Бесплатный фрагмент - Марибор. Тайник власти

События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия — плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

Но если это всего лишь плод моего художественного вымысла, почему не может быть так, что это не происходило никогда на самом деле? Или, быть может, не происходит сейчас, в эту самую минуту?

Глава 1 «Синдикат»

По оконному стеклу барабанил дождь, ливший уже несколько часов кряду. В октябре в Туманном Альбионе всегда дождливо, это знает всякий, кто бывал в это время года в Лондоне. Тихое потрескивание дров в камине и аромат свежего чая, наполнивший комнату, делали этот вечер не таким унылым. В креслах расположились два джентльмена. Один из них, пожилой на вид, с седым пробором и пронзительными голубыми глазами, несколькими днями ранее прибыл из Детройта. Был он довольно высок и худощав. Дорогой костюм-тройка, идеально подогнанный по фигуре, и начищенные до блеска ботинки. Галстук с золотой заколкой, увенчанной довольно крупным камнем, гармонировал с бриллиантовыми запонками на белоснежных манжетах. Строгие линии утонченного лица могли запросто передаваться по наследству в какой-нибудь королевской династии, но на самом деле он был выходцем из обычной рабочей семьи.

Его собеседник, сидевший в кресле напротив, тоже на днях прибыл из Штатов, но не из Детройта, а из Чикаго. Он был невысокого роста, очень упитан. Черные пышные усы дополняли копну всклокоченных черных волос. Несмотря на возраст, седина его не брала. Костюм говорил о том, что он более практичен, чем первый джентльмен, и предпочитает менее дорогие вещи, но требователен к их качеству. При этом может совершенно спокойно купить себе целую фабрику по пошиву первоклассных костюмов.

Ближе к камину, греясь у огня, стоял молодой человек в элегантном английском костюме и рубашке с высоким белым накрахмаленным воротничком. Аккуратные тонкие усы подчеркивали его приверженность веяниям моды. Он был выходцем из хорошей английской семьи и получил образование в Кембридже. Его главной страстью были автомобили, которые он ценил больше всего на свете, поэтому он не мог ответить отказом на неожиданное приглашение на эту встречу и упустить возможность поближе познакомиться с седовласым.

Поставив на столик ажурную чашку костяного фарфора, седовласый мужчина встал, подошел к окну и, резко развернувшись и заложив руки за спину, решительно начал свою речь:

— Господа, я собрал вас сегодня для того, чтобы мы позаботились о судьбе мира в целом и наших великих стран в частности. Прошу вас не перебивать меня и выслушать до конца, в противном случае вы можете не так понять мою мысль. Вы согласны?

— Безусловно! Я весь внимание! — бойко отозвался молодой человек.

Сидящий в кресле джентльмен лишь утвердительно кивнул молча и сделал очередной большой глоток горячего чая. Лондон ему был не по душе — слишком сыро и слишком чопорно. Сам он был родом из Германии и отличался свойственной ее нации аккуратностью и педантичностью.

— Итак, — вновь развернувшись лицом к окну, седовласый джентльмен выдержал паузу, всматриваясь в силуэт знаменитой башни. — Итак… Я очень много думал и вел расчеты. Я считаю, что нашему миру грозит большая опасность. Рано или поздно мы столкнемся с проблемами голода и всеми сопутствующими прелестями. Я понимаю, что ни один сенатор или тем более президент не поддержат меня на родине — так же, как, вероятно, и правительство любой другой страны.

Развернувшись, он подошел к огню, сузив круг, и слегка понизил голос — вероятно, опасаясь, что слуги могут что-то услышать.

— Господа, в 1800 году население планеты составляло порядка миллиарда человек. А в 1850 году уже 1,3 миллиарда человек. Более того, наступил 1900 год, и что мне приносят в качестве подсчетов населения? Это уже 1,65 миллиарда человек! Это же немыслимо! Всего за 100 лет население увеличилось в полтора раза!

Сделав шаг, седовласый плюхнулся в кресло и взял чашку с чаем. Сделав глоток, продолжил:

— По моему мнению, население планеты еще лет через сто будет уже около 7—9 миллиардов человек. И это при том, что благородные роды Англии, Германии, Соединенных Штатов будут исчезать из-за отсутствия выбора. Не удивлюсь, что через сотню лет королевский род Англии будет вынужден породниться со своими же подданными. Но все это вам покажется нелепым и смешным по сравнению с основной опасностью! — Выдержав небольшую паузу, седовласый многозначительно вскинул палец вверх и убежденно и жестко вымолвил: — Голод. Когда с востока, из Африки и Азии, хлынут голодающие нищие в поисках хлеба, нам всем придется туго. Я более чем уверен, что большинство из них не будут уметь ровном счетом ничего. Сомневаюсь, что они будут уметь читать и писать. Они окажутся не способны выполнять прилично оплачиваемую работу — которой, к слову, на всех не хватит… И что тогда, вы думаете, они станут делать?

Взор седовласого сначала устремился на молодого англичанина, а потом плавно перешел к усатому джентльмену, который в задумчивости крутил в руках чайную ложку.

— Они начнут грабить и пытаться отнять у нас то, что им не принадлежит, — слова усатого джентльмена прозвучали как приговор без права апелляции.

Дождь все еще барабанил по стеклу, а воцарившееся в комнате молчание нарушалось лишь потрескиванием дров в камине.

— И что же вы предлагаете? — обеспокоенно спросил молодой англичанин.

— То, что я вам предложу, можно рассматривать под разными углами зрения. То, что я вам предложу, вероятно, покажется вам жестким и даже жестоким.

Седовласый взял колокольчик и позвонил. Через несколько секунд распахнулась дверь, и в комнату вошел слуга. Одет он был очень строго, но элегантно: черные брюки, белая рубашка, жилет. Безупречная выправка и прическа. На руках белые перчатки.

— Принеси нам бутылку виски Bowmore, и поскорее.

— Будет исполнено, — слуга развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

— Bowmore — хороший виски. Я думаю, вам понравится. Я специально заказал на заводе несколько бутылок. И вы не поверите, но этот виски отчасти совпадает с темой нашего разговора. Его выдержка уже порядка ста лет! То, что мы сейчас попробуем, было заложено сто лет назад. Его кто-то варил, засыпая туда ингредиенты, дистиллировал, а потом холил все это время. Мы даже не сможем точно узнать, как звали того человека, который стоял у чана, — уже сменилось несколько поколений рабочих на этом заводе, мы знаем только имя основателя! А ведь то, что он сделал сто лет назад, сегодня принесет нам удовольствие. Поэтому я хочу, чтобы мое предложение вы рассматривали исключительно через призму столетия! Не надо пытаться мерить его сегодняшним днем — оно ради будущего. Ради того, чтобы это будущее было у наших потомков.

Раздался легкий стук в дверь.

— Войди, — отозвался седовласый.

В комнату вошел все тот же слуга, держа перед собой серебряный поднос, на котором красовалась бутылка виски, три бокала и небольшая серебряная миска со льдом. Аккуратно поставив на стол принесенное, он ловко собрал на поднос пустые чашки из-под чая и чайник.

— Что еще я могу сделать для вас? — учтиво спросил он у седовласого.

— Иди, мы сами разберемся, — махнул рукой в ответ тот.

Слуга так же тихо удалился, прихватив поднос и мягко закрыв за собой дверь, не издав ни единого лишнего звука.

Седовласый взял бутылку и налил виски в бокалы. Комната наполнилась необычайным ароматом, который играл разными оттенками и рассказывал о долгой истории напитка. Плюхнув в бокалы по кубику льда, седовласый протянул один из бокалов усатому джентльмену, а второй — молодому англичанину.

— Господа, давайте выпьем за то, чтобы мир через сто лет оставался таким же уютным, какой он есть сейчас!

Сделав глоток виски, молодой англичанин посмотрел на огонь через бокал, вглядываясь в его грани, и спросил:

— И все же что именно вы предлагаете?

— Я предлагаю вам в первую очередь спасти мир, а во вторую очередь заработать на этом баснословное состояние.

— Как именно вы это предлагаете сделать?

— Понимаете ли, для того чтобы остановить тотальный рост населения, мы должны его периодически уменьшать.

В комнате повисла неловкая пауза, англичанин в недоумении смотрел на седовласого, а усатый джентльмен как-то странно хмыкнул и сделал очередной глоток виски.

— В каком смысле? — негромко вымолвил англичанин. — Вы что, хотите убивать людей?

— Нет, мой дорогой друг. Я не хочу убивать людей, я хочу спасти наш мир от перенаселения и от всего того, что за этим последует. И да, нам придется пожертвовать людьми для того, чтобы перенаселения не произошло. Вы должны к этому относиться очень просто. Если речь идет о смерти одного человека — это, безусловно, трагедия, и количество скорбящих измеряется его делами при жизни. Но если речь идет о массовой гибели — например, при военных действиях, — то это всего лишь статистика боевых потерь, пусть и скорбная.

— Но… но вы… я не понимаю, как вы хотите это сделать! А вы что молчите? — с пылом обратился молодой англичанин к усатому джентльмену.

Тот странно улыбнулся, допил содержимое бокала и, поставив его на стол, посмотрел на седовласого:

— Я начинаю понимать, зачем вы пригласили меня. Я понимаю, как вы хотите из этого извлечь выгоду! Но я не совсем понимаю, зачем вы пригласили этого джентльмена, — кивнув в сторону молодого англичанина, он повернулся к нему. — При всем моем уважении и почтении к вам.

— Его я пригласил, так как он ярый сторонник прогресса! Вы посмотрите, каких он добивается успехов в пропаганде автомобиледвижения! Ведь англичане, привыкшие к своим каретам и лошадям, все еще недоумевают, когда карета едет без лошадей! — с этими словами седовласый рассмеялся и, взяв бутылку, добавил содержимого в бокал усатого джентльмена.

— Я решительно не понимаю, о чем речь! И при чем тут моя любовь к автомобилю? Объясните уже все без утайки, скажите прямо, как есть! — в черных от природы глазах молодого англичанина пылали отблески пламени камина, при этом было непонятно, что это — огонь дьявольского интереса или праведного гнева.

— Хорошо, я расскажу, какой у меня план на ближайшие лет двадцать-тридцать. Для его выполнения, конечно, придется вложить немного денег, но эти деньги, во-первых, вернутся с лихвой, а во-вторых, я бы их вложил и без возврата, лишь бы у наших потомков был шанс на нормальную жизнь, на жизнь, которой они достойны! Итак, ближе к делу. Я не придумал ничего нового, но хочу использовать старые, проверенные инструменты, которые нам подсказывает сама история существования человечества. А именно, я хочу использовать для сокращения численности населения такие инструменты, как эпидемии, в том числе вспышки различных заболеваний наподобие чумы, и заразные заболевания, которые убивают человека медленнее и не так явно, но при этом обязательно передаются половым путем. Это важно! Ведь для тех, кто ведет достойный образ жизни, это будет нестрашно, а для распутников и тех, кто делает детей без счета и ради моментного удовольствия, это станет достойным наказанием. Второй инструмент — войны. В том числе локальные войны, революции и конфликты различного рода. Например, на религиозной или расовой почве. Таким образом, мы сможем посеять зерна раздора там, где нам надо, чтобы люди сами себя уничтожали. Кроме того, хорошим средством для достижения цели послужат диктаторы и система террора. Вы знаете, кто такой Хасан ибн Саббах?

Вопрос повис в воздухе.

— Нет, не знаю, — покачал головой молодой англичанин.

— Я вам расскажу. Это было около тысячи лет назад. Этот самый Хасан ибн Саббах создал секту ассасинов, которая называлась «Едящие траву». И эта секта почти полтора столетия держала в страхе огромную территорию от Средиземного моря до Персидского залива. Их удалось уничтожить только с помощью многотысячной армии монголо-татар! При этом за сто пятьдесят лет они уничтожили немало народу в угоду своим желаниям и вере. Чем вам не инструмент для сокращения населения?

Снова наступила пауза. Седовласый откинулся в кресле и, закрыв глаза, продолжил:

— Как вы понимаете, успешная фармацевтическая компания может заработать много денег, если будет продавать лекарства от болезней, которые сама разработала и выпустила в мир. Я, в свою очередь, смогу пролоббировать через знакомых сенаторов идею мировой угрозы для США со стороны всех инакомыслящих. И поставить нашей доблестной армии автомобили. Возможно, заняться разработкой военных автомобилей. Что же касается террористов и диктаторов, то им нужно только помочь деньгами на покупку оружия и наемников, а потом они возьмут сами все, что им нужно. А ваша задача, мой молодой друг, — это организация компании и открытие своего производства автомобилей тут, в Великобритании. Я дам вам на это средства и предоставлю собственные разработки. И что не менее важно, я познакомлю вас с талантливым английским инженером. Думаю, он сможет реализовать наши наработки, внеся в них английский шарм. Ваша мечта осуществится, а взамен вы создадите в Лондоне штаб-квартиру нашего Синдиката и завербуете туда необходимых для решения наших задач людей.

Взяв бокал, седовласый сделал глоток и, закрыв глаза, наслаждался вкусом напитка. Тепло разливалось по его венам, и с каждой минутой, с каждой секундой этого вечера он все больше убеждался в своей правоте и безупречности плана спасения мира.

— Вы согласны, господа, участвовать в моей задумке? Вы согласны заработать на этом баснословные деньги? — Приподнявшись немного в кресле, торжественно-заговорщицким тоном он произнес: — ВЫ СОГЛАСНЫ СПАСТИ МИР?

— Я согласен, — спокойно ответил усатый господин. — В конце концов, часть лекарств, которые я сейчас произвожу, вероятнее всего, не помогают людям или помогают очень редко. Сейчас, к сожалению, наши возможности в создании действенных лекарств достаточно ограничены. Но при этом, если мы сами создадим вирус и научимся с ним бороться… создав лекарство… Это поможет нам разрабатывать лекарства против тех болезней, к созданию которых мы не будем причастны. Я — за. Более того, у меня даже есть для этого один немного сумасшедший ученый, который занимается вирусами. Он остался в Германии. Думаю, если его хорошенько профинансировать и создать ему условия для работы в тихом месте, где-нибудь в Альпах, он будет счастлив!

— Отлично, — бодро сказал седовласый. — А вы, мой молодой друг? Что скажете вы?

Англичанин оказался под пристальными взглядами своих авторитетных коллег по делу, которое, возможно, им предстояло. Он не был уверен в своем решении, в нем боролись несколько мыслей. Мысль о том, что перед ним шанс создать свой собственный автозавод и безопасное будущее для себя, боролась с мыслью о гибели множества людей, пусть и из числа тех, с которыми он даже не здоровался и на которых не обращал никакого внимания на улице, проезжая мимо на своем автомобиле, оставляя их в клубах дорожной пыли и выхлопных газов.

— Господа, — начал он осторожно, — то, что вы сейчас предлагаете, одновременно ужасно интересно и страшно. Я понимаю, что, согласившись на это, мы переступим некую черту и окажемся вне закона, вне власти. Единственным нашим судьей будет совесть. Если, конечно, не случится так, что нас поймают и разоблачат. Тогда я даже не представляю, что с нами будет и по каким законам нас станут судить.

— Мой молодой друг, — прервал его седовласый, — поймите меня правильно: нас не должны поймать и уж тем более судить. То, что я вам предлагаю создать, — это как некий мировой регулятор численности населения. Если хотите, в какой-то степени естественный отбор. Давайте на минуту предположим, что не было бы хищников. Что существуют только травоядные животные. Они бы ели траву, листья с деревьев и размножались. Но в какой-то момент листва на деревьях закончится, и трава тоже… Ведь эти травоядные животные заполонили бы все вокруг. И каков в этом случае итог? Они бы вымерли от голода ВСЕ! Да, я хочу, чтобы наш Синдикат выступил в роли хищника, который не позволит травоядным исчезнуть с лица земли. Вы понимаете мою мысль?

— Да, я понимаю вашу мысль, и, видимо, то, что вы предлагаете, хоть и жестоко, но является необходимым для сохранения нас как разумного вида. Я согласен! — с этими словами молодой англичанин разом осушил бокал и сморщился от крепости напитка. — Но предлагаемые методы…

— Вы один из самых прогрессивных людей в Англии. Вы за прогресс, а прогресс может включать в себя не только то, что улучшает нашу повседневную жизнь, но и то, что может предотвратить ее конец. Это сейчас кажется ужасным, но пройдет, возможно, несколько столетий, и потомки смогут сказать нам спасибо. Хотя я подчеркиваю, что Синдикат должен оставаться полностью засекречен и никогда, и ни при каких обстоятельствах, не должны быть обнародованы данные о его существовании и деятельности. Никогда не должна быть выявлена связь между Синдикатом и будущими войнами и террористическими организациями. В противном случае все выйдет из-под контроля и обернется самыми невообразимыми последствиями, о которых я даже думать не хочу!

Седовласый встал и, подойдя к молодому англичанину, посмотрел ему в глаза.

— Представьте себе, мой молодой друг. В любом случае, хотим мы этого или нет, но правительства разных стран будут заниматься разработкой химического и вирусного оружия. Рано или поздно этим могут заняться и страны третьего мира, и тогда новые вирусы выйдут на свет, а лекарств от них не будет. А если все эти вирусы будут разрабатываться под нашим крылом, под надзором Синдиката, мы тут же сможем вести разработку лекарств от этих болезней. Таким образом, когда вирус сделает свое дело и уменьшит численность людей, мы с легкостью достанем лекарство и спасем всех остальных. Вы должны понять, что мы не те, кто хочет погубить наш род, мы те, кто хочет его спасти от краха. Вы понимаете это, мой друг? Вы согласны с этим?

Англичанину не оставалось ничего, кроме как кивнуть. Под гипнотическим взором седовласого он чувствовал себя как мышь перед удавом.

— Вот и отлично! — радостно хлопнул в ладоши седовласый, от чего англичанин даже вздрогнул. — Я предлагаю вам выпить за наш договор. Таким образом мы подведем черту под нашими планами и приступим к действиям.

Взяв бутылку виски, он наполнил бокалы присутствующих.

— За наш Синдикат и за то правое дело, которое он будет осуществлять на протяжении долгих лет ради спасения рода человеческого!

Трое заговорщиков встали и выпили.

— В последнее время я увлекся изучением символики и пришел к выводу, что нам необходим свой символ, своя печать успеха. Поэтому хочу вам представить вот этот вариант, который я счел подходящим для нас.

С этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака листок и, развернув, положил его на стол. На листке был изображен белоголовый орлан, с оливковой ветвью в левой лапе и с мечом в правой. На его груди красовался треугольник с глазом внутри. В клюве орлан держал ленту, концы которой взвивались вверх. На ленте была надпись на латыни: «Mortem pro vita».

— Mortem pro vita, — прочел лозунг молодой англичанин. — Смерть для жизни?

— Все верно, вы абсолютно правы. Как вам данный вариант? Надеюсь, вы не против его использования, так как я потратил довольно много времени для составления данного образа.

— Я думаю, что он достаточно хорош. Но давайте перейдем к сути вопроса, — заговорил усатый джентльмен. — Я понимаю, что мне нужно организовать тайную лабораторию и дать возможность творить там лучшим умам, которые есть на данный момент. При этом, помимо разработки вирусов, они сразу должны предлагать и лекарство для них. В целом, конечно, сложная, но выполнимая задача. Но как же нам быть с организацией направленных войн? Террористами?

На седовласого в ожидании ответа устремились две пары глаз.

— Все очень и очень просто. У нас уже есть назревающий конфликт в Европе. Австро-Венгрия и Германия находятся в таком положении, что им необходимо расширять границы и влияние в Европе. Причем остальным это не очень нужно — кто же добровольно отдаст свои земли или доходы? Я думаю, что тут можно спровоцировать большую войну одним маленьким событием. Нужна провокация, и, к сожалению, вероятно, придется пролить кровь монаршей особы.

— И как вы планируете это сделать? — с некоторым недоверием спросил молодой англичанин.

— Довольно просто. Надо нанести точечный удар по Австро-Венгрии или Германии. И поможет нам вот этот саквояж.

Седовласый встал, обошел кресло и достал из-за него дорожный саквояж — коричневый, кожаный, с двумя металлическими застежками. Поставив его перед камином, щелкнул застежками. Взору собравшихся открылось содержимое: саквояж был туго набит пачками банкнот разных стран. Там были доллары, фунты стерлингов, немецкие марки, французские франки и даже российские рубли.

— В этом саквояже деньги разных европейских стран. Всего порядка ста тысяч, если пересчитать на доллары. Ваша задача, мой молодой друг, организовать штаб-квартиру в Лондоне, о чем я уже упоминал, и завербовать туда несколько человек из английской разведки. Прошу вас не жалеть на это денег, вы должны просто их купить. Поможет вам выйти на них один из моих друзей в разведке США, он организует встречу с парочкой потенциальных кандидатов. Далее, снабдив его деньгами, вы дадите ему задание по дестабилизации обстановки в Сербии. Сербский народ и так недоволен австро-венгерской оккупацией, их надо только подтолкнуть. И если нам немного повезет и на территории Сербии появится монаршая или высокопоставленная особа правительства Австро-Венгрии, она не должна вернуться на родину живой. В этом случае, я уверен, начнется война в Сербии, в то время как другие страны Европы не останутся в стороне.

— Но вы сказали, что нужно два человека из разведки? Зачем второй?

— Вы очень внимательный! Второго мы отправим непосредственно в Австро-Венгрию. Там у них есть некий Ленин, он создает в Российской империи движение большевиков. Сейчас он находится в тюрьме на территории Австро-Венгрии по обвинению в шпионаже. Я хочу, чтобы его вытащили из тюрьмы, предварительно поговорив с ним и объяснив, что Синдикат готов его поддержать материально. Освободить из тюрьмы. Если в качестве благодарности он все свои силы направит на свержение власти в Российской империи. Таким образом, мы можем получить большую войну в Европе и развал одной из мощнейших империй мира, что, безусловно, приведет к остановке развития этой страны и погрузит ее на неопределенное время в хаос. Что, как мы с вами понимаем, не может способствовать росту населения.

— С этим понятно, но я бы хотел услышать ваше мнение о том, как вы планируете разрабатывать болезнь. Это вообще возможно?

Седовласый улыбнулся, и в улыбке проявилось что-то зловещее, не присущее его обычному выражению лица.

— Да, этот вопрос весьма интересен. Я надеюсь, что вы, — седовласый обратил взгляд на усатого джентльмена, — сможете нас просветить относительно планов развития этого направления деятельности нашего Синдиката. Расскажите нашему юному другу о возможностях современной медицины.

— Ну что ж, если мы хотим получить что-то типа вспышек чумы, но при этом иметь менее печальные последствия в плане заражения и лечения, то… — усатый сделал небольшую паузу и с выдохом продолжил: — Я бы вспомнил такую болезнь, как инфлюэнца.

— Что это за болезнь? Я про такую никогда не слышал! — с тревогой в голосе спросил молодой англичанин.

— О-о-о, это весьма древняя болезнь, упоминания о ней можно найти с середины XV века. Откуда она появилась — неизвестно, некоторые суеверные люди говорят, что болезнь пришла от звезд. Но суть не в этом, а в том, что она периодически возвращается сама по себе. При этом, по стечению обстоятельств, у нас есть образцы от трупов людей, которые умерли от этой болезни. Если мы сумеем извлечь этот вирус их них и заразить человека, думаю, эффект может быть очень пагубным. Люди заражаются этой болезнью при простом контакте, при разговоре. Вот как мы с вами, например. Если бы кто-то из нас был болен, то остальные уже бы заразились от него и, не зная об этом, пошли бы разносить болезнь дальше. Я пока не знаю, удастся ли моему коллеге-ученому как-то усугубить действия вируса, но могу предположить, что он сделает для этого все возможное.

— Весьма любопытно. Скажите, а второй вид болезни? Тут вы можете что-то предложить? — заинтересованно спросил седовласый.

— Вы о той, что будет передаваться через половые связи?

— Совершенно верно, именно о такой болезни.

— С этим сложнее. Есть сифилис, но он в общем известен, и, наверное, пик его уже прошел. Есть некоторые не смертельные заболевания, передающиеся половым путем, например, мягкий шанкр. В Европе его нет, он в основном распространен в Африке и Южной Америке. Его можно завести в Европу, снабдив им притоны в крупных городах. Он вызовет гнойные пустулы, но они в итоге затянутся, останутся просто уродливые шрамы. Хотя, конечно, с такой женщиной или таким мужчиной уже мало кто захочет удовлетворять свое сладострастие. Болезнь, которая нам нужна, надо разрабатывать, и на это уйдет много времени. Я думаю, что мы сможем это сделать, но результата придется ждать не один год, а возможно, и не одно десятилетие. Хотя все, что мы будем получать, будем испытывать, скажем, в Африке, ведь даже неудачный, на первый взгляд, эксперимент, может породить нечто интересное в итоге. При этом я бы хотел иметь лабораторию не только в Альпах, но и в Африке. Найти и финансировать там какого-нибудь диктатора, а взамен вести эксперименты без лишних глаз и вопросов. Верно?

— Вы совершенно правы. В целом для нас неважно, где создавать власть диктаторов-убийц. Это может быть на территории Африки и Востока или, скажем, Восточной Европы. Даже если это будет Российская империя — отлично. Главное — держать эти точки нашего воздействия подальше от границ наших стран.

Глава 2 «Эмфилд роуд»

Наши дни.

После нескольких гудков в телефонной трубке раздался приятный женский голос:

— Алло, я по тебе так соскучилась!

— Абигейль, у меня для тебя потрясающая новость! Угадай, где я сейчас стою!?

— Неужели ты решил сделать мне сюрприз и прилетел в Париж на эту нудную конференцию? Скажи, что это так! Я так соскучилась!

— Нет, дорогая, я не могу вырваться с работы, ты же знаешь. Мы должны сдать этот проект нового дома. Главный архитектор бюро никого лишний раз даже покурить не отпускает. Ты не угадала! Может, сделаешь еще попытку?

— Брук! Давай, говори уже, ты же знаешь, я не люблю секреты из-за своего обостренного чувства любопытства!

— Хорошо, я дам тебе небольшую подсказку. Я стою на улице Грин-вей.

— А что там? Я даже не знаю, где это находится.

— Эта улица в боро Бромли.

— Ого, ты туда что, на поезде ехал?

— Да, тут нет метро. Но поезда ходят исправно.

— Да что ты там забыл, в этом Бромли? Я не понимаю!

— Абигейль, дорогая, пообещай, что ты не будешь ругаться и говорить, что для нас это дорого. Хорошо? Пообещай мне!

— Ты начинаешь меня пугать! Что случилось, Брук?

— Я купил для нас дом.

В трубке повисло молчание.

— Абигейль? Ты не рада? Почему ты молчишь?

— Мы что, теперь сможем жить в собственном доме? — ее голос прозвучал тихо и настороженно, как у заговорщика, который не хочет, чтобы его услышали.

— Да! — радостно подтвердил Брук. — Ну, конечно, нам придется еще некоторое время платить по кредиту. Но, думаю, это лучше, чем платить за съемное жилье и жить с шумными соседями. Ты просто своим глазам не поверишь! Этот дом нам достался очень дешево. Я не знаю, почему его отдают за такие деньги — вроде как у предыдущего владельца не было детей, и дом продавал банк. Он стоит уже несколько лет пустой. Все эти процедуры очень затянуты. В доме, правда, беспорядок и требуется небольшой ремонт, но я думаю, что к твоему приезду приберусь. И мы сможем заняться ремонтом.

— Я очень рада, но мне надо бежать. Там начинается выступление доктора Айзека.

— Конечно, беги. Я тебя люблю!

В трубке прозвучало ответное «Пока!», после чего связь прервалась.

Надо сказать, что и Брук, и Абигейль были из небогатых семей. Вся их предыдущая жизнь прошла в тесных квартирках родителей. Поэтому покупка собственного дома была для них мечтой жизни. Тот, кто никогда не жил в стесненных условиях, не сможет их понять.

Дом, перед которым с замиранием сердца стоял Брук, был типичной постройкой английской архитектуры середины XX века. Двухэтажный, из темно-коричневого кирпича с белыми прожилками цемента между ними. Небольшая арка вела к входной двери, но таким образом, что, зайдя под нее, вы сразу же попадали под защиту дома. Привычного глазу крыльца не было, зато вход был чуть утоплен в дом, так что перекрытия второго этажа создавали защитный козырек, благодаря чему вы могли спокойно достать ключи, не намокнув под дождливым небом Лондона. Крыша была сложена из черной черепицы и увенчана трубой. И разве может английский дом быть без камина? Правда, отсутствовал гараж, но в нем и не было большой необходимости, потому что автомобиля молодая чета не имела. Зато за домом был небольшой садик. Сам дом от тротуара отделяли несколько метров земли и низенький кирпичный заборчик, который можно было легко перешагнуть. Дорожка к входной двери была вымощена крупной каменной плиткой, а по бокам ее украшали зеленые кустики.

Стоя на тротуаре возле своего нового дома, Брук сжимал в руке ключ от входной двери. Всматриваясь в окна, он был в предвкушении момента, когда в этом жилище вновь забурлит жизнь. Казалось, вот-вот загорится свет и он услышит отзвуки смеха и топот детских ножек по мягкому ковру. Детей у них еще не было — из-за стесненных условий в маленькой квартирке.

Шагнув на дорожку, Брук оказался в своем мире, уже чувствуя себя дома. Открыв дверь ключом, секунду подождал и повернул ручку. Через проем Брук почувствовал запах старых вещей и пыли. Но он ему даже понравился. Еще шаг — дверь со скрипом закрылась, и он оказался в собственном доме. Щелчок выключателя не дал эффекта — свет не зажегся. Его предупреждали об этом, надо было пройти в заднюю часть дома, чтобы включить электрический щиток. Дом был небольшой, но после косметического ремонта обещал быть очень уютным. Если бы свет включился сразу, то Брук смог бы четко рассмотреть лестницу, которая из холла вела на второй этаж. Ее деревянные ступеньки были покрыты темным лаком, а резные поручни — толстым слоем пыли. Наверху располагались три комнаты: слева были две небольшие спальни и уборная, а справа всю площадь занимала библиотека с камином. Внизу была гостиная, тоже с камином. Эти камины объединял общий дымоход, ведущий на крышу. Он легко угадывался снаружи дома из-за рельефа кирпичной кладки, которая своими очертаниями повторяла и его, и большой камин первого этажа. Из гостиной был выход в столовую, где стоял довольно большой обеденный стол овальной формы. Далее можно было попасть в кухню, уборную и кладовую и вновь оказаться в холле.

На улице еще не стемнело, поэтому света, проникавшего через окна, хватило, чтобы пробраться к заднему входу, где и был электрический щиток. Добравшись до него, Брук щелкнул несколькими рычажками автомата, и дом наполнился светом. Видимо, те, кто был здесь раньше, не стали выключать свет отдельно в каждой комнате и предпочли просто вырубить автоматы.

Вернувшись и плотно закрыв за собой входную дверь, Брук решил пройтись по дому. Сейчас во всех комнатах царил беспорядок. Дверцы шкафов были открыты, ящики выдвинуты. На полу валялись разные старые вещи. Видимо, кто-то в спешке съезжал из этого дома или что-то искал. Но, судя по пыли, это произошло очень давно. Из-за беспорядка и предстоящего ремонта риэлтор снизил цену.

Осмотрев первый этаж, Брук направился на второй. На лестнице не скрипнула ни одна ступенька, что очень порадовало нового хозяина. Оказавшись в коридоре второго этажа и сперва осмотрев спальни, в которых оказался такой же беспорядок, как и во всем доме, Брук направился в заветную для него комнату — библиотеку.

Он всегда мечтал иметь вот такой кабинет, совмещенный с библиотекой. Здесь можно работать, читать и беседовать с друзьями возле медленно горящих дров в камине. Открыв дверь и сделав шаг в библиотеку, он ощутил запах не только пыли, но и книг. Многие его друзья давно уже отказались от бумажных книг, но он не мог лишить себя удовольствия перелистывать страницы, ощущая неповторимый аромат, который источают старые книги, и особый, очень приятный запах новых. По левую руку от двери, вдоль всей стены до окна напротив, тянулись стеллажи с книгами. Их полки были практически пусты, книги хаотично валялись на полу, заполняя собой почти все пространство комнаты. Справа стоял огромный стол с резными ножками, дальше был камин, перед которым располагались несколько кресел и низенький журнальный столик. В углу был шкафчик с распахнутыми дверцами, на его полках виднелись опрокинутые бокалы и бутылки. Видимо, прежнему владельцу он служил своего рода баром.

Аккуратно переступая через книги, Брук пробрался к столу и уселся в удобное кресло. Задвинув все ящики, чтобы не мешали, он откинулся на спинку, заложил руки за голову и на секунду закрыл глаза. Он наслаждался моментом. Сейчас предстояло заниматься уборкой, снимать мерки, чтобы рассчитать, сколько материалов нужно для ремонта. Для него это не было в тягость, он был рад этому.

— Ну что, надо начинать, — сказал Брук сам себе.

Он снял куртку и бросил ее на кресло. Ему захотелось сначала убрать все книги, чтобы можно было свободно передвигаться по комнате. Брук решил, что сейчас не будет сортировать их и пытаться разобраться в том, что представляет собой его библиотечное владение. Пока просто составит все книги на стеллажи. Энергично, но со всей аккуратностью делая это, он все же пробегал взглядом названия на обложке или корешке. Попадались издания по архитектуре разных стран, медицинские справочники, мемуары, книги по истории и просто художественная литература. Некоторые издания были старинными, и, вероятно, ими не отказались бы владеть коллекционеры, а возможно, и некоторые музеи.

Потянувшись за новой книгой под ногами, Брук вдруг ощутил резкую режущую боль и отдернул руку. С пальца на пол упала большая капля крови. Брук инстинктивно сунул палец в рот и аккуратно ногой отодвинул книгу, из-за которой поранился. Под ней обнаружились разбирая рама и осколки стекол. Видимо, кто-то, сняв картину со стены, просто швырнул ее на пол. Подняв раму и стряхнув осколки стекла, Брук смог рассмотреть находившуюся в ней гравюру — изображение трехэтажного особняка с широкой парадной лестницей. Надпись под домом гласила: «Брамсхилл-хаус. Хэмпшир». Гравюра оказалась старая, на вид ей было не меньше ста лет. Все еще держа палец во рту, Брук положил гравюру на стол. Вернувшись к месту происшествия, он поднял еще несколько книг, стряхивая с них осколки стекла. «Я где-то внизу видел веник и совок», — подумал он и направился вниз. Уборка продолжилась, и инцидент был забыт. Брук снова принялся подбирать книги с пола и ставить их на стеллажи.

Когда работа была закончена и весь пол очищен от книг, Брук с наслаждением обвел взглядом библиотеку. По его примерным подсчетам, тут было порядка пятисот, а может, и шестисот изданий на разные темы. Бродя по комнате и разглядывая корешки только что расставленных книг, Брук пришел к выводу, что здесь просто необходимы небольшой диванчик и торшер. Меряя шагами библиотечную часть комнаты, он уже выбрал место, где надо поставить диван, на котором можно будет удобно расположиться и читать все эти книги.

Покончив с пыльной, но приятной работой по разбору книжного завала, Брук уселся за стол в удобное кресло, достал планшет и вывел на экран план дома с размерами комнат. Согласно плану, эта комната была размером двенадцать на четыре метра, с двумя окнами и камином. Брук был архитектором и обладал чертами, свойственными представителям этой профессии, а именно скрупулезностью и вниманию к мелочам. Поэтому он решил снять несколько мерок, чтобы убедиться в отсутствии ошибки, и согласно этому плану рассчитывать, сколько строительных материалов потребуется для ремонта. Пошарив в сумке, он достал рулетку и измерил комнату от двери до окна. Оказалось ровно четыре метра. Затем пошел от стены с камином до стеллажей с книгами — и получил результат девять и семь десятых метра. В недоумении он посмотрел на стеллаж. Если добавить глубину стеллажа, то есть еще тридцать сантиметров, получится ровно десять метров.

— Что за ерунда! Надо было измерить площадь дома до покупки. Неужели нас обманули?

Выйдя в коридор, он измерил рулеткой стену от начала, где была лестница, до окна в конце коридора, где по правую руку была библиотека. Получалось ровно двенадцать метров. Не поверив своим глазам, он еще раз перемерил коридор. Тот же результат — ровно двенадцать метров. Тогда Брук решил измерить расстояние от входной двери в библиотеку до окна в конце коридора, получил пять метров. Проделал аналогичную процедуру в самой библиотеке — вышло всего три метра. В легком недоумении Брук постоял с рулеткой возле книжного стеллажа. Вернувшись к столу, перепроверил весь план дома. Внизу, под кабинетом, загадочную часть комнаты занимала кухня. Спустившись вниз и измерив ее площадь, Брук недоуменно уставился на потолок — где-то там, над его головой, была та самая таинственная часть кабинета, которая столь неожиданно появилась из ниоткуда.

— Если тут нет никакой сплошной стены, значит, там, в кабинете, есть что-то типа секретной комнаты, — пробормотал он. Это была его привычка — что-то бормотать. Окружающие обычно или вообще не слышали его, или не могли разобрать, что он там бормочет, а ему так всегда легче думалось. — Осталось понять, как в нее проникнуть, — с этими словами он взбежал по лестнице на второй этаж и буквально ворвался в кабинет.

Подойдя к книжным стеллажам, он решил сделать так, как обычно это делают в шпионских фильмах, — простучать заднюю стенку стеллажей. Но, к его глубочайшему разочарованию, они все звучали абсолютно одинаково, так, как звучал бы любой другой книжный стеллаж или шкаф, который стоит возле стены. После неудачных попыток найти вход с помощью простукивания он начал внимательно осматривать сами стеллажи, но, как назло, опять безрезультатно. На них не было ни выступающих узоров, ни рельефов, ни крючочков, за которые можно было бы дернуть, ни даже мест, где можно было бы замаскировать кнопку. Потратив на поиски немало времени, Брук решил осмотреть стену со стороны коридора. Он простучал ее, прощупал, но все безрезультатно: стена была гладкая, без каких-либо признаков двери или, тем более, ручки от этой двери.

Вернувшись в кабинет в полной решимости справиться с этой загадкой, Брук начал быстро, но аккуратно вынимать все книги, которые он только что составил на стеллажи, и складывать их стопками в центре комнаты. Освободив стеллажи, он вынул все полки из них. Теперь перед ним стояли четыре абсолютно пустых деревянных книжных шкафа. Еще раз внимательно осмотрев каждый из них изнутри, он в очередной раз убедился в отсутствии каких-либо признаков двери, дверной ручки или хотя бы подобия кнопки, открывающей эту комнату.

В бессилии он упал в кресло и достал из кармана мобильник. Нашел номер Оливера Эвенса. В трубке пошли гудки.

— Привет, Брук! У тебя что-то срочное?

— Привет, Ол! Да так, есть вопросы. Хочу с тобой посоветоваться.

— Я тебе перезвоню через пару часов, а то сейчас с минуты на минуту вызовут на слушание — не могу говорить.

— Да, отлично, я буду ждать твоего звонка! Пока.

Оливер Эвенс работает в Скотланд-Ярде в должности инспектора. Причем не так давно, всего около полугода. Еще каких-то пять лет назад он поступил на службу констеблем. С детства мечтая о работе сыщика, он зачитывался книгами о Шерлоке Холмсе и был без ума от комиссара Коррадо Каттани.

Спрятав телефон в карман, Брук вытянул ноги, закинул руки за голову и погрузился в глубокую задумчивость. Он тщетно разглядывал пустые стеллажи возле стены. Его попытки найти что-то странное, зацепиться глазом хоть за что-то необычное, что могло бы привести его к разгадке этой тайны, оставались бесплодны. Из этого состояниия его вывел телефон, который начал проигрывать странные, как могло показаться, звуки — шум отходящего поезда. Причем, судя по звучанию, это был старинный поезд, который питался не современным электричеством, а черным углем или дровами. Взглянув на телефон, Брук нажал на клавишу отбоя. Это было просто напоминание о том, что через двадцать минут отходит нужный поезд, который привезет его назад, в центр Лондона, где он пересядет на автобус и доедет до своего нынешнего места жительства — небольшой квартирки на другом конце города. От дома до станции Бромли-Саут было всего десять минут неторопливым шагом.

— Надо идти, — сказал сам себе Брук.

Он надел куртку и накинул на плечо сумку. Выходя из библиотеки, в последний раз на сегодня обернулся и посмотрел на не поддавшиеся ему стеллажи, которые упорно хранили свой секрет. У Брука была секундная надежда, что вот сейчас, как это опять-таки бывает в разных фильмах, он, оглянувшись, увидит тот самый секретный рычажок или кнопку. Но чуда не произошло, тайна осталась нераскрытой. Он щелкнул выключателем, погасив свет в библиотеке. Потом проверил, не горит ли свет в спальне, и спустился на первый этаж, выключил свет там во всех комнатах. Он решил все же отключить пока и электрические автоматы, на всякий случай. Сначала надо позвать электрика, чтобы проверил проводку. Мало ли что. Плотно закрыв дверь черного входа, Брук вышел через парадную и запер ее ключом.

Уже начало смеркаться. Только что закончился небольшой дождь, на улице пахло свежестью и чувствовался еще какой-то особый аромат, присущий именно этому району Лондона. Ведь если каждый город имеет свой запах, то, наверное, и отдельный район может претендовать на свои ароматические особенности. Сейчас боро Бромли пахло для Брука не только свежестью после дождя, но и предвкушением новой, абсолютно счастливой жизни, в которой нет места смраду и горести. Идя по улице, молодой человек радовался тому, как удачно расположен дом: если идти в обратную сторону по Эмфилд-роуд, то минут через семь окажешься на Хай-стрит, а там — огромный торговый центр, в котором есть магазины на любой вкус, большой продуктовый гипермаркет и куча магазинов одежды, в том числе для детей. Сейчас же он шел в направлении к другой части Хай-стрит, к вокзалу. Как ни странно, но сама эта улица, Эмфилд-роуд, располагалась буквой «П» на Хай-стрит. Ближе к вокзалу были выстроены громадины многоэтажек с бесчисленным множеством квартир и жильцов. Брук гордился, что он наконец сможет жить не в многоквартирном улье, а в собственном, принадлежащем только его семье доме. Ведь как ни крути, но каждый истинный англичанин, что бы при этом он вам ни говорил, мечтает жить непременно в собственном доме с обязательным садом на заднем дворе.

Дорога до станции была обычной и не отличалась живописностью. С правой стороны — большие дома, слева — маленькие. Если не считать сады, принадлежащие владельцам этих частных домов, то можно было отметить, что улице явно недостает зеленых насаждений: деревьев здесь практически не было. После поворота уже на Эмфилд-роуд, слева за небольшим забором можно было разглядеть автомагистрали и саму железную дорогу. Причем здешний вид немного расстраивал — отсюда можно было увидеть потаенную часть станции Бромли-Саут. С другой стороны, с платформы, она была не особо заметна, потому что ее закрывало здание вокзала.

Из земли тут и там торчали какие-то старые, поеденные временем и насекомыми бревна, валялся мусор, и царило запустенье. Нет, нельзя сказать, что это была свалка, — просто, видимо, некоторые не слишком добропорядочные граждане, живущие в этом боро Лондона или приезжающие сюда по делам, периодически выбрасывали мусор прямо за забор. Свой вклад вносила и одна из популярнейших кофеен Лондона, где кофе продавали в том числе и навынос. В стаканчиках из-под этого напитка, которые валялись между загадочными, тянущимися к небу бревнами, недостатка не было.

Само здание вокзала было одноэтажным, из красного кирпича, под черной крышей. Частью окон пожертвовали, закрыв их навсегда железными жалюзи и завесив информационным щитом, который занимал добрую четверть длины всего здания. Площадь перед вокзалом была вымощена тротуарной плиткой и огорожена черными железными столбами и большими бетонными шарами высотой в метр. Конечно, это сделали для безопасности и удобства пассажиров, чтобы никакая машина не могла туда заехать. При этом сами бетонные шары очень приглянулись молодежи: люди на них сидели, пили кофе, назначали возле них встречи для совместной поездки в центр Лондона или похода в ближайший торговый комплекс. Козырек над входом в здание вокзала гласил: «Добро пожаловать на Бромли-Саут».

На вокзале Брук сразу прошел через турникеты к поездам, так как о билете он позаботился еще на пути сюда. Выйдя на платформу, Брук отошел как можно дальше от ее края. До поезда оставалось еще несколько минут. Сама платформа наводила на него легкую грусть, так как выглядела несколько запущенной. Построена она была не из красного кирпича, как основное здание, а из кирпича песочного цвета, и со временем под влиянием ветра, дождя и множества прикосновений приятный желтый цвет трансформировался в желтовато-сероватый. Стены были завешаны рамками с рекламой, а сама платформа была довольно узкой: от ярко-желтой линии безопасности до стены было всего около метра, может, с половиной. Похоже, только эту желтую линию тут постоянно обновляли, потому что, несмотря на тысячи, а возможно, и десятки тысяч ног, топтавших ее ежедневно, она оставалась неизменно яркой. Арка-переход над платформой создавала архитектурный образ, единый для всей Англии. Хотя станцию открыли еще в 1858 году, Бруку, как архитектору, здесь все было весьма интересно.

В кармане завибрировал телефон, от чего молодой человек невольно вздрогнул, так как был полностью погружен в раздумья об архитектурных особенностях железнодорожных станций. Мельком глянув на экран, он ответил на звонок.

— Привет, Ол. Ты уже все? Засадил очередного преступника за решетку?

— Привет, нет, еще не засадил, слушание продолжается, но улики железобетонные, никуда не денется. Чем я могу тебе помочь? Ты что-то хотел спросить?

— Да, правда, некогда долго рассказывать, у меня сейчас подойдет поезд, я в боро Бромли, на платформе.

— Что тебя туда занесло-то?

— Я купил тут дом! Ну, как купил, придется, конечно, еще кредит платить, но это уже нюансы.

— О-о-о, поздравляю! Вам с Абигейль нужно свое гнездышко, уютное, чтобы никто не мешал. Только поставь на дом сигнализацию, сейчас как раз в этом районе зафиксирована серия ограблений, грабителей пока не поймали.

— Хорошо, приму к сведению. Но у меня к тебе другая просьба. Хочу, чтобы ты мне помог в доме кое с чем. У тебя когда будет возможность?

— Заинтриговал. У меня будет выходной как раз завтра, можем с тобой встретиться после обеда в центре и поедем вместе. Ты только скажи сразу — брать запасную одежду?

— Да, думаю, не помешает, в доме пока не убрано и пыльно, так что парадную форму не надевай.

В трубке послышался смех.

— Все, Ол, договорились тогда! Завтра встречаемся на Грин-парк в 16 часов и едем. Кофе с меня!

— Хорошо, дружище, договорились! Пока.

Брук нажал отбой, шагнул в открывшиеся двери вагона и скрылся в его глубине.

Глава 3 «Комната»

Станция Бромли-Саут встретила пасмурной погодой, затянутым небом. Было довольно зябко. Окружающие люди спешили побыстрее покинуть станцию и разойтись по своим делам, никто не хотел задерживаться под хмурым небом и подвергаться риску попасть под дождь, который в любую минуту мог низвергнуться с неба на головы горожан. Друзья зашли в кофейню на углу, и Брук, как и обещал, оплатил два больших стакана горячего кофе, которые они взяли с собой. Идя по улице бодрым шагом и согреваясь горячим ароматным кофе, они обсуждали последние новости. Ол рассказывал о тяжелой и тревожной ситуации с мигрантами, которые пытались всеми законными и незаконными способами проникнуть в страну. Европа уже задыхалась от их натиска, а поток все не иссякал. Несмотря на хорошую работу полисменов, в отдаленных районах Лондона все чаще случались мелкие преступления с участием мигрантов. Этим преступлениям не давали широкой огласки, чтобы не вызывать еще большего напряжения в обществе. Но если что-то не поменяется в мире и не прекратится поток беженцев, то, к сожалению, рано или поздно все дойдут до точки кипения и может произойти что угодно. И дело не только в терпимости граждан, но и в возрастающем недовольстве беженцев, которые прошли тяжелый путь и адские испытания в надежде получить новую жизнь, а вместо этого получили грязные палаточные лагеря и полную неопределенность своей судьбы. С этими невеселыми мыслями молодые люди подошли к дому.

— Это и есть теперь дом Бутменов? — спросил Оливер, хлопнув друга по плечу.

— Да, Ол, это и есть теперь наш с Абигейль дом. Как тебе?

— Что сказать, отличный дом! Правда, далековато от центра, но если тебе не надо каждый день ездить на другой конец Лондона, то тут просто отлично. Открывай скорее, хочется уже зайти внутрь.

— Добро пожаловать в мой дом, Ол! — отпирая дверь, торжественно произнес Брук. — Постой тут секунду, я включу электричество, щиток в другом конце дома. Я пока не оставляю его под напряжением, хочу пригласить электрика, чтобы он всю проводку проверил, — мало ли какой сюрприз нам оставил предыдущий хозяин дома.

Оставшись на несколько секунд в одиночестве и в полутьме, Оливер осмотрелся. Ему понравились прихожая и лестница, ведущая на второй этаж. Все было так, как должно быть в хорошем английском доме. Загорелся свет, и через мгновенье вернулся Брук.

— Давай я тебе быстренько покажу первый этаж, и потом пойдем наверх. Увидишь, зачем я тебя сегодня позвал.

Друзья осмотрели первый этаж. Брук, показывая другу дом, ощутил новое, не совсем знакомое чувство — гордость за свой дом, пусть еще не убранный, немного запущенный, но все же его собственный. Оливер же неосознанно подпитывал это чувство, отвешивая щедрые комплименты по поводу кухни и гостиной.

— Вот такой первый этаж. В сад мы сейчас не пойдем.

— А у тебя еще и сад есть?!

— Представляешь, мне невообразимо повезло! Есть еще и маленький садик за домом. Он, правда, тоже в запущенном состоянии, но, я думаю, с этим можно довольно быстро справиться. Подстричь газон, привести в порядок деревья и клумбы. Будет просто потрясающе. Мы с тобой сможем летом сидеть в саду и смотреть футбол!

— Да, я уже в предвкушении!

— Пойдем наверх, — поднимаясь на первые ступеньки, сказал Брук и поманил друга рукой, — там намного интереснее.

Быстро показав Оливеру две спальни, Брук привел его в библиотеку.

— Ого, сколько книг! Да какой отличный камин и два кресла! Все, Брук, я буду жить у тебя! — сделав это заявление, Ол плюхнулся в одно из кресел, отчего поднялась небольшая пыльная завеса — Только знаешь что — приберись сначала немного, я потом к тебе перееду, — с улыбкой отряхиваясь от пыли, проворчал вскочивший с кресла Оливер и спросил: — Так зачем ты меня позвал?

— Понимаешь, когда покупал дом, я, конечно, предварительно его осматривал. Изучал план и состояние дома. Но вот чего я не делал — это не мерил площадь комнат, я принял за чистую монету то, что написано в плане. Но оказалось, что план не совсем верен, ошибка есть в размерах одной комнаты, и мы в ней сейчас стоим.

— В чем ошибка? — нахмурив брови, спросил Оливер

— Дело в том, что за этими книжными шкафами есть еще пространство. Судя по моим вычислениям, его размер два на четыре метра. И ни со стороны шкафов, ни из коридора я не нашел ни каких признаков двери. Под нами кухня, и она больше библиотеки ровно на этот размер площади, который скрылся там! — тыкая пальцем в сторону шкафа, проговорил Брук.

— А ты не думал — может, там был какой-то туалет и его замуровали?

— Нет, не думал. Но туда не подведены никакие трубы, зато туда идет электрический провод, он уходит с кухни вверх прямо по стене и должен быть там, за этими шкафами.

— Интересно. Ты же знаешь, что я увлекаюсь детективами и разными шпионскими штучками не только потому, что работаю в Скотланд-Ярде, а потому, что этим я заболел в детстве.

— Конечно, — усмехнулся Брук — ты наш малолетний детектив! В школе во всем искал подвох и преступление!

— Ты не против, если я тут немного похозяйничаю? — с этими словами Оливер подошел к шкафам и начал их простукивать и дергать.

— Да, конечно, Ол. Я тебя затем и позвал. Только я уже все простучал и подергал, у меня лично ничего не получилось.

Брук присел в кресло и начал наблюдать за другом. Ол что только ни делал: стучал, дергал, всматривался. Так прошло минут пятнадцать или двадцать. Результата не было.

— А что там со стороны коридора?

— Там просто стена и обои на ней. Ничего вообще нет!

— Дружище, а ты же будешь в коридоре делать ремонт?

— Да, буду. Держу пари, что, как только Абигейль увидит эти обои, она самолично их сорвет со стен.

— Тогда давай просверлим там дырочку да посмотрим, что за стеной. Вдруг там и правда старая кладовка или туалет замурованный. У меня с собой есть супервещь! — торжественно подняв палец, сказал Ол. — Гибкая видеокамера с фонариком. Ее используют для различных целей, в том числе — чтобы по-тихому подсмотреть за преступниками, окопавшимися в доме, например.

— Отличная идея. Сейчас принесу сумку с инструментом и удлинители. А ты пока доставай свою чудо-камеру.

— Она у меня тоже внизу, пойдем вместе.

Притащив инструменты, друзья разложили все необходимое под рукой.

— Какое тебе нужно сверло по диаметру, чтобы камера смогла пролезть?

— Достаточно пять-шесть миллиметров, камера же миниатюрная, чтобы ее никто не заметил.

— Отлично, тогда возьмем вот это сверло по дереву. Думаю, им и обойдемся.

Завернув сверло в дрель, Брук приставил его к отмеченной на стене точке и начал сверлить стену. Посыпалась пыль, но миллиметров через пять сверло отказалось идти дальше. Брук этому удивился и сильнее нажал на дрель, предполагая, что попал в какую-то твердую породу дерева. Но тут сверло просто переломилось. От неожиданности Брук даже стукнулся об стену лбом, так как сильно надавил на дрель.

— Эй, аккуратнее! Ты чего головой-то бьешься?

— Ты глянь, — ошарашенно вымолвил Брук. — сверло сломалось!

Друзья одновременно посмотрели на обломанный конец сверла и на стену.

— Подожди секунду, — сказал Ол, вынув из кармана фонарь и сильно дунув в проделанное минуту назад отверстие. На его дне холодно блестел металл.

— Смотри! У тебя что, металлические стены?

Брук взял отвертку и постучал ее концом по металлу. Раздался характерный звук.

— Ну, не беда, у меня есть сверло по металлу. Чем дальше — тем интереснее! — выдавил из себя Брук и начал копаться в сумке в поисках сверла, способного преодолеть преграду.

Найдя нужное сверло и установив его в дрель, он с напряженным лицом приступил ко второй попытке штурма стены. Крепко сжимая дрель, он высверливал отверстие. Прошло немного времени, и Брук почувствовал, что прошел металл насквозь, а из отверстия посыпалась белая пыль.

— Что это? Кажется, так сверлится бетон! — удивился Оливер, растирая в пальцах пыль, сыплющуюся на пол.

— Без разницы, я буду сверлить до победы! — сказал Брук, не останавливаясь, и тут же почувствовал, что относительно мягкий бетон кончился и сверло вновь наткнулось на твердую преграду. Еще пара секунд — и оно полностью ушло в стену.

— Есть! — выкрикнул Брук.

— Отойди, пожалуйста.

Оливер пару раз дунул в отверстие, отчего вокруг поднялось небольшое облако пыли. Не обращая на это внимание, он взял подготовленный аппарат и засунул гибкий конец в отверстие.

— Ну что? Ты готов? Давай посмотрим, что там у тебя. Если я не ошибаюсь, то эта стена огнеупорная — бутерброд из стали и бетона. Я видел такие сейфы, реже встречал перегородки в комнатах, но никогда не сталкивался с такими в жилых домах, особенно старой постройки. Держу пари, что там есть на что посмотреть.

— Да, давай уже, не тяни!

Ол нажал кнопку, и маленький экран устройства загорелся. Друзья буквально потеряли дар речи от увиденного. За стеной была небольшая комната. В ней у стены стоял стол с аккуратно разложенными письменными принадлежностями, а рядом — удобное кресло. Дальше шли стеллажи, заполненные какими-то папками. Надписи на их корешках разглядеть не получалось.

— Посмотри на дверь, дружище!

Дверь действительно выходила в библиотеку и была примерно там, где стоял второй от уличной стены стеллаж. Вся комната была отделана сплошным стальным листом — швы, во всяком случае, не просматривались. Дверь оказалась закрыта на мощный электрический замок, который дублировался еще и механическими засовами.

Друзья переглянулись и пулей бросились в библиотеку.

— Что мы упускаем? Мы что-то упускаем! — в возбуждении бормотал Ол. — Представим человека среднего роста, который должен входить в эту дверь. Кнопка или рычаг должны быть где-то на уровне от пояса до головы.

— По логике — да, но посмотри: стеллаж гладкий, на нем ничего нет!

Еще несколько раз тщетно осмотрев и ощупав каждый сантиметр стеллажа, мужчины разочарованно опустились в кресла.

— Ол, но как-то же она открывается! Там ведь комната, мы с тобой это знаем. А что будет, если отключить электричество?

— Нет смысла, электрический замок будет обесточен, это верно, но механические задвижки от этого не исчезнут и не откроются.

— Ты же полицейский! Неужели вас в Скотланд-Ярде не учат таким вещам? Ну же, Ол, меня сейчас разорвет от любопытства! — с этими словами Брук встал и заметался по комнате.

Он подошел к окну, открыл его, и в комнату ворвалась струя свежего воздуха с неповторимым, присущим только Лондону запахом дождливой погоды.

— А вот это мысль, Брук! Ведь кнопка или рычаг необязательно должны быть на стеллаже! Кнопка может быть встроена в стол, стены, косяк, камин — где угодно в этой комнате!

— И что ты предлагаешь? Как мы ее найдем? Простучим каждый сантиметр комнаты?

— Нет, давай попробуем включить метод дедукции!

— Попробуй, дедукция — это по твоей части. Шерлок Холмс всегда был твоим любимым сыщиком.

Ол подошел к входной двери в библиотеку и, встав в дверном проеме, закрыл глаза. Сложил руки, как будто в молитве, возле губ, так, что средние пальцы слегка касались кончика носа. Простояв неподвижно секунд десять, он ожил.

— Наш загадочный старик, который жил тут раньше и о котором мы ничего не знаем, очень не хотел, чтобы его тайна была раскрыта. Он максимально обезопасил свой архив, и даже если бы дом сгорел, то та комната, вероятно, осталась бы невредима.

— Да, кстати я тебе не говорил, но в доме был беспорядок. И до сих пор, конечно, есть. Тут, в библиотеке, все было перевернуто вверх дном! Все книги разбросаны. Я думаю, что кто-то что-то искал. И, видимо, это те документы, которые находятся там! — ткнув пальцем в сторону загадочной комнаты, выпалил Брук.

— Вот как? Весьма интересно. Это отчасти подтверждает мои догадки. Будь я человеком, который хочет защитить свой секрет, где бы я не стал прятать кнопку?

— В стеллаже?

— Верно, мой друг. Также я не стал бы ее прятать в столе, потому что его обыщут обязательно и, даже если не знают о тайной комнате, могут случайно найти пресловутую кнопку, ну или рычаг, и нажать на нее.

— Тогда где?

Ол снова закрыл глаза и в задумчивости сложил руки. Внешне он выглядел очень спокойным: ни один мускул, ни одна венка не выдавали напряжения. Только глаза беспокойно дергались под веками, как будто пытались прочитать ответ на их внутренней стороне. Наконец, не открывая глаз, он произнес:

— Наиболее вероятные кандидаты на присутствие кнопки — камин и окна.

Открыв глаза, Ол обвел взглядом комнату и, не раздумывая, двинулся прямо к открытому окну. Теперь в его глазах загорелась искра, какая бывает у ребенка, который вот-вот должен найти под елкой свой рождественский подарок.

Присев на корточки перед подоконником, Ол начал тщательно изучать его поверхность со всех сторон. Осветив фонариком подоконник снизу, он постарался рассмотреть, что там за кромкой, но это было почти невозможно, так как от стены подоконник отходил всего на пару сантиметров.

— Брук, принеси мне, пожалуйста, нашу гибкую видеокамеру. Без нее подоконник снизу не рассмотреть.

Через несколько секунд Брук уже стоял с камерой возле Оливера. Включив подсветку на гибком конце устройства, они начали просматривать внутреннюю часть подоконника. Там было просто неокрашенное дерево, даже не покрытое лаком, без трещин и изъянов. Ближе к центру подоконника Брук заметил еле заметные полоски.

— Смотри — что это?

— Да вроде ничего. Может, просто паутинка или грязь?

Ол протер подозрительное место пальцем, но полоски не пропали.

— Странно, пальцем я их совершенно не чувствую.

— Посвети еще раз туда, можешь сделать свет поярче?

— Нет, посвети лучше еще одним фонариком, так будет виднее.

Брук приставил фонарик к странному месту, и на экране на секунду пропало изображение. Когда камера вновь сфокусировалась, друзья увидели четкое очертание квадрата. Он был небольшой, сантиметр на сантиметр. Тонкие его края зрительно выделялись на фоне обычного древесного рисунка, но на ощупь определить их было невозможно.

— Попробуй нажать, — сказал Ол, — я подержу камеру.

Брук протянул руку и, ориентируясь по изображению на камере, поставил на квадрат палец. Он не ощущал ни кнопки, ни ее граней, но со всей силой и желанием открыть дверь надавил на этот квадрат. На глазах изумленных друзей палец Брука чуть углубился в поверхность дерева, а со стороны книжных стеллажей раздалось несколько приглушенных щелчков. Синхронно повернув головы на звук, друзья увидели, что средний стеллаж сдвинулся назад сантиметров на пять. Стремглав бросившись к открывающемуся проходу, Брук толкнул стеллаж дальше, тот на удивление легко и бесшумно начал двигаться, все больше утопая в стене, но потом будто бы наткнулся на препятствие.

— Толкни его вправо, — шепнул на ухо другу дрожащий от нетерпения Оливер.

Послушав совета, Брук толкнул стеллаж, и он так же легко продолжил движение, открывая проход в загадочную темную комнату. Тайная дверь отворилась — и тьма в комнатке отступила, можно было зайти туда без фонарика, не опасаясь на что-то наступить.

В полутьме комната казалась серой, и благодаря этому всепоглощающему серому цвету она выглядела более загадочной и привлекательной, чем если бы ее освещали все прожекторы стадиона Уэмбли. Глубоко вдохнув, Брук ощутил запах книг и приятный запах пыли. Так пахнет разве что в театре за кулисами ну или, быть может, в очень старой библиотеке, где нет современных стеллажей, вытяжек и регуляторов температуры и влажности. Такой запах знаком сейчас далеко не каждому в Европе.

На столе были аккуратно разложены письменные принадлежности, и, кроме печатной машинки, стояла старая лампа, довольно массивная. Ее верхняя часть была как козырек прямоугольной формы шириной около сорока сантиметров. Держался он на толстой металлической ножке, вырастающей из довольно большого основания. Дотянувшись до кнопки, Брук нажал ее, и поверхность стола залил яркий свет. Других источников света в комнате не было — видимо, хозяину этого хватало, чтобы работать за столом и переставлять папки на стеллаже за спиной. Брук и Ол ощущали сейчас себя как египтологи, которые обнаружили гробницу давно почившего фараона.

При свете комната стала менее загадочной, однако вызывала не меньший интерес. Ол повернулся и смог прочесть аккуратно напечатанные строки на корешках папок:

— «Гитлер», «Муссолини», «Вторая мировая», «Венгерское восстание», «Занзибарская революция», «Исламская революция в Иране», «Испанская революция», «Июльская революция. Египет», «Вьетнамская война», «Военный переворот в Йемене, 1692», «Франция, 1968», «Первая мировая война», «Революция в Российской Империи», «Монгольская народная революция», «Нгеан-Хатиньские советы», «Революция. Бразилия, 1930», «Революция в Хиве», «Революция и гражданская война на Украине», «Гражданская война в Финляндии», «Гражданская война в России», «Польско-украинская война», «Советско-польская война», «Первая советско-финская война», «Чехословацко-венгерская война», «Вторая греко-турецкая война, 1919—1922», «Польско-литовская война», «Армяно-турецкая война», «Вторая советско-финская война», «Гражданская война в Китае», «Гражданская война в Испании», «Японо-китайская война, 1937», «Словацко-венгерская война», «Вторая итало-эфиопская война», «Гражданская война в Испании», «Итальянское вторжение в Албанию, 1939», «Итало-греческая война», «Англо-иракская война», «Арабо-израильская война, 1947», «Корейская война», «Алжирская война», «Суэцкая война», «Война Ифни», «Гражданская война в Лаосе», «Конголезский кризис, 1960», «Война за независимость Эритреи, 1961», «Гражданская война в Колумбии», «Гражданская война в Камбодже», «Гражданская война в Нигерии», «Война Судного дня, 1973», «Китайско-вьетнамская война, 1979», «Афганская война, 1979», «Гражданская война в Сальвадоре, 1979».

— Это что ты сейчас зачитал? — на лице Брука было полное недоумение.

— Подожди, это еще не все папки, вот тут еще: «ОAS», «Аль-Каида», «ХАМАС», «ETA», «ИРА», «RAF», «Исламский джихад», «Хезболла», «Аль-Гамаа аль-Исламийя», «Курдская рабочая партия».

— Это же все самые сильные террористические организации в двадцатом веке!

— Да, ты прав, но и это еще не все. Тут есть еще один ряд папок: «Чума», «Оспа», «Корь», «Желтая лихорадка», «СПИД», «Рак», «Туберкулез», «Холера», «Грипп испанка», «Грипп азиатский», «Грипп гонконгский», «Грипп русский», «Гомосексуализм». И это еще не все, вот две последние папки — «Антиобразование» и «Проект «Зевс».

— У меня сейчас ощущение, что мы стоим в кабинете дьявола. Разве может дьявол жить в таком простеньком доме? — на лице Брука читались замешательство и озабоченность.

— Возможно, просто твой старик увлекался историей, может, он просто историк! Чего ты панику наводишь? — с этими словами Оливер выдернул первую попавшуюся папку и, открыв ее, зачитал титульный лист:

— «Операция «Кайзер». Куратор: Старкад. Финансовые затраты: 25 миллионов долларов, 30 миллионов немецких марок, 25 миллионов фунтов стерлингов. Доход предприятий Синдиката: 150 миллиардов долларов. Уничтожено населения планеты: по официальным предварительным данным, 63 миллиона человек (ожидается, что количество реальных жертв выше).

Брук обернулся на друга:

— Это ты что сейчас зачитал?

Оливер закрыл папку и прочитал надпись на корешке:

— «Вторая мировая война».

Повисла неловкая пауза. Оливер сунул папку на место и тут же вынул другую из другого ряда. Открыв ее, прочел:

— «Операция Корё Сарам». Куратор: Старкад. Финансовые затраты: 50 миллионов долларов, 30 миллионов юаней, 35 миллионов фунтов стерлингов. Доход предприятий Синдиката: 500 миллиардов долларов. Уничтожено населения планеты: по официальным предварительным данным, 5 миллионов человек (ожидается, что количество реальных жертв выше).

Повисло молчание. Оливер закрыл папку и аккуратно поставил ее на то же место.

— Если он и был историком, то каким-то весьма странным. Тебе так не кажется? — взгляд Брука был какой-то незнакомый, растерянный.

— Давай посмотрим, что у него на столе и в столе.

Ол протиснулся к столу и уселся в кресло, от чего поднялась небольшая пыльная завеса.

— А кресло-то удобное! — откинувшись на спинку, заявил Оливер.

Кресло было действительно отличное. Несмотря на свой почтенный возраст, оно не издало ни скрипа, ни треска, когда Оливер уселся в него. Обито кресло было добротной кожей черного цвета, подлокотники оказались слегка потерты, но только в центре — видимо, на них опирался локтями бывший владелец, просиживая здесь в раздумьях долгие часы.

— Опись делать, конечно, не будем? Нам зачем? Но пойдем по заведенной в полиции системе. Итак, у нас на столе есть лампа, печатная машинка, два карандаша, чернильница, пресс-папье, перьевые ручки две штуки. Все разложено аккуратно.

— Ты кое-что упустил, мой дорогой детектив, — серьезным тоном заявил Брук, стоявший за креслом.

— Что? — удивленно оглядывая стол, спросил Оливер

— Толстый слой пыли, — рассмеялся Брук и хлопнул друга по плечу.

— Как говорил Шерлок Холмс, пыль — лучший друг детектива, но, думаю, сегодня нам она не подруга. Продолжим! В столе один выдвижной ящик на замке, — Ол подергал ящик, но тот не поддался.

— Дай мне, пожалуйста, отвертку. Такие старые замки можно вскрыть, но придется долго возиться. Я думаю, мы просто его чуть-чуть сломаем. Ты не против, Брук?

— Нет. Так или иначе, это уже моя собственность. И если уж такие папки стоят в открытом доступе, что же тогда будет в этом ящике!

Брук вышел из потайной комнаты и через полминуты вернулся с отверткой. Оливер сунул ее в щель между крышкой стола и ящиком, как раз над замком. Потянул ручку ящика на себя, а отвертку — вверх. Раздался негромкий хруст, и ящик поддался. Взору друзей предстало содержимое ящика: там лежала папка-файл желтого цвета. Было видно невооруженным глазом, что она довольно старая, хоть и непотертая. Плотная хорошая бумага. На самой папке — никаких надписей, только рисунок, похожий на гербовую печать.

— Чего ты ждешь? — прошептал Брук. — Доставай ее!

Оливер вытащил папку, очень аккуратно взяв ее двумя руками — так, как будто от того, насколько бережно он будет с ней обращаться, зависела его жизнь, — и положил на стол пред собой. Рукой пошарил в ящике, но там больше ничего не было. Ящик оказался пуст, в нем хранилась только эта папка. Под ярко светившей лампой на ней был отчетливо виден рисунок: птица с оливковой ветвью в одной лапе, с мечом — в другой. На щите был изображен масонский глаз. Во рту птица держала ленту, на который черными буквами было написано «Mortem pro vita».

— Ты знаешь, как это переводится? — прошептал Брук встревоженно.

Сейчас он чувствовал, что ввязывается во что-то очень нехорошее. Такого чувства он не испытывал никогда в жизни, это скорее было предчувствие, и оно его пугало. Кто-то или что-то говорили ему: «Не открывай папку! Беги отсюда!». Но не поздно ли уже?

— Понятия не имею. Давай посмотрим в Интернете. Кстати, тебе ничего не напоминает этот орел? Или, может быть, орлан?

— Нет, не напоминает. А должен?

— По-моему, он очень похож на Большую печать США. Но я не уверен.

Ол достал телефон и забил в строку поиска надпись с ленточки. Поиск не выдал ничего интересного, только отдельные слова на разных сайтах.

— Хм, странно, чтобы поисковая система подвела! — удивился Оливер. — Давай попробуем забить перевод с латыни, мне кажется, что это именно латынь. А ты пока найди, как выглядит Большая печать США.

Брук тут же уткнулся в свой телефон, и через мгновенье на экране появилось изображение печати.

— Смотри, они, может, чем-то и похожи, но это уж точно не она! — уверено заявил Брук. — Птица, возможно, похожа, но у нее в левой лапе стрелы, а не меч. Да и на щите, смотри, здесь флаг, а у нас вот тут этот масонский глаз. Надписи тоже разные, да и вообще: что делать на окраине Лондона, в заброшенном доме, папке с печатью США!

— Ты чего заводишься, Брук? Смотри, я нашел перевод через специальный сайт, надпись переводится как «Смерть для жизни», если дословно.

— Смерть для жизни… Как-то меня такой девиз не очень вдохновляет! — выпалил Брук и сунул свой телефон в карман. — Может, не надо нам это читать? Может, запереть эту комнату и забыть про нее? А, Ол? Мы с тобой открыли пару папок… Если этот дед и был историком, то с каким-то специфическим подходом к изучению истории. Тебе не кажется?

— Брук, успокойся. Я должен открыть эту папку. Иначе я буду потом жалеть всю свою жизнь — меня просто разорвет от любопытства! Ты же знаешь! Ну, друг, ты чего, расслабься! Если хочешь, потом мы либо закроем эту комнаты навсегда, либо я вызову свое начальство, и они все это отсюда заберут. Не знаю, передадут, может, в музей, либо в МИ-6, либо еще куда, но это уже будет не твоя головная боль. Не переживай, тебе ничего не угрожает: Скотланд-Ярд на страже безопасности граждан Англии! — последнее Ол произнес с дружеской улыбкой.

— Ладно, уговорил. Я думаю, что надо будет это все отсюда вывезти. Лучше я сделаю тут комнатку для себя, пока не знаю зачем. И мне это все тут точно не нужно.

— Давай, чтобы было удобнее, перейдем в библиотеку. Может быть, ты нальешь другу бокал виски, и я тебе почитаю, если ты не против.

— Хорошо, Ол. Как скажешь, дружище.

Оливер взял папку и вышел из тайной комнаты вслед за Бруком. Переместившись в другое кресло возле камина, Ол вновь потребовал свой стакан виски. Ему хотелось, чтобы и Брук выпил глоток, тому явно нужно было расслабиться.

Хлебнув виски и поудобнее устроившись в креслах с широкими подголовниками, друзья были готовы приступить к делу. Оливер открыл папку. Его взору предстали исписанные от руки листы бумаги. Почерк был ровный и аккуратный, такой бывает только у очень педантичных людей, перфекционистов. Перевернув папку и открыв ее с обратной стороны, Ол посмотрел на дату.

— Это письмо было составлено в сентябре 1991 года. Похоже, оно пролежало в столе больше двадцати лет!

— Может, ему надо там еще лет сто полежать?

— Да ладно тебе, расслабься и наслаждайся моим бархатным голосом! Тебе что, каждый день читают письма, которые ждали этого более двадцати лет? Вот меня лично распирает от любопытства.

С этими словами Оливер вновь открыл папку и начал читать текст с первого листа.

Глава 4 «Старкад»

«Меня зовут Эдвард Тёрнер, хотя на самом деле это не мое настоящее имя, его я раскрывать не хочу, так как не хочу, чтобы мой род считали опозоренным или запятнанным кровью, а скорее — залитым ею по самую макушку. Но даже не это имя стало моей второй кожей — там, где я работаю мне присвоено кодовое имя Старкад. Сейчас мне 80 лет, пришло мое время для исповеди. Я не могу пойти к священнику и причаститься, так как, вероятно, это повлечет его гибель или он может усомниться в существовании Бога, если такой, как я, дожил до преклонного возраста и продолжает творить свое черное дело. Все, что изложу в письме, я мог бы тут же отнести в газеты или властям, попытаться собрать пресс-конференцию. Но я не буду этого делать. Потому что никто не опубликует это и не покажет по телевизору. Все центральные информационные каналы в Европе, Азии и США имеют одного негласного хозяина, и лишь только он узнает о моей попытке опубликовать информацию о деятельности Синдиката, как сразу будут уничтожены все, начиная с меня и заканчивая даже почтальоном и уборщицей, которая не дает редакции зарасти мусором.

Все началось в 1935 году. Я был молод, полон сил и нездорового оптимизма. Радовался жизни, прогрессу и новым возможностям. Именно в тот год для меня открылась одна из возможностей. Сейчас я понимаю, что мне надо было просто пройти мимо, не обернуться на оклик моего приятеля по университету. Но я обернулся, он был не один, а в компании высокого мужчины с темными глазами, в которых горел неисчерпаемый задор, несмотря на то, что его голова уже была побита сединой. Имя этого человека я не хочу произносить, так как в Синдикате не называют настоящие имена, есть только кодовые. Его кодовое имя, как я потом узнал, было Авиатор. Незадолго до своей гибели Авиатор рассказывал мне о том, как был создан Синдикат. Это произошло в Лондоне, и создали его три человека: Седовласый, Усатый и Авиатор. Я понимаю, что это выглядит как плохой анекдот, но, к сожалению, это правда. Тогда, в начале века, эти трое договорились создать Синдикат, целью которого стало не уничтожение мира, но его поддержание и контроль над численностью населения. Конечно, все это было задумано не только с «благой» целью, но и как способ создания грандиозной организации, которая будет получать прибыли, несопоставимые с прибылями мощнейших компаний всех времен и народов. На данный момент Синдикат — это вирус, который проник везде! Ему принадлежат все крупные СМИ, а мелкие он просто уничтожает или поглощает, что, впрочем, одно и то же. Люди Синдиката находятся во всех правительствах крупных стран мира, а небольшие страны просто ему принадлежат. Его щупальца проникли везде, в том числе и во все крупнейшие специальные службы, такие как ЦРУ, ФБР, МИ-5, ФСБ, ГРУ, BND, MSS, DGSE, RAW, ASIS и прочие! Для них не существует секретной информации или закрытых дверей. Со временем, когда все трое основателей ушли, Синдикат возглавил человек под кодовым именем Архитектор. Я никогда в жизни его не видел и не слышал — наверное, это самый засекреченный человек в мире. Вероятно, он живет где-то в Европе и, возможно, работает архитектором, кто знает?! Задания от него я получал через его приближенных, их у него порядка четырех-пяти человек, которые отвечают за разные континенты нашей планеты. Они друг с другом не знакомы и иногда даже противодействуют друг другу, разжигая войну, находясь по разные стороны баррикад, но выполняя одну цель. Со мной работает молодой и очень жестокий человек под кодовым именем Джек. Да, у него кодовое имя человеческое, он долго его себе клянчил и в итоге получил. Он захотел назваться в честь Джека Потрошителя. Более того, он настолько фанатично им восхищался, что воспользовался всеми возможностями Синдиката, чтобы получить в свое владение единственное, что сохранилось от Джека Потрошителя: его письмо «Из ада», адресованное Джорджу Ласку. Он приносил это письмо с давно уже засохшими пятнами крови и показывал мне. От этого клочка бумаги веяло таким омерзительным холодом и жестокостью, что я даже не смог взять его в руки. Если верить письму, Потрошитель был не только убийцей, но и каннибалом. Хотя в целом меня от Потрошителя отличает лишь то, что я не убиваю своими руками. Между тем наш Джек не менее жесток. Он убивает людей самолично и получает от этого удовольствие. Надеюсь, он их не ест.

Именно с приходом Архитектора к управлению Синдикатом настали времена создания хаоса на планете, бесконечного числа террористических ячеек и нескончаемых войн, в которых так или иначе участвует страна со звездно-полосатым флагом. Именно там притаились компании Синдиката из числа самых крупных в различных областях: производство лекарств, компьютеров, оружия, всех видов средств передвижения, начиная от простого автомобиля и заканчивая космическими кораблями. Синдикат есть везде, где есть деньги. При этом они постоянно покупают и вкладывают огромные средства в развитие новых технологий, сразу закладывая туда всевозможные средства слежения и получения информации. Десятки миллионов долларов было потрачено на развитие отрасли компьютеров и создания сети Интернет, хотя для Синдиката по уровню затрат это все равно что среднестатистическому англичанину пойти выпить пинту пива. Говорят, что эта самая сеть поможет в итоге отслеживать абсолютно всех людей, которые к ней будут подключены. Неисчерпаемый объем информации, который не сможет переработать ни один человек, будет обрабатывать компьютер. Так говорят. И я понимаю, что с внедрением этой сети шансы уничтожить Синдикат просто испарятся окончательно и бесповоротно. Хотя уже и сейчас, вероятно, это невозможно было бы сделать.

Но я ушел от своего рассказа о моей жизни в Синдикате, ведь в его рядах я прослужил 56 лет. Тогда, в 1935 году, Авиатор заразил меня этой идеей. Объяснил, почему цель оправдывает средства. Я был глуп и поверил. Кроме того, со мной сыграла злую шутку моя алчность. Ведь за эти годы на разных счетах во всем мире у меня скопилось более 100 миллионов фунтов. Это больше, чем бюджет каких-нибудь маленьких государств — например, Кирибати или Тонга. Зачем старику столько денег? У меня нет ни жены, ни детей. К чему мне эти миллионы? Но тогда, в июне 1935 года, я об этом не думал. Я дрожал от нетерпения влиться в секретную организацию, заработать уважение Авиатора и, конечно, много денег.

Первые мои задания не были очень сложными, но при этом нельзя сказать, что они были неинтересными. Уже в августе того же года я познакомился лично с Адольфом Гитлером. Моя задача была снабжать его наличными деньгами, и я перевозил для него ежемесячно по 1 миллиону долларов США в эквиваленте. Это были валюты разных стран: рейхсмарки, французские франки, швейцарские франки. Об этом не знал никто. Конечно, Синдикат был не единственным, кто финансировал Гитлера. За счет своих ораторских навыков он имел богатых поклонников, которые так же слепо верили в идеи Гитлера и его методы, как я в свое время поверил Авиатору. В любом случае только благодаря Синдикату Гитлер пришел к власти, так как именно благодаря нашей помощи его оправдали. Я никогда не забуду нашей первой встречи. Она состоялась в Баварских Альпах, в долине Берхтесгаден, тогда еще этот дом назывался домом Вахенфельд; уже впоследствии, после перестройки, Гитлер назвал его своей резиденцией Бергхоф. Я его помню очень хорошо после перестройки. Белоснежные стены дома гармонично смотрелись на фоне белых верхушек Альп. Внутри было роскошно. Много картин и старинных гобеленов. Массивные потолки из крупных балок, делящие потолок на квадраты. И, конечно, этот потрясающий вид из панорамного окна на горы. На великие Альпы. Он мне часто рассказывал, что это панорамное окно очень помогает ему в переговорах. Из него смотрели министры, послы и короли. Но на нашей первой встрече Гитлер был не такой высокомерный и бесстрашный. Встречая меня первый раз, он изображал из себя самого кроткого и спокойного, гостеприимного и радушного хозяина дома. У меня даже возникли мысли, что он боится меня. Конечно, не меня лично, но Синдикат. Кроме того, нельзя кусать руку, которая тебе дает деньги. Единственный мой прокол за всю карьеру — это прокол с Гитлером, именно тогда я в первый и последний раз попал в объектив фотокамеры. В тот день мы осматривали разрушения бункера, в который попала авиабомба. Это было буквально накануне нашего отлета из Берлина. Синдикат счел возможным сохранить ему жизнь. Возможно, были планы использовать его еще раз. Хотя Адольф так рьяно исполнял свою роль, что к концу даже у него не хватило бы ораторского искусства, чтобы привлечь на свою сторону хоть кого-то… Последний раз я видел Гитлера и его свиту 1 мая 1945 года, когда они пересаживались в подводные лодки в небольшом портовом городишке Сен-Назер, его лодка уплывала в сторону Южной Америки. Я не знаю, доплыли они или нет, как и где обосновался Гитлер. Но неоспоримый факт в том, что он не погиб 30 апреля 1945 года, как это рассказали всему миру. Синдикат заработал на Второй мировой войне порядка 150 миллиардов долларов, так что подчистить за собой хвосты в мире, где для нас открыта любая дверь, не составляет труда.

За свою карьеру я провел очень много операций по созданию военных конфликтов и взращиванию террористов. У меня не так много времени, и я не смогу подробно написать обо всех своих деяниях, да и нет в этом смысла. Все мои деяния описаны подробно и рассортированы по папкам, которые стоят у меня за спиной. В каждой из них хранится информация о том, как, когда и что я предпринимал, чтобы добиться успеха в своем деле. Указаны все имена и количество денег, заплаченных тем или иным людям. И, конечно же, представлен финансовый успех Синдиката. Также мне удалось собрать информацию по некоторым проектам, осуществленным до моего прихода в организацию. Информация по ним неполная, но я хочу, чтобы, как минимум, стало известно, что именно Синдикат причастен к этим событиям в истории человечества.

Второй проект, на котором Синдикат заработал порядка 500 миллиардов долларов, — это Корейская война. Почему-то многие про нее забывают. Зато помнят про войну во Вьетнаме. Я думаю, что это результат попытки Синдиката отвести взор общества от тех событий. Вьетнамская война тоже дело рук Синдиката, но самое большое количество денег организация заработала именно на войне в Корее. Ключевой персоной в линейке событий, произошедших в то десятилетие в Азии, был Гарри Трумэн. Его победа на выборах на пост президента США — удачная операция Синдиката по внедрению в высшие правительственные круги одной из мощнейших стран планеты. До Трумэна влияние Синдиката распространялось на менее высокопоставленных персон: мэров крупных городов и сенаторов от различных штатов. Восхождение Трумэна на пост президента было большой победой для организации. Впоследствии именно благодаря этому удалось заполучить влияние и внедрить своих людей в ЦРУ и ФБР, во все ключевые министерства США — министерства юстиции, здравоохранения, таможни, налоговой службы, национальной безопасности и госдепартамент США. Трумэн не признавал войну в Корее за войну, он называл ее просто военным инцидентом. Страна тратит на военный инцидент 1,6 триллиона долларов, в ней гибнет более 50 тысяч солдат США. Но именно этот «военный инцидент» позволил Синдикату полностью развернуть подготовку страны к дальнейшим военным действиям на десятилетия вперед. По всему миру начали открывать новые военные базы США: Европа, Азия, Ближний Восток. Дали старт для разработки нового оружия и техники. И именно тогда появилась винтовка М16, самолеты F-4 «Фантом», а потом и гранатомет М79. И к каждой винтовке, гранатомету или военной базе имел отношение Синдикат, зарабатывая через различные компании огромные деньги. До сих пор все они стоят на вооружении США. Их модернизируют, улучшают и зарабатывают все больше денег на этом. Сам Трумэн был рад исполнять свою роль и был в ней органичен. Его роль — забота о своем народе и уничтожение потенциальных угроз во всем мире, в том числе путем разработки и применения новейших образцов разведывательного и наступательного оружия. Он доказал свою заботу о нации, сбросив всего две бомбы. Есть какая-то ирония в кодовых именах этих бомб — «Толстый мужчина» и «Маленький мальчик». Отец с сыном пошли на прогулку и уничтожили за считанные секунды более 200 тысяч человек. Синдикат имеет отношение ко многим ужасающим событиям на земле, но атака Японии ядерным оружием была инициативой самого Гарри Трумэна. Я встречался с ним лишь однажды на Потсдамской конференции. Тогда это уже был человек, уверенный в себе и в том, что безграничная власть, которую он получил, став президентом США, действительно безгранична. Но это было не так.

Также я не могу в своем письме не упомянуть о важной персоне в истории человечества, персоне, которая могла бы раньше времени прекратить «холодную войну». Речь идет о Джоне Кеннеди, тридцать пятом президенте США. Этот человек не поддался влиянию вербовщиков Синдиката и был как кость в горле. Его попытки сближения с СССР и дело сталелитейщиков ставили Синдикат в неудобное положение. Можно не брать во внимание потерю денег, связанных со сталью, которые с лихвой удалось компенсировать на космической гонке, однако окончание «холодной войны» в планы Синдиката не входило. Если в мире исчезает точка напряжения, то в целом становится меньше «инцидентов», как любит выражаться администрация Белого дома. Убив Джона Кеннеди, Синдикат убил одним выстрелом двух зайцев, и это чистая правда. В машине ехал губернатор Техаса Джон Конналли. Тогда он только стал губернатором и был не очень сговорчив с людьми Синдиката, не поддавался вербовке. Он был из тех, кто отказывался сотрудничать, но почему-то не закрывал для дальнейшего диалога дверь. И Синдикат таким способом объяснил ему, что его жизнь и жизнь его семьи — это дело плевое, если Синдикат может просто взять и убить президента США… Пуля, ранившая Конналли, прошла через шею Кеннеди, так что поговорка о двух зайцах вполне уместна. Впоследствии он активно сотрудничал с Синдикатом и не без его помощи смог значительно продвинуться по карьерной лестнице, став министром финансов США.

Последнее, о чем я хочу поведать в своем письме, это одно из самых страшных деяний Синдиката. Не будет преувеличением, если я скажу, что, выпустив это в мир, Синдикат открыл ящик Пандоры. Один из основателей под кодовым именем Усатый разработал и распространил по миру ВИЧ-инфекцию. Усатый был главой одной из фармацевтических компаний, ныне крупнейших в мире. Этот вирус разработали не только для выборочного сокращения развратной части населения, но и для того, чтобы получать колоссальные сверхприбыли от производства лекарств для борьбы с ним. Я не химик и не вирусолог, не знаю, как он был разработан. Не знаю даже, как зовут того ученого, который вывел этот вирус в секретных лабораториях Швейцарии. Я только знаю, как они заметали следы и распространяли вирус. В частности, они даже заражали обезьян в Африке, чтобы потом независимые ученые нашли у тех вирус и свалили все это на африканский народ. Начали они действительно с Африки: каждый третий пузырек с прививками от различных заболеваний, произведенный, кстати, той самой фармацевтической компанией или ее ответвлениями, содержал в себе ВИЧ. Детей и стариков им не заражали, такие инъекции делали только людям от 18 до 35 лет, которые могли активно заниматься сексом без контрацепции. Европейцы и американцы, которые приезжали в Африку и имели там сексуальные связи с проститутками или насиловали местное население и заражались вирусом, везли его уже в свои страны. Хотя об этом предпочитают молчать, ведь американские солдаты — это слава и гордость американского народа, разве они могут насиловать беззащитных африканских женщин? Или, может быть, немок в 1945 году? Я уже молчу про Корею, Вьетнам, Японию, Филиппины.

Я бы хотел просить прощения за мои деяния, но не могу этого сделать, так как это уже ничего не изменит. Оставляя это письмо в несгораемом бункере, о котором не знает ни одна живая душа, я надеюсь на то, что когда-то Синдикат будет разоблачен. И даже если его не уничтожат, люди хотя бы будут знать, что на самом деле миром управляют не президенты и короли, а совершенно другие люди, находящиеся всегда в тени великих событий.

Куда ухожу я? Этого я не открою. Я хочу дожить свои годы там, где, надеюсь, Синдикат меня не найдет и не достанет. Быть может, им и в голову не придет меня там искать. Как говорится, если хочешь что-то спрятать, положи это на самое видное место. Но если меня все же сможет найти Джек, то я знаю, что смерть моя будет долгой и мучительной. Наверняка он захочет использовать меня как живой экспонат для анатомического спектакля. Ведь его любимое оружие — это нож.

Сейчас ты сидишь, читая мое письмо, и задаешься вопросом, что тебе делать и во что ты ввязался. Возможно, тебе стоит рискнуть и попытаться рассказать миру правду о Синдикате. Но я не хочу, чтобы ты стал моей последней жертвой. Поэтому будет лучше, если ты соберешь все документы и доказательства, которые я копил долгие годы, вынесешь во двор и сожжешь все до последнего листочка. А пепел развеешь так, чтобы ни один эксперт не смог ничего уже из него извлечь.

Я Старкад, и мое время прошло.

Прощайте».

Ол молча положил последний лист письма обратно в папку, закрыл ее и отодвинул подальше от себя. В комнате наступила звенящая тишина. Мысли галопом проносились в головах мужчин, при этом ни один не решался нарушить молчание первым.

— А может, это больная фантазия старика? Может, он просто псих был и все выдумал? — с надеждой в голосе вымолвил Брук.

— Может, и так, но я как полицейский должен все это проверить. Думаю, нужно вызвать сюда следственную группу, собрать все документы и отвезти на экспертизу. Как минимум, надо установить возраст бумаг. Если он и правда собирал их более пятидесяти лет, то мы это узнаем. А может, просто твой дед, бывший владелец дома, был действительно сумасшедшим или шутником. Ну, или сумасшедшим шутником, — попытался немного разрядить обстановку Оливер. — Ты не против, чтобы я вызвал спецов и все это от тебя забрали?

— Ол, а если все, что написано в письме, правда? Что, если бумаги, которые тут лежат, не просто бумаги или шутка, а ценнейшие информационные артефакты, которые могут стоить кому-то даже жизни? А эти кто-то могут быть те, кто их нашел? Если бы я был на месте этого Джека, то убрал бы сначала нас, а потом уже всех остальных, кто видел документы.

— Я служу в Скотланд-Ярде! Мы живем в Англии! Как может случиться так, что станут убивать полицейских? Брук, я понимаю, что, возможно, ты немного взволнован тем, что я прочитал. Но что ты предлагаешь? Взять и все это сжечь?

— А что, если мы пригласим журналистов? Ведь сейчас-то не 80-е годы! Пущенная в Интернете волнующая новость тут же разлетится по социальным сетям, новостным блогам. Ведь нельзя удалить это все подчистую! Уж, наверное, это не под силу никакому Синдикату. Разве нет?

— Я как полицейский не могу с тобой согласиться. Ты представь: если окажется, что это просто бред сумасшедшего старика? Что тогда?

— Что? — развел руками Брук.

— А то, что данная информация может очень сильно отразиться на всей жизни, даже если это ложь. Если это вбросить сейчас в информационное пространство, то сразу завоют те, кто бредит идеями о тайном правительстве. Моментально обвалятся биржи, и ценные бумаги превратятся в хлам. Ты готов отвечать за разорение людей? Ты знаком со статистикой самоубийств, которая вырастает на графике, как гора Эверест, во время экономических мировых потрясений?

— Нет, не знаком. Но, может, хоть позвоним Синтии?

— Синтии Морган? Ты говоришь о Синди, с которой мы учились?

— Да, о ней. Я с ней недавно столкнулся в метро. Она работает журналистом в одном из лондонских изданий, которое почти полностью перешло на просторы Интернета. Они больше не печатают бумажные варианты, зато им нужны такие вот новости. Я думаю, она примчится быстрее ветра, если ей позвонить.

— Брук, давай так. Сначала мы вызовем бригаду из Скотланд-Ярда. Потом ты, как гражданское лицо, делай, что хочешь. Я с тебя расписку о неразглашении брать не собираюсь. Главное, чтобы с тебя ее не взяли те, кто приедет в составе бригады.

Брук откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Как она? Как Синди?

Не открывая глаз, Брук улыбнулся.

— Она отлично. Просто обворожительная! Ты даже не представляешь, как она расцвела. Она и так была одной из самых симпатичных девочек в классе, но сейчас… Я бы ей посоветовал работать в модельном бизнесе, а не в журналистике. Пышные, чуть вьющиеся каштановые волосы спадают на плечи, зеленые глаза излучают какую-то манящую теплоту. Благородные черты лица, утонченная фигура. Ты же за ней ухлестывал в школе! Как же так получилось, что вы разминулись?

— Слушай, вот если бы я не знал, что ты действительно любишь Абигейль, то подумал бы, что ты влюбился в Синтию! — с какой-то даже досадой выпалил Ол.

