(Посвящается моему лучшему другу С.С.. Извини за мрачность этого рассказа).
Я шёл по узкой и длинной, почти неосвещённой аллее — ноги заплетались, а руки тряслись, словно в лихорадке. Шёл очень медленно, мысли, казалось, неслись впереди меня, и это ещё сильнее сводило с ума. Больно очень больно, но боль не физическая, к которой мы привыкли, а душевная. Мои мысли? Вы вправду хотите их увидеть? Я пишу их, и всё больше и больше убеждаюсь, что они похожи на бред.
«Нет, больше не могу их видеть, нет, пусть я лучше умру в темноте, нежели вновь смотреть на солнце, небо и… облака. Ох, какая у него была тяжкая судьба. И он ушел.… Но куда? Находится ли он сейчас среди губительных облаков, иль… да, он там! Он так мечтал об этом. А у меня ещё есть шанс всё исправить, шанс не повторять его ошибок. Однако, согласен ли я с ним?» — Тут я вдруг остановился. Эта мысль поразила: «А прав ли был художник облаков?»
Именно так начинается моё повествование, обычно, без пафоса и непонятно, однако уверяю вас, вскоре вы многое поймёте, но не всё. Никому не дано понять всё, даже мне. Но прежде чем начнёте читать, я бы хотел вас предупредить: не верьте всему, что говорят, и не верьте тому, что здесь написано. Все слова художника облаков — это бред, причём очень опасный. Тогда вы спросите: «В чём же смысл этого рассказа?» А я в ответ лишь усмехнусь и немного загадочно отвечу: «Каждый в этом рассказе найдёт свой смысл, а кто-то и вообще его не найдёт».
***
Первая встреча с Михаилом Антоновичем произошла совершенно случайно, но, как говорят, случайностей не бывает — если бы не мои родственники, я бы никогда не оказался на берегу реки Туры.
Двадцать четвёртого мая в шесть часов вечера я как пробка выскочил из дома своей бабки. Если честно, всегда так делал, потому что наши отношения были, мягко говоря, натянутыми, и ещё этому способствовал тот факт, что баба Вера специально привязала собаку у двери, прекрасно зная, что Барбос ненавидит меня даже больше, чем она.
Так вот, выскочил я и как не в чём не бывало направился прочь от «страшного» дома. Да, на вид я был спокоен, со всеми здоровался и мило улыбался, однако за этой маской добродушия скрывалась всепоглощающая злоба. Я был похож на пса, не внешне, конечно, а внутренне, был унижен и зол. Странно, такого никогда не было раньше. Эта новая, не первая и не последняя, ссора с бабушкой Верой и дядей Сашей породила в душе бурю злобы и негодования. Опять-таки я плохо подготовился к экзамену! Но разве это повод для скандала? Для бабушки Веры — да. Не будь я двадцатилетним мужчиной, расплакался бы, но вместо этого лишь стиснул зубы, сжал кулаки и бросился прочь.
Пока шёл, а куда шёл — не знаю, голову бомбардировали ужасные мысли, а душу разрывало от противоречивых чувств. О Боже, то, что происходило со мной в тот момент, трудно описать, но я всё же постараюсь.
Знаете, я был зол. Не просто зол, как все люди, а ужасно зол. Такое чувство, будто я закипающий чайник, вот-вот подойду к кому-нибудь и ударю, но продолжал улыбаться. От этого двуличия чуть было не стошнило. И эта злость не походила на обычную, она исходила из самого сердца, попутно отравляя разум. Никогда прежде так не злился, и мне стало страшно. Я побежал… от людей. Почему? Да потому что я попросту стал их ненавидеть! Это ужасно, знаю, но что я мог с собою поделать?
Эта ужасная спешка от людей и самого себя (я тоже человеком был!) привела к белокаменным стенам Храма <…>. Тут я остановился. В голову пришла очень неприятная мысль: «А не вселился ли в меня бес?» Я резко помотал головой, ну вот, с ума схожу. Злость и ненависть немного поубавились, вокруг никого, а значит, и злится не на кого. Вдохнул приятный вечерний воздух. Несмотря на то что был уже вечер, на улице по-прежнему светло. И тепло. Поздно я это понял.
Постоял у Храма минут десять, любуясь, как сияют на солнце золотые купола. Уже хотел было зайти в Дом Божий, как вдруг вновь нахлынула волна злобы и ненависти. Я не мог больше здесь находиться и стал спускаться к реке. Лишь на берегу Туры снова успокоился, однако не понимал, что со мной творится. Никогда не был так зол, никогда! Почему все люди кажутся такими уродливыми созданиями?
Пошёл вдоль реки, как вдруг увидел человека. Он стоял у самой воды и смотрел куда-то вверх, в руках держал кисть, а рядом с ним стоял мольберт. То, что это художник, было понятно сразу, однако меня взволновало другое. Этот человек не казался уродливым, как все другие люди, которых я встречал. Более того, при взгляде на него вся злость, ярость и ненависть проходили.
Я подошёл к художнику, и только сейчас смог его рассмотреть: мужчина лет шестидесяти, росту среднего, но оттого, что спина его сгорблена, он казался ещё ниже. Лицо его было хмурое и серьёзное, глаза блекло-голубые, волосы, русые, длинные и грязные, падали ему на плечи. Это был уставший от жизни человек.
Художник продолжал рисовать, совершенно не замечая меня, или делая вид, что не замечает. Я постоял рядом с минуту и решил заговорить с ним.