Корпоратив на природе

1. 8 июня, 16.40. Фирма «Соло»

Рабочий день близился к завершению, оставалось ровно двадцать минут чистого времени. Однако сотрудники, в основном, люди не старше 40 лет, по обыкновению не доработают до установленного номинала. Начнут выключать компьютеры и переобуваться в уличную обувь загодя, дабы ровно в семнадцать ноль-ноль выскочить из офисов и поспешить к личным авто, либо на остановки общественного транспорта. Хоть и твердит шеф с утомительной периодичностью: «Восемь утра — время не прихода на работу, а начала работы, а пять вечера — время не ухода с работы, а окончания работы!» Персонал успевает перелопатить дневную норму труда без учета каких-то двадцати минут, которые ни в коем случае погоды не сделают.

В тот день сотрудники фирмы «Соло» получили по селективной связи сообщение собраться в кабинете шефа Виктора Кавярзина ровно в шестнадцать сорок.

— Чегой-то придумал? — недоуменно буркнула Ленка Зимина, обращаясь к коллеге и подруге Тане Заровой, сидевшей за соседним столом.

— Бог его знает! — пожала плечами та.

Подобные незапланированные вызовы, да еще массовые, настораживали.

Таня Зарова, ненатуральная блондинка тридцати двух лет отроду, русская, не замужем, вообще не любила хаживать к начальству, справедливо полагая, что ничего хорошего от монаршего внимания ждать не приходится: или работы навалят, или втык дадут. Кавярзин — личность непредсказуемая. Никогда не угадаешь, зачем желает зрить пред царственные очи!

Коллектив численностью сорок человек явился незамедлительно.

Осанистый мужчина лет пятидесяти с хвостиком снисходительно показал на стулья, расставленные за длинным совещательным столом и вдоль стен. Когда все расселись, он улыбнулся одними губами:

— Господа сотрудники, у меня для вас сюрприз, надеюсь, приятный! Не далее, как завтра нашей фирме исполняется пять лет! Пройдено немало дорог, сделано немало ошибок! — Виктор Александрович перефразировал слова поэта и сам себе удивился, покачал головой. — Но есть и несомненные успехи, иначе не сидеть нам с вами здесь сегодня! Так вот, администрация решила отметить эту дату нестандартным образом, на природе! Питье, еда, аренда автобуса, организация закупок и приготовление праздничного стола — за счет фирмы! Мы наняли двух поваров и экспедитора. С вас только купальные костюмы и хорошее настроение! Ах, да, чуть не забыл! Мероприятие носит обязательный характер, отказы не принимаются! Оправданием является только тяжелая болезнь и похороны! Тьфу-тьфу, не дай Бог! Сейчас все расписываются в приказе и свободны! У кого есть уважительные причины, говорите немедленно!

— Виктор Александрович, у меня завтра друг женится, — поднялся с места Ванюша Ленин, балагур и всеобщий любимец. — Я — свидетель!

— Приспичит же устраивать свадьбы в такую жару! — недовольно буркнул шеф. — Сколько дней гулять будете?

— Как положено, два!

— Мы одними сутками обернемся, успеешь натрескаться водяры! Свидетель — не жених, пусть переиграют кандидатуру, ясно? — непреклонно заявил шеф.

— Но я обещал, не могу подвести! — возразил Ванюша.

— Хорошо, тогда можешь проститься с квартальной премией! Кстати, всех касается!

Из кодекса клерка:

Пункт первый: «Шеф всегда прав.»

И пункт второй: «Если шеф неправ, смотри пункт первый.»

Это был финт на славу! Платили в «Соло» более чем прилично и потерять денежки в размере оклада никому не хотелось. Тем более, у Ленина, все знали, больной отец и мать на пенсии, требовались дорогие лекарства, да и доктора нынче недешево обходятся! С квартальной премии парень хотел положить родителя в хорошую клинику, причем, стоимость медикаментов и обслуги в данную сумму входила лишь наполовину. Вздохнув, примерный сын взялся за ручку.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно проговорил Кавярзин. — И в понедельник чтобы огурцом смотрелся! Усек?

Вдохновленные сценой, остальные расписались в приказе без разговоров.

Из кодекса клерка:

Пункт третий: «Шеф не прессует подчиненных — Шеф проявляет твердость характера.»

Зарова и Зимина вместе вышли из офиса. У лифта их догнал Ванюша Ленин.

— Ну как, Ванек, подставил тебя шеф? — усмехнулась Ленка.

— Ой, не говори, перед Серегой неудобно, за полгода договорились! Как отбрехиваться буду, не знаю! — сокрушался Иван.

— Так и объяснишь! Настоящий друг поймет! Он же в курсе твоих проблем! — посоветовала Таня.

— Да, но до чего неприятно! — бормотал расстроенный парень.

— Солнышко, но нам-то ты тоже нужен, не то всерьез затоскуем! И потом, пожрать шашлыка на халяву — тоже дело не последнее! — утешала молодого коллегу Зимина.

— В самом деле, во всем есть свои плюсы! — согласилась Таня.

— Спасибо, девчонки, вы — настоящие друзья! — уныло ответил парень.

Расставшись с Лениным, подруги прошлись по парку до трамвайной остановки, благо, жили на соседних улицах.

— Ну а ты как? — поинтересовалась Таня.

— Да никак, предки на дачу тянут, клубнику собирать! Мать уже три ведра продала по соседям, теперь на меня наезжает, тащи, мол, на рынок. Думаешь, охота корячиться? Вот жадность-то людская! Который год прошу срыть эту оскому! Я ее с детства терпеть не могу! А поливать, а усы обрезать, а собирать! Потом компоты и варенья варить до усеру! Сдохнешь, блин! Говорю, скажите, сколько нужно, куплю, так нет, им лучше на земле угробиться! Твердят, свое есть свое, а у других, мол, одни химикаты! Ничего им не докажешь. А самое поганое — после клубники смородина и малина пойдут, мать их! — выругалась Ленка.