— Да не переживай ты так. Я просто хочу в тебе разбудить аппетит и, может быть, старые чувства. Она правда хороша! Кстати, я не заметил на ее руке кольца! Так, может, у тебя есть шансы?

— Ты же меня знаешь, моя работа — и личная жизнь… Все так непросто.

— Ну и что? Вот как раз получится замечательный тандем. Представь семью полицейского и журналиста!

— Ага, а дети у нас тогда кем должны стать? — иронично возразил Оливер.

— О, ты уже и о детях задумался?! — оживился Брук — Видимо, не зря я ее в метро встретил. Думаю, дети у вас будут! Да, точно, вам нужно несколько детей! Один станет пожарным, а второй будет работать в приемном отделении больницы. Таким образом, мама будет обеспечена информацией со всех сторон.

— Да ну тебя! — отмахнулся Оливер, вскочил с кресла и потянулся. — Что делать-то будем с этим? — кивнув на папку с гербом, он отошел к окну.

— Давай так. Пока тут будут работать твои коллеги, Синтию в любом случае не пустят. Но я хочу сфотографировать письмо и комнату в том виде, в котором она есть сейчас, чтобы ей показать. Причем я подчеркиваю: пока только показать! Я не буду отдавать Синтии копии этих снимков ни в каком виде. Но хочу, чтобы у нас была возможность через нее оповестить мир в любую секунду.

— Хорошо, Брук, — с тяжелой ноткой в голосе ответил Оливер, — но я хочу, чтобы она сама сделала выбор. Ты ее предупредишь, что та информация, с которой она будет ознакомлена, является опасной для ее жизни, если соответствует действительности.

— Я предлагаю рассказать ей об этом вместе. Мы вдвоем открыли эту комнату. Думаю, надо и дальше держаться вместе, пока все не разрешится.

— Хорошо. Я звоню своим? — достав телефон, Ол вопросительно уставился на друга.

В его взгляде было что-то странное. Не страх, нет. Оливер не из тех, кто боится бандитов или каких-то там секретных организаций. Его взгляд выражал что-то другое, но что именно, Брук не понял.

— Да, звони.

Уже через час комнату наводнили сотрудники Скотланд-Ярда в штатском. Возле дверей на улице стояли люди в форме. Эксперты сновали туда-сюда, делая сотни фотографий. У Брука и Оливера сняли отпечатки пальцев, в то время как в тайной комнате эксперты искали отпечатки бывшего владельца. Процессом руководил инспектор Генри Уилкинсон. Невысокий лысеющий мужчина ходил по комнате, держа в руках листы письма, уже упакованные в специальные герметично закрытые файлы. Он, наверное, уже в десятый раз перечитывал письмо, вчитывался еще и еще в отдельные фрагменты текста. Его лицо не выражало обеспокоенности, волнения, страха или каких-либо других эмоций. Инспектор отличался удивительной способностью вообще никак не показывать свои эмоции. В душе он мог плакать или смеяться, удивляться или восхищаться, но окружающие никогда не поняли бы по выражению его лица, что на самом деле с ним происходит. Лицо Уилкинсона всегда было одинаково бесстрастным.

— Мистер Бутмен, вероятно, наш коллега уже описал вам процедуру расследования и вы знаете, о чем я должен вас опросить. В связи с довольно напряженной террористической обстановкой в мире мы обязаны реагировать на даже такие порой странные находки. Вы прекрасно понимаете, что я обязан доложить об этом в службу государственной безопасности, и, вероятнее всего, дальнейшее расследование будет переведено под их контроль. Возможно, засекречено. Сейчас мы только изымем все материалы из этой комнаты. Наши специалисты уже нашли отпечатки пальцев, и если он хоть когда-то засветился, то мы будем знать об этом еще до конца нашей беседы.

— Да, я понимаю. Как вы считаете, это может быть правдой и может ли угрожать жизням людей, которые теперь посвящены в такую тайну? — сказав это, Брук покосился на Оливера, а тот только хмыкнул что-то себе под нос.

— Я понимаю вашу обеспокоенность, но будьте уверены, что лично я никогда не слышал ни про какой Синдикат и уж точно не служу ему. Я служу ее величеству королеве Англии, и мой долг защищать ее граждан от всех угроз.

— Значит, вы считаете, что это все бред выжившего из ума старика?

— Я так не сказал. Но я сделаю все, чтобы разобраться, что это на самом деле такое.

— Что мне сейчас делать?

— Вам, мистер Бутмен, ничего особенного делать не надо. Живите, как жили. Если понадобится ваша помощь, с вами свяжутся наши сотрудники. Но сейчас я хочу, чтобы вы ответили мне на пару вопросов. Кто вам продал этот дом? Что вам о нем рассказывали? Было что-то еще необычное в этом доме?

— Купил я этот дом я у агентства недвижимости House&Co. Их предложение отыскал через Интернет. Агент показала мне дом, и я согласился его купить, так как цена была приемлема для меня и даже чуть ниже, чем у других вариантов в округе. Что касается старого владельца, то, как говорил агент, это был тихий одинокий старик, который пропал очень давно. Дом каким-то образом через банки и какие-то долги достался агентству, и они его продали. С юридической точки зрения дом чист, я делал проверку через адвокатов. На доме нет никаких обременений или долговых обязательств, он действительно переходил от банка к банку, и в конечном счете его продало агентство.

— Хорошо, мы проверим эту информацию и тщательно разберемся, к кому и на каких основаниях переходил этот дом до вас.

В комнату вошел человек в штатском и передал инспектору записку. Ознакомившись с ней, инспектор убрал ее в папку с документами.

— Я думаю, вам будет интересно узнать, что отпечатки пальцев принадлежат действительно некоему Эдварду Тёрнеру. На данный момент он числится погибшим. Он летел на самолете Pan American, рейс 103. Самолет был взорван над Локерби в 1988 году. В списках пассажиров значился и мистер Тёрнер. Так что он погиб.

— Это не то дело, где еще была замешана Ливия? — оживился Оливер

— Да, это именно то дело.

— Я помню его, мы изучали это дело еще в полицейском колледже. В итоге Муаммар Каддафи согласился выплатить по 10 миллионов долларов всем родственникам погибших в качестве компенсации, чтобы избежать санкций экономического характера.

— Да, Оливер, вы правы. Так оно и было. И получается, что наш загадочный старик погиб именно в этой катастрофе. А в контексте вновь открывшихся обстоятельств я могу допустить многое.

Инспектор Уилкинсон заложил руки за спину и отошел к окну.

— Что вы имеете в виду, инспектор? — настороженно спросил Брук.

— Я не вправе обсуждать с вами возможные рабочие версии, но вы вроде неглупый человек, и, думаю, у нас с вами могли возникнуть одинаковые выводы.

— Вы хотите сказать, что тот теракт в самолете был спланирован с целью убить этого мистера Тёрнера?

Инспектор не ответил. Зато Оливер добавил свою версию:

— Не только. Возможно, наш старик просто заметал за собой следы.

В комнате повисло молчание. Туда-сюда сновали сотрудники полиции в штатском, уже начавшие выносить из тайной комнаты коробки с папками.

— Мистер Бутмен, у меня пока нет основания брать с вас подписку о неразглашении или как-либо ограничивать вас в ваших действиях. Но мой дружеский совет: не стоит никому об этом рассказывать до тех пор, пока мы не разберемся, что это такое. Надеюсь, вы меня поняли? — инспектор в упор уставился на Брука.

Его серые невыразительные глаза всматривались в собеседника, и возникало ощущение, что инспектор хочет разглядеть какие-то намерения или мысли, которое сейчас рождались в голове у Брука.

— Инспектор, я понимаю. Да и кому мне рассказывать?

— Вот и хорошо. Также ждите звонка и, скорее всего, визита представителей МИ-6.

Уилкинсон повернулся к одному из сотрудников в штатском:

— Вы закончили?

— Да, сэр. Мы все упаковали и готовы выдвигаться.

— Всего хорошего, — буркнул инспектор в сторону Ола и Брука и стремительно покинул библиотеку.

Вслед за ним удалились и последние сотрудники в штатском. Комната, где только что бурлила кипучая деятельность, опустела и затихла. На первом этаже хлопнула дверь, и в доме остались только друзья, сидевшие в библиотеке.

— Хочешь виски? — устало повернув голову в сторону Оливера, спросил Брук

— Да, было бы неплохо.

Брук достал два бокала и наполнил их жидкостью золотистого цвета. По комнате разнесся аромат виски. Брук передал бокал другу. Они молча, не чокаясь, сделали по глотку.

— Я думаю, пришло время звонить Синди.

— Я с тобой не очень согласен, Брук. Но дело твое. Если это действительно что-то значит и этот Синдикат существует, то, рассказав ей, ты и ее подвергаешь опасности.

— А если … — начал было Брук, но Оливер его перебил:

— А если это все просто шизофренический бред больного одинокого старика? Ну, вот представь! Ему было на тот момент восемьдесят лет, он жил один. Ни жены, ни детей. Никого нет! Он мог просто свихнуться от одиночества и скуки. И нашел себе вот такое занятие — выдумывать несуществующую организацию, правящую миром втайне.

— Так и хочется добавить: втайне от санитаров! — рассмеялся Брук.

Оливер улыбнулся и сделал большой глоток виски.

— Да, тайно править миром втайне от санитаров. Даже ты меня поддерживаешь.

— Ладно, Ол. А давай гипотетически представим, что это все не бредни сошедшего с ума старика, а правда. Чистая правда! Что тогда? — Брук смотрел испытующим взглядом на Ола, пытаясь пробить в его рассуждениях брешь.

— Если все это чистая правда? Тогда, если верить тому, что написал этот Старкад, мы все умрем… Ты, я, инспектор Уилкинсон, полицейские, которые уносили коробки с документами. Они должны будут уничтожить целый полицейский отдел. Как ты себе это представляешь? Как можно уничтожить столько полицейских в Англии и не вызвать никакого подозрения? Я понимаю, — не унимался Оливер, — если бы речь шла о тебе, обо мне и, например, только инспекторе. Тогда не проблема. Нас бы убили — и все. Подумаешь, убийство с целью кражи или автомобильная авария. Смерть двух-трех человек, даже знакомых друг с другом, не вызовет особых подозрений. Но как ты думаешь — они уничтожат десяток полицейских? И еще тех, кто будет в управлении, куда повезли документы? И тех, кто будет их там принимать и изучать? А после подключится МИ-6. Ты понимаешь, что это просто невозможно! — последние слова Оливер произнес с каким-то металлическим оттенком в голосе.

— Дружище, что ты так разволновался? Раньше думали, что по воздуху могут летать только птицы, а теперь люди и в космос летают.

— Брук, это другое. Не надо сравнивать, — уже без ноток металла ответил Оливер.

— Как бы то ни было, я хочу позвонить Синтии и пригласить ее в гости.

— Как знаешь.

— Ол, ты разве не хочешь ее вновь увидеть?

— Я?

— Да, ты. Я-то ее видел не так давно, как ты, — с улыбкой ответил Брук. — Только не говори, что ты сейчас волнуешься и стесняешься, как будто мы в школе.

— Ничего я не стесняюсь. Звони ей!

Брук достал телефон и набрал номер. В трубке пошли гудки, и нажатием пальца телефон был переведен в режим громкой связи.

— Алло! — послышался приятный женский голос, моментально заполнивший все пространство вокруг Оливера, который провалился в свои воспоминания.

— Синди, это Брук, Брук Бутмен. Помнишь, мы с тобой столкнулись в метро на днях?

— Да, конечно! Я помню! Рада, что ты позвонил, Брук! Как твои дела?

— Ты не поверишь, но у меня для тебя сразу две новости.

— Правда? — звонкий, озорной не по годам голос Синди действовал как-то магически на Оливера, он просто превратился в радар или губку, которая впитывала каждый звук, произносимый этой женщиной.

— Да, во-первых, рядом со мной сидит наш общий друг Оливер Эвенс.

— Да ты что! И как у него дела?! Я его не видела сто лет и ничего о нем не слышала.

— О, у него дела отлично. Мы хотим с Олом пригласить тебя в гости на чашечку чая, ну, или на бокал вина, это как ты захочешь. Мы тут кое-что нашли, и, возможно, тебя это заинтересует как журналиста. Это и есть вторая причина, по которой я тебе звоню.

— Как интересно! И что же вы там нашли? — голос ее из звонкого девичьего моментально преобразовался в совсем другой. На слух он вроде бы не изменился, но чувствовалось, что вот-вот — и она набросит петлю и утащит с собой всю нужную ей информацию.

— Я бы не хотел об этом говорить по телефону. Информация неоднозначная, но, как бы там ни сложилось, в итоге это может быть любопытно для тебя.

— Все, заинтриговал окончательно! Где и когда вы предлагаете встретиться?

— Тебе нужно подъехать в мой дом, он находится в боро Бромли. Я скину тебе адрес эсэмэской. Предлагаю завтра часов в семь вечера у меня. Ты в итоге чего хочешь? Чая или бокал вина?

— Я думаю, что для встречи старых друзей лучше подойдет бокал вина. Жду от тебя СМС с адресом. Оливеру большой привет! До завтра! — связь прервалась, и комната, только что наполненная голосом Синди, для Оливера мгновенно опустела.

— Ол, ты как? — с улыбкой спросил Брук, всматриваясь в лицо друга.

— Я в порядке. Просто столько лет ее не слышал и не видел. Думал, что уже и забыл про нее, а получается, что нет. Я ведь так и не нашел никого себе, потому что не смог найти никого красивее, умнее и привлекательнее ее.

— Дружище, у тебя, я думаю, будет шанс. Завтра мы выясним, что у нее с личной жизнью, и, возможно, у тебя появится шанс.

— Ладно, давай расходиться. Значит, завтра в семь тут.

— Да, завтра в семь. Вина, сыра и фруктов я куплю.

— Хорошо. Ты тут останешься или пойдем вместе?

— Нет, тут я не останусь. Пока тут особо и ночевать негде — все старое и пыльное. Пойдем вместе.

Допив остатки виски, друзья быстро собрались и вышли в темноту лондонского вечера, освещенную тусклыми фонарями Эмфилд-роуд.

Глава 5 «Синтия»

Еще вчера по пути к станции метро друзья договорились встретиться пораньше, чтобы хоть немного прибраться в библиотеке и накрыть небольшой стол с закусками к вину. Поэтому сейчас в доме опять вовсю кипела жизнь. Брук притащил с собой пылесос и пытался избавить библиотеку хотя бы от части ее двадцатилетней пыли, в то время как Оливер на кухне колдовал над закусками, выкладывая сырную нарезку и фрукты на тарелочки. До прихода Синтии оставалось около получаса. Легко взбежав по ступенькам на второй этаж, Ол заглянул в комнату, где жужжал пылесос, и окликнул друга:

— Брук, ты тут как? Скоро закончишь?

— Да. Я почти все, — Брук выключил пылесос, наступила приятная тишина.

— Смотри, а дом-то, похоже, оживает!

И действительно, после небольшой уборки и расстановки вещей по своим местам библиотека стала более уютной.

— Давай разожжем камин? — предложил Ол.

— А вдруг там дымоход забит? Его же столько лет не разжигали, он может задымить. В комнате вполне тепло.

— Ну да, но чего-то не хватает. Ты же знаешь, я обожаю смотреть на огонь. Может, свечи зажжем? Я в гостиной видел очень красивые подсвечники, на вид довольно старые.

— Ол, ты решил поиграть в романтику? Давай неси подсвечники. Устроим вам небольшую романтическую обстановку.

Оливер тут же исчез из прохода. Брук собрал пылесос и отнес его в спальню. Вернувшись, закрыл потайную дверь в комнату. Друзья не хотели сразу рассказывать о находке. Через пару минут Ол вернулся с подсвечниками и поставил их на стол. Это были массивные, старинные на вид канделябры из желтого металла с основанием для трех свечей.

— Пошли со мной на кухню, поможешь мне принести закуски, бокалы и вино.

— Да, пойдем. Если Синди не задерживается, то с минуты на минуту будет.

Вернувшись через несколько минут в библиотеку и быстро накрыв стол, друзья, довольные собой, расселись в креслах.

— По-моему, у нас неплохо получилось? А, Ол? Что скажешь?

— Да, еще свечи зажжем, когда придет Синди.

Внизу раздался стук дверного молоточка.

— А она пунктуальна, как и раньше, — улыбнулся Брук. — ты сиди тут, я ее встречу.

Проводив взглядом друга, Оливер достал спички и начал зажигать свечи. Он не курил, но, когда требовалось, всегда предпочитал спички, а не зажигалку. Ему с детства нравился процесс пользования спичками: он ощущал в нем что-то такое, чего и сам не мог объяснить. Может, какую-то особую магию живого огня, когда горит кусочек дерева, а не воспламеняется газ. Он слышал, как вошла Синтия, до него долетел отзвук приветственных фраз друзей. Оливер заметался по комнате — то подходил к окну, то присаживался в кресло. Он все никак не мог выбрать место и позу, в которой встретит свою героиню давно минувших дней. Казалось бы, ну что может так взволновать его сейчас, после всех тех мерзостей, с которыми ему приходится иметь дело по долгу службы! Сердце должно было зачерстветь. Но в его душе Синтия оставила неизгладимый отпечаток. Вот уже они поднимаются по лестнице, слышны первые шаги в коридоре… Оливер, не придумав ничего лучшего, плюхнулся в кресло и схватил какую-то книжку, которая лежала на столе. В комнату вошла она. Высокая, в обтягивающих джинсах и туфлях на небольшом каблучке. Белая блузка подчеркивала все достоинства ее фигуры. Пышные, чуть вьющиеся волосы и потрясающая улыбка.

— Ол, привет! — ее зеленые глаза заблестели каким-то озорным огнем.

Синди подскочила к Оливеру, успевшему подняться с кресла, обняла его и поцеловала в щеку.

— Как твои дела, Ол? Я так рада тебя видеть! — не снимая рук с его плеч, сказала Синтия.

Оторопевший Оливер так и стоял в ее объятиях, не в силах вымолвить ни слова. Он любовался ее глазами, ощущал запах ее духов, чувствовал тепло ее тела. Очнувшись, он все же заговорил:

— Синди, я тоже так рад тебя видеть.

Наблюдавший за всем этим из дверного прохода Брук решил выручить оторопевшего друга.

— Присаживайся, Синди! У нас тут есть вино и сыр с фруктами. Я предлагаю выпить по бокалу вина за нашу встречу, ведь мы с тобой не виделись уже лет десять, наверное!

— Да, я согласна. Угощай! — отпустив наконец Оливера из своих объятий, Синди поставила свою сумочку рядом с креслом и села в него, положив ногу на ногу. — Как у вас тут интересно, большая библиотека, камин! Свечи горят. Просто мечта, а не кабинет. Брук, как тебе посчастливилось заполучить такую красоту?

— О, это долгая история, но, собственно, отчасти из-за нее мы тебя и позвали. Так как эта история, возможно, будет интересна не только тебе, но и общественности.

Брук откупорил бутылку вина и наполнил три бокала. Оливер, занявший место в кресле напротив девушки, никак не мог наглядеться на нее. Передав бокалы друзьям и взяв себе последний, Брук поднял его и произнес:

— За встречу!

— За встречу! — радостно подхватила Синди и чокнулась бокалом с Бруком.

— За встречу! — более спокойно сказал Ол и, встав, отметился звоном бокала с друзьями.

Выпив глоток и отведав сыра, Синди заинтересованно спросила:

— И что же у вас тут за загадки? Что за любопытная история, о которой должна узнать общественность?

— Ты торопишься? — улыбнулся Брук. — Лучше расскажи, как ты. Семья, дети? Или ты, как и Оливер, пока сосредоточенна на карьере?

— Как и Оливер? Значит, ты не женат? — Синди с интересом кинула взгляд на Ола.

— Нет, я не женат, и девушки у меня сейчас тоже нет. Можно было бы сказать, что я женился на Скотланд-Ярде. Но он не женского пола, а я, к счастью, нормальной ориентации, так что Скотланд-Ярд — всего лишь работа, которой я уделяю слишком много времени.

— Вот как? — оживленно спросила Синди. — Я ровно в такой же ситуации, что и ты. Один в один.

— Значит, ты свободна? — с какой-то радостью в голосе поинтересовался Ол.

— Я? — кокетливо улыбнувшись, переспросила Синди. — Свободна. Ну, если забыть о моей работе, которой я, как и ты, уделяю слишком много времени. Иногда даже по двадцать пять часов в сутки — или мне так кажется.

— О чем ты пишешь?

— В основном я занимаюсь происшествиями в Англии и за ее пределами. Не могу сказать, что есть какое-то конкретное направление, в котором я работаю, будь то криминальная хроника или терроризм. Мне повезло: мой редактор ценит меня и дает свободу, так как знает, что я смогу осветить событие честно и беспристрастно, а главное — интересно для читателя.

— Ты молодец, Синди! — решив прервать их беседу, сказал Брук. — И у нас для тебя есть нечто интересное. Как ты думаешь, что такого любопытного может скрывать эта комната?

Синтия поставила бокал, встала и прошлась по библиотеке. Провела рукой по корешкам книг на стеллажах, прошла кругом и, сев за главный письменный стол, посмотрела в окно.

— У тебя еще и свой сад есть?

— Да, небольшой садик. Правда, он в запустении, за ним долго никто не ухаживал. Я думаю, что смогу это исправить.

— Я вижу, тут интересное собрание книг. На разные темы. На первый взгляд, достаточно много редких старинных изданий, которые сегодня стоят довольно дорого. Кстати, весьма любопытно, что нет ни одной современной обложки. Это значит, что коллекция была собрана давно и не пополнялась уже лет двадцать, наверное.

— Синди, а может, тебе пойти к Оливеру в напарники? Все твои выводы верны. Действительно, эта коллекция и не могла пополняться как минимум лет двадцать, потому что этот дом стоял без хозяина.

— И что же в итоге? Что вы тут такого нашли, что сочли это интересным для общественности?

— Я тебе покажу, — Оливер встал с кресла и, подойдя к столу, протянул Синди руку. — Пойдем со мной, будет интересно!

Синди взяла его за руку. Он привел ее к стеллажу, за которым скрывалась потайная дверь.

— Ты видишь что-нибудь необычное?

— В целом нет, просто стеллажи и книги, — пожала плечами Синтия.

— Брук, нажми, пожалуйста.

Брук молча встал, подошел к окну и начал шарить рукой под подоконником. Через несколько секунд за стеллажами что-то щелкнуло, один из них дрогнул и подался назад.

— Ух ты, это потайная дверь! — в восторге вскрикнула Синди.

Не дожидаясь ответа, она толкнула стеллаж вперед. Тот послушно отъехал до упора.

— Теперь надо вправо, — подсказал Брук.

Последовав совету, Синди подтолкнула стеллаж в нужном направлении, и перед ней открылся проход в комнату с металлическими стенами. Шагнув в полутьму, Синди замерла.

— Кто тут жил? — серьезно просила она.

— Мы знаем только имя, и, вероятно, он уже давно погиб или сделал так, чтобы считали, что он погиб. В любом случае, я думаю, он уже умер от старости. Так что как бы там ни было, но этого человека уже нет в живых и мы не можем у него ничего спросить, — таким же серьезным тоном ответил Брук. — А звали его Эдвард Тёрнер.

— Тут есть свет?

— Да, есть. Позволь, я включу, — протискиваясь в комнатку, прошептал Оливер.

Щелкнул выключатель, и в опустевшей комнате стало светло. Сотрудники Скотланд-Ярда забрали все документы. Осталась только мебель, лампа и печатная машинка с канцелярскими принадлежностями. Осмотрев комнату, пустые стеллажи, где когда-то стояли папки с документами, Синди села в кресло и повернулась к столу. Провела пальцами по клавишам печатной машинки.

— Как я понимаю, все самое интересное отсюда уже унесли?

— Да, ты права. Тут уже побывали сотрудники Скотланд-Ярда и изъяли все документы.

— А что это были за документы? — не поворачиваясь к Оливеру, продолжала расспрашивать Синди.

— Пойдем в библиотеку. Мы кое-что специально для тебя сфотографировали. Так что ты сможешь на это взглянуть. Но мы хотим попросить тебя об одном одолжении.

— Каком?

— Мы все тебе покажем и расскажем, что знаем. Но ты пока не будешь ничего публиковать! Нужно немного подождать. Мы не уверены, что это безопасно для тебя… — Ол сделал паузу. — Безопасно для всех, кто окажется в курсе, что найдено в этой комнате.

Синди развернулась в кресле и с улыбкой ответила:

— Ол, теперь я точно отсюда не уйду, пока вы мне все не расскажете. Пойдем, я хочу выпить еще бокал вина. Да и вам не помешает, а то вы, мальчики, какие-то напряженные.

Прошмыгнув мимо Оливера в библиотеку, Синтия заняла свое место в кресле и вопросительно посмотрела на Брука, который все это время сидел на месте.

— О, да. Прости, — Брук подскочил и наполнил бокал Синди, а потом долил вина Оливеру и себе.

Вернувшийся Оливер уселся в соседнее кресло, взяв бокал. Брук сказал:

— Если коротко, я купил этот дом дешевле, чем стоит такой же в окрестностях. Считал, что мне повезло. Мы с Абигейль недавно поженились.

— О-о-о, я тебя поздравляю! — радостно воскликнула Синтия и озорно посмотрела на Ола.

— Спасибо. Так вот. Агент, которая продала мне этот дом, говорила, что он давно заброшен и из-за каких-то проволочек долго не выставлялся на продажу. Переходил от банка к банку. И вот теперь его наконец смогли выставить на продажу. После сделки я тут немного прибрался, потому что по всему дому был страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном. Возникало ощущение, что тут что-то искали. Когда я решил перемерить стены дома, чтобы рассчитать, сколько нужно стройматериалов для ремонта, то обнаружил, что план не соответствует реальности… В общем, если не вдаваться в подробности, благодаря Олу мы смогли найти вход в эту тайную комнату. Здесь оказалась куча папок с документами, которые были связаны с разными историческими событиями двадцатого века. Скажи, ты видела когда-либо вот такую печать или герб? Просто не знаю, как правильно это назвать.

Брук протянул Синди планшет с фотографией орлана, держащего в лапах оливковую ветвь и меч. Девушка вгляделась в рисунок и отдала планшет.

— Вообще не видела, но очень похоже на президентскую печать США. Но та все же другая. Я точно помню, что там нет никакого меча, на щите — другой рисунок. Да и надпись на ленте другая, не помню точно, но что-то про единство. А как переводится эта надпись? А то я не сильна в латыни.

— Тут написано «Смерть для жизни», если дословно, — ответил Брук.

— Вот как? Интересный девиз. Вы пытались искать это изображение в Интернете?

— Да, конечно. Но ничего не нашли. Ни похожего изображения, ни даже упоминания подобного девиза. Такое ощущение, что этого просто не существует, иначе как объяснить, что оно до сих пор не просочилось на просторы Сети? — развел руками Брук.

— Любопытно. И что же еще интересного вы хотите мне показать?

— В столе лежало письмо, автором которого является бывший владелец этого дома, создатель этой самой комнаты. В нем все и объясняется, но, на мой взгляд, эти объяснение только порождают череду еще более серьезных и даже страшных вопросов.

— Оригинала, конечно, у вас нет? — с улыбкой спросила Синди

— Его забрали. Но мы его сфотографировали. Посмотри следующие снимки на планшете.

Синди провела пальцем по экрану, и перед ней всплыла фотография с текстом письма.

— Старкад? М-м-м, любопытно.

— Ты знаешь, кто такой Старкад? — одновременно вырвалось у друзей.

— Конечно, знаю, я ведь изучала мифологию скандинавских стран. Если мне память не изменяет, он упоминается неоднократно в шестнадцатитомной рукописи «Деяние данов», это хроника датского историка двенадцатого столетия Саксона Грамматика. Является основным источником по истории и мифологии средневековой Дании.

— Всем журналистам положено изучать средневековую мифологию Дании? — с саркастической улыбкой спросил Брук.

— Странно, что вы просто не посмотрели это в Интернете! — съязвила в ответ Синди. — Подождите, дайте я прочитаю это до конца, начало весьма любопытное.

Скинув туфли и поджав под себя ноги, Синтия продолжила читать послание Старкада. Было интересно наблюдать за ее мимикой во время чтения. Она то морщила лоб, то ее брови уходили резко вверх, от чего глаза визуально становились еще больше. Но улыбка на губах больше не появлялась. Выражение лица говорило о том, что содержание письма ее действительно насторожило. Окончив чтение и пролистав еще несколько фото комнаты, которые были сделаны до приезда Скотланд-Ярда, Синтия отложила планшет в сторону и взяла бокал.

— За вас, друзья мои! — ее голос уже не был так весел и звонок, как в начале встречи.

— Что ты думаешь про это все? — спросил Брук

— Как жаль, что сегодня не первое апреля и вы не хотите просто сделать из меня английского дурака. Если отстраниться от того описания исторических процессов, к которому мы привыкли, и посмотреть на все те же события, но с точки зрения человека или группы людей, желающих извлечь из этого какую-либо выгоду… То я считаю, это могло быть.

— А следовательно? — напрягся Оливер

— А следовательно, я бы сказала, что из этого материала может получиться первоклассная статья. Но если все так, как написано, я вряд ли смогу ее издать и не заплатить за это весьма дорого.

— А с чего ты решила, что все это может быть правдой?

— Я журналист, моя задача всегда и везде выискивать скрытое и рассказывать об этом людям. Тема тайных мировых заговоров бродит в умах людей уже давно. Есть ряд стандартных заговоров: компьютерный, нефтяной, мондиалистский.

— И что это за заговоры такие?

— Да все просто. Есть люди, которые утверждают, что каждый раз выпускается более сложное программное обеспечение без особой на то необходимости — просто для того, чтобы была возможность производить все более дорогие компьютерные комплектующие. Или, например, что сговорились владельцы нефтедобывающих компаний и в зародыше уничтожают все разработки альтернативного топлива. Понимаете?

— Кажется, да! — кивнул Брук. — А суть арабского заговора наверняка в том, что арабы хотят полностью уничтожить западную цивилизацию?

— Ну да, примерно так. Но это не значит, что все эти заговоры существуют на самом деле.

— Но ведь дыма без огня не бывает! — возразил Оливер.

— Да, не бывает. Но при этом всегда можно этот дым создать искусственно. Вы же прекрасно понимаете, что сегодня информация решает все. С ее помощью можно даже уничтожать компании и государства. Различные информационные вбросы могут спокойно повлиять, например, на биржевые котировки, в результате чего кто-то станет баснословно богат, а кто-то просто пойдет к метро собирать милостыню.

— Да, насчет котировок — я соглашусь. Но нам-то что делать? Как ты считаешь, насколько это все серьезно? Мы бы пока не хотели, чтобы ты публиковала эти материалы.

— Мальчики, давайте рассуждать логически. Если представить, что мы принимаем все написанное в письме за истину… Тогда, по идее, как только этот самый Синдикат узнает об утечке информации, он начнет зачистку. Как следствие, мы все и те ребята из Скотланд-Ярда будут уничтожены в ближайшее время.

— Если все принять за истину, то именно так. Но с тех пор, как Скотланд-Ярд забрал документы, прошли сутки. Пока никакой реакции не последовало, — возразил Брук.

— Могло не последовать просто потому, что информация еще не дошла до верхушки Скотланд-Ярда и МИ-6. Ведь если верить Старкаду, то именно там будут сидеть их протеже, — сказал Ол.

— А почему ты решил, что протеже могут быть только на самом верху? — спросила Синтия. — Ты же не думаешь, что, вот, например, служил человек верой и правдой тридцать лет, дослужился до высокого полицейского чина или поста в МИ-6, а потом — что? Просто взял и переметнулся на сторону злодеев?

— Да, это как минимум странновато звучит. А ты считаешь, что они вербуют их раньше? — поинтересовался Брук.

— Брук, вон там на одном из стеллажей у тебя стоит гравюра «Брамсхилл-хаус. Хэмпшир». А ты знаешь, что это за здание?

— Понятие не имею! — ответил Брук. — Эта гравюра валялась в рамке на полу, когда я сюда только пришел. Я даже палец порезал о стекло, когда на нее наткнулся под завалами книг.

— Я знаю, что там было! — с какой-то грустью ответил Оливер. — Там был полицейский колледж.

— Бинго! — воскликнула Синтия. — А ты знаешь, почему его закрыли?

— Насколько я слышал, там совершались какие-то финансовые махинации, часть финансирования колледжа уходила налево.

— Да, это был большой скандал. Я про него писала репортаж. Но суть-то не в этом. Я краем уха слышала неподтвержденные данные, что его закрыли из-за ряда странных смертей. Якобы самоубийств кадетов колледжа. Один из учащихся вел дневник, и там было написано, что в колледже вербуют кадетов для какой-то организации. Дневника этого своими глазами я не видела.

— Серьезно? — обрадовался Оливер. — Это же зацепка!

— Нет, милый Оливер, не зацепка. Официально этот кадет там не учился, более того, официально его и его семьи никогда не было на свете.

— Как это? — оторопел Оливер.

— А вот так! Мне с моим обаянием удалось выяснить имя этого кадета. Звали его Патрик Хилл. Но когда я начала его искать, оказалось, что такого человека нет. Есть ряд бумажных чудом сохранившихся свидетельств о его существовании. Например, оценки в школе и фотографии из школы. Но он не проходит ни по одной базе данных. Мне помогают разные люди, я пробивала его по базам полиции, социального страхования, медицинским картам. Его нигде нет. Его как будто и не существовало вовсе.

— Серьезно?

— Ха, это еще не все. Нет ни его родителей, ни дома, в котором они должны были жить, по свидетельству людей из школы.

— Что, и дома нет? — не веря ушам, вымолвил Брук.

— Да, нет дома. Он снесен, а на его месте построен магазинчик. И что самое забавное, по официальным данным на этом участке никогда не было дома! Его семью просто стерли с лица земли в прямом смысле слова.

— Получается, что этот Патрик Хилл не поддался вербовке и был уничтожен?

— Получается так. И если этот факт связать с тем, что мы приняли за истину, то нас с вами ждет та же учесть, — Синди вздохнула. — Налейте еще вина, что ли. Раз жить нам осталось недолго, можно позволить себе лишний бокал вина.

— Эй, стоп, стоп! А если мы не принимаем все это за истину? — жестикуляция Брука была неестественно активной для него, что выдавало волнение. — Если все это просто бред старого шизофреника? А история с этим парнишкой… Да может, тебя просто обманули или ты имя не так записала. Мало ли в Англии парней по имени Патрик Хилл?!

— Давайте успокоимся, а, друзья? — прервал спич Брука Оливер. — Выпей еще вина, дружище, и правда, нам сегодня можно. Мы с Синтией сто лет не виделись! — Оливер взял бутылку вина и разлил по бокалам. — У меня есть предложение: я сейчас позвоню инспектору Уилкинсону и узнаю, как там у него дела.

— Уилкинсон — это тот, который у вас тут документы изъял? — спросила Синди.

— Да, он отличный инспектор. Может, не самая приятная личность, но свое дело он знает, и у него есть чему поучиться.

Взяв телефон, Ол быстро нашел нужный номер и нажал кнопку вызова. Через секунду он услышал: «Абонент недоступен. Перезвоните позже».

— Странно. Он никогда не выключает мобильник.

— Ну, может, он в метро или в каком подвале? — предположила Синтия.

— Может. Позвоню в управление, — набрав другой номер, Оливер услышал гудки и ответ.

— Управление Скотланд-Ярда, сержант Льюис. Слушаю вас.

— Вас беспокоит инспектор Оливер Эвенс. Не могу дозвониться до инспектора Уилкинсона. Вы можете сказать, где он сейчас находится?

— Инспектор Эвенс, а вы не в курсе?

— Не в курсе чего? — напрягся Оливер.

— Инспектор Уилкинсон сегодня погиб.

— КАК!? — не сдержавшись, крикнул в трубку Оливер, чем перепугал друзей.

— Он попал под машину… Его переехал грузовик и скрылся с места происшествия. Сейчас грузовик в розыске.

Оливер не нашел, что ответить, и просто отключил телефон. Взяв бокал, он залпом выпил его содержимое и откинулся в кресле.

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — довольно громко спросил Брук.

— Инспектор Уилкинсон мертв, его сегодня сбил грузовик и скрылся с места преступления.

В комнате повисла гнетущая тишина. Каждый, наверное, думал о своем, а может быть, они все думали только об одном: сколько шансов у них остаться в живых? Первая вышла из оцепенения Синтия:

— То, что инспектор Уилкинсон погиб под машиной, ничего не значит! Это же может быть простое совпадение. Ведь ДТП происходят почти каждый день! Послушайте, если мы сейчас начнем заниматься притягиванием фактов к нашей реальности, которую мы приняли за истину, то делать нам тут больше нечего! Можно только лечь и умереть. Но я еще планирую пожить! Так что соберитесь и начните анализировать беспристрастно. Ол, ты же инспектор, тебе ли не знать, что люди гибнут в автомобильных авариях.

— Да, Синди, ты права. Люди гибнут в авариях достаточно часто. То, что случилось с инспектором Уилкинсоном, может быть простым совпадением, а мы притянули этот факт к нашему письму.

— Хорошо, — вступил вышедший из ступора Брук, — по этой логике, ничего плохого больше не должно случиться. Если все правда, то завтра что будет? Взорвут здание Скотланд-Ярда, где находятся бумаги сейчас? А на его месте построят магазинчик? Я думаю, что мы все же не в Афганистане, где полицейские участки взлетают на воздух довольно часто.

— Мальчики, давайте про все это сейчас просто забудем. Я хочу узнать побольше о вас, просто поговорить и выпить с вами еще вина. Неважно, что будет завтра, главное, что сейчас у нас есть такая возможность пообщаться впервые за столько лет. А это все, — Синди взяв планшет с фотографиями, — я предлагаю просто убрать из поля зрения, чтобы оно не сбивало нас с позитивного настроя! — с этими словами девушка сунула планшет за подушку кресла, на котором сидела.

