Бесплатный фрагмент - Криминальный Киев

Предисловие к цифровому переизданию

Уважаемый читатель!

В 1997 году 1 апреля сотрудники Службы безопасности Украины совершили захват моей очень небольшой по объемам и размерам фирмы, которую несколько человек создавало с полного нуля. Все, что со мной происходило, с сотрудниками, все бандитские методы отечественных правоохранительных органов я постаралась описать в художественном романе «Наезд».

Но материала для раздумья оказалось намного больше и через несколько лет я написала «Криминальный Киев…". «Криминальный Киев…» — это документальная книга о создании и сращивании криминальных группировок Киева с правоохранительными органами, парламентом, властью. Мне казалось, что это время не повторится. Нельзя не сделать выводов из горьких уроков прошлого. Но нет. Все повторяется, но в ещё более страшных и тяжелых картинах.

Мало кто задумывается о том, что разборки между бандитскими группировками в 90-х унесли намного больше жизней, чем война в Афганистане.

И сегодня реформа полиции, создание добровольческих батальонов, живущих по собственному уставу, неконтролируемый рынок оружия приводят к созданию нового «Криминального Киева», который использует и усовершенствует старые методы убийства и обогащения.

Только волна криминала 2016 будет страшнее по своим масштабам и унесёт намного больше жизней.

А ведь всего этого можно было бы избежать…

Светлана Зорина

2016

От автора

Спасибо большое сотрудникам правоохранительных органов, которые помогли мне в написании книги «КРИМИНАЛЬНЫЙ КИЕВ некриминальным взглядом». Они настоящие профессионалы, для которых человеческая жизнь важнее политических игр и чести мундира. Автор выражает также признательность тем из криминальных авторитетов, кто смог поделиться частью своих размышлений о жизни.

Уважаемый читатель, прежде чем вы начнете читать эту книгу — и, надеюсь, прочтете до последней страницы, — вам, наверное, интересно будет узнать о мотивах ее написания и о том, какой именно криминальный мир исследует автор.

Не буду долго пытать вас неизвестностью.

Сразу после защиты кандидатской диссертации в 1992 году, несмотря на наличие красного диплома экономического факультета университета и звания кандидата экономических наук, я сразу же занялась торговым бизнесом. В его самом простом исполнении: закупается товар за рубежом, ввозится в Украину и продается в розничную и оптовую сеть.

За мной, как и за многими другими, закрепилось слово «предприниматель», что в постсоветском обществе начала 90-х означало почти то же самое, что и слово «преступник». А как же иначе, ведь еще действовал Уголовный кодекс бывшего СССР и статьи по спекуляции, по валютным операциям не были отменены. Представитель проверяющих органов мог посадить в начале 90-х любого и отправить за решетку за пару сотенных долларовых купюр, найденных при обыске. И был с точки зрения закона абсолютно прав. Руководители молодой страны под названием Украина явно не торопились с выбором стратегии ее экономического развития. А пока они дискутировали по поводу других, не менее важных государственных проблем, реальная экономика ушла далеко вперед, и писаные законы уже не регулировали ее развития.

Предпринимателей почти каждый день упрекали в разворовывании страны и связях с преступным миром, который для меня представлялся в то время одной картинкой — казино, спертый воздух в тесном зале, столбы дыма, играющие в азартные игры пьяные люди.

На одном из допросов в правоохранительных органах в 1997 году, кроме обычных вопросов, касающихся уголовного дела, возбужденного по статье 70 УК Украины «Контрабанда» (она пользуется особой популярностью в СБУ, так как ее трактовка правоохранительными органами достаточно часто служит для злоупотребления и обогащения тех, кто призван бороться с контрабандой), следователь спросил меня:

— С кем вы работаете?

Я промолчала, потому что не поняла сути вопроса. Все мои контракты с поставщиками были исправно изъяты в ходе первого же обыска.

— Ну к кому вы обращаетесь, когда вам не возвращают долги или угоняют машину? — продолжал интересоваться следователь, уже попривыкший к моей личности за три месяца допросов.

— А к кому надо обращаться? — Я наконец поняла, к чему он клонит, но все-таки хотелось убедиться в правильности хода своих мыслей.

Возможно, моя тупость ему изрядно надоела, и представитель правоохранительных органов решил открыть карты:

— Ну как — к кому? Такие, как вы, обращаются к Солохе, Киселю, Москве, Черепу. Что, не обращались?

— Нет, — честно ответила я.

— А как же вы тогда работаете? — искренне удивился следователь. — У бизнеса всегда есть связи с преступным миром, — безапелляционно произнес он.

Если проанализировать этот в общем-то обычный на первый взгляд вопрос с учетом того, что он прозвучал из уст сотрудника правоохранительных органов, то можно измерить степень криминализации сознания граждан нашего общества. Меня заинтересовали криминализация как процесс, поглощающий в своем развитии разные уровни нашего общества, и причины ее возникновения.

Мир всегда будет состоять из хорошего и плохого, светлого и темного, так что полностью победить преступность никогда не удастся, наверное, ни одному обществу, ни одному государству. Когда-то один из известнейших социалистов-утопистов потратил немалую сумму, чтобы создать идеальную общину из хороших и порядочных людей. Этот эксперимент вскоре провалился, оставив горький след в душе философа. Самые лучшие люди не смогли ужиться и очень скоро предпочли не мириться с недостатками других, а доказывать свою правоту кулаками и гирляндами оскорблений. Так что определенное количество преступников, совершающих преступления, даже убийства на разной почве, в том числе психической, будет всегда. Ну, а у нас-то их сейчас вообще сверх всякой меры.

Книга, которую вы держите в руках, не исследует мотивы их поведения и не описывает душераздирающие истории (хотя без упоминания жестоких убийств обойтись не удалось). В «Криминальном Киеве» я ставила перед собой задачу более сложную: автора интересовал процесс криминализации общества и власти и то, к каким последствиям он приводит.

Криминализация власти начинается с ее узурпации и продолжается бесконтрольным ее использованием в личных интересах с целью собственного обогащения и обогащения группы приближенных.

Криминализация власти приводит к тому, что на различных общественных уровнях появляются криминальные лидеры, контролирующие территории, фирмы, банки, целые отрасли. Вне зависимости от прошлого криминального лидера (он может быть уголовным преступником или государственным чиновником) природа его появления и основные методы деятельности очень схожи.

Другими словами, меня интересовал вопрос, на который сложно ответить: кто нанес больший ущерб Украине — Игорь Князев (Князь) или Павел Иванович Лазаренко? Почему Игорь Ткаченко (Череп) имел два срока отсидки по незначительным пустяковым статьям, а, к примеру, тот же Лазаренко чувствовал себя очень даже свободно на украинских просторах? Хотя долго муссировались слухи об убийствах, заказанных этим важным государственным деятелем.

Я пыталась точно, как на аптечных весах, взвешивать поступки различных политических лидеров, часто мелькающих на экранах телевизоров. Но меня интересовали и криминальные лидеры, чьи прозвища были столь популярны в Киеве все последнее десятилетие. Так я начала собирать материал о тех, чьи имена чаще всего встречаются при упоминании понятия «криминальный мир».

По мере сбора и анализа материала у меня начал отрабатываться свой взгляд на то, что мы называем криминальным миром. И при более детальном исследовании криминализации как общественного процесса я выделила следующие его этапы, или стадии.

Этап 1. Формирование организованных криминальных структур, специализирующихся на общеуголовных преступлениях. Он имел место в Украине до 1985года. Эти группировки действовали на принципах воровского закона, который сам по себе жестче, чем УК. Они существуют и поныне и будут существовать долго, но формы пополнения уголовной среды и принципы их деятельности изменились.

Этап 2. Формирование организованных криминальныхструктур, специализирующихся в основном на экономических правонарушениях — рэкет, получение долгов, экономические «кидки» (этот список можно продолжать достаточно долго). Основная питательная среда таких криминальных структур — процесс криминализации экономики, формирование теневого рынка. В Украине он начался с 1987года.

Этап 3. Криминализация правоохранительных органов. Она незамедлительно началась после того, как процесс коррупции и криминализации в государственном управлении приобрел внушительные размеры, а именно с 1995 года.

Этап 4. Криминализация государственного аппарата. Она началась сразу же после провозглашения независимости Украины, но процесс узурпации власти ради личного обогащения приобрел внушительные масштабы в 1995—1996годах.

Этап 5. Криминализация общественного сознания. Этот этап начался в Украине с 1999года.

С предложенной мной периодизацией можно спорить, но для меня куда важнее донести до понимания читателя: каждый упомянутый этап криминализации не сменяет предыдущий, а, наоборот, происходит их наложение один на другой.

Необходимо отметить, что наше дозревание до пятой стадии криминализации имеет одну положительную сторону — дальше двигаться некуда. Однако есть и очень отрицательная сторона — повышение степени криминализации приводит к нестабильности основных политических и экономических явлений в стране. И неосторожные решения на высшем государственном уровне могут привести нас снова к тоталитаризму, распределению, идеологической скудости и материальной нищете.

При написании книги у автора не было желания обличить кого-то в неверных действиях, повесить новые ярлыки. Я стремилась понять суть происходящих процессов, по-иному взглянуть на привычный термин «криминальный лидер» и донести до читателя это свое понимание.

Раньше все мы жили в привычной системе координат, заданной государственной идеологией, и могли с уверенностью сказать, что хорошо и что плохо. Могли даже сказать, почему это вот хорошо, а это вот плохо. Но время идет, и система координат уже практически не работает. Нужна другая.

Вместо вступления. «Под кем работаете?»

Когда я мысленным взглядом обращаюсь в середину 80-х годов теперь уже прошлого XX века, из запасников памяти непременно всплывает удручающий образ длинной очереди, в которой терпеливо стоят усталые люди. Они молчат, лишь порой услышишь спор по формуле «вас здесь не стояло». Уверена, что этот образ преследует не только меня, потому что очередь была неотъемлемой чертой советского образа жизни. Люди выстаивали очереди за едой и ширпотребом, за билетами на поезда и самолеты, в кассах кинотеатров, в гостиницах — в надежде получить хоть какое-то место. Были и такие очереди, в которых не «стояли», в них «записывались» и «отмечались». А как еще рядовой гражданин страны развитого социализма мог добыть стиральную машину, холодильник или комплект кухонной мебели?

Слово «дефицит» прочно вошло во все сто с лишним языков народов и народностей СССР. Его отлично дополняли ставшие привычными понятия «из-под полы», «из-под прилавка» и «достать», успешно вытесняющие «купить».

Меня еще ребенком поражало: вот заходим мы с бабушкой в магазин с полупустыми прилавками, а выходим с кошелкой, груженной всякими вкусными вещами. Прямо-таки кошелка-самобранка получалась у бабушки!

Впрочем, для того, чтобы носить дефицитные вещи и есть дефицитные продукты, был и другой способ: суметь подняться по номенклатурной лестнице повыше. Такому умельцу щедрая рука власти и купоны на приобретение гречневой крупы и туалетной бумаги выдаст, и в очередях на получение квартиры и установку телефона продвинет. Да и саму «лестницу» надо выбирать с умом. Одно дело сотрудники НИИ из военно-промышленного комплекса и совсем другое, скажем, археологи из академического института. Последние — люди закаленные, привычные к работе «в поле», и без туалетной бумаги обойдутся.

Однако «свято место не бывает пусто», и, судя по рассказам, в середине 70-х годов в стране проявились первые признаки теневого рынка, еще неоперившегося и пугливого, как весенний ландыш. Проявлялся он в двух ипостасях — спекуляции остродефицитным товаром и зарождавшейся фарцовке. И то и другое преследовалось по всей строгости закона наравне с политическими преступлениями. А как же иначе, это ведь проявления буржуазного образа жизни, с неузаконенной же буржуазией у буржуазии номенклатурной разговор был короткий. В том случае, конечно, если «застукают», поймают, но переловить всех нарушителей оказалось просто невозможным.

