какая правда.

Сергей Иванович сел рядом.

— С чем пожаловал, касатик? — поинтересовалась Баба Яга.

— Кто-то внука моего обидел — снял со Снеговика амуницию и корзину с леденцами умыкнул. Нехорошо.

Тощий мужик возмутился:

— Корзина открытая стояла, бери не хо…

Баба Яга резко перебила его:

— Внука, говоришь, обидели, — и пробежала пальцами по столу. Посмотрела на Лешего.

— На нечистую силу всякий напраслину возвести норовит, — он нахмурил брови и его большие зеленые глаза потемнели.

Поколебавшись, Баба Яга показала на окно:

— Твоя амуниция?

Сергей Иванович подошел к окну и увидел снеговика при полном параде.

— Моя.

— Забрать хочешь? — вздохнул Леший. — А может, и нам праздника хочется!

К столу подошел тощий мужик и развернул барбариску:

— Лешему палка пригодится — русалок пугать. Правда, Леший? — Белый скелет на его черном костюме сверкнул стразами. — А я очень леденцы люблю!

— Новый Год на дворе. Не могу я видеть слезы Сашка! — взмолился Сергей Иванович.

— А нам что за это будет? — поинтересовался Леший. — От сердца отрываем.

Кощей издал смешок, при этом маска с черепом слегка перекосилась.

Сергей Иванович лихорадочно перебирал в уме варианты: дать взятку? Чем и какую взятку можно дать нечистой силе? Остаться в заложниках? А кто его выкупать станет? И как же внук?

— Иван говорил, 3D принтер у вас имеется. Может, напечатаете по образцу?

Баба Яга оживилась:

— А и то правда, — и посмотрела на остальных. — Давненько мы ничего не печатали. Ладно, неси все.

Сергей Иванович вышел из избы, завернул за угол и остановился: перед ним стояла ступа с прикрепленной к ней метлой. Он аж подпрыгнул: вот от чего след круга перед калиткой — ступа!

Стоп! Несуразица: на ней спереди значок Теслы прикреплен, сзади — номер 000 БЯ.

— Это Царевич резвился, — услышал он сзади голос Бабы Яги. — Еще на метлу сигнализацию поставил — а то Кощей и Леший все норовят безоплатно по девкам полетать. Теперь у меня «Stupa Tesla», гордость моя, на автопилоте летает.

На полянке перед избой рядом со снеговиком и наряженной елью Кощей разворачивал очередной леденец.

Сергей Иванович вез домой подарки: два вóрона с глазами-видеокамерами ему, амуницию и шишки с кедровыми орехами — внуку. Напоследок троица пригласила на Новый год к себе в гости, а Кощей просил привезти ему побольше леденцов.

К утру Сергей Иванович был дома. Сашок только что проснулся. Сергей Иванович выложил перед ним добычу:

— Наряжать будем?

Сашок запрыгал по кровати:

— Ура!

Днем купили корзинку, насыпали леденцов, Сергей Иванович пояснил — для гостей. В эту ночь Сашок спал спокойно.

Утром, как обычно, Сашок поприветствовал снеговика, а Сергей Иванович рассказал о встрече с Бабой Ягой, Кощеем и Лешим.

— В гости звали — Новый год справлять. Едем?

Анна Вислоух.
Берегитесь зеленой кастрюли

Так, шарики для Марь Петровны из отдела кадров на месте, коробка конфет для секретарши Ниночки тоже, бутылочка коньяка для завхоза Васильича уютно поблескивает на дне пакета, блокноты, ежедневники, вроде ничего не забыла… Завтра в полной готовности появлюсь в родном издательстве и всех обойду с поздравлением, хоть небольшой сувенир, но вручу.

С чувством выполненного долга отправилась спать. Утром сквозь сон услышала: «До вечера, малыш!» Это муж — он уходил на работу раньше — посылал мне в спальню флюиды тепла, заботы и… «Мусор захвати, Сережа! В коридор выставила!» Ну что ж, пора и мне вставать. Платье приготовила с вечера, макияж минимальный, боевую раскраску племени гуронов не приветствую, главное — свежесть и естественность. Глоток кофе, последний взгляд в зеркало…

Стоп, а где же пакет с так тщательно подобранными и упакованными подарками?! Спокойно, может, Сергей его просто переставил, за шкаф задвинул, за вешалку… Да что же это такое, нет нигде! Мамочки, неужели я пакет с мусором поставить забыла, а он подумал…

«Сережа, Сережа, возьми трубку, ну возьми трубку!» Часы тем временем неумолимо отсчитывали минуты, так, если пробки, уже опоздаю, ехидная Марь Петровна из отдела кадров красноречиво постучит пальцами по циферблату своих часов, это в лучшем случае, в худшем — припомнит все мои опоздания и настрочит начальству кляузу.

«Малыш? Что случилось?» — «Сережа, ты брал пакет в коридоре?!» — «Брал, ты ж сказала — мусор вынеси!» — «Сережа, ты выбросил пакет с сувенирами, которые я собиралась подарить своим коллегам!!!» — «Ну так купи новые!» — «Что ты говоришь?! Я их полмесяца собирала, каждому по его вкусу, всё учла!!! Ты понимаешь, что ты наделал?!» — «Хм, а что, если в мусорный бак заглянуть? Я не так давно уходил, вряд ли туда много накидали?» — «Ты что, идиот?!» — «Нет, а ты не идиотка, поставила пакет с подарками вместо мусора?!»

Слезы закапали на экран мобильника, я судорожно нажала на кнопку отбоя. А что, если и правда? Я только схожу, загляну с краешка, вдруг мой пакет там один-одинешенек сверху лежит, ведь может же быть такое, почему бы и нет, Новый год все-таки, новогодний ангел, если ты есть, сделай так, чтобы… Ух и темнотища, начало девятого, а на улице хоть глаз коли! Да еще и снег повалил. Придется мобильником светить… Так, здесь ничего похожего нет… Здесь тоже…

— Анечка! Что это вы в баке ищете?! — Соседка материализовалась словно из воздуха.

— Ой! Да так, ничего, Людмил Санна. Я просто мусор выносила, показалось, что перчатку выронила. Да вот же она, надо же, темно, не видно ничего.

— И не говорите! Что-то намудрили в правительстве с этим временем, ясно же, что надо часы назад перевести, как в северной стране можно жить по летнему времени зимой?! Совсем о людях не думают! С наступающим вас, Анечка, и мужу вашему передайте поздравление!

— Да-да, Людмил Санна, и вас, и вас тоже!

Господи, да когда ж ты уйдешь уже, вот принесла нелегкая в такую рань, она вообще спит когда-нибудь, теперь все соседи будут в курсе, что Анька со второго этажа (надо же, а такая с виду интеллигентная, одета хорошо!) в помойке роется! Слезы опять навернулись на глаза — что же за невезуха такая! Да пропади всё пропадом… Ой, мой пакет! Точно мой! Мама родная, на самом дне пустого бака, как же я его оттуда достану?!

Здесь какой-нибудь Майкл Джордан нужен, или Сабонис, на худой конец, и то сомневаюсь. И подцепить-то нечем, каменные джунгли какие-то, ни палочки, ни веточки на дорожках, вот нашли дворника, просто помешан на чистоте, да что ж за баки такие гигантские, на каких они людей рассчитаны! Впрочем, о чем это я, они на мусор рассчитаны, а не на таких растяп, которые пакеты сначала выбрасывают, а потом их вытащить пытаются.

Ура, машина едет!

— Помогите, помогите!

Ну, конечно, какой же нормальный водитель остановится, если у мусорных баков растрепанная тетка руками размахивает, да еще кричит «Помогите!» Придется мне плестись на работу без подарков, с жутким опозданием, брр-рр-р… страшно представить! Лучше уж сразу в сугроб головой.

Ой, кажется, машина остановилась! Мальчик вышел, вот те раз.

— Послушай, а у тебя папа есть, кто за рулем, я не вижу!

— Нееее, седня мама!

Парнишка почему-то не уходил, продолжал возле меня топтаться. Я махнула рукой и, бесцеремонно повернувшись к нему задом, опять полезла в бак. Вот еще чуть-чуть, еще капельку!

— Тетя, тетя! — Мальчик дернул меня за куртку, когда я почти дотянулась до ручки пакета, и я шлепнулась на землю возле бака.

— Мальчик! Не можешь помочь, лучше не мешай! — прошипела я и снова попыталась перевеситься через край бака, рискуя туда свалиться. Палочку бы. Нет, ничего не выходит. Еще и темень, хоть глаз коли, а мобильник вот-вот сядет.

О, прав Сережка — я идиотка! Машина! У них же там какая-нибудь швабра наверняка есть или скребок на длинной ручке. Я вынырнула из бака. А где же мальчик?! И машины нет… Почудилось? Ну вполне возможно, когда вот так вниз головой полчаса висишь. Тут не только фиолетовые пятна перед глазами появятся, но и мальчики… кровавые… Господи, ну и чушь в голову лезет, при чем здесь «Борис Годунов»? «А был ли мальчик?» Снова не из этой оперы… Да какая уж теперь разница!

Чуть не плача, я решила заглянуть за баки, там всегда что-то валяется, вдруг ветка какая. Мамочки, что это? Или… Кто это?!

Я включила фонарик телефона и… Мой крик, наверное, услышали марсиане на Марсе, потому что тут же отправили на Землю межпланетную станцию, которую я увидела зависшей прямо надо мной. И хлопнулась в обморок.

Очнулась я оттого, что кто-то шлепал меня по щекам. Открыла глаза и спросила:

— А марсиане… где? Они уже улетели?

— Так. Все ясно, — произнес знакомый голос. — Сильный ушиб головы во время падения, вызвавший галлюцинации.

Из сумеречного тумана выплыло лицо Сени, нашего с Сережкой друга и по совместительству соседа. А еще Сеня недавно открыл частное детективное агентство. Я подняла руку и дотронулась до его лица, словно не веря собственным глазам.

— Сеня… там… труп…

— Где? — Сеня завертел головой.

— Там… за баком.

— А тебя зачем на мусорку с утра пораньше понесло?!

— Сережка… вместо мусора выбросил мой пакет с подарками для сотрудников. Я искала… Сеня, он там… лежит.

— Кто лежит? Пакет? Где лежит?

— И пакет тоже. А еще… Труп.

Один за другим зажигались окна в доме. Видимо, мой вопль перебудил не только близлежащие галактики, но и всех соседей. Зрение ко мне вернулось настолько, что я смогла рассмотреть: Сеня стоит на снегу в шлепанцах и полуголый, в одних трусах.

— Так, труп, если он там лежит, теперь уже никуда не денется. А я хоть сбегаю оденусь, а то ведь в сосульку превращусь.

— Сенечка, не оставляй меня одну… с трупом, — взмолилась я.

— Хорошо, вставай давай. Можешь идти?

Я кивнула, Сеня обнял меня за талию, и мы поползли к подъезду. Хорошо, что у него первый этаж, наверх по нашим крутым лестницам я бы точно не дошла. Сеня завел меня в свою квартиру, усадил на диван.

— Сиди, сейчас я тебя коньячком взбодрю!

— Какой коньячок, валерьянки дай!

— Ты точно умом повредилась, откуда у меня валерьянка?! На вот, пей. И лимоном зажуй.

Он сунул мне под нос резко пахнущую янтарную жидкость, которая плескалась на дне стакана. Уже от ее запаха в голове у меня почти прояснилось. Я бесстрашно глотнула, горло обожгло, я закашлялась, но Сеня был наготове с лимоном.

— Сиди тут, а я на мусорку! Мне нужно осмотреть место происшествия на предмет улик. Пока никто не набежал и место преступления не затоптали.

— Стой, ты куда! — я схватила Сеню за штанину джинсов, которые он на себя натягивал. — А я что, здесь одна останусь?! А если убийца захочет убрать меня как свидетеля?

— Сначала он должен понять, что ты находишься именно в моей квартире. К тому же ты ничего не видела. Ну вот и сиди здесь!

— Нет! Что я ничего не видела, убийца тоже не знает! И решит устранить меня, на всякий случай! — закричала я. — Я с тобой! Уже вполне могу идти!

Сеня махнул рукой, и мы вышли из квартиры. У мусорных баков по-прежнему никого не было. Сеня заглянул за бак, там все так же лежал труп, наполовину занесенный снегом. Сеня обошел вокруг контейнеров. Старый диван с пружинами, пробившими сиденье, продавленное кресло, разбитый унитаз и поношенные тряпки, которые кто-то вынес в картонной коробке, все так же обретались на мусорке и покорно ждали того часа, когда окажутся на общегородской свалке. Никаких улик в поле нашего зрения видно не было.

