18+
Хроники богов и воинов Анауака

Бесплатный фрагмент - Хроники богов и воинов Анауака

Первоисточники по истории ацтекской Мексики

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 328 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Зачем нам нужны ацтеки?

«Книги делаются из книг», — писал Вольтер. Конечно же, эта фраза справедлива не только для литературы, но и для любой другой сферы искусства, науки и философии. Тысячи лет люди в поисках вдохновения, идей и сюжетов обращаются к опыту предыдущих цивилизаций. Нам известны блистательные примеры, когда возрастающий интерес к наследию прошлого влёк за собой очередной виток развития культуры, выражавшийся в обновлении творческих тем, взглядов и форм. Так после присоединения Египта к империи Александра Македонского идеи, принесенные из долины Нила, привели к широкому распространению древних верований и мистических практик по всему Средиземноморью, был дан толчок развитию науки, медицины и искусства эллинистического мира. Новое открытие достижений античности в эпоху Возрождения подняло уровень европейской архитектуры, живописи, словесности, естествознания и технологий на новую высоту. Через сотни лет деятели романтизма обратились сначала к германо-скандинавской мифологии, а затем к кельтским легендам Ирландии, Шотландии и Уэльса. Результатом стали творения Р. Вагнера, А. Теннисона, Ф. Шиллера, Дж. У. Уотерхауса, Л. Альма-Тадемы. После египетского похода Наполеона на Запад хлынули сокровища древнейшей цивилизации Африки и стран Ближнего Востока. Появилось новое направление в культуре — ориентализм, создававшее идеализированный загадочный образ Турции и арабских стран в литературе, театре и изобразительном искусстве. Когда в середине XX века Дж. Р. Р. Толкин издал свои бессмертные произведения, начался подъём стиля фэнтези, породивший интерес к европейскому средневековью.

Однако современное взыскательное общество быстро пресыщается, и неизменно требует новых тем, сюжетов и персонажей. Кроме того, после выхода в свет первых удачных произведений и появления нарастающего интереса к той или иной культуре, к делу подключается большое количество эпигонов, чьи творения уже не отличаются ни оригинальностью замысла, ни тщательной проработкой материала. А если речь идет о познавательной литературе, то издаются работы откровенно спекулятивного характера с большим количеством фактических ошибок и явных подлогов. Люди же творческие постоянно находятся в поиске новых источников вдохновения для художественного или научного труда.

К началу XXI века общество уже успело «переболеть» практически всеми цивилизациями более или менее близкими к западной, начиная от античной Греции, заканчивая средневековой Японией. Казалось бы, принципиально нового источника удивительных открытий для пытливых умов не осталось вовсе. Однако это не так.

За океаном, вдали от каменных джунглей мегаполисов США лежит земля, овеянная поразительными легендами, где жива память о великих богах, где ещё звучат древние языки, а обычаи предков продолжают неуклонно соблюдаться даже жителями больших городов. Это — Мексика, страна ярких красок, захватывающих дух пейзажей и богатейшей истории. Она была названа в честь народа мешика, некогда властвовавшего на огромной территории от Тихого до Атлантического океана, от северных пустынь до непроходимой южной сельвы. Сами эти люди считали, что происходят из таинственной земли Ацтлан (правильнее — Астлан), а потому также назывались ацтеками. Под этим именем они известны сегодня.

Конечно же, цивилизация ацтеков не является абсолютно «непаханым полем». В каждом большом книжном магазине вы без труда найдете пару изданий с общими сведениями о культуре, истории и верованиях данного народа, но вряд ли это будут работы последних десяти лет. С художественными произведениями еще сложнее. Скорее всего, на полках не отыщется ничего, кроме романа викторианской эпохи «Дочь Монтесумы» Г. Р. Хаггарда и произведения Г. Дженнингса «Ацтек», которое отличается непозволительно вольной трактовкой исторических фактов и на русском языке выпущено с ошибками в транслитерации слов из языков коренных американцев. Что же до фильмов или компьютерных игр, то их практически не найти. Те, что есть, в большей степени, посвящены испанскому завоеванию, а не самой цивилизации ацтеков.

Почему же культура народа, давшего название одной из крупнейших стран мира, остается столь мало известной простому обывателю? Возможно, тут дело в страхе непонимания. Действительно, Америка находилась в изоляции от евразийского культурного пространства более десяти тысяч лет, за столь долгое время на этих землях сформировалась не только совершенно другая цивилизация, но и иная цивилизационная парадигма. Люди здесь имели во многом отличное от нашего мышление, осознание сущности божественного, видение своего места в мире. Моральные принципы, способы ведения войны, правовые нормы настолько разительно отличались от принятых в Европе, что выходцы из Старого Света сочли их или бесчеловечными, или диковинными, или прекрасными в своей наивности. А потому, несмотря на то, что каждый год учёные совершают в Мексике удивительные открытия и за последние десятилетия научное понимание истории, философии и общественного устройства ацтеков существенно продвинулось, по-видимому авторы художественных произведений и популярной литературы опасаются, что для читателя такой материал окажется отталкивающе сложным и непривычным.

Положение усугубляется тем, что в системе общего образования уделяется слишком мало внимания доколумбовым цивилизациям Америки. Кроме того, в СМИ даже информация, полученная от учёных, зачастую, претерпевает недопустимое искажение, ведь журналисты мнят себя специалистами в любой области знаний. Так что же люди, которые никогда специально не интересовались ацтеками, знают о них? Конечно, всякий может рассказать о пирамидах, кровавых жертвоприношениях и о некой цивилизации. О последней имеется два противоположных мнения.

Одни скажут, что культура народа мешика была высокоразвитой. Они приведут ряд аргументов, включающих городское строительство, создание империи, монументальное искусство и календарь, к последнему обычно добавляется расхожее определение «который был во много раз точнее нашего». Однако зачастую никто не может сказать, чем именно он был точнее, скорее всего, потому, что люди, говорящие так, на самом деле с календарём ацтеков и не знакомы. Лично мне кажется, что календарь их был не точнее, а сложнее нынешнего, ведь в нем у каждого дня было множество характеристик: бог тринадцатидневного периода, бог символа дня, бог числа дня, хранитель ночи, птица, цвет и направление, а также обозначения земледельческого цикла.

Другие считают, что цивилизация народа мешика не была развитой. Их главный аргумент — молниеносное испанское завоевание. Не раз приходилось слышать, что «горстка испанцев» легко покорила империю ацтеков. Кроме того, в этой связи упоминаются такие факты как: отсутствие металлургии, колесного транспорта и политеизм.

Однако, при детальном рассмотрении выходит, что та самая «горстка испанцев» победила во многом благодаря своим союзникам из числа индейцев. На самом деле прибытие Кортеса совпало с глубоким династическим кризисом в Тройственном союзе и растущим напряжением как в самой империи, так и в сопредельных государствах. Кроме того, ученые обнаружили многочисленные бронзовые изделия, произведённые на территории Мексики до прибытия европейцев. Однако развитие металлургии не было в этом регионе жизненно важным, так как индейцы вместо металлических ножей и клинков использовали обсидиановые лезвия, которые были исключительно остры и легкодоступны. Находки игрушек на колесиках говорят о том, что коренные американцы знали принцип колеса, однако не использовали повозки ввиду отсутствия тягловых животных. Характер религии ацтеков до сих пор вызывает споры среди ученых. Дело в том, что дошедшие до нас образцы поэзии индейцев науа подразумевают существование лишь одного бога, сочетающего в себе все первоосновы мира. Кроме того, только он и является единственным истинным существом во вселенной. Тем не менее в индейских кодексах мы видим многочисленные образы отдельных богов. Они то действуют сообща, то противостоят друг другу. В мифах, в том числе тех, что приведены в данном издании, также говорится о разных божествах. В то же время образ каждого конкретного небожителя не является устоявшимся. Имеются изображения бога дождя Тлалока с атрибутами повелителя Венеры Тлауискальпантекутли, бога ветра Кецалькоатля с характерными чертами бога тьмы и войны Тескатлипоки. Другой важной чертой является единство и множество богов. Например, в «Истории мексиканцев по их рисункам», приведенной в данной книге, говорится о нескольких богах с именем Тескатлипока. В кодексах имеются изображения групп из нескольких богов дождя, ветра, Луны, кремнёвых ножей и пр. В общем, структура пантеона коренных мексиканцев является вопросом, по которому до сих пор нет единого мнения, и из-за дефицита информации эта проблема вряд ли когда-нибудь будет окончательно решена.

Чем же всё-таки так привлекают ацтеки? Прежде всего, визуальными образами. По крайней мере, у меня было именно так. Сначала я увлекся красивыми картинками, а уж потом заинтересовался тем, что на них изображено и как жили люди, создавшие эти поразительные шедевры. Вот стоит обезглавленная богиня. Из её шеи хлещут потоки крови в виде двух змей, которые, сворачиваясь, формируют новое лицо — плотоядную клыкастую улыбку. Таким образом, сама, будучи жертвой, эта богиня требует драгоценной влаги. Вот ненасытный бог дневного светила высовывает язык в виде кремнёвого ножа. Он простирает руки — когтистые лапы с глазами, в каждой из которых зажато человеческое сердце. Его окружают знаки четырех минувших эпох, а контур всей композиции формирует символ Пятого Солнца. На странице пиктографической рукописи жрец держит курильницу с дымящимся копалом, он насквозь прокалывает себе мочку уха заостренной костью, а поток крови из надреза льётся прямиком в рот ужасного существа с черепом вместо головы. На другой странице показано мировое дерево, растущее из тела мёртвой богини. Его листья — перья кецаля, а плоды — початки красного и жёлтого маиса. Два бога поливают дерево собственной кровью. Когда смотришь на подобные изображения, возникает ощущение сопричастности к чему-то тайному, сокровенному и непостижимому. Все эти удивительные символы войны, смерти, жертвоприношений рождают массу вопросов. Чьё лицо показывается из пасти пернатого змея? Почему этот человек выковыривает себе глаз? Почему один бог мечет дротики в других? Откуда взялись кремнёвые ножи на ночном небе? Конечно же, чтобы ответить на них, нужно знать мифологию, историю ацтеков, разбираться в их верованиях, праздниках, церемониях.

Чем больше узнаешь о народе мешика, тем сильнее проникаешься уважением к этим людям, которые, не будучи знакомы с достижениями западного мира, создали уникальное самобытное общество. Поражает их система градостроительства и управления, сельского хозяйства, торговли и судопроизводства. Для людей, которые до сих пор считают ацтеков дикарями, будут настоящим откровением те факты, что эти люди стремились соблюдать чистоту собственного тела, жилища и поселения, что все дети практически поголовно посещали школы, что из доколумбовой Мексики происходили утончённые поэты и блестящие философы. В Теночтитлане преступления совершались столь редко, что в домах не было ни замков, ни дверей. Появляться на людях пьяным было запрещено законом. Грязь, воровство и алкоголизм распространились среди индейцев только в колониальный период.

Биографии выдающихся деятелей доколумбовой Мексики читаются, как приключенческие романы. Такие герои, как властный и дальновидный Тлакаэлель, мудрый и талантливый практически во всём Несауалькойотль, решительный Ицкоатль, деспотичный и несгибаемый Тесосомок, амбициозный Уэуэ Мотекусома, злокозненный Маштла или человек трагической судьбы Чимальпопока привлекают не меньше, чем более привычные нам исторические персонажи: Юлий Цезарь, Ричард III, Влад Цепеш, Саладин, князь Владимир или Наполеон. Просто жизнеописания индейских владык практически неизвестны широкому кругу читателей. Уверен, что биографии правителей доколумбовой Мексики представляют собой исключительный материал и для художественной литературы, и для изобразительного искусства, и для кинематографа.

