Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах

Введение

Актуальность темы книги обусловлена переходным состоянием постсоветского российского общества, неопределенностью ориентиров и приоритетов (в идеологии, теории) в отношении экономического и социального будущего в новой России. Сложившаяся переломная ситуация в определенной мере схожа с процессом вхождения России в европейское капиталистическое сообщество в конце XIX — начале XX в. Сегодня интеграция в глобальную капиталистическую систему, вступление России в ВТО, как и в условиях индустриального и монополистического капиталистического развития более столетия назад, поставила страну перед необходимостью модернизации. Важнейшим условием успешных преобразований, как показывает исторический опыт, является определение субъектов и источников модернизации. В данных условиях вопрос о крестьянстве как производителе материальных благ для всего общества вновь становится одним из ключевых.

В современном россиеведении крестьянский вопрос выступает основополагающей проблемой, в которой нашли отражение все основные конфликты российской истории. Взаимодействие крестьянства и власти (государства), как значимых субъектов модернизационного процесса в истории России, являлось комплексом экономических, социальных, политических, духовных проблем. Подобное взаимодействие в форме единства власти и народа, государства и общества должно выступать одной из основ модернизации. Дальнейшая судьба российского крестьянства связана с решением продовольственной, сырьевой и других глобальных проблем в современном мире. Однако, как свидетельствует российский опыт, отношения крестьянства и государства нередко проявлялись в виде отчуждения власти и народа, сводились к гражданскому неповиновению и сопротивлению, создавали реальную угрозу для государственной власти, проявлялись очередной российской смутой. Поэтому государственная политика в отношении крестьянства должна основываться на исторических уроках, учитывать просчеты и ошибки политики власти в условиях переломных преобразований исторического прошлого, опыт преодоления конфликтных ситуаций и протестных настроений.

Изучение послереволюционных преобразований в России в условиях становления Советского государства является актуальным для сегодняшней России: в условиях изменения системы власти проявляются протестные настроения, возникают протестные явления. Данные явления сегодня («народные гуляния», «марши миллионов», лагеря «оппозиции», «панк-молебны» и т.п.), позиционируемые в качестве социального протеста, иногда пытаются соотнести с выражением масштабного народного протеста в российской истории. Однако подобные акции, не выходящие за пределы Садового кольца, типологически не имеют ничего общего с историческим опытом народного протестного движения в России.

Анализ и учет опыта протестного движения российского крестьянства, составлявшего 4/5 всего населения России, против государственной политики, получившей название «военного коммунизма», в 1918–1921 гг. и ее последствий в 1921–1922 гг., поможет найти оптимальные варианты укрепления государственности. Крестьянский протест, создавший угрозу государству (продовольственную, сырьевую, политическую, военную) вынудил государственную власть к поиску новых путей выхода из глубокого общественного кризиса, в котором оказалась страна. Изучение данной темы позволяет познать природу российского крестьянства как большой социальной группы, выявить его интересы и настроения, отношения крестьянства с другими социальными группами и слоями российского общества, определить пути привлечения крестьян к решению государственных задач.

Крестьянское протестное движение в Советской России в послеоктябрьской истории — недостаточно изученная страница исторического феномена, именуемого советским обществом. В период советской истории тема крестьянского протеста в условиях послереволюционной России оказалась под запретом. Поощрялось изучение крестьянского неповиновения власти лишь в период феодализма и самодержавия, причем любые формы сопротивления рассматривались как формы классовой борьбы и двигатель исторического прогресса. Изучение событий прошлого сопровождалось созданием многочисленных мифов и легенд, искажениями исторической реальности и даже фальсификациями. В период создания различных мифологем формировалось обличительное восприятие крестьянских протестных явлений в общественном мнении: так появились антоновщина, махновщина, мироновщина, сапожковщина, серовщина, роговщина, лубковщина, соловьевщина и др. В подобном контексте причастные к крестьянскому сопротивлению становились бандитами, крестьянские восстания — кулацкими, эсеровскими и белогвардейскими. Однако сегодня вполне уместно употребление приведенных терминов в качестве знаковых феноменов, обозначающих реальные социальные явления прошлого.

В условиях постсоветской России проявилось обратное явление — увлечение поиском сенсаций и трагических картин «братоубийственных сенсаций», отягощенных политической и пропагандистской риторикой. Сегодня нередко авторы акцентируют свое внимание на отдельных фактах, которые будоражат сознание, вызывая эмоциональное восприятие истории крестьянского движения, но не создают полной и объективной картины. Пафосные сравнения крестьянской войны в Советской России по размаху и последствиям с крестьянскими войнами, имевшими место в отечественной истории (в период Смуты начала XVII в., С. Разина, Е. Пугачева) создают не более чем формальное сходство.

Объективное исследование крестьянского протестного движения в масштабе всей страны в 1918–1922 гг. связано не только и не столько с описательной стороной отдельных восстаний, выступлений, волнений — важнее выявить, какими причинами было вызвано крестьянское протестное движение не в отдельных регионах, а повсеместно во всей стране, исследовать природу социального, экономического и политического протеста. В данном случае не обойтись без раскрытия природы такого явления в ранней советской истории, как политика военного коммунизма, выяснения причинно-следственных отношений политики военного коммунизма и крестьянской войны в России. Несомненный интерес представляет типологическая характеристика крестьянского движения.

Актуализация объективного исследования изучаемой темы обусловлена сегодня также международным фактором. В постсоветской истории отмечается повышенное внимание к созданию национальной истории самостоятельных государств, образованных на территории республик бывшего СССР. Данный процесс нередко сопровождается стремлением к героизации и преувеличению значения многих страниц советского прошлого, смещению трактовок в угоду политическим и идеологическим соображениям новых элит, что искажает историческую реальность. Так, сегодня в государствах Средней Азии история басмаческого движения получила известную долю сомнительных интерпретаций. Попытка создания нового мифа о якобы едином повстанческом движении в Советской Украине направлена на пропаганду иллюзии общеукраинского «народно-повстанческого движения». Можно предположить, что еще предстоит трудный и долгий путь согласования взглядов, подходов, а также поиска компромиссов в изучении советской истории.

Объектом изучения является крестьянство как большая социальная группа в Советской России, объединенная общими экономическими и политическими интересами, оказавшая существенное влияние на социально-экономическую и политическую ситуацию в стране в условиях послереволюционной России и начала строительства Советского государства.

Предметом исследования выступает, с учетом хронологических и территориальных рамок, крестьянское протестное движение как исторический феномен. Крестьянское движение понимается автором диссертации как разновидность социального движенияСм.: Социальное движение / Н.К. (Н. Кареев) // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Т. 61 (31). СПб., 1900. С. 75.. Под этим понятием подразумевается движение социальной группы (класса), обусловленное недовольством своим положением, которое ставит определенные цели. Социальное движение зависит от социальных факторов, которые его порождают, и является попыткой разрешения насущных социальных вопросов. Социальное движение в качестве совокупности продолжительных массовых коллективных действий социальной группы, связанных с удовлетворением и обеспечением групповых или общественных интересов и потребностей, ставит своей целью осуществление социальных изменений или предотвращение перемен (протест) посредством социальной борьбы на основе общих интересов. Крестьянское движение включает массовые коллективные действия по реализации интересов крестьянства как социальной группы (класса).

Социальное движение принимает различные коллективные формы: от стихийных взрывов неорганизованных выступлений до организованных и более или менее ясно сформулированных программ. Чем больше в социальном движении проявляется элементов сознания, тем более социальное движение принимает характер стремления к лучшему будущему. В историческом процессе социальное движение выражалось в форме крестьянских войн (высшей формы социальной борьбы крестьянства), восстаний (массовых вооруженных выступлений), волнений (локальных, местных и непродолжительных вспышек крестьянского протеста), выступлений (единичных проявлений крестьянской активности), бунтов (спонтанных, стихийных взрывов протеста). Крестьянская война выражает уровень крестьянского протестного движения, который становится проблемой государственной значимости, создавая для государства угрозу, вызов. В крестьянской войне взаимодействует комплекс протестных аспектов: земельный, продовольственный, религиозный, национальный, военный, мотивационный и др. Под повстанческим движением понимаются действия вооруженных отрядов восставших крестьян с конкретными лозунгами. Повстанцы — участники вооруженного крестьянского восстания.

