Бесплатный фрагмент - Ключ от прошлого

Первый парень

Егор был первым парнем на деревне. И красив, и силен, и на гармошке лучше всех играл. А работящий какой. Всё-то у него ладилось, всё-то у него клеилось. Дом, вся деревня завидовала. Жена — со всей округи краше не сыщешь. Ну как не позавидуешь. А хозяйство какое, на три семьи живности хватит. Здесь тебе и коровушка с бычком. Здесь тебе и барашки, и поросята. А уж птицы разной и не счесть. Живи и радуйся. Радуйся и жизнью наслаждайся. Так он и радовался. А уж по деревне под вечер пройдет — так у девчат холостых сразу окна распахиваются. Выглядывают из-за зановесочки, любуются Егором-то. Каждой хотелось бы женой Егора стать. Только вот женат он. И жена, Светка его, не смотри что красива да скромна, на место сразу поставит того, кто черту переступит. Откуда только сила берется. Враз косы пообрывает.

Вот так и жил Егор. Слева от него жена-красавица, справа дом под два этажа да хозяйство богатое. Завидуй народ, да близко не подходи. Завидуй издали. Не любит Егор гостей в доме своём. Себя показать любит, а вот гостей нет. Много лет уже не переступал никто из жителей порог дома семьи счастливой.

Проснулась как-то ночью Светлана, глянь, а Егора-то рядом нет. Подушка остыла даже. Ну ладно, думает, может, во двор мужик по нужде вышел. Пождала ещё немного — нет Егора. А за окном-то темень, да такая, что хоть глаз выколи. Руки своей не увидишь. Ну куда мужик уйти-то мог? А может, любовницу каку нашел?

От одной только мысли, что Егор в это время девку каку обнимает, Светлане плохо становилось. По женщине будто разряд электрический проходил. Где искать Егора? Ни в одном дому во всей деревне свет не горит. Ничего не видать. Будто и нет деревни вовсе.

Накинула женщина на ночнушку телогрейку старую, да прямо в тапочках домашних к калитке бежит. Открывает калитку… Вот те на… Егор стоит и затылок чешет.

— Ты где был, Егорушка? Куда ходил? — с облегчением выдохнула женщина.

— Да не знаю, — промямлил супруг. — Не помню я.

— Как это не помню, Егорушка? Не пугай меня, — затряслась женщина. — Уж не любовницу ли ты себе нашёл?

— Да ты что, любимая, — скривилось лицо Егора. — Как ты такое подумать-то обо мне могла. Тебя я люблю, и никто мне больше не нужон в этой жизни.

— И я тебя люблю, Егорушка, — обняла жена мужа, — напугалась я сильно, когда увидела, что тебя рядом нет. В голову чепуха разная полезла. Ну пойдем любимый. Может, утром вспомнишь, что случилось с тобой.

Так и не мог вспомнить Егор, как он оказался на краю деревни, где окромя дома старого, да полыни высохшей ничего больше и нет. Да и не дом это был уже давно, а одно название. То, что пристроить с него по хозяйству ещё можно было, растащили ужо лет десять как. Ну а что, хозяев-то дома лет сорок ужо нет на свете нашем. Кому он нужон-то.

— Да нет, — ломает голову Егор, — чего вдруг я туды попрусь? Нет. Где-то я был, но только не в доме старом.

— Ты о чем там, Егорушка? — наливает горячих щей супругу женушка.

— Да не могу вспомнить, чего я ночью на край деревни поперся, — подливает мужчина сметанки в щи.

— Да ладно тебе, Егор. Забудь, — улыбается красавица жена. — Тут Любка должна зайти. В магазин ткани завезли, хотим сходить посмотреть.

— А чего она сюда-то пойдет. Вон во дворе и встречайтесь. Зависть людская, знаешь, как больно бьёт. Увидит новый телевизор — молва по деревне пойдет, где деньги взяли… А у нас их три… Тебе это надо? А холодильник диковинный разглядит…

— Да ладно тебе, Егор, — вздохнула супруга, — и так гостей никогда в нашем доме не бывает.

— Вот и хорошо, что не бывает, — разрезает огромный кусок мяса супруг. — Зависть людская она, знаешь, как больно бьёт. Житья после в деревне не дадут. Только о нас судачить будут.

— Так мы же всё собственными руками.

— А ты поди докажи, — прервал супругу Егор. — Кому это интересно. Люди на это не смотрят, они денежки в чужих карманах считать любят.

Следующей ночью Светлана вновь не нашла супруга на своём месте.

— Ой, беда, — стала она второпях одеваться, — неспроста это. Ох, неспроста. Сглазили нас. Куда Егор ушёл?

Выскочила женщина за калитку и бегом на окраину деревни, о которой супруг рассказывал. Не успела и десяти метров пробежать, а навстречу Егор идёт, собственной персоной. В одних ночных портках идёт да затылок чешет.

— Ничего не помню, любимая, — оправдывается мужчина, — очнулся возле дома старого, где окромя полыни высохшей ничего и нету.

— Верю я, верю, — с недоверием смотрит на него жена. — Видно, рассорить кто-то нас хочет. Чары на семью нашу наслал. Может, завидует кто?

— Вот и я говорю, зависть она больно бьёт, — вздыхает Егор.

Весь день Егор сам не свой ходит. Всё думу думает, что с ним ночью происходит. Куда он ходит. Страшно даже мужику стало от дум своих. А Светлана всех подруг обошла и предупредила каждую.

— Упаси господи, если мой муженёк к кому-то из вас бегает.

— Да ты что, Света, — чуть не плачут подруги, — в мыслях даже не было. Разве можем мы чужое счастье разрушать. Грех это. Наоборот, если надумаешь за Егором проследить, нас зови. Одной-то страшно поди в темень такую. Мало ли что.

— Спасибо, подруженьки, — краснеет женщина, — зря я так с вами. Будто бес в меня вселяется, когда я думаю о Егоре своем плохо. Ох, рассорить нас кто-то хочет. А может, и вправду этой ночью за Егором проследить?

Не спала той ночью Светлана. Всё прислушивалась, не встаёт ли Егор. А Егор тоже не спал. Он был так напуган тем, что с ним происходит, что глаза закрыть боялся. Так и лежали муж да жена, глядя каждый в свою темноту.

Время за полночь перевалило. Чует Егор, что сила неведомая поднимает его с кровати. Не хочет мужчина, сопротивляется, а тело не слушается. Поднимается Егор с кровати, берет подушку, сует её под мышку и на выход. Светлана рот свой ладонью зажала, чтобы со страха не закричать, да за ним.

Идёт Егор по дороге на окраину деревни. Как робот идёт. Глаза вытаращил, ничего понять не может. Голова о своем думает, а тело по-своему живёт. Чует Егор, что сила неведомая завладела им и ведёт в неизвестность страшную, к дому старому. Будь он сам себе хозяин, ни за что бы не вошёл в дом этот, даже днём. Ведь тот того гляди разрушится и завалит гостя, не выбраться. А тут мужик, даже не останавливаясь, входит в избу опасную. Входит и встаёт посреди комнаты с плесенью вонючей. Стоит и дышать боится.

А Светлана-то тем временем за супругом кралась, да в окна к подруженькам своим стучать успевала. Стукнет в окошко и бежит за Егором. Упустишь из виду, не найдешь посля.

Стоит Егор посреди темноты кромешной и чует, как по телу тепло побежало. Шевельнул рукой, шевелится. Ногу пробует поднять, поднимается. Отпустила Егора сила неведомая. Пора домой возвращаться. Повернулся Егор, чтоб назад идти.

— Не спеши, Егорушка, — услышал он скрипучий голос в темноте.

— Кто здесь? — сглотнул Егор ком в горле. — А ну выходь, покажись. Чего тебе от меня надобно?

— Я это, я, Егорушка, — скрипит голос совсем близко. — Люб ты мне очень, потому и зову к себе.

— Кто это я? А ну покажись, — еле выговаривает Егор со страху.

Наполнилась комната светом зелёным. Ещё пуще плесенью запахло. Прямо перед мужчиной появилась девушка необыкновенной красоты. Враз сердце у Егора запрыгало, от красоты неземной. Косы черные у девушки до пола достают. Брови будто птицы, того гляди улетят. Глаза голубые за собой зовут.

— Пойдём со мной, Егорушка, — скрипит голос. — Жить будешь в роскоши, и никто тебе больше завидовать не станет. Вместе жить станем. Люба я тебе, Егорушка? Вижу, что люба. А как надоем тебе такая, другой стану. Какой захочешь, такой и стану. Иди ко мне, Егорушка.

— Как хоть звать-то тебя, красавица, — задыхается мужчина от красоты девушки.

— Так нет у меня имени, Егорушка, — приближается к мужчине красавица. — Зависть я людская. Ну иди ко мне, любимый.

Обхватила красавица Егора. Чует Егор, что задыхаться начинает. Хочет сбросить с себя девушку, да не может. Совсем нет для Егора воздуха. Сознание стало из мужчины уходить. Круги разноцветные перед глазами крутятся. Уходит тело мужчины в пол трухлявый. Вот уже по пояс Егор в жиже вонючей. Прощается Егор с жизнью своей счастливой. Того гляди сердце встанет. Прощай, женушка моя любимая. Прощайте, люди добрые.

Увидел Егор перед тем как сознание потерять, что вбегает в дом жена его, Светка. Кричит что-то, плачет. Вцепилась Светка в косы красавицы, а вместо кос-то змеи огромные. Шипят, кусают руки жёнушки. А красавица в старуху страшную превращаться стала. Не пускает Егора, тянет за собой в жижу вонючую. Ещё немного, и не спасти мужа любимого.

И тут вбегают в дом подруженьки Светкины, не испугались зрелища страшного. Забежали и давай калашматить старуху чем поподя. Зашипела старая, отпустила парня, который уже без сознания был. Снова темно в доме стало. Исчезла старуха, что завистью назвалась. Помогли подружки Светлане вытащить Егора из жижи вонючей. Помогли мужика из дома вынести. Вот тебе и подруженьки верные. Зря Светка о них плохо думала.

Через день позвал Егор всю деревню в гости к себе. Накрыл во дворе стол огромный. Чего только не было на столе этом. Уж постаралась Светка с подружками своими, чтобы удивить народ.

— Вы уж простите нас, люди, — поднял Егор кружку с напитком пенным, — простите, что жили скрытно от вас. Не надо нам завидовать. Вот они мы. Двери нашего дома всегда для вас открыты. Таить нам нечего. А то, что добра в сарае много, так пользуйтесь, нам не жалко. Нужон рубанок или коса… Бери, пользуйся, да назад верни. Лошадка нужна огород вспахать, так пожалуйста… Завидовать только не надо. Зависть-то людская вона как больно бьёт.

Много слов хороших сказано было. Много смеха, много слез счастливых. Много пива было выпито, много мяса съедено. А уж песен сколько спето, и не сосчитать. И я там был, пиво пил. По усам текло, да в рот не попало.

Пять минут, которые меня потрясли

Теперь я стал чаще приходить в наш лес, на то место, где со мной произошла эта удивительная история. Стал приходить, чтобы в своих воспоминаниях ещё раз пережить те пять минут, которые меня потрясли. Пять минут, которые останутся со мной на всю оставшуюся жизнь.

Лес у нас небольшой, но наши деревенские только в него и ходят за грибами и ягодами. Грибов, конечно, немного, но на жареху и грибовницу всегда найти можно. Вот и я тем летним вечером, когда со мной произошел этот случай, возвращался по лесной дороге в свою деревню, до которой оставалось ходу минут двадцать. Толком я, конечно, грибов не нашел, с полкорзины примерно, но был очень доволен, что искупался в лесной речке, которая пересыхает к концу лета. Иду неспеша, ловлю носом ароматы лесные. Вот здесь грибами пахнет, а здесь земляникой. Вдруг слышу, догоняет меня грузовик какой-то. Тяжело так идёт, чувствуется по звуку двигателя. «Наверно перегружен», — думаю.

Отошёл я на обочину, корзину на траву поставил и жду… Пусть проедет. Смотрю, лесовоз ползет, да такой старый, что того гляди развалится. «Откуда здесь лесовоз? — думаю. — Неужели остатки леса решили вырубить? Да и машин я таких в наших краях никогда не видел. Это какого же года лесовоз? Ну точно ещё с шестидесятых, наверное».

Лесовоз медленно прополз мимо меня по дороге, обдав жаром. Он уже почти проехал, как вдруг фыркнул, чихнул и остановился, окутав себя облаком пыли. На землю спрыгнул молодой мужчина лет тридцати и махнул мне рукой.

— Товарищ, — улыбается он мне, — я правильно еду на Сосновку? Что-то места не узнаю. Неужели заблудился?

Я уже хотел ему ответить, что никакой Сосновки здесь никогда не было, как…

Моё сердце едва не остановилось. Моё тело покрылось липким, холодным потом. Дело в том, что этот мужчина был моим отцом. Отец погиб на Севере, когда мне едва исполнился годик. Я его видел только на фотографиях вместе с молодой мамой.

— Ну ты чего молчишь? — кричит мне отец. — Я правильно еду или нет?

Я так и не смог ему ничего ответить. Вместо слов у меня вырывались непонятные хрипы. Я не верил своим глазам. Молодой отец, которого уже нет на свете больше сорока лет, проезжает по нашей лесной дороге. Я что, сошёл с ума? Такого не может быть.

И вдруг наступила полная тишина. Не было слышно ни двигателя машины, ни птиц, ни кузнечиков. Лицо отца вдруг стало серьезным и задумчивым. Мне почему-то показалось, что он меня узнал. Между нами было примерно метров тридцать, и я видел его глаза, усы и даже небольшой шрамик на лбу. Это он в молодости с парнями подрался из-за моей мамы. Так мы стояли молча, глядя друг на друга примерно минуты две. Отец приподнял руку и улыбнулся. Я приподнял свою, махнув ему в ответ. Мне почему-то показалось, что по щеке отца катится слеза. Это невероятно, но я заметил слезу на его щеке.

Так же неожиданно, как и исчезли, появились звуки нашего мира… Отец запрыгнул в кабину своего лесовоза, ещё раз взглянул на меня и… исчез. Исчез вместе с лесовозом и шумом мотора, медленно растворившись в воздухе.

Теперь я часто бываю в нашем лесу, чтобы окунуться в свои воспоминания. Вспомнить нашу невероятную встречу с отцом. Вспомнить те пять минут, которые меня потрясли.

История одной хитрости

Месяца два назад что-то непонятное стало твориться в квартире бабы Кати. Грохот какой-то непонятный, и крики самой старушки. Да так она орет, будто режут её там. Аж сердце скукоживается от её крика. Поначалу весь подъезд перепуганный возле её двери собирался. Стояли люди и слушали крики старушки: «Ой, люди добрые, да что же это делается. Нечистая в квартире… Полтергейст проклятый. Ой, помогите. Никакого покоя нет. Ни сна, ни отдыха. Всю посуду переколотила нечистая. Ой, люди добрые. Всю мебель переломало чудище невиданное».

И ведь не каждый день такие странности происходили, а раза два или три в неделю. Будто по расписанию какому. Стучат соседи к старушке — и вроде как стихает за дверью, а как люди разойдутся — снова старушка кричит.

А голос у бабы Кати ого-го. На пятом этаже слышно, хоть она на втором живёт. Не зря ведь, как на пенсию вышла, во дворец культуры стала ходить. Кружок пения там был какой-то. То ли Хохотушка, то ли Побрякушка. Не помню.

Затем опять что-то с грохотом падало, звенело и трещало. Потом всё по-новому.

— Ой, люди добрые, да что же это на свете творится… Полтергейст проклятый все нервы вымотал…

Конечно, соседи пробовали попасть к бабе Кате в квартиру, посмотреть на тот самый полтергейст. Да куда там! Баба Катя на порог не пускает.

— Что вы, что вы. А если случись с вами что, мне же потом отвечать, — охала баба Катя.

Пробовали соседи милицию вызывать, так она и милицию к себе не пускает. А что? Имеет право.

В общем, привыкли все со временем. Знают, что ненадолго этот Полтергейст к ней приходит. Минут двадцать, и стихает всё. Потерпеть немного и отдыхать можно.

Я бабу Катю давно уже знаю. Как переехали мы в этот дом в семидесятых, с тех пор и знаю. Хитроватая она женщина. Это я давно приметил. Вот и с полтергейстом этим не всё так просто, как многим казалось.

Стал я за бабой Катей приглядывать, и вот что заметил…

Полтергейст этот появлялся у неё только в те дни, когда она из магазина сумку с продуктами приносила или пироги пекла. Странно. А в другие дни тишина у неё была. Мне просто до невыносимости захотелось разгадать эту тайну, и я всё же решился на это. Залез я однажды на трубу газовую, когда она кричать начала, да заглянул к ней в окно.

И что я вижу…

Сидит баба Катя в кресле и пироги наворачивает. Откусит, прожует и давай орать.

— Ой, люди добрые…

А на полу кастрюля старая, алюминиевая. Берёт она её и об пол шварк, об стену бах. И снова пирог наворачивает. Прожует и снова орёт.

Ну, думаю, совсем старая из ума выжила. Крыша поехала на старости лет.

Дождался я на следующий день, когда она из дома выйдет птичек кормить, подхожу и говорю.

— Что, снова полтергейст приходил?

— Ой, приходил, сынок, измучал меня, — отвечает.

— А ведь никакого полтергейста у тебя, баба Катя, нет.

— Как это нет?

— И мебель целая.

— Да что ты такое говоришь? — удивилась она.

— Видел я вчера, как ты пироги трескала.

— Ты что, в окно, что ли, подглядывал? — побледнела старушка. — Бессовестный. А если бы я голая была? Не стыдно?

— Да ладно тебе. Говори давай, зачем людям головы морочишь?

— Видишь ли, Костик, — переходит старушка на шепот, — понимаешь, от гостей это всё незваных.

— Как это? — удивился я.

— Гостей незваных я так отваживаю. Ведь раньше как было… Принесу я из магазина чего-нибудь сладенького или вкусненького, а подружки-старушки тут как тут. Прутся ко мне в гости, как танки. Ведь не выгонишь? Или начну пироги печь, а соседи, как тараканы, на запах сбегаются. Ну ведь не прогонишь, правда? Достанется от пирога только кусочек маленький, и всё. Ну куда дело годится! Вот и пришлось страшилку выдумать. Зато теперь любо-дорого, два месяца уже ни одной живой души не собирается вокруг моих вкусностей. Пеку пирог, так на три дня хватает. Красота… В магазин реже ходить стала. Пенсии стало хватать… Ты уж не рассказывай никому, что я тебе рассказала… А то приходи… с полтергейстом поможешь, пока я пирог буду есть…

Баба Катя хихикнула, подмигнула мне и продолжила кормить своих птичек.

Вот такая хитрющая бабуся живёт в моем подъезде. Правда, всё реже к ней полтергейст стал захаживать. Зайдет разок в две недели, и всё, тишина… А чего ему у неё делать-то, когда соседи и подружки совсем перестали её навещать. Пробовала она как-то бабушку Веру на пирог пригласить, так та почему-то отворачивается… Разговаривать не хочет. А может, люди догадались о выкрутасах старушки? Люди же вокруг не глупые. А может, я кому сболтнул по неосторожности… Чужие тайны ведь хранить тоже уметь надо.

Ключ от прошлого