Обычно тот, кто интересуется культурой народа мешика, начинает с научно-популярных изданий. В этих книгах всегда имеются ссылки на первоисточники. Приводятся короткие цитаты из сочинений монахов, вступивших на землю Мексики сразу же после завоевания, рассказывается о глоссах, написанных испанцами в качестве комментариев к изображениям в пиктографических рукописях, повествование подкрепляется сюжетами из хроник индейских историков, пытавшихся доказать права своего рода на те или иные земельные владения и привилегии. Но, после чтения таких скупых выдержек, разве не хочется узнать, что же ещё есть в этих работах, из которых учёные черпают сведения для своих трудов? Ведь в ряде случаев возникает желание не слепо следовать чужой интерпретации, а попытаться разобраться самому, узнать обстоятельства событий во всех подробностях так, как их описал древний хронист со слов последних представителей умирающей цивилизации.

Долгое время наблюдается дефицит первоисточников по истории ацтеков. Такие книги не поступали в широкую продажу, большинство из них не были переведены на русский язык. Приходилось довольствоваться лишь пересказами исследователей, и небольшими фрагментами, которые те приводили в своих монографиях для подтверждения того или иного положения. Однако это только подогревало интерес, так как никакая аналитическая статья не заменит изначального текста. Дело изменилось лишь в начале XXI века, когда стали появляться долгожданные переводы первоисточников на русский язык. В это время увидели свет такие важнейшие памятники как «История народа чичимеков» Иштлильшочитля, «Легенда о Солнцах» из «Кодекса Чимальпопоки», «Кодекс Теллериано-Ременсис», «Кодекс Мендоса» и др.

Настоящее издание содержит новые переводы не менее значимых трудов по истории доколумбовой и колониальной Мексики, выполненные В. Н. Талахом и С. Б. Дида. Некоторые из них на русском языке публикуются впервые. Приведенные здесь хроники порой начинаются с мифологического прошлого, времени сотворения Земли, небес и Солнца. Далее следуют рассказы об исходе мешиков из их прародины — страны Астлан, долгих скитаниях по землям, населенным различными народами и, наконец, обретении своего дома на острове, где был заложен город, ставший сердцем огромной империи. Затем приводятся исторические сведения о правлении владык Теночтитлана и других столиц Тройственного Союза, а также о приходе европейцев и жизни Новой Испании в колониальную эпоху. Иногда факты, упомянутые в одном тексте, более нигде среди первоисточников не встречаются, а порой даже противоречат событиям, описанным в других работах. Причина этого заключается в различных верованиях, бытовавших в государствах Мексиканской долины, а также в том, что каждый из авторов преследовал свои порой сугубо практические цели и приводил только те сведения по истории коренных народов, которые бы могли являться аргументами, доказывавшими его позицию. Иногда при этом факты интерпретировались или искажались в пользу составителя.

Несомненно, данное издание станет настоящим подарком для всех любителей культуры ацтеков. Как и предыдущие работы этих авторов, сборник «Хроники богов и воинов Анауака» делает бесценный материал первоисточников достоянием не узкой группы ученых, а широкой общественности. Это, непременно, будет способствовать более глубокому пониманию мифологии, истории и мировоззрения ацтеков среди непрофессионалов. По моему глубокому убеждению, цивилизация коренных жителей Мексиканской долины исключительно притягательна для современного читателя. Она пленяет своей непохожестью на культуру западного мира. Именно поэтому наследие ацтеков является неисчерпаемым источником вдохновения, сюжетов, идей, образов и персонажей как для творчества, так и для научного познания.

Дмитрий Иванов

От составителей сборника

В настоящей книге сайт «Мир индейцев» предлагает читателям переводы источников, освещающих историю и культуру доколумбовой Центральной Мексики. Выбранные для публикации тексты касаются народа, который к моменту появления европейцев в политическом отношении доминировал в Месоамерике — мешиков, более известных как ацтеки. Правда, правильное чтение испанской записи azteca — «астеки», но в русской литературе утвердилась, несмотря на попытки пересмотра, транскрипция, восходящая к немецким правилам чтения; она извинительна тем, что ни сами мешики, ни испанцы этот термин к индейцам исторических времен не применяли, в обиход его ввёл именно немец, знаменитый путешественник и этнограф начала XIX века Александр фон Гумбольдт. Мешики-ацтеки по языку и культуре принадлежали к народам науа, населявшим нынешнюю долину Мехико и сопредельные регионы (хотя отдельные группы, говорившие на родственных языках, обитали на побережье Мексиканского залива, на Теуантепекском перешейке и даже в Сальвадоре, Никарагуа и Коста-Рике). Эту обширную область, чью территорию ныне занимают мексиканские штаты Мехико, Идальго, Морелос, Пуэбла, Тлашкала и Федеральный округ, посреди которой располагалась система мелководных озёр и заливов, сами индейцы называли Анауак, букв. «Возле вод», «Побережье».

У науа, в частности, у мешиков, имелась письменность, при помощи которой они записывали мифы и сведения об исторических событиях. Однако, доиспанских рукописей науа исторического содержания практически не сохранилось: к ним, возможно, относятся происходящий из Тескоко «Кодекс Шолотль» и «Кодекс Ботурини». Впрочем, в первом имеются пометы-глоссы колониального времени, а во втором находят черты стилистического сходства с европейскими рисунками, указывающие на вероятность более позднего происхождения. Остальные памятники, относящиеся к исторической традиции науа — это либо выполненные в колониальные времена копии, как правило, с дополнениями и комментариями латиницей, либо записи чтений ацтекских письменных памятников то ли на языке науатль (уже в 20-х годах XVI века миссионерами для него был разработан алфавит на основе латинского), то ли в испанском переводе.

Сводами переведённых на европейские языки чтений мешикских кодексов и записей устных сообщений индейцев и являются три из четырёх публикуемых текстов: «История мексиканцев по их рисункам», «История Мешико» из бумаг Андре Теве и «Мешикская история или хроника» Чимальпаина Куаутлеуаницина. Второй из перечисленных литературных памятников является «переводом перевода», который француз Андре Теве сделал с утраченного испанского манускрипта. Тем не менее, интереснейшие, нигде больше не встречающиеся сведения по индейской мифологии, притом записанные достаточно рано, до 1553 г., делают его в высшей степени ценным источником. Четвёртый приводимый в книге документ, «Рассказ о некоторых вещах Новой Испании» содержит (остаётся спорным — из первых рук или опосредованно) свидетельства очевидца об обществе центральномексиканских науа, каким его застали европейцы.

Три из четырёх помещенных в настоящей книге литературных памятника были созданы в первой половине XVI в. (в 1535, до 1553 и до 1556 гг.), то есть, при жизни поколения индейцев, родившихся и получивших воспитание до появления европейцев. Сочинение Чимальпаина относится к первой четверти XVII века, однако, является своего рода итоговым для того этапа новоиспанского историописания, который основывался на непосредственном использовании аутентичных индейских источников.

Предлагаемые памятники достаточно сложны для восприятия нашими современниками. Перевод снимает языковой барьер между читателем и текстом, но не может устранить двойного барьера историко-культурного: во-первых, между нами и испанской культурой Ренессанса и барокко, к которой принадлежали непосредственные авторы сочинений, а она отнюдь не тождественна в своём содержании и формах современной европейской, во-вторых, между нею и ещё более отдалённой и менее понятной культурой доколумбовых индейцев Центральной Мексики. Для помощи читателю тексты снабжены подробными комментариями. Однако, степень освоения и понимания им отражённого там мира, в конечном счёте, зависит от него самого. Зато между читателем и этим миром не встают мнения, взгляды и идеологические установки принадлежащего к другой эпохе исследователя, присутствие которых неизбежно в современных сочинениях на темы индейской истории.

В приложении приведены генеалогические таблицы правителей Теночтитлана и Тлателолько. Они позволят лучше ориентироваться в хитросплетениях человеческих отношений лиц, упоминаемых в переведённых сочинениях. Кроме того, внимательный читатель увидит, что род правителей Теночтитлана вовсе не вымер. На самом деле потомков Мотекусомы II по обе стороны Атлантики сейчас насчитывается, по некоторым сведениям, около тысячи человек, в любом случае — несколько сотен. Две главные испанские ветви — герцоги Моктесума де Тультенго и графы Миравалье — прочно вошли в состав титулованной испанской аристократии и состоят в родстве с такими известными фамилиями как герцоги Альба, Абрантес, Аумада, Осуна. В Мексике Моктесумы Барраганы принадлежат к верхушке политической элиты страны, из них происходили президент республики в 1835 — 1836 гг. Мигель Барраган, министры, сенаторы, мэры крупных городов. А ведь Мотекусома Шокойцин был не единственным мешиком, чье потомство дожило до наших дней… История ацтеков — не бесследно исчезнувшее прошлое, она продолжается и в культурном, и в чисто человеческом измерении.

Виктор Талах, Самир Дида

«ИСТОРИЯ МЕКСИКАНЦЕВ ПО ИХ РИСУНКАМ»

Предисловие к русскому переводу

Манускрипт

В 1702 г. в Мадриде, который годом раньше принял первого короля из новой династии Бурбонов и теперь с тревогой вслушивался в разгоравшуюся в Европе войну за испанское наследство, благородный идальго, кавалер ордена Алькантара и автор сочинений по генеалогии дон Мануэль Антонио де Ластрес Баэна-и-Торрес [Manuel Antonio de Lastres Baena y Torres] купил в книжной лавке некоего Хуана Лукаса Кортеса [Juan Lúcas Cortés] за 1200 реалов объемистый сборник, где под одной обложкой были переплетены 13 старинных манускриптов. Сам дон Мануэль Антонио в сделанной на приобретении надписи скромно назвал себя «исследователем древностей и любознательным кавальеро» и указал, что приобрёл сборник «для описания мира». Новый владелец несомненно ознакомился с содержанием своей покупки, так как надписал в ней названия и для всего сборника, и для некоторых его частей. Том в целом получил затейливое наименование «Книга индейского золота и сокровищ, общая история Империи и Царства Анауак, или Земли, окруженной водами, или собственно древней Гесперии, неправильно — Америки, и отоми, чичимеков, тлашкальтеков, чулуаканцев и мексиканцев и всякого их происхождения, царей, владений, законов, обычаев и верований» [«Libro de oro y Tesoro Indica, Historia general del Imperio y Reyno de Anahuac ó tierra grande cercada de agua ó Antigua Hesperia Propia, América impropia, de los otomís, chichimecas, taxcaltecas, chuluacanes, de los Mejicanos, de todos su orígen, Reyes, dominios, Leyes, costumbres y Religión»]. Одну из его частей, занимающую 12 листов со 150 до 162, Ластрес озаглавил «История мексиканцев по их рисункам» [«Historia de los Mexicanos por sus pinturas»].

Это название, вписанное новым владельцем в начале текста, закрепилось за ним до настоящего времени. Впрочем, оно несколько дезориентирует читателя. В современном русском словоупотреблении «мексиканцы» — это граждане государства Мексика, в котором живут десятки разных индейских народностей. Однако, такое значение это слово приобрело не ранее 1821 г. В колониальные времена термином «mexica» (или в испанизированной форме «mexicano») обозначались представители народа, говорившего на языке науатль и населявшего в начале XVI в. два города-государства на островах озера Тескоко, Теночтитлан и Тлателолько. В научной и научно-популярной литературе его название обычно приводится в «индейском» варианте: «мешики». Соответственно, правильнее было бы перевести испанское название текста как «История мешиков по их рисункам». Но, принимая во внимание, что заголовок с упоминанием «мексиканцев» уже стал обычным для обозначения публикуемого памятника, в настоящем переводе он остался неизменным.

Однако, вернемся к дону Мануэлю де Ластресу. Задуманное описание мира он так и не создал, и судьба рукописного сборника в течение полутора столетий после смерти владельца в 1719 г. неизвестна.

В середине ХІХ в. «Книга индейского золота и сокровищ» оказалась в собрании книг и рукописей известного испанского либерального писателя, эрудита и библиофила Бартоломе Хосе Гальярдо [Bartolomé José Gallardo], долгое время являвшегося библиотекарем парламента Испании. После смерти Гальярдо в 1852 г. его коллекция привлекла внимание мексиканского литератора, переводчика и любителя древностей (при том, человека весьма состоятельного) Хоакина Гарсии Икасбальсеты [Joaquín García Icazbalceta]. Через посредников ему удалось купить большую часть книг и документов Гальярдо. В их числе оказался и приобретенный в 1861 г. через Хосе Марию Андраде [José Maria Andrade] сборник, принадлежавший некогда Ластресу. В течение еще 21 года текст «Истории» оставался неизвестным, и только в 1882 г. был опубликован новым владельцем во втором томе «Анналов Национального музея Мексики». Несмотря на небольшой объём, памятник привлек внимание ведущих на то время знатоков мексиканской старины, таких как Альфредо Чаверо, Мануэль Ороско-и-Берра, Франсиско дель Пасо-и-Тронкосо, Дэниэл Бринтон. Уже в следующем, 1883 г. появился английский перевод «Истории», выполненный Генри Филлипсом-младшим и напечатанный затем в XXI томе «Протоколов Американского Философского Общества». В 1891 г. оригинальный текст был переиздан в 3 томе выпускаемой Гарсией Икасбальсетой серии «Новая коллекция документов по истории Мексики».

После смерти Х. Гарсии Икасбальсеты в 1894 г. «Индейское золото и сокровища» находились во владении его наследников, пока в 1937 г. не были куплены, вместе с остальной коллекцией, библиотекой Техасского Университета в Остине, где хранятся в настоящее время в составе Латиноамериканской Коллекции Нетти Ли Бенсона [Nettie Lee Benson Latin American Collection].

Через четыре года после переезда рукописи в США в Мексике увидело свет второе издание «Новой коллекции документов по истории Мексики», в составе которой была вновь напечатана «История». В 1965 г. отредактированное издание текста «Истории мексиканцев по их рисункам», подготовленное выдающимся знатоком языка науатль Анхелем Мария Гарибаем Кинтана, вышло в Мехико (переиздано в 1979 г.). В 1988 г. появился французский перевод текста, в 2012 — немецкий. В 2007 г. читателям была представлена электронная версия русского перевода «Истории мексиканцев по их рисункам», однако, она была выполнена не с оригинала, а с английского перевода Г. Филлипса и имела предварительный характер.

Заказчик

Обстоятельства создания «Истории мексиканцев по их рисункам» известны только из самого текста и сопровождающих его кратких рукописных пометок. Последними историческими событиями, отмеченными в памятнике, является назначение индейским правителем Теночтитлана Дона Пабло Шочикенцина, занимавшего эту должность с 1531 по 1536 гг., и правление в Тлателолько Дона Хуана Куауиконока, длившееся с 1530 по 1537 гг., таким образом, текст был создан между 1531 и 1537 годами. Уточнить дату позволяет упоминание в главе второй о том, что за восемьдесят лет до её написания произошло подчинение мешиками Чалько. Согласно Чимальпаину область Чалько была впервые завоевана Теночтитланом в 1455 г. Таким образом, «История мексиканцев» была создана в 1535 г.

Прибытие Себастьяна Рамиреса де Фуэнлеаля (первый справа) в Мехико. «Кодекс Аскатитлан», с. 32 (Bibliothèque nationale de France).

Более определённые данные об обстоятельствах написания «Истории» содержит помета в начале рукописи: «Это сообщение я скопировал [saqué] с рисунков, которые привёз Рамирес [Ramirez], епископ Куэнки, Президент Канцлерства». Указанный здесь дон Себастьян Рамирес де Фуэнлеаль [Sebastian Ramírez de Fuenleal] — лицо известное и примечательное. Он родился около 1490 г. во влиятельной дворянской семье из Куэнки. Его дядя Диего был последовательно епископом Асторги, Малаги и Куэнки, являлся духовником и советником наследницы кастильского и арагонского престолов Хуаны, и как считается, крестил её сына, будущего короля и императора Карлоса. В 1518 г. Диего Рамирес занял должность Президента Канцлерства Вальядолида, высшего органа светского судопроизводства в Кастилии (кастильские короли XV — первой половины XVI вв. охотно привлекали священнослужителей к гражданскому управлению). Сам Себастьян получил основательное образование по каноническому и светскому праву, а также теологии в доминиканском Коллегиуме Святого Креста в Вальядолиде, а затем в Вальядолидскому университете, по окончании которого вступил в орден доминиканцев. Благодаря родственным связям и личным способностям Фуэнлеаль рано начал делать карьеру на духовном и административном поприще: в 1520 г. он был членом инквизиционного трибунала в Севилье, а затем оидором (членом) Канцлерства Гранады. Деятельность в этом органе, постоянно связанная с общением и надзором за обращенными иноверцами, морисками, привлекла внимание короля, и после того как в 1526 г. умер, не успев вступить в должность, избранный епископ Санто-Доминго Фигероа, Карл V решил передать старшую в Новом Свете и вакантную епископскую кафедру Родригесу де Фуэнлеалю. Это назначение последовало в марте 1527 г., но так как в то время император воевал со Святым Престолом, не было подтверждено папой. Тем не менее, через три месяца, 28 июня последовал указ о назначении Себастьяна Рамиреса президентом незадолго до того воссозданной Аудиенсии Санто-Доминго (там с 1523 г. не было официально признанного главы колониальных властей). В 1528 г. новоназначенный президент прибыл на Эспаньолу (современный Санто-Доминго), где его догнала булла Климента VII от 23 декабря 1528 г. об утверждении епископом, а в августе 1529 г. в городке Сан-Хуан на Пуэрто-Рико состоялось рукоположение.

Почти одновременно с назначением Фуэнлеаля, в декабре 1527 г. для управления новозавоеванными землями на континенте была учреждена Королевская Аудиенсия Мехико. Во главе её в апреле следующего года был поставлен представитель другого знатного кастильского рода, бывший королевский телохранитель губернатор Пануко Нуньо Бельтран де Гусман. Предполагалось, что Гусман, преданный королю и в то же время человек твердый и решительный, безоговорочно утвердит в Новой Испании (как тогда называлась современная Мексика) власть Кастильской Короны и покончит с беспорядками, сотрясавшими колонию с 1524 г. Однако, на самом деле Гусман и двое его коллег, приступившие к исполнению обязанностей с декабря 1528 г., оказались бездарными администраторами и безудержными стяжателями, жестокими к индейцам и свирепо подавлявшими любые проявления недовольства среди испанцев. Дело дошло до того, что епископ-элект Мехико Хуан де Сумаррага вынужден был переправлять письмо королю с обличениями бесчинств Гусмана через контрабандиста. Жалобы на злоупотребления Первой Аудиенсии, привели к тому, что в январе 1530 г. её остатки (из первоначальных пяти человек к тому времени от неё остались двое) были распущены, и на её место назначена новая. Главой Второй Аудиенсии в апреле 1530 г. стал дон Себастьян Рамирес де Фуэнлеаль. Навряд ли этот выбор был связан с какими-то особыми достижениями в управлении островами (за год с небольшим для них просто не было времени), но провалов и злоупотреблений тоже не было, а главное — епископ Санто-Доминго оставался лицом, пользовавшимся доверием двора. Впрочем, на место нового назначения Фуэнлеаль не спешил, и отплыл на материк только в сентябре следующего года, после повторного королевского напоминания.

Среди многочисленных забот Президента Аудиенсии одним из важнейших был вопрос об отношении к индейскому населению: в начале 1530-х годов число испанских переселенцев в Мексику едва ли превышало 5 тысяч, а индейцев оставалось не менее 5 миллионов. На Эспаньоле к моменту прибытия Фуэнлеаля большая часть индейского населения была выбита или вымерла, и он явно не желал повторения того же на материке. Между тем, заинтересованные в работорговле индейцами колонисты при поддержке части клира и испанских придворных кругов для оправдания рабства местного населения выдвинули идею, что индейцы, мол, не являются людьми, лишены человеческих душ и неспособны воспринять благодать крещения. Один из сторонников этих взглядов, доминиканец Доминго де Бетансос заявлял, что индейцы «осуждены к превратным помыслам по предназначению Святейшей Троицы навсегда через свою прирожденную греховность». Такая точка зрения вызвала резкое неприятие Фуэнлеаля. В письме королю от 15 мая 1533 г. он возмущенно писал: «Брат Доминго де Бетансос сделал сообщение в Совете, что уроженцы этих краёв не имеют способностей к делам веры, чем тяжко оскорбил и Господа, и Ваше Величество тот, кто не умеет ни понять, ни тем более проповедовать ни одному индейцу, и так как ему недостаёт ни склонности, ни рвения их обучать, и он не знает их, то согласился подтвердить то, что говорят желающие иметь их за скот, для того, чтобы извлекать из них выгоду для себя, ведь они обладают способностями не только в нравственном отношении, но и в том, что касается рассуждения, и из них будут великие христиане, и уже есть, и если по внешним делам следует судить о понимании, превосходят испанцев, и, останавливаясь на том, что мы знаем или что мы узнали бы, что будет очень скоро, об их религии и людских делах, это вызывает великое восхищение, и так как я говорил об этом с ними больше, чем кто-либо, и обсуждал все предметы, и с разными переводчиками, как монахами, так и мирянами, я знаю это и утверждаю, что это истина». Наряду с Бартоломе де Лас-Касасом (которого он лично знал и который впервые прибыл в Мексику в его свите), епископами Мичоакана Васко де Кирогой и Тлашкалы Хулианом Гарсесом, доминиканцем Бернардино де Минайей и францисканцем Педро де Ганте (побочным родственником императора Карла) епископ Санто-Доминго отстаивал равенство индейцев Новой Испании (разумеется, принявших христианство) с прочими поданными Его Католического Величества. Одним из важных аргументов доброжелателей индейцев было то, что коренные жители Мексики ничуть не уступают европейцам, в том числе самим испанцам, времен, когда те были язычниками. Так, Хулиан Гарсес в письме папе Павлу III писал: «Мы противопоставляем себя им из-за их варварства и идолопоклонства, но разве лучшими были наши прадеды, от которых мы ведем происхождение, пока апостол Сант-Яго не стал проповедовать им и не привлек к исповеданию веры…». В числе основных доказательств своей точки зрения Фуэнлеаль и его сторонники приводили наличие у мексиканских индейцев собственной истории, которая, как напишет позже Фернандо де Альва Иштлильшочитль, «ничуть не уступала той, что была у римлян, греков, мидийцев и в других прославленных во всём мире языческих государствах». Таким образом, интерес к индейскому прошлому был у Рамиреса де Фуэнлеаля не только проявлением любознательности образованного прелата, но и доводом в острой полемике по поводу одного из коренных вопросов политики Испании в Новом Свете. Кроме того, знание пришлого, традиций и обычаев индейцев, все еще составлявших подавляющее большинство, было необходимым условием успешного управления ими. Естественным следствием было желание иметь составленный на основе первоисточников обзор истории мешиков, народа, господствовавшего до прихода конкистадоров на территории Новой Испании. И, как свидетельствует помета в рукописи «Истории мексиканцев по их рисункам», такое сочинение было написано.

В 1535 г. испанское правительство провело очередную реформу управления Новой Испанией. По образцу Гранады и Неаполя в Мексике учреждалось вице-королевство, глава которого сосредотачивал в своих руках всю полноту административной, судебной и военной власти. Епископ Рамирес де Фуэнлеаль, никакого военного опыта не имевший, для такой должности не подходил, кроме того, он болел и мало занимался делами, потому первым вице-королем Новой Испании в апреле 1535 г. был назначен крупный кастильский вельможа дон Антонио де Мендоса-и-Пачеко. После его приезда Фуэнлеаль в марте 1536 г. отплыл на Пиренейский полуостров. На родине его здоровье пошло на поправку, и вскоре административные способности и опыт дона Себастиана оказались вновь востребованными. В феврале 1538 г. он получил должность Президента Аудиенсии Гранады, а в 1540 занял пост Президента Королевской Аудиенсии и Канцлерства Вальядолида, оказавшись таким образом в числе высших должностных лиц Кастилии. Одновременно он занимал высокие места в иберийской церковной иерархии, будучи епископом Туя (в 1538 — 1539 гг.), Леона (в 1539 — 1542) и Куэнки (с 1542 г.). Кроме того, Рамирес оставался связанным с американскими делами, являясь членом Совета по Индиям. В 1542 г. Себастьян Рамирес участвовал в так называемых Вальядолидских совещаниях, выработавших «Новые законы для Индий», которые запрещали рабство индейцев, привлечение их к принудительным работам и ограничивали энкомьенды.

Всё это время Себастьян Рамирес де Фуэнлеаль имел при себе написанное в Америке сочинение по истории мешиков. На это указывает запись в конце текста «Это законы, которые имели индейцы Новой Испании» («Estos son los leyes que tenían los indios de Nueva España»), частично повторяющего содержание «Истории мексиканцев» и содержащегося в том же сборнике (стр.171r — 173r). В ней говорится, что некий Андрес де Алькобис [Andrés de Alcobiz] 10 сентября 1543 г. скопировал индейские законы «из книги, где рисунками записаны эти законы». Впрочем, и вступительная помета, и запись Алькобиса указывают, что в распоряжении епископа Фуэнлеаля находилась несколько другая рукопись, чем та, которая вошла в состав «Книги индейского золота и сокровищ». И там, и там речь идёт о «pinturas», «рисунках, изображениях», которых в дошедшем до нас тексте нет. Очевидно, первоначальный манускрипт, включавший как испанский пояснительный текст, так и иллюстрации (вероятно, скопированные с индейских пиктографических памятников) был переписан без «картинок».

Кем и когда это было сделано, кажется, поясняет запись в конце текста: «Брат Б (ернарди) но де С (ан) -Франсиско [fr Bno de S Franco], францисканец. Скопирована с рисунков мексиканцев. И святой архиепископ Сумаррага эту историю представил перед доном Себастианом Рамиресом де Фуэнлеалем, президентом Новой Испании, и [тот] привез её в Мадрид из Куэнки. 1547». Эта запись сделана рукой Ластреса, но, по всей вероятности, отражает действительные обстоятельства, которые могли стать ему известными из неких утраченных материалов (лгать самому себе в пометке на не предназначавшихся для постороннего взгляда бумагах владельцу рукописи не было никакого смысла). По всей вероятности, после смерти епископа Куэнки, произошедшей 22 января 1547 года в Вальядолиде, некто, занимавшийся разбором оказавшихся в Мадриде бумаг усопшего и проявлявший интерес к делам Индий, поручил францисканцу Бернардино де Сан-Франсиско снять копии с двух документов: «Истории» и изготовленного четырьмя годами ранее Алькобисом списка «Законов». Первый из них брат Бернардино воспроизвёл в «усеченном» виде, без иллюстраций (скорее всего, он просто не умел рисовать), зато второй переписал полностью, включая подпись и датировочную помету первого копииста. Следует отметить, что переписчик совершенно не знал языка науатль и, кроме того, плохо разбирал буквы оригинала (он постоянно путает «u» и «n», «ç» и «c», «ç» и «q», «hu» и «m»), результатом чего стала ужасающе искаженная транскрипция индейских имен и названий. Иллюстрированный оригинал со временем затерялся, а сделанная с него копия лежала где-то в мадридских архивах более полутора столетий, пока не оказалась в одном переплете с 12 другими старинными манускриптами в книжной лавке Хуана Лукаса Кортеса.

Автор

Текст не содержит никаких указаний на имя автора. Первоначально М. Ороско-и-Берра предположил, что упомянутый в пометах Ластреса «брат Бернардино де Сан-Франсиско, францисканец» — это Бернардино де Саагун. Однако, орфография имен и названий науатль, приводимая в тексте (даже если исправить ошибки копииста) сильно отличается от использовавшейся Саагуном, не совпадает с приводимым в сочинении Саагуна список названий индейских месяцев, сильно отличается от саагуновского стиль сочинения. Кроме того, до 1536 г. Саагун был проповедником в Тлальманалько и Шочимилько и не пользовался вниманием церковного начальства, а самые ранние сведения о проводимых им изысканиях в области индейской старины относятся к 1547 г. Поэтому гипотеза об авторстве Саагуна не нашла поддержки.

Ф. дель Пасо-и-Тронкосо обратил внимание на сообщение историка новоиспанских францисканцев Херонимо де Мендиеты о том, что «в 1533 году, когда Президентом Королевской Аудиенсии в Мехико был дон Себастиан Рамирес де Фуэнлеаль, а кустодием ордена Нашего Серафического Отца Франсиско в этой Новой Испании — брат Мартин де Валенсиа, оба они поручили отцу брату Андресу де Ольмосу [Andrés de Olmos] из названного Ордена, так как он был наилучшим переводчиком, который тогда был в этой земле, и человеком ученым и рассудительным, чтобы он составил книгу о древностях этих местных индейцев, особенно из Мехико, Тескоко и Тлашкалы, чтобы о том осталась некая память, и то, что было плохим или для чего не хватило бы сноровки, можно было бы опустить, а то, что оказалось бы хорошим, можно было бы отметить, как отмечают и хранят в памяти многие дела других язычников. И названный падре так и сделал, так что после того, как он просмотрел все изображения, какие касики и знатные люди этих провинций имели о своей старине, и самые старые дали ему ответы на всё, о чем он их захотел спросить, он составил из всего этого весьма объемистую книгу…».

Правда, примерно тридцатистраничный текст «Истории мексиканцев» никак не соответствует определению «весьма объемистая книга». Однако, и для этого находится объяснение у Мендиеты: оказывается, Ольмос составил ещё и обобщение (suma) своего сочинения. Ф. дель Пасо-и-Тронкосо предположил, что «История мексиканцев по их рисункам» — это и есть обобщение исторического труда Ольмоса. Такую точку зрения поддержал Х. Гарсиа Икасбальсета, её придерживался А. М. Гарибай.

Критическое отношение к гипотезе Пасо-и-Тронкосо высказал другой крупнейший знаток литературы науатль, Мигель Леон-Портилья. Он обратил внимание на обстоятельства, при которых согласно Мендиете Ольмос написал свое «Обобщение»: «Через некоторое количество лет, когда кое-какие высокопоставленные лица в Испании получили известия, что названный брат Андрес де Ольмос собрал эти индейские древности, они принялись просить их, и между ними один прелат-епископ, которому он не мог отказать в удовлетворении, и он согласился переписать свои памятные записки и сделать некое послесловие или обобщение того, что содержалось в той книге, каковое и сделал…». Поскольку последние события, описанные в «Истории мексиканцев…», произошли не позже 1537 г., а работа Ольмоса началась в 1533, по мнению Леона-Портильи маловероятно, чтобы написание «объемистой книги», а затем «некоторое количество лет» до создания извлечения из неё уместились в это четырехлетие (на самом деле, как мы видели, «История» была написана еще раньше — всего через два года после начала работы Ольмоса). Кроме того, Мендиета, с одной стороны, сообщает о том, что полный вариант работы Ольмоса был в его время уже утрачен, но с другой несколько раз ссылается на его сведения. М. Леон-Портилья полагает, что он мог почерпнуть их именно из «Обобщения». Но как раз некоторых мифологических сюжетов, которые Мендиета приводит со ссылкой на Ольмоса, в «Истории мексиканцев» нет. Из этого следует, что «История» и «Обобщение» Ольмоса — разные тексты.

Впрочем, аргументы Леона-Портильи не являются неопровержимыми. Мендиета, писавший через полстолетия после событий, мог ошибиться в сроке между созданием полного варианта труда Ольмоса и извлечения из него, восходящие к Ольмосу сведения он (как и писавший чуть позже Хуан де Торкемада) мог черпать не только из «Обобщения», но и из каких-то других источников, текст «Обобщения» мог быть сокращен копиистом в 1547 г. Наконец, совершенно не обязательно, чтобы упоминаемое Мендиетой и имевшееся в его распоряжении «Обобщение» было единственным сокращенным изложением труда Ольмоса. Важное значение имеют приводимые в помете к «Истории мексиканцев» сведения о том, что текст представил Фуэнлеалю епископ Мехико Хуан де Сумаррага. Между двумя иерархами, принадлежавшими к соперничающим орденам, сложились достаточно сложные отношения, вылившиеся в отзыв Сумарраги в Испанию весной 1532 г. Он мог оказаться тем прелатом-епископом, который, узнав о порученной Ольмосу работе, имел возможность попросить последнего сделать извлечение для себя, а вернувшись в Мексику уже в качестве полноправного, утвержденного папой и рукоположенного епископа, подарить манускрипт Фуэнлеалю в знак примирения. Это должно было произойти между возвращением Сумарраги из Испании в октябре 1534 г. и отъездом Фуэнлеаля в марте 1536 г. Некоторые признаки указывают на поспешность изготовления извлечения: только половина текста разделена на главы, и из двадцати глав только первые одиннадцать имеют названия, вторая часть текста — это просто необработанные подготовительные материалы, собранные под одной обложкой. Однако, и в таком виде небольшую по объему рукопись (с иллюстрациями они занимала максимум 50—60 страниц) было удобно перевозить, и именно её взял с собой в Испанию Рамирес де Фуэнлеаль, оставив нетранспортабельный полный вариант в Мехико. В настоящее время большинство исследователей не сомневается, что «История мексиканцев по их рисункам» является сокращенным изложением утраченной работы Андреса де Ольмоса, хотя до конца не ясно, составил ли его он сам или кто-то другой.

Сам Андрес де Ольмос известен главным образом как один из первых и самых блестящих исследователей языка науатль, автор его грамматик и словарей. Ольмос родился около 1490 г. близ Бургоса, рано осиротел и в двадцатилетнем возрасте принял постриг во францисканском монастыре Скала Чели в Ель-Аброхо под Вальядолидом. Способности молодого монаха к учению и языкам обратили на себя внимание настоятеля, Хуана де Сумарраги, и когда в 1527 г. Сумарраге было поручено провести в Бискайе расследование дел о ведовстве, он взял с собой Ольмоса. Их деятельность там, насколько можно судить по письмам Сумарраги, не очень соответствовала мрачному образу жестоких инквизиторов, так как предполагаемых «ведьм» они считали по большей части больными женщинами, подверженными галлюцинациям. В апреле 1527 г. Сумаррага принимал в своем монастыре короля Карла, привлек внимание суверена и в декабре того же года был назначен первым епископом Мехико (правда, из-за враждебных отношений между императором и папой булла о его утверждении будет издана только в августе 1530 г., а рукоположение в епископы состоится лишь в апреле 1533 г.). Тем не менее, уже в августе 1528 г. Сумаррага отплыл в Новый Свет и в декабре того же года прибыл в Мехико. При себе он имел своего испытанного сотрудника брата Андреса де Ольмоса. Вскоре после прибытия Ольмос отправился в дальнюю миссионерскую поездку в Гватемалу, а после возвращения оттуда, по крайней мере, до середины 1530-х годов занимался миссионерской деятельностью в Центральной Мексике, главным образом, к северу от Мехико, в районах населенных науа. Здесь проявились его незаурядные лингвистические способности, которые, как мы видели, уже к 1533 г. доставили францисканскому миссионеру славу одного из лучших знатоков языка науатль.

Репутация Ольмоса как блестящего науатлато (знатока науатль) порождает сомнения в том, что он был автором «Истории мексиканцев». Действительно, принятая в сочинении орфография индейских слов существенно отличается от правил, которых Ольмос придерживался в своих позднейших работах по филологии науатль. Следует, однако, иметь в виду, что самая ранняя из написанных им грамматик датирована 1547 г., а «История мексиканцев» была составлена почти полутора десятилетиями раньше. Если исправить отмеченные выше ошибки переписчика, орфография слов науатль в «Истории» оказывается вполне соответствующей правилам, принятым в других документах 1530-х — 1540-х годов. Ольмос вполне мог придерживаться их, пока не предложил собственного, реформированного правописания.

Историческое сочинение Ольмоса пользовалось популярностью. Кроме одного или двух извлечений, о которых речь шла выше, по сведениям Мендиеты с полного варианта было сделано три или четыре списка, отправленных в Испанию. По предположению бельгийского исследователя начала ХХ в. Эдуарда де Йонга какой-то из них мог оказаться в распоряжении еще одной примечательной личности, француза Андре Теве [André Thevet] (1516 — 1590), путешественника и писателя, получившего в 1560 г. звание космографа французского короля, который сделал его перевод на французский язык, озаглавленный «История мешиков» [Histoyre du Mechique]. Однако, более детальное знакомство с сочинением Теве обнаруживает, что сюжеты, схожие с теми, при изложении которых Мендиета и Торквемада ссылаются на Ольмоса, в нем немногочисленны, а их пересказ отличается в деталях. Сведения, содержавшиеся у Ольмоса, если и использованы Теве, то не непосредственно, а через какой-то другой текст. Таким образом, «История мексиканцев по их рисункам» и краткие выдержки в «Экклезиастической истории» Мендиеты и «Индейской монархии» Торкемады — это предположительно всё, что осталось от первого написанного европейцем сводного труда по мифологии и истории доколумбовой Мексики.

Источники

И в самом памятнике, и в сопроводительных пометах, и в сообщениях Мендиеты однозначно указывается, что «История мексиканцев» была написана на основании «рисунков», скопированных с оригинальных индейских рукописей. Собственно говоря, её оригинал представлял собой так называемый «комментированный кодекс», в котором заимствованные из индейских пиктографических памятников изображения сопровождались пояснениями по-испански.

При внимательном рассмотрении «История мексиканцев по их рисункам» оказывается состоящей из восьми разных текстов, неравных по объему и отличающихся по содержанию. Примерно две трети занимает собственно «История», начиная от мифологических времен сотворения мира и до событий после испанской Конкисты. По композиции и структуре эта часть текста оказывается близкой к «Кодексу Риос» («Ватиканский кодекс 3738») и его не полностью сохранившемуся протографу, «Кодексу Теллериано-Ременсис». Однако, более подробное знакомство с содержанием «Истории» указывает, что она и эти два памятника имели разные источники.

Установить, на каких пиктографических материалах основывается мифологическая часть «Истории» (главы 1—9), сложно. По содержанию она ближе всего к «Легенде о Солнцах» («Рукопись 1559 г.») из «Кодекса Чимальпопоки», хотя полностью ей не тождественна. Приводимая версия о пяти мировых эпохах, по мнению Э. Киньонес Кебер отражает космогоническую концепцию, сложившуюся в Теночтитлане, следовательно, по крайней мере часть исходных материалов должна происходить оттуда. Правда, А. Теве приводит еще версии создания Солнца из Тескоко и Чалько, а Мендиета указывает, что Ольмос пользовался материалами из Мешико, Тескоко, Тлашкалы, Уэшоцинко, Чолулы, Тепеаки и Тлальманалько, потому точнее установить мифологическую традицию, изложенную в «Истории» трудно.

Более определенно можно судить об источниках легендарной и исторической частей при описании событий от исхода из прародины и до 1430 г. Перечень отображаемых эпизодов и даты (иногда с отклонением в год) оказываются тождественны так называемому «Мексиканскому кодексу 23—24» из парижской Национальной библиотеки. Кроме того, они очень близки к «Анналам Тлателолько» из рукописного сборника MS22-MS22bis, хранящегося в той же библиотеке. «Анналы Тлателолько» были составлены в Тлателолько в 1528 г. «Мексиканский кодекс 23—24» хотя и был написан позже: основная часть была создана в 1571 г. и затем дополнена в 1590 г. — содержит копию некоего несомненно доиспанского исторического сочинения. Таким образом, главы 10—19 и значительная часть главы 20 «Истории мексиканцев по их рисункам» представляют собой испанскую «озвучку» доиспанского мешикского кодекса, созданного, по всей видимости, в Тлателолько. Изложение событий после 1430 г. не находит прямых соответствий в дошедших до нас памятниках по истории Мексики, хотя некоторые эпизоды имеют параллели в «Кодексе Теллериано-Ременсис».

Из того же Тлателолько несомненно происходит исторический отрывок «Правители Мешико и Тлателолько». Небольшая по объему генеалогия касиков провинциального Точимилько, селения в области Атлишко, на склонах вулкана Попокатепетль, была, очевидно, получена от их потомков, неясно, чем она заинтересовала составителя «Истории». Содержание фрагмента «Древние времена» указывает на его происхождение из Колуакана. Описание ежемесячных праздников соответствует календарю Теночтитлана, с его началом года в месяце Атлькауало, а не Искалли (как в Тлателолько) или Тлакашипеуалистли (по стилю Тескоко), а прямое упоминание теночтитланских реалий (жертвоприношения на «Камне Мотекусомы») свидетельствует, что этот документ отражает столичную традицию. Из Теночтитлана же происходят, по всей вероятности, и два текста правового содержания: собрание судебных прецедентов и обзор уголовных законов. Происхождение космологического текста, помещенного сразу после исторической части, остается неясным.

В любом случае «История» основывается на аутентичных доиспанских памятниках, истолкованных европейскому автору представителями поколения, получившими образование и воспитание до Конкисты. В этом смысле «История мексиканцев по их рисункам» вполне заслуживает характеристики, данной Г. Филлипсом, назвавшим её «возможно, одним из ценнейших фрагментов древности».

В. Талах

ИСТОРИЯ МЕКСИКАНЦЕВ ПО ИХ РИСУНКАМ

Это сообщение я записал с изображений, которые привез Рамирес, епископ Куэнки, Президент Канцлерства.

Бр (ат) Б (ернардино) де С (ан-) Фран (сиск) о, францисканец.

/85/ ГЛАВА ПЕРВАЯ

О сотворении и начале мира, и о творце и главных богах

Тонакатекутли. «Кодекс Борджиа», с. 9. Ватикан, Апостолическая библиотека (Codex Borgia: Eine altmexikanische Bilderschrift der Bibliotek der Congregatio de Propaganda Fe. Erläutert von Dr. Eduard Seler. — Berlin, Bd I., 1904. Bd II, 1906).

По знакам и письменам, которыми раньше пользовались, по преданиям стариков и тех, кто в дни язычества были жрецами и священнослужителями [papas], и по рассказам знати и правителей, которых они обучали законам и которым давали образование в их храмах для того, чтобы те были сведущими, представленных передо мною и принесших свои книги и изображения, которые согласно тому, что они показывали, были древними, и многие из них смазаны человеческой кровью, оказывается, что изначально был один бог по имени Тонакатектли [tonacatecli], который взял себе в жёны Тонакасиватль [tonacaçiguatl] или как её ещё иногда называют Шочикецаль [çachequeçalt], которые сами создали себя и постоянно пребывали на тринадцатом небе; о чьём происхождении ничего не известно, за исключением того, что их пребывание и сотворение было на тринадцатом небе. У этих бога и богини родились четыре сына, старшего звали Тлатлауке Тескатлипока [tlaclauqueteztzatlipuca], которого люди Вешоцинко [guaxoçingo] и Тлашкалы [tascala] почитали в качестве своего главного божества под именем Камаштле [camaxtle], и он родился весь красный. Был у них и второй сын по имени Йайауке Тескатлипока [yayauque tezcatlípuca]; он тот, кто был величайшим и наихудшим, кто подчинил и обладал властью над тремя другими, потому что он был рождён посередине всех (naçio en medio de todos); при рождении он был полностью чёрным. Третьего звали Кецалькоатль [queçalcoatl], а другим его именем было Йовали Экатль [yagualiecatl]. Четвёртого и самого младшего звали Ометекут (ли) [omitecut], а другим именем — Мишкоатль [maquezcoat], которому мешики дали имя Вицилопочтли [Vchilobi], потому что он был левшой, и которого считали их главным божеством, так как его таковым считали в тех землях, откуда они прибыли, и был он более воинственным богом, нежели другие божества. Из этих четырёх сыновей Тонакатектли и Тонакасиватль [tonacacigulatl], Тескатлипока был тем, кто знал все мысли, и был повсюду, и ведал все думы, поэтому его звали Мойокойа [moyocoya], то есть «всемогущий», или потому, что он создал все вещи, но никто там не ходил, и не руками, и не знали, как изображать его под этим именем, кроме как [в виде] воздуха, и поэтому его обычно не называли этим именем. Вицилопочтли, младший брат и бог людей из Мешико, родился без плоти [nacio sin carne], лишь с костями, и таким образом он пробыл шестьсот лет, в течение которых боги ничего не делали, /86/ как отец, так и сыновья, и в их изображениях нет ничего больше об этом промежутке в шестьсот лет, счёт которых ведется по-двадцать, согласно знаку, который имеется, означающему двадцать. Эти боги были известны под этими и многими другими именами, в соответствии с тем, как их понимали и что им приписывали, поскольку в каждом селении их именовали по-разному из-за их языка, и поэтому им давались различные имена.

Царство Тлалока. «Кодекс Борджиа», с. 67 (Il Manoscritto Borgiano del Museo Etnografico della S. Congregazione di Propaganda Fide. — Roma, 1898).

ГЛАВА ВТОРАЯ

О том, как был создан мир и кем

Когда шестьсот лет после рождения четырёх братьев-богов, сыновей Тонакатектли, прошли, все четверо собрались вместе и сказали, что хорошо бы им устроить то, что следует, а также закон, который бы ими руководил, и они поручили Кецалькоатлю и Вицилопочтли, чтобы они это устроили, и эти двое по поручению и согласно мнению других тут же создали огонь, и когда это было сделано, они создали половину солнца, которое, вследствие того, что не было полным, светило не ярко, а слабо. Некоторое время спустя они создали мужчину и женщину; мужчину они назвали Ошомоко [vxumuco], а женщину Сипактональ [çipastonal], и они приказали им возделывать землю, а женщине прясть и ткать, и чтобы от них родились масевали [maçeguales], и чтобы они не отдыхали, а всегда были обязаны трудиться; женщине боги дали определённого вида зёрна маиса, чтобы, используя их, она занималась лечением, и чтобы использовала их для предсказаний и колдовства, и это является женскими обычаями. Затем они создали дни, которые поделили на месяцы, придав каждому месяцу двадцать дней, каковых у них было восемнадцать, и триста шестьдесят дней в году, о котором будет сказано позже. Затем они создали Миктлантектли [mitlitlatteclet] и Миктлантекасиватль [michitecaçiglat], мужа и жену, и они были богами преисподней (infierno), куда их поместили; потом боги создали небеса под тринадцатым, а затем они создали воду, и в ней большую рыбу, подобную кайману, которую они назвали Сипактли [çipaqcli], и из этой рыбы они создали землю, как будет сказано; и создали бога и богиню воды, и все четыре божества соединившись вместе, создали Тлалокатектли [tlalocatecli] и его жену Чальчиутликуэ [chalchiutlique], которых они породили как богов воды, и к ним они обращались в молитвах, когда имели в ней необходимость. Об этом боге воды говорили, что у него было жилище, состоящее из четырёх помещений, посередине которого располагался большой внутренний двор, где стояли четыре больших глиняных сосуда, заполненных водой. В одном из этих сосудов находилась прекрасная вода, и из него шёл дождь, который питал все виды зёрен и семян, и который делал их зрелыми в хороший сезон; из второго сосуда лилась плохая вода, которая являлась причиной образования на посевах паутины, и плесени; из другого выпадал лёд и мокрый снег; когда из четвёртого шёл дождь — ничего не созревало или засыхало. Этот бог дождя создал множество слуг, небольших телом, которые находились в комнатах вышеупомянутого дома, и у них были горшочки [alcançías], в которые они набирали воду из больших глиняных сосудов, и некие палки в другой руке; и когда бог воды отправлял их орошать какие-либо земли, брали свои горшочки и палки, и лили воду там, куда им приказали, и когда слышен гром — это шум, когда они разбивают свои горшочки палками, и когда сверкает молния — она происходит изнутри или из содержимого этих горшочков. Восемьдесят лет назад владыка Чалько пожелал принести в жертву этим слугам бога дождя одного из своих горбунов и привёл его к вулкану, очень высокой горе, всегда покрытой снегом, в пятнадцати лигах от города Мешико, и поместил горбуна внутрь пещеры, и завалили вход в неё, и из-за недостатка пищи его стало клонить ко сну, и он перенёсся туда, где он мог видеть вышеупомянутый дворец, и как живёт божество; позже /87/ слуги владыки Чалько пришли посмотреть, умер ли он, но, обнаружив его живым, забрали его домой, где он рассказал, что видел; в тот же год люди Чалько были покорены мешиками и стали их рабами, и говорили, что это был знак их поражения, что и случилось. Затем все четыре бога вместе создали из рыбы Сипактли [cipacuatli] землю, которую назвали Тлальтектли [tlaltecli], и его рисуют как бога земли, распростертого на рыбе, так как он создан из неё.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О создании Солнц и сколько Солнц было, и как долго они длились, и как масевали питались во время каждого из Солнц, и о гигантах тех дней

Всё вышеупомянутое было сделано и создано без какого-либо упоминания о счете лет, за исключением того, что было это сделано одновременно, и без какого-либо различия во времени, и повествуется о том, что у первого мужчины и первой женщины, о сотворении которых уже было сказано, ко времени когда начали совершаться эти дела, родился сын, которому дали имя Пильцинтектли [pilcetecli], и в виду отсутствия женщины, на которой он мог бы жениться, боги создали из волос Шочикецаль [suchiqueçar] женщину, с которой состоялся его первый брак. Когда это было сделано, все четыре божества заметили, что половина солнца, которое они создали, светила слишком слабо, поэтому они решили создать другую половину солнца, чтобы оно освещало всю землю. Когда Тескатлипока увидел это, он, чтобы дать свет, сам стал солнцем, которое рисуют как и наши, и говорят, что то, что мы видим, это лишь блеск солнца, но не само солнце, поскольку солнце встаёт утром, проходит путь до полудня, а затем возвращается на восток, чтобы заново начать следующий день, а то, что видно с полудня до заката это его блеск, но не само солнце, и что ночью оно никогда не показывается и не движется. Так, будучи богом, Тескатлипока сам сделал себя солнцем, а затем все остальные божества создали великанов, которые были очень большими людьми и такой чрезмерной силы, что могли выдергивать деревья руками, а ели они желуди вечнозелёных дубов и больше ничего. Такое положение дел длилось столько, сколько существовало это солнце, тринадцать раз по пятьдесят два [года], что составляет 676 лет.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

О способе счёта, который они имеют

И поскольку они начинают отсчёт времени с этого первого солнца, а их записи счёта ведутся от этого момента непрерывно, оставляя позади 600 лет, эпоху рождения богов, и пока Вицилопоч [Vchilobos] был костями и без кожи, как об этом повествуется, я сейчас продолжу рассказывать о способе и порядке, как они ведут счёт года, и вот они. Как уже было сказано, каждый год состоит из 360 дней, и 18 месяцев, каждый месяц состоит из 20 дней; и о том, как они пользуются 5 днями, чтобы их праздники оставались неподвижными [относительно Солнца], мы поговорим позже в наших главах, затрагивающих праздники и торжества. Итак, имея годы, как было сказано, они считают их четверками, и ни в их языке, ни в их рисунках нет упоминания /88/ о более чем четырёх годах. Первый они именуют Текпатль [tectapatl], и изображают его камнем или кремнем, с чьей помощью разрезают тело для того, чтобы извлечь оттуда сердце; второй — Калли [cali], который они изображают домом, так как этим словом называется дом; третий — Точтли [tochili], который они изображают с кроличьей головой, название которого означает кролик; четвёртый — Акатль [acal], который они изображают знаком для воды. Они ведут счёт этими четырьмя названиями и изображениями, и когда доходят до тринадцати, тогда возвращается год, с которого начинали, и поэтому они считают тринадцать за большой год, как индиктион [yndiçion] или люстр [lustro] у латинян; и четыре раза по тринадцать, составляющие четыре [больших] года, или четырежды тринадцать, то есть пятьдесят два, называют веком [edad], и когда завершаются пятьдесят два года, они отмечают это с большой пышностью, и называют великим годом, и относят этот промежуток к тем, которые уже прошли, и снова начинают счёт четырёхлетий; и из-за торжественности этого года, и чтобы вступить в другой век, был у мешиков обычай гасить всякий огонь, а жрецам отправляться добывать заново огонь в храме, расположенном на высокой горе возле Истапалапы [estapalapa], где справлялся этот праздник, на расстоянии около двух лиг от Мешико. И так с тех пор и дальше считают все, что происходило дальше, счётом по четыре года, а затем по тринадцать, и до пятидесяти двух, и затем по пятьдесят два все годы.

Гибель людей Солнца Огня. «Кодекс Риос», с. 6v (Il Manoscritto Messicano Vaticano 3738 detto Il Codice Rios. — Roma, 1900).

Возвращаясь к великанам, которые были созданы в то время, когда Тескатлипока был солнцем, говорят, что когда он перестал быть солнцем, они все погибли, и погубили их ягуары, и сожрали их, так что никто не остался; и эти ягуары были созданы таким образом: после того как прошло тринадцать раз по пятьдесят два года, Кецалькоатль стал солнцем, а Тескатлипока перестал им быть, потому как тот ударил его большой палкой и сбросил его в воду, и там он превратился в ягуара, и пошёл оттуда убивать великанов; и это проявилось в небесах, потому как говорят, что Большая Медведица спустилась к воде, так как является Тескатлипокой, и находится наверху в память о нём.

В те времена масевали питались сосновыми шишками и больше ничем, и это продолжалось, пока Кецалькоатль был солнцем, в течение тринадцати раз по пятьдесят два года, что составило 676 лет, и когда они кончились, Тескатлипока, будучи богом, творил, как и его братья, то, что хотелось, и так он ходил, сделавшись ягуаром, и дал пинок Кецалькоатлю, и сбросил его, и из-за этого тот перестал быть солнцем; и затем поднялся сильный ветер, который унёс всех масевалей, за исключением нескольких, оставшихся висеть в воздухе, и те превратились в самцов и самок обезьян; и остался солнцем Тлалокатектли [tlalocatecli], бог преисподней, и он продолжал быть солнцем семь раз по пятьдесят два года, составляющие 364 года, в это время масевалям нечем было питаться кроме ацициутли [açiçiutli], что является зерном, похожим на пшеницу, которое растёт в воде. Когда прошли эти года, Кецалькоатль послал с небес дождь из огня и лишил Тлалокатектли [tlalocatecli] возможности быть солнцем, и поставил его жену Чальчиутликуэ [chalcbiuttlique] солнцем на его место, которая оставалась им шесть раз по пятьдесят два года, составляющие 312 лет, и в те времена масевали питались только зёрнами наподобие маиса, называемыми синтлококопи [cintrococopi]. Итак, от рождения богов до завершения этого солнца, согласно их счёту, прошло 2000 и 600 и 20 и 8 лет.

ГЛАВА ПЯТАЯ

О потопе, и о падении небес, и об их восстановлении

В последний год солнца Чальчиутликуэ, как рассказывали, с неба лилось такое огромное количество воды и в таком избытке, что сами небеса упали, и воды унесли всех живших масевалей, и из них возникли все виды существующих рыб; и так перестали существовать /89/ масевали, и само небо перестало существовать, так как оно упало на землю. И когда четыре бога увидели, что небо упало на землю, что произошло в первом году из четырёх после окончания солнца, и полился дождь, что было в год Точтли, решили все четверо создать в центре земли четыре дороги, по которым собирались пройти и поднять небо, а для того, чтобы им помогли его поднять, они создали четырёх людей; одного они назвали Цо (н) темок [cotemuc], другого — Ицкоатль [yzcoaclt], ещё одного — Ицмали [yzmali], а четвёртого — Тенешочи (тль) [tenesuchi]. Когда эти четыре человека были созданы, двое богов, Тескатлипока и Кецалькоатль превратились в большие деревья, Тескатлипока стал деревом тескакуавитль [tazcaquavilt], что означает дерево-зеркало, а Кецалькоатль — деревом, которое называют кецальвешоч [queçalhuesuch], и боги, и люди, и деревья вместе подняли наверх небо и звёзды, прямо туда, где они находятся и сегодня, и за то, что он его так подняли, Тонакатектли, их отец, сделал их владыками неба и звёзд; и когда было поднято небо, Тескатлипока и Кецалькоатль прошлись по нему и проложили дорогу, которую мы теперь там видим, и на которой они встретились, и остались там, и там их местопребывание.

Уицилопочтли поддерживает небеса на юге. «Кодекс Борджиа», с. 50 (Il Manoscritto Borgiano …).

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Что случилось, после того как подняли небо и звёзды

После того, как небо было поднято наверх, боги возродили жизнь на земле, которая угасла, когда небо упало на землю, а на второй год после потопа, которым был Акатль, Тескатлипока изменил своё имя и превратил себя в Мишкоатля [mixcoatlt], что означает «Снежный Змей» [culebra de nieue], и по этой причине его рисуют среди богов змеем. В этот год он возжелал порадовать богов, и с этой целью добыл огонь при помощи палочек, как они имеют обычай его добывать, а сначала они добывали огонь из кремня, который является некой древесиной, имеющей сердцевину. И когда добыли огонь, был праздник, на котором зажгли много и больших огней.

С этого второго года, когда был получен огонь, вплоть до шестого ничего примечательного не происходило, за исключением того, что на шестом году после потопа родился Синтеоль [çinteul], сын Пильцинтектли [picenticli], первенца первого человека, который, из-за того, что был богом, а его жена богиней, будучи созданной из волос богини-матери, не мог умереть; два года спустя, в восьмой год после потопа, боги создали масевалей, подобных тем, которые прежде существовали, и больше не нарисовали никакого события, которое произошло бы до завершения этих тринадцати лет. В первый год второго тринадцатилетия все четыре бога собрались вместе и сказали, что так как на земле нет света, и она во тьме, и её освещают только пламя и огни, которые они зажгли, то они создадут солнце для освещения земли, и пусть это солнце питается сердцами и пьет кровь; и так для того, чтобы питать солнце, пусть ведутся войны, чтобы добывать для солнца кровь и сердца. И поскольку это была воля всех богов, чтобы всё так и было, в первый год второго тринадцатилетия, четырнадцатый после потопа, они устроили войну, которая длилась два года, пока не закончилась; и три года спустя они снова устроили войну, в это время Тескатлипока создал четыреста мужчин и пятерых женщин, чтобы иметь людей для пропитания солнца, и из них мужчины прожили лишь четыре года, а пять женщин остались в живых. Они помещают на десятый год этого второго тринадцатилетия, что Шочикецаль [suchiçicar], первая жена Пильцинтектли [piçiçiutecli], сына первого человека, погибла на войне, став первой женщиной, павшей на войне, и самой отважной изо всех, какие погибли на ней.

Солнце и Луна. «Кодекс Борджиа», с. 71 (Il Manoscritto Borgiano …).

ГЛАВА СЕДЬМАЯ /90/

Как было создано солнце и что случилось после

В тринадцатый год этого второго тринадцатилетия, на двадцать шестой год после потопа, когда увидели, что боги решили создать солнце, и как они устроили войну, чтобы чем-нибудь питать его, Кецалькоатль захотел сделать солнцем своего сына, которого он имел, но у которого не было матери, и в то же время Тлалокатектли [talocatecli], бог воды, — чтобы сделался [Солнцем] его сын от Чальчиутли (куэ) [chalchuitli], его жены, являющейся луной, и ничем не питаясь до <…>, они пускали кровь из своих ушей, и так они постились, и они пускали кровь из своих ушей и тела во время своих молитв и жертвоприношений; и когда это было совершено, Кецалькоатль взял своего сына и раскалил его докрасна над огромным пламенем, и он стал Солнцем, освещающим землю; и после того, как погас огонь, пришёл Тлалокатектли и бросил своего сына на тлеющие угли, и тот стал Месяцем, и по этой причине он пепельного цвета и тусклый. В последний год этого тринадцатилетия солнце начало светить, а до этого времени всегда был мрак, и Месяц начал движение вслед за Солнцем, и никогда не может догнать его, и они двигаются в воздухе, не приходя на небеса.

Мишкоатль. «Кодекс Борджиа», с. 25. (Codex Borgia …).

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

О том, что произошло после сотворения солнца и луны

Спустя год после сотворения солнца, в первый год третьего тринадцатилетия после потопа, Камаштле [camasale], один из четверых богов, отправился на восьмое небо и создал четырёх мужчин и одну женщину в качестве дочери, чтобы они отправились на войну, и имелись бы сердца для солнца, и чтобы напоить его кровью; и когда их сотворили, они упали в воду, а затем вернулись на небо, и поскольку они упали, и не случилось войн, в следующем году, во втором году третьего тринадцатилетия, тот же Камаштле, или как его ещё иногда называют Мишкоатль [mixcoatl], взял палку и ударил ею по скале, из которой вышли четыреста чичимеков [chichimecas], и отсюда, говорят, берут своё начало чичимеки, которых мы зовём отоми [otomi], которых на языке Испании называют горцами, и они, о чём мы расскажем ниже, были жителями на этой земли, до того как мешики пришли покорять и заселять её, и в одиннадцатом году, следующем за этим третьим тринадцатилетием, Камаштле совершил покаяние, взяв шипы магея и с их помощью пустив кровь из своих языка и ушей, и отсюда пошёл обычай прокалывать шипами до крови эти места, когда о чём-нибудь молили богов. Он совершил покаяние, чтобы его четыре сына и дочь, которых он создал на восьмом небе, могли спуститься и убить чичимеков, и у солнца были бы сердца для пропитания; и в одиннадцатый год третьего тринадцатилетия вниз сошли четыре сына и дочь, и расположились на деревьях, где им давали пищу орлы; и тогда Камаштле изобрёл вино из магея и другие виды вина, чем чичимеки и заняли себя, и знали только пьянки; и находившихся на деревьях детей Камаштле заметили чичимеки, и подошли к ним, а те спустились с деревьев и убили всех /91/ чичимеков, только трое спаслись; одного звали Шиунель [Ximbel], другого — Мимичиль [mimichil], а третьим был Камаштле, бог, который создал их и который превратил себя в чичимека. В восьмом году четвёртого тринадцатилетия после потопа в небе был слышен сильный шум, и оттуда упал олень с двумя головами, и Камаштле повелел поймать его, и приказал людям, которые тогда населяли Куитлалаваку [Cuitlalavaca], в трёх лигах от Мешико, схватить оленя и заботиться о нём как о боге, и так они и поступили, и они кормили его на протяжении четырёх лет кроликами, змеями и бабочками; и в восьмом году четвёртого тринадцатилетия Камаштле вёл войну с некоторыми соседями, и для того, чтобы их покорить, он взял вышеупомянутого оленя, и когда принес его к ним на плечах, победил их; и во втором году пятого тринадцатилетия тот же бог Камаштле устроил на небе празднество со множеством огней; и до конца пятого тринадцатилетия после потопа Камаштле постоянно вёл войну, тем самым, обеспечивая солнце пищей.

Говорят, и рисунки также изображают это, что в первый год шестого тринадцатилетия чичимеки вели войну против Камаштле, и отобрали у него оленя, которого он принёс и благодаря которому побеждал, из-за чего тот уже не мог стать победителем; а причина, по которой он потерял его, была следующей — блуждая по полю, он встретился с женщиной, родственницей Тескатлипоки, происходившей от тех пяти женщин, которых он создал в то время, когда создал и 400 мужчин, которые позже погибли, но женщины остались в живых, и эта была их потомком, и родила сына, известного под именем Се-Акатль [ceacalt]; и в этом тринадцатилетии, когда Се-Акатль был юношей, он совершил семилетнее покаяние, скитаясь в одиночестве по горам и жертвуя богам свою кровь, чтобы они сделали его могучим воином. А в шестом тринадцатилетии после начала потопа этот Се-Акатль вёл войну, и он был первым правителем Толы [tula], которого её жители выбрали своим вождём за его отвагу. Этот Се-Акатль, будучи правителем Толы, жил до второго года девятого тринадцатилетия, а за четыре года до этого он построил в Толе очень большой храм и когда он завершил строительство, к нему пришёл Тескатлипока, который сказал ему, чтобы по направлению к Гондурасу [honduras], в месте, которое сейчас зовётся Тлапалла [tlapalla], был построен его дом, и что он должен отправиться туда, и там находиться и умереть, и поэтому он должен уйти из Толы, а в том месте его почитали за бога; на слова Тескатлипоки он ответил, что небеса и звёзды поведали ему, что он должен уйти в течение четырёх лет. И когда прошли эти четыре года, он ушёл и взял с собой всех масевалей Толы, и оставил их в городе Чолола [chulula], с этого времени все его жители происходят от них, а других он оставил в провинции Кускатан [cuzcatan], и нынешнее население этого места является их потомками, и точно также он оставил в Семпоале [çempoal] других, поселившихся там, и он продолжил своё путешествие, пока не дошёл до Тлапаллы [tlapala], и в тот же день, когда он пришёл туда, слёг больным, а на следующий день умер. И осталась Тола обезлюдевшей и без правителя на девять лет.

Астлан. «Мексиканский кодекс 23—24», с.18 (Bibliothèque nationale de France).

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

О происхождении и приходе мешиков в эту Новую Испанию

Говорят, что после завершения десятого тринадцатилетия после потопа, что составляет 130 лет, мешики жили в одном селении, называемом Астла [azcla], к западу от Новой Испании и чуть на север, которое было очень многолюдным, и посреди него была гора, откуда бил источник, в дальнейшем превращавшийся в реку, как Чапольтепеке [chapultepeque] в Мешико, а по другую стороны этой реки находилось другое поселение, и очень большое, называемое Колуакан [culuacan], и так как летоисчисление у них ведётся с первого года их ухода [оттуда], то и мы ведём начало отсчёта времени с первого года, когда мешики решили отправиться на поиски новых земель для их захвата, и для этой цели они /92/ выбрали трёх вождей или военачальников, одного они звали Шиуци [xinçi], другого — Текпаци [tecpaçi], а третьего — Куаутлике [coantlique], и с этими троими начали своё путешествие множество мешиков (рисунки не сообщают их число), и они несли с собой изображение и образец для постройки своих храмов, с тем чтобы иметь возможность возводить их для Вицилопочтли, куда бы они не пришли. Итак, они попрощались с храмом, который у них был в Астле [Azcla], и отправились в путь, по этой причине на рисунках [их] путь начинается с храма.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Как отбыли люди Колуакана, и какие народы отправились с ними, и как они назывались

Как уже рассказывалось, на восточном берегу реки у них рисуют город Колуакан, очень большой город с густонаселёнными землями вокруг него, и так как им их не хватало, они решили пойти поискать землю, чтобы поселиться, и, вместе они избрали военачальником и вождём человека по имени Йовальтлатлауки [ynqualtlatlanqui], и чтобы названиями селений, которые они имели в этой земле, пользовались, они нарекли ими новые, в той стране, куда прибыли. Говорят, что с ними отправились сопровождавшие народы, и каждый взял с собой своего бога, которому они поклонялись, и образец собственного храма, потому как храмы были разные и не были одни, как другие, по этой причине их и изображают по-разному; и с ними отправились те, кто из Колуакана, который был главным городом, и поэтому разместился Колуакан в двух лигах от этого города, где они поселились после того, как пришли, и об этом будет сказано дальше. Они забрали своего бога, которого называли Синтеоль [çinteul], сына Пильцинтектли [pinçetecli], вышли оттуда шочимильки [suchimulco], и забрали своего бога, называемого Келастли [quelazcli], и это был олень Мишкоатля, о котором уже говорилось; отправились атитлалаваки [atitlalabaca] и их бог Амимитли [amimicli], который был жезлом Мишкоатля [mixcoatl], и они почитали его за бога, и несли тот жезл в память о нём; отправились мискике [mizquique] с Кецалькоатлем в качестве своего бога; чальки [chalco] отправились с Тескатлипокой Напатектли [tezcatlipuca napatecli] в качестве своего бога. Отправились и люди Тлакопы [tacuba], и Колуакана [culuacan], и Аскапоцалько [ascapuzalco], которых звали теупанеками [tenpanecas], и эти другие народы несли в качестве своего бога Окотектли [ocotecli], являющегося огнём, и по этой причине в их обычаях было сжигать на огне всех взятых на войне пленных. Только эти народы, говорят мешики, и никто более отправились в путь, хотя люди Тескоко [tazcuco] и Тлашкалы [tascala], и Вешоцинко [guejogingo] хвастаются и хвалятся, что тоже пришли когда и мешики, и что они тоже из той земли. Все эти народы с их богами отправились в путь в этот первый год, которым был Текпатль [tecpalt], и пришли, построившись отрядами.

Маршрут движения мешиков по долине Мехико согласно «Истории мексиканцев по их рисункам» и «Мексиканскому кодексу 23—24».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

О пути, по которому они шли, и о местностях, через которые они проходили, и о том, сколько времени в каждом из мест, где они останавливались, они проводили

Отправившись в путь, они пришли к двум высоким горам, расположились посреди этих гор и оставались там два года, и поскольку нет рисунков о тех днях, которые они провели до того как достигли этого места, ничего точно не известно, известно лишь, что до того, как они пришли к этим горам, они считают один год, а два года они провели там, выращивая то, что им было необходимо для пропитания и чтобы в дальнейшем взять с собой, и здесь они воздвигли свой первый храм Вицилопоча, соответственно тому, как в том городе. Эти две горы располагались друг напротив друга, а их поселение было посередине между этими горами.

/93/ После того как прошло три года со времени их отбытия из Астлы [astla], откуда отправились в путь мешики, как уже сообщалось об этом, они покинули стоянку или место у двух гор, где они находились два года после постройки храма Вицилопочу [uchilogos], о чём говорилось выше, и пришли в долину, где росло множество больших деревьев, которую они назвали Куау (а) штикака [quausticaca] из-за множества растущих там сосен, и там они остались на год, который стал четвёртым с того времени, когда они покинули свои дома. Оттуда они отправились и пришли в место, которое назвали Чикомостоке [chicomuxtoque], и они обосновались там, и оставались там девять лет, и поэтому здесь они завершили счёт тринадцати лет с момента их отбытия, и когда они покинули это место, они оставили его опустошенным; и там были рождены Тлакошкин [tlacuxquin], и М (и) аусамойоваль [mançamoyagual], и Миуакесиватле [minaqueciguatle], — двое мужчин и одна женщина, знатные особы, и здесь полностью завершился счёт тринадцати лет их странствий, и они начали отсчёт второго тринадцатилетия.

Когда они покинули Чикомостоке [chicomuztoque], они пришли на равнину, которая там, где сейчас проживают чичимеки, и она находится напротив Пануко, и здесь они оставались три года, и этой долине они дали название Коатликамак [cuatlicamat]. По окончании трёх лет, они отправились дальше и пришли в одно урочище [rancho], которое называли Матлавакала [matlauacala], где они прожили три года и где воздвигли храм Вицилопочу, оттуда они пришли в другое урочище, названное ими Окосака (па) [ocoçaça], и возле него жили отоми [otomíes], уроженцы той земли; и здесь они оставались пять лет и воздвигли ещё один храм Вицилопочу, и здесь завершились одиннадцать лет второго тринадцатилетия со времени, как они отправились.

С этой остановки они пришли к горе Коатепеке [coatebeque], расположенной перед Толой, и когда они пришли, масевали с большим благоговением несли накидки пяти женщин, которых создал Тескатлипока и которые умерли в тот день, когда было создано солнце, как об этом уже сказано, и из этих накидок вышеупомянутые женщины заново возродились, и блуждали по этой горе, совершая покаяние, пуская кровь из своих языков и ушей; и когда четыре года покаяния прошли, женщина по имени Коатликуэ [quatlique], будучи девственницей, взяла небольшое количество белых перьев и положила их за пазуху, отчего забеременела, не познав мужчину, и у неё родился Вицилопоч, заново родился, он много раз возрождался, так как был всемогущим богом и мог совершать всё, что пожелает.

И снова возродились к жизни 400 мужчин, которых создал Тескатлипока и которые умерли до того, как было создано солнце, и когда они увидели, что женщина была беременна, они решили сжечь её, но родился Вицилопоч в полном вооружении и убил всех 400 мужчин; и этот праздник его рождения и убийства 400 мужчин они справляют каждый год, как об этом будет рассказано в главе, посвященной праздникам; а перед праздником постились те, кто хотел, восемьдесят дней, во время которых они принимали пищу лишь один раз за день; и этих 400 мужчин, которых Вицилопоч убил, жители провинции Коско [cuzco] сожгли и сделали своими богами, и поклонялись им как таковым вплоть до наших дней, и таким способом они отметили в первый раз праздник рождения Вицилопоча и устроенную им резню 400 мужчин.

Приход мешиков в Толлан. «Мексиканский кодекс 23—24», с.26 (Bibliothèque nationale de France).

Когда завершились тридцать три года с того времени, когда они покинули свои дома, они отправились дальше и из Коатепеке пришли в Чималькоке [chimalcoque], где пробыли три года; оттуда они пришли в Шикок [sicox], где они прожили ещё три года и построили храм, и поместили там шест [mastel] Вицилопоча; и через тридцать девять лет с момента их отбытия, они забрали шест Вицилопоча и отдали его Виувальти [vingualti], чтобы тот нёс его с величайшим благоговением во время их путешествия, и они пришли в Тлемако [tlemaco], что возле Толы, и воздвигли храм Вицилопочу, и оставались там двенадцать лет, а по прошествии этих двенадцати лет они ушли оттуда и отдали шест Вицилопоча и отдали её Касици [caçiçi], чтобы он его нёс. И после всего этого они пришли в (А) тлитлалакиа [tlitlalaquia], селение хорошо известное и расположенное вблизи Толы, где они провели два года и построили храм Вицилопочу; а по завершении этих двух лет мешики пришли и в сам город Тола, который в те дни был заселён уроженцами этой земли, коими являлись чичимеки, а когда они пришли в упомянутый город, /94/ они воздвигли храм Вицилопочу и поместили перед ним курильницы, какие и сейчас используются, в которые положили копал и другие благовония; и как только мешики прибыли, перед жителями страны предстал Вицилопоч в чёрном, и они услышали причитания Вицилопоча, доносящиеся из-под земли, и они спросили, почему бог мешиков плакал под землёй, и сказали — потому что все жители Толы были обречёны на смерть. Четыре года спустя одна старуха, уроженка Толы, бродила взад и вперёд, раздавая бумажные флажки, прикреплённые к палочкам, всем местным жителем, и они брали их, чтобы приготовиться, ибо должны были умереть; и затем они все ложились на камень, на котором мешики по обычаю совершали свои жертвоприношения, и некто, заботившийся о храме, воздвигнутом в Толе, по имени Текипойоль [tequipuyul], бывший иноземцем, и которого считали дьяволом, убил их всех; и до того как мешики воздвигли свой храм, тот камень был храмом для жителей Толы; и так умерли все жители Толы, и никто не остался в живых, и остались владыками Толы мешики.

Мешики в Цомпанко. «Мексиканский кодекс 23—24», с.29 (Bibliothèque nationale de France).

Отправившись затем из Толы, они пришли в место, где сейчас расположено селение Атотонильтенко [atotoniltcngo], где они оставались один год, а оттуда они пришли в селение Текошкиак [tecuzquiac], где они провели четыре года; затем они пришли в селение Апаско [pazco], а из Апаско [pazco] — в Цомпанко [zumpango], где оставались три года, а когда они уже были возле города Цомпанко [çumpango], они встретили одного теочичимека [teul chiehimeca] по имени Тлавицкаль Потонки [tlavizcal potongui], который вышел к мешикам, увидев их приход; и он принес в жертву Вицилопочу, богу мешиков, одного чичимека, которого ранее захватил в плен на войне, и они насадили его голову на шест, и поэтому это селение зовётся Цомпанко, что означает шест, на который насаживают человеческие головы. Оттуда, по прошествии трёх лет, они отправились в путь и пришли в Тлилак [tlilac], где прожили семь лет, и когда, покинув то место, они следовали своим путём, то перед тем, как прибыли в Куаутитлан [clautitlan], чичимеки захватили одну из мешикских женщин, которую отвели в Мичоакан [miehuacan], и от неё происходят все жители Мичоакана, которыми до того времени были чичимеки, и они продолжили свой путь в Куатитлан [quatitlan], где они пробыли один год. Оттуда они продолжили путь и пришли в Экатепеке [ecatebeque], где оставались один год, а когда они покинули (Э) катепеке, они достигли Непопоалько [nepopualco], что означает «место счёта», потому что там они подсчитали всех, кто пришёл; но неизвестно и не осталось памяти в их рисунках, сколько их было. Здесь они построили дом для Cипана [cipan] и Шиукаке [xincaque], которые занимались переписью прибывших людей, и отсюда дальше отправились три мешика, одного звали Навальци [navalci], другого — Теуаци [tenaçi], а третьего — Чиаутототль [chiautotolt]; и эти трое отправились поселиться в Малиналько [marinalco], селение, существующее в наши дни; и, находясь там, мешики построили храм Вицилопочу в Цимальпале [çimalpal], в двух лигах от города Мешико, и затем мешики дали имя Тлатлатевике [tlatlatevique], горе возле Чимальпа [chimalpa], а оттуда они пришли к другой горе под названием Коатлитлан [quatitlan], расположенной в двух лигах от Мешико, где они провели четыре года, и оттуда они пришли к горе под названием Висачичитлан [visachichitlan], где в настоящий момент жители квартала Сантьяго [Santiago] имеют свои цветники [suchiles], оттуда они пришли к горе под названием Теополько [teubulco], оттуда в Тенайокан [tenayuoan], и так как там умер один знатный мешик, они его назвали Тепайука [tepayuca] или Тепайуко [tepayuco], потому что так звали знатного человека, который там умер, и в этом месте они нашли в качестве владыки одного чичимека по имени Тлоци [Tloçi]; здесь они возвели храм Вицилопочу и принесли в жертву женщину, и устроили великий праздник, красочно нарядив её по этому поводу, так как того требовал их обычай, когда в жертву приносилась женщина. По окончании праздника в честь Вицилопоча, они отправились в путь и пришли к горе под названием Тепешакилла [tepexaquilla], где прожили девять лет; а когда девять лет прошли, они спустились с этой горы и поселились возле скалы, из которой бил тёплый источник, ныне известной под названием Эль-Пеньольсильо [el peñolcillo], разделяющий кварталы Мешико и Сантьяго, и всё вокруг упомянутой скалы было тогда высохшим, и там текла вода из Чапольтепеке [chapultepeque], и они соорудили некую ограду из извести и камней, чтобы собирать эту воду, и они прожили там на той скале четыре года; /95/ оттуда они пришли к Чапольтепеке, где они обустроили водный поток, и расставили вокруг множество палочек с флажками, подобных тем, которые старуха раздавала жителям Толы, когда те захотели принести себя в жертву, о чём уже сообщалось; затем мешики перестали жить в Чапольтепеке, отправились дальше и пришли в Тлачетонко [tlachetongo], где ныне Сан-Ласаро, возле тианкеса [рынка] мешиков, а оттуда они добрались до квартала под названием Акуалькомак [aqualcomac], расположенного рядом с упомянутым тианкесом, а оттуда — до Веветлана [vetetlan], а оттуда — до Исокана [ixocan], находящегося на пути в Кой [о] акан [cuyacan], а оттуда они прибыли в Теоколуакан [tenculuacan], где в наши дни добывают соль, а оттуда — к горе под названием Тепетокан [tepetocan], что возле Койоакана [cuyoacan], а оттуда по дороге к Вицилопочко [vchilobusco], что на расстоянии двух коротких лиг от Мешико, и то селение называется Сиавуилат [ciavuhilat] на языке чичимеков, которые его заселяли, и те чичимеки имели богом Упочитли [vbuchilti], бога воды; и этот бог воды наткнулся на индейца, нёсшего шест и накидку Вицилопоча, и когда он встретил его, он дал ему некое оружие, с помощью которого они убивают водную дичь, и копьеметалку; и поскольку Вицилопоч был левшой, также как и этот бог воды, говорили, что он, должно быть, был его сыном, и что они были большими друзьями, и они переименовали селение, где встретились с ним; до этого оно называлось Вичилат [vichilat], а с тех пор стало называться Вицилопочко [vchilobusco].

ГЛАВА [ДВЕНАДЦАТАЯ]

[Возвращение в Чапольтепек]

Оттуда они пришли в Колуакан, где встретили в качестве владыки Ачитометля [achitometl], а затем они прошли далее к горе с названием Висачитла [visachit1a], что находится возле Истапалапы, а оттуда они пришли в Кешомальк (о) [quexumalc], где прожили три года; и оттуда они отправились в Кополько [capulco], и повернули к Тлакочкалько [tacuxcalco], находящемуся на пути в Тлальманалько [talmanalco], где они построили храм Вицилопочу, и в этом месте, в Тлакочкалько, собрались все мешики, и Шинтеца [xinteça] и Калей [caley], и Ицкоатль [escualt], будучи их вождями, обратились ко всему народу, что, так как чичимеки, коренные жители этой земли, сами не объединились против них, то чтобы и они разделились на множество частей, и чтобы не быть узнанными, по разному подстригли волосы, и так всё произошло, и об этом говорят, что Вицилопоч приказал им так поступить, и каждый из тех, кто отделился, забрал с собой своё оружие, а те, кто остался там, взяли перья и шкуру оленя Ми (ш) коатля, и свои дротики в качестве оружия, и по мешку для сбора плодов опунции, потому что в те дни люди ничем другим не питались; затем они продолжили идти дальше в сопредельные места, и вожди снова обратились к людям, сказав им, что они должны в течение четырех лет быть рассеянными и скрываться, а в конце сказанного срока им всем надлежит воссоединиться в Сакакипе [çacaquipa]; и когда прошло четыре года, они все вместе собрались и вернулись к горе и источнику в Чапольтепеке, и там они схватили Копиля [copil], сына той женщины, которую взяли в плен чичимеки, чьи потомки являются народом Мечоакана, и они принесли его в жертву, вырвав и подняв к солнцу его сердце, и они остались жить в Чапольтепеке на пятнадцать лет.

Пленение Копиля. «Мексиканский кодекс 23—24», с. 38 (Bibliothèque nationale de France).

ГЛАВА [ТРИНАДЦАТАЯ]

[Жертвоприношение Копиля]

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее