Бесплатный фрагмент - Коммунальная квартира

Басни

Родина

Проснувшись рано поутру,

сынок червяк с вопросом

обратился к маме:

— Скажи мне, мама, почему

мы все живем

в навозной яме?

Ты посмотри, ведь есть такая красота,

фруктовые сады и земляничные поляны,

а мы не видим ни черта,

вокруг навоз и выгребные ямы.

Кого за это должен я винить?

Ведь знают все, и все прекрасно понимают.

Ну, что молчишь?

— А что тут говорить?

Ведь это Родина, а Родину, сынок, не выбирают…

Скорпион

Есть в голубой лагуне остров,

Не кривлю душой.

На нем вода, еда, как будто кстати.

Но есть изъян там небольшой:

Не виден остров тот на карте.

Какая мелочь, что тут говорить,

Живи себе и радуйся закату и рассвету.

«Но нет, — сказал сосед, — такому здесь не быть»!

И объявил сосед войну соседу.

Один был воин-скорпион,

Не мог ни пить, ни есть.

Ведь для него не писан был закон,

Он признавал лишь месть.

Другой не убегал, не прятался от страха,

Хотя он был и черепаха.

Но твердо знал одно,

Что некуда бежать:

И дом, и остров свой

он должен защищать.

И, как всегда,

Надежда есть одна,

И черепаха твердо знала,

Что наступят времена,

И станет ясно и ему,

Зачем вести столь непонятную

и долгую войну.

Но вот однажды

Изменился скорпион в лице.

Причина в том —

Вода стояла на крыльце.

И сколько б не кричал,

Не звал он на подмогу,

Весь дом его тихонько

Уходил под воду.

И пожалела

Скорпиона черепаха,

Забыв про унижения, как сны.

Закрыв глаза от боли и от страха,

Твердила лишь одно,

Что в горе все равны.

И вот желанный берег под ногами,

и снова как-то сильно захотелось жить,

и утираясь ядовитыми слезами,

решил сосед соседа отблагодарить.

Удар был нанесен совсем без правил,

Коварный, и с изюминкой в клише.

А сколько удовольствия доставил,

И сразу стало легче на душе.

Не ожидая благодарности такой,

С досады черепаха вдруг сказала:

«Вот сколько я живу, а наглости такой

Я в жизни больше не видала.

Как можно все забыть,

Не оценив добро?»

«А кто здесь

собирается платить?

Я скорпион!

Такой уж я г….»

Кандидат

Надумал старый Филин

на покой уйти.

Устал от дел лесных

на дереве сидеть.

— Кому могло такое

в голову прийти?

У нас прекрасно все! —

прервал его Медведь.

Филин. — Я вас собрал здесь,

звери, на совет:

избрать достойного

мы вожака должны,

чтоб мудрым был,

и не преклонных лет,

чтоб скромным был,

не бегал от жены.

Кролик. — Да не найдем

такого мы в лесу.

Мне с места не сойти,

я точно знаю:

чтоб просыпаться

дома поутру,

в своей постели?

Я не понимаю!..

Филин. — Ты б, Кролик, помолчал,

твой нрав известен всем.

Готов ты переспать с любой,

кто прыгает и скачет.

О доме больше думай,

совесть потерял совсем,

детей забыл,

жена все время плачет.

Кролик. — В демократическом

мы все живем лесу.

И есть закон:

плоди и размножай!

Я, ваша честь,

работу делаю свою,

и ты, пожалуйста,

мне рот не затыкай!

Лиса. — А я считаю,

Кролик наш герой.

Филин. — Ты что, Лиса,

смеешься, аль всерьез?

Без слез не взглянешь:

лысый и косой.

Лиса. — Зато решает

продовольственный вопрос.

Всегда в строю,

не требует наград,

работать он готов,

и даже сверхурочно.

Я думаю, что он

достойный кандидат,

и Волк со мной согласен.

Волк. — Это точно!

Кролик. — Прошу самоотвод.

Не справлюсь я один.

И я у зайцев здешних

не авторитет.

Филин. — Проблему эту

мы с волками тут обговорим.

Ты лучше пригласи их на банкет.

— Ну, что опять?

Кролик. — Еще один вопрос.

Вам всем смешно,

как будто вы все пьяны.

Я слышал, у волков

на зайцев нынче спрос.

И я подумал: тяжело

работать без охраны.

Что скажешь, Филин?

Не на зоне отбываю срок,

и шагу не шагну,

держа в руке мандат.

Филин. — Охранником пойдет,

ну, скажем, Серый Волк.

Кролик. — Что, Серый Волк?

Филин. — Не Волк, а уважаемый

в лесдуме депутат.

Филин. — Я думаю, вопросов

больше нет.

Тогда начнем и поактивней,

всем все ясно?

Кролик. — А секретаршу,

а машину, а бюджет?

Филин. — Что с голосами?

Медведь. — Как всегда, единогласно!

Филин. — Коль коллектив решил,

не буду возражать.

И думать ни к чему,

когда ты ночью спишь.

Решение совета

нужно уважать.

Все знают: кролик лучше,

чем полевая мышь.

Дятел

Не болит голова у дятла.

Всем понятно,

а мне не понятно.

Может, этот дятел особенный,

заколдованный, разрисованный?

Может, просто стучит,

без причины,

извлекая не только личины?

Может, дятел чему-то обучен

и наукой пока не изучен?

Может, птице мозгов не дано,

а иначе свихнулся б давно.

Почему же стучит этот дятел?

Знать, кому-то большой он приятель.

И поэтому дятел стучит,

голова у него не болит.

Все стучит и стучит,

хоть ты плачь.

Вот такой этот дятел

стукач!

Волк и овцы

Решили овцы Волка наказать.

Суду предать они его решили.

И всех вокруг они оповестили,

Чтоб до суда не смог он в лес сбежать.

— Чем провинился перед вами Волк?

— Хотим ему мы преподать урок,

Чтоб было неповадно и ему,

Мы объявляем Серому войну!

За то, что ограничил нам свободу,

за то, что ест, и пьет не только воду,

за то, что бьет, и чаще по рогам.

За что такая привилегия волкам?

— Но он же Волк, и Волк в законе.

— А мы живем в неволе и в загоне.

Так жить нельзя, всему же есть предел,

терпеть устали этот беспредел.

Довольно говорить, не будет толку,

пора дать по зубам и Волку.

— Свободы захотели и права?

И теплые места в профкоме и месткоме?

Поотшибать за это вам рога,

чтоб знали, кто хозяин в доме!

Подумать только, кто бы говорил,

и о какой свободе идет речь?

Да за слова такие я б прибил…

А вы, меня, Волка, к суду привлечь?

Вы мне войну, и я пойду на сделку:

порву вас всех, как Тузик грелку…

— А Тузик наш, из дворовых собак.

Не ведомо ему ни боли и ни страха.

— А я не при дворе, и тоже не слабак,

и я как Тузик, только дикая Собака.

Неутешительный, для вас, скажу, прогноз,

забыли, овцы, у меня и зубы есть.

На предложение всегда найдется спрос.

Тем паче, Тузик тоже любит и поесть…

Воробей

Зря чирикал воробей,

зря порхал и прыгал.

Он ведь знал, что кот-злодей

рядом с ним мурлыкал.

Но зазнался воробей,

а совет так нужен.

Не дремал зато злодей,

вспомнил вдруг про ужин.

Отчирикал воробей,

а ведь мог чирикать.

Если б слушал он друзей,

не пришлось бы хныкать.

Если б слушал, а не спал

на уроках в школе,

сейчас бы прыгал и порхал,

пел себе на воле.

Не дразни, покуда зря,

риск такой не нужен.

Так не стало воробья.

Но был вкусным ужин.

Медведь

Решил медведь построить себе дом.

Кирпичный дом, с кирпичною трубой.

А рядом с домом — пруд, чтоб рыба в нем

была б набита черною икрой.

И чтоб у дома — сад, и пчелы, и цветы,

чтоб отдыхать и телом, и душой.

И чтоб вокруг, ну, скажем, ни души.

Достаточно одной такой души большой.

Построил дом медведь, построил, как мечтал.

И сад, и пруд, и пчелы, что в саду.

И никого вокруг медведь не повстречал,

но гадко на душе, не радостно ему.

А где-то там, ну, скажем, за прудом,

лесные жители живут и веселятся.

И им плевать, что у медведя дом.

И что медведь не хочет с ними знаться.

И мед не ест медведь, не ест он и икру.

И только лапу все медведь сосет.

А по ночам ревет и смотрит на луну.

Но и луна советов не дает.

Вот так впустую годы прожиты,

когда в душе большая жопа ты.

Козел

Пришел козел на скотный двор.

Не по своей пришел он воле.

Кого-то забодал на воле,

а суд присяжных вынес приговор.

— Таким козлам не место среди нас!

За что страдать должон честной народ?

Сегодня забодал он одного из нас,

а завтра он залезет в огород?

В колхоз его, на скотный двор!

Такой вердикт, таков наш приговор.

Не знал козел, в какой попал колхоз.

Забыл он все, чему его учили.

Такой расспрос козлу там учинили,

что медом показался и навоз.

— А что, козел, умеешь делать ты?

— Быть может, лаешь? — Может, ты поешь?

— А может, пашешь и не портишь борозды?

— А может, как корова, молоко даешь?

— А как насчет мышей?

Быть может, ты охотник?

— А может, у тебя

есть от природы дар?

— А может, ты печник,

а может, просто плотник?

А может, ты искусный кулинар?

— Ну, поделись, чтоб мы все знали.

Давно к нам городских не направляли.

— Не понял я, мои друзья-приятели,

к чему такой с пристрастием допрос.

Боитесь, что испорчу показатели?

Боитесь, опозорю ваш колхоз?

Скажу вам так, без лишних слов:

работа любит дураков.

А я козел столичный,

работать не привычный.

Сказать сказал,

а зря козел сказал.

Да лучше б промолчал,

целее б был.

Что было дальше с ним,

козел совсем забыл,

да и не помнит,

как сюда попал.

Вот так всегда,

когда козлишь,

не знаешь сам,

чего творишь.

Затянешь гайки туже,

так будет тебе хуже.

Не повезло козлу,

пришел не ко двору….

Об этом я, друзья,

и говорю…

Козел и Слон

— Скажи мне, Слон, —

Козел спросил Слона.

— Зазнался Колобок,

не знает, что творит.

Я слышал, Колобок

похож так на меня.

И так же, как и я

он блеет и козлит.

Обвел, как деток малых

вокруг пальца

и Зайца с Волком,

и Медведя тоже.

А рук-то нет

у этого засранца.

На что все это,

ты скажи, похоже?

Поет всем песню:

«Я такой крутой!»

Надулся, словно мяч,

«румяная матрешка».

Ты с ним знаком?

— Столкнулся раз-другой.

Да он не мяч, а так себе,

лепешка.

Пес-Барбос

В деревне жил

Безродный пес-Барбос,

Не то что Пудель

Голубых кровей.

Зато исправно

по хозяйству службу нес,

А пудель был

Игрушка для людей.

И не беда, что этот пес дворняга.

Да, не красив,

Зато широк в груди.

Была в нем сила, и была отвага,

Он для врагов —

Как дьявол во плоти.

И все в деревне,

Даже и в лесу,

Все знали, что заплатишь головой.

И даже волк,

Когда задрал овцу,

Деревню ту обходит стороной.

Лишь только Пудель

невзлюбил Барбоса,

Решил Барбоса

Выжить из деревни.

Возьмет из дома

Что-нибудь без спроса,

И ходит по двору,

Распространяя сплетни.

— Послушайте, друзья,

Нас пес сбивает с толку,

Какой же он боец,

и с кем же он воюет?

Я видел много раз,

Что в лес он бегал к волку,

А по ночам на пару с ним овец ворует.

Изгнать, ему не место среди нас.

Я тоже пес, а наш Барбос зазнался.

И вдруг затих,

Не завершив рассказ.

Понятно всем,

Барбос не удержался.

Ты потерял контроль,

Кричали все вокруг.

Во что ты превратил

Наш тихий мирный двор?

Подал бы голос,

Взял бы на испуг,

Но чтобы в клочья, —

Это перебор.

Мы за тебя, ты знай,

Но если спросят люди,

Тебе за все придется отвечать,

И объяснять,

Где их любимый Пудель,

А спросят нас,

Не будем мы молчать.

Пойми ты нас,

Закон превыше нас.

У каждой сказки есть концовка.

На шее пса сейчас веревка.

Смиренным стал наш пес — Барбос,

Жалеет, что в деревне рос.

Еврейский калейдоскоп

Страна моя

Страна моя, хоть небольшая,

но великая.

И по составу, точно, многоликая.

Все потому, что есть один секрет:

всех приглашает жить, а вот арабов — нет.

И все это великое со мной:

и речка Иордан,

что со святой водой.

Кинерет со своей водой живой.

И море Мертвое, конечно, с неживой.

И это только часть той красоты великой.

Иерусалим, столица трех религий.

Бахайский храм, чьи купола все в злате.

Коралловые рифы в Красном море, что в Эйлате.

Фалафель, шварма, хумус и вино.

Такое ты увидишь только лишь в кино.

А наш к работе не проявит интерес,

пока все это он не съест.

На севере живут и друзы, и грузины.

В пустыне проживают бедуины.

Еще живут у нас арабы,

а вот арабам почему-то мы не рады.

Нам говорят Европа и Америка,

с арабами должны мы в мире жить.

А им духовный лидер с того берега:

— Нельзя с евреями о мире говорить.

Вот и они нам потихонечку вредят.

Причина в том, что те арабы этих не хотят.

***

Есть у еврея пост святой,

когда нельзя ему с женой.

Нельзя с женой, на то и «цом»,

идет еврей в публичный дом.

Седер Песах

Решил на Песах сделать седер.

Мне рав сказал: «ие беседер».

Все, что квасное, собери,

и все соседу подари.

Задание совсем простое:

убрать из дома все квасное.

Но рав, как будто по секрету

ото давар сказал соседу:

чтоб в Песах седер соблюдать,

асур квасное, все отдать!

И вот на лестничной площадке,

дарили мы свои подарки.

Он мне: «тода», а я: «слиха».

Так рав сказал, и нет греха.

Хороший рав, барух ха-шем,

как Айболит, поможет всем…

***

В страну приехал одессит.

Пошел в ульпан учить иврит.

Купил словарь, завел тетрадь,

Харбе милим он должен знать.

Закончил курсы одессит,

Внутри него кипит иврит.

Вдруг видит, геверет перед носом,

Наш одессит, он к ней с вопросом,

И, как учили, говорит:

Ат мевина ляд-ляд иврит?

***

Еврею не страшны

людские стрессы,

когда еврей тот

родом из Одессы.

Сосед

Сколько можно у Бога просить

и на том, и на этом свете.

А с кого еще можно спросить?

Он один лишь за все и в ответе.

И все просят его: помоги,

дай надежду, исполни все в срок,

чудо нам поскорей сотвори,

ты ж творец, значит, ты и пророк.

Просят все у тебя, и я тоже прошу,

дай здоровья, богатства, дай сил.

Мой сосед попросил, я ведь зла не держу,

дай и мне, что сосед попросил.

Мы, как братья,

а ты наш отец как-никак.

Сам сказал, Бог не всем подает.

Если нет, что сказать,

Ты подай сверху знак,

я пойму, а сосед не поймет.

Я не вредный, ты знаешь,

но всему есть предел.

Я мечтал об одном,

и с мечтой этой жил.

А сосед взял мечту

и меня отымел.

Это все, чего я заслужил?

Как все это теперь

должен я понимать?

Я ночами не спал,

я, как кролик, старался.

А сосед по ночам

вспоминал мою мать,

и Тебя вспоминал,

и так сильно ругался.

И за это за все

Ты прощаешь его,

и подарки даешь

в день рождения.

Ну, а я чем же плох?

Неужели я лох?

Прояви ты ко мне

снисхождение.

Если хочешь сказать — говори,

не держу от Тебя я секрет,

только очень прошу, не томи,

я ж хороший, не то что сосед.

Кто-то плачет, а кто-то смеется

и песни поет,

все от жизни берет,

и живет без нужды.

Бог, конечно, подарки

не всем раздает,

но…

но дает, в основном, за труды…

***

Одна мечта ведет к заветной цели:

кого бы поиметь, пока не поимели.

***

В России существуют две беды:

дороги, ну а также дураки.

А вот в Израиле

такой проблемы нет.

Известно всем,

и это не секрет,

у нас дороги — высший класс,

А слово STOP, —

так это не про нас.

***

Я никогда себя

изгоем не считал,

но место поменять

мечтал уже я в детстве.

И здесь я не изгой,

но почему-то гоем стал,

наверно, не о том

мечтал я месте в детстве.

***

Какое удивительное свойство,

природный дар — использовать других.

Среди чужих еврею жить так просто,

гораздо хуже жить среди своих.

***

За что нас не любить?

Ведь мы почти как все,

но в профиль мы, увы,

совсем уже не очень.

Зато мы на слуху,

у всех на языке.

Они всегда начнут,

а мы всегда закончим.

***

Не любят нас,

мы это понимаем,

но признаваться в этом

нам совсем негоже.

Они не знают,

ну, а мы-то знаем,

что если нас не любят,

мы не любим тоже.

***

По сути по своей

на что-то мы надеемся.

Все ждем и ждем,

что сбудутся мечты.

Но почему-то мне

не очень в это верится,

реальность настает,

когда проснешься ты.

Двойное гражданство

Наступят времена,

великие и славные,

и не беда, что руки

в кровь порезаны.

Здесь мы евреи,

там мы православные.

Здесь мы евреи,

хоть и не обрезаны.

Законопослушный гражданин

И любой твой каприз тоже

я исполню, пусть это нескромно.

Помоги мне, пожалуйста, Боже,

чтобы это было законно.

Мексиканский вирус

(свиной)

Не страшен вирус

мексиканский для еврея.

Еврею Моисей

прокладывал маршрут.

Вручил Талмуд

и наказал плебею,

чтоб Тору изучал

и соблюдал кашрут.

Слуги народа

Для кого-то не писан закон.

Что закон?

Он запрет для глупцов.

Если хочешь,

чтоб явью был сон,

обратись ты в совет мудрецов.

И отцы-мудрецы без труда

скажут все про тебя, все как есть:

где родился, с кем спал, кто родня.

И, конечно, что должен ты есть.

Все подвластно отцам-мудрецам,

даже время для них не предел.

Спать ложится народ по часам,

а встает, когда рав захотел.

Мы глотаем не воздух, а пыль,

засоряем умы болтовней,

прикрываемся Книгой святых,

пораженье считаем судьбой.

Как научит история-мать

понимать, как живем!

Хватит ныть!

Может, время пришло отвечать,

может, хватит уже говорить?

Может, хватит пенять на судьбу;

тяжкий крест не на наших плечах.

К величайшему, скажем, стыду,

мы погрязли не только в грехах.

И идем за советом к отцу-мудрецу,

не грехи замолить, а просить.

Для прощенья лишь день,

и на запись к Творцу,

а потом можно снова грешить.

Так живем мы, с надеждой и верой в Творца,

пока страх нас к стене не прижмет.

За народ не готовы идти до конца,

пусть народ наш еще подождет.

Родная проходная

«Невыездной», к тому же и еврей,

каким-то чудом вырвался на волю.

Пеняя на судьбу, и проклиная долю,

он вдруг подумал:

«Я, наверно, сплю.

А если я не сплю, куда же я попал,

и где, скажите мне, родная проходная?

Я знаю, что страна у нас большая,

и есть места… Да лучше б я не знал!..

А здесь… Глазам своим не верю!

Здесь даже нас считают за людей!

И чтоб сосед понравился еврею,

должон сосед быть точно не еврей.

Но все равно сомненье душу гложет,

и голос что-то сверху говорит:

а если что не так,

сосед ведь не поможет,

да и Европа тоже не простит.

И нет такой страны в твоей Европе,

исчез престиж, другие нынче нравы.

Сидит твоя Европа в большой жопе,

куда ни плюнь, кругом одни арабы.

Нет, лучше пусть завод, и эта проходная.

Я всем доволен, говорю всерьез.

Как широка страна моя родная,

и есть места, знакомые до слез».

***

У природы нет плохой погоды,

Каждая погода благодать.

Дождь ли снег, любое время года

Надо благодарно принимать.

Э. Рязанов

Кто сказал, что у природы

в доме нет плохой погоды?

И погода у природы,

что не срань, то благодать?

Если так, то почему же

мне от этого все хуже?

И зачем мне срань такую

благодарно принимать?

Если так сильна природа,

почему же непогода?

Почему все катаклизмы

доведут нас до беды?

Если мы народ Иисуса,

нам погода — дело вкуса.

Но куда вода исчезла,

если в кране нет воды?

Неужели, в самом деле,

воду выпили… соседи,

что с природой сговорились,

обманули нашу мать!

И теперь они влияют

и на фауну, и флору,

а куда сливают воду,

страшно даже вслух сказать.

Почему молчит природа?

Что скрывает от народа?

Кто на это нам ответит,

защитит природу-мать?

Мы с природой так едины,

вместе мы непобедимы,

но куда вода исчезла?

Нам такое не понять.

Все запутанно, так сложно,

жить так дальше невозможно.

Мы устали, и природа.

Как прожить без суеты?

Если мы природы дети,

значит мы за все в ответе?

Но куда вода исчезла?

Как мы будем без воды?

Может, хватит уже злиться?

Может, стоит помириться,

и смириться, что погода

нас подводит иногда?

И тогда не только в кране,

в унитазе, даже в ванне

и у нас, и у соседей

зажурчит опять вода.

Просьба

— Барух Ата, наш Элуим!

Как мы живем, жить не хотим.

Устали мы с надеждой ждать,

устали волю исполнять.

Ты наш Творец, ты так велик,

найди кого-нибудь других.

— Да я найду, да не вопрос!

Но с вас особый будет спрос.

Забудьте все, что вы имели,

и тех, кого вы поимели.

Все по-другому в этот раз,

все обернется против вас!

— Нет, наш Барух, нет, Элуим,

так жить совсем мы не хотим.

Верни нам все, что мы имели,

и тех, кого недоимели.

И, если сможешь, нас прости,

и строго нас ты не суди.

Забудь слова ты наши, Боже,

за все прости.

Зайдем попозже.

***

С милой рай и в шалаше,

Если оба в неглиже.

А в суке другой расклад,

Я бы рад, да рав не рад.

Что можно в двух словах…

Что можно в двух словах

сказать вам про Париж?

Париж — мечта любого эмигранта.

В Париже жить, я вам скажу, престиж.

Как понимаю я Семена Трахтен-Канта.

Какая мода, а какие бутики!

Да что там бутики, а женщины какие!

— Ты помнишь Цилю? — Ой, не говори!

Но парижанки — женщины другие.

Они везде, да-да, скажу я вам.

Без них Париж, как Сарра без мужей.

И, как сказал поэт: «Шерше ля фам»,

как понимаю я французских королей!

Прекрасен днем Париж,

о нем идет хорошая молва.

Я словно был в раю,

душе хотелось петь.

И вспомнил я тогда

заветные слова:

увидеть тот Париж,

и умереть.

Что можно в двух словах

сказать вам про Брюссель?

Да, это не Париж,

но в нем есть

красота своя.

Брюссель почти

как Эрец-Исраэль,

живет с арабами,

как дружная семья.

В Брюсселе есть своя Европа, только мини,

молекула железа с небоскреб,

и резиденция монарха,

что в китайском стиле,

представь себе,

чего туда он только не нагреб.

Еще в Брюсселе

есть изысканный фонтан.

Я честно позавидовал ему.

Стоит на постаменте скромный мальчуган

и гордо писает у всех прохожих на виду.

Прекрасен днем Брюссель,

но нехорошая о нем идет молва.

Брюссель не любит нас, не хочет с нами знаться.

И вспомнил я тогда заветные слова:

увидеть тот Брюссель —

и обоссаться.

Что можно в двух словах

сказать про город, как Венеция?

Да это город в профиль и анфас.

Венеция построена, как старая фортеция,

но только круче, в стиле ренессанс.

Сеньоры, сеньориты, все ходят в панталонах.

Так повелось уж издавна в те славные года.

Зато дома в Венеции стоят все на понтонах,

поскольку нет там суши, кругом одна вода.

Народ Венеции тем славится,

что всем прохожим улыбается.

И гондольеры на своих гондолах

туристам помогают тратить доллар.

А музыканты местные такие интересные,

за малые награды поют вам серенады.

О, как прекрасна ты, Венеция в ночи,

так хороша, что мне совсем не спится.

И вспомнил я тогда: что нужно для души?

Да так, пустяк: увидеть ту Венецию

и утопиться.

Что можно в двух словах

сказать про Ашкелон?

Великий город, кстати, тут и море есть.

Знавали этот город и Далила, и Самсон,

и нынешние, всех не перечесть.

Делили Ашкелон между собой цари,

как в казино, азартно, и не жалели ставок.

Недаром Клеопатра для души

избрала Ашкелон себе в подарок.

И потянулся в Ашкелон народ,

поближе к морю и к святым местам,

чтоб сохранить, сказать так, генофонд,

не распыляться здесь по мелочам.

Но знаешь, мама, ты права:

здесь жизнь не мед,

но и не наказание.

И вспомнил я тогда

заветные слова:

увидеть Ашкелон

и… сделать обрезание.

***

Как любят все

нас часто поучать:

что делать нам,

и как нам всем дышать.

Не то едим, не то поем,

да и вообще не так живем.

И если в корень посмотреть —

закрыть глаза и умереть.

Я знаю, это не тупик,

и я сдаваться не привык.

Нельзя стоять, нельзя молчать,

иначе счастья не видать.

Пора понять, что без меня,

вам — ни туда и ни сюда.

Я вас люблю, мои друзья,

как мы живем, так жить нельзя:

куда идем, чего мудрим,

совсем не знаем, что творим.

Забыл, наверно, наш народ,

где зад у нас, а где перед.

Поверьте мне, что день придет,

народ достойно заживет,

не будет нищих и поддатых,