Захарий Ермаков жил особняком в не большой избушке, в лесной чащёбе, на берегу реки Шола в устье Бело озеро. Свою отшельническую жизнь он вёл промыслом пушного зверя и сбором северной ягоды, клюквы и брусники. К людям он выходил редко, так как купцы сами приходили к нему за товаром по Бело озеру. Привозили они ему соль, пшеницу, порох и другие товары, что были заказаны Захарием. В замен они получали меховые шкурки и ягоду. Захарий уходил на долго в тайгу на промысел зверя и сбор ягод, то был промысел для поддержки его жизни, а то, о чём умалчивал Захарий, было его тайной и это чужаку знать было не обязательно. Оставленная и сохранённая карта его деда, досталась ему по наследству от его отца Фадея Ермакова. В той карте было указано место спрятанного клада, который был спрятан его прадедом, а карта передавалась из поколения в поколение, но только до сих пор клад не был найден — то ли карта была не правдоподобна то ли искали не там, где надо. Прадед Захария был Новгородским ушкуйником, а в своих разбойных набегах на купеческие корабли ушкуйники брали у купцов много товара и золота, а после награбленное делили меж собой и прятали кто куда мог. Вот и привела судьба прадеда к Бело озеру. Захарий бродил по тем местам, где возможно мог бы находиться клад, но по рисунку на карте ему не удавалось найти то место. Он долго ломал голову над этой загадкой да и было над чем ломать голову — карта была зашифрована. Прадед, не знавший письменности, изображал некоторые места рисунками. Карта со временем потрепалась и утратила рисунки, было сложно в чём-то разобраться. Так и эдак Захарий крутил лист с картой, пытаясь разгадать эту головоломку, и всё же он остановился на одном варианте из нескольких, перевернув лист с верху в низ, он и начал свои поиски клада. Захарий про себя подумал:
— Да, с хитрецой были мои предки, особо прадед — надо же такое накарякать, поди тут разбери что к чему. У предков не получилось найти клад так может мне повезёт.
Его везенье оказалось не столь простым, по перевёрнутому листу просматривался рисунок на подобии озера и избёнки. Что-то подсказывало Захарию, что это, по рисунку, не Бело озеро — там было что-то похожее на большой валун, а рядом был нарисован крест. Захарий предполагал где это может быть и отправился в путь, за много вёрст к тому месту, где, возможно, был спрятан клад. С устья рек Шола и Кема он отправился на лодке по реке Кема в сторону озера Дружинное. Легенда гласила так: «Жил в древние времена на берегу озера Дружинное, не далеко от деревень Пиксимово и Прокино, на хуторе Сукозеро, крестьянский сын-богатырь Андрон. По окрестным деревням шла молва о его огромной силе и сноровке, да и умом его Бог не обидел. Во время сенокоса и уборки хлебов он заменял лошадь — запрягался в телегу и ехал в поле, нагружал сено или снопы и вез домой. Дивились люди его силе. Вот прошел по деревням слух о нашествии поляков на Русь и о том, что движутся они по нашему краю в нескольких направлениях. Андрон обошел близлежащие селения, призывая крестьян на защиту своего края. Быстро собрались мужики с оружием (огнестрельного не было) топорами, вилами, дубинами, булавами на хутор к Андрону. Создали дружину, во главе которой стал Андрон. Стали думать как встретить врага врасплох и дать отпор. Отправили группу в разведку, те доложили, что через неделю поляки придут в их край. Дружина разделилась на четыре отряда. Решили врагов заманить в ловушку — выбрали место для сражения, где дорога шла между гор, с боков сделали заломы, нарубили леса, чтобы было не пройти, а впереди перегородили дорогу деревьями. Поляки двигались с обозом на лошадях, в телегах везли продукты, награбленные у населения добро и оружие. Они не предполагали что ждет их впереди. Когда шляхтичи попали в засаду, Андрон дал приказ валить подпиленные деревья и подрубленный лес. Дорога к отступлению врагу была перекрыта. По сигналу пастушьего рожка началось сражение. Отважно дрались мужики, крестьяне из дружины Андрона, били поляков дубинами, булавами, вилами и топорами. Отряд поляков был уничтожен».
Перед озером были ловушки, люди их называли Дружинские ямы, которые исчезали и снова неожиданно появлялись. Кругом были не проходимые болота, по этому Захарию и показалось то место самым подходящим для клада. На дворе стоял месяц май, солнышко пригревало слабо, да и дни были пасмурны. Захарий, собрав всё не обходимое для своего похода, уселся в лодку, закутавшись рогожей, поплыл по Кеме к озеру. Мелкий дождик с ветром колол его лицо, словно иголкой.
— Вот чёртова погода, это ж надо, как на зло морох пошёл, что-то ныне погода не радует, но ничего, ещё может версты две одолею и к берегу причалю, костерок разожгу, погреюсь чуток, а то вот совсем продрог — рассуждал про себя Захарий.
Его всё время мучали мысли о кладе, не зря ли он в эту сторонку пробирается. Кое как, напрягаясь, Захарий подгрёб к берегу, втащил лодку на берег, поднялся на верх берега, пристроившись возле развесистой ели, решил сделать здесь привал. Сходил за светло до леса за сухими сучьями, что бы развести костёр. Запалив костёр, Захарий принялся сушить одежду да готовить себе еду. Сделал, на скору руку, из лапника укрытие на подобии шалаша и, выпив чарочку самогона, закусив хлебом с салом, да отведав печёной картошки, укрылся рогожей и задремал, пригревшись от костра. Дождик прекратился, в полуночном небе начали рассеиваться дождевые облака. Небо покрыла ночная пелена, окутав землю мглой. В эту ночь Захарий обдумывал план своего дальнейшего похода, с этими думами он и погрузился в сон. Солнечный лучик прервал его сон, ослепив глаза Захария. Как-то радостно стало на душе от солнечного утра. Захарий, сбросив с себя рогожу, принялся разжигать костерок. Костерок показал язычки пламени и обдал едким дымом Захария, тот, протирая глаза, отошёл в сторонку. Сходил до речки, проверил всё ли в порядке с лодкой — не натворил ли безобразия не прошеный зверь. С лодкой и, лежащим в ней, не хитрым скарбом всё было в порядке. Зачерпнув из речки водицы в котелок, Захарий отправился обратно к костру, сварганил чайку из брусничных листьев и, испивши чаю из кружки, начал собирать вещи, перетаскивая их в лодку. После того как всё было готово к дальнейшему плаванью, он стащил лодку с берега в воду, благо берег был отлогий и ему не потребовалось много сил спихнуть лодку. Захарий плыл дальше к своей заветной цели, налегая всем своим корпусом на вёсла. Солнышко уже поднялась из-за леса и своим светом и теплом согревало землю. По берегам то и дело было слышно многоголосое пение птиц. Берега покрывались кое где зеленеющей травкой с желтыми цветами мать-и-мачихи, зеленела молодая листва на деревьях. От этого наслаждения Захария отвлекла встречная лодка с рыбаками — он догадался по снастям, что виднелись из лодки. В лодке были три мужика довольно так не слабого вида. Поравнявшись с Захарием они осушили вёсла, Захарий сделал тоже самое. Один из мужиков прокричал:
— Доброго здравия тебе, мил человек!
— И вам того же — не хворать — отозвался Захарий на приветствие.
— Дозволь поинтересоваться — чей будешь? По виду ты не нашенских краёв, мимо проплываешь или к рыбке интерес имеешь?
— Да нет, мужики, к вашей рыбке интереса не имею, вот видите у меня и снасти для этого не имеется. Я свой путь имею и вашему краю безобразных дел не учиню. С устья Шолы от Соснового бора путь держу.
— Так я ж его узнал, это ж Захарий, отшельник, охотник и ягодник — встрепенулся один из мужиков.
Захарию и в прямь показался знакомым этот мужик, только он ни как не мог припомнить где он с ним встречался. Его догадки развеял сам мужик:
— Захарий, ну-к припомни меня — я ж Федька, мы у тебя ягоду брали на купеческую ладью на Белом озере. Ну что, вспомнил? Вот взглянь-ка сюда, ты мне трубку курительную подарил — Федька вынул из кармана портков трубку, показывая её Захарию.
— Как же, вспомнил я тебя, Федька, я ещё эту трубку табаком заморским набивал, учил тебя как курить той трубкой надобно. Долго я с тобой маялся, что б научить тебя — мужики рассмеялись, подталкивая плечами Федьку.
— Ладно вам гоготать, вот гляньте сами-то — был не напрасный урок, я его усвоил и нате вам докажу.
Федька достал кисет с табачком, уложил его в трубку, приминая пальцем, после того, как всё было готово, раскурил трубочку, глубоко затянулся, вдохнул дымок в себя, а после выдохнул ароматную струйку дыма.
— Ну что, убедились, а то сразу «га-га-га» — пуще на смех-то поднять.
— Да, мужики, Федька и впрямь усвоил урок. А табачок-то всё же сохранил, это заморские корабельщики трубками такими дым пускают, вот от них я и перенял изготовление этих трубок.
— Я вот, мужики, интерес такой имею — как бы мне к озеру Дружинному подобраться, там, говорят, возле его на болотах клюквы много бывает. Может человек есть такой, который указать то место может?
— Так чего его искать, вот Федька те места хорошо знает, он родом с тех мест — из урочища Хребтово — мужик, который первым затеял разговор с Захарием, указал на Федьку.
— Так я знаю те болота, но только вот беда — на болото Карпово люди боятся ходить, бают, что на том болоте дух разбойника Карпа обитает, что охраняет он своё спрятанное богатство. Поговаривают, что многих ягодников он закружил на том болоте, и до сих пор их души водит по тому болоту, и что ягоды там несметное количество, да вот только не взять её. Вот на Кемское народ ходит, так, для себя, у нас же тем промыслом, что у тебя, не промышляют. Там тоже ягоды много бывает, особо по краям брусничники большие. Ежели что, то с Межгорья можем и отправиться до озера. Только вот что, надо бы лошадок приобрести — путь не так близок.
— Лошадок, ежели что, приобретём. Вот ведь как судьба повернула, кто ж мог подумать, что мы с тобой, Федька, снова встретимся. Ну что, тогда будем в путь готовиться? А пока что, с вашего разрешения, я с вами на рыбалке побуду.
— От чего не разрешить, ежели есть желание, то присоединяйся к нам. Мужики, отплыв к заводи, начали снимать сети. Рыбы в этот день в сетях было много. Часть её пришлось загрузить в лодку Захария. Расставив по-новому сети, мужики с большим уловом отправились к себе в Межгорье. По прибытии в деревню, мужики передали свой улов в руки женщин — те занимались её переработкой и сбытом. Захарий устроился на ночлег у Федьки. Жил Федька в небольшой избёнке на конце деревни. Жена его, Агата, суетилась по хозяйству, сыновья, Василий 16 лет, работал на пристани, а Бориска 9 лет, помогал матери по хозяйству. Хозяйка собрала на стол, как говорится, что Бог послал. Отужинав Федька с Захарием уселись на завалинке и вели беседу о своём походе к озеру.
— Нам бы, Федька, к завтрашнему дню позаботиться о лошадях — Захария волновал этот вопрос, по скольку он знает, как трудно ходить пешком на дальние расстояния, охотясь на зверя, ему приходилось не мало верст протопать по лесным чащёбам.
— Да ты, Захарий, не переживай, у меня есть на примете человек, который хоть щас продаст лошадей — успокоил Федька Захария.
— Так что мы сидим? Давай пошли к тому человеку, а завтра, по раньше, соберёмся в дорогу.
— Так я не против, ежели так торопно надо, то пошли.
Федька с Захарием отправились к реке на мельницу, к мельнику. Мельник гостей встретил настороженно, долго не хотел впускать на двор — всё выпытывал, кто такие и чего надобно, Федька еле объяснил ему что к чему.
— Шастаете ночами, как разбойники, поди разбери кто есть кто. Ночами лошадей не покупают, их в это время воруют. Открой вам, а вы мне по башке дубиной. Тебя я Федька знаю, а вот этот человек мне не знаком.
— Это гость мой, может слышал о Шольском охотнике-отшельнике — пытался убедить мельника Федька.
— Да как не слышал, Захарием его кличут, я в прошлом годе муку ему возил. Выиди-ка, человек, на лунный свет, я тебя рассмотрю.
Захарий вышел на свет показаться мельнику.
— Ты, Александро Семёнович, видимо и голос мой подзабыл не только лицо — отозвался Захарий.
— Боже мой — всплеснув руками, воскликнул мельник -Точно ты, Захарий, так извиняй, не признал сразу. Времена-то какие настали, кругом разбойники шастают, а береженого Бог бережет. Так что мы стоим, прошу в дом, наливочки выпьем за встречу. Так что прошу- прошу, проходите в избу.
Мельник, вбежав на крылечко, распахнул перед гостями дверь в свою избу. За беседой, под наливочку вспомнилось много хорошего из тех встреч мельника, Александро Семёновича, и Захария. Их разговор, в конце концов, свёлся к главному — к покупке лошадей. Мельник без обмана, немного скинув в цене, продал двух лошадок Захарию, за одно купили мешок муки. Откланявшись, Федька с Захарием отправились до Федькиной избы, ведя под узцы лошадок. Надо было ещё собраться к утру, что б утром зря время попусту не тратить. На рассвете Захарий с Федькой выехали на лошадях в сторону озера. Дорога от Межгоры проходила лесом и пашенными полями. Вскоре пашенные поля кончились и начался сплошной, дремучий, смешанный лес. Дорожка сменилась узкой тропинкой, иногда приходилось слезать с лошадей, что бы преодолеть завалы.
— Федь, может мы напрасно лошадей-то взяли, похоже тут весь путь такой непролазный? — Захарий волновался не за себя, а за лошадей.
— Да нет, Захарий, это ерунда, местами будут встречаться завалы, но дальше тропа будет лучше, но тоже не на долго, после к озеру проходить будем сплошным лесом, так что за лошадей не беспокойся, пройдут они этот путь. Лишь одно хочу сказать, что на нашем пути может попадаться много загадочных и необъяснимых явлений. Когда тропа закончится — с того места люди дальше не ходят, считая то место проклятым разбойником Карпом.
— Ну ты, Федька, и страху нагнал, теперича каждый шорох будет пугать.
— Да не бойсь шороха, а вот когда к озеру подходить будем, там и начнутся ямы, которые проглатывают людей. Поговаривают, что сам дьявол людей в ад забирает. Наших трое пропало, так и с концами — ни слуха, ни духа.
Захарий не стал далее вдаваться в подробности, и так как-то было не по себе. А разбойник тот, похоже, не его ли прадед, и место из рассказа деда с отцом сходятся. У того болота был стан разбойников, от того, наверное, люди и боятся этого места. Выбравшись на лесную поляну, товарищи решили сделать привал. Устроившись по удобней, перекусив малость, они дали лошадям сена, которое прихватили с собой в мешках.
— Я вот что хочу спросить тебя, Захарий, просто интерес имею — вот ты охотник, а что-то собак с тобой нет, как -то вроде и не привычно видеть охотника без собаки? — Федька, прислонившись к стволу берёзы, ожидал ответа от Захария.
— Были у меня две узлаинки (лайки),да прошлым годом медведь их потрепал, одну сразу на смерть, а другую покалечил, и та после помёрла. А хорошую узлаинку трудно найти, да лучше, конечно, со щенка воспитать, так это долго ждать надо, когда-то она способна к охоте будет. Взрослая, натасканная узлаинка стоит примерно как четыре коровы, а без них охота не охота, особо на пушного зверя.
— Да, дорогие узлаинки, но, наверное, они апосля оправдывают себя?
— В несколько раз оправдывают, с хорошей узлаинкой за сезон можно обогатиться.
На окраину поляны, поросшую мелким березняком, то тут, то там, выбегали зайцы, осмотревшись они снова убегали в лес — видимо зверь в этих краях был не пуган человеком, от того они и не опасались людей. Думу Захария прервал голос Федьки:
— Захарий, туточки рядом место есть одно, то ли скит старообрядцев, то ли монастырь скитальцев-иноков. Место это не ведомо простому человеку, да и обходят то место стороной. Оно, то место, давным- давно запущенно, одна только часовня торчит из зарослей. Я из дали видел, а вот подойти как-то было боязно, может проведаем то место, вдвоём-то как-то сподручней и не так боязно? Уж дюже интерес разбирает проведать что там деется.
— Да я, Федь, не против, мне и самому уже интересно стало проведать то место. Если не так далече, может сегодня и пойдём к тому месту.
— Так я думаю, что мы сегодня успеем то место проведать, так что тянуть не будем, поехали что ли.
Товарищи отправились дальше в путь, Федька дополнил свой рассказ, видимо что-то подзабыл сказать Захарию:
— Так я вот прикинул и понял, это же место почитай рядом с озером, в народе его называют Лысой горой, это я про тот скит, там и впрямь большая гора, возле горы всё поросло лесом, а на самой горе ни деревца ни кустика не видно — вот от того она и лысая.
— Ты, Федька, меня заинтересовал этой горой, чует моё сердце, что таит что-то эта гора. Прям не терпится побыстрей попасть на ту гору.
— Я так думаю верст пять, а может и по боле осталось проехать. На лошадях-то мы побыстрее можем туда попасть, ежели их по хорошей дорожке погонять. Смотри под ноги Захарий, не забывай что я тебе про ямы говорил. Увидишь что -то на подобии не большого углубления, не лезь туда, а обходи то место стороной. Они начнутся скоро, когда возле болота Кемского будем проезжать, да и вокруг озера их не мало, так что дьявол всегда поджидает свою жертву.
Они прошли стороной Кемское болото, по его окраинам было много брусничника. По словам Федьки, люди ходят на это болото редко. Удалось Захарию воочию убедиться что такое эти ямы. Выйдя из леса, они шли по мшелой опушке болота, встречались редкие хиленькие деревца, пред Захарием открылось чистое место, словно кто-то специально выдернул весь мох. Место было круглое, оно было чуть втянуто в землю, если долго смотреть, то создаётся такое ощущение, что то место словно кисель колышется. Федька остановился рядом с Захарием, который наблюдал над этим явлением.
— Вот, Захарий, это и есть те ямы, правда я ни когда не видел как они пожирают людей и другую живность.
— А мы сейчас проверим что это такое.
Захарий поднял с земли увесистую корягу и швырнул её в чрево ямы. Яма, словно занавесь, распахнулась и всосала в себя корягу и всё, что было на её поверхности, земля вокруг ямы начала обваливаться и уходить в глубь появившейся воронки. Захарий с Федькой, удерживая за узду взволновавшихся лошадей, пятились назад, не понимая что происходит. На душе было не спокойно и страшно, тела их пробрала дрожь, ноги становились ватными. Только за счёт лошадей они могли двигаться, лошади просто-напросто их тащили за собой. Из под земли слышался какой-то гул, похожий на чей-то стон. Воронка была 10х10 метров. После того, как всё утихло Захарий с Федькой опустились на землю, крепко держа лошадей за уздечки. Первым очухался Захарий:
— Федька, что это было, неужто и взаправду бес народ пожирает? Ни когда такого чуда не видывал. Давай-ка, Федька, страх превозможем да и глянем что там деется — голос у Захария ещё дрожал, руки тряслись. Захарий старался превозмочь страх и как-то это бесстрашие передать Федьке.
— Как-то боязно, оно может и впрямь бес или дьявол в ад всех таскает, а глянуть в эту адскую пасть ой как охото. Давай лошадок к деревцам привяжем да и глянем в адскую пасть.
— Как ты лошадей привязывать будешь, деревца дохлые, они их с корнем выдерут. Надо их вон к тому поваленному дереву привязать.
Захарий указал на поваленную берёзу возле пролеска. Так они и поступили, привязав лошадок к дереву, не много собравшись с духом, отправились к той яме-воронке. Подходили медленно, с опаской, пред собой держали слёги, ощупывали ими землю, на которую вступали. Подойдя на пять шагов от края ямы, они заглянули внутрь её — яма действительно была похожа на воронку, ровными краями уходила в глубь, на дне её была болотная жижа. Глубиной она была примерно саженей пятнадцать.
— Да, вот так чудеса, тоже самое у нас находится у деревни Пексимово, Дружинские ямы называются, а в народе говорят, что это от дьявола осталось, когда он людей забирал в ад. Вот теперь еще одно проклятое место появилось. И как это нас с тобой отнесло, а то бы тоже в этой дьявольской пасти оказались.
Оседлав своих лошадей, товарищи поехали к Лысой горе. Время шло, солнышко уже перекатило полуденную отметку и всё ближе клонилось к вечеру, а пока что дневной весенний денёк радовал своей солнечной погодкой и великолепием природы. Природа то и дело менялась, на их пути стеной вставал сплошной ельник, через который было трудно пробраться, сосновые боры отличались какой- то своей не обычной красотой, и вся эта зелёная палитра, с малыми речками и ручейками, освобождалась от зимнего плена. Захарию всё это было не в диковинку, но каждый раз лес казался ему разным, даже пение птиц в чужом лесу звучало по другому. Ехали быстро, стараясь за светло под"ехать к Лысой горе, что б осмотреть её окрестности да и на саму гору надо было залезти. Тишину прервал Федькин голос:
— Вот я снова не возьму себе в голову и ни как не пойму — что ты, Захарий, ищешь в этих краях? Я так понял, что ягодники тебя не интересовали и ты упорно стремишься к озеру. Странным ещё одно мне показалась — это то, что ты идёшь проклятыми местами, всё время выведываешь тайные места. Кто ты и зачем пришёл на нашу землю? Я-то знаю тебя как охотника, но, может, в тебя ещё один дух вселился, которого я не знаю?
— Ну ты, Федька, и намолол мне нелепости… По твоим словам получается, что я тоже нечистая сила? Хорошо, я тебе открою секрет — я клад своего прадеда ищу и по карте, им начерканной, клад должен быть в этих местах, но это между нами. Теперича ты знаешь зачем и куда едешь. Вот на, посмотри карту, может что знакомое найдёшь в этих рисунках и черточках.
Федька, приняв от Захария карту, внимательно стал её изучать, после чего сделал свой вывод:
— Едем мы точно по тому месту, где в карте указано, и, должно быть, клад здесь не один. По тем рисункам, что на карте, можно понять, что здесь указана Лысая гора, Карпово болото и островок Чирок. Рисунки хоть расплывчатые, но по местности схожи. Прадед твой всё верно изобразил на карте, да и ты её верно прочёл, коль так уверенно идёшь по этому пути, но, видимо, тебе не знакома эта местность и ты сомневался — идти одному или нет, от того, наверное, и попросил меня тебя проводить до этих мест.
— Сколько нам ещё ехать осталось? — спросил Захарий Федьку.
— Да мы почти приехали, вот за тем пролеском гора будет видна — Федька указал рукой в сторону горы — и в самом деле из-за деревьев виднелась её верхушка. Дальше ехали молча лошади то шли шагом, то начинали резво скакать. Захарий задумался:
— Вот дурень я дурень, зачем карту Федьке показал, да ещё подробно про клад растрепал? Оно как этот Федька супротив меня зло затеет, одолеет его сознание жадность, так и порешить меня может? Знал же я, что второй человек при таком деле — это зло. Дёрнул меня чёрт найти проводника, пусть бы я лучше по плутал по этим лесам, но всё равно бы нашёл это место. Посмотрю что дальше будет, а ежели что, то кто-то должен остаться один.
С такими мыслями и рассуждениями Захарий мрачно ехал на лошадке, а рядом ехал его названный товарищ Федька, а что у него на уме — одному Богу известно. А известно ему было, то что он едет к огромному богатству. Карту он запомнил, да и места эти ему знакомы, он даже предполагал где эти клады спрятаны, но ему теперича мешает Захарий — вроде бы и богатство его, да и лишний человек ему ни к чему. Федька с этого часа начал думать — как бы избавиться от Захария. До Лысой горы оставалось меньше версты, уже проглядывалось её очертание без единого деревца на верхушке. Свою тайну гора хранила возле себя. Неожиданно Федька остановил лошадь, как бы спохватясь чего-то или вспоминая о чём-то, обратился к Захарию:
— Захарий, покажь-ка ещё раз карту, вроде бы там был ещё какой-то рисунок.
Захарий достал из-за пазухи карту и протянул её Федьке — тот, приняв карту от Захария, внимательно ещё раз рассмотрел её.
— Вот видишь, Захарий, от горы в лесочке изба начертана, а я же знаю то место, это заброшенный скит монахов-странников, те монахи в прошлом веке хотели основать на том месте святую обитель, а теперича там только старые развалины, да чудом уцелевшая часовенка. Как она за эти века уцелела, прямо какое-то чудо. Я думаю надо проверить это место пока не настала ночь, а после вернёмся к горе и заночуем около её. Это где-то, наверное, с версту от сюда, на лошадях мы быстро доберёмся.
Почуяв не ладное, Захарий начал отговаривать Федьку:
— А может до утра отложим этот поход, лошадей бы покормить надо, да и самим отдохнуть, да поесть не мешало бы.
Тот упорно стоял на своём, что надо идти сейчас. Захарию пришлось согласиться, поскольку не хотелось что бы Федька чего-то заподозрил.
— Ну ладно, надо так надо, тебе видней, тогда не будем медлить, поехали, показывай путь.
Солнце уже клонилось к закату и это не нравилось Захарию — на ночь глядючи идти в лес как-то подозрительно. Проехав лесом на лошадях примерно с пол версты, в зарослях чапыжа и кустарника показался куполок с крестом от часовни. Наконец-то они добрались до развалин скита. Так как травы густой в это время ещё не было, из кустов ивы торчали остатки от когда-то стоящих здесь строений. Захарию было удивительно и не понятно — прошло почти два века, а место это только кустарником да мелкими деревцами заросло. Было такое ощущение, что не века прошли, а всего лишь несколько лет. Захарий хотел узнать об этом и поинтересовался у Федьки:
— Слышь, Федька, что-то не похоже, что эти развалины века пролежали, место совсем почти не заросло.
Федька, оглядываясь по сторонам и косатурясь на Захария, буркнул себе под нос:
— Кто его знает — так природа решила, я-то что, провидец что ли, откуда мне знать почему тут не заросло.
Спрыгнув с лошадей они поразмяли себе косточки, делая всякие движения. Лошадям дали овса, который прихватили с собой в дорогу. Захарий прошелся по близлежащей окрестности в поисках ручейка или родника. В шагах двадцати он наткнулся на журчащий ручеёк, он больше походил на маленькую речку — был широк и глубок.
— Вода есть и это хорошо, будет чем лошадок напоить да и самим чайку напиться — размышлял про себя Захарий.
Его размышления прервал голос Федьки, который в это время бродил возле часовни:
— Захарий, подь-ка сюда, я, кажется, что-то интересное нашёл.
Захарий пробирался к Федьке сквозь заросли кустарника, цепляющего его своими ветками, словно не давая ему путь к тому месту, но Захарию удалось пробраться к часовне.
— Чего у тебя, Федька, что нашёл-то?
— А вот пошли-ка в часовню, что-то покажу.
Протиснувшись в узкие не высокие двери часовни, они оказались внутри её. Федька зажёг за ранее приготовленный факел, сделанный из бересты. На чёрных от времени стенах часовни, на полочках стояли святые образы. По середине стоял высокий резной кряж, резьба больше походила на какой-то языческий образ, чем на православный. На этом языческом истукане стояла большого размера резная шкатулка.
— Что там внутри ты смотрел? — спросил Захарий Федьку.
— Да нет, как-то вроде боязно, всё же на истукане языческом стоит, может заклятая. Да я не её хотел показать, меня вон что заинтересовало — видишь вон там в углу западня, похоже что она ведет в подземелье — Федька указал на западню в правом дальнем углу часовни.
— Всё же, Федь, давай-ка сначала глянем что в этой шкатулке, может что-то ценное, ежели ты боишься, то я сам её открою.
— Открывай, коль проклятья не страшишься, а я покаместь выйду из часовни, если что, кричи, зови на помощь — с ехидной улыбкой посоветовал Федька. Дождавшись, когда Федька выйдет из часовни, Захарий подошёл к шкатулке, медленно положил руки на её поверхность — руки от внезапного страха вспотели и дрожь прошла по суставам пальцев. Захарий вынул из ножен нож, дрожащей от страха рукой сжимая рукоятку, подковырнул им крышку шкатулки. Его глазам предстала старинная книга, она была отделана золотом и драгоценными камнями. Захарий раскрыл книгу — на первой странице был изображён славянский бог Род. Надписи в той книге были на старославянском языке, который прочесть было трудно, на картинках были так же изображены и другие славянские боги. Но более всего Захария заинтересовали нарисованные карты, с подробным описанием мест, изображенных в этой книге. Перелистывая книгу, Захарий всё больше убеждался в том, что это бесценная находка. Как он понял, что карты в этой книге хранят клады или что-то ценное для тех людей, кому принадлежала эта книга. Но почему она не была спрятана, а осталась на виду и всякий мог взять её? Захарий подумал и решил, что люди ушли от сюда внезапно, они кого-то напугались и бежали бросая всё. По ту сторону часовни послышался голос Федьки:
— Захарий, отзовись, ты жив? Что там происходит?
Захарию надо было как-то скрыть от Федьки книгу и он думал куда бы её спрятать, но надо было отозваться, что б Федька был спокоен за его жизнь. Но как раз всё было наоборот — Федька ожидал одного, чтобы с Захарием что нибудь случилось. Захарий отозвался:
— Федька, погодь малость, тут что-то не так, у меня свело руки и тело всё ломит, пока не могу открыть шкатулку. Ты только не входи, она и впрямь заговорённая.
Захарий, пользуясь тем, что Федька когда-то еще придёт в себя и сообразит что к чему, нашёл место за иконой, куда можно было спрятать книгу, но опять же, если что-то случись с ним, иконы может забрать Федька. Взор его пал на приполок в углу, вот туда-то он и спрятал книгу, а вместо её в шкатулку он положил иконку, снятую с полочки на стене. Надо было сообщить об этом Федьке.
— Слышь, Федька, я открыл её, здесь икона, больше ни чего нет. Мне выйти или сам войдёшь?
Было подозрительно тихо с Федькиной стороны, но вдруг дверь с силой распахнулась, в проёме появился Федька — он от злости скрипел зубами, глаза его были полны ярости, в руках он сжимал нож. С пеной у рта он орал на Захария:
— Ты что, сукин сын, дурить меня вздумал? Какая на хрен там икона, там карта должна лежать, либо ты меня обманом решил взять, либо тот брыдлый монах меня обманул? Та сволочь псоватая божился на пытке, что там карта сокровищ скита. Этот шаврик болтал мне о неком пришлом человеке, который сможет снять заклятие предка его. Этим пришлым оказался ты, я ещё у себя в избе вынул у тебя карту и узнал путь, про который болтал тот шаврик. Это твой прадед наложил заклятие на эту шкатулку. Много людей, притронувшись к ней, погибали в страшных муках. Ты был моим ключом, но ты тоже брыдлое ничтожество, обманываешь меня? Отдай карту и я сохраню тебе жизнь, разойдёмся мирно. Всё равно тебе обратно без меня не выйти, я специально запутал дорогу сюда. Так что отдай по добру по здорову.
Захарий всё это выслушал, у него был только один вопрос:
— Хорошо, я отдам тебе то, что принадлежит мне по праву завещания прадеда, только ответь мне на вопрос — когда ты убил тех людей, которых называешь монахами?
— Давно это было, лет пять назад, мы с отцом случайно набрели на их скит. Их было четверо старцев, жили они в этой землянке, а остальное было развалено и запущено. Отец сразу смекнул, что у этих старцев- отшельников может быть золото. Приняли они нас радушно, напоили чаем из кореньев, угостили диким мёдом. Глядючи на пень со шкатулкой, отец поинтересовался, что там в ней хранится. Старцы поведали такую сказку: «Когда-то на этом месте один из разбойников по имени Карпий основал сей скит, и что те, приходящие к нему, исповедовали языческую веру — тут повсюду вокруг скита стоят идолы, и то, что этот Карпий положил на языческий пень эту шкатулку, а Волхв наложил на то место заклятие. Но то заклятие могут снять только предки Карпия по его кровному родству. Отец не поверил в эту чушь и убил трёх старцев, а четвёртого мы начали пытать огнём и срезать с него кожу, вот тогда- то он и признался о некой карте, где указаны места кладов. Отец хотел взять ту шкатулку, но когда он приблизился к ней, его охватил ужас, лицо его стало искажаться в ужасной гримасе, а руки и ноги перекручивало, словно тряпку после выжимания. Из его рта текла чёрная жидкость. Это было ужасно и страшно смотреть на его страдания. Тогда я убил его, чтоб прервать те мучения, а старцу перерезал глотку и бросил его на съедение зверям.» Ну что, понравился тебе мои сказ?
— Да, понравился, остальное ты расскажешь чертям в аду.
Неожиданно Федька покачнулся, из его сердца торчал нож. Глаза его округлились и он рухнул на пол лицом вниз. Захарию удалось на бросок вонзить нож в сердце этому душегубу. Он выволок тело Федьки из часовни, затащил его в чапыжи к развалинам — там и оставил его.
— Был бы человеком, схоронил бы по чести, а такую мразь только воронам да зверю на съедение остаётся бросить — так определил Захарий участь душегуба.
— Вот свела же меня судьба с этим упырём, да главное, что же жене его сказать? А надо ли мне туда возвращаться — конечно не надо, пусть считают нас погибшими. Надо только мало на глаза попадаться местным посадским людям — такие мысли одолевали Захария.
Пока суть да дело, мгла покрыла землю. Захарию ещё хотелось проверить тот таинственный лаз в углу часовни. Привязав лошадей, дав им овса, он разжёг костёр. Так поодаль от часовни, прижимая к себе старую книгу, он и заснул. Его разбудило ржание лошади, открыв глаза он увидел головешки погасшего костра и лошадей в беспокойстве. Оглядевшись по сторонам, он не увидел ни чего подозрительного, что бы беспокоило лошадей — «Видимо зверь какой-то их побеспокоил». Солнце ещё не собиралось всходить, с утра было зябко и Захарий, что б как-то размяться, отправился к ручью за водицей — надо лошадей напоить да и самому что-то приготовить. Захватил с собой, на всякий случай, ружьецо — мало ли зверь или птица попадётся. Зверь не попался, а вот уток на ручье довелось подстрелить. Теперича Захарию мясо с горячим бульончиком как раз к стати будет. Управившись с делами, напоив и накормив лошадей, да и себя не забыв, развёл заново костёр, общипал и распотрошил уток, аккуратно положил их в котелок с водой, нанизав его на палку, поставил варить себе мясо. Солнце уже начало подниматься над лесом, освещая своим светом маленькую полянку, на которой расположился Захарий не вдалеке от часовни. Отведав мясо с бульончиком, Захарий подвёл лошадей по ближе к часовне оставлять их одних опасно, рядом могут быть волки или медведь — из под носа могут задрать и утащить. Захарий зашёл в часовню, присутствовало ощущение страха, но преодолев этот страх, он направился к той западне, ведущей не известно куда. Он отдёрнул рукой крышку лаза, изнутри его обдало сыростью. Захарий зажёг за ранее приготовленный факел, сунул его в глубь подземелья. Там было большое пространство, а в низ вела лестница, да и само подземелье было глубоким. Захарий аккуратно начал спускаться в подземелье. Спустившись в низ, освещая факелом себе путь, он заметил впереди себя длинный подземный ход. Захарий ещё раз хотел убедиться в надёжности подземелья, рассматривая его укрепления. Всё было сделано надёжно, крыша была укреплена массивными стойками с накатанными на них брёвнами, стены местами выложены булыжником. Было страшновато продвигаться в глубь подземелья, но любопытство преодолевало страх и Захарий продолжил свой путь по подземелью. Пройдя несколько шагов, по левую сторону, в стене, Захарий заметил массивную кованную дверь. Он попытался открыть её, но она с трудом поддавалась. Внимательно рассмотрев дверь, Захарий убедился, что в ней установлен какой-то хитрый замок. Ни каких особых инструментов, кроме ножа, у него не было, да тут больше нужна была смекалка и сообразительность. Наверное час изнурительных усилий понадобились Захарию, чтоб открыть эту дверь. Открыв дверь, он зашёл в маленькое помещение, полностью обложенное камнем. На каменном подмосте, примерно локоть (70см) от каменного пола, стояли четыре сундука. Захарий открыл первый сундук, в нём оказалась церковная утварь из серебра и золота, там же на дне сундука лежали иконы, тщательно обработанные каким-то жирным составом. В другом оказались книги и предметы языческого культа, а вот в двух остальных находился всякий хлам — одежда, глиняная посуда. Захарию даже стало как-то не по себе — он-то думал, что это и есть то место, где прадед спрятал свой клад, но и найденная церковная утварь из серебра и золота уже обогатила его. Внутренний голос подсказывал Захарию — «Поройся в хламе, может что-то там внутри его спрятано». Пришлось зажечь другой факел, благо он ими запасся. Захарий начал разгребать руками хлам в сундуках и предчувствие не обмануло его — действительно под этим хламом, во втором дне, были спрятаны золотые монеты, перстни и другие драгоценности. В других сундуках действительно находился хлам.
— Вот это да, неужто так просто они хранили своё добро? Что-то подозрительно, не верится, что так просто можно взять это золото. Не уж то я в ловушку попал?
Но любопытство брало верх, ему хотелось узнать что же там дальше по подземному ходу находится. Прошел ещё несколько шагов — по обе стороны хода были кельи монахов. Это были земляные пещерки с деревянными топчанами, столиком и молитвенником, икон и книг в этих кельях не было. Видимо монахи попрятали свои книги и иконы в сундуки. Лишь в одной из келий обстановка отличалась от тех других — её стены и потолок были отделаны тонким берёзовым деревом, стояла кровать, стол из тёсанного дерева. Так же в кельи стоял точно такой же языческий идол, что и в часовне. Далее подземный ход выходил в лес, был тщательно укрыт от посторонних глаз. Захарий вернулся назад, чтобы как-то определиться с тем найденным добром. Он опасался одного — не попасть бы в ловушку, но как-то всё обошлось. Захарий вылез из подземелья и тут же направился к тому месту, где оставил лошадей. Сейчас он молил Бога что бы с ними ни чего не случилось, подходя ближе, у него сильно забилось сердце от переживания. Видимо его обращение к Богу было услышано и лошади мирно щипали молоденькую травку. Захарий разжёг костёр и со спокойной душой улёгся спать под рогожу. Уже на утре его разбудило лошадиное ржание, видимо снова, как и тогда, их напугал зверь. Утром Захарий принялся вытаскивать добро из подземелья, благо в тех сундуках нашлись кули, которые ранее служили для перевозки зерна. Уложив всё богатство в кули, тщательно перевязал их верёвкой и загрузил их на лошадь. Ему хотелось побыстрее покинуть это место и пробраться к своей избушке. Он не вспоминал о теле убиенного Федьки, из его памяти навсегда стерся тот не хороший случай. Тело Федьки растащили дикие звери, оставив лишь лохмотья от его одежды. В деревне так и посчитали, что Захарий и Федька погибли в болотах, поскольку все знали, что они собирались осмотреть клюквенные места. Деревенский народ походил, покричал их возле Кемского болота, да так ни с чем и вернулись в деревню. Дальше к проклятым местам люди не пошли, да и ни кто и не думал, что они туда забредут. Агата, жена Федькина, погоревала с сыновьями, да апосля и смирилась с гибелью их мужа и отца. Хоть и был он без вести пропавшим и не предан земле, но они всё равно считали его и Захария погибшим. Захарий теперича узнал эти места и решил апосля прийти сюда. А пока что ему надо было добраться до своей избушки. Путь предстоял не близок, так думал Захарий, и идти надо было другим путём, а именно — лесом, стараться обходить стороной деревни. Пропитания ему лес даст, зверья много, голодной смертью не помрёт. Может ещё какие тайны хранят развалины скита, но это придётся узнать в другой раз, ежели повезёт. Усевшись на одну из лошадок, Захарий отправился в путь. Другую, с кулями, привязал уздечкой к седлу лошадки, на которой сидел. Лысая гора не давала ему покоя, она как бы вставала ему на пути, но он решил обойти её стороной, чтоб не задерживаться на этом месте. Путь его пролегал по густо заросшему лесу, выбирая путь для прохода лошадей, ему приходилось идти впереди, держа лошадку за уздечку. Встречались иногда и маленькие полянки, на которых лошади щипали траву, так же на пути попадалось много ручейков и не большие болота. Захарий вышел на берег лесной речки, названия которой он не знал, так и решил идти дальше по берегу той речки. Он хорошо ориентировался на местности и быстро определил направление куда ему идти. Речка ему давала воду и рыбу, а лес — дикого зверя. Охотился Захарий в основном на мелкого зверя, рыбу приходилось колоть. Вечером третьего дня пути ему неожиданно встретились люди. Пять человек шли по реке на двух лодках. Захарий во время их заметил и постарался притаиться за кустарником, уводя за собой лошадей. Но, видимо, кто-то с лодки заметил его и начал остальным указывать рукой на него. Захарий, не дожидаясь когда причалит лодка к берегу, поспешил скрыться подальше от незнакомцев. Вскочив на лошадь, он погнал её вдоль берега, лошадки сами выбирали себе дорогу, стараясь огибать заросли берегового кустарника. Вроде ему удалось скрыться от не прошенных взглядов. Всё это время Захарий питался мясом зайца. Пробовал колоть рыбу сделанной рогатиной, но ему это занятие показалось утомительным и он отказался от этого промысла. К озеру Белому он подошёл к вечеру, ещё из далека он приметил тёмную гладь воды. Ночь Захарий провел на берегу озера в раздумьях, он понимал, что ему нужна будет лодка что бы перебраться через устье Шолы. Ему было жаль расставаться со своими лошадьми, проделавшими такой большой путь и так ему помогших в трудную минуту. Захарий обдумывал план, как бы переправить и лошадей через устье реки Шолы.
— Да, туточки ни как не обойтись без посторонней помощи, надо будет звать мужиков на подмогу. Завтра на утре и пойду вдоль берега до деревни Лунево, может мужики для лошадей плот соорудят.
Так и прошла ночь Захария в бессонном состоянии и раздумьях. По утру, оседлав лошадку, он снова отправился в путь по берегу озера к деревне Лунево. Захарий больше всего устал от нервного напряжения, которое сопровождало его весь этот не лёгкий путь. По лесам много шастает лихого люда и то, что в любой момент на него могли напасть и ограбить, вот это его и напрягало. Но пока вроде Бог миловал его и осталось совсем немного пройти пути до его охотничьего стана. Хорошо, что есть лошади, а то бы путь его длился ещё дольше. На них-то он быстро преодолевал расстояние. Под"ехав к деревне, Захарий заприметил двух мужиков, мирно сидевших на брёвнышке возле плетня. Мужики курили самосад и о чём-то беседовали, при этом размахивая руками. Подъехав к ним поближе, Захарий спешился и завёл с ними беседу:
— Доброго дня, мужики, позвольте рядышком присесть, по балакать с вами надобно.
— И тебе доброго дня. Так присаживайся, коли не насиделся в седле. Мужики подвинулись, уступая место Захарию.
— Что спросить-то хотел, может поможем, а может и нет? Смотря на то, о чём речь пойдёт.
— Меня вот что интересует — нет ли в вашей деревне плотников, надобно бы лошадей через устье Шолы на тот берег переправить, может плот какой изготовить?
— Так чего тебе плотников-то искать, туточки почитай все пахари да плотники. Оно, конечно, не хитро дело плот-то сделать, тока вот опять же лес будет нужен да скобы для крепежа. Как не говори, а двух лошадок надо переправить, хорошо ежели они смирные, а то как вдруг трепыхаться начнут, то беды не оберёшься. Тебя, мил человек, как величать-то?
— Захарием меня величают. А вы кто будете?
Мужики бросили на землю окурки от самокрутки, примяли их подошвой сапог и представились:
— Вот я буду Фома, а это Семён — Фома указал рукой в сторону Семёна, тот привстав с брёвнышка, протянул Захарию свою руку для приветствия. Пожав друг дружке руки, новые знакомые побратались друг с другом. Захарий поинтересовался у Фомы, что от него надо для работы:
— Фома, так вы с Семёном берётесь за эту работу? Спрашивайте что вам от меня, какая помощь нужна, само собой я вам заплачу сколько скажите.
— Ну, плата это понятно, надеемся в цене сойдемся. Сейчас мы тебе ни чего не скажем, нам надо будет еще с людьми поговорить, а вот ты бы время-то зря не терял, а пошёл бы к нашему старосте Юрию Петровичу и поговорил бы с ним насчёт леса. Вон видишь на берегу особняком изба в два наката, так там он и проживает. Так что мы пойдём с мужиками побалакаем, а ты покаместь ступай до старосты. Мужики пошли в деревню, как они говорили, балакать с мужиками на счёт его просьбы.
— Ну так и ладно, тогда я пошёл до вашего старосты.
Захарий отвязал лошадь от ограды, взял её за уздечку и пошёл в сторону избы старосты. Остановившись по среди дороги, Захарий потрепал гриву лошадке, которая столько вёрст везла на себе его драгоценные кули.
— Да, милая, устала ты от такого груза, не бойсь надсадилась твоя спинушка, потерпи малость, может скоро дома будем — приговаривал Захарий, гладя свою лошадку. Та, как будто понимая его слова, кивала в ответ головой, размахивала по сторонам своей гривой. Подойдя к высокому забору, из-за которого виднелась покрытая железом крыша избы старосты, Захарий постучал в массивные ворота. Через какое-то время, пока Захарий топтался в ожидании возле ворот, распахнулась калитка и к нему вышел человек от старосты и не вежливо спросил Захария:
— Ну, чего тебе? Возишься, вон весь дом всполошил. Шляетесь, людей только тревожите. Что рот-то раззявил, как представить тебя барину?
— Скажи, что я полесник Захарий, что с устья Шолы, я его беспокою и дело имею не отложное.
— Жди здесь, щас доложу.
Грубый человек поковылял через двор в сторону избы. На этот раз Захарий ждал не долго, человек вышел из избы, подойдя к воротам раскрыл их. Что-то чуть слышно брюзжа себе под нос, выдавил из себя слова:
— Заходь, да лошадей своих во двор заведи, а тут разный люд шастает.
Захарий завёл во двор, лошадей и привязал к привязи, а сам направился следом за человеком в сторону избы. Поднявшись по красному резному крыльцу, человек открыл перед ним двери в избу. Войдя в светлые палаты, Захарию сразу бросилось в глаза богатое убранство избы. По винтовой лестнице со второго этажа к нему спускался статный и дюжий староста Юрий Петрович Кондякин.
— Доброго здравия вам и Ангела Хранителя вашему дому! — поприветствовал Захарий старосту.
— И тебе Здравия желаю мил человек. Ответил на приветствия Юрий Петрович.
— Присаживайся, да рассказ веди, с чем пришёл.
Староста указал на мягкое кресло. Захарий присел в кресло, на против его уселся и сам староста.
— Ну, так что, я слушаю тебя, Захарий-полесник. А я тебя знаю, как-то, позапрошлым годом, покупал у тебя шкурки и хочу отметить, что товар у тебя превосходный, так что прими от меня благодарность. Такого радушного приёма Захарий не ожидал.
— Благодарствую Вам за добрые слова. Я вот что к вам пришёл, просьба у меня одна имеется — прикупил я намедни двух лошадок в ваших краях, а не подумал о том, как же я их переправлю на свой берег. Вот и пришел просить у вас лесу для строительства плота, что б лошадок моих переправить. С местными мужиками я, вроде бы, договорился, они, как бы, согласились мне помочь.
— Лесу тебе не так уж и много надо, конечно я тебе помогу, но вот какое у меня к тебе обратное предложение — ты мне за этот лес шкурками заплатишь, разумеется мы составим грамоту и всё подсчитаем. Ежели сам не можешь заниматься этим делом, то человека назначь, но прежде познакомь меня с ним, да что б тот человек во всех вопросах разбирался. Я это к чему говорю, мало ли что, у тебя времени на это не будет, а грамоту я тебе могу сегодня составить и лес у меня заготовленный имеется. Так что если ты, Захарий, согласен, то мы можем заключить ещё и договорную грамоту.
— Да, я согласен, только вот шкурки не сразу могу предоставить.
— Да я и не тороплю тебя, когда будут тогда и ладно — успокоил староста Захария — А пока что по обедай, отдохни, а я составлю грамоты и распоряжусь что б лошадок твоих покормили.
Юрий Петрович отошёл к себе на верх составлять грамоты. Захарию принесли горячего супу, мясо с картошкой, да графинчик с водкой. Пока Захарий принимал пищу (за всё время своего скитания он наконец-то отведал горячего супа),староста уже составил грамоты и принёс их Захарию, что б заверить подписями. Беседовали они ещё часа три, обсуждая разные темы, из которых каждый для себя приобрёл какую-то выгоду. Возвращения Захария от старосты ждали мужики, собравшись на том же месте. Фома и Семён позвали к себе ещё двух мужиков — Олега и Тимоху, замечательных столяров и плотников.
— Долгонько ты ходил, Захарий, мы уж заждались тебя. Вот ещё нашли двух плотников — Олега с Тимохой. Ну давай, ведай нам как сходил к старосте, чем нас обрадуешь?
Захарий поздоровался с новыми мужиками, пожал им руки, начал вести с мужиками беседу:
— Сходил я к старосте, хорошо обо всём договорились, вот есть грамота с разрешением на лес — Захарий показал мужикам грамоту — Теперича давайте с вами договоримся, сколько с меня за работу спросите? Да вот ещё что — нужен один из вас, что б обсуждал все вопросы со старостой, если таковы возникнут.
— Мы решили так — дашь нам восемь рублёв на всех, можешь оставить нам лошадей, мы о них позаботимся, а дня через три приедешь и мы вместе их переправим. Как ты-то думаешь об этом?
— А что я думаю, а то, что вы, конечно, загнули цену, я же знаю, что плотник за работу получает в месяц 25 копеек, но так как мне срочно надо переправить лошадей, то я соглашусь на четыре рубля. Смотрите, мужики, на эти деньги вы себе по корове купите.
Немного посоветовавшись, они согласились с предложением Захария.
— Я вот что ещё попрошу у вас — лодку да нужен человек, который бы заменил меня на время моего отсутствия.
— Что ж, Захарий, лодку мы тебе дадим, а человека мы предлагаем Тимоху, у него и язык на месте да и грамоту он знает — предложил Фомка.
— Тогда надо сейчас нам с Тимохой сходить к старосте, что б я его представил Юрию Петровичу. Что ж, Тимоха, пошли к старосте, а вы пока приготовьте лодку.
Захарий с Тимохой отправились к избе старосты, Кондякин принял их и одобрил вести дела от имени Захария Тимофею. Возвратившись обратно к мужикам, Захарию было сказано, что лодка готова. Ему очень хотелось побыстрее отплыть к своему месту и схоронить там свои сокровища. Он попросил мужиков помочь загрузить кули в лодку, Олег с Семёном, тащившие кули, сделали такой вывод:
— Ты что, Захарий, туда камней напихал? Тяжесть-то какая.
— Да нет, это не камни, а капканы на зверя, да всякое другое для охоты — ответил Захарий.
Вечером того же дня Захарий поплыл на лодке к себе домой. Его лодку чуть качало на волнах, которые помогали, подталкивали его лодку вперёд. Часа через четыре Захарий был уже у себя на родной земле, благо, что водный путь подходил почти прямо к его избушке, не было слишком большой надсады тащить богатство. Сделав из мелких берёзок волокушу, он без особого труда все кули перетащил к себе в избушку, только сейчас, в эту минуту, он был спокоен за себя и свой груз. Ему казалось, что он отсутствовал много лет, всё воспринималось заново. Вроде бы всё тоже самое, но как-то иначе смотришь на некоторые вещи. Захарий наконец-то выспался в своей постели. Следующее утро для него было хлопотным, надо было спрятать всё богатство, а он знал куда его можно было спрятать, у него давно было такое тайное место. Рядом с его станом, в лесу, была обнаружена не большая гора, окружонная болотами, лишь не большая тайная тропа вела на этот островок, где и находилась эта горка. Гора стала тайником для драгоценностей. Перетащив все частями на себе к горе, узким, едва заметным лазом, он протиснулся во внутрь горы. Внутри была пещера, состоявшая из двух уровней. На первом уровне было просторное зало, с отводным узким туннелем, ведущим куда-то на верх горы. Пройти по нему можно было только боком, потом он поднимался в верх, только в маленькое отверстие падал уличный свет, так же было много тайных выемок и расщелин. В любую погоду воздух в пещере держался сухим. На втором уровне, ниже первого на пять метров, находилось не большое подземное озеро, оно было правильной формы, берега его были ровными и каменисто-песчаными. На первом уровне Захарий и спрятал свой клад, если бы кому-то и пришлось искать его, то этого сделать было бы не возможно, так тщательно он его замаскировал. Да и само место не давало повода думать о том, что здесь может быть что-то спрятано. После того как всё было сделано, только тогда он ощутил полное спокойствие. Захарий отложил себе не много золотых изделий, что бы заняться чем-то серьёзным. Хотя на Руси это время и было тяжолое, дворцовые передряги ни как не сказывались на их, отдалённую от Москвы, жизнь. Все жили так, как будто ни чего не происходит — покупали и продавали так же, как и всегда. Кто-то из монахов начал искать загадочную библиотеку Ивана Грозного. Лазали монахи по всем монастырям и тем местам, где мог когда-то появляться царь Иван Грозный. Теперича Захарию не давала покоя книга, как будто бы завещанная им от его прадеда, это если верить словам покойного Федьки. Захарий принялся по крупицам расшифровывать тексты и рисунки книги, но ему это удавалось с трудом. Он не мог понять старославянское письмо, нужны были и старинные карты этих мест. Захарий понял, что без грамотного монаха не обойтись, ему придется искать его в Кирилло-Белозерском монастыре, поскольку в этом монастыре есть монахи, разбирающиеся в старославянской грамоте, там же в монастырской библиотеке хранятся древние карты. Три дня пролетели словно три часа, в заботах и делах время пролетает не заметно.
— Вот пора и за лошадьми ехать, наверное мужики подготовили плот — так про себя думал Захарий. С раннего утра четвёртого дня Захарий отправился в путь, ныне что-то плыть на лодке было тяжеловато, на озере поднималась волна. Уставшим он и прибыл на место, где на воде, привязанным к берегу, был готов плот. Плот был мастерски сделан, были заграждения для безопасности лошадей, так же были сделаны вёсла для гребли и рулевое весло. Подтащив лодку к берегу и привязав её к вбитому в землю колышку, Захарий отправился к избе Фомы и застал Фому суетившимся на дворе — кормил скотину. Тот не замечал гостя, всё внимание было уделено корове да курам. Захарий поздоровался:
— Доброго утречка, хозяин, Бог в помощь!
— Вот те на, явился, и тебе утра доброго! Мы тебя ещё вчера поджидали, вода на озере была спокойна, а ныне видел что творится, волны-то как гуляют. Как ты ещё догрёб до нас? Ты там, Захарий, к берегу подходил, плот-то наш хоть на месте, не снесло его? Ты погодь малость, я щас со скотиной управлюсь, да будем решать дела наши.
— Да не спеши, Фома, я подожду. А плот ваш на месте, мастерски вы его изготовили, вот что значит настоящие мастера. Проблем со старостой не было? — Захарий присел на стоящий рядом кряж.
— Да нет, проблем не было, да и обращаться к нему особо не пришлось, только когда нам приказчик по его ведому указал где брать лес. А так Тимоха заказал у кузнеца скобяные изделья. Ну вот, вроде я и управился. Что сидишь, пошли в избу, накормим тебя, а то в лесу-то совсем одичал.
— Как там одичаешь, Фома, ежели столько друзей в лесу живёт — шутнул было Захарий.
Они с разговором не заметно очутились в избе Фомы. У печи суетились две женщины, что-то парили-жарили. Фомка предложил Захарию присесть на лавку, а сам что-то нашептывал одной из женщин, это была его жена Катерина, а рядом их дочь Маринка. Маринка искоса поглядывала на гостя, когда их глаза встречались, Маринка мило улыбалась. У Захария что-то ёкнуло в сердце, его словно какая-то сила влекла к этой милой девушке. Ему было 35 лет и он в последнее время задумывался о создании семьи, что бы всё своё добро досталось его наследникам. Но если он сейчас начнёт создавать семью, то он всё своё время и силы отдаст семье — а у него ещё столько не завершонных дел… Он будет постоянно находиться в странствиях, оставив жену в одиночестве — вот чего он и боялся. Сооблазняющий взгляд Маринки его отводил от мыслей, ему хотелось убежать с этой девицей на берег озера, раствориться в закате весеннего солнца. Катерина собрала на стол, Фомка и Захарий сели за стол вечерить. Выпив по стаканчику самогону, закусив как следует, Катерина с Фомой начали выпытывать у подвыпившего Захария — как он живёт и что он имеет за душой, не пора ли ему остепениться от холостяцкой жизни, мол годы идут и пора бы завести семью — они явно намекали на свою дочь Маринку, как бы сватали её ему. Катерина хвалила свою дочь:
— Ты вот послушай, Захарий, какая наша дочь рукодельница — она и прясть и шить горазда, и у печи она просто мастерица всякие блюда приготовит. Ты вот, наверное думаешь, что мы хотим поженить тебя на нашей дочери — так вот мы с отцом этого бы желали. Ты мужик видный и крепко стоишь на ногах. Мы думаем что она с тобой не пропадёт, да и внуков нам охото, а то так и не дождёмся, просидит наша Маринка в девках. Как ты сам то об этом думаешь? — такую речь сказала Катерина Захарию. Фомка все это время молчал и лишь нервно курил самокрутку. Маринка сидела на краешке кровати в соседней комнате, изредка выглядывала из-за косяка. Захарий сидел истуканом, он не знал что ответить — Маринка ему понравилась, но что сказать её родителям — так и не мог подобрать нужные слова. Эту паузу прервал голос Фомы:
— Ну, ты, Захарий, ответь нам, хоть по нраву ли тебе наша дочь и можем ли мы надеяться на её счастье?
Собравшись с духом, Захарий ответил Фоме и Катерине:
— Дочь ваша и впрямь красавица и, как я убедился, на все руки мастерица, скрывать не буду, она мне понравилась, да я и сам задумывался о семье, только вот выйдет ли из меня путный муж и отец… Я же постоянно ухожу на долго в лес и пропадаю там весь охотничий сезон, я не изменю свой уклад жизни, ни когда не переселюсь из леса в деревню к людям. Вот и подумайте на что вы обрекаете свою дочь, а обрекаете вы её на одиночество в маленькой лесной избушке. Кругом лес и звери, людей она будет видеть редко, а ежели ребёнок родится, вы подумали что его ждёт?
Выслушав Захария, Катерина с Фомой не на шутку задумались — может и верно он говорит — на одиночество девку отправляем, но тут встряла своим словом сама Маринка:
— А я вот согласна на такую жизнь, коль муж в лес, то и я с ним. Я не страшусь тяжкой жизни, я и дитя, если надо, в лесу выхожу — уткнулась, плача, в подушку.
— Вот, дочка, правильно сказала — вся в нашу породу. Что, Захарий, слышал как Маринка на твои слова сказала? Да такая девка за тобой хоть на край света пойдет! — как-то особо взбодрился Фома, да и на лице Катерины появилась улыбка. Фома подсуетился, разлил по стаканам еще самогону, полилась из уст их задушевная беседа, которая продлилась всю ночь. Захарий решил так, что свадьба и венчание справят на покров, да и люди соберутся на ту свадьбу только родные, а пока до свадьбы невеста поживёт у родителей. Так размышлял Захарий, но вышло совсем по другому. Маринка уже через месяц оказалась у него в избушке. На утренней зорьке Захарий и Маринка прогуливались по песчаному берегу озера, размышляли о будущем своей семьи, но планов, по примете, на будущее не строили. Так они и распрощались, но не на долго. В полдень Захарий с мужиками отплыли от их деревни, переправляя его лошадей. Пришлось набирать ещё мужиков для гребли веслами. Озеро в этот день было спокойно и плот шёл легко по глади воды. На удивление Захария, лошади вели себя спокойно, как будто они постоянно переправлялись таким способом. Захарий разговорился с плотниками Олегам и Тихоном.
— Вот, Тихон, думаю я избёнку у себя справную срубить, хочу вас попросить, может возьмётесь за работу? Если согласитесь, то скажите что б я начал подготовку.
Тихон с Олегом особо не стали задумываться о предложенной работе, для них каждое такое предложение в радость.
— От чего же не помочь, конечно возьмёмся за работу. С тобой, Захарий, приятно иметь дело, у тебя всё складно получается, да ты и не обманываешь. Ты нам только расскажи, дай размер своей избы, а далее мы всё сами сделаем и скажем сколько лесу надо будет.
— Ну вот и хорошо, я буду надеяться на вас. Как меж собой всё обсудите, так я и начну хлопоты по строительству. Я вас попрошу полностью мне избу поставить и всё внутри её отделать.
— Хорошо, мы меж собой всё обговорим, а после тебя известим. Да ты особо не переживай, поставим избу от фундамента до крыши.
Фомка подслушивал их разговор и размышлял про себя:
— Знать и правда женится на их Маринке, коль собрался избу ставить — эта новость обрадовала Фому.
Он как-то взбодрился и сил для гребли сразу прибавилось. Часам к пяти вечера они подошли к берегу, вывели лошадей на берег и Захарий расплатился с мужиками той первой ценой, о которой они договаривались, только нанятым вновь он дал по меньше, как и было обговорено с ними. Захарий попросил остаться Фомку, помочь ему, а на самом деле он решил показать будущему тестю свои владения. Распрощавшись с мужиками, Захарий с Фомкой взяли лошадок под узцы и пошли к избушке Захария. Шли просёлочной тропой, Захарий рассказывал Фомке о своих владениях.
— Вот, Фома, мои лесные угодья — Захарий разводил руками, показывая тем самым своё лесное хозяйство — Двадцать вёрст в разные стороны, всё, что на этой земле находится, принадлежит мне и я могу по-своему распоряжаться всем этим природным богатством. Только вот не желательно без моего сопровождения ходить по этой земле — здесь по всюду капканы, петли да ловушки на зверя расставлены, вот скоро и к моей избушке подойдём.
— За что же тебе такую щедрость царь батюшка отвалил? — поинтересовался Фома.
— Вот за то и отвалил, что ко двору его щедрые подарки преподношу, мех да ягоду северную.
— Как же ты один умудряешься столь дел-то приделать — и на охоту ходить и ягоду собирать? — недоумённо поинтересовался Фома.
— Да мне одному не под силу столь дел приделать, людей нанимаю, они-то мне и помогают в сборе ягоды. А охочусь я один, вот только у меня ныне беда — узлайников медведь задрал, а без них найти пушного зверька сложно, пока ни как не могу найти узлайку, услышишь аль узнаешь где таков имеется, подскажи мне — обратился Захарий к Фоме. Захарий это сказал с особой гордостью. Они привязали лошадок к заранее сделанной привязи, положили лошадкам по охапке сена, овса в колоды подсыпали, налили в бочёнки воды. Захарий пригласил Фомку пройти с ним в его избушку. Фомке сразу не понравилась убогая избушка, больше похожая на хлев, что у него во дворе, да и в нутри самой избушке ни чего не было, кроме деревянной кровати, лавки да стола. Вся одежда Захария валялась кучей на лавке, но была добротная кирпичная печь. Не ожидал Фомка, что такое увидит… Он-то думал, что пред его взором предстанет добротная изба с двором, но ни чего такого он не увидел. У него как-то сразу пропало настроение, в голову полезли не хорошие мысли — правильно ли он поступил, сватая Маринку за Захария. Захарий понял, что с Фомкой что-то не так.
— Фома, что-то ты какой-то смурной, наверное ожидал хоромы увидеть? А тут на тебе — избушка. И сразу в голове туманно стало и подозрения появились? Жених-то оказался не богат, не как ты думал. Я живу тем, чем живу, богатство не в золоте, а в душе человека и его труде. Я занимаюсь своим ремеслом, за него мне хорошо платят, но это не значит, что я должен жить в роскоши — у меня есть то, что мне надо в жизни. Вот этим я и живу, а то, что решит Марина, это её выбор — не препятствуйте ей, дозвольте ей самой решить свою судьбу.
— Ты, Захарий, не правильно всё растолковал. Я же не говорю о том, что ты гол как сокол и что жених ты не завидный, я просто взглянул на то, как ты живёшь. Я скажу тебе честно прямо в глаза, быт твой скверный, ты этого не замечаешь или свыкся с этим, а я же дочери своей желаю счастья и что бы жизнь её была чистой и светлой. Я не буду ей препятствовать — пусть сама решает. Я вот краем уха слышал как ты с плотниками разговор, вёл речь о строительстве избы, это, конечно, радует, но опять же избу-то ты собираешься ставить здесь, в лесу, в дали от людей.
Фома думал о том, как бы уйти с места, которое ему не по нраву стало. Его охватывал какой-то не ведомый внутренний страх. Он решился, не смотря на то, что скоро стемнеет, уйти обратно к дому.
— Ты не серчай на меня, Захарий, но я пожалуй отправлюсь обратно к дому. Что-то мне у тебя не больно уютно и страшновато.
— Да, Фома, не с того мы с тобой начали родниться, я-то как есть, всю свою душу раскрыл пред тобой, а ты вон как, с какой-то брезгливостью ко мне относишься. Ну, так ладно про это, ты вот что — только дай благословение Марине, ежели она захочет уйти со мной, то отпусти её, а так, думай обо мне как знаешь. Хочешь уйти домой, так я тебя провожу, иначе попадешь в ловушку, и обвинят меня, что тестя своего извёл.
Они тут же отправились обратно к тому же месту, откуда и пришли. Захарий проводил Фому, отправил его на лодке до дома. Вот такая не хорошая прогулка по его владениям получилась у Захария с Фомой. Захарий напоследок предупредил Фому, что на третий день он придёт за Мариной. Фома молча кивнул головой в знак согласия. Захарий сдержал своё слово и через три дня на лодке по озеру Белому отправился к деревне Лунево за своей невестой Маринкой. Было начало июня, погода стояла жаркая, Захарий то и дело поливал себе голову из ковша, зачерпывая озёрную холодную воду. Подчалив лодку к берегу, Захарий осторожно вылез и пошёл по тропке в верх по берегу, в сторону деревни ко двору Фомы. Взбираясь по крутому берегу, Захарий заприметил служивых людей, их было человек пять. Они шли вдоль берега к деревне, это были царские сборщики продуктов для армии, они вербовали крестьян на войну с поляками — шёл 1655 год, самое переломное время в сражении с польским войском за малороссию. Захарий, завидя стрельцов, пригнулся к земле — лучше не встречаться с этими людьми, мало ли с каким царским наказом они сюда пожаловали. Позади стрельцов ехал обоз из пяти телег, три телеги были до верху набиты всякими продуктами, а две были полупусты.
— Значит, сейчас остановятся в деревне, пополнять телеги провизией. Как же это всё не к стати, да еще не дай Бог мужиков созывать будут для вербовки на войну. Просижу я туточки целый день — такие мысли лезли в голову Захарию.
Так-то по царской грамоте они не должны тревожить северных людей, так как они обязаны заниматься посошным делом для нужд войск. Стрельцы вошли в деревню, Захарию с его места было плохо видно чем они там занимаются, но времени прошло совсем не много и обоз, с уже догруженными телегами, выехал из деревни и направился в обратный путь к пристани Троицкой. Видимо стрельцов утомил этот поход и им было не до того, что бы созывать крестьян и агитировать их вступать в ряды армии. Захарий, провожая взглядом стрельцов, вздохнул облегчённо и поднялся с ещё не прогретой земли. Наконец-то он сможет пойти к избе Фомы и встретиться с Маринкой. Захария на этот раз встретили сухо, не шибко ему были рады Катерина и, особенно, Фомка. Только Марина, с улыбкой на милом личике, выбежала ему на встречу и с ходу кинулась в его объятия. Захарий, прижимая к себе и целуя Маринку, прошептал ей:
— Я за тобой, Марина, если ты согласно идти со мной, то собирайся, а я пока что побеседую с твоими родителями.
Марина тут же взметнулась по ступенькам крылечка в избу. Пробегая мимо отца с матерью, она на ходу бросила им:
— Только посмейте отказать, так и знайте — порешу себя.
Захарий подошёл к Катерине и Фоме, снял с головы шапку, поздоровался:
— Доброго вам дня, дорогие родственники.
— Мы тебе, пока что, не родня — с какой-то злобой в голосе ответил Фома.
— Так вот я и пришел просить вашего благословения отпустить со мной вашу дочь Марину. Может, даст Бог, и породнимся — Захарий пытался услышать от них хоть какой-то ответ, но ответа так и не было, но лишь когда Маринка появилась на крылечке с узелком в руках, Катерина всплакнула, вытирая слезу рукавом прошептала, обнимая дочку:
— Маринушка, это твой выбор и мы с отцом благославляем тебя — живите в радости и счастливо. Ежели что, мы тебе поможем, чем сможем.
Фомка тоже подошел и обнял дочь, так же благославил её, но больше не стал ни чего говорить. Захарий, как и полагается, обнял будущих тёщу и тестя, затем, взяв из руки Маринки узелок с вещами, они пошли по тропинке к озеру. Марина всю дорогу до озера плакала, Захарий, как мог, утешал её.
— Марина, не плачь, я же понимаю как трудно покидать родное гнёздышко. Мы с тобой своё уютное гнёздышко совьём, вот только представь себе, как в нашем гнёздышке зачирикают птенчики. Марина улыбнулась, обняла за талию Захария, прижалась головой к его плечу. Подойдя к озеру, Захарий спихнул лодку с берега в воду, усевшись по удобней, молодые поплыли к стану Захария. Марина на прощание помахала рукой своей сторонушке. Провожающих и отца с матерью на берегу не было. Заметив как Марина снова упала духом, Захарий решил подбодрить её:
— Я, Марина, думаю новую избу поставить, просторную, что бы в ней разместилось много народу. Так же двор поставлю, надо же будет какую ни какую живность завести. А ещё я баньку новую срублю. Только вот место для избы я не выбрал, я подумал что ты его сама выберешь.
С Маринкиного лица сразу пропала печаль.
— Ой, Захарка, как здорово! Всегда мечтала о своей избе на высоком речном берегу, что б по утрам любоваться восходом солнца — страсть как люблю восход солнца. А ты мне после разрешишь этот дом украсить и обустроить?
— Конечно разрешу, ты же хозяйкой будешь в доме.
— Ну вот, как же ты? Наверное, мужик должен быть хозяином? — Маринка как-то не уверенно посмотрела на Захария.
— Так-то оно так, я-то буду главой в доме, а ты хозяйкой — вывернулся Захарий — Марина, по что твой отец меня невзлюбил и что-то начал темнить с нашей свадьбой? — задал вопрос Захарий Марине.
— Я не хотела тебе об этом говорить, но раз так всё хорошо у нас с тобой сложилось, то поведаю тебе о том, что тебя так волнует. Помнишь, когда ты ночевал у нас, мамка с батей меня за тебя сватали?
— Как же не помнить, конечно помню — налегая на вёсла, задрав в верх голову и делая вид, что вспоминает, ответил Захарий.
— Вот слушай что было на кануне твоего приезда. За два дня до тебя к нам наведался купец из Вологды, Рыжов Герасим Филиппович. Со слов бати, тот купец был знатен и богат, что в Вологде у него своя корабельная мастерская имеется, где строят речные и морские суда. Так они, собравшись за столом под водочку, и порешили меня сосватать тому купцу, а я не дала своего согласия. Папенька хотел меня силой отдать тому купцу в женки — они и порешили так, расставаясь на пороге избы — ежели я не дам согласия, то папенька силой отдаст меня за того купца. Сколько я слёз горьких пролила в подушку, даже хотела руки на себя наложить. В хлеву привязала верёвку с удавкой к стропилине и только было хотела пихнуть туда свою шею, как вдруг, стоявший в хлеву бычок, боднул мне под задницу, с грохотом я брякнулась на коровий подстил. Вот тогда-то я и поняла, что это какой-то знак, знать умирать мне ещё рановато. На следующее утро пришёл дядька Семён, вот он-то и спас меня от той женитьбы. Поведал он батьке моему, что тот купец больной и ищет себе средь голыдьбы сиделку молодую, вот нас дураков он и отыскал. Молвил дядька Семён моим папане с маманей, дескать мне надо за муж за охотника, то есть за тебя, и что у тебя и деньги и изба приличная, да и сам-то ты молод. А купец тот был сух, как сук ельника, и впрямь хоть живым в гроб ложи. А дальше сам ведаешь что было.
— Да, вот так сказ ты мне поведала. Я, честно, от твоего бати такого не ожидал.
— От моего бати жди что угодно, он из-за денег да злата на всё пойдет — вот такой он человек.
С разговорами они подошли протоками к маленькой пристани, что у крутого берега. Выбравшись из лодки, они начали подниматься по деревянной лестнице на крутой берег. Как только они взошли на верх, Маринка оглядела с берега всю близлежащую округу и заявила Захарию:
— Вот здесь будем ставить избу! — Захарий, обняв Маринку и чмокнув её в губы, согласился с ней.
— Здесь так здесь, так тому и быть.
Через перелесок они отправились к избушке Захария. Там, как и прежде, было всё в порядке, лошадей он укрыл надёжно в бревенчатом дворе, оставив им воды и овса. Лошади, увидев хозяина, дружно заржали, переступая копытами.
— Вот, Марина, мои хоромы, а это наша с тобой первая домашняя живность — Захарий похлопал лошадок по бокам.
— Ничего, Захарка, мы с тобой всё стерпим — и живность заведём и дом построим. А где у тебя узлаинки, как же охотник и без них-то? Я думала меня с лаем и радостным визгом они встретят.
Захарий как -то сразу погрустнел и коротко ответил:
— Погибли, медведь задрал.
— Не грусти, Захарка, мы себе новых заведём — утешала его Маринка. Ночь в избушке провели, так, как оно было до Маринки, а на утро Маринка выгнала Захария на какие-нибудь дела, а сама начала приборку в избушке. Захарий постоял поодаль от избушки какое то время, за тем отправился проверять ловушки — надо же было к обедне заготовить мясо. Бродя по лесу, он обдумывал как бы поскорей начать строительство и не упустить свободного времени для похода к монаху, и, если всё сложится по той книге, идти искать клад — как-то надо это всё до холодов успеть. В его ловушки попались три зайца да не большой кабанчик залетел в яму — много ловушек да силков он не расставлял — не было на то надобности. С этой добычей он и отправился обратно к избушке. Подойдя к избушке, он не сразу признал то место, от которого только что отошёл — возле избушки было всё прибрано, лошади гуляли рядышком на полянке, мирно щипая травку. Поодаль горел костерок, аккуратно обложенный булыжником, что-то варилось в котелке. Захарий, положив рядышком с костром добычу, отправился к избушке, открыл дверь и он обомлел от увиденного — избушка сияла чистотой — было не привычно видеть такой порядок. Пол и потолок из тёсаных брёвен сияли белизной — он от неожиданности присел на порог. Пред ним предстала Маринка, с задранной юбкой, с взлохмаченными мокрыми волосами:.
— Ну что, муженёк, не признал свою берлогу? А вот как я её отдраила — полюбуйся, да у тебя и дар речи-то пропал. После обедни будешь полки мне мастерить, а то некуда посуду ложить.
— Да, Марина, я такого не ожидал увидеть… Знать не зря сказывают, что женщина в доме тепло и уют создаёт. Я вот к обеду там у костра добычу оставил, щас только шкуры обдеру, а после обеда займусь полками.
Захарий как-то быстренько управился с живностью, содрав с них шкурки. Маринка тут же начала готовить еду на костре. Часть мяса она посолила и уложила в долблёную кадушку, плотно её закрыла и отпустила в холодную родниковую воду — рядом с избушкой из земли бил родник. Отобедав у костра, Маринка вновь занялась обустройством избушки, а Захарий начал делать полочки. Так и пролетел первый день их совместной жизни, а ночь растворила их в чистой постели, пахнущей лесом. Так впервые в чистой постеле, наслаждаясь любовью, Захарию было очень приятно лежать с любимой женкою. Они пока что не были повенчаны, но это было не за горами, на Покров они обвенчаются. На утре Захарий поделился с Мариной своими планами — как бы им начать побыстрее строительство. Марина, внимательно его выслушав, приняла такое решение:
— А что ты, Захарка, сильно расстроился? Я всё строительное дело возьму на себя, ты не переживай, я с этим справлюсь, ты занимайся своими делами, только бригаду плотников найди.
Захарий в этот же день поехал в деревню Лунёво к Тимохе, с которым предварительно договорился. Подплывая к берегу, Захарий думал — зайти или нет к, так сказать, теще с тестем. Его совесть не позволила пройти мимо их избы и он зашёл в гости к родне, но после он проклинал тот час, когда он зашёл к ним, лучше бы он обошёл избу стороной. Его даже не пустили на порог, за дверями он слышал плач Катерины и бранную ругань Фомки. Так обруганный не весть за что, он и отправился к Тимохе. Тимоха словно поджидал его, принял Захария, как дорогого гостя. Выпив самогоночки, они начали обсуждать предстоящее строительство, оказалось Тимоха и его люди уже за ранее готовились к строительству.
— Ты уж нас прощевай, Захарий, мы без твоего ведома на твоём угодье на болоте Шунжебойском надрали мху, а за большой поляной лесу навалили и окорили его. Лесу нарубили на избу дворовую и еще на что-нибудь останется.
— Как же так, Тимоха, без моего ведома, да как вы прошли туда, еже ли я вас не видел и не слышал? Как-то странно. Я, конечно, вам благодарен, что вы подготовились, но нельзя без согласия заходить на чужую землю — Захарий, не то слово, как был не доволен поступком Тимохи, он был просто в бешенстве, но старался сдерживать себя.«Теперича их и не прогнать, коль работа уже началась. Так каждый может пройти и до горы — вот те напасть-то ещё».
— Захарий, да не серчай, я это так не много не правду тебе сказал — не ходили мы на твоё место, а про лес твой нам Фомка поведал. А то что мху надрали, то правда, а вот лесу тебе староста Кондякин выделил — вот и грамота на то имеется. Как-то встретились мы с ним и он поинтересовался, построили мы плот тот или нет, так я ему и изрёк, что построили. А он сново интерес к тебе имеет, мол не думаешь ли ты чего строить, а я с дуру возьми и ляпни, что избу ты надумал ставить, да ещё и двор, что у нас с тобой разговора не было о лесе, так тот прям напирает, что с тобой договорится да и лес, пока есть и пока не поздно, надо рубить его. Вот так мы и решили рубить лес, по озеру сплавили его к твоему берегу. Староста просил тебя, как объявишься, его навестить.
— Да, замутил Юрии Петрович воду, ну так ладно, пойду к этому вымогателю. Ты, Тимоха, дождись меня — так или не так, а всё равно строить надо.
— Ну, тогды с Богом, что ли.
И Захарий побрёл к старосте.
— Ну надо же, так меня обвести вокруг пальца и ссориться с ним ни как нельзя, как не крути, а царский наместник. Сново шкурки запросит, но ладно бы так, только бы не золотом. Да, кому на Руси война, а кому золото в карман.