Бесплатный фрагмент - Марун: Аластор 933

Ала­стор, ско­п­ле­ние три­дца­ти ты­сяч ви­ди­мых звезд, не­счи­тан­ных ос­тан­ков по­гас­ших све­тил и ог­ром­но­го мно­же­ст­ва стар­мен­тов — ски­таю­щих­ся лун, ас­те­рои­дов и ко­мет — при­юти­лось на краю га­лак­ти­ки ме­ж­ду зияю­щи­ми пус­то­той Зло­по­луч­ной безд­ной и Не­сбы­точ­ной пу­чи­ной, в сто­ро­не от ос­нов­но­го вит­ка Ой­ку­ме­ны, ка­жу­ще­го­ся от­ту­да пе­ле­ной мер­цаю­ще­го ту­ма­на. От­ку­да бы ни при­бли­жал­ся к Ала­сто­ру кос­ми­че­ский стран­ник, взо­ру его от­кры­ва­ет­ся при­ме­ча­тель­ное зре­ли­ще — от­ли­ваю­щие бе­лы­ми, го­лу­бы­ми и крас­ны­ми спо­ло­ха­ми со­звез­дия, под­све­чен­ные за­ве­сы раз­ре­жен­ной ма­те­рии, мес­та­ми ра­зо­рван­ные, мес­та­ми за­тем­нен­ные кляк­са­ми пы­ли, блу­ж­даю­щие внутрь и на­ру­жу ве­ре­ни­цы звезд, за­вит­ки и вспле­ски фос­фо­рес­ци­рую­ще­го га­за.

Сле­ду­ет ли рас­смат­ри­вать Ала­стор как часть Ой­ку­ме­ны? Жи­те­ли Ско­п­ле­ния — от че­ты­рех до пя­ти трил­лио­нов че­ло­век, на­се­ляю­щие бо­лее трех ты­сяч ми­ров — ред­ко об этом за­ду­мы­ва­ют­ся и, по су­ти де­ла, не счи­та­ют се­бя ни ой­ку­ме­ни­да­ми, ни ала­ст­ри­да­ми. От­ве­чая на во­прос о про­ис­хо­ж­де­нии, ти­пич­ный оби­та­тель Ско­п­ле­ния на­зо­вет, по­жа­луй, род­ную пла­не­ту или, что бо­лее ве­ро­ят­но, стра­ну, где он поя­вил­ся на свет и вы­рос — как буд­то его оте­че­ст­во на­столь­ко зна­ме­ни­то и за­ме­ча­тель­но, что его на­зва­ние долж­но быть на ус­тах ка­ж­до­го встреч­но­го и по­пе­реч­но­го во всех го­ро­дах и ве­сях не­объ­ят­ной Га­лак­ти­ки.

По­гло­щен­ность ме­ст­ны­ми ин­те­ре­са­ми от­сту­па­ет пе­ред сла­вой кон­на­ти­га, пра­вя­ще­го ско­п­ле­ни­ем Ала­стор из двор­ца в Люс­це на пла­не­те Ну­ме­нес. Ны­неш­ний кон­на­тиг, Оман Уршт, ше­ст­на­дца­тый в ди­на­стии Ай­ди­дов, не­ред­ко раз­мыш­ля­ет о ка­при­зе судь­бы, на­де­лив­шем его — имен­но его — не­ве­ро­ят­ной вла­стью, но ка­ж­дый раз с улыб­кой пре­ры­ва­ет бес­смыс­лен­ную цепь умо­зак­лю­че­ний — по­доб­ное сте­че­ние об­стоя­тельств ка­за­лось бы за­га­доч­ным лю­бо­му, кто бы ни ока­зал­ся на его мес­те.

Оби­тае­мые ми­ры Ско­п­ле­ния объ­е­ди­ня­ет лишь от­сут­ст­вие еди­но­об­ра­зия. Сре­ди них есть пла­не­ты ги­гант­ские и кар­ли­ко­вые, бла­го­дат­ные и ги­бель­ные, влаж­ные и за­суш­ли­вые, гус­то­на­се­лен­ные и без­люд­ные — ка­ж­дая не­по­вто­ри­ма. На од­них вы­со­кие го­ры взды­ма­ют­ся из мор­ской си­не­вы, упи­ра­ясь снеж­ны­ми вер­ши­на­ми в си­не­ву не­бес­ную. На дру­гих не­раз­рыв­ная пе­ле­на мо­ро­ся­щих туч веч­но пол­зет над бес­край­ни­ми бо­ло­та­ми, и мо­но­тон­ность су­ще­ст­во­ва­ния на­ру­ша­ет­ся лишь сме­ной дня и но­чи. К чис­лу по­след­них от­но­сит­ся пла­не­та Брюс-Тан­зель, Ала­стор 1102, на­счи­ты­ваю­щая не бо­лее двух­сот ты­сяч жи­те­лей, про­зя­баю­щих глав­ным об­ра­зом на по­бе­ре­жье На­прас­но­го озе­ра, где они за­ни­ма­ют­ся в ос­нов­ном кра­силь­ным де­лом. Брюс-Тан­зель об­слу­жи­ва­ют че­ты­ре кос­ми­че­ских пор­та; важ­ней­ший из них — Кар­фонж.

Глава 1

Дос­то­поч­тен­ный Мер­ган, ко­мен­дант кос­ми­че­ско­го пор­та в Кар­фон­же, за­ни­мал ру­ко­во­дя­щую долж­ность не в по­след­нюю оче­редь бла­го­да­ря уме­нию не­укос­ни­тель­но при­дер­жи­вать­ся за­ве­ден­но­го по­ряд­ка ве­щей. Мер­ган не про­сто тер­пел или одоб­рял ма­ши­наль­ное по­вто­ре­ние еже­днев­ной ру­ти­ны — оно бы­ло по­ло­жи­тель­но не­об­хо­ди­мо для его ду­шев­но­го рав­но­ве­сия. Мер­ган воз­ра­жал бы про­тив уп­разд­не­ния та­ких не­при­ят­ных или вред­ных для кос­мо­дро­ма яв­ле­ний, как ут­рен­ние до­ж­ди, писк и щелч­ки вез­де­су­щих стек­лян­ных яще­риц и ре­гу­ляр­ные на­ше­ст­вия пол­зу­чей пле­се­ни толь­ко на том ос­но­ва­нии, что из-за не­го при­шлось бы ме­нять ус­та­нов­лен­ные пра­ви­ла.

Ут­ром то­го дня, ко­то­рый впо­след­ст­вии оп­ре­де­ли­ли как де­ся­тое чис­ло ме­ся­ца ма­ри­эля по ой­ку­ме­ни­че­ско­му ка­лен­да­рю, ед­ва ко­мен­дант Мер­ган усел­ся за стол в сво­ем ка­би­не­те, как к не­му явил­ся кон­чав­ший ноч­ную сме­ну но­силь­щик в со­про­во­ж­де­нии не­воз­му­ти­мо­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка в уны­лом се­ром кос­тю­ме. Ко­мен­дант ото­звал­ся на втор­же­ние нев­нят­ным вор­ча­ни­ем — он не лю­бил лиш­ние хло­по­ты и, в ча­ст­но­сти, тер­петь не мог, ко­гда ему ме­ша­ли в на­ча­ле ра­бо­че­го дня. Про­ис­хо­дя­щее уг­ро­жа­ло, как ми­ни­мум, на­ру­шить за­ве­ден­ный по­ря­док ве­щей. По­мол­чав для важ­но­сти, Мер­ган бурк­нул: «Что там у те­бя, Дин­стер, что та­кое?»

Но­силь­щик го­во­рил гром­ко, буд­то бо­ял­ся, что его не ус­лы­шат: «Про­сти­те за бес­по­кой­ст­во, гос­по­дин ко­мен­дант. Что при­ка­же­те де­лать с этим субъ­ек­том? Он, ка­жет­ся, бо­лен».

«Най­ди вра­ча! — за­ры­чал Мер­ган. — Сю­да-то за­чем при­во­дить всех под­ряд? У ме­ня тут не ап­те­ка».

«У не­го ка­кая-то не та­кая бо­лезнь, ко­мен­дант. Ско­рее пси­хи­че­ская — вы по­ни­мае­те, что я имею в ви­ду?»

«Не по­ни­маю! — от­ре­зал Мер­ган. — Не кру­ти во­круг да око­ло, го­во­ри, в чем де­ло».

Дин­стер веж­ли­во ука­зал на по­до­печ­но­го: «Всю ночь си­дит в за­ле ожи­да­ния — с тех пор, как я при­шел на ра­бо­ту. Ни­че­го не го­во­рит, не зна­ет да­же, как его зо­вут и от­ку­да прие­хал».

Мер­ган ото­рвал­ся от бу­маг и со­бла­го­во­лил про­явить не­ко­то­рое лю­бо­пыт­ст­во. «Эй, дру­жи­ще! — рявк­нул он. — Что стряс­лось?»

Мо­ло­дой че­ло­век пе­ре­вел взгляд с ок­на на Мер­га­на, но ни­че­го не от­ве­тил. Ко­мен­дан­ту во­лей-не­во­лей при­шлось за­ме­тить оче­вид­ное и за­ду­мать­ся. По­че­му зо­ло­ти­сто-каш­та­но­вые во­ло­сы не­зна­ком­ца бы­ли без­образ­но об­ре­за­ны — так, буд­то кто-то на­спех ору­до­вал са­до­вы­ми нож­ни­ца­ми? И кос­тюм — яв­но с чу­жо­го пле­ча, раз­ме­ра на три боль­ше, чем сле­до­ва­ло.

«Го­во­ри­те! — по­тре­бо­вал Мер­ган. — Вы ме­ня слы­ши­те? Как вас зо­вут?»

Ли­цо мо­ло­до­го че­ло­ве­ка со­сре­до­то­чи­лось, но он по-преж­не­му мол­чал.

«За­бул­ды­га ка­кой-ни­будь, — ре­шил ко­мен­дант. — Не­бось, за­брел с кра­силь­но­го за­во­да. От­ве­ди его к вы­хо­ду, пусть ка­тит­ся на все че­ты­ре сто­ро­ны!»

Дин­стер уп­ря­мо по­мо­тал го­ло­вой: «Ни­ка­кой он не за­бул­ды­га! Взгля­ни­те на ру­ки».

Мер­ган не­охот­но по­сле­до­вал со­ве­ту. На ру­ках юно­ши, силь­ных и хо­ле­ных, не бы­ло не­из­беж­ных сле­дов гру­бой ра­бо­ты или час­то­го по­гру­же­ния в кра­си­те­ли. Пра­виль­ные и твер­дые чер­ты ли­ца, гор­дая осан­ка — все сви­де­тель­ст­во­ва­ло о вы­со­ком про­ис­хо­ж­де­нии. Ко­мен­дант, пред­по­чи­тав­ший не вспо­ми­нать об­стоя­тель­ст­ва сво­его ро­ж­де­ния, ощу­тил не­при­ят­ный укол ин­стинк­тив­но­го поч­те­ния и, сле­до­ва­тель­но, не­при­яз­ни. Он сно­ва рявк­нул: «Кто вы та­кой? Как вас зо­вут?»

«Не знаю», — мед­лен­но, с тру­дом про­из­нес не­из­вест­ный. Он го­во­рил с силь­ным, не­при­выч­ным на Брюс-Тан­зе­ле ак­цен­том.

«От­ку­да вы?»

«Не знаю».

Мер­ган по­ин­те­ре­со­вал­ся с не­спра­вед­ли­вой яз­ви­тель­но­стью: «Вы во­об­ще что-ни­будь знае­те?»

Дин­стер ос­ме­лил­ся вы­ска­зать­ся: «По-мо­ему, гос­по­дин ко­мен­дант, он при­был на од­ном из вче­раш­них ко­раб­лей».

Мер­ган об­ра­тил­ся к мо­ло­до­му че­ло­ве­ку: «На ка­ком ко­раб­ле вы при­ле­те­ли? У вас есть дру­зья на Брюс-Тан­зе­ле?»

Юно­ша ос­та­но­вил на нем на­пря­жен­ный, тре­вож­ный взгляд тем­но-се­рых глаз. Ко­мен­дант по­чув­ст­во­вал се­бя не­удоб­но и по­вер­нул­ся к но­силь­щи­ку: «Ни­ка­ких до­ку­мен­тов? Де­нег то­же нет?»

Дин­стер про­бор­мо­тал мо­ло­до­му че­ло­ве­ку на ухо: «Из­ви­ни­те, по­жа­луй­ста!» Ос­то­рож­но про­ве­рив кар­ма­ны мя­то­го се­ро­го кос­тю­ма, но­силь­щик до­ло­жил: «Ни­че­го, гос­по­дин ко­мен­дант».

«Ни­ка­ких кви­тан­ций, би­ле­тов, же­то­нов?»

«Во­об­ще ни­че­го».

«Ам­не­зия», — сде­лал вы­вод ко­мен­дант. Ра­зы­скав на сто­ле бро­шю­ру, он про­бе­жал гла­за­ми рас­пи­са­ние: «Вче­ра при­ни­ма­ли шесть ко­раб­лей — он мог при­ле­теть на лю­бом». Мер­ган при­кос­нул­ся к кноп­ке вы­зо­ва. По­слы­шал­ся го­лос: «Про­си­дюк, зал при­бы­тия!»

Ко­мен­дант опи­сал внеш­ность не­из­вест­но­го: «Ты его ви­дел? Он при­ле­тел вче­ра — не знаю, ко­гда».

«Вче­ра на­еха­ло мно­го на­ро­ду — всех не упом­нишь».

«Рас­спро­си кон­тро­ле­ров и со­об­щи, ес­ли что-ни­будь вы­яс­нит­ся».

Мер­ган еще не­мно­го по­ду­мал — и по­зво­нил в боль­ни­цу Кар­фон­жа. Его со­еди­ни­ли с за­ве­дую­щей при­ем­ным от­де­ле­ни­ем, дос­та­точ­но тер­пе­ли­во вы­слу­шав­шей ко­мен­дан­та, но не пред­ло­жив­шей ни­че­го по­лез­но­го: «Для ле­че­ния ам­не­зии при­шлось бы за­ка­зы­вать спе­ци­аль­ное обо­ру­до­ва­ние. Вы го­во­ри­те, у не­го нет де­нег? То­гда мы ни­как не мо­жем его при­нять, ис­клю­че­но».

«А что с ним де­лать? Не ос­та­вать­ся же ему на кос­мо­дро­ме!»

«По­зво­ни­те в по­ли­цию, там раз­бе­рут­ся».

Мер­ган вы­звал по­ли­цию. Прие­хал пат­руль­ный ав­то­фур­гон, и мо­ло­до­го че­ло­ве­ка увез­ли.

Ин­спек­тор Сквиль из от­де­ла рас­сле­до­ва­ний пы­тал­ся до­про­сить юно­шу — без­ре­зуль­тат­но. По­ли­цей­ский врач про­бо­вал гип­ноз, но в кон­це кон­цов раз­вел ру­ка­ми: «Не­обыч­но глу­бо­кая по­те­ря па­мя­ти. Я имел де­ло с тре­мя слу­чая­ми ам­не­зии, но ни­че­го по­доб­но­го не ви­дел».

«Чем вы­зы­ва­ет­ся ам­не­зия?»

«Са­мо­вну­ше­ни­ем, ре­ак­ци­ей на эмо­цио­наль­ное по­тря­се­ние — как пра­ви­ло. Но здесь, — врач ука­зал ру­кой на па­ци­ен­та, яв­но ни­че­го не по­ни­мав­ше­го, — при­бо­ры не по­ка­зы­ва­ют ни­ка­ких пси­хи­че­ских на­ру­ше­ний. Он не реа­ги­ру­ет — не за что да­же за­це­пить­ся».

Ин­спек­тор Сквиль бла­го­ра­зум­но по­ин­те­ре­со­вал­ся: «Мо­жет ли он как-ни­будь по­мочь са­мо­му се­бе? Па­рень яв­но из хо­ро­шей се­мьи».

«Ему сле­до­ва­ло бы от­пра­вить­ся в гос­пи­таль кон­на­ти­га, на Ну­ме­нес».

Сквиль рас­сме­ял­ся: «Не­у­же­ли? И кто за­пла­тит за би­лет?»

«Ко­мен­дант кос­мо­дро­ма, на­вер­ное, что-ни­будь при­ду­ма­ет. Впро­чем, не мо­гу знать».

Сквиль с со­мне­ни­ем хмык­нул, но по­до­шел к те­ле­фо­ну. Как он и пред­по­ла­гал, дос­то­поч­тен­ный Мер­ган, од­на­ж­ды воз­ло­жив от­вет­ст­вен­ность на по­ли­цию, в даль­ней­ших со­бы­ти­ях уча­ст­во­вать не же­лал. «Пра­ви­ла не пре­ду­смат­ри­ва­ют бес­плат­ную пе­ре­воз­ку боль­ных, — ска­зал ко­мен­дант. — Ни­че­го не мо­гу сде­лать».

«В по­ли­цей­ском от­де­ле­нии ему то­же не ме­сто».

«На вид он здо­ро­вый па­рень. Пусть за­ра­бо­та­ет на про­езд — в кон­це кон­цов, би­лет сто­ит не­до­ро­го».

«Лег­ко ска­зать! Уч­ти­те его со­стоя­ние».

«Что у вас де­ла­ют с не­иму­щи­ми по­про­шай­ка­ми, без­би­лет­ни­ка­ми, под­за­бор­ни­ка­ми?»

«Вы знае­те не ху­же ме­ня — от­прав­ля­ют в Газ­вин. Но этот па­рень не на­ру­шал за­ко­нов. Он пси­хи­че­ски не­нор­ма­лен».

«Не мо­гу су­дить, я не врач и не юрист. По мень­шей ме­ре, я пред­ло­жил вы­ход из по­ло­же­ния».

«Сколь­ко сто­ит би­лет до Ну­ме­не­са?»

«Треть­им клас­сом на звез­до­ле­те ком­па­нии „При­да­ния“ — две­сти две­на­дцать озо­лей».

Сквиль вы­клю­чил те­ле­фон и по­вер­нул­ся к не­из­вест­но­му: «Ты по­ни­ма­ешь, что я го­во­рю?»

По­сле­до­вал яс­ный от­вет: «Да».

«Ты бо­лен. По­те­рял па­мять. Это то­же по­нят­но?»

Про­шло се­кунд де­сять. Сквиль уже не ждал от­ве­та, ко­гда мо­ло­дой че­ло­век, за­пи­на­ясь, про­из­нес: «Мне… так ска­за­ли».

«Мы от­ве­зем те­бя ту­да, где мож­но ра­бо­тать, за­ра­ба­ты­вать день­ги. Ра­бо­тать ты уме­ешь?»

«Нет».

«Гм… В лю­бом слу­чае те­бе нуж­ны день­ги, две­сти две­на­дцать озо­лей. На Газ­вин­ских бо­ло­тах пла­тят три с по­ло­ви­ной озо­ля в день. За два-три ме­ся­ца ты на­ко­пишь дос­та­точ­но, что­бы уе­хать на Ну­ме­нес и по­сту­пить в гос­пи­таль кон­на­ти­га. Там те­бя вы­ле­чат. По­ни­ма­ешь?»

Юно­ша яв­но за­ду­мал­ся, но не от­ве­тил.

Сквиль под­нял­ся на но­ги: «Газ­вин пой­дет те­бе на поль­зу — мо­жет быть, да­же па­мять вер­нет­ся». Ин­спек­тор с по­доз­ре­ни­ем по­смот­рел на свет­ло-каш­та­но­вую ше­ве­лю­ру не­из­вест­но­го, не­объ­яс­ни­мо изу­ро­до­ван­ную стриж­кой: «У те­бя есть вра­ги? Кто-ни­будь, кто те­бя не­на­ви­дит, ко­му ты здо­ро­во до­са­дил?»

«Не знаю. Не пом­ню… та­ко­го че­ло­ве­ка».

«Как те­бя зо­вут?!» — за­орал Сквиль, на­де­ясь не­ожи­дан­ным во­плем раз­бу­дить от­дел моз­га, скры­ваю­щий по­те­рян­ную ин­фор­ма­цию.

Се­рые гла­за мо­ло­до­го че­ло­ве­ка слег­ка со­щу­ри­лись: «Не знаю».

«Что ж, при­дет­ся при­ду­мать те­бе имя. Иг­ра­ешь в хус­сейд?»

«Нет».

