Марафон прощения

Глава 1

Жанна сидела в салоне самолёта, полностью заполненном российскими туристами. Душный вентилируемый воздух замкнутого пространства уже через пятнадцать минут после старта начал сушить слизистую глаз. Приходилось часто моргать и зажмуриваться. Спать не хотелось — слишком удивительным и неиспробованным всё ощущалось сейчас. Впервые в жизни Жанна совершала резкий прыжок из зимы в лето. Она рассматривала нынешний отдых как новую возможность вырваться из того мира, который видела в сером цвете и воспринимала только через призму собственных негативных эмоций. Когда было принято решение рискнуть и пролететь большую часть пути над Атлантикой, уже тогда Жанна ощутила себя другим человеком. Сейчас она открывала в своей жизни новую страницу, белый пустой лист для ощущений, переживаний, разрешений самой себе. Она летела на другую часть земли, к новым людям, в другое государство и прекрасно осознавала, что уже в Домодедово она изменилась. И когда вернётся, то вернётся совершенно другой. Сейчас, сидя в кресле «боинга», Жанна собиралась с мыслями, пыталась вместить в своей голове события минувших недель. Суетливые, но плодотворные. Подруга позвонила и предложила билет в Доминикану с белыми песчаными пляжами — с мужем хотела отдохнуть, да с отпуском не сложилось. Жанна терзалась немного, но рискнула согласиться — другого такого шанса не выпадет. Бумаги, справки, потребительский кредит — всё позади. Сейчас только гул турбины, словно мантра, располагающая к миллионам раздумий. В первую очередь Жанна благодарила подругу и само небо за всё то, что сложилось: рейс не отменили, погода благоприятная, поезд не опоздал. Когда мысленно проговариваешь, всё кажется таким мелким. И через несколько часов полёта гул, духота, запах вспотевших тел, синтетической еды тоже казался мелочью, на которую стоило бы не обращать внимания, но отчего-то негодование внутри нарастало.

Предательски разболелась голова, заложило уши и нос, хотелось умыться, открыть форточку, глотнуть свежего воздуха, но четыре туалета на триста шестьдесят человек и получасовая очередь в заветную кабинку начисто отбили желание подниматься из кресла. Жанна достала книгу и принялась жадно читать. Изобилие свободного времени и требование пилотов отключить технику очень располагали к прочтению бумажной книги. Нельзя сказать, что Жанна любила книги, но если какая-то действительно захватывала и нравилась, то прочитывалась очень быстро. В книге говорилось о путешествиях, поиске себя и ответов на жизненные вопросы. Совсем недавно нечто подобное Жанна задавала и себе. Полностью поглощённая книгой, Жанна путешествовала по Италии, Индии, Индонезии, завтракала во французской булочной, медитировала в храме с йогами, помогала паломникам и задавала себе те же вопросы, что и героиня из книги. Часов шесть спустя в салоне аппетитно запахло съестным — разносили ужин и напитки. Жанне безудержно хотелось кофе. Она очень любила этот напиток, различая десяток оттенков послевкусия. Сейчас была рада даже самому горькому и невкусному, с горелым привкусом. Голова болеть перестала, но продолжать чтение оказалось невозможно — над креслом не загоралось освещение. Жанна посидела в полутьме, обдумывая прочитанное. Очередь в середине салона поредела, кто-то стоял просто так и разговаривал. Жанна поднялась, решив, что пора бы и размяться. Ноги сделались ватными. Отекли. Хотелось пить и продолжать чтение. Протиснувшись через нагромождение чемоданов и ног, Жанне удалось занять место у крохотного кружочка иллюминатора. Сквозь толстое стекло виднелась тёмно-синяя вода Атлантического океана. Она завораживала, приковывала взгляд, очень пугала. «Если учесть, что часов восемь из тринадцати мы будем лететь над океаном, то значит осталось ещё немного потерпеть», — пронеслось в голове Жанны. Она плохо плавала и панически боялась глубины, поэтому сейчас в своих искренних молитвах обращалась ко всем святым, чтобы с самолётом, с нею и с другими пассажирами ничего не случилось. И чтобы в аэропорт города Пунта-Кана Доминиканской республики самолёт прилетел благополучно, без проблем и задержек. Затем Жанна отыскала тонкую полоску света и принялась читать. Приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть буквы. «Вы ж себе так глаза сломаете!» — послышалось где-то над ухом. Жанна не сразу сообразила, что это адресовано ей. Подняла глаза и увидела приветливое веснушчатое лицо молодого бортпроводника, который щёлкнул каким-то выключателем и повернул лампочку с гибкой ножкой поближе к книге. «Так же удобнее вам будет, а если надоест, то вот тут выключается», — продолжал улыбаться парень. Жанна улыбнулась, поблагодарила и продолжила чтение, заметив, что так действительно читать гораздо удобнее. Но через полчаса заныла спина, призывая вернуться в кресло. Пришлось покориться. И мозг устал впитывать в себя новые порции информации. Теперь хотелось размышлять. Эта поездка обязательно даст больше, чем просто отдых. Но что именно? Жанна чувствовала, что именно этот длительный перелёт, так располагающий к долгим раздумьям, что-то откроет в глубинах души такое, куда она сама себе закрывала доступ несколько лет и особенно яростно совершала это в последние месяцы. Терзало что-то недосказанное, непрожитое, и это что-то сейчас начинало приобретать смутные очертания, выступать из тумана неким силуэтом, светлым, бело-жёлтым, на фоне мрачно-серого. Но что это? Или кто? Человек. Всегда важно вовремя задать себе верный вопрос.

Жанна поднялась с кресла и снова пробралась к тонкой полоске света в середине самолета. За бортом по-прежнему виднелся океан. Синий и холодный. Жанна прекрасно понимала, что за человек желал выйти на свет, а ещё яснее понимала, что сама она затолкала этого человека в свой эмоциональный чулан и с силой захлопнула двери. При одном воспоминании здесь, сейчас и сегодня боль уже не казалась столь огромной. Она уже становилась меньше. Словно каждый километр полета отщипывал кусочек и кормил этим неведомую зверюшку. Оставалось только усмехнуться, вернуться в кресло и моментально уснуть.

Глава 2

Город Пунта-Кана встречал тридцатиградусной жарой. Ещё за час до прилёта в салоне всё пришло в движение: люди раздевались и переодевались, упаковывали куртки и тёплые свитера. Им на смену появлялись майки и лёгкие цветастые рубашки, оголяя бледные, синюшные, как куриные окорочка, прыщавые плечи, руки и спины без загара. Пятьсот глаз уставились в иллюминаторы на зелень и квадратики домов, смеялись, шутили. Все устали, хотелось уже выскочить из душного самолёта, переодеться и погрузиться в воду. Не имеет значения — душ, ванная, море, океан. Хоть куда.

Командир корабля сообщил, что посадочная полоса занята, поэтому самолёт уходит на второй круг. Шепоток, общее напряжение по салону самолёта начали распускать свои щупальца. Кто-то закрыл глаза и часто дышал. Возможно, молился. Кто-то дергал товарища за коленку, шутливостью пытаясь прикрыть собственный страх, кто-то паниковал, стращая соседа рассказами: «А вот однажды тетя рассказывала…». Жанна тоже боялась. Но логикой пыталась убедить себя, что если бы с самолётом что-то должно было бы случиться, то она бы попросту в него бы не села — или опоздала, или погода нелётная наступила бы, или рейс отменили. Сколько таких случаев известно, когда пассажиры всячески старались успеть на самолёт и опаздывали. А позже выяснялось, что потеряли деньги, но не жизни. Поэтому не надо паниковать, самолёт всего лишь ушёл на второй круг, такое бывает. Мысленно она проговорила: «Полностью отдаю себя и жизнь свою в руки Неба и командира корабля, но верю, что всё обойдётся благополучно». Когда самолёт сел, весь салон облегчённо выдохнул, а аплодисменты капитану и бортпроводникам, казалось, выражали безмерную людскую признательность даже за то, что у кого-то вся жизнь пронеслась перед глазами.

Радостные туристы вскакивали с места до остановки самолёта, на бегу разувались по дороге в здание аэропорта, кто-то выбрасывал в урну старую потную рубашку. По прилёту первое ощущение, что попадаешь в предбанник жарко натопленной бани. Жанна не успела переобуться, поэтому вызывала восторг обслуживающего персонала аэропорта, когда топала в расстегнутых зимних сапогах и подвёрнутых утеплённых джинсах. И отвечала искренней довольной улыбкой, мол, «русо туристо», из зимы в лето, чего вы хотели?

«Миграсьёно не запо, миграсьёно не запо!», — возмущались испанки на посту таможенного контроля. Те бланки, что выдавались на борту самолёта, оказались ненужными. Миграционные карточки надо было заполнить другие, ни слова даже на английском. Приходилось рисковать, вписывая всё подряд в отведённые клеточки. Въезд в страну стоил десять долларов. Так называемая въездная виза. Штамп получен, можно вылавливать свой чемодан на ленте транспортёра, а затем в автобусе стягивать с себя два слоя пропотевших подштанников.

Ресепшен встретил прохладой и алкогольными напитками. Жанна не пила, поэтому от алкоголя отказалась. Очень хотелось в душ и кофе, но в такой жаре этот бодрящий напиток казался неуместным и пугал перепадами артериального давления. «В мои-то годы бояться!» — усмехнулась Жанна. В эпоху студенчества она выпивала по шесть кружек кофе за ночь, пока вычерчивала к завтрашнему утру ватманы с никому ненужными деталями в разрезе и проекциях. Затем истории повторялись уже на работе, когда привыкшая к ночному образу жизни «сова» бывала наиболее продуктивной после полуночи. Работать приходилось ночами дома, что наслаивалось отпечатками усталости и в глазах, и чёрными кругами под глазами. Однажды летом, когда было очень жарко, а в городе асфальт плавился вместе с прохожими, после сдачи очередного проекта, Жанна куда-то торопилась, как вдруг её так «повело», что белые полоски пешеходного перехода показались чьим-то неокрашенным забором. В обморок она не упала, но очень сильно испугалась. Даже сократила употребление кофе, отметив, однако, что сделать это уже не так-то просто. Разрешённый наркотик так трудно исключить из жизни. Пробовала пить воду, чай, заменители кофе, но мозг требовал только одного — вкуса кофе, эффекта бодрости. Случалось даже, что кофе при стрессе её даже успокаивал, оставляя ум холодным, а чувство юмора заменяя нотками цинизма. За маской невозмутимости и спокойствия всегда бурлил вулкан, готовый с минуты на минуту взорваться. Достаточно было одной искры, чтобы внутри весь пороховой погреб из возмущений и негодований Жанны вспыхнул и рванул. Внешне никогда и ничто не выдавало её состояний. Разве что три горизонтальных морщинки на лбу сменились двумя вертикальными — часто хмурилась. Вот и сейчас она почувствовала, насколько напряжена её спина и плечи — от тяжёлого рюкзака, от усталости, от всей процедуры оформления постояльцев. Медлительность работников отеля начинала раздражать. Действительно, а куда им спешить? Это мы, туристы, прилетели сюда на строго ограниченное количество дней, чтобы максимально впитать в себя соль, солнце, воздух и улететь с чемоданом воспоминаний и памятных безделушек.

«Рэстуран» — и ручкой на флаере были обведены три участка кружочками, «полотьенс» — ещё кружок, «вэлком» — рука указала куда-то абстрактно направо. «Ну пошли, турист, искать пятый корпус», — подбирая сумку, вздохнула Жанна. Оставалась самая малость — найти, прыгнуть в душ и смыть с себя усталость, а затем переодеться в лёгкую рубашку и шастать по территории с раскрытым ртом, клацая фотоаппаратом. Горничные рвут цветы и смеются, дворник метёт листву и мурлыкает себе под нос что-то, снуют электромобили с багажом, почти все что-то напевают и пританцовывают. Даже повар почти на ходу вскочил на подножку развозчика, балансируя на одной ноге, что-то ему прокричал, тот в ответ тоже что-то подпел, так и пролетели по аллее с громким радостным хохотом.

Номер в отеле оказался очень даже хорош. Никакой плесени и сломанной мебели, чисто, безумно холодно. Видимо, престиж обозначается здесь именно так. Жанна долго намывалась в душевой, затем завернулась в полотенца и начала осматривать комнату: стол, комод, диван, кресло, журнальный столик, кровать, торшер, светильник, телефон, утюг, гладильная доска, прихожая, балкон, телевизор. Под столом в шкафчике спрятался холодильник с водой, сладкой газировкой и пивом. Даже кофеварка и пакетик кофе. Великолепно. То, что нужно. По комнате пополз горьковатый запах. От одного глотка кофе показалось, что глаза сейчас выскочат и запрыгают, звеня, по полу, как шарики от подшипников — кофе получился очень крепким и нестерпимо горьким. От самодельного «зелья» пришлось отказаться.

Жанна прилегла на белоснежную высокую кровать, закрыла глаза. Ей вспомнилось, в каких хостелах она раньше ночевала во время своих авантюрных путешествий, как однажды не смогла отыскать квартиру — её тогда «занесло» в Нижний Новгород — и прямо на вокзале ей взбрело в голову отправиться ночным поездом до Казани, а затем через сутки вернуться обратно. Поспать в поездах ночью удавалось, а вот банные процедуры пришлось проводить в кустах прямо на берегу Волги — стоял очень жаркий день, волосы липли ко лбу, Жанна забралась без карты куда-то очень далеко, но и возвращаться на вокзал раньше времени ради комнаты отдыха тоже не хотелось. Увидела относительно укромное место, на ветки примостила рюкзак, все мыльные принадлежности и вымыла голову с шампунем. Процедура заняла минут пять, но откуда-то тучей налетели комары, облепили всё, что смогли достать, отчего тело покрылось розовыми бляшками укусов. Жанна решила перетерпеть и не чесаться. Поливала укусы прохладной водой, становилось легче. Затем сняла майку, окунула в реку, хорошо выжала и надела. Вышла по песку на набережную и пошла дальше по плитке босиком. Так гулять стало значительно легче и веселее. Никогда не могла себе представить, что способна на такое. А в путешествиях, оказывается, и не такое возможно.

Жанна поднялась и встала перед огромным зеркалом. На неё смотрело припухшее лицо с отяжелевшими веками и чёткими тёмными кругами вокруг глаз. Ноги тоже распухли и заметно отекли. Пришлось надеть носки. Теперь не так заметно, да и выглядит гигиенично.

Номер открывался пластиковой карточкой. Жанна несколько раз проверила, положила ли этот ключ в карман, проверяла, куда же в сумку сунула документы — голова отказывалась соображать и запоминать происходящее. Пока возилась — начался ливень. Тёплый, тропический. На небе завиднелась радуга, выглянуло солнце. Дождь прекратился. Если под такой дождь попасть всего на минуту, то промокнешь до нижнего белья. В тропиках промокнуть не страшно: дождь тёплый, ветер до и после дождя тоже тёплый. «Я хочу в таком климате жить всегда!» — ликовало что-то внутри. Так надоел холод, преследовавший всюду — дома, в кабинетах, в офисе, у родных. Жанна, долгое время работая на сквозняках и в неотапливаемых помещениях, стала восприимчива к холоду. Он кусал за мышцы, колол мелкими иголочками даже в горячей ванной, под слоем одеял не удавалось согреться. Хотелось натурального солнечного тепла, костёр, камин, печь. Но доступна была только электрогрелка. И сегодняшнее солнце.

«Кофе, блэк», — заказала Жанна. Ей улыбкой на половину лица официант медленно произнёс: «Ун кафе син лейчи». Он тараторил что-то ещё, дружелюбно улыбаясь, глядя на бледных «новеньких», кто приходил в ресторан, но понял, что Жанна сейчас ни слова из его речи не поняла. Поднял металлический чайник, указывая пальцем на него, дескать, не подлить ли вам кипятка в кофе. Жанна замахала, отказываясь. Официант удалился. Но когда был сделан первый глоток кофе, то стало понятно, что надо было согласиться — кофе оказался насыщенным, крепким и почти таким же горьким, как и первая проба в номере. Жанна не набрасывалась сразу на экзотическую еду, памятуя предупреждение менеджера турфирмы: «В первый день постарайтесь не заработать белковое отравление». Глаза не «разбегались» в изобилии блюд — хотелось привычного: курица, овощи, кофе.

Ужин не занял много времени, но, выйдя из ресторана, Жанна обалдела: ночь! Темнело очень рано. Слишком рано, чтобы быть правдой. Пришлось вернуться в номер. Гостевая беспроводная сеть сносно работала, Жанна уткнулась в «гаджет». «В это время года световой день составляет одиннадцать часов, из них солнечных всего лишь восемь», — сообщал поисковик. Никогда ещё Жанна не ложилась спать в семь вечера, но сейчас провалилась куда-то в пустоту.

Проснулась в четыре утра, в России в это время уже полдень. Воздух в комнате казался каким-то молочным. Светало. Жанна выглянула на балкон. Температура что в номере, что на улице казалась одинаковой. Где-то шаркала метла, хохотали и тренькали экзотические птицы, трещали ветки и рации охранников. Вдалеке что-то затарахтело и заскрежетало, а потом пролетело с грохотом под балконами. Жуткая вонь поднялась вверх, Жанна не успела закрыть балконную дверь быстро, и в номер пробрался отвратительный запах чего-то горело-бензиново-копчёного. За окном светлело быстро и к шести утра уже стремительно выползало солнце где-то на горизонте. Ресторан открывался раньше шести утра. Утренний горький кофе нашёл идеальное сочетание вкуса в сладких блинчиках.

Пляжные полотенца выдаются прямо на берегу, в небольшой пристройке с крышей из пальмовых листьев. Сине-белые шезлонги блестят от пропитавшей их соли, словно лакированные. Жанна заворожено смотрела вдаль. Впервые видела океан. Не верила происходящему и не понимала, как очутилась здесь. Хотелось себя ущипнуть, чтобы проснуться. Волны другие, но очень похожие на Средиземное море. А вместе с тем, разительно отличалось всё — вода, цвет пены, плавные градиенты переходов синего цвета. Казалось, что здесь собраны все оттенки зелёных и синих — в небе, в воде, в пляжных плавках и надувных матрасах. Доносилась отовсюду иностранная речь. Мужчины купались в шортах до колен. Ни жара, ни влажность не ощущались. Иногда мешали бряцающие звуки «анимации», по-испански голосил микрофон. Хотелось слушать только шум волн. Все предстоящие восемь дней. Руки сами потянулись за фотоаппаратом. Но съёмку вести Жанна не спешила. Во всех поездках она на всё смотрела через видоискатель, а после только дома, пересматривая фотографии на экране монитора, удивлялась, где же успел промелькнуть вот этот символ или вон та забавная деталь. Фотоаппарат видел и запечатлевал всё. Память Жанны не воспроизводила ничего. Именно здесь и сейчас хотелось больше не повторять старых ошибок. Хотелось смотреть по сторонам, вглядываться в лица отдыхающих и торговцев, запоминать каждую морщинку, родинку, веснушку. В одном месте сконцентрировались жители разных стран: улыбающиеся американцы, хмурые немцы, шумные итальянцы, многодетные французы, испанцы, казахи, русские, японцы, китайцы. Каждый привёз в своих лицах черты, характерные только для его нации.

Привыкнув к пляжу, Жанна принялась фотографировать всё вокруг. Волны, белый песок, пальмы, шезлонги, упавший незрелый кокос, полусгнивший лист на газоне. Поодаль от места выдачи полотенец по песку, казалось, что-то ползло и замерло в ожидании. Пригрелось на солнышке. Напоминало змею. Шестнадцатикратным зумом фотоаппарата можно попытаться рассмотреть диковину с безопасного расстояния. Действительно, лежавшее «нечто» походило на маленькую рыжую змею. Настоящих змей Жанна никогда не видела. Эта же была какая-то маленькая, более походившая на игрушки для кошек из зоомагазина. Но на песке их лежало трое. Неподвижно. Надо подойти ближе и ещё посмотреть. Бросить горсть песка. Не шелохнулись. Подойти ещё ближе. «Фу ты, ёлки зелёные с пальмами!», — захохотала Жанна, привлекая внимание других туристов, получавших свои пляжные полотенца. Это оказались пожухлые ростки какого-то дерева или кустарника, но никак не змея. На всякий случай сделано несколько снимков крупным планом. Будет что вспомнить и рассказать.

Затем Жанна вернулась к шезлонгу и оставленным вещам. Ценности не бросала, фотоаппарат и документы брала с собой. Промелькнуло в голове, что надо закрывать всё в сейфе, а купаться приходить только с ключом в кармане. И на всякий случай записать на бумажке фразу на испанском: «Я потеряла ключ и не могу попасть в номер». Перспектива потерять здесь что-то вообще не радовала.

Мысли Жанны прервал звонкий голос: «А что вы на песке ходили фотографировать?» Жанна принялась объяснять, затем достала фотоаппарат и показывала отснятое. На том и познакомились. Две подруги, Лена и Люда, прилетели из того же города и тем же рейсом, вместе с Жанной. «Вот как интересно тут под солнцем всё устраивается, не успела я подумать о новых знакомствах, так вот те на!» — удивлялась Жанна. И пыталась учиться здесь не удивляться ничему. Под солнцем, наверное, так всегда бывает.

Подруги попросили присмотреть за вещами, вручили Жанне свои мобильники и сумки. Жанна удивлялась их доверию, а потом быстро успокоилась — когда пойдёт купаться, тоже попросит присмотреть за вещами. И вообще было бы здорово держаться с ними рядом, они весёлые, открытые, но своё общество деликатно не навязывают. С ними Жанне показалось легко общаться, хотя она обычно плохо сходится с людьми и долго к новому человеку привыкает.

Пока подруги плескались, Жанна их фотографировала. Затем поискала глазами пару безделушек, чтобы в блокноте порисовать. Рядом с шезлонгом валялся незрелый маленький кокос и пара высохших ракушек. Листы «походного» блокнота для зарисовок из неплотной светло-коричневой крафт-бумаги быстро морщились от влажного воздуха. Жанна любила во время поездок делать зарисовки детскими пастельными мелками. Обычно подобные рисунки очень помогали скоротать время, чем-то занять себя. Но получались так себе, средне. Если из десяти набросков хотя бы один нравился самой Жанне, то она считала, что хорошо поработала. Если не было вдохновения приниматься за какое-то дело, то она пересматривала свои старые блокноты, которые в изобилии хранились дома и начинались в разных художественных техниках, но так и не были завершены. На любимое хобби никогда не хватало времени. Вспомнилось, почему.

В редакции ждали, что Жанна возьмётся за большую колонку, которую никто не желал вести. Предстояла огромная работа, чтобы постоянно писать о смертельных болезнях нового века, мотаться по больницам, разговаривать с пациентами об их диагнозах. Жанна уже пожалела, что в порыве приступов откровенности поделилась с напарником замыслом о написании собственной книги со схожей тематикой. Руководство об этом узнало, когда Илья со скандалом покидал редакцию, сам пришёл и сознался: «Я не желал вести эту колонку, мне навязывали, я уволился и так распсиховался, что не заметил сам, как всё разболтал, ты не обижайся на меня за это». Жанна устало и понимающе ему улыбнулась: «Да не переживай ты так, Илюх, я после нового года тоже постараюсь свалить отсюда, только не выбрала ещё точную дату». «Ну ладно, желаю удачи, пошёл я свой расчёт забирать», — виновато поторапливался удалиться Илья. Жанне не хотелось отдавать задуманное ею «детище» на суд редакции. Она бы никому не позволила вносить миллион правок в то, под чем она сама желала бы поставить свой автограф. Единолично. Вдобавок, весь материал настолько сильно связывал её минувшее прошлое и сегодняшнее настоящее, что она подумала: «А не пойти ли мне сейчас к главному и не уволиться ли вслед за Ильёй?» На календаре значился конец октября, в ноябре предстояло завершить два крупных проекта. Жанна знала, что ей в это время не станут предлагать ничего нового. А вот в декабре могут. Значит надо куда-то исчезнуть на пару-тройку недель, а остальные предложения переносить на начало года. Так можно потянуть время и всё хорошенько обдумать. И когда подруга предложила в декабре улететь в отпуск, Жанна поняла, что теперь сама Вселенная работает на неё. Даётся нужное время и место.

Солнце припекало. Хотелось купаться и отогнать все мысли. Они неприятно давили. Нужно было хотя бы на восемь дней позволить мозгу отдохнуть. В самолёте будет много времени подумать. Возле волнореза выплыла мягкая упаковка из-под детского питания, покрывшаяся скользким налётом. Жанна хотела отбросить эту гадость, чтобы не мешала плавать, как заметила, что сбоку сидит полупрозрачный крабчонок. Она столкнула его себе в ладони, зачерпнула немного воды и, боясь выронить и потерять, ринулась показывать «улов». Сбежалась детвора, иностранцы проходили любопытными группками, но только один отваживался подойти и через плечо заглянуть. А после семенил с иностранными комментариями обратно. Маленький краб вернулся обратно в океан. Жанна ещё немного побыла в воде, пока не почувствовала, что сильно проголодалась. Лена и Люда успели больше разведать, поэтому предложили пообедать на вилле, чтобы не тратить время на душ и переодевания. Вилла размещалась на пляже, поэтому посетителям дресс-код соблюдать не требовалось. Завернулись в парео, полотенца и пошли босиком по горячему песку. Выбор блюд невелик, но сытно пообедать и выпить здесь можно. Снеки можно набирать с собой и уносить на пляж. Жанна присмотрела кукурузные чипсы, пока уплетала суп-пюре с овощным салатом. Подруги взяли по стаканчику мороженого. Алкоголь предлагался в огромных количествах, но в тропическом климате совершенно не хотелось ничего крепче минеральной воды.

На пляже отдыхающие корячились в разных позах с мобильниками в руках. Жанна пошла посмотреть, какая морская фотомодель выползла из воды на этот раз. Чёрный краб, размером со спичечный коробок, больше походивший на паука, то и дело погружался в песок от обдающей его волны. Дети были в восторге. Взрослые извивались с палками для селфи. Много шума наделала пробегавшая мимо собака, которая с озорным лаем бросилась к копошащемуся чёрному комку. Но забавляла её новая игрушка недолго — на волнорезе уселись две птички и подёргивали хвостами, как трясогузки. Собачий лай собрал на берегу ещё пятерых собак. Они носились туда-сюда по берегу за птицами, а те их словно дразнили. Как только одна собака доплывёт до волнореза, птички перелетят на соседний, наблюдая, как к ним подплывает вторая собака. Наконец и это развлечение собакам наскучило. Краб куда-то делся, другие собаки тоже. Одна дворняга, огромная как лабрадор, кремового цвета, уселась на берегу в созерцании волн. Разумеется, снова туристы схватились за фотоаппараты и мобильники. Но трогать собаку никто не решался. Только подвыпившие родители за одной малышкой не уследили, она вырвалась и устремилась к собаке с радостными воплями. Неизвестно, кто сильнее испугался — собака или родители девочки, но пёс первым поджал уши и убрался с пляжа. Местные торговцы и бармены наблюдали издалека и усмехались, напевая. Конечно, вы каждый день всю жизнь видите океан и вам не понять туристов, которые этого удовольствия лишены. Вам не объяснить, что среди «бледнолицых» красотой является именно загар, а не натуральная бледность кожи. Особенной красоты прибавляет обладателю и место, где этот загар был получен. Потому что стоимость путёвок все любопытные могут посмотреть в интернете, если стесняются об этом прямо спросить. Всегда же интересно считать деньги в чужих карманах и делать собственные выводы о путях привлечения доходов.

На вечер подруги попросили Жанну устроить для них фотосессию на берегу. Сначала прошли взад-вперёд в поисках интересных мест и сувенирных лавочек. Когда на горизонте начал заниматься закат, небо и вода преобразились золотистыми оттенками. Жанна впервые за время увлечения фотосъёмкой полностью заполнила карту памяти фотоаппарата. Теперь можно спокойно наслаждаться видами и прохладой.

Ужинать не хотелось.

Пробуждение оказалось резким. В двери соседнего номера барабанили руками и ногами. По всей вероятности нетрезвый постоялец заперся в номере, а его товарищи оказались без карты-ключа. И тоже желали попасть в номер после бурной ночи. Говорили на иностранном. Шумели долго. Чем всё закончится, Жанна уже не желала знать, направляясь в душ. Прохладная вода бодрила. Можно прогуляться и встретить рассвет на берегу океана. Романтичная натура этого желала, при одной только мысли сердце затрепетало и подпрыгивало, хлопая в маленькие ладошки: «Да, да, хочу, хочу». Отправилась с фотоаппаратом. Мало ли, какой краб сегодня выползет.

«Вау, восход солнца покадрово!», — восторгалась удачей Жанна. Выпала уникальная возможность собрать видеоролик из фотоснимков. Восемь гигабайт предрассветного океана и восхода. Шикарный утренний улов. На территории вовсю шаркали щётками уборщики, шелестели пальмовыми листьями, запихивали их в громадные мусорные пакеты, насвистывали и приветствовали Жанну широченными улыбками в половину лица. Горничные шумно переговаривались, хохотали, поравнявшись в Жанной, почти хором поздоровались. Утренний бегун вынул из уха один наушник, на русском произнёс: «Доброе утро!» «Вот ты блин, как же сложно привыкнуть-то после хмурых лиц», — поразилась Жанна. И попробовала улыбнуться. Никому. Пальмам. Небу. Солнцу. Всему миру. Самой себе.

В номере телефонный звонок нарушил тишину и до смерти перепугал Жанну. Она сняла трубку, напрочь забыв, что сообщала своим новым подругам номер комнаты. Это они звонили и приглашали вместе позавтракать, приглашая заглянуть по пути к ним в номер через два корпуса. Завтракать пришли к открытию ресторана. В залах ещё пусто, как и в желудках. Казалось, что сейчас следует заказать бизона или слона. Жанна незаметно через приложение-переводчик в мобильном набрала: «один чёрный кофе». Долго пыталась запомнить, повторяя испанский перевод и выстраивая в голове цепочку ассоциаций: «Уно ле кафэ син лейчи». Когда подошёл официант, подруги сделали заказ на ломаном английском. Жанна же, собираясь с духом и запинаясь, с трудом выдавила из себя: «Уно ле кафе». И замолчала. Официант расшаркался: «О, ун кафе, ун, дос, трес». Жанна забыла продолжение фразы, но по её растерянному выражению лица это было ясно, будто над ней горела неоновая вывеска. Официант ей помог: «Лейчи?» Жанна замахала руками: «Но, но, син лейчи!» Официант, казалось, просиял. И продолжал бормотать: «Ун кафэ син лейчи, кафэ, нэгрос». Затем за соседним столиком аккуратно расставил посуду, разложил салфетки, расставил стулья и, резко обернувшись, выпалил: «Прян аппетит!» Подруги ему хором: «Грасьяс!» Видимо, парень тоже пытался вспомнить, как по-русски произносится пожелание приятного аппетита. Принимал заказы пританцовывая, если за столиком оказывались русские, то обязательно желал им: «Прян аппетит!». Другие официанты тоже подхватывали эту фразу.

Зубочисток на столе не оказалось. Жанна снова воспользовалась переводчиком. Но озвучить выданный результат не смогла. Так и отправилась к барной стойке с мобильником, и протянула его высоким парням, беспомощно улыбаясь. Официанты на своём тарабарском что-то друг с другом задорно обсудили, рассмеялись. Но горстку зубочисток протянули. Жанна победоносно доставила пиломатериал. Официанты трижды в день меняли форму. Так заведено. Сегодня они были в чёрных рубашках с коротким рукавом. И когда все пятеро, обслуживающие один зал, подошли к столику, за которым сидела Жанна с подругами, ей как-то стало жутко. Ассоциативный ряд нарисовал две картины: одна — будто вороньё слетелось, вторая — гангстеры местной мафии собрались у переговорного стола. Один что-то пытался объяснить ей, или спросить, но Жанна не понимала. Тогда подруги подсказали: «Они просят объяснить, как это по-русски!» Жанна жестами показала, что надо дать ей ручку и бумагу. Один быстро сбегал, но вместо бумаги нашёл только салфетку. Пришлось писать «транслитом» — сначала английские буквы и, подчёркивая по слогам, диктовать, как это произносится. Официанты хором повторяли, как школьники на уроке. Салфетка гуляла по рукам. Весь день официанты носились по залу, повторяя: «супочика, супосчика, супрчитка», приводя посетителей в восторг, при этом сами немало забавлялись, жали руки туристам и подставляли ладони для приветствия и выражения одобрения.

Чтобы не соскучиться, ради интереса решено выехать в шопинг-центр. Здесь дегустируют ром, шоколад, сигары, кофе и какао. Продавцы обязательно записывали в книжечку, из какого ты отеля приехал и в каком номере живёшь. Подруги набрали несколько пакетов с подарками для своих семей и друзей. Жанне ничего не нравилось из предлагаемого ассортимента. В этом она оказалась очень привередливой и всегда долго выбирала подарки. А всякая ерунда из безделушек не стоила запрашиваемых денег. В голове мелькнуло имя. Да, обязательно нужно привезти подарок. Но только такой, чтобы при одном взгляде на сувенир, ассоциация возникала только с этим человеком. Подарок должен быть достоин одариваемого. Не наоборот.

Вечером в огромном холле гремела музыка, кричали бармены, жонглировали бокалами, рюмками и шейкерами, щедро наливали всё подряд и получали не менее щедрые чаевые. Среди этого гама Жанна очень быстро устала и предложила переместиться в номер. Оказалось, что Лене с Людой тоже нужно поработать. Договорились в случае необходимости созвониться.