Страх перед сталинскими репрессиями был в прошлом, и злоупотребление служебным положением на рабочих местах, начиная от продавца магазина до директора завода, стало обычным явлением.

Но в один прекрасный момент крупнейшее тоталитарное государство, прогнившее изнутри, словно по мановению волшебной палочки, обвалилось. Мне этот процесс представляется так: с горы катится большущий камень, сметая все на своем пути и постепенно раскалываясь на пятнадцать кусков. В тот год изменились все наши представления — и о рыночной экономике, и о роли денег в обществе, и о безошибочности курса Коммунистической партии как решающей и направляющей силе социалистического общества, и о распределении и перераспределении материальных благ, и о религии, и о сексе. Начало меняться и понимание преступного мира и его роли в нашей жизни.

Как нам представлялись персонажи криминального мира в социалистический период? Квартирные воры с бегающими глазками, которые вздрагивают от каждого неожиданного звука; «щипачи» в транспорте, вытаскивающие кошельки и бумажники у рассеянных пассажиров; маньяки-убийцы, подстерегающие свои жертвы в безлюдных местах.

Все они в нашем сознании рисовались темными и неумными типами со злыми и одновременно раскаивающимися глазами. Мы были уверены, что все преступления рано или поздно раскрываются силами доблестных работников нашей милиции. Нам очень редко бывало жаль тех, кто совершал преступления, мы с нетерпением ждали, когда справедливость восторжествует и заслуженная кара падет на головы преступников.

Уголовный кодекс бывшего СССР содержал множество подсудных статей, но я бы их разделила на три части:

политические статьи (агитация и пропаганда против государственного и общественного устройства СССР);

чисто криминальные статьи (грабеж, убийство, изнасилование, хулиганство и т. д.);

криминальные статьи с экономическим уклоном (валютные операции, хищения, спекуляция).

Советским криминальным миром тоже был выработан общий свод правил «жизни по понятиям», которым руководствовались профессиональные преступники, — Воровской закон. Согласно принятой в нем иерархии в криминальном мире правили воры в законе. Можно провести параллель между этим определением и понятием «крестный отец» в итальянской и американской мафиях.

Вор в законе — это, как правило, неоднократно сидевший преступник, которого коронуют другие воры в законе. При этом учитываются его моральные качества, профессионализм в совершении преступных деяний, умение разбираться в ситуациях и выносить решения по любым конфликтам между субъектами криминального мира.

Воровской закон включает большой свод правил, полностью регулирующих криминальный мир. Чтобы дать читателю представление об этих правилах, приведу некоторые из них в собственном изложении.

Вор в законе не смеет ни на шаг отступать от своей «профессиональной» стези; он должен не только контролировать процесс совершения преступления, но и быть вовлеченным в него; другими словами: ты вор до тех пор, пока реально подтверждаешь себя в деле.

Вор в законе не должен иметь никакого отношения к вооруженным силам и правоохранительным органам.

Вор в законе должен на зоне сидеть вместе со всеми, а не искать местечек потеплее (имеется в виду работа, скажем, в библиотеке или на кухне).

Придерживающийся воровских традиций никогда не будет угрожать другому вору, нападать на него и воровать у его семьи.

Этот список можно продолжать и продолжать. Но главное — в другом.

Воровские законы соблюдались и соблюдаются беспрекословно и более четко, чем государственные, хотя, конечно, могут быть исключения. Воры знают: один неверный, нарушающий закон шаг — и ты уже не жилец на свете.

В бывшем СССР воров в законе было несколько сотен, среди них большая часть в процентном отношении — представители южных республик, в основном Грузии.

С расшатыванием прежних экономических основ жизни общества и с появлением новых способов получения денег стало вырисовываться новое понятие — криминальный авторитет.

Чем он отличается от вора в законе?

Ну хотя бы тем, что звание вора в законе дает воровская сходка, а криминальный авторитет — это скорее милицейский термин, который отражает большое влияние того или иного человека на криминальные и криминогенные события, происходящие в обществе.

Далее, вор в законе обязательно должен был за свою жизнь намотать хоть один срок, а преступные авторитеты достаточно часто вообще не имеют судимостей. (Напомним: не каждый, отсидевший пятнадцать — двадцать лет в тюрьме, мог стать вором в законе, для получения этого звания должны быть более веские основания, о чем сказано выше.)

Криминальный авторитет может вообще не признавать воровской кодекс, это отнюдь не умаляет его остальных достоинств.

Так, многие авторитеты полностью отделены от реального исполнения дел, которые можно назвать криминальными, и занимаются только процессом управления. Таким образом, криминальный авторитет в равной степени может быть и отсидевшим свое квартирным вором, и бывшим спортсменом, получившим срок за рэкет, и народным депутатом, и министром.

Если количество денег не сказывается на влиятельности вора в законе, то значимость криминального авторитета часто прямо пропорциональна его материальному благосостоянию и связям в обществе.

Звание вора в законе можно получить и нести его до конца своих дней, только соблюдая принципы воровского закона. Вес криминального авторитета может падать и подниматься после каждого его поступка (в преступной среде и за ее пределами), как температура у хронически больного.

Поясню на конкретном примере, известном многим российским читателям. Вячеслав Иваньков (Япончик) — вор в законе, а Отари Квантришвили (Отарик) был криминальным авторитетом.

Обратимся к Украине. Часто мелькающие в милицейских сводках и прессе фамилии и клички — Владимир Кисель (Кисель), Игорь Ткаченко (Череп), Борис Савлохов (Солоха), Игорь Фадеев (Москва) — принадлежат, согласно милицейской терминологии, криминальным авторитетам, но ни один из них не был вором в законе. Более того, многие из них не придерживались, не придерживаются и не считают нужным придерживаться воровских принципов и открыто заявляли об этом. Некоторые из них даже и не считают себя криминальными авторитетами, хотя от слова «авторитет» предпочитают не отказываться.

Куда же смотрят правоохранительные органы? Как они мирятся с наличием воров в законе и криминальных авторитетов в нашей стране? Может, их вообще не выпускать из зоны? Может, это единственный способ снижения роста преступности в государстве?

Собирая материал для этой книги, я нашла две абсолютно полярные точки зрения: от убеждения, что их нужно уничтожать в зародыше, до утверждения, что именно их наличие сдержало рост неорганизованной преступности в период перестройки и гласности.

Одно бесспорно: перестройка, гласность, демократизация, а потом и распад СССР, новые формы хозяйственной деятельности, колебания курса рубля, укрепление доллара на внутренних рынках бывших социалистических стран — все это оказало огромное влияние на само понятие «криминальный мир» и на правила его функционирования. Изменилось и наше понимание преступности.

Что это значит? Уже упоминавшийся российский вор в законе Вячеслав Иваньков получил этот титул еще во время СССР. После выхода из тюрьмы в новых политических и экономических условиях он создал мощнейшую структуру, которая обслуживала предпринимателей и чиновников. Система, основанная Иваньковым, занималась возвратом долгов, защитой от бандитов, а впоследствии и закрытий проблем, связанных с проверками правоохранительных органов. Через небольшой промежуток времени структура Иванькова, предоставляющая различные услуги в этой области, имела влияние не только на предпринимателей, но и на государственные органы власти.

Если мы поднимем прессу, которая в разное время сообщала читателям о такой личности, как Иваньков, и всех его действиях, несущих угрозу всему живму, то перед нами предстанет человек- зверь, дикарь, место которому только на зоне.

Он оставил после себя кровавые следы от Риги до Свердлвска, от Казани до Москвы…

«Убить — что закурить», — говаривал Япончик.

Он насто увозил в лес должников и подвергал их пыткам — неоднократно писалось в газетах.

Но вот что примечательно. Согласно данным РУОПа Вячеслав Иваньков за свою громкую преступную карьеру сидел всего два раза: за пользование фальшивыми документами и за незаконное ношение оружия. И только в 1981 году его умудрились взять с поличным, осудили за бандитизм и приговорили к 14 годам тюрьмы.

Кажется, правда восторжествовала, преступник занял свое место в тюрьме и, как полагается, отсидел долгих десять лет. Самое интересное в этой истории состоит в том, что сразу после того, как дверь тюрьмы за ним закрылась, вереница людей, просящих о снисхождении к отпетому уголовнику, обивала пороги Верховного суда России. И что еще впечатляет: то были не его родственники, а достаточно известные люди, которыми Россия может гордиться. Например, офтальмолог и предприниматель Святослав Федоров, знаменитый певец Иосиф Кобзон, борец за права человека и давний друг Андрея Сахарова Сергей Ковалев. Список можно продолжить.

Один из известных в Москве людей Отари Квантришвили, который, по небезосновательным слухам, достаточно долго поддерживал бизнес Вячеслава Иванькова в России, в 1993 году сказал: «Вячеслав Кириллович — один из честнейших людей. Не в пример теперешним мерзавцам. По крайней мере, он не грабил страну и не был государственным преступником. Если он был преступником, то он был уголовным преступником, а уголовные преступники теперь ничто перед государственными преступниками, которые разорили Россию и строят себе дома во Флориде». (Цитирую по книге Павла Хлебникова «Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России», с. 22—23.)

Сходную точку зрения мы можем прочитать в книге Юргена Ротта «Олигарх» (с.205): «В Риге, столице Латвии, английский журналист Ник Гордон услышал от одного вора в законе: «Самой сильной мафией является наше правительство. Это настоящие крупные воры. Нашего президента мы видим как барабанщика государственного оркестра, а его заместителя — как начальника комиссии по отмыванию денег. Мы платили им, чтобы они били в барабаны и отмывали наши дела, а теперь они во всем обвиняют нас».

Вышеперечисленные люди, кроме Отари Квантришвили, просящие за Иванькова, имеют свою позицию, их не запугали и не дали по тысяче долларов за подпись в прошении о судьбе жестокого убийцы, вора в законе по кличке Япончик. Они действовали совершенно сознательно, давая свою собственную оценку действиям гражданина России Вячеслава Иванькова, которая разительно расходилась с приговором суда.

Мне, конечно, могут возразить, что завтра кто-то будет просить помиловать Чикатило. Ответ напрашивается сам собой: за Чикатило известные люди страны не просили. А вот за Иванькова просили. И благодаря множеству ходатайств Верховный суд России сократил ему срок. Не досидев четыре года, он в 1991 году был освобожден и в 1992 году уехал в США.

Может быть, Иваньков — исключение? Пролистав газетные вырезки о криминальной России, мы можем ответить, что, конечно, Иваньков неповторим. Но давайте посмотрим на лидера солнцевской группировки Сергея Михайлова (Михась). У него и Иванькова много общего, хотя различия тоже имеют место. И различия эти порождены временем.

Свои деяния Сергей Михайлов начал в середине 80-х годов. Бывший официант и картежник, Михайлов открыл сеть спортивных клубов, где за небольшую плату никому не нужная молодежь качает мышцы и зачитывается литературой по бодибилдингу. А спустя некоторое время Михайлов дает молодым парням возможность заработать, контролируя торговые точки.

Михайлов становится лидером солнцевской группировки и сразу же попадает на учет в милицию. В 1989 году он оказывается в тюрьме — по той же статье, что и Иваньков: УК 69 «Бандитизм», и выходит на свободу в 1991 году.

Вором в законе Сергей Михайлов никогда не был, смею предположить, что и не хотел им быть. Просто он начал свое дело именно в тот период, когда разница между предпринимателем и уголовником была минимальна.

В интервью у Сергея Михайлова спрашивают: что такое солнцевская группировка? Он отвечает, что не знает, и правильно делает, можем сказать мы. Михайлов считает, что он занимается бизнесом и государство должно по крайней мере не мешать ему в этом. Государство не может его ни от чего защитить, вот он и держит хорошо тренированных молодых людей, которые блюдут его интересы. А понятие «солнцевская группировка» — это всего лишь ярлык, прикрепленный милицией к части его деятельности, и не больше…

При первой криминальной проблеме, связанной с Михайловым, количество людей, просящих за него, было не меньше, чем в случае с Иваньковым. Но самым показательным стало задержание Михайлова в Швейцарии по подозрению в отмывании денег и организации преступной группировки.

На Сергее Михайлове, как и на многих других, ярлык особо опасных преступников был так надежно подвешен, что швейцарская прокуратура с нетерпением ждала передачи досье на него из Прокуратуры России, чтобы именно на этих материалах построить обвинение. Напрасно ждали законопослушные граждане Западной Европы, напрасно надеялись швейцарские следователи, желавшие выполнить миссию санитаров и спасти демократическую Россию от преступника. Российская Прокуратура стоически выдержала это давление. Из ее недр ничего чернящего Сергея Михайлова не поступило.

Из этого мы, простые граждане, можем сделать два вывода: либо у нее не было ничего такого, чем можно испугать швейцарских законников, либо в Российской Прокуратуре не захотели передавать иностранцам материалы, которые определенным образом будут характеризовать деятельность не только Михайлова, но и российской правоохранительной системы. Складывается впечатление, что российские структуры охраны правопорядка решили действовать по отношению к Михайлову подобно Тарасу Бульбе, заявившему младшему своему сыну Андрию: «Я тебе породив, я тебе і вб’ю».

Через некоторое время — еще одна новость: задержан Павел Бородин, тоже по подозрению в причастности к отмыванию денег.

После этого для меня как человека, достаточно далекого от процесса отмывания денег, разница между государственным чиновником высочайшего уровня Бородиным и лидером организованной преступной группировки Михайловым свелась почти на нет.

Так как данная книга об Украине, точнее — о Киеве, примеры из московской жизни мы приводим только для того, чтобы подчеркнуть интернациональный характер процессов, происходящих в среде под названием «криминальный мир». Нельзя не заметить, что в период стихийного накопления капитала на постсоветском пространстве после развала Союза деньги криминальных авторитетов, известных предпринимателей и крупных государственных чиновников достаточно часто переплетались. Подобное сращивание, переплетение имеет место и в Украине. Во всяком случае, это не исключено.

В поисках ответа на вопрос, почему Святослав Федоров обивал высокие пороги ради кровожадного Япончика, я прочитала, что их деньги переплелись в двух больших московских гостиницах и в казино «Ройял». По всей вероятности, за годы их сотрудничества Иваньков был ему честным партнером. Надо отдать должное Федорову, который не побоялся, что его обвинят в связях с Япончиком. А капиталы Отари Квантришвили переплелись в крупном рекламном предприятии, можно сказать, с деньгами представителей политической элиты Российского государства и даже некоторых членов правительства. Но, возможно, все это только пустые разговоры. Их нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, ибо, как часто бывает на практике, регистрация бизнесов оформляется на подставных лиц или на иностранные компании.

Образ Отарика, сложившийся в Москве, напоминал этакого крестного отца мафии. Он улаживал самые сложные проблемы, возникающие вопросы между различными ветвями криминальных группировок. Он занимался благотворительной деятельностью в период безразличного отношения государства как к престарелым ветеранам спорта, так и к подрастающему поколению. В одном из его интервью можно прочитать: «Очень много у нас развелось педерастов и наркоманов, а спорт — это единственное средство сохранить нацию. Вот я строю детские спортивные школы и прививаю любовь к спорту, для того чтобы отвлечь от наркомании. Вот моя основная задача — сохранить генофонд нации. А бандитам я не плачу, наоборот, они платят мне».

Выражение «платить бандитам» я услышала с первых дней работы в бизнесе. На первых порах реформ пропитанные коммунистическими идеями мозги советского народа не понимали и не хотели понимать разницы между понятиями «бизнесмен» и «бандит». Что ж, оба начинаются на б…

Однако я, принадлежа к прослойке людей, занимающихся бизнесом, различие между собой и некими персонами, приходящими в мой офис в спортивных костюмах и толстых золотых цепях, хорошо знала. Владельцы растущих как грибы мелких торговых частных предприятий в начале 90-х годов, зарабатывавшие копейки на экспорте и импорте, до ужаса боялись сборщиков дани с невыразительными лицами и низкими лбами.

– Под кем работаете?

– Под Москвой…

– Понятно, выясним.

Такой короткий, но весьма многозначительный разговор мог кого хотите лишить сна.

Москва, Савлохов, Череп, Кисель, Вата… Эти имена звучали, как пароли, в разных слоях киевлян на протяжении долгих лет.

За восемь лет работы совладельцем и директором крупного импортного предприятия мне не пришлось платить дань тем, кого называют бандитами. Но, оглядываясь назад, я не произношу эту фразу с некой особой гордостью. Просто обычная констатация факта, но сегодня она дает мне моральное право иметь и излагать свою точку зрения на процесс криминализации Украины. Добавлю больше: до написания этой книги мне не довелось близко познакомиться ни с одним из людей, чьи фамилии были у всех на слуху и неизменно внушали страх. Но почти регулярно, примерно раз в полгода, какой-то новый обследователь территорий заходил в офис и предлагал свои услуги по защите. Позднее он не только обещал защищать от «наездов», но рассказывал, что на средства, полученные от коммерсантов, они занимаются благотворительностью, помогают детским домам.

К 1995 году они заходили все реже, зато уже в 94-м ко мне явился сотрудник правоохранительных органов и пообещал создать хорошую «крышу»! Сотрудник был мелкий, а «крышу» предлагал большую, и платить за нее надо было как минимум в пять раз больше, чем парню в спортивной форме.

Но, с другой стороны, это понятно, надо же как-то поддерживать силовой государственный аппарат. До сих пор помню его предложение. «Зачем вам платить бандитам (он думал, что мы платим), надо гнать в шею этих паразитов. Лучше платить нам, мы защитим и от наездов бандюков, и от нечистоплотных сотрудников правоохранительных органов», — убеждал меня этот особо чистоплотный сотрудник доблестной правоохранительной системы.

После 1995 года подобные предложения поступали достаточно часто, и слово «крыша» уже не обозначало необходимость платить дань тем, кого мы называем бандитами. Чаще оно понималось как сотрудничество с милицией или службой безопасности, реже — но это тоже имело место — с прокуратурой. Надо отдать им должное: если бандиты предлагали в основном защиту от «наездов» своих коллег и возврат долгов, то некоторые из особо одаренных защитников правопорядка красочно расписывали возможные официальные проверки, которых ты сам сможешь избежать, но которые способны надолго заблокировать работу твоих конкурентов.

Перед моими глазами проходили милиционеры, сотрудники службы безопасности, вечно на шифре, каждый из них что-то предлагал, о чем-то просил. Молодые и постарше, худые и полные, женатые и холостые, они через какое-то время по манере вести разговор перестали отличаться от парней в спортивных костюмах и с внушительными цепями на шее. Одни и те же услуги и почти одинаковые методы. Какая разница, в чьих руках автомат, под дулом которого ты лежишь, уткнувшись лицом в лужу?

Меня заинтересовал вопрос: во многих ли странах существовала и существует организованная преступность наподобие наших «бандитов» разной природы происхождения? Да, практически все страны имеют свой криминальный мир, свой криминальный бизнес, и многие из форм и методов отечественной организованной преступности поистине интернациональны. Этот мир можно уменьшить, ограничить его влияние, но искоренить практически невозможно, как невозможно, чтобы каждый человек выполнял все библейские заповеди. Однако чем цивилизованнее государственная система, чем успешнее контролируются общественностью действия чиновников на ключевых постах государственной службы, чем прозрачнее операции с государственными средствами, тем уровень криминализации страны ниже.

Как часто криминальный мир срастается с государством в других странах? Как плюс и минус, они всегда будут тянуться друг к другу вне зависимости от экономического уклада и политического устройства. С этим явлением надо бороться, и многие страны стремятся усовершенствовать законодательство с тем, чтобы криминальный мир, который окончательно побороть нельзя, не переносил свои методы работы на государственный аппарат и не сращивался с последним.

Но как могло случиться, что в середине 90-х годов государственная система в нашей стране переняла методы организованной преступности? И сразу же хочется задать следующий вопрос: неужели это только в Украине?

На мой взгляд, основная причина разветвления криминального мира и сращивания его с различными ветвями государственной власти в Украине имеет абсолютно объективный характер. Любое тоталитарное государство, а СССР таковым и являлся, воспитало не одно поколение людей, делящихся на касты. Что разрешено одной касте, то запрещено другой. Кроме того, тоталитаризм успешнее всего держится именно на бандитских методах: запугивание и истребление инакомыслящих возводятся в ранг государственной политики. Служба безопасности, идеологические отделы, милиция, бесчисленные комитеты в основном работали на то, чтобы сделать из народа удобную для власти биомассу.

В период распада СССР власть правительства начала разрушаться, как дома при землетрясении, но отдельные стены в виде комитетов, главков сохранили свое управление материально-технической базой, которая должна была работать и приносить деньги. А для того чтобы она работала, необходимы не только коммерческие структуры, суды и милиция, но и бандиты, которые тоже должны были заставлять людей выполнять свои обязанности и обязательства. В такие моменты времени — или, точнее, безвременья — и происходит сращивание госаппарата с организованной преступностью.

В период нестабильности государственной системы организованная преступность становится объективно необходимой, и если бы ее не было, то, наверное, стоило бы создать.

Если мы проанализируем судьбы и профессиональную деятельность известных криминальных авторитетов, то непременно придем к выводу, что многие из них зарабатывали свои капиталы на контроле государственной и муниципальной собственности. Криминальные структуры и незаконные службы охраны необходимы, теневому капиталу еще и по другой причине — для защиты своей виртуальной собственности от посягательств со стороны хотя бы до тех пор, пока не создадутся условия для легального закрепления за собой кусков от развалившегося Союза, его экономики, шоу-бизнеса, средств массовой информации, рекламы, кинопроизводства. А что потом делать с бандитами? От них надо вовремя откреститься, чтобы не запятнать свое честное имя. В этой связи уместно вспомнить замечательное высказывание Фридриха Ницше, не стареющее с годами: легче справиться с нечистой совестью, чем с дурной репутацией. Чтобы данное высказывание не было уж очень теоретизированным и заумным, предлагаем читателю один рассказ, максимально приближенный к жизни.

Рассказ о том, как Иван Иванович с Петром Петровичем «крышу» делали

Раннее весеннее утро начало 90-х. Директор завода по производству холодильников Кравченко Иван Иванович готовится к совещанию у себя в кабинете. Настроение безрадостное, он уже много лет руководит этим громадным предприятием, но сей- чае времена не те, что прежде.

Кравченко выглянул в окно и увидел невеселые лица рабочих, вышедших на первый утренний перекур, и такие перекуры почти через каждые полчаса. А с чего их лица должны быть радостными, на ту зарплату, что он им платит, теперь прожить нельзя. Себе Иван Иванович уже обеспечил повышенную зарплату, за счет сданного в аренду цеха, крохи и главному инженеру перепали.

