Лоцман с «Аргуса»

Вместо предисловия

«Аристоник, сын Меланиппа, Гиперборея, 8393 год Золотого Века, или 1958 год эры Скорпиона, хайре:

Скорбью наполнено моё сердце. Наблюдаю последние часы Гипербореи, восславленной в веках, и руки опускаются в бессилии. Но долг Летописца не позволяет мне поддаться слабости и, скрепя сердце, излагаю в письме то, о чём язык мой злосчастный не в силах был бы молвить.

Не желая утомлять того, кто будет читать эти пропитанные слезами строки, я всё же коснусь предыстории события. Ибо не открыто смертному, суждено ли Гее выдержать такой страшный удар, или всё рухнет во мрак Аида. Молю Богов, чтобы уцелел этот документ, и потомки узнали, как зародилась благословенная Гиперборея, как, на горе себе, пригрела на груди недостойных атлантов, и как жестоко поплатилась за великодушие своё.

В незапамятные времена повержены были титаны богами и изгнаны за пределы Ойкумены. И пришли они в этот край, и искусством своим вдохнули жизнь в землю, скованную вечными льдами. И на месте холодной пустыни выросли города и расцвели сады. Страна же была названа Арктидой.

Титаны брали в жёны дочерей человеческих, и от этих браков появился славный народ — арии. Велики были знания и неисчислимы ремёсла, которыми они владели. И не было в Ойкумене народа, более искусного в том и другом. Сами же титаны пребывали в храме своём, лишь изредка помогая советами детям своим. Арии прозывали их Мудрыми. Точно над жерлом Великой Впадины высилась Великая Гора Меру, а на вершине её Храм Странствий по Мирам — средоточие духовной силы Арктиды.

Благодаря магическому искусству неизвестных зодчих это огромное каменное здание висело в воздухе. Шли века, и огромная тень парящего Здания все также падала на неподвижно мчащиеся стены чудовищного водоворота. Тень эта имела форму креста. И она множилась и мерцала, каждый раз отражаясь чуть иначе. Сполохи небесного огня, не прекращая, плясали над горизонтом внутреннего моря Арктиды. Сами арии именовали этот водоворот Коловратом, ибо, уходя под землю холодной, выходила вода согретой подземным огнём, и вечное лето царило над Арктидой.

Движимые лучшими чувствами, приблизили арии жителей острова, именуемого Атлантида, что расположен был в море Эллинском за Геркулесовыми Столпами. Ибо атланты были искуснее остальных людей в ремёслах и науках. И одарили их арии разными устройствами, чтобы поднять до своих высот. Видя их преданность и раболепие, поверили они в преданность атлантов, и научили многим премудростям, даже летать по воздуху.

Но чёрной неблагодарностью заплатили атланты простодушным ариям. Нашлись такие, что сказали: «Мы сами подобны богам, почему мы должны подчиняться титанам? Чем они лучше нас?» И чернь, гордая оттого, что равна богам, пошла за ними. Атланты страшным оружием, которому имени нет, уничтожили земли благословенной Арктиды, превратив её в воду. Но велика была сила титанов, и ответным ударом стёрли они Атлантиду с морской глади, которая поглотила мятежный остров.

На горе ариям, не разглядевшим за показным смирением атлантов чёрного коварства, вероломным ударом разрушен был Коловрат, согревающий и земли, и воздух. И цветущий некогда край стал погружаться в ледяной мрак.

О горе нам! Мы уходим через Храм Странствий по Мирам, что высится ещё над священной горой, ибо говорят Мудрые, что и он будет разрушен скоро. Все люди, оказавшиеся в Арктиде, собраны добродетельными ариями. И скиты, и эллины и другие. Ухожу и я, но брошу документ этот в воду в слабой надежде, что он дойдёт до наших потомков. Хайре!»

Данный документ, исполненный на табличке из неизвестного металла, поднят со дна Белого моря 17.07.2123 г. Гидрографической Экспедицией Российской Академии Наук.

Глава 1. Господа офицеры сто лет спустя

— Ну, что, Макс, ещё по пивку и по пещерам?

— А, запросто! — слегка заплетающимся языком отозвался Макс, худощавый сутулый мужчина лет сорока.

Длинное унылое его лицо заметно оживляли голубые, чуть навыкате, глаза. Знающий человек, хорошо приглядевшись, мог бы сообразить, что простецкий вид обманчив. Вот его товарищ, сидевший напротив, не представлял собой ничего сложного — здоровяк с короткой стрижкой и круглым небритым лицом был настолько прост, что любой, поглядевший на него, без ошибки определил бы пьяницу и бабника. Собственно, на этом и строился расчёт.

Они уютно расположились за угловым столиком бара, между кадкой с лопухастым цветком и дверью в подсобку, прикрытой складками штор. Оттуда лениво выглядывала официантка и курила сигарету в ожидании заказов. Притушенный свет и стилизованные под старину подсвечники с горящими свечами, отбрасывали колеблющиеся тени, в которых поблескивали ряды бутылок за стойкой.

Немногочисленные парочки цедили под лимончик коньяк, потягивали вино и не замечали никого вокруг. В мужских компаниях предпочитали свежее пиво, которое здешний хозяин завозил прямо в бочках, а не в жестяных упаковках, портящих вкус благородного напитка. Макс с Лёхой как-то зашли по нечаянности и, оценив сервис, «ныряли» сюда в редкие свои выходные душевно расслабиться.

— За что я люблю нашу работу, — продолжал развивать мысль здоровяк Лёха. — Так это за выходные. Сидишь, тянешь пивко, и похрен всё…

— Ага! — саркастически хмыкнул Макс. — А Антон Филиппович в это время набирает номер телефона и думает…

— Типун тебе на язык! — суеверно сплюнул через плечо Лёха. — Дурак, что ли?