— Хм, снег валит, ничего не найдешь тут, даже если и остались следы. Так, постой, а это что такое?

— Где, где? — я от любопытства чуть шею не свернула, пытаясь заглянуть ему через плечо.

Сеня наклонился и поднял с земли какую-то кастрюлю. В ней плотным комом на дне застыло что-то тестообразное. Сеня понюхал.

— Пахнет пельменями. Похоже, это орудие убийства! Тебе случайно не знакома эта кастрюля?

— Случайно нет. — Я все же пригляделась: зеленая эмалированная посудина, с отколотой эмалью у донышка. — Что ж я, кастрюли всех наших соседей помню! Дом, конечно, у нас маленький, но вот со студентами с первого этажа я еще не знакома, они недавно здесь квартиру сняли, в гости не приглашали.

— Ну что ж, придется сделать обход квартир.

Я в ужасе уставилась на него. Ну ладно, наш старый восьмиквартирный дом, который уже лет пять как обещали снести, можно обойти за полчаса. Но прямо рядом с нами год назад появился закрытый жилой комплекс. Такая стеклянная башня, возведенная по всем канонам новомодных веяний, квартир на двести. Кастрюля могла прилететь и оттуда. Если бросил ее чемпион по метанию диска.

Жильцы из башни пробирались на машинах в свой двор, скрывались в убежищах из стекла, дерева и пластика, а после наступления темноты даже носа не высовывали из-за занавесок. Видимо, думали, что в нашем обшарпанном домишке постройки середины прошлого века (ага, пленные немцы еще сооружали) живут только бомжи и бандиты. И наверняка они укрепились в своем мнении, когда с какого-то балкона украли сушилку для белья, вероятно, на металлолом. Вместе с гардеробом. Мы же за неделю эту башню не обойдем, да нам и не откроет никто.

— Думаю, все же нужно вызвать полицию!

— С ума сошла! Это, можно сказать, мое первое дело, а ты — полицию! Подруга называется! Я сам это дело раскрою, а им принесу на блюдечке с голубой каемочкой. Про меня еще сериал снимут! И в газетах напишут!

Сеня решительно зашагал к подъезду. Я засеменила за ним. Понятно, что сегодня на работу уже не попаду. Так и подарки пропали! Ну все, увольнения мне не избежать…

Только мы открыли дверь, как оттуда прямо на нас выскочила соседка тетя Зина.

— Аааа, вот у кого моя кастрюля! — заверещала она. — Не успеешь потерять свою вещь, как ее уже заграбастают!

Она вцепилась в кастрюлю, но Сеня был в другой весовой категории и уже целых полгода ходил в спортзал. Кастрюлю ему удалось отбить.

— Это не кастрюля, это улика и вещественное доказательство! — завопил Сеня, отпихивая тетю Зину и прикрывая кастрюлю своим телом.

— Какое такое вещественной доказательство? — тетя Зина отступила в недоумении.

— А вот такое! Этой кастрюлей человека убили! Вон за баком его труп!

Тетя Зина схватилась за сердце и села прямо в сугроб.

— Как?! Я же… там же не было никого! Я же… Я не хотела… убивать. Я по телефону с дочкой разговаривала, в Америке вечер сейчас, а в кастрюле пельмени варила. А дочка плакала… На мужа жаловалась, денег, жмот американский, не дает, выделяет на хозяйство копейки. Я ее утешала, домой звала… А пельмени… Когда вспомнила, они уже в ком слиплись. Я так разволновалась, а тут еще и это. Я кастрюлю в окно и швырнула…

Сеня мрачно покачал головой.

— Убийца найден, похоже, придется вызывать полицию.

— Сенечка, не губи! — зарыдала тетя Зина. — Я тебе взятку дам! Или проси, что хочешь!

— Где убийца? Кого убили? — раздался сзади хриплый голос. Мы подскочили от неожиданности. Я медленно обернулась. Сзади стоял наш дворник, дядя Юра. Заснеженный, с метлой в руке, ну чисто снеговик. И потирал рукой голову.

— Вон за баком мусорным, пойдемте, покажу. А это, — Сеня потряс кастрюлей, — орудие убийства. А это, — - он показал на всхлипывающую тетю Зину, — убийца!

Дядя Юра пытался Сене что-то сказать, но тот его уже не слушал, а бежал к мусорным бакам.

— Вот, — зловеще произес он и театрально вытянул руку.

Тетя Зина, пыхтевшая сзади, заглянула за бак.

— Сенечка, да там нет никого… — она растерянно развела руками.

— Как это нет? Только что был!

Сеня обежал вокруг контейнеров.

— А где же труп?! Мы же его видели…

— Да живой я! Я ж тебе сказать пытаюсь, — прохрипел дядя Юра. — Стою у бака, только собрался снег чистить, как — бац! По голове меня чем-то шарахнуло, я за бак и свалился. Снег холодный насыпал на лицо, пришел в себя, звал, звал хоть кого-нибудь, потом сам встать попытался. Башка теперь болит… Хорошо шапка у меня толстая. И голова крепкая…

— Юрочка, — зарыдала тетя Зина. — Милый мой, прости ты меня, дуру старую! Пойдем, я тебя пельменями накормлю, да еще и стопочку налью.

— Ну ты, Зина, даешь. Если так после каждой переваренной лапши из окна кастрюлями будешь кидаться… Я не знаю, кто тут живой останется.

— Да я ж расстроилась, из-за Лидки, ну ты знаешь, американец ейный… — они пошли к подьезду, поддерживая друг друга.

— А как же мой пакет! Дядя Юра, стойте! Мой пакет с подарками, который Сережка случайно в бак выбросил! Я достать его не могу, он же на самом дне.

— Ну не беда, сейчас что-нибудь придумаем! — дядя Юра, охая и кряхтя подошел к баку — в этом? — примерился, как-то по-особому ухарски крякнул, оторвал его от земли, наклонил и крикнул: «Давай доставай быстрее, а то у меня щас, чесслово, пупок развяжется!» Я схватила метлу, нырнула в недра бака, и подцепив черенком пакет за ручки, вызволила его из заточения!

— Дядя Юра! Вы… вы… мой новогодний ангел!

— Да уж, это точно — с метлой!

Про Сеню все забыли. Он молча махнул рукой и сгорбившись пошел к подъезду. Мне стало его жалко. Первое дело как-никак наклевывалось. Эх… Ну у него всего-навсего дело не выгорело, а я уж точно теперь без работы останусь. На часах было без пятнадцати десять. Рассвело, снег продолжал невозмутимо падать, мирозданию не было никакого дела до наших людских перипетий, оно жило по своим законам.

Дверь родного учреждения я открывала… нет, не с опаской, а просто покрывшись липким потом, несмотря на десятиградусный мороз. Сейчас мне достанется на орехи…

— Анечка! — Ко мне из конца коридора неслось какое-то существо в развевающихся одеждах, окутанное плотным облаком чего-то фантастически-французского, в блестящем парике. — Ну ты даешь! Мы заждались уже! Начальство даже поздравлять без тебя не стало! Вот пока наш самый талантливый редактор не появится, праздник не начнется!

— Марь Петровна?!

— Да, она самая! Только не Марь Петровна, а Мари! — Воздушное облако кокетливо поправило съехавший набок парик.

— А я… заявление… вот. По собственному… на полдня опоздала… Только сувениры раздам… в последний раз…

— Анна! Какие заявления? Qu’est-ce que c’est «за-яф-ле-ни-э»? Завтра Новый год! А что это у тебя в пакете? Это всё нам?! Миша, Алексей Васильевич, Ниночка, посмотрите, какой к нам Дед Мороз пришел — с подарками!

Марь Петровна выхватила у меня злополучный пакет и унеслась в комнату, из которой доносилось подозрительное позвякивание и шуршание. В кармане давился звонками мобильник. Я сунула туда руку. Там что-то зашелестело. Шоколадка?! Откуда? Так мальчик был? Успел запихнуть, а я и не заметила. Машинально развернула обертку. На пол упала бумажка. Я подняла ее и прочитала: «Паздравляим с Новам годам! Жилаим щастя! Очень. Мы». Я прислонилась к стене и тихо заплакала.

Юлия Асланова.
Вечеринка

— То есть ты учишься, а по вечерам подрабатываешь в библиотеке? — Элина обхватила ладонями чашку с кофе, отпила глоток. В гостях у Маши она была впервые, хотя коллегами они были давно. — Ничего себе! Я вот решила год пропустить, поработать, осмотреться. Не знаю пока, чего хочу.

Мария кивнула. Она и сама бы с удовольствием так поступила, но родители были непреклонны — только учёба!

— А почему ты в библиотеку пришла работать? — спросила она Элину. — По-моему…

— Я и библиотека — это разные вселенные? — подхватила та и поправила аккуратную, модно затонированную чёлку.

— Ну… да, — Мария смотрела на стильно одетую девушку и представляла её моделью или актрисой, но никак не работником библиотеки. Это она, Маша, невыразительная, с серыми волосами отлично подходит для выдачи книг и заполнения формуляров. Тем более, Маша видела, какие друзья заглядывают к коллеге — стильные, богатые. Берут любые книжки не глядя — лишь бы пообщаться с красавицей Элиной.

— Просто я книги с детства люблю. Особенно про приключения и чудеса. Вот ты веришь в чудеса?

Маша посмотрела в окно — до Нового года оставалось несколько дней. Улицы завалило снегом, который в кои-то веки не таял, зарплату выдали вовремя, хозяйка съёмной квартиры не повысила плату…

— Верю! — кивнула Маша. — В чудеса и неслучайные случайности.

— Интересно, — рассмеялась Элина. Потом оценивающе посмотрела на Машу и ухмыльнулась.

— У меня есть идея!

Они сидели в Машиной комнате, разложив на кровати костюмы. Переодевшись, Элина затолкала свои вещи в сумку, и положила её в шкаф.

— Я не могу, — Маша с ужасом смотрела на ярко-красную короткую юбку с чёрным хвостом. — Это слишком.

— А, по-моему, классно, — не согласилась Элина. Она только вчера сказала Маше, что берет ее с собой на новогоднюю костюмированную вечеринку. И за день ухитрилась найти костюмы им обеим — вот только уж больно экстравагантные.

Элина скорчила злую рожицу и повернулась к Маше:

— Настоящие демоны, что может быть эротичнее.

Маша вздохнула. Корсет, короткая юбка с хвостом, колготки в сеточку, чёрные рожки — выглядела она, конечно, броско. А с макияжем от Элины, которая принесла коробку дорогой косметики и умело нанесла все — от основы до завершающего глиттера — они вообще стали почти неразличимы. Обе стройные, яркие, только Маша чуть пониже.

— Идём, отлично выглядишь. Влад сказал, что модная вечеринка будет огонь. Вот и мы, прямо из пекла, — Элина набросила на плечи пальто и распахнула дверь.

— Тихо, — шикнула Маша, выходя следом. — Если Валентина Петровна нас увидит, она меня выгонит за разврат.

Валентина Петровна — пожилая, но вредная и любопытная хозяйка квартиры, взяла с Маши обещание, что та будет вести себя тихо и не водить гостей.

— Ладно, ладно, — прошептала Элина и на цыпочках выскользнула в коридор.

Они сбежали, хихикая, по лестнице, и вышли из подъезда на улицу. Около дома уже стоял красный спортивный автомобиль. Водитель опустил стекло и присвистнул:

— Вау, это куда такие красотки собрались?

— Влад, это Маша, Маша — Влад, –кинула Элина и, открыв заднюю дверь, залезла в авто.

— Очень приятно, — Маша полезла следом. Там уже сидел какой–то парень, от которого сильно пахло дорогим парфюмом. Он вытаращился на неё и её чёрные рога.

— Ну, я как в аду, — пробормотал он.

— Это Костя, новенький, — сообщил Влад Элине. — А Стёпу ты знаешь

Стёпа обернулся с переднего сиденья. Зализанный качок, в чёрных очках и серебристом пуховике.

— Привет, девчонки. — кивнул он и сказал Владу: — Ну что, двинули.

Только когда Москва осталась позади, и они мчали по шоссе уже минут сорок, Маша робко спросила:

— А вы без костюмов?

Парни переглянулись, потом заржали. Особенно покатывался Влад.

— Костюмы? Мы чё, на ёлку едем? Ну даёте.

Элина возмущённо фыркнула:

— Но ты же сам сказал, карнавал, вечеринка.

— Чего-о-о? — Влад удивлённо вытаращился на неё. — Вообще не знаю, о чём ты.

— Всё ясно, — тихо шепнула Элина Маше. — Подстава. Извини.

«Просто супер, — подумала Маша. — Появиться на вечеринке золотой столичной молодёжи в костюме демона».