Хронологические рамки книги охватывают период с весны 1918 г., ознаменовавшейся началом политики военного коммунизма, до конца 1922 г., когда протестное движение вследствие объективных и субъективных причин утратило активные формы повстанческого сопротивления. В рамках указанного периода выделяется поэтапный переход к нэпу, начавшийся в марте 1921 г., в значительной степени отягощенный последствиями политики военного коммунизма.

Территориальные рамки работы включают Советскую Россию (с июля 1918 г. — Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика). В условиях начала строительства Советского государства, до принятия первой Советской Конституции в официальных документах использовались различные государственные наименования России (Российская Советская Республика, Страна Советов, Советская Республика, Российская Федеративная Республика и др.). Последовательное изучение темы обусловило необходимость расширения территориальных рамок и включение также Советской Украины (Украинская Советская Республика, Украинская Социалистическая Советская Республика). Советское государство до образования СССР в декабре 1922 г. представляло собой своеобразное федеративное государственное образование советских республик. В июне 1919 г. был принят декрет ВЦИК об объединении Советских Республик, включая Россию и Украину. В соответствии с ним произошло объединение республиканских органов военной организации и военного командования, СНХ, наркоматов финансов, труда, путей сообщения. «Союзный рабоче-крестьянский договор между РСФСР и УССР», утвержденный VIII Всероссийским съездом Советов 28 декабря 1920 г., оформил вступление республик в военный и хозяйственный союз. Объединенными стали комиссариаты военных и морских дел, ВСНХ, внешней торговли, финансов, труда, путей сообщения, почт и телеграфа. Эти комиссариаты входили в состав СНК РСФСР, а в СНК УССР имели своих уполномоченных. Партийное руководство осуществлялось ЦК РКП (б), военное — РВСР и Главкомом РККА, хозяйственно-экономическое — наркоматами РСФСР, что обусловило проведение единой экономической и военной политики на всей территории Советской власти.

Целью исследования является выявление, на основе комплексной характеристики крестьянского протестного движения, его природы, динамики и социально-политического значения в условиях политики военного коммунизма и ее последствий в ходе перехода к нэпу.

Для достижения данной цели определены следующие исследовательские задачи:

— на основе изучения историографических, источниковедческих, теоретико-методологических аспектов взаимоотношений крестьянства и власти (государства) выявить истоки и предтечи политики военного коммунизма в Советской России, основы механизма возникновения и распространения протестного движения крестьянства;

— осуществить исследование политики Советского государства в отношении крестьянства, посредством контент-анализа законов, постановлений правительства, решений правящей компартии, выступлений В. И. Ленина и других руководителей Советского государства и партии выяснить причины крестьянского протестного движения в России;

— дать оценку взаимосвязи протестного движения и политики государственной власти, осмыслить и обобщить процесс перерастания протестных выступлений российского крестьянства в крестьянскую войну, показать ее эпицентры на территории Советской Республики;

— выявить общее, частное и особенное в типологической характеристике крестьянского протестного движения, определить факторы и основные формы крестьянского протеста в период политики военного коммунизма;

— на примере крестьянского движения в Тамбовской губернии в условиях кульминации политики военного коммунизма определить тождественные черты крестьянского протеста, рассмотреть возникновение, развитие и подавление антоновщины;

— изучить особенности крестьянского движения в условиях Гражданской войны, осветить религиозные, национальные и региональные аспекты крестьянского протеста, его проявление в вооруженных силах Советского государства;

— раскрыть рецидивные последствия военного коммунизма в условиях перехода к нэпу и проанализировать их влияние на крестьянское движение.

Историография проблемы и источники по изучаемой теме освещены в первой главе книги «Историографические, источниковедческие, теоретико-методологические аспекты исследования».

Методологические основы исследования. Изучение крестьянского протестного движения основано на принципах научной объективности и историзма, исключающих идеологическую предвзятость в исследовании, всесторонности, системности исторического анализа, актуализации функции исторической памяти. Проблема рассматривается в развитии, на общеисторическом фоне становления советской системы в России, в контексте изменений, происходивших в экономической, политической и социальной жизни в период военного коммунизма и Гражданской войны, перехода к нэпу.

