Бесплатный фрагмент - Между кружкой пива и чашкой кофе

Призраки,
с которыми нам жить

Призраки, как тараканы: не всегда видны, но обязательно где-то есть. В старой доброй Англии призраки злые, хитрые, отвратительные. Они селятся в обветшалых замках и наводят ужас на всех, кто собирается там погостить. А вот наши призраки, облюбовавшие новостройки, безобидны, совестливы, да и выглядят поприличнее. Впрочем, и эти способны напугать до полусмерти…

Призрак Вежливого Сантехника

Местом своего обитания Вежливый Сантехник избрал дом №33 по Леденящей улице. Появляется он на любом этаже и в любом подъезде — зависит это, видимо, лишь от погоды. Неприятный сюрприз ожидает хозяина квартиры, когда, открыв краны, чтобы наполнить ванну, он отлучается по своим делам. По возвращении можно обнаружить, что Вежливый Сантехник уже лежит в наполненной ванне. В одной руке у него вантуз, в другой — разводной ключ, и вокруг всегда много пены. Хозяина он встречает неизменными словами: «Мать, я тебе тут краны починил, уработался, на фиг… Мне бы деньжат на бутылку!»

Не вздумайте вступать с призраком в разговоры. Вежливый Сантехник всегда находится в благодушном настроении, он никуда не спешит и может уговаривать вас насчёт бутылки буквально часами. Отлаженный механизм его изгнания достаточно прост: наберитесь мужества, просуньте сквозь него руку и выньте пробку. Не лишним будет сопроводить эти действия словами: «Вообще-то вас вызывали ещё на прошлой неделе!» После этого призрак благополучно стечёт вместе с потоком воды и не потревожит вас ещё долгое время.

Призрак Падающего Прораба

Об этом призраке многие, наверное, уже слышали. Он обитает в доме №13 по улице Связистов с 1994 года. В доме, как вы знаете, 16 этажей. Падающий Прораб появляется в любой из квартир, начиная с пятого этажа и выше. Приходит он только по ночам, уже изрядно поддатым. На нём семейные трусы в горошек и строительная каска, под которой угадывается волевое пропитое лицо.

Дух спотыкается в коридоре и начинает громко выражать своё недовольство: «Где цемент? Опять цемент, сволочи, не подвезли! Семёныч, скотина, кто так штукатурит?! Эх, трам-тарарам!» После этого он открывает балконную дверь, свешивается с перил и падает вниз с душераздирающим криком, в котором отчётливо слышится уже знакомое «Трам-тарарам!».

После визита Падающего Прораба остаются грязные следы в прихожей и подозрительная лужа в гостиной. А ещё — разбуженные жильцы по всему дому, которые точно знают: уснуть после такого дикого вопля уже невозможно. Неудивительно, что квартиры в доме №13 всегда охотно и недорого продаются.

Призрак Девы в Бальном Платье

Этот призрак дома №4 по улице Парашютиста Мартышкина относится к разряду неговорящих. Появляется он только перед представительницами прекрасного пола и только в те часы, когда в квартире нет никого из мужчин. С виду это престарелая девица в белоснежном бальном платье. Она выпрыгивает прямо из стены, наводя, понятное дело, полный ужас, но её мягкие манеры и умиротворяющая улыбка в конце концов успокаивают женщину, перед которой она показалась.

Тогда Дева в Бальном Платье совершает пять-шесть танцевальных прыжков, несколько раз сочувствующе качает головой и показывает пальцем на какое-нибудь заветное место. После этого призрак запрыгивает обратно в стену.

Место, куда Дева указала, ещё пару минут мигает фосфоресцирующим светом, и именно там можно обнаружить мужнину заначку. Таким образом, это одно из немногих привидений, которое можно считать хоть в чём-то по-житейски полезным. Впрочем, пострадавшие мужья со мною вряд ли согласятся.

Призрак Проказливого Лифтёра

Как показывает практика, это паранормальное явление вот уже семнадцать лет проявляется исключительно в грузовом лифте во втором подъезде дома №8 по Маразматическому проспекту. Сначала на стене лифта появляется надпись мелом: «Ты никуда не доедеш-ш-шь!!!» — а после этого вашим спутником становится невысокий, криворукий мужчина. Если он одет как дирижёр симфонического оркестра, а в руках у него бейсбольная бита, сомнений быть не может: перед вами призрак Проказливого Лифтёра!

Призрак неразговорчив, но избыточно активен. Он тычет битой в «Правила пользования лифтом», корчит страшные рожи и подпрыгивает, раскачивая лифт. Из всего этого его несчастный попутчик делает вывод, что сейчас у лифта оборвутся тросы и механизм рухнет в преисподнюю (или в глубины подвала). Как правило, неискушённый пассажир сильно пугается, останавливает лифт и выходит на каком-нибудь этаже. Вот тут-то и начинается настоящая трагедия! Почти все этажи в этом подъезде перекрыты бездушными жильцами, и без ключей выбраться оттуда невозможно!

Помните, что на самом деле этот призрак никакой реальной угрозы не представляет, а просто страсть как любит похулиганить.

Призрак Блудливого Мужика

А этот ужасный призрак — в своём роде оригинал, он появляется только в одной из квартир по улице Левобережной (хозяйка Зинаида Петровна строго-настрого запретила мне разглашать её точный адрес).

Блудливый Мужик может нарисоваться в проклятой квартире практически в любое время суток. Он открывает входную дверь и начинает шумно топать по коридору. Он вечно что-то неприязненно бубнит, после него повсюду остаются грязные следы от рук и ботинок, а из холодильника исчезают самые вкусные продукты. Призрак может бродить по квартире часами и, казалось бы, обосновался здесь надолго, но стоит только Зинаиде Петровне произнести: «Где же ты, паразит, столько времени шлялся?!» — как фантом тотчас исчезает.

Соседи несчастной женщины отрицают существование бестелесного создания, полагая, что к ней шастает бывший муж, до сих пор прописанный в квартире. Муженёк всегда любил поблудить и крепко выпить, жить с ним, конечно, не сахар, но он вполне ещё материален.

Как бы там ни было, но думаю, что даже самый прожжённый скептик со мной согласится: что-то ненормальное творится в этой квартире.

Волшебные вещицы

В народе эти истории бережно передавали из уст в уста. Сидоров — Петрову, тот Мормонову, а тот уже Продакшину или какому-нибудь Бегемотову. Откуда появились все эти чудесные предметы, до меня уже не дошло, видать, детали сюжетов по дороге пообтесались. Но, с другой стороны, до меня уже многое не доходит…

Волшебная салфетка

Была у официанта Серёгина волшебная салфетка — из синего сукна, по краям красными нитками прошитая. Придёт, допустим, человек в ресторан покушать, Серёгин тут как тут, подбежит к нему, салфеткой столик обмахнёт, туда-сюда: «Чего изволите-с?»

Посетитель глаза протрёт, да как начнёт разные салаты из дорогущих крабов заказывать! Серёгин потом всегда хорошие чаевые получал, так что в свободное время ни в чём приличном себе не отказывал.

И вот однажды приходит в ресторан отставной дипломат Сидорчук (он в одной африканской стране какое-то время послом работал), садится за столик и по сторонам вызывающе смотрит.

Серёгин, конечно, интерес увидел, подбежал к клиенту, салфеткой стол обмахнул — туда-сюда — и спрашивает:

— Чего изволите-с?

А Сидорчук и говорит ему мрачно:

— Что вы передо мной грязной тряпкой размахиваете? Я послом был в Зизиподе, мне даже афронегры прислуживали, и я над собой такого не потерплю!

— Чего такого? — изумляется официант.

— Унижения такого! — поясняет клиент. — Вы свою салфетку хоть бы раз постирали, что ли, для смеха!

А потом хватает волшебный артефакт, вскакивает со стула и на глазах у изумлённого Серёгина ногами его безжалостно топчет!

И как ни стирал потом Серёгин салфетку, сколько ни проглаживал, не было у него больше в жизни счастья…

Волшебный парик

Мария Феоктистовна Подстилкина раньше в концертном зале билеты проверяла и, надо сказать, до того отталкивающее впечатление своей внешностью производила, что многие, приметив её на входе, потом обратно свои билеты сдавали.

Зато подруги ей ужасно завидовали, потому что выйти замуж для Марии Феоктистовны никаких проблем не составляло. Она уже восемь раз замужем была, и с каждый разом всё удачнее выходило. А всё потому, что у неё рыжий парик был волшебный.

Стоило ей это изделие надеть, да с каким-нибудь кавалером пообщаться, как сразу прилетало к ней предложение руки и сердца. Действовала чудесная вещица безотказно!

Потом проходит после свадьбы неделя-другая, и как муж увидит суженую без парика, за голову хватается и на попятную хочет. Чего только мужья её ни вытворяли: истерики закатывали, головой о телевизор бились, грозились в бега податься по родным просторам, но потом всё равно полюбовно договаривались: дарили ей квартиры, машины, безделушки с изумрудами и получали назад свою паршивую свободу.

Только первый, официант Серёгин, пять лет с ней продержался, а остальные, как листы с календаря, облетали.

Но Мария Феоктистовна не особенно-то горевала, очень надо! Рыжий парик нахлобучит, в трамвай сядет, пяти остановок не проедет, как кто-нибудь сбоку уже подраненным в самое сердце вздыхает.

И вот сидит она как-то в засаде (на этот раз в трамвае №50) и делает вид, что газету «На краю пропасти» просматривает. А рядом с ней чернокожий господин пристроился: с толстым дипломатом, морда вся такая образованная и на носу очки с позолотой.

— Вы, — спрашивает, — политикой, как я вижу, интересуетесь?

— Очень надо! — отвечает Мария Феоктистовна, локон парика на пальце покручивая. — Я больше по линии искусства. Концерты поп-звёзд и всякое такое. У меня одних автографов два блокнота. А политика — это в свободное время, когда достойного мужчины поблизости нет.

Слово за слово, оказывается, разговаривает с ней чрезвычайный посол из солнечного Зизипода, господин Уганобанано. Ну и замуж, конечно, зовёт (парик-то волшебный!).

Делать нечего, вскоре свадьбу сыграли. Три дня в ресторане «Прага» гудели, а потом увёз он её в свой апельсино-банановый рай, надарил золотых украшений да платьев турецко-французских и пообещал дать денег — новые зубы вставить. Сразу видно, что порядочный человек и знает, как женщине приятное сделать.

Без ума от неё был, но ревновал страшно: привёз в престижный, но закрытый оазис, поселил на вилле двухэтажной и при семи туалетах и приставил к ней двух услужливых телохранителей из местных головорезов, чтобы без паранджи она и шагу ступить не могла.

Заскучала Мария Феоктистовна, конечно. Кинулась парик волшебный искать, да, видать, на таможне его прихватили или муженёк заныкал. Так и бродит она с тех пор безутешно по комнатам и туалетам своей виллы, в люди выходит редко, и — самое обидное — замуж её с тех пор никто ни разу не звал.

Волшебный портсигар

Дипломат Сидорчук раньше послом работал и славился своим умением находить общий язык с людьми совершенно разных формаций и социального обеспечения. А делал он вот что: как только в переговорах разногласия возникали, доставал из кармана серебряный портсигар старинной работы и спрашивал: «Папироску не желаете?..»

А портсигар и вправду диковинным был: на крышке лорд Чапаев изображён: с шашкой наголо, усы — торчком, а конь под ним ужасом дышит. С таким лордом, ребята, лучше не спорить!..

Верите или нет, но после этого никто ещё от предложений Сидорчука не отказался. Только собеседник за папиросу хватается, как посол бросает небрежно: «Чеканка, ручная работа. От деда-красноармейца досталась…» — и после этого никаких проблем в переговорах! Чего бы ни пожелал Сидорчук, на всё его партнёры согласны. А после застолья даже обниматься лезут, да с поцелуями…

И вот однажды поручили Сидорчуку встретиться с влиятельным человеком из Зизипода — господином Уганобанано и насчёт добычи нефти подешевле договориться. «Чёрного золота» там было немерено, но добывать его местные не спешили.

Сидорчук говорит:

— Нам бы нефти побольше, хорошую цену за месторождения дадим. Продайте, вам всё равно сидеть на ней без резона.

А Уганобанано этот очки протёр и отвечает дипломатично:

— Продадим, и с удовольствием великим, вы только ценник вдвое поднимите!

Упёрся, проходимец, и ни в какую!

Пришлось Сидорчуку волшебный портсигар доставать:

— Закурить не желаете?

Видит, глаза у Уганобанано потеплели, а руки уже к папироске тянутся. Сидорчук: то-сё, ручная, дескать, работа… И уже зажигалку под нос суёт…

Короче, через полчаса договор на три месторождения был подписан, на столе фуршет нарисовался, Уганобанано разговоры за жизнь толкает: мол, всё русское он просто обожает, безделушки всякие исторические собирает, жена у него из России, раньше в концертном зале выступала, автографов раздала — на двух КамАЗах не увезёшь, красавица необыкновенная…

Сидорчук еле от него отделался, мол, пора бы закругляться, ему ещё телефонный звонок надо важный в Москву сделать. Наконец обнялись на прощание да расстались.

Полез Сидорчук в карман насчёт перекурить, а портсигара-то нет! На коленки встал, под стол заглянул — нет его под столом!

Потом к охранникам подбежал, заставил всех дармоедов вывернуть карманы, а всё без толку — пропала волшебная вещица!

Только потом дошло: это ведь Уганобанано, любитель русской экзотики, когда обнимался, портсигар свистнул.

Ну, понятное дело, наутро договор со стороны Зизипода по каким-то там причинам аннулируют, а Сидорчука в Москву отзывают — тираннозаврить по полной программе. Все нервы за один день вымотали, а через неделю до депрессии уже довели.

Впал он с тех пор в немилость, и отправили его послом чёрт знает куда, даже рассказывать об этом неохота…

Царевне замуж невтерпёж

Полузабытая новорусская сказка

В некоем царстве, где никак не могли построить правовое государство, жил-был царь. И была у него дочь, которую замуж давно уже пора было выдавать, да денег в казне не водилось. Вот и решил тогда хозяин страны тендер устроить: «Кто одно желание царевны исполнит, за того замуж она и пойдёт!»

Только дураков решено было не звать: эти конкурс всегда выигрывают. Царь и сам в прошлом слыл Иванушкой-дурачком, поэтому хорошо знал, что такая практика себя не оправдывает: люди потом всю жизнь с тобой мучаются.

Ну вот, прослышав о тендере, пришли к царевне свататься крутой бизнесмен, дальновидный политик и заморский иллюзионист.

— Хочу, — говорит царевна, губу раскатывая, — чтобы жених мой мост через реку построил, а на мосту чтоб лавки с напитками и конфетами стояли!

Выходит вперёд иллюзионист: весь плащ в звёздах, волосы завиты, как у трубадура, на носу — чёрные очки.

— Я, — поясняет жених, — иллюзионист. Чародей, по-вашему. Почти что волшебник. Любое чудо могу сотворить, мне один раз рукой взмахнуть.

— Сильно сказано, — говорит ему царь. — Теперь пора строить.

Иллюзионист поклонился, палочкой волшебной взмахнул, и вот — на тебе! — уже стоит прекрасный мост через реку, весь в иллюминациях. И лавки с товарами вдоль перил теснятся.

У всех придворных челюсти отвисли, одна царевна не растерялась, спрашивает:

— Папенька, вы что будете: вискарь или пиво?

— Мне бы чего покрепче, — царь отвечает.

— Тогда я вам фанты возьму. В ней, говорят, пятак за ночь растворяется.

Побежала царевна на мост и с разбегу в воду бултых! Моста-то нет — иллюзия! Все придворные кинулись царевну спасать. Выловили, откачали, в новую одёжку переодели. Платье даже лучше, чем было, а девица всё равно ревёт да бросается словами кусачими.

— А ну, отрубите этому аферисту голову, — говорит тогда царь, — за покушение на принцессу!

— Царевна я! — ревёт девица.

— Да знаю я, дочка. Это я так, чтобы этому ироду понятно было…

Палач иллюзиониста за плащ схватил и в кусты куда-то поволок, а придворные, деликатно отвернувшись, на других женихов смотрят.

Ладно, выходит вперёд дальновидный политик. Всем до земли поклонился, мало того — царевне руку поцеловал, по всему видать, знатным манерам обучен.

— Я, — говорит, — для тебя всё, что угодно, сделаю. Народ у нас будет жить в сытости и в сохранности, не так, как сейчас. Все соседние королевства мы завоюем и к себе присоединим, а сапожки будем мыть в Индийском океане, там чище…

— Ты свои предвыборные агитки брось, — говорит ему царь. — Ты дело покажи, сапожник.

— Ладно, приступим, — говорит политик. — Друзья, а принесите-ка мне навоза, да побольше!

Метнулись слуги на лужок к коровёнкам, притаскивают ему наилучший навоз в серебряном ведёрке. Политик рукава засучил и давай мост через реку строить да предвыборными речами его заговаривать! Не успели придворные платочки достать, он говорит: «Готово!»

Подошли все поближе на мост посмотреть: чёрный он весь какой-то, на нём палатки мрачные, а меж ними хмыри болотные ходят.

— Ты подальше от меня держись, — говорит царь второму жениху. — От тебя пахнет чем-то. И что это за молодцы удалые на мосту?

— Это они присматривают, всё ли нормально, — отвечает политик. — Вы меня, папенька, ещё полюбите, пообвыкнуться вам надо.

Царевна нос платочком протёрла и спрашивает:

— Папенька, как у вас настроение? За фантой сбегать?

— Ой, дочка, что-то предчувствия у меня дурные…

— Да ладно вам, насмотритесь скоморохов на ночь, потом всех ужасами пугаете!

Побежала царевна к киоскам, поскользнулась на коровьем помёте да как грохнется! Вес-то у девицы нереальный! Мост сразу потёк и прямо в реку. Царевна, понятное дело, туда же…

Выловили придворные рыдающую девицу — ну вся в дерьме! Пока слуги суетились да переодевали её во что попроще, царь говорит:

— И этому голову отрубить. За подмоченную репутацию царевны…

Палач медовуху в сторону отставил и в кусты политика поволок, а царь уже по сторонам призывно смотрит.

Тут вразвалочку выходит бизнесмен. Весь такой обстоятельный, в малиновом пиджаке, на бедре борсетка, из штанов мобила с антенной выпирает.

— Сейчас, — говорит, — в два счёта мост сделаю. То есть втридорога!

Достаёт он мобилу и вызывает мастеров из-за океана. И пяти минут не прошло, появились на берегу какие-то турки да как начали мост через реку строить! И часа не прошло — всё египетским кафелем выложили, итальянскими перилами загородили, киоски с немецкими кассовыми аппаратами поставили.

— Что за умельцы? — интересуется царь. — Не похожи на наших.

— Иноземцы. Наши-то пьют до сих пор. А эти так деньги любят, что даже трезвыми работать готовы, — бизнесмен отвечает.

— Вон оно как, — вздыхает царь. — Наших бы дураков такому научить. Но чтоб ещё не платить при этом…

Тут к ним подходит самый важный турок и говорит:

— Готово, заказчик! Семь миллионов восемьсот тридцать рубликов и семь копеек! Копейки можно округлить, пусть подарок к свадьбе будет.

— Чего ж ты меня перед тестем унижаешь? — крутой бизнесмен аж позеленел от злости. — Я тебе десять лимонов дам, ты только туалет ещё платный поставь, а то народ у нас такой… Не хватало ещё, чтобы новый мост уходили.

Царь от восхищения даже в ладоши захлопал, понравилось ему, как будущий зять мосты строить умеет.

— А принесите-ка мне казномат, — говорит жених, — мне тут надо с одним человечком рассчитаться.

Приносят слуги казномат. Достаёт бизнесмен кредитку и в щель засовывает, а на экране вдруг надпись появляется: «Ваша карточка захвачена казноматом, и он вам её ни за что не отдаст!»

Оробел бизнесмен. Достаёт ещё одну кредитку, в два раза толще первой, и снова в казномат пихает. А на экране слова: «Ваш счёт заморожен по нужному велению, по моему хотению!»

Тогда жених все карточки из борсетки вынул и давай их по одной засовывать, и все — без возврата! Турки поглядели на такое дело, помычали по-своему и пошли мост разбирать…

— Ну, ладно, повеселились, — говорит царь. — Раз денег нет, можно и голову с плеч. Так думаю. Или ещё какие мнения есть?

Царевна в слёзы: всех женихов извели!

— Пусть хоть дурак какой сыщется, надоело в девках сидеть! — заныла она.

Вдруг появляется перед ними дальновидный политик:

— В девках — это что, на нарах в два раза хуже. Я врать не буду!

— Эй, а ты откуда взялся? Я же велел голову тебе отрубить, — удивляется царь, палача высматривая.

Политик дипломатично так отвечает:

— Я ведь дракон по происхождению. Пять голов у меня было…

— Мутант, что ли?

— Какой ещё мутант? У нас, драконов, пять голов — нормальнее некуда. Одну голову я на рельсы положил, вторую мне на митинге свои же оттяпали, третью на Западе под залог займа оставил, четвёртой меня за неудачу с мостом лишили, так что последняя осталась. Но я в любой момент могу и ею пожертвовать, работа такая!

— Одни слёзы от твоей работы, — царь ему припоминает.

— Всё в минуту исправлю, — говорит политик. — Друзья! А принесите-ка мне навоза побольше! На этот раз экономить не буду, почти как настоящий мост построю!

— Хватит уже из себя тут строителя строить, — морщится царь. — Тебя царевна и так полюбит — за постоянство!

И отдал ему в жёны свою дочь, а ещё полцарства в придачу, которые политик тут же приватизировал. А на конфискованные деньги бизнесмена они такую свадебку сыграли, что о ней ещё долго трубадуры песни слагали, а скоморохи на гусли перекладывали!

Меня, кстати, тоже звали. Как свататься, так не нужен, а как народ веселить, так сразу ко мне!

Нет уж, думаю, вы себе другого дурачка поищите: я только голову в дверь просунул, чую, от политика чем-то пахнет. Он говорит, духами заморскими. Да у меня от таких аллергия.

Луковица

Один из немногих правдивых рассказов в книжке

Моя бабушка по маминой линии считала себя сталинисткой. По тем временам это не было таким уж модным, люди старались свои взгляды не сильно афишировать. Можно даже сказать, что бабушка была своего рода фрондой, потому что многие веяния тех лет (потом их назовут годы застоя) не одобряла.

Алкаши, в изобилии обитавшие на квартале, её побаивались. Она могла и клюшкой устрашить, припечатав: «Ну ты и бездельник! Сталина на тебя нет!» Некоторые, устыдившись, даже останавливались в своём алкашьем развитии, бросая на какое-то время спиваться, но потом природа, увы, брала своё. Впрочем, рассказ вообще не об этом…

Мои родители, безудержно строившие коммунизм в самых разных уголках нашей великой страны, подбрасывали меня на воспитание к бабушке, а проживала она в Новосибирске. К своей задаче старушка относилась на полном серьёзе, так что к пяти годам я знал практически все патриотические песни, которые тогда звучали по радио. Возможно, бабушка считала, что это может в жизни как-то пригодиться.

Она выводила меня к своим подругам (они сидели у подъезда на двух лавочках), и я закатывал им концерты. Репертуара хватало на полчаса. Слуха у меня не было, но я старался — пел так громко, что старушки оставались довольны. Помню, что все они были набожны, молчаливы, ходили в больших шерстяных платках и с клюшками. Хотя таким уважением у алкашей, как моя бабушка, они не пользовались, это я гарантирую.

Всё шло своим чередом. Я понемногу, но уверенно взрослел. Казалось бы, ничего не предвещало беды…

Но тут неожиданно отцу, который скучал по мне неимоверно, пришла в голову гениальная идея — взять меня в новую командировку в Забайкальский округ. Военные строили там базу неподалёку от Читы и без его дарований обойтись никак не могли (надо вам знать, что мой отец мог отремонтировать любое транспортное средство, у которого были гусеницы или колёса, а ещё сообразить, как достать «КамАЗ», упавший в котлован, или вытащить кран, который опрокинули в болото).

Так в возрасте пяти лет я оказался в военном городке.

Помню огромную (так мне казалось) комнату, которую нам выделили. Мебели было по минимуму: койка, стол и ни одного стула. Жрать было нечего (родители питались в столовой и домой приносили свёртки и консервы). Игрушек не было тоже. Я катал по дощатому занозистому полу луковицу, как какой-то Буратино. Родители были на работе, и я целыми днями был предоставлен самому себе. Луковица стала для меня целым миром.

Потом меня, наконец-то, пристроили в детский сад, и у меня появились друзья. Это был один из многих детсадов, в которых я к тому времени побывал. Но этот стал особенным. Одна из воспитательниц выяснила, что я знаю полезные песни, и попросила исполнить их для других детей. Так вместо друзей у меня образовались первые поклонники. Думаю, что они меня ненавидели.

Никто из детей до встречи со мной не был знаком с артистом такого калибра. Сейчас мне приходит в голову, что я вообще был первым в их жизни небожителем сцены. Конечно, они относились ко мне настороженно, как к любому выскочке, но, когда я условно становился артистом, крыть было нечем и им оставалось только завидовать.

Потом меня водили по другим группам, как какого-то дрессированного медвежонка, и я исполнял одну-две песни перед полдником — для затравки. Это были уже не совсем полноценные концерты. Моими любимыми в то время были «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская земля» и «Песня о Щорсе» («Шёл отряд по берегу, шёл издалека, шёл под красным знаменем командир полка»).

В годы перестройки я узнал, что этот Щорс приветствовал государственный переворот, и мне стало неловко. Ведь в каком-то смысле я занимался пропагандой этого террориста…

Как-то родители пришли забрать меня из детского сада пораньше и застали поющим в какой-то группе. Они были в шоке. Ни папа, ни мама понятия не имели, что я пою песни, да ещё такие патриотические! Они считали, что я и разговаривать толком не умею, не то что запомнить столько слов.

Воспитательницы, собравшись кулуарно, долго хвалили их за моё правильное воспитание. Родители скромно отмалчивались. Похвала была приятна, ведь они тоже были коммунистами, но моя скрытность заставила их приуныть. Я почувствовал, что они смотрят на меня с нарастающей тревогой.

Думаю, ничем хорошим мои песнопения не закончились бы, но тут я слёг с адовой ангиной, и мои гастроли по группам детского сада завершились.

В следующий раз я расскажу вам историю о том, как я убежал из дома в сопки и угодил в волчью яму. Говорят, я провёл в ней больше суток.

В какой-то момент сообразив, что меня нет рядом с луковицей, что я вообще куда-то из квартиры подевался, родители забили тревогу и организовали поиск своего единственного чада. Кстати сказать, потребовалось два взвода солдат с автоматами, чтобы меня найти (может, в дальнейшем этот ориентир кому-то пригодится).

Иногда я думаю, что в той волчьей яме солдаты нашли вовсе не меня, а какого-то совсем другого, никому не нужного мальчика, который больше никогда не пел таких хороших патриотических песен.

Впрочем, не будем сгущать краски, друзья!

После апокалипсиса

Записки прожжённого оптимиста

Поправка: из всех искусств важнейшим является искусство выживания.

Максим Егоркин, писатель-ведун

Дедушка Мазай и мутационные зайцы

Из стопы глиняных табличек «Легенды с другого берега»

Плыл как-то дедушка Мазай на своей утлой лодочке по реке в половодье. Смотрит: на островках зайцы барахтаются, причём все какие-то крупные, клыкастые и ушастые необыкновенно. Подплыл дедушка к ним поближе, а зайцы как начали в его лодку сигать, что чуть было не перевернули. Десятка два набралось лопоухих.

«Повезло! — думает Мазай. — Ни часов, ни компаса нет, а ведь оказался в правильное время и в нужном месте!»

Решил он, раз такое дело, к своему корешу дедушке Пахому отправиться, тот знатным шкурником слыл и сильно деньгу на этом деле заколачивал.

Встретились старички, порадовались удаче Мазая, заперли зайчиков в старом амбаре и сели водку кушать.

— Надо же, — всё время удивлялся дедушка Мазай, — какие зайцы глупые попались: сами ко мне в лодку попрыгали!

— Завтра забьём, мясо закоптим, шкуры в заброшенном городе продадим и ещё водочки купим! — подхватывал тему дедушка Пахом.

— Дело!

Наступила чёрная ночь. Зайцы прогрызли двери амбара и на сторожевого пса-волкодава напали — тот только и успел пару раз тявкнуть. Потом ушастые уничтожили всю растительность в огороде, а под утро стали в избушку ломиться. Проснулись старички, перепугались: виданное ли дело, ополоумевшие зайцы жилище штурмуют!

Открыли друзья окна и начали из ружьишек отстреливаться. Но нет, не отступают ушастые зверушки! Мало того, некоторые до того страх потеряли, что до окон допрыгивают и страшно зубами клацают! Не ровён час откусят что-нибудь ценное, потом не пришьёшь.

Тут уж и патроны кончились, так что пришлось старичкам огородами уходить.

Кинулись они к реке, а ушастые по пятам! Еле от них отбились, запрыгнули в лодку, отчалили. Сейчас, думают, бросятся твари вслед за ними.

Но нет, остались зайчики на берегу. Стоят на задних лапах, в зубах передними ковыряют и смотрят с видом самым злодейским…

Наконец выплыли страдальцы на стремнину, понеслись вниз по реке, тут только и отдышались.

— Смотри, Мазай, лисы чернобурые плывут! — вскрикнул Пахом, перевязывая укушенную руку. — По сто новых баксов шкура стоит!

— Гони их в шею! — проворчал дедушка Мазай и замахнулся на мутантов веслом.

Похороны дяди Джона

Из заметок гаитянского натуралиста

Мы решили похоронить дядю Джона, так уж было принято в нашей деревне.

Когда мы внесли дядю Джона за ограду, все наши были уже в сборе, пришёл даже священник Джексон. По своему обыкновению, он был пьян, и по его покрасневшей физиономии кочевали фиолетовые пятна. Было ясно, что он прибыл с других похорон и ещё не успел оклематься. Нельзя так часто бывать на похоронах. Это неприлично.

— Итак, — сказал священник Джексон, — мы собрались здесь, чтобы похоронить нашего дядю Джона. Мне он, конечно, никакой не дядя, так что не желает ли кто-нибудь из близких сказать что-то хорошее о покойном?

Дядя Джон сказал:

— Если вы, паразиты, меня закопаете, я вам все уши пообрываю. Лучше оставьте свою безумную затею и расходитесь по домам.

Тетя Агата сказала:

— Мы все знали дядю Джона как хорошего семьянина, трудолюбивого работника и, по большому счёту, честного друга. Всем нам хорошо известно, как дядя Джон держал своё слово. Помню, он сказал, что, если полезет чинить крышу, свалится непременно, тут уж хоть к колдуну не ходи. Кто мог знать, что это будут его последние слова?

— Знаешь что, Агата! — прокричал дядя Джон. — Ты ко мне лучше не подходи! Я за себя больше не ручаюсь!

Тётя Агата расплакалась, и её стали утешать тётя Марта и тётя Берта. Потом сводный брат покойного, дядя Бак подошёл к бренным останкам и сказал:

— Я знал Джона с давних пор и могу вспомнить о нём только хорошее. Помню, он помогал мне купить корову. Не помню, сколько мы за неё отдали. Могу сказать только одно: это была хорошая животина. Правда, мы пропили её в тот же день, но было бы несправедливым считать, что это вина только нашего Джона. Так уж сложилась судьба этой коровы… Так что спи спокойно, Джон. Никто тебя здесь больше не потревожит!

— Вот от кого я не ожидал такой подлянки, так это от тебя, Бак! — прошипел дядя Джон, ёрзая от негодования в гробу.

После этого Джексон открыл свою тетрадку с лекциями и зачитал нам очень душевный отрывок со старых времён. Понять, о чём идёт речь, было решительно невозможно, но слова всё равно пришлись весьма кстати.

Многие плакали и были взволнованы, несмотря на то, что дядя Джон сквернословил и называл всех наших нехорошими словами. Мы узнали так много нового друг о друге, что просто представить страшно!

Наконец, последние слова были сказаны. Двое рабочих подошли к гробу и опустили его на верёвках в свежевырытую могилу. Каждый из наших бросил вдогонку горсть земли…

Так мы и похоронили дядю Джона.

Мероприятие всем очень понравились. Все наши сошлись на том, что это были лучшие проводы за последние полгода. В следующий раз мы устроим ему более пышные похороны, если сумеем ещё раз отловить в наших местах.

В конце концов, мало кто из наших может догнать дядю Джона, когда он припустит со всех ног по дороге.

Герой на каждый день

Из бортового журнала почтового звездолёта

Запись 13415. В тот день наш «Неистребимый» держал курс на планету Пугливая Свинка, да продлит Вселенная её небесные дни. Неожиданно катер без опознавательных знаков обстрелял нас с левого борта, а потом взял на абордаж. Два десятка злобных корсмоков, размахивая заострёнными ауярангами, пронеслись по коридорам, намереваясь ворваться в рубку капитана Свиндера, захватить бортовой журнал и взять управление звездолётом на себя. Весь экипаж был страшно напуган, но наш повар Эдди Паттерсон успел выстрелить из своего бластера первым.

После этого он ещё c минуту демонстрировал своё превосходство, после чего мы несколько часов кряду выбрасывали останки корсмоков в открытый космос и никак не могли нарадоваться на нашего кока. Как же нам с ним повезло! И что с того, что у него вечно курочка подгорает?

Запись 13519. В тот день мы летели мимо притона «Врождённый порок». Неожиданно из-за скопления метеоритов вынеслось с десяток флаеров с вооружёнными до зубов хрюкенвузерами. От страха при виде этого зрелища одна половина членов экипажа буквально остолбенела, а другая уже подумывала застрелиться.

Хорошо, что наш повар Эдди Паттерсон снова не растерялся. Он выкатил из подсобки лазерную пушку и перестрелял всех хрюкенвузеров ещё до того, как они подгребли к нашим шлюзам. Капитан Свиндерс сообщил, что такого прекрасного зрелища он ещё не видел, а ведь в своей жизни пережил уже двадцать восемь кризисов и шесть дефолтов.

Запись 14621. Как говорили знающие люди после апокалипсиса: «Ничто в тот день не предвещало беды…» Всё шло в штатном режиме и у нас, когда мы подходили к Пугливой Свинке. Неожиданно офицер таможни открыл из импульсной пушки огонь, намереваясь попасть в самые ценные узлы нашего звездолёта. Похоже, он решил, что мы проявили к нему неуважение, не притормозив возле аварийных буйков.

Весь экипаж уже приготовился, как говорится, удобрить своими телами парсек, но наш повар Эдди Паттерсон и на этот раз не подкачал. Он переслал на терминал таможенников стихотворный экспромт на старославянском, в котором объяснялся в искренней любви и заверял, что среди нас их оппонентов нет, не было и быть не может. Выяснив, что на нашем звездолёте его всё-таки уважают, неназвавшийся сотрудник таможни прекратил огонь и позволил нам сбросить груз возле доков.

Запись 14741. Сегодня мы со слезами на глазах проводили нашего кока Эдди на заслуженный отдых. Капитан Свиндер выставил все запасы спиртного на праздничный стол и с горечью заметил, что едва ли мы снова увидим нашего доблестного героя. В самом деле, невозможно слишком долго оставаться в живых на то пособие, которое выплачивают нашим пенсионерам.

Батрачка Соня

Из бесплатной листовки «Вооружись историей успеха!»

В старые недобрые времена жил-был один кулак-эксплуататор Иван Магнитов. И была у него в собственности небольшая станция метрополитена с названием «Прогрессивная», и батрачило на этом объекте восемь работников. А ещё была у него в услужении юная батрачка по имени Соня: обед ему готовила да бельё подшивала.

Красивая была девица, но уж больно глупая, всё время вопросы несуразные задавала:

— А откуда поезда берутся? А почему Луна не падает? Есть ли хоть что-то аморальное в банаховом пространстве, если оно полное по метрике, порождённой нормой? А кто такой В. И. Ленин?..

Нравилась кулаку эта Соня — статная, молодая, глаза горят, передвигается быстро, а вот отвечать на её вопросы — не нравилось. Потому что был кулак таким же тёмным и невежественным и никогда солнца настоящего не видел.

Однажды надоели ему Сонины вопросы, дал он ей десять рублей и послал в город за учебниками. Девушка вышитым платочком своему работодателю помахала, поднялась по эскалатору и исчезла под табличкой «Выход в город».

День ждал её кулак, два ждал, да так и не дождался. Тогда разогнал он всех своих работников и запил беспробудно. Некому стало убираться на платформах, и поезда с тех пор проезжали мимо, не желая останавливаться на станции «Прогрессивной».

Пошёл позабытый всеми кулак по рельсам смысл жизни в тёмный тоннель искать, да где-то в тупике заблудился. Там-то его гигантские крысы метрополитена, видать, и погубили…

А Соня выучилась на системного программиста и теперь в одном научно-исследовательском институте работает. Если встретите её — привет от меня передавайте. Я как-то мороженым её угостил, она должна помнить…

Властелин овец

Рукопись, найденная в мусорной корзине
профессора Дж. Дж. Полкина

Оторваться от книжки невозможно — все страницы измазаны клеем.

Старая авторская шутка

Это было действительно смутное время. Ещё не существовало наркоконтроля, микроволновок и распределения рынков сбыта. Не было придумано «Клуба 12 стульев», компьютерных игрушек и антидепрессантов. Но больше всего рассеянные волшебники страдали от отсутствия «Бюро находок»: все утерянные предметы приходилось искать долго и мучительно, а находилось часто совсем не то, например, всякие магические вещицы, от которых потом было трудно избавиться.

Вот в таких случаях и приходилось обращаться к маленькому народцу — хоббунтам. Так уж повелось, что не было в мире никого им равного, если уж надо что-то сломать или испортить.

Да будет вам известно, что, если бы не домашние овцы, которых надо время от времени выгуливать, хоббунты вообще не покидали бы своих чудесных нор, проводя целыми днями за изобретением вечных лезвий для бритья вечно волосатых конечностей.

Хоббунты не любят лезть в чужие дела, пока их об этом не попросят. А просить их надо три раза. Или четыре. Впрочем, они все равно не умеют считать…

И вот однажды возле норы хоббунта Фрадия остановился великий волшебник Гундосвнос (всех невеликих к тому времени извели шарлатаны).

Он знал, что до сердца хоббунта трудно достучаться, посему взял в руки бейсбольную биту и со всей дури заколотил ею в дверь:

— Фрадий! На твоём пороге стоит великий волшебник Гундосвнос! У нас проблема!

— У меня всё тихо, — вежливо ответил хоббунт из-за двери.

— Великое зло наступает с востока, мы должны с этим разобраться.

— Я занят.

— Ты всегда занят. И пока ты бездельничал, я нашёл для тебя новое дело! Злой волшебник Мцыритель установил квази-вертикальную скульптуру на востоке Средизимных земель, и до того она безобразна, что надо срочно её уничтожить.

— Вот и займись этим, волшебник!

— Я не могу, — болезненно скривившись, ответил Гундосвнос. — У меня рука не поднимается на произведение искусства. Но если ты не уничтожишь эту напасть, у людей навсегда исчезнет чувство вкуса, и тогда уж начнётся Всемерная Катаклизма. А когда она кончится, и хоббунтам не поздоровится, и овцам тоже!

Хоббунт молчал. Не исключено, что он уже просматривал свои сны.

— Открывай немедленно, мой мохноногий друг?! — вскричал волшебник. — У меня есть для тебя вкусная прожевалка!

О, да! Гундосвнос знал, как можно выманить хоббунта из норы! Дверь открылась, и Фрадий схватил волшебника за балахон.

— Где прожевалка? Дай!

— Идём, я куплю тебе её по дороге.

Фрадий внимательно посмотрел на волшебника: не врёт ли? Балахон и в самом деле был подозрительным: красный кафтан с белым отворотом. Заметно было и то, что длиннющая борода мага сделана из ваты. Впрочем, у хоббунта не было причин сомневаться в словах волшебника, ведь он видел его впервые!

— Это ты чё, типа, на себя, в смысле, напялил?

— Не бери в голову. Я только что с детского утренника. Друзья попросили подменить захворавшего Деда Мороза.

— Мня-мня-мня, — промямлил Фрадий, утратив к обсуждаемой теме всякий интерес, что происходило с ним всегда, как только звучало два-три незнакомых слова. — Ну давай, пойдём уже за прожевалкой!

Хоббунт взял с собой заветный молоточек, чтобы разделаться с ужасным творением злобного Мцырителя, и новоиспечённые друзья отправились в долгий путь.

— Так чем же мы будем питаться в дороге? — обеспокоенно спрашивал Фрадий через каждые двадцать шагов.

Гундосвнос задумчиво чесал в ухе, словно выковыривая назойливое насекомое.

— Ладно, твоя взяла! — наконец простонал он. — Провиант мы возьмём сухим пайком в ближайшем трактире, а то ты мне весь мозг уже вынес…

В трактире «Вечнозелёная тоска» кого только не было! Здесь были и гроблины, и геномны, и урки, и позабытые ныне хмурники. В общем, все местные дебоширы и алконавты.

Гундосвнос подошёл к стойке и повелел:

— Эй, коммерсант! Заверни мне два ковша засахаренных прожевалок, да покрупнее. Да смотри, чтобы не было пересоленных!

— Да поживее, смотри у меня! — поддержал товарища Фрадий, сообразив, что время любезностей и предисловий прошло.

— И почему у тебя тут всё гроблинами провоняло? — поинтересовался волшебник.

Пока трактирщик тупо почёсывал свои бакенбарды, которым позавидовала бы любая овца, к друзьям подошла компания обиженных гроблинов

— Уважаемый путник! Нам послышалось что-то не политкорректное и, быть может, даже не толератное о наших персонах. Не изволите ли объясниться?

Гундосвнос достал из скрытых складок своего балахона членский билет «Партии умеренных волшебников» и раскрыл его перед носом главаря:

— Читай, если грамотный! Э, нет! Только из моих рук. Видишь? Ну и на кого ты наехал, вундеркинд стоеросовый?!

Пучеглазый гроблин недоверчиво сморгнул и потянулся за дубинкой. А Гундосвнос, более не медля, взмахнул бейсбольной битой и страшным голосом прокричал:

— Уринкой, бурсай, влонекроз! Шуриман, бурундук, какматцу! Тот, кто не сможет запомнить слова, того одолеет склероз! А тот, кто запомнит, того, так и быть, я превращу в овцу! — сообщил он правила нового заклинания, после чего залепил битой по голове оппонента.

Желающих проверить свою память в трактире не нашлось, и все бросились врассыпную. А Гундосвнос с ленинской хитринкой посмотрел на хоббунта и ласково произнёс:

— Запомни, Фрадий! Не всего в жизни можно добиться кулаками. Иногда приходится брать в руки увесистую дубинку!

«Лучше бы он превратил его в овцу, — подумал на это хоббунт. — Овца в норе всегда пригодится…»

Как раз в этом месте объёмной рукописи переводчик подавился прожевалкой. Жаль, что мы теперь не узнаем, чем закончилась эта увлекательная фэнтезийная бодяга…

Остался лишь весенний сплин…

Три эпизода из жизни андроидов

Астронавты

Редактор поднял всклоченную голову от свёрстанных полос и обнаружил напротив себя посетителя, который с решительным видом ёрзал на стуле. Вне всякого сомнения, это был ещё один амбициозный автор.

— Э-э… Ну, что там у вас?

— Вот, принёс новый шедевр. О покорении космоса.

— О чём о чём? Разве сейчас о таком пишут? Кого может заинтересовать эта пыльная тема?

— Поистине, всех, господин редактор! Покорение космоса — это невероятно романтично! Звёздные блики в иллюминаторе, артефакты далёких планет под ногами… Неожиданные обстоятельства, которые бросают вызов интеллекту первопроходцев…

— Ну да, ну да. Как будто вам здесь обстоятельств не хватает. Всё бы вам улететь от них подальше…

— Вот увидите, читатели будут в полном восторге! Вы только одним глазком посмотрите.

— Ладно, раз уж вы настаиваете, посмотрим. Что там в романе, если вкратце?

— Группа астронавтов летит на небольшом разведывательном корабле в малоизученном секторе чужой галактики и попадает под метеоритный поток. Повреждён двигатель корабля.

— Что-то слишком сложно…

— Нет-нет! Обычный фотонный двигатель на квантовой тяге. В книжке будут хорошие схемы и комментарии специалистов, любой читатель в два счёта разберётся в его устройстве.

— Схемы? Ну, допустим.

— Так вот. Капитан корабля приказывает андроиду выйти в космос и починить реактор, несмотря на то, что после этого андроид будет необратимо повреждён. Но капитан говорит (тут я цитирую): «Андроидом можно пожертвовать!»

— Какой ужас!

— Ну ясное дело, что он ещё мог сказать? Он же не собирался жертвовать членом своего экипажа!

— Ну дальше, дальше!

— Так вот. Андроид (а к этому времени читатель уже знает, что его зовут Сэмюэл-2187-э) выходит в открытый космос…