— Сам ты дурак! — пьяно обиделся Макс. — Совсем мозги отоспал со своими тёлками!

И в это время в кармане Алексея телефон бодро исполнил «Канкан». Не шибко-то он любил эту бравурную мелодию, но установить на вызов своего любимого Грига — значило бы выйти из образа. Он глянул на дисплей, сморщился, словно хватил касторки, и, убивая напарника взглядом, приложил его к уху.

— Да, Антон Филиппович. У нас выходной, между прочим… понял, выезжаем. Накаркал, блин.

— Ага, накаркал, как же! Да он нам ещё ни одного выходного догулять не дал. Мог бы и сам сообразить, аналитик хренов!

…В приёмной, на месте референта сидел Павел Федосович — кадровик, штаб и информационный центр в одном стакане. Трудно было поверить, глядя на этот «божий одуванчик», что перед тобой живая легенда отдела. Молодость безжалостна и за глаза Федосыча как только не называли — самое мягкое было «обломок империи» или «ветеран третьей мировой». Хитрый дед, конечно, знал всё это, но, как всякий матёрый опер, любил притворяться слепоглухонемым.

— Явились, субчики? — встретил он Алексея с Максом, и подозрительно потянул носом. — Опять крёстный ход по кабакам?

— Не греши, Федосыч, — огрызнулся Макс. — Законный выходной, имеем право.

— Право — возведённая в закон воля господствующего класса, — воздев к потолку сухой палец, провозгласил Павел Федосович. — А какой вы класс? Так, прости, Господи, прослойка.

— Спасибо, что не прокладка, — с чувством поклонился Макс. — Филиппыч у себя?

— Где ж ему быть? Он уже две телефонные трубки сгрыз, вас ожидаючи. А вы в приёмной лясы точите да глаза мне мозолите.

На два испепеляющих взгляда Федосыч лишь добро улыбнулся, спрятав глазки в пучок морщин.

— Разрешите, Антон Филиппович? — приоткрыв тяжёлую дверь, сунул голову в кабинет Лёха.

— Входите, входите.

Начальник отдела анализа и прогнозирования Антон Филиппович Корсаков, немолодой лысоватый мужчина, сидя за столом, показал на кресла перед собой, давая понять, что доклады и стойки «во фрунт» не ко времени. Господа офицеры, поняв, что «крутить вола» недосуг, осторожно присели и преданно уставились на начальство.

— Максим Владимирович, у тебя с английским как?

— Да нормально, сами знаете, — не задумываясь, ответил Макс. — «О-кей» и «вэри-вэлл» знаю, остальное на пальцах.

Филиппыч хмыкнул. Конечно, он знал. Он много чего знал. В том числе, и то, что с иностранными языками у Макса всё в порядке. Произношение, правда, рязанское, но это Бог с ним. И то, что майор Красников, буде на то необходимость, объясниться сможет даже с инопланетянином.

— А у тебя, Лёша, как?

Капитан Титов пожал могутными плечами.

— В институте английский учил. Но не помню ни фига, если честно. Давно это было.

Давно, конечно, в позапрошлом веке. Всего-то семь лет Алексей в отделе. Правда, башка у него золотая, несмотря на то, что раздолбай. И не только с виду.

— В общем, так, господа офицеры. Про то, что нашего потенциального противника коренное население под зад мешалкой попросили, вы, надеюсь в курсе? За новостями-то следите или как?

— Правильно попросили, — отозвался Макс.

— Ага, значит, в курсе. Теперь слушай боевое задание: выехать на место, завербоваться в их экспедиционный корпус, — говоря, он насыпал в широкогорлую стеклянную колбу кофе и, налив из графина воды, поставил на спиртовку.

Щёлкнул зажигалкой, полюбовался на вспыхнувшее синеватое пламя и снова повернулся к операм:

— Ну, и адаптироваться потихоньку. Основная задача — эти уроды готовят Коалиции сюрприз — биологическое оружие. Что-то, связанное с инсектоидами.

— Я таких умных слов не знаю, — буркнул Макс. — По-человечески нельзя объяснить?

— Они работают с насекомыми, — на полном серьёзе пояснил генерал-майор Корсаков. — Ваша задача: всё это поломать, трагедии не допустить, ну, и далее по тексту, сами знаете. Материалы у Павла Федосовича, неделя на подготовку и вперёд, за орденами.

…Вот почему восемь дней спустя они сидели в таком же баре, потягивая пиво. Разница была лишь в том, что происходило это на другом конце земного шара, в Санта-Барбаре, а бочковым пивом здесь и не пахло. Территория, на которой они находились, войсками Коалиции не контролировалась. Это был своего рода Дикий Запад. Новые законы сюда ещё не дошли, а старые уже не действовали.

— Сплошной антиквариат вокруг — буркнул Макс, иронически оглядывая окружающую их действительность.

— Ага, блин, и откуда столько старья всякого набралось… — расставил точки Лёха и, плюхнувшись в кресло, переключил внимание с антуража бара на его посетителей.

Жизнь в городе, как было сказано в каком-то древнем фильме, начинается тогда, когда в город входят военные. В этом городке такая жизнь не просто была. Нет, она кипела и била ключом. Доказательством тому служили пятеро здоровых мужиков в пятнистом камуфляже, которые, вот уже полтора часа, предавались греху пьянства. На рукаве был знакомый до боли красно-синий шеврон морской пехоты, а на груди красовалась незнакомая доселе нашивка «S7».

В качестве иллюстрации греха служили разнообразные напитки. Пиво, виски, джин — в ход шло всё. Двое, вот уже полчаса, пытались спеть про какое-то «Курземе». Черноволосый рослый парень, взяв поднос, пальцами выбивал на нём рассыпчатую дробь. Ещё двое, ругаясь на каком-то непонятном языке, боролись на руках, то и дело сшибая локтями на пол пивные банки и стаканы.

— Вот уроды, — вполголоса заметил Макс, наблюдая за шумной компанией поверх стакана. — И долго мы так сидеть будем? Ещё немножко, и с ними уже не то, что познакомиться будет нельзя, их разбудить будет невозможно.

— Не переживай, — буркнул Лёха. — Есть один старинный казачий способ.

Он взял со стола пульт, на котором как раз загорелся зелёный индикатор, извещающий, что до их столика дошла очередь заказа мелодии.

— О! — удовлетворённо сказал Алексей, включая «выбор». Нажав несколько раз сенсор, он навёл пульт на музыкальную установку и в зале зазвучала песня на русском языке. В словах песни ничего крамольного не содержалось. Самого факта того, что песня была русская, с лихвой хватило, чтобы пьяная компания повела себя именно так, как запланировал хитромудрый Лёха. И парни в камуфляже не обманули его ожиданий.

Один из поющих, сцапав со стола пивную бутылку, вскочил на ноги с проворностью, которую трудно было ожидать от пьяного.

— Кто?! — гневно заорал он и, оглядевшись налитыми кровью глазами, наткнулся на два ленивых взгляда за соседним столиком.

Один из них, в довершение ко всему, приветственно приподнял бокал с пивом. Белобрысый взревел и, не задумываясь, швырнул пивной сосуд в лениво ухмыляющуюся физиономию Макса. Тот, вскочив, протянул руку, поймал летящую в лицо бутылку и замахнулся. Махнув уже пустой рукой, он заставил агрессора согнуться, чтобы уклониться от снаряда. Другой рукой, поймав за спиной выпущенную из руки бутылку, Макс послал её снизу вверх, угодив прямо в лоб белобрысого. Глухой удар, и тот, с грохотом опрокидывая стул, растянулся на полу.

Остальные четверо, не сговариваясь, кинулись в атаку. Лёха, проворно выскочив из-за стола, прыгнул навстречу и классическим хуком отправил чернявого в нокдаун. Второй, однако, оказался проворнее. Увернувшись от прямого в голову, он пнул опера ногой в колено. Макс, поймав первого за запястье, крутанул «узел наружу» и с силой поддел его челюсть основанием ладони, приведя в состояние стойкого изумления.

Обмякшее тело толчком было отправлено навстречу второму нападавшему, сбив его с шага. Тот, пытаясь удержаться, взмахнул руками. Сцапав за запястье вооружённую ножом руку, Макс безжалостно заломил её к плечу нападавшего. Тот взвыл от боли, клинок «спринг-найфаСпринг-найф (англ.– Spring knife) — пружинный нож.» зазвенел на паркетных плитках. Локоть оперативника с хрустом врезался в переносицу солдата. Оттолкнув от себя падающее тело, Макс прыгнул к здоровяку, который обменивался ударами с его напарником. Пинок под колено и сильный удар кулаком за ухо. В ту же секунду Лёха, не успев понять, что противник уже «обесточен», нанёс ему сокрушительный удар в челюсть.

— Не убили никого? — тяжело дыша, Лёха оглядел поле боя.

— Вроде, нет, — пожал плечами Макс, — ну, что, смываемся?

— Ага, — кивнул Лёха, — только, не слишком быстро.

Хозяин заведения, с христианским смирением поглядывая через стойку на клиентов, которые пока не подавали активных признаков жизни, привычно шлифовал салфеткой бокал. Потратившись однажды на лечение сломанной челюсти, он давно уже не совался в разборки, просто нажимал неприметную кнопку под стойкой, а потом ждал прибытия официальных лиц, более компетентных по части мордобоя. С их же помощью, не без пользы для себя, он потом вытряхивал из задержанных возмещение понесённых убытков.

Оперативники, ещё раз окинув взглядом побоище, вразвалку направились к дверям. Лёха уже взялся за ручку двери, когда та резко распахнулась, едва не засветив ему по лбу.

— Всем оставаться на местах! — провозгласил сухощавый офицер с нашивкой «МРMP (эм-пи) Military Police — Военная полиция» на рукаве.

Два здоровых сержанта остановились в дверях, словно олицетворение отданной команды. Конечно, и эту троицу «обесточить» труда не составляло, но как раз этого-то и не требовалось. Темны и запутанны пути в политике и разведке.

…Макс, сидя на железных нарах, задумчиво выпускал изо рта колечки сигаретного дыма.

— Дожился, блин, — изрёк он, наконец. — Небо в клеточку и друзья в полосочку. Ведь говорила мне мама — не езди, сынок, за океан, ни хрена там хорошего нету.

— Ага, а ты думал, тут мёдом намазано, — саркастически хмыкнул Лёха. — Вот сейчас узнаешь, что такое истинная демократия.

Они оба захохотали, словно ничего смешнее в своей жизни не слышали. К решётке подошёл местный вертухай.

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски?

— Ну, я говорю, — лениво откликнулся Макс. — А чего надо?

— Сейчас узнаешь, ― ухмыльнулся страж, отмыкая решётку и предусмотрительно отступая в сторону:

― Выходите.

В сопровождении охранника они прошли по длинному, плохо освещённому коридору. Всё, что говорилось в узком кругу о прекрасных условиях в забугорных застенках, оказалось бредом собачьим. Пятна плесени, обшарпанная краска и заплёванные жвачкой полы развеяли в пух и прах всю рекламу об импортных демократических прелестях. Им даже по кружке чая с куском хлеба эти жлобы не дали. Сервис, называется!

— Стой! Лицом к стене! — скомандовал он и распахнул одну из дверей. — Заходи!

— Садитесь! — приветствовал тот самый офицер, что задержал их в баре. — Идите, Дженкинс.

Вертухай, козырнув, вышел.

— Я офицер военной полиции Дональд Рассел. Кто из вас говорит по-английски?

— Я, — отозвался Макс.

— Тогда будешь переводить ему.

— Чего тут непонятного? — пожал плечами Лёха. — Военная полиция. Чего он хочет?

— Скажет, наверное, — безразлично отозвался Макс, кивая «эм-пишнику».

— За нападение на этих морпехов в мирное время вам бы светило пять лет тюрьмы. А сейчас вас проще расстрелять. Переведи.

— Ни хрена себе! А мне в морду бутылку кидать можно? Вот так, за здорово живёшь? Слышь, Лёха, — продолжил он уже по-русски. — Этот вертухай говорит, что мы себе на расстрел накрутили за тех бакланов.

— А как насчёт прав человека и демократии? — поинтересовался Алексей.

— Да хрен они забили на твою демократию. А второй — на права человека.

— Ну, понял. Расстрел. От нас-то что нужно? Может, ему денег отстегнуть?

— Он понял, — обратился к офицеру Макс. — А чего надо? Может, как-нибудь можно договориться?

В глазах дознавателя, можно поклясться, мелькнула смешинка. Ох, сдаётся, что перевод — так, для отвода глаз. Такое впечатление, что всё он понимает. Да, ладно, мы-то простые, как три копейки, пусть себе мудрует. Посмотрим, куда разговор выведет.

— Надо подумать, — прищурил глаз офицер.

— Ну, думай, — согласился Макс и, повернувшись к Лёхе, прокомментировал. — Чапай думать будет.

В это время дверь распахнулась и в неё вошёл… нет, буквально влетел дородный мужик в форме. Судя по тому, как резво вскочил дознаватель, толстый дядька был немалым чином.

Пока он задавал вопросы, а подчинённый отвечал, Макс по-тихому комментировал напарнику ход разговора.

— Толстяк спрашивает: какого хрена мы тут сидим? А вертухай про наши подвиги рассказывает.

В это время начальник громко расхохотался. Он бил себя по коленям, стучал кулаком по столу, в общем, веселился от всей души. В промежутках между приступами веселья он что-то спрашивал.

— Чего это он? — тихо спросил Лёха.

— Ему забавно, — скучным голосом перевёл Макс. — Что два гражданских отмудохали пятерых морпехов. О, а «эм-пишник» отвечает, что нас расстрелять за это надо. А толстяк говорит, что у него вместо головы задница. Тут я согласен.

Он хмыкнул.

— Он ему втолковывает… блин, сплошные маты… что двух таких здоровых лбов… это он про нас… нужно в этот долбанный экспедиционный корпус запихать. Та шушера, которую в этот корпус собрали, ничем не лучше. О, даже ещё хуже, говорит, если эти двое русских пятерых сумели отметелить.

Начальство встало из-за стола и, продолжая похохатывать, вышло. Офицер белоснежным платком отёр лоб.

— Если подпишете контракт на службу в корпус морской пехоты, в подразделение «S7», мы забудем про ваши художества.

Выслушав перевод, Лёха кивнул головой.

— Подпишем, — подтвердил Макс, а что это за «эс-семь»?

— Спецподразделение из иностранных граждан. Входит в экспедиционный корпус.

— Ясно, — кивнул Лёха. — А куды бечь-то? С подводной лодки да в такой шторм?

… –Эй, русские, на выход, покупатель пришёл!

Опять этот вертухай… Макс протёр глаза и толканул товарища в бочину.

— Вставай, шланг! Начальство пожаловало.

— Опять?! — не открывая глаз, возмутился Лёха. — Да сколько можно?

Макс нацелился всадить пальца напарнику под рёбра, но тот вдруг ловко заблокировал его руку и, одним прыжком оказавшись на ногах, с любопытством уставился на пришедшего по их души. По ту сторону решётки стоял и равнодушно смотрел на них здоровый мужик лет тридцати в форме сержанта морской пехоты.

— Принимай крутых парней, — осклабился охранник.

— У меня таких крутых больше, чем засранных очков в туалете, — едва удостоил его взглядом морпех. — Надуют мышцы в спортзалах, а получат пинка в задницу и плачут, как девочки.

Макс хмыкнул, но промолчал. Охранник покачал головой.

— Вот тут ты промахнулся, старина. Это те самые, которые в баре пятерых из «семёрки» отутюжили.

— Да? — мельком глянул на новобранцев сержант. — Ну, тем лучше. Не сегодня-завтра Коалиция нападёт на нас. Будет спрос на свежее мясо. Пошли, помидорчики, поменяем штанишки и получим рогатки — пулять по птичкам.

На улице их ждал вездеход с той же красно-синей эмблемой и чёрными буквами «MEUMEU (Marine Expeditionary Unit) — Экспедиционный полк морской пехоты США». Повинуясь жесту морпеха, Лёха с Максом уселись на заднее сиденье, и джип рванул с места, как пришпоренная лошадь.

— Запомните, девочки, — повернулся к ним сержант. — Меня зовут сержант Камински. Обращаться ко мне нужно «господин сержант». Понятно?

— Да, господин сержант, — хором ответили новобранцы.

Макс откинулся назад и задремал, а Лёха, разглядывая толстую шею морпеха, прикидывал — сколько времени потребуется, чтобы одолеть этого кабана? Решив про себя, что двух-трёх минут ему бы хватило, он стал смотреть в окно. Выскочив из города, они помчались по прямой, как стрела, узкой асфальтированной дороге.

Километров через двадцать они затормозили — дорогу перегородил шлагбаум, на котором была укреплена та же эмблема. Проверка документов, и шлагбаум, поднявшись вверх, пропустил их, и вездеход помчался дальше. Километров через пять они остановились перед КПП. На воротах красовалась та же, уже набившая оскомину эмблема, на которой ясно выделялись знакомые знаки «S7».

Дежурный, открывая ворота, уставился на Макса с Лёхой глазами, оправленными в роскошный «бланш». Злорадный оскал явственно говорил о том, что новобранцев ждёт впереди много интересного и познавательного. Впрочем, такой вариант событий ими предусматривался. Алексей широко улыбнулся «очкарику» и приветливо помахал ему рукой. Оскалившись в ответ, дежурный только исподтишка показал им «фак».

— Я вижу, вы уже завели себе друзей, ребята, — широко улыбнулся Камински. — Это очень полезно. Особенно на занятиях по рукопашному бою.

— Да, господин сержант, — дружно отозвались опера.

…Казарма с рядом застеленных серыми одеялами коек встретила тишиной, и только вскочивший дневальный на миг умилил новеньких, напомнив собственную армейскую юность.

— Ну, точно, как у нас в «Кантемировке», — заржал Лёха. — Только коечек поменьше было напихано и замков на тумбочках не было.

Макс с интересом разглядывал увесистого «сторожа» на хлипкой дверце.

— Видать, мальчики здесь ушлые, если такого «барбоса» навесили, того и гляди, подштанники на ходу сопрут, — с ухмылкой констатировал Макс.

— Так, у них, думаю, морду бить за это не принято, вот и прут всё, что не приколочено, — Леха словно не замечал испуганного взгляда дневального и наливавшегося краской от их беспардонной наглости сержанта.

— Эй, служивый, где тут наши коечки будут? — с нарочитой неловкостью повернулся Макс, и кулак сержанта, просвистев мимо его уха, впечатался в хлипкую перегородку, отчего та заходила ходуном.

Макс, сделав испуганные глаза, вытянулся по стойке «смирно». Рядом, подобрав живот, преданно пялился на сержанта Лёха. Второй удар под дых Макс умело пригасил мышцами, но, скорчив страдальчески рожу, согнулся в три погибели для морального удовлетворения начальства. Сработало. Сопя, тот поднёс кулак ему под нос.

— Ещё раз вякнешь ублюдок, будешь мать проклинать, что на свет родила!

— Есть, сержант!

Побледневший дневальный, сопроводил Камински до двери, вернулся и показал им свободные койки. Макс, раскладывая вещи, ненавязчиво выпотрошил его на интересующиеся темы и повернулся к развалившемуся на своей койке Лёхе.

— Дневальный говорит, что здесь Эдгар верх держит, которому мы в баре по чавке настучали. Злопамятный, говорит. И сержанту на остальных стучит, как швейная машинка «Зингер».

— Нашёл проблему, — зевнул напарник. — Видали мы лилипутов и покрупнее. Рупь за сто, что он нам сегодня мялку попытается устроить!

— А чего спорить, это и ёжику понятно. Давай придавим немного, а то, чую, поспать нам сегодня не дадут.

…Поспать действительно не дали. Отдохнули всего ничего, минут пятнадцать от силы.

— Макс, Лекс! — выкрикнул дневальный. — Сержант Камински приказал вам срочно прибыть на склад.

— Чего орёшь? — разлепив глаза, отозвался Макс. — На какой склад?

— Здание напротив, получить обмундирование и оружие. Поторопитесь, парни, наш сержант ждать не любит.

Когда они вошли в полутёмное здание склада, их ждал Камински с ещё одним сержантом, таким же крепким мужиком со шрамом во всю щёку.

— Шевелитесь, салаги, — похохатывая, прикрикнул на них второй сержант. — Снимайте свои тряпки! Быстрей! Не жмитесь, как целки, нас с Камински, ваши задницы не интересуют.

Свёрнутые пятнистые «комки» и тяжёлые ботинки, брошенные сильной рукой, были ловко пойманы новобранцами. Через три минуты они уже были полностью обмундированы.

— Пошли, — махнул рукой Камински.

Пройдя в другой конец склада, он отомкнул большой железный шкаф и, достав излучатель, бросил его в руки Максу.

— Ну-ка, сынок, объясни старому солдату, что это за хрень.

— Импульсный излучатель «Штерн-Лехельт», стоамперный, на семьсот двадцать пять герц, армейский вариант.

Отвернув ствол влево-вверх, Макс отщёлкнул щёчку слева и нажал незаметный сенсор.

— Зарядка восемьдесят процентов, «Штерн» готов к работе.

Камински, одобрительно хмыкнув, бросил такой же Лёхе. Убедившись, что второй новобранец тоже знает — за какой конец оружия нужно держаться, он замкнул шкаф.

— Пошли.

Они втроём вернулись в казарму, где, под чутким руководством сержанта, поставили излучатели в ружпарк. В это время с улицы стали заходить другие морпехи. Ставя оружие в пирамиду, они с любопытством оглядывали стоящих возле Камински новичков. О, а вот и знакомые лица. Глазами зыркают, словно сожрать хотят. Обиделись, что ли?

— Час на отдых и в спортзал, — скомандовал сержант и величественно удалился.

Бодрой трусцой они бежали вместе со всеми в спортзал, по ходу подмечая косые взгляды. Ну, да, вся тёплая компашка из бара в полном составе. А не хило они их расписали! Вот это, видимо, и есть пресловутый Эдгар. М-да, Макс, явно, был в ударе. Как оно ему ровненько на оба глаза-то легло. А на этом чернявом Лёха отметился. Нос на боку, ишь, как глаза с опухшей рожи злобно зыркают. Ведь не выдержат, ей-Богу! Непременно на рожон полезут. Ага, белобрысый «очкарик» паре «качков» сигнал подал и на них косяка даванул.

— Смотри, Макс, твой «крестничек» тем боровкам подмигивает.

— Ага, нас сейчас бить будут, — хмыкнул тот. — О-о-ч-ч-е-нь бо-оль-н-н-о-о.

В небольшом тамбуре перед входом в зал «качки» притормозили и, словно по-нечаянности, загородили широкими спинами вход, пропуская остальных. Опера тоже не торопились, дожидаясь, пока зайдут остальные.

— Не спеши, малыш, — один из «амбалов» шагнул навстречу и тяжело посмотрел на Лёху.

Тот, дурашливо улыбаясь, развёл в стороны открытые ладони. «Качок» сжал кулак правой руки и стал поднимать его к плечу, намереваясь расплющить эту наглую улыбку. Лёха, резко нырнув вниз, всадил ему кулак прямо в правое подреберье. Тяжко охнув, верзила стал сползать по стене. Второй бугай, опомнившись, бросился на Макса. Резко крутанувшись вокруг себя, тот пропустил «торпеду» мимо и, с разворота, рубанул его в основание черепа. Хрюкнув, нападавший упал ничком. «Контрольный» удар ногой в бок окончательно отбил у здоровяка желание вставать. Он согнулся и его вырвало желчью. Напавший на Лёху лежал, равнодушно глядя в потолок.

Опера вошли в спортзал практически вместе со всеми. А в тамбуре, перед захлопнувшейся дверью, «торпеды», тяжело ворочаясь, начинали приходить в себя. Пресловутый Эдгар со товарищи, стоя в строю, недоумённо глазели на дверь. Сержант Камински, встав перед строем, начал перекличку.

— Бойко! — выкрикнул он.

Никто не отозвался.

— Где этот увалень? И брата его я тоже не вижу. В чём дело?!

Звук, донёсшийся из тамбура, заставил его насторожиться и подойти к двери. Сержант резко распахнул створку и минуту спустя на пинках закинул пострадавших внутрь. В строю наступила напряжённая тишина. Бледнолицые братья в этот раз были особенно бледнолицыми. Сцапав одного из них, Камински придал ему сидячее положение.

— Кто из них? — рявкнул он.

Мутный взгляд пополз по строю. Наткнулся на ухмылявшиеся лица русских и его явственно передёрнуло. Видимо, просчитав для себя последующие «варианты», он сиплым голосом выдавил:

— Их здесь нет.

Камински обвёл строй тяжёлым взглядом, чуть придержав его на продувной Лёхиной роже.

— Узнаю, сральни чистить заставлю! Направо! Бегом марш!

Гонял он их душевно, со знанием дела. Силовая гимнастика, работа на тренажёрах.

— Неудивительно, что они тут такие «надутые», — пропыхтел Макс. — Прямо, как ты.

— Глистов выведи, доходяга, — огрызнулся Лёха, отжимая штангу. — Такой же станешь.

— У меня глисты не выживают. Они водку не любят. В отличие от меня.

— Прекратить разговоры! — рявкнул Камински. — Работать, недоноски!

Последний час занятий они старательно бросали друг друга через бедро. Заметив, с какой скучной грацией исполняют приём новички, сержант громко хлопнул в ладоши.

— Встать в круг!

Когда все расселись поближе к стенам, он прошёлся по лицам внимательным взглядом.

— Ты! — он указал на белобрысого Эдгара.

— И ты! — палец ткнул в Лёху. — Поединок боевой, разрешены все приёмы.

Блондин, резко вскочив, пружинисто пошёл по кругу. Лёха, лениво поднявшись, стоял, чуть присев, и внимательно следил за передвижениями противника. Его отсутствующий взгляд нервировал Эдгара, провоцируя на непродуманные поступки.

— Что, русский, в штаны наложил? — оскалился он.

— А что, проголодался? — хмыкнул Лёха.

Эдгар прыгнул вперёд, и они закружились, нанося друг другу удары. Всерьёз никто не напрягался, шло интенсивное прощупывание друг друга. Камински, прищурясь, наблюдал за ходом поединка. Ему, опытному бойцу, было хорошо видно, что русский попросту играет с блондином, как кошка с мышью. А тот, чувствуя, что все его удары либо не достигают цели, либо проходят по касательной, постепенно начинал звереть. Немало тому способствовала Лёхина презрительная ухмылка.

Наконец, терпение Эдгара лопнуло. Сделав пару ложных финтов, он бросился вперёд, пытаясь «пробить» противника таранным ударом в грудь. Того, что произошло дальше, он не ожидал. Как и все прочие, находящиеся в зале. Алексей чуть отстранился, пропуская удар по касательной. Левая его рука, скользнув поверху, прижала руку Эдгара к своему боку. Он резко присел и правой рукой, намертво стиснув кисть, выкрутил её наружу. В следующую секунду белобрысый лежал на животе, а Лёха, стоя над ним, держал его руку в жёстком захвате.

— Добить? — занеся кулак над головой противника, взглядом поинтересовался Алексей у сержанта.

— Всё. Брэк. Поединок окончен.

— Есть, господин сержант, — отпустив руку Эдгара, он шагнул назад и присел рядом с Максом.

…После отбоя, когда дневальный посапывал, уронив голову на столик, по проходу меж коек возникло несколько теней. Неслышно продвигаясь под храп, бормотание и стоны умотанных людей, они направились в угол казармы, где сегодня обустроились новенькие. Чуть слышно звякнул висящий на тумбочке замок. В темноте едва различались две фигуры, лежавшие под одеялами.

— Смотри, Алёха, эти недоноски, нам «тёмную» решили устроить, — насмешливо прозвучал в тишине голос Макса.

Ответом были тихо удаляющиеся шаги. Последним, осознав, что остался в полном одиночестве, спешно свалил Эдгар.

Глава 2. Как захомутать лоцмана в XXII веке?

— Расскажи, Нарад, о происхождении народа ариев, — Ведающий Историю Каждан, худой желчный старик, поднял голову и поглядел на экзаменуемого отрока.

— После победы Богов над Титанами они ушли в страну Арктиду, где основали свою цивилизацию. По роду арии произошли от браков Титанов с местными женщинами. Когда, в результате войны с атлантами, Арктида погибла, Титаны увели ариев и представителей других народов через Храм Странствий в наш мир.

— А что случилось дальше?

— Это ведают только Мудрые.

Старик улыбнулся, гордый за своего ученика.

— Продолжай, Нарад.

— Основы «Правды Глубокого Космоса»…

…Если кто-то думает, что в первой половине двадцать второго века отроки меньше «мандражат» перед последним испытанием, значит, он мечтатель и неисправимый романтик. В широком коридоре Высшей Космической ДаршаныДаршана (санскрит) — школа. будущие космические волки изо всех сил пытались «надышаться перед смертью». Будущие лоцманы, стратиги и прочие узкие специалисты переживали каждый на свой лад.

Кто-то пялился в «записушку». Иные, возведя очи горе, пытались вспомнить то, чего сроду и не знали. Несколько человек, стоя у высокого стрельчатого окна, волновались не менее других, хотя и были внешне невозмутимы, как Старейшины на Высшем Совете.

Дверь зала открылась, и в коридор, вытирая со лба испарину, быстро вышел рослый парень. Притворив за собой дверь, он оглянулся.

— Нарад! — окликнул его от дальнего окна крепкий юноша с лицом характерного восточного типа. — Иди сюда!

— Нарад, как? — схватил его за рукав Бореан, худощавый смуглый студент.

Неуспевающих в Даршане не могло быть по определению, но этот постоянно балансировал на грани отчисления. Талантлив был, собака, потому и прощалось ему многое. Но и ленив — это что-то!

— Вроде, нормально, — пожал плечами Нарад и направился к тому, который его окликнул.

— Привет, Акара! — он пожал протянутую руку и устроился рядом, прислонившись к массивному подоконнику.

— Как? — задал дежурный вопрос его вечный друг и соперник.

— Да нормально, — снова пожал плечами тот.

— Что попалось?

— Основы «Правды Глубокого Космоса».

— И как?

— Да, нормально, — досадливо поморщился Нарад. — Зря, что ли, пять лет эти премудрости долбили?

— Тоже верно. К Последнему Испытанию готов? — как бы между прочим поинтересовался Акара.

— Сам-то как думаешь?

Да, именно к Последнему и именно к Испытанию. Вот только так — с заглавной буквы. Смертность на этом испытании была установлена в три раза выше, чем на обычных. Потому перед Последним Испытанием отроки подписывали отказ от каких бы то ни было претензий к родной Даршане.

Гибли, конечно, крайне редко. Последняя смерть случилась лет тридцать назад. Ходили ещё слухи о некоторых особых способах проверки, таких, например, как «Кот в мешке», но однозначно на этот вопрос никто из Ведающих им не ответил. Не то, что бы они это не подтверждали, но и не отрицали. Так что, каждому поколению выпускников было, над чем голову поломать.

— Ладно, я пошёл, — Акара, хлопнув по протянутой ладони, решительно направился к аудитории.

Едва за другом закрылась дверь, Нарад бросился к лестнице. Лаодика, помощница Главы Даршаны, была предметом воздыхания всей сильной половины. И было отчего. Глаза-озёра прятались под пушистыми ресницами, соболиные брови вразлёт, словно крылья птицы, мягкий овал лица и точёная фигурка. Тонкие пальчики теребят кончик богатой косищи, да ещё и умом не обижена. Зрелые мужи при виде её молодцевато подтягивались, поглаживая усы и бороды. Каждому было любо на такую красоту хотя бы глянуть. Но вчера она однозначно дала понять, что намерена провести этот вечер с ним.

Слетев по лестнице, Нарад осторожно приоткрыл дверь гостевой и нос к носу столкнулся с предметом своего вожделения. Лаодика, ойкнув, отпрыгнула назад.

— Ой! Нарад, ты что, с ума сошёл? Напугал…, — она непроизвольно оглянулась на дверь Главы. — Он меня как раз за тобой послал.

— Зачем? — удивился влюблённый.

— Не знаю, — пожала плечиками девушка.

Лаодика снова оглянулась на тяжёлую дверь.

— К нему, — она перешла на шёпот, — архистратиг из Службы Космического Порубежья приехал. Ты что, прошение к ним подавал?

— Солнышко, — ласково сказал Нарад. — Если бы я подавал какое-то прошение, ты бы об этом знала самая первая.

— Вообще-то, да. Все ваши грамотки через меня идут, — кивнула красавица.

— Лаодика, — ожил коммуникатор. — Отрок Нарад прибыл?

— Да, архистратиг, — подскочив к столу, отозвалась она.

— Пусть войдёт.

— Поняла. Давай, заходи!

— Вечером — как договорились? — обернулся у дверей Нарад.

— Ну, конечно, — округлила она глаза. — Да иди же!

Открыв тяжёлую резную дверь, он вошёл в кабинет. Свет солнца врывался в распахнутое окно и медовым цветом растекался от выласканных руками мастеров деревянных шкафов и полок. В тяжёлой резной раме ― портрет отца-основателя Даршаны. За столом, рядом с Главой, сидел улыбчивый пожилой мужчина. Такие добрые лица бывают у зубных лекарей, тайной стражи и податных служащих — словом, у всех тех, от кого добра не жди.

Телом порубежник был крепок и, при кажущейся неспешности скупых движений, в нём чувствовалась грация и скрытая мощь хищного зверя. Цепкий взгляд не упускал никакой мелочи и к панибратству не располагал. Не дай Род встретиться с таким в поединке!

— Присаживайся, Нарад, — Глава Даршаны поднялся со своего места и, подойдя, дружески положил ему руку на плечо. — Это Один, архистратиг Особой Дружины из Космической Службы Порубежья. Побеседуйте, а я пока по делам отлучусь.

Когда за ним закрылась дверь, Нарад приземлился на ближайший стул, решив про себя, что порубежники на нём руки не погреют — будет «тупить» до последнего. Ничего у них не выйдет. Не для того он тут столько времени гранит грыз.

— Я полагаю, — улыбнулся порубежник, — не стоит ходить вокруг да около. Наша Служба отобрала несколько кандидатур. Как ты понимаешь, в том числе и тебя. Что скажешь?

— Уважаемый, Один, это очень ответственное решение, — задумчиво проговорил Нарад. — И главное — очень неожиданное. Я никогда не планировал служить в порубежье, как ты понимаешь. Это требует всестороннего размышления….

— Ну, конечно же, конечно, — расплылся в улыбке Один. — Это же очевидно. Пока по чашечке сбитня выпьем, ты и подумай.

Пока отрок приходил в себя, он наклонился к селектору.

— Лаодика, можно пару сбитня?

— Нет, уважаемый Один, ты меня неправильно понял. Это же очень важный шаг! Я не могу так быстро!

— Нашим порубежникам часто приходится принимать и более важные решения, — невозмутимо парировал тот. — И в гораздо более короткие сроки, кстати.

— Но я-то, не порубежник, — запротестовал Нарад. — И неизвестно ещё, подойду ли я вам.

— Ну, это-то как раз известно. По мнению наших аналитиков, уровень твоей пригодности выше среднестатистического.

— Да не гожусь я в порубежники! — в отчаянии вскричал он, — У меня приводы в Стражу были! Я сам законопреступник. За кражу у соседа.

— Зелёных яблок? — усмехнулся собеседник. — Да не волнуйся ты так, право слово. Знаем мы про эти правонарушения! Даже, как за те яблоки дед твой Велемудр, тебя плетью сыромятной от души охаживал. И про драку с отроками из Военно-Космической Даршаны, где вы вдвоём пятерых супротивников отделали. И подделка электронной подписи на отпускных «пластиках» ― выше всяческих похвал, сам Ведающий засомневался, было, да вовремя напомнили, что он в отлучке тогда был. Ты, надо сказать, очень одарённая натура.

— Ну, и зачем Вам такое сокровище? — угрюмо поинтересовался Нарад.

— Да всё очень просто, — пожал плечами Один. — Ведь то, о чём мы сейчас говорили, это только набор качеств, не более того. Смелость, решительность, умение находить выход в трудных ситуациях. Ну, как меч — он бывает острым или тупым, ржавым или блестящим, из хорошей стали или из плохой…. Понятно? Злым или добрым, он быть не может по определению — всё зависит от того, чья рука его держит.

— То есть… — медленно произнёс Нарад, — Ты хочешь сказать, что я в ваших руках? А если откажусь….

— Да ну, что ты, право слово, — разочарованно протянул архистратиг, отводя от него лукаво-задумчивый взгляд. — Прямо-таки чудовищ каких-то из нас делаешь. Да никто с твоей грамотки пыль сдувать не станет. Лежит себе на полочке, есть-пить не просит. Вот, и пускай себе дальше пылью зарастает. И пытки давно запрещены Основами Правды. Вас нынче даже розгами за нерадивость не пользуют, а просто отчисляют. А было время, практиковалось такое массирование седалищной части — для стимулирования мозговой деятельности. Не хочешь — не надо. Точно не хочешь?

— Точно, — буркнул Нарад.

— Ну и ладно, — пожал плечами Один. — На нет и суда нет.

— Суда?

— Шучу. Это шутка.

— А-а… значит, я могу идти?

— Да, конечно. Всего доброго тебе. Желаю успешно сдать Последнее Испытание.

Что-то такое послышалось Нараду в его последних словах…. Но на его взгляд порубежник ответил ясным и безмятежным взором.

— Ну, что? — откинув за спину длиннющую косищу, подскочила к нему Лаодика.

— Предлагали стать порубежником, — хмуро отозвался Нарад.

— А ты?

— Ага. Делать мне больше нечего, — отмахнулся он. — Всю жизнь мечтал в грамотках копаться и в Ближнем Космосе болтаться. Да ну их. Ну, ты не передумала? Вечером идём в «Утайю»?

— А? Да, да, идём, конечно.

Дверь кабинета открылась и оттуда упругой походкой вышел архистратиг Один.

— До свидания, молодые люди.

Когда за ним закрылась дверь, девушка серьёзно поглядела на приятеля.

— А ты уверен, что правильно всё сделал?

— Я уверен только в том, что не хочу служить в порубежье, — упрямо набычился Нарад.

— Ну, не хочешь, так не хочешь, — она ласково потрепала его по коротко стриженной макушке. — Значит, в семь вечера в «Утайе».