Влад довёз их до огромного коттеджа, расположенного в километрах ста от Москвы. Вокруг никого, только лес да поле, зато на территории — бассейн, спортивный зал, и всё возможные удобства. На входе их встретил охранник, влепив каждому печать на руку: круг с песочными часами внутри.

— Знак качества, — шепнула Элина. — После этого тебя вся нужная молодёжь зауважает. Ты зачем ладонь-то подставляешь, нужно тыльную сторону.

Но Маша уже получила свои песочные часы прямо в центр ладошки. Элина фыркнула.

— Дурочка. Вот и будешь теперь махать всём, чтобы заметили.

Хозяин дома — толстый и высокомерный Макс — был в восторге от демонских костюмов, решив, что это подарок ему лично. При этом он очень заинтересовался Машей и ходил за ней по пятам. Даже Элина не смогла его отвлечь. Маше удавалось прятаться первые два часа, но потом Макс нашёл её и под предлогом показать дом, утащил на нижний этаж.

— Это мой кабинет, — он распахнул дверь и широким жестом пригласил Машу войти. Крепко сжимая в руках бутылку шампанского и бокал, она прошла внутрь.

«Если что, дам ему по башке», — решила она и торопливо огляделась. Макс её кровожадных намерений не считал, так что пьяно хвастался своими навороченными девайсами и автомобильным парком.

— У меня три гоночных автомобиля, под окнами стоят. И я даже ключи не вынимаю из зажигания, потому что меня никто… слышишь, никто не посмеет ограбить. Все меня знают. И мой зелёный ауди тоже!

Маша одним махом выпила бокал шампанского и вяло кивнула. Макса это раззадорило.

— Хочешь, покажу кое-что? — он хитро улыбнулся и подхватил Машу под руку. — Только никому.

Маша покрепче ухватилась за бутылку, но Макс протащил её через весь кабинет, и остановился около большого барного шкафа. Нажал кнопку, спрятанную в ножке стола, и стенка отъехала, открыв панель с десятью экранами. На них мелькали гости, кто–то пил, кто–то курил или рассыпал на столе тонкую полоску белого порошка.

— Ты что, следишь за ними? — Маша так возмутилась, что ослабила бдительность. Макс тут же приобнял её, решив, что она потрясена его дальновидностью.

— Класс, да? У меня есть запись всего и всех. Если чёт нужно, показываешь — и человек твой.

— Шантаж.

— Точно. Причём запись идёт два дня, потом по новой. Так что, можно спокойно отрываться, после высыпаться, и только потом смотреть видео.

Он притянул Машу поближе, но она зажала себе рот рукой.

— Ой, что–то мне нехорошо, прости, — ткнув Макса кулаком в живот, Маша поспешила к двери. Выпитое шампанское и правда тормозило движение, но ей удалось добраться до выхода и взбежать вверх по лестнице. В прихожей никого не было, и она выскользнула на улицу. Вечер был морозный, но возвращаться в дом совершенно не хотелось.

— Вот ведь, компания, — бормотала Маша, вдруг осознав, что её и правда тошнит. Она еле добежала до ближайших кустов, где, всё ещё с бутылкой в руках, её вывернуло на белый искристый снег.

— Эй, а ты что здесь делаешь, дьяволица? — услышала она голос. Похоже, новенького, Кости. Видимо, вышел покурить или что там ещё делают богатые кутилы.

Она осторожно выглянула из-за куста. Костя стоял в стороне, держа в руках телефон. Увидев Машу, он напряженно улыбнулся, спрятал телефон в карман и пошёл к ней.

Это был последний момент, который Маша помнила отчётливо: идущего на неё улыбающегося Костю, правую сторону лица которого вдруг осветила яркая вспышка. Они оба, как по команде, посмотрели в окно коттеджа.

В доме ещё раз мигнул свет, а потом в окне медленно появился человек в темном костюме и маске. В руке у него был пистолет. За ним ещё один, и ещё. После чего мир взорвался. Гремели выстрелы, люди падали на пол, кровавые пятна расползались по дорогой ткани модных прикидов — и всё это сквозь оконное стекло выглядело нереальным, этаким крутым фильмом, где на вечеринку одного мафиозного клана нагрянула банда его конкурентов.

— Крёстный отец, — хихикнула Маша, скорее от шока. В ту же секунду кто-то дёрнул её за руку, и она повалилась в снег.

— Откуда ты взялась? — подозрительно спросил Костя, поглядывая то в окно, то на Машу.

— Я с Элиной пришла, — честно ответила она. Костя кивнул, вздохнул и… вытащил пистолет.

— Мне жаль, но тебе придется…

Он не успел договорить, потому что Маша нащупала в снегу свою заветную бутылку шампанского и изо всех сил стукнула Костю по руке. Рука опустилась, а Костя выругался. Оттолкнув его, Маша бросилась через кусты к парковке. Сзади раздались крики, ей даже послышались выстрелы, но она летела вперёд, думая только об одном — где искать зелёный ауди.

Завернув за угол, она сразу увидела машину. Та поблёскивала зелёными боками в неярком свете фонарей. Открыв водительскую дверь, Маша выдохнула — да, ключи были в зажигании! Водила она плохо, но и параллельной парковки сейчас никто не требовал. Она завела мотор, сняла с ручника и надавила на газ. Машина взвыла и рванула вперёд.

Выглянув из-за угла и осмотревшись, Маша быстро пробежала до подъезда и юркнула внутрь. Ей было холодно и страшно. Машину она оставила в соседнем дворе за мусорными баками, а номер замазала грязью. Не супер-маскировка, но всё-таки.

Дрожащими руками Маша открыла дверь в квартиру, шмыгнула мимо комнаты хозяйки и зашла к себе. Уходя, они не закрыли дверь — теперь это оказалось на руку, не пришлось греметь ключами.

— Что мне делать? — бормотала Маша, стягивая с себя юбку и корсет. Перед глазами опять появилось то самое окно, и руки у неё затряслись с новой силой. Она с трудом натянула брюки и свитер, и уже собралась выйти на кухню, как вдруг услышала звонок в дверь.

— Иду, иду, — Валентина Петровна прошаркала по коридору и, остановившись у двери, спросила: — Кто там?

— Полиция. Откройте.

Валентина Петровна охнула, Маша тоже. Защёлкали замки, в коридоре послышались голоса.

— Мы по поводу Марии Зубовой, она у вас проживает? — спросил кто-то хрипло.

— У, у меня, — заволновалась Валентина Петровна. — А что случилось?

— Убийство. И не одно. — строго произнёс хриплый. Маша представила тучного пожилого полицейского, как в детективных сериалах. Сурового и сердитого. И у него должен быть молодой напарник. Обычно он…

— Мы пока ни в чём не уверены, хотели бы уточнить у Марии некоторые детали. Как у свидетеля, — мягко произнёс второй голос.

…играет роль доброго полицейского. Вот только этого не может быть.

Она узнала голос молодого напарника. Она бы узнала его где угодно. «Мне жаль, но тебе придется».

Маша выглянула из-за угла. Всё верно! Костя в полицейской форме стоял и улыбался хозяйке квартиры. Маша быстро вернулась в свою комнату и метнулась к окну. Она весь год проклинала этот первый этаж с его шумом, снежками в стекло и сигаретным дымом курящих у подъезда подростков. Но сейчас первый этаж оказался спасительным. Она задёрнула занавески, вылезла в окно, как могла, прикрыла ставни и притаилась внизу. В комнате послышались шаги и крики.

— Костюм на кровати, она здесь была.

— Занавески, почему закрыты? Окно!

Дальше Маша уже не слушала, она быстро пробежала под окнами до угла дома и свернула во дворы. В голове вдруг прояснилось, и вместо того, чтобы бежать к метро, она дошла до мусорных баков, залезла в зелёный ауди и, задевая столбики забора, вырулила на дорогу.

— Запись. Мне нужна запись. Тогда они поверят. — повторяла Маша всю дорогу до коттеджа. Дорога заняла в два раза больше времени, чем в первый раз, потому что гнать по шоссе Маша боялась, ползла по правой полосе. И вздрагивала при виде каждой полицейской машины.

Но обошлось. Правда, к коттеджу она еле доехала — табло показывало, что бак пуст. Значит, назад пути не было.

Коттедж стоял освещённый. Тела уже забрали, но полицейские не уезжали. Маша дождалась, когда они сядут в машины, и шмыгнула в дверь. Она внутренне собралась, опасаясь, что ей станет плохо от запаха крови и смерти. Но на удивление, в коттедже почти не пахло — точнее, пахло свежим морозным воздухом, потому что двери были открыты. Зато и холод стоял как на улице.

Маша пригнулась и пробежала по коридору к лестнице, ведущей вниз. Прислушалась — вроде тихо. Осторожно спустившись по лестнице, она приоткрыла дверь в кабинет Макса. Здесь уже всё осмотрели — она заметила выдвинутые ящики и раскрытые дверцы комода и шкафа.

— Он сказал, что запись идёт два дня. Хоть бы она ещё не закончилась, — Маша нащупала на ножке стола небольшое углубление и нажала. Панель отъехала, открывая экраны. Запись ещё шла. Она выбрала центральный экран, нашла внизу кнопки управления и стала отматывать видео назад. Вот полиция заходит в комнату, вот тела лежат неподвижно, вот…

— О Господи, — Маша зажала рот рукой.

Чья-то фигура наклонилась над ещё живым Максом, который держался за живот.

— Сам виноват, не надо было так со мной, — прозвучал глухой голос. — Я тебе столько денег принесла.

Макс поднял руку, губы его зашевелились, словно умоляя о чём-то.

— Сам виноват, не надо было так со мной, — прозвучал глухой голос уже за спиной Маши. Она резко повернулась, не увидев, как на экране фигура в костюме демона достаёт пистолет и стреляет Максу в грудь.

— Элина. — в Машином голосе не было удивления или вопроса. Едва увидев на экране красный наряд, она поняла, кто организовал эту бойню.

— Извини, в тюрьму мне нельзя. — Элина прошла в кабинет и остановила запись. Она уже переоделась и была в своём бежевом пальто и синем шерстяном платье. — Я супермозг. Макс был идиотом, отрезал меня от поставок только потому, что я слегка наваривалась на его товаре. Подумаешь! Я ведь ему столько клиентов нашла.

— Ты? Наркодилер? Но…

— И не скажешь, да? Вот поступлю в институт в следующем году, расширю сеть, — Элина рассмеялась. — А тебе придётся ответить за всё, что я сделала.

Она прислушалась, тихо прокралась к двери и внезапно громко сказала:

— Как ты Макса-то жестоко. И за что? Толкала наркоту, а он не захотел с тобой больше иметь дел? Или, может, плохо с тобой обходился? Лучше иди в полицию — уверена, что они учтут все обстоятельства.

— Ч-что? — Маша не понимала, что происходит. Дверь скрипнула, распахнулась и в дверном проёме появился Костя. Он был в том же прикиде, что и вчера.

«Переоделся зачем–то», — мелькнуло у Маши. Костя дружелюбно посмотрел на Элину.

— Я всё слышал. Вот стерва, — он злобно глянул в сторону Маши. — Меня долбанула так, что я еле очнулся.

Он огляделся, увидел замершую на экране сцену.

— Она? — спросил он у Элины. Та кивнула. Костя подошёл поближе, загородив собой панель с управлением, потом увеличил картинку. Лица девушки видно не было.

«Ты же видел, как я уезжала» — хотел закричать Маша, но вдруг подумала, а видел ли Костя, кто уехал. Он же не преследовал ее, так что она вполне могла зайти в дом и добить Макса, а Элина в это время сесть в зеленую ауди. Маша даже застонала от отчаяния.

— Это не она, а ты, Элина, — вдруг ткнул пальцем в экран Костя. — У неё печать на ладони была, а здесь на тыльной стороне. Как раз та рука, что держит пистолет. Я помню.

Элина полезла в карман. Костя поднял руки.

— Ну-ну, я не собираюсь тебя сдавать. Мне бы только долю небольшую, вот и всё. Мне же Влад обещал, а теперь Влада нет — зато есть ты. Поможешь?

Элина оценивающе посмотрела на Костю, потом кивнула.

— Хорошо, но ты меня поддержишь.

— Разумеется. Я видел, как она, — он кивнул на Машу. — вошла в дом. А потом началось.

«Вот гад продажный, — подумала Маша. — А еще полицейский».

— Ок. Идём. Её оставим здесь. Убийца на месте преступления.

Элина быстро вытащила карточку с записью, спрятала её в карман пальто, потом направилась к выходу. У самой двери она развернулась — и всадила Косте две пули в грудь. После этого вытерла рукоятку и сунула пистолет оцепеневшей Маше.

— Мне придурки не нужны. — хмыкнула она. — А вот ты теперь разгребай. И главное — продолжай верить в чудеса!

Она хмыкнула, потом протянула руку:

— Дай ключи. Макс мне должен.

Маша даже не стала спрашивать — просто бросила ключи от зелёной ауди в Элинину ладонь. Но не успела та выскочить за дверь, как Маша подбежала к окну.

— Помогите, человек ранен, — завопила она, потом вернулась и опустилась около Кости. Тот хрипел что–то.

— Чего?

— Её нужно поймать, — тихо просипел Костя.

— В машине бензина нет. Поймают. — успокоила его Маша. Потом нахмурилась: — И тебя поймают.

Костя забулькал горлом, и Маша решила, что сейчас у него изо рта хлынет кровь, но оказалось, что он смеётся. Кряхтя, он перевалился на другой бок и расстегнул куртку.

— Чёрт, больно-то как. — он постучал себя по груди, закованной в панцирь бронежилета. — Кстати, я не подонок, как ты могла подумать. Просто под прикрытием.

— А–а–а, — только и ответила Маша.

— Отпустите меня! Я не виновата ни в чём! Это всё они! — послышался вдалеке возмущённый голос.

— Уф, надеюсь, запись нам поможет, — покачал головой Костя. — Накроем наркотрафик.

Маша как раз заканчивала работу, когда в библиотеку вошёл Костя. Она вопросительно посмотрела на него, но он только сочувственно улыбнулся.

— Пока ничего не нашли. Она знала, где камеры, и в них не видно ни одного из нападавших — поймать и потрясти некого. И её, кстати, тоже почти не видно. — Костя, глянул на Машу. — Хорошо, что я вас тогда нашёл в кабинете, а то против тебя столько улик было.

— Каких это?

— Я видел, как ты выходила на улицу, и возможно, впустила нападающих. Потому что кто-то же открыл им ворота. — начал Костя. — Да и по времени ты могла быть в доме после нашего… м-м-м… разговора в саду. И добить Макса. Я не видел, как ты уезжала.

— А печать? На ладони?

— Кто тебе мешал пойти и попросить поставить печать на тыльную сторону? — отмахнулся Костя. — Элина просто попалась. Повезло.

Они помолчали. Костя вздохнул.

— Но, увы, даже с моим свидетельством, на траффик нам не выйти. Элина отрицает свою вину и говорит, что ты все подстроила. А стреляла в меня, потому что испугалась — она и так пережила за эту ночь много ужасов. Пистолет не ее, нашла в коттедже. Наркотиков ни при ней, ни дома обнаружено не было. Она пока под замком, но через день-два придется выпускать.

— А сумка, которую она у меня оставила? — вспомнила Маша. — Там что?

— Одежда, книга и кокаин. Видимо, сэмпл. Но где весь остальной товар — неизвестно. Мы всё переры…

— Книга? — заинтересовалась Маша. — Какая?

Костя встрепенулся.

— Представляешь, какой–то старый сборник фантастических рассказов. 1960 года. Это у вас здесь такие раритеты?

Маша напряжённо думала. В библиотеке полиция была — их начальница, Мария Степановна, разрешила осмотреть стенд с книгами, подсобку, шкафы с одеждой, но полиция ничего не нашла. И всё-таки Маша была уверена — что-то они пропустили.

— Понимаешь, к Элине часто приходили очень модные подростки. — стала объяснять она Косте. — А книги она им выдавала старые. Вот точно помню, она всё время за ними куда-то ходила.

Маша проверила по терминалу книги, выданные Элиной.

— Смотри, за два месяца почти всё издания из секции 1, там непопулярное старьё и подаренные ненужные собрания сочинений.

— Действительно, странно, — кивнул Костя.

— Идём! Проверим! — Маша подскочила. — Секция 1 расположена в подсобке.

Она закрыла терминал и пошла по коридору между шкафов с книгами. Костя спешил за ней. Открыв дверь с надписью «Служебный вход», они спустились по лестнице вниз. Поплутав ещё несколько поворотов, Маша остановилась перед входом в тёмное подвальное помещение. Тусклая лампочка под потолком осветила два шкафа с потрёпанными книгами. В одном углу стоял ящик, в другом комод. На полу, затянутые полиэтиленом, громоздились пятьдесят безымянных томов. По пыли и грязи на полиэтилене было ясно, что находились они здесь уже давно.

— Ну что, с чего начнём? — спросила Маша.

Они перетрясли все книги, отодвинули шкафы, осмотрели ящик и комод. Костя даже вскрыл полиэтилен и достал пару фолиантов — пусто. Усталые и потные, они уселись посреди комнаты.

— Ничего, будем искать. — подбодрил её Костя, приобняв за плечи. Маша уныло кивнула.

— Библиотека закрывается, — в подсобку заглянула Мария Степановна. — Ой, Машенька. Я думала, ты уже ушла. Вы чего здесь сидите?

— Я строитель, — конспиративно заявил Костя. — Маша показывала ваше помещение, совета спрашивала, как что улучшить.

— Правда? — обрадовалась библиотекарша. — У нас пол провалился уже давно. Мы его сочинениями заставили, а то уж совсем вид неприглядный. Посмотрите?

Она подошла и ловко сдвинула несколько томов под полиэтиленом в сторону. Сквозь прозрачную плёнку стал виден пролом в полу. Только он был доверху заполнен чем-то плотным.

— Это Элиночка, наверное, заложила, чтобы не проваливалось, — объяснила Мария Степановна. — Чудная девочка, очень о старых книгах заботилась, всем их рекомендовала. Ты не знаешь, Машенька, что с ней, почему не приходит?

Костя наклонился и, вскрыв ножом полиэтилен, вытащил несколько томов. В открывшемся проёме лежали плотно уложенные пакеты с белым порошком.

— Боюсь, Мария Степановна, Элиночка ещё долго не придёт. — мрачно заметил Костя.

Маша стояла около метро и смотрела наверх. С неба крупными мягкими хлопьями падал снег. Как хорошо, что всё позади. Прошла неделя, и полиции удалось задержать несколько подростков, которые сдали Элину. А та, в свою очередь, выдала своих новых покровителей, по её наводке устранивших Макса и его людей. С Маши все подозрения были сняты. Можно было спокойно праздновать Новый год.

— Боялся, что ты придёшь в костюме, — раздался рядом голос Кости. — Ещё одной дьявольской вечеринки в этом году я не выдержу.

Маша обернулась. Костя стоял, держа в руках большой букет гербер и стаканчик с кофе.

— Что из этого мне? — поинтересовалась она. Костя расхохотался, вручил ей букет, после чего взял за руку.

— Идём, нас ждут на настоящей полицейской вечеринке.

— Как новый год встретишь…, — вздохнула Маша.

— Не как, а с кем, — поправил ее Костя, и потянул за собой.

Елена Бриолле.
Разбитое сердце

дер. Морбье (Франция), декабрь 1899 г.

Эван встал раньше всех, натянул штаны и шапку, закутался в мамин пуховый платок… Когда папа спустился вниз, мальчик уже стоял у двери и держал веревку от санок.

— Вот как?.. — Папины усы разъехались в улыбке. Он поправил ремень на своем большом животе, застегнул пальто и сказал: — Ладно, пойдешь сегодня со мной…

— Ура! — крикнул Эван и сразу деловито засуетился. — Так, мама сказала, что надо купить молока и хлеба. А еще елку выберем, да? Ты обещал, помнишь?

— Помню-помню… Шапку только завяжи — смотри, какой там колотун.

Они вышли на Белую улицу. По обе стороны от нее лежали большие сугробы. Соседские ребята уже носились и сыпали друг другу за шиворот снег. Эван дыхнул и залюбовался вылетевшим изо рта облачком пара.

— Садись, а то все елки без нас разберут! — Отец дернул за веревку, и санки с Эваном быстро заскользили к центральной площади.

Деревня Морбье спряталась в горах Юра, на границе со Швейцарией. Жителей было немного, и накануне Рождества все они любили собираться на рынке. В центре, по традиции, стояли сыровары и часовщики: сыром морбье жители деревни гордились не меньше, чем своими деревянными часами. Пока дети бегали в церковь любоваться на рождественские ясли, взрослые переходили от одной лавки к другой и обменивались последними новостями. Торговцы заманивали к себе разноцветными ленточками, яркими звездами и глиняными фонариками.

Эвану было очень приятно, что все кланялись его папе. Поль Дюбуа был единственным полицейским на всю деревню, и мальчик всегда старался брать с него пример.

— Свежие пироги! Горячее вино! Кому шерстяные носки? — кричали из разных концов, а продавщица овощей Алис спросила:

— Эван, ты сегодня с папой? Это он тебя охраняет или ты его?

— Это я его охраняю! — важно ответил Эван.

— Пять лет, а ты такой взрослый!

— Алис, а что, сырная и мясная лавки сегодня закрыты? — спросил папа Эвана.

— Про Анри не знаю — не появлялся, а Мартин торгует сегодня у церкви.

Первым делом Эван с папой купили пакет пряников и выбрали маленькую, но пышную елку. Эван тщательно привязал колючую к саням, уже представляя, как будет украшать ее дома. Затем папа купил молоко и другие продукты, и они пошли к мяснику Мартину за кроликом.

У мясной лавки собралась толпа.

— Ах, господин Дюбуа! Вы как раз вовремя, — схватила за рукав папу Эвана прачка Доминик. — Там Вампиршу убили!

— Что? — переспросил тот. — Убили Фриду Гиенхайм?

— Да! Ее слуга говорит, что ей прям кол в сердце воткнули! Вот так. — При этом Доминик сделала вид, будто замахивается и ударяет. — Теперь не пить ей чужой кровушки!

Фрида Гиенхайм была бездетной вдовой швейцарского часовщика. Муж после смерти оставил ей состояние, которое позволяло жить так, как хотелось. А хотелось Фриде внимания и любви. Сильно она не гуляла, но с тех пор как женщину стали замечать в компании молодых людей, злые языки прозвали ее Вампиршей.

Толпа расступилась перед Полем Дюбуа, как перед большим кораблем. Слуга убитой стоял рядом с мясником Мартином и при виде полицейского опустил глаза.

— Господин Дюбуа, помилуйте моего сына! — пробасил Мартин. — Он никогда бы не смог никого убить!

Казалось, что об убийстве Фриды знала уже вся деревня, кроме самого Поля Дюбуа… Он обвел толпу негодующим взглядом и сказал слуге Вампирши:

— Пьер, пойдем, покажешь, что у вас там случилось. Доминик, вызовите сержанта в дом Гиенхаймов. А ты, Эван, — обратился он к сыну, — тащи елку и продукты домой. Сам справишься?

— Справлюсь, конечно! — Эван поправил упавшую на глаза шапку, взял у папы из рук веревку и потянул санки за собой к дому. Как взрослый.

Мужу Фриды обычно мешал шум, поэтому он построил свой дом на окраине Морбье. Со стороны улицы располагалась его лавка часовщика, а жилые комнаты выходили в сад, за которым открывался вид на горы.

— Пьер, что у вас случилось? Когда ты обнаружил труп? — спросил Дюбуа. Он уже начинал задыхаться от быстрой ходьбы.

— Около десяти, господин Дюбуа, — ответил старый слуга, поправляя шарф. — Госпожа Гиенхайм всегда просыпается рано. А тут я ее на завтрак звал — не ответила, потом еще раз стучал, когда принесли газету, — тоже тишина… Я уже места себе не находил, поэтому, когда к нам пришел брат госпожи, Анри, я решил открыть ее комнату своим ключом. Открываю, а она на полу в крови, бледная вся… А в груди дыра! — перекрестился дрожащей рукой Пьер.

— Ты почему сразу за мной не послал? — спросил Дюбуа.

— Я закричал. В комнату прибежал Анри и сразу набросился на Батиста…

— На какого Батиста? Она что, в комнате была не одна?

— Так на Батиста, сына Мартина… — показал жестом на рыночную площадь слуга. — Я побежал за вами… Перед церковью остановился перекреститься… Потом Мартина увидел, так все ему и рассказал… А потом вы подошли.

— Ты хочешь сказать, что оставил Анри с Батистом одних с трупом Фриды Гиенхайм? — заревел на слугу Дюбуа. — Вот идиот старый! Они же там сейчас все перевернут и, чего доброго, поубивают друг друга!

— Ах, простите, господин Дюбуа! — запричитал Пьер. — Я когда Фри… госпожу Гиенхайм увидел, совсем голову потерял. Анри Батиста связал, а я за вами припустил. Бедная Фрида! Теперь вот еще убираться… Была б Клэр, так помогла бы. Я без нее как без рук. Она и белье гладила, и снег с крыши убирала, и пол мела…

— Клэр? Официантка из кафе на рыночной площади? — спросил полицейский.

— Да, она раньше служанкой у госпожи Гиенхайм работала, а потом ушла. Вот теперь и мне на старости лет придется новый дом искать… А как я уйду? Я ведь у Фриды уже двадцать лет служу. Не знаю, оставит ли меня ее брат или того, прогонит…

Спальня Фриды находилась на первом этаже. В центре, повесив голову, сидел привязанный к стулу Батист. Кажется, у него была разбита губа. Анри стоял у кровати. В правой руке он держал пустую бутылку, а в левой — бокал с вином.

— Дюбуа… Полюбуйтесь, до чего людей доводят страсти… У этого юнца еще усы не отросли, а он уже прелюбодействует и убивает! — показал он на Батиста.

— Я ее не убивал! — закричал тот. — Не убивал, слышите?

При этом у парня на глазах выступили слезы.

Дюбуа молча заглянул за кровать, чтобы осмотреть труп. В комнате было холодно, а у окна блестела лужица воды.

— Когда вы вошли, окно было открыто? — спросил Дюбуа.

Первым ему ответил слуга:

— Да, госпожа Гиенхайм всегда вставала около семи и проветривала комнату. Особенно когда проводила ночь не одна…

— Да уж, свежий воздух и развлечения — самые восхитительные средства, которые знает медицина! Это я закрыл окно, иначе бы мы тут все окочурились от холода, — сказал Анри.

Дюбуа только вздохнул, снова открыл окно, осмотрел: следов взлома не было. В саду на снегу тоже не натоптано… Полицейский закрыл окно и повернулся к жертве.

Тело уже немолодой женщины лежало на полу. На Фриде были простая сорочка и халат, но одежда только подчеркивала ее природную красоту. В районе сердца зияла небольшая колотая рана. Голубые глаза жертвы были открыты и, казалось, с удивлением смотрели в потолок. Дюбуа присел и опустил ей правое нижнее веко: бурые пятна Лярше на глазном яблоке еще не появились. Значит, смерть наступила не более пяти часов назад. По полу растеклась кровь, однако брызг вокруг не было.

— Батист, выкладывай, — нарушил напряженное молчание Дюбуа. — Давно ты с ней… знаешься?

Анри Гиенхайм, услышав этот вопрос, презрительно фыркнул «Щенок!» и сел в кресло.

Батист поднял голову и с вызовом посмотрел на брата Фриды:

— Я ее любил! — горячо произнес он, а потом повернулся к полицейскому и продолжил: — Мы познакомились с Фридой, когда отец послал меня доставить ей кусок баранины. Она была такой… Такой мягкой и нежной…

— Кто, Фрида или баранина? — снова перебил юношу Анри.

— Помолчите! Дайте парню договорить! — повысил голос Дюбуа.

— Вам этого не понять, Анри. Вы бессердечны. Во Фриде вас интересовали только деньги! — выпалил Батист. — А я ее любил! Да, любил! И она меня тоже. Мы уже целый месяц встречаемся.

«Вампирша явно вскружила парню голову. Целый месяц они уже встречаются…» — подумал Дюбуа и сказал вслух:

— Батист, расскажи, что произошло вчера вечером.

— Я пришел к Фриде около девяти. Мы поужинали и выпили вина… — заговорил Батист.

— Вы ужинали здесь или в столовой?

— Мы ужинали здесь.

— Пьер, я не вижу ни тарелок, ни столовых приборов, вы их убрали? — обратился Дюбуа к слуге. — Можно на них взглянуть?

— Да, еще вчера убрал. Сейчас принесу, — отозвался Пьер. — Правда, я их уже помыл…

— Несите-несите. А ты продолжай, Батист.

— Так вот… Фрида угостила меня вином, а потом… Ну, мы…

— А потом она угостила паршивца своим телом! — закончил за Батиста Анри. — А он за это заколол ее! Мясник — он и есть мясник! Яблоко от яблони недалеко падает…

— Да не убивал я ее! Клянусь, не убивал! Мы провели эту ночь вместе. Мы спали…

— Хорошо, если ты спал, то слышал ли ночью какие-то звуки? — спросил Дюбуа.

— Нет… — Батист снова повесил голову. — Ничего не слышал. Я проснулся, только когда Пьер закричал.

Между тем в комнату вошел слуга. У него на подносе лежали тарелки и столовые приборы. Дюбуа их внимательно осмотрел. Ручки вилок были тупыми, а ножи — с закругленными концами, то есть предназначались для рыбы, а не для мяса. От них на теле не могло остаться такого широкого отверстия…

— Пьер, вы подтверждаете, что когда вы вошли, Батист только проснулся?

— Да, вроде того… Он на нее таращился, как сумасшедший, и все повторял ее имя. А потом прибежал Анри…

— Анри, вы что, допили вчерашнюю бутылку вина? — спросил Дюбуа, показывая на опустевший бокал в руке брата Фриды.

— Не пропадать же хорошему вину? — пожал плечами Анри. — Моя сестра разбиралась в таких вещах…

— Батист, кто вчера открыл эту бутылку? Где штопор?

— Я и открыл, а штопор положил в прикроватную тумбочку. Можете сами проверить, — ответил Батист.

Значит, бутылку открывали уже в постели… Дюбуа подошел к тумбочке и достал оттуда штопор. Пятен крови на нем не было. К тому же, штопором глубокий удар нанести невозможно…

В этот момент подоспел сержант. Дюбуа велел отвести Батиста в «скрипку», — арестантскую, которая находилась при мэрии, — а потом возвращаться с подмогой за телом. Сам же он продолжил разговор с братом Фриды.

— Анри, зачем вы сегодня приходили к госпоже Гиенхайм?

— А с каких это пор брат просто так не может прийти проведать свою сестру? — развел руками Анри.

— Бросьте валять дурака! Весь город в курсе, что вы не особенно жаловали Фриду и публично осуждали ее поведение.

— Да уж, веселенькая была вдова! — Анри поставил пустой бокал вина на стол и сцепил на колене пальцы. — Ладно, Дюбуа. На чистоту, так на чистоту. Мне нужны были деньги. Я хотел одолжить у Фриды небольшую сумму, чтобы закупить сыр в соседней деревне и перепродать его на рынке. Последняя партия моего морбье испортилась, а нынче все готовятся к Рождеству. Такой момент нельзя упускать. Вы же сами знаете, как это бывает…

— Тогда почему вы заранее у нее не попросили кредит?

— Так я просил! Вчера тоже к ней приходил, умолял помочь, а она только посмеялась надо мной. Сказала, что я сапожник без сапог, мол, варю сыр, а у самого за душой ни гроша… Так у меня же дети, а у нее после смерти мужа одни только тряпки и развлечения в голове. Из мужа всю кровь вытянула, так теперь на молодых перекинулась… Недаром ее Вампиршей-то прозвали!

— Выходит, после смерти госпожи Гиенхайм вы единственный наследник?

— Так я дома был всю ночь! Жена, дети, служанка — все могут подтвердить!

— А утром где вы были? — спросил Дюбуа.

— А утром позавтракал и пришел сюда…

Поль Дюбуа обыскал Анри, а когда вернулся сержант с солдатами, тоже отправил торговца сыром в «скрипку». Затем дом обыскали, но орудия убийства так и не нашли. Пьер все сокрушался по поводу смерти хозяйки и причитал, что потом ему придется убираться, а он уже старый человек… Соседка напротив сказала, что свет в доме вдовы горел до полуночи, а утром она ничего подозрительного не слышала и не видела.

Перед тем как отправиться в мэрию заполнять протокол, Дюбуа обошел дом, но ничего особенного не заметил. Ему никак не давала покоя мысль о том, чем убили вдову часовщика. Получается, что самый очевидный подозреваемый — это Батист, но орудия убийства они не нашли. Да и жалкий вид этого юнца не подтверждал данную версию. Дюбуа явно не хватало информации, поэтому по дороге домой он решил зайти поговорить с Клэр, бывшей служанкой Фриды.

Пятидесятилетняя Клэр встретила его с присущей официантке вежливостью, а на вопросы о Фриде и Анри подтвердила, что у брата с сестрой всегда были натянутые отношения. Брат завидовал не только богатству сестры, но и ее свободе. У Фриды ведь не было семейных обязательств… А сама Фрида презирала брата за мелочность и малодушие.

— А какие у нее были отношения с Пьером? — спросил Дюбуа, задержав взгляд на перчатках Клэр.

— Ах, не обращайте внимания, господин Дюбуа, с тех пор как я работаю в кафе, мне часто приходится мыть посуду, а от щелочи на руках высыпания… — смутилась Клэр. — Что вы спросили? Про Пьера? Пьер боготворил свою хозяйку и вечно на что-то надеялся. Даже когда она уже начала приводить к себе молодых людей.

— Клэр, а почему вы ушли от вдовы Гиенхайм? Разве она плохо с вами обращалась или мало платила?

— Нет, что вы! Она всегда была ко мне очень добра. Зря на нее люди наговаривают всякое. Ко мне она хорошо относилась. Просто я воспитываю одна троих детей, а старший сын год назад уехал в Швейцарию, чтобы устроиться подмастерьем в часовую мастерскую. В кафе мне обещали платить больше, да и чаевые клиенты оставляют. Вот я и решила перебраться сюда. Госпожа Гиенхайм и Пьер очень расстроились, но вошли в мое положение…

Между тем уже начинало смеркаться. Выходя из кафе, Поль Дюбуа посмотрел на белеющий вдали виадук. Его арки, разрезающие горизонт на две части, напомнили ему полоску плесени в сыре морбье. Здесь все любили этот сыр и настолько привыкли к нему привыкли, что уже не обращали внимания на исходящую от него вонь… Вот и от сегодняшнего убийства несло плесенью так же, как от морбье. Одним словом, гниль да и только.

На центральной площади за спиной полицейского выросла тень. Дюбуа обернулся и с облегчением увидел, что за ним стоял мясник Мартин, отец Батиста.

— Господин Дюбуа, помилуйте моего сына! — Мартин, обычно такой важный, сегодня, казалось, дрожал от холода, как уличный пес. — Он мой старший. Похоже, Вампирша его совратила… Но он не убивал! Он просто не мог этого сделать! Вот, возьмите, это вам, в знак моего уважения и признательности! — Мартин протянул полицейскому тряпицу, из которой торчали старые банкноты.

— Мартин, убери это, — отвел его руку Дюбуа. — Ну что ты, в самом деле? Суда ведь еще не было, а твой сын — только один из подозреваемых. Почему ты говоришь, что он не мог этого сделать? Похоже, мальчик был по уши влюблен, а на почве ревности чего только не сделаешь.

— Нет. Мне сказали, что вдову закололи, а Батист всю жизнь от крови нос воротит. Я же мясник. Вы только представьте, как я с ним намучился! Второй сын во всем мне помощник, а Батист только книжечки всю жизнь читает, меня стесняется… Он даже не знает, как мясо забить в говяжью кишку, а уж в сердце попасть, да еще и ножом… В общем, не сын, а тьфу!

— Мартин, а ты знал об их шашнях с Фридой? — спросил Дюбуа.

— Да не знал я! Думал, что он к соседке бегал. Если б знал, надрал бы ему уши! Сначала сын Клэр из-за этой Вампирши уехал, а теперь она хотела и моему сыну сердце разбить! Хорошо, что сдохла! Господи, прости!

— Так ты говоришь, что сын Клэр тоже встречался с Фридой?

— Да. Она ему голову вскружила и бросила. Тот потом чуть руки на себя не наложил, а через неделю и вовсе сбежал, оставил мать с сестрами одну…

Вечером Поль Дюбуа грелся у камина и смотрел, как Эван наряжал елку. Сын подошел к процессу очень серьезно: отмерял ленточки по длине стола, аккуратно подвязывал игрушки и конфеты к колючим лапам дерева, постоянно отходил и смотрел, чтобы проверить, как все выглядит издалека. В конце мальчик с довольным видом сел на кровать и съел заслуженный пряник. Потом полюбовался еще раз своей елкой, взял в руки деревянный лук и попросил маму рассказать сказку про Вильгельма Телля.

— Я расскажу тебе сказку, в которой один человек прогнал страх и зажег огонь в сердцах людей, — начала историю жена. — Это сказка об отваге и справедливости, ведь одно без другого не существует…

Слова ее текли, как горные реки, и успокаивали, как озерная гладь. Речь шла об искусном швейцарском стрелке, которому приказали стрелять из арбалета по яблоку со ста шагов. Только вот беда — яблоко было поставлено на голову его старшего сына. Однако не дрогнула рука рыжего Вильгельма. Сын выжил, а горец стал символом независимости Швейцарии…

Эван заснул, крепко прижимая к себе свой лук, а Полю Дюбуа в эту ночь не спалось. Он думал о том, что если влюбленный сын мясника действительно не убивал Фриду, то ее могли убить выстрелом через окно. Из арбалета… Только вот чем? В сердце Вампирши не было ни колов, ни стрел…

На следующее утро Дюбуа снова пошел к Клэр, чтобы расспросить про ее сына. Эван увязался за папой. Несмотря на солнце, на улице было очень холодно, но он гордо нес свой лук и играл в Вильгельма Телля.

— А Клэр сегодня не работает, — сказал хозяин кафе. — Ее позвал слуга госпожи Гиенхайм, чтобы она помогла убрать дом после того… Ну, после вчерашнего…

Полицейский нахмурился:

— Ясно. Жак, скажите, с тех пор как Клэр у вас работает, она получала новости о сыне?

— А откуда вы знаете? Я ведь никому ничего не говорил…

— Что?! Что знаю?

Жак отвел глаза в сторону — отнекиваться уже было поздно.

— Месяц назад Клэр получила весточку из Женевы, что ее сын умер от пневмонии. Она никому об этом не рассказывала, но я видел, как ее глаза опухли от слез. Не мог же я отправить ее обслуживать столики в таком виде! Отпустил домой, но перед этим заставил показать мне письмо. Она взяла с меня слово, что я никому об этом не скажу, но вы же из полиции…

— Спасибо, Жак. Вы очень помогли, — успокоил хозяина кафе Дюбуа. — Скажите, а что за высыпания у Клэр на руках?

— Какие высыпания? — удивился Жак. — Она пальцы дверью прищемила, а высыпаний у нее никаких нет.

— Какие пальцы она прищемила? Указательный и средний?

— Да, а как вы…

Дальше Дюбуа больше не стал слушать. Надо было торопиться. Выходя из кафе, он посмотрел на сына, который натягивал тетиву своего лука указательным и средним пальцем, и крикнул ему, чтобы тот возвращался к маме. Сам полицейский пошел к дому Вампирши. Чем же она стреляла? Чем?

Дюбуа перешел на бег и остановился только у дома Фриды. Огляделся. Что-то в нем было не так. Полицейский посмотрел на соседние дома, а потом снова на дом Вампирши… Вот оно! На доме не было ни одной сосульки. Пьер говорил, что снег с крыши раньше убирала Клэр… Значит, вот чем она зарядила свой арбалет! Заостренной сосулькой! А когда та вошла в тело, то растаяла, и никаких тебе следов орудия убийства…

Тем временем входная дверь отворилась, из дома с большой сумкой вышла Клэр. Их взгляды встретились. Клэр неловко кивнула, повернулась и собралась было уходить, однако Дюбуа рявкнул «Стоять!» — и Клэр застыла на пороге.

— Вы пришли меня арестовать, Дюбуа? — медленно проговорила она.

— Да, за убийство Фриды Гиенхайм.

Клэр быстро повернулась к двери. Дюбуа бросился к ней, но женщина вытащила из сумки ручной арбалет и направила ему в грудь. На этот раз оружие было заряжено настоящей стрелой, а не сосулькой. Дюбуа замер. До Клэр ему оставалось еще три метра.

— Вампирша украла у меня сына, Дюбуа… — сказала Клэр и сделала шаг вперед. — Он взял все мои сбережения и уехал в Швейцарию учиться на часовщика. Хотел стать таким же богатым, как когда-то старый Гиенхайм. Но не успел… А Фрида только смеялась… Я оказала вам услугу, Дюбуа! Вам не арестовывать меня нужно, а благодарить, что я освободила нашу деревню от этой заразы! Прочь с дороги, иначе я проколю ваш жирный живот! — До полицейского ей оставалось уже полтора метра.

Тут справа раздался свист, и Клэр что-то кольнуло в бок. Женщина вздрогнула и опустила голову. На земле лежала игрушечная деревянная стрела… Дюбуа выбил у Клэр арбалет и повалил ее на снег. Подбежавший Эван закричал:

— Ты не убьешь моего папу! Он под моей защитой!

Накануне Рождества жена Поля Дюбуа суетилась на кухне. На столе в гостиной уже стояла супница, в тарелках лежали хлеб и ветчина, а из кастрюли на весь дом ароматно пахло расплавленным сыром морбье. Эван набил ватой старый фантик от шоколадной конфеты, подвязал его на ниточку и играл с кошкой. Дюбуа поднимался из подвала с бутылкой вина, когда к ним кто-то постучался. Полицейский открыл. На пороге стоял Мартин, а за ним Батист, при этом у юноши в руках было большое блюдо, завернутое в полотенце.

— Господин Дюбуа, вот кролика вам принесли к рождественскому столу… — поклонился мясник.

— Мартин, ну что ты, не стоило…

— Спасибо, что сына моего спасли! Люблю его, олуха, больше всех… — сказал Мартин и громко выдохнул, чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами. — А он…

— Пап, ладно тебе! Я же сказал, что учителем стану, — попытался успокоить отца Батист.

— Эх ты!.. — Мартин прижал к себе сына и поцеловал его в лоб. — Учителем он станет! Вы слышали это, господин Дюбуа?.. У меня мясная лавка, а Батист учителем станет! Да становись ты хоть писателем! — плюнул в сердцах Мартин и пошел домой.

— С Рождеством вас, господин Дюбуа! — смущенно проговорил Батист и побежал за отцом.

— С Рождеством!.. И спасибо за кролика! — крикнул им вдогонку полицейский, и его усы снова разъехались в улыбке…

Лариса Гордеева.
Мраморная гора

Худощавый мужчина в шапке «петушок» переминался с ноги на ногу — мороз с ветром в Питере не слишком приятная погода. Рука без перчатки потянулась к верхней кнопке у входа в деловой центр, помедлила, и снова вернулась в карман дубленки. Наконец решился. Приятный женский голос пригласил подняться на второй этаж, замок двери щёлкнул.

Лада Кулинич увидела человека с потёртым «дипломатом» под мышкой и спросила, с какой проблемой посетитель обратился в детективное агентство. Он объяснил, что искал друга, который пропал пять дней назад, обивал пороги полиции. Затем стал говорить путано и быстро, словно боялся, как бы не остановили:

— Понимаю, найти Сергея живым мало надежды. Я оплачу ваши услуги, сам буду помогать искать…

— Максим Гринёв, директор агентства «Айсберг», — в комнату вошёл высокий мужчина лет тридцати пяти, предложил посетителю снять верхнюю одежду и пройти в кабинет.

Под дублёнкой пожилой человек носил вытянувшийся на локтях свитер, «дипломат» с оторванной ручкой положил рядом с собой на диван. Гриневу вспомнился вчерашний телефонный разговор с бывшим сослуживцем, а теперь начальником Василеостровского отделения полиции: «Сам знаешь, Макс, что творится в городе в новогодние праздники, вот ребята и упустили время. Они направили к тебе человека по фамилии Свирский. Дам в помощь оперативников, если найдёшь состав преступления». Гринёву было понятно, что стандартная ситуация, когда одинокий пенсионер исчез без видимых причин, перерастёт в скандал, если подключится пресса и станет всюду кричать о бездействии полиции. Поэтому в детективное агентство и направили человека, который последним общался с пропавшим стариком.

— Евгений Игоревич, расскажите, когда в последний раз виделись с другом, — попросил Гринёв.

— За две недели до Нового Года заехал на машине, и мы отправились в Гатчину, где у сестры хранилась его коллекция чароита. Свою «копейку» Сергей продал, когда умерла Нина, жена. В последний год он сильно сдал, мало общался с друзьями, возникла бредовая идея поставить на могиле памятник — скалу из белого мрамора. Это нереально дорого, вот и надумал продать коллекцию, — Свирский рассказывал обстоятельно и чётко.

— О какой сумме шла речь? — слова «нереально дорого» насторожили Гринёва.

— Пять тысяч долларов. Понимаю, для кого-то мелочи… — Свирский хотел добавить, но промолчал.

— И коллекция может столько стоить?

Из «дипломата» появился необработанный камень пятнадцати сантиметров в диаметре. Свет из окна падал сбоку и взрывался перламутровыми искрами на густо-фиолетовых сколах. Гринёв заметил, что посетитель обращался с камнем как с живым, разве что не гладил его.

— Удивились потому, что не разбираетесь в самоцветах. Самый качественный чароит добывали именно в 80-е годы. На экспорт его продают по 600 долларов за килограмм. Отечественные целители используют, чтобы лечить воспалительные заболевания, говорят, помогает без операции избавиться от камней в почках и жёлчном пузыре, — Свирский осторожно поставил камень на стол.

— Знаете, кому Михеев хотел продать коллекцию?

— Понятия не имею, — пожал плечами Свирский, — но дело именно в нём, я уверен, вот и ношу с собой, — кивнул на чароит.

— Да, такой красавец мог стать мотивом преступления, — Гринёв бросил взгляд на «дипломат» Свирского и подумал: «К тому же легко помещался в чемоданчик».

— Неужели Вы меня подозреваете? — на лице пожилого мужчины возникло выражение обиженного ребенка.

— У меня нет оснований, — спокойно возразил ему Гринёв, — но всё-таки, возьмите на столе бумагу и ручку, опишите, что произошло за последнее время. С момента как расстались с другом, и до того, как обнаружили, что он исчез.

Свирский промолчал и начал писать. Гринёв склонился к ноутбуку и через пятнадцать минут разочарованно вздохнул:

— Больше полугода никто не покупал чароит. Две недели назад на сайте появилось объявление о продаже коллекции из девяти образцов с телефоном Вашего друга, — Гринёв не ожидал такого быстрого подтверждения догадки Свирского. Когда же увидел, что взлетающие строчки посетителя сплошь покрыли два листа бумаги, спросил:

— Евгений Игоревич, этот образец похож на те, что у Михеева?

— Да, они из одной штольни.

— И был в его коллекции? — осторожно поинтересовался Гринёв.

— Это подарок Сергея, — спокойно ответил Свирский.

— А если разместить на сайте объявление о продаже с Вашим телефоном?

— Хотите поймать покупателя на живца? Конечно же, я готов!− Свирский улыбнулся впервые за время разговора.

— Тогда подпишите договор об охране, — Гринёв пододвинул папку с документами, — и у меня будет право оперативно реагировать в случае опасности для Вас.

Как только посетитель вышел, Гринёв передал его записи Ладе и попросил срочно собрать дополнительную информацию: поговорить с соседями Михеева и Свирского, а также с сотрудниками геологического института, в котором оба раньше работали.

Новогодняя атмосфера за окном лишний раз напоминала, что времени для расследования дела Михеева практически не осталось. Гринёв давно убедился, исчезновение человека — только верхушка айсберга, и то, что пока скрывалось от глаз, зачастую оказывалось преступлением. Поэтому и назвал своё агентство по поиску пропавших людей — «Айсберг». К действиям полиции у него не было претензий, там определили по данным оператора мобильной связи последнюю локацию Михеева и расклеили в этом районе объявления о розыске. Почему только никто из очевидцев не позвонил, а телефон вообще пропал из сети? Инопланетяне, что ли похитили человека? Гринёв в инопланетян не верил. Полностью сосредоточиться на расследовании не позволяла текущая обстановка: звонили телефоны, сыпались сообщения от Дмитрия Мельника, которого Гринёв недавно послал в командировку.

Лада еще не вернулась, хотя прошло больше четырёх часов, возможно, нашла что-нибудь интересное. Никто лучше неё не умел разговаривать со свидетелями. Гринёв убедился в этом, когда искал старшеклассницу, которая пропала в Красногвардейском районе. Лада тогда работала школьным психологом и помогла выйти на след этой девушки. Поэтому, если есть малейшие проколы в алиби Свирского, Лада найдёт их.

Но ожидания Гринёва не оправдались.

— Только время зря потеряла, — с порога заявила его помощница, когда вернулась в агентство.

— Отрицательный результат — хороший результат, — возразил Гринёв и протянул ей чашку кофе, — за время работы в полиции я научился не доверять первому впечатлению. До сих не могу забыть старушку-одуванчика, которая убила троих соседей по коммунальной квартире, такую вежливую, чопорную, в белой блузке с рюшками.

На следующий день позвонил Свирский и взволнованно прокричал в трубку, что нашелся покупатель, этот человек готов приобрести чароит прямо сегодня. Они договорились встретиться в сквере на площади Балтийского вокзала. Гринёв попросил подъехать к нему в офис, чтобы обсудить план действий и прикрепить камеру. Свирский не заставил себя ждать. Тем временем из полиции подтвердили: опергруппа подключится к операции, а именно, будет готова сделать это по первому сигналу. Поэтому за час до встречи неприметный фургон двинулся следом за «Маздой» Гринёва.

Свирский остался один после того, как прибыл на место и получил последние указания. Он несколько раз обошёл площадь, прежде чем остановиться у цветочного киоска, где назначена встреча. Одна его рука сжимала пакет из «Пятёрочки», другая нащупывала скрытую камеру в отвороте дублёнки. Как ни старался, так и не смог рассмотреть среди прохожих Гринёва. Только мелькнули в толпе полноватая фигура Лады, её шапочка с помпоном и палки для скандинавской ходьбы. Наконец зазвонил телефон, Свирский покрутил головой и заметил мужчину в куртке с капюшоном, который направлялся к нему. Покупатель выглядел не старше сорока лет, его лицо неуловимо напоминало мордочку суслика. «Суслик» поздоровался и предложил пройти в ближайший двор, чтобы спокойно рассмотреть товар. Свирский согласился и двинулся следом. Несколько раз оглянулся, когда пересекал площадь, но никого подозрительного не было.

Тротуар, зажатый между рядами припаркованных машин, привёл к детской площадке. На снегу валялись фантики от конфет и блестки конфетти. Из урны выглядывало горлышко бутылки от шампанского. Свирский осторожно выложил камень на ступеньку горки поверх пакета из «Пятёрочки». «Суслик» рассматривал чароит с подчёркнутым вниманием, от этого становилось понятно — он посредник, который хочет показаться специалистом. Разговор с ним подтвердил первое впечатление Свирского. Нужно было спровоцировать покупателя: отказаться уступать и прекратить торг. Но как только Свирский потянулся к камню, «суслик» дернул пакет к себе, затем резко оттолкнул его и бросился наутек. Путь отрезал непонятно откуда появившийся Гринёв. «Суслик» развернулся на месте и рванул в другую сторону, но тут же споткнулся о палку для скандинавской ходьбы и упал. Сверху навалился Гринёв и защёлкнул наручники.

Фургон, который до этого прятался неподалёку во дворах, подъехал, сдал задним ходом и остановился у детской площадки.

— Спасибо Макс, — хохотнул старший группы Кротов, рослый, с приплюснутыми как у боксера ушами, — ловко ты с ним управился. Давай сюда, нужно поговорить без свидетелей.

Водитель и невысокий рыжий оперативник затолкали «суслика» в фургон. Следом поднялся Кротов. Из щеки Свирского сочилась кровь, лепёшка снега, которую он прижимал к лицу, быстро стала розовой. Гринёв и Лада прислонились к капоту «Мазды» и приготовились ждать. Вскоре Кротов приоткрыл дверь фургона и махнул рукой:

— По коням!

Теперь «Мазда» проследовала за фургоном. Они какое-то время крутились проездами и, наконец, остановились у парадной неприметного двухэтажного дома. «Суслика» выволокли, вид у него был не праздничный.

— Этот тип — посредник. Он украл рюкзак Михеева, собирался присвоить и деньги покупателя, который вернётся в город после Рождества. Заодно прихватил телефон. Понимал, что во входящих его номер. Уверяет, старика слегка только стукнул по голове. Испугался, когда я стал «вешать» ему труп, согласился показать свою квартиру без ордера, — пояснил Кротов.

В этот раз тоже пришлось недолго ждать. Первым на пороге появился водитель под руку с «сусликом» в наручниках. Следом за ними вышел рыжий, он нёс рюкзак, который явно знал лучшие времена. Свирский при виде рюкзака оживился и подошёл ближе.

— Можно мне взглянуть? — спросил он у Кротова. Тот кивнул в ответ.

Все девять образцов чароита из коллекции Михеева оказались на месте. Свирскому забрать их не позволили, сказали, что рюкзак пока останется в полиции как вещественное доказательство. Егор Савкин, а именно так звали «суслика», согласился показать место, где встречался с Михеевым. Снова двинулись в путь теперь уже в сторону Лиговского проспекта.

Савкин показал скамейку, на которой оставил Михеева и подробно объяснил, как всё произошло, после чего его увезли в отделение. Гринёв осмотрел прилегающий район, все его закоулки и проходные дворы. Не нашёл подозрительных мест и возвратился к скамейке. Вокруг неё на снегу не видно крови, множество следов по обе стороны накладывались друг на друга: человеческие, собачьи, от полозьев санок. Цепочка крупных отпечатков лап привлекла внимание. Он пригляделся — следов правой задней не видно, получается, собака передвигалась только на трех лапах. Подошел Свирский, он тоже обежал окрестности и тяжело дышал. Молча опустился на скамейку.

Коллекцию им удалось вернуть, но по-прежнему не ясно, что случилось с Михеевым. Что помешало ему вернуться домой после того как Савкин сбежал с рюкзаком? Телефон у старика отняли. Но мог бы одолжить или попросить вызвать полицию, не в лесу ведь находился. К тому же нигде не видно объявлений о розыске, которые расклеила полиция. Лада продолжала бродить окрестными дворами с фотографией Михеева, а сумерки сгущались, и люди на улице встречались всё реже. Скоро станет бесполезным ловить прохожих, они разойдутся по домам, ведь завтра Рождество. Надежда найти Михеева таяла как снег между ладоней.

— Я отсюда не уйду. Знаете, когда мы с Сергеем ещё молодыми возвращались на базу в долине реки Токко, я сломал ногу и не мог идти. Так он тридцать километров нёс меня на себе сквозь тайгу, на все просьбы оставить посылал к чёрту. Я буду искать его, пока не найду живым или мертвым, — решительно заявил Свирский. Гринёв понял, уговаривать бесполезно, решил всё-таки попытаться и не успел, из-за угла автомобильной стоянки послышались шаги, прямо на них вышел мальчик лет десяти с овчаркой на поводке. Пес передвигался на трех лапах, заднюю правую поджимал к животу.

— Что с ним? — спросил Гринёв у мальчика.

— Недавно провалился в яму, люк там и до сих пор открытый, — кивнул мальчик в сторону домов.

— Ты здесь живешь? — уже более внимательно разглядывал его Гринёв.

— В Солнечном, с родителями. Они улетели в отпуск на Майорку, а меня с Диком привезли сюда к бабушке.

— Этого человека ты не видел на скамейке перед самым Новым Годом? Вы ведь гуляли здесь.

Пёс замер на месте, он явно приготовился к прыжку и ждал команды.

Гринёву не понравилось, как напрягся мальчик, когда увидел фотографию Михеева, как после паузы пробормотал: «Не-а, не видел», а затем торопливо ушёл. Пес на трёх лапах еле поспевал за ним. Через минуту Гринёв набрал номер Лады:

— Где ты? Брось всё, проследи за мальчиком с хромой овчаркой, узнай, где живет и жди.

Ещё пять минут прошли в ожидании, после чего Лада доложила:

— Дом напротив вас. Подождите, он вышел без собаки, следую за ним. Сворачивает к дороге в сторону метро. Иду следом.

— Только не упусти! — прокричал Гринёв и двинулся вперед. Свирский не отставал ни на шаг.

Одинокий прохожий укрылся от ветра и пытался прикурить под навесом небольшого магазина, единственного работающего допоздна. Подошёл мальчик и вежливо попросил купить две пачки сигарет «Прима». Для дедушки.

— Хорошо, только зайдём вместе, — нехотя согласился мужчина.

На выходе они столкнулись со Свирским и Гринёвым. Мальчик ещё не успел спрятать сигареты в карман и хотел рвануть в сторону, но Гринёв осторожно придержал его за плечи.

— Я не курю, это для дедушки, правду говорю, — захныкал тот и сделал попытку выкрутиться из рук.

И одежда, и выражение лица мальчика не оставляли сомнений в том, что его дедушка курил бы сигареты совершенно другой марки и точно не посылал за ними внука.

— Тебя как зовут?

— Паша.

— Паша, мы вместе с тобой отнесем сигареты дедушке.

Двери квартиры отворила пожилая женщина. Свернутые в «ракушку» волосы отливали серебром.

— Ба, это к дедушке, — буркнул Паша, и увел собаку из прихожей вглубь квартиры.

Женщина рассмотрела гостей и улыбнулась:

— Раздевайтесь, проходите. Сегодня Святой Вечер, уже пора за стол.

От неё веяло теплом и уютом.

— Мы ненадолго, нужно кое-что выяснить, — ответил Гринёв.

А когда в коридоре возник Михеев, они с Ладой замерли и потеряли дар речи. Свирский бросился к другу и крепко обнял:

— Ты жив, здоров, слава Богу. Чароит мы нашли. Всё на месте, не переживай.

Видно было, друзья так обрадовались встрече, что не замечали никого вокруг. Свирский гладил по плечу Михеева, тот молча вздыхал.

Лада взглянула на Гринёва, тот пожал плечами, ему стало неловко, что подозревал Свирского. Он помог Ладе снять пуховик, чтобы скрыть замешательство, да и тоже обрадовался возможности побыть в тепле. Из кухни доносились на редкость приятные запахи, так что лучше не торопить события, будет время обо всём поговорить.

В гостиной ёлка, похожая на живую больше, чем настоящая, переливалась разноцветными лампочками и отбрасывала блики на потолок и стены. Внимание гостей сосредоточилось не на ёлке, а на столе, накрытом к ужину, где хозяйка успела поставить дополнительные тарелки с приборами. Все с удовольствием разместились и на время забыли о разговорах. Немного погодя Гринёв заметил, как Паша смотрел на Михеева, это нельзя было назвать ничем иным, кроме обожания. Мальчик поймал его взгляд и заговорил сам:

— Я гулял с Диком, а там дед Серёжа, то есть, Сергей Александрович. Там же, где вы были, на скамейке. Я его зову, он не отвечает. Тогда подошёл Дик и положил голову ему на колени. Сергей Александрович стал гладить Дика, говорить, что не знает, куда идти и замёрз. Я позвал бабушку, и мы привели его домой.

— К вечеру у него поднялась температура, — добавила бабушка, — он не мог вспомнить, как оказался здесь. Память скоро вернётся, это от удара по голове. Пашенька всё время был рядом, Сергей Александрович рассказывал про какую-то мраморную гору.

— Она не какая-то, а самая настоящая. Я, когда вырасту, тоже стану геологом и поеду в Якутию. В долине реки Токко белый мрамор лучше, чем в Италии. Это место так и называется, Мраморная гора, — заявил Паша.

— Так это будущий геолог оборвал по всему району объявления о розыске Сергея Александровича, поэтому его и не могли найти, — высказал догадку Гринёв.

В этот миг окно комнаты осветилось яркими огнями, вспышки от фейерверка повторялись снова и снова. Всех, кто собрался за столом, охватило чувство, которое бывает только в детстве, когда ждёшь праздника, а он приходит и сбывается всё, о чём боялся загадать, потому что не до конца верил в рождественское чудо.

Елена Фили.
Холодное блюдо

…Уже вторые сутки перед Рождеством валил снег. Издавна у православных это считалось хорошей приметой — снегопад в Рождественскую ночь. Обилие снега предвещало достаток в доме и хороший урожай.

— Вот тебе и добрый знак к Рождеству, значит, в огороде все вырастет. А вот если снег кончится, и ударит мороз? — утаптывая разношенными валенками снежную кашу вокруг облюбованной елочки, ехидничала одна из двух женщин, пришедших в это утро в лес, — все? Помрем с голодухи?

— Мороз — это тоже добрый знак. Значит, в семьях будет любовь, — вторая женщина сдвинула пуховый платок на плечи, скинула вязаные перчатки в стоящие рядом санки и, примерившись, рубанула топором по стволу елочки, потом еще раз, и еще. Та жалобно вздрогнула и ненадолго замерла, прежде чем упасть. Вдруг из глубины леса раздался еле различимый стон. Женщины переглянулись. Та, которая рубила елку, взяла наперевес топор, вторая, оглянувшись вокруг, нашла и вытащила из-под снега короткую толстую корягу. Стон повторился. Женщины схватились за руки и пошли на звук.

***

Накануне Рождественской ночи две тысячи седьмого года никто в подмосковной деревне «Раздолье» не спал. Да и попробуй усни, когда со всех сторон от дома к дому неслось: «Доставайте сундучки, подавайте пятачки, дайте нам конфетку, а можно и монетку!» Крики, хохот и звук взрываемых петард сопровождались звуком отворяемых дверей, и в зависимости от нрава хозяев, дополнялись добрыми словами или, наоборот, руганью. По улицам плыл вкусный запах жареного на мангале мяса — кто-то, не дождавшись положенной «первой звезды», уже начинал праздновать.

Во всех домах радостно светились окна, и только в одном, последнем по улице, за которым начинался лес, было темно. Лишь одинокая свеча еле тлела на первом этаже, словно призывая на помощь ангелов.

Туда сейчас и направлялась толпа из молодежи и детей, одетая в разношерстные смешные костюмы, с котомками и корзинками для подношений.

— Открывай, хозяйка! — послышались выкрики, и следом высокий женский голос затянул колядку:

— Поздравляем с Рождеством, мы пришли сюда с добром, вы подайте нам немножко, пирожочка на дорожку…

Дверь отворилась и к воротам вышла худая женщина в накинутом на плечи полушубке, в вязаных носках на ногах, всунутых в галоши.

— Держите, — женщина выставила корзину, прикрытую белым вышитым полотенчиком, от которой исходил запах жареного теста, варенья и ванили. Полотенчико она убрала, а корзину сразу подхватили несколько рук.

— И денежку еще возьмите, — в подставленную с готовностью котомку посыпалась мелочь из детской копилки, а женщина непонятно добавила, — шестое.

— А Тимофей на каникулы не приедет? — казалось бы, невинный вопрос заставил закаменеть только что радушно улыбающееся лицо.

— В больнице он. Не приедет.

Ворота сердито захлопнулись, толпа понеслась на следующую улицу, а женщина тяжело шаркая по выложенной плиткой, чисто подметенной дорожке прошла к дому. Но не успела закрыть дверь, как в ворота снова постучали.

— Тетка Катер-рина, отвор-ряй, дело есть!

Катерина снова дошла до ворот и распахнула калитку. У ворот стояли двое: один –районный участковый Илья — молодой парень, живущий здесь, в поселке, за картавость и раннюю лысину прозванный деревенскими жителями Ильичом. Второго Катерина не признала. Выше среднего роста, весь какой-то кряжистый, квадратный, одетый по-городскому — дубленка хоть и теплая, подбитая мехом, да короткая, шапка вязаная, и ботинки вместо полусапог.

— Что еще за дело? В Рождество? — Катерина тревожно улыбнулась, отчего мелкие морщинки расползлись вокруг глаз.

— Сосед твой исчез, вот ищем, опр-рашиваем всех, кто видел его вчер-ра или сегодня, — Ильич томился у ворот и тоскливо смотрел вслед молодежи, звонко хохочущей на дороге.

— Проходите в дом, чаем напою, — Катерина посторонилась, пропуская неожиданных гостей. Ильич радостно прошагал к крыльцу, от него пахло потом и водкой. Незнакомец остановился и молча показал рукой Катерине, чтобы шла первой. От него слабо пахло одеколоном и мокрым мехом от воротника дубленки.

В прихожей гости разделись, разулись, при этом Катерина отметила у гостя тонкие, мокрые носки, которые оставляли следы на темном ламинате, и прошли в кухню. Там на столе пыхтел самовар, рядом стояла вазочка с вареньем, блюдце с колотым сахаром и одинокий стакан в серебряном подстаканнике. В углу ютилась елочка. Пушистая, усыпанная блестящими звездами, в которых отражались огоньки свечи.

— Что это ты в темноте? — Ильич уселся на скамью у стола, выложил сумку с документами, и оглянулся на свечу в окне. Гость молча уселся рядом.

— Да спать собиралась, хотела только полночи дождаться.

Катерина зажгла свет, расставила на столе гостевые красивые чашки с блюдцами, нарезала хлеб, сыр и пирог.

— А что ж не спр-рашиваешь, кто исчез?

— Да у меня один сосед, что ты, не знаешь? Лес вокруг, а с этой стороны за забором обретается Генка-бабник. Он, что ли пропал? А ты по бабам его походи, может и найдешь. Что так всполошились-то? А вы кто будете? Следователь? — Катерина присела напротив гостя и внимательно посмотрела ему в лицо. Свои руки, после того, как он бросил любопытный взгляд на безымянный палец, чтобы узнать, нет ли обручального кольца, она спрятала под стол.

— Нет, я не следователь, — гость оглянулся на уплетающего пирог с капустой участкового, и представился, — меня зовут Федор, мы вместе служили с Геной под Владивостоком, давно. Вот списались, решили встретиться, вспомнить молодость. Приехал сегодня на электричке, часов в одиннадцать, а никто меня на станции не ждал. Ну, я добрался на попутке. И дома тоже никого. Свет горит, двери не заперты. Во дворе вольер для собаки, а собака отсутствует. Подумал, что Гена пошел прогуляться с псом в лес. Решил подождать. А его нет и нет. Прибежала собака, обнюхала сначала двор, потом дом и начала скулить. Я у соседей спросил, как до председателя Правления дойти. Все ему обсказал, тот вызвал участкового. А участковый приехал…

— Час назад я пр-риехал, — прожевав кусок и потянувшись за другим, сообщил Ильич, — в р-районе был, там в магазине из-за водки мужики пр-риезжие подр-рались. Пока р-разоб-р-рался… И честно думал, что Гена найдется. Куда ему тут деваться-то.

Он отложил пирог и вдруг остро взглянул на Катерину.

— Ты же с ним в контр-рах была? С лета?

— Не здороваюсь с ним, да. С тех пор, как его пчелы моего внука Тимофея покусали. Я сколько просила, чтобы не ставил свои ульи у моего забора, а он: «У тебя тут цветы шикарные, как раз для моих пчел!» Сволочь. И.. в общем, я его не видела, так и запиши. Искать помогать не буду.

Катерина встала, отошла к окну, отвернулась, и подставила свече ладони, будто грелась.

— Да, Геннадий наш «знатный» бизнесмен, вечно носится с какими-то завир-ральными идеями. Ульи вот р-решил в это лето поставить. Только сдохли все его пчелы. В конце лета. Говор-рят, кто-то из дер-ревенских постар-рался, — участковый опять остро взглянул на Катерину.

— Может, болезнь какая-то приключилась, — не поворачиваясь, буркнула Катерина.

— Ну, что пойдем? — Федор, съевший всего один бутерброд с сыром, встал из-за стола, — ты меня обещал на постой к кому-нибудь из деревенских определить, ночь совсем.

— Тетя Катер-рина, а не возьмешь гостя к себе на пар-ру-тр-ройку ночей? У тебя комнаты есть. Дети-то не пр-риехали на пр-раздники?

— А у Генки что? Страшно? — Катерина повернулась и обвела гостей сердитым взглядом.

— Я заплачу, вы не беспокойтесь, — заторопился Федор.

— Я дом Геннадия пока опечатал, до выяснения. Если да завтр-рашнего вечер-ра он не появится, буду вызывать следователя с экспер-ртами, пусть ищут следы, гадают, что пр-роизошло. А Федор-р обещал пр-риглядеть пока за собакой, кор-рмить ее, ну и так, вообще, — Ильич пошевелили пальцами, — в общем, сделай добр-рое дело, тетка Катер-рина, а? Документы его я проверил.

— Пусть остается, — Катерина после небольшой заминки кивнула, и непонятно тихо добавила, — седьмое.

Проводив участкового, заперев за ним ворота, Катерина зашла в дом, где посредине кухни так и стоял Федор, не зная, куда идти.

— Пойдем, я тебе комнату гостевую покажу, — Катерина поманила гостя за собой на лестницу на второй этаж, — денег мне не надо. Лампочки посмотришь в гараже, не горят уже давно. Двор у Генки выметешь, засыпало за день снегом. Альму, собаку его прогуливать в лес будешь, Генка водил два раза в день — утром и вечером.

— А чем кормить ее? Я в обед-то дал ей похлебку, видно Гена утром приготовил, и не дал.

— Тут не скажу. Не знаю. У внука моего Тимофея аллергия на кошек и собак, вот и не завела себе. Придумаем что-нибудь, — Катерина повернулась и прежде, чем впустить Федора в комнату, предупредила, — вот комната, вон туалет. По дому не ходи, не люблю. На кухню можно, но к плите не касайся. Еще есть кладовка, у входа видел дверь? Туда тоже нельзя.

— Спасибо! — Федор вошел, оглядел чистенькую комнатку, кивнул каким-то свои мыслям и спросил, — а вы где будете?

— У меня своя комната, внизу, за кухней. Еще вопросы будут?

— Последний. А что вы там считали? Доброе дело — седьмое?

— Городской… Не знаешь обычаев. Кто в Сочельник семь добрых дел сделает, тому ангелы исполнят одно заветное желание. Всё? Спи.

Катерина пошла вниз, по дороге выключая свет на лестнице, в коридоре и кухне. Дом опять погрузился во тьму. Только одинокая свеча осталась тлеть на окне.

***

Утром Катерина проснулась от того, что кто-то громко затопал в прихожей. Она тревожно вскинулась и посмотрела на часы. Восемь утра. Вспомнила вчерашний визит участкового, успокоилась, и через полчаса уже хлопотала на кухне.

Федор вымыл руки, присел за стол.

— Двор я вымел, сейчас Альму покормлю, да пойду с ней в лес. Может, собака поведет меня по тем тропкам, где обычно с хозяином гуляла, погляжу, что и как. Я ведь бывший пограничник. Застава наша в лесу была. Кое-что помню. Наука такая, на всю жизнь.

Катерина слушала равнодушно, накрывая на стол вчерашний ужин. Потом выложила в старую кастрюлю куски хлеба, залила остатками борща и поставила ко входу.

— Вот, дашь Альме. Колбасы покроши еще. Сейчас принесу.

Потом присела напротив Федора, подперев рукой подбородок.

— На пенсии военной? А где семья?

— Не случилась семьи. Сначала по гарнизонам носился, думал, молодой, все успею. А потом как-то криво все пошло: отец погиб, мать слегла, — перелом позвоночника, — ну и вот уже под пятьдесят, поздно теперь. Я словно старый гриб-боровик, и ножка толстая и шляпа без червей, а никому не пригодился. Так и остался один на опушке в лесу.

— Долго мать лежала?

— Десять лет. Я же не приведу невесту в дом, вот, мол, свекровь тебе, ухаживай.

Катерина хитро улыбнулась.

— Как это — никому не пригодился? Вон, вокруг полно баб разведенных. Все ищут, хоть к кому бы прилепиться. У меня сестра троюродная в соседней деревне живет. Хочешь, сведу вас? Правда, она тоже не одна живет — со свекровью. Сын их бросил, подался куда-то за деньгами. Там и женился второй раз. А они вот вдвоем остались. Бабка-то не плохая, божий одуванчик, только верующая сильно. Грешить не разрешает, — Катерина засмеялась тихо, — Новый год не отмечает, на Рождество ей вертеп под елку на днях вдвоем мастерили. Хорошая баба — сестра. Или в тебе самом изъян какой есть?

— Посмотрим, — Федор, не ответив на вопрос об изъяне, смел рукой крошки со стола. Затем поднялся, захватил кастрюлю, оделся и вышел. С соседнего двора раздался веселый собачий лай, потом стукнула калитка и все стихло. К двенадцати гостя все не было. Катерина чистила к обеду картошку и уже с тревогой поглядывала в окно. Наконец, в ворота постучали. Но это оказался участковый. Проходить в дом он отказался, предупредил, что направляется в район, вернется — расскажет, когда бригада приедет.

— И это, Катер-рина, ты к гостю пр-рисмотр-рись. Я тут поспр-рашивал. Нашел двух кр-ралей, с котор-рыми Гена хор-роводился. Каждая вчер-ра его ждала, каждой он обещал, что пр-ридет на пр-раздничный ужин. И обе одинаково сообщили, что Гена ни под каким Владивостоком не служил. А хвастался, что в снабжении был, на кухне, здесь, в Подмосковье. Ты с постояльцем как, поладила? Что думаешь? Не чужак? Не он Гену-то…? Где он?

— С собакой гуляет. Снег убрал. Вроде обычный мужик, — пожала плечами Катерина.

— Ну ладно, я еще позже загляну.

Ильич ушел. Вслед за ним пришла давняя знакомая, попросила сделать мужу укол от радикулита. Мол, с вечера на горке накатался, а утром скрутило. Катерина раньше работала фельдшером в районной поликлинике, поэтому местные обращались к ней иногда за помощью. Кому мазь наложить, кому укол сделать, кому вывих вправить. Катерина оставила приоткрытой калитку, дверь в дом запирать не стала, подхватила фельдшерскую сумку и пошла вслед за соседкой. А когда вернулась, из кухни доносился запах жареной картошки.

У плиты стоял Федор, в накинутом домашнем фартуке, и переворачивал в сковородке золотистые картофельные ломтики.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.