В четыре часа утра белый микроавтобус «Субару» заехал во двор жилого дома по улице Белорусской. Водитель не спешил выходить. Он внимательно осмотрел темные окна дома, детскую площадку с одиноко мокнувшими под мелким, осенним дождем скамеечками, железными качелями, деревянной горкой и короткими лестницами, сваренными из труб. Водитель взглянул на подъездную дорогу в зеркало заднего вида. Никого не заметив, вылез из автомобиля, распахнул двери салона и достал объемную спортивную сумку. Мужчина тихо закрыл водительскую и боковую дверь, надвинул пониже на глаза бейсболку с длинным козырьком, поднял воротник теплой спортивной куртки и, закинув сумку на плечо, быстро пошел вглубь микрорайона.
Мужчина вышел из сплетения дворов на Запорожскую улицу, быстро перебежав безжизненную дорогу, остановился не далеко от заброшенного многоквартирного дома. Положил сумку на мокрый асфальт и закурил, выпуская сизый дым сквозь густую рыжую бороду. Дом, подготовленный под снос, молча смотрел пустыми глазницами разбитых окон на темную пустынную улицу. Бородатый выбросил окурок, подхватил сумку и, поднырнув под огораживающей лентой, быстро зашел в первую парадную. Давая глазам привыкнуть к темноте, он остановился перед лестницей и прислушался. Резкий запах человеческих отходов заставил мужчину недовольно скривиться. Включив карманный фонарик с узким лучом света, бородатый осторожно поднялся на второй этаж и вошел в незапертую дверь заброшенной квартиры. Пройдя в комнату, окна которой смотрели во двор, он с облегчением снял с плеча груз.
Бородатый перевернул открытую сумку, вываливая на пол неподатливый сверток. Разорвав черный полиэтилен, разложил на деревянном полу обнаженное тело. Мужчина закрыл дверь комнаты и достал из кармана рюкзака крестовую отвертку и шурупы. Четкими, рациональными движениями вкрутил три самореза в дверь комнаты, потом вышел на лестничную площадку.
***
Михаил Баталов припарковал свою «Ладу» в двадцати метрах от парадного входа в мрачное пятиэтажное здание сталинской эпохи. До назначенной встречи оставалось пятнадцать минут. Михаил достал из кармана курки пачку «Честерфилда» и закурил. Затем приоткрыл боковое окно, впуская в прогретый салон «девятки» свежий, влажный воздух. Октябрь выдался холодным и дождливым. Крепкий бриз с побережья, заставлял прохожих поднимать воротники и сутулить плечи, но мелкий дождь все равно проникал за шиворот и впивался в лицо, брошенный порывами ветра.
Баталов заглушил двигатель, оставив стеклоочиститель включенным. Щетки, издавая методичный скрип, слизывали с лобового стекла водяную морось. Баталов немного нервничал, лейтенанту предстоял первый рабочий день в новом ведомстве. Вчера, когда знакомился с начальством, оформлял документы, общался с будущими сотрудниками по отделу, Михаил был спокоен, как удав после плотного обеда. Сегодня — будет первое дело. И знакомство с новым напарником, или, если быть точным, наставником.
О майоре Анатолии Владимировиче Кулише из отдела по расследованию убийств ходили противоречивые слухи. Одни говорили, что Кулиш лучший сыскарь в городе, порядочный и честный человек, хотя со странностями. Другие, за его спиной, шептались о панибратских отношениях майора с уголовниками, о том, что он крышует проституток и вообще, законченный алкоголик, а стопроцентной раскрываемости Кулиш добивается подтасовкой фактов и недозволенными законом методами работы. Майор Кулиш всегда работал один и по-своему, вопреки установленным правилам и указаниям начальства. Его терпели, никто не знал почему. Два месяца назад при задержании вооруженного подозреваемого, Кулиш получил ранение в ногу. Пуля серьезно зацепила бедренную кость. Теперь майор сильно хромал, но Кулиш не захотел оставить оперативную работу и отсиживаться в кабинете, занимаясь перекладыванием бумажек с одного места на другое. Майор сам попросил начальство дать ему в помощь молодого, сообразительного парня. Ему и дали — старшего лейтенанта патрульно-постовой службы Михаила Баталова. Сам Михаил предпочел бы работать с кем-то другим.
Миша вылез из машины, закрыл брелком сигнализации замки, прошелся по мокрому асфальту и поднялся по мраморной лестнице в Главное управление МВД Приморской области. Тяжелая, деревянная дверь с латунной ручкой легко открылась на пневмоприводах, впустив Мишу в просторный холл. Охранник с короткоствольным «Калашниковым» на шее цепким взглядом осмотрел посетителя. Михаил приложил раскрытое удостоверение к пуленепробиваемому стеклу дежурной будки.
— Мне к полковнику Кривоносу, — четко произнес в динамик Баталов.
Дежурный внимательно изучил удостоверение и приложил к уху телефонную трубку. Через минуту, искаженный динамиком голос дежурного прорычал в пространство холла:
— Третий этаж направо, тридцать восьмой кабинет.
Михаил прошел между массивных колонн, поддерживающих высокий свод потолка и по широкой лестнице, перешагивая через ступеньку, поднялся на третий этаж. В приемной тридцать восьмого кабинета посетителей не было.
— Вы старший лейтенант Баталов? — обратилась к Михаилу симпатичная, белокурая секретарша, вынырнув из-за компьютерного монитора.
— Так точно, — ответил Михаил младшему лейтенанту и снял пижонскую кепку с коротко стриженой головы.
Девушка скептически осмотрела Мишу, одетого в короткую кожаную куртку, синие джинсы и кроссовки, слегка запачканные уличной грязью.
— Проходите. Всеволод Витальевич ожидает, — лейтенант указала тонкой рукой на дубовую дверь.
Михаил заглянул в кабинет.
— Разрешите войти? — отчеканил Баталов полковнику Кривоносу, заметив мужчину в штатском, вальяжно сидевшего за столом для совещаний.
— Заходи, присаживайся, — разрешил полковник и склонил над бумагами лысую, круглую голову.
Баталов прошел по зеленой ковровой дорожке и сел за длинный стол, напротив крепко сбитого мужчины лет пятидесяти в темно-синем костюме и голубой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Он с интересом смотрел на Михаила иронично сощуренными глазами. У мужчины были редкие, светлые волосы, зачесанные назад. От крючковатого, хищного носа к тонким губам пролегали глубокие морщины. Сероватая, нездоровая кожа на жестком лице, проваливалась в области щек. Мужчина двигал крупной небритой челюстью, жуя резинку. К запаху мяты примешивался свежий коньячный перегар. У него был вид человека, с которым не хотелось связываться.
— Толя Кулиш, — прокуренным голосом представился мужчина и протянул плотную, волосатую ладонь.
— Миша Баталов, — ответил на крепкое пожатие лейтенант и перевел взгляд на полковника Кривоноса.
Полковник откинулся от письменного стола на спинку кресла, держа в руках тонкую папку. По его широкому лицу, с маленькими, быстрыми глазками, можно было понять, что информацию, которую хранила папка, полковник воспринимает в первый раз.
— Я погляжу, хорошего ты кандидата выбрал, — пробубнил полковник и начал выборочно зачитывать, — Баталов Михаил Николаевич, двадцать пять лет, срочная служба в милицейском батальоне, дослужился до сержанта. Поступил заочно в институт МВД, пять лет работает в ППС, благодарности, повышение в звании, призер по стрельбе. Очень хорошо, — полковник с интересом посмотрел на Михаила, — как ты, сынок, за пять лет дослужился в ППС от сержанта до старлея?
— Благодаря задержанию по горячим следам, товарищ полковник, — с наигранной скромностью ответил Михаил.
— Ага, вижу. Вот последнее. — Кривонос продолжил читать, — задержание вооруженного преступника, с применением огнестрельного оружия. Представлен к званию лейтенанта. Часто стрелять приходилось?
— Шесть раз, — Баталов до мельчайших подробностей помнил каждый эпизод. — Два раза на испуг, четыре на поражение. Отделывались легкими ранениями, — добавил лейтенант.
— То есть ты прицельно стрелял, чтобы не убить? — Кулиш резко подался всем корпусом вперед, положив мощные кулаки на столешницу.
— Именно так, майор, — спокойно ответил Баталов.
Кулиш выразительно посмотрел начальнику в глаза. Полковник, устало вздохнув, отложил папку в сторону и принял такую же позу, как и майор.
— Послушай меня, сынок, — мягко сказал Кривонос. — Может с мелкой шпаной такие штучки и проходят безнаказанно, но мы ловим убийц. Если ты ранишь такого зверя, он в тебя всю обойму всадит. В тебя или в твоего напарника. Даже без оружия они смертельно опасны.
— В нашем деле рисковать нельзя, — чеканил слова Кулиш. — Стреляй прицельно, но на поражение жизненно важных органов. Живот, легкие, почки, позвоночник. Чтобы перед тем как здохнуть, тварь успела подельников своих сдать. Понял?!
— Понял, — твердо ответил Баталов, но мысленно удивился указаниям начальства.
Полковник одобрительно посмотрел на Михаила и спросил:
— А скажи мне, сынок. Почему ты решил ментом стать?
Миша был готов к вопросу. Он часто задавал этот вопрос сам себе. При всей неприязни к силовым структурам и солдафонству он сознательно стал ментом.
— Я родился в этом городе и хочу чтобы он стал чище, — отчеканил Баталов.
— А может потому, что твоего брата убили на твоих глазах? — резко спросил Кулиш..
Михаил не шелохнулся, сейчас, глядя в хитрые, злые глаза майора, лейтенант видел настоящего Кулиша. Михаил его разгадал. И ответил то, что хотел услышать Кулиш.
— Может и так.
— Вот и хорошо, — сказал полковник Кривонос. — Поступаешь в полное распоряжение к майору Кулишу. Слушай его, как отца родного. Слушай и учись, — полковник закрыл папку и перешел на официальный тон. — Есть дело для вас. Сегодня утром, в шесть часов пятнадцать минут, в дежурную часть поступил анонимный звонок из телефонного автомата на углу улиц Фрунзе и Запорожской. Сообщили о трупе, находящемся в доме номер 49 по улице Запорожской. На месте уже работает криминалист, судмедэксперт тоже выехал…
— Отпечатки с телефона сняли? — бесцеремонно перебил полковника Кулиш.
Кривонос недовольно скривился:
— Сейчас я Диме позвоню. А вы давайте, давайте на место, — полковник сделал движение рукой, как будто отгонял мух. — Я с прокурором подъеду к десяти.
— Так все серьезно? — спросил Кулиш.
— Говорят, участкового вывернуло, когда он это увидел. Так что езжайте, разберетесь на месте.
***
Майор с Баталовым неслись по Фрунзе в третьем ряду дороги на черном «Мерседесе» Кулиша. За тонированным стеклом пассажирского окна Миша наблюдал проплывающие мимо длинные заборы, ограждающие территории заводов и комбинатов, периодически за окном мелькали яркие вывески автозаправок. Двести сороковой турбодизель шел мощно и плавно. Синий мигающий сигнал на крыше автомобиля отпугивал цивильных водителей от скоростной полосы движения, по которой мчался «Мерседес».
Кулиш, останавливаясь на светофорах, поглядывал на нового напарника, по привычке запоминая приметы. Открытое славянское лицо, рост — немного выше ста восьмидесяти сантиметров, вес — около восьмидесяти пяти килограмм, спортивное телосложение. Короткие, черные волосы, внимательные серо-зеленые глаза, тяжелый подбородок, слегка кривой «боксерский» нос и длинный, бледный шрам под левым глазом. «Бошка большая, умный, наверное», — подумал Кулиш.
— Ты сам поступил в институт или помог кто? — спросил майор.
— Сам себе помог, — ответил лейтенант.
— Молодец.
Кулиш выбирал себе напарника из шестнадцати человек, подавших заявление с просьбой о переводе в отдел по расследованию убийств. Были среди них опытные оперативники, ребята с дорожной полиции, бойцы спецназа и, как и Михаил, из патрульно-постовой службы. Кулиш выбирал только из ППС. «Опытные мне не нужны, — говорил Кулиш своему шефу и давнему приятелю полковнику Кривоносу. — Проще научить с нуля, чем переучивать. Дорожники — ленивые, жирные мудаки, спецназовцы деревянные, как те доски, которые они ломают. Надо парня из патруля, они каждый день с людьми базарят, каждый день прессуют — почти как мы. Только мне местный нужен, приморский, а не бык с периферии».
Предварительно Кулиш был доволен своим выбором, только его беспокоило одно в Михаиле. «Как он отнесется к нашему бизнесу? — сомневался вслух Кулиш, наливая в пузатый бокал полковника „Мартел“. — У него же на роже написано — интеллигент». Кривонос на это ответил: «Если бы он возбухал, то не дослужился до лейтенанта». «И то правда», — согласился майор.
***
«Мерседес» повернул на Запорожскую и остановился. Кулиш сказал Михаилу, чтобы тот сидел в машине, а сам, хромая на левую ногу, пошел к телефонной кабинке. Миша открыл боковое окно и закурил. Ему нравилась осень. По бокам узкой улочки раскинулись пышные каштаны, их красно-желтые кроны под серым, тревожным небом, ковер из умирающих листьев на бездушном асфальте, воздух, с запахом озона вызывали у лейтенанта лирически-возвышенную грусть.
Кулиш что-то настойчиво твердил в трубку телефона-автомата. Майор устроил Мишину «девятку» на стоянке управления. Дал указание охранникам впускать и выпускать эту машину в любое время суток и следить, чтобы ни одна тарантайка не загораживала проезд. Охранники клятвенно заверили майора, что все будет хоккей, и уважительно посмотрели на Михаила.
По тротуару, навстречу «Мерседесу» дефилировала симпатичная девушка в бежевом, коротком плаще, элегантных полусапожках и длинным зонтиком в руке. Она с интересом посмотрела на Мишу. Лейтенант начал ощущать преимущества новой должности: наконец-то он снял ненавистную форму и вонючие ботинки. Теперь на него смотрят как на человека, а не на мента, если по-новому, полицая. В кожаной кепке, покроя семидесятых годов прошлого века снова вошедшего в моду; с короткой стрижкой и шрамами под глазом и на правом виске, Михаил выглядел как бандит из припортовых кварталов; двенадцатизарядный ПММ в мягкой кобуре, прикрепленной на пояснице под кожаной курткой, мог только усилить ошибочное впечатление.
Вернулся Кулиш, они медленно заехали во двор дома №49. Майор все время смотрел по сторонам:
— Всегда, Миха, когда начинаешь дело, ты должен погрузиться в него полностью, чтобы не упустить никакой, даже занюханной детали. — Кулиш демонстративно глубоко втянул воздух носом. — Этим воздухом дышал убийца, — майор хитро улыбнулся и посмотрел на Баталова.
— Надеюсь, убийца здесь не срал, — грубовато пошутил Миша и смутился.
— Лучше б насрал, — стал серьезен Кулиш, — быстрее бы словили. По теплым следам, так сказать.
Рядом с первой парадной заброшенного дома стоял полицейский «Фольксваген», машина скорой помощи и пара иномарок. Вход охранял патрульный.
— Второй этаж слева, — сказал он, козырнув, и освободил проход.
Сыщики поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. Кулиш остановился возле развороченной двери, внимательно осмотрел шурупы, вкрученные в углы рамы, затем вошел в комнату.
На деревянном полу из грубо отесанных досок, ногами к входу, головой к закрытому, пыльному окну, лицом вниз, лежало обнаженное женское тело. От черных, коротких волос на затылке, вдоль спины до округлых ягодиц зиял коричнево-красный провал — у женщины отсутствовал позвоночник. Лоскуты серо-синей кожи топорщились над раной. На отвисшей в сторону левой ягодице грубо вырезан знак «№», на правой ягодице — «1». Кровь запеклась на коже в черно-коричневые, твердые выступы. «Топором вырубил, — подумал Михаил, глядя на рваные участки тела, — вырубил топором и выдрал хребет на фиг. Тварь!».
— Этого мне еще не хватало, — сказал Кулиш и достал пачку «Мальборо». — Дима, ты закончил здесь?
Напоминающий только что проснувшегося суслика, не высокий, узкоплечий мужичок в тонких очках на маленьком, комичном лице, обрабатывал кисточкой створки окна:
— Да, Толик, — не оборачиваясь, сказал он высоким голосом, — можно открывать дискотеку.
Кулиш закурил, не отводя взгляда от тела. Миша, чтобы отвлечься от вида трупа, начал осматривать помещение. Комната четыре на восемь, деревянный пол, покрытый затертой коричневой краской, рваные, пожелтевшие обои в цветочек, на левой стене ровный прямоугольник более насыщенного цвета. «Там стоял шкаф», — решил Миша. На правой стене, посередине, еще один прямоугольник, сохранивший первоначальный вид обоев, очевидно, там когда-то стояла тумбочка под телевизор. С внутренней стороны двери приклеен плакат с изображением президента на фоне Кремля. Черным маркером президенту дорисовали рога и фингал под глазом — президент улыбается. Напротив двери грязное окно. Криминалист Дима в медицинских перчатках аккуратно наклеивает на раму пленку для снятия отпечатков пальцев, на ремне за спиной у него висит большой фотоаппарат. Посередине желтого, растрескавшегося потолка торчит, засиженный мухами, электрический провод без лампочки и патрона. В комнате пахнет сыростью, пылью и дымом от сигареты Кулиша. «Тело еще свежее», — решил Баталов.
— Видишь, Миша, с какими уродами приходится иметь дело, — майор кивнул на изуродованный труп. — Пишет №1, значит, обещает и второй труп нам сделать.
В комнату вошел мужчина в медицинском халате и перчатках. Он улыбнулся Кулишу и протянул кисть руки для приветствия. Майор пожал руку выше перчатки и за плечо развернул мужчину лицом к Михаилу:
— Знакомься, Миша, это наш медицинский эксперт и мой друг Борис Вениаминович Золин.
— Здравствуйте, — сказал Михаил.
— Мне Толик показывал ваше дело. Впечатляет, — Золин улыбнулся уголками тонких губ.
Худощавый, сутулый, среднего роста мужчина неопределенного возраста. Он напоминал доброго школьного учителя. Копна светлых волос над высоким лбом, узкое, продолговатое лицо, прямой нос с горбинкой. Внимательные, грустные глаза Бориса Вениаминовича смотрели дружелюбно куда-то сквозь собеседника.
— А я Дима-криминалист, — протянул игрушечную ладонь, маленький человек в очках.
— Вся команда в сборе, — Кулиш отошел к окну и открыл форточку, — рассказывайте, товарищи эксперты.
— Пока могу сказать только то, что умерла она вчера, около десяти часов вечера. Плюс минус час, в зависимости от температуры среды, в которой находилось тело. — медэксперт Золин подумал и добавил. — Убили ее не здесь. Следы побоев отсутствуют. Все остальное расскажу вечером.
— Что ты предполагаешь сейчас, какой сценарий? — Кулиш скрестил руки на груди.
— Думаю, — и эксперт задумался, потом, очнувшись, громко и четко сказал. — Ее отключили каким-то летучим газом и отвезли в укромное место, там отрубили позвоночник, смыли кровь, упаковали и привезли сюда. Сексуально не насиловали. Не били. Девушке лет четырнадцать. Спортсменка, возможно гимнастка. Девственница.
Кулиш посмотрел на криминалиста. Дима открыл толстый блокнот:
— Дверь в комнату была сначала просверлена, а потом закручена на три самореза, затем ее взломали фомкой или другим металлическим предметом. На косяке двери свежие отпечатки пальцев. На полу отпечатки подошв двух человек. Первый человек, — эксперт взглянул поверх тонких стекол очков на Кулиша, — ты следишь за моей мыслью?
— Да. Первый принес труп и закрутил саморезы в дверь. Второй сломал дверь и побежал нам звонить.
— Не сразу побежал, сначала топтался возле окна в парадной.
— В телефонной будке его следы? — уточнил Кулиш.
— Ее. Это была женщина. Тридцать восьмой размер сильно стоптанных, китайских сапог. Вес около шестидесяти, рост, ориентировочно, метр семьдесят. Отпечатки пальцев на косяке двери тоже, скорее всего, ее.
— Бомжиха какая-то, — утвердительно сказал Кулиш. — А где участковый?
— Пошел за понятыми.
— Что с первым?
— Первый — мужчина, размер обуви — сорок пять. Ориентировочно: девяносто пять-сто пять килограммов живого веса, рост под два метра. Больше следов нет. Пыль — лучший друг криминалиста. Все сразу видно, — маленькое лицо Димы расплылось в хищной улыбке.
Участковый, усатый капитан, завел двух понятых — базарного вида женщину и хмурого мужика со вчерашним перегаром. Михаил подумал, что участковый вытащил их из ближайшей забегаловки. Криминалист обвел мелом контуры тела и начал составлять протокол осмотра. Кулиш в это время инструктировал участкового:
— Когда будут готовы фотографии, возьмешь трех бойцов и отправишь их по ближайшим домам со снимками. Надо опознать девочку и расспросить о левых прохожих с большими сумками. А сам найди мне бомжей, которые здесь тусуются. Меня интересует баба — метр семьдесят, шестьдесят килограмм, в китайских старых сапогах. Из-под земли мне ее достань!
Приехал прокурор и полковник Кривонос. Прокурор, высокий мужчина с крупными чертами лица, в дорогом длинном пальто, ни с кем не поздоровавшись, с недовольным видом походил вокруг трупа, многозначительно протянул: «Мда-а-а» и уехал. Кривонос выразительно посмотрел на подчиненных и последовал за прокурором.
— Скоро выборы мэра, — со знанием дела сказал Кулиш, — вот они и на измене.
Золин перевернул труп, длинными пальцами сильно надавил на связки нижней челюсти и закрыл девушке рот. Дима-криминалист с разных ракурсов начал фотографировать лицо и тело. Возможно, девушка была симпатичной при жизни, но сейчас на Михаила смотрела жуткая, серо-зеленая морда.
— Мы поехали, — сказал всем Кулиш. — Борис, — обратился майор к медэксперту, — я зайду к тебе вечером, постарайся вытащить из трупа максимум информации. Мне нужны ее отпечатки пальцев. А ты, Дима, как только сделаешь фотографии, отошли их участковому и на телевидение. Пусть прокрутят в криминальных новостях. Только сделай так, чтобы как живая мне выглядела. Под грифом «Розыскивается» ее надо запускать.
Кулиш похромал к выходу из квартиры. Раздался громкий, сухой треск, Михаил резко развернулся на звук — челюсть трупа медленно открылась.
— Даже после смерти кричать пытается! — удивился Дима-криминалист.
***
Обратно в управление Кулиш поехал через центр города, объезжая по кривым улочкам основные транспортные развязки. Несмотря на время, когда основная часть общества должна находиться на рабочих местах, город заполонили суетливые автомобили. Майор медленно провел «Мерседес» по булыжной мостовой тихой улицы, состоящей из старинных, но еще крепких домов. Арки и балконы зданий поддерживали скульптуры греческих фурий с оголенными бюстами. Майор припарковал автомобиль возле кафе с экзотическим названием «Бегемот».
— Пошли, позавтракаем, — пригласил Кулиш и спустился в полуподвальное помещение. Лестницу с покатыми каменными ступенями ограждали тяжелые якорные цепи.
Интерьер кафе не имел ничего общего с названием. Плотные, бордовые шторы прикрывали окна. Стены выложены камнями из необработанного известняка. Полукруглые арки проходов в другие залы, создавали впечатление грубо вырубленных лазов пещер. Полумрак разбавлял тусклый свет кованых, сделанных «под старину» фонарей, подвешенных над массивными деревянными столами, вокруг которых стояли тяжелые табуреты. Глиняные кувшины и пузатые бутыли мутного стекла, стоявшие на полках, выполняли декоративную роль. Возле стены расположилась пивная бочка с медным краном. За длинной, высокой стойкой из мореного дуба, стояла краснолицая, пышная баба в холщовой рубахе и безразмерной юбке красного цвета.
— Здравствуйте, Анатолий Владимирович, — поздоровалась она, доброжелательно глядя на майора. — Вам как обычно? Или сырнички свеженькие желаете?
— Как обычно, Егоровна. Будешь омлет или сырники? — спросил Кулиш лейтенанта.
— А у вас есть заварные пирожные?
— Кусок «Наполеона» еще остался, — ответила колоритная женщина, нырнула под стойку и достала глиняную тарелку с большим, прямоугольным куском торта, присыпанного коричневой крошкой.
— Отлично, — расцвел Михаил, — и черный чай с одной ложкой сахара.
— Любишь сладкое? — спросил Кулиш.
— Нет. Только «Наполеон» и пирожные с заварным кремом.
— Слышала, Егоровна?
— Слышала, Анатолий Владимирович.
Кулиш с Мишей расположились в отдельном помещении, выдержанном в таком же трактирном стиле, только вместо табуретов здесь стояли кресла в стиле «барокко» с мягкими сиденьями и спинками, обитые бордовой тканью с золотистыми узорами. На столе появилась запотевшая глиняная бутыль и хрустальные стограммовые рюмки. Михаил от выпивки отказался.
— Ну и зря, — Кулиш проглотил полную рюмку красной жидкости, — домашняя наливочка из клюквы. Бодрит, аж жить хочется!
— Вечером обязательно попробую, — сказал Михаил.
— Куда ж ты денешься с подводной лодки, — ухмыльнулся Кулиш и налил себе еще.
Егоровна принесла омлет из яиц, колбасы и жареных помидор. Перед Мишей поставила тарелку с тортом и дымящийся чай в большой глиняной кружке. Поев, сыщики закурили.
— Как тебе здесь? — спросил Кулиш.
— Хорошо. Тихо.
— Это потому, что бар открывается только через полчаса. Здесь постоянно народ тусуется. Днем — работники международного банка, который за углом. А вечером — местные отдыхают. Но этот кабинет всегда свободен. Для меня и моих друзей.
— Почему кафе назвали «Бегемот»? — спросил Михаил, откинувшись на спинку мягкого кресла с резными подлокотниками.
— Ты кино про Маргариту смотрел?
Михаил утвердительно кивнул.
— Бегемот — мой любимый персонаж. — Кулиш глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. — Это мой бар. На втором этаже моя пятикомнатная квартира. Я человек прямой и не люблю всяких недомолвок. Хочу, чтобы ты знал. Я — ловлю убийц. Мало кому удавалось уйти от меня безнаказанным, да и те, рано или поздно сядут или получат пулю в башку. Так всегда бывает. Без исключений. На своей работе я взяток не беру и никому ничего не спускаю. А наркотики, проститутки и воры мне по барабану. Их ловить не моя работа. Пусть ими занимаются специализированные отделы — они за это зарплату получают. Лучше я, — повысил голос майор, — на этих элементах денег наварю, чем какой-то мудак. — Кулиш налил себе еще рюмку. — Наше дело, Миша, убийц ловить. А остальное не должно тебя волновать.
«Удобная философия», — мысленно усмехнулся Баталов.
***
В управлении Кулиш торжественно вручил Мише ключи от их общего кабинета, который находился на втором этаже отдельного корпуса, выделенного для отдела по расследованию убийств. Михаил открыл дверь и вошел в просторную комнату с большим окном, выходящим во двор. Возле окна напротив друг друга стояли два письменных стола с компьютерами, массивный, черный сейф в левом углу; рукомойник, вмонтированный в кухонный столик, оборудованный микроволновкой и электрочайником. Справа под стеной стоял вещевой шкаф и раскладной темно-зеленый диванчик. Особый интерес вызывала грубо выкованная, низкая, железная табуретка, стоящая посередине комнаты между столами. Она была надежно прикручена к полу. На перемычке между ножками болталась пара наручников. Михаил заметил, что сидящий на табуретке человек мог любоваться небом, глядя в окно, или пялиться в серую стену с дверью, уводящую в недра отдела, где находились камеры предварительного заключения. Подозреваемый мог смотреть в глаза одному из оперативников. Все зависело от того, в каком положении его приковать.
— Моя разработка. Ручная работа, — похвастался Кулиш чудо-табуреткой, — знакомый зек ковал. Ты в компьютерах шаришь?
— Юзаю потихоньку.
— Чего? — поднял брови Кулиш, и лицо его сразу утратило жесткость.
— Нормально пользуюсь, — Миша сел за чистый стол и включил питание на компьютерном блоке.
— Отлично, — обрадовался Кулиш. — А то я с этой техникой не в ладах, приходилось парней из информационного отдела дергать, но у меня есть подозрение, что они сливают информацию на телевидение. «Криминальный Приморск». Видел такую передачу?
У Михаила сразу всплыл в памяти образ эффектной, грудастой брюнетки — журналиста, которая вела программу.
— Видел, — ответил Михаил, устанавливая личный пароль на компьютер.
— Так вот, сливают инфу этой стервочке мелкой.
— Почему мелкой? — спросил Миша. — Объемы у нее приличные.
— Так ты ее в живую не видел? — Кулиш набирал в чайник воду из крана. — Сегодня увидишь. Как только Дима отправит фотографии на телевидение, сразу прискачет, козочка. Ты кофе пьешь?
— Да, — сказал Михаил, не отрываясь от монитора, — одну сахара на пол чашки кофе.
— Так вот, — продолжил майор, — я всем объявил — узнаю, кто информацию о нераскрытых делах сливает на телевидение — отправлю на больничный в травматологию. На месяц, а может и на два.
Кулиш открыл сейф, достал початую бутылку коньяка и щедро плеснул в чашки с кофе:
— Ты что там смотришь? — майор взял стул для посетителей и с чашками подсел к Михаилу.
— Смотрю историю квартиры, в которой обнаружили труп.
— Хорошая идея. Ты что, в жэковскую систему залез?
— Еще нет. Пока просматриваю по номеру телефона, зарегистрированного по этому адресу. Вот, — Михаил выделил курсором строчку текста. — Телефон зарегистрирован на Сидорову Галину Валерьевну. Она сдавала эту квартиру в аренду полгода назад, — сказал Баталов, глядя на ссылки, которые выдала поисковая система. — У нее должны быть паспортные данные последних жильцов. Не зря же убийца в этой квартире труп оставил?
— Может и не зря, — согласился майор, — а может и зря, но проверить все равно надо. Найди адрес хозяйки.
— Зачем? Вот ее мобильный телефон. Позвоним и вызовем к нам.
— Тоже правильно. — Кулиш поднялся и пересел за свой стол. — Что-то я еще не проснулся, — сказал он устало, и сделал большой глоток из кружки. — Вызывай хозяйку квартиры, потом надо будет просмотреть наш архив, может подобная мокруха всплывет. А я пробью телефонную карточку, с которой нам сообщили о трупе.
Михаил набрал персональный пароль и вошел в базу криминальной полиции. Запах кофе соблазнил Мишу сделать перерыв. Он достал из кармана куртки пачку «Честерфилда», сделал пару глотков кофе с мягким вкусом хорошего коньяка и закурил. В ящике стола нашлась металлическая, круглая пепельница. «Сделаю общий запрос, потом надо сузить поиск до последних трех лет, — думал Михаил, облокотившись на спинку офисного стула. — Кулиш меня как обхаживает! Если верить слухам — на него не похоже. Значит, чего-то хочет. — Миша взглянул на жесткое лицо майора, кого-то пытавшего по телефону. — Если он думает найти помощника для своих грязных дел, то не по адресу обратился». Михаил допил кофе, затушил бычок и набрал в строке поиска: «убийство, расчленение, членовредительство, позвоночник, конечности, топор». Монитор осветился лаконичными синими строчками. Баталов пробежал глазами по экрану. «Задержанный, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, убил сковородкой брата, тело расчленил и выбросил на мусорной свалке; сын нанес тридцать семь ножевых ранений своему отцу; внук зарубил деда; мать задушила десятилетнего сына, перебила позвоночник и, сложив тело в сумку, утопила в море. Михаилу до тошноты стал противен род человеческий. Архив содержал много подобных дел, но лейтенанта бытовые убийства не интересовали. Через час Баталов скопировал в отдельный документ все похожие случаи, которые выдала память компьютера.
— Вот, что я накопал, — Миша начал зачитывать Кулишу краткую информацию по идентичным делам. — Пьяный мужик отрубил соседке голову, утверждая, что она ведьма. Ходил с башкой по улице средь бела дня, пока не приехал патруль. Его выпустили из психбольницы пол года назад.
— Стоит проверить, — кивнул белобрысой головой Кулиш. — Психи умнеют в больничке.
— Второй случай — во дворе частного дома, в канализационном люке обнаружены обезображенные тела четырнадцати человек. Хозяин дома сидит, но по оперативным данным это была бандитская хаза. Там постоянно менялись жители и каждый из них мог наследить.
Кулиш недовольно скривился:
— Хозяин «малины» нам ничего не скажет. Он знает, если стуканет — ему гаплык. Но на заметку возьмем.
— Еще вариант, — продолжил Миша, — год назад задержали мужика на железнодорожном вокзале, в переносном холодильнике обнаружили человеческую печень.
— Я помню этот случай, — майор встал из-за стола и включил чайник. — Кофе будешь?
— Нет. Лучше чай. — Миша не хотел больше пить коньяк.
Майор плеснул себе из бутылки, выпил:
— Этим делом занимался Дробышев. Хороший опер, дотошный, но немного туповат. Он этого… Как его там?
— Кириченко, — подсказал Миша, взглянув на монитор.
— Да. Этого Кириченко месяц допросами изводил. А тот — ничего не знаю, — заныл Кулиш, изображая подозреваемого, — ничего не видел, я всего лишь посыльный, что в сумке было, не знаю. Адвокат мужика с десяток жалоб на Дробышева написал, но Сашка дело до суда все-таки довел. Оправдали. Сумка с холодильником была запечатана, взял ее Кириченко в камере хранения, кто его оставил — не знает и самое главное: парня, печень которого у Кириченко была, убили в тот день, когда этот Кириченко в поезде из Крыма ехал. Железное алиби. Вот такие дела.
***
В дверь постучали, и участковый втащил в кабинет растрепанную женщину в старом пуховике грязно-зеленого цвета. Затертые джинсы заправлены в разбитые сапоги. Из-под вязаной шапки торчат рыжие, слипшиеся волосы. В кабинете завис кислый запах сивушного перегара и немытого тела. Женщина затравлено оглядывалась по сторонам. Полуоткрытый рот на красном, опухшем лице искривился в идиотской улыбке, демонстрируя не полный ряд гнилых зубов. Участковый резким движением усадил женщину на железную табуретку лицом к майору и взялся за наручники.
— Не надо, — остановил капитана Кулиш. — Выпить хочешь? — спросил он женщину.
— Хошу, — прошепелявила бомжиха.
Майор достал из маленького холодильника, встроенного в кухонный стол, бутылку дешевой водки и одноразовый стаканчик. Налил половину и протянул бомжихе. Женщина, громко глотая, осушила стакан и занюхала засаленным рукавом куртки.
— Капитан, — обратился Кулиш к участковому, — возьми фотографии трупа у эксперта и начинай обход соседей. Меня интересует высокий мужчина с большой сумкой, который ночью лазил в том районе.
Капитан козырнул и вышел из кабинета. Кулиш протянул женщине подкуренную сигарету:
— Рассказывай. Кого видела?
— Никого, — женщина скорчилась на низком табурете и судорожно курила, зажав сигарету между большим и указательным пальцами.
— Отпечатки твоих сапог обнаружили возле трупа, — тихим голосом, мягко сказал майор, — отпечатки пальцев на двери в комнату тоже твои. Хочешь пойти по мокрому делу? Так нам так даже проще. Или будешь говорить?
Женщина уставилась в пол, сигарета замерла в руке. Михаил обошел бомжиху и заглянул ей в лицо:
— Ты не бойся, никто тебя не заставляет давать показания. И в суд тебя вызывать не будут. Сама подумай — какой с тебя свидетель? Ты нам только опиши его подробно и можешь быть свободна.
— Чешно? — бомжиха подняла на Михаила выцветшие, покрасневшие глаза.
— Честное полицейское, — заверил ее Миша.
— Ну, был он вышокий. Как ты. Шторовый.
— Крупный, то есть.
— Да, большой, — женщина развела руки в стороны. — Борода рышая и волошы тоше рышие.
— Длинные волосы?
— У него парик был, во. Шапкой за потолок дверной зашепился и волошы шъехали.
— Как лицо выглядело? Глаза, нос, шрамы, родинки?
— Так темно ше было, — женщина посмотрела на Михаила широко раскрытыми глазами, удивляясь, что он ничего не понимает.
— Вспомни, — настаивал Миша, — рыжая борода, шапка. Что еще?
— Ничего. Кожырек надвинул на морду и кроме бороды нишего не видать.
Михаил закурил и подошел к открытому окну — его раздражала эта грязная, вонючая баба.
Кулиш продолжил допрос. Бомжиха не смогла описать одежду, время появления в квартире мужчины, но вспомнила, что он приходил за день до этого и сверлил ручной дрелью отверстия в двери. Михаил распечатал на принтере фотографии сумасшедшего, который отрубил соседке голову и курьера, разносчика человеческих органов — бомжиха никого не опознала. Кулиш отдал ей бутылку с остатками водки и выгнал из кабинета.
Опрос хозяйки квартиры тоже не принес ощутимых результатов. Пожилая, громкая женщина замучила сыщиков рассказами о неблагодарных арендосъемщиках. Подозреваемых хозяйка не опознала. «Это же убийцы — сказала она, глядя на снимки. — Вы посмотрите на их рожи»! Последней жительницей квартиры была Кропоткина Анна Андреевна. «Потаскуха, — кратко описала женщину хозяйка квартиры, — каких мужиков приводила эта пришмандовка, я не знаю». Кулиш, не долго думая, объявил Кропоткину в розыск.
Дима-криминалист принес фотографии мертвой девушки. Следом за ним в кабинет ворвалась эффектная брюнетка, распространяя вокруг себя сладкий запах духов.
— Вот, — с виноватым видом сказал криминалист. — Прицепилась, как клещ энцефалитный, но я ей ничего не сказал, — отрицательно замотал головой Дима.
— Присядь, маленькая, — улыбнулся Кулиш, — дай дядям вопросы взрослые порешать.
Не высокая, до метра семидесяти ростом, девушка носила туфли на высоком каблуке. Из-за этого, натягивая прозрачные колготки, рельефно выделялись мышцы на стройных, на взгляд Михаила, немного коротких ножках. Черная юбочка выше колен плотно облегала фигуристые бедра, кремовая блузка под плащом из тонкой черной кожи еле сдерживала большие, плотные на вид груди. Девушка, скрестив ноги, уселась на стул для посетителей и стала открыто рассматривать Михаила. Михаил тоже смотрел на нее. Черные, волнистые волосы до плеч, красиво изогнутые брови над небесно-синими глазами с густо-накрашенными, длинными ресницами. Россыпь веснушек вокруг маленького, вздернутого к верху носика и рот с полными губами, в который мог поместиться целый хот-дог. Миша словил себя на том, что слишком долго смотрит на полные губы журналистки.
— У вас такое мужественное лицо, — сказала девушка Михаилу грудным голосом. — И такие красивые, зеленые глаза. Как у льва.
— У львов глаза желтые, — ответил Михаил, пытаясь не переводить взгляд с красивого личика на глубокий вырез блузки. — А комплименты я должен был говорить.
Девушка соблазнительно улыбнулась, демонстрируя ровные, белоснежные зубы:
— А шрам у вас откуда?
— Черепаха поцарапала.
Журналистка недоверчиво улыбнулась, затем плавно изменила выражение лица на заботливое:
— Бедненький. Но вам идет. Вы будете работать с Кулишом? Такой воспитанный молодой человек рядом с этим монстром! Будьте осторожней, я не хочу, чтобы вы испортились.
— Не буду, — пообещал Миша. — Вы ведущая «Криминального Приморска»?
— Алена Вербицкая, — девушка поднялась со стула, подошла вплотную к столу Михаила, нагнулась, открывая лучший обзор груди, и протянула руку с длинными, красными ноготками. — Вам можно обращаться ко мне на ты.
Михаил поднялся и пожал теплую, нежную ладонь:
— Лейтенант Михаил Баталов.
— Скоро будете капитаном, Михаил, — прошептала Алена, заглядывая Мише в глаза. — Я часто вижу будущее. Меня моя бабушка научила.
— Цыганка! — гаркнул Кулиш, выпроваживая криминалиста. — Не совращай парня. Он мне здоровым нужен.
Алена мягко улыбнулась Михаилу и, отпустив его руку, повернулась к майору.
— Что с девушкой случилось, Кулиш?
— Убили ее. Ударом в позвоночник тяжелым, острым предметом. Только в эфире об этом говорить не надо — медэксперт еще не дал заключения. — Майор достал сигарету из лежащей на столе пачки, покатал ее между пальцами и закурил. — Родителей пожалей, Алена. Когда постепенно плохие новости узнаешь, легче переживается.
Журналистка потупилась в пол, после паузы спросила:
— Когда ты мне дашь полную информацию?
— Полную, — майор усмехнулся, — как только убийцу задержим, так сразу и дам. Вон, Миша тебе все расскажет. Пусть засветится в телевизоре.
— Кулиш! — возмущенно повысила голос Вербицкая. — Мне надо осветить процесс следствия!
— Переводись к нам в информационный отдел. Будешь все знать, если начальство разрешит.
Журналистка резко развернулась и, стуча каблучками, направилась к выходу.
— Я все равно все узнаю, — бросила она через плечо.
— Когда фотография попадет в эфир? — крикнул майор.
— В семь вечера, — Вербицкая с размаху хлопнула дверью.
Майор включил чайник и начал споласкивать под краном чашки.
— Будь с ней поосторожней, Миша. Стерва еще та.
— У вас с ней что-то было?
— Почему было? У нас это до конца жизни. Алена — моя племянница. Поэтому и спускаю ей наглость. Моя сестричка с румыном связалась — зловредный народ я тебе скажу.
Миша просматривал сводку о пропавших без вести, сравнивая фотографии с изображением трупа. Глядя на молодое, симпатичное, измененное фотошопом лицо, Михаил не мог понять, зачем убийца вырубил девушке хребет? В голову лезли абсурдные предположения о том, что убийца из человеческих конечностей создает скульптуры в модном стиле абстракционизма. А может, вырезает из позвонков фигурки, делает шахматы, например, или нарды. Или, убийца просто повесил хребет в квартире, как вешают на стены оленьи рога и чучела животных охотники. А потом с гордостью показывают свои трофеи знакомым.
В сознании всплыла зловещая надпись, вырезанная на теле — «№1». «Убийца будет продолжать убивать, — подумал Михаил, — пока мы с майором его не прижмем».
***
— Посидим сегодня до восьми, — сказал Кулиш. — Чую, должны родственники нашей девочки позвонить. Лучше сегодня провести опознание трупа и с родителями поговорить. Если отложить до утра, то потом весь день настроение говеное будет. — Кулиш закурил, развалившись в кресле. — Чуйка, Миша, — самое главное для сыщика. Не ум, не аналитические способности, как у Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро. Это только в книжках благодаря дедукции раскрываются преступления, а в реальной жизни главное — инстинкт. Как у охотничьей собаки. Почувствовать, где верный след. Без чуйки опер — не опер, а обычный «мусор», которому только барыг на базаре трусить.
В числе пропавших без вести девушка не значилась. Заявление о исчезновении человека принимают спустя трое суток, а девушка, если ее убили сразу, пропала сутки назад. Судмедэксперт сбросил на электронную почту отпечатки пальцев трупа. Прогнав данные по базе, Михаил не обнаружил совпадений — значит, девушка не задерживалась полицией. В пол восьмого вечера на столе майора заиграл электронную мелодию телефон.
— Пусть приезжают в морг, проводишь их, — бросил Кулиш в трубку и отключил связь. — Девчушку опознали.
В прохладном кафельном помещении морга, под беспощадными, яркими лампами, на железном столе лежало тело. Только маленькие, посеревшие ступни выглядывали из-под короткой белой простыни.
— Как я и предполагал, — сухим голосом говорил эксперт Золин. — В легких, носоглотке и полости рта обнаружены масла концентрированного эфира. Девушку убили, когда она была без сознания. Под действием эфира, кстати, вся мускулатура расслабляется. Позвоночник вырубили острым топором среднего размера. Ногти постригли и тщательно вымыли щеткой и туалетным мылом. В волосах ничего особенного я не обнаружил, обычный городской набор грязи…
— Подожди, — прервал эксперта Михаил. — Ты хочешь сказать, что убийца удалил ей грязь из-под ногтей?
— Да. После того как убил. Щетка оставила мелкие царапины на коже. Ничего удивительного, он уничтожил все следы. С таким количеством криминальных фильмов, которые сейчас показывают по телевизору, каждый подросток знает, как не оставить улик. Я удивляюсь, почему он ей голову не побрил? — Золин замолчал, отстраненно уставившись на простыню. Потом очнулся. — После того, как смыли кровь, ее завернули в целлофан, скорее всего, черные мусорные кульки. Других следов нет.
— Когда ее убили, Богдан? — спросил Кулиш.
— А, ну да, — Золин подошел к письменному столу и открыл папку с документами. — Ее отравили эфиром в промежутке между девятнадцатью и двадцатью часами вчерашнего дня. Зарубили около десяти. Плюс-минус полчаса.
— А под утро привезли тело в бомжатник, — продолжил Кулиш. — Почему не утопить труп в море или закопать где-нибудь?
— Ты давно на море был? — спросил Золин.
— А что?
— Эти суки, — неожиданно зло произнес эксперт, — все пляжи перегородили, хер проедешь. Частная собственность, мать их!
Михаил с удивлением посмотрел на Кулиша. Тот усмехнулся:
— Не обращай внимания. Борис у нас заядлый рыбак, а капиталисты все побережье выкупили. Теперь ему за пятьдесят километров от города приходится ездить.
— Так там и пирсов нет! — разошелся эксперт. — Приходиться по пояс в воду лезть, а сейчас уже холодно. Ненавижу!
— Извините, — послышался от двери дрожащий мужской голос. — Нас вызывали.
— Проходите сюда, — позвал майор.
В зал вошел мужчина в сером пальто. На бледном, нервном лице испуганно бегают глаза, не зная, на чем остановится. Он поддерживал за локоть средних лет женщину, которая постоянно подносила к лицу синий клетчатый платок.
— Вы знаете этого человека? — майор откинул простынь.