Когда умолкает кукушка

Посвящаю с любовью своей бабушке Валентине Петровне

«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх,

потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви»

1 Иоанн 4:18

Часть 1

Все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит.

(Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц»)

Глава 1

Уроки закончились, школа опустела. В кабинете английского Алена Вячеславовна села на подоконник, пытаясь согреться в прощальных лучах осеннего солнышка.

Сентябрь, в кабинетах и коридорах еще не выветрился запах свежей краски. Только недавно коллеги шутливо поздравляли друг друга: «С новым годом, с новым счастьем». Счастья не случилось.

Учебный год только начался, и уже сбежал из интерната ребенок. Никаких конфликтов у Лизы не было, просто не успело возникнуть. Да и девочка была… ой, господи, что за злополучная оговорка, «была», есть, есть, конечно же, есть! Девочка она спокойная, задирать никого не станет, и к ней никто не цеплялся.

Хотелось бы забыть, поверить в то, что никто не пропадал, ведь до сих пор не выяснили, что именно произошло. Когда двери запирали на ночь, Лизу видели, она готовилась ко сну. Сотрудников опросили всех, и не по разу. Возбудили дело по статье «Убийство», так положено. От этого слова внутри пусто, гулко. Страшно. Алена сердилась на Лизу: как она могла это устроить? Куда направилась? В чьи лапы попала…

Даже если не допускать мысли о злых людях, опасностей полно. Зимой беглецы замерзают насмерть, летом тонут. Есть такие, кого находят быстро, а некоторые исчезают навсегда.

Алена сидела на солнце, а по коже бежал холодок, дыхание замирало, согреться не получалось. Может, открыть окно? Солнце как будто бы решило расплатиться за сырое, гнилое лето и жарило вдогонку, как в тропиках. Она распахнула тяжелую раму и вдохнула запах влажной после дождя земли. Двор был полон осенних цветов. Алела рябина, но деревья не решались еще сбросить летний наряд. Только намеком начинала тут и там закрадываться желтизна.

Под рябиной стояла женщина в пестрых шароварах, в павловопосадском платке на плечах, длинные прямые волосы были убраны в конский хвост. Она шарила глазами по стене, цепляясь взглядом за окна, и шевелила губами. Раскрыв окно, Алена будто дала ей долгожданный сигнал: та зашагала прямо к ней. Стал слышен ее низкий голос:

Галки-хохлуши,

Спасенные души.

Воробьи-пророки

Шли по дороге.

Нашли они книгу…Песня процитирована по тексту романа П. И. Мeльникова-Печерского «На горах». (Указано, что это известная детская песня.) Тень, тень, потетень, Выше города плетень, Садись, галка, на плетень! Галки хохлуши — Спасенные души, Воробьи пророки Шли по дороге, Нашли они книгу. Что в той книге? Зюзюка, зюзюка, Куда нам катиться? Вдоль по дорожке…

— А что в той книге? — спросила она у Алены.

— Что?

— В книге, Алена Вячеславовна, что там написала пропавшая девочка?

— Вам что-то известно о Лизе? — Алена подалась вперед, насколько позволяла решетка на окне.

— Вы уже нашли ключ, Алена Вячеславовна? Все же записано в книгах.

Ее глаз не разглядеть, не видно из-под тяжелых, набрякших век.

— О каких книгах речь? Что вам известно? Кто вы?

— Я экстрасенс, — проговорила женщина скучным тоном. — Где Лиза, я не знаю. Пока. Какая книга — не вижу. Это должны знать вы.

— Лиза с кем-то познакомилась, к нему ушла? Вы ее видели?

— Ищите сами, Алена Вячеславовна. Это ведь не грабельки в песочнице выкапывать!

Алена ахнула. И правда, в детстве она зарыла в песочнице красные игрушечные грабельки, а когда пришла пора идти домой, их так и не нашли. Мама с Аленой перекопали, кажется, всю песочницу. Само по себе это событие ничего не значило, и стоила игрушка три копейки, поэтому вряд ли мама кому-то об этом рассказывала. А вот Алена не раз задумывалась, куда грабельки могли испариться из неглубокой, стандартной песочницы. Но то, что кто-то вспоминает об этом сейчас, казалось еще более странным.

— Что, второй раз с размаху на те же грабли, Алена Вячеславовна? — ехидно поинтересовалась гостья.

— Что мне делать?

Пришелица дернула плечом, накинула платок на голову и пошла прочь молодой походкой, необыкновенной для человека с такими тяжелыми веками.

Солнце спряталось за корпус, повеяло холодом. Но мороз по коже пробежал не только поэтому.

Алена захлопнула окно. Не под гипнозом ли она побывала?

Бумага с номером телефона Федора Кузьмина, руководителя поисково-спасательного отряда, была пришпилена к доске объявлений в учительской. Обычно при поиске оставляли номер координатора, но дети в Темноборе пропадали редко, это был исключительный случай. Федор сам повесил эту записку, вдруг кто-то вспомнит важные детали.

Алена хотела сразу сохранить номер в памяти мобильного. Но математичка Марина что-то мечтательно пробормотала про глаза цвета сосновой хвои, и Алене стало так неприятно: вдруг все подумают, что и она запала на пронзительный взгляд и мужественную фигуру. И вот наступила пора расплаты. Пришлось идти в учительскую и забивать номер в мобильник под взорами коллег. Как ветер по кронам, пробежал шепоток, и завуч Василиса Карловна вскинула свои далеко не светлые очи.

— Вы узнали что-то новое об исчезновении Лизы, Алена Вячеславовна?

Рассказывать Акуле о визите экстрасенса было немыслимо.

— Нет, я так… на всякий случай. Ведь у Лизы больше нет никого, кроме нас.

Солгав единожды, вляпаешься по полной программе. Алена долго искала место в школе, откуда можно было бы позвонить Федору так, чтобы ее никто не подслушивал. Наконец забралась на площадку у библиотеки, уже закрытой к этому времени, и встала так, чтобы видеть лестницу.

Федор серьезный, вдумчивый. Если честно, поначалу даже производит впечатление тугодума. Взвешивает шансы, проверяет варианты, принимает решение. И берет на себя ответственность за него. Настоящий мужчина.

Еще у него красивые зеленые глаза. Но это не имеет отношения к делу.

— Да? — отозвался наконец глухой голос.

— Федор? Здравствуйте. Это Алена Кривицкая, англичанка из школы-интерната. Сейчас приходила женщина, экстрасенс, она сказала…

— Наш поисковый отряд не работает с экстрасенсами.

— Она сказала…

— Девушка, нашему отряду восемь лет. И он не работает с экстрасенсами. За эти восемь лет ни один экстрасенс ни разу, повторю, ни разу не помог нам, ничем. Все их озарения и чакры — потеря драгоценного времени. До свидания.

Связь прервалась. Щеки у Алены горели. Какой она предстала сейчас в глазах Федора? Наивная провинциальная барышня, которая верит во все подряд, юбка в пол и училковские очки прилагаются.

Но должна была она хотя бы попытаться? Лиза — государственный ребенок. Хотя полиция объявила розыск, туда с рассказом о загадочном экстрасенсе не сунешься. И потом, необъяснимая уверенность этой женщины в том, что ей, Алене Вячеславовне, что-то такое известно, может сыграть злую шутку, и все станут ее подозревать.

Проводить собственное расследование? Но как к этому подступиться, с чего начать?

Больше всего Алене хотелось заползти в свою раковину, свернуться в клубочек и сделать вид, что ничего не случилось. А если что-то и происходит — это не имеет к ней никакого отношения. Она не была особенно близка с беглянкой. Если на то пошло, она вообще ни с кем из учеников не сближалась. Хотя Алена не так давно окончила институт, она явно видела пропасть, отделяющую ее от современных школьников. Она-то взрослела в мире книг, переписывала полюбившиеся стихи в блокнот круглым почерком и в самых смелых мечтах представляла, как вдохновит кого-нибудь на создание шедевра: сама в свои силы не верила. А нынешние дети жить не могли без музыкальной жвачки в наушниках и бесконечных перепостов двусмысленных картинок и видеороликов в интернете. Сподвигнуть их на чтение было нереально.

Но Лиза… Лиза любила литературу и историю. Наверное, она читать умела. И экстрасенс напевала: «Нашли они книгу, а что в той книге». Стряхнув оцепенение, Алена рассудила: надо сходить в комнату, где жила… живет Лиза, поговорить с девчонками, глянуть на вещи, которые остались. Может, что-то найдется в учебниках, как пела таинственная вещунья. Одежды у интернатских немного, и следователи с поисковиками должны были, наверное, изъять то, что вызвало подозрение. Но на учебники они вряд ли обратили внимание. Лишний осмотр ведь не повредит?

Она отправилась в то крыло, где жили воспитанницы. Как будто впервые, увидела выкрашенные скучной бледно-розовой краской голые стены, древние, выщербленные каменные ступени, обшарпанные двери и ковровую дорожку, которая когда-то могла похвастать красным ворсом, а теперь лежала вся в проплешинах. Застоявшийся воздух, запах плесени. Жить здесь постоянно? Надеяться — на что же?

Может быть, Лиза и правда сбежала сама?

Алена постучала в нужную дверь и вошла. Если в коридоре пахло куревом, то в комнате — затхлостью. Отвратительные грязно-коричневые обои, поглощающие любой случайный проблеск света. На них скотчем приклеены плакаты каких-то незнакомых артистов. Сладкие мальчики, грудастые девицы. Символы свободы и настоящей жизни.

— Здравствуйте, Алена Вячеславовна, — не слишком приветливо встретили ее Лизины соседки, пара одноклассниц.

И правда, досадный визит — ведь одной пришлось временно выбраться из дебрей сотового телефона, а второй вынуть из ушей наушники.

— Здравствуйте. Я бы хотела забрать Лизины учебники, — проговорила Алена торопливо, стараясь за напором скрыть неуверенность.

— Зачем?

Медлительный, почти презрительный тон.

— Вы ж не ее классуха.

Нынешние подростки как они есть.

— Оторвись от кровати, пожалуйста, София, и подай мне Лизины учебники. Ты же знаешь, где они лежат?

Скорчив гримаску, София поднялась на ноги, выудила из-под единственной аккуратно заправленной кровати небольшую серую сумку, перегнулась через стол и протянула ее Алене.

— Тут все, что не забрали следаки.

— Следователи, наверное?

Сумка была тяжелой, но все учебники явно не могли бы в нее поместиться. Может быть, что-то действительно изъяли.

— Без па-нятия.

Алена помедлила.

— Девочки, у вас есть какие-нибудь идеи? Где может быть Лиза? Почему она ушла? Или она не сама ушла?

— Нас уже спрашивали.

— И что же вы ответили?

— Да откуда нам знать.

Вторая девчонка, не из класса Софии и Лизы, воткнула в уши наушник.

— А что если Лиза в беде? — Алена резко дернула за проводок, настаивая на продолжении разговора.

— Ну и дурр-р-ра тогда сама, — отозвалась соседка, не моргнув и глазом. — Из-за этой дуры поганой нам дискотеку отменили.

Тупость и равнодушие зашкаливают! Алене хотелось схватить девчонку за плечи и потрясти, чтобы она опомнилась, чтобы в ней проснулось хоть что-то человеческое.

— Какая дискотека… — начала она и тут же сама себя перебила: — То есть ты думаешь все-таки, что Лиза ушла по своей инициативе?

— Уж не знаю, какие там у нее были инициативы, но следаки не нашли никаких признаков взлома, правда?

— Это так. Но не мог ее кто-нибудь… выманить?

— Да кому она нужна?

— Злых людей хватает. Вы вообще общались с Лизой?

Алена перехватила неудобную сумку.

— Мы с ней в комнате вместе жили, — сообщила София, глядя на нее как на умственно отсталую. — И в один класс ходили.

— Это мне известно. Вы с ней общались вообще? Что ей было интересно, знаете? С кем она в Интернете болтала?

— Не.

— А ее телефон? Наверное, забрали полицейские?

— Да наверное.

Дверь, которую подпирала Алена, дрогнула, и в комнату ворвалась воспитательница Мария Васильевна, душная немолодая женщина с волосами, крашенными хной.

— Вы что это тут, Алена… Вячеславовна, — задыхаясь, выговорила она, — что это вы тут ходите? Девочкам спать пора. Уроки делать. Что вы тут ходите, что выспрашиваете? Чего вы тут лезете постоянно? Дело передано… в компетентные органы. Вам-то чего? Больше всех надо?

— Она учебники хотела забрать, — подсказала вторая соседка сквозь жвачку.

— Учебники? Зачем забрать учебники? — Мария Васильевна схватила серую сумку и с силой потянула на себя. — Оставьте все, как есть! Что надо забрать, органы забрали уже, а что не надо — пусть тут лежит, не шныряйте.

Она тянула и тянула сумку, и наконец Алена вынуждена была уступить: скандал разгорался нешуточный.

— Что вы вообще делаете в этом крыле, вам чего надо? — наступала на нее Мария Васильевна. — Выйдите и идите, тут… посторонним вход воспрещен!

— Я не посторонняя, я педагог.

Алена пыталась сохранить остатки достоинства — перед собой и ученицами, но воспитательница была настолько толще, объемнее и тяжелее, что грозила попросту растоптать незваную гостью.

— Я за девочек отвечаю, идите уже отсюда.

«За Лизой не уследили, теперь над этими трясетесь», — хотелось съязвить Алене, но она понимала, что вообще-то правда на стороне воспитательницы и трястись над своими девочками — ее прямая обязанность. Правда, это поведение скорее смахивало не на заботу, а на самый настоящий страх.

— Учи пересказ, София, завтра спрошу, — бросила напоследок Алена. — До свидания, Мария Васильевна.

Та не ответила.

Не видя дороги, Алена выскочила на улицу. В интернатском крыле было нечем дышать. Угрюмая атмосфера. Возможно, это временно. Скорее всего, дело сейчас в том, что кто-то искренне опечален исчезновением Лизы, кто-то разочарован из-за отмены дискотеки, а персонал боится обвинений в халатности. Да, правда, только хотелось бы надеяться, что Лизе не пришлось изо дня в день выживать в таких условиях.

Сгустились сумерки, но дома Алену все равно никто не ждал. Она пошарила в сумке и вытащила мобильный.

— Федор, здравствуйте. Алена, англичанка… А чем я могу помочь? Забрать и расклеить ориентировки? Да, конечно. Сейчас. Куда подъехать?

Глава 2

Придя домой, Алена бухнула на кухонный стол батон и коробку с кефиром, зашторила окна и включила радиоприемник. Жить одной совсем неплохо: все лежит там, где оставила. И готовить не обязательно. Какое счастье, что она не делит комнату с противными соседками, как Лиза.

Она налила себе кефира и села за ноут.

Куда вообще деваются пропавшие люди? Интернет сообщил, что примерно одна пятая часть находятся сами, поскольку не пропадали, просто забыли кого-то предупредить. Одна десятая часть скрывается по своей воле, прячась от правосудия или от врагов. Около трети пропавших погибают от несчастных случаев или в криминальных происшествиях, тела находят не всегда. Похищения с целью выкупа редки, но иногда люди попадают в сексуальное или трудовое рабство. Еще есть секты.

Что же могло случиться с пропавшей ученицей? Алена таращилась в скучный экран, на котором, как осенние листья, осыпались ориентировки в красных рамочках: Ушла из дома, с тех пор о местонахождении ничего не известно… Пропал, дезориентирован… Особые приметы… Дома ждут дети… Алене стало невыносимо жутко. Она переметнулась в раздел закрытых поисков. Найден, жив. Найдена, жива. Найдена, погибла, наши соболезнования семье.

Закрыла форум, открыла социальные сети. Пальцы сами бегали по клавиатуре (котики — лайк, закат — лайк, бокал вина и подсвечник, подруга снова в баре — лайк), а ум Алены был где-то далеко. Она и боялась думать о том, где сейчас Лиза и что испытывает, и не могла не думать об этом.

Ладно, хватит отлынивать. Работа не дремлет. Она вынула из пакета увесистую пачку тетрадок, автоматически отметила дырку на пластиковой сумке: эти вечные углы книг, смерть пакетам. Хорошо хоть, что работа сегодня требовала интеллектуальных усилий не больше, чем чтение френдленты. Проверка школьного словарика для записи иностранных слов сводится к тому, чтобы поставить галочку собственно за его наличие, за присутствие предписанных граф (слово, перевод, транскрипция) и слов плюс-минус в приличном количестве. Перед ней лежали словари малышей, только начинающих изучать английский, поэтому трогательная старательность здесь сочеталась с безграмотностью, ведь транскрипционные символы были для них иероглифами. Обложки пестрели котятами и мультяшными героями.

Так, а это что? По ошибке в стопку со словарями попала тетрадка для упражнений Лизы Солопко!

«Я не знаю, что мне делать с этою бедой», — раздумчиво промурлыкала Алена. Собралась с духом, открыла, пролистала. Линованные странички, наивные кривоватые поля, отчеркнутые простым карандашом. Не слишком уверенный, но читабельный почерк. Алена встряхнула тетрадь — ничего. Открыла предпоследнюю страничку, где школьники и студенты иногда переписываются или рисуют. Там аккуратная Лиза оставила себе заметку на память: «Отдать чихалку Зое».

О, чихалка. Забава из детства, припомнила Алена. Если ты чихнешь в девять утра в понедельник, значит, ты ЕМУ нравишься. Каким мистическим образом могут быть связаны прочистка бронхов с утра и тот факт, что кто-то тебе симпатизирует? Неважно, детям все в мире кажется связанным невидимыми нитями. Потяни за одну — вытащишь весь клубок. Как бы еще ухитриться и чихнуть в урочный час?

Чихалки… Еще были спотыкалки. Споткнешься с пяти до шести часов вечера в пятницу — будет тебе обновка. Физика и геометрия не содержали в себе сколько-нибудь полезных сведений для фанаток мистических «законов природы», зато подобные опусы переписывались без устали, без лени.

Мило, что забавы детства еще живы, передаются из поколения в поколение. Судя по тем школьникам, с которыми доводилось общаться англичанке, можно было предположить, что фильмы ужасов и компьютерные игры про зомби полностью вытеснили подобные наивные игры. Однако Алена ожидала большего. Раз уж тетрадка оказалась у нее, раз ее привела к ней сама судьба, — там обязана была быть разгадка, или хотя бы намек на разгадку Лизиной тайны!

Подперев рукой щеку, Алена долго сидела над этой страничкой, забыв об учебных словариках. Что ж, совпадение и ничего больше. Никакого волшебства нет. Чихай и спотыкайся сколько угодно, не будет тебе ни симпатии, ни обновки.

Легла она поздно, и подъем промозглым осенним утром уже сам по себе сошел бы за подвиг. А ведь Алене требовалось не только встать, но и подготовиться к новой встрече с учениками — с равнодушными, непробиваемыми детьми, которые смотрят на тебя, как на врага, пока ты вбиваешь им в головы разумное, доброе и вечное: London is the capital of Great Britain.

Если честно, сказала себе Алена за чисткой зубов, ей и самой этот capital of Great Britain надоел хуже горькой редьки. Тем более что на учительскую зарплату туда особо не съездишь, и для нее, так же, как для школьников — тем более интернатских, — эти фразы обречены остаться пустым сотрясением воздуха. А если случайный иностранец и забредет в затерянный в провинции городок Темнобор, зачем сообщать ему то, что он и без того знает? Бессмысленная, бесконечная история…

В школе ее захватила отупляющая суета. Шум, как на оживленном шоссе, и уже к исходу второго часа начинает раскалываться голова. Мельтешение. Неуклюжий флирт старшеклассников, который чаще всего приводит к телесным повреждениям. Беготня и толкотня малышей.

Сами уроки прошли вяло. Развешанные по стенам класса фотографии красной телефонной будки и красного двухэтажного автобуса, Биг Бена и Тауэра были единственными, кто радовался привычной для Англии дождливой погоде. Карта Британских островов выцвела за лето. Тусклые очертания напоминали о том, что Альбион не случайно прозвали туманным.

Раздав словарики, Алена осталась с тетрадкой Лизы в руках. «Отдать чихалку Зое». Это была единственная зацепка. Задумавшись, она пристроила тетрадь на угол стола. Зоя в школе была одна, имя редкое. Зоя Остапова, помладше Лизы, но, наверное, они дружили.

К Зое можно было подойти и задать ей вопрос, но решиться было не так и просто. Бессовестная и наглая, девочка совсем не нравилась Алене. Судя по всему, чувства эти были взаимными. Не то чтобы англичанка позволяла себе демонстрировать, кто у нее любимчики, а кто наоборот, — она даже льстила себе надеждой, что это совсем не заметно. Но отношения с учениками всегда складывались одинаково: если в ком-то она видела симпатию (и интерес к предмету), ей было намного приятнее и легче иметь с ним дело. К сожалению, обычно для детей учителя — однозначно враги.

Собравшись с духом, она заглянула в кабинет географии, когда шестиклассники уже собирали вещи. Суббота, разгуляй, свобода! Нет, дорогие, придется вас разочаровать.

— Зоя, останься, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

Девчонка оглянулась на однокашников.

— О чё-ом, Алена Вячеславовна?

— Узнаешь. Присядь, подождем, пока ребята выйдут.

Те не торопились, надеялись узнать, о чем пойдет разговор. Пришлось Алене подняться из-за парты, где она было расположилась, дойти до двери и подержать ее для особо любопытных, выпроваживая их наружу.

Зоя тем временем пристроилась прямо на парту, наверное, чтобы подчеркнуть, что уроки окончены и теперь она правилам школы может не подчиняться. Вся ее одежда была черной, радовали глаз только кроссовки цвета утренней зари: они бы как раз подошли для куклы Барби. Девочка уже успела густо подвести глаза и подмазать губы. С макияжем она выглядела на все шестнадцать.

Отдала ей Лиза чихалку или нет? Был только один способ проверить, и спрашивать тут было не с руки. Надо сразу утверждать. Алена подошла к Зое почти вплотную.

— Мне стало известно, что у тебя осталась одна вещь, которая принадлежит Лизе Солопко.

Показалось, или ученица и правда испугалась?

— А что? — сказала она хрипловато.

— Отдай ее мне, пожалуйста.

— Зачем?

— Мы со следователями и поисковиками прорабатываем все версии, чтобы найти Лизу. Никогда не знаешь, что окажется полезным.

Вглядевшись повнимательнее, Алена решила чуть надавить:

— Почему ты не сказала им о том, что тебе известно?

Зоя перехватила сумку с очередными модными монстриками, загородившись ею, как щитом.

— Ничего такого мне не известно, — протянула она плаксиво.

— Зоя… зачем ты так. Мы же все хотим одного и того же, правда? Чтобы Лиза оказалась в безопасности.

— Не, ну а я ей чё, мешаю? Если вернется, отдам я ей эту помаду.

— Только помаду!

Жгучее разочарование сменило вспыхнувшую было надежду.

Зоя вскинула глаза.

— Помаду. А зеркало я к ней в комнату сразу отнесла.

— Зеркало!

— Ну да, идите и проверьте!

Алена понятия не имела, о чем речь, но решила не отступать.

— Помаду давай сюда, — сказала она, безапелляционно протянув ладонь. — И подробно рассказывай, откуда ты забрала Лизино зеркало.

Зоя порылась в сумке и выудила оттуда блестящий цилиндрик.

— Я жду рассказа о зеркале.

— Зеркало я обратно в ее комнату отнесла, идите проверьте!

— В этом я тебе верю, но откуда ты его взяла, прежде чем отнесла в комнату к Лизе?

Девочка мялась.

— К Лизе, которая как раз пропала, да, Зоя?

Всхлипнула.

— Ты никому не рассказывала, да? — догадалась Алена. — Давай, скажи мне. Мы вместе подумаем, что с этим делать.

— Я тут вообще ни при чем! Лизка сама виновата!

— Возможно. Давай ты мне расскажешь, а я подумаю. Вместе подумаем.

Алена удобно устроилась на соседней парте и расправила складки длинной юбки: можно сидеть и тут, выглядит прилично. Если не застукает завуч.

— Ну потому что это детский сад, конечно, никто к этому серьезно не относился, кроме Лизы.

— Угу.

— Уж не знаю, кто ей сказал, что она так сможет узнать про своих родителей, понимаете.

— Угу.

— Вы никому не расскажете?

Алена вздохнула. На детский сад и правда все это смахивало. Лучший способ провести субботу.

— Я не могу тебе обещать пока, Зоя, я же не все знаю. Вы взяли зеркало и помаду…?

— Я сразу сказала, что это ерунда, а ей втемяшилось. Кто-то ей из взрослых сказал, представляете? Какая-то психбольная, наверное.

— Что она может узнать о своих родителях — как?

— Ну от Пиковой же Дамы.

Смутное воспоминание о детских поверьях зашевелилось, просыпаясь в Алениной голове. Она только надеялась, что не потеряет верный тон и дослушает историю до конца, прежде чем спугнет Зою неосторожным словом. К счастью, девчонка и сама хотела выговориться, ведь исчезновение подруги напугало ее до смерти. А тут еще и уголовное дело по статье «Убийство»!

— Значит, задать вопрос Пиковой Даме, — повторила она.

— И Лиза пыталась три раза, — продолжала Зоя.

«Как в сказке», — мелькнуло неуместное.

— Первый раз ничего не вышло. Не вышло, и все. Я, правда, с ней была, и мы почти сразу после отбоя пытались. И не вышло. Потом Лиза узнала, что надо, оказывается, в полночь. Ну понятно, как мы сами не догадались раньше. А девки, которые с ней комнату делят, над ней подшутили и часы перевели. Поэтому во второй раз тоже ничего не вышло.

«Часы перевели, точно, как в „Аленьком цветочке“», — подумала Алена и снова прикусила язык. Уставилась на висевшую перед ней карту мира.

— То есть на самом деле была не полночь, поэтому не получилось. А в третий раз она уже нацелилась, чтобы все было по-настоящему. И без меня, одна, и ровнехонько в полночь, и по радио проверяла, и по Интернету.

— Угу.

— Вы вызывали когда-нибудь Пиковую Даму? — сказала Зоя, с сомнением глядя на училку.

Разумеется, нет. Как такое только могло прийти тебе в голову.

— Кхм… кажется, нужны две свечи и два зеркала?

Зоя приободрилась.

— И помадой надо на зеркале нарисовать лесенку, и ждать, и потом Пиковая Дама появится и начнет спускаться по лесенке.

— Угу.

— Только надо ей помешать спуститься до конца, вы помните это? Надо свет включить, а лесенку стереть. Нижние ступеньки стереть пальцем! Свет включить Лиза не успела, потому что она одна была, я бы ей включила. А стереть… не знаю, почему не стерла.

— Не стерла?

Зоя удрученно покачала головой.

— В общем, ты пришла… куда, кстати?

— В подсобку. Ну там у нас утюг и гладильная доска.

— И электричество там не горело, а на зеркале оставалась помадная лесенка, так? А свечи что?

— Свечи догорели и погасли.

Алена подумала.

— Ты где ждала Лизу? В коридоре?

Зоя покачала головой.

— У себя в комнате. Но ей деваться было некуда. Окно было закрыто, и это третий этаж. И из подсобки она не выходила.

— И ты думаешь…?

— А вы что думаете? — прошептала девочка.

Алена произнесла то, что не захотела Зоя:

— Ее Пиковая Дама унесла, что ли?

Лизина подружка опустила голову.

Алена встала и дошла до окна. Под рябиной никого не было.

Идти к следователю или даже к Федору с этой версией было бессмысленно. Можно бы к экстрасенсу, но где ее найдешь.

— Так что ты сделала потом? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать. — Взяла зеркало…

— Свое я забрала себе, а Лизино протерла и ей в комнату вернула. А помаду она сама мне отдала!

— Ладно, успокойся ты с этой помадой. То есть ты спрятала все следы, да?

Зоя заревела. Громко, с подвываниями, уткнулась в сумку, как в подушку.

Алена призадумалась. Сама она никогда не участвовала ни в вызываниях, ни в каких других ритуалах. Обычно этим развлекались в пионерлагерях, где она не бывала. Но в студенческие годы она дружила со Светкой, девочкой с филфака, которую обязали пройти фольклорную практику, — можно в глухой деревне, но можно было опрашивать и тех, кто попадется под руку. Аленина приятельница решила заняться сбором «страшилок», коими пугали друг друга дети. Потом они с Аленой зачитывали эти записи и покатывались со смеху. Черная Рука, Красное Пятно, Зеленые Глаза… И среди этих изолированных «органов» затесалась одна «нерасчлененная» героиня, как раз Пиковая Дама. В отличие от этих разноцветных ужастиков Дама якобы появлялась по воле гадающих, но их же могла за неосторожность и придушить. Но чтобы она утаскивала детей?!

— Как именно ее вызывали? Опиши во всех подробностях, — приказала Алена Зое.

— А то вы не знаете.

— Есть разные варианты. Не умничай. Карта где была?

— А?

— Когда ты пришла в раздевалку, где была карта? Лиза же использовала карту, даму пик, нет?

— Да, — прошептала, припоминая, девочка. — Ее разрывать нужно на две половинки.

— И эти половинки были где?

— Не было их нигде, Алена Вячеславовна. Ни Лизки, ни карты.

«И что нам это дает? — Алена мысленно почесала в затылке. — С этими фактами прямая дорога только к психиатру».

— Что же делать теперь, Алена Вячеславовна? — спросила Зоя.

— Черт его знает, — непедагогично отозвалась та. — Остается разве что… повторить путь Лизы?

Глава 3

Выйдя за забор школы, Алена несколько секунд колебалась. С ночи лил дождь, и теперь, как ни обходи лужи, все равно промокнешь насквозь. Так направо, к дому, или налево, к привокзальному киоску?

В киоске она видела в продаже игральные карты, подходящую забаву для скучающих пассажиров. «Возьмите в дорогу». Дома она их не держала, хватало «Солитера», встроенного в Windows.

Карты? Неужели она поверила в то, что, вглядываясь в зеркало, можно действительно взять и улетучиться из этого мира? Пусть в полночь, пусть разорвав перед этим кусочек картона? Ничего смешнее она в жизни не слышала. Но Лизы и в самом деле нигде нет.

Вероятнее всего, Лиза просто разыграла свою приятельницу, а сама сговорилась с кем-то, кто помог ей исчезнуть. Кто-то на автомобиле ждал ее у стен детдома, она выбралась… Например, через окно. Полиция и волонтеры не нашли следов. Но они с подобными версиями уже работают. А вот «делом Пиковой Дамы» пока не занялся никто.

«И вообще, причем тут английский? Это не германистика, это к русистам, раз фольклор… или к литераторше, если Пушкин», — сказала она себе. И сунула в окошечко киоска сложенную купюру:

— Колоду карт, пожалуйста.

— Азартные игры, Алена Вячеславовна? — ошпарил голос сзади.

Не к ночи будь помянута, русистка и завуч Василиса Карловна поджала губы и убийственным взглядом мерила свою молодую коллегу.

— А… Я пасьянсы раскладываю, — отбилась Алена и сразу задохнулась от досады на самое себя: разве обязана она объяснять? — Собственно, мне надо отчитываться, чем я занимаюсь в свободное время, Василиса Карловна?

Но Акула, очевидно, соскучилась по партсобраниям, где по косточкам разбирали моральный облик коллег.

— У педагога нет и не должно быть свободного времени, — процедила завуч. — Наверное, мало письменных заданий даете своим ученикам? Можем снять с вас эти часы. В понедельник проверю. И начинайте готовить с седьмым классом мероприятие к юбилею Шекспира.

— Какому юбилею?

— Значит, к годовщине смерти.

Разговор был закончен. Завуч приобрела в киоске что-то идеологически выдержанное, и ее острый акулий плавник скрылся в тумане. Алена стояла как оплеванная. Потерять столь ценные часы и получить в придачу неоплачиваемую подготовку к внеклассному мероприятию? Она с трудом разжала кулак, на коже отпечатались все монетки. Подула на ладонь и снова повернулась к окошечку.

— Еще две колоды, пожалуйста.

Откуда знать, вон у Лизы только с третьего раза получилось.

До дома Алена дошла на автопилоте, а вставляя ключ в замочную скважину, заметила, что у нее дрожат руки. Злость на завуча, трепет перед ее властью, тревога за Лизу, воспоминания о ночных страшилках и дрожь из-за промокшей одежды — все составные части уже взболтались, и теперь оставалось только довести эту гремучую смесь до кипения. Жаль, что до полуночи еще долго!

Алена раскрыла зонтик для просушки, переоделась в домашний халат и вихрем промчалась по квартире: вытащила из шкафчика в ванной круглое зеркало с эффектом увеличения (чтобы легче было наносить макияж) и водрузила на письменный стол. Полезла на антресоль за запасным. Свечи разыскались в подвесном ящике на кухне. Помада… была же в сумочке, куда она запропастилась? Алена перевернула над кроватью сумочку и принялась ее отчаянно трясти. Ах, вот же она. И карты. На всякий случай она вскрыла все три колоды.

Второе зеркало — на тумбочку. Чтобы зеркальные поверхности смотрели друг на друга, пришлось пристроить его на стопку книг.

Запыхавшись, Алена опустилась на кровать. Лихорадочное состояние отступало, а до полуночи оставалось еще восемь часов. Чем занять это время?

Как убедить себя в том, что этот цирк, которым она тут собралась заниматься, к чему-то приведет? Как идиотский детский фольклор может помочь разыскать пропавшую девочку? Хорошо хоть, что она живет одна и ни перед кем не отчитывается. Ее, в отличие от Лизы, не засмеют жестокосердные ровесницы. Прошло то время. Даже если подростки и издеваются над ней теперь, она уже выше этого. И она не обязана прислушиваться к тому, что они шепчут между собой, что карябают в своих гаденьких записках.

Дама пик… Алена вытряхнула карты из колоды, разобрала по мастям. Вспомнилось, как в детстве она откидывала «цифры», а с «картинками» играла в дворцовую жизнь. Валеты были кучерами, возившими в каретах дам и королей. Все они ехали на бал во дворец, где танцевали вальс и кадриль. Кстати, картинки в Аленином детстве были покрасивее.

Что мы знаем о пиковой даме? «Уж полночь близится, а Германна все нет». «Тройка, семерка, туз». «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». И что это нам дает? Да ничего.

А почему бы не позвонить Светке? Обратиться к эксперту, так сказать. Субботний вечер — повод поболтать.

…Уже исчерпали себя все этикетные вопросы, новости и сплетни, а Алена все не могла перейти к делу, таким диким и странным представлялось оно. То и дело поднимала глаза к циферблату, на спешащую вперед стрелку. Наконец отступать было уже некуда, у Светки на заднем плане начал подвывать спиногрызик, и она собиралась закруглять затянувшуюся беседу.

— Слышь, Свет, я что звоню-то, — выдавила Алена со смешком. — Помнишь свою фольклорную практику? Мы тут поспорили с одним товарищем… не рассудишь нас?

— Не знаю, не знаю, — удивилась специалистка. — Я и не помню ничего. После беременности…

— Вот про детские вызывания всяких духов.

— Ты там чего, мать, спиритизмом, что ли, увлеклась?

— Да что ты! Разве это спиритизм? Это так… фольклор, разве нет?

— Почитай в Интернете лучше. Топорков такой. Или Топоров. Или оба? Забыла я. Диплом по Достоевскому эффективно стирает из памяти все, что было до него!

— Понятно. Спасибо, — разочарованно попрощалась Алена.

Хотя да, на Интернет всегда можно положиться — если не в поиске необходимой информации, то чтобы убить время. Когда она оторвалась от экрана, перед глазами плавали кролем светящиеся мушки. «Кажется, мне эта Пиковая Дама прямо сейчас воочию явится», — сказала себе Алена.

Как в любой фольклорной практике, вариантов вызывания Пиковой Дамы оказалось множество, правильно она говорила Зое. Среди десятка описанных встречались также методики знакомства с Леденцовым гномиком или Королем жвачки. До чего только не додумались эти меркантильные дети!

Но животрепещущие вопросы действительно полагалось задавать самому страшному, самому инфернальному персонажу — Пиковой Даме. Понятно, что Лиза, дабы разузнать о своих родителях, обратилась к ней. Инстинкт самосохранения диктует многим отказникам, что их не могли просто выбросить, как непригодившуюся вещь. Их непременно выкрали или, на худой конец, потеряли, — но неустанно ищут и обязательно найдут!

…Одиннадцать часов. Алена проверила спички, укрепила свечи в подсвечниках, поправила колоды. Похоже на Новый год, когда уже хочется спать, слипаются глаза, и ты пялишься на чертовы часы: «Ну когда же?». Стрелки упорно стоят на месте, как машины в пробке. Мелькает шальная мысль: не пойти ли в кровать. Но ты храбришься, ведь до следующей волшебной ночи — целый бесконечный год. Как же без курантов и речи президента? Как без заветных желаний (хоть бы раз что сбылось), записочек, шампанского?

В отличие от новогодней ночи хоть не надо ждать, пуская слюнки, перед столом, ломящимся от изысканных яств. Алена решительно встала и проследовала на кухню, отпилила себе колбасы, плеснула кипятку в кружку с высохшим чайным пакетиком.

Половина двенадцатого. Решимость таяла, но Алена крепилась изо всех сил. Вспомнив, что Лизу в первый раз подвел сбой со временем, сверила по Интернету часы.

Без трех минут двенадцать она зажгла свечи, поставила их рядом с зеркалом и зажала в руке пиковую даму. Заглянула в бесконечный коридор, который распахнули уходящие друг в друга отражения. В тишине комнаты сердце билось гулко. Алена затаила дыхание, как будто пытаясь спрятаться, но вытянула руку и нарисовала на поверхности зеркала податливым помадным столбиком несколько параллельных черточек-ступенек.

Стрелки встретились, а на электронных часах время обнулилось. Она торопливо разорвала картонный прямоугольник: «Пиковая Дама, приди! Пиковая Дама, приди! Пиковая Дама, приди!».

Огонек свечей задрожал от ее дыхания, и в колеблющемся свете Алене показалось, что в зеркале на мгновение мелькнуло что-то пестрое. И… и все.

Ничего не произошло.

Еще минуту Алена вглядывалась в серебристый, дрожащий коридор, потом выругалась и включила лампу. Яростно задула свечи, скорее — чтобы не разбить — сняла со стопки книг второе зеркало и уложила его на стол стеклом вниз. Выскочила в кухню, с размаху швырнула в мусорное ведро разорванную карту и неполную теперь колоду.

Облегчение и разочарование боролись в ней, но сильнее всего была досада. Как она повелась на это? Ладно дети, но у нее-то высшее образование.

Всплыла неуместная мысль: «А вот Конан Дойль верил в спиритические сеансы». — «Ну да, — отвечала она себе ядовито. — В девятнадцатом веке, а не в двадцать первом. В спиритические, а не в пионерские страшилки!»

Нажав на клавишу выключателя, Алена с размаху свалилась на постель и закрыла глаза, полная решимости наверстать потерянные часы сна. Но сон, понятное дело, не шел к ней.

Из окон лился желтый фонарный свет, по стене метались тени деревьев. То и дело луч от автомобильных фар выхватывал комнату из черноты, прочерчивая в воздухе быстро тающую линию. Опять забыла задернуть шторы. Вставать было неохота, и Алена упрямо жмурилась.

«Почему ты решилась на вызывание Пиковой Дамы, ведь ты никогда этим не занималась в детстве?» — пришло ей в голову.

«Ну… потому что Лиза…»

«У Лизы своя жизнь, у тебя своя. Ты же никогда раньше не пробовала вызывать духов. Даже на жениха не гадала с этими зеркалами».

«Да при чем тут жених! Жених-то тут причем?!»

«Жених всегда причем», — прилетело ей, да еще как будто со смешком.

Да что же это, в конце концов?

«Ты знаешь, знаешь… — нашептывал внутренний голос. — Ты ведь знала, но забыла».

«Забыла что?»

«Не что, а как. Как попасть Туда».

«Куда?»

«Куда тебе нужно».

«За Лизой…» — прошептала она себе под нос, чтобы перевести странный разговор в привычную среду.

Внутренний голос смолк, как будто испугался ее сиплого шепота.

«Ты знаешь, но не помнишь, — повторила она себе. — Знаешь, как попасть туда».

Не помнишь? Значит, знала раньше. Когда это раньше? В детстве?

Дети ближе. Дети еще не забыли.

В детстве… в детстве… Она все забывает зашторить окна, потому что боится темноты. Боялась. В темноте все тени становятся причудливыми, любые хранилища — от антресоли до тумбочки — превращаются в убежища монстров. Что уж говорить о темном коридоре, ведущем в туалет, или о зловещем Подкроватье?

Но окна надо закрывать: оттуда тоже смотрят, поджидают, зовут.

Жуть подступила к Алене вплотную и пыталась заглянуть в глаза. Алена помотала головой, не поднимая век. Нет, мы ищем не это, мерси.

Нам нужен портал. Не для злобных духов, а для нормальных… хм… девочек.

Она думала долго. Вспоминала многочисленные фильмы, где по воле автора герои чудесным образом попадали «в сказку». Они пролезали в дупло, спускались в ямы, догоняли загадочных незнакомцев. Падали в кроличьи норы, наконец. Заманчиво, но она в жизни не видала ни одной кроличьей норы. Да и что делать там, под землей?

Что же она знала в детстве?

Закусив губу, она начала сканировать прошлое. Детсадовский возраст? Вроде бы не было никаких попыток вырваться за рамки будничного существования, никаких идей. Школа? В первом классе они всей гурьбой играли в «домик», набивались в какой-то угол и отражали нападения ребят из параллельного класса. Из параллельного класса, не из запредельного мира.

Позже она не делилась мечтами и играми с одноклассниками, которые старались показаться взрослее и циничнее, чем были по возрасту. Сигареты, вино, дискотеки, презервативы. «Ускакали деревянные лошадки».

Но вот в памяти проявился один кадр. Алена в толпе девчонок возбужденно визжит, когда мальчишки прыгают в яму за «трудовым» корпусом. Яма глубиной примерно с рост взрослого человека, прыжок не столь опасен, но это не просто яма, а какое-то допотопное техническое сооружение. Часть его, как потолок, покрывает засыпанная землей бетонная плита, и под эту плиту мальчишки уходят вглубь, за угол, так что их не видно. Что там? Они дразнят девочек, выскакивая из ямы с громкими воплями и, задыхаясь, выдумывают: «Там сверкают чьи-то глаза! Там чудовище!», покатываются со смеху, но потом: «Там клад! Там дверь!». Девочки пугаются, смеются, и никто из них не решается даже спрыгнуть на такую глубину.

Потом Алена не раз проходила там одна и был соблазн посмотреть самой, но она не преодолела страх. Вдруг в яме прячется злодей? Или змея. Гадюка — это очень вероятно. Сердце остановится мгновенно. И пока еще тебя разыщут…

Впоследствии, конечно, этот эпизод стерся из памяти, а вот сейчас таинственная яма встала перед мысленным взором. Разумеется, там не скрывалось ничего, пока Алена не искала портал. Но сейчас… вдруг обнаружится та самая Дверь…