Авторы рассматривают как упрощенный и неверный взгляд оценку марксизма в качестве чуждой западноевропейской теории, искусственно и даже случайно привнесенной и насаждаемой в России. Авторское видение проблемы основано на признании того, что традиционалистские (почвеннические, общинные и даже сакральные) привычки российского крестьянина оказались созвучны многим марксистским идеям. Утопическая по содержанию марксистская мечта о грядущем коммунизме удачно легла на подготовленную (народниками, славянофилами, социалистами различных направлений и пр.) почву народных идеалов и ожиданий в российском обществе. Подобные созвучия проявились в синтетическом феномене советского коммунизма. Советский коммунизм объединил российскую традицию и идеологию коммунистической модернизации. Марксистская идея о бестоварном производстве и распределении, основанная на принципе справедливого распределения материальных благ, совпала с традиционным и консервативным образом натурального и общинного хозяйствования в российской деревне. Марксистские установки о построении бесклассовой общественной организации, ликвидации социального неравенства отвечали вековым ожиданиям устройства справедливого и гуманного общества, соответствующего пониманию правды и свободы в ментальности российского крестьянства. Советский коммунизм, целью которого являлось достижение некой идеальной высшей формы человеческого общества, создал духовную основу модернизации в России.

Изучение темы обусловило использование специальных исторических методов исследования: историко-сравнительного, проблемно-хронологического, историко-генетического, типологического, системного, синхронного, статистического, ретроспективного, метода исторической периодизации. Работа подготовлена с учетом современных методологических тенденций развития исторической науки, направленных на репрезентацию исторического прошлого (включая объяснение, интерпретацию, поиск смысла, понимание).

В исследовании темы авторы основывались на методологических традициях русской исторической школы в области социальной истории. Концептуальной основой исследования послужила теория протестного движения как явления социального (включая протестные настроения и протестные действия), разработанная выдающимся российским теоретиком истории Н. И. Кареевым. В его историологии (теории исторического процесса) нашло отражение осмысление проявления общественных конфликтов, социальных антагонизмов, в том числе в отношении сословий и других социальных групп в условиях гражданского противоборства, включая периоды гражданских войн. Для изучения и понимания проблематики протестного движения большое значение имеют кареевские интерпретации природы протеста, взаимоотношений сословий и государства, причин и факторов возникновения протестных явлений, анализ условий для трансформации отдельных протестных проявлений в социальное движение, выявление общих и особенных черт в протестном движении, мотивационных особенностей протестного движения, осмысление взаимодействия и взаимовлияния материальных, религиозных, этнических, партийных и пр. интересов социальных групп и государства, соотношение коллективных и индивидуальных форм протеста, настроений и действий, организованных и неорганизованных (стихийных) форм, оценка роли вождей в общественном движении.

Особый интерес представила методология истории В. О. Ключевского: конструкты исторических сил (включая человеческую личность, общество), их взаимодействия; народа как исторической личности и его призвания; значения государства и идеи общего отечества. Изучение социальных явлений эффективно в парадигме двух взаимосвязанных состояний — настроения и движения, в процессе взаимодействия которых одно постоянно вызывается другим или переходи в другое. В результате, по Ключевскому, исследователь получает возможность приблизиться к пониманию существа изучаемого предмета.

Для раскрытия мотивационных аспектов протестного движения привлечен социально–психологический метод изучения. Важное значение в изучении темы имеет разработанная А. С. Лаппо-Данилевским теория мотивации субъектов исторического процесса, в которой под мотивом понимается реальное основание или состояние сознания, которое обусловливает (вызывает, определяет) социальное движение. Различия в мотивах порождают соответствующие различия в действиях. Как правило, историку приходится изучать комбинации мотивов и обусловленных ими действий или результатов деятельности, направленных на достижение цели. Представление о цели, к достижению которой стремится данный субъект, предполагает необходимость комбинировать целые группы и ряды мотивов, вызывающих конкретные поступки или действия.

Новизна исследования определяется современным подходом к осмыслению методологических аспектов и эмпирического материала. На основе анализа теорий и концептуальных подходов к аграрной эволюции осуществлено выявление факторов и причинно-следственных связей в механизме взаимоотношений государства и большой социальной группы — крестьянства. Это позволило автору работы определить истоки и предтечи политики военного коммунизма в Советском государстве. Изучение протестного движения крестьянства представлено на общероссийском материале, основанном преимущественно на архивных источниках, в том числе значительном массиве документов самих повстанцев. Структура диссертационной работы отражает ее целостный и комплексный характер. В исследовании темы рассматривается общее (общность типологической характеристики всего крестьянского движения, крестьянская война как высшая форма крестьянского сопротивления), частное (эпицентры протестного движения, антоновщина как важнейшая составная часть крестьянской войны), особенное (мотивационные аспекты и влияние различных факторов на крестьянское движение, религиозные, национальные особенности крестьянского протеста, отражение крестьянских протестных настроений в вооруженных силах Советской Республики: сапожковщина, григорьевщина, Кронштадт).

Новизна исследования проявилась в следующих выводах и обобщениях.

1. Авторы книги позиционирует созвучность собственных трактовок к направлению в историографии, определяемое им в качестве модернизационного. В данном направлении выделяются аспекты в его содержании, ориентированные на современную трактовку военного коммунизма как попытку большевистской модернизации России на основе марксистской модели. Представители данного направления не отрицают влияния конкретных чрезвычайных обстоятельств на государственную политику, однако основное внимание акцентируется на осмыслении попытки модернизации Советской России. Отличие от плюралистического направления заключается в различии исследовательского методологического подхода: в модернизационном направлении используется парадигма модернизации на основе собственной идентичности.

В работе утверждается, что теоретическими предпосылками построения нового общества в Советской России являлись марксистские взгляды, сформировавшиеся в ХIХ веке в Западной Европе под воздействием невиданного ранее индустриального прогресса. По утверждению автора работы, объяснение политики большевистской власти нельзя ограничить только обусловленностью военного коммунизма трудностями военной интервенции западных стран и Гражданской войны. Советская модернизация (т.е. переход от традиционного, аграрного общества к современному) основывалась на марксистских предположениях о непосредственном переходе к социалистическому строительству через создание государственного производства и распределения. Сама модель политики военного коммунизма отражала соответствующее видение социализма в соответствии с марксистскими представлениями о всеобщей национализации и обобществлении средств производства, огосударствлении экономики, централизованном государственном распределении материальных благ. Однако применение ортодоксального марксизма к реалиям крестьянской страны, породившее в значительной степени проявления своего рода революционного ревизионизма (выраженные в ленинизме), носило утопический характер.

Теоретико-методологическое понимание изучаемой проблемы автор работы связывает с освещением знаменательной дискуссии между марксистами и их оппонентами, которая имела место на рубеже XIX–XX вв.: одно направление ориентировалось на грядущее всемерное укрупнение и обобществление крестьянских хозяйств, другое отдавало предпочтение мелкому крестьянскому хозяйству, настаивая на его живучести. Предмет данной дискуссии имел особое значение для крестьянства России как аграрной страны. В современной историографии дискуссия, имеющая важнейшее значение для понимания истоков и природы политики военного коммунизма в Советской России, до сих пор не освещена и не оценена должным образом.

В книге показана позиция марксизма: утверждались идеи о превосходстве крупного хозяйства не только в промышленности, но и в земледелии; об обреченности мелкого крестьянского хозяйства в борьбе с крупным капиталистическим производством; мелкому собственнику предрекалась неизбежная гибель. В крестьянине–собственнике марксисты видели лишь будущего пролетария. Социализм воспринимался не с перспективой сохранения индивидуального владения, а с его устранением, при этом отмечалась нежелательность насильственной экспроприации.

В марксизме не было четко сформулированной программы построения социализма. Но основные черты понимания социализма проступали в марксовой критике капитализма: отказ от частной собственности, рынка, от денег, ликвидация разделения труда между городом и деревней (это означало урбанизацию деревни путем превращения крестьян в рабочих на сельскохозяйственных фабриках или в коллективных хозяйствах). Программа будущего в марксизме вполне определенно представляла собой единый проект национализации, коллективизации и планирования, дополненный революционным принуждением. В новом общественном строе, основанном на общественной собственности, в конструкции марксизма предполагалось вытеснение мелкого производства крупным общественным. Крестьянство как класс воспринималось марксистами социальной формой феодального общества, не принадлежавшая ни к миру капитализма, ни к социализму. В условиях капитализма крестьянство, в качестве наследия феодального происхождения, рассматривалось в качестве отсталого элемента в современном обществе. В будущем социализме организация крупного производства как в промышленности, так и в сельском хозяйстве обусловливала избавление социума от крестьянской собственности.

Представления марксизма о будущем обществе воспринимаются не как научно–технический прогноз, а скорее как социальное пророчество, в котором коммунизм является идеальным ориентиром. Характеристика будущего имеет абстрактный характер — иначе быть не могло, поскольку вопрос решался в чисто теоретическом виде. О реальных социальных и экономических механизмах развития будущего общества марксисты могли рассуждать, основываясь на реальности современного ему капитализма, которая не могла подсказать ответа на этот вопрос.

Теоретико-методологическое осмысление изучаемой темы позволило констатировать, что государственная политика в отношении крестьянства должна учитывать наличие и действие объективных факторов. В книге обосновано заключение, что спор о преимуществах и достоинствах различных форм хозяйствования в аграрной сфере в условиях многоукладной экономики конструктивно решен представителями научной школы А. В. Чаянова и Н. Д. Кондратьева, разработавшими синтезированную модель аграрной эволюции. Существуют объективные пределы повальной «капитализации» в сельском хозяйстве — эту сторону специфики аграрной эволюции недооценили сторонники марксизма. Объяснение существования многоукладности форм хозяйствования на селе, в т.ч. в индустриально развитых странах, заложено во внутренней мотивационной основе хозяйственной деятельности как крупных хозяйств, так и мелких крестьянских. Эта деятельность управляется прежде всего внутренними регуляторами. Природа мотивации хозяйствования объясняет возможность и даже необходимость одновременного развития, наряду с крупными формами хозяйств, имеющими несомненные преимущества, мелких крестьянских хозяйств. Претензии И. В. Сталина на окончательную точку в споре марксистов и их оппонентов в виде объявления в 1929 г. формулы «великого перелома» (в качестве подтверждения на практике теоретического тезиса марксизма о преимуществе крупного коллективного земледелия над мелким индивидуальным хозяйствованием) являются не более чем политическим вердиктом и приговором в отношении «ученых типа Чаяновых», анафемой в адрес «чаяновщины» и «кондратьевщины» (дополненных физическим уничтожением замечательных ученых России).

Недооценка объективных закономерностей цивилизованной аграрной эволюции, которая проявилась в условиях большевистских преобразований по марксистской модели, привела к просчетам и ошибкам в идеологии и осуществлении политики военного коммунизма, следствием чего стал системный кризис в стране весной 1921 г. Освещение последствий военного коммунизма в условиях перехода к нэпу дало возможность констатировать признание большевистской властью ошибочности предположений по поводу непосредственного перехода пролетарского государства к коммунистическому государственному производству и распределению в мелкокрестьянской стране. Изенение политики, олицетворяемое с переходом от «штурма» (военный коммунизм) к «осаде» (нэп) не означало стратегической корректировки партийных установок. Доктрины большевистских теоретиков (Е. А. Преображенский, Н. И. Бухарин) ограничивались рамками марксистской коммунистической доктрины. Разногласия имели место в отношении тактических моделей в границах переходного периода от капитализма к коммунизму. Переход от военного коммунизма к нэпу в значительной мере совершался методами военного коммунизма.

2. В контексте комплексного подхода представлено многоплановое освещение причин, факторов крестьянского протестного движения, его природы в условиях начала формирования Советского государства.

Авторы работы осветил перерастание крестьянской революции 1917–1918 гг. в крестьянскую войну против политики военного коммунизма. Начало крестьянской войны авторы связывает с проявлением первого массового протеста крестьян против системы военного коммунизма (ноябрьско-декабрьские восстания крестьян в 1918 г., которые охватили почти половину территории, находившейся под контролем Советского государства), а также официальной констатацией большевистской властью появления «единого контрреволюционного фронта». В 1919–1922 гг. крестьянская война приобрела полномасштабный характер. Природа крестьянской войны на территории Советского государства оценивается авторыом в качестве войны гражданской по своему содержанию. Мощное крестьянское протестное движение охватило практически все регионы Советской Республики и создало опасность для самого государства.

На основании обобщения характеристики крестьянского сопротивления государственной политике Советского государства определены признаки крестьянской войны в период ранней советской истории: охват движением значительной территории, контролируемой повстанцами; элементы организованности в стихийном крестьянском движении: складывание единого военно-политического руководства в крупных восстаниях, объединяющего разрозненные действия отдельных повстанческих отрядов; создание повстанческой армии и штабов по руководству вооруженными повстанческими формированиями, включая сражения с регулярными армейскими частями Красной Армии; общие для всего движения лозунги, разработка и принятие социальных и политических программных документов. Постановка вопроса о взаимоотношениях социальной группы (крестьянство) и власти (государство). Крестьяне поднимались на борьбу против политики государства, а не только его местных органов (в дореволюционном прошлом крестьяне направляли оружие против помещиков, но не против государства). Такой политикой выступала единая общегосударственная политика в масштабе всей страны — политика военного коммунизма, в рамках которой получили законодательное оформление насильственные порядки для всей страны и осуществлялось ее проведение в отношении всего крестьянства страны. Вопрос об организации власти стал для крестьянства одним из ключевых: борьба не против государственной власти как таковой, а за справедливую народную власть, олицетворяемую с властью избранных народом Советов. Изменение общественного сознания проявилось не только в осознании собственной угнетенности, бесправия, обездоленности, безнадежности, не только в накоплении ненависти и неприятии государства, но и в разнообразных формах активного сопротивления, включая вооруженное. При этом характерными чертами крестьянской войны, как и в другие эпохи, стали стихийность и разрозненность крестьянских действий и в целом стихийный характер войны; массовое участие крестьянства придавало сопротивлению силу, размах и остроту; длительность войны объяснялась тем, что, будучи подавленной в одних районах, она вспыхивала с новой силой в других.

Историческое значение крестьянской войны заключалось в ее воздействии на политику государства, дальнейшее социально-экономическое и политическое развитие страны. Это проявилось в признании государственной властью ошибочности прежней политики и объявлении переход к нэпу. В то же время авторы не переоценивает проявление легитимации ряда крестьянских требований в новом Земельном кодексе, который был принят 30 октября 1922 г. и вводился в действие с 1 декабря. Новое советское земельное законодательство, по мнению авторыа, следует рассматривать не столько как победу крестьянства, как это нередко трактуется, а в качестве уступки, в духе нэпа, крестьянским интересам. Поэтому воспользоваться плодами подобной «пирровой» победы оказалось невозможно: основополагающим принципом советской земельной политики стала национализация земли — крестьянство так и не дождалось обещанной социализации; допущение элементов капитализма в экономической сфере нэпа сопровождалось одновременным ужесточением политической системы.

3. Результаты проведенного исследования дали возможность авторам работы получить обоснованные и достоверные заключения и оценки в интерпретации и понимании исторических событий и явлений, а также опровергнуть многие из до сих пор существующих мифов и искажений исторической истины. Во-первых, отмечается, что нередко возможности крестьянского протеста получают преувеличенную характеристику. В этой связи важным вопросом является оценка степени угрозы (опасности) крестьянского движения для Советского государства. Рассуждения о гипотетическом варианте объединения крестьянского протестного движения в масштабе всей страны (или хотя бы крупного региона), тем более о захвате власти в стране, по оценке авторыа, беспочвенны. Конечно, крупные протестные явления (антоновщина, махновщина, Западно-Сибирское восстание, «чапанка», «вилочное восстание», серовщина, Кронштадт и др.) создавали военную угрозу государству, отвлекали значительные военные силы Красной Армии и материальные ресурсы государства на их ликвидацию. Однако даже в условиях кульминации крестьянской войны не военная опасность являлась определяющей, а продовольственная угроза, которая могла поставить под сомнение само существование Советского государства. Парадоксально, но изначальным источником продовольственной угрозы для Советского государства являлось не само крестьянское движение, а экономическая политика самого государства. В ходе крестьянской революции 1917–1918 гг. в стране произошел экономический регресс, связанный с возвратом к натуральному, патриархальному хозяйствованию: крестьянские хозяйства в большинстве своем обеспечивали лишь потребности собственной семьи, располагая незначительными запасами товарного хлеба. «Осереднячение» деревни объективно сокращало сектор крестьянского землевладения, на котором велось товарное производство, порождало падение производительных сил. Политика военного коммунизма ускорила данный процесс: из-за незаинтересованности крестьянина в обработке земли, изъятии «излишков» сверх потребительной нормы привел к резкому сокращению посевных площадей и уменьшению крестьянских хозяйств. Не имея никакого интереса в расширении своих хозяйств, крестьянство ограничивалось производством лишь для потребности собственной семьи. Стремительный рост натуральных хозяйств подрывал продовольственную политику, построенную на извлечении «излишков», то есть реквизиций хлеба при разверстке.

Военный коммунизм, порождавший протестное движение в крестьянской среде, по сути своей работал на собственную самоликвидацию. Уход крестьян к повстанцам сокращал трудовые ресурсы в деревне. Военная цель — подавление восстаний и уничтожение повстанцев — противоречила экономическим соображениям. В опустевших крестьянских волостях (одни были убиты, другие репрессированы, третьи ушли к повстанцам) не у кого было забирать «излишки» — не стало ни излишков, ни их производителей. Возникала опасность потери источника продовольственных ресурсов. Никакой реквизиционный аппарат не был в состоянии решить данную проблему. Принуждение с использованием вооруженной силы оказывалось бессмысленным занятием, когда некого принуждать к выполнению хлебной и других разверсток, с начала 1921 г. — семенной разверстки, посевных кампаний (полного засева полей). Некому было также выполнять трудовые повинности: подвозить хлеб, заниматься заготовкой топлива и пр. У крестьян не осталось ни лошадей, ни фуража. В результате образовался своеобразный порочный круг: государственная политика военного коммунизма, являясь причиной крестьянского сопротивления, одновременно поставила государство перед чрезвычайной необходимостью ликвидации повстанческого движения, поскольку провал посевной кампании и сбора продразверстки (из-за потери производителей и сельхозпродукции) создавал реальную и постоянную угрозу голода в стране. Монополизация продовольственного дела, как задача огромной трудоемкости, предполагала наличие организованного, отлаженного и огромного государственного механизма, которого Советское государство не имело. Затраты государства, связанные с заготовкой крестьянского хлеба (изъятием и сохранением зерна и продовольствия у крестьян) и доставке его в города оказывались непомерно высоки: на современном экономическом лексиконе это означало нерентабельность всего государственного предприятия.

Во-вторых, не преодолен идеологический миф о характеристике повстанческого крестьянского движения как следствия заговоров и руководства белогвардейского офицерства. В результате изучения данного вопроса выяснилось, что «осередняченное» крестьянство, рассматриваемое в качестве господствующей части данной социальной группы, объединяло с красными наличие общего врага — Белой гвардии, пытавшейся восстановить ненавистную для крестьянства помещичью Россию. Для крестьянина главным врагом был помещик и его защитник — Добровольческая армия. Белогвардейцы в крестьянском сознании ассоциировались с бывшими угнетателями, одетыми в офицерские мундиры, которые мечтали о реставрации былой великой, единой и неделимой России. К тому же белые правительства не пыталось привлечь крестьянство на свою сторону даже обещаниями — решение земельного вопроса относилось на неопределенное будущее. Импульсивные попытки земельных реформ последнего белого правителя генерала Врангеля имели определенную ориентацию на зажиточного сельского хозяина. В этой связи рассуждения о руководстве крестьянскими восстаниями со стороны белогвардейцев не имеют оснований. Кронштадтское восстание, в котором проявился крестьянский протест, также не было белогвардейским мятежом, как утверждалось в советской легенде. Создателем данного идеологического мифа стал председатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий.