Виктор Гужов (В.Г.): Евгений Васильевич, это уже четвертая наша беседа о вашем творчестве.
Аккомулируя отклики на каждую из них, просматривая все, что появляется о вас, ваших романах в прессе и интернете, ловлю себя на предвкушении некой метафизической ирреальности, которая зависает над вашими текстами и которой насыщен ваш последний роман «НАНО-SAPIENS». Не менее, чем предыдущие романы «Безымянный Зверь» и «СТАТУС-КВОта». Думаю, что подобное ощущение знакомо многим читателям, следящим за вашим творчеством, особенно тем, которые способны воспринять подтексты второго, третьего дна вашей прозы, пронизанной аллегориями и метастазами древнейшей истории. В ваших книгах вы спрессовываете историческое время в единое целое. Пожалуй, вы один из самых маргинальных и зашифрованных авторов современности, от которого шарахается «мастистая» критика.
Евгений Чебалин (Е.Ч.): Если без глубокомысленных загогулин, то меня вполне устраивает определение критика Вячеслава Лютого. По Лютому ваш собеседник «Анфан террибль». Есть более смачный мазок одного из интернетчиков: «Шизофренизмы Чебалинской прозы». Еще один ярлык ношу пониже спины в виде пластыря, не отклеивая: «На старости лет писатель Чебалин впал в небузданный маразм».
В.Г.: Что греет?
Е.Ч.: Бесподобно лечебная штука от старческого радикулита: если кто-то готов схарчить живьем, значит пока съедобный, не прокис, не протух, надо вертеться.
А если серьезней — с возрастом, когда осознаешь, что для масштабной работы остается мало времени, уже не ум, а разум отторгает частности, второстепенности. Во весь рост встает сверхзадача: сказать самое Главное, еще никем не сказанное, осознанное лишь недавно. И вот здесь становится абсолютно неважной шелуха в виде популярности, тиражей, гонораров, лит — тусовок с коллегами по перу, и.т. д. В системе этих ценностей уже не имеют значения и не задевают чьи-то злобствования, поскольку обрел свои собственные ценности: абсолютную свободу от престижной суеты, усадьбу на берегу водоема, друзей, которые никогда не предадут, фортепиано без регламента, возможность вылететь к месту на планете, которое вдруг станет нужным для работы.
В.Г.: Тогда перейдем непосредственно к ирреальности, или фантасмагории, ваших романов, которые безшовно сплавлены с сиюминутной реальностью. Причем одно перетекает в другое столь органично, что они неотличимы. Именно на эту тему защищала свою диссертацию на французском языке по вашим романам аспирантка Г. Осипенко, защищала в воспаленной и конфликтной атмосфере, которая сложилась вокруг этой защиты.
«Phantasmagorie und Realitat in der Romanen «Bezimiani Zver» und «Status Kvota».
Название и тема диссертации — уже на немецком языке из письма Президента Германского университета Вернера Мюллера-Эстери. Оно переведено на болгарский язык на страницах Болгарского литературного альманаха. Я читал это письмо, которое мне перевели с болгарского на русский. Что за этими языковыми скачками по Европе?
Е.Ч.: Здесь ментальность ЕС — этой милой, трущейся боками в тесноте, лилипутской семейки. Диссертация защищалась во Франции, на защите присутствовали слависты из Европы, в том числе и Мюллер-Эстери. Дома, в Германии, он перевел её на немецкий и напечатал диссертацию и письмо ко мне на немецком в университетской газете. Оттуда, скорее всего, их выудил азартный литературный папарацци с хорошим чутьем на сенсации и опубликовал в болгарском альманахе «Литературен Свят».