Лесной приют

Вступление

Люди, звери, птицы, растения чаще чем вещи, нуждаются в том, чтобы их подобрали, починили, нашли им место и простили, никогда никого не выбрасывайте…»

Одри Хепберн

Берегите друг друга

— Там зай­цы ко­сят тра­ву, до­ят ко­ров и да­ют со­бакам мо­локо.

— Всем да­ют, и ко­там то­же.

— И ка­шу каж­дый день.

— И мас­ло с хле­бом.

— И яй­ца.

— И оладьи.

— И ни­ког­да ни­кого не выб­ра­сыва­ют.

— Да за­мол­чи­те вы или нет. — Од­но­ухий се­рый пес, во­жак стаи, ос­та­новил­ся.

Пе­чаль­но по­качал го­ловой. Со­бак и ко­шек ста­нови­лось все боль­ше. Не­кото­рые на­чина­ли со­бачить­ся и ши­петь. При­ходи­лось по­вышать го­лос.

— Пос­лу­шай­те ме­ня, братья и сес­тры.

— Ка­кие мы те­бе сес­тры, — про­шипе­ла ры­жая кош­ка.

Но тут же, при­тих­ла, съ­ежив­шись под стро­гим взгля­дом Од­но­ухо­го.

— Ес­ли мы бу­дем ссо­рить­ся, со­бачить­ся и ши­петь друг на дру­га, мы вряд ли дойдем до Ала­зара.

— А хоть кто-ни­будь до­шел? — Пис­кнул хро­мой ко­тенок с по­ломан­ным хвос­том, пле­тущий­ся в са­мом кон­це стаи.

Ко­тен­ка наш­ли на по­мой­ке. Люди поигрались и выбросили. Од­но­ухо­го пса хо­зя­ева вы­вез­ли по­даль­ше от до­ма и оставили на до­роге, тог­да у не­го еще бы­ли оба уха. Каждый в этой стран­ной стае хранил свою ис­то­рию. За­бытые или бро­шен­ные зве­ри бе­жали от го­лода, человеческой жес­ткос­ти и рав­но­душия к за­вет­ной меч­те. Бе­жали по но­чам, вдоль мо­ря. Иначе отловят и в живодерню. На берегу звери приободрились. Тепло, жив­ность водится. То краб, то рыбка попадется, упущенная зазевавшейся чайкой. А если повезет, можно наткнуться на остатки пиршества отдыхающих: подсохший хлеб, таранка, картошка, печенье, чипсы, конфеты и мясные сладкие косточки.

— Нас ста­ло слиш­ком мно­го и мы за­мет­ны, да­же ночью. — Од­но­ухий раз­де­лил стаю на три час­ти, в каж­дую наз­на­чил старшего.

— Встре­ча­ем­ся у Не­бес­но­го пе­рева­ла.

Добравшись до Небесного перевала, вожак еще дол­го вгля­дывал­ся в ноч­ную ть­му. Мо­жет кто, от­стал или заб­лу­дил­ся? Ждал до пос­ледне­го. Вда­ли по­каза­лась стран­ная гор­ба­тая фи­гура на че­тырех ла­пах. Стая нас­то­рожи­лась. Фи­гура приб­ли­зилась. Хромой котенок с поломанным хвостом ехал верхом на овчарке.

— Лай­ма, спа­сибо. — Од­но­ухий дру­желюб­но лиз­нул ов­чарку.

— К чему эти ме­рех­люндии, — Лай­ма нах­му­рилась, — там еще шес­те­ро отстали. Нуж­но за ни­ми вер­нуть­ся.

Од­но­ухий пос­лал са­мых силь­ных и вы­нос­ли­вых со­бак.

— Глав­ное, ус­петь до рас­све­та.

Пос­ланцы вер­ну­лись быс­тро. Стая соб­ра­лась на вы­соком кру­том бе­регу Си­него уте­са. Чуть по­одаль си­яла Го­лубая го­ра. Зве­ри при­тих­ли.

— Слу­шай­те ме­ня. — Твер­до и стро­го про­ла­ял Од­но­ухий. — Ког­да раз­вернет­ся рас­свет, пры­га­ем по мо­ей ко­ман­де. Смотреть только в небо.

— А что будет, если посмотреть вниз?

— Что будет, что будет? Кишмиш из тебя будет. — Огрызнулась Лайма на любопытного новичка.

— Пос­мотри­те, ис­пу­га­етесь. Упа­дете в мо­ре и ра­зобь­етесь о кам­ни. По­нят­но?

Все кив­ну­ли. Мно­гие уже сов­сем ото­щали, ко­жа да кос­ти. Хо­тя Од­но­ухий и ста­рал­ся рав­но­мер­но рас­пре­делять до­бычу, звери голодали. Кош­ки ло­вили ба­бочек, мы­шей, на­ходи­ли гу­сениц и чер­вя­ков, тас­ка­ли яй­ца. Со­бакам жилось труд­нее. Кош­ки де­лились с со­бака­ми сво­ей до­бычей, но те по­нача­лу гор­до от­ка­зыва­лись от ли­чинок и мы­шей. Но по­том с бла­годар­ностью на­чали при­нимать уго­щение. Каж­дый де­лил­ся, чем мог.

— О-хо-хо-нюшки. Ой, ой! Я боюсь. Мы все ра­зобь­ем­ся. — Жа­лоб­но за­пищал хро­мой ко­тенок и по­пятил­ся на­зад.

— Уж луч­ше раз­бить­ся в по­лете, чем уме­реть на по­мой­ке. — Ры­жая кош­ка гор­до шаг­ну­ла впе­ред и под­тол­кну­ла ма­лыша к краю об­ры­ва. — Смот­ри на не­бо, вверх и пред­став­ляй, что у те­бя есть крылья.

— Эт-т-т-то к-к-как?

— Как у во­робья.

— Может, как у орла?

— Воробей для тебя пока в самый раз.

— По­ра. — Пролаял Одноухий.

На ры­бац­ком суд­не за­мети­ли стаю и под­плы­ли б­ли­же.

— Что за чудеса? — Про­тер гла­за по­мощ­ник ка­пита­на.

Лю­ди взя­ли би­нок­ли. Со­баки и кош­ки са­мых раз­ных мас­тей и по­род, ле­тели с кру­того бе­рега пря­мо на камни, выс­ту­па­ющие из во­ды. Но у самых камней все вдруг рас­та­яли, рас­тво­рились в алом за­реве рас­све­та. Лов­ко и бе­реж­но Все­лен­ная под­хва­тыва­ла зве­рей не­бес­ны­ми ла­доня­ми.

— Мас­со­вая гал­лю­цина­ция. — По­дыто­жил ка­питан. — Пос­ле бес­сонной но­чи, что угодно почудится.

— Но по­чему со­баки и кош­ки, и имен­но здесь? Имен­но сей­час, в это же вре­мя и на этом же мес­те? — Бор­мо­тал се­бе под нос по­мощ­ник ка­пита­на.

— Что вы там шеп­че­те, Сер­гей? Мо­литесь, что ли?

— Олег Мак­си­мович, дед рас­ска­зывал, как ви­дел при­мер­но в этом мес­те, в это вре­мя и в этот день, то же са­мое, только шестьдесят лет на­зад. Я еще посмеялся над ним.

— То есть двад­цать пя­того ап­ре­ля на рассвете?

— Со­вер­шенно вер­но.

— И ты хо­чешь ска­зать, что со­баки и кош­ки при­ходят сю­да со всей стра­ны спе­ци­аль­но, что­бы поп­ры­гать с об­ры­ва?

— Да ну, вас. Вам бы все шут­ки шу­тить.

— А вам бы все сказ­ки со­чинять. Иди­те луч­ше, про­верь­те сос­то­яние суд­на.

1. Алазар

«Тайна любви к человеку, Земле, природе, зверю или птице, цветку, дереву, самому малому жучку или бабочке начинается в тот момент, когда мы смотрим

на них без желания ими обладать,

без желания над ними властвовать,

без желания, каким бы то ни было

образом воспользоваться,

— только глядим и изумляемся

той красоте, что нам открылась».

Митрополит Сурожский Антоний

Все зве­ри уже че­рез нес­коль­ко мгно­вений сто­яли у чу­дес­но­го проз­рачно­го лесного озе­ра. Колоски подорожника в высоком разнотравье ти­хо ка­чались у бе­рега. Див­ные ры­бы под­нимались из глу­бины пог­ла­зеть на Бе­лый свет и но­вых при­шель­цев.

Лесное озеро в обрамлении высоких деревьев — драгоценный камень Алазара. На зеленых берегах время остановилось и превратилось в янтарный мед, густой и тягучий. И плавно течет, струится, лишь в одном ему ведомом измерении. В озере — солнце и небо, и рыбы, как диковинные птицы, плещут плавниками-крыльями.

Изумрудная зелень леса. Высоченные стройные сосны и ели, подобно корабельным мачтам устремляются в небо. Им вдогонку тянут ветви нежные березы, кивают густыми зелеными шапками. Небо высокое и просторное, льется синевой в самую душу. Наполняет сердце удивительной свободой и щемящей, почти щенячьей нежностью. Захватывает дух, и слезы наворачиваются на глаза. Благодарность за красоту, свобода, счастье бытия на Земле — вот чем полнится сердце в Алазаре.

Алазар в обрамлении лесов и гор — дивный цветок Земли. Алазар надежно спрятан. Вокруг горные кручи, покрытые лесами. За ними, чуть выше, второе кольцо охраны — гряда гор. Каменные стражи в снежных шапках строго, но с любовью смотрят на Алазар. И клубятся, клубятся туманы в вышине, сворачиваясь в облака.

Алазар

Цветок сокрытый в чаше горной,

Родник живительный, проворный.

Лесная чаща, солнца луч,

Цепь водопадов, горных круч.

Лесное озеро прозрачное,

Здесь все так ясно и так значимо.

Поют ветра, звенит гроза,

Сияют звезды — АЛАЗАР.

— Я сплю. Ущипните меня. — Лайма с удивлением озиралась по сторонам.

Воздух свеж, кристально чист, пропитан запахами трав, горных водопадов, рек и ручьев. Его хочется есть. Им трудно насытиться в первые мгновения. Зато чуть позже легкие очищаются и расправляются как крылья. И ты летишь. Паришь над землей, вопреки законам притяжения и силе гравитации. Очень просто, шаг, еще шаг, прыжок — поле-те-е-ел. Приземлился. Опять шаг, прыжок, полетел. Можно летать дальше и выше, но страшновато поначалу. Лайма углубилась в лес, и Седой хотел быстро ее догнать. Но, сделав пару шагов, улетел совсем в другом направлении.

Звери кувыркались в воздухе. Кто-то визжал от удовольствия, а кто-то от страха. Белки от смеха посыпались с деревьев.

— Эй, осторожнее. Чтобы ходить по земле, косолапьте, поверните лапы внутрь. Захотите взлететь, наоборот, лапы кнаружи и прыгайте. Управлять просто, главное –выбрать правильное направление.

В Алазаре все живут без ссор. Буйволы дружат с коровами. Зайцы с белками, а кабаны и лисы сами по себе. Беззащитные косули и доверчивые олени резвятся на лесных полянах. До чего хорошо здесь зверушкам и птицам! Травы, ягоды, грибы, чистая вкусная водица.

Снуют по своему сусличному городу суслики, меж норами и тайными ходами. Суслики караульщики стоят по стойке смирно на задних лапах и внимательно смотрят по сторонам, наблюдают и охраняют.

За сусличным поселением — березовая роща. Настоящий белоствольный храм. Стройные сильные деревья соединяют небо и землю.

Ровные стволы образуют длинные светлые, уходящие вдаль коридоры. Лазурный купол. Густой зеленый ковер, трава колышется у пояса. Птицы летают почти над головой. Ежики смешно фыркают и после ежиного приветствия разбегаются по своим делам.

Ще­бечут щег­лы и ка­нарей­ки. За­ливается трелью со­ловей. Порхают раз­ноцвет­ные ба­боч­ки, жуж­жат шме­ли. Пче­лы де­лови­то со­бира­ют нек­тар. Чуть поз­же кры­латые тру­жени­цы вернутся с добычей в ульи. В укромных уголках свершится пчелиномедовое таинство, сладкая алхимия и появится ароматный мед.

Из пыш­ных зе­леных за­рос­лей по­каза­лись зай­цы. Длин­но­ухие пры­гали на зад­них ла­пах и несли глиняные кувшины с молоком. Их виртуозно обучили этому гуру кенгуру. Даже с полными кувшинами зайцы умудрялись зажигательно выплясывать заячью джигу-прыгу. И-и-эх! Ноги сами пускались за ними в пляс.

— Джига-джига. Джуска прыга.

Джига-джига, отжигай.

Лапы выше поднимай.

Харла Мурла Хримла Брай.

Сле­дом ска­кали бел­ки и та­щили оре­хи. Мед­ве­ди везли тележки с аро­мат­ным хле­бом, бул­ка­ми и пря­ника­ми. У го­лод­ных зве­рей от за­паха еды зак­ру­жилась го­лова.

— Ешь­те понемногу, а то живот заболит. — Про­басил мед­ведь и лас­ко­во под­хва­тил хро­мого ко­тен­ка. — Экий, ма­хонь­кий.

Но тут же, брез­гли­во от­швыр­нул в сто­рону. Ма­лыш ки­шел бло­хами.

— Из­ви­ни, друг, но ты та­кой бло­хас­тый. — Рас­те­рял­ся ко­сола­пый.

— Поп­ра­вимо. — Впе­ред вы­шел ми­лый, хо­рошень­кий ежик в круг­лых оч­ках.

Мордочка умная, интеллигентная. Иголочка к иголочке, чистенький, аккуратный. Вы­литый от­личник. Еж за­гово­рил тол­ко­во и склад­но. Все сра­зу при­тих­ли.

— Пер­вым де­лом, в ка­ран­тин.

— Слу­ша­ем­ся, Про­фес­сор.

Густая лесная чаща надежным кольцом окружает Лесной приют. Пьянят аро­маты трав и све­жес­ко­шен­но­го се­на. Алые маки яркими вспышками проглядывают сквозь густую траву.

Звезды васильков и солнечные ромашки колышутся в золотых полях. В реках и озерах отражаются лазурная синева небес и кудрявые облака. Кажется, небо спустилось на землю, а земля поднялась в небеса.

Облака озорники с большой фантазией копируют вновь прибывших. Одноухий в облачном исполнении превратился в единорога.

Бабочки притворяются цветами, цветы бабочками. Дрожит на ветру прекрасный бутон. Лишь прикоснешься к нему, лепестки разворачиваются и превращаются в чудесные яркие крылья. И бутон взмывает в небо.

Красота красотой, а чистота на первом месте. Блохи-то совсем обнаглели. Верхом в Алазар приехали, кровь пили, по блошиному говорили. И теперь страшно воображали, строили из себя журналисток и артисток.

— А как насчет «противоблошиного» отвара из тридцати трех трав?

— Мы вас плохо «понимайт», — жеманно поводили лапками блохи.

— Может, вам еще и трап подать? Что ж, мы вас предупредили. — Ежик махнул рукой, и белки раздали «противоблошиное»средство.

Зве­ри хо­рошо вы­мылись и на­тер­ли друг дру­га силь­но пах­ну­щей жид­костью.

— Подумаешь, какие чистюли. Беспредел. Порядочным девушкам жизни нет. — Возмущались блохи.

Бросали багаж, поспешно прыгали на землю и удирали в разные стороны.

— Подождите, красавицы, у нас и для вас полезные дела найдутся.

Блох собрали в банки и отправили в карантин, к муравьям на перевоспитание.

С гомоном и гамом на лужайке появились дети с луками, рогатками и самодельными копьями. Некоторые плохо ходили или ехали на инвалидных колясках. Но стоило лишь приподняться, чуть оттолкнуться от земли и словно крылья вырастали за спиной. Дети ловко подпрыгивали, зависали в воздухе и на деревьях. С наслаждением парили и выписывали самые невероятные фигуры.

Из леса выбежал табун лошадей. Дети плавно приземлились прямо им на спины. Кони явно радовались своим хозяевам и резво гарцевали. Кошки и собаки бросились в рассыпную.

— Стойте, чего испугались? Они тоже отказные. — Поднял лапы Профессор.

— Разве дети бывают отказные?

— Бывают. — Словно эхо отозвалась маленькая, худенькая девочка с мелкими шрамами на лице, приземлившись рядом с Лаймой.

— Сразу видно, от гнилой яблони яблочко. — Послышался чей-то ехидный голос.

— Кто это сказал? –Рявкнул Одноухий. — Тогда вы и все ваши хозяева такие. Ты вот, чья? — Вожак ткнул лапой в первую попавшуюся облезлую кошку.

— Мой хозяин умер.

— Ты?

— Родился в подворотне. — Гавкнул черный щенок.

Одноухий подошел к детям.

— Ты?

— У меня мать с отцом пили, я сам из дома ушел.

— Ну, вот, а сказали все отказные. А тут и беглецы есть, оказывается. — Проворчала Лайма.

— Моя мама слабой оказалась и ее обманули. — Маша решительно вышла из толпы.

— Тоже пила?

— Нет.

— Наркоманка? Бомжиха? — Вопросы посыпались как горох.

— Нет.

— Так почему, почему она тебя бросила? Как ее звали?

— Нина.

— Кто она? Кем работала?

— Уборщицей.

— Она умерла?

— Нет.

— Расскажи, расскажи нам про Нину.

Все и дети, и звери, столпились вокруг Маши. Коней напоили и накормили.

2. Про Нину

«Мы все думаем, будто знаем, что такое любовь, и умеем любить. На самом деле очень часто мы умеем только лакомиться отношениями».

+

«…единственный способ возродить человека, единственный способ дать человеку возможность раскрыться в полноте — это его любить;

любить не за его добродетели, а, несмотря на то, что он не совершенен, любить не за что-то, а просто потому, что он человек, и потому, что человек так велик

и так прекрасен сам по себе».

Митрополит Сурожский Антоний

— Мы родом из провинции.

— Нашла чем удивить. Тут все родом из провинции.

— Тише.

— Нина (моя мама) родилась поздно. Роды были тяжелые. Девочке поставили при рождении диагноз умственная отсталость.

— Дурочка?

— Я ж говорил, больная.

— Или вы замолчите, или…

Звери притихли.

— Учеба давалась трудно. Мама Нины (моя бабушка) забрала ее на домашнее обучение. Когда Нине исполнилось 12 лет — ее мама умерла. Нину приютили старшие сестры, сначала одна, потом другая. Но девочка всем мешала.

— Лишний рот.

— По углам горе мыкать, знамо дело.

— Дворняжка, одним словом.

— Молчать и слушать, если спросили. — Под строгим взглядом вожака гвалт прекратился.

— В 16 лет Нина стала жить одна в квартире мамы, доставшейся ей по наследству.

— Крыша над головой, свой угол. Здорово. — Опять одобрительно загудела толпа.

— Утроилась на работу уборщицей. Работала и жила, сама себя содержала. Кошка у нее была — Сима и собака Жулька.

— Я в Калуге жил с дворничихой, тоже хорошая женщина была. Даже сосиски мне покупала с зарплаты. — Вздохнул лохматый пес по кличке Седой. — А потом у нее сын погиб, на машине разбился. У дворничихи сердце заболело, инфаркт. На скорой увезли и все.

— Что все?

— Неделю ждал, так и не вернулась.

— Однажды Нина повстречала добрую женщину. — Продолжила Маша. — Мама всех называла «добрые люди».

— Как Иешуа, в «Мастере и Маргарите». — Вставил Седой.

Уж очень хотелось подзаборному и бездомному, беспородному псу блеснуть эрудицией, выделиться из толпы.

— И откуда мы только такие образованные? — Фыркнула Лайма.

— У меня первый хозяин студент филфака был.

— Да я гляжу, ты бывалый. Его тоже скорая увезла?

— Не-а. Женился. А жена меня выгнала.

— Бывает.

— Женщина сказала Нине, что можно продать эту квартиру и купить другую, в Москве. А в Москве, мол, все живут хорошо. У Нины в Москве где-то жила тетя. Моя мама написала доверенность на продажу квартиры. Знакомая квартиру продала, получила деньги. И сразу занялась организацией поездки.

— Дорогая моя, я тебе и в Москве во всем помогу. Только в один вагон билетов нет, едем в разных. — Объяснила маме знакомая.

— Уж точно, дорогая. — Опять заметила Лайма. — Квартиру то прикарманила. Развела по полной программе. У твоей мамы, наверное, все люди добрые и хорошие.

— По приезду в Москву мама и эта женщина договорились встретиться у памятника на вокзале. Нина прождала у памятника до вечера. Но женщина как в воду канула. Так Нина очутилась одна в чужом городе, без денег и прописки. Всю еду, какая с собой была, отдала кошке с собакой.

— Она их с собой в Москву потащила?

— Конечно. Устроилась посудомойкой в кафе. Там же и ночевала. Жулька и Симка поселились в подвале дома по соседству. Мама их кормила. Потом познакомилась с парнем, влюбилась. Парень жил с родителями. В скором времени Нина забеременела. Родители парня их выгнали. И они начали скитаться. То одни приютят, то другие, а на дворе — зима.

— А Симка и Жулька?

— С ними, с ними.

— Три зимних месяца питались мороженой картошкой и морковкой, нашли в каком-то погребе. Да кошка с собакой птиц приносили на бульон. За два месяца до родов Нину с мужем приютили алкоголики. Я родилась весной, очень слабой и маленькой. Но меня у мамы сразу забрали, в органах опеки узнали, с кем и в каких условиях живет моя мама. Мама сразу побежала в органы опеки. Но ей сказали, ребенка отдадут, только когда будет прописка. Вот и все.

— А кто тебе все это рассказал?

— Мама. Она в дом ребенка постоянно приходила.

— Ты ей веришь?

— Верю. Только она наивная очень. У нее действительно все люди добрые. Даже та тетка, что ее обманула, и жизнь искалечила. Она уверена, что с ней просто что-то случилось.

— Ну, предположим, жизнь мы сами себе калечим. Нечего было влюбляться в первого встречного и всякие там мерехлюндии разводить. Вернулась бы в свою провинцию и определилась там. Где родился, там и сгодился. Нет, всем Москву подавай. — Лайма подошла ближе. — А ты здесь как очутилась?

— Меня удочерить хотели, а я убежала.

— Ну и дурочка, жила бы, как у Христа за пазухой.

— А ты была в этой пазухе? Хорошо там, где нас нет. Меня иностранцы удочерить хотели. А это значит, я маму больше никогда не увижу. Я в России жить хочу. Здесь моя Родина. Только ты сам можешь сделать лучше и свою жизнь, и свою страну. Вот вырасту, выучусь на звериного доктора, поеду в эту Москву, и такие-е-е деньги буду зарабатывать. Сразу себе и маме квартиру трехкомнатную куплю. И машину, и одежду, и еды много вкусной.

— Ага. Только лучше сразу дом на Рублевском шоссе. Ты знаешь, девочка, сколько квадратный метр недвижимости в Москве стоит?

— Трогательная история, но солнце уже садится. Пройден долгий путь, пора и отдохнуть. — Одноухий вопросительно посмотрел на Профессора.

На ужин зайцы при­нес­ли мо­лока и хле­ба. Медведи потчевали всех чудесными пряниками, куличами и медовыми коврижками. Потом подали запеченную рыбу с травами и кореньями. Уха и шулюм в котелке, и костер до утра.

И старинный самовар на еловых шишках с длинной трубой. Дымит, пыхтит, как заправский паровоз.

Впер­вые пос­ле дол­гих дней и но­чей бег­ле­цы ус­ну­ли бес­про­буд­ным сном.

Маша взяла Хромыша на руки. С нежностью и любовью прижала к себе, погладила.

— За что? — Вздрогнул котенок. — За что ты меня гладишь?

— Просто так. — Улыбнулась девочка. — Разве это нужно делать за что-то? Мне хорошо от того, что хорошо тебе.

— А, может, тебе что-то от меня нужно? Но у меня ничего нет. Блохи были раньше. Но они ушли.

— Мне нужно чтобы ты успокоился и поспал.

Согревшись, котенок уснул. На рассвете Хромыш прос­нулся от лас­ко­вого при­кос­но­вения и тихонько замурлыкал от счастья.

— Где я? — Про­шеп­тал ма­лыш, бо­ясь от­крыть гла­за.

Вос­хи­титель­но пах­ло мо­локом и све­жим ду­шис­тым хле­бом.

— Ала­зар, дру­жок. Ты в Ала­заре. — Над ними сто­ял боль­шой ры­жий мед­ведь и про­тяги­вал ла­пу. — За­бирай­ся. По­кажу тебе на­ши вла­дения.

А уж, по­верь­те, бы­ло что по­казать. Бес­край­ние по­ля и ле­са. Са­ды и ро­щи. Ухо­жен­ные фер­мы и упи­тан­ные ко­ровы. Ак­ку­рат­ные до­мики и теп­лые нор­ки. И са­ды, са­ды с див­ны­ми пло­дами всех стран и кон­ти­нен­тов. И гряд­ки с ово­щами не­веро­ят­ных раз­ме­ров. Где из тык­вы дей­стви­тель­но мож­но сде­лать ка­рету. А од­ним ар­бу­зом на­кор­мить че­ловек пят­надцать. По­мидо­ры раз­ме­ром с фут­боль­ный мяч и длин­ню­щие огур­цы в рост че­лове­ка. Хур­ма, гру­ши и яб­ло­ки. Ба­наны и фи­ники. Фундук и грецкие орехи.

Ярко желтые дыни греют животы на солнце. Нежнейшие ароматные персики с розовыми щечками падают в руки. Гроздья винограда доверчиво скользят в корзины. Орехи сами сбрасывают скорлупу. И как волшебные шкатулки открываются кокосы.

По зеленым лесам и долинам текут, бегут горные реки с кристально прозрачной водой.

Вокруг камней и корней вода закручивается белыми барашками и с еще большим шумом бежит дальше.