Бесплатный фрагмент - Хунта

Пролог. Конец истории

Неизвестно, что это была за планета. Неизвестно, сколько лет или тысячелетий включала история её существования. Неизвестно, всегда ли обдували эту планету сухие горячие ветра, не знающие, что значит колыхать деревья и травы. Неизвестно, всегда ли моря её были лишь огромными болотами, покрытыми мхом и лишайником и всегда ли планета эта представляла собой бескрайнюю мёртвую пустыню.

Может быть, суровые условия и явились причиной жестокой борьбы за существование на этой планете. А может быть, её состояние и было результатом этой самой борьбы. Борьбы, которая особо ярко проявлялась среди разумных её обитателей. Война, а точнее серия беспрерывно сменяющих друг друга войн, стала основой исторического процесса и основной определяющей людских судеб.

Сейчас никто и не помнил уже как началась эта война, война разделившая всё население планеты на два блока. Мало того, большинство из тех, кто был непосредственным участником этой войны, то есть отдавал свою жизнь во имя чего-то, не знали, во имя чего они это делают. Идеология, цели и задачи этой войны не были понятны никому. Кроме, возможно, командующей элиты. Генералов и маршалов, которые направляли живую массу в ту и иную сторону. Но конечной точкой такого направления всегда была смерть.

Как бы там ни было, но планета эта умерла для счастья. Она умерла для веры и надежды. И с каждым днём она умирала и умирала всё быстрее.

* * *

Серые скалы, усеянные грудами гигантских камней, голые с угловатыми линиями и острыми выступами абсолютно не вписывались в этот пустынный ландшафт плавных золотистых барханов. Горная гряда казалась чем-то неестественным, то ли выросшим из глубины, то ли посаженым сверху какими-то сверхъестественным образом.

На самом деле скалы эти имели абсолютно естественное происхождение. А вот неестественной была огромная ровная площадка, впивавшаяся в горный массив. Площадка эта разместила на себе свору зелёно-жёлтых палаток разного размера и формы. Это была база. Навкратис — главная база группировки естертовских войск на Абидоранийском фронте. Абидор — обширнейшая пустыня, замкнутая между двумя морями (если конечно это можно назвать морями) пустынной планеты. Эрпатр и Гот, те самые моря, представляли собой огромной протяженности болота. В таких морях водились разного рода ползучие гады и паукообразные слизни. Ещё бесконечные острова этих морей были покрыты лишайниками и мхом. Всё это, а главное вода, было источником существования и имело огромную ценность. Поэтому контроль над данными территориями был стратегически важен. На таких морях-болотах располагались многочисленные заводы по переработке пищевого сырья. Такие пищеблоки штамповали консервы из белковой массы, обитающей или произрастающей на морях. Консервы делали и ещё кое из чего. Из белковой массы собранной на полях сражения. То есть из тел погибших. Такими консервами питались обычно так называемые «отчуждённые зоны». Эти территории были слишком далеки от морей и тянулись пустынями на сотни и тысячи километров.

Наряду с водой и пищей стратегически важными были горные массивы, в недрах которых лежал угран-5. Чёрная пористая порода — источник энергии, топливо для танков, машин, заводов и электростанций. Уграноперерабатывающие заводы были спроектированы очень давно, но продолжали работать, причём работали они на живой силе. На таких заводах производилась «чёрная вода» — горючее для машин. Заводы и электростанции работали на твёрдом, но обработанном угране.

На продуваемом ветром с песком плацу три взвода новобранцев чеканил строевой шаг. Облачённые в серую форму и закованные в лёгкую нагрудную броню они, изнывая от жары, маршировали, тупо уставившись сквозь глазницы противогазов друг другу в затылок. Вдобавок к противогазу и форме, каждому из них родина в лице верховного командования выделила АСА (Автомат Системы Аннигилятор), пару берцов, вещмешок и нож пехотинца СЛЭШ14 (улучшенная модификация, с кровотоком, в отличие от всех предыдущих).

Рядом словно пастух следил за каждым движением своего стада огромный и злой майор. Прищуренными глазами из-под козырька кепки он оглядывал каждого. В руке у него была чёрная палка для того, чтобы салаги быстрее усваивали основы строевой, огневой и политической.

— Сегодня важный день! Сегодня все вы из потенциальных консерв превратились в пушечное мясо! Сражаться до последнего. Беспрекословно подчиняться приказам. И, в конце концов, умереть за Родину! Вот ваша судьба! Ваша цель! Смысл вашей жизни!

Боевые будни пушечного мяса

Тоска, ветром сжигая глаза,

Заполняет пространство и боль умирает,

Когда смерти как будни текут,

Когда каждый  себя в себе убивает.

— Варп. А ты боишься смерти?

— Ха. Самый распоследний герой, у которого медали и ордена не помещаются на груди и тот, я уверен, боится смерти. Бесстрашие — это не отсутствие страха. Бесстрашие — это способность наплевать на свой страх.

— Так значит боишься?

— Конечно, Хуб, конечно. Каждый раз, когда иду в атаку. Каждый раз, когда начинаются бомбардировки. Каждый раз. Но я пытаюсь заглушить в себе это чувство. Думаю о долге, о Родине, о том, что есть приказ. В конце концов, начинаю напевать про себя какую-нибудь тупую песенку.

Варпортр выкинул бычок в сторону и поправил АСА на плече. Он был одним из немногих, кто мог курить в противогазе. Ему как раз нравилось больше курить в нем, нежели без него.

— Знаешь, очень часто думаю, откуда взялись эти песни. Наверное, ты прав, и когда-то было время без войны, и людям нечего было больше делать, кроме как сочинять эти глупые мотивчики.

— Значит, ты боишься смерти. Боишься. И я боюсь. И Олдер. И Варут. И все парни из взвода.

— Хм. Конечно. Даже генерал Дуплис.

— Все боятся, все. А вот тот парень, которого ты разорвал на кусочки в каньоне. Он наверняка тоже боялся смерти и совсем не хотел умирать. И все вестерты. Все они хотят жить.

— Ой-ей-ей. Погоди. Не нравится мне ход твоих мыслей. Знаешь, тут контрпатриотизмом попахивает. Ты это оставь. Лучший вестерт — мёртвый вестерт.

Варпортр скинул с плеча автомат и сделал вид, что расстреливает толпу вражеских солдат.

— Вот так-то. Убей врага. Вот твоя задача. Твоя цель. Смысл твоей жизни. И наплевать на чувства и мысли врага. Забудь об этом и убей!

— Так ты тоже понимаешь, что у всех у них есть чувства. И все они думают, как и мы!

— Ну тебя! — Варп отмахнулся — Все эти твои мысли попахивают минимум гауптвахтой, а то и трибуналом.

Всю оставшуюся дорогу двое не проронили ни слова, хотя плестись пришлось ещё довольно долго. Вязкий песок не позволял идти быстро. К тому же они уже изрядно устали. Бойцы возвращались после патрульного обхода в бункер. Бункер этот, а ещё небольшой склад припасов и смотровая вышка представляли собой опорный пункт, некий блокпост. Такие блокпосты находились в непосредственной близости от Бресдта. Бресдт — боевая крепость, огромный металлический бункер (30 метров в высоту, 520 метров — одна сторона) оснащённый восьмью пушками (по две с каждой стороны). Конечно же, основные наиважнейшие коммуникации и пункты управления были глубоко под землёй (метров 150 в глубину). Под стенами этой фортификации раскинулась военная база: казармы, склады и доты, метрах в трёхстах смотровые вышки.

В Бресдте расположилась пехотная дивизия «песчаные крысы». А совсем недавно в форт прибыл сам генерал Дуплис. Это сулило большую жопу. Бресдтовское направление доселе было довольно спокойным: так небольшие стычки с врагом, и то преимущественно на блокпостах. Приезд представителя высшего командования, тем более члена ХУНТЫ, означал, что скоро начнётся или массовое наступление, или же наоборот, придётся сосредоточить оборону и выдержать жёсткий удар. И в том и в другом случае назревало настоящее «пекло». Сразу по приезду Дуплис поставил всех на место (точнее раком), навёл порядок так сказать, вогнал в солдат дух патриотизма, и у всех вдруг проснулось острое чувство дисциплины.

Генерал был просто человек-машина. Он был огромен и ужасен, один кулак только был размером с голову рядового пехотинца, да и то в каске. На усыпанной орденами и наградами груди можно было бы играть в футбол. Небольшая, но страшная голова сидела на широченной шее. Лицом Дуплис походил на экскаватор, казалось, челюсть его способна перекусить всё что угодно. Ходила легенда, будто однажды Дуплиса блокировало в танке, ТПМ (Тяжёлая Песчаная Машина) подвергся атаке соплового огнемёта. Все выходы были заварены. Так вот генерал будто бы прогрыз броню, дабы выбраться из ловушки. Да, генерала все боялись, но и уважали тоже. Именно приезд такой личности как Дурт Долбан Дер Дуплис (полное имя), означал — скоро будет жарко.

Дурт Долбан всегда был в самом пекле, в отличие, например от генерала Грумеда. Приезд этого означал бы, что Брест стал самым безопасным и спокойным местом. Холон Грум Мудаг Грумед всегда трясся за свою жирную задницу. Мудаг Грумед тоже был огромного размера, только вот вся его масса из груди переместилась в брюхо, и ростом он был ниже Дуплиса. Рожа у него была маслянистая, заплывшая жиром с огромными пухлыми губами, которые время от времени кривились в мерзкой улыбке. Грумед отсиживался сейчас в Навкратисе. Надо сказать, что Дурт Долбан и Холон Грум не переваривали друг друга и частенько решения их и приказы были обусловлены желанием подгадить и насолить друг другу.

Как уже было сказано, прибывший генерал взял всех ежовыми рукавицами за яйца и навёл тем самым порядок. Но никакого отношения к блокпостам эти движения не имели. Находясь как бы на отшибе и поддерживая слабую связь с центром, эти опорные пункты жили своей жизнью. Время от времени сюда подвозили провизию и новобранцев. А так никому не было дела до того, как живут дальние посты, единственное чему уделяли внимание это красной сирене. Красная сирена срабатывала в Бресдте по нажатию красной кнопки на блокпосте. По приказу, нажать эту кнопку было необходимо в случае активного наступления вражеских сил. Также было приказано до последнего вести оборону и удерживать противника. То есть, сообщить об опасности и умереть, давая тем самым время для подготовки обороны в крепости.

Когда двое подошли к металлической норе (так солдаты называли бункер), Варп пару раз стукнул прикладом по ржавой двери.

— Пароль.

Донеслось изнутри.

— Я тебе покажу пароль. Открывай давай! Сволочь гнусная.

— Пароль не верный.

— Оборзел! Открывай, скотина в берцах!

— Пароль принят.

Дверь отварилась. Парень с голым торсом, но в противогазе, держа в одной руке автомат, оглядел пришедших.

— Чего так долго? Обедали что ли?

Противогаз заглушил его хриплый смех.

— Вечно ты Меррим не вовремя со своими приколами. Тут с ног валишься, а тебе бы всё шутковать.

— Да ладно расслабься.

— Мы, между прочим, в каньоне на лазутчика наткнулись.

— А-а-а-а. (протянул Меррим) Так это вы с ним обедали?

— Дурак, блин.

— Да. Да, вот такой я. Вот такой я долбанутый.

Парень снова засмеялся, закрывая железную дверь за вошедшими.

После яркого ослепительного солнца в плохо освященном бункере Хубарт почти ничего не видел. Только тусклые очертания людей и стен. Но сейчас сузившиеся зрачки постепенно расширялись и глаза привыкали к темноте.

Сразу же после патрульного дежурства Хубарт тяпнул стакан спирта и отправился спать. Но сон не шёл. Мешали разные абсолютно несвязные глупые мысли. Хуб улёгся на свой спальный мешок в углу и тупо смотрел на ржавую железную стену. Для каждого бойца такой «свой» уголок был незабвенным оплотом покоя. Покоя, сна и относительного расслабления.

Все остальные обитатели блокпоста продолжали всасывать спирт. Варпортр, седой Олдер, грозный Варут, весельчак Мерриам, худой Щульц, громила Жот, сержант Синтар и сменивший на дверях Меррима Смоук — добивали остатки суточной дозы. Варп рассказывал, как в каньоне они с Хубом наткнулись на лазутчика и как раскромсали его с двух стволов почти в упор. Мерриам как всегда откалывал шуточки. Щульц, он же «Пуля в голове», вырезал что-то ножом на столе (напоминавшем железный гроб). Жот курил и додалбывал свой спирт из железной кружки, на которой было вырезано: «Жот — машина по поеданию вестертов». Сержант смотрел в узкую бойницу, как барханы пожирают огромное красное солнце. Он почти всегда смотрел в бойницу, то ли любовался пейзажами мёртвого мира, то ли ожидал внезапного нападения. Он всегда ожидал подвоха и всегда смотрел в бойницу.

Олдер пил свой спирт не спеша, как настоящий гурман. Он всасывал его маленькими глоточками и каждый раз закусывал губу. Когда же пойло закончилось, Олдер Крунт закурил и побрёл к своему спальному мешку. По пути он зацепил ногой валявшийся на полу бронежилет.

— Мерриам, противогаз тепе на задницу! Твоя бронь? Чего ты её разбросал тут! Хочешь чтобы старый больной человек без ноги остался?

Молодой что-то ответил старику. Тот пару раз покрыл молодого незлобным матом и двинул дальше. Но Хубарт уже смутно всё это слышал. На него наконец-то навалился долгожданный сон. Он вкрадывался медленно и расползался по всему телу. Он расслабил мышцы и унёс сознание прочь.

Хубарт шёл по непонятному странному месту. Всё было незнакомо, но вызывало трепетные приятные ощущения. Шаги его были медленными и лёгкими. Ноги были босые и ступали на странную мягкую зелёную землю, которая приятно щекотала пятки. Слева возвышались странные серо-коричневые кривые столбы, покрытые зелёными обрывками то ли материи, то ли бумаги. Столбы эти качались, качались и издавали до боли приятное шуршание. Через несколько шагов Хубарт увидел нечто ещё более потрясающее. Там где зелёная земля кончалась, начиналось нечто необычайно гладкое и блестящее, как стекло противогаза. Через секунду Хуб шагнул на это странное нечто и понял, что это была вода. Самая настоящая вода. Непонятное чувство восторга и тоски охватило его. Разве может быть столько воды? Он погрузился в неё по пояс и начал жадно пить. Он пил и пил, но не мог напиться. Потом он вдруг остановился, его пронзило чувство резкой тревоги. Хубарт вглядывался в круги на воде и постепенно ему вырисовывалось его отражение. Но увидел Хуб не своё лицо, а противогаз. Точнее, себя в противогазе. Дыхание перестало быть лёгким как раньше, стало вдруг жарко. Хуб в ужасе оглянулся. Серо-коричневые столбы горели, земля не была уже зелёной, она стала чёрной, где-то на горизонте видны были столбы густого дыма. Вой, взрывы, крики, очередь автомата. Хуб попытался убежать и понял, что ноги его скованы берцами, а вода, вся до последней капли исчезла. Теперь Хубарт стоял на песке, на так знакомом и ненавистном ему песке в котором утопали тяжёлые ноги. Потом дым застлал глаза. Хуб упал и начал судорожно стягивать противогаз. Но резина как будто срослась с кожей. Вой, взрывы и крики становились всё ближе и ближе, сливаясь в один ужасающий раздирающий сознание гул…

— Проснись. Проснись, Хуб.

Варп телепал Хубарта в разные стороны.

— Проснись ты! Что с тобой?

Хубарт сделал глубокий захлёбывающийся вдох и вскочил.

— Ну ты блин даёшь. Опять твои ночные видения?

Хуб сел опёршись спиной о стену и начал вытирать руками мокрое лицо. На ладонях осталась кровь.

— Что это?

Удивлённо выдавил он. И провёл рукой по подбородку, подбородок был изодран в кровь.

— Это тебе лучше знать. Ты вдруг задёргался во сне. А потом чуть не содрал себе всю кожу с лица.

Рядом стояли Олдер и Мерриам. Мерриам разглядывал изодранного Хуба, а Олдер наливал из фляги спирт в кружку.

— На выпей.

Он протянул кружку бледному парню. Хуб разом осушил её и отдал обратно. Олдер Крунт хлопнул Мерриама по плечу и качнул головой, мол «пойдём, оставь парня в покое». Все в бункере знали о странных снах Хубарта. Видения начали посещать солдата уже давно. Они не всегда были кошмарами, но всегда странными и малопонятными. Когда именно это началось, он уже и сам не помнил, зато отчётливо помнил сюжет своего первого прихода. Тогда ему приснилось, что он внутри странного чистого и светлого здания с огромными окнами. Внутри было много непонятных вещей и люди. Много, много людей, которые улыбались, и на которых не было ни амуниции, ни противогазов, и у которых совсем не было оружия. И Хубарт почувствовал тогда, что все они хотят жить, и именно тогда он почувствовал, что он тоже хочет жить. Потом было ещё много подобных сюжетов и картин, и по ним Хубарт догадался, что ему сниться время без войны. Которое было, либо которое, как ему ещё больше хотелось верить, будет.

— На этот раз мне приснилось нечто.

Уставившись в пустоту, сказал он.

— Кто бы сомневался.

Отреагировал Щульц.

— Я видел странное, но замечательное место. Я шёл по мягкой зелёной земле, а кругом были столбы покрытые как будто массетью. Они шатались и как будто бы шептали, мне показалось, что они были живые.

— Живые столбы. Да-а-а. Это они тебя били по лицу?

Встрял Варут.

— Да заткнись ты! Не перебивай. А дальше? Дальше что было?

Мерриам слушал сны Хуба всегда с неподдельным интересом.

— А потом я увидел это. Как будто огромный стеклянный плац. Но когда я наступил на него, это оказалась вода. Это была вода, и её было так много!

Хуб поник и обхватил голову руками.

— А дальше? Что потом?

— А потом всё погибло. И живые столбы, и зелёная земля, и вода, и… и я. И я видимо тоже…

Наступила напрягающая тишина. Никто не знал что сказать. Мерриам хотел было что-то выдать, но ему не пришлось.

— РАКЕТА!

Завопил сержант.

— Тревога! Всем к бою!

Он увидел её в бойницу. Её пустили Смоук и Жот, которые отправились в дозор пока спал Хубарт. Если была пущена ракета, это означало, что парни не просто наткнулись на лазутчика, а что у них реальные неприятности, грозящие перерасти в неприятности для всего блокпоста.

Все засуетились и забегали по бункеру в поисках своей амуниции. Через пару минут все облачились в бронь, натянули противогазы, накрылись касками и похватали автоматы.

— Олдер и Хубарт здесь, остальные за мной!

Сержант выскочил в дверь, остальные ринулись за ним. Олдер Крунт закрыл за ними проход и метнулся к пульту у стены. Пульт был центром связи с Бресдтом и имел ту самую пресловутую красную кнопку. Ту, что надо нажать, если будет совсем жарко. Этот сигнал доходил сразу до Навкратиса. Хуб приник к бойнице. Сквозь сумерки были видны спины его товарищей, уходивших стрелять, умирать и падать, либо убивать и оставаться в живых. Будни. Обычные боевые будни. Такие нападения с той (вестеровской) стороны были обычным заурядным делом. Видимо командование противника придерживалось стратегии «разведка боем».

Через пару секунд после того, как последняя спина скрылась за барханом, раздались выстрелы. Очередь за очередью. Там за барханом щедро поливали друг друга свинцом. Раздались два взрыва. Ещё пара очередей и всё. Всё стихло. Хуб напряг глаза. Сейчас появятся либо свои, либо чужие. Парень просунул в бойницу ствол автомата. Олдер застыл у кнопки.

— Смотри, сынок. Смотри внимательно, что там!

Сначала из-за бархана показались два столба густого дыма, их было видно даже в сумерках. Потом между этими двумя столбами появился сержант. В одной руке у него был АСА, в другой видимо трофейный вестеровский пулемёт КОЛУН. Эта машина пробивала на раз броню и каски. То есть «колола» крепких естеровских орешков. Следом показались остальные. Узнать их отсюда было сложно. Шульц без каски, Варп с базукой …раз, два, три, четыре, пять… кого-то не хватает.

— Что там?!

Олдер всё ещё был в напряжении.

— Нормально.

Спокойно сказал Хуб, опуская ствол автомата.

— Слава всему, чему может быть слава.

Вздохнул Олдер Крунт и отошёл от пульта. Хубарт направился к двери, а седой вояка занял его место у бойницы. Через пару секунд он заключил.

— Потери. То ли Жот, то ли Варут.

Сомненья рассеялись когда бригада вернулась в чрево бункера. Действительно были потери. Смоук и Жот наткнулись на группировку вестертов. Два песчаных джипа и пять пехотинцев из отряда солнечных касок. На одном из джипов был КОЛУН. Когда дозорные заметили врага, враг уже заметил дозорных. Солнечные каски отличались непонятной дальнозоркостью (то ли оснащение у них было хорошее, толи их пичкали какими-нибудь наркотиками улучшающими зрение). Уже под пулями Смоук и Жот кинулись в бетонный окоп. Вокруг блокпоста было три таких окопа (огромная глыба бетона и выдолбленная в ней траншея). Они служили непосредственным укрытием вне бункера. Смоук сразу пустил ракету. Жот успел завалить одного солдата перед тем как его «расколол» вражеский пулемёт. Погиб от прямого попадания в голову, точнее в каску. КОЛУН не уважает брони слабее чем на танке, и одной пули хватило, что бы вышибить солдату мозги. Вестерты поливали окоп с пулемёта пытаясь достать Смоука, в то время как пришла помощь. Сержант разделил команду на две группы. Обе атаковали одновременно, но на расстоянии ста метров друг от друга. Переключившись на вновь прибывших, вестерты оставили Смоука в покое, что позволило ему застрелить двух пехов, подобравшихся к окопу. Варут и Мерриам, под прикрытием Шульца, завалили остальных. Варпортр вооружённый ракетной базукой разнёс оба джипа. Последняя очередь досталась от сержанта вестерту, который успел улизнуть из машины до взрыва с КОЛУНОМ. Ему-то и надо воздать должное за то, что пулёмет стал трофеем, а так разлетелся бы на куски вместе с джипом.

Сержант молча положил пулемёт на стол. Шульц выложил рядом гранаты и флягу с водой (снял с трупов). Хоронить Жота вызвались Смоук и Хубарт. Смо видимо чувствовал в этом свой долг, потому что был последним, кто видел Жота Крабора живым. Хубарт же напротив, хотел последний раз посмотреть на Жота, потому что не мог не увидеть. Хуб спал, когда тот уходил, теперь же его не стало, но в этом надо было лично убедиться. Получалось, что Жот просто исчез из списка тех, кто кантовал свои последние дни в этом чёртовом бункере. Для того, что бы расстаться с этими мыслями Хуб и хотел ещё раз увидеть Жота Крабора рядового седьмой пехотной дивизии тридцать пятого дозорного взвода.