«Вот так шту­ка! Что мо­жет быть луч­ше хус­сей­да для креп­ко­го, про­вор­но­го пар­ня? Лад­но, ок­ре­стим те­бя „Пар­де­ро“ — в честь зна­ме­ни­то­го на­па­даю­ще­го „Шай­ден­ских гро­мо­верж­цев“. Ты дол­жен от­зы­вать­ся на имя „Пар­де­ро“. По­нят­но?»

«Да».

«Вот и хо­ро­шо. По­ез­жай се­бе в Газ­вин. Чем ско­рее нач­нешь ра­бо­тать, тем ско­рее уле­тишь на Ну­ме­нес. Я по­го­во­рю с на­чаль­ни­ком ла­ге­ря — он свой че­ло­век, за то­бой при­смот­рит».

Пар­де­ро — так ему, оче­вид­но, пред­стоя­ло на­зы­вать­ся — про­дол­жал рас­те­рян­но си­деть. Сквиль по­жа­лел его: «Все обой­дет­ся. Са­мо со­бой, в тру­до­вом ла­ге­ре во­дят­ся кру­тые ре­бя­та. Но ты ведь зна­ешь, как их по­ста­вить на ме­сто? На­да­вать по ро­гам, и всех де­лов! Но не по­па­дай­ся на гла­за над­зи­ра­те­лям, а то штраф схло­по­чешь. Ты вро­де па­рень ни­че­го — за­мол­вим за те­бя сло­веч­ко, на­чаль­ник бу­дет дер­жать ме­ня в кур­се. Еще со­вет — нет, да­же два. Во-пер­вых, не от­лы­ни­вай. Вы­пол­няй нор­му! Над­зи­ра­те­ли зна­ют все улов­ки, тух­ту чу­ют за вер­сту — на­бро­сят­ся, как криб­бит на па­даль, и уже не от­ста­нут. Во-вто­рых, не иг­рай на день­ги! Ты во­об­ще азарт­ные иг­ры пом­нишь?»

«Нет».

«Не рис­куй за­ра­бо­тан­ны­ми день­га­ми, не де­лай ни­ка­ких ста­вок — пусть дру­гие иг­ра­ют, а ты не со­блаз­няй­ся, не да­вай се­бя за­ма­нить! Не сни­май день­ги с ла­гер­но­го сче­та. И не за­во­ди друж­бу с аре­стан­та­ми. В ла­ге­ре пол­но вся­кой не­чис­ти. Я те­бе до­б­ра хо­чу. Ес­ли что-ни­будь слу­чит­ся, зво­ни ин­спек­то­ру Скви­лю. За­пом­нил, как ме­ня зо­вут?»

«Ин­спек­тор Сквиль».

«Пра­виль­но, — Сквиль про­во­дил юно­шу до стан­ции и по­са­дил в транс­пор­тер, еже­днев­но от­прав­ляв­ший­ся в Газ­вин. — По­след­ний со­вет! Ни­ко­му не до­ве­ряй! Те­бя зо­вут Пар­де­ро — это все, что им нуж­но знать, дер­жи язык за зу­ба­ми. По­нял?»

«Да».

«Ну лад­но, уда­чи!»

Транс­пор­тер ле­тел под низ­ки­ми сплош­ны­ми ту­ча­ми над са­мым бо­ло­том, тем­но-пур­пур­ным с чер­ны­ми пят­на­ми, и ско­ро при­зем­лил­ся у груп­пы бе­тон­ных кор­пу­сов Газ­вин­ско­го ис­пра­ви­тель­но-тру­до­во­го ла­ге­ря.

В от­де­ле кад­ров Пар­де­ро офор­ми­ли без за­дер­жек — Сквиль уже из­вес­тил на­чаль­ни­ка. Но­во­при­быв­ше­му от­ве­ли кро­хот­ную ком­на­туш­ку в спаль­ном кор­пу­се, вы­да­ли са­по­ги, пер­чат­ки и кни­жеч­ку ла­гер­ных пра­вил. Пра­ви­ла он про­чи­тал и ни­че­го в них не по­нял. На сле­дую­щее ут­ро его от­ря­ди­ли в бри­га­ду и по­сла­ли со­би­рать ко­ко­ны пол­зу­че­го ко­лу­кои­да — из них по­лу­ча­ли цен­ный яр­ко-крас­ный пиг­мент.

Пар­де­ро вы­пол­нил нор­му без осо­бо­го тру­да. Этот по­рок не ус­кольз­нул от вни­ма­ния ра­бо­тав­шей с ним шай­ки не­мно­го­слов­ных субъ­ек­тов.

Вер­нув­шись к ужи­ну, Пар­де­ро ел мол­ча, иг­но­ри­руя со­брать­ев-за­клю­чен­ных — те на­чи­на­ли по­доз­ре­вать, что у Пар­де­ро не все дома.

За­шло не­ви­ди­мое за ту­ча­ми солн­це, над бо­ло­та­ми сгу­сти­лись гне­ту­щие су­мер­ки. Пар­де­ро си­дел в сто­ло­вой, ве­че­ром слу­жив­шей ме­стом от­ды­ха и раз­вле­че­ний, и в оди­но­че­ст­ве смот­рел на сте­рео­эк­ран. Пе­ре­да­ва­ли ко­ми­че­ский спек­такль. Пар­де­ро на­пря­жен­но при­слу­ши­вал­ся к диа­ло­гу — ка­ж­дое сло­во мгно­вен­но на­хо­ди­ло при­выч­ное ме­сто в го­ло­ве и об­ра­зо­вы­ва­ло связь с го­то­вой смы­сло­вой кон­цеп­ци­ей. Лек­си­кон на­ка­п­ли­вал­ся, диа­па­зон мыш­ле­ния рас­ши­рял­ся. Пе­ре­да­ча кон­чи­лась, но Пар­де­ро про­дол­жал си­деть, глу­бо­ко за­ду­мав­шись — он осоз­нал на­ко­нец свое со­стоя­ние. По­дой­дя к зер­ка­лу над умы­валь­ни­ком, он уви­дел чу­жое, но чем-то зна­ко­мое мрач­ное ли­цо — вы­со­кий лоб, ши­ро­кие ску­лы, впа­лые ще­ки, тем­но-се­рые гла­за, взъе­ро­шен­ную коп­ну тем­но-зо­ло­тых во­лос.

Дю­жий бал­бес по име­ни Во­эн ре­шил по­за­ба­вить­ся за счет но­вич­ка: «Гля­ди-ка! Пар­де­ро на­смот­реть­ся на се­бя не мо­жет — по­бе­ди­тель кон­кур­са кра­со­ты!»

Пар­де­ро на­пря­жен­но гля­дел в гла­за от­ра­же­нию: кто он?

До­нес­лось хри­п­лое за­ме­ча­ние: «А те­перь при­чес­кой лю­бу­ет­ся!»

При­яте­ли Во­эна рас­хо­хо­та­лись. По­вер­нув го­ло­ву на­пра­во, по­том на­ле­во, Пар­де­ро не­до­уме­вал. По-ви­ди­мо­му, кто-то об­кор­нал его са­мым уни­зи­тель­ным об­ра­зом. Где-то у не­го бы­ли вра­ги. Мед­лен­но от­вер­нув­шись от зер­ка­ла, он вер­нул­ся на си­де­нье пе­ред по­тух­шим сте­рео­эк­ра­ном.

В не­бе ис­чез­ли по­след­ние при­зна­ки мут­но­го за­ка­та — тьма опус­ти­лась на Газ­вин­ские бо­ло­та.

Что-то в глу­би­не соз­на­ния за­ста­ви­ло Пар­де­ро вне­зап­но вско­чить на но­ги — не­изъ­яс­ни­мое по­бу­ж­де­ние. Во­эн вы­зы­ваю­ще ог­ля­нул­ся, но взгляд Пар­де­ро на нем не ос­та­но­вил­ся. Тем не ме­нее, Во­эн за­ме­тил или по­чув­ст­во­вал не­что зло­ве­щее, за­ста­вив­шее ма­те­ро­го за­все­гда­тая тю­рем оза­да­чен­но при­от­крыть рот. Во­эн впол­го­ло­са об­ме­нял­ся за­ме­ча­ния­ми с при­яте­ля­ми. Все они не спус­ка­ли глаз с Пар­де­ро — тот про­шел ми­мо и от­крыл дверь на крыль­цо, в ноч­ную мглу.

Пар­де­ро сто­ял на крыль­це. Ред­кие про­жек­то­ры туск­ло ос­ве­ща­ли ла­гер­ный двор, без­люд­ный и за­бро­шен­ный, ожив­лен­ный толь­ко до­ле­тав­шим с бо­лот влаж­ным про­хлад­ным вет­ром. Пар­де­ро спус­тил­ся по сту­пе­ням, бес­цель­но про­шел­ся по краю дво­ра и на­пра­вил­ся в бо­ло­та. Ско­ро ла­герь пре­вра­тил­ся в раз­мы­тый ост­ро­вок све­та за спи­ной.

Под тя­же­лы­ми чер­ны­ми ту­ча­ми на­су­пи­лась не­про­гляд­ная тьма. Пар­де­ро чув­ст­во­вал, как в нем рас­тет и ши­рит­ся что-то опь­я­няю­щее по­доб­но вла­сти — он ста­но­вил­ся сти­хий­ной, бес­страш­ной ча­стью мра­ка… Пар­де­ро ос­та­но­вил­ся. Но­ги его на­пряг­лись, го­то­вые к прыж­ку, ру­ки при­под­ня­лись, ожи­дая ка­ко­го-то дей­ст­вия. Ози­ра­ясь, он ни­че­го не ви­дел — толь­ко да­ле­ко по­за­ди ту­ман­но све­тил­ся Газ­вин­ский ла­герь. Глу­бо­ко, пре­ры­ви­сто вздох­нув, Пар­де­ро сно­ва по­пы­тал­ся из­влечь из ко­лод­ца па­мя­ти пред­став­ле­ние о се­бе — на что-то на­де­ясь, че­го-то опа­са­ясь.

Пус­то­та. Все, что он пом­нил, на­чи­на­лось в за­ле ожи­да­ния кос­ми­че­ско­го пор­та в Кар­фон­же. Он знал, что рань­ше про­ис­хо­ди­ли ка­кие-то со­бы­тия, но об­рыв­ки вос­по­ми­на­ний ус­коль­за­ли — не­уз­нан­ные, как го­ло­са, по­чу­див­шие­ся во сне. За­чем он здесь, в Газ­ви­не? Что­бы за­ра­бо­тать день­ги. Сколь­ко он здесь про­бу­дет? Пар­де­ро за­был — или че­го-то не по­нял в том, что ему го­во­ри­ли. Его ду­ши­ло бо­лез­нен­ное воз­бу­ж­де­ние — ум­ст­вен­ная кла­ус­т­ро­фо­бия. Пар­де­ро опус­тил­ся на ко­ле­ни и опус­тил го­ло­ву, сту­ча лбом в уп­ру­гий бо­лот­ный торф, вскри­ки­вая от бес­си­лия и бе­зыс­ход­но­сти.

Шло вре­мя. Пар­де­ро под­нял­ся на но­ги и мед­лен­но по­брел об­рат­но в ла­герь.

Че­рез не­де­лю Пар­де­ро уз­нал о су­ще­ст­во­ва­нии и функ­ци­ях ла­гер­но­го вра­ча. На сле­дую­щее ут­ро он на­звал­ся боль­ным во вре­мя пе­ре­клич­ки и явил­ся в дис­пан­сер. На скамь­ях уже си­де­ли де­сят­ка пол­то­ра аре­стан­тов. Мо­ло­дой врач, не­дав­но за­кон­чив­ший ме­ди­цин­ское учи­ли­ще, вы­зы­вал их по од­но­му. Не­до­мо­га­ния — не­при­твор­ные, во­об­ра­жае­мые и вы­мыш­лен­ные — бы­ли свя­за­ны, как пра­ви­ло, с ра­бо­той: ло­мо­та в по­яс­ни­це, ал­лер­ги­че­ские ре­ак­ции, про­сту­ды, брон­хит, ин­фек­ци­он­ное вос­па­ле­ние уку­сов ли­шай­ни­ко­вых блох. Не­про­дол­жи­тель­ный опыт ра­бо­ты в ла­ге­ре уже нау­чил вра­ча раз­би­рать­ся во все­воз­мож­ных улов­ках за­клю­чен­ных, меч­тав­ших про­вес­ти па­ру дней в по­сте­ли. На­стоя­щим боль­ным он про­пи­сы­вал ле­кар­ст­ва, си­му­лян­там — раз­дра­жаю­щие ко­жу ма­зи или во­ню­чее рвот­ное.

Врач по­до­звал Пар­де­ро к сто­лу и ог­ля­дел его с го­ло­вы до ног: «А с то­бой что?»

«Я ни­че­го не пом­ню».

«Да­же так! — врач от­ки­нул­ся на спин­ку сту­ла. — Как те­бя зо­вут?»

«Не знаю. Здесь, в ла­ге­ре, ме­ня зо­вут Пар­де­ро. Вы мо­же­те мне по­мочь?»

«Ско­рее все­го нет. Вер­нись на ска­мью и по­до­ж­ди — я за­кон­чу при­ем че­рез не­сколь­ко ми­нут».

Ра­зо­брав­шись с ос­таль­ны­ми па­ци­ен­та­ми, врач вер­нул­ся к Пар­де­ро: «Что ты пом­нишь, и с ка­ких пор?»

«Я при­ле­тел в Кар­фонж. Пом­ню звез­до­лет. Пом­ню зал ожи­да­ния — рань­ше ни­че­го».

«Во­об­ще ни­че­го?»

«Ни­че­го».

«Ты пом­нишь, что те­бе нра­вит­ся, а что — нет? Ты че­го-ни­будь бо­ишь­ся?»

«Нет».

«Ам­не­зия, как пра­ви­ло, вы­зы­ва­ет­ся под­соз­на­тель­ным стрем­ле­ни­ем по­да­вить не­вы­но­си­мые вос­по­ми­на­ния».

Пар­де­ро с со­мне­ни­ем по­ка­чал го­ло­вой: «По-мо­ему, это ма­ло­ве­ро­ят­но».

Мо­ло­до­го вра­ча за­ин­три­го­вал не­обыч­ный слу­чай. Кро­ме то­го, он был рад воз­мож­но­сти раз­ве­ять ску­ку. С по­лу­сму­щен­ной улыб­кой он спро­сил: «Ес­ли ты ни­че­го не пом­нишь, от­ку­да ты зна­ешь, что ве­ро­ят­но, а что нет?»

«На­вер­ное, не знаю… У ме­ня что-ни­будь не так с го­ло­вой?»

«Трав­ма не ис­клю­че­на. Час­то бо­лит го­ло­ва? Ощу­пы­вая го­ло­ву, ты за­ме­ча­ешь боль или, на­обо­рот, по­те­рю чув­ст­ви­тель­но­сти в ка­ком-ни­будь мес­те?»

«Нет».

«То­гда де­ло, ско­рее все­го, не в трав­ме. Опу­холь моз­га вряд ли при­ве­ла бы к об­щей по­те­ре па­мя­ти… По­смот­рим, что го­во­рят спра­воч­ни­ки». Про­бе­жав гла­за­ми не­сколь­ко стра­ниц, врач под­нял гла­за: «Мож­но по­про­бо­вать гип­ноз, шо­ко­вую те­ра­пию. Но, че­ст­но го­во­ря, те­бе это вряд ли по­мо­жет. Ам­не­зия обыч­но про­хо­дит са­ма со­бой — со вре­ме­нем».

«Мне ка­жет­ся… что па­мять не вер­нет­ся са­ма со­бой. Что-то ле­жит… в го­ло­ве, как тя­же­лое одея­ло. Оно ме­ня ду­шит. Не мо­гу его со­рвать. Вы су­мее­те ме­ня вы­ле­чить?»

Пар­де­ро вы­ра­жал­ся с про­сто­той, за­слу­жив­шей рас­по­ло­же­ние вра­ча. Кро­ме то­го, док­тор ин­туи­тив­но ощу­щал стран­ность па­ци­ен­та — внеш­ность Пар­де­ро, его ма­не­ра дер­жать­ся и го­во­рить тра­ги­че­ски не вя­за­лись с ла­гер­ной об­ста­нов­кой. Че­ло­век по­пал в бе­ду — и не знал, по­че­му.

«Очень хо­тел бы те­бе по­мочь. И по­мог бы, но не умею, — при­знал­ся врач. — Экс­пе­ри­мен­ти­ро­вать опас­но. Мо­ей ква­ли­фи­ка­ции не­дос­та­точ­но».

«По­ли­цей­ский ин­спек­тор со­ве­то­вал об­ра­тить­ся в гос­пи­таль кон­на­ти­га на Ну­ме­не­се».

«Ра­зум­ный со­вет. Я со­би­рал­ся ре­ко­мен­до­вать то же са­мое».

«Где Ну­ме­нес? Как ту­да по­пасть?»

«На звез­до­ле­те. На­сколь­ко мне из­вест­но, би­лет обой­дет­ся в две­сти с чем-то озо­лей. Ты за­ра­ба­ты­ва­ешь три с по­ло­ви­ной в день. Ес­ли пе­ре­вы­пол­нять нор­му, мож­но по­лу­чать и боль­ше. Ко­гда на­бе­рет­ся две­сти пять­де­сят озо­лей, ку­пи би­лет до Ну­ме­не­са. Так бу­дет луч­ше все­го».

Глава 2

Пар­де­ро ра­бо­тал с безу­держ­ной энер­ги­ей фа­на­ти­ка од­ной идеи. Еже­днев­но он вы­пол­нял пол­то­ры нор­мы, а по­рой и две — что вы­зва­ло у со­бри­гад­ни­ков сна­ча­ла пре­зри­тель­ные на­смеш­ки, по­том яз­ви­тель­ную брань и, на­ко­нец, хо­лод­ную мол­ча­ли­вую вра­ж­деб­ность. В до­вер­ше­ние ко все­му Пар­де­ро от­ка­зы­вал­ся уча­ст­во­вать в жиз­ни ла­ге­ря — все сво­бод­ное вре­мя он про­во­дил, ус­та­вив­шись в сте­рео­эк­ран. Аре­стан­тов это за­де­ва­ло. При­ни­мая дей­ст­ви­тель­ность за во­об­ра­же­ние, они счи­та­ли, что Пар­де­ро во­об­ра­жа­ет се­бя луч­ше дру­гих. Пар­де­ро ни­че­го не по­ку­пал в ла­гер­ной лав­ке и, во­пре­ки лю­бым ухищ­ре­ни­ям, не со­гла­шал­ся уча­ст­во­вать в азарт­ных иг­рах, хо­тя вре­мя от вре­ме­ни, мрач­но улы­ба­ясь, под­хо­дил и на­блю­дал за иг­рой, что из­ряд­но раз­дра­жа­ло иг­ро­ков. Два­ж­ды его тум­боч­ку взла­мы­ва­ли и об­ша­ри­ва­ли же­лаю­щие пе­ре­рас­пре­де­лить до­хо­ды в со­от­вет­ст­вии со свои­ми пред­став­ле­ния­ми о спра­вед­ли­во­сти, но Пар­де­ро не сни­мал день­ги с ла­гер­но­го сче­та. Убе­див­шись в бес­по­лез­но­сти сло­вес­но­го за­пу­ги­ва­ния, гро­ми­ла Во­эн ре­шил нау­чить Пар­де­ро не за­ди­рать нос, та­ко­вой нос рас­ква­сив, но столк­нул­ся с со­про­тив­ле­ни­ем на­столь­ко бе­ше­ным, что по­чув­ст­во­вал се­бя в безо­пас­но­сти толь­ко под но­сом у над­зи­ра­те­лей. С тех пор он ста­ра­тель­но об­хо­дил Пар­де­ро сто­ро­ной.

Тем вре­ме­нем барь­ер, раз­де­ляв­ший па­мять и соз­на­ние Пар­де­ро, ос­та­вал­ся не­про­ни­цае­мым. Со­би­рая ко­ко­ны на бо­ло­те, он без кон­ца спра­ши­вал се­бя: «Кто я? С ка­кой пла­не­ты? Че­му ме­ня учи­ли? Кто мои дру­зья? Ка­ко­му вра­гу я обя­зан бес­па­мят­ст­вом?» Пар­де­ро вы­ме­щал раз­дра­же­ние на пол­зу­чем ко­лу­кои­де, за­слу­жив ре­пу­та­цию одер­жи­мо­го. Его из­бе­га­ли и по­баи­ва­лись.

Пар­де­ро, в свою оче­редь, за­гнал ла­гер­ную дей­ст­ви­тель­ность в от­да­лен­ный уго­лок соз­на­ния, не же­лая за­со­рять па­мять под­роб­но­стя­ми аре­стант­ской жиз­ни. Он не воз­ра­жал про­тив ра­бо­ты, но про­зви­ще «Пар­де­ро» его воз­му­ща­ло. Но­сить чу­жое имя — все рав­но, что но­сить чу­жую оде­ж­ду: воз­ни­ка­ет ощу­ще­ние не­чис­то­плот­но­сти. За не­име­ни­ем на­стоя­ще­го име­ни, од­на­ко, при­хо­ди­лось до­воль­ст­во­вать­ся чу­жим, а пер­вое по­пав­шее­ся бы­ло ни­чем не ху­же лю­бо­го дру­го­го.

Го­раз­до боль­ше его вол­но­ва­ла не­воз­мож­ность ос­тать­ся в оди­но­че­ст­ве. Близ­кое со­сед­ст­во трех­сот че­ло­век вы­зы­ва­ло омер­зе­ние. Пар­де­ро осо­бен­но стра­дал во вре­мя еды, ко­гда си­дел в сто­ло­вой, ста­ра­тель­но не от­во­дя глаз от мис­ки, что­бы не ви­деть не­при­кры­то ку­саю­щие, жую­щие, гло­таю­щие пас­ти. Не­воз­мож­но бы­ло не слы­шать, тем не ме­нее, от­рыж­ки, чав­ка­нье, вздо­хи на­сы­ще­ния, ши­пе­ние и буль­ка­нье при­хле­бы­вае­мой ба­лан­ды. Не­со­мнен­но, он вы­рос в об­ста­нов­ке, где та­кое по­ве­де­ние бы­ло не­до­пус­ти­мо. Но где? Где он вы­рос?

Во­прос при­во­дил в пус­то­ту, ли­шен­ную да­же на­ме­ков на вос­по­ми­на­ния. Где-то жил че­ло­век, на­спех об­ре­зав­ший ему во­ло­сы, ото­брав­ший у не­го все до­ку­мен­ты и пред­ме­ты, по­зво­ляв­шие удо­сто­ве­рить лич­ность, и от­пра­вив­ший его, как но­во­ро­ж­ден­но­го в по­сыл­ке, стран­ст­во­вать по звезд­но­му ско­п­ле­нию. Ино­гда, пы­та­ясь пред­ста­вить се­бе вра­га, Пар­де­ро улав­ли­вал внут­рен­ним слу­хом от­да­лен­ные кас­ка­ды зву­ков, пуль­си­рую­щие по­доб­но мно­го­крат­но­му эхо рас­ка­ти­сто­го хо­хо­та. Но стои­ло со­сре­до­то­чить­ся, на­кло­нив го­ло­ву — и от­зву­ки про­па­да­ли.

На­сту­п­ле­ние тем­но­ты про­дол­жа­ло его тре­во­жить. Не­ред­ко он по­ры­вал­ся уй­ти в ноч­ные бо­ло­та, как буд­то во мра­ке его жда­ла не­от­лож­ная встре­ча, но со­про­тив­лял­ся не­по­нят­но­му по­бу­ж­де­нию — от­час­ти от ус­та­ло­сти, от­час­ти по­то­му, что бо­ял­ся соб­ст­вен­но­го су­ма­сше­ст­вия. Пар­де­ро со­об­щил ла­гер­но­му вра­чу о ве­чер­них по­полз­но­ве­ни­ях, и тот со­гла­сил­ся с тем, что их сле­до­ва­ло по­дав­лять по мень­шей ме­ре до тех пор, по­ка не ста­нет из­вес­тен их ис­точ­ник. Врач по­хва­лил Пар­де­ро за тру­до­лю­бие и по­со­ве­то­вал на­ко­пить как ми­ни­мум две­сти семь­де­сят пять озо­лей на тот слу­чай, ес­ли воз­ник­нут не­пред­ви­ден­ные рас­хо­ды.

Ко­гда на сче­ту Пар­де­ро на­бра­лась тре­буе­мая сум­ма, он за­брал день­ги у кас­си­ра и те­перь, бу­ду­чи че­ло­ве­ком сво­бод­ным, мог бес­пре­пят­ст­вен­но по­ки­нуть тру­до­вой ла­герь. С со­жа­ле­ни­ем по­про­щав­шись с вра­чом, за­слу­жив­шим его при­язнь и ува­же­ние, Пар­де­ро под­нял­ся по тра­пу транс­пор­те­ра, от­бы­вав­ше­го в Кар­фонж. Про­ле­тая над Газ­вин­ски­ми бо­ло­та­ми, он чув­ст­во­вал да­же не­что вро­де скорб­но­го же­ла­ния вер­нуть­ся — без­ра­до­ст­ный ла­герь был един­ст­вен­ным при­ютом, ка­кой он ко­гда-ли­бо знал. Кар­фонж он поч­ти не пом­нил, а кос­мо­дром ка­зал­ся дав­ним сно­ви­де­ни­ем.

Ко­мен­дант Мер­ган ему не по­встре­чал­ся, но Дин­стер, толь­ко что явив­ший­ся на ра­бо­ту ноч­ной но­силь­щик, уз­нал его.

Звез­до­лет «Эк­то­бант» ком­па­нии «При­да­ния» дос­та­вил Пар­де­ро в Ба­руйю на пла­не­те Дей, Ала­стор 2121, где он пе­ре­сел на лай­нер «Лу­зи­мар» Ой­ку­ме­ни­че­ской ма­ги­ст­ра­ли, сле­до­вав­ший до транс­порт­но­го уз­ла Ка­лип­со на Им­бе­ре. Из Ка­лип­со «Се­реб­ри­стый вол­но­мах» со­вер­шал еже­днев­ные ко­рот­кие рей­сы до Ну­ме­не­са.

Пар­де­ро по­нра­ви­лось пу­те­ше­ст­во­вать: не­ожи­дан­ные впе­чат­ле­ния, слу­чай­но­сти и ви­ды по­тря­са­ли его. Ка­лей­до­скоп ми­ров Ско­п­ле­ния пре­вос­хо­дил вся­кое во­об­ра­же­ние — при­зем­ле­ния и взле­ты, по­то­ки лиц, плать­ев, кос­тю­мов и ман­тий, шляп, ук­ра­ше­ний и дра­го­цен­но­стей, цве­тов, ог­ней и об­рыв­ков стран­ной му­зы­ки, го­вор и смех, ча­рую­щие взо­ры кра­са­виц, скло­ки и тор­же­ст­ва, тре­во­ги и во­оду­шев­ле­ние, уст­рой­ст­ва и удоб­ст­ва, по­ра­зи­тель­ные ин­ди­ви­дуу­мы и без­ли­кие тол­пы. Не­у­же­ли он все это знал — и все за­был?

До сих пор Пар­де­ро не пре­да­вал­ся жа­ло­сти к се­бе — враг ос­та­вал­ся зло­ве­щей аб­ст­ракт­ной фи­гу­рой. Но как чу­до­вищ­но, без­душ­но с ним обош­лись! Не­мыс­ли­мая жес­то­кость! Ото­рва­ли от се­мьи и дру­зей, ли­ши­ли со­чув­ст­вия и по­кро­ви­тель­ст­ва, ум­ст­вен­но охо­ло­сти­ли, уби­ли в нем че­ло­ве­ка!

Убий­ст­во!

Сло­во хо­ло­ди­ло кровь, за­став­ля­ло со­дрог­нуть­ся и по­мор­щить­ся. И от­ку­да-то из­да­ле­ка ме­ре­щи­лись рас­ка­ты из­де­ва­тель­ско­го хо­хо­та.

При­бли­жа­ясь к Ну­ме­не­су, «Се­реб­ри­стый вол­но­мах» за­дер­жал­ся у Ге­раль­да, внеш­ней пла­не­ты той же сис­те­мы, что­бы по­лу­чить от По­кро­ва раз­ре­ше­ние на по­сад­ку — ме­ра пре­дос­то­рож­но­сти, по­зво­ляв­шая све­сти к ми­ни­му­му ве­ро­ят­ность не­ожи­дан­ной кос­ми­че­ской ата­ки на дво­рец кон­на­ти­га. По­сле обя­за­тель­ной про­вер­ки звез­до­лет про­пус­ти­ли — го­лу­бо­ва­то-бе­ле­сый шар Ну­ме­не­са стал стре­ми­тель­но уве­ли­чи­вать­ся в ил­лю­ми­на­то­рах.

На рас­стоя­нии при­мер­но пя­ти ты­сяч ки­ло­мет­ров про­изош­ло при­выч­но-не­ожи­дан­ное пре­об­ра­же­ние — пла­не­та, ви­сев­шая где-то сбо­ку в пус­то­те, как ги­гант­ский елоч­ный шар, ста­ла не­объ­ят­ным ми­ром, рас­ки­нув­шим­ся да­ле­ко вни­зу. От­кры­лась ве­ли­ко­леп­ная па­но­ра­ма бе­лых об­ла­ков, го­лу­бо­го воз­ду­ха, свер­каю­щих мо­рей — «Се­реб­ри­стый вол­но­мах» спус­кал­ся на Ну­ме­нес.

Цен­траль­ный кос­мо­дром в Ком­ма­ри­се за­ни­мал тер­ри­то­рию не мень­ше пя­ти ки­ло­мет­ров в диа­мет­ре, окайм­лен­ную вы­со­ки­ми паль­ма­ми-джа­син­та­ми и зда­ния­ми не­из­беж­ных пор­то­вых уч­ре­ж­де­ний в ха­рак­тер­ном для Ну­ме­не­са при­зе­ми­сто-воз­душ­ном сти­ле.

Сой­дя по тра­пу «Се­реб­ри­сто­го вол­но­ма­ха», Пар­де­ро за­шел в сколь­зя­щий на маг­нит­ной по­душ­ке ва­гон­чик, дос­та­вив­ший его на кос­ми­че­ский во­кзал, где он спро­сил у пер­во­го встреч­но­го, как про­ехать к гос­пи­та­лю кон­на­ти­га. Тот ука­зал на спра­воч­ное бю­ро, а слу­жа­щий бю­ро на­пра­вил его в при­строй­ку во­кза­ла, где на­хо­ди­лось от­де­ле­ние ско­рой по­мо­щи. Там его встре­ти­ла вы­со­кая ху­до­ща­вая жен­щи­на в бе­лом ха­ла­те с го­лу­бы­ми от­во­ро­та­ми и ман­же­та­ми. Она ко­рот­ко пред­ста­ви­лась: «Ма­тро­на Гюн­даль. На­сколь­ко я по­ни­маю, вы же­лае­те, что­бы вас при­ня­ли в гос­пи­таль кон­на­ти­га?»

«Да».

Ма­тро­на про­бе­жа­лась паль­ца­ми по кла­ви­шам — оче­вид­но, вклю­чая ка­кое-то зву­ко­за­пи­сы­ваю­щее уст­рой­ст­во: «Имя, фа­ми­лия?»

«Ме­ня на­зы­ва­ют „Пар­де­ро“. Не знаю, как ме­ня зо­вут на са­мом де­ле».

Ма­тро­на Гюн­даль ни­как не про­ком­мен­ти­ро­ва­ла со­об­ще­ние: «Ме­сто и да­та ро­ж­де­ния?»

«Я не пом­ню, где ро­дил­ся и ко­гда».

«На что вы жа­луе­тесь?»

«На пол­ную по­те­рю па­мя­ти».

Ма­тро­на оки­ну­ла его без­раз­лич­ным взгля­дом, сви­де­тель­ст­во­вав­шим, ве­ро­ят­но, о не­ко­то­ром ин­те­ре­се к па­ци­ен­ту: «Дру­гие за­бо­ле­ва­ния, трав­мы?»

«В ос­таль­ном я чув­ст­вую се­бя не­пло­хо».

«Мед­се­ст­ра вас про­во­дит». Ма­тро­на по­вы­си­ла го­лос: «Ари­эль!»

Во­шла мо­ло­дая блон­дин­ка — ее за­дор­ное вес­нуш­ча­тое ли­цо не вя­за­лось с боль­нич­ным ха­ла­том. Ма­тро­на Гюн­даль ука­за­ла на па­ци­ен­та ла­ко­нич­ным на­кло­ном го­ло­вы: «Это­го гос­по­ди­на нуж­но про­во­дить в гос­пи­таль кон­на­ти­га». У Пар­де­ро она спро­си­ла: «Ба­гаж у вас есть?»

«Нет».

«Же­лаю ско­рей­ше­го вы­здо­ров­ле­ния».

Мед­се­ст­ра веж­ли­во улыб­ну­лась: «Сю­да, по­жа­луй­ста!»

По­ка аэ­ро­так­си бес­шум­но не­сло их на се­вер над зе­ле­ны­ми и го­лу­бы­ми про­сто­ра­ми Флор-Со­ла­ны, Ари­эль под­дер­жи­ва­ла при­ят­ный раз­го­вор: «Вы уже бы­ва­ли на Ну­ме­не­се?»

«Не знаю. Я ни­че­го не пом­ню, кро­ме по­след­них двух-трех ме­ся­цев».

«О, про­шу про­ще­ния! — рас­те­ря­лась Ари­эль. — Ну, ес­ли хо­ти­те знать, на Ну­ме­не­се нет на­стоя­щих кон­ти­нен­тов, толь­ко ост­ро­ва. За­то здесь у ка­ж­до­го своя ях­та, по­боль­ше или по­мень­ше».

«Жить на ях­те, на­вер­ное, ин­те­рес­но».

Ари­эль ос­то­рож­но кос­ну­лась во­про­са об ам­не­зии, кра­ем гла­за сле­дя, не вы­зо­вет ли это у со­бе­сед­ни­ка при­ступ раз­дра­же­ния или оби­ды: «Не пом­нить се­бя очень стран­но. Что вы чув­ст­вуе­те, ко­гда ду­мае­те о про­шлом?»

Пар­де­ро за­ду­мал­ся: «Ни­че­го осо­бен­но­го. Про­сто не пом­ню, вот и все».

«Хо­ро­шо хо­тя бы то, что у вас ни­че­го не бо­лит. Пред­ставь­те се­бе! Вы мо­же­те ока­зать­ся кем угод­но — бо­га­чом, зна­ме­ни­то­стью!»

«Ско­рее все­го, я был са­мым за­уряд­ным субъ­ек­том — до­рож­ным строи­те­лем, бро­дя­чим со­бачь­им па­рик­махе­ром…»

«Со­вер­шен­но ис­клю­че­но! — зая­ви­ла Ари­эль. — Вы про­из­во­ди­те впе­чат­ле­ние… как бы это ска­зать…» Она за­мя­лась, сму­щен­но улыб­нув­шись, но за­кон­чи­ла: «Уве­рен­но­го в се­бе, со­об­ра­зи­тель­но­го че­ло­ве­ка».

«На­де­юсь, вы пра­вы, — Пар­де­ро взгля­нул на из­лу­чав­шую све­жесть блон­дин­ку и вздох­нул, опе­ча­лен­ный пер­спек­ти­вой ско­ро­го рас­ста­ва­ния. — Что со мной сде­ла­ют?»

«Ни­че­го страш­но­го. Ва­шу бо­лезнь изу­чат очень ум­ные лю­ди, с по­мо­щью очень слож­ных уст­ройств. Поч­ти на­вер­ня­ка вас вы­ле­чат».

У Пар­де­ро сжа­лось серд­це: «Рис­ко­ван­ное де­ло! Вдруг я — кто-ни­будь, кем я со­всем не хо­чу быть?»

Ари­эль не удер­жа­лась от ус­меш­ки: «На­сколь­ко я знаю, лю­ди те­ря­ют па­мять имен­но по этой при­чи­не».

Пар­де­ро уд­ру­чен­но хмык­нул: «И вы не бои­тесь ехать в так­си с субъ­ек­том, воз­мож­но, со­вер­шив­шим по­стыд­ные пре­сту­п­ле­ния?»

«Мне пла­тят за храб­рость. Ино­гда при­хо­дит­ся со­про­во­ж­дать опас­ных па­ци­ен­тов».

Пар­де­ро, не за­бы­вав­ший лю­бо­вать­ся ви­да­ми ост­ро­ва Флор-Со­ла­на, за­ме­тил впе­ре­ди вы­со­кий ша­тер из про­зрач­ных па­не­лей, раз­де­лен­ных свет­лы­ми реб­ра­ми и поя­са­ми — ря­дом уга­ды­ва­лись мно­го­чис­лен­ные со­ору­же­ния, пря­чу­щие­ся за паль­ма­ми-джа­син­та­ми и ки­но­ва­ри­са­ми.

По ме­ре при­бли­же­ния из ок­на так­си ста­ли вид­ны шесть ку­по­лов во­круг цен­траль­но­го шат­ра. От ка­ж­до­го ку­по­ла лу­ча­ми рас­хо­ди­лись шесть про­дол­го­ва­тых строе­ний. «Это и есть гос­пи­таль?» — спро­сил Пар­де­ро.

«Гос­пи­таль за­ни­ма­ет ог­ром­ную тер­ри­то­рию — от­сю­да все не уви­дишь. Это Гек­сад — вы­чис­ли­тель­ный центр. Зда­ния по­мень­ше — ла­бо­ра­то­рии и опе­ра­ци­он­ные. Па­ла­ты па­ци­ен­тов — во фли­ге­лях кор­пу­сов. Здесь вы бу­де­те жить, по­ка не по­пра­ви­тесь».

Пар­де­ро за­стен­чи­во спро­сил: «А вас я еще ко­гда-ни­будь уви­жу?»

Вес­нуш­ки на ли­це Ари­эли чуть по­тем­не­ли: «Вы хо­ти­те, что­бы я вас на­вес­ти­ла?»

Пар­де­ро трез­во про­ана­ли­зи­ро­вал свои не­од­но­знач­ные вле­че­ния: «Да».

Мед­се­ст­ра ото­зва­лась поч­ти иг­ри­во: «Вы бу­де­те так за­ня­ты, что ско­ро ме­ня за­бу­де­те».

«Я боль­ше ни­ко­гда ни­че­го не за­бу­ду!»

Ари­эль за­дум­чи­во за­ку­си­ла гу­бу: «Вы ни­че­го не пом­ни­те из про­шлой жиз­ни?»

«Ни­че­го».

«Мо­жет быть, вас кто-то лю­бит, у вас где-то есть се­мья, де­ти».

«Все мо­жет быть… По­че­му-то мне ка­жет­ся, что ни се­мьи, ни де­тей у ме­ня нет».

«Ха! Все муж­чи­ны так го­во­рят, ока­зав­шись да­ле­ко от до­ма… Ну хо­ро­шо, я по­ду­маю».

Аэ­ро­так­си при­зем­ли­лось. Пар­де­ро с мед­се­ст­рой про­шли к Гек­са­ду по те­ни­стой паль­мо­вой ал­лее. Ари­эль ис­ко­са сле­ди­ла за по­до­печ­ным — пред­чув­ст­вие бе­ды, яв­но от­ра­жав­шее­ся у не­го на ли­це, про­бу­ди­ло в ней со­чув­ст­вие. Она про­из­нес­ла бод­ро-уте­ши­тель­ным «док­тор­ским» то­ном: «Я здесь час­то бы­ваю. Как толь­ко вы нач­не­те ле­че­ние, я вас на­ве­щу».

Пар­де­ро че­рез си­лу улыб­нул­ся: «Бу­ду рад вас ви­деть».

Ари­эль про­во­ди­ла его в при­ем­ный зал, об­ме­ня­лась па­рой слов со слу­жа­щим и со­бра­лась ухо­дить. Обер­нув­шись че­рез пле­чо, что­бы по­про­щать­ся, она за­бы­ла при­дать го­ло­су фор­маль­ную без­раз­лич­ность: «Не за­бы­вай­те! Я ско­ро вер­нусь».

«М. Т. Ко­ло­дин, — пред­ста­вил­ся груз­ный, по­мя­тый че­ло­век со слиш­ком боль­шим мя­си­стым но­сом и ред­ки­ми, взъе­ро­шен­ны­ми тем­ны­ми во­ло­са­ми. — „М. Т.“ оз­на­ча­ет „млад­ший тех­ник“. Зо­ви­те ме­ня про­сто „Ко­ло­дин“. Вы у ме­ня в спи­ске, так что нам пред­сто­ит ви­деть­ся до­воль­но час­то. Пой­дем­те, я вас уст­рою».

Пар­де­ро при­нял ван­ну и про­шел ме­ди­цин­ский ос­мотр. Ему вы­да­ли по­хо­жий на пи­жа­му лег­кий свет­ло-го­лу­бой кос­тюм. Ко­ло­дин по­ка­зал по­до­печ­но­му его па­ла­ту в од­ном из фли­ге­лей, по­сле че­го они вме­сте по­обе­да­ли на тер­ра­се. Ко­ло­дин, не­мно­гим стар­ше Пар­де­ро, но не­из­ме­ри­мо бо­лее умуд­рен­ный жиз­нью, жи­во ин­те­ре­со­вал­ся со­стоя­ни­ем но­во­го па­ци­ен­та: «Уни­каль­ный слу­чай! Ни ра­зу не слы­шал о пол­ной, не­пе­рио­ди­че­ской по­те­ре па­мя­ти. Ко­гда мы вас вы­ле­чим, ме­ди­ци­на по­те­ря­ет ред­чай­ший экс­по­нат».

Пар­де­ро вы­да­вил кис­лую улыб­ку: «Го­во­рят, лю­ди те­ря­ют па­мять по­то­му, что хо­тят что-то за­быть. Мо­жет быть, про­шлое луч­ше не во­ро­шить».

«За­труд­ни­тель­ное по­ло­же­ние, — со­гла­сил­ся Ко­ло­дин. — Но в ко­неч­ном сче­те все мо­жет объ­яс­нять­ся са­мы­ми без­обид­ны­ми при­чи­на­ми». Ко­ло­дин взгля­нул на боль­шой па­лец — по ног­тю бе­жа­ли све­тя­щие­ся циф­ры: «Че­рез пят­на­дцать ми­нут вас по­смот­рит С. Т. Рей­ди. От не­го за­ви­сит ме­то­ди­ка ле­че­ния».

Они вер­ну­лись под ша­тер Гек­са­да. Ко­ло­дин про­пус­тил Пар­де­ро в ка­би­нет стар­ше­го тех­ни­ка. Рей­ди — то­щий че­ло­век сред­них лет с прон­зи­тель­ны­ми гла­за­ми — поя­вил­ся ми­ну­ту спус­тя. По-ви­ди­мо­му, он уже про­смот­рел дан­ные па­ци­ен­та: «Как на­зы­вал­ся звез­до­лет, дос­та­вив­ший вас на Брюс-Тан­зель?»

«Я его пло­хо пом­ню».

Рей­ди кив­нул и при­кос­нул­ся сна­ча­ла к од­но­му, по­том к дру­го­му пле­чу Пар­де­ро же­ст­ким квад­рат­ным губ­ча­тым там­по­ном: «Инъ­ек­ция по­мо­жет вам ус­по­ко­ить­ся и со­сре­до­то­чить­ся… От­кинь­тесь на спин­ку крес­ла, рас­слабь­тесь. Ду­май­те о чем-ни­будь при­ят­ном».

В ка­би­не­те по­тем­не­ло — Пар­де­ро пред­ста­вил се­бе ве­се­лое ли­цо Ари­эли. Рей­ди про­дол­жал: «На сте­не — па­ра изо­бра­же­ний. Вни­ма­тель­но их рас­смот­ри­те — или, ес­ли хо­ти­те, про­сто за­крой­те гла­за и от­ды­хай­те… Луч­ше все­го бу­дет, ес­ли вы пол­но­стью рас­сла­би­тесь и бу­де­те слу­шать, что я го­во­рю, в пол­ном по­кое… как буд­то кро­ме мое­го го­ло­са ни­че­го нет… Ко­гда я ска­жу, что вы мо­же­те за­снуть, вы мо­же­те за­снуть…»

Слож­ные ор­на­мен­ты на сте­не по­плы­ли, рас­пол­за­ясь в сто­ро­ны. Ти­хий звук, вре­ме­на­ми ста­но­вив­ший­ся чуть гром­че, пуль­си­ро­вал, под­страи­ва­ясь к ка­ко­му-то мед­лен­но­му рит­му — ка­за­лось, он по­гло­тил и за­сло­нил все зву­ки ми­ра. На­стен­ные узо­ры уве­ли­чи­лись, пол­но­стью по­те­ря­ли рез­кость и ок­ру­жи­ли его — един­ст­вен­ной ре­аль­но­стью ос­та­вал­ся он сам, его внут­рен­ний мир.

«Не знаю», — го­лос зву­чал со сто­ро­ны, из дру­гой ком­на­ты. Его го­лос. Стран­но. По­слы­ша­лось ти­хое бор­мо­та­ние — он не при­дал ему зна­че­ния: «Как зва­ли ва­ше­го от­ца?»

«Не знаю».

«Как зва­ли ва­шу мать?»

«Не знаю».

Сно­ва во­про­сы, зву­чав­шие то без­раз­лич­но, то на­стой­чи­во — на все был один от­вет. На­ко­нец пуль­си­рую­щий звук пре­кра­тил­ся.

Пар­де­ро оч­нул­ся в пус­том ка­би­не­те. Рей­ди вер­нул­ся поч­ти в тот же мо­мент и те­перь сто­ял, с лег­кой улыб­кой гля­дя на па­ци­ен­та.

Пар­де­ро спро­сил: «Что вы уз­на­ли?»

«Ни­че­го су­ще­ст­вен­но­го. Как вы се­бя чув­ст­вуе­те?»

«Ус­тал».

«Нор­маль­ная ре­ак­ция. На се­го­дня все, от­ды­хай­те. Не слиш­ком бес­по­кой­тесь о сво­ем со­стоя­нии — мы до­бе­рем­ся до су­ти де­ла».

«Что, ес­ли вы ни­че­го не най­де­те? Вдруг у ме­ня дей­ст­ви­тель­но не ос­та­лось па­мя­ти?»

Рей­ди от­ка­зал­ся серь­ез­но рас­смат­ри­вать та­кую воз­мож­ность: «Па­мять за­ло­же­на в ка­ж­дой клет­ке те­ла. Мозг хра­нит ин­фор­ма­цию на мно­гих уров­нях. На­при­мер, вы не ра­зу­чи­лись го­во­рить».

Пар­де­ро со­мне­вал­ся: «Ко­гда я при­ле­тел в Кар­фонж, я поч­ти ни­че­го не умел, да­же го­во­рить не мог. По­том, как толь­ко я слы­шал ка­кое-ни­будь сло­во, я сра­зу вспо­ми­нал, что оно зна­чит, и по­сте­пен­но нау­чил­ся го­во­рить сно­ва».

Рей­ди ко­рот­ко кив­нул: «Имен­но так. Ле­че­ние мо­жет быть ос­но­ва­но на прин­ци­пе вос­ста­нов­ле­ния ла­тент­ных свя­зей».

Пар­де­ро опус­тил го­ло­ву: «До­пус­тим, я вспом­ню, кто я та­кой, и ока­жет­ся, что я — пре­ступ­ник? Что то­гда?»

Гла­за стар­ше­го тех­ни­ка сверк­ну­ли: «Вы рис­куе­те. По­сле вос­ста­нов­ле­ния па­мя­ти кон­на­тиг мо­жет при­го­во­рить вас к смер­ти».

Пар­де­ро по­мор­щил­ся: «Кон­на­тиг ко­гда-ни­будь по­се­ща­ет гос­пи­таль?»

«Не­со­мнен­но. Он бы­ва­ет вез­де».

«Как он вы­гля­дит?»

Рей­ди по­жал пле­ча­ми: «На офи­ци­аль­ных фо­то­гра­фи­ях он вы­гля­дит впе­чат­ляю­ще — важ­но и бла­го­род­но, в мун­ди­ре и ре­га­ли­ях. От­прав­ля­ясь стран­ст­во­вать ин­ког­ни­то, он из­ме­ня­ет внеш­ность и пе­ре­оде­ва­ет­ся, что­бы ни­чем не вы­де­лять­ся. Ему так нра­вит­ся. В ско­п­ле­нии Ала­стор пять трил­лио­нов лю­дей. Но ка­ж­до­му ка­жет­ся, что кон­на­тиг сто­ит за пле­ча­ми и все про не­го зна­ет».

«Ес­ли кон­на­тиг все зна­ет, — под­нял го­ло­ву Пар­де­ро, — мо­жет быть, дос­та­точ­но пой­ти к не­му и спро­сить, кто я та­кой?»

«Не ис­клю­че­но. В край­нем слу­чае мы так и сде­ла­ем».

Про­шло не­сколь­ко дней, не­де­ля, две не­де­ли. Рей­ди при­ме­нял де­сят­ки при­бо­ров, пре­па­ра­тов и ме­то­дов, пы­та­ясь пре­одо­леть барь­е­ры, раз­де­ляв­шие па­мять и соз­на­ние Пар­де­ро. Он ре­ги­ст­ри­ро­вал соз­на­тель­ные, под­соз­на­тель­ные и фи­зио­ло­ги­че­ские ре­ак­ции на все­воз­мож­ные сти­му­лы — цве­та, зву­ки и за­па­хи, вку­со­вые и ося­за­тель­ные ощу­ще­ния, ос­ве­ще­ние раз­лич­ной ин­тен­сив­но­сти и раз­лич­но­го спек­траль­но­го со­ста­ва, про­ве­рял пред­рас­по­ло­жен­ность па­ци­ен­та к стра­ху вы­со­ты, тем­но­ты, по­гру­же­ния в безд­ну, от­кры­то­го и замк­ну­то­го про­стран­ст­ва. Этим де­ло не ог­ра­ни­чи­лось. Рей­ди пе­ре­шел к со­став­ле­нию под­роб­ных срав­ни­тель­ных гра­фи­ков из­ме­не­ния со­стоя­ния па­ци­ен­та под воз­дей­ст­ви­ем слож­ных куль­тур­но-пси­хо­ло­ги­че­ских фак­то­ров, де­мон­ст­ри­руя го­ло­гра­фи­че­ские изо­бра­же­ния не­ле­пых си­туа­ций, празд­нич­ных тор­жеств, эро­ти­че­ских сцен, жес­то­ко­стей и ужа­сов, ха­рак­тер­ных вы­ра­же­ний муж­ских, жен­ских и дет­ских лиц. Вы­чис­ли­тель­ный ме­ха­низм на­ка­п­ли­вал ре­зуль­та­ты, срав­ни­вая их с из­вест­ны­ми па­ра­мет­ра­ми, и син­те­зи­ро­вал ди­на­ми­че­скую мо­дель, ана­ло­гич­ную пси­хи­че­ским про­цес­сам Пар­де­ро.

Окон­ча­тель­ный ана­лиз мо­де­ли, од­на­ко, не по­зво­лил Рей­ди вы­явить при­чи­ну бло­ки­ров­ки па­мя­ти: «Ва­ши ос­нов­ные реф­лек­сы дос­та­точ­но ти­пич­ны. Един­ст­вен­ная ано­ма­лия на­блю­да­ет­ся в свя­зи с ре­ак­ци­ей на тем­но­ту, сти­му­ли­рую­щую вас са­мым лю­бо­пыт­ным об­ра­зом. Ва­ши со­ци­аль­ные ин­стинк­ты не­дос­та­точ­но раз­ви­ты — ве­ро­ят­но, то­му ви­ной ам­не­зия. По-ви­ди­мо­му, вы боль­ше склон­ны к на­стой­чи­во­му са­мо­ут­вер­жде­нию, не­же­ли к не­до­оцен­ке сво­их спо­соб­но­стей. Вы прак­ти­че­ски не реа­ги­руе­те на му­зы­ку, а цве­то­вая сим­во­ли­ка не име­ет для вас поч­ти ни­ка­ко­го зна­че­ния — что то­же мо­жет объ­яс­нять­ся ам­не­зи­ей. За­па­хи сти­му­ли­ру­ют вас го­раз­до силь­нее, чем я пред­по­ла­гал — но не в та­кой сте­пе­ни, что­бы это мож­но бы­ло на­звать па­то­ло­ги­ей». Рей­ди от­ки­нул­ся на спин­ку сту­ла: «Об­сле­до­ва­ния са­ми по се­бе мог­ли спро­во­ци­ро­вать ка­кие-ни­будь соз­на­тель­ные ас­со­циа­ции. Вы ни­че­го не за­ме­ти­ли?»

«Ни­че­го».

Рей­ди кив­нул: «Хо­ро­шо. По­про­бу­ем дру­гой под­ход. Тео­ре­ти­че­ская ос­но­ва та­ко­ва. Ес­ли ам­не­зия свя­за­на с силь­ней­шим под­соз­на­тель­ным не­же­ла­ни­ем вспо­ми­нать те или иные об­стоя­тель­ст­ва, мы мог­ли бы пре­одо­леть со­про­тив­ле­ние, об­ра­тив соз­на­тель­ное вни­ма­ние на те же со­бы­тия. Для это­го, од­на­ко, не­об­хо­ди­мо оп­ре­де­лить ха­рак­тер трав­ма­ти­че­ских об­стоя­тельств. Дру­ги­ми сло­ва­ми, мы долж­ны ус­та­но­вить ва­ше про­ис­хо­ж­де­ние, по­нять, в ка­кой сре­де фор­ми­ро­ва­лась ва­ша лич­ность».

Пар­де­ро на­хму­рил­ся и от­вер­нул­ся к ок­ну. Рей­ди вни­ма­тель­но сле­дил за ним: «Вы не хо­ти­те знать о сво­ем про­ис­хо­ж­де­нии?»

Пар­де­ро кри­во улыб­нул­ся: «Я это­го не го­во­рил».

Рей­ди по­жал пле­ча­ми: «Во­ля ва­ша. Вы мо­же­те по­ки­нуть гос­пи­таль в лю­бую ми­ну­ту. Служ­ба со­ци­аль­но­го обес­пе­че­ния по­ды­щет вам ра­бо­ту, на­чи­най­те но­вую жизнь».

Пар­де­ро от­ри­ца­тель­но по­ка­чал го­ло­вой: «Ме­ня бу­дет пре­сле­до­вать не­из­вест­ность. Мо­жет быть, во мне кто-то ну­ж­да­ет­ся, кто-то ждет мое­го воз­вра­ще­ния».

Рей­ди не воз­ра­жал: «Зав­тра нач­нем де­тек­тив­ное рас­сле­до­ва­ние».

Че­рез час по­сле на­сту­п­ле­ния су­ме­рек Пар­де­ро встре­тил­ся в ка­фе с Ари­э­лью и от­чи­тал­ся о со­бы­ти­ях дня.

«Рей­ди при­знал, что за­шел в ту­пик, — с чем-то вро­де мрач­но­го удов­ле­тво­ре­ния за­клю­чил Пар­де­ро. — У не­го это при­зна­ние, ко­неч­но, за­ня­ло пол­ча­са и на­по­ми­на­ло на­уч­ный кон­спект. Он упо­мя­нул так­же, что един­ст­вен­ный спо­соб вы­яс­нить, кто я та­кой — уз­нать, где я ро­дил­ся и вы­рос. Дру­ги­ми сло­ва­ми, ме­ня хо­тят от­пра­вить до­мой. Ку­да? Ни­кто не зна­ет. Рас­сле­до­ва­ние нач­нет­ся зав­тра».

Ари­эль ме­лан­хо­ли­че­ски кив­ну­ла. Се­го­дня она не по­хо­ди­ла на се­бя — бо­лее то­го, ка­за­лась внут­рен­не на­пря­жен­ной, по­гло­щен­ной по­сто­рон­ни­ми мыс­ля­ми. Пар­де­ро про­тя­нул ру­ку, что­бы при­кос­нуть­ся к ее мяг­ко­му свет­ло­му ло­ко­ну, но она ук­ло­ни­лась.

«И что даль­ше?» — спро­си­ла Ари­эль.

«Ни­че­го осо­бен­но­го. Рей­ди ска­зал, что на­сту­пи­ло вре­мя ре­шать, хо­чу ли я про­дол­жать ро­зы­ски са­мо­го се­бя».

«И что ты ре­шил?»

«Про­дол­жать. Воз­мож­но, где-то ме­ня ищут, кто-то ме­ня ждет».

Го­лу­бые гла­за Ари­эли пе­чаль­но по­тем­не­ли: «Пар­де­ро, я не мо­гу боль­ше с то­бой ви­деть­ся».

«О! По­че­му?»

«Ты сам на­звал при­чи­ну. Лю­ди, по­те­ряв­шие па­мять, час­то ока­зы­ва­ют­ся да­ле­ко от до­ма и… за­вя­зы­ва­ют но­вые свя­зи. По­том, ко­гда их па­мять воз­вра­ща­ет­ся, это при­во­дит к тра­ге­дии». Ари­эль под­ня­лась из-за сто­ла: «По­про­ща­юсь сра­зу, по­ка не пе­ре­ду­ма­ла». При­кос­нув­шись к ру­ке Пар­де­ро, она вы­шла из ка­фе. Пар­де­ро про­во­дил гла­за­ми уда­ляв­шую­ся фи­гу­ру, но ни­че­го не сде­лал, что­бы ее ос­та­но­вить.

На сле­дую­щий день рас­сле­до­ва­ние не на­ча­лось. Млад­ший тех­ник Ко­ло­дин за­шел в па­ла­ту Пар­де­ро толь­ко че­рез три дня: «Се­го­дня мы по­лю­бу­ем­ся на дво­рец кон­на­ти­га и по­се­тим Коль­цо Ми­ров».

«Не от­ка­жусь. По ка­ко­му слу­чаю со­сто­ит­ся по­зна­ва­тель­ная экс­кур­сия?»

«Пы­та­ясь вос­ста­но­вить ва­ше про­шлое, я на­ткнул­ся на без­на­деж­ную пу­та­ни­цу — точ­нее го­во­ря, на рас­плыв­ча­тую ме­ша­ни­ну не­оп­ре­де­лен­но­стей».

«Это я и сам мог бы вам ска­зать».

«Ра­зу­ме­ет­ся. Нель­зя, од­на­ко, во всем по­ла­гать­ся на сло­ва — нуж­ны не­оп­ро­вер­жи­мые фак­ты. Под­твер­жден­ные не­за­ви­си­мы­ми ис­точ­ни­ка­ми фак­ты та­ко­вы. Де­ся­то­го чис­ла ме­ся­ца ма­ри­эля по ой­ку­ме­ни­че­ско­му ка­лен­да­рю вы при­бы­ли на кос­мо­дром в Кар­фон­же. Точ­ное вре­мя при­бы­тия не­из­вест­но — в тот день при­зем­ли­лись шесть пас­са­жир­ских звез­до­ле­тов, пор­то­вые слу­жа­щие бы­ли за­ня­ты сверх го­ло­вы. На Брюс-Тан­зель вас мог дос­та­вить лю­бой из шес­ти ко­раб­лей, при­над­ле­жа­щих че­ты­рем раз­лич­ным транс­порт­ным ком­па­ни­ям. Ра­нее эти ко­раб­ли за­хо­ди­ли в пор­ты два­дца­ти вось­ми ми­ров — ка­ж­дый из них мог быть ва­шим пунк­том от­прав­ле­ния. На де­вя­ти из этих два­дца­ти вось­ми пла­нет на­хо­дят­ся круп­ные транс­порт­ные уз­лы. Впол­не воз­мож­но, что вы сде­ла­ли две или да­же три пе­ре­сад­ки. По­те­ря па­мя­ти при этом не слу­жи­ла бы не­пре­одо­ли­мым пре­пят­ст­ви­ем. При­ни­мая вас за идио­та, стю­ар­ды звез­до­ле­тов и слу­жа­щие кос­ми­че­ских во­кза­лов мог­ли, не осо­бен­но за­ду­мы­ва­ясь, пе­ре­во­дить вас с ко­раб­ля на ко­рабль со­глас­но рас­пи­са­нию по­езд­ки, ука­зан­но­му в би­ле­те. В лю­бом слу­чае, воз­мож­ных со­че­та­ний пла­нет, кос­ми­че­ских пор­тов, звез­до­ле­тов и пе­ре­са­док слиш­ком мно­го. Мож­но, ко­неч­но, со­ста­вить спи­сок всех ва­ри­ан­тов — ес­ли ни­че­го дру­го­го не ос­та­нет­ся. Но пре­ж­де все­го мы на­вес­тим кон­на­ти­га. Хо­тя он вряд ли сни­зой­дет до лич­но­го зна­ком­ст­ва».

«А жаль! Я был бы не прочь за­сви­де­тель­ст­во­вать поч­те­ние».