Уже через пару минут друзья переключились на волну воспоминаний о школе и обо всех курьезах, которые случались с ними в те годы. После вина в ход пошел виски, и Оливер с удовольствием рассказал пару захватывающих историй из жизни инспектора Скотланд-Ярда. Синди оказалась благодарной слушательницей. То ли это объяснялось ее профессией, то ли ей действительно были интересны истории Оливера, но с каждой минутой между ними усиливалась какая-то незримая связь. В какой-то момент Брук даже почувствовал себя третьим лишним.

Между тем вечер быстро пролетел за непринужденной беседой, и освещенные только фонарями лондонские улицы стали менее приветливыми. После недолгих уговоров и бурных обсуждений было принято решение всем остаться ночевать в доме. Брук был несказанно этому рад, так как дом требовалось потихонечку обживать, и ему стало спокойнее на душе, когда он убедился, что первую ночь в этом доме проведет не один. Пусть не с Абигейль, зато со своими близкими друзьями. Синтии отдали отдельную спальню, а Брук и Оливер разместились в соседней, благо кровати в доме были поистине королевского размера. Щелчок выключателя старой лампы над кроватью — дом погрузился в сон.

Глава 6 «Джек»

Первым проснулся Брук — его как будто кто-то толкнул. Подскочив на кровати, он увидел спящего Оливера. Осторожно встав, чтобы не разбудить друга, Брук вышел в коридор. На часах уже было девять утра. Подойдя к спальне Синтии, он увидел, что дверь слегка приоткрыта. Постучался.

— Синди, ты проснулась?

Ответа не последовало. Брук толкнул дверь и заглянул в спальню. Кровать была пуста, вещи Синди тоже исчезли. А из библиотеки послышался какой-то странный шорох.

«Наверное, она в библиотеке изучает книги, которые ей вчера приглянулись», — мелькнула мысль у Брука.

Толкнув дверь в библиотеку и войдя со словами «Синди, ты уже…», Брук не смог закончить фразу, она застряла у него комом в горле.

На кресле посреди комнаты сидел мужчина. На вид среднего роста, высокий лоб и аккуратно уложенные волосы. Его глаза казались черными в плохо освещенной комнате, а их блеск настораживал. Легкая однодневная щетина украшала его белое лицо. За креслом стояли два человека.

— ОЛ!!! — закричал Брук, но сам не сдвинулся с места.

Мужчина в кресле ехидно улыбался, его взгляд словно сковал Брука. В коридоре послышался топот, и в комнату ворвался Оливер.

— Вы кто? — с порога властным голосом крикнул Оливер. — Я инспектор Скотланд-Ярда Оливер Эванс. Что вы тут делаете!? — с этими словами Оливер сделал несколько шагов вперед по направлению к сидящему. Реакция охранников была молниеносной. Один из них молча, без каких-либо эмоций, достал пистолет и выстрелил в Оливера. Раздался тихий хлопок, Ол рухнул на пол, сотрясаемый конвульсиями.

— М-м-м, какой он нетерпеливый мужчина. Вот скажите мне, разве это признак хорошего тона — так бросаться на гостей, тыкать в них пальцами и кричать что-то там про Скотланд-Ярд?

Не дождавшись ответа от онемевшего Брука, незнакомец продолжил:

— Нет, нет и еще раз нет. Вот вы, мистер Бутмен, стали хозяином такого замечательного дома, а не знаете, как следует принимать гостей?

Сидевший в кресле вопросительно посмотрел на Брука. Его глаза сейчас были похожи на глаза наивного ребенка, от которого нельзя ожидать ничего хуже, чем кража из холодильника куска торта до завтрака.

— Я вижу, вы не только не знакомы с тем, как нужно принимать гостей, но и даже не хотите разговаривать. По мне так это верх неприличия, — подняв вверх брови, незнакомец разочарованно смотрел на Брука.

Брук лихорадочно соображал, как ему быть. Оливер уже без движения лежал на полу, но почему-то не было видно крови.

— О, я смотрю вас интересует, что с вашим приятелем, горе-инспектором? Не переживайте, это всего лишь электрошок. Мне очень нравится эта игрушка. Представляете, он может поражать электродротиком на расстоянии до пятисот метров и вырубать жертву на несколько минут.

На лице незнакомца проявился искренний детский восторг. Можно было подумать, что ему десять лет, а в подарок на день рождения он получил железную дорогу, о которой мечтал целый год.

— Да, конечно, если всадить в него… ну, не знаю… скажем, всю обойму — и сердце остановиться может.

При этом незнакомец пожал плечами и сделал характерный жест руками — мол, всякое бывает.

— Но вы не переживайте, мистер Бутмен. Я думаю, он буквально сейчас уже начнет приходить в себя. И если будет хорошим мальчиком, то его не подстрелят еще раз сейчас, хотя, конечно, не могу гарантировать этого в будущем, — все с той же ехидной улыбкой вымолвил незнакомец.

Оливер пошевелился, от чего Брук испытал огромное облегчение, как будто камень с свалился плеч.

— Кто вы?

— О, вы смотрите! Он все же умеет разговаривать. Браво!

— Кто вы такой и что вы делаете в моем доме?

— Тише, тише. А то вот он, — показав пальцем на человека, стоящего за спиной и пару минут назад стрелявшего в Оливера, — не переносит громких звуков. Он сразу начинает стрелять в источник крика. Так что если не хотите присоединиться к другу на полу, будьте любезны, не повышайте голос, не травмируйте психику моего приятеля.

Брук закрыл на секунду глаза, постарался взять себя в руки и более спокойно повторил:

— Кто вы и что вам надо?

— Меня зовут Джек. А что мне надо, я думаю, вы уже догадались. Ибо если это не так, то у вас проблемы с памятью.

По спине Брука побежали мурашки. В памяти всплывали одна за одной строчки из письма Старкада о том, насколько жесток и безжалостен Джек. Хотя тот человек, который сидел напротив, в кресле, внешне особых опасений не вызывал.

— Ну что, мистер Бутмен, вы поняли кто я, или нет?

— Да, я понял. Что вы от меня хотите? У меня ничего нет. Все забрал Скотланд-Ярд.

— Ну да, я-то это знаю. Только вопрос в том, зачем вы отдали все это Скотланд-Ярду? Почему вы не сожги все это? Глядишь, может быть, был бы жив инспектор Уилкинсон. Бедняга, его так раскатало по асфальту лондонской дороги. Вы бы видели это потрясающее зрелище. Его отскребали от дороги несколько часов. Ведь, согласитесь, не могли же такого заслуженного инспектора просто смыть из брандспойта в канализацию? — смеясь, поведал о судьбе инспектора Джек.

У Брука во рту пересохло. Сейчас у него была только одна мысль: где Синтия?

— Вам не жалко инспектора, мистер Бутмен? А ведь это был один из лучших. Как же они теперь будут раскрываемость повышать? А?

— Жалко.

— М-м-м, а Абигейль вам будет жалко?

— Что? Что ты сказал!? — у Брука все упало внутри, его накрыл панический страх от осознания, что в любую секунду он может потерять свою любимую Абигейль.

— Ну-ну, спокойнее. Она в надежных руках. Франция — такая романтическая страна. Хотя я ее таковой не считаю, не знаю, почему все в восторге от Франции и Парижа. В последнее время он стал грязным и переполненным мигрантами, — на лице Джека появились признаки отвращения, но их быстро сменило невинное выражение. — Абигейль, она в безопасности. Там, где она находится, работают только французы в пятом поколении, я лично проверял родословную каждого, а кто не подходил, тот пригодился для моего удовольствия. Ведь не мог же я отпускать никчемных людишек на волю, они бы начали болтать. Может, вам стало интересно, что у меня за удовольствие? А то, чего доброго, еще подумаете, что я псих или гей. Нет-нет. Это не так.

— Что с ней?

— А, ну да, она в порядке. Не переживайте. Она в нашем центре, находится под наблюдением. Могу вам показать.

Джек достал из кармана планшет, и через пару минут на потолке комнаты появилась проекция. Брук увидел лежащую на кровати женщину и подключенную к ней капельницу, комната была похожа на больничную палату:

— Да-да. Вот так, и это все в реальном времени. Если вы будете пай-мальчиком, я вам даже подарю эту игрушку, и вы сможете за ней наблюдать. Может быть, даже посмотришь, как она будет умирать, — с улыбкой глядя прямо в глаза Бруку, закончил Джек.

— ТЫ! — сделал шаг вперед Брук. Но тут же остановился, видя, что охранник запустил руку под пиджак. — Отступив, Брук процедил сквозь зубы: — Что тебе нужно от меня?

— Вот вы всегда так неприветливо разговариваете с людьми, от которых зависит ваше будущее? Хм, может, вы и со своим работодателем будущим разговаривали в том же духе? А? Представляю эту картину. Приходит мистер Бутмен устраиваться на работу и спрашивает: «Что вам надо, чтобы я делал?» — спародировал Джек шипение Брука и расхохотался. — Ну правда, Брук, ты смешной. Но так уж и быть, я — человек воспитанный и закрою глаза на ваше хамство. Сделаем вид, что вы не хамите, — улыбка не сходила с лица Джека. — Я хочу, чтобы вы взяли своего доблестного дружочка и выкрали документы из Скотланд-Ярда.

В комнате повисла тишина.

— Ах да, еще чтобы к чертям взорвали все отделение. Я люблю фейерверки! Надеюсь, я не много прошу? — с детской непосредственностью посмотрел на Брука Джек.

— Вы же сами можете это сделать. Зачем мы вам?

— СКУ-У-К-А-А-А! — громче обычного проговорил нараспев Джек. — Мне скучно. А вы, мои маленькие клоуны, будете меня развлекать.

Тем временем Оливер начал приходить в себя и попытался встать.

— О, ожил. Поднимите его и посадите в кресло, только подальше от меня, а то еще слюной своей забрызжет.

Охранники Джека молча подошли к Оливеру и, вздернув его, как пустой мешок, усадили в кресло. Один из охранников вытащил у него из груди маленький дротик.

— Ну вот, так-то лучше. И вы присаживайтесь, Брук. В ногах правды нет. Ничего, что я по имени? — указал Джек на другое кресло.

— Итак, — незваный гость обвел взглядом друзей. — Вы, ребятки, достанете для меня обратно все до единой бумажки. Уничтожите все здание, со всеми его сотрудниками. И да, так уж и быть, я подчищу за вами, и мои люди позаботятся обо всех, кто был в курсе событий, но по какой-либо причине не погибнет под завалами.

Не дождавшись никакой реакции, Джек продолжил:

— И что бы вы там себе ни надумывали, ваша журналисточка сегодня тоже не дойдет до работы. Ведь представляете, какая чертовка: она увела у вас планшет с фотографиями.

— Я тебя убью — прошипел Оливер.

— О-о-о, какие мы грозные. Не переживай, я сегодня добрый, и она пока еще жива… Но я такой непостоянный, сам себе иногда удивляюсь, как быстро у меня меняется настроение. Как ты думаешь, она вкусная? — вопросительно посмотрел Джек на Оливера с каким-то странным выражением лица, в котором невинность сочеталась с безумием.

В ответ Ол только что-то неразборчивое прошипел сквозь зубы.

— Спокойней, — Оливер сделал успокоительный жест. Он наконец взял себя в руки и, осознав всю тяжесть ситуации, в которую они угодили, понял, что сейчас их задача — просто выйти живыми из этой комнаты, а потом уже думать, что делать дальше. — Как мы это сделаем? У нас и бомбы нет. Вы же не думаете, что мы придем и нам просто так отдадут все документы обратно?

— Нет-нет-нет, — кокетливо ответил Джек, — конечно, не отдадут. Более того, не в твоих интересах быть схваченным и посаженным за решетку. Ведь для того, чтобы ты действовал живее, я придумал для тебя игру. Тебе интересно?

— Не особо я хочу играть в ваши игры, но ведь у меня нет выбора.

— Нет-нет! Что вы! Выбор есть всегда! Вы можете сказать просто: «Вали отсюда, Джек, мы не хотим играть с тобой».

— И что, вы оставите нас в покое?

— Ну, конечно. Правда я очень, очень сильно расстроюсь, — скуксился Джек, — и мне придется вас всех убить. А ваших милых девушек я буду медленно резать и скармливать их друг другу.

— Ты псих! — вырвалось у Ола.

— Фу, как грубо. Инспектор Эвенс, вас что, не учили манерам в колледже полиции? Итак, мои милые клоуны, я хочу, чтобы игра началась сегодня ночью. Так уж и быть, я дам вам шанс выполнить задание.

— Но как? — выдохнул Брук. — У нас нет ничего для того, чтобы сделать то, что вы просите.

— Игрушками я вас смогу снабдить. Для вас все приготовят, не переживай. Сейчас вам принесут план здания и укажут комнату, где хранятся документы. Также вам нужно будет установить заряды в серверной и в оружейной. Ну, еще, конечно, надо бы и на парковке поработать с несущими опорами.

— Вы серьезно хотите взорвать здание? — Брук инстинктивно тянул время, лихорадочно пытаясь что-то придумать.

— Ну да, — спокойно ответил Джек. — Я люблю фейерверки! Что в этом такого? Так вот, у заднего входа в здание будет стоять кремового цвета микроавтобус. В нем вы найдете заряды и парочку пистолетов с шокерами, действие которого нам любезно продемонстрировал Оливер. Спа-а-с-и-и-б-о-о! — глядя на Ола, поаплодировал Джек. — Там же, в автобусе, вас будет ждать мой человек, который отключит все системы видеонаблюдения и сигнализацию в здании. Видите, я даже вам немного помогаю. Не хочу, чтобы вас сразу на входе подстрелили.

— Где Синтия? — то ли прорычал, то ли прохрипел Оливер.

— О, к нашему доблестному инспектору вернулся голос? М-да, с ней получилась незадача. Вот спала бы себе спокойно в спальне и, глядишь, не попала бы в переделку. А то ведь украла ваш планшет — дорогая, между прочим, вещь — и сбежала, не попрощавшись. Невежливо! — лицо Джека скривилось в ехидной ухмылке. — Не люблю воровок. А еще не люблю журналистов. О, но еще больше я не любою воровок-журналисток! Поэтому я решил ее наказать. Но я что-то сегодня такой добрый, так что она пока жива.

— Ты, если… — прорычал Оливер

— Ну вот, что за люди? Ведь почему-то каждый пытается угрожать, пуская слюни себе же на плечо. Я вот сейчас только рукой махну, и тут же вам придет конец. Понимаешь? А потом я отошлю твою журналисточку на растерзание в какой-нибудь лагерь террористов в Африку. Я думаю, что ты даже не представляешь, какие экстремальные развлечения будут ее ждать в подобном месте. Так что ЗАКРОЙ РОТ И СЛУШАЙ! — последние слова Джек произнес громче, чем говорил до этого, и с яростным выражением лица, после чего опять принял вид нашкодившего ребенка, который не догадывается, за что его ругают. — Я понимаю, вы сейчас расстроены и невнимательны. У милой Абигейль и у этой вашей Синтии есть шанс выжить, все будет зависеть от вас. К Абигейль подключена капельница, сейчас по ней капают вкусные полезные витамины, но если вы не успеете в срок, то сработает таймер и автоматически в капельницу попадет наша новая разработка вируса. По нашим расчетам, человек от этого вируса должен умирать в страшных муках в течение сорока восьми часов. Правда, есть период ровно семь дней, когда вирус никак не проявляется. Но при этом носитель передаст его всем, кто с ним пообщается или просто проедется в одном вагоне метро. Супер, да? А потом, наступает сорокавосьмичасовая агония, при которой человек кашляет кровью и у него на теле появляются кровавые лопающиеся пузыри. Представляете? Мы сделали все, чтобы этот вирус был как можно заразнее и передавался большим количеством путей, короче, был до неприличия заразным. А эта ваша Синтия… Ну, тут все гораздо банальнее. Надеюсь, вы не обвините меня в отсутствии воображения? — Джек вопросительно и с надеждой посмотрел на собеседников и, не дождавшись ответа, продолжил: — На ней просто пояс со взрывчаткой и таймером. Она же любит разносить информацию по миру, вот и посмотрим, как ее разнесет по зданию, — с улыбкой закончил он.

— Сколько у нас времени? Где гарантии, что вы отпустите их, если мы сделаем все в срок? — собравшись, спросил Брук.

— Ну, какие гарантии, — обиделся Джек, — мы же просто игра-а-а-ем. О чем вы?! Я же вам пообещал. А что касается времени, то его у вас в обрез. Сейчас вы оба сделаете звонки на работу и скажете, что приболели. У Оливера это натуральнее получится, — засмеялся Джек, но резко остановился и продолжил: — И ни шагу сегодня отсюда не сделаете. Интернет, телефон — у вас все заберут. Да, все-все. Попробуете выйти из дома — умрете. Попробуете позвонить или даже высунуться в окно — умрете. И ваши девушки тоже. Да-да. А так — погрузите документы, установите заряды и получите от водителя синего фургона конверт с информацией о том, где находится журналисточка. На ее освобождение у вас будет всего-то три с половиной часа, иначе потом — красивое зрелище. А чтобы уберечь Абигейль, вам придется найти Синтию. Я лично ей под блузку засуну письмо с информацией о том, как освободить Абигейль, на это я вам выделю 36 часов с момента окончания времени журналисточки. Жаль, что я вас не увижу. Было бы забавно наблюдать за вами, если вы не успеете спасти Синтию и поэтому точно будете знать, что у бедняжки Абигейль и ее ребеночка нет никаких шансов, — ехидно улыбаясь, Джек буравил взглядом Брука.

— Сколько у нас времени? — повторил свой вопрос Брук.

— Сегодня вы готовитесь, а ночью на дело. Документы должны быть собраны и погружены в другой фургончик, который будет стоять рядом, он будет синенького цвета. И еще, чуть не забыл! — поднял вверх палец Джек. — В синем фургоне будут коробки с документами. Вы отнесете их в ту комнату, из которой изымите нужные нам бумажки. А ровно в семь-тридцать утра, и ни секундой позже, здание должно взлететь на воздух, у них как раз в это время летучки. В сущности, у вас куча времени. И да, чуть не забыл! Если вы меня подведете или не сделаете то, что я сказал, или сделаете, но результат не будет достигнут, — лицо Джека наливалось злобой, его брови поднимались с каждым произнесенным им словом, — вы умрете. Ваши девицы умрут. Умрут страшной смертью, а потом я найду всех, кто вам когда-то был дорог, и убью их тоже, я даже вырежу сердце воспитателям из детского сада, в который вы ходили, я порежу на лоскуточки всех ваших подружек и друзей, с которыми вы хоть за соседней партой сидели.

Джек замолчал, и с его лица сошла тень злобы, как будто закончился приступ болезни.

— У вас времени полно, даже есть время, чтобы чай попить, а вот я что-то с вами засиделся, я, пожалуй, пойду.

Джек встал, застегнул пуговицу своего пиджака. На нем был элегантный и на вид очень дорогой черный костюм, а в его черных туфлях, наверное, можно было увидеть отражение.

— Кстати, где этот съехавший с катушек старикашка хранил всю эту макулатуру?

— Если это макулатура, что же ты так всполошился? — огрызнулся Оливер.

Увидев, как лицо Джека наливается злобой, Брук поспешно ответил: