Колумбово яйцо
(пьеса в I-м действии)
Действующие лица:
ЖИХАРЕВ ВОЛОДЯ — инженер-проектировщик, бывший гидростроитель.
ЛЕНОЧКА — жена Володи, учительница.
САВЕЛЬЕВ ИВАН САВЕЛЬЕВИЧ — друг Володи, инженер-гидростроитель.
КОВАЛЬЧУК СТЕПАН ГРИГОРЬЕВИЧ — друг Володи, инженер-гидростроитель.
ГРОМОВ ВАСИЛИЙ — сосед Жихаревых, шофер.
(Комната в квартире Ж и х а р е в ы х: в правом углу у стола письменный стол, полки с книгами; в левом — мягкий диван, сервант, в центре — круглый обеденный стол, несколько стульев. К комнате справа примыкает небольшая прихожая, из которой выходная дверь ведет в парадное. В задней стене дверь в спальню, налево выход на кухню. На подоконнике цветы в горшках, тюлевая занавеска. В комнате никого нет, лишь из спальни доносится негромкое монотонное «баю, баюшки, баю, не ложися на краю…» Л е н о ч к а убаюкивает ребенка. У входной двери раздается звонок. Пение смолкает. Появляется Л е н о ч к а. Вид у нее домашний: легкое платье-халат, на ногах тапочки. Она пересекает комнату, направляясь к входной двери, поправляя растрепанные волосы. Открывает дверь.)
САВЕЛЬЕВ (входя): Здравствуйте, Леночка. Узнаете?
ЛЕНОЧКА (после небольшой паузы): Иван Савельевич? Здравствуйте. Конечно узнаю, заходите. Кто там с вами? Степан Григорьевич! Заходите, заходите!
(Входит К о в а л ь ч у к)
САВЕЛЬЕВ: А мы из министерства. Проект утвердили, думаем — где-то здесь наши старые друзья живут, надо зайти отметиться.
ЛЕНОЧКА: Ну, конечно! Правильно сделали. Вот Володя-то обрадуется!
САВЕЛЬЕВ: А с а м о г о что, нет?
ЛЕНОЧКА: Он скоро будет. Раздевайтесь. Пальто вот сюда, на вешалку. Портфель можно в комнату. А я сейчас. Маленького укачивала, он меня растрепал немножко…
(Убегает в соседнюю комнату)
САВЕЛЬЕВ: Подумать только, как летит время. Кажется вчера смотрели на Волгу с эстакады, прикуривали друг у друга на ветру, ездили на рыбалку… А уже сколько? Года четыре не виделись. (Осматриваясь) Разжирел за это время Володька — тюль, цветы… (пробует диван) мягкая мебель. (Ковальчуку) Иди, понежь свои старые кости перед дальней дорогой.
КОВАЛЬЧУК (просматривает библиотечку): Здесь книги.
САВЕЛЬЕВ: Вот видишь! Я говорил тебе! Пока мы кочуем с места на место, Володька профессором станет. Хотел бы я только знать, какие вопросы его в этой книге интересуют: семьи или государства?
КОВАЛЬЧУК: С семьей у него вопрос решенный.
САВЕЛЬЕВ: Да, семья у него была — картинка! Все общежитие любовалось. Помнишь?
КОВАЛЬЧУК: Как же…
САВЕЛЬЕВ: То была фантастическая, ни чем несокрушимая любовь. Володька просто светился от счастья, а Леночка…
(Входит Л е н о ч к а. На ней нарядное платье, модные туфельки. Она хорошо причесана и выглядит совсем иначе, чем при ее первом появлении. САВЕЛЬЕВ изумлен).
…Ты посмотри, какая красавица!
ЛЕНОЧКА (немного кокетливо): Шутите, Иван Савелич.
САВЕЛЬЕВ: Нет, правда. (Ковальчуку) Подтверди, Степан.
КОВАЛЬЧУК (тихо): Правда.
ЛЕНОЧКА (как будто не замечая комплиментов): Чаю согреть вам? Я помню — Степан Савельевич любил крепкий чай…
САВЕЛЬЕВ: Потом. Володя подойдет, тогда сообразим — и чай, и к чаю. А пока расскажите, как вы тут?
ЛЕНОЧКА: Хорошо! Володя работает в проектном институте. Собирается в аспирантуру. Мы вот новую квартиру получили — со всеми удобствами. На холодильник записались…
САВЕЛЬЕВ: А вы по-прежнему учительствуете?
ЛЕНОЧКА: Да. Только маленький меня очень загружает. (Показывает на стол, где лежит стопка тетрадей). Не дает даже диктанты проверить.
САВЕЛЬЕВ: Днем он в садике?
ЛЕНОЧКА: Что вы! Мама за ним присматривает (перехватывает вопросительный взгляд Савельева). Только она перед тем как Володе с работы вернуться всегда уходит.
САВЕЛЬЕВ: Приходящая мама? Так-так…
ЛЕНОЧКА: Я хотела, чтобы она совсем к нам переехала, но Володя воспротивился.
САВЕЛЬЕВ: И правильно! Он ведь не на теще женился.
ЛЕНОЧКА: Вовсе и неправильно. Моя мама очень хороший человек.
САВЕЛЬЕВ: Моя теща тоже очень хороший человек, однако ее зять этого не находит. (Смотрят друг на друга, смеются)
ЛЕНОЧКА: Так ведь ее зять это вы.
САВЕЛЬЕВ: Я, Леночка. Я. Хотел вот Ковальчука пристроить на место зятя, отказывается. Чудак! Говорит, нельзя красть чужое счастье.
(К о в а л ь ч у к просматривает книгу, не обращая внимания на их реплики).
ЛЕНОЧКА (шепотом): А что, жена так и не вернулась к нему?
САВЕЛЬЕВ: Нет.
ЛЕНОЧКА: А как ваша жена поживает?
САВЕЛЬЕВ: Лучше бы она ушла от меня.
ЛЕНОЧКА: Вы все шутите, Иван Савелич. А Лариса Федоровна уж наверняка намаялась с вами за всю жизнь-то. Ведь нигде подолгу не сидите.
САВЕЛЬЕВ: Я, Леночка, строитель. И мне все время хочется строить. Своими руками. Чтобы на Волге, на Ангаре, на Печоре, на Лене — везде белели памятники моему труду.
ЛЕНОЧКА: Вот вы какой…
САВЕЛЬЕВ: А еще, Леночка, я природу люблю, рыбалку, особенно с ночевкой… Сидишь один, как в океане вечности. Темное небо, темная вода. А рыба?! Вы помните, какая была рыба в Волжском, когда мы строили там нашу ГЭС?
ЛЕНОЧКА: Как же! Здесь сколько живу, такой рыбы не видела.
САВЕЛЬЕВ: Вот, Леночка! Вот! И вы постигаете истину. Чудо природы не каменный мешок. Но даже Волга не идет в сравнение с такими местами, куда мы едем сейчас.
ЛЕНОЧКА: (вздыхая) Надо же! Только отстроились и опять на новое место?
САВЕЛЬЕВ: На новое, Леночка. На новое. А что за места, если бы только видели. Горы до неба. Бурные перекатистые реки. И в них таймени, хариусы! Вы знаете, что такое хариус? (Л е н о ч к а отрицательно качает головой) Ну-у! Тогда вы ничего не знаете. Вам обязательно надо попробовать.
ЛЕНОЧКА: Вы опять шутите, Иван Савельевич. Разве здесь можно купить хариуса, да еще живого. Мороженная треска, морской окунь…
САВЕЛЬЕВ: Разумеется! Чтобы отпробовать хариуса, нужно поехать с нами.
КОВАЛЬЧУК (подходит к ним): А хорошо бы. Мы опять были бы рядом, как в Волжском. Вы не забыли наш город?
ЛЕНОЧКА: Разве можно его забыть? Для меня тогда вся Волга была представлена вашим городом. Ведь Володя уехал туда на шестой месяц после нашей свадьбы. Я должна была поехать за ним, но все боялась. Вы там строили гидростанцию, большую, необыкновенную. Вся страна следила за вами. Володя писал мне письма, звал. Я бы, наверное, так и не собралась, но он, вдруг, прислал телеграмму: «Двадцать седьмого праздник приезжай обязательно».
КОВАЛЬЧУК: И вы поехали…
ЛЕНОЧКА: Да. Сначала я думала, что директор не отпустит меня…
САВЕЛЬЕВ: А он…
ЛЕНОЧКА: Он сказал: «Езжайте. Все-таки историческое событие».
КОВАЛЬЧУК: Двадцать седьмого было затопление котлована.
ЛЕНОЧКА: Да. А выглядело все действительно как праздник. Я отлично помню. И гулкие репродукторы, и слова приветствий. Помню, как кружил самолет, сбрасывая листовки. А какая масса народу собралась. На площади не хватало места. Люди гроздьями обвешивали башни подъемных кранов, взбирались на высокие песчаные насыпи. Помню, как стало тихо, когда раздалась команда: «Приготовиться к взрыву!..». А потом блеснуло пламя и в синее небо взметнулся черный трезубец земли и дыма. А когда в котлован вырвалась первая струя, вокруг закричали «Вода!», а я почему-то стала обнимать Володю и говорить ему: «Милый, хороший…». И мне было ни чуточки не стыдно, потому что вокруг тоже обнимались. А потом все закричали «ура» и побежали навстречу воде. И я бежала со всеми, налетела на милиционера, смешно, правда, и бежала дальше. Я боялась потерять Володю и в то же время ничего не боялась. Это был необыкновенный порыв.
КОВАЛЬЧУК: Чудесная жизнь у нас там была. А потом вы оба так неожиданно снялись и уехали.
ЛЕНОЧКА: У нас должен был появиться маленький и без мамы мне было бы очень трудно. Володя тогда очень тосковал по Волжскому. Все порывался куда-то, говорил, что там был окружен людьми и сам был в центре людей, а здесь ему не с кем даже словом перемолвиться. Вы не представляете себе, сколько сил я истратила, пока стала его единственной слушательницей, советчиком и ответчиком. Он очень любил меня тогда (с грустью), больше чем сейчас. На работе он за день успевал так соскучиться, что стремился домой не дожидаясь товарищей. Я была с ним неотступно, ходила в клуб, в гости, даже пыталась ездить на рыбалку. Но там было холодно, мне не понравилось. И он тоже перестал ездить. Вот только с мамой у них не получилось.
САВЕЛЬЕВ: Так ведь сказано в библии: «Да отлепится человек от отца своего и от матери своей и прилепится к другому человеку».
ЛЕНОЧКА: Ну, что вы! Кто сейчас живет по библии? Ведь маленький требует внимания. А Володя, он словно матрос с далекого корабля, приходит домой, как в гавань, ненадолго. А мама с детства рядом, прочно, неотрывно…
(У входной двери раздается звонок)
Он! Спрячьтесь. Мы его сейчас разыграем. Скорей! Сюда, на кухню… Пальто! Пальто!…
(Подбегает к вешалке, хватает пальто гостей, сует их им в руки и выпроваживает на кухню. Затем направляется к входной двери и открывает ее. Входит В о л о д я).
ВОЛОДЯ (вешая пальто): Василий не заходил?
ЛЕНОЧКА: Нет. А ты что так поздно?
ВОЛОДЯ (шутливо): Ходил в дальнее плаванье.
ЛЕНОЧКА: Я серьезно.
ВОЛОДЯ (тем же тоном): И я серьезно.
ЛЕНОЧКА (притворяясь равнодушной): Как знаешь. Можешь хоть совсем не являться. Только тут спрашивали тебя, твои волжские друзья.
(В о л о д я уже прошел в комнату. Услышав знакомое слово «Волга», он встревоженно останавливается).
ВОЛОДЯ: Кто?
ЛЕНОЧКА (повторяет): Твои волжские друзья — Иван Савельевич и Степан Григорьевич.
(В о л о д я кидается к вешалке, срывает пальто)
ВОЛОДЯ: Почему же ты их не задержала? Куда они пошли?
ЛЕНОЧКА: Я же не знала, что ты в дальнем плаванье.
ВОЛОДЯ: Глупые шутки.
ЛЕНОЧКА: Я серьезно.
ВОЛОДЯ: А, черт!.. (Направляется к двери)
ЛЕНОЧКА: Стой! Стой! Они здесь. Иван Савельевич, Степан Григорьевич — выходите! А то этот сумасшедший сейчас удерет и целую ночь будет искать вас по всему городу.
(Из кухни выходят С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к.
В о л о д я бросается им навстречу)
ВОЛОДЯ: Вот это здорово! Вот это радость!
(С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к пожимают ему руки)
САВЕЛЬЕВ: Здравствуй, Володя! Здравствуй! Как жизнь?
ВОЛОДЯ: Ничего. Вы-то как?
САВЕЛЬЕВ: Мы как жили, так и живем. А у тебя, я вижу, полное довольство.
(Широким жестом показывает на все, что в комнате)
ВОЛОДЯ: (без энтузиазма) Да. Если бы человек был доволен тем, что у него есть, на моем месте можно бы было, пожалуй, и остановиться.
САВЕЛЬЕВ: А ты недоволен?
ВОЛОДЯ: Как сказать…
САВЕЛЬЕВ: Тон у тебя, во всяком случае, не очень бодрый.
ВОЛОДЯ: Скучаю я. По реке. По эстакаде. По людям.
САВЕЛЬЕВ: А здесь, что же, нет людей?
ВОЛОДЯ (обнимает их): Черти! Здесь вас нет.
САВЕЛЬЕВ: А Леночка говорит, ты в аспирантуру собираешься?
ВОЛОДЯ: Какая там аспирантура. Утром вскочил, из дома и в метро. На другом конце выскочил, день покрутился и опять: в метро и домой. Два часа одна дорога. А дома, сам понимаешь… Помереть и то будет некогда.
САВЕЛЬЕВ: Ну, помирать, все равно придется день терять.
(Смеются)
ЛЕНОЧКА: Он такой тянучка стал. Все, говорит, материала мало. А я знаю одного, так тот и вовсе безо всяких материалов диссертацию защитил.
САВЕЛЬЕВ: Ну, положим, не бывает такого, чтобы совсем без материалов, но что верно, то верно. Володя не из тех, кто из-за пустой бумажки канитель разводит… (Володе) Ты чем сейчас занимаешься?
ВОЛОДЯ: Проектирую электросеть для детских садов.
САВЕЛЬЕВ: (озадаченно) Н-да… Это, конечно, не гидростанцию строить. Не тот масштаб.
ВОЛОДЯ: А вы что? За новым назначением?
САВЕЛЬЕВ: Да. Теперь уже окончательно. (Удивленно) Постой! Я же писал тебе! Правда, давно, когда знакомились с проектом.
ВОЛОДЯ: Да, что-то было. Но, все-таки, расскажи еще раз, куда же вы теперь?
САВЕЛЬЕВ: На Витим. Там каскад электростанций проектируется, решаются проблемы судоходства, градостроительства.
ВОЛОДЯ: Везет людям!
САВЕЛЬЕВ: Везет? Да ты посмотри, какие там места, не-то скажешь. (Оглядывается) Где портфель? (Подходит к портфелю, открывает его и достает оттуда бутылку вина) Это не то… (Достает еще одну бутылку) И это не то… (Продолжает копаться в портфеле) А-а, вот они… (Достает фотографии) Смотри (показывает фотографию). Витимское плоскогорье. Тайга. Темные ленточки рек с оторочкой желтых берегов. Редкие населенные пункты. (Показывает вторую фотографию) А вот здесь, видишь, земля как будто вздыбилась. Острые вершины тянутся к крыльям самолета, норовят задеть за его серебристую обшивку. А вот тут (достает третью фотографию) истинное чудо природы — Забайкальские Кара-Кумы. Видишь, дюнные пески застыли словно морские волны. А это Витим! (Показывает четвертую фотографию) Хорош?
ВОЛОДЯ: Ущелье!
САВЕЛЬЕВ: Представляешь, что будет, когда белая стена плотины поднимет здесь уровень воды на 180 метров? (Показывает еще одну фотографию) А вот какая там рыбка. Таймень. Двадцать два килограмма живого веса…
(Володя рассматривает фотографии)
ЛЕНОЧКА (ей скучно): Я пойду, ужин приготовлю. Только вы его не сманивайте.
САВЕЛЬЕВ (успокаивающе): Ну, что вы, Леночка! Разве его выманишь отсюда. Тут уютно, покойно, а там холод, ветер.
(К о в а л ь ч у к у) Слушай, Коваль — чук, кузнец своего счастья, сколько лет жизни ты отдал бы за семейный уют в такой квартире?
КОВАЛЬЧУК: Все, что у меня осталось.
(Л е н о ч к а смеясь уходит)
САВЕЛЬЕВ (уже серьезно): И отказался бы от поездки на Витим?
КОВАЛЬЧУК: Не знаю. Такой вопрос еще не вставал передо мной.
САВЕЛЬЕВ: А если бы встал?
КОВАЛЬЧУК: Не знаю… Однажды я уже пробовал, когда Ксана… в первый раз. Но не смог. Правда, я тогда был моложе. А теперь…
САВЕЛЬЕВ: А если бы встал?
КОВАЛЬЧУК: Не знаю… Однажды я уже пробовал, когда Ксана… в первый раз. Но не смог. Правда, я тогда был моложе. А теперь…
(Л е н о ч к а кричит из кухни: «Володя! Пойди порежь хлеб» В о л о д я смотрит в сторону кухни, не отвечая и не двигаясь)
КОВАЛЬЧУК (поднимается): Разговаривайте. Я пойду помогу. (Выходит на кухню)
ВОЛОДЯ: Он все такой же.
САВЕЛЬЕВ: Да, просто обидно смотреть. А ведь был совсем другим. Недавно провис у нас электропровод над эстакадой, а какой-то чудак возьми и схватись. Скорчило беднягу. Глаза выпучены, рот в пене… Я подбежал, он уже не кричал, только дергался судорожно, словно кончался. А провод из рук выпустить не может. Ток! Я ринулся к нему, меня схватили, говорят: «Ты что, хочешь чтобы и тебя так же? Побежали уже. Сейчас выключат…» А Степан вошел в круг и никому в голову не пришло остановить его. Это был прежний молодой, красивый, уверенный в себе Степан. Спина его выпрямилась, волосы были откинуты назад… В руке Степан держал деревянную рейку. Все смотрели, как он молча подошел к пораженному током человеку и рейкой несильно ударил его по руке. И рука отвалилась от провода, понимаешь, как отрубленная. Степан ударил по второй руке и та тоже отпустила провод. Тогда Степан нагнулся и стал делать искусственное дыхание. Их окружили, а я все стоял, настолько меня удивил Степан. Не его поступок, а он сам. А потом мимо меня пронесли пострадавшего. Он глядел на мир из полуопущенных век усталым измученным взглядом, но все-таки это был взгляд живого человека. А вот Степан, он снова ссутулился, смотрел серо и безразлично. А ведь только что в нем было столько красоты и достоинства. И я подумал: «Какой человек погибает! Какой человек! И из-за чего? Из-за бабы!»
ВОЛОДЯ: Но ведь она не любила его.
САВЕЛЬЕВ: Не любила! А кого она любила? Подполковника, который бросил ее через полгода? Или старика, которому нещадно наставляла рога? Мещанка. Мелочный торгашеский расчет с кем лучше и как лучше! И такую женщину Степан продолжает любить, сохнет из-за нее… Непостижимо! Попалась бы она мне, я бы ее саму на оголенный провод…
ВОЛОДЯ: Но ведь она его не любила. А не любя живут с женами только развратники и лгуны.
САВЕЛЬЕВ: Ерунду говоришь.
ВОЛОДЯ: Это не я, это Горький так говорит. И совсем это не ерунда. Кто знает, может быть если бы она не ушла от него, ему бы еще горше было.
САВЕЛЬЕВ (удивленно): Ты заступаешься за нее?
ВОЛОДЯ: Нет. Ведь я даже не знаком с ней. Но, слушая ваши отзывы и зная Степана, я бы тем более не посоветовал им жить вместе.
САВЕЛЬЕВ: Философ! Энгельса читаешь, а не усвоил, что семья — это элементарная клеточка общества. Ее никому не позволительно нарушать.
ВОЛОДЯ: Ты и свою семью строишь по этому принципу.
САВЕЛЬЕВ: Но, но, но… Попрошу без перехода на личности. И потом, моя Лара все-таки не Ксана. Жить своим трудом, быть хорошей женой, воспитывать детей — разве этого мало для женщины?
ВОЛОДЯ: Мало.
САВЕЛЬЕВ: Что же она должна еще?
ВОЛОДЯ: Жить своим умом.
САВЕЛЬЕВ: Вот как! А разве все что я сказал, не то же самое?
ВОЛОДЯ: Нет. Жить своим умом значит понимать, что каждому нужен рядом человек, такой, чтобы от его близости все время рождалось что-то новое, выше, лучше, чище того, что есть сейчас. А если такого человека нет — человек одинок даже в кругу семьи. А в одиночку он ничего не сделает, ничего не добьется. И семья из союза превращается в обузу.
САВЕЛЬЕВ (изумленно): Но тебе-то до этого какое дело? Разве твоя Леночка не такая?
(Входят Л е н о ч к а и К о в а л ь ч у к)
ЛЕНОЧКА: Ну как, вы уже успели наговориться? А я по-быстрому — салатик, селедочку, яички.
САВЕЛЬЕВ (озадаченно): …Н-да… Яички…
ЛЕНОЧКА (расставляя тарелки с закуской): Ладно, ладно. Меня совершенно не интересуют ваши мужские секреты.
(Направляется к серванту за рюмками)
САВЕЛЬЕВ: Какие секреты! Просто Володя тут пытался, как Колумб, поставить яйцо на острый конец. Но у него ничего не получилось.
ЛЕНОЧКА: Какое яйцо?
САВЕЛЬЕВ (импровизирует на ходу): Однажды кардинал Испании всесильный Педро Гонсалес Мендоса пригласил к себе на обед Колумба и приказал оказывать ему королевские почести. Но один из гостей захотел умалить его славу и задал вопрос: «Не думает ли адмирал, что помимо него не нашлось бы человека, способного открыть новые страны?» Тогда, рассказывают, Колумб попросил присутствующих поставить яйцо на острый конец. Никто не смог. А Колумб ударил яйцо концом о стол и тем самым установил его.
ЛЕНОЧКА (расставляя рюмки): Так это же очень просто!
САВЕЛЬЕВ: Вот именно. (В о л о д е) Тоже самое сказали и Колумбу.
ВОЛОДЯ: А Колумб ответил: «Но ведь никто из вас не догадался этого сделать!».
ЛЕНОЧКА: А из вас, мужчин, никто не догадался открыть бутылки!
САВЕЛЬЕВ (весело): Верно! Вот что значит, что среди нас нет Колумбов!
(В о л о д я берет бутылки и быстро, ударом руки о донышко, выбивает обе пробки)
САВЕЛЬЕВ: Однако! Можно подумать, что все эти четыре года ты только и делал, что практиковался на бутылках.
ВОЛОДЯ: Нет, я просто хотел показать, что для того, чтобы открыть бутылки не надо быть Колумбом.
КОВАЛЬЧУК: Верно, Володя. Открыть бутылку это не то что открыть Америку.
(В о л о д я разливает вино по рюмкам)
ЛЕНОЧКА: За что мы выпьем?
САВЕЛЬЕВ: За очаровательную хозяйку.
КОВАЛЬЧУК: За вашу семью.
ВОЛОДЯ: За встречу на Витиме.
(Пьют)
ЛЕНОЧКА: Мы с Володей приедем к вам в отпуск. И вы наловите нам этих, как их…
САВЕЛЬЕВ: Хариусов.
ЛЕНОЧКА: Да, хариусов. Вы так рассказывали о них, что мне непременно захотелось попробовать.
ВОЛОДЯ: Далеко ты все же собралась в гости за хариусом!
САВЕЛЬЕВ: Почему? От Москвы до нас тысяч шесть километров, а от Волги и того меньше. В общем, несколько часов на «ТУ-104».
КОВАЛЬЧУК: Да, по сегодняшним масштабам сравнительно недалеко. Можно и в гости летать.
ВОЛОДЯ (разливая вино по рюмкам): А я бы полетел туда не только в гости.
ЛЕНОЧКА: Как же еще?
ВОЛОДЯ: Ну, хотя бы так же, как в Волжский.
ЛЕНОЧКА: Работать?
ВОЛОДЯ: Не на уху же!
ЛЕНОЧКА (С а в е л ь е в у): Так вы, значит, все-таки…
САВЕЛЬЕВ: Честное слово, Леночка! Мы и не говорили даже о Витиме.
ЛЕНОЧКА (саркастически): Конечно, вы говорили о Колумбе.
САВЕЛЬЕВ: Ну, если честно, то разговор шел о женщинах.
ЛЕНОЧКА: О каких еще женщинах?
САВЕЛЬЕВ: Вы же сказали, что не интересуетесь мужскими секретами.
ЛЕНОЧКА: Ну уж нет! О женщинах я должна знать.
ВОЛОДЯ: Он пошутил…
ЛЕНОЧКА: Почему? Это похоже на правду. Мужчины только и могут говорить или о работе, или о женщинах.
САВЕЛЬЕВ: А вам что больше по душе?
ЛЕНОЧКА: Ни то и не другое. Только, когда о работе говорите, то становитесь какими-то неузнаваемыми. Словно одержимые. Иной раз смотришь на Володю и думаешь: муж ли передо мной?.. А когда про женщин, я просто ревную и все… Так что же вы, все-таки, говорили о женщинах?
САВЕЛЬЕВ: Мы говорили о том, что у Володи замечательная жена и что еще там, на Волге, мы оценили ее как достойную подругу и товарища.
ЛЕНОЧКА: Но, но… Без лести.
САВЕЛЬЕВ: Давайте выпьем за нашу Волгу!
ЛЕНОЧКА: Но, но… Без лести.
САВЕЛЬЕВ: Давайте выпьем за нашу Волгу!
(В о л о д я чокается с С а в е л ь е в ы м. К о в а л ь ч у к присоединяется к ним. Л е н о ч к а отодвигает свою рюмку)
ЛЕНОЧКА: Ты в самом деле хочешь поехать туда?
ВОЛОДЯ: Люди же едут.
ЛЕНОЧКА: Это их работа. А нас никто не посылает.
ВОЛОДЯ: Но кто нас должен послать?
ЛЕНОЧКА: Тогда, в Волжский, ты поехал по комсомольской путевке.
ВОЛОДЯ: У тебя представление о комсомольской путевке, как о путевке на курорт — туда и обратно.
ЛЕНОЧКА: Во всяком случае, я еще не сошла с ума, чтобы променять квартиру со всеми удобствами на землянку с уборной под забором.
САВЕЛЬЕВ: Что вы, Леночка! Романтика с «удобствами на улице» уже давно отошла в прошлое. Первое, что теперь строят, это подъездные пути и жилье. Можете быть уверены, на Витиме вас встретят с квартирой не хуже этой. Как в Волжском. Вы ведь не жили там в землянке.
ЛЕНОЧКА: Но зачем мы поедем на какой-то Витим? Нам и здесь не плохо.
ВОЛОДЯ: Там интересная работа. Мы нужны там.
ЛЕНОЧКА: Нет, это невозможно.
ВОЛОДЯ: Нет ничего невозможного. Колумб даже яйцо поставил на острый конец.
ЛЕНОЧКА: Его рецепт годился только для яйца!
ВОЛОДЯ: Не только. И дело не в яйце. Просто Колумб отошел от устаревших представлений. И сделал это решительно.
ЛЕНОЧКА: А я решительно никуда не собираюсь.
ВОЛОДЯ: (угрюмо) Я знал, что ты не поедешь…
ЛЕНОЧКА: Поедешь… Поедешь… Заладил одно и тоже. Ты мне скажи, чем тебе здесь не место? Разве тебе плохо в этой квартире? На этом диване? Лежал бы, читал газету, а я бы сидела рядом, рассказывала о своих четвероклассниках. Ты только подумай: на днях сын Иванова сказал на уроке, что Волга начинается из Москвы! А его отец вечно занят, если не на заводе, то на футболе. Лучше бы за сыном следил.
ВОЛОДЯ: Ты что же и в самом деле думаешь, что мы можем вот так всю жизнь?
ЛЕНОЧКА: А почему, нет? Ведь другие живут. Тебя растревожили воспоминания. А закроется дверь и конец беспокойству. Все пойдет по-прежнему.
ВОЛОДЯ: Двигаться от одного дня к другому не значит двигаться к цели.
ЛЕНОЧКА: О какой цели ты говоришь?
ВОЛОДЯ: Посмотри, все вокруг перестраивается. Дома, одежда, интересы людей. А ты, по-прежнему, руководствуешься правилами, которые хороши были для наших дедов. В новый дом нельзя въезжать со старыми иконами.
ЛЕНОЧКА: Нет, ездить всю жизнь…
(В о л о д я берет со стола яйцо, сосредоточенно смотрит на него, затем коротким сильным ударом стукает о стол)
ВОЛОДЯ (к С а в е л ь е в у): Стоит!
ЛЕНОЧКА (не понимая): Ну и что?
ВОЛОДЯ: Ничего. Я знал, что оно должно стоять, но все не верилось.
(Резкий, сильный, нетерпеливый звонок у входной двери.
Л е н о ч к а, недоуменно пожимая плечами, идет открывать дверь. Входит В а с и л и й. Несмотря на теплый вечер, он одет в телогрейку и поверх нее брезентовый дождевик. Из кармана торчит горлышко поллитровки)
ВАСИЛИЙ: А-а, Ленок! Я за твоим.
(Проходит в комнату)
ЛЕНОЧКА (насмешливо): Опоздал. Он на Витим уезжает.
ВОЛОДЯ (к В а с и л и ю): Знакомься. Мои товарищи из Волжского… (С а в е л ь е в у и К р а в ч у к у) А это Василий Громов, сосед.
ВАСИЛИЙ: Гости у тебя.
ЛЕНОЧКА (подозрительно): А ты куда хочешь его утянуть?
ВОЛОДЯ (мягко): Я тебе не успел сказать, мы на рыбалку собрались. (К С а в е л ь е в у) Решил тряхнуть стариной.
ЛЕНОЧКА (В а с и л и ю): Никуда Володя не поедет.
ВАСИЛИЙ (с притворным пафосом): Ленок! Щуку тебе привезем, во!
(Жестом рыбака показывает, какую он привезет щуку)
ЛЕНОЧКА: Не нужна мне твоя щука. Ее в магазине полно.
ВАСИЛИЙ: Не тот вкус, Ленок! Не тот! Вот когда сам вытащишь…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.