Ловушка для снов

К лучшему

(репка)

Когда яркое летнее солнышко весело залило своими лучами Московскую квартиру на двадцать восьмом этаже, внук попросил дедушку рассказать сказку.

Интересно, много чего в нашем мире можно измерить деньгами, или просто оценить стоимость… Да, много. Но можно ли оценить тот самый солнечный свет в квартире на двадцать восьмом этаже…? Нет! Нельзя, потому, что это мгновение жизни, а мгновение жизни — бесценно, это так тонко, что нужно ценить просто — бесплатно…

— Деда, а деда, расскажи мне сказку, про репку — дёргая за рукав дедушку, нетерпеливо просил внук. — Ты мне давно обещал…

— Ну, ладно — зевнул дед и глянул в окно, от высоты у него перехватило дыхание, и он молча перекрестился, а внук тем временем стал ковыряться в носу. Дед посмотрел на внука — Не ковыряйся в носу, это неправильно и некрасиво…

— Деда, а что такое правильно? — переспросил внук.

— Видишь ли, в чем тут дело, правильность, это такая штука, удобную степень которой каждый определяет сам для себя — умозаключительно изрёк дед и старательно принялся рассказывать сказку.

— У деда с бабкой выросла большая такая репка, только почва там была каменистая… Ой, ёй! — неудачно повернувшись, схватился старый за поясницу.

— Чего с тобой? — вопросительно посмотрел внук на деда.

— Да поясница проклятая, радикулит, болит она у меня, прямо спасу нет никакого.

— А от чего она у тебя болит?

— От неправильной жизни, наверное… Ну ладно, не перебивай и слушай меня дальше — сморщившись, отпустил дед руки от поясницы.

— Это про ту репку, которую динамитом враги подорвали?

— Нет, про другую. — Поехал я тогда на тройке в Тулу за маленькими бетономешалками, они тогда влёт продавались.

— Деда, поехал на тройке лошадей?

— Да нет… — закряхтел дед.

— На БМВ третьей модели? — продолжал дознаваться внук.

— Да нет. Тройка, это раньше так «Жигули» назывались, третья модель, у меня ещё прицеп был для бетономешалок. Откуда тогда БМВ взяться? От сырости?

— Это было на заре…

— Революции… — перебил его внук.

— Да нет, перестройки…

— А что такое перестройка?

— Перестройка, это последствия революции.

— А причем тут репка?

— Слушай дальше, тогда узнаешь, причем… Репку впереди меня вёз «Камаз». Вот, еду я значит по Симферопольскому шоссе, километров сто пятьдесят уже отмахал от столицы, почти до самой Тулы доехал… — осёкся вдруг дед оттого, что мысли унесли его в прошлое.

Тут внук схватил в руки будильник и начал крутить на нём ручки.

— Внучек, не надо трогать то, что хорошо работает…

Мысли опять унесли старого в память, но на лице не двинулся ни один мускул.

Старче был настоящий перец, прошел огонь, воду и непогоду. Было время, когда сносило его ветром с жизненного пути, он печалился и уходил в настоящий самооттяг. Судьбу как ставку на кон бросал с мыслями — не проиграв, не победишь. Петляла его жизнь по разным путям-дорогам, года катились под гору, всё было по-настоящему. Но сейчас он стал насквозь никудышный, и груши, которыми он приторговывал на рынке, были у него деревянные. Сейчас он весь был разбалансированный и в нём чувствовался какой-то огромный изъян, от которого он просто устал бороться, устал толкаться и доказывать что-то, кому-то, зная ровно столько, сколько ему было положено. Превозмогая боль, дед решил продолжить рассказывать сказку, но делал это без радости, отключив какую-то часть самого себя, экспрессия у него осталась, а души не хватило…

— Так, на чем мы с тобой остановились…? — тряхнул он головой.

— На мясе… — попытался сбить с толку внук дедушку.

— На каком мясе?

— Когда ты не мог определить, что было с ним до того, когда оно бегало, мычало оно или хрюкало… — заразительно захохотал внук.

— Ах ты, озорник, мы же с тобой остановились на репке.

— На «Камазе» — удерживал тонкую нить малый.

— Ах, да… — Вот, отмахал я сто пятьдесят километров в морозную такую ранищу… В ноябре это было, мороз придавил, как сейчас помню — закручинившись, замолчал дед.

— Деда, ну а дальше-то что было, дальше…? — от нетерпенья прямо сгорал внук, от чего глаза у него просто светились. — «Камаз» вёз репку, которую вы с бабушкой выдернули…?

— Да нет, не мы с бабушкой, а колхозники. Полный «Камаз» репок надёргали и даже с верхом его нагрузили, будь они трижды неладные с этими репками. И зачем они только столько репки в него нагрузили аспиды окаянные… — снова схватился старый за поясницу. — «Камазов» тогда видать не хватало, что ли, или репка через край уродилась, раз они её столько напёрли? — задумчиво почесал старче затылок.

— Ну, а дальше-то что, дальше? — никак не умолкал внук.

— Ну, а дальше, догоняю я этот проклятый «Камаз», а его как бросит на кочке, мороженные репки из кузова падают, на асфальте, как мячики скачут, каждая килограмма так на четыре с лихвой из них тянет… — дед сначала жестом показал репку, а потом как они скачут. — Ну, думаю, дай-ка я его обгоню, устал я от этих репок за рулём уворачиваться, думаю, неровён час, подпрыгнет какая упавшая репка, отскочит от асфальта, да залепит мне прямо в ветровое стекло. Быть беде тогда думаю… — пасмурно замолчал дед, погрузившись в дремучие воспоминания, из которых голосом его снова выдернул внук.

— Деда, ну, обогнал «Камаз» — то?

— Слушай да-ль-ше… — на распев протянул дед.

— Слушаю дедушка, а почему колхозники трижды неладные…?

— Почему, почему? Потому… Потому, что «Камаз» доверху нагрузили. — Ну, притопил я и только поравнялся с «Камазом»… — перекрестившись, тяжело вздохнул дед.

— Деда, а что такое — притопил…?

— Нажал на газ до упора и скорость, стало быть, увеличил…

— Ааааааа… — открыл для себя новую тайну мира маленький человек.

— Но тут меня иномарка догнала и давай фарами как оглашенная сигналить, да так прямо не вовремя, чтобы тому водителю пусто было!

— А почему пусто? Дедушка… — никак не утихал внук.

— Потому, что дорогу я ему уступил и снова сзади «Камаза» пристроился, а «Камаз» в это время как раз сильно тряхнуло, и с него такая репка упала… — схватился старый за голову. — Один раз от дороги спружинила, второй раз как теннисный мячик подпрыгнула, а третий…

— А что третий-то дедушка, что третий…?

— А третий раз мне прямо в ветровое стекло кэ-эк дала…!!! Как звезданула! Как кувалдой по «Жигулям» стукнуло, еле за руль успел спрятаться — снова замолчал старый.

— Ой, ёй! — закрылся руками внук. — А дальше-то что? Что дальше-то было, дедуся…?

— Дальше включил я аварийку и стал останавливаться. Стекла нет, ветер ледяной прямо в морду мне хлещет и насквозь продувает. Остановился я, хорошо выматерился от души. «Камаз» с иномаркой уехали — махнул в сторону дед — и даже не притормозили. А мёрзлая репка у меня на заднем сиденье лежит, не шевелится. Стою я и думаю, как быть и что делать…? Постоял, покумекал и стал назад в Москву разворачиваться. А до столицы, сам понимаешь, целых сто пятьдесят километров! Нашел я в вещевом ящике старые солнцезащитные очки, поднял воротник и назад потихоньку поехал. Целых пять часов ехал, промёрз, как собака, по дороге измаялся. Салон весь в грязи и в снегу, морда красная, хоть прикуривай, пальцы окоченели… Да пропади оно всё пропадом! — в досаде стукнул дед кулаком себя по коленке. Зуб у меня заныл, язви его холеру, хоть лез на стену, хоть не лезь… Приехал домой, ванну горячей воды налил, чтобы, стало быть отогреться, залез, а температуры воды не чувствую, бутылку коньяка прямо в ванной на грудь принял, пол часа-то и посидел, даже и не согрелся… И тут! — округлились глаза у рассказчика. — Представляешь, у меня камни из почек пошли! — скривившись дед глянул на внука, как на врага народа.

— Деда, а это больно?

— Ой, блинннн…! Больно, это, не то слово… Это — круто, меня всего таким страшным винтом прямо в ванной скрутило. Скорую вызвал, которая ехала целую вечность, насилу дождался, чуть не родил… Вот, привезли меня в госпиталь, что на Яузе, я там было издох. Три дни по потолку лазил, три дни ужом извивался, пока камни не вышли, настоящие лыжники-булыжники оказались, а тут зуб зараза ещё душу всю вымотал…

— Ой, деда…, ну ты попа-а-а-а-ал… — вдруг округлились у внука глаза.

— Вот такая вот получилась у меня репка.

— Деда, а репка потом куда делась?

— Бабушка из неё салат сделала…

— Деда, а с репкой, и вообще всё, что так получилась, это к лучшему, или к худшему…?

— К лучшему мой золотой, к лучшему мой касатик, а то, как мне доктор сказал, операцию бы пришлось делать и с ножом булыжники доставать — трогательно и заботливо погладил по голове дедушка внука. — Говорят, всё, что не делается в нашей жизни, всё к лучшему… — ласково посмотрел старый на внука и понял, что тот рассказом остался доволен. Внук всей душой оценил эту сказку, он, маленький человек оценил это маленькое мгновение жизни, правда для внука это была сказка, а для дедушки — быль.

Жизнь, как полотно, сотканная из мгновений тем временем стремительно шла вперёд, а солнышко по-прежнему заливало своими игривыми тёплыми лучами квартиру на двадцать восьмом этаже…

Андрей Днепровский — Безбашенный.

(A. Dnepr) http://proza.ru/avtor/091062

4 ноября 2007г

Кабриолет

(автомобиль с открытым верхом)

«А я сяду, в кабриолет, и уеду, куда-нибудь…» (слова из песни)

Он отзывался на имя Григорий. Жил с интересом и был, как говорится — сам себе рулевой. Склада характера слыл трудного и даже чуть-чуть чувствительного, а может быть где-то даже ранимого, с основами заложенными ему ещё в школе, призвание которых было — оберегать гармонию со вселенной и довольствоваться настоящим. Специалистом своего дела он был хорошим, посему недостатка в клиентах не испытывал, а иногда, так и совсем «зашивался». Григорий не относился к той категории людей, которые каждый день только и делали то, что сожалели, что мимо них, сверкая фарами, стремительно проносится торопливая жизнь.

— Мужчина должен уметь делать что-нибудь и руками… — с улыбкой любил шутить он.

— Скажите, пожалуйста, мастер, какое время займёт ремонт моей разбитой машины? — бывало, спрашивал его кто-нибудь из клиентов, которому, без машины было просто невмоготу.

— Да, какое-то…, знаете ли, займёт. Ведь ремонтировать автомобиль дело нелёгкое, долгое и трудное. — Вот «убить» машину — это да! Это быстро! Трах-бах! И готово. А сделать, как было — так это долго… — вслух рассуждал мастер. Если сказать честно, то он не знал, что ему отвечать на такие вопросы.

Он был частным автомобильным мастером. Мастерская у него находилась в большем гараже прямо во дворе дома. А напротив его дома стоял другой дом, соседа Залупина, который занимался малым бизнесом, чего нельзя было сказать о его доходах. Дом у соседа был покрыт красной черепицей с пропаносинкой, в отличие от дома автомобильного мастера, ютившегося под старой проломанной шиферной крышей, которая того и гляди обвалится.

Жена соседа Залупина управляла банками. Но банками, это будет сказано слишком громко, она была заведующей районной сберкассой с одним единственным филиалом, который находился под вывеской с величавым названием «Сбербанк», представляя собой ветхое деревянное заведение. Правда, жена Григория тоже банками управляла — огурцы там, помидоры в банки закатывала. Но разница межу женами, управляющими банками — была налицо, она была просто огромная. Их различали такие противоположные качества, как степенность и озабоченность.

И чем дальше текла жизнь, тем больше обогащался сосед Залупин, тем сильнее он разворачивался, богатея прямо на глазах всего маленького районного городка. Хотя и дружили Залупины с Григорием, и выпивали иногда вместе, но вот беда, приумноженное богатство Залупиных с каждым годом всё больше и больше не давало покоя жене мастера, всё больше увеличивая пропасть взаимоотношений между супругами. Последней каплей послужило то, что Залупины как-то по случаю приобрели, совсем недорого (умел сосед копейку беречь) импортный автомобиль «Понтиак кабриолет». После покупки соседи пришли хвастаться с бутылкой к Григорию. Глянул Григорий на кабриолет беглым и опытным взглядом… Так, металлолом металлоломом, хоть и сохранился ещё ничего для своих лет с прошлого века. Староват был кабриолет, староват, рессоры у него что-то вовсе просели, и кузов дышал на ладан.

— Достанет сосед со своим ремонтом — тяжело вздохнул Григорий, бросив ненавистный взгляд в сторону старой машины. — Ведь и не буду знать, как от него отделаться.

Вообще, у Залупиных больше было спеси и куражу, чем сам кабриолет того стоил.

А дальше всё получилось так, как и предполагал Григорий… На следующий день к нему пришел сосед и сказал, что двигатель у кабриолета веблирует, посмотри мол, пожалуйста. А чего там было смотреть, если ему прямая дорога на свалку. Да и не по нашим морозам на кабриолете кататься, но Залупины твёрдо стояли на своём, дескать, будем ездить на кабриолете и точка.

И сколько мастер не объяснял супруге, что у Залупиных за автомобиль, она понимать ничего не хотела, а всё пилила и пилила по ночам своего мужа.

— Вона, Залупинша теперяча, на кабриолете импортном ездит, язвит теперь промеж баб в магазине, зазнаваться совсем стала, мол, не за тех вы дуры замуж повыходили, не видать вам кабриолета как своих ушей, а ты всё на «Волге» отечественной перебиваешься — гудела по ночам супруга на мастера.

Но кончилось лето, стало потихонечку холодать, и очередная поездка на кабриолете для обоих Залупиных закончилась плохо, они попали в больницу. Разом заболели гнойной ангиной и лежали теперь в терапевтическом отделении с высокой температурой и крепко хворали. Видать протянуло их сибирским ветерком в кабриолете.

Но, даже такой исход дела, который Залупины старались сохранить в тайне, никак не повлиял на жену мастера. Видать, слишком высок был авторитет соседки в глазах женщин этого небольшого районного городишки, где многие сильно завидовали Залупинше черной пречерной человеческой завистью. А Елена всё пилила и пилила своего мужа. И сколько Григорий не объяснял ей, что кабриолет — это всего лишь тип кузова автомобиля с открытым верхом для стран с жарким климатом, а не показатель благосостояния личности на предмет зависти — толку всё равно не было.

Последний раз жена на Григория зыркнула таким ненавистным взглядом, что у него напрочь отбило весь сон. Неловко ему стало и даже обидно. Замутилось озеро его души от такого неслыханного непонимания, закручинилось.

— Ну, ётыть… — ворочаясь, в сердцах долго плевался и матерился мастер.

А сна, как и кабриолета, у него по-прежнему не было. Он ещё полежал немного, помучился, дождался, пока супруга уснёт, потом встал и решительно отправился в гараж-мастерскую.

В гараже он достал из покрышки валявшегося баллона бутылку водки, премированную ему за ремонт, и махнул её разом. И тут вспомнились ему с новой силой былые обиды супруги, и потекли рекой, всплывая на поверхность сознания большими воздушными пузырями.

— Наверное, моя жена сильно хочет, что бы у нас тоже кабриолет был? — подумал Григорий, и решил — де быть посему, если женщина просит. — Всё равно доставать будет, и любимые котлеты последнее время что-то совсем перестала готовить, один суп «рататуй» варит, где по краям капуста, а по средине… так и вовсе ничего нет.

Закурил сигарету Григорий и призадумался, сел на краешек баллона, обнял буйную голову руками, и ещё раз крепко задумался.

— Да что же это за напасть такая у баб с этим кабриолетом, что же за лабуда в их голове происходит? — недоумевал он.

Потом встал, решительными движениями размотал шланги от автогена, зажег горелку и стал срезать крышу у своей «Волги». Дым из гаража повалил столбом…

Что-то тут колыхнулось в бабьей душе спросонья, почуяла супруга неладное, выскочила из дома и в гараж ринулась, как раз к тому времени подоспела, когда муж крышу с машины уже срезал и сбросил.

— Да что ты наделал-то, окаянный!? — заголосила она, простирая руки к самому потолку.

— Ничего! — процедил ей сквозь зубы Григорий, не выпуская изо рта сигарету. — Теперь у нас тоже будет кабриолет, раз тебе так хочется — открыл он ворота и запустил двигатель.

Он летел на «Волге» по дороге без крыши, с включенным на всю мощь приёмником, из которого неслась в то время модная песня. — «А я сяду, в кабриолет, и уеду — куда-нибудь…!». Эта песня дала такой творческий толчок мыслям Григория, который сейчас ему был, ну… просто необходим.

В эти секунды он ощущал себя по-детски истерично счастливым. Его душа окрылилась, запела и заплясала, а пульс был не менее — тысячи ударов в минуту. Машина летела на большой скорости, ветер развивал и захватывал его рыжие волосы, освежая и радуя новыми ощущениями. И это — того стоило! Ради этого — стоило жить!

Как всё просто устроено в жизни, стоит срезать крышу машины и она тут же превращается в волшебный кабриолет, обладающий какой-то, ну просто магической силой. И если бы его спросили, для чего он живёт, то он, совсем не задумываясь, ответил — вот ради этого самого момента он родился, вырос и живёт! Что бы сейчас лететь под луной на «Волге», с только что срезанной крышей, из которой он собственноручно сделал кабриолет.

Это была, наверное, одна единственная «Волга» во всём мире, нет, во вселенной, с таким типом кузова… «Волга — кабриолет»!

Остроту ощущений его души, можно было сравнить только с полётом на парашюте…

Ouppps! Нет! Без парашюта…!

Андрей Днепровский — Безбашенный.

17 января 2004г

Какой ужос!

(суть текущего бытия)

Это было в то время, когда в стране неограниченных возможностей все как один боролись, пока не напоролись на то, за что собственно и боролись. Всё было на взмахе, на залихватском подъёме, на великом энтузиазме, том самом, который иногда движет умами людей.

Представляете, но в это самое время студент Нотан занимался разными бабочками и прочими насекомыми. Сейчас он трясся в старом, ржавом автобусе, который пробирался в высокогорный аул. На улице шел докучливый дождь, дорога извилистыми серпантинами уходила в горы за облака, мотор автобуса неистово выл на пониженных передачах и этот надрывный вой старались перекричать редкие пассажиры.

— В целом был мудренее! Так сказать — целомудреннее…!!! — на высоких тонах обрисовывал пассажир-старикашка глобальную проблему своему глухому соседу.

— Тьфу на вас, тьфу на вас, тьфу на вас ещё раз, никакого стыда у них нету… — плевалась бабушка на соседнем сиденье, внимательно рассматривая забытый кем-то порнографический журнал.

Сзади салона какой-то пьяный «базлал» частушки: — Меня прёт, меня прёт, потому, что гололёд…, потому, что гололёд, меня прё-ёт!

В проходе автобуса блеяла коза, над шторкой водителя висела надпись «Не грузи ближнего!».

На крутом перевале автобус неистово карабкался в гору, дорога в аул была узкая, двум машинам едва только разъехаться. Справа открывался незатейливый вид страшной пропасти, слева над дорогой нависала скала, тут на очередной остановке подсели уставшие и насквозь промокшие туристы, молодая кондукторша принялась собирать за проезд плату:

— Вошедшие, обилечиваемся пожалуйста, передаём денежки за проезд! — колокольчиком летел по салону автобуса её звонкий голос.

Кондукторша внимательно стала осматривать вошедших туристов, но тут её лицо скривилось в непонятной улыбке. Да, кондукторше было откровенно жалко туристов, она пару минут помолчала, а потом как из пулемёта снова затараторила:

— Граждане туристы, рассаживайтесь, пожалуйста, по местам…! Если кому будет плохо, если кого-то укачивает, не стесняйтесь, говорите водителю, автобус остановится и вы придёте в себя, не стесняйтесь, будьте как дома… Наш водитель лучший в автобусном парке, он может проехать по самым узким дорогам, он только что прошел тесты на профессиональную пригодность… — скороговоркой тарахтела кондукторша.

Нотан посмотрел в пропасть, и ему на какой-то момент показалось, что его и вправду качнуло, словно на подвесном мосту, но тут завывая мотором, старый автобус остановился.

— Бе-е-е-е… — через минуту вдруг раздалось из передней части автобуса.

— Бе-е-е-е… — вторила этому странному звуку коза.

— Кто-нибудь, посмотрите, там нашего пассажира тошнит возле переднего колеса, или не нашего, кто там рыгает? Это наш пассажир или не наш…? — с неподдельным любопытством спрашивала кондукторша.

Тем временем мужик на переднем сиденье в окно из автобуса высунул голову…

— Ну что вы молчите? Наш это пассажир или не наш пассажир…??? — никак ни унималась кондукторша.

Мужик ещё какое-то время деловито смотрел, потом повернулся к кондукторше и с минутной паузой выдал: — Это блюёт… наш водитель…

— Какой ужос! Вдруг округлились глаза у кондукторши, от чего она чуть не свалилась с сиденья.

Нотан на минуту замкнулся на смысле текущего бытия, испытывая подавление и возбуждение одновременно… Всё, до последнего атома кислорода в своём организме он потратил — на заразительный истерический смех.

Андрей Днепровский — Безбашенный.

12 января 2008г

Карачум

Карачум

(кара — черный, чум — дом. тюркское)

Мало кто задумывался над тем, на чем держится противостояние жизни? На чём вообще держится жизнь? Оказывается, всё — очень просто! Первая половина населения нашей планеты всё время хочет чего-нибудь от второй, а вторая не хочет, чтобы первая от неё чего-то хотела… На этом и держится жизнь! Это так же как с земным притяжением, которого на самом деле просто не существует, земля продавливает пространство, и всё падает в эту воронку, в которую мы и летим, и летели, и будем лететь… если только поверхность планеты не остановит. Так что, мы с вами всё время находимся в состоянии падения и полёта… Падаем и живём, летим и ещё на что-то надеемся… Падаем вместе с другими, вниз, в грех, в грязь, в пустоту, с облаков, если надежды не оправдались, попадаем в разные ситуации, всё время куда-то бежим и кружимся вместе с землёй, при этом всегда чего-то хотим, того, чего сильно недостаёт…

(так, чуть-чуть, немножко о физике, дабы полнее представить картину падения… и хотя закон Ньютона о всемирном тяготении никто не отменял, тяготения на самом деле просто-напросто — нет! и никогда не было! в двух словах, чтобы читателю стало ясно, в каком мире мы существуем… закрываем глаза и представляем; тэ-экс, что мы себе представляем, что мы себе можем представить..? что сможем, то и представим, если, конечно же — постараемся! Мы представляем себе для простоты представления — натяжной потолок, или натянутую плёнку простого тепличного полиэтилена, на который или которую кладём металлический шарик достойных размеров. Вопрос, что будет с плёнкой под тяжестью шарика..? всё правильно, шарик плёнку продавит, так же, как наша планета продавливает пространство, вокруг шарика будет воронка, в которую всё покатится и полетит! теперь представьте всё это в трёхмерном пространстве… тэ-экс! если вы смогли прочитать, значит, смогли и представить:))) всё, что на нашей планете или вокруг неё — стремится к центру продавленного пространства. Что не так, извините, я простой литератор, а вовсе не физик, но всё в мире связано, в литературе без физики, тоже нельзя:))) так же как без воды, воздуха и без водки! ой! простите, пожалуйста, без водки, конечно же — можно, но без воды и без воздуха точно — нельзя!).

Этим майским, солнечным утром Василиса с Карленом (Василиса идёт от Вассала, небедные люди, а Карлен от Карла Маркса и Ленина, сокращенно — Карлен) Василиса с Карленом… встретились на рынке провинциального городка. (иногда такое бывает…) они повстречались в преддверии той самой весны, что людям дарит так много! Что-что? Вы не знаете, что дарит весна..? Вот как? Вы просто живёте и это не знаете… Она дарит — надежду на счастье! Чего обычно так не хватает… Любви и счастья всегда не хватает! Так же, как денег, их тоже всегда не хватает:)))

Карлен много перед чем мог устоять, он мог устоять даже перед грозой, но перед взглядом Василисы, устоять просто не смог! Ну как перед ним устоишь, если в нём играют весёлые бесенята? В её взгляде было столько любви и нежности, столько тоски по этой любви, что Карлену, в лучах майского солнца, осталось только одно! Спросить, или просто сказать, глядя на эту красивую женщину… Нет! Он не сказал: — Какая погода, и не спросил, сколько сейчас времени? Он спросил то, что пришло ему в голову, и эта сила вопроса имела значение:

— Скажите, из-за вас мужчины… стрелялись!!?

— Нет! — в страхе отпрыгнула Василиса, словно увидела под ногами змею. — Почему вы меня об этом спросили…?

— Так… Редкая женщина может этим похвастаться… — смущенно пожал плечами Карлен, сделал шаг к Василисе, и в этот самый момент наступил…

Да! В этот момент облака на небе парили! А до этого они летали неправильно… Недосуг им было задуматься о любви, так как они были — вечностью! Так счастье с любовью, уже повстречались! И с этим было легко, и в беду и в бомбёжку… И даже при сотрясении мозга!

(да простит меня дорогой мой читатель, за меленькое и совсем малюсенькое отвлечение про сотрясении мозга, но это взято чисто из медицины. сотрясение мозга может быть только тогда, когда — мозги есть! а когда мозгов нет, то сотрясения быть прррррросто не может!!! когда есть любовь, мозги просто отсутствуют, ибо всё подчиняется только любви!).