Иван Иванович подошел к столу и вызвал главного инженера, ему хотелось с кем-нибудь посоветоваться, поделиться своей болью. В одиночку ему не справиться, не выбраться из сложившейся ситуации.

– Доброе утро, Иван Иванович, — пожал директору руку Петр Петрович.

– Доброе, как же, — с иронией отозвался Кравченко, — тут не знаешь, как в это утро концы с концами свести, а ты его добрым называешь. Как цеха работают?

– Ну на сегодня работают только два из пяти, — отчитался Петр Петрович. — Остальные стоят. Запчасти не пришли, эти сволочи комплектующие не поставили. Мы оплатили черт-те когда, а до сих пор ничего нет. Не знаю, что делать. Вы в министерство писали, чтоб нажали на них?

– Это министерство, чтоб оно сгорело! — в сердцах сказал директор. — Я в Киев мотаюсь почти каждую неделю, а толку? Бумажки да отчеты собирать, это все, на что они способны, а проблему попросил решить — послали в задницу. Да еще сказали, что будут снимать. Представляешь, меня снимать! Да кто лучше меня этот завод знает? Я тут мастером сразу после института начинал. Меня снимать… Твари. — Скупая мужская слеза скатилась по директорской щеке.

– Нет, нельзя допустить, чтобы сейчас сняли, — быстро отреагировал Петр Петрович. — Никак нельзя! Говорят, скоро акционирование будет, мы тогда сможем сами этот завод выкупить.

– Кто это мы?

– Весь трудовой коллектив.

– Да, я знаю, но когда это будет? До этого дожить надо. Тут подумаешь об этих проблемах, дышать не хочется. Давай по сто грамм, а?

– Давай, — поддержал Петр Петрович. — А что там суд, мы же подавали, что не исполняют своих обязательств, что деньги мы перечислили еще вон когда, а они обесценились за это время, и сейчас ни денег, ни комплектующих.

– Суд — это еще одни дармоеды. Ну давай, за здоровье, — поднял стопку Иван Иванович и с облегчением опрокинул ее в себя. — Жизнь налаживается, а?

– Так что там с судом? — повторил свой вопрос Петр Петрович.

– Да ничего, думаешь, мы одни такие? Суды завалены такими претензиями. Они по полгода рассматривают претензии, управы на них нет.

– А я слышал, что за ускорение дел в суде надо деньги платить.

– Еще какие, я в Киеве со своим знакомым ужинал, тоже директор, так он говорит, что по три тысячи долларов за такое ускорение платит. А представляешь, сколько таких договоров? Где брать эти самые доллары? — подвел к самому интимному моменту Иван Иванович.

– На воровство честных людей толкают, — незамедлительно откликнулся Петр Петрович.

– Я вот что, Петя, говорю, — перешел к изложению плана директор. — Пора прекращать эту игру в коммунизм, будем ждать, когда наши проблемы решат, так нас же и выгонят отсюда к чертовой матери. Надо делать так, как умные люди делают. Освободить заводскую территорию по максимуму и сдавать в аренду. Договор по пять копеек подписываем, а девяносто пять в карман, вот тебе и денежки — и в главк занести, чтоб нас не поснимали, и на суды, и на хлеб с маслом. Необходимо только хорошенько подумать, кому этим заняться, чтоб мне не светиться. Можешь сам этим управлять, тебе что, деньги не нужны? Дальше, я тут ребят нашел, они будут контролировать, чтоб нас не пробрасывали по договорам. Если все в норме будет, станем им платить проценты от контракта. Это дешевле обойдется, чем по судам таскаться. Они позвонят, пару раз в морду дадут, так что нам все будут аккуратно платить. Поддерживаешь?

– А чего… У нас что, разве другой выход есть? Если мы людей работой не обеспечим и зарплату не выплатим, так нас наши работяги тут, в кабинетах, ногами затопчут, — несколько неуверенно поддержал Петр Петрович.

– Ну давай, я рад, что ты меня понял. Но нам с тобой надо еще фирмочку организовать, частную, на родственников зарегистрируем, и все продукцию будем ей продавать по умеренным ценам, а она уже дальше станет торговать по рыночным. Я ж не могу напрямую с братками общаться, все сразу скажут, с бандитами связался. А через ту фирму можно. Идет?

– Идет.

– Так давай еще по "соточке" за свет в конце туннеля.

Иван Иванович был рад, что нашел единомышленника, потому что одному такой объем работы не поднять. Да и то сказать: за расхищение государственного имущества согласно Уголовному кодексу Украины срок полагался немалый. Вдвоем все-таки безопаснее. А выхода действительно другого нет: в министерстве явно подталкивали его к этому решению. Другие директора заводов уже регулярно заносят в министерские кабинеты откупные в конвертах, чтоб руководство смотрело сквозь пальцы на все нарушения. А он до сих пор — белая ворона. Не годится.

Организованная преступность, резко возросшая на обломках тоталитарного государства, превратилась в мафию. В свое время председатель Российской товарно-сырьевой биржи Константин Боровой сказал: «Мафия — это попытка имитировать государство. Значит, это собственная система налогов, собственная система безопасности, собственный способ управления. И как только возникает любая форма мафии, она оказывается сильнее, чем государство. Любой предприниматель помимо официальных налогов должен платить налоги это-му криминальному государству: подкупать санинспекцию, местную милицию, налоговую службу, арендодателей и, разумеется, платить бандитам за гарантию безопасности. Поскольку государство нерыночно, ненадежно, любой нормальный предприниматель, который считает деньги, выбирает мафию».

Тоталитарное государство воспитывает у большинства граждан уважение к правилам игры в обществе, и есть два слоя, которые их презирают, —

самый верх, то есть те, кто заказывает музыку, и самый низ, то есть те, которые не хотят ничего слышать. При развале СССР эти два слоя сомкнулись в организованную преступность, чтобы покрыть паутиной все общество.

Советский Союз, приоткрывший дверь перед и политическим плюрализмом, и экономическим — а точнее, экономической распущенностью, — в 1991 году приказал долго жить. Внезапно, за ночь рожденная независимая Украина на обломках министерств и ведомств старого образца не смогла оперативно решать все проблемы, которые как снежный ком накатывали на страну. Нельзя винить в этом кого-либо персонально. Абсолютно в любой стране ниши, не регулируемые законом, являются изначально незаконными. А у нас таких ниш было предостаточно, и они, естественно, заполнялись теми, кого мы называем криминальными элементами, и теми, кого стоит назвать криминальными двигателями. Однако в силу должностей и званий последних мы еще очень долго, а вероятнее всего — никогда не узнаем имена этих истинных «героев» перестройки.

Глава 1. От воровского мира к криминальному

Как мы уже определились выше, перестройка общества повлекла за собой изменения в преступном мире. Но это вовсе не означает, что в один прекрасный день воры в законе исчезли, нет, они остались, и многие получили свой сан не так уж и давно. Хотя, конечно, менталитет вора в законе стал другим, шагая, что называется, в ногу со временем.

Что же произошло с криминальной прослойкой тогда еще советского общества? Прежде всего отметим, что она начала количественно расти буквально день ото дня. В условиях ослабления режима, полупустых, а потом и пустых полок в магазинах, дефицита в самом необходимом — от лекарств до детских колясок, — начинающейся, но официально не признаваемой безработицы, люди обратились к криминальным и полукриминальным способам добывания средств к существованию.

В жизнь входило новое: почти открытая перепродажа валюты, торговля ширпотребом с рук на стихийно возникавших базарах возле магазинов, купля-продажа квартир под маской обмена и многое другое, что оставалось еще за чертой закона. Одним из следствий всего этого стало самое существенное новшество в преступном мире — появление новых авторитетов, криминальных. В конце 80-х — начале 90-х годов они уже жили и действовали среди нас. Так кто же они, эти первые криминальные авторитеты?

Человека, чье имя до сих пор произносят с большим уважением в мире, который мы привыкли называть криминальным, звали Владимир Григорьевич Никуличев, более коротко его все называли Пулей. Он родился в 1948 году в западной части Украины. Именно его считают первым формальным лидером организованной преступной группировки в городе Киеве.

Если посмотреть на «послужной список» Пули, то создается впечатление, что тюрьма действительно была его родным домом.

— первая судимость за грабеж и вымогательство (2 года лишения свободы).

— хулиганство (4,5 года лишения свободы).

1968 — хулиганство (4 года лишения свободы).

1973 — кража, грабеж, побег из-под стражи (15 лет лишения свободы).

1989 — квартирная кража (3 года лишения свободы).

Он освободился последний раз в 1991 году, а в августе 1992 года его «вольво» врезался в разворачивающийся на трассе под Киевом «КамАЗ». Опыт последних лет подсказывает, что «КамАЗы» просто гак на дорогах не разворачиваются. Но в далеком 92-м такой дедовский метод устранения лидера организованной преступной группировки только начинал использоваться. И все-таки многие из ныне живущих и здравствующих сходятся на мысли, что разворот того «КамАЗа» был случайным.

Не исключено, что читателю, просмотревшему вышеприведенный список отсидок Пули, захочется сказать, что Никуличев — законченный «зэк» и что такого лучше бы вообще не выпускали на свободу. Тем не менее знавшие его в те годы отзываются о нем хорошо, и вовсе не потому, что о мертвых говорить плохо не принято.

К своему последнему освобождению Владимир Никуличев был знаменит в своей среде и, возможно, смог бы сделать карьеру вора в законе, если бы не два обстоятельства — распад Союза и полученная людьми возможность жить по-другому. Несмотря на то что он редко бывал на свободе, Никуличев обладал очень большим авторитетом и обширными связями не только в Украине, но и далеко за ее пределами. Преступника сажают в тюрьму, чтобы изолировать его и от общества, и от подельников. Заключенные мало знали о том, что происходит в стране, но зато очень хорошо шали, что происходит, например, в тюрьмах Подмосковья. Не правда ли, странно?

После последней отсидки Никуличев вышел в другой мир, с новыми правилами игры. Что-то похожее на объединение по криминальным интересам в Киеве уже было создано Константином Власюком (Хромым), но сразу по выходе Пули из тюрьмы Хромой безоговорочно уступил ему место лидера.

Организаторские способности Никуличева, ранее проявлявшиеся только в тюрьме, в 1991 году проявились в деле. Он объединил вокруг себя людей, которые до этого были неоднократно судимы.

Василий Старук (Старук) — неоднократно судим; убит в 1991 году.

Виктор Радченко (Вата) — неоднократно судим; убит в 1992 году.

Константин Власюк (Хромой) — неоднократно судим; убит в 1995 году.

Виктор Рыбалко (Рыбка) — неоднократно судим.

Список можно продолжать.

Это объединение не напоминало партию или клуб по интересам. Каждый из них жил своей жизнью. Все они отбыли в местах не столь отдаленных не один срок. Каждый обладал весомым авторитетом и решение поддерживать или не поддерживать Никуличева принимал самостоятельно. Большинство признало Пулю тем авторитетом, который мог бы выступить своеобразным судьей во многих конфликтных ситуациях. Любой мир, в том числе и криминальный, нуждается в таких судьях, руководителях.

И все же уголовный мир Киева в 1991 году не был единым. Многие, для кого слово Пули законом не было, имели право поддерживать другого авторитета, не менее известного в уголовной среде — Игоря Залевского (Буню). Он родился в Киеве в 1941 году. Так же, как и Никуличев, был судим шесть раз и так же, как и тот, первый срок получил в восемнадцать лет. Его признавали своим лидером не менее заслуженные в уголовной среде люди; практически все они также были ранее судимы.

Александр Яновский (Слепой) — ранее неоднократно судим; убит в 1991 году.

Вячеслав Пересецкий (Фашист) — неоднократно судим.

Валерий Шухман — неоднократно судим; автокатастрофа в 1992 году.

Владимир Бохонский — неоднократно судим; убит в 1997 году.

Юрий Харламов — неоднократно судим; умер от туберкулеза кости.

Игорь Князев (Князь) — неоднократно судим; убит в 2000 году.

Список подельников Буни, само собой разумеется, вышеперечисленными фамилиями не ограничивается.

Никуличев и Залевский имели очень много общего в своих биографиях. Основное, в чем они были схожи, так это в приверженности воровским традициям, а по-другому в те годы не могло и быть. Однако взгляды на жизнь, что и определяло их поступки, были разными.

До 1991 года само название «уголовный мир» было оправданно. Практически все его участники имели за плечами отбытые наказания за уголовные преступления против жизни, здоровья и свободы граждан, против достоинства личности, против индивидуальной собственности наших сограждан.

Можно долго говорить о том, что в каждом государстве есть люди, переступившие закон. Но для нас важно другое. Общепризнанно, что отечественная система исполнения наказаний не была приспособлена к перевоспитанию характеров, а советская система моральных ценностей отторгала людей, имеющих судимость. Однажды попав в тюрьму, вырваться из этой среды было очень сложно.

Уголовный мир 1991 года кардинально отличался от уголовного мира 1981 года. Изменения, происшедшие в экономике и политике Украины после провозглашения независимости, дали возможность представителям уголовного мира зарабатывать достаточно большие деньги. Основные направления этой деятельности были такими: массовая организация игровых зрелищ, организации финансовых «кидков», угон автомобилей, распространение наркотиков, нелегальное производство и сбыт водки, контроль за доходами от проституции, рэкет и другие методы, о которых мы расскажем более подробно.

Можно предположить, что, разрабатывая и совершая ряд противозаконных акций, криминальные авторитеты не могли реализовать их в одиночку, без поддержки представителей государственной системы. Вначале эта поддержка была косвенной, но весьма действенной. Ведь отсутствие законодательного регулирования многих ставших реальностью конкретных вопросов — идеальная почва для создания теневого рынка и обогащения криминальных элементов.

Ярким примером может послужить антиалкогольная кампания, начатая в бывшем СССР. Проведенная законодательно и получившая поддержку во всех ветвях власти, на производственном уровне она резко забуксовала. Цель реформы состояла в том, чтобы решить в первую очередь сложную социальную задачу — искоренение массового пьянства, что должно было поднять сознательность населения и решить ряд экономических проблем. Основное средство — сократить выпуск горячительных напитков, сделать их труднодоступными и дорогими.

Советский народ не простил посягательства на святую святых нашего образа жизни — водку. Ее производство перешло в тень. Почти в каждом колхозе гнали водку, и политические лидеры закрывали на это глаза. Пришло время, когда потерять деньги становилось страшнее, чем лишиться партбилета. Подпольное производство водки и организация ее сбыта стали первым мощным источником теневых денег, добытых преступным путем. Именно они стали первым ручейком, питавшим коррупцию в республиках бывшего СССР.

Теневая водка стала хорошим примером для организации левых производств и других товаров. Многочисленные штаты министерств и ведомств уже независимой Украины не могли определить, сколько же всего у них производится и чего именно. Этому способствовала распространившаяся с начала 90-х годов двойная бухгалтерия. Директора заводов научились скрупулезно следить за тем, сколько они продают по безналичному расчету и сколько «гонят налево».

Так как заводы были государственными, то «безнальные» сделки волновали куда меньше, чем реализация продукции за наличный расчет. А для отслеживания таких продаж и скорейшего получения долгов невозможно обойтись без тех же самых криминальных элементов. Так происходило начало сращивания советского директората с криминальным миром.

Вторым не менее красноречивым примером может служить игровой бизнес. Во время господства коммунистических идей игровой бизнес практически был под запретом. Игровые аппараты можно было увидеть только в гостиницах Интуриста, где они стояли специально для иностранцев. Действительно, какой нормальный советский человек станет играть на таком «одноруком бандите»? Но страсть человека испытать судьбу не имеет преград.

Правильный маркетинговый ход — и почти по всему Киеву мы видим толпы разношерстного люда, окружившего паренька, предлагающего сыграть в наперстки. Количество денег, не подкрепленных наличествующим товаром, в то время было достаточно, и многие могли испытать свой зоркий глаз, следя за тем, как шарик мечется между наперстками.

На самом деле игра в наперстки — высокопрофессиональная работа, достичь такой ловкости рук не каждому по силам. Но как не использовать спрос, эту могучую силу? К тому же при нулевых вложениях доходы от наперсточников были ощутимы. Необходимо было не только поддерживать денежный ручеек, а расширить его русло и превратить в бушующий поток. Что реально и было сделано. Но организаторы на этом не остановились. Почему бы, собрав такое количество людей, не «поразводить» их на обмен валюты? Или не «пощипать» их карманы?

Игра в наперстки запускалась на несколько часов, потом надо было менять место. Перед началом операции нужно было многое продумать и предусмотреть. Во-первых, куда сплавить милицейского чина, в обязанности которого входит следить за порядком на вверенной ему территории. Далее, в каком именно месте усадить дирижера наперстками, чтобы завлечь побольше людей и чтобы в случае чего он мог быстро «слинять» со своими деньгами. Выделить несколько человек стать на «шухере», или «стреме». Включить в толпу пару человек для подогрева игроков и для защиты наперсточника, если проигравший клиент решит доказывать свою правоту кулаками. Наперсточнику ведь драться нельзя, у него руки, как у музыканта, должны быть всегда здоровы. Согласитесь, что эта схема совсем непроста и требует знаний не только менеджмента и маркетинга, но и человеческой психологии, в том числе психологии толпы.

А чего стоит правильная организация угона машин и их сбыт?! Это тоже целое искусство. И если с угоном машин представители криминального мира справиться могли, то с реализацией возникали большие сложности. Например, оформление новых документов на угнанные автомобили с перебитыми номерами. Здесь уж справиться без помощи специальных ведомств, например МРЭО, практически невозможно. А вывоз машины за границу? Тут без помощи сверху организовать бесперебойный цикл еще сложнее.

Все вышеперечисленные способы добычи денег требовали немалой рабочей силы. Экономическая ситуация в стране способствовала ее увеличению. Заводы стояли, объемы производства по всей стране резко упали, сельское хозяйство пребывало совсем уж на дореволюционном уровне, армия разрушалась. Безработица росла, а жизнь дорожала. Но вместе с тем открывались новые рестораны и казино, популярными становились и ночные клубы — с распадом Союза западный образ жизни, который мы прежде могли наблюдать только из-за высокого идеологического забора, стал реально ощутимым во всем своем привлекательном разнообразии. Но для этого нужны были деньги, немалые деньги…

В начале 90-х в эту непроизводственную сферу отъема денег вливаются дополнительные силы, со своим жизненным опытом, знаниями, предложениями и связями. Объединения Никуличева и Залевского расширяются и укрупняются за счет новых членов.

Как и в любом другом мире, эти два объединения, делившие между собой Киев и прилегающие к нему территории, не могли не конфликтовать. Очень часто люди Никуличева переходили дорогу денежным интересам группы Залевского, и наоборот. Только не подумайте, что столичный криминальный мир ограничивался двумя группировками. Рядом действовало много мелких групп, а также преступников-одиночек. С ними тоже приходилось разбираться. Пуля и Буня уже научились получать деньги более чистыми методами и постепенно отдалялись от чисто уголовного мира, становясь лидерами криминального оборота денежных средств. Особенно Никуличев.

Сегодня сложно назвать причину конфликта между Пулей и Буней. Главное, конечно, в характере последнего, но повлияло и множество случайных совпадений, недоговорок, неожиданных поступков, которые вместе складываются в то, что называются одним емким словом «судьба». Многие из тех, кто остался жив и с кем мне пришлось разговаривать, отмечают, что Залевский сильно уступал Пуле по организационным способностям, по умению общаться с людьми. А эти качества лидера группировки и вышли в те годы на первое место, потому что как раз тогда начался территориальный дележ наложения дани на неузаконенные рынки, стоянки такси, игровые развлечения. Залевский, возможно, жил вчерашним днем и на сильное влияние рыночных механизмов в криминальном мире достаточно внимания не обратил. А группировка Пули научилась добывать приличные деньги, уже не прибегая к квартирным кражам и грабежам. Более того, многие, в том числе и представители правоохранительных органов, разделяют ту точку зрения, что именно организованная преступность тогда смогла сдержать рост стихийных преступлений «отморозков» из числа членов мелких групп и бандитов-одиночек.

Игорь Залевский, как отмечают многие из знавших его, отличался, мягко говоря, сложным характером. Решая криминальные вопросы, он старался добиться своего очень жестким давлением на собеседника и не менее жестким последующим его подчинением. Достаточно часто он принимал спонтанные решения. Не исключено, что на его поведении сказалось сильное воздействие наркотиков, которыми Буня в последнее время злоупотреблял. Пуля же, наоборот, вел умеренный образ жизни, наркотики не употреблял. Хотя некоторые из его приверженцев (я имею в виду Хромого) тоже имели эту скверную привычку.

Здесь мы отвлечемся на некоторое время от взаимоотношений Буни и Пули и расскажем о не меже интересной личности по прозвищу Хромой — Константине Власюке. Свою первую судимость он тоже получил в 18 лет, за хулиганство. Первая отсидка и определила дальнейшую судьбу молодого хулигана. Отбывая срок, Власюк попал под опеку Петра Хмарука, уже неоднократно судимого и необузданного по характеру. Хмарук, годившийся Косте в отцы и обожавший воспитание подрастающего поколения, сумел доказать юноше прелесть жизни джентльмена удачи: украл, выпил, в тюрьму — там тоже жить можно, — на волю, украл, загулял…

Неизвестно, как долго бы продолжалось это воспитание и какие результаты оно бы дало, но, совершая очередную квартирную кражу, абсолютно не подготовленную Хмаруком, они оказались загнанными в угол милицией.

Хмарук умудрился взять в заложники милиционера и даже угрожал его убить. Эти действия привлекли общественное внимание и в результате утяжелили приговор суда. Власюк, хоть и был намного моложе своего подельника, сразу понял, что из квартиры, в которой их заловила милиция, выход только один — в тюрьму. Так зачем же увеличивать себе предстоящий срок?

Наверное, именно в этот период он сформировался как криминальная личность, способная оценить ситуацию намного лучше, чем Хмарук, действовавший шумно и неумно.

Это помогло Власюку полностью освободиться из-под влияния старшего товарища, и во время следующей отсидки он стал зарабатывать на зоне собственный авторитет, а выйдя на волю, в полной мере проявил свой талант в организации того, что запрещено законом, — в игровом бизнесе и распространении наркотиков. В середине 80-х Хромой, так его тогда уже называли, первым поставил в Киеве на поток организацию игр в наперстки. Деньги от игорного бизнеса, которые уходили в его карман, были огромны.

Можно даже сказать больше: по сути дела, первым, кто организовал подобие преступной группировки в Киеве, был именно Хромой. Тогда его объединение включало в свои ряды уже известных нам Буню, Вату, Старука. Пуля в то время еще тянул срок, а когда вышел, Хромой, не сопротивляясь, уступил ему лидерство в столичном криминале, решив полностью посвятить себя коммерции, а именно налаживанию сети сбыта наркотиков. Буня с таким раскладом не согласился, и с ним ушла часть его приверженцев.

Пока Буня и Пуля выясняли, кто из них круче в криминальном мире Киева, Хромой, признавший лидером Никуличева, занимался контролем наркобизнеса в Киеве и далеко за его пределами. Бизнес давал неплохие плоды, Хромой очень быстро стал одним из очень богатых людей украинской столицы. Но, видимо, пропагандируя свой товар, он не удержался и сам подсел на наркотики, привив заодно эту пагубную привычку жене, близким друзьям…

Разрушение империи, построенной Хромым, началось в общем-то с обычного пустякового случая. У него в 1994 году в буквальном смысле слова из-под носа угнали «мерседес», на котором он приехал вместе с женой в очень престижный тогда ресторан в Пушкинском парке. Хромой не смог снести нанесенного оскорбления и после выяснения обстоятельств угона автомобиля сумел найти наводчика. Наводчик, как принято, был посажен в подвал и в обмен на свою свободу выдал заказчика. Хромой, сдержав обещание, наводчика выпустил, но «мерседес» вернуть не удалось. Началась негласная война с заказчиком. В самый разгар споров из-за угнанной машины случилась другая беда. Как-то поздним вечером, выйдя из ресторана на улице Саксаганского, что в самом центре Киева, Хромой сел в уже новую, не менее дорогую машину, завел, и она взорвалась. Взрывом у Хромого оторвало здоровую ногу. Это стало для него последним ударом. Хромой не смог залечить рану, так как его здоровье, в значительной мере подорванное наркотиками, потеряло всякое сопротивление. Моральный дух криминального авторитета тоже был подавлен. Последние месяцы своей жизни он почти не выезжал из маленького загородного дома. Бизнес без личного участия и контроля постепенно сворачивался и становился все более уязвимым.

В 1995 году Хромого вместе с женой Татьяной застрелили в собственной постели. Судя по всему, стреляли в спящих и, возможно, это сделал знакомый человек. Убийство до настоящего времени не раскрыто, хотя ходили упорные слухи, что и взрыв машины, и убийство были заказаны бывшим мужем Татьяны, тоже известным в криминальных кругах деятелем — Сергеем Лейко. Сам Лейко ненадолго пережил свою первую жену, его тоже расстреляли в 1995 году. Лейко, наверное, единственный персонаж в криминальном движении Киева, за которым закрепилось множество кличек, типа «не включающий заднюю скорость», «живодер», «беспредельный» и тому подобных. Немало людей из криминального мира с облегчением вздохнули после гибели Лейко. Этот человек был непредсказуем и очень опасен, в том числе и для своих. Возможно, они же его и убрали. Но, как и многие, это убийство не раскрыто до сих пор.

Но вернемся к нашим основным героям. Противостояние Буни и Пули долго продолжаться не могло, у кого-то из них должны были сдать нервы.

Залевский, пытаясь подчеркнуть свою силу, стал все чаще лезть на рожон, нанося личные оскорбления таким же, как он. Подобная практика выяснения отношений была достаточно распространена в начале 90-х, да и сейчас многие считают, что криком и размахиванием кулаками, а то и стволами можно решить любую проблему. Буня, конечно, пел себя вызывающе не со всеми, он, как зверь лесной, смотрел, кого можно подавить, а кого лучше не трогать. Но «трогал» слишком многих. Это делается ведь не только с целью подчинения, но и для подпитки слухов о лидере той или иной группировки. Однако практика показывает: злоупотреблять этим приемом не следует, иначе рано или поздно на твою голову могут посыпаться очень серьезные проблемы. Именно это и случилось с Буней.

Буня не учел, что в период противостояния неумно наживать дополнительных врагов. Чем их больше, тем труднее определиться, кто с кем и, что самое важное, кто с тобой.

Пытаясь в очередной раз подтвердить свою силу и расширить для себя границы вседозволенности, Залевский позаимствовал у одного из авторитетов дорогую иномарку и то ли специально, то ли случайно, по неосторожности, разбил, въехав в столб. Согласно общечеловеческим правилам, а не только понятиям уголовного мира, Буня должен был вернуть автомобиль или деньги. Но пострадавший не услышал от него даже извинений, которые хоть как-то согрели бы душу. Мало того что пострадавший лишился тачки, так и его статус среди своих пошатнулся. Если разбитую иномарку простить можно, личных оскорблений в этом мире не прощают.

Для выяснения спорных моментов в криминальном мире часто используется так называемая стрелка. Есть много вариантов толкования этого слова и его происхождения. На мой взгляд, оно произошло от слова «стрелять». Это подчеркивает важность данной встречи и значимость решения, которое принимается на ней. Хотя достаточно часто стрелка действительно не обходится без стрельбы и оказывается последней для многих ее участников.

Как уже говорилось, в начале 90-х криминальный мир приступил к разделу между группировками территорий, которые платят дань. И объединение Залевского выезжало на стрелки довольно часто. Ведь в обязанности Залевского и его людей входил не только собственно рэкет, но и решение спорных вопросов между группировками, а также с предпринимателями, которым они оказывали услуги по крышеванию.

Заметим, что проблемы предпринимателей, или лохов, часто были надуманными. Сами же члены преступных группировок периодически создавали предпринимателям какие-то искусственные проблемы, а потом решали их, «разводя» на дополнительные деньги и заодно подчеркивая свою значимость.

Подобно договорным матчам в футболе, кидание на деньги предпринимателей, а потом возвращение им за определенный процент утерянного было достаточно популярным методом рэкетиров. Нельзя не предположить, что именно эта нечестная игра сделала невозможной аккуратную, в срок выплату дани по территориям. Со своей стороны, предприниматели тоже усложняли систему. Отстаивая право на выбор, кому платить, они сами искали, под какую группировку лечь. Это считалось естественным и нормальным, почти как зарегистрироваться в налоговой инспекции.

В 1994 году на специальном совещании в ООН по вопросам международной преступности были озвучены следующие цифры: в России насчитывалось 5700 организованных преступных группировок, а в н их группах — до 3 миллионов человек. Но, как подчеркнули эксперты, ужасал не столько рост количества преступников, сколько захват ими экономики страны — под «крышами» преступных группировок работало 40 процентов частного бизнеса, 60 процентов государственного и 85 процентов банков. Можно предположить, что Украина имела схожие статистические показатели.

Казалось бы, либерализация экономики должна была привести к тому, что те коммерческие структуры, которые запрещались при социализме, будут узаконены новым строем и теневая экономика если и не исчезнет, то во всяком случае начнет хиреть, таять. Но на самом деле этого сделано не было, и по 80-й статье УК «Валютные операции» суды продолжали отправлять людей за решетку, хотя было понятно, что рыночная экономика без свободного обмена и хранения валютных средств немыслима.

Таких тормозящих экономические реформы статей можно привести множество. И в результате произошло обратное — зарождавшийся бизнес был загнан в мир организованной преступности, а она сама из привычного для нас «темного низа» распространилась на властный «светлый верх». Коррумпированные политические лидеры и высокопоставленные государственные чиновники созданных на развалинах Союза государств охотно приняли новые правила игры. Успешный бизнес стал вообще невозможен без прочных связей с государственным аппаратом. Но с двойной бухгалтерией и в отсутствие эффективной правовой и судебной системы нельзя было построить бизнес без помощи тех, кого мы называем бандитами. И надо отметить: уровень их порядочности вполне сравним с уровнем порядочности представителей государственных служб.

Правовой беспредел, созданный — именно созданный, а не возникший — в первые дни независимости Украины и не урегулированный по настоящее время, научил многих верить человеку как личности и не верить человеку — должности, хотя, воспитанным в системе ценностей «что такое хорошо и что такое плохо», нам сложно отказаться от прежних ярлыков. Мы привыкли считать, что бандит — судимый человек, и это плохо, а судья всегда прав, и это хорошо. Милиционер всегда на защите граждан, а вор должен сидеть в тюрьме. Но реальные факты последних лет показывают, что судья, выносящий неправедные приговоры, может искалечить намного больше жизней, чем тот, кого мы называем криминальным авторитетом.

В последнее время на страницы прессы, осторожно, с большим количеством оговорок, дабы не разрушить имидж защитников, попадает информация о злодеяниях, которые творят люди в погонах. Процитируем газету «Сегодня» от 1.08.02. Старшие офицеры милиции обвиняются в похищениях людей и в убийствах…» «Есть неофициальная информация, что в этом страшном и (имеется в виду раскрытие деяний банды под руководством майора УБОПа) трупов может быть до трех десятков. Это уже уровень Чикатило и Онуприенко».

Отступление от нашего повествования о взаимоотношениях Пули и Буни сделано не случайно. Оно иллюстрирует объем информации, проходящей через непривычный для нас криминальный мир, и подчеркивает, что за каждой стрелкой — распределение и перераспределение больших денег. Если кто-то выигрывает и вырывает — значит, кто-то уступает и теряет.

Последнее громкое дело Игоря Залевского связано с исчезновением уголовного авторитета Василия Старука в 1991 году.

Старук родился в 1947 году, был неоднократно судим, но ко всем своим судимостям относился с должным терпением. По натуре лидером он не был, хотя за незлобный характер и уважение воровских понятий его многие ценили.

Дело Старука так и не раскрыто, обстоятельства его исчезновения известны только папке следователя, а само дело за давностью лет, скорее всего, отправлено в архив. Но легенды о нем до сих пор живы и постоянно обрастают какими-то дополнительными слухами. Возможно, то, о чем вы сейчас прочитаете, далеко от истины, оно не нашло подтверждения в документах официального расследования.

Сидя в одном из столичных ресторанов (предположим, что это был ресторан в гостинице «Украина» на улице Пушкинской), Старук, перебрав спиртного, ляпнул лишнее кому-то из окружения Буни. А может, и не лишнее, что-то вроде того, что Буне пора вязать лапти или что его песенка спета. Передача информации в этом мире достаточно быстрая, и на следующий день Буня уже знал, что за глаза его макают в грязь. Но Буня — это не просто какой-то там лох, он уголовный авторитет и должен отомстить за свое имя.

На следующий день Буня отправляет машину со своими людьми, чтобы выловить Старука и учинить над ним суд. Старука привозят на заброшенную стройку, чтобы выяснить отношения в удобной обстановке.

Старук вначале не понимал, куда его везут, но не боялся, он вообще мало чего боялся. «Ну, будет драчка», — возможно, подумал он, сидя в машине на заднем сиденье, зажатый с двух сторон бойцами Буни. Кто были эти бойцы, история умалчивает. Если бы с вечера он меньше пил, может, и вспомнил бы, что за чушь он нес.

Испуг пришел позднее, когда Старук понял, что очутился на заброшенной стройке один, вокруг были только люди Буни. Они стояли так, как будто готовятся к суду. Но Старук знал, что по правилам зэковского суда и у него есть право на защиту, на то, чтобы его точка зрения была выслушана. И здесь нет людей, которые по понятиям вообще могут его судить. У Старука похолодело внутри, но надежда умирает последней. Одни утверждают, что смерть Старука была быстрой, другие высказывают предположение о мучительной смерти. Есть слухи, что в разных частях Киева находили куски его расчлененного трупа. А еще, что его рука с перстнем была найдена недалеко от районного отделения милиции. Ее сфотографировали и напечатали в газете с просьбой опознать.

Выяснить подробности этого дела сегодня уже не представляется возможным, потому что два человека, которые, вероятно, принимали участие в этом деле, мертвы.

Друзья Старуха ждали недолго, начали его искать. Адресов, где он мог завалиться, было не так уж много. Никаких следов не нашли. Женщина, которая последнее время была его любовницей, тоже терялась в догадках. Информация об убийстве все-таки просочилась, да ведь для того преступление и совершалось. Через полгода после исчезновения Старука в мире людей, живущих по уголовным понятиям, упорно муссировался слух об организации его убийства приближенными Буни.

Убийство Старука не было принято уголовной средой Киева. Тот факт, что его убили не только за характерные выходки, но и как человека, поддерживающего Пулю, сыграл в этом не последнюю роль. Убийство на заброшенной стройке было квалифицировано как беспредел, и дистанция между Буней и остальным уголовным миром начала резко увеличиваться.

Расплата не заставила себя долго ждать. Говорят, Буня чувствовал приближение смерти и в последние месяцы своей жизни пребывал в состоянии загнанного волка. Можно было убежать, но он предпочел оставаться в Киеве. В понятиях криминального авторитета начала 90-х убегать было унижением.

22 июля 1992 года в 23 часа 30 минут к подъезду дома на улице Сабурова, где жила бывшая сожительница Василия Старука, сейчас находящаяся в близких отношениях с Буней, подъехала машина. Из нее вышел Залевский в сопровождении телохранителя и двух дочерей. Он огляделся по сторонам и, не увидев ничего подозрительного, вошел в подъезд.

Говорят, что Залевский часто возил с собой дочерей в последние месяцы жизни. Возможно, он чувствовал, что больше никогда не сможет их увидеть, а возможно, использовал как щит для своей безопасности. Если придерживаться понятий воровского закона, на детей и жен не должна подниматься рука наносящего отмщение. Старшая девочка, которой было одиннадцать лет, носила в сумочке пистолет отца.

Их приезда ждали два переодетых в одежду сантехников киллера. Мало кто из проходящих обратил внимание на работяг, стоявших между этажами и чего-то ждавших. Как только Буня с дочерьми и телохранителем вошел в подъезд, они начали спускаться им навстречу. Расчет сработал и теперь: одежда сантехников притупила бдительность намеченных жертв и дала киллерам возможность выиграть время.

Под перекрестный огонь убийц на тесной лестничной площадке могли попасть дети, но киллеры были точны. Буня так и не успел вытащить свой пистолет из сумки дочери. Он и его телохранитель (Александр Мотов, 1960 года рождения, ранее судим за изнасилование) были убиты, каждый получил до десятка пуль.

Убийство Залевского полностью было выдержано в стиле воровских традиций — девочки остались живы и невредимы.

Дело до настоящего времени не раскрыто. Однако, не имея абсолютно никаких доказательств, многие считают, что смерть Залевского — это расплата за убийство Старука.

Остатки группировки Буни находились во взвешенном состоянии, все опасались за свои жизни. 21 августа 1992 года стало для них светлым днем, подарившим надежду на будущее.

Пуля в тот день собирался проведать жену, которая с маленьким ребенком отдыхала под Киевом. Родители жены собирались к дочери и внуку вместе с ним. Никуличев не так давно подарил тестю машину и боялся, что тот не сможет доехать в одиночку.

Водитель Никуличева поехал залить в бак горючее и задержался. Это опоздание вывело Пулю из себя, он уволил водителя, отобрав у него ключи от «вольво». Так что в тот роковой день за рулем машины оказался новый водитель, которого вызвали в срочном порядке. Никуличев сидел на переднем сиденье вполоборота и на трассу не смотрел, занятый беседой с тещей, которая расположилась на заднем сиденье. Неожиданно перед носом «вольво» начал разворачиваться грузовик. Сегодня-то мы уже привыкли к постоянно разворачивающимся «КамАЗам», несущим смерть, но тогда это было в новинку.

Водитель не смог справиться с управлением на мокром асфальте и въехал в «КамАЗ». Пуля ударился виском о лобовое стекло. Его успели довезти до больницы, но спасти уже не смогли…

Среди известных личностей киевского криминалитета, которые пребывают в мире ином, он единственный, кто не был убит в подъезде или взорван в машине. Никуличев трагически погиб. В 1992 году разворачивающийся на трассе «КамАЗ» не наводил на мысль о тщательно спланированном убийстве, замаскированном под несчастный случай. Хотя позднее, когда выяснились некоторые странности этого ДТП, такой вариант кое-кто начал допускать.

О гибели Пули говорят до сих пор, пытаясь найти подтекст во внезапном уходе криминального авторитета. «КамАЗ», как оказалось при расследовании, был неправильно зарегистрирован, а водитель, сидевший за рулем, на следующий день после аварии подался в бега. Оба факта, конечно, можно объяснить, первый — непорядками в оформлении автотранспорта, которые в 1992 году случались сплошь и рядом, второй — что водитель мог до смерти перепугаться, когда узнал, кто именно сидел во врезавшемся в него «вольво».

Подозревали и нового водителя Никуличева, оставшегося в живых. Его можно обвинить в двух вещах: в том, что он не проследил за тем, чтобы шеф пристегнулся, и в том, что не справился с управлением автомобилем, когда все-таки можно было вывернуть. Но жизнь, как фотопленку, назад не отмотаешь. Свой последний выбор в жизни Никуличев сделал сам, когда в тот роковой день вызвал нового водителя.

Когда мы говорим о неожиданной смерти человека, на котором замыкается множество судеб, денег, связей, поневоле задаешь себе вопрос: кому стало легче жить после его смерти? Так что спросим себя: кто в мире киевского криминалитета выиграл с гибелью Пули?

Без сомнения, друзья и сторонники Игоря Залевского, оставшиеся в живых, с облегчением вздохнули. Ведь один из них, Александр Яновский (Слепой, Космонавт), был убит в 1991 году, почти сразу после исчезновения Василия Старука, и возможной причиной этой смерти считали упорные слухи о его активном участии в расправе над Старуком. А Валерий Шухман, судимый раз шесть по различным уголовным статьям, разбился в автокатастрофе в 1992 году.

Наиболее известными авторитетами в криминальном мире из бывших подельников Буни стали Вячеслав Пересецкий (Фашист), Искандер Киримов (Татарин), Игорь Князев (Князь). Они возглавили группировки, имеющие под собой разные экономические основы. Судьбы их, как и бизнес, различаются; они — второе поколение криминальных авторитетов, чье становление пришлось на 1992—1995 годы.

Но все-таки больше всех выиграл в расстановке сил и упрочении своего положения в криминальном мире украинской столицы Борис Савлохов (Солоха), который на сегодня остался единственным живым криминальным авторитетом первого поколения. Савлохов не участвовал в борьбе между Пулей и Буней, он не принимал сторону ни того, ни другого, хотя периодически конфликты с ними у него случались.

Борис Сосланович Савлохов (родился в 1952 году в Северной Осетии) — один из самых неоднозначных криминальных лидеров Киева. Говоря языком милицейского протокола, он на протяжении двух десятков лет возглавляет мощную криминальную группировку.

Савлохову удалось то, что не удавалось никому из криминальных авторитетов Киева до него, — он имел не только звание криминального авторитета, которое, как ярлык, раз и навсегда перечеркивает все другие начинания и наводит ужас на честного гражданина, но и официальный статус.

Савлохов — заслуженный тренер Украины по борьбе, и не только. Он президент Федерации борьбы Украины, президент Фонда социальной защищенности спортсменов, президент Ассоциации любителей борьбы Украины, вице-президент СП «Дженерал Моторс». Но и это — лишь часть его званий и должностей. Добавим, что Савлохов был человеком военным, как заслуженный тренер по борьбе он был прикреплен к Министерству обороны.

Борис Савлохов кому-то может нравиться, кому- то может не нравиться и даже вызывать отвращение своим образом жизни, но каждый, кто имеет вкус к «хорошей жизни», может оценить его умение жить.

Несмотря на то что весь Киев был покрыт системой «крышевания» бригадами Солохи и к нему, смеем предположить, стекались немыслимые на тот период времени для обычного человека суммы, он долгое время был недосягаем для милиции. Хотя растяжимая во все стороны 206-я статья УК Украины «Хулиганство» могла, конечно, быть применена и к поведению одного из вдохновителей и организаторов нового криминального движения Бориса Савлохова.

Итак, в начале 90-х в карманы Бориса Савлохова текли громадные деньги и он пользовался приличным авторитетом в теневом бизнесе Киева. Кое-кто с завистью видел, как в различных казино Киева он проигрывал по сто тысяч долларов за ночь. У большинства из нас, пораженных вирусом коммунистической уравниловки, это может вызвать оскомину, а Савлохову было наплевать на то, что долгое время он был возмутителем нравов. Он не торопился надевать на себя смиренную личину добропорядочного плательщика налогов. Савлохов не только вызывающе посещал казино и просаживал огромные деньги, но еще и умудрялся устраивать ссоры, о которых с придыханием говорил весь город.

Имя Бориса Савлохова было на устах у многих из тех, кто занимался бизнесом в 92-м и 93-м. Возможно, даже сам Савлохов не осознает, насколько он тогда был популярен; его именем прикрывались многие, чиня собственный беспредел.

Надо отдать ему должное: несмотря на свой официальный статус, Савлохов никогда не играл в привычные игры с рассказами о «государственных чиновниках», которые на «последние деньги едут отдыхать в пятизвездочный отель на Канарах». Все, что делал он, делалось им с явным вызовом общественным нормам, без какой-либо заботы об общественном мнении.

И мало кто знал, что именно черными, неправедно заработанными деньгами он долгие годы спонсирует детские дома-интернаты и немалую часть спортивных фондов. Этого Савлохов не афишировал.

Я вспоминаю 1994 год, когда моя фирма небольшую часть товара отвозила в один из детских домов, абсолютно не преследуя какую-то пиаровскую цель. Нам вообще-то было безразлично, кому именно отдать этот товар, но, конечно, хотелось все-таки самым нуждающимся. Я с удивлением услышала, что несколько домов-интернатов уже долгое время регулярно содержатся группировками Савлохова и Авдышева. Конкурировать с Савлоховым и Авдышевым мы, конечно, не могли и через какое-то время нашли «своих» нуждающихся.

Не спорю, возможно, большую часть своих неправедных доходов Савлохов проигрывал в казино и тратил на себя, семью, любовниц. Но тот факт, что он регулярно жертвовал средства на благотворительные цели и поддержание спорта — факт признанный и неоспоримый. За что он, кстати, и был удостоен ряда государственных наград.

Несмотря на то что большой поклонницей Савлохова я не являюсь, мне неприятно, когда начинается дискуссия: стоит ли сиротам есть хлеб, купленный на бандитские деньги, или им лучше голодать, гордо отказавшись от куска из рук приспешников Савлохова?

Людей, осуждающих таких, как Савлохов, хочется спросить: как много государственных чиновников, не боясь огласки своей потайной жизни, спонсировали детские дома из собственного кармана?

В какой-то из газет я прочитала, что, оказывается, сам Савлохов ничего не жертвовал, он приводил в детские дома бизнесменов, которые, боясь расправы, были вынуждены меценатствовать под прессом бандитской группировки.

Что ж, и в этом случае надо отдать должное Савлохову, выработавшему новый подход к самому явлению благотворительности в украинской среде. Мот метод стали использовать многие государственные чиновники и руководители правительственных фондов, привозя в детские дома предпринимателей-спонсоров и, возможно, обещая им за помощь детям прикрытие от непрестанных «наездов» налоговой инспекции и милиции.

Савлохов — неординарная фигура, и нельзя однозначно сказать, есть ли он грязный нарост, которым брезгливо возмущаются обыватели, или самородок типа Робин Гуда, которым восхищаются наши дети. Одно ясно: это человек своего времени.

Лично мне вспоминать его деятельность в предпринимательской среде в виде «кидков» и тому подобных уловок очень болезненно. Именно его бригады кинули мои фирмы на пару сотен тысяч долларов. Но ведь официально бороться с такими махинациями, как поддельные авизо, было бесполезно. Люди Савлохова занимали ту нишу в теневой экономике, которая была так выгодна государственной системе Украины.

Более того, любой, кто разбирается в банковском деле, понимает, что разработать и запустить схему «кидков» в одиночку невозможно. Криминальные лидеры были не слишком озабочены общественным мнением на свой счет, видимой частью айсберга процесса. Однако работали они в связке с государственными деятелями, которые, используя подставные лица-«прокладки», оставались невидимками.

Частный предприниматель мог потерять деньги, но государственная система — никогда. Ручьи денег, с шумом стекавшие в безразмерные карманы Бориса Савлохова, стали не давать покоя кое-кому из служителей государственного аппарата, постоянно снующих в вышедших из моды костюмах мышиного цвета по тусклым коридорам власти. Их задевали не стоны бизнесменов, вывезенных в лес, их выводили из себя не нарушения УК Украины, им не давал спать именно звон денег, который, если он звучит в твоих карманах, сравним разве что с оргазмом.

Именно такой звон заставил отдать распоряжение хорошенько обыскать Бориса Савлохова, с делегацией наших спортсменов вернувшегося в Украину. Оказывается, у него обнаружилась тяга к обогащению, он, видите ли, как последний тряпочник, скупал за границей шмотки в неограниченном количестве. И никому даже в голову не пришло, что в нормальной стране никто не проверяет, сколько пар обуви ты ввозишь на родину, главное, чтобы ты не вез наркотики и оружие. Но, может быть, Борис Савлохов расщедрился на подарки кому-то? Нет, что вы, это слишком бурная фантазия! А вот то, что Савлохов вез вещи для последующей реализации с целью обогащения, — это уже доказанный факт. Логика наших проверяющих, я заметила это на собственном опыте, самая логичная на земном шаре. Если надо, у наших правоохранительных органов и параллельные линии пересекутся. Была установка задержать, вот они и пересеклись. И всем стало ясно: человек, проигрывающий в казино по сотне тысяч долларов за ночь, руководитель спортивной сборной, да еще с восточной ментальностью, провез вещи в своем багаже для «последующей реализации».

Так Савлохов получил первую судимость, условно, по статье 70 УК СССР «Контрабанда». Для особо интересующихся: в цивилизованных странах под контрабандой обычно понимаются совершенно другие правонарушения. У нас по этой статье может был осужден человек, провозящий не четыре плитки шоколада, а пять, или везущий старинную икону — амулет. В нормальной европейской стране ее в лучшем случае требуется задекларировать, у нас же это уже статья, а статья — это или срок, или деньги. Уверена в том, что в случае с первой судимостью Савлохова первостепенную роль сыграли именно деньги, поэтому он получил срок, но все-таки условный.

Распад Союза и последовавший за ним вселенский обвал способствовали раскрытию недюжинных организаторских способностей Бориса Сослановича. Он вовремя окунулся в активный процесс зарабатывания денег новыми способами. Как и Хромой с Буней, начинал он с выделения своих территорий и организации бригад наперсточников. Связи с Кавказом дали ему два преимущества перед отечественными группировками — возможность контролировать торговые потоки оттуда на рынки украинской столицы и получать дешевую рабочую силу из числа постсоветских эмигрантов.

Савлохов принял правильное решение, организовав свою бригаду на интернациональной основе. Его объединение отличалось от других криминальных группировок того времени присутствием и активным участием во всех разборках спортсменов, многие из которых были воспитанниками самого Бориса Сослановича и в прошлом достойно представляли Украину на международных чемпионатах и Олимпийских играх.

В начале 90-х в группировке Бориса Савлохова явно обрисовался еще один лидер — Татуш Маргиев, который был, по сути дела, правой и левой рукой Солохи. Группировка росла как на дрожжах, и, естественно, вскоре началась жесткая борьба за сферы влияния с другими криминальными объединениями.

Наиболее запоминающееся сражение у группы Савлохова и Маргиева состоялось с воровским объединением Олега Патищука (Паты) в самом центре Киева, на Печерске. Оно вылилось в массовое побоище с участием сотен человек, в результате которого был убит один человек со стороны Пати. За совершение этого преступления был задержан и впоследствии осужден один из членов группировки Солохи.

Сразу же после этого события за совершение вымогательства был арестован Альберт Маргиев, брат Татуша. Эти два ареста, будучи раскручены следствием, могли вывести правоохранительные органы на самого Бориса Савлохова и Татуша Маргиева. Следствие в то время Савлохов никак не контролировал, и Маргиев решил уехать в Москву: там, мол, движение и людей, и денежных потоков намного мощнее, и свободные места есть, так что можно закрутить неплохие дела. К тому же и от киевских следаков будем подальше.

Савлохов предложение выслушал, но не принял. Возможно, вспомнилась ему русская пословица: «Хорошо там, где нас нет». В общем, Борис Сосланович со своими людьми остался в Киеве. Можно только предполагать, что с его стороны были предприняты какие-то защитные действия от наездов правоохранительных органов. Татуш Маргиев со своим контингентом уехал в Россию.

Сложно сказать, что думает Савлохов сегодня на этот счет, не жалеет ли о принятом решении остаться, несмотря на немалый риск. Думается, рассудил Солоха правильно: что в киевском криминальном мире он уже заработал определенное положение и немалое влияние, а в Москве все надо было начинать сначала. А возможно, Савлохов, имевший к тому времени неплохие связи и уже научившийся пользоваться плюсами коррупционной системы, знал, что следствие по делам, в которых он замешан, дальше раскручиваться не будет, а значит, ему ничего опасного не грозит.

Несмотря на отъезд Татуша Маргиева, группировка Бориса Сослановича не ослабла, скорее наоборот. В борьбе за контроль над хаотично возникающими в Киеве рынками она росла и крепла.

Так как территориально Киев не был поделен с точностью, что называется, до улиц и переулков, то войны между различными криминальными группировками вспыхивали постоянно. Особенно часто бойцы Солохи сталкивались с группировкой Буни, самой тогда сильной. Буня, пытаясь попрочнее обосноваться на закрепленных территориях, отдавал их под контроль своим людям — Фашисту, Харламу. Возникали новые конфликты. Часть стрелок группа Буни проигрывала, часть выигрывала. И во многих периодически гибли люди.

Когда в 1991 году на свободу вышел Владимир Никуличев, криминальный мир столицы замер в ожидании изменений. Они не заставили себя ждать: большинство криминальных авторитетов Киева, как уже говорилось, признали Пулю как лидера. Он быстро набирал вес, обрастал людьми и деньгами.

Если его конфликт с Буней был вызван расхождениями во взглядах на сам процесс развития криминального мира и субординацию в нем, то причину конфликта между Никуличевым и Савлоховым точно определить весьма затруднительно. Попытаемся все же высказать несколько предположений на этот счет.

Пуля был в воровском мире признанным авторитетом, хотя до звания вора в законе немного не дотянул. Воровской мир по своим понятиям отличается от мира криминального. Пуля знал, что такое зона, и отсидел там достойно, после своей последней отсидки он мог признать конкурентами Буню или Хромого. Но видеть конкурента в лице Бориса Савлохова, ни разу не отсидевшего, не проверенного в тюрьме, он не желал. Савлохов же пользовался значительным влиянием в криминальном мире, и это было уже вызовом.

Солоха, в отличие от других криминальных авторитетов, не желал подчиняться ворам в законе, «зарабатывающим на жизнь» именно воровством, а не рэкетом, сопровождением контрактов и другими видами криминальной деятельности. Говорят, что, не делая большой разницы между обычными предпринимателями и ворами, промышляющими на авторынке в Киеве, Савлохов распорядился и автомобильных кидал, в том числе и бойцов своей национальности, тоже обложить данью. Это в воровском мире было больше, чем вызов. Это была революция.

Строя свою систему сбора дани, Солоха не делал скидок никому, и если дань ворами не платилась, с ними по его распоряжению поступали так же, как и с обычным предпринимателем, — отбирали товар. Не исключено, что исчезновение Савлохова из Киева почти на год было следствием общих усилий Пули и воров в законе.

В Киев Борис Савлохов вернулся после трагической гибели Никуличева. База, кадры и связи у него сохранились, уезжая, он не рвал их, показывая, что оставляет украинскую столицу ненадолго.

В следующие три года группировка Савлохова была самой динамично развивающейся, в то время как остальной криминальный мир то и дело взрывался междоусобицами, кровавыми стрелками и убийствами.

В 1992 году Савлохов первым из криминальных авторитетов начал вкладывать свои личные деньги в легальный бизнес — ночные клубы, рестораны, казино. Открывая новые предприятия, Савлохов ошибочно считал, что зарабатывать деньги легальным путем намного легче, чем организовывать систему их отьема. Поэтому некоторые из его первых заведений из-за низкого уровня менеджмента быстро разорялись, принося немалые убытки.

В Киевском криминальном движении именно на Солоху было совершено самое большое количество неудачных покушений. Его можно сравнить с Дунканом Маклаудом. В 1991 году возле гостиницы «Славутич» грузинский вор ранил Савлохова в ногу. В 1994 году машину Солохи обстреляли из гранатомета. Сам Савлохов остался цел, а вот стрелявшему повезло меньше. При неправильном обращении с оружием ему оторвало руку. Рассказывают, что охранники пытались узнать у истекающего кровью киллера, кто его нанял, но киллер молчал. Последнее, что он сделал перед смертью, это смачно плюнул в лицо пытавшим его. Из этого факта сделали вывод, что у стрелявшего были личные мотивы ненавидеть Савлохова. Но Савлохов не расслаблялся, он ездил на бронированной машине, жил в доме с бронированными стеклами, передвигался только с большим количеством охраны.

В 1995 году в урне возле подъезда дома, где жил Савлохов, охрана обнаружила взрывное устройство, которое должно было сработать в момент выхода их босса из дверей. В 1999 году в гостинице «Спорт», в самом центре Киева произошел сильный взрыв. Пострадали несколько мирных людей — сотрудников гостиницы и постояльцев. По слухам, целью взрыва был все тот же Савлохов, и в этот раз это была месть одного из земляков. В 1999 году в спортивном манеже, где среди прочих звезд спорта тренировался и Савлохов, обнаружили сумку, начиненную взрывчаткой. Все эти случаи говорят о том, что кое-кому не терпелось выжить Савлохова из Киева. Однако тот остался и через год попал а тюрьму, где и находится по настоящее время.

Самой правильной, хоть и не коммерческой инвестицией Савлохова были его затраты на спорт, они сделали его известным и значимым человеком в Украине. Братья Савлоховы воспитали целую плеяду известных олимпийских чемпионов по борьбе. В середине 90-х Савлоховы так же активно занимались финансированием Федерации художественной гимнастики Украины, достигнув и на этом поприще значительных результатов.

Все же, несмотря на относительную легализацию и официальный статус, Борис Савлохов в 1999 году попал за решетку (по весьма популярной для людей его круга статье «Вымогательство»), где и находится по настоящее время.

За ним прочно закрепилась характеристика «босса украинской мафии». Так, например, в книге Юргена Ротта «Олигарх» мы находим такие строки: «В то же время он (Вадим Рабинович, герой книги «Олигарх») знаком с ведущими авторитетами уголовных синдикатов. Утверждают, что в его офисе видели одного из опаснейших боссов украинской мафии Бориса Савлохова, известного тем, что его банда шантажирует деловых людей. Савлохов был арестован в октябре 1999 года.

Шантажировал ли Савлохов Рабиновича, одного из пяти наиболее могущественных олигархов Украины? Или этот баланс между почетными людьми и теми, кто занимает высокое положение в уголовном мире, вообще является в посткоммунистических странах условием иметь возможность осуществлять сделки?» (с. 13.)