— Твои родаки старой закалки, — заметила Таня, — стало быть, тебе пикник даже на руку.

— Еще бы! Приличный повод отбояриться от повинности! А тебе?

— Пожалуй, тоже, — подумав, ответила Зарова.

— Зара, не темни, ты со своим Витьком поругалась?

— Не совсем. Вчера вечером его ждала, деликатесов наготовила, а тут дождь начался, мой храбрый рыцарь позвонил и сказал, что не придет. Мокнуть они, видишь ли, не желают!

— Во, идиот! — возмутилась Ленка. — Ливень, тоже мне, нашел! Брызнуло две капли!

— Это только причина, просто не захотел. Мальчика мой возраст смущает, да и не совсем он откровенен. Наверное, у него кто-то есть. Зачем тогда ко мне ходит, не пойму? Неужели, там не дают? — недовольно проговорила Таня.

— Вот поросенок! Подумаешь, ты его на шесть лет старше! Но ведь не отлипает!

— Да вот же! Сколько раз говорила, не хочешь серьезных отношений, не надо встречаться! Так нет! Где он еще такую дуру найдет! Пообещает в семь вечера нарисоваться, а является в двенадцать ночи! А я его жду, как верная женушка у окошка!

— Да, Танюх, как у тебя только нервы выдерживают! Я вот когда своего последнего бросила, человеком себя почувствовала! Жениться он не готов, а интим — с нашим удовольствием! И вот благодарность за душу и тело — нашел дочку богатенького папочки, прилип клещом. Чертов альфонс! Вообще-то, положа руку на сердце, это он меня бросил! Ну, ничего, мы и без них не пропадем, верно, подружка? — задорно спросила Ленка, скрывая досаду.

— Верно-то верно! Но тебе куда легче, ты еще девчонка, а у меня неудачный брак да два аборта за плечами. Что впереди? Мне вон сосед все предлагает в индуистское братство вступить. Может, и впрямь, самое время? — в конец расстроилась Таня.

— Зара, брось ты это! Не хватало только в секту вляпаться! Хари Кришна, хари Кришна, Кришна, Кришна, хари, хари! — забавно пропела Ленка.

— Ну тебя, подружка, не готова я отринуть все земное и греховное!

— Вот и ладненько, вот и молодец! А я тебе найду настоящего мужика, вон, Середин Игорь на грани развода со своей Машкой! Он как раз твой ровесник!

— Себе сначала найди! А Середин — слишком серьезный парень, да и Маня — наш человек, жаль, если они расстанутся!

Речь шла о супружеской паре, тоже трудившейся в «Соло». Наряду с Зиминой и Заровой, муж и жена подписали пресловутый приказ. Слухи об их возможном расставании просочились из щедрых уст офис-менеджера Ирины Соловьевой. Уже два дня, как Игорь ходит в столовую с ребятами, отдельно от Маши. А та в перерыв хлюпала носом в туалете и выкурила две сигареты подряд. Когда люди трудятся так тесно, трудно скрыть от собратьев столь толстое обстоятельство, как нелады в семейной жизни.

Подошел трамвай, скрипя, словно несмазанная телега.

— Поехали, великая гуманистка! — хмыкнула Ленка.

2. 8 июня, 20.30. Супруги Середины

Игорь Середин снова ушел с фирмы один. Он не поспешил домой, а от безысходности подался к родителям, где его встретили чрезвычайно ласково. Мать хлопотала, собирая на стол, отец поднял глаза от газеты:

— Привет, сынок! Почитаешь нашу прессу, волосы дыбом встанут! В Ростовской области пропадают дети от пяти лет, затем в колодце находят расчлененные трупы со следами насилия, в Москве и Питере инородцев забивают до смерти, у нас, в райцентре, выкинули младенца в мусорный ящик, совершенно здорового, двух дней от роду…

— Поднялась же рука! — вставила мать. — Порядочные люди забеременеть не могут, а кто-то на помойку деток выбрасывает! Ну, как у Машеньки дела? В ней же причина? Конечно, в ней!

— Не надо, мама! — поморщился Игорь.

— И в самом деле, Катерина, не капай на мозги парню, да еще перед едой! — поморщился отец. — Не язык, а помело!

— Да что такого! От правды не спрячешься, раз третий год не может залететь, значит, причина серьезная. Её хотя бы можно вылечить?

— Не знаю, — проговорил Середин. — А не все ли равно?

— В смысле? — не понял отец. — Вы разводитесь?

— Не знаю.

— «Не знаю, не знаю»! Заладил! — в сердцах произнесла мать. — Ешь вот давай! А то питаетесь одними полуфабрикатами!

— Да не лезет в меня ваша вкусная домашняя жратва, приправленная ложным сочувствием! Наверное, спите и видите, когда мы разведемся! — вдруг заорал Игорь и кинулся в коридор, схватился за белые летние туфли, принялся лихорадочно обуваться.

— Только не делай нас виноватыми! Я знаю, чем все кончится, ты все равно ее бросишь, только сам при этом хочешь остаться страдальцем! — донесся из кухни голос матери.

Слова резанули по взвинченным нервам, словно нож по струнам, которые, оборвавшись, больно задрожали и завибрировали, выдавая отнюдь не музыку любви, но стон боли. Намеки матери, слезы Машки, счастливые друзья, все время заделывавшие отпрысков плодовитым женам — достало все! Сбылись самые дурные предчувствия — его половина не способна зачать ребенка. Жившие душа в душу супруги стали ссориться. Да еще родители подливали масла в огонь: «Ты у нас один, надеяться больше не на кого!» Игорь и сам не знал, что делать. Машку он искренне любил, скучал, если долго ее не видел. Даже то, что они работали бок о бок, ничуть не раздражало. Но после чертового приговора докторов вдруг все изменилось.

«Милый, давай усыновим малыша! Вон их сколько, несчастных, обделенных! Ведь главное — любовь, правда?» — говорила жена, с надеждой заглядывая ему в глаза.

«Считаешь, это выход? Чужой ребенок никогда не станет нашим, сколько его ни воспитывай! Я не готов на такой шаг! Прости!» — отвечал он, понимая одно — выхода нет.

«Я не собираюсь тебе мешать! Хочешь развестись, пожалуйста!» — восклицала Машка.

«А чего хочешь ты?» — вопрошал Игорь.

«Уже ничего!» — она отворачивалась к стене.

Или их реплики звучали как-то иначе, не все ли равно?

Утром они ехали как бы вместе, но на самом деле порознь. На обед он уходил первым, жевать при жене, усиленно прятавшей взгляд, было выше его сил.

В тот вечер он долго бродил под окнами пятиэтажки, глядя на слабо светящееся окно. Машка любит читать перед сном, включив ночник. Он не решался подняться, но разгуливать под балконом, словно глупый Ромео, двойной идиотизм. В конце концов, она его жена.

Решившись, Середин вынул ключ и бросился в подъезд едва ли не бегом. Перепрыгивал через две ступени и запыхался, словно студент. Приоткрыв дверь, он ввинтился в коридор, осторожно разулся, вздрогнул, когда вспыхнул свет. Жена стояла возле выключателя в роскошной кружевной ночнушке, купленной Игорем на восьмое марта. Рубашка больше напоминала розовое облако, чем одеяние для сна. В глубоком вырезе просматривались полукружия грудей, взволнованно вздымавшихся.

— Я ждала тебя. Черт возьми, пусть хоть один вечер, да мой! — она шагнула навстречу.

Весь дрожа, он впился в горьковатые от слез уста, они целовались с исступленной жаждой, словно любовники, встретившиеся после долгих лет разлуки. Игорь схватил жену на руки и, свалив со столика в прихожей какой-то флакон, ворвался в спальню, точно победитель в бастион врага. Все его существо жаждало покорять и удивлять. Тело Машки извивалось под ним ошалевшей змеей, ноготки яростно впивались в обнаженную спину, причиняя сладкую боль. Скоро все кончилось бурным взрывом, эмоциональным и физическим. Супруги застыли в немой неподвижности, пока Игорь не почувствовал на лице влагу.

— Что такое? Почему моя мышка плачет? — он включил ночник.

— Мне показалось, между нами никогда больше не будет такого, — всхлипнула она.

— Какого?

— Ну, такого урагана…

— Глупенькая! Мы вместе, и нас никто и ничто не разлучит! — Середин говорил, сцеловывая слезы с ее щек. Соленые капли казались ему небесной влагой.

— А твои родители? — она снова взглянула в лицо мужа вымученным взглядом, ставшим привычным за последнюю неделю.

— Забудь. Они — не твоя проблема, ясно?

— Нет, не ясно. Катерина Семеновна и Роман Петрович у тебя одни, других нет.

— Ты тоже одна.

— Жену поменять куда легче!

— Не для меня. Как выяснилось, я не могу заводить детей без любви!

— Значит, мы усыновим ребенка? — Маша приподнялась на локте. С такого ракурса лицо ее казалось юным, совсем детским.

— Не спеши, дай придти в себя! Нужно пережить этот кризис! Правда, мышонок? — Игорь протянул руку, взяв с тумбочки книжку сумочного формата. — Что ты тут читаешь без меня? Цветаева, твоя любимая поэтесса! Почему именно сейчас?

— Пыталась представить, как бы она поступила на моем месте!

— Представила?

— Не смогла. У нее был сын…

— Ну и Господь с ним! Вот поедем завтра на природу оторвемся, как следует! Все забудем и начнем жизнь сначала! Не грусти, Машка! — бодро воскликнул Середин.

— Постараюсь, — улыбнулась молодая женщина. — Слушай, как ты думаешь, шеф неспроста затеял этот корпоративный пикник?

— С чего ты взяла? — удивился Игорь.

— Мне так кажется. Наверняка грядут кадровые перестановки.

— В смысле? Думаешь, чьи-то головы полетят? — насторожился муж, уверенный в прозорливости супруги.

— Ирка Соловьева намедни разглагольствовала, мол, Лада Вельчинова уходит с фирмы — уезжает в столицу. Место начальника отдела освободится. А претендентов двое: ты и Таня Зарова.

— Я-то думал, впрямь серьезное дело! Подумаешь, Ирка! Да она по всему «Соло» растрепала, будто мы разводимся! Не язык — жало змеиное! — высказался Середин.

— Не тот случай! — возразила Маша. — Я чувствую!

— Чувствительная ты моя! А больше ты ничего не чувствуешь? — Игорь перевернул жену, положив на свой живот.

— Чувствую!

— Что? — его голос превратился в дрожащий шепот.

— Тебя! — так же тихо ответила женщина.

Ночник в спальне Серединых снова погас.

3. 8июня, 20.55. Лада Вельчинова

В то же время Лада Вельчинова, начальник отдела, разговаривала по мобильнику со своим московским женихом.

— Петь, кто из нас невеста на выданье, ты или я? — иронично спросила девушка. — Кто должен нервничать?

— Лада, а я — жених на выданье! И успокоюсь только тогда, когда увижу тебя на вокзале с чемоданом в руке…

— Петечка, у меня будет очень тяжелый чемодан, — усмехнулась Вельчинова.

— Не в нем дело… Честно говоря, я всю неделю сам не свой, не ем, не сплю…

— Ну, Петя! Поверь, и мне не легче! Мама слезы прячет, в глаза не смотрит, папа за сердце хватается. Дома обстановочка, как в Париже во времена Великой Французской Революции, да еще шеф этот дурацкий пикник замутил в честь пятилетия фирмы! Хочет, чтобы я прощальный тост произнесла, так сказать, с коллективом попрощалась! Вот уж счастье привалило!

— Сочувствую!

— То-то же!

— Твой Кавярзин тот еще хмырь, гусак патлатый! — в досаде проговорил жених.

— Вообще-то, он лысый. Петь, не переживай, все устроится! Я тебе завтра позвоню, вечерком, как только с природы вернусь!

— Непременно, солнышко, буду ждать!

Нажав кнопку отбоя, Лада вздохнула. Она готова оставить родной дом и престарелых родителей и выйти замуж «в столицу». А любит ли она Петра? Чем ближе к отъезду, тем чаще Вельчинова задавала себе этот вопрос и все чаще игнорировала собственный ответ на него.

4. 8 июня, 21.50. Андрей Волохов

Андрей Волохов с наслаждением вытянулся на кровати одноместного номера в придорожном мотеле. Не «интурист», конечно, но для усталого дальнобойщика вполне сойдет, чисто, спокойно. Можно дальше ехать в ночь, выпучив глаза, пока не осатанеешь вконец. Но смысл? Себя насиловать? Сейчас вот позвонит невесте Оксанке, отрапортует, да и баиньки, а с рассветом — снова в путь-дорогу. Однако телефон любимой не отвечал.

— Черт, где ее носит? — ворчал парень. — Небось, опять у подружки засиделась, Соньки Корегиной, мелют языками, сплетни собирают!

Отужинав в буфете половиной цыпленка-гриль и запив бутылкой лимонада, Андрей повторил попытку. Безрезультатно.

— Это уже наглеж, рыбка моя золотая, — проговорил водитель, забыв, что крайний раз подруга звонила ему всего лишь пять часов назад, когда обедал в шашлычной на трассе.

«Где-то Сонькин номер тут был?» — Волохов листал записную книжку мобильного. — Вот он, родимый»

— Сонь, Ксюша не у тебя? — сдерживая раздражение, спросил Андрей.

— Н-е-ет! — протянула та и живо поинтересовалась. — А что случилось?

— Ничего, хотел сказать, пусть ждет завтра к вечеру.

— Ну и чудненько! Пока?

— Погоди! Где Оксанка?

— Да не видела я ее сегодня, ничего не знаю! — проговорила девушка.

Голос звучал так, словно она оправдывалась.

— Не темни, Софка, не поверю! Ты ж ее лучшая подруга!

— Ой, да не ревнуй ты, все будет тип-топ! — ответила Соня с изрядной долей насмешки.

— Причем тут ревность! Я просто беспокоюсь! — парень начал терять терпение.

— Ай ей пять лет? Не пыхти, Андрюшок! Беспокоится он! Вы, мужики, только о себе тужите! — отрезала Оксанкина подруга и отсоединилась.

«Пи-пи-пи,» — звучали ехидные гудки.

«Блин, идиотка,» — проворчал парень. — «Поди, очередной хахаль бросил! Кто станет этакую стервозу терпеть! Наверняка, завидует Оксанке, у нее-то личная жизнь в порядке!»

Несмотря на самоуверения, легче не становилось. Трудно сказать, что больше терзало влюбленного: тревога или подозрения. Пожалуй, и то и другое — в свете некоторых неблагоприятных обстоятельств, открывшихся накануне. Выкурив две сигареты подряд, Андрей снова схватился за мобильник. Не услыхав родного голоска: «Да, Андрюшенька!», дальнобойщик вконец расстроился и лег спать. Долго ворочался, пока усталый организм не сморило сном.

Привиделось поле с мокрой и грязной травой, по которому почему-то бродили белые чайки в синих больничных чунях на мохнатых ногах. Вдалеке тянулась за горизонт полоска леса, серо-голубая от дорожной пыли и еле виднелся силуэт уазика, увязшего всеми четырьмя колесами в трясине.

«Какая холера его туда занесла?» — подумал водитель на границе сна и яви.

5. 8 июня, 22.00. Лев и Лилия Панины

Лилия Петровна Панина, супруга водителя «Икаруса» и совладелица частного транспортного предприятия, собирала мужу нехитрую поклажу: полотенце, плавки, воду.

— Пожалуй, я с тобой поеду, — проговорила женщина.

— Не знаю, Лилёк, у них ведь корпоратив на природе! Лишние свидетели ни к чему!

— Да и чёрт с ними! Там монастырь недалеко, сходим, к источнику, искупаемся!

— Что-то раньше тебя не тянуло в святые места! — заметил муж.

— Лучше поздно, чем никогда! — жена поставила на стул пакет с ручками и отвернулась.

— Ты о чём? — насторожился Лев Егорович Панин.

— О душе. Лет-то, слава Богу, немало, не ровен час, помрёшь без покаяния…

Мужчина скривился, словно от касторки:

— Чё мелешь-то! Разве можно буровить такое перед дорогой! Каркуша!

— Ой, да ладно, я же просто так, без задней мысли!

— У тебя, Лилёк, все мысли задние! Хоть бы одна передняя за последние двадцать лет проскочила, — хохотнул супруг.

— На себя посмотри, суеверный ты мой! Не дрейфь, Лёвушка, я с тобой! Пойду, купальник найду! А то с этой адской работой за все лето на природу не выберешься!

— Ничего не попишешь, детям помочь нужно, в недобрый час они в ипотеку вступили, не желают, видите ли, со стариками жить! — ворчал водитель автобуса.

— Ничего, муженек, сдюжим с Божьей помощью! — отозвалась жена уже из комнаты. — Сашка с Вовкой и Анжелой на дачу собираются, чай, мать с собой не звали, не сидеть же мне одной дома, как старой сове!

Речь шла о семье сына.

— Они друзей пригласили, — продолжала женщина, — у них девочка, ровесница Вовика, пусть учится общаться со сверстниками, а то растет бука букой!

— Да уж! Все чахнет за своим чертовым компом, на зомби похож, худой да бледный! Я в его годы с улицы не вылезал, то в футбол, то в догонялки, то в клёк…

— Никогда не понимала, в чем эта ваша тупая игра заключается, — Лилия Петровна сунула сверток с купальником в пакет.

— То чисто пацанская игра, не для девчонок! — гордо произнес Лев Егорович. — Меня никто из дворовых ребят не мог переплюнуть!

— Вспомнил детство золотое! Чемпион мой престарелый! — она ласково погладила мужа по лысине, тот поймал ее руку и поднес к губам:

— Мать, мне с тобой и впрямь веселее будет!

— Давно бы так, а то всё кочевряжишься!

Довольные друг другом, Панины отправились в спальню и, отвернувшись в разные стороны, вскоре сонно засопели. Ветер колыхал занавесь на раскрытом окне, создавая видимость прохлады. Начало лета выдалось на редкость знойным и жарким, эта поездка — приятное и полезное в одном флаконе, подумала Лилия Петровна — не забыть бы утром пластиковые бутылки для святой воды…

6. 9 июня, 6.00. Андрей Волохов

Андрей Волохов, едва пробудившись, схватился за телефон. Вдруг, когда он вырубился, Оксанка все-таки звонила… Сама ведь говорила, не уснет спокойно, пока голос его не услышит. В рейсе все-таки, мало ли что. Вон, фуры летят, словно шашки, сброшенные с доски немилосердным щелчком. На обгон идут груженые, рискуют ребята, боятся график нарушить, а то хозяева-упыри все норовят неустойку содрать. Вся трасса усыпана — чего только нет. Перец, баклажаны, арбузы… Как в райских кущах. Но в аду из покореженных машин.

А то легковушек, как тараканов, давят своими ездучими монстрами. Не приведи, Господи!

Впрочем, байки о призраке девицы-мстительницы ничем не лучше. Мол, однажды злой дальнобойщик изнасиловал бедняжку, которую взялся подвезти. И подвёз, да так подвёз, что она, вернувшись домой, от великого отчаяния вздернулась. А теперь разгуливает на своем участке дороги в темноте, голосует, прикидываясь обычной герлой. Того, к кому она в кабину влезет, наутро дохлым находят. Андрей поежился. Взбредёт же в башку всякая чушь!

Пожалуй, звонить рановато, спит еще, маленькая неженка, это ему — человеку служивому, пора в путь-дорогу. Опять же, чем раньше тронется, тем быстрее увидит ненаглядную. При хорошем раскладе часам к десяти вечера доберется. Ну а при плохом… Ночью уже.

Оксанка не звонила. Парень разочарованно вздохнул — чуда не произошло. Эта девчонка крутит им, как хочет, все друзья говорят. Завидуют, она красотка, лучше всякой кинозвезды.

Андрей вспомнил, как они познакомились — летом у музыкального фонтана, там вечно молодежь тусуется. В сполохах разноцветного электричества увидал он компанию не очень-то веселую. Два парня, две девушки. Из образованных, не ему чета, по виду студенты. А спор какой-то дурацкий затеяли — его твердое убеждение, с девчонками о таком не говорят.

— Ваши резоны, крошки, вполне понятны, спите и видите, как замуж выскочить! — заявил высокий блондинистый хлюст с серьгой-колечком в одном ухе.

— Неужели? — с сарказмом поинтересовалась Она, Богиня, необычайная, стильная, стройная, с сексуальной родинкой над верхней губой. Волосы струями по плечам, такие мягкие блестящие, словно тончайшие шелковые нити, так и манят погрузить в этот шелк алчно разверстую пятерню. Высокие каблуки, а ноги — просто умопомрачительные.

Но дело не только во внешности, глаза ее подернулись пеленой столь испепеляющего презрения, что Андрей поежился. Не приведи, Господи, оказаться под таким взором, словно под холодным дождем. Не то, чтобы ему нравилась подобная мимика, просто ее лицо выглядело донельзя живым, эмоциональным, изменчивым, словно погода в марте. В нем не было ни капли противной кукольности, присущей некоторым девчачьим рожицам, и в то же время имелась чрезвычайная правильность и утонченность черт.

— Думаешь, я мечтаю затащить тебя в ЗАГС? — гневно осведомилась незнакомка.

— А разве нет? — гадко усмехнулся пижон. — Год вместе, а я никак не ведусь. Облом! Не потому ли ты, малыш, такая злая! Или не с той ноги сегодня встала?

— Пошел к черту!

Девушка резко развернулась и пошла прочь.

— Ксюха, ты чего?

Её подружка, всклокоченная «перьями», словно шальной воробей, подалась следом, но блондин удержал:

— Брось, Софка, пусть идет, задолбала своими капризами!

Другой юноша, спортивный мускулистый брюнет, схватил подружку за руку:

— Не вмешивайся, зайка, сами разберутся!

Волохов, бросив друзьям: «Ребят, потом созвонимся! Пока!», поспешил за незнакомкой. Пришлось включить скорость: злобно стуча каблуками, девица передвигалась быстро, почти бегом. Догнав ее, Андрей подойти не решился, а продолжал топать след в след. Сколь ни была удручена тогда Ксюха, но быстро засекла преследователя и остановилась.

Тысяча зарниц полыхнуло с ее лица, когда она повернулась: свет аквамариновых очей на мгновение ослепил парня.

— И чего ты за мной тащишься?

— Я… ничего, — замямлил дальнобойщик, абсолютно дезорганизованный.

— Раз ничего, то отвали, ферштейн?

— Я… это… того…

— Ясно. Может, скорую вызвать? — усмехнулась девушка.

Поскольку ее вопрос прозвучал более или менее по-человечески, Волохов несколько овладел даром речи, но ляпнул такое, что сам обалдел:

— Девушка, выходите за меня замуж!

— Что-о-о? Замуж? Совсем куку? — Оксана постучала пальцем по виску и вдруг зашлась смехом, хохотала до слез, до колик, согнулась пополам и едва не свалилась с каблуков.

Андрей неловко поддержал ее, на мгновение прижал к своему телу, стало жарко, страшно и хорошо. Так он впервые в жизни серьезно влюбился.

Не то чтобы раньше ему совсем никто не нравился, но такого никогда не было. Друзья предостерегали: «На интеллигенцию потянуло, братишка? Смотри, с этими образованными ухо востро надо держать!» Но их подколки только подстегивали.

Вдруг Волохов ощутил непобедимое стремление хоть как-то ей соответствовать. Не заключается же вся жизнь в пиве и футболе! Он пересмотрел коллекцию советских классических фильмов, записал множество крылатых фраз, накупил книг со стихами и прозой — великих и не очень. Дурацкие спектакли и выставки, куда таскала его Оксанка, начинали нравиться. Ведь он неглупый парень, недаром с первого по третий класс хорошистом был!

Плотно позавтракав двумя сосисками в тесте и томатным соком, Андрей привычно взлетел в кабину и вырулил на трассу.

Тренируя память, принялся громко читать:

Вся радость в прошлом, таком далеком и безвозратном,

А в настоящем — благополучье и безнадежность.

Устало сердце и смутно жаждет, в огне закатном,

Любви и страсти; — его пленяет неосторожность.

Устало сердце от узких рамок благополучья,

Оно в унынье, оно в оковах, оно в томленье,

Отчаясь грезить, отчаясь верить, в немом безлучье,

Оно трепещет такою скорбью, всё в гипсе лени…Игорь Северянин «В грехе — забвенье.»

Трасса убегала вперед серой лентой, петляла среди российских красот, разделенная двойной полосой разметки… Андрей определил время следующего останова: два часа дня, тогда и позвонит Оксанке. Не раньше! Мужик он или нет?!

7. 9 июня, 7.50. Фирма «Соло»

Красный блестящий «Икарус» стоял возле крыльца здания-исполина, где фирма «Соло» занимает две секции пятого этажа.

Сотрудники собрались с завидной пунктуальностью — слишком действенным оказался стимул. Ждали только самого Кавярзина. Но он — особая статья.

Из кодекса клерка:

Пункт четвертый: «Шеф не опаздывает, шеф задерживается — важные дела».

— Ну как, подружка, легко проснулась? — спросила Таня Зарова Лену Зимину.

— Не очень-то! — та сладко зевнула. — Все одно вставать в семь! Предки, как на дачу едут, всегда раным-рано вскакивают. Что, блин, за жизнь подлая, никогда в субботу не выспаться толком. Да еще с мамашей побрехала, попрекнула, мол, помощи от меня никакой. Я возьми и ляпни: «Зато, когда денежки даю, есть польза?» Ну, она и накуксилась: «Это твой долг — родителям помогать!» «Тогда не мешайте исполнять этот почетный долг — не я пятилетие фирмы придумала!» — говорю, и дверью хлоп! Тяжело с родаками, одни претензии. Тебе легче, квартира своя, сама себе хозяйка. Кстати, как Витек, приходил?

— Был. Пожрал, перепихнулись и смылся. Говорит, мама прихворнула, сердце, якобы волновать нельзя, бедняжку, — Таня в сердцах махнула рукой.

— Врет, сволочь! Ничего, Зара, сейчас на природе-матушке стресс винищем зальем, и все будет хоккей! — Ленка оптимистично потерла руки.

— Ну что, девчонки, как настрой? — к ним подошел Ванюша Ленин.

— Боевой! Вот еще один страдалец! — Ленка хлопнула парня по плечу. — Как там, женишок тебя на тряпки не порвал?

— А! Не напоминайте! Всех чертей собрал на мою бедную голову!

— Друг называется!

— Простил потом, но уж очень сокрушался! — Ванюша покачал головой. — Ничего не поделаешь!

— Ванька, — к ним подскочила вездесущая Ирка Соловьева. — Надо помочь экспедиторше!

— О`кей!

Мужчины принялись грузить в транспортный отсек сумки с продуктами, ящики со спиртным, упаковки с водой и соками, складные столы и сборные лавки. Туда же последовали бадминтон, мячи, надувные матрацы и несколько сборных стоек с тентами.

Погрузочные работы почти завершились, когда нарисовался Кавярзин, но не один, а с неким невзрачным господином лет тридцати пяти от роду. Невзирая на жару, тот напялил серый летний пиджак поверх кремовой рубашки-поло и белоснежные брюки со стрелками. На шарообразной голове его гордо красовалась белая бейсболка с эмблемой NIKE.

— Это еще кто? — шепнула Лена на ухо Заровой, та пожала плечами.

— Так, все в сборе? — крикнула Ирка Соловьева. — Проверяю по спискам! Аверьянов!

— Я!

— Бледный!

— Я!

— Выслуживается, сучка такая! — прошипела Ленка вполголоса.

— А ты как хочешь, почетное звание сарафанного радио во плоти еще заслужить надо! — процедил Ленин, отирая тыльной стороной ладони пот со лба.

— Если ни на что другое не годна, то, конечно! — ядовито отозвалась Зимина.

Таня примирительно улыбнулась:

— Ладно тебе, Ленк, надо же кому-то взять на себя организационные вопросы…

— … и доносы! — перебил ее Ванюша.

— Зарова!

— Здесь! — Таня вскинула руку.

— Зимина!

— Есть, товарищ командир! — покривлялась Ленка, Соловьева скорчила рожицу.

Перекличка продолжалась несколько томительных минут.

…

— Щурова!

— Я!

— Яморов!

— Туточки!

Наконец, все погрузились в автобус. Лена и Таня оказались в самом хвосте ровно по центру. Впереди них в одном ряду сидели супруги Середины, в другом, за креслами Кавярзина и неизвестного Ванюша и программист — высокий крепкий парняга Витя Яморов.

Дальше сотрудники располагались попарно. На креслах, расположенных сразу за кабиной разместились Лилия Петровна с экспедиторшей, напротив них две женщины-повара, нанятые специально для готовки и сервировки.

Лев Егорович закрыл дверь «Икаруса».

— А давайте нашу, корпоративную! — крикнула Ирка.

— Запевай! — махнул рукой Кавярзин.

Одинокая ветка сирени

У тебя на столе стояла.

Помню день твоего рождения

Мы с тобою вдвоем встречали.

Плыл по городу запах сирени,

До чего ж ты была красива,

Я твои целовал колени

И судьбе говорил «спасибо»!

Одинокая ветка сирени

Сколько лет пронеслось, но все же

Вспоминаю я день весенний,

Тот, который мне всех дороже.

Плыл по городу запах сирени,

До чего ж ты была красива,

Я твои целовал колени

И судьбе говорил «спасибо»!

То была любимая песня шефа.

Из кодекса клерка:

Пункт пятый: " Шеф не любит подхалимов — Шеф жалует лояльных работников.»

8. 9июня, 8.30. Андрей Волохов

Андрей Волохов пару раз останавливался — жара замучила. В такие, не очень далекие рейсы начгар отправлял поодиночке. На дальняк обычно ездили вдвоем. С напарником потрендишь — все отвлечёшься. А так, только в себе кваситься и остаётся. Воспоминания крутились вокруг капризной возлюбленной…

Оксанка — девушка утончённая, как его не послала тогда подальше, одному Богу известно. Разрешила проводить. Видно, этот пижон достал совсем. У своего подъезда проговорила:

— Ну, пока…

— А завтра? — глупо спросил Волохов.

— У меня универ. А ты, как хочешь!

— Давай вечером встретимся. В кино сходим.

— Думаешь, есть смысл?

— Конечно. Моё предложение в силе.

— Ладно, — улыбнулась с иронией. — Встретишь меня после занятий?

— Во сколько?

— В семь, после третьей пары во вторую смену… Не сможешь, не парься. Жду ровно пять минут, ни секундой больше!

— Приду обязательно!

Опоздать немыслимо — считай, всё закончится, не успев начаться.

Ровно в семь Андрей неловко топтался у входа в университет с букетом белых роз.

Она вышла вместе с Софкой и обоими парнями. Девушки простились, церемонно приложившись щёчкой к щёчке. Блондин последовал за Оксаной, схватил за руку почти перед носом Волохова.

— Ну что, детка, может, в кафешку рванём? Угощаю! — с видом ходячего великодушия осведомился несносный пижон.

— Вообще-то, меня ждут! — Она улыбнулась Андрею. — Привет!

— Привет! — проговорил парень, сознавая ответственность момента.

От того, как он сейчас себя покажет, зависят их дальнейшие отношения.

— Фи, Ксюха, тебе изменил эстетический вкус, — скривил физиономию блондин. — Это что?

— Вообще-то, белые розы! — ответствовал Волохов, протягивая букет.

Девушка засмеялась, запрокинув голову — она оценила находчивость кавалера.

— Я про тебя, чмо!

— Верно, я — Человек Могучего Обаяния! — он согнул руку бубликом. — Идемте, мисс, машина подана!

Не иначе, лукавый дернул его приехать на свидание на своей мощной «Скании». А вообще-то, он едва успел и прикатил прямо с рейса, благо, короткого — мотался в соседний областной центр за крупной партией молочных продуктов для сети супермаркетов.

Оксанка, кивнув изящной головкой, ухватила его под руку.

— Идем! Пока, рыбак!

Увидев фуру, она рассмеялась:

— Вот так ласточка! Очаровательно! Как я сюда влезу? — она опустила глаза вниз, на свою короткую юбочку.

— Я помогу!

Подняв Оксанку за талию, он легко поставил ее на ступень и продолжал поддерживать до тех пор, пока она не оказалась в кабине.

Со своего места Андрей увидел блондина и отметил выражение его лица — студент смотрел с выражением оскорбленного достоинства. Насколько он знал таких людей, хлюст с серьгой обижен, словно ребенок, у которого отобрали игрушку. Надолго затаит злобу, но Волохов не боялся: уж такого-то он зашибёт одной левой.

— Почему ты назвала его рыбаком?

— Фамилия такая.

— А как звать касатика?

— Денис. Тебе зачем?

— Надо же знать имя бывшего своей девушки!

— О как! — она покачала головой и промолвила: — Пожалуй, этот раунд ты выиграл… — А я и не играл! Всё очень серьёзно…

Они вгляделись друг в друга. Изучает, понял Андрей. Внешне он не отличался особой красотой, но была в его лице так называемая Божья искра. К тому же, его небольшие, но выразительные глаза умели сексуально щуриться — девчонкам нравилось. В тот момент, глядя в ее потрясающие голубые очи, Волохов не растерялся, вложив во взор максимум свежего, ничем не замутненного чувства. Но пробить Оксанкину оборону не так-то просто, она помотала головой, будто стараясь отогнать наваждение. Интеллигентная девушка и дальнобойщик — нонсенс! Однако Волохов не собирался сдаваться.

Всю неделю, пока ездил в ближние рейсы, он встречал Оксану с букетами, мягкими игрушками и книгами. Что она читала, он не знал, но действовал по наитию. Лирика Цветаевой, Ахматовой, сборник японских хокку, рубаи Хайяма — консультации милой улыбчивой продавщицы из книжного магазина сослужили добрую службу.

Потуги Андрея наблюдал Денис Рыбак, и вскоре его скептические ухмылки сменились гримасами раздражения, которые дальнобойщик воспринимал, как признаки явного триумфа. Следующие события показали, насколько легкомысленно недооценивать соперника…

…жара какая — очуметь можно. Андрей вытер лицо платком, продолжая рулить. Тяжелогруженая Скания легко преодолевала пространство, объезжая тихоходов: трактора, старые ЗИЛы, проржавленные москвичонки и прочие низкоскоростные объекты. Своих собратьев, дальнобойщиков Волохов обгонял лишь в случае необходимости и осмотрительно. Он никогда не лихачил, считая это непростительным мальчишеством. Трасса шутников не любит.

А жизнь чарует и соблазняет, и переменой,

Всего уклада семейных будней влечёт куда-то!

В смущенье сердце: оно боится своей изменой

Благополучье своё нарушить в часы заката.

Ему подвластны и верность другу, и материнство,

Оно боится оставить близких, как жалких сирот…

Но одиноко его биенье, и нет единства…

А жизнь проходит, и склеп холодный, быть может, вырыт…Игорь Северянин «В грехе — забвенье.»

9. 9 июня, 9.30. Пляж

Всё преимущество принудительного отдыха заключается в том, что его организация ложится на чужие плечи. Экспедиторша лишь попросила помощи при выгрузке вещей и расстановке столов, стульев и тентов. Но то забота не женская, а мужская. Мальчики фирмы «Соло» помогали с вящим энтузиазмом. Во-первых, девушка со стороны по определению вызывает интерес, а во-вторых, она симпампуля!

— Во, мальчики наши стараются! — проговорила Ленка Зимина. — Танюх, пойдем, покурим!

— Пошли!

В зарослях у речки так душевно посмолить двум одиноким красоткам! Таня с наслаждением затянулась:

— Ленка, что там я! Мне уже всё пофиг, вот тебя надо пристроить! Ты у нас девушка молодая, но с достаточным опытом — самое время!

— Таньк, да ладно тебе! Нет у меня никого за сто километров поблизости…

— Сколько лет тебе, подружка?

— Ну, 27, и что?

— А то! До тридцатника надо замуж выйти, или вкус потеряешь! Чем тебе Ванюшка не пара?

— С ума сошла! Он моложе!

— Намного? — Таня усмехнулась.

— На целых два года!

— Ха-ха-ха! — раздельно проговорила Зарова. — Всего-то!

— Знаешь, Танюх, твой пример перед глазами! Чтобы передо мной какой-то хрен с горы выделывался, мол, старуха, и всё прочее… Ой, подружка, извини!

— Да чего уж на правду обижаться! — Таня махнула рукой. — Только мой Витёк и Ванюша — разного поля ягода. Полагаю, Ленин к тебе неровно дышит!

— С чего ты взяла? — Ленкины брови подскочили на лоб.

— Чай, не вчера родилась, кое-что понимаю. Вон как на тебя смотрит! Неужели, не замечала?

— Даже если так! Зачем мне мальчишка? Надо искать мужика посолиднее — с положением, с деньгами, а у Ванюши папахен на ладан дышит, мамаша пенсионерка. Мало мне своих родаков, нервы мотать! Скажи, что пошутила, подружка!

— Ах, вон, в чем дело. Меркантильные интересы. Ладно, как знаешь!

Таня бросила бычок на землю и придавила ногой.

— Идем, да?

Поварихи, тоже молодые и шустрые, раскладывали по пластиковым тарелкам заранее приготовленную нарезку, расставляли приборы и раскладывали по вазам фрукты. Пряный аромат съестного дразнил сотрудников, в большинстве своем не успевших позавтракать.

— Девки! — подскочила Ирка Соловьёва. — Прикиньте, Середины помирились!

— Серьёзно? — иронично спросила Таня.

— Ах, какая невидаль! Супруги помирились! — в тон ей молвила Лена.

— Да вы не то — не понимаете? Вчера на грани развода были, а сегодня, вон в кустах тискаются! — Соловьёва показала направление. — Не верите, можете сами посмотреть!

— Ирка, ты маньяк! — Зарова покачала головой.

— Иди уже, отдыхай! — Зимина со смехом шлепнула офис-менеджера по плечу.

Маша Середина, со смехом вырвавшись из объятий любимого мужа, сбросила сарафанчик и стала осторожно спускаться к воде. После вчерашней потрясающей ночи, ей хотелось отдыхать, веселиться и не думать о том, что через день наступит понедельник, а вместе с ним вернутся и проблемы.

Есть народная мудрость: чем задача отличается от проблемы? Задача — это когда надо попасть в цель, а проблема — когда целятся в тебя.

То, что угнетало и лихорадило их семью в последнее время, никуда не делось, все осталось на том же уровне: родители Игоря ждут от него решительных действий, а он решил всё пустить на самотёк. Ей, Маше, ничего не остаётся, как смириться с любым его решением. Однако, если муж не станет ничего предпринимать, она долго так не выдержит. У неё нервы не железные.

Бог мой, только не сегодня! Я подумаю об этом завтра! Кажется, так говорила замечательная вертихвостка Скарлет О`Хара, которой так умиляются все домохозяйки страны. В смысле, героиня первой книги Маргарет Митчелл. Продолжение, писанное другим автором, казалось Маше высосанным из пальца и совершенно безосновательно сделавшим из взбалмошной девицы народную героиню.

Она вошла в воду, с наслаждением окунулась:

— Игорёк, иди сюда! Водичка — прелесть!