Бесплатный фрагмент - Маленькие поэмы

ЛЕЧЕНИЕ ГЕОРГИЯ

(Малая медицинская поэма)

Блажен бездумно кто живёт

И, не чураясь вредной пищи,

Беспечно тужится и дрищет

Безумно пляшет и поёт

И курит, и что хочет пьёт

И весело в кулак кто свищет.

Мои кузены идиоты.

Всегда на полных оборотах

Когда не в шутку занемогут,

Бегут к врачам искать подмогу.

Хотя не верят по традиции

Ни медицине, ни полиции.

В башке при слове медицина

Все рифма вертится: струбцина.

Я утром заглянул в словарь,

И понял, что это за тварь?

А медицина, как и встарь —

Леченье, только и всего.

А вы подумали чего?

Так вот. Жена в волненьи медицинском

Решила, что пора меня лечить.

Хотя гораздо проще и приличней

Меня бы было тихо замочить

Хотя бы той же самою струбциной.

И не о чем бы б было б говорить.

Удобнее, надёжней и быстрее

Насыпать мне чего-нибудь в еду.

Но, видимо она меня жалеет,

А может, любит, на мою беду.

А я, мне кажется, здоров, хоть плач.

И слава богу, что она не врач.

Я молча и упрямо трепыхаюсь,

Противстоя наезду медицины.

Конечно, я её бояюсь,

В гробу мне снились все её вакцины.

Лечиться стыдно, это я без смеха,

Об этом сообщил нам доктор Чехов.

Но вот меня ведут, хромаю с воем,

Туда, где я погибну, под конвоем.

Где заражения меня подвергнут риску,

Где будут требовать с меня расписку,

Чтоб я, наперекор своей натуре,

Признался, что я весь в температуре.

Вот только в кабинет я влез,

Вдруг голос слышится с небес:

— Ты, болящий, не бузи,

А то заделаем УЗИ.

— С чего вы взяли, что бузю

Я всегда люблю узю.

В глаза мне смотрит офтальмолог,

Грозит катетером уролог:

Тебя нам нужно наблюдать,

И чтоб порядок соблюдать,

Мне говорят: не ешь, не пей,

И ничего вобще не делай,

А то, дружок, не ровен час,

И окочуришься как раз.

В ответ я молвлю им, прищурясь:

Но я и так ведь окочурюсь.

И больше не смогу, как в молодости

Брюшною я гордиться полостью.

(По-русски это потроха.

Но не такой уж я нахал,

Чтоб  только говорить по-русски,

Имея глаз довольно узкий).

Рыдает гастроэнтеролог,

Путь к здоровью очень долог.

Ты вот этого не ешь

И вот этого не ешь.

А остальное можешь кушать

И никого не надо слушать.

И нефролог так и прёт,

руками машет и орет:

А уролог за своё.

Что ж такое! Ё-моё.

Кардиограммой кардиолог

Мне в ухо чуть не залудил.

И только милый офтальмолог

Мне ничего не запретил.

Уже не ем я колбасу.

Я им тащу анализ кала,

Я литрами мочу несу.

А им все мало! Мало!! Мало!!!

Моя отборная моча

Сулит мне новый цикл начать

Здоровой яркой светлой жизни,

Об этом будут петь на тризне.

И, заодно, вам доложу,

Что в туалет теперь хожу,

Чтоб утром спозаранку

Поссать в большую банку.

Но не моя, ребята, прихоть,

Вот так замысловато сикать.

Всего не вылечат меня.

И в закоулках организма,

Куда достанет только клизма,

Врачи не разведут огня

Опять могучего здоровья.

И гой еси, Франциско Гойя.

Но тёплый огонёк надежды

Щедрин возжёг два века прежде.

Как говорил Михал Евграфыч,

И в этом вовсе нет сомнений:

Имбирь вылечивает напрочь

От всех телесных озлоблений.

Надысь на всю мою заразу

Я наплюю и положу.

Я буду завтракать три раза,

Ну и обедать раза три.

А что я буду есть на ужин,

По телевизору смотри.

МАЛЕНЬКАЯ УЛОЧНО-ПЕРЕУЛОЧНАЯ ПОЭМА

Я в рюмке хреновухи утону,

Вторую закусив французской булкой.

Названия московских переулков

Меня зовут в волшебную страну.

В Спасоналивковском немного остограмлюсь,

И в Рюмине придётся повторить.

Слегка очухаюсь, потом отправлюсь,

Пешком, умерив прыть, бродить.

Лебяжий, Чистый, Мерзляковский,

Киряли Белый с Блоком там перед дуэлью.

Я осуждать, конечно, их не смею.

Однажды там шатался Маяковский.

Потом, чтоб не тянуть, проскакиваю быстро

Насквозь Николоворобьинский.

А из Столешникова прямо в Сандуновский,

Там пар костей не ломит мне московский.

И дальше Чудов, Лихов, Луков, Лыщиков,

Известные места московским сыщикам.

И кто ж такие Селиверстов, Лялин,

Где как-то проезжал товарищ Сталин.

Кисельные, Кисловские, Каретные

Давным-давно уже места заветные.

Тут рядом где-то Воронцово поле.

Мне в городе не хуже чем на воле,

Не сентименты это и не ерунда,

Где Огородная тоскует слобода.

Потом я в улицы попрусь из переулков,

Из разных живописных закоулков —

Ленивка, Знаменка, Воздвиженка, Солянка

Как будто по Москве идёт большая пьянка.

И по Варварке шастают купцы,

Усов покруче закрутив концы.

По Маросейке бегают евреи

Чтобы успеть куда-то поскорее.

Течёт куда-то сивый Сивцев Вражек,

Забитый тучей форменных фуражек,

И вовсе не солдат, а гимназистов

Таких под ранцами своими неказистых.

А по Волхонке скачут гимназистки,

Марксистки, монархистки, анархистки.

И я брожу везде и в вёдро и в ненастье.

Не гимназистка я, хоть и еврей отчасти.

А после, заверну в Петроверигский,

Я как-то там чуть было не постригся

В салоне, прямо скажем, красоты,

Чтоб снова полюбила меня ты.

Меня по тем местам всё кружит, кружит…

А может где-то там идёшь и ты…

Чудес там много можно обнаружить,

Хоть и знакомо всё до хрипоты.

Глядь, Спасоглинищевский.

Там бомж мой знакомый,

Что-то он ищет всё,

Около дома.

МАЛЕНЬКАЯ ПОЭМА О МЯСЕ

С потолка свисают ветки,

Из под пола лезут кости.

Я б на юг поехал в гости…

Вы бы лучше это бросьте!

Как забыть мечту мне эту,

Ведь у нас всë это летом.

А теперь глядите — снег,

Мëрзнет южный человек.

СпрОсите, что значит кость?

Я могу ответить вскользь,

Вы тогда поймëте сразу:

Кость — совсем, совсем не мясо.

Теперь спросИте, что есть мясо?

Это то, что есть в колбасо,

Когда его туда кладут.

Но об этом хватит тут.

Веткам тоже нужно дело.

Веткой можно помахать.

Раз на лоб вам муха села,

Ветка будет помогать

Муху чтоб уговорить

Не жужжать и не чудить,

А вести себя прилично,

Будет всë тогда отлично.

Я вам тайну не открою,

Эти люди южной крови,

Дай бы бог им всём здоровья,

Любят мясо есть зимою.

Правда, всё они при этом

Любят мясо есть и летом.

Нам же можно мясо есть,

Когда если мясо есть.

Ну, а если мяса нету,

Как тогда лепить котлету?

Тогда, нечаянно и вдруг,

Стоит упорхнуть на юг.

И пойти случайно в гости.

Не причëм здесь ветки, кости.

Вас поздравят, жизнь прекрасна

И дадут кусочек мяса.

16.11.22

МАЛЕНЬКАЯ ОФТАЛЬМОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА

Бамбуковой Татьяне Владимировне, с почтением.

Мир окривел.

Я не могу не доверять глазам.

Я охренел.

И чуть не дал по тормозам.

Чуть было не расстроился во всю.

Сейчас я вам всë это объясню

Всë это просто, как ночная ваза:

Есть у меня почти как и у вас два глаза.

Обычно я хожу или лежу,

Обоими на этот мир гляжу.

Запоминаю я не всë, что вижу.

Простите, если вдруг кого обижу.

Так вот. Идëт навстречу человек — кривой!

Я — ничего. Иду спокойно мимо.

За ним другой, опять кривой!

Я озираться стал окрест,

Для наших скромных, тихих мест

Такое невообразимо.

Внемлите! Дальше больше… до кошмара!

Я зуб даю — всë честно, без базара,

Куда я только не взгляну, везде кривые,

Ни одного нормального. Ого — дела какие.

Куда бежать? От этих жутких дел

Мне показалось, что я тоже окривел.

В толпе кривых держаться прямо трудно.

Я всë-таки пытался безрассудно

Им улыбаться и кивать.

Пытался зеркала я миновать,

Чтоб как-нибудь уж ненароком

Себя с кривым не обнаружить боком.

Но вдруг, почти что к кривизне привыкнув,

Я даму увидал вполне прямую.

Она взглянула на меня, я чуть не вскрикнул.

Как будто знала, что я прямоты взыскую.

От неожиданности я прищурил левый глаз

И дама мигом окривела.

Тут что-то у меня меж глаз вспотело

И лоб мой засверкал, как медный таз.

Его пронзила мысль страшнее крокодила:

И как же я не понимал, мудило,

Что это глаз мой окривел, а люди

Какие есть, такие есть. Пусть бог их судит.

Мой глаз исправил кривизну сей дамы,

Она была кривою от природы.

И покалечил остальных, что были прямы,

А выглядели прямо как уроды.

О счастье, радость без границ,

Ведь есть ещë прямые люди.

Креветки корчатся на блюде,

Омары распластались ниц.

Прошу прощенья, занесло,

Из длани выпало весло.

PS

Я выпрямился и подрос,

Теперь хочу задать вопрос:

Что если кто-то недоволен

Моей отчаянною позой,

Позвольте изъясниться прозой: вам офтальмолог не нужен?

Пока. До встречи в поликлинике.

12.12.22

ТРОСТЬ

У меня четыре палки — трости для ходьбы.

Дважды в день гулять мне нужно с ними не спеша,

Чтоб добиться у природы модной худобы,

Чтоб не повторялся часто нудный шум в ушах.

Первая, куда как, больно хороша.

Я её увидел — расцвела душа.

Как-то по Парижу нога захромала,