Аэ­ро­так­си дос­та­ви­ло их в при­мор­ский го­ро­док Мо­ниск, где на­чи­нал­ся под­вод­ный тун­нель, со­еди­няв­ший Флор-Со­ла­ну с Тре­мо­ной, дру­гим ост­ро­вом по­сре­ди эк­ва­то­ри­аль­но­го Шум­но­го океа­на. На Тре­мо­не они се­ли в аэ­ро­бус, ле­тев­ший на юг, и вско­ре над го­ри­зон­том по­ка­зал­ся так на­зы­вае­мый «дво­рец» кон­на­ти­га — сна­ча­ла бес­плот­ное ви­де­ние в ту­ман­ной да­ли, ед­ва за­мет­ное сияю­щее ве­ре­те­но, по­сте­пен­но рас­ту­щее, при­об­ре­таю­щее рез­кие очер­та­ния и в кон­це кон­цов пре­вра­щаю­щее­ся в го­ло­во­кру­жи­тель­ную, ко­лос­саль­ную баш­ню на пя­ти опо­рах, уко­ре­нив­ших­ся в пя­ти ост­ро­вах. В трех­стах мет­рах над по­верх­но­стью мо­ря опо­ры сли­ва­лись в рас­хо­дя­щий­ся пя­тью кре­сто­вы­ми сво­да­ми ку­пол, слу­жив­ший плат­фор­мой пер­вой па­лу­бы. Над ку­по­лом под­ни­ма­лась баш­ня — к ку­че­вым об­ла­кам, ме­ж­ду об­ла­ка­ми, в веч­но сол­неч­ные верх­ние слои ат­мо­сфе­ры, сквозь пе­ри­стую дым­ку — ту­да, где уже про­гля­ды­ва­ли звез­ды.

Ко­ло­дин спро­сил, как бы ме­ж­ду про­чим: «У вас на ро­ди­не есть та­кие баш­ни?»

Пар­де­ро скеп­ти­че­ски по­ко­сил­ся на тех­ни­ка: «Хо­ти­те пой­мать ме­ня на сло­ве? Ес­ли бы я знал, ме­ня бы здесь не бы­ло». Он вер­нул­ся к со­зер­ца­нию баш­ни: «И где жи­вет кон­на­тиг?»

«Его апар­та­мен­ты в шпи­ле. Не­ро­вен час, он и сей­час там сто­ит, смот­рит в ок­но. Опять же, ско­рее все­го нет. Ни­ко­гда не уга­да­ешь. По­нят­ное де­ло — на пла­не­тах Ско­п­ле­ния пол­но от­ще­пен­цев, во­ин­ст­вую­щих дис­си­ден­тов, мя­теж­ни­ков и про­сто су­ма­сшед­ших, при­хо­дит­ся при­ни­мать ме­ры пре­дос­то­рож­но­сти. На­ем­ный убий­ца мо­жет прие­хать на Ну­ме­нес, на­при­мер, под ли­чи­ной па­ци­ен­та, стра­даю­ще­го ам­не­зи­ей — или да­же в со­стоя­нии не­при­твор­но­го бес­па­мят­ст­ва, но за­про­грам­ми­ро­ван­ный вы­пол­нить ужас­ные ин­ст­рук­ции при встре­че с кон­на­ти­гом».

«Я без­о­ру­жен, — воз­ра­зил Пар­де­ро. — И я не убий­ца. Ме­ня от од­ной мыс­ли об убий­ст­ве дрожь про­би­ра­ет».

«Лю­бо­пыт­ная ре­ак­ция! Ее не­об­хо­ди­мо учесть. На мой взгляд, ва­ши пси­хо­мет­ри­че­ские дан­ные ис­клю­ча­ют на­клон­ность к на­си­лию. Что ж, да­же ес­ли вы убий­ца, се­го­дня осу­ще­ст­вить кро­ва­вый за­мы­сел вам не уда­ст­ся — со­мне­ва­юсь, что кон­на­тиг по­же­ла­ет нас при­нять».

«Но мы сю­да прие­ха­ли, что­бы с кем-то встре­тить­ся, не так ли?»

«Да. Нас ожи­да­ет де­мо­со­фист по име­ни Ол­лав, имею­щий дос­туп ко всем биб­лио­те­кам дан­ных и уст­рой­ст­вам для сор­ти­ров­ки и со­пос­тав­ле­ния ин­фор­ма­ции. Весь­ма ве­ро­ят­но, что се­го­дня мы уз­на­ем, как на­зы­ва­ет­ся мир, где вы про­ве­ли большую часть жиз­ни».

Как обыч­но, Пар­де­ро рас­смот­рел во­прос с не­сколь­ких сто­рон: «И что со мной бу­дет по­сле это­го?»

«Воз­мож­ны как ми­ни­мум три ва­ри­ан­та, — ос­то­рож­но от­ве­тил Ко­ло­дин. — Вы мо­же­те ос­тать­ся в гос­пи­та­ле и про­дол­жать ле­че­ние — хо­тя Рей­ди, на мой взгляд, не про­яв­ля­ет оп­ти­миз­ма. Вы мо­же­те сми­рить­ся со сво­ей уча­стью и по­пы­тать­ся на­чать но­вую жизнь. Или вы мо­же­те вер­нуть­ся на род­ную пла­не­ту».

Пар­де­ро про­мол­чал, и Ко­ло­дин де­ли­кат­но воз­дер­жал­ся от даль­ней­ше­го об­су­ж­де­ния.

Ва­гон­чик на маг­нит­ной по­душ­ке дос­та­вил их к ос­но­ва­нию бли­жай­шей опо­ры, от­ку­да про­пор­ции баш­ни уже не под­да­ва­лись срав­ни­тель­ной оцен­ке — ос­та­ва­лось лишь ощу­ще­ние по­дав­ляю­щей мас­сы и не­пре­взой­ден­ной сме­ло­сти про­ек­ти­ро­ва­ния.

Ко­ло­дин и Пар­де­ро за­шли в про­зрач­ную ка­би­ну лиф­та — мо­ре и бе­рег ост­ро­ва про­ва­ли­лись вниз.

«Пер­вые три па­лу­бы и шесть ниж­них про­гу­лоч­ных тер­рас от­ве­де­ны ту­ри­стам. Здесь они про­во­дят це­лые дни, на­хо­дя все­воз­мож­ные спо­со­бы от­дох­нуть и раз­влечь­ся, как са­мые не­вин­ные, так и бо­лее эк­зо­ти­че­ские — по сво­ему ус­мот­ре­нию. Же­лаю­щие мо­гут без­воз­мезд­но но­че­вать в ком­на­тах с не­при­тя­за­тель­ной об­ста­нов­кой, а за уме­рен­ную пла­ту пред­ла­га­ют­ся бо­лее рос­кош­ные но­ме­ра. По­сто­яль­цы за­ка­зы­ва­ют при­выч­ные блю­да или про­бу­ют про­из­ве­де­ния зна­ме­ни­тых по­ва­ров со всех кон­цов Ско­п­ле­ния и да­же из дру­гих час­тей Га­лак­ти­ки — опять же по ми­ни­маль­ным це­нам. Еже­днев­но при­бы­ва­ют и уез­жа­ют мно­го­ты­сяч­ные тол­пы лю­бо­пыт­ст­вую­щих — та­ко­ва во­ля кон­на­ти­га. Те­перь мы под­ни­ма­ем­ся ми­мо ад­ми­ни­ст­ра­тив­ных яру­сов — здесь пра­ви­тель­ст­вен­ные уч­ре­ж­де­ния и управ­ле­ния два­дца­ти че­ты­рех ле­га­тов кон­на­ти­га… А вот и Коль­цо Ми­ров — над ним Ан­тро­по­ло­ги­че­ский кол­ледж, ку­да мы и на­прав­ля­ем­ся. Ол­лав — в выс­шей сте­пе­ни ком­пе­тент­ный спе­циа­лист. По­смот­рим, что ему уда­лось вы­яс­нить».

Они вы­шли в вес­ти­бюль, вы­ло­жен­ный го­лу­бой и бе­лой плит­кой. Чуть на­кло­нив­шись к чер­но­му дис­ку на сте­не, Ко­ло­дин про­из­нес имя де­мо­со­фи­ста. Ол­лав не за­мед­лил явить­ся — тем­но­во­ло­сый че­ло­век не­при­ме­ча­тель­ной на­руж­но­сти с зем­ли­стым за­дум­чи­вым ли­цом, длин­ным тон­ким но­сом и глу­бо­ки­ми за­лы­си­на­ми над уз­ким лбом. Ол­лав при­вет­ст­во­вал при­быв­ших не­ожи­дан­но глу­бо­ким ба­сом и про­вел их в ка­би­нет, от­ли­чав­ший­ся спар­тан­ской про­сто­той об­ста­нов­ки. Ко­гда по­се­ти­те­ли се­ли, Ол­лав за­нял ме­сто за сто­лом и об­ра­тил­ся к Пар­де­ро: «На­сколь­ко я по­ни­маю, вы не пом­ни­те свое дет­ст­во?»

«Дет­ст­во и поч­ти всю ос­таль­ную жизнь».

«Я не мо­гу вер­нуть вам па­мять, — ска­зал Ол­лав. — Но ес­ли вы — уро­же­нец ско­п­ле­ния Ала­стор, мне ско­рее все­го уда­ст­ся оп­ре­де­лить, на ка­кой пла­не­те вы ро­ди­лись. Мо­жет быть, я да­же смо­гу точ­но ука­зать, в ка­ком рай­оне вы рос­ли и по­лу­ча­ли вос­пи­та­ние».

«Как вы это уз­наете?»

Ол­лав ука­зал ру­кой на стол: «Пе­ре­до мной за­пись ва­ших ан­тро­по­мет­ри­че­ских дан­ных, фи­зио­ло­ги­че­ских по­ка­за­те­лей, ре­зуль­та­тов ана­ли­за свой­ст­вен­ных вам со­ма­ти­че­ских био­хи­ми­че­ских цик­лов и ано­ма­лий, ди­на­ми­че­ская мо­дель ва­ших пси­хи­че­ских па­ра­мет­ров — по су­ще­ст­ву, вся под­роб­ная ин­фор­ма­ция, по­лу­чен­ная тех­ни­ка­ми Рей­ди и Ко­ло­ди­ным. Вы по­ни­мае­те, ко­неч­но, что про­жи­ва­ние на той или иной пла­не­те в ус­ло­ви­ях той или иной об­ще­ст­вен­ной струк­ту­ры — во­об­ще, при­над­леж­ность к оп­ре­де­лен­но­му ук­ла­ду жиз­ни — не про­хо­дит бес­след­но. Про­ис­хо­ж­де­ние, вос­пи­та­ние, тра­ди­ции, при­выч­ки и дру­гие об­стоя­тель­ст­ва ос­тав­ля­ют от­пе­ча­ток, как ум­ст­вен­ный, так и фи­зи­че­ский. К со­жа­ле­нию, от­ли­чи­тель­ные при­зна­ки че­ло­ве­ка ред­ко до­пус­ка­ют од­но­знач­ную ин­тер­пре­та­цию, а не­ко­то­рые из них, вви­ду ис­клю­чи­тель­ной слож­но­сти ком­плек­са фор­ми­рую­щих про­цес­сов, пло­хо под­да­ют­ся ко­ли­че­ст­вен­но­му из­ме­ре­нию. На­при­мер, ес­ли ва­ша груп­па кро­ви — RC3, мож­но поч­ти на­вер­ня­ка ут­вер­ждать, что вы не про­ис­хо­ди­те с пла­не­ты Азу­ли­ас, хо­тя сто­про­цент­ной уве­рен­но­сти, ко­неч­но, нет. Важ­ней­ши­ми сви­де­тель­ст­ва­ми про­ис­хо­ж­де­ния мо­гут быть со­став ки­шеч­ной фло­ры, ха­рак­тер раз­ви­тия мус­ку­ла­ту­ры ног, на­ка­п­ли­ваю­щие­ся в во­ло­ся­ном по­кро­ве хи­ми­че­ские при­ме­си, на­ли­чие и при­ро­да лю­бых гриб­ко­вых ин­фек­ций, как па­ра­зи­ти­че­ских, так и сим­био­ти­че­ских, ин­тен­сив­ность кож­ной пиг­мен­та­ции. Воз­мож­на клас­си­фи­ка­ция бес­соз­на­тель­ной жес­ти­ку­ля­ции. Дру­гие об­ще­ст­вен­ные ин­стинк­ты — та­кие, как стрем­ле­ние при­кры­вать раз­лич­ные час­ти те­ла, а так­же сте­пень это­го стрем­ле­ния — мо­гут ука­зы­вать на то или иное про­ис­хо­ж­де­ние, хо­тя для ре­ги­ст­ра­ции по­ве­ден­че­ских за­ко­но­мер­но­стей тре­бу­ет­ся дли­тель­ное тер­пе­ли­вое на­блю­де­ние, и при ам­не­зии они мо­гут очень сла­бо про­яв­лять­ся. Ино­гда на­во­дя­щи­ми ули­ка­ми, ес­ли мож­но так вы­ра­зить­ся, слу­жат ха­рак­тер раз­ру­ше­ния зу­бов и при­ме­няв­шие­ся ме­то­ды зу­бо­вра­чеб­но­го вме­ша­тель­ст­ва. И так да­лее. Те­перь вы по­ни­мае­те про­цесс иден­ти­фи­ка­ции? Па­ра­мет­ры, ко­то­рым мо­гут быть при­свое­ны чи­сло­вые ве­со­вые ко­эф­фи­ци­ен­ты, об­ра­ба­ты­ва­ют­ся вы­чис­ли­тель­ной ма­ши­ной, ге­не­ри­рую­щей спи­сок на­име­но­ва­ний пла­нет, кон­ти­нен­тов и об­лас­тей в по­ряд­ке умень­ше­ния ве­ро­ят­но­сти.

Ге­не­ри­ру­ют­ся еще два спи­ска. В од­ном раз­лич­ным ми­рам при­сваи­ва­ют­ся ве­ро­ят­но­ст­ные зна­че­ния в за­ви­си­мо­сти от их дос­ти­жи­мо­сти с точ­ки зре­ния пас­са­жи­ра, при­быв­ше­го в Кар­фонж на звез­до­ле­те на про­тя­же­нии ин­те­ре­сую­ще­го нас пе­рио­да вре­ме­ни. С по­мо­щью дру­го­го спи­ска бу­дет пред­при­ня­та по­пыт­ка ко­ди­фи­ци­ро­вать ва­ши куль­тур­ные реф­лек­сы — слож­ная за­да­ча, так как ам­не­зия, не­со­мнен­но, при­ве­ла к ис­ка­же­нию и по­дав­ле­нию боль­шин­ст­ва та­ких ре­ак­ций, а в по­след­нее вре­мя вы ус­пе­ли при­об­ре­сти це­лый ком­плекс но­вых при­вы­чек. Тем не ме­нее, ес­ли вы не про­тив, мы прой­дем в ла­бо­ра­то­рию и по­ста­ра­ем­ся за­ре­ги­ст­ри­ро­вать ос­та­точ­ные тен­ден­ции».

В ла­бо­ра­то­рии Ол­лав по­са­дил Пар­де­ро в мас­сив­ное крес­ло, за­кре­пил дат­чи­ки на раз­лич­ных уча­ст­ках его те­ла и ос­то­рож­но на­дел ему на го­ло­ву це­лую сет­ку кон­такт­ных элек­тро­дов. На гла­за Пар­де­ро де­мо­со­фист опус­тил по­лу­ша­рия оп­ти­че­ской ап­па­ра­ту­ры, а уши плот­но при­крыл мяг­ки­ми на­уш­ни­ка­ми.

«Сна­ча­ла мы ус­та­но­вим сте­пень ва­шей чув­ст­ви­тель­но­сти к ар­хе­ти­пи­че­ским кон­цеп­ци­ям. Как я уже ска­зал, ам­не­зия мо­жет при­во­дить к ис­ка­же­нию или по­дав­ле­нию бес­соз­на­тель­ных ре­ак­ций — а стар­ший тех­ник Рей­ди при­шел к за­клю­че­нию, что в ва­шем слу­чае на­блю­да­ет­ся ис­клю­чи­тель­ная, глу­бо­чай­шая по­те­ря па­мя­ти. И все же, да­же ес­ли моз­же­чок пол­но­стью бло­ки­ро­ван, дру­гие уз­лы нерв­ной сис­те­мы по­зво­лят из­влечь ин­фор­ма­цию. Ес­ли за­ре­ги­ст­ри­ру­ют­ся ка­кие-ни­будь сиг­на­лы, мы до­пус­тим, что со­от­но­ше­ния их ин­тен­сив­но­сти ос­та­лись не­из­мен­ны­ми, да­же ес­ли их аб­со­лют­ная ам­пли­ту­да ни­чтож­на. Позд­ней­шие на­ло­же­ния по­пы­та­ем­ся от­фильт­ро­вать. От вас ни­че­го не тре­бу­ет­ся — си­ди­те спо­кой­но, не на­пря­гай­тесь, не пы­тай­тесь что-ли­бо чув­ст­во­вать или не чув­ст­во­вать. Все, что мы хо­тим уз­нать, по­ве­да­ют ва­ши внут­рен­ние функ­цио­наль­ные ме­ха­низ­мы».

Зре­ние и слух Пар­де­ро под­верг­лись на­па­де­нию изо­бра­же­ний и зву­ков — он по­бы­вал в ле­су, оза­рен­ном дым­ча­ты­ми сол­неч­ны­ми лу­ча­ми, на мор­ском бе­ре­гу, ос­ве­жен­ном со­ле­ным при­бо­ем, на лу­гу, по­кры­том рос­сы­пя­ми цве­тов, в гор­ной до­ли­не, где бу­ше­ва­ла сле­пя­щая снеж­ная бу­ря. Он уви­дел за­кат, звезд­ное ноч­ное не­бо, штиль в без­бреж­ном океа­не, тол­пу и дви­же­ние на го­род­ской ули­це, сель­скую до­ро­гу, пет­ляю­щую по мир­ным хол­мам, звез­до­лет в без­дон­ном про­стран­ст­ве.

«Еще од­на по­сле­до­ва­тель­ность!» — гул­ким ба­сом объ­я­вил Ол­лав. Пар­де­ро уви­дел по­ход­ный кос­тер, ок­ру­жен­ный те­ня­ми фи­гур, вос­хи­ти­тель­ную об­на­жен­ную де­вуш­ку, бол­таю­щий­ся на ви­се­ли­це труп, не­су­ще­го­ся га­ло­пом всад­ни­ка в чер­ных сталь­ных ла­тах, па­рад ар­ле­ки­нов и кло­унов, бод­ро рас­се­каю­щую вол­ны па­рус­ную ях­ту, трех ста­рух на за­ва­лин­ке.

«Те­перь му­зы­ка!»

В на­уш­ни­ках про­зву­ча­ли по­сле­до­ва­тель­но­сти ак­кор­дов, от­рыв­ки ор­ке­ст­ро­вых про­из­ве­де­ний, по­зыв­ные фан­фар и бой ба­ра­ба­нов, неж­ные пе­ре­ли­вы ар­фы, ве­се­лая джи­га и сель­ский хо­ро­вод­ный та­нец.

«Ли­ца!»

Пря­мо в гла­за Пар­де­ро ус­та­вил­ся су­ро­вый се­дой ста­рик, по­том мла­де­нец, по­том жен­щи­на сред­них лет, за ней пре­зри­тель­но ус­ме­хаю­щая­ся дев­чон­ка, смею­щий­ся юнец, смор­щив­ший­ся от бо­ли муж­чи­на, пла­чу­щая ста­ру­ха.

«Сред­ст­ва пе­ре­дви­же­ния!»

Пар­де­ро по­лю­бо­вал­ся на все­воз­мож­ные ко­раб­ли и лод­ки, ко­лес­ни­цы и са­мо­ход­ный на­зем­ный транс­порт, ле­та­тель­ные ап­па­ра­ты, звез­до­ле­ты.

«Час­ти те­ла!»

Ап­па­ра­ту­ра про­де­мон­ст­ри­ро­ва­ла ру­ку, ли­цо, язык, нос, жи­вот, муж­ские и жен­ские по­ло­вые ор­га­ны, глаз, от­кры­тый рот, яго­ди­цы, ступ­ню.

«Пей­за­жи и ви­ды!»

Хи­жи­на на бе­ре­гу озе­ра, ок­ру­жен­ный са­дом дво­рец с дю­жи­ной ку­по­лов, воз­душ­ная бе­сед­ка в са­ду, де­ре­вян­ная из­ба, го­род­ской мно­го­квар­тир­ный дом, пла­ву­чая вил­ла, храм, ла­бо­ра­то­рия, зияю­щая пе­ще­ра.

«Ве­щи и пред­ме­ты!»

Меч, де­ре­во, бух­та ка­на­та, гор­ный утес, лу­че­вой пис­то­лет, плуг с ло­па­той и мо­ты­гой, пра­ви­тель­ст­вен­ный указ с крас­ной сур­гуч­ной пе­ча­тью, цве­ты в ва­зе, кни­ги на пол­ке, от­кры­тая кни­га на пю­пит­ре, плот­ниц­кий ин­ст­ру­мент, кол­лек­ция му­зы­каль­ных ин­ст­ру­мен­тов, при­над­леж­но­сти для рас­че­тов и гео­мет­ри­че­ских по­строе­ний, ла­бо­ра­тор­ная ре­тор­та, кнут, дви­га­тель, по­душ­ка в на­во­лоч­ке с вы­шив­кой, гео­гра­фи­че­ские кар­ты и чер­те­жи зда­ний, чер­теж­ная го­то­валь­ня, ки­па чис­той бу­ма­ги.

«Аб­ст­ракт­ные сим­во­лы!»

Пар­де­ро уви­дел со­че­та­ния пря­мых и кри­вых ли­ний, гео­мет­ри­че­ские фи­гу­ры, чис­ла, лин­гвис­ти­че­ские зна­ки, пик­то­грам­мы сжа­то­го ку­ла­ка и ука­зы­ваю­ще­го паль­ца, ниж­нюю часть но­ги с не­боль­ши­ми кры­лыш­ка­ми, рас­ту­щи­ми вдоль щи­ко­лот­ки.

«И по­след­няя се­рия!»

Пар­де­ро уви­дел са­мо­го се­бя — спер­ва из­да­ли, по­том все бли­же и бли­же, по­ка не за­гля­нул се­бе в гла­за поч­ти вплот­ную.

Ол­лав ос­во­бо­дил его от ап­па­ра­ту­ры: «Сиг­на­лы очень сла­бые, но раз­ли­чи­мые. Пси­хо­мет­ри­че­ские ха­рак­те­ри­сти­ки за­ре­ги­ст­ри­ро­ва­ны — те­перь мож­но со­ста­вить так на­зы­вае­мый „ка­та­лог куль­тур­ных по­ка­за­те­лей“».

«Что вам уда­лось уз­нать?»

Де­мо­со­фист как-то стран­но по­смот­рел на Пар­де­ро: «Ва­ши ре­ак­ции, мяг­ко го­во­ря, не­по­сле­до­ва­тель­ны. Су­дя по все­му, вы вос­пи­ты­ва­лись в весь­ма дос­то­при­ме­ча­тель­ной сре­де. Вы бои­тесь тем­но­ты, но она вас вле­чет и вдох­нов­ля­ет. Вы бои­тесь жен­щин — зре­ли­ще жен­ско­го те­ла вас сму­ща­ет — и в то же вре­мя жен­ст­вен­ность вас за­во­ра­жи­ва­ет. Вы по­ло­жи­тель­но от­зы­вае­тесь на сти­му­лы, свя­зан­ные с так­ти­че­ски­ми во­ен­ны­ми ма­нев­ра­ми, ге­рои­че­ски­ми по­един­ка­ми, ору­жи­ем и бое­вы­ми ре­га­лия­ми, но ис­пы­ты­вае­те силь­ней­шее от­вра­ще­ние к на­си­лию и бо­ли. Дру­гие ва­ши ре­ак­ции не ме­нее про­ти­во­ре­чи­вы. Воз­ни­ка­ет во­прос: о чем сви­де­тель­ст­ву­ют про­ти­во­ре­чия? О на­ли­чии не­кой сис­те­мы или о раз­ла­де функ­ций? Не бу­ду га­дать. По­лу­чен­ные ре­зуль­та­ты вме­сте с дру­ги­ми дан­ны­ми — мы о них уже го­во­ри­ли — за­гру­же­ны в ин­те­гра­тор. Не со­мне­ва­юсь, что от­чет уже го­тов».

«От­чет или при­го­вор? — про­бор­мо­тал Пар­де­ро. — Да­же страш­но взгля­нуть. По­хо­же на то, что я дей­ст­ви­тель­но уни­кум».

Ол­лав боль­ше не де­лал ни­ка­ких за­ме­ча­ний. Они вер­ну­лись в ка­би­нет, где тер­пе­ли­во ждал млад­ший тех­ник Ко­ло­дин. Де­мо­со­фист при­под­нял квад­рат­ный лист бе­лой бу­ма­ги, бес­шум­но вы­пол­зав­ший из про­ре­зи в сто­ле: «А вот и от­чет!» За­дер­жав­шись, по­жа­луй, в на­ро­чи­то те­ат­раль­ной по­зе, Ол­лав изу­чил ко­лон­ки цифр: «За­ко­но­мер­ность есть…» Он сно­ва про­смот­рел от­чет: «Вот оно как… Иден­ти­фи­ци­ро­ва­ны во­сем­на­дцать рай­онов на пя­ти пла­не­тах. Для сем­на­дца­ти, от­но­ся­щих­ся к че­ты­рем ми­рам, сум­мар­ная ве­ро­ят­ность со­став­ля­ет три про­цен­та. Для од­но­го рай­она на пя­той пла­не­те ве­ро­ят­ность дос­ти­га­ет вось­ми­де­ся­ти се­ми про­цен­тов, что в дан­ном слу­чае рав­но­знач­но поч­ти без­оши­боч­но­му вы­во­ду. Гос­по­дин Пар­де­ро! Я не знаю ва­ше­го на­стоя­ще­го име­ни. Но я прак­ти­че­ски убе­ж­ден, что вы — рун из Ру­ни­че­ских пре­де­лов к вос­то­ку от Порт-Ма­ра, на Се­вер­ном кон­ти­нен­те пла­не­ты Ма­рун, Ала­стор 933».

Глава 3

В вес­ти­бю­ле, вы­ло­жен­ном го­лу­бой и бе­лой плит­кой, Ко­ло­дин спро­сил у Пар­де­ро: «По­лу­ча­ет­ся, что вы — рун. Вам это сло­во о чем-ни­будь го­во­рит? Вы­зы­ва­ет ка­кие-то ощу­ще­ния?»

«Нет. Ни­че­го не мо­гу ска­зать».

«Я так и ду­мал».

К ним при­сое­ди­нил­ся Ол­лав: «Пой­дем­те, по­зна­ко­мим­ся по­бли­же с ва­шей пла­не­той. Коль­цо пря­мо под на­ми, зал 933 — на пя­том яру­се. В лифт, гос­по­да!»

По­ка они спус­ка­лись в про­зрач­ной ка­би­не, Ко­ло­дин за­ра­нее из­ви­нял­ся: «Коль­цо Ми­ров — од­но из не­мно­гих уч­ре­ж­де­ний двор­ца, ку­да тре­бу­ет­ся про­пуск. Ко­гда-то бы­ло не так. Кто угод­но мог зай­ти в зал, по­свя­щен­ный сво­ему ми­ру, и за­ни­мать­ся там лю­бы­ми без­обра­зия­ми. Че­го толь­ко не вы­тво­ря­ли! Пи­са­ли име­на на сте­нах, встав­ля­ли бу­лав­ки в гло­бу­сы, от­ме­чая мес­та ро­ж­де­ния, при­ри­со­вы­ва­ли вы­мыш­лен­ные вет­ви к ге­неа­ло­ги­че­ским де­ревь­ям ме­ст­ных ари­сто­кра­тов, под­кла­ды­ва­ли в ар­хи­вы не­при­стой­ные от­че­ты… В ре­зуль­та­те мы вы­ну­ж­де­ны за­ра­нее ре­ги­ст­ри­ро­вать­ся и ос­тав­лять рас­пис­ки при вхо­де».

«Мое удо­сто­ве­ре­ние зна­чи­тель­но ус­ко­рит про­цесс», — су­хо об­ро­нил Ол­лав.

По­кон­чив с фор­маль­но­стя­ми, слу­жи­тель про­вел их к ароч­но­му вхо­ду под но­ме­ром 933, от­крыл за­мок и рас­пах­нул тя­же­лые две­ри.

В цен­тре за­ла над са­мым по­лом па­рил не­за­кре­п­лен­ный рель­еф­ный гло­бус трех­мет­ро­во­го диа­мет­ра. Лег­кое при­кос­но­ве­ние за­став­ля­ло его вра­щать­ся в лю­бом на­прав­ле­нии.

«Вот ваш Ма­рун! — объ­я­вил тех­ник Ко­ло­дин. — Уз­нае­те? Нет… Я так и ду­мал».

Ол­лав при­кос­нул­ся к гло­бу­су: «Не­боль­шая плот­ная пла­не­та, не слиш­ком гус­то на­се­лен­ная. От­тен­ка­ми ко­рич­не­во­го обо­зна­че­ны воз­вы­шен­но­сти. За­меть­те оби­лие гор и про­пас­тей! Зна­чи­тель­ная часть су­ши — труд­но­дос­туп­ные на­го­рья и от­ре­зан­ные хреб­та­ми до­ли­ны. Олив­ко­во-зе­ле­ные ни­зи­ны — по­ляр­ная тун­д­ра. Глян­це­во-го­лу­бой ме­талл — вод­ные про­сто­ры. Их от­но­си­тель­но не­мно­го. Об­ра­ти­те вни­ма­ние так­же на бес­край­ние эк­ва­то­ри­аль­ные бо­ло­та. На­до по­ла­гать, при­год­ные для жиз­ни рай­оны ред­ки». Ол­лав что-то на­жал — на гло­бу­се за­жглись ро­зо­вые кра­пин­ки: «Так и есть — на­се­ле­ние рас­пре­де­ле­но весь­ма не­рав­но­мер­но. Су­дя по все­му, Порт-Мар — круп­ней­ший го­род. Но взгля­ни­те на дру­гие экс­по­на­ты — мо­жет быть, что-то вы­зо­вет у вас вос­по­ми­на­ния, ас­со­циа­ции…»

Пар­де­ро по­бро­дил от од­ной вит­ри­ны к дру­гой, на­ги­ба­ясь над за­стек­лен­ны­ми сто­ла­ми с кар­та­ми и пла­на­ми, не­на­дол­го за­дер­жи­ва­ясь у шка­фов с му­ля­жа­ми жи­вот­ных и рас­те­ний, с об­раз­ца­ми из­де­лий, ма­те­риа­лов и ми­не­ра­лов. В кон­це кон­цов он обер­нул­ся к двум спе­циа­ли­стам и спро­сил до­воль­но-та­ки упав­шим го­ло­сом: «Как да­ле­ко до этой пла­не­ты?»

Ко­ло­дин под­вел его к трех­мер­но­му изо­бра­же­нию ско­п­ле­ния Ала­стор: «Мы здесь, на Ну­ме­не­се, у яр­ко-жел­той звез­ды». Тех­ник на­жал кноп­ку — да­ле­ко на краю Ско­п­ле­ния за­жглось ми­гаю­щее крас­ное ко­леч­ко: «А вот Ма­рун, поч­ти на гра­ни­це Без­воз­врат­но­сти… Эту це­поч­ку звезд на­зы­ва­ют „Пря­дью Фон­ти­нел­лы“. Брюс-Тан­зель при­мер­но там, где схо­дят­ся ли­нии ко­ор­ди­нат­ной сет­ки, ви­ди­те?» Ко­ло­дин пе­ре­шел к дру­го­му сте­рео­эк­ра­ну: «Взгля­ни­те на мо­дель ло­каль­ной груп­пы че­ты­рех звезд». Тех­ник на­жал кноп­ку: «Ма­рун — пла­не­та на кон­це крас­ной стрел­ки — об­ра­ща­ет­ся во­круг оран­же­во­го кар­ли­ка Фу­ра­да, при­чем до­воль­но бы­ст­ро, близ­ко к све­ти­лу. Зе­ле­ная звез­да — Цир­се, го­лу­бой кар­лик — Ос­мо, крас­ный — Мад­дар. Лю­бо­пыт­ней­шее по­ло­же­ние для на­се­лен­но­го ми­ра! Пла­не­та, по­пав­шая в су­то­ло­ку рез­вя­щих­ся солнц! Мад­дар и Цир­се валь­си­ру­ют чуть в сто­ро­не во­круг об­ще­го цен­тра тя­же­сти, а Фу­рад с Ма­ру­ном ле­ни­во оги­ба­ют Ос­мо. Че­ты­ре звез­ды тан­цу­ют са­ра­бан­ду, ба­лан­си­руя на тон­кой Пря­ди Фон­ти­нел­лы!»

Ко­ло­дин про­чел вслух над­пись на по­яс­ни­тель­ной таб­лич­ке: «На Ма­ру­не день и ночь не сме­ня­ют друг дру­га так, как это про­ис­хо­дит на боль­шин­ст­ве пла­нет. Вме­сто это­го на Ма­ру­не че­ре­ду­ют­ся пе­рио­ды раз­лич­ной ос­ве­щен­но­сти, за­ви­ся­щей от то­го, ка­кое солн­це или ка­кие солн­ца взош­ли на не­бо­склон, при­чем ка­ж­до­му та­ко­му пе­рио­ду при­свое­но осо­бое на­име­но­ва­ние. Ча­ще все­го на­блю­да­ют­ся пе­рио­ды «ауд», «исп», «крас­ный роу­эн», «зе­ле­ный роу­эн» и «ум­бер». Ночь на­сту­па­ет че­рез не­рав­но­мер­ные про­ме­жут­ки вре­ме­ни, оп­ре­де­ляе­мые вза­им­ным рас­по­ло­же­ни­ем све­тил, в сред­нем при­мер­но раз в год, на Ма­ру­не для­щий­ся чуть мень­ше три­дца­ти ой­ку­ме­ни­че­ских су­ток.

По­верх­ность пла­не­ты пре­иму­ще­ст­вен­но не­бла­го­при­ят­на для про­жи­ва­ния лю­дей, в свя­зи с чем раз­роз­нен­ное и не­мно­го­чис­лен­ное на­се­ле­ние за­ни­ма­ет­ся сель­ским хо­зяй­ст­вом в уз­кой по­ло­се пло­до­род­ных пред­го­рий или со­сре­до­то­чи­лось в не­сколь­ких де­сят­ках по­сел­ков, а так­же в един­ст­вен­ном круп­ном го­ро­де пла­не­ты, Порт-Ма­ре. К вос­то­ку от Порт-Ма­ра про­сти­ра­ют­ся гор­ные Ру­ни­че­ские пре­де­лы, где по­се­ли­лись над­мен­ные и экс­цен­трич­ные вои­ны-уче­ные, ру­ны (их точ­ное чис­ло не­из­вест­но). К ме­ст­ной фау­не от­но­сят­ся фвай-чи, «псев­до­ра­зум­ные» дву­но­гие або­ри­ге­ны без­злоб­но­го нра­ва. Фвай-чи оби­та­ют в вы­со­ко­гор­ных ле­сах и за­щи­ще­ны от ис­треб­ле­ния и при­тес­не­ний как за­ко­на­ми, так и ме­ст­ны­ми обы­чая­ми. Бо­лее под­роб­ную ин­фор­ма­цию см. в ка­та­ло­ге».

Пар­де­ро вер­нул­ся к гло­бу­су и ско­ро на­шел Порт-Мар. К вос­то­ку от сто­ли­цы ус­ту­па­ми тес­ни­лись ги­гант­ские гор­ные хреб­ты, вер­ши­на­ми уст­рем­ляв­шие­ся да­ле­ко за гра­ни­цу рас­про­стра­не­ния ле­сов, да­ле­ко за аль­пий­ские лу­га, вы­ше лед­ни­ков, вы­ше веч­но снеж­ных по­лей — ту­да, где в раз­ре­жен­ной ат­мо­сфе­ре уже не вы­па­да­ли ни дождь, ни снег. По из­ви­ли­стым вы­со­ко­гор­ным ущель­ям бур­но тек­ли сот­ни не­боль­ших рек, вне­зап­но впа­дав­ших в без­мя­теж­ные озе­ра, в свою оче­редь пе­ре­ли­вав­шие­ся во­до­па­да­ми че­рез края про­пас­тей и по­ро­ж­дав­шие но­вый ярус ка­ме­ни­стых по­то­ков и зер­каль­ных озер. Круп­ней­шие до­ли­ны бы­ли по­име­но­ва­ны на гло­бу­се: Ха­ун, Горд­жет­то, Занг­ло­рейс, Эк­корд, Вин­та­ри, Диз­бах, Мор­люк, Тьюил­лин, Шар­род, Рон­дюс и дю­жи­на дру­гих. На­зва­ния эти на­по­ми­на­ли не­кий стран­ный, ар­хаи­че­ский диа­лект. Пар­де­ро за­ме­тил, что ему уди­ви­тель­но лег­ко бы­ло их про­из­но­сить — язык пом­нил, ку­да и как по­вер­нуть­ся, что­бы про­из­ве­сти тот или иной звук! Ко­гда Ко­ло­дин, за­гля­нув­ший ему че­рез пле­чо, про­чел три или че­ты­ре на­зва­ния, Пар­де­ро уже знал, что тех­ник не­пра­виль­но рас­став­ля­ет уда­ре­ния — но по­прав­лять не стал.

Ол­лав ок­лик­нул его и ука­зал на фи­гу­ры в вы­со­кой стек­лян­ной вит­ри­не: «Как вам это нра­вит­ся?»

«Кто это?»

«Эй­о­дар­халь­ная триз­ма».

«Что это зна­чит?»

«Ру­ни­че­ское вы­ра­же­ние — я на­де­ял­ся, что вы, мо­жет быть, его вспом­ни­те. „Эй­о­дар­хом“ на­зы­ва­ют вла­де­те­ля вы­со­ко­го ран­га, а „триз­ма“ — уч­ре­ж­де­ние, ана­ло­гич­ное бра­ко­со­че­та­нию. В при­бли­зи­тель­ном пе­ре­во­де — „суп­ру­же­ская па­ра из выс­ше­го све­та“, в ру­ни­че­ском по­ни­ма­нии этих тер­ми­нов».

Пар­де­ро вни­ма­тель­но раз­гля­дел дво­их в вит­ри­не — вы­со­ких, под­тя­ну­тых лю­дей, тем­но­во­ло­сых и свет­ло­ко­жих. На муж­чи­не бы­ли тем­но-крас­ный су­кон­ный кос­тюм изо­щрен­но­го по­кроя, ки­ра­са из тем­ных ме­тал­ли­че­ских по­лос и це­ре­мо­ни­аль­ный шлем из чер­но­го ме­тал­ла и чер­ной тка­ни. Жен­щи­на но­си­ла на­ряд по­про­ще — длин­ное, поч­ти бес­фор­мен­ное се­рое пла­тье из по­лу­про­зрач­ной ки­сеи, бе­лые та­поч­ки и сво­бод­ный чер­ный че­пец, от­те­няв­ший скульп­тур­но-блед­ное то­че­ное ли­цо.

«Ти­пич­ные ру­ны, — про­дол­жал Ол­лав. — Це­ли­ком и пол­но­стью от­вер­га­ют об­ще­при­ня­тые нор­мы и кос­мо­по­ли­ти­че­ские вея­ния. Об­ра­ти­те вни­ма­ние на по­зы, на хо­лод­ное, бес­стра­ст­ное вы­ра­же­ние лиц. За­меть­те так­же, что ме­ж­ду жен­ской и муж­ской оде­ж­дой нет ни­че­го об­ще­го — бес­спор­ный при­знак то­го, что в ру­ни­че­ском об­ще­ст­ве муж­чи­ны и жен­щи­ны иг­ра­ют раз­ные, ско­рее все­го не­со­вмес­ти­мые ро­ли. Жен­щи­на — за­гад­ка для муж­чи­ны. Муж­чи­ной, с точ­ки зре­ния жен­щи­ны, дви­жут не­по­сле­до­ва­тель­ные по­бу­ж­де­ния. Они на­столь­ко не­по­хо­жи, что мог­ли бы при­над­ле­жать к раз­лич­ным ра­сам!» Де­мо­со­фист про­ни­ца­тель­но взгля­нул на Пар­де­ро: «Вам они ни о чем не на­по­ми­на­ют?»

«Мне они не ка­жут­ся стран­ны­ми… так же, как че­ло­ве­че­ский язык не ка­зал­ся стран­ным в Кар­фон­же, хо­тя я еще ни­че­го не по­ни­мал».

«Имен­но так!» Пе­рей­дя к эк­ра­ну на про­ти­во­по­лож­ной сте­не, Ол­лав про­бе­жал­ся паль­ца­ми по кноп­кам: «По­лю­буй­тесь на Порт-Мар, в пред­горь­ях Ру­ни­че­ских пре­де­лов».

Про­зву­чал не­гром­кий го­лос дик­то­ра за эк­ра­ном: «Вы ви­ди­те Порт-Мар та­ким, ка­ким его уви­дел бы пас­са­жир аэ­ро­мо­би­ля, под­ле­таю­ще­го к го­ро­ду с юга в пе­ри­од ау­да, то есть при пол­ном днев­ном све­те, ко­гда взош­ли Фу­рад, Мад­дар, Ос­мо и Цир­се».

На эк­ра­не рас­ки­ну­лась па­но­ра­ма не­боль­ших, поч­ти уто­нув­ших в дре­вес­ных кро­нах жи­лищ из тем­ных те­са­ных бре­вен с ро­зо­ва­то-брон­зо­вой от­дел­кой из леп­но­го гип­са. Кру­тые ска­ты крыш со­еди­ня­лись под слу­чай­ны­ми уг­ла­ми, об­ра­зуя жи­во­пис­но-бес­по­ря­доч­ные со­че­та­ния конь­ков и фрон­то­нов. Во мно­гих слу­ча­ях от ста­рых до­мов, по­доб­но кри­стал­лам на кри­стал­лах, от­поч­ко­вы­ва­лись до­бав­лен­ные позд­нее фли­ге­ли. То и де­ло встре­ча­лись за­бро­шен­ные, по­лу­раз­ва­лив­шие­ся строе­ния. «Эти квар­та­лы, — про­дол­жал дик­тор, — по­строе­ны май­я­ра­ми, пер­во­по­се­лен­ца­ми Ма­ру­на. Чис­то­кров­ных май­я­ров прак­ти­че­ски не ос­та­лось, их ра­са вы­ми­ра­ет, май­яр­ские рай­оны го­ро­да пус­те­ют. Пер­во­на­чаль­но пла­не­та на­зы­ва­лась „Май­яр-Рун“ в честь двух со­пер­ни­чав­ших рас. Ру­ны, при­быв­шие на Ма­рун поз­же, поч­ти ис­тре­би­ли май­я­ров, но по­сле вме­ша­тель­ст­ва По­кро­ва бы­ли из­гна­ны в вос­точ­ные го­ры, где им по сей день за­пре­ще­но иметь лу­че­вое и дру­гое со­вре­мен­ное бое­вое ору­жие».

Ка­ме­ра спус­ти­лась и при­бли­зи­лась к гос­ти­ни­це ве­ли­че­ст­вен­ных про­пор­ций. Дик­тор по­яс­нил: «„Ко­ро­лев­ский ру­ни­че­ский отель“ — един­ст­вен­ное за­ве­де­ние, где ос­та­нав­ли­ва­ют­ся ру­ны, вре­мя от вре­ме­ни вы­ну­ж­ден­ные по­се­щать Порт-Мар. Вла­дель­цы оте­ля де­ла­ют все не­об­хо­ди­мое для удов­ле­тво­ре­ния осо­бых, весь­ма при­тя­за­тель­ных тре­бо­ва­ний по­сто­яль­цев».

Ка­ме­ра по­вер­ну­лась к ре­ке — так, что­бы от­кры­лась па­но­ра­ма про­ти­во­по­лож­но­го бе­ре­га, за­стро­ен­но­го бо­лее со­вре­мен­ны­ми зда­ния­ми. «Те­перь пе­ред ва­ми Но­вый го­род, — го­во­рил дик­тор. — Рас­по­ло­жен­ный не­по­да­ле­ку Май­яр­ский кол­ледж ис­кусств и тех­но­ло­гии мо­жет по­хва­лить­ся вы­даю­щей­ся про­фес­су­рой и поч­ти де­ся­тью ты­ся­ча­ми сту­ден­тов, про­ис­хо­дя­щих в ос­нов­ном из Порт-Ма­ра и сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных рай­онов к югу и к за­па­ду от сто­ли­цы. Ру­ны в кол­ледж не по­сту­па­ют».

«Это по­че­му?» — спро­сил Пар­де­ро, по­вер­нув­шись к де­мо­со­фи­сту.

«Ру­ны пред­по­чи­та­ют свои ме­то­ды об­ра­зо­ва­ния».

«Не­у­жив­чи­вый на­род!»

«Во мно­гих от­но­ше­ни­ях. Да­вай­те взгля­нем на Ру­ни­че­ские пре­де­лы, — Ол­лав про­смот­рел пред­мет­ный ука­за­тель. — Спер­ва я по­ка­жу вам од­но­го из ав­то­хто­нов, так на­зы­вае­мых фвай-чи». Де­мо­со­фист при­кос­нул­ся к кноп­ке — на эк­ра­не за­го­ре­лось изо­бра­же­ние вы­со­ко­гор­но­го скло­на, по­кры­то­го пят­на­ми под­та­яв­ше­го сне­га и ред­ки­ми чер­ны­ми де­ревь­я­ми с суч­ко­ва­ты­ми ство­ла­ми. Ка­ме­ра бы­ст­ро при­бли­зи­лась к од­но­му де­ре­ву и сфо­ку­си­ро­ва­лась на рас­ши­рен­ной ниж­ней час­ти мор­щи­ни­сто­го чер­но-бу­ро­го ство­ла. Ствол дрог­нул, за­ше­ве­лил­ся. Не­ук­лю­же во­ло­ча но­ги, от не­го от­де­ли­лась мас­сив­ная чер­но-бу­рая дву­но­гая фи­гу­ра, по­кры­тая не­оп­рят­ны­ми пуч­ка­ми и клочь­я­ми ле­зу­щей, дро­жа­щей на вет­ру шер­сти. Дик­тор за­го­во­рил: «Пе­ред ва­ми фвай-чи. Эти су­ще­ст­ва по-сво­ему ра­зум­ны, в свя­зи с чем на­хо­дят­ся под за­щи­той кон­на­ти­га. Лох­ма­тый ворс, рас­ту­щий на шку­ре фвай-чи — не про­сто сред­ст­во мас­ки­ров­ки, по­зво­ляю­щее пря­тать­ся от снеж­ных мед­ве­дей. Ворс со­дер­жит гор­мо­ны, сти­му­ли­рую­щие вос­про­из­ве­де­ние по­том­ст­ва. Вре­мя от вре­ме­ни мож­но на­блю­дать, как один фвай-чи по­ку­сы­ва­ет ворс дру­го­го. Про­гло­чен­ные та­ким об­ра­зом ве­ще­ст­ва реа­ги­ру­ют с поч­кой на стен­ке же­луд­ка. Оп­ло­до­тво­рен­ная поч­ка раз­ви­ва­ет­ся, и в же­луд­ке вы­рас­та­ет де­те­ныш, в свое вре­мя из­ры­гае­мый ро­ди­те­лем. Со­зрев­ший, поч­ти от­де­лив­ший­ся от шку­ры ворс на дру­гих час­тях те­ла фвай-чи вы­пол­ня­ет иные, час­то не ме­нее важ­ные гор­мо­наль­ные функ­ции.

Фвай-чи от­ли­ча­ют­ся мир­ным нра­вом, но не без­за­щит­ны — про­во­ци­ро­вать их опас­но. Им при­пи­сы­ва­ют­ся не­шу­точ­ные, хо­тя и ма­ло­изу­чен­ные па­ра­пси­хо­ло­ги­че­ские спо­соб­но­сти, и ни­кто не ос­ме­ли­ва­ет­ся их раз­дра­жать».

Ка­ме­ра по­вер­ну­лась и плав­но спус­ти­лась по кру­то­му скло­ну в гор­ную до­ли­ну. На лу­гу у ре­ки при­юти­лось се­ле­ние — пол­сот­ни ка­мен­ных до­мов. На уте­се, обо­зре­ваю­щем до­ли­ну, вы­сил­ся боль­шой особ­няк — ско­рее да­же за­мок. По мне­нию тех­ни­ка Ко­ло­ди­на, этот особ­няк — или за­мок — от­ли­чал­ся ар­ха­ич­ной, из­лиш­ней изо­щрен­но­стью форм и де­та­лей. Кро­ме то­го, про­пор­ции ка­за­лись чрез­мер­но стес­нен­ны­ми и тя­же­ло­вес­ны­ми, ок­на-ам­бра­зу­ры — слиш­ком ред­ки­ми, уз­ки­ми и вы­со­ки­ми. Ко­ло­дин спро­сил у Пар­де­ро: «Что вы об этом ду­мае­те?»

«Я ни­че­го та­ко­го не пом­ню, — Пар­де­ро об­хва­тил го­ло­ву ру­ка­ми и при­нял­ся рас­ти­рать вис­ки. — Что-то да­вит, тя­же­ло… Не мо­гу боль­ше смот­реть».

«Ко­неч­но, нет! — с наи­гран­ной ве­се­ло­стью со­гла­сил­ся Ол­лав. — Пой­дем­те, под­ни­мем­ся ко мне в ка­би­нет — я на­лью вам ус­по­каи­ваю­щей на­стой­ки, и за­ме­ша­тель­ст­во прой­дет, по­верь­те мне».

Воз­вра­ща­ясь в гос­пи­таль кон­на­ти­га, Пар­де­ро большую часть пу­ти про­си­дел мол­ча. В кон­це кон­цов он спро­сил Ко­ло­ди­на: «Ко­гда я смо­гу от­пра­вить­ся на Ма­рун?»

«Ко­гда хо­ти­те, — ма­ши­наль­но ото­звал­ся тех­ник, и тут же до­ба­вил то­ном че­ло­ве­ка, уго­ва­ри­ваю­ще­го ка­приз­но­го ре­бен­ка: — Но за­чем же то­ро­пить­ся? В гос­пи­та­ле не так уж пло­хо — вы мог­ли бы от­дох­нуть еще не­сколь­ко не­дель, тща­тель­но под­го­то­вить­ся, со­ста­вить пла­ны на бу­ду­щее…»

«Я хо­чу уз­нать два име­ни — свое соб­ст­вен­ное и мое­го вра­га».

Ко­ло­дин морг­нул — он не­до­оце­нил глу­би­ну пе­ре­жи­ва­ний па­ци­ен­та. «Воз­мож­но, нет ни­ка­ко­го вра­га, — с на­пу­ск­ной важ­но­стью ска­зал он. — Ва­ше со­стоя­ние мо­жет объ­яс­нять­ся дру­ги­ми при­чи­на­ми».

Пар­де­ро горь­ко ус­мех­нул­ся: «Ко­гда я при­был на кос­мо­дром в Кар­фон­же, мои во­ло­сы бы­ли ко­рот­ко об­стри­же­ны — точ­нее, ме­ня кто-то на­спех обол­ва­нил. Мне это об­стоя­тель­ст­во ка­за­лось за­га­доч­ным, по­ка я не уви­дел ма­не­кен ру­на-эй­о­дар­ха. Вы за­ме­ти­ли его при­чес­ку?»

«Ру­ны за­че­сы­ва­ют во­ло­сы пря­мо на­зад, без про­бо­ра — так, что­бы они не за­кры­ва­ли уши, но спус­ка­лись с за­тыл­ка вдоль шеи».

«Та­ким об­ра­зом, ру­на мож­но опо­знать по ше­ве­лю­ре?»

«Ну… по­ло­жим, это до­воль­но ред­кая ма­не­ра стричь­ся, хо­тя не слиш­ком при­чуд­ли­вая и ни в ко­ем слу­чае не уни­каль­ная. Тем не ме­нее, она дос­та­точ­но не­обыч­на, что­бы спо­соб­ст­во­вать удо­сто­ве­ре­нию лич­но­сти».

Пар­де­ро мрач­но кив­нул: «Мой враг хо­тел, что­бы ни­кто не уз­нал во мне ру­на. Для это­го он об­ре­зал мне во­ло­сы, на­ря­дил ме­ня в иди­от­ский кос­тюм, по­са­дил на звез­до­лет и от­пра­вил ски­тать­ся по Ско­п­ле­нию, на­де­ясь, что я ни­ко­гда не вер­нусь».

«На­до по­ла­гать. И все же — ка­за­лось бы, про­ще бы­ло бы вас при­кон­чить и вы­бро­сить труп в бли­жай­шую ка­на­ву. За­чем ус­лож­нять се­бе жизнь?»

«Как объ­яс­нил Ол­лав, ру­ны уби­ва­ют толь­ко на вой­не. В лю­бой дру­гой си­туа­ции мысль об убий­ст­ве вы­зы­ва­ет у них ужас».

Ко­ло­дин ис­под­тиш­ка на­блю­дал за Пар­де­ро, не­под­виж­но смот­рев­шим на плы­ву­щий вни­зу пей­заж. Лю­бо­пыт­ная пе­ре­ме­на! За ка­кие-то не­сколь­ко ча­сов из не­ос­ве­дом­лен­но­го, рас­те­рян­но­го, бо­лее или ме­нее бес­по­мощ­но­го че­ло­ве­ка Пар­де­ро пре­вра­тил­ся в це­ле­уст­рем­лен­ную, со­б­ран­ную лич­ность — спо­соб­ную, по мне­нию Ко­ло­ди­на, же­ст­ко кон­тро­ли­ро­вать стра­сти, но не­спо­соб­ную ими не ру­ко­во­дство­вать­ся. Имен­но так, по имею­щим­ся све­де­ни­ям, ве­ли се­бя ру­ны.

«До­пус­тим, ис­клю­чи­тель­но в ка­че­ст­ве ги­по­те­зы, что ваш враг су­ще­ст­ву­ет, — с тру­дом под­би­рая сло­ва, ска­зал Ко­ло­дин. — Он вас зна­ет, а вы его не пом­ни­те, что да­ет ему ог­ром­ное пре­иму­ще­ст­во. При­бы­тие в Порт-Мар по­ста­вит вас в рис­ко­ван­ное по­ло­же­ние».

Пар­де­ро воз­ра­же­ние тех­ни­ка, ка­за­лось, поч­ти по­за­ба­ви­ло: «И что же? По-ва­ше­му, мне во­об­ще не сле­ду­ет воз­вра­щать­ся? Я под­го­тов­люсь, учи­ты­вая риск».

«Как же вы под­го­то­ви­тесь?»

«Пре­ж­де все­го как мож­но боль­ше уз­наю о ру­нах».

«Са­мо со­бой, — кив­нул Ко­ло­дин. — Не­об­хо­ди­мые све­де­ния мож­но по­лу­чить в де­вять­сот три­дцать треть­ем ка­би­не­те Коль­ца Ми­ров. И что даль­ше?»

«Я еще не ре­шил».

Чув­ст­вуя, что со­бе­сед­ник ук­ло­ня­ет­ся от пря­мо­го от­ве­та, Ко­ло­дин под­жал гу­бы: «За­ко­ны кон­на­ти­га не­дву­смыс­лен­ны. Ру­нам не по­зво­ля­ет­ся иметь лу­че­вое ору­жие и управ­лять воз­душ­ным транс­пор­том».

Пар­де­ро ух­мыль­нул­ся: «По­ка моя лич­ность не ус­та­нов­ле­на, я еще не рун!»

«Ес­ли под­хо­дить к это­му во­про­су фор­маль­но… по­жа­луй, вы пра­вы», — ос­то­рож­но при­знал Ко­ло­дин.

Че­рез че­ты­ре с лиш­ним не­де­ли Ко­ло­дин со­про­во­ж­дал Пар­де­ро на цен­траль­ный кос­мо­дром в Ком­ма­ри­се. Они ре­ши­ли прой­тись пеш­ком по взлет­но­му по­лю и ос­та­но­ви­лись, что­бы по­про­щать­ся, у тра­па «Ди­лас­ско­го экс­т­ра­ню­ан­со­ра».

«Ско­рее все­го, я вас боль­ше ни­ко­гда не уви­жу, — ска­зал Ко­ло­дин. — Очень хо­те­лось бы знать, чем за­кон­чат­ся ва­ши по­ис­ки ис­ти­ны, но на это, ко­неч­но, ма­ло на­де­ж­ды».

Пар­де­ро от­ве­тил на­ро­чи­то бес­стра­ст­но: «Бла­го­да­рю вас за по­мощь — и за лич­ное рас­по­ло­же­ние, вы­хо­дя­щее за рам­ки про­фес­сио­наль­ных обя­зан­но­стей».

Тех­ник Ко­ло­дин по­ду­мал: «В ус­тах ру­на — пусть да­же ру­на, впав­ше­го в бес­па­мят­ст­во — та­кая фор­му­ли­ров­ка поч­ти рав­но­силь­на бур­но­му изъ­яв­ле­нию чувств». Вслух он вы­ра­зил­ся го­раз­до так­тич­нее: «Ме­сяц то­му на­зад вы на­мек­ну­ли, что вам мог­ло бы при­го­дить­ся ору­жие. Вы ус­пе­ли его при­об­ре­сти?»

«Нет. С этим при­дет­ся по­до­ж­дать. До тех пор, по­ка все­ви­дя­щее око кон­на­ти­га не ока­жет­ся дос­та­точ­но да­ле­ко, ес­ли мож­но так вы­ра­зить­ся».

Ук­рад­кой по­гля­ды­вая по сто­ро­нам, Ко­ло­дин опус­тил в кар­ман Пар­де­ро не­боль­шую кар­тон­ную ко­роб­ку: «Те­перь у вас под ру­кой „Го­ло­во­кол“ мо­де­ли „Г-дис“. Ин­ст­рук­ции в упа­ков­ке. По­за­боть­тесь, что­бы он ни­ко­му не по­пал­ся на гла­за — за­кон есть за­кон. Что ж, про­щай­те, сча­ст­ли­во­го пу­ти! Свя­жи­тесь со мной как-ни­будь, ес­ли это не бу­дет слиш­ком труд­но».

«Еще раз спа­си­бо!» — Пар­де­ро сжал пле­чи Ко­ло­ди­на обеи­ми ру­ка­ми, от­вер­нул­ся и взо­шел по тра­пу.

Ко­ло­дин вер­нул­ся в зда­ние во­кза­ла и под­нял­ся в лиф­те на смот­ро­вую пло­щад­ку. Че­рез пол­ча­са он уви­дел, как чер­ный звез­до­лет с крас­ны­ми и зо­ло­ты­ми об­во­да­ми под­нял­ся в воз­дух и ско­ро ис­чез в не­бес­ной си­не­ве Ну­ме­не­са.

Глава 4

В те­че­ние ме­ся­ца пе­ред от­ле­том Пар­де­ро поч­ти еже­днев­но про­во­дил не­сколь­ко ча­сов в ка­би­не­те №933 Коль­ца Ми­ров. Ино­гда тех­ник Ко­ло­дин со­став­лял ему ком­па­нию. Ос­вен Ол­лав то­же не­ред­ко спус­кал­ся из Ан­тро­по­ло­ги­че­ско­го кол­лед­жа, что­бы об­су­дить те или иные ма­ло­вра­зу­ми­тель­ные при­выч­ки и обы­чаи ру­нов. Де­мо­со­фист на­сто­ял на том, что­бы Пар­де­ро вы­учил наи­зусть сле­дую­щую таб­ли­цу:

«Таб­ли­ца от­ра­жа­ет ти­пич­ные ус­ло­вия ос­ве­щен­но­сти на Ма­ру­не. В за­ви­си­мо­сти от них ра­ди­каль­но ме­ня­ет­ся ха­рак­тер пей­за­жа. Ра­зу­ме­ет­ся, они влия­ют и на ха­рак­тер по­ве­де­ния оби­та­те­лей пла­не­ты, в осо­бен­но­сти ру­нов, — бас де­мо­со­фи­ста зву­чал с пе­дан­тич­ной мяг­ко­стью, хо­тя он от­че­ка­ни­вал сло­ва как ме­ня­ла, скла­ды­ваю­щий мо­не­ты стол­би­ком. — Жи­те­лей Порт-Ма­ра труд­но об­ви­нить в чрез­мер­ной ши­ро­те взгля­дов или изо­щрен­но­сти вку­сов. Тем не ме­нее, ру­ны счи­та­ют сто­ли­цу сре­до­то­чи­ем ис­ку­ше­ний и суе­ты, бес­стыд­но­го по­гло­ще­ния пи­щи, бес­ха­рак­тер­но­сти и все­доз­во­лен­но­сти, жи­вот­но­го раз­вра­та — во­об­ще все­го то­го, что ру­ны на­зы­ва­ют «се­ба­лиз­мом».

В Ста­ром го­ро­де Порт-Ма­ра из­ред­ка встре­ча­ют­ся от­ще­пен­цы — мо­ло­дые ру­ны, вос­став­шие про­тив древ­них обы­ча­ев или из­гнан­ные за на­ру­ше­ние та­ко­вых. Ожес­то­чен­ные и по­дав­лен­ные, они вла­чат жал­кое су­ще­ст­во­ва­ние, об­ви­няя ро­ди­те­лей в том, что те не по­за­бо­ти­лись обес­пе­чить им при­лич­ное об­ра­зо­ва­ние и не уде­ля­ли им дос­та­точ­но­го вни­ма­ния. В ка­кой-то ме­ре это вер­но — ру­ны убе­ж­де­ны, что их пред­пи­са­ния са­мо­оче­вид­ны да­же для не­смыш­ле­ных мла­ден­цев, в то вре­мя как ни на од­ной пла­не­те Ско­п­ле­ния нет бо­лее про­из­воль­но­го на­бо­ра ус­лов­но­стей, оп­ре­де­ляю­щих со­ци­аль­ные от­но­ше­ния. На­при­мер, про­цесс по­гло­ще­ния пи­щи счи­та­ет­ся не ме­нее не­при­лич­ным, чем про­цесс вы­де­ле­ния от­хо­дов пи­ще­ва­ре­ния — ру­ны едят в пол­ном оди­но­че­ст­ве или, ес­ли уе­ди­не­ние не­воз­мож­но, скры­ва­ют­ся за шир­ма­ми. От ре­бен­ка ожи­да­ет­ся ав­то­ма­ти­че­ское вос­при­ятие этой точ­ки зре­ния и дру­гих ру­ни­че­ских за­по­ве­дей. Ру­ны-ро­ди­те­ли по­ла­га­ют, что в их от­пры­сках долж­ны ес­те­ст­вен­ным об­ра­зом про­яв­лять­ся свой­ст­вен­ные пред­кам на­клон­но­сти к при­об­ре­те­нию и на­стой­чи­во­му со­вер­шен­ст­во­ва­нию ред­ких не­прак­тич­ных на­вы­ков, а так­же к по­дав­ле­нию в се­бе се­ба­ли­сти­че­ских по­зы­вов».

Пар­де­ро по­ежил­ся: «Вы уже не впер­вые упот­реб­ляе­те этот тер­мин. Я его не по­ни­маю».

«Се­ба­лизм — осо­бое ру­ни­че­ское пред­став­ле­ние о сек­су­аль­но­сти, свя­зан­ное с ощу­ще­ни­ем силь­ней­ше­го от­вра­ще­ния. Вы спро­си­те: как, в та­ком слу­чае, ру­ны про­из­во­дят по­том­ст­во? Са­мым не­ве­ро­ят­ным об­ра­зом. Они на­шли изящ­ное, изо­бре­та­тель­ное ре­ше­ние про­бле­мы. Ко­гда за­хо­дят все солн­ца и на­сту­па­ет мерк, в ру­нах про­ис­хо­дит лю­бо­пыт­ней­шее пре­вра­ще­ние. Ес­ли хо­ти­те, я ос­та­нов­люсь на этом яв­ле­нии под­роб­но — но за­па­си­тесь тер­пе­ни­ем, ибо во­прос о ноч­ном пре­об­ра­же­нии ру­нов за­слу­жи­ва­ет са­мо­го при­сталь­но­го вни­ма­ния!

При­мер­но раз в ме­сяц, ко­гда на Ма­ру­не сгу­ща­ют­ся су­мер­ки, ру­нов ох­ва­ты­ва­ет стран­ное воз­бу­ж­де­ние. Од­ни за­пи­ра­ют­ся в до­мах, дру­гие на­ря­жа­ют­ся в при­чуд­ли­вые кос­тю­мы и с на­сту­п­ле­ни­ем тем­но­ты ры­щут по ок­ре­ст­но­стям, со­вер­шая са­мые не­ожи­дан­ные по­ступ­ки. Ме­ст­ный вла­де­тель, оли­це­тво­ре­ние не­зыб­ле­мых мо­раль­ных ус­то­ев, из­би­ва­ет и гра­бит арен­да­то­ра. Со­лид­ная, бла­го­ра­зум­ная ма­тро­на без ог­ляд­ки пре­да­ет­ся не­мыс­ли­мым по­роч­ным из­вра­ще­ни­ям. Ка­ж­дый, кто не ук­рыл­ся за се­мью зам­ка­ми, мо­жет — и хо­чет — стать жерт­вой бе­зум­ной вы­ход­ки. За­га­доч­ное про­ти­во­ре­чие! Как со­гла­со­вать та­кое по­ве­де­ние со стро­жай­шим эти­ке­том, со­блю­дае­мым по­сле вос­хо­да солнц? Ни­кто и не пы­та­ет­ся их со­гла­со­вы­вать. Ноч­ные дея­ния счи­та­ют­ся сти­хий­ны­ми бед­ст­вия­ми, чем-то вро­де кош­ма­ров — за них ни­кто не от­ве­ча­ет. Мерк — по­ра хи­ме­ри­че­ских ви­де­ний на­яву. Все, что про­ис­хо­дит но­чью, не­ре­аль­но. Ви­нов­ни­ков нет и не мо­жет быть.

Во мра­ке мер­ка се­ба­лизм не зна­ет гра­ниц. Фак­ти­че­ски по­ло­вые ак­ты со­вер­ша­ют­ся толь­ко в ка­че­ст­ве ноч­ных дея­ний и толь­ко под ли­чи­ной из­на­си­ло­ва­ния. Брак — так на­зы­вае­мая «триз­ма» — не за­клю­ча­ет­ся по люб­ви или с це­лью про­дол­же­ния ро­да. Ско­рее это сво­его ро­да эко­но­ми­че­ский или по­ли­ти­че­ский со­юз, взаи­мо­вы­год­ная сдел­ка за­ин­те­ре­со­ван­ных сто­рон. Ес­ли суп­ру­ги и встре­ча­ют­ся в по­сте­ли, то ис­клю­чи­тель­но под по­кро­вом но­чи и стро­жай­шей тай­ны, а за­ча­тие, по мень­шей ме­ре фор­маль­но, рас­смат­ри­ва­ет­ся как ре­зуль­тат на­си­лия. При этом муж­чи­на на­де­ва­ет чер­ную на­кид­ку, по­кры­ваю­щую пле­чи, пред­пле­чья и верх­нюю часть гру­ди, а так­же вы­со­кие са­по­ги-чул­ки из чер­ной ма­те­рии. На го­ло­ве у не­го шлем с пря­чу­щей ли­цо мас­кой. Его торс об­на­жен. Он вы­гля­дит на­ро­чи­то ка­ри­ка­тур­но — ут­ри­ро­ван­ный сим­вол муж­ской сек­су­аль­но­сти. Без­лич­ность на­силь­ни­ка в ноч­ном кос­тю­ме мак­си­маль­но уси­ли­ва­ет ощу­ще­ние го­ря­чеч­ной не­ре­аль­но­сти про­ис­хо­дя­ще­го. Муж­чи­на про­ни­ка­ет в ком­на­ту, где спит — или при­тво­ря­ет­ся спя­щей — жен­щи­на, по­сле че­го, в пол­ном мол­ча­нии, име­ет ме­сто со­во­ку­п­ле­ние. Дев­ст­вен­ность или ее от­сут­ст­вие не име­ют зна­че­ния и ни­ко­гда не об­су­ж­да­ют­ся. В диа­лек­те ру­нов нет слов «дев­ст­вен­ность» и «це­ло­муд­рие».

Те­перь вы по­ни­мае­те, по­че­му триз­му нель­зя, по су­ти де­ла, упо­до­бить суп­ру­же­ст­ву. Триз­ме­ты мо­гут ис­пы­ты­вать вза­им­ную при­вя­зан­ность, но ог­ра­ни­чи­ва­ют­ся, как пра­ви­ло, фор­маль­ным об­ще­ни­ем. Ин­тим­ные от­но­ше­ния ме­ж­ду ни­ми ред­ки. Ру­ны за­ни­ма­ют про­сто­рные ин­ди­ви­ду­аль­ные по­ме­ще­ния, не до­пус­каю­щие тес­но­ты и ску­чен­но­сти, что по­зво­ля­ет им не слиш­ком при­бли­жать­ся к тем, кто жи­вет с ни­ми под од­ной кры­шей. Ни­кто ни к ко­му не при­ка­са­ет­ся на­ме­рен­но. Про­фес­сии, тре­бую­щие фи­зи­че­ско­го кон­так­та с дру­ги­ми людь­ми — бра­до­брея, па­рик­махе­ра, вра­ча, порт­но­го — счи­та­ют­ся низ­мен­ны­ми ре­мес­ла­ми, не­дос­той­ны­ми вы­со­ко­го зва­ния ру­на. За ус­лу­га­ми по­доб­но­го ро­да ру­ны об­ра­ща­ют­ся к жи­те­лям Порт-Ма­ра. Отец и мать ни­ко­гда не шле­па­ют и не об­ни­ма­ют де­тей, ру­ну не при­дет в го­ло­ву по­хло­пать дру­га по пле­чу или по­жать ко­му-ни­будь ру­ку. Да­же в раз­га­ре бит­вы он ста­ра­ет­ся уби­вать вра­гов на рас­стоя­нии, в свя­зи с чем та­кое ору­жие, как ме­чи, шпа­ги и кин­жа­лы, иг­ра­ет пре­иму­ще­ст­вен­но це­ре­мо­ни­аль­ную роль.

Те­перь по­зволь­те мне опи­сать ру­ни­че­ский про­цесс упот­реб­ле­ния пи­щи. В тех ред­ких слу­ча­ях, ко­гда об­стоя­тель­ст­ва вы­ну­ж­да­ют ру­на обе­дать при по­сто­рон­них, он за­кры­ва­ет рот сал­фет­кой, а на Ма­ру­не ис­поль­зу­ет уни­каль­ное при­спо­соб­ле­ние — не­боль­шую шир­му на ме­тал­ли­че­ской под­став­ке, пол­но­стью за­кры­ваю­щую ли­цо едо­ка. На тор­же­ст­вен­ных прие­мах и да­же во вре­мя дру­же­ских встреч не по­да­ют­ся ни блю­да, ни за­кус­ки. Вме­сто это­го гос­ти на­сла­ж­да­ют­ся раз­но­об­раз­ней­ши­ми утон­чен­ны­ми аро­ма­та­ми — уме­ние вы­би­рать и про­из­во­дить по­сле­до­ва­тель­но­сти за­па­хов счи­та­ет­ся ис­кус­ст­вом и вы­со­ко це­нит­ся.

У ру­нов нет чув­ст­ва юмо­ра. Они бо­лез­нен­но чув­ст­ви­тель­ны к ос­корб­ле­ни­ям — рун ни­ко­му не по­зво­ля­ет над со­бой на­сме­хать­ся и де­ла­ет все воз­мож­ное и не­воз­мож­ное, что­бы не ока­зать­ся в смеш­ном по­ло­же­нии. Да­же раз­го­ва­ри­вая со ста­рым дру­гом, рун вни­ма­тель­но сле­дит за тем, что­бы не на­сту­пить ему на лю­би­мую мо­золь — фи­гу­раль­но вы­ра­жа­ясь, ра­зу­ме­ет­ся. Слож­ный, раз­ра­бо­тан­ный в мель­чай­ших под­роб­но­стях эти­кет по­мо­га­ет ру­нам справ­лять­ся с на­пря­же­ния­ми и тре­ния­ми, не­из­беж­но воз­ни­каю­щи­ми при об­ще­нии и взаи­мо­дей­ст­вии мно­гих лю­дей. Ко­ро­че го­во­ря, воз­ни­ка­ет впе­чат­ле­ние, что ру­ны от­ка­зы­ва­ют се­бе во всех обыч­ных че­ло­ве­че­ских ра­до­стях. Что за­ме­ня­ет им низ­мен­ные удо­воль­ст­вия про­стых смерт­ных?

Пре­ж­де все­го, ру­нов глу­бо­ко вол­ну­ют, вдох­нов­ля­ют и сти­му­ли­ру­ют пей­за­жи — го­ры, лу­га, ле­са и не­бо, ме­няю­щие­ся с че­ре­до­ва­ни­ем пе­рио­дов ос­ве­щен­но­сти. Стои­мость зем­ли в Ру­ни­че­ских пре­де­лах за­ви­сит от ее эс­те­ти­че­ской цен­но­сти — рун спо­со­бен всю жизнь изо­бре­тать улов­ки, пле­сти ин­три­ги и да­же со­став­лять за­го­во­ры, что­бы при­об­ре­сти не­сколь­ко от­бор­ных уча­ст­ков. Рун на­сла­ж­да­ет­ся пыш­но­стью об­ря­дов и це­ре­мо­ний, не­укос­ни­тель­ным со­блю­де­ни­ем про­то­ко­лов, ге­раль­ди­че­ски­ми де­та­ля­ми. Его ма­не­ры, уме­ние се­бя вес­ти оце­ни­ва­ют­ся ок­ру­жаю­щи­ми со стро­го­стью ба­лет­мей­сте­ра, сле­дя­ще­го за тан­це­валь­ны­ми па при­ма-ба­ле­ри­ны. Рун гор­дит­ся кол­лек­ци­ей пер­ла­мут­ро­вой че­шуи шер­ли­ке­нов, изум­ру­да­ми, до­бы­ты­ми, ог­ра­нен­ны­ми и от­шли­фо­ван­ны­ми им са­мим, ар­рах­ски­ми ма­ги­че­ски­ми ко­ле­са­ми, при­ве­зен­ны­ми с дру­го­го кон­ца Ой­ку­ме­ны. Рун спо­со­бен де­ся­ти­ле­тия­ми пре­да­вать­ся од­но­му, двум или трем глу­бо­ко­мыс­лен­ным, ма­ло­по­нят­ным ув­ле­че­ни­ям — на­при­мер, изу­ча­ет спе­циа­ли­зи­ро­ван­ную об­ласть ма­те­ма­ти­ки, мерт­вый язык и тра­ди­ци­он­ную сим­во­ли­ку фан­фар­ных при­вет­ст­вий. Ка­ж­дый рун — при­ро­ж­ден­ный кал­ли­граф и ри­со­валь­щик. Де­ло всей его жиз­ни — со­став­ле­ние Кни­ги Дея­ний, по­пол­няе­мой, ил­лю­ст­ри­руе­мой и ук­ра­шае­мой с ли­хо­ра­доч­ной энер­ги­ей и фа­на­ти­че­ским при­ле­жа­ни­ем. Из­ред­ка та­кие кни­ги пред­ла­га­ют­ся на рын­ке и по­па­да­ют в ру­ки бо­га­тых кол­лек­цио­не­ров — на пла­не­тах Ой­ку­ме­ны за них пла­тят су­ма­сшед­шие день­ги.

У ру­на сквер­ный ха­рак­тер, с ним труд­но най­ти об­щий язык. Ще­пе­тиль­ность и раз­дра­жи­тель­ность за­став­ля­ют его вес­ти се­бя от­стра­нен­но и вы­зы­ваю­ще, он пре­зи­ра­ет все ра­сы, кро­ме сво­ей. Рун эго­цен­три­чен, за­нос­чив, скло­нен к осу­ж­де­нию и не­при­ятию.

К жен­щи­нам все ска­зан­ное от­но­сит­ся в той же сте­пе­ни, что и к муж­чи­нам, хо­тя, ра­зу­ме­ет­ся, я го­во­рю о ти­пич­ных ру­нах. Нель­зя за­бы­вать, что сре­ди ру­нов, как и в лю­бом дру­гом на­ро­де, встре­ча­ют­ся са­мые раз­ные ин­ди­ви­ду­аль­но­сти.

Не­дос­тат­ки ру­нов урав­но­ве­ши­ва­ют­ся их дос­то­ин­ст­ва­ми — бла­го­род­ст­вом в луч­шем по­ни­ма­нии это­го сло­ва, му­же­ст­вом, че­стью, не­ред­ко ин­тел­лек­том по­тря­саю­щей глу­би­ны и про­ни­ца­тель­но­сти. Опять же, од­на­ко, в ка­ж­дом кон­крет­ном слу­чае эти ка­че­ст­ва мо­гут про­яв­лять­ся по-раз­но­му.

Лю­бой рун, вла­дею­щий зем­лей, счи­та­ет се­бя ари­сто­кра­том. Ие­рар­хи­че­ские ти­ту­лы за­ви­сят от об­шир­но­сти вла­де­ний. Выс­шее зва­ние — кай­арх, за ним сле­ду­ют канг, эй­о­дарх, ба­рон, ба­ро­нет, ры­царь и сквайр. Фвай-чи ос­во­бо­ди­ли Ру­ни­че­ские пре­де­лы, но все еще пе­рио­ди­че­ски пе­ре­се­ка­ют их, со­вер­шая па­лом­ни­че­ст­ва по вы­со­ко­гор­ным лу­гам и ле­сам. Ру­ны и ав­то­хто­ны не всту­па­ют в ка­кие-ли­бо от­но­ше­ния.

Ес­те­ст­вен­но, в сре­де гор­дых и от­важ­ных вои­нов-уче­ных, стра­ст­но стре­мя­щих­ся к при­об­ре­те­нию но­вых зе­мель­ных уго­дий, ра­но или позд­но воз­ни­ка­ют кон­флик­ты. Вто­рой ма­рун­ский эдикт кон­на­ти­га, за­пре­щаю­щий ввоз лу­че­во­го ору­жия, не по­зво­ля­ет ру­нам вес­ти ши­ро­ко­мас­штаб­ные во­ен­ные дей­ст­вия. Но вы­лаз­ки и на­бе­ги со­вер­ша­ют­ся по­сто­ян­но, на­след­ст­вен­ная вра­ж­да длит­ся ты­ся­че­ле­тия­ми. На вой­не ру­ны ру­ко­во­дству­ют­ся дву­мя не­пре­лож­ны­ми пра­ви­ла­ми. Во-пер­вых, один рун не име­ет пра­ва на­па­дать на дру­го­го, ес­ли тот за­ни­ма­ет бо­лее вы­со­кое ие­рар­хи­че­ское по­ло­же­ние. Во-вто­рых, так как кро­во­про­ли­тие в ру­ко­паш­ной схват­ке пси­хо­ло­ги­че­ски от­но­сит­ся к раз­ря­ду ноч­ных бе­зумств, ру­ны уби­ва­ют вра­гов на рас­стоя­нии, при­ме­няя фу­гас­ные ме­тал­ли­че­ские стре­лы. Лишь от­дель­ные ари­сто­кра­ты де­мон­ст­ри­ру­ют осо­бую стой­кость и си­лу ду­ха, сра­жа­ясь ме­ча­ми. Ря­до­вой рун, од­на­ко, не мо­жет смот­реть в ли­цо дру­го­му че­ло­ве­ку и убить его, ибо не­вы­но­си­мое вос­по­ми­на­ние на­все­гда ли­шит его по­коя — ес­ли убий­ст­во не со­вер­ше­но во мра­ке мер­ка, в ка­ко­вом слу­чае па­мять ста­но­вит­ся не бо­лее чем впе­чат­ле­ни­ем, ос­тав­шим­ся от ноч­но­го кош­ма­ра. Но да­же по­сле за­хо­да солнц до­пус­ка­ет­ся толь­ко им­про­ви­зи­ро­ван­ное убий­ст­во в со­стоя­нии аф­фек­та. Пред­на­ме­рен­ное убий­ст­во под по­кро­вом мер­ка — от­вра­ти­тель­ное пре­сту­п­ле­ние».

Пар­де­ро кив­нул: «Те­перь по­нят­но, по­че­му враг от­пра­вил ме­ня на Брюс-Тан­зель вме­сто то­го, что­бы вы­бро­сить мой труп в ка­на­ву».

«Есть еще од­но со­об­ра­же­ние, удер­жи­ваю­щее ру­нов от убий­ст­ва — на Ма­ру­не убий­ца не ос­та­ет­ся без­на­ка­зан­ным. Фвай-чи ка­ким-то об­ра­зом рас­по­зна­ют пре­ступ­ни­ка, еще ни­ко­му не уда­лось их об­ма­нуть. Го­во­рят, им дос­та­точ­но по­про­бо­вать кровь уби­то­го, что­бы вос­ста­но­вить все об­стоя­тель­ст­ва его смер­ти».