Бесплатный фрагмент - Михайлова. Сборник детективных рассказов

МЕССИЯ

Глава 1

Вторник — это как пятница 13-е, только повторяющаяся каждую неделю. Было бы её желание — она б перенесла один из выходных на этот день, чтоб отключить телефон, оборвать все контакты с внешним миром и просто переждать, пока не наступит среда. Однако в Шевченковском райотделе полиции сотрудникам не предоставляется возможность планировать свой график. Более того, иногда о выходных и вовсе приходится забыть.

Капитана Киру Михайлову это беспокоило не особо. Ей не нужно было торопиться после работы домой к мужу и детям, готовить на скорую руку сытный и вкусный ужин, проверять домашнее задание и в целом, снимая погоны, переключаться на режим любящей жены и заботливой матери. Единственный кто ждал её дома — волнистый попугай Персик — тот самый мужчина, готовый встречать её со службы в любом настроении, молча и терпеливо выслушивая жалобы и упрёки на руководство, дела и всё, что её беспокоит. Выражая ноту понимания и сочувствия, птица выслушивает истории Киры до конца, однако, стоит ей замолчать, как пернатое заливается тонким, но таким пронзительным писком, то ли от голода, то ли от скуки, то ли от радости, что он не на её месте.

Именно такой писк и разбудил её этим утром. Существует версия, будто птицы способны предчувствовать пожары, землетрясения и другие природные катаклизмы, однако, что умел предчувствовать Персик — так это раздающийся вскоре телефонный звонок. Своим вокалом попугай заранее предупреждал хозяйку о надвигающемся катаклизме в виде майора Молотова, который не имеет привычки позвонить просто так, или чтоб справиться о здоровье подопечной. Предупреждение от питомца позволяло Кире успеть прокрутить в голове все проклятия и остыть, дабы в спокойном тоне ответить на звонок. И снова птица, как обычно, оказалась права.

За точность его предсказаний, девушка не раз обещала расправиться с ним так, как в древности расправлялись с теми, кто приносил дурные вести. Как минимум, из крылатого Нострадамуса, по её мнению, мог получиться неплохой наваристый бульон. К тому же, ей давно уже кажется, что Персик за последнее время стал довольно пухлым бройлером.

Заранее найдя телефон, Кира просто уставилась на него, ожидая, когда засветится экран и заиграет противный рингтон, когда-то бывший любимой песней.

Тактичный Сергей Иванович извинился. Сделал он это, скорее, машинально, «для протокола», нежели искренне сожалея о беспокойстве. Недолго церемонясь, начальник всё же сообщил о совершённом, вероятно этой ночью, весьма необычном и пугающем преступлении, требующем немедленного принятия мер по его расследованию.

Подозрение на массовое убийство прямо в городском парке, где дворник утром обнаружил шесть бездыханных тел.

О наслаждении завтраком не стоило и мечтать. Времени нет. Уже утро и сейчас через парк пойдут толпы людей — кто на работу, кто на учёбу, потому следует раньше начать, чтоб раньше закончить.

Потому, быстрый перекус тем, что осталось со вчера, даже без разогрева — максимум комфорта, который Кира позволила себе в начале дня. На большее рассчитывать во вторник и не следовало.

Слипшиеся макароны монолитным пластом шлёпнулись на тарелку. И если их ещё как-то можно, предварительно разрезав на куски и посолив, прожевать, то холодная сырая сарделька в и без того противное утро никак не пойдёт.

К чёрту спешку! Ещё отец учил, что у вещей есть свой характер, и когда начинаешь спешить — они выступают против и всячески стараются препятствовать: ключи куда-то прячутся, чашка сама сползает и падает со стола, а трамвай едет раздражающе медленно. Это, скорее, объясняется тем, что всему своё время, и за 30 минут час не пройдёт. А за 5 минут, выставленных на таймере микроволновки — тем более. Немного подогреть тарелку, на которой будет лежать холодный кусок теста — тоже кое-что. Ведь ничто так не бодрит как утренний ожёг. До противного пиканья ещё 5:40 потому можно позаботиться и о рационе питомца. Персик и без того ест 3 раза в день, что сказывается на фигуре, однако оставить птицу голодной недопустимо. Налить в поилку свежей воды. Каждую манипуляцию в клетке волнистый попугай наблюдает с нескрываемым любопытством, ведь когда сидишь большую часть времени взаперти — мало событий происходят в жизни, потому, утренний ритуал ухода за ним воспринимался как интересный и увлекательный сериал.

Кира из тех девушек, которые недолго собираются. Она не обременяла себя такими хлопотами как каждодневное нанесение макияжа, нерасторопный сбор с поиском вещей, которые сама где-то разбросала. Выросши в семье военных, она отдавала приоритет практичности, порядку и собранности, потому, после мытья посуды сразу же отправилась к парку.

На месте и правда располагалось 6 трупов разного возраста, хаотично лежащих около длинной парковой скамьи, выкрашенной десятками слоёв краски. Позы мертвецов нельзя назвать естественными. На уже побледневших лицах застыли искажённые гримасы, свидетельствующие о мучительной смерти. Самому младшему, похоже, не было и 25ти, однако объединял их явно низкий социальный статус: потрёпанная засаленная одежда, грязные руки, характерная обувь. Но кому понадобилось убивать бомжей? И главное, ради чего?

О явном характере убийства свидетельствовала, во-первых: массовость, во-вторых: явные мучительные ощущения перед смертью.

По периметру натянутой красно-белой полосатой ленты уже собиралась стандартная для каждого события толпа зевак: бабушки и женщины бальзаковского возраста, сбившиеся кучками и время от времени, бросая косой взгляд на место преступления, активно мусолившие произошедшее, вероятнее всего, выдвигая ряд версий — от весьма реалистичных до в край абсурдных. Молодёжь, скрытно, словно популярный персонаж Яна Флеминга, фотографирующая всё на смартфоны. Было бы очень полезно, если б эта толпа проявляла своё здоровое любопытство немного раньше, скажем, часов 7—8 назад. Примерно тогда, исходя из предварительной оценки Моисея Семёновича и наступила смерть первого из бродяг — того, чьё худощавое тело изогнувшись словно тетива лука распростёрлось возле тополя.

«Так понимаю, дело не в палёной водке» — дожёвывая сварганенный женой утром бутерброд предположил Миша. Молодой человек в синей выглаженной рубашке аккуратно подошёл к Кире, не отрывая взгляд от тел. Помощник следователя лейтенант Лисовой прибыл на место раньше Киры, однако не хотел приступать к работе на пустой желудок. Его, как и следователя Михайлову, поднял утренний звонок. Благо, вместо попугая, Михаила будит по утрам жена, чуя сигнал телефона, к которому у мужчины уже сформировался утренний иммунитет и он попросту его не слышит.

— Может кофе?

— Ты знаешь, что я не пью кофе.

— Да да, разумеется, вредно для зубов.

— И не только. Так что ты сказал о версии с палёной водкой? Моисей Семёнович тебе уже что-то рассказал?

— Я же только что пришёл, ещё ни с кем не общался.

— Откуда тогда версия?

— А ты видишь где-нибудь здесь бутылку?

Логичное замечание. Даже если она здесь и была, то кто-то её забрал. А это уже говорит не в пользу несчастного случая. Но то, что они перед смертью что-то ели — это однозначно.

На земле, возле скамьи, небрежно лежала пластиковая упаковка, в которой обычно продают кондитерские изделия — торты или пирожные. На дне её ещё осталось немного крошек. Похоже, это была последняя их трапеза, которую они, при том, успели употребить целиком. Оно и не удивительно.

— Что это? — Спросила Кира, указывая на невзрачную парочку на соседней лавке, судя по внешнему виду — друзей убитых.

Патрульный из оцепления, резко жестикулируя руками и дёргая головой, пытался прогнать бродяг подальше от места преступления, чтоб не маячили перед глазами у руководства. Однако, один из господ виновато показывал на другого — лежащего без чувств на скамье, и беспомощно разводил руками.

— Отойдите! — резко вскликнула следователь, подбежав к лежащему телу. — Отойдите от тела!

— Спокойно! — попытался было остановить её сержант, но тщетно. Девушка подлетела к скамье, словно молния.

Встав как вкопанная возле тела, не отводя от него несколько секунд глаза, девушка всё же выдавила: «Живой?».

— Живее всех живых, — с ухмылкой сострил патрульный. — Только набрался в хлам. Вот уговариваю дружка его забрать этого подальше отсюда.

— Да уж. С утра пораньше. К стати, молодые люди, а вы давно здесь? Может видели что-то, или узнаёте покойных?

— Наташа! — не открывая глаза в пьяном угаре пробормотал лежащий.

— Нет, не Наташа, дорогой.

— Где Наташа?

— Сейчас придёт, — спокойным тоном подшутила Кира. — Так что? Знаете кого-нибудь из них?

— Да, знаю, — опустив глаза, ответил худощавый бродяга, с вогнутыми щеками под сальной редкой бородой.

— А подробнее?

— Да, наши это все.

— Ваши?

— Да, мы ж здесь, как говорится, все не дворянского сословия, — остроумно подметил мужчина.

— А как вас зовут?

— Геннадий, — привстав, выпалил собеседник и чуть было не протянул руку для знакомства, как вовремя вспомнил, что перед ним девушка.

— Сидите-сидите. Расскажите, что вам известно о покойных?

— Да, что известно-то? Все мы — приспешники не лучшей доли, хотя, в своё время, некоторые даже были успешными людьми. Я вот, например, по образованию, филолог, трудился в своё время в городской библиотеке, пока там…

— Пока там что?

— Пока там не сделали минимаркет.

— Понятно. У кого-то из вас были враги? Чем вы обычно занимались?

— Так это, чем обычно заниматься-то? Под церковью обычно собираемся, да! Под храмом святого апостола Андрея Первозванного. Там иногда прихожане еду приносят, особенно на праздники. До полудня мы, как правило, там заседаем, пока служба идёт, а потом, кто-куда. Кто-то в эльфаторах металл собирает, сами понимаете. Кто-то иными способами на 50 грамм зарабатывает. Ну, а к вечеру, уже собираемся здесь на этой лавке, когда погода позволяет. Делимся, у кого как день прошёл.

— Понятно, а ночуете вы где?

— В стройке, что за парком.

— Вон той? — вопросила Кира, указав пальцем на недостроенное здание вдалеке.

— Так точно, — по-армейски отрапортовал Гена.

— Замечали ли в последнее время что-нибудь необычное? Может кто-то угрожал? Или пытался вам навредить?

— Да, что тут сказать, — опустил голову мужчина. — Всякое бывает.

По его виду было понятно, что Кира задела больную тему, о чём Геннадию было неприятно говорить.

— Продолжайте, Геннадий, всё нормально.

— Да, что тут нормального-то? Мы ж ведь не люди, кому до нас какое дело?

Попытка собеседника соскользнуть с темы была моментально пресечена молодым, но от природы талантливым следователем, словно родившемся с запасом опыта уголовного розыска.

— Кто они?

— Да, подростки местные. Приходят иногда посреди ночи. Могут и средь бела дня.

— Чем бьют? Камнями? Палками?

— Да, какой там. Это, видно, пацаны хорошо одетые. Такие руки марать не станут. Мобилки дорогие.

— Снимают на телефон?

— Да.

— Понятно, — едва сдерживая раздражение продолжила Кира. — Чем бьют?

— Пистолеты пневматические, дубинки деревянные, электрошокеры приносят иногда. Вон Пашку, того, что… — мужик показал пальцем на лежащее у тополя тело, — как-то целый час пытали.

— А вы где были? — едва не криком вопросила следовательница.

— Да, это не у нас. Это они его на пустыре за железнодорожными путями изловили, окружили, а потом он к нам едва дополз. До вечера еле отошёл, тогда уже и рассказал, что с ним было.

Спрашивать, почему бомжи не обратились за помощью к правоохранительным органам бессмысленно. Социально незащищённые слои населения, оказавшись на обочине жизни, слабо доверяют системе. И упрекать их в этом глупо. Ведь на самом деле, кто примет у Бомжа заявление?

И знают об этом и сами бродяги, и те, кто периодически устраивает на них настоящее сафари. Жестокость подростков, обычно, порождается безнаказанностью, в особенности, если это дети влиятельных бизнесменов или чиновников, способных прибегнуть к юридической защите, для которой показания лица без определённого места жительства — не более чем пыль.

Но если так рассуждать, на что надеяться в стране, где идёт война? На гуманность? На миролюбие? Жестокость — плод боевых действий, хоть они и происходят на другом конце страны.

— Угрожал ли кто-то из них вас убить?

— Да, всякие гадости говорили, по-всякому обзывали, но так, чтоб убить. Вроде бы нет, но, кто эту молодёжь знает, что им в голову взбредёт.

— Кто приносил вам еду в последнее время? Не помните?

Кира задала этот вопрос, не сомневаясь, что бродяг отравили. И отравили именно едой. Осталось дождаться результатов эксперта и тогда о причине смерти будет известно наверняка, но внутренний голос ей всё же подсказывал, что дело здесь именно в ядах. Ведь как ещё можно без особых усилий лишить жизни толпу вечно голодных лиц?

— Приходил!

— Кто?

— Вчера, вечером, мужик какой-то.

— Какой мужик?

— Высокий такой, в длинном чёрном плаще, шляпе и чёрных очках. Принёс пирог.

— Какой пирог?

— С орехами.

— В чём он его принёс?

— В пластиковой такой коробке, как из-под…

— Пирожных?

— Да, в такой.

— И что?

— Принёс, говорит, ешьте, мужики! А то дома холодильник сломался, всё портится, а выбрасывать жалко.

— А вы?

— Ну, мы с друзьями и приняли.

— Ты его ел? — резко спросил Михаил.

— Я нет!

— А почему?

— Н-не успел. Ну, мне нужно было отойти по делам. Попросил их оставить мне кусочек. Вот только вернуться получилось аж утром. А тут это. Ещё и Коля набухался, я его поднимать, от греха подальше, а он ни в какую. Ну, тут вот ваш сотрудник и подбежал, мол, чтоб убирались поскорее.

— И по каким же делам ты отходил, если не секрет?

— Понимаете, отец Савва — настоятель храма, возле которого мы собираемся — у него огромная библиотека. Там и священные писания, и книги для воскресной школы, молитвенники, песенники, ну, сами понимаете. И полки её постоянно пополняются — то депутаты пожертвуют, то обычные прихожане, кому не жалко. И книги эти нужно, то упорядочить, то даже некоторые перевести. А должность библиотекаря в церкви не предусмотрена, потому всё и ложится на плечи Саввы. Он, в свою очередь, зная о моей былой профессии, иногда просит ему помочь. Ну, а не могу ж я ему отказать. К тому же за труды мои он помогает чем может: то покормит, то вещь какую хорошую даст. Вот и эту ночь пришлось там провести. Вчера партия новых книг пришла, казалось, что вроде немного, а на деле заработались до ночи. В итоге, там на топчане и уснул. Как проснулся — мигом сюда.

— Понятно. А этого мужчину, который пирог принёс, ты лицо запомнил?

— Так, не видел я его. Я с краю сидел, когда он к нам подошёл. Да и стемнело уже. Там кто-то из мужиков пирог взял, мы поблагодарили и он ушёл. Может, кто из них и видел лицо, вот только уже ж не спросишь. А вы думаете, пирог отравленный был?

— Может отравленный, может, испортился без холодильника, — попытался было пошутить Михаил, но юмор его не был оценён по достоинству.

— Есть версии, кто это может быть? Может, у вашей компании были недоброжелатели?

— Недоброжелатели?

— Давай честно! Не ругались на днях ни с кем? Может украли у кого-то что-нибудь?

— Боже упаси, девушка.

— Для тебя она — капитан Михайлова, — грозно проворчал Лисовой.

— Вообще-то приходил на днях один молодой человек. Прямо перед церковью скандал закатал, что люди аж на улицу повыходили. Мол, якобы мы у его дочки телефон отобрали. Обещал, что этого нам так не оставит.

— Но вы, конечно же, ничего не брали.

— Да не брали мы ничего, конечно, мы что ж? Дураки? Но он, похоже, в это верил слабо и решил отомстить нам.

— Почему вы уверены, что это он? Вы узнали его в тот вечер?

— Да, говорю же, лица я не видел. Он одет был как шпиЁн. — специально сделал неправильный акцент Геннадий. — Может он, а может не он. Не буду напрасно наговаривать на человека.

— А до этого вы его видели?

— Да, они с дочкой каждое воскресенье в церковь приходят. Она с детишками в приходской школе занимается. Потом он её забирает. Девочка нам много раз еду приносила. То, говорила, что папа передал, то просто конфеты дарила. Хорошо, что есть ещё добрые дети.

— И правда, хорошо, — как бы, невзначай, отведя в сторону взгляд, сама себе произнесла Кира. — Значит, говоришь, тот мужчина — частый прихожанин в церкви? И дочку свою туда водит?

— Да, говорю же. Обычно такой добрый к нам, а тут на него будто что-то нашло. Может, как говорят — бес попутал? Не знаю.

— Понятно. Значит, друг твой на ногах вообще никак стоять не может? А он вчера где был? С вами? А он пирог тот не ел?

— Ну, да. Пока я не ушёл — он с нами сидел. Что потом было — я знать не могу.

— Вот как? А он вчера в каком состоянии был? Не в таком ли самом?

— Да нет. Коля — он вообще фактически не пьёт, с тех пор как с печенью его что-то там случилось. Болезнь какая-то, что ли. Это сегодня он сутра пораньше где-то уже успел нажраться.

— Интересно, — подошёл к лежащему телу поближе Михаил, уставившись на его лицо. — А он не мог случайно разглядеть вчерашнего гостя? Как считаешь?

— Да, не знаю. Вряд ли, говорю же — темно было. Да и не спросить же у него сейчас.

— Согласна, сейчас мы у него ничего толкового не узнаем, — с тоской промолвила Кира, — придётся его к нам забрать, пусть проспится.

— К-как забрать? — словно лев на антилопу вскочил Геннадий, — За что?

— Говорю же, проспится у нас. А когда встанет — допросим. Давайте, ребята, дотащите его до машины, — обратилась следовательница к стоявшим рядом патрульным.

— Вы не имеете права! Нельзя просто так задерживать человека! — внезапно стал горлопанить на весь парк Гена. — Думаете, если лицо без определённого места жительства, то на него можно просто так повесить преступление? Я вам этого не позволю!

— Успокойся, никто твоего друга не задерживает! Что ты раскричался? — спокойным тоном попыталась утихомирить собеседника Кира.

— Да как это не задерживаете? Вы собираетесь его отвести в бессознательном состоянии к себе и закрыть. Как преступника! Он разве преступник?

— Нет. Он не преступник, а вероятный свидетель. И нам нужно от него узнать, что он видел. Или тебе не интересно, кто мог убить твоих друзей?

— Он ничего не видел! — наотмашь крикнул бродяга.

— А тебе откуда знать? Он тебе сказал что-то?

— Нет, но там было темно, и он не мог ничего увидеть! Оставьте его!

— Вообще-то, молодой человек, если уж вы такой блюститель закона и порядка, то мы имеем полное право его сейчас задержать.

— На каком основании?

— На таком, что он спит пьяный на лавочке в парке, а это статься 178 КУоАП, потому мы в праве его задержать для составления админ-материала. Будете препятствовать законным действиям сотрудников полиции?

— Нет! Я может и лицо без определённого места жительства, но я законопослушный гражданин.

— Ну, вот и отлично. Давайте, ребята, берите его и в машину.

— Кира Валентиновна, ну, может он и правда тут проспится, а вы его потом допросите? — попытался было возразить патрульный, не желая иметь дело с нетрезвым неопрятным субъектом.

— Свидетеля нужно доставить в райотдел! В городе произошло массовое убийство, и он может владеть данными о том, кто его совершил. Что непонятного?

— Всё понятно, — с раздражённым видом добавил полицейский.

— Вот и отлично, — с довольным видом поддакнул лейтенант.

За это оба патрульных бросили на него волчий взгляд, от которого даже самому опытному уголовнику стало бы не по себе.

— Миша, помоги ребятам!

— Но, Кира Валентиновна, Дина рубашку утром только сняла с сушилки и погладила.

— Поэтому, постарайся, когда будешь транспортировать Николая, не добавить ей хлопот в выведении трудно отстирываемых пятен. Она у тебя большая умница — цени её.

— Но, послушайте, — уже сбавив тон, вклинился в разговор Геннадий. — может, правда, не надо его забирать? Он же пьяный, ещё обмочится, не дай Бог, у вас в машине, или того хуже. Давайте, может, я его сейчас к стройке на себе оттащу, а когда проспится — скажу ему, чтоб пришёл к вам и всё рассказал, что видел?

— Послушайте, вы разве не понимаете, что произошло массовое убийство? Кто-то целенаправленно решил истребить толпу бомжей, простите, за то, что так говорю.

— Да, ничего страшного. Что есть, то есть.

— Тот, кто это сделал — хотел убить всех вас, однако, вы с другом чудом спаслись. Потому, есть подозрение, что убийца где-то здесь, ибо они, как правило, всегда возвращаются на место преступления, и уже знает о том, что не все цели были уничтожены.

— И вы намекаете, что он может вернуться и попытаться убить нас снова?

— Именно так. Поэтому, прошу тебя не переживать так за своего друга. Мы его не обидим. У нас он будет под защитой, проспится до вечера, максимум до утра, мы зададим ему пару вопросов, и…

— И что потом?

— И нам придётся его отпустить. При условии, что он не виновен, конечно. Хотя, причина, почему он не ел со всеми пирог для нас всё ещё остаётся загадкой. Мы бы и тебя взяли к нам под защиту, но, сам понимаешь, как бы горько это не звучало — охрану тебе предоставить мы не можем. Сам к нам ехать ты явно не хочешь, ибо снова начнёшь вопить про незаконное задержание. А законных оснований тебя задерживать у нас нет. Вот если б ты сутра накилдырился как твой друг — тогда мы б могли что-то придумать, а так — увы.

— И что мне теперь делать?

— Я не знаю, Гена, честно. Тебе придётся беречь себя.

— Ну, всё понятно. Защитить наша полиция способна только собственные интересы. А когда убьют — тогда и приходите.

— Успокойся. Ты в отличие от своего друга стоишь на ногах. А его — ну, оттащишь ты на стройку. Ты ж весь день дежурить возле него не станешь, наверняка оставишь там одного и пойдёшь по своим делам. И если за ним придут?

Так что не нужно так волноваться. «Вешать» мы ни на кого ничего не будем. А что касается тебя — как только что-то заметишь неладное — сразу дуй в Шевченковский райотдел и спроси в дежурной части капитана Михайлову. Понял?

— Да. А когда вы Колю отпустите?

— Говорю же, как проспится — зададим ему пару вопросов, и отпустим. У нас не санаторий — долго не отдохнёшь.

— И всё равно — неправильно это. Нельзя вот так просто человека задерживать.

— Во-первых: его никто не задерживает. Его приглашают для дачи показаний. А поскольку он «не в силах» сам к нам дойти, и уж тем более не в состоянии дать показания на месте, как это сделал ты — то мы его любезно сопроводим в служебном автомобиле. Во-вторых: что ты предлагаешь? Оставить его здесь, он проспится, и где нам его потом искать? Ты можешь дать гарантии, что он сам к нам в ближайшее время дойдёт, а не пойдёт где-нибудь опохмеляться? А времени за ним бегать у нас нет! У нас здесь 6 трупов — твоих друзей, между прочим. И чем быстрее нам удастся что-то от него узнать — тем быстрее поймаем преступника. Понимаешь?

— Понимаю, — устремив взгляд в никуда машинально ответил Гена.

— К тому же, неужели, ты и правда считаешь, что у нас ему будет хуже, чем здесь? Что он теряет? Или вместо кутузки он мог бы сейчас спать в номере пятизвёздочного отеля?

— Да, нет — нервно усмехнулся бомж.

— Вот и отлично. Так что, запомнил? Капитан Михайлова.

— И лейтенант Лисовой! — из-за спины добавил помощник.

Распрощавшись с собеседником, сотрудники вернулись к месту преступления, где их уже ждал Моисей Семёнович:

— Что ж, ребятки. Оказывается, у нас не шесть тел, а все семь.

— Как семь? Кто ещё?

— А вон, полюбуйтесь, за кустами.

Подойдя к растительности, полицейские обнаружили ещё один труп, но на этот раз не человеческий.

Собачий…

Голова пса запрокинута назад, глаза выпучены, хвост выпрямлен кверху.

— Ну, по крайней мере, это объясняет, куда делись остатки пирога.

— Думаешь, они его подкормили?

— Или сам доел то, что оставалось в коробке. В любом случае, пёс разделил с господами трапезу, за что и поплатился.

— Жаль животное. Значит, ты поезжай пока в отделение, проследи, чтоб Николаю выделили лучший номер для отдыха, а я пока схожу в церковь.

— Помолишься, чтоб мы поскорее раскрыли дело? — в своём репертуаре пошутил Михаил.

— Разумеется. Попрошу отца Савву, чтоб поставил свечку за твоё здравие. Заодно задам несколько вопросов. И да, сделай запрос нашим коллегам, не было ли подобных случаев неестественной смерти бездомных в городе за последнее время. И если такие, вдруг, случатся — пусть сообщат нам.

— Думаешь, имеем дело с серийным убийцей бомжей?

— Кто знает, Миша? Представители данного сословия мрут нередко, и на причины смерти мало кто обращает внимание. Однако, убийства бомжей могут быть лишь тренировкой, так сказать, для закалки духа. Ты ж ведь помнишь дело Днепропетровских маньяков? Правда, они начали с бездомных животных, но в итоге перешли и на людей..

— Понимаю о чём ты. Что поделать, ведь жестокость нынче в моде. Более того, что она не наказывается, так ещё и всячески поощряется.

— Да, ты прав. Чёртова война…

Глава 2

Людей у церкви практически не было Позолоченный купол отражал свет июньского солнца. Так тихо вокруг, только зелёные листья шелестят на ветру. «Скоро Троица» — подумала Кира, осматривая образы, изображённые на стене храма. Кто приходит сюда? Верующие, впустившие Творца в душу и старающиеся жить праведно? Или просто грешники, считающие, что периодическое посещение храмового помещения позволит им после смерти попасть в места с приятным климатом?

Кира не была верующей, однако атеисткой её тоже назвать было сложно. По крайней мере, она верила, что её жизнь ей не принадлежит, и от этого становилось чуточку спокойнее. Меньше ответственности ощущалось на женских плечах. Но всё же, некоторые моменты прошлого она судьбе никогда не простит. Те моменты, в которые, как она уверена, нелёгкая обошлась с ней весьма несправедливо, если не сказать — жестоко.

— Отец Савва? — тихим спокойным тоном вопросила она у средних лет мужчины в рясе и с чёрной густой бородой, вышедшего из двери.

— Да, дочь моя, что у тебя случилось? — взглянул на неё отцовским взглядом священник.

— Меня зовут Кира Михайлова, я следователь Шевченковского райотдела полиции.

— Что ж, я отец Савва, в миру — Владимир Фёдорович Сербинов. Чем могу помочь?

Рассказав об утренней находке дворника, девушка стала расспрашивать о бродягах, по словам одного из них, периодически собиравшихся у церкви.

— Да, разумеется, как и возле любого дома Божьего, собираются страждущие, от того и называемые в народе «убогими».

— Что вы можете о них рассказать?

— Да, что о них рассказывать-то. Всякое в жизни у людей бывает. Разные дороги их сюда приводят. Как правило, их здесь можно наблюдать по утрам, когда начинается служба. Прихожане им помогали, кто чем мог. Вели себя мирно, тихо, никому особо не мешали. Жаль, что такое произошло. Буду молиться за их души.

— Вы уверены, что они никому не мешали? Ведь недавно здесь, говорят, был скандал. Какой-то из ваших прихожан взъелся на бродяг, будто те что-то отняли у его дочери.

— Да, Константин.

— Вы его знаете? Кто он?

— Разумеется, он часто посещает наш храм. И дочь его к нам в церковно-приходскую школу ходит по воскресеньям.

— Расскажите о нём.

— Весьма порядочный человек. Его жена — мать девочки, умерла 5 лет назад от рака. И теперь он сам воспитывает дочь. Старается, как может, уберечь её от пагубного влияния современного мира.

— Знакомо, — подумала про себя Кира. — Вы хорошо его знаете? Часто видели его в гневе?

— Нет, что вы? Он весьма добрый и порядочный человек. Не знаю, право, что вам о нём рассказали, но убивать этих бродяг он точно не стал бы.

— Никто и не обвиняет его в убийстве. Просто, мне бы хотелось с ним поговорить. Не скажите, где он живёт? Или работает.

— Точного адреса я не знаю, но у них во дворе стоит магазин, которым Константин и владеет. Там иногда может за прилавком быть его мать, потому, спросите на месте. Магазин «Ирина» на улице Гоголя.

— «Ирина»?

— Да, в честь его покойной жены.

— Понятно, а скажите ещё. Один из бездомных — Геннадий, он утверждает, что эту ночь провёл здесь. Вы можете это подтвердить?

— Да, он был здесь. Пришёл почти сразу после того, как стемнело и помогал мне в библиотеке. Часов до полвторого.

— А потом?

— А потом я разместил его на ночлег на топчане и он остался здесь до утра. Потом уже, когда я пришёл в шесть часов — он проснулся. Я его немного покормил, чем Бог послал и он ушёл.

— Понятно, спасибо. А вы из всей их компании только с Геннадием общались?

— Понимаете, Геннадий отличается от них. Есть в нём некая одухотворённость.

— В каком смысле? — капитану стало любопытно.

— Ну, понимаете. Может быть, нельзя так говорить, ибо судить кого-то может только Бог, но большинство из них сами виноваты, что поддались на искушения сатаны, от чего и оказались в подобной ситуации. Пьянство, разгульный образ жизни, отсутствие жизненных интересов, безответственность — вот основные причины того, что они оказались на улице. Геннадий, в отличие от них, весьма образован, начитан. С ним, хотя бы, есть о чём поговорить. И жаль, что у него такой сын, который заложил в своё время отцовскую квартиру под залог, из-за чего он в итоге оказался тем, кем сейчас является.

— А где ж сам сын-то?

— Уехал. Живёт теперь заграницей.

— В Европе?

— Нет. Там, — священник показал пальцем на восток.

— Понятно. Спасибо вам.

По дороге к автомобилю, Кира ещё раз взглянула на народ, подходящий к церкви. Женщина в мини-юбке, но непременно с покрытой платком головой, так неистово крестившаяся у входа. «Судить в праве только Бог» — вспомнились ей недавно услышанные от священнослужителя слова…

***

За прилавком продуктового магазина следователь застала самого владельца. Честно говоря, она не ожидала, что будет именно он, и теперь ей приходилось быть осторожной. Ведь, возможно, сейчас перед ней стоит убийца шести человек и на данный момент очень важно его не спугнуть. Ещё в машине она написала Мише, где находится, и чтоб тот ехал сюда. Но времени было мало, и пока не остыли следы, нужно было по ним идти.

— Добрый день, это вы Константин?

— Да, я.

— Меня зовут Кира Михайлова, я следователь Департамента уголовного розыска Шевченковского РУВД. Уделите мне несколько минут времени?

— Что случилось?

— Я пришла по поводу телефона, который украли у вашей дочери, — она умело скрыла истинную причину визита.

— Мы не писали заявления.

— Я знаю. К нам обратился отец Савва, который был свидетелем вашего конфликта с попрошайками. Расскажите, что вам известно? Как это произошло и когда?

— Мы не будем писать заявления.

— Послушайте, если вы намерены сами разобраться с обидчиками вашей дочери, то рискуете нарушить Уголовный кодекс Украины. Потому, скажите, кто это сделал и мы займёмся этим в рамках закона.

— Простите, но, вы ничего не сможете сделать. А этим бандитам — Бог им судья. Ведь за любой грех приходится платить.

Последние слова следовательница едва не восприняла как признание. Ведь судя по всему, мужчина явно желал возмездия, при том, прибегать к правовым методам он не собирался. Но испуганным он тоже не казался. Возможно, полицейская имеет дело с хладнокровным убийцей, не испытывающем вины за содеянное. Либо он уверен, что ему за это ничего не будет.

— Скажите, а ваша дочь дома? Я могу с ней немного поговорить?

— Простите, мы через полчаса уходим на занятия по танцам, и сейчас она собирается. Потому и у меня нет времени с вами разговаривать.

— Так вы не хотите наказать того, кто отобрал у вашей дочери её вещь?

— Бог уже давно всех наказал по делам их.

И снова то чувство, будто он так и говорит: «Да! Это я убил их! Они не заслуживали того, чтоб жить на этой земле». Но ведь ничего конкретного он не сказал. А просто так задержать его оснований не было. Никто не опознал его вчера вечером. Геннадий утверждает, что лица вероятного убийцы он не видел, а Николай — он на данный момент не в состоянии что-либо утверждать. Пока проводится экспертиза по установлению того, чем были отравлены 6 (а включая собаку — 7) жертв, нужно было действовать быстро.

Преимуществом являлось то, что Константин пока не знает, что он подпадает под подозрение в умышленном убийстве группы лиц. Потому, возможно, и ведёт себя спокойно. Нарушать это спокойствие Кира не хотела, по крайне мере, пока находилась с ним один на один. Особенно её пугал большой острый кухонный нож за прилавком, которым продавец резал колбасу. «Когда ж уже этот Миша приедет?».

Попрощавшись и выйдя с магазина, девушка увидела припаркованный с другой стороны улицы автомобиль Лисового и прямиком направилась к нему. В салоне она вкратце рассказала подопечному, что ей удалось выведать у священника и о своих домыслах по поводу Константина.

— Так что? Задерживаем его и везём на допрос?

— Подожди ты. Чует моё сердце, что здесь что-то не то.

— Да, что не то? Заявление папаша писать отказался, решил сам завалить толпу бомжей. Нарядился, чтоб никто его не узнал и принёс им пирог. Ведь если б они его узнали — заподозрили б что-то неладное в его доброте.

— Вот в том-то и дело.

— В чём?

— Пирог он принёс, когда уже стемнело, так?

— Да.

— Генка говорит, что он пришёл в чёрных очках. Ночью. Понимаешь?

— Да, и чёрный длинный плащ и шляпа. Это всё в июне. Такая фигура явно должна была бы привлечь чьё-то внимание.

— А может, он это всё одел только когда подходил к ним. А отойдя на приличное расстояние — снял и выбросил.

— Или сложил в пакет и унёс домой. Не обязательно ж выбрасывать.

— И то, правда. Хитрый оказался мужик. Наверняка и отпечатков на коробке не оставил.

— А Гена что-то говорил про перчатки?

— Не помню. Смотри! — девушка показала на выходящего из ворот частного дома мужчину, державшего за руку девочку лет 12-ти. Они оба направились к стоявшему у ворот автомобилю марки ВАЗ.

— Это он?

— Да.

— Так что? Берём его?

— На глазах у дочки?

— И что? Будто наши коллеги так не делают.

— Ага, и потом на Ютубе ролики о полицейском произволе. А если ещё и не окажется улик против него или вообще он невиновен — то и без того «высокое» доверие общественности к полиции упадёт ниже плинтуса. Тем более у нас против него пока ничего нет.

— Так что ты предлагаешь, просто так его отпустить?

— Я предлагаю тебе поехать за ним, а я тем временем пообщаюсь с его матерью.

— Матерью?

— Видишь, он уехал, а магазин остался открыт.

— И что?

— Исходя из слов священника, когда его нет — в магазине заправляет его мать — бабушка девочки. Полагаю, при правильном подходе, она будет более сговорчива. Ведь материнский инстинкт и беспокойство за сына никто не отменял. А если что-то путёвое узнаю — сразу дам тебе знать и ты уже вызывай подмогу.

Подождав, пока Жигули Константина проедут мимо них, Кира вышла из машины Лисового, который отправился следить за подозреваемым. Сама она не торопясь вошла в маленькое миниатюрное кирпичное здание, напоминавшее по размерам, скорее, не магазин, а сигаретный киоск. За прилавком и правда сидела женщина лет 60ти, полного телосложения в лёгком летнем платье с цветочными узорами. Отложив в сторону газету, которую читала до прихода полицейской, она подняла на вошедшую взгляд.

— Добрый день, — поприветствовала старуху капитан.

— Добрый.

— Меня зовут Кира Михайлова, вот моё удостоверение, я из полиции.

Привстав с табурета, женщина поближе придвинула к глазам очки в красной оправе и наклонилась к документу, всматриваясь в него.

— А что случилось? — взволнованно спросила продавщица.

— Скажите, Константин — ваш сын? Так?

— Ну, да, а почему вы спрашиваете?

— Я здесь по поводу него.

— Так, а он только что уехал с Алиночкой. Ей нужно на танцы и он отвёз её в центр. — она заметно нервничала от непонимания происходящего. — Так, а что случилось? Вы можете объяснить?

— У вашей внучки ведь недавно украли телефон, верно? — решила зайти с проверенной стороны Кира, дабы не провоцировать у пенсионерки сердечный приступ.

— А, вы за этим? — с облегчением рухнула на стул бабка. — Вот только мы заявление не писали.

— Я знаю. Но к нам по этому поводу обратились другие люди.

— Какие люди? — снова разволновалась собеседница.

— Священник.

— Понятно. И что он вам наплёл?

— Он сказал, что у вашего сына был скандал с бомжами, часто собирающимися под церковью.

— Да, он говорил об этом.

— А вы знаете, что этих бомжей сегодня утром нашли мёртвыми?

— Как мёртвыми? — снова схватившись за сердце, вскрикнула старуха.

— Скажите, где ваш сын был вчера вечером?

— Здесь, дома. А почему вы спрашиваете?

— Свидетели слышали, как он сказал, что этого так им не оставит.

— Послушайте, я не знаю, что вы там себе навыдумывали, но он никого не убивал.

— Почему вы так уверены?

— Ну, потому, что во-первых: он мой сын, и я воспитала его порядочным человеком. Он бы никогда не лишил никого жизни, тем более, что смерть забрала у него любимую жену пять лет назад. А во-вторых: ему незачем было убивать этих бродяг.

— Как это незачем? Они ведь обидели его дочь — вашу внучку.

— Никого они не обижали.

— Как?

— Вот так. Всё, простите, мне надо работать, сейчас покупатели придут.

Бабуля, явно не желая общаться с представителем правопорядка, уставилась в газету. Вот только сосредоточить мысли на чтении она всё равно не могла, потому, просто уставилась взглядом между строк, ожидая, когда гостья уйдёт.

— Постойте, расскажите подробнее.

— Толку вам что-то рассказывать? Вы разве кого-то накажете? Нет. Так и о чём нам говорить? Сами, небось, теперь думаете, как на моего сына всё повесить. Вот только ничего у вас не получится. На вас, девушка, я управу найду.

— Да вы расскажете, в конце концов, что случилось, или нет? — перейдя на полукрик начала злиться обычно уравновешенная Кира.

Немного помолчав, женщина отвернулась, чтоб успокоиться, и дрожащим голосом тихо начала разговор:

— Да что рассказывать? Как эти мрази малолетние у Алиночки телефон забрали и ради забавы сожгли на костре? Видите ли, им было интересно, будет ли на нём музыка играть, пока он горит. У самих-то мобилки по тысяч 10 стоят. А Алине Костя б\у-шный в интернете купил. Но для них же и их родителей, то что чужие горбом зарабатывают — это ж не деньги. — она говорила, едва сдерживаясь, чтоб не заплакать.

— Это они сказали девочке соврать, будто телефон у неё бомжи отняли? — поняв что к чему спросила следовательница.

— Да. Но её папа воспитал быть честной, и она как узнала, что Костя накричал на тех бедолаг — пришла и всё рассказала.

— А вы что? Обращались куда-то? Или хотя бы с родителями говорили?

— Да будут они с нами говорить? Там же Пашка этот — сын прокурора Матвеева. Папа его будет разве кого-то слушать? Или Тимофеевский отпрыск. Ты что, там же такие шишки. И дети их у них в школе — местная элита. Сами от горшка два вершка, а уже чувствуют себя неприкосновенными.

— Понятно всё. Но вы б заявление всё равно написали бы, — подавленным голосом произнесла она.

— И кто будет его рассматривать за 900гривен? Матвеев? Да он посмеётся и швырнёт деньги в лицо, не выходя из своего джипа. Уже так и быть, перетерпим. Значит на то воля Божья. Всем по делам воздастся.

Что ж, по крайней мере, убивать толпу бродяг Константину точно не имело смысла. Нужно бы сообщить Мише, чтоб прекращал слежку и ехал домой.

— Вот же придумали. А почему именно бомжи украли? Ничего умнее в голову не пришло? -риторически вопросила офицер.

— Кто их знает. Может, интересно было понаблюдать, как мой сын с ними драку устроит. У них же у самих такая забава. Ходят, от нечего делать — над бездомными издеваются.

— Что? — неожиданно передумала уходить Кира. — Кто издевается?

— Да они — ходят, от нечего делать избивают бродяг местных. Об этом вся школа знает. Они ещё на телефоны снимают, и потом перед всеми хвастаются, какие они герои. Какая же молодёжь всё-таки жестокая сейчас. И тоже, трусливые ж — толпой на одного нападают и делают с ним, что хотят. Один снимает, а остальные бьют. Или стреляют. Что они только с беднягами не делали.

— Понятно.

— Ой, а вы, будто не знали, да? Хотя, откуда вам знать. Вас же дела бомжей не интересуют — они же для вас не люди. Непонятно, чего вы вообще за это дело взялись.

— Во-первых: вы меня не знаете, чтоб решать, что для меня важно, а что нет. Во-вторых: не нужно грести всех, кто носит погоны под одну гребёнку. — уже не сдержавшись стала кричать Михайлова.

— А вот не нужно на меня кричать! Ваше удостоверение вам такого права не даёт. Если вы такая смелая — идите покричите на этих (нецензурное слово) малолетних! Прямо туда под спортплощадку к ним. Или вы смелая только на пенсионеров голос повышать?

— На какую спортплощадку?

— А возле пустыря за парком. Они там каждый вечер бездельничают. Вот идите их и повоспитывайте. А я вам в матери гожусь, чтоб меня жизни учить.

— Всего доброго. — неожиданно сдержанным тоном попрощалась с собеседницей.

Нельзя давать волю эмоциям. На работе с уголовниками, даже самыми омерзительными — педофилами, убийцами, Кира всегда оставалась объективной и даже более хладнокровной, чем коллеги-мужчины. Но здесь, то ли рассказы о жестокости подростков, то ли отсутствие нормального завтрака — всё же вывели девушку из себя.

Нужно написать Мише, чтоб слез с хвоста Константина, однако домой ехать пока рано…

Глава 3

— С Сергеем Ивановичем всё решила. Родителей он возьмёт на себя. — произнесла Кира, войдя в кабинет с увесистым пакетом в руке.

Ещё два часа назад оба коллеги бурно обсуждали план привлечения несовершеннолетних лиц к данному делу. Согласно высказанной версии капитана Михайловой, подросткам было мало избиений бомжей, и они решили лишить их жизни. Причиной этому могли быть: азарт от безнаказанности, пари, желание отомстить за что-то, либо что-нибудь ещё. Для совершения преступления, подростки могли задействовать третье лицо, поскольку, им самим бродяги доверяли слабо.

Из проблем, что встали перед следствием, являлся возраст преступников. Самому старшему из них 13, то есть уголовную ответственность они в любом случае не понесут. Что касается их родителей — если учесть статус тех из них, о ком известно в шайке, то данное преступление может в итоге сойти им с рук.

Но в любом случае, нужно узнать имя исполнителя, ведь это, исходя из показаний Геннадия, кто-то из взрослых. Было бы идеально, если б кто-нибудь из пацанов снял «на долгую память» это преступление на телефон — тогда было б гораздо больше улик. Но в любом случае, нужно добраться до малолеток и узнать у них абсолютно всё, пока те не свяжутся с родителями или нанятыми ими правозащитниками.

Помощник следовательницы Михаил выдвинул предположение, что шеф просто хочет найти управу на потерявших «планку» подростков, и потому всячески пытается привязать их к этому делу, однако в ответ услышал лишь упрёк в том, что якобы лейтенант попросту боится связываться с детьми влиятельных в городе людей.

И даже если Кира и в самом деле желала расквитаться с юными беспредельщиками, всё равно — версию об их причастности к массовому убийству следовало рассмотреть вместе с другими.

Поскольку, увы, никуда не деться от того факта, что у подростков влиятельные родители, то пришлось согласовывать план их задержания и допроса с руководством. Сергей Иванович согласился взять этот момент на себя.

Когда дело идёт о таком социально-опасном явлении, как умышленное убийство, а тем более массовое, то любые «связи» и «дипломатические» отношения отходят на второй план, независимо от того, кто в нём замешан. Какие бы «концы» не имел убийца, или заказчик убийства, если таковой имеется — тот резонанс, что шесть человеческих тел найдены посреди парка у всех на глазах не даст спустить это дело на тормозах. Об этом уже к обеду прознали в столице, и требуют немедленного отчёта о проделанных мероприятиях. Что ж, коль требуете — получайте. И если всё-таки окажется, что малолетки как-то к этому причастны — их родителям, какие бы чины они не занимали, в ближайшее время придётся несладко.

— И что ты придумала?

— Это тебе! Меряй! — сказала Кира, доставая из кулька какие-то вещи.

— Что это?

— Сегодня ты у нас побудешь бомжом.

Помощник с удивлением перебирал аккуратно сложенные лохмотья, некоторые из них даже поднося к носу и нюхая.

— Да чистые они. Относительно. Потрёпанные немного и старые.

— Где ты их взяла? У моего деда была такая. — отметил Михаил, протягивая старую болоньевую куртку с поржавевшими пуговицами-закрёпками и оторванным лоскутом на спине.

— Из гаража. В конце можешь выбросить её.

В план Михайловой входила поимка на живца. Узнав о том, что компания подростков каждый вечер околачивается у спортивной площадки, что возле пустыря, она решила привлечь их внимание лёгкой жертвой. Ведь преступники более сговорчивы, когда их ловят на горячем.

— Сейчас зайдут оперативники, и детально обсудим план, как будем действовать.

— А что если они успеют мне навредить? Ведь у них там пневматика.

— Конечно, если б тебя ранили — было б больше аргументов привлечь их к ответственности, однако, я не хочу объясняться перед Диной, что с тобой случилось. Потому, так и быть, наденем на тебя «доспехи». Всё равно под лохмотьями не видно.

— А что у вас на дне пакета?

— Это для Николая. Сейчас спущусь и оставлю инспектору охраны указания на тот момент, когда он проснётся.

Стоило Кире выйти из кабинета, как через минуту дверь распахнулась, и порог перешагнул Геннадий.

— Добрый вечер, товарищ лейтенант.

— Гена? Что случилось? — уже было спохватился Лисовой.

— Я тут это…

— Что?

— Ну, я дежурному вашему внизу говорю, мол, можно ли передать передачку задержанному? Ну, Коляну, в смысле, а он мне, мол, что нет у вас таких задержанных. А я тогда фамилию вашу назвал, и он мне указал сюда пройти.

— Совершенно верно, потому что твоего Коляна никто не задерживал, поэтому в списках задержанных его и нет.

— Так он же здесь у вас?

— Да. Он приглашён для дачи показаний. Сейчас капитан Михайлова пошла к нему.

— Так он уже проснулся?

— Насколько мне известно — нет. А что ты хотел?

— Да я это. Вы его как увезли — я в церковь сразу пошёл и о случившемся отцу Савве рассказал. Он Колю тоже знает, и потому попросил отнести ему вот пирожков с капустой. Ибо он же у вас весь день голодный, а как проснётся — чтоб поел хоть. Можно их у вас оставить, чтоб вы передали?

— Ну, давай их сюда.

Мужчина нехотя протянул свёрток с содержимым.

— Да, не бойся ты, никто их не съест. Я их вот сюда — в стол, положу, и как проснётся — отдам.

— Спасибо вам большое.

— Пожалуйста. Ладно, Генка, иди. Нам сейчас совещаться надо и выдвигаться убийц твоих друзей ловить.

— А вы нашли их? — не сдерживая эмоций спросил Геннадий.

— Об этом я уже говорить не могу. Как только найдём — ты первый об этом узнаешь.

Радость с лица гостя плавно исчезла. Вероятно, то, что убийца до сих пор гуляет на свободе и может в любой момент прийти за ним гнетёт Гену.

После его ухода в кабинет сразу вошли оперативники Уголовного розыска. Лейтенант Георгиев сразу протянул Лисовому руку для приветствия.

— Присаживайтесь, мужики. Сейчас Михайлова подойдёт и всё расскажет подробнее, но в целом план таков…

Глава 4

— Да шатайся больше. Да, вот так. И упади! — тихо говорила Кира, глядя на коллегу из окна стройки.

Лисовой, облачившись в образ бродяги, судьбу проклинающего, и изображая нетрезвую походку, двигался к месту, где уже ждала группа оперативников. Малолетки, как и говорила мать Константина, и правда околачивались на спортивной площадке, однако занимались они там отнюдь не спортом. Усевшись на брусья, молодые люди распивали слабоалкогольные напитки и энергетики из жестяных банок, включив на всю громкость русский реп на bluetooth-колонке. Тот, что в футболке Supreme и с причёской, напоминающей мусорный пакет, сразу заприметил указал остальным на движущуюся цель, потому как сидел выше всех лицом к пустырю, и шайка тут же покинула спортивный снаряд.

Михаил, к слову, достаточно талантливый актёр. Рваная куртка пришлась ему на два размера больше, что прекрасно дополнило образ. Ботинки тоже достаточно великоваты, а осанку, капитан настояла, чтоб он исказил чрезмерной сутулостью. Отличная актёрская игра — так и хочется подать на пропитание.

А главное — шапка! Натянутая на глаза косуха с выпирающим «плавником». Ну, и, разумеется, огромная затёртая челночная торба в клетку, добывшая популярность у торгашей времён 90х.

Стая хищников, выключив музыку, продолжила наблюдать за наживкой, не выпуская из рук напитки. Они медленным шагом, оглядываясь по сторонам, следовали за ним, как бы наслаждаясь, подобно льву, преследующему раненную антилопу.

— Давай, Мишаня, быстрее сюда! И шататься не забывай. Да, вот так, молодец. — Кира продолжала бубнить себе под нос, выглядывая из засады.

Как только помощник следователя шаткой походкой зашёл внутрь недостроенного здания, шпана ускорила шаг, стремительно сокращая дистанцию. На их детских лицах явно виднелись улыбки. Неужели столько удовольствия доставляют издевательства над беззащитным человеком?

Лисовой, зайдя в дальнюю комнату, таким образом, чтоб его было видно с входа, бросил сумку на пол и просто сел на неё, ожидая охотников. Последние ещё не догадывались, что жертвами здесь являются именно они. Стоило подросткам увидеть псевдобомжа, как они с задорным хохотом последовали к нему, в одно мгновение окружив. Самый низкий и, возможно, самый младший из семёрки школьников сразу достал телефон и начал снимать происходящее на камеру.

— Привет!

— Чё вам надо? — хриплым голосом пробормотал полицейский.

— Просто поговорить! — диалог вёл один — тот что вначале и заметил жертву. Все остальные просто наблюдали и хихикали.

— О чём говорить?

— Что ты здесь делаешь?

— Живу тут.

— А кто разрешил тебе здесь жить?

— А кому я мешаю?

Ребятня переглянулась между собой, ещё сильнее натянув ехидные улыбки.

— Нам мешаешь.

— Каким образом?

— Ходишь здесь, воняешь. Ты ж не моешься!

— Отстаньте, пацаны.

— Ты что? Аху (нецензурное слово)? Ты как разговариваешь? — ухмылка вмиг исчесза с лица юноши, а глаза наполнились злобой и ненавистью.

— Чё вам надо?

— На колени встал!

— Ага, щас!

— Ты что, не понял? На колени встал, животное. — малый достал из бананки пневматический пистолет и направил его в голову жертвы.

— Ты чего? Убери!

Всё происходящее один из них уже давно снимал на твой популярный американский телефон последней модели.

Внезапно, за спиной Лисового затрещал электрошокер, от чего он мгновенно поднялся на ноги. В этот момент из-за угла в комнату с криками ввалилась группа из четырёх оперативников и Киры. Малышня оцепенела от страха. Ни у кого даже и мысли не было бежать. Это не те малолетки, которые при слове «Шухер» будут разбегаться в стороны. Они знают, что за их деяния им не последует никакого наказания, потому, даже не собирались спасаться бегством.

Семь школьников уставились на полицейских с недоумением.

— К стене, живо!

— Руки от меня убери, бомжара!

— Для тебя лейтенант бомжара! — и здесь Михаил не утратил чувства юмора.

Всех школьников поставили лицом к стенке, а с улицы уже позвали понятых. Плюс, Ювенальной превенции специально позвонили только сейчас. Таким образом следовательница выиграла немного времени.

— На каком основании мы задержаны?

— Угроза жизни и здоровью сотрудника полиции.

— Так мы ж не знали, что он сотрудник полиции.

— А если б знали — то не направляли б пистолет?

— Ну, да.

— То есть, по-вашему, в других людей можно целиться из оружия?

Малый замолчал.

Кира забрала телефон у пацана, который снимал, и стала просматривать галерею видеозаписей.

— Ты всегда у них оператором выступаешь?

— Это моё! Вы не имеете права!

Девушка в ответ на это лишь методично листала видео. Там и правда было много роликов с нападениями на бомжей. Некоторых они били, в некоторых стреляли. Одного даже подожгли и, смеясь, наблюдали, как он себя тушит. Чужие страдания доставляли больную радость подросткам. Нашла и видео, о котором говорил Геннадий, где одного из убитых толпа зверят окружила на пустыре. Они сперва били его шокером.

Целились в шею, а когда тот упал — стали наносить удары ногами по голове, словесно унижая мужчину. Делали они это с такой жестокостью, с такой ненавистью, будто бродяга сделал им что-то плохое. Они просто уничтожали его, пытая ударами ногами и электричеством.

Михайловой хотелось разбить телефон со злости. После этого избить до полусмерти самих подростков, однако она быстро взяла себя в руки, ведь по долгу службы приходилось сталкиваться и не с таким. К тому же, у этих непрактичных смартфонов отсутствует слот под карту памяти, и все видео хранятся в памяти телефона. Поэтому, разбить его — значит повредить улики для громкого резонансного дела, которое, весьма желательно, чтоб раздули местные СМИ. Уж Кира об этом позаботится.

— Вы знаете, кто мой папа?

— Ну-ка, расскажи.

— Он прокурор! Знаете, какие у вас потом проблемы будут?

— Прокурор? О, ну, это серьёзно. А папа-прокурор знает, чем ты занимаешься?

Пацан опустил глаза, не зная, что сказать.

— Не парься, с папой ты скоро увидишься. — совладав с собой сообщила следователь. — Так как зовут того мужика, которого вы наняли?

— Какого мужика? — спросил главарь их шайки. Похоже, его подвешенный язык и подарил ему лидерский статус.

— Который принёс бичам отравленный пирог. — капитан решила использовать психологический приём, будто она наверняка знает об их причастности к делу.

— Мы никого не нанимали. О чём вы?

— Послушай. Давай на чистоту. Вам всем тут нет 14ти, потому, в тюрьму вас за это никто не посадит. Однако, что будет вашим родителям, если в газетах напишут, что их дети убивают людей без определённого места жительства. Вот ты, кто твой папа?

— Депутат! — с гордостью произнёс парниша низкого роста в баскетбольных кроссовках и кепке с тремя полосками.

— Вот. Представь, какие заголовки будут о том, что сын депутата нанимает кого-то для убийства. А вот тот, кого вы уговорили изготовить, ибо сами и яйцо сварить не можете, а потом принести и угостить бездомных ядовитым пирогом — его можно посадить. И вы и ваши родители в итоге могут выйти сухими из воды. Так как его зовут?

— Да для какого убийства? Мы никого не нанимали. — чуть не плача завопил «мусорный пакет».

Неожиданно в помещение вошли понятые. Бабуля, в шерстяной кофте и очках, и молодой парень, судя по виду — студент.

Бабка осмотрелась по сторонам, оглядев стены. Аккуратно переступая через разбросанный мусор, она медленными шагами последовала к комнате. Войдя, женщина оглядела всех присутствующих сквозь линзы в роговой оправе, и остановила взгляд на задержанных.

— А кто преступники?

— Вот у стены. — указал ей пальцем оперуполномоченный.

— Ой, так это ж дети совсем. — стала кричать на полицейских старуха. — Что ж это делается? Зачем вы детей арестовываете?

— Эти «дети» нападают толпой на бездомных и наносят им телесные увечья. — вмешалась Михайлова.

— Да, что вы придумываете? Кто бьёт бездомных, они?

— Да.

— Прекратите врать! Эти алкоголики сами напиваются и драки устраивают у меня под окнами. Отпустите детей домой! Что полиция вообще себе позволяет? Уже на детей преступления вешать собрались. А бандиты как гуляли на воле, так и гуляют. Чем вы вообще занимаетесь? Вот раньше милиция была, так она хоть работала.

— Не верите?

Капитан протянула женщине смартфон с воспроизведённым видео. Та, аккуратно беря гаджет в левую руки, а правой поправляя очки, неожиданно отпрянула от дисплея, громко вздохнув.

— Что это?

— Это ваши «дети».

— Это они такое делают?

— Да.

— Мальчики, а зачем вы такое делаете?

— … (тишина).

— Я вас спрашиваю, зачем вы людей избиваете? — внезапно старухе захотелось лично восстановить справедливость.

— Не переживайте так. Мы давно на них охотились и теперь поймали.

— Ну, слава Богу. Я знала, что наша полиция нас бережёт. Такие молодые все, толковые, не то, что раньше эти милиционеры были — одни алкоголики и тунеядцы.

— Я прошу вас подойти поближе.

Неожиданно, старуха бросила взгляд на Мишу, всё ещё находившегося в дарёных начальницей лохмотьях. Подойдя к нему вплотную, гражданка вопросила:

— Ой, это они тебя в этот раз побили?

— Нет, бабуля, не успели. Вон, ребята их вовремя остановили.

— Господи, такой молодой, а уже на улице. Как же тебя угораздило-то а?

Оперативные работники, пряча насмешливые улыбки, стали метаться по комнате, отворачиваясь в другую сторону.

— Ну, что поделать, жизнь-то сейчас трудная. — отнёсшись к ситуации с юмором ответил лейтенант.

— Это всё водка? Да?

И тут один из полицейских, не сдержавшись, стал хохотать на всю комнату, а сам Лисовой уже обрёл скрываемую до этого улыбку…

Глава 5

Войдя в кабинет, помощник следователя лейтенант Михаил Лисовой зашторил занавески, от чего вокруг всё стало темно. Включив компьютер, офицер проверил уровень воды в электрочайнике и потянулся за баклажкой.

Капитан Михайлова прибыла спустя 5 минут, застав подчинённого, выбрасывающего в урну чайный пакетик.

— Чего темно-то так?

— Да, нормально, вроде.

— Открой шторы. Утро на улице, а у тебя тут будто ночь.

Нехотя подходя к окну, лейтенант с таким же желанием спросил у шефа:

— Так, и что теперь будет?

— Ну, учитывая ту жару, которая была вчера в кабинете у Сергея Ивановича, будет, как минимум, весело.

— Весело? А нас теперь не уволят? — сдавленным голосом поинтересовался мужчина.

— Понимаешь в чём дело, Миша. Давай тебе кое-что расскажу. Вот ты сейчас боишься потерять работу, да?

— Ну, да. Что Дина скажет?

— А ты представь, что могут потерять те, кто вчера здесь разъярённо шастал по коридорам? Ведь стали бы они так яростно кричать, если б не боялись за свои шкуры? Ведь все эти упрёки, все угрозы, что мы с тобой вчера выслушали — они ведь лились в нашу сторону от отчаянья. Ты видел, как вели себя все эти хозяева жизни? Это были обычные крысы, загнанные в угол.

— Но, ведь, крыса, загнанная в угол, может и…

— Может. Но всё равно хвост её уже сдавливает тяжёлый крепкий журналистский ботинок. И та фраза, которую нам вчера бросил уходя тот прокурор, что мол, у любого действия бывают последствия — это ведь он имел в виду не только нас, но и себя. Понимаешь? Какое осиное кубло мы с тобой разворошили. Сколько нервов теперь сделали этим зажравшимся чиновникам.

— Ох, не нравится мне это.

— Миша! Вот скажи честно! Ты жалеешь о том, что мы вчера сделали?

— Нет!

— Вот! Потому не парься о том, что будет потом. Теперь волноваться будут они. Да и к тому же, разве тебе не интересно, что будет дальше?

— Интересно.

— Мы с тобой, Мишаня, сейчас пишем историю. — с довольным видом произнесла полицейская, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

Михаил отставив в сторону красно-чёрную чашку с горячим чаем устремил взгляд на Киру:

— Что-то мне подсказывает, что именно этого результата вы и ожидали.

— О чём ты?

— Вчера днём вы мне рассказывали, что это всё делается исключительно для поимки убийцы тех бездомных. Но здесь, похоже, дело в кое-чём другом. Вам просто хотелось проучить утративших связь с реальностью детей. Однако, вы, поддавшись эмоциям, отвлеклись от поиска убийцы. А он, между прочим, до сих пор гуляет на воле, пока мы теряем время на воспитательные меры подрастающего поколения.

— Успокойся!

— Я спокоен. — ответил офицер, потягивая свой сладкий чай и глядя в уже открытое окно.

Михайлова перевела дух и попыталась методично разложить подчинённому всю ситуацию:

— Во-первых: да, я действительно не скрываю, что малолетки, а главное — их предки получат по заслугам, насколько это возможно. И более того, я знаю, что ты этому тоже рад, хоть и боишься лишиться значка. Во-вторых: я напоминаю тебе, что мы отрабатываем все версии массового убийства, и ищем всех подозреваемых. И мысль о том, что эти чудики причастны к лишению жизни бомжей имеет право на существование.

— Ну, и что мы получили? Мы кого-то задержали? У нас кто-то сидит в камере?

— Пока мы вчера работали на стройке, Сергей Иванович собрал у себя всех влиятельных родителей: и из горсовета, и из прокуратуры, и бизнесменов…

— Ну!

— И разъяснил им ситуацию, в чём подозревают их детей.

— А они что?

— Они сказали, что поговорят и ними и узнают, что тем об этом известно.

— Ну, так, а чего они тогда так взъелись, когда мы их отпрысков доставили?

— Потому что не знали, что их детей задержат, как уголовников. Они-то думали, что всё по-тихому решится — по кабинетам. Как у них обычно принято.

— И у нас тоже.

— Эх… — задумчиво вздохнула Кира.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге очутился сержант:

— Кира Валентиновна, вы уже пришли?

— Да, Гаврилов, что у тебя?

— Да, этот ваш…

— Коля? Проснулся уже?

— Да, давно.

— В душ сводил?

— Да, и вещи ваши отдал.

— Ну, так веди сюда его.

— Сейчас.

Лисовой с недоумением уставился на следователя.

— Да, Миша, душ! Или ты хочешь, чтоб он нам тут весь кабинет завонял?

— Да я не против.

— Вот и всё.

— Просто, не наблюдал никогда за вами особой…

— Человечности?

— Да я не о том?

— А что? Непривычно, чтоб я к кому-то проявляла сострадание? Ну, да! Я ж оборотень. Шерстью поросла вон совсем.

— Да, ну, при чём здесь это?

— Ладно, прости. Утро какое-то. — взявшись за виски кончиками средних пальцев и массируя их по часовой стрелке успокоилась Кира.

В последнее время она часто нервничала, что для неё непривычно. Обычно сдержанная девушка внезапно стала всё чаще поддаваться эмоциям. Может особенности женского организма вновь дают о себе знать, или что-нибудь ещё…

— Кстати, пришёл вывод эксперта. — внезапно спохватился Миша, глядя на лежащие на столе бумаги.

— Так, и что?

— Яд, которым отравили данных господ — стрихнин.

— Господи, какой христоматийный случай.

— Ну, вещество-то доступное. Содержится в большинстве крысиных ядов и не только.

— И собаку тоже?

— А собаки к нему особенно чувствительны.

— Интересно.

На вошедшем в кабинет Николае красовались почти новые, совсем не поношенные вещи, которые Кира принесла из дому. Она решила больше не хранить то, что осталось от мужа, и потому принесла их для того, кому они нужнее.

Жёлтая футболка и серые спортивные штаны немного свисали на худощавом теле Николая, прямо как на Осе в последние месяцы жизни. От этого Кире становилось довольно грустно, ведь телосложение у обоих мужчин оказалось так схоже.

Коля вежливо, немного робко, попросил разрешения войти.

— Входи, Николай!

— Доброе утро.

— Доброе, Николай. Как вещи?

— Спасибо, хорошие.

— Носи на здоровье. Как с тобой обращались? Есть нарекания?

— Так это, — обернулся он на полицейского, приведшего его сюда — как в санатории. В душ вон сводили.

— Да, Колян, это не каждому нашему гостю так везёт. — злорадно добавил Михаил.

— Так, а, за что ж вы меня всё-таки это? Того…

— А ты не помнишь ничего? — решила издалека подойти к вопросу Кира.

— Ой, да, голова сутра пухнет. Водичкой помылся — вроде немного легче стало. — Коля взялся за голову, яростно протирая всё ещё грязными руками глаза.

— Так где это ты так накилдырился, да ещё и сутра, что мы тебя посреди парка нашли?

— А, так вот оно что? Вы ж не подумайте, я дело в том, что вообще не пьющий.

— Вот как? — с сарказмом уточнил Миша.

— Да. У меня ж как здоровье пошатнулось много лет назад, так и завязал. Печень…

— А что ж тогда вчера случилось?

— Да, там длинная история.

— Так мы никуда и не спешим. — забросив ногу на ногу спокойным тоном ответила Михайлова.

Николай, выпрямив спину, устремил взгляд в окно, рассматривая качающиеся на ветру листья тополя.

— Да, друзья позвали машину загрузить с макулатурой. — начал излагать гость.

— Какие друзья? — перебила Михайлова.

— Иваныч. Простите, Фёдоров Николай Иванович — тёска мой. У него своя точка по приёму макулатуры на Ленинградской.

— Так, и кто ещё?

— Ну, сын его. Я его ещё мелким помню, а сейчас уже школу закончил в этом году.

— Продолжай.

— Ну, я у них часто подхалтуриваю. Они меня знают. Я и работаю у них, и когда найду чего — к ним несу.

— Что найдёшь? — заинтересованно встрял Миша.

— Ну, бумаги какие, ещё что-нибудь.

— Что-нибудь? — словно клещами Лисовой вытягивал из Николая по слову.

— Ну, металлы там иногда. Медь.

— Медь?

— Ну, это так. По-дружески чисто. Просто, он раньше ещё и металлолом принимал, а потом у него лицензию забрали, и сейчас только макулатура. А медь это я ему так чисто, приношу, как старому знакомому. А он просто знает источники, куда можно сдать, и всё.

— Так, интересно. Это только ты ему металл приносишь, или кто-то ещё? — откинувшись на спинку стула, лейтенант оценивающе взглянул на собеседника.

— Я не знаю! — сразу отрезал тот, дабы у друга потом не возникло проблем. — Скорее всего только я.

— Понятно. Так и когда же ты пошёл ему помогать?

— Так, вечером, как только стемнело, сын его — Саня прибежал, и мол: дядя Коля, дело есть.

— А ты?

— Ну, я говорю, что, дай, мол, хотя бы пирога кусок съем, что Генка принёс. А он мне: там машина ждёт, думай, дядя Коля, или ты, или другого пойду искать.

— Это ты на лавке с друзьями сидел, когда он подбежал.

— Да, в парке мы собираемся обычно. Позвал меня в сторонку, я и отошёл.

— Так, и что дальше?

— Ну, я замежевался, а он мне и говорит: «Идём, дядя Коля, у нас поешь. У меня всё равно сегодня день рождения».

— Вот как? — с любопытством переглянулись офицеры.

— Да. Оказалось, что они как раз сидели праздновали, и тут неожиданно машина приехала. То ли водитель дни перепутал, то ли позвонить забыл, что едет. В общем, срочно назрело дело в сжатые сроки загрузить все бумаги, чтоб тот до утра их увёз.

— Куда?

— Ну, куда? На переработку, наверное. Я там знаю, куда он их возит. Он вообще не один наш пункт обслуживает. У него там целый маршрут.

— Понятно, ну, продолжай, Колян, что дальше? — полицейскому не терпелось услышать исход истории.

— Ну, что дальше. Дальше мы загрузили в фуру то, что имелось на складе. Часа за 2—3 управились. И сели праздновать.

— Во сколько сели?

— Да, поздно — где-то часа в 2 ночи.

— Так. И ты набухался?

— Да, я не хотел.

— Ну, конечно. Водка сама в рот запрыгнула, да, Колян? — юмор полицейского приобретал всё более острые очертания.

— Да, я не знал, что там водка.

— Как это? — лейтенант искренне удивился.

— Да, просто, я смотрю, на столе стоит водка, и сок двухлитровый персиковый. Водки тёска мой себе в стакан плеснул, а сок — сын его себе налил. И Иваныч спрашивает, мол: что, Колюня, пить будешь? Ну, а я, поскольку не пьющий, говорю, чтоб налил то же, что и Сашке. Ну, тот и налил. Оказывается, сын его, в силу молодости, водку-то с соком мешает, ибо чистую пить противно.

Здесь лейтенант не сдержался и залился хохотом.

— И сколько ж ты выпил?

— Да, стакана 3—4, не меньше. Оно ж на вкус не чувствуется совсем. Только ощущаю, как постепенно накрывает. А Саня ещё хихикает: «Пей, дядя Коля, пей за моё здоровье». А потом ещё 2 литра достаёт, пол литра содержимого выливает в стакан, а в пакет водяры — плюх.

— Да, Колян. И ты не почувствовал даже?

— Да, слабая, походу, водка. Не чувствуется совсем.

— Да, кончено, слабая. Что ж ты тогда от слабой водки на скамье заснул? И как ты туда добрёл вообще? — весьма заметно удивился помощник следователя.

— Ну, так, меня накрыло. Накатило уже давно забытое расслабленное состояние. Я даже не злился на пацана, за то, что зная, что я не пью — подливал мне бухло. И так было хорошо, так уютно. Мы сидели и болтали с Иванычем до самого рассвета, вспоминая былые времена. Ведь мы ж как познакомились. Мы ж в 89-ом после армии работали в…

— Так, а потом что было? Как ты в парк попал? — Кира решили пресечь назревающую историю из цикла: «А вот в наше время…»

— Ну, я когда уходил — Иваныч дал мне с собой початую 0.5. Чтоб, мол, мужиков угостил. Там больше полбутылки оставалось. Я тогда и ушёл.

— А дальше? — с нетерпением спрашивал Миша.

— А дальше я пришёл. Смотрю издалека — а они уже валяются без чувств. Походу, кроме пирога того у них ещё и выпивка откуда-то была. Ну, я сел на лавочку. И думаю: сколько той жизни? В боку, вроде бы, не болит, как это бывало раньше. Ведь как говорил мне когда-то один знакомый — печень восстанавливается. И я решил, что содержимого той бутылки им всё равно будет мало. А мне так хотелось устроить себе небольшой праздник.

— И ты её там на месте и приговорил.

— Да. Ну, а дальше уже оказался здесь — протрезвевший, голодный. К слову, так кушать хочется.

Неожиданно Михаил вспомнил и потянулся рукой к столу.

— Да, кстати, тут друг твой заходил, гостинец тебе передавал.

— Какой друг?

— Генка твой, который утащить тебя вчерашним утром пытался на себе. Потом ещё вон пирожков тебе принёс. Видишь, какие у тебя друзья верные?

Николай бережно развязал грязными ногтями пакетик и достал один пирожок, понюхав и рассмотрев его. Однако, в этот же момент Кира, словно пантера, вскочила с кресла и жадной хваткой забрала у бедолаги еду:

— Стой! Не трогай!

— Вы чего, Кира Валентиновна? Пусть человек поест. — вступился за бродягу помощник.

— Нельзя!

— Почему?

Из глаз девушки сыпались искры. Сердце, казалось бы, вот-вот выпрыгнет из груди. Такой её помощник ещё не видел. Что взбесило её так? Может Николай что-то недоговорил, из того, что ей так хотелось узнать?

Кира швырнула пирожки на стол и резким движением руки развернула к себе опешившего Николая.

— Ещё раз скажите, откуда взялся пирог?

— Какой пирог? — Коля растерялся в мыслях.

— Тот, что ты не успел съесть тем вечером.

— Так, Генка принёс.

— Генка?

Девушка бросила хищный взгляд на сотрудника. Тот в долю секунды понял, что в этой истории к чему.

— Точно Генка? Никакой мужик в плаще и шляпе к вам не подходил?

— Да, н-нет. — уже было засомневался свидетель.

— Расскажи, как это было?

— Да, как? Ну, Пришёл Генка, принёс в коробке какой-то пирог.

— Из-под пирожных?

— Что из-под пирожных?

— Коробка из-под пирожных? — резко и обрывисто спрашивала Кира.

— Да, такая пластиковая как из-под… Да.

— И что он сказал?

— Сказал, что принёс нам пирог. Чтоб ели и ему кусок оставили.

— А сам?

— А сам в церковь пошёл. Какие-то там у него дела были.

— А Сеня когда прибежал?

— Саша?

— Саша. Сын твоего Иваныча. Когда он прибежал?

— Так, сразу, как только Генка ушёл. Буквально следом. Мужики коробку открыли, Паша начал пирог ломать и раздавать всем. Я как раз тогда и услышал, как Сашка меня зовёт. Он ещё издалека кричать начал — торопился очень.

— И ты к еде не притрагивался?

— Да, нет, а что такое? — действительно недоумевая спрашивал Николай.

Михайлова отпустила собеседника и рухнула за стол, снова взявшись за виски. Она пыталась успокоиться и что-то сообразить. Однако, уже давно успокоившийся и всё понявший Николай сухо произнёс:

— Мертвы друзья твои.

— Кто? Как мертвы?

— Вот тогда, когда ты их увидел в парке валяющимися — они не пьяные были.

Коля от ужаса опешил. Он со страхом понимал, что счастливая случайность, либо даже высшие силы уберегли его в тот вечер от смерти. Он даже не знал, что и думать в тот момент: молиться ли Богу, или же проклинать судьбу за то, что оставила его существовать на этой земле. Может это предначертано свыше. Но больше всего он боялся поверить, что это мог сделать Геннадий.

— Это от пирога того? — чисто машинально уточнил Коля.

— Да.

— Какой ужас.

В кабинете воцарилась тишина. Каждый задумался о своём. Николай размышлял о бренности бытия. Миша — о том, что в деле появился новый подозреваемый, и что теперь нужно его разыскать как можно скорее. А Кира о том, что пирожки нужно отправить на экспертизу, и о том, что если Гена отравил и их, чтоб убрать последнего свидетеля прямо в РУВД, чем в очередной раз подпортил бы репутацию полиции, то сейчас уже скрывается где-нибудь в бегах.

Глава 6

— Продолжай, Николай. — водя ручкой по бумаге, Лисовой брал весьма важные показания у свидетеля.

Кто ж знал, что тем утром душегуб был прямо перед глазами у следственно-оперативной группы, и они так просто его отпустили. Ведь не зря говорят, что убийца всегда возвращается на место преступления.

— Так и говорит, мол: «Я мессия!».

— Мессия?

— Да. И что пришёл он на Землю нашу, чтоб очистить её.

— От кого?

— Ну, в двух словах, якобы от мусора, понапрасну небо коптящего.

— Интересно. — Михаил оторвал глаза от папки, подняв их на следователя.

— Что мол, Бог послал его вершить судьбы. Что все эти, как он говорил: «Людишки» — все они вскоре познают гнев Господний.

— Так и говорил?

— Да, так и говорил. — Николай справлял впечатление человека с широким кругозором. Возможно, ни будь он в таком социальном положении — то с лёгкостью находил бы себе собеседников, ибо что-то в его заурядном складе ума было притягивающим.

— А он это говорил по-трезваку, или под градусом? — на понятном всем жаргоне спросил Лисовой.

— Да, когда как. Бывало, что и трезвым свои религиозные речи задвигал, о том, что нельзя так жить, и что Бог всех накажет. Ну, а когда примет на грудь и начнет вопить, что он мессия — так я просто говорил ему, чтоб спать шёл, и всё. Вот только говорил он это всегда с таким серьёзным видом, что аж не по себе становилось.

Исходя из слов Николая, Геннадий давно возомнил себя едва ли не посланником Всевышнего, прибывшим к людям, дабы вершить Его волю. Что часто излагал мысли о неправедном образе жизни соотечественников. Об их податливости сатане, что грех на них висит, который они однажды всё-таки искупят.

К Николаю, кстати, «Мессия» был более снисходительным. Вероятно, из-за того, что тот не мог поддаваться искушению в силу проблем со здоровьем. И даже предлагал ему несколько раз присоединиться к его благой миссии, о сути которой никогда ничего конкретного не говорил. Но, теперь, всё было примерно ясно.

Катарсис — то самое очистительное пламя, которым Гена решил избавить Мир от заблудших душ. Вот только забыл он, что по натуре своей мало чем от них отличается, но это не мешало ему возвышать себя над другими.

— И ты посмотри, как маскируется. Перед нами весь такой жалостливый был. А на самом деле…

— А на самом деле и нас он тоже считает недостойными его благодатного внимания. — сухо и с сарказмом уточнила капитан.

— Что ж. Данные его у нас есть. Теперь можно объявлять в розыск. Не думаю, что он уже где-нибудь в аэропорту ждёт рейса на Багамы, а вот на вокзале или где-то в грузовых поездах встретить его наверняка можно. Подключаем всех, кто свободен.

Назревала крупномасштабная операция по поимке действительно опасного преступника. Оказалось, что не только дети влиятельных чиновников способны нанести вред бездомным, считая их людьми второго сорта. Среди бродяг тоже есть те, кто считает себя выше братьев по несчастью. Пусть даже это вызвано таким психическим расстройством как у Геннадия. Потому, если его и найдут — то максимум отправят на принудительное лечение в психушку. Вот только надо было его ещё найти. Кто знает, что будет, если он попадёт в другой город?

Познакомится с местными бомжами, вотрётся в их доверие, а потом бац — и очередное массовое убийство. Ведь если он решил чистить Землю от неугодных — мало что может его остановить.

Самое обидное, что теперь задачей полицейских будет проверять всех бомжей во всех городах, чтоб найти опасного убийцу. А зная характер большинства патрульных — контакт с социально незащищёнными слоями населения — не их любимое занятие. В итоге, если он всё-таки покинет город — можно считать его навеки потерянным, и узнать о нём получится только по следу из трупов. Да и к тому же, если это будут бомжи — на месте никто не станет разбираться, от чего они умерли. Такова горькая правда полицейской жизни.

Внезапно на столе следовательницы зазвонил телефон. Подняв трубку, она молча слушала голос в динамике, параллельно рассматривая пейзаж в окне. Но спустя секунду резко перевела взгляд на помощника. Дурной знак, который Лисовой узнавал сразу. Это означало, что что-то случилось и им нужно срочно ехать.

— Поняла, едем. — произнесла Кира уже вставая из-за стола.

— Что там? — спросил Миша, не ожидая ничего хорошего.

— Ещё один труп, на этот раз на пустыре, внешне напоминающий бомжа.

— Опа! Он решил каждый день кого-то убивать? — его возмущение можно понять.

— Не знаю, едем. Может, он ещё где-то поблизости, и нам удастся его поймать.

Николай с интересом наблюдал, как полицейские собираются на выезд. В то же время ему теперь страшно выходить на улицу, потому как следующей жертвой может стать он.

— А что мне делать? — застенчиво спросил Коля. — Обратно в камеру?

— Нет, Николай, в камере мы тебя держать больше не имеем права. Тебе придётся идти на улицу. Но ты не волнуйся. Благодаря тому, что ты нам сегодня рассказал — мы его скоро поймаем.

— Эх. — с сожалением вздохнул гость. — Так, а пирожки эти несъедобные? Да?

Бродягу можно понять. Голод хуже яда. Поэтому Кира взяла контейнер с гречкой и сосисками, который принесла из дому, и пересыпала его содержимое в целлофановый файл. Похоже, снова ей придётся отказаться от завтрака. Лишь бы не вошло в привычку.

— Миша, у тебя есть ложка?

— Ложка? — с недоумением посмотрел на неё лейтенант.

Даже если она у него и была — ему меньше всего хотелось отдавать её бродяге. И то, что он, возможно, её вернёт — его мало успокаивало.

— Да, вон чайную давай. Чайная тебе пойдёт, Николай?

Коля застенчиво заулыбался, ощущая радость, что скоро поест.

— Да, я не прихотливый. И не таким ел.

— Вот и отлично. Всё, Миша, я тебе свою из дому принесу.

— Вот спасибо. — обиженно буркнул помощник.

— Извини, Николай, но кабинет мы закрываем, потому тебе придётся выходить вместе с нами.

— Ну, Кира Валентиновна. А что если я сейчас выйду, а он меня там поджидает за углом с топориком?

— Николай, не неси бред. Если он где-то неподалёку — то скамейка у РУВД, где ты можешь поесть — последнее место, куда бы он пошёл. К тому же, если экспертиза подтвердит, что в пирожках есть яд, то ты, по его мнению, давно уже должен быть мёртв, и убивать тебя второй раз не имеет смысла.

— И всё равно. Можно я с вами поеду? Я всё-таки после душа, салон вам не испачкаю.

Михайлова перевела взгляд на заранее недовольного лейтенанта. Ведь на его машине им предстояло ехать. Тот с подавленным видом понял, что сейчас от его ответа зависит многое. Ведь, что если и правда до конца дня с ним что-нибудь случится. Да и к тому же усомниться вслух в чистоте одежды, которую принесла начальница, он тоже не рисковал.

— Да, ладно тебе, Миша. Он ведь в самом деле из душа. И вещи на нём чистые. К тому же, вдруг он узнает убитого. Или ты не помнишь, каково это опознавать лиц без определённого места жительства?

— Ладно. — пробурчал под нос Михаил. — Только в машине ты есть не будешь. Понятно?

— Так, а мне что? Придётся сейчас покойника опознавать? — испуганно возмутился свидетель.

— А как же? — у Михайловой в глазах загорелись огоньки, а на лице натянулась злорадная ухмылка. — Для чего ж мы тебя, по-твоему, берём? Ты, Николай, в нашем деле главный помощник и свидетель. Твои ж друзья, обычно, документов не имеют, потому, поможешь нам, если сможешь.

— Ладно. — похоже, Коляну уже перехотелось ехать куда-либо с полицейскими.

В машине, по пути к месту преступления, полицейские, сидя на передних сиденьях, оживлённо вели разговор по поводу этого необычного дела.

— И всё-таки странно это как-то. Мессия… Почему именно посланник Божий?

— Да, мало ли в психиатрии случаев подобных встречается? Когда в палате психушки один кричит, что он посланник Божий, а пациент из другой палаты утверждает, что он никого не посылал.

— И всё равно. Любая идея, даже в воспалённом разуме, имеет своё начало, и не возникает на ровном месте. Для того, чтоб вбить себе что-то в голову — нужно это откуда-то взять.

— Серьёзно? Вы сейчас пытаетесь анализировать мысли шизика? Вам самой не страшно?

— Смотри. Ты можешь представить себе синхрофазотрон?

— Кого?

— Вот. Ты не можешь представить себе синхрофазотрон, поскольку ты его никогда не видел и не знаешь, как он работает.

— И что?

— Для того, чтоб возомнить себя Наполеоном, нужно как минимум знать кто это.

— И вы пытаетесь понять, откуда Геннадий знает, кто такой Мессия?

— Именно. — задумчиво ответила Кира.

— Да, что тут думать? Он же в церкви книжки свои перебирает. Там, видать, и начитался про пророков всяких. Вот и возомнил себя одним из них.

— И всё равно не понимаю. Почему Мессия? Почему он выбрал такой способ выполнения своей чёрной миссии? Он не кажется плохим человеком.

— Все преступники не кажутся сначала плохими людьми. Более того скажу — некоторые из них и вовсе не понимают, что плохого они сделали. Ведь они искренне уверены, что всё делают правильно. Геннадий, возможно, один из них.

— Вот именно. — повысив на полтона голос вскрикнула Кира.

— Так вы думаете, что он вычитал в этих своих книжках, будто убивать неверующих — дело священное, и принялся наказывать грешников? Это прямо джихад какой-то получается, только христианский.

— В Священных писаниях ни одной из религий прямо не указывается лишать жизни неверных. Это обычно говорят влиятельные представители духовенства, желающие разразить войну. И, как правило, к цитированию приводятся некоторые обрывки из текстов. Поэтому, если о сам читает литературу, то читает он её от начала до конца, и проникнуться идеей «джихада» никак не может.

— Так, значит, по-твоему, его кто-то на это надоумил? Савва?

У Киры снова от напряжения закрылись глаза. В голове роились мысли, среди которых она то и дело пыталась ухватиться за какую-то ниточку. Какой-то фрагмент разума, словно в волнующемся море, то всплывал, то снова погружался под воду, потому она никак не могла его разглядеть.

Пальцы массировали виски, и девушка не слушала ничего из того, что ей говорил Михаил. Казалось, вот-вот она ухватится за тот фрагмент памяти, так громко, словно тонущий человек, зовущий её, как только появляется возможность набрать в лёгкие воздуха. И вот! Ей удалось схватить эту мысль и вытащить её из моря других таких же.

— Сербинов…

— Кто?

— Владимир Фёдорович Сербинов.

— Кто это?

— Так в миру зовут отца Савву.

— И что?

— Чёрт. Как же я сразу его не узнала. А ведь он же ещё представился.

Только сейчас Михайлова понимала, что сделал это он не просто так. Он уже тогда дал ей подсказку, проверяя, вспомнит она его или нет. И как она могла его забыть? Конечно, ведь уже столько времени прошло. Теперь он священник, с бородой, что и не узнать, а тогда…

Тогда он был безутешным отцом, дважды потерявшим дочь. Первый раз его Лиля навсегда изменилась, когда тем злополучным вечером возвращалась через парк домой. Несколько бродяг молодого возраста, изрядно употребив спиртного, решили вкусить плотских утех. Втроём они окружили беззащитную девушку и поволокли её подальше от аллеи. Сколько часов длилось издевательство над 18-тилетней студенткой — она точно описать не могла, однако, ей это показалось вечностью. И без того скромная, но с искренним сердцем девочка после этого окончательно замкнулась в себе. Владимир Фёдорович всеми силами пытался помочь ей, но произошедшее сильно потрясло её. Она кричала по ночам, а отец каждый день околачивал порог РУВД с целью узнать, не поймали ли тех отморозков.

Следствие шло, однако прежнюю Лилю уже было не вернуть. И не смерившись с утратой чести, совсем молодая девчонка решила, что больше не будет нести на себе тяжёлый груз воспоминаний того вечера. В итоге, придя домой, Сербинов обнаружил дочь под потолком, болтающуюся на бельевой верёвке.

И самое главное, что до поимки своих обидчиков она не дожила ровно день. Их в итоге судили, а вот Сербинов, судя по всему, после этого, ушёл в монашество, оставив жену и работу. И вот теперь он здесь.

— А кем ты тогда была?

— Помощником следователя, как ты сейчас. Дмитрий Александрович — мой тогдашний наставник — вёл это дело, а я лично отбирала у Сербинова показания.

— У Сербинова?

— Да. Дочка его наотрез отказывалась в полицию идти. Потому увидела я её только когда мы прибыли тело её с верёвки вынимать.

— Не знаю, что тогда чувствовал её отец, но, полагаю, то же, что и сейчас.

— Не знаю. Он никогда не отличался особой злобой. Наоборот, не смотря на произошедшее всегда был таким добрым и вежливым человеком. Мне кажется, и священником он стал, чтоб проповедовать идеи добра.

— Так ты считаешь, что отец Савва каким-то образом промыл мозги Геннадию, что якобы он Мессия, фактически, создав «Голема», и теперь, его руками истребляет всех бомжей в округе?

Вдруг Михаил виновато взглянул в зеркало заднего вида:

— Извини, Колян.

— Да, ладно. Что есть — то есть.

— А ты думаешь, он сам всё организовал? — стала доводить мысль до конца Кира. — Где по-твоему бомж может достать стрихнин? Испечь пирог? К тому же, вспомни, кто передал пирожки для Николая?

— Да уж. Тут Гена конечно проговорился. Хотя, что если они и не отравленные вовсе?

— Ну, до завтра эксперты скажут. Пока давай посмотрим на новую жертву нашего «Мессии».

Автомобиль подъехал к месту преступления. Следователь попросила Николая оставаться в машине, а Михаил наоборот, настоял, что если тот всё-таки хочет съесть свой завтрак — то пусть покидает салон.

Благо, народу на пустыре было немного. Несколько патрульных, оцепивших периметр, какая-то бабуля, судя по всему и обнаружившая тело, а так же Моисей Семёнович, что-то записывающий в блокнот.

— Я вас категорически приветствую, друзья. — с характерным еврейским акцентом поздоровался эксперт.

— Что здесь?

— Мужчина, лет 40, судя по зубам и рукам — без определённого места жительства, с множественными ссадинами, а также входными отверстиями, возможно, от воздушки.

— Отверстиями?

— Совершенно точно. Вот, взгляните — одна из них неглубоко вошла, застряв в теле шейного позвонка.

Тело лежало на животе, лицом, повёрнутым влево. Однако, как только Кира подошла взглянуть на него — тут же обомлела.

— Миш, иди сюда. — подозвала она помощника, параллельно жестикулируя пальцами.

— Что? — подходя спросил Лисовой и через мгновение утратил дар речи.

Стоя над трупом несколько секунд, полицейские не знали, радоваться им или огорчаться. Как минимум, теперь можно сэкономить ресурсы на поиске Геннадия, ведь уже он точно никуда не убежит.

Тот самый массовый убийца, душегуб отныне лично познал на себе перст смерти, и его бездыханное тело беспомощно лежало посреди пустыря под жарким июньским солнцем.

— Да уж. Ну, за то Колян может не бояться, что Гена придёт за ним. — и здесь лейтенант не сдержался блеснуть остроумием.

— Как давно он здесь?

— Где-то с позднего вечера.

— А от чего он умер? — задала вопрос эксперту Михайлова.

Моисей Семёнович, взглянув на следовательницу из-под очков указал карандашом на затылок жертвы.

— Тяжёлый тупой предмет. — сухо констатировал мужчина.

— А дырки от пуль и ссадины откуда? — растерянно поинтересовался Лисовой.

— Часть из них, молодой человек, ему нанесли уже после смерти — Семёнович для убедительности кивнул головой, указав горбатым носом на жертву.

— Но, зачем?

— Чтоб инсценировать нападение малолеток — глядя куда-то вдаль, сделала вывод Кира. — Жертву ударили сзади по голове, затем уже бессознательное тело избили и обстреляли, чтоб выглядело как хулиганские действия.

— Тех малолеток, которые этой ночью были у нас в отделении?

Следователь, засунув руки в карманы джинсов, пошагала к машине. Помощник последовал за ней. Сообщив евшему на траве из файла гречку Николаю «радостную» весть, девушка открыла пассажирскую дверь и уселась на сиденье, оставив ноги на улице. Миша опёрся на открытую дверь и с любопытством уставился на массирующую виску руководительницу, ожидая от неё дельной мысли. Он долго молчал, около полминуты, ожидая, пока она начнёт говорить.

— И всё-таки он запачкал руки. — будто бы с радостью произнесла Кира.

— Да. Понимаю о чём вы. Если до этого он был, по сути, не причастен к преступлениям, то теперь…

— То теперь он убийца. — закончила мысль капитан. — Господи, вот если б мы остались здесь немного на дольше, то могли б сами всё увидеть.

— Ну, кто ж знал?

— Я знала! — Михайлова злилась на себя. — Знала, и не могла вспомнить.

Больше всего её злило то, как спокойно вёл себя священник в её присутствие. Более того, ещё давал намёки на свою причастность, и самое главное — вовсе не собирался скрываться. Даже имя своё назвал. Однако, тогда ему было нечего бояться, ведь на тот момент он никого собственными руками не убивал, и потому, для него это было не более, чем игра — головоломка, которую он предложил ей разгадать.

— Поедем к нему?

— И что мы ему предъявим? То что его дочь повесилась семь лет назад после изнасилования и, значит, теперь православный священник убивает бомжей?

— Да уж. Тем более, что он выставил всё так, чтоб перекинуть вину на других. Жаль только он не знает, что у тех, кого он пытается подставить — железное алиби.

— Теперь он боится.

— Боится?

— Да. Именно страх и заставил его убрать своего «Голема». Боится, что на него могут выйти.

— Если окажется, что пирожки, которые он принёс для Коляна всё-таки отравленные, тогда понятен и мотив убийства. Ведь, возможно, он рассказал Савве о том, как проболтался, что угощение от него, и тот, заметая следы, решил устранить своего карманного Мессию, дабы потом утверждать, что ни о каких пирожках не знает, и пирог никакой не пёк.

— Да, я позвоню в лабораторию и попрошу, чтоб сделали анализ как можно быстрее. Вот только как нам теперь доказать, что убийца — представитель духовенства? — задумалась следователь, доставая из кармана телефон.

— Может, прозвучит странно, но, как вы думаете? Священники верят в наказание свыше? — задал необычный для себя вопрос Михаил.

— Думаю, не более, чем полицейские верят в наказание по закону. — иронично ответила Кира.

Глава 7

Жёлтая, тонкая, словно гвоздь свеча, потухнув, покатилась по полу, Ещё секунду назад она плотно занимала своё место в лунке канделябра, но теперь и он, утратив былой глянец, одиноко лежал под алтарём. Отец Савва, впопыхах случайно свалил его, пытаясь унести ноги как можно дальше. Животный страх в его глазах говорил о том, что даже человек, искренне верующий в волю Всевышнего может чувствовать себя оставленным в трудное, а порой даже опасное время. Убегая, он придерживал полы рясы в руках, произнося все приходящие на ум молитвы. Он был готов отдать всё, лишь бы остаться в живых, и потому, увидев в дверях Киру, он обрадовался ей, словно младенец, увидавший после долгой разлуки маму.

— Прошу! Спасите! Я всё скажу!

— Что вы скажете?

— Я каюсь! Прости меня, Господи! Каюсь!

— В том, что убили всех тех людей? — медленно, словно вкушая сладость победы, вопрошала Михайлова.

— Да. Это я.

— Чем вы убили Геннадия?

— Кирпичом! Я всё покажу! Прошу! Помогите. Прости меня о Всевышний.

Мужчина едав не упал на колени, крестясь так, как не крестятся пассажиры падающего самолёта.

— Хорошо, помогу, но вам придётся всё нам рассказать…

Ещё сутки назад Кира и предположить не могла, что всё сработает. Идея Лисового, как и сотни других его идей, как обычно показалась ему дикой. Но попытка — не пытка, и других вариантов не было, потому, она взяла на себя смелость согласиться, но при том условии, что вся ответственность за содеянное ляжет на плечи лейтенанта. К тому же, он-то согласился на её предложение задержать малолетних беспредельщиков, и потому, Кира ощущала себя в долгу перед коллегой.

Когда стало известно, что пирожки, предназначенные для Николая, всё-таки содержали примеси стрихнина, то помощник следователя подробно озвучил свой план.

Согласно ему, следователь Михайлова днём направилась к церкви, якобы чтоб сообщить отцу Савве по поводу Геннадия:

— Что вы говорите? Боже мой. — отец Савва трижды перекрестился.

— Да, кто бы мог подумать.

— Жаль убиенных им жертв. Да и самого его жаль. И для чего он это всё сделал?

— Кто знает. А самое главное, он в тот же день принёс еду для своего друга Николая. И сказал, что это вы передали.

— Что вы говорите?

— Да. Так эти пирожки отравленные оказались.

— Господи. И что? Николай их съел?

— Да, съел. Теперь у нас проверки по поводи гибели задержанного в камере.

— Какой ужас. Вот мерзавец. Ещё и так нагло врать.

— Вы не передавали ничего для Николая? — прямо спросила капитан, давая священнику последний шанс выкрутиться.

— Нет. Извините, для Николая я ничего не передавал. Я вообще даже не знал, что он у вас. — мастерски извивался собеседник.

— Понятно.

— А как погиб сам Геннадий?

— Подростки, похоже, развлекались и перегнули палку. — едва сдерживаясь, чтоб не изменить тон в сторону сарказма, сообщила она.

— Какой ужас.

— Справедливо? Не так ли? Как считаете? — из любопытства офицер стала провоцировать отца.

— Не суди, да не судим будешь. — сдержанно, и так лицемерно произнёс Сербинов.

— Да, вы правы. Что-нибудь ещё можете рассказать о Геннадии?