Хранители

Пролог

За черными, зеркальными окнами уже давно сгустились сумерки. Темные, тяжелые, грозовые облака сковали все небо и теперь грозились пролиться на землю беспощадным ливнем. Одно мгновение: и яркая, серебреная молния разорвала небеса, осветив чернильные тучи — раздался громогласный грохот. Небеса громыхали оглушительно, свирепо: создавалось ощущение что, поблизости взорвали пару килограммов тротила…

Долговязый человек в темном облачении, беззвучно ступавший под окнами больницы, чуть вздрогнул, непроизвольно сжался и огляделся по сторонам. В радиусе нескольких километров закричали сигнализации на машинах, оглушая все в округе. Неизвестный недовольно фыркнул, крепче стиснул свои руки, прижав сильнее к груди темный сверток.

Тяжелые капли дождя сердито бились в стекла. Мужчина поднял свой взгляд на серое, кирпичное, обветшавшее здание, передернулся от отвращения. Двумя легкими прыжками он запрыгнул на крыльцо и резко дернул на себя дверь. Закрыто! Это его не остановило, незнакомец повторил попытку: дверь натужно взвыла. Замок крякнул: и стальной «сторож» ремонту больше не подлежал…

Мужчина уверенно продолжал идти вперед, размашистыми шагами перепрыгивал через ступени, еще одна и еще, и в следующую минуту он стоял на третьем этаже. Втянул в легкие окружавший его воздух, ноздри раздулись, слегка зачесались. Язык коснулся нёба — он распробовал запах и улыбнулся. После чего в одно мгновение вломился в дверь родильного отделения. Широко шагая, прошел по коридору, что-то разглядывая, разыскивая. На этаже оказалось удивительно тихо — это его не смутило, наоборот обрадовало, даже дежурной медсестры не было за ее обычным столиком.

Мужчина в нерешительности обернулся по сторонам, выхватил из-за пазухи небольшой сверток, поднес к лицу и задержал дыхание: на лице одновременно отразились и мука и облегчение. Он наклонился к столу, у которого стояла картонная коробка с какими-то папками; одной рукой высыпал все содержимое и чуть погодя уложил в коробку свой сверток.

Именно в этот момент его и застали врасплох. Тихий женский возглас раздался в конце коридора. Мужчина обернулся, на миг замешкал, а в следующую секунду его и след простыл — растворился, точно его здесь никогда и не было.

Пожилая женщина постаралась нагнать незнакомца, но ничего не вышло. Сердце от страха подпрыгивало в ее груди, больно сжималось. Подобного с ней не происходила за все двадцать лет работы в роддоме. Откуда, по какой причине появился незнакомец, медсестра не знала, да и не могла знать. И все же поторопилась проверить все ли на месте. Она как пуля залетела в детскую комнату и, затаив дыхание, пересчитала всех младенцев. Все двадцать лежали на месте.

Тяжелый вздох вырвался из ее груди, ноги стали ватными, ей пришлось поспешно присесть на кушетку: от пережитого потрясения в любую минуту совсем немолодая медсестра могла упасть в обморок. Сейчас из всего персонала на этаже она была единственной — трудные роды. Роженицу повезли в хирургическое отделение на кесарево сечение. Второй врач тоже отправился вместе с ними из-за осложнений.

Послышался очередной удар грома: женщина вздрогнула, но не из-за того, что испугалась оглушительного грохота. Ей померещился тихий детский крик. Это сильно ее встревожило, тем более в данный момент в комнате все младенцы тихо спали. Женщина затаила дыхание — тишина, кругом все молчат, лишь дождь, словно обезумевший барабанщик стучит по окнам. Она нерешительно вздохнула: снова послышался тихий крик. Незнакомец до ужаса ее напугал и, теперь, находясь под жутким впечатлением и в дикой растерянности, она не могла сообразить, откуда до нее доноситься плач ребенка.

Руки медсестры дрожали, ватные ноги совсем не хотели слушаться. Тихий крик продолжал усиливаться. И вскоре женщина поняла суть произошедшего. Плач — доносился из коридора, а мужчина пробрался сюда не доля того чтобы кого-то забрать, а наоборот оставить.

Испуг стал потихоньку отступать, не то чтобы в ее жизни и работе не было «подкидышей», просто именно таким образом никто никогда не избавлялся от детей. Обычно нерадивые мамаши, желающие избавиться от своего бремени, просто рожали и отказывались от своих детей.

Медсестра быстро встала с кушетки и вышла из детской комнаты. Она торопливо подошла к своему столу: нерешительно заглянула в картонную коробку. Небольшой сверток развернулся, из-под пеленки выглядывала крошечная ручка.

В этот миг в коридоре показалась высокая женщина, она стремительно шагала по коридору и цокот ее шпилек звенел в ушах: глаза сердито окидывали больничные стены, двери, пол, на котором в беспорядке валялись бумаги и папки.

— Наталья Петровна, что здесь происходит, немедленно объяснить почему дверь в отделении сломана? — сердито проворчала женщина и тут же умолка: глаза ее расширились от ужаса. Казалось, что она сейчас просто начнет трястись от злобы, как стиральная машинка в режиме отжима. — Что это все значит? — взвизгнула врач.

— Пока вас не было, в отделение вломился какой-то человек и оставил ребенка в коробке. Я ничего не успела ему сказать, он просто исчез также быстро, как и появился, — торопливо заголосила медсестра в свое оправдание.

— Тише! — шикнула высокая женщина. — Что нам с ним делать? Завтра собрание, ты же знаешь — вопрос о моем повышении! А из-за этого, — врач небрежно махнула рукой в сторону свертка, — собрание перенесут на неопределенное время, и я не уверена, что за это время не объявиться какая-нибудь выскочка и не займет мое место. Если это случится, то поверь, все сделаю, чтобы превратить твою жизнь в ад.

Женщины притихли на некоторое время. Врач продолжала громко сопеть и сердито смотреть на ребенка, мозг ее судорожно размышлял о том, что ей следует делать дальше. Мозгами врач не была обделена, да и другого решения просто не было. Глаза доктора как-то безумно заблестели и оживились, на лице появилась усмешка.

— Хмелева пришла в себя?

— Нет, вы же знаете, она слишком много потеряла крови при родах, даже еще не знает, кого родила, — тихо промямлила медсестра, с тревогой поглядывая на высокую женщину.

— Как хорошо, что сегодня воскресенье — нет лишних глаз. Готовьте документы: у нас сегодня счастливый момент — Хмелева родила двойню.

— А как же группа крови? — нерешительно шепнула Наталья Петровна.

— Еще вся ночь впереди, и «кесарево» прошло успешно — нам должно повезти. Кто это? Мальчик или девочка?

Врач взяла из рук медсестры ребенка и отправилась в родовую комнату измерять и взвешивать «подкидыша».

Медсестра немного сгорбилась, в смущении отправилась заполнять карточки, бумажки. Мысли ее путались, но после недолгих размышлений Наталья Петровна пришла к выводу, что так действительно будет лучше для всех, а для ребенка тем более…

Глава 1

Много лет спустя………

Все началось недели две назад, перед самым моим днем рожденьем. Я постоянно находилась в каком-то непонятном возбужденном состоянии. Не помню, что бы предстоящий праздник в другие времена вносил в мою жизнь какие-либо треволнения. Ведь жила я в совсем обычной семье! Хотя, не совсем в обычной: отца никогда не видела, а моя мать умерла, когда мне и моему брату исполнилось четыре года: маму практически не помню…

С того самого дня мы с братом жили у тетки. Мамина сестра всю жизнь просидела в девках, так и не нашла себе мужа, детям тоже неоткуда было взяться. Мне кажется, она видела мамины страдания и боялась оказаться в подобном же положении — матери одиночки. Отношения с ней не сложились сразу, как только мы впервые встретились.

Еще ребенком, я поняла ее гнилую натуру. Злобная, завистливая женщина — желчная, до невероятности мелочная. И пусть она всегда осуждала мою маму, она по-прежнему ей завидовала, ведь у нее был Сережа. Красивый, светловолосый мальчуган с голубыми, искрящимися глазами. Любить его казалась просто невозможно: милый, добрый, ласковый ребенок…

С болью в сердце вспоминался безумно-счастливый блеск змеиных глаз, когда тетка стояла у постели умирающей матери. Еще тогда казалось, что она безумно рада этому, ведь отныне Сережа станет ее! Но мама ничего не замечала, она слезно просило сестру позаботиться о нас. Это было последнее, что она попросила. Тетка тогда сердито посмотрела на меня и тяжко вздохнула. В ее глазах светилась ненависть и злоба.

С того момента моя жизнь круто изменилась. Теперь не было ничего общего и одинакового. Теперь было Сережино и мое. Красивые игрушки и дорогая одежда — дешевое китайское барахло и уродливые «Барби». Поначалу этого совсем не понимала, будучи ребенком, мне искренне верилось, что тетя любит нас, как и мама — одинаково. И лишь спустя годы вся тетина злоба да ненависть стали понятны для меня.

Нет, конечно, она пыталась хорошо себя вести со мной, но я видела, как тете это трудно дается, и в один прекрасный день все ей высказала. Глупо надеялась, что она начнет исправляться, что ей станет стыдно после моих слов, и впоследствии исчезнет вся ее раздражительность и нервозность по отношению ко мне — я ошиблась! Наивная, глупая девочка.

Все стало еще хуже. В результате тетя даже перестала скрывать свою ненависть. Ко всему прочему она стала настраивать против меня брата. Сережа рос эгоистом — сказывалось влияние и воспитание тетки. Трудно было пережить его предательство, ведь несмотря ни на что я всегда его любила и защищала.

Моя жизнь с каждым годом становилась все труднее, напряженнее, беспросветнее. В пятнадцать лет с лихвой устроилась подрабатывать в столовую: нужны были деньги на одежду на другие нужные вещи. Пенсии по потери родителя не хватало, а еще и тетка требовала большую часть заработка отдавать ей на продукты. Приходилось смиренно отдавать деньги и смиряться с нищетой. Просить у нее что-то для себя я перестала, так как она ясно дала понять, что больше ничего не даст, ни копейки!

Приходилось экономить на всем, и даже в таких мелочах как проездной билет, это не говоря уже о других вещах! Приходилось самой платить за две секции: каратэ и бассейн. Это было трудно, но я не могла бросить ни то, ни другое — эти два места оставались для меня единственным спасением от жестокости моего существования. Лишь там я чувствовала себя нужной. Тем более это еще и помогало меньше времени находиться рядом с теткой и братом. С каждым днем они становились только противнее…

* * *

Две недели назад………

Как обычно в понедельник я отправилась в школу, а после на секцию каратэ. Мне хотелось пойти на занятия, не смотря на то, что весь день чувствовала себя плохо: меня бросало то в жар, то в холод, или просто начинала кружиться голова. Легкое недомогание было кратковременным, и я почти не обращала на него никакого внимания. Классный руководитель напротив — очень насторожилась: велела отправляться в медпункт, а оттуда домой.

Подобная перспектива не вдохновила: совсем не хотелось идти в ненавистный домой раньше времени. По сути, домой я приходила для того чтобы переночевать. Не хватало еще случайно столкнуться со зловредной теткой. Даже в те дни, когда у меня имелось свободное время, я пыталась, как можно подольше оттянуть его до встречи с родными. И все же самым трудным испытанием были выходные дни…

Учительницу удалось убедить, что со мной все в порядке, свалив всю вину на голод, от которого мне непременно удастся избавиться после обеда. С трудом, высидев все уроки, я отправилась со всеми в столовую. Еда показалась пресной и отвратительной, пришлось заставлять себя ее есть. Одноклассники странно поглядывали, перешептывались и не хотели садиться рядом. Сережа, не стал исключением, как и все, сел за другой стол.

С братом мы учились в одном классе, но, как и все одноклассники он старался меня игнорировать, иногда окружающие сомневались, что мы вообще родные. Хотя у нас имелась некоторая схожесть. Родители наградили нас светлыми волосами, у брата были с рыжим оттенком, а у меня с пепельным. Стрижки тоже у обоих короткие: многие поговаривали, что безликая сестричка просто подражает своему красивому брату, причем мои попытки при этом выглядят смешно.

На этом наша схожесть заканчивалась, мои большие глаза имели серый оттенок с золотыми крапинками, кожа казалась бледной, прозрачной, благо веснушек не было. Я немного походила на мальчишку со своими острыми скулами, ушами и подбородком. И если бы не полные, большие губы — меня бы принимали действительно за мальчика.

Споро расправившись с обедом, я поторопилась покинуть столовую, и в свою очередь отправилась в уборную — мне снова стало дурно. Нет, меня не тошнило, мой недуг казался чем-то другим — словно лихорадило, знобило от температуры, руки тряслись, а все тело потряхивало. Холодной водой я быстро ополоснула лицо, а затем заглянула в узенькое зеркало, висевшее прямо над раковиной. Мое худое лицо выглядело смертельно бледным, под глазами появились темные круги — правда, они поселились там давным-давно, с тех пор как устроилась на работу. Тяжелая нагрузка давала о себе знать.

Я безразлично хмыкнула и снова ополоснула лицо водой — стало легче. С бровей стекали на нос капли, утерев их рукавом блузки, я вновь уставилась на свое отражение. В этот миг мое лицо показалось мне симпатичным и даже очень привлекательным, обычно самокритика меня доводит до депрессии, но не в этот раз.

Серебристые брови, точно молнии, рассекали от висков до переносицы мой лоб. Тонкий прямой нос делил лицо пополам — он гордо возвышался над полными красными, как кровь, губами. Серые глаза ярко сияли. Я тряхнула головой и отвернулась: свою красоту замечала лишь я сама, все остальные считали меня неуклюжей пацанкой. Мой разум мысленно обратился к богу: «Почему я не родилась мужчиной? Тогда бы тетя любила бы меня также как и Сережу…»

Грустные мысли накинулись на меня как стая волков на стадо бедных овечек. До окончания школы остался всего один день, потом начнутся экзамены. И только я одна совсем не знаю, что мне делать дальше, куда отправится учиться, куда поступить и что действительно я хочу от своей жизни? Я чувствовала себя слепым кротом, выбравшимся из-под земли. Дикое осознание неопределенности грозило раздавить, оно словно втаптывало меня в глубокую бездонную яму…

В глазах потемнело, закружилась голова. Я немного пошатнулась и схватилась руками за умывальник, чтобы не упасть.

— Кира, ты хорошо себя чувствуешь? — где-то из-за спины послышался встревоженный голос Ирины.

Сделав глубокий вдох, я открыла глаза. Слабость медленно отступила от меня, и я повернулась к своей однокласснице. Надо мной склонилось овальное лицо с черными кудряшками. Ирина оставалась самой красивой девочкой в классе — если быть откровеннее то девушкой. Девочкой ее язык не поворачивался назвать, в отличие от меня, ее округлости и плавные формы так и кричали — я зрелая, я спелая!

— Кира, ты слышишь меня?

Слабая дрожь прошлась по моему телу, и я невольно отвела от Ирины свой завистливый взгляд. Хотелось бы мне, чтобы моя фигура хоть чуть-чуть походила на ее…

— Да, Ирина, все хорошо, — тихо прошептала я и уже собралась уйти.

— Курить будешь? — вдруг спросила она меня. Мой живот скрутило: никотиновый монстр проснулся в моем нутре, рот пересох.

— Да, но у меня нет сигарет.

— Я тебе одолжу.

Ирина вытянула из своего новенького рюкзака пачку сигарет и протянула мне одну. Мы зашли в кабинку с отдельным унитазом — учительский, и закрылись, чтобы никто не увидел. Курить в школе, не разрешалось, но все курили, и я тоже. Хотя в последнее время меньше — не на что было покупать сигареты, а попрошайничать не умела.

Где-то глубоко в сознании я понимала, что курить вредно и отвратительно, но ничего не могла с этим поделать. Сигареты были наркотиком, и пусть другие отрицают, но это было так. Легальный наркотик, на котором делаются большие деньги.

Курила я с небольшим целый год и не собиралась бросать, да и не хотела. Как всем трудным подросткам мне легко удалось обзавестись этой негативной привычкой — не думаю, что она мне помогала и успокаивала, сигареты просто отвлекали от лишних мыслей.

Ирина подкурила себе и мне сигарету, а затем с наслаждением затянулась. Легкий дым струйкой вытек из ее рта, и она забормотала:

— Ты решила, что оденешь на выпускной вечер? И вообще, куда ты после школы собираешься поступать?

Ее обыденные вопросы, которые обсуждали все выпускные классы, заставили меня сжаться. Я поднесла ко рту сигарету и сделала одну затяжку, мои легкие загорелись как от огня. Из груди вырвался жуткий кашель — стало трудно дышать; из глаз потекли слезы. Ирина, усмехаясь, прыснула и постучала меня по спине, точно я подавилась хлебной крошкой.

— Нет, еще ничего не решила, — осипшим от кашля голосом ответила я.

— Как же, Кира? Времени ведь практически не осталось, мое платье уже полгода весит в шкафу. Я кивнула головой, попробовала сделать еще одну затяжку — Ирина с таким наслаждением впускала в себя ядовитый дым и выпускала его обратно. Я опять зашлась кашлем, а в следующую минуту в глазах снова потемнело. С раздражением я бросила сигарету в унитаз и выскочила за дверь. В холле стало легче, поэтому я поспешила отойти подальше от сигаретного запаха, доносившегося от туалетной комнаты.

Следующим уроком стояла физкультура. Я немного взбодрилась от этой мысли и с радостью отправилась в спортивный зал. Это, наверное, был единственный предмет, по которому у меня имелись хорошие оценки. Нет, не то, что я была глупой: моя плохая учеба оправдывалась нехваткой времени. Тем более в последнее время из-за работы времени совсем на домашние задания не оставалось.

Да, и смысла в хороших оценках также не имелось. Я не питала иллюзий по поводу бесплатного образования, у меня и с хорошими оценками шансы были нулевыми. Все упиралось в деньги: на взятки, на подарочки, на проживание. Ну, и тетка вряд ли стала бы искать связи ради меня. О платном образовании у меня и мысли не было, я совсем не хотела думать о том, сколько сейчас оно стоит.

Мне снова вспомнились Ирины слова о выпускном, и я сердито фыркнула, настраивая себя на то, что мне совершенно безразлично, что там будет. Только вот напрасно я пыталась себя в этом убедить. Мои челюсти снова сжались и на щеках заходили желваки — обидные слезы собирались хлынуть из глаз. Трудно быть другой и пытаться себя и других в этом переубедить. Конечно, мне хотелось пойти на выпускной балл и учится в хорошем институте, но денег не было, ни на что, даже на платье.

Все еще находясь в рассерженном состоянии, я влетела в раздевалку и стала переодеваться. Сидевшие в раздевалке девочки стали с усмешками разглядывать мою мальчишескую фигуру. И мне с трудом удалось побороть желание их всех поубивать.

— Кира, ты, что на диете? — хрюкнула Наташа. Мой холодный взгляд обжег ее округлую фигуру и остановился на груди, которую я могла сопоставить лишь с двумя футбольными мечами. Не сомневаюсь, что эти мячи являлись единственной ее девичьей гордостью.

— Нет, но тебе бы не помешало! — зло процедила я в ответ и, натянув на голову футболку, выбежала в спортзал. Во мне все клокотало, руки задрожали, я села на скамейку и попыталась успокоиться.

Не могла никогда терпеть насмехательств над собой да и вообще над кем бы то ни было. Глупые люди, чтобы выставить себя напоказ, умели только обижать и надсмехаться над другими. Злое желание быть лучше других, заставляло их унижать окружающих и демонстрировать себя. Разве нельзя просто кого-то похвалить и получить в ответ такую же похвалу, зачем нужна эта грубость? Уверена, если бы она просто сказала, что я стройная, никогда бы в жизни я не посоветовала ей худеть: с такими формами как у Наташки можно стать фотомоделью.

Раздался свисток, и тренер велел всем построится. Мальчики — справа, девочки — слева. Нашему классу предстояло сдавать выпускные нормативы. Для меня это было сущим пустяком. За всю свою учебу я, должно быть, участвовала во всех школьных соревнованиях и была лучшей в командных состязаниях и играх. Физическая нагрузка всегда меня успокаивала, но больше всего мне нравился баскетбол. Бег, прыжок, бросок! Из-за небольшого роста комиссия города так и не взяла меня в городскую команду по баскетболу. В итоге никакие мои заслуги не смогли помочь. Я долго переживала это, но что я могла поделать?

Занятия закончились, и мы стали собираться домой. У крыльца школы меня ждал Сережа, он на меня любопытно посмотрел и тихо спросил:

— Кира, я заметил, что ты сегодня плохо себя чувствуешь, с тобой все хорошо?

— Да, — тихо выдавила я, изумляясь его беспокойству.

— Ты домой идешь?

— Нет, у меня еще каратэ, — сердито бросила я.

Брат пожал плечам, развернулся и ушел, а я отправилась на занятия. Все следующие две недели прошли как во сне. В страшном сне! Экзамены, работа, странное недомогание, и еще ко всему этому прибавились страшные сны. Пустые сны. В них я всегда одна, мрак точно атмосферное давление давит на меня со всех сторон, отовсюду слышаться чьи-то голоса. Я начинаю прислушиваться к ним, желая разобраться, о чем они говорят, но не могу понять, а затем раздается жуткий смех…

* * *

Экзамены………

Наступило воскресенье, в школу я пришла, чтобы подготовиться к очередному экзамену. Наш учитель пошел на уступки и сообщил, что у кого есть желание, те могут готовиться к экзамену вместе с ним, он очень будет рад всем помочь.

За это предложение я схватилась, как за спасательный круг: сидеть дома у меня не было больше сил, к тому же все мои отговорки исчерпались. К удивлению сегодня пришел почти весь класс. Наверное, все понимали: остались считанные дни, которые мы проводим в школе и что больше нам никогда не пережить тех же чувств, которые мы переживали здесь. Детство уходило, и непонятное, грустное чувство появлялось даже у меня. Казалось как же долго тянутся школьные, беззаботные годы. И вот они уже позади, а перед тобой открывается дверь в новую серьезную жизнь.

Занятие пролетело для меня незаметно: вроде бы только начался урок, а я уже пакую вещи в свой истрепавшийся рюкзак. Сережа тоже пришел сегодня заниматься, хотя меня это немного коробило, зачем ему дополнительные занятия: мне всегда думалось, что брат знает все — ходячая энциклопедия. По лестнице мы спускались вместе, я старалась не смотреть на Сергея, не хотелось с ним разговаривать. На крыльце, как обычно он спросил меня, собираюсь я домой или нет.

— Нет, — раздраженно буркнула я, ведь он прекрасно знал, что у меня сегодня работа до девяти вечера. После обеда в нашей столовой устраивали свадьбу, и начальница попросила меня помочь. В принципе, как и обычно.

— Ну, тогда пока.

— Угу.

Он ушел, оставив меня одну на крыльце. В следующую минуту ко мне подбежал Леша — мой парень, хотя мне кажется, что он не совсем еще решил кто для меня. Леша был симпатичным парнем, но каким-то замкнутым, мы встречались с небольшим два месяца, но, как мне думалось, так и не сблизились. Он учился в параллельном классе. Пару раз водил меня на жутко скучное кино и очень дешевое кафе. Его отношения меня немного тяготили — это был еще один человек, который выводил меня из равновесия.

— Привет Кир, — крикнул Леша прямо в ухо и громко чмокнул туда же. Я вздрогнула, его поведение в последнее время меня сильно раздражало, и я все никак не могла понять почему?

— Я тут гулял поблизости и вспомнил, как ты обмолвилась о дополнительном занятии. Ты сейчас пойдешь на работу? — небрежно спросил Леша.

— Да.

— Я тебя провожу, — он хамовато обнял меня за плечи, и мы зашагали по дорожке к остановке.

Леша провожал меня до автобусной остановки каждый раз, затем уходил и я тоже. На работу мне приходилось ходить пешком, в принципе я всегда ходила пешком — транспорт все еще оставался роскошью для меня. На остановке мы остановились, и он обнял меня за талию. Его неуклюжие объятья заставили внутренне сжаться: действительно не привыкла к подобной нежности. Леша всегда вел себя как-то отстраненно, а тут поцелуи, объятия. Странно?

— Хочешь, сегодня встречу тебя с работы, — вдруг предложил Леша. На моих губах появилась слабая улыбка, и я согласно закивала головой. После этого он грубовато клюнул меня носом в щеку и ушел.

Я ненадолго задумалась и представила, как мы будем с ним медленно прогуливаться и разговаривать, и это меня поначалу обрадовало. Только поначалу, потом я вспоминала, как его злят мои пустые разговоры — в общем, все, чтобы я ни делала, его все всегда злило и раздражало.

Но почему, именно теперь, меня стало это тревожить? Сейчас совсем было не понятно, зачем мы стали с ним дружить.

У меня никогда не было друзей, ни мальчишек, ни девчонок — всегда была одна. Меня это тяготила, но с этим ничего не поделаешь. Окружающие считали меня сумасшедшей, то я тихая спокойная, то взрывоопасная. А что же, мне еще остается делать, когда обижают и смеются надо мной?! Леша оказался первым, кто смотрел на мою необъяснимую агрессию сквозь пальцы…

Всю дорогу все двадцать минут я размышляла о наших отношениях и пришла к выводу, что у нас ничего не получается. Мои размышления натолкнули меня на то, что с этим надо кончать и как можно скорее.

Работала я посудомойкой и уборщицей в общественной столовой. В размышлениях день пролетел быстро, всю смену голова была забита мыслями о любви.

Да! — я верила в любовь и прекрасно понимала, что не люблю Лешу ни капельки и он тоже. В моем понятии — любовь — была самым безумным и невероятным ощущением. Это было что-то большее, чем просто симпатия и дружба. Это то, без чего человек не мог жить, дышать и мыслить. И именно этого я желала больше всего — чтобы у меня появился смысл, стремление!

Я верила, что любимый человек должен любить меня всю полностью такую, какая есть, принимать всем мои недостатки и изъяны как должное. Ведь все это неразделимо, и как кто-то может любить меня, если что-то ему во мне не нравится. Я не сомневалась, что мой суженый должен любить: мой смех, мои слезы, мой голос, мое тело, мои мысли — все то, что делает меня мной. Я была уверена, что он должен любить даже то, как я сержусь и злюсь…

Окрыленная всеми этими соображениями и выводами, я выбежала на улицу, забыв о том, что Леша должен прийти, встретить меня. Смеркалось, июньский воздух наполнялся легкой прохладой. Я закружилась вокруг себя, растворяясь в своих мыслях и осознании всей сути любви. Понимание того, что Леша не тот, кто мне нужен, взбудоражило меня всю. Даже мысль об одиночестве меня уже не пугала. Радостный смех вырвался из груди, и я пропела строчку из песни Кипелова: «Я свободен, словно птица в небесах, я свободен — я забыл, что значит страх…». Раздраженный голос Леши тут же меня остановил:

— Кира, ты, что? — рехнулась! Что за идиотизм?

В ответ мне захотелось передразнить Лешу и рассмеяться: его слова нисколечко не обидели. Сейчас я была точно уверена, что Леша меня не любил, и что теперь я могу со спокойной совестью разорвать наши отношения. Любящий человек в жизни не стал бы надо мной насмехаться, а тем более унижать меня. Он бы только порадовался моему настроению и счастью, светившемуся в моих глазах. Я все-таки рассмеялась и перестала кружиться. Наконец-таки я поняла, что такое любовь, и пусть меня, никогда, не посетит это безумное чувство — лучше оставаться одной, чем терпеть это лицемерие изо дня в день и травить свою душу ненужным враньем.

На моем лице появилась широкая улыбка, и я безразлично посмотрела Алексею в глаза: холодные, колючие; губы превратились в тонкую линию: его, определенно, раздражало мое поведение.

— Привет Леша. Ты правильно сделал, что пришел сегодня. — Я мысленно усмехнулась и чуть не рассмеялась снова. Нет, мне не было смешно, и я не злорадствовала, оттого что собиралась сейчас сделать. Меня просто «распирало» от счастья, что я вновь буду одна и опять обрету душевное спокойствие. Два месяца проведенные вместе с ним, теперь казались мне адом, наши встречи меня больше угнетали, чем радовали. И как я раньше не обращала на все это внимание? Но скоро наши неудачные отношения останутся позади. Я обязательно освобожусь, стану свободной от обязательств, от него, от всего!

— Кира, ты какая-то странная сегодня, — чуть слышно процедил Леша, подошел ближе, потрогал мой лоб.

— Со мной все в порядке, я сегодня не странная, я сегодня настоящая и дело не во мне, а в нас. Мне кажется, что мы не любим друг друга, и нам следуют расстаться, — спокойно проговорила я. Его ехидное лицо тут же осунулось.

— Что за глупости, Кира? Кто тебе сказал, что мы не любим друг друга?

— Мне не нужно слов, это прекрасно видно и без слов. Наши отношения бессмысленны, так что с этого дня мы больше не встречаемся, ясно!

— Ты совершаешь ошибку — я очень тебя люблю! — взволнованно зашептал Леша и сделал в мою сторону робкий шаг, чтобы обнять.

— Не надо, — сердито предостерегла его я, — из этого ничего не выйдет — для меня уже все решено. Я поняла, что совсем тебя не люблю и поэтому больше не хочу быть с тобой вместе.

— Кира, не совершай глупостей, — взмолился Леша. Его глаза вдруг показались мне безжизненными и грустными. Я сначала решила, что поторопилась с выводами, но тут же, поняла в чем дело. Этот эгоист сам не понимает, что говорит — сейчас его охватила паника. Ведь расставания всегда тяжелы, даже если кто-то просто куда-то уезжает. Я не могла позволить себе обмануться, ни в этот раз. Просто в конечном итоге мне будет хуже. Мое решение было окончательным, и жертвовать собой я не собиралась. Не сегодня, ни завтра, никогда!

— Тебе меня не переубедить! Не хочу быть с тобой вместе, и поверь, я не сержусь на тебя нисколечко, и ты тут ни в чем не виноват, никто не виноват, — я мягко улыбнулась, — просто, я действительно поняла, что не люблю тебя.

Леша сердито задышал и сжал кулаки. Я пожала плечами и повернулась, чтобы идти домой.

— Мне пора домой. Пока Леша, надеюсь, что ты не будешь долго злиться.

— Можно проводить тебя, — хрипло спросил Леша и зашагал за мной следом. Оборачиваться я не стала, боялась, что он сможет меня переубедить, и я снова окажусь под его гнетущим влиянием.

— Кира! — окликнул он меня.

— Не надо, Леша. Уже ничего не исправить, да и нечего исправлять — ничего и не было!

Мы медленно шли, мое настроение с каждой минутой ухудшалось — его угнетающее настроение предавалось и мне. Даже сейчас было неуютно находиться с ним рядом: словно невидимые руки его негатива пытались до меня дотянуться и обнять меня…

Легкий ветер мягко дул в лицо, мои глаза поднялись вверх: над головой свисала ветка, листья тихо задрожали. Я рассмеялась, подпрыгнула и сорвала молоденький листок, поднесла его к носу. Мне всегда нравилось лето: в это время года я чувствовала себя прекрасно и взволнованно, будто вместе с самой природой расцветала и я сама. Запах свежей листвы защекотал ноздри. Леша тем временем раздраженно хмыкал и удивлялся моему глупому поведению. Уверена: любящий человек просто бы улыбнулся моему безрассудному поступку, а быть может, сделал бы то же самое.

Мне пришлось ускорить шаг: хотелось как можно скорее оказаться дома. Впервые за многие годы я желала идти домой, но не из-за того, что мне хотелось именно домой — просто рядом с Лешей стало невозможно находиться.

Я немного перестаралась: Алексей не поспевал за мной, и дистанция между нами увеличилась уже метров на семь. И именно сейчас этому нужно было случиться! А мне хотелось верить, что мое недомогание прекратилось, и хотелось совсем о нем забыть. В глазах потемнело, руки задрожали, ноги стали подкашиваться — все тело охватил озноб. Я замерла на месте, быстро и глубоко задышала, надеясь, что ко мне скоро вернется самообладание. Как раз Леша догнал и прижался к моей спине. Мне пришлось тут же отскочить от него: в нос ударил едкий запах сигарет, и меня разобрал чих.

— Кира, что с тобой? — испуганно воскликнул Леша. Я виновато на него посмотрела и по его лицу поняла, что он очень сильно пожалел, что сегодня отправился меня провожать.

— Все хорошо! — заверила его я. — Просто ты курил: не могу переносить этот жуткий запах.

— С каких пор? — усмехнулся Леша.

— С некоторых, — огрызнулась я, повернулась и быстрее зашагала к дому. Осталось совсем немного, каких-то десять минут, и я останусь одна. Никто не будет надо мной насмехаться, и я не буду никого раздражать.

Но меня словно подслушивали, точно кто-то не желал, чтобы сегодня я добралась до ненавистного дома. Меня всю затрясло, когда впереди передо мной, на дорогу упала чья-то тень. Сердце так и подпрыгнула в моей груди: оно заколотилось так сильно и громко, что казалось, его должны были услышать все, кто находился в радиусе одного километра. Тени на земле чуть подрагивали, меня это сильно встревожило. В этот же миг в мою спину стукнулся отвлеченный Леша.

— Черт, Кира! Ну, что на этот раз? — взбесился он, и я указала ему рукой на землю.

Тут же из-за кустов выскочили люди. Их оказалось трое — высокие, крепкие в черных одеждах и кепках.

— Проваливай! — послышалось гортанное рычание. Темнота скрывала их лица, и мне не удалось понять, кто из троих это сказал, и все же жуткий голос заставил меня от страха попятиться назад. Раздраженное бурчание продолжилось: — Да не ты, пусть он уходит.

Обернувшись назад, я увидела пепельное лицо Леши: испуг застыл в его глаза. Я с надеждой заглянула в них, искренне веря, что он не бросит меня одну с этими бандитами.

— Кому сказали, проваливай! — вновь злобно взревел другой незнакомец, мои уши от грохота мечтали свернуться в трубочку. Сильное любопытство снова заставило меня обернуться, хотелось выяснить, кто это мог так басить из троих парней. Этого мгновения хватило Леше: он как спринтер стартовал с дистанции и в следующее мгновение исчез в темной аллеи.

— Ну, и беги! — зло закричала я, предательство бывшего парня меня сильно разозлило и вывило из ступора. Я так распалилась, что теперь мне было все равно. Я обернулась и свирепо уставилась на мужчин. Долгие занятия каратэ, хоть и могут не помочь мне справиться с этими титанами, но побороться за себя я просто обязана. Легким движением руки я расстегнула джинсовую куртку, чтобы она не сковывала мои движения и встала в стойку. Парни увидели мои манипуляции, дружно рассмеялись. Я и сама не могла сдержать улыбки: мои попытки казались смехотворными, конечно, если бы это все в данный момент не казалось таким пугающим и реальным. Три двухметровых атлета, и я — метр с кепкой в прыжке…

Титаны не двигались и продолжали наблюдать за мной, а я ждала их дальнейших действий. Ничего не происходило, пока меня не скрутил очередной приступ недуга: мои руки вздрогнули. Парни тут же сорвались с места. Сжав кулаки, я медленно попятилась назад.

Они заходили на меня с трех сторон. Первым ко мне бросился тот, что стоял спереди. Я пригнулась и рукой ударила его в живот, резко выпрямилась, и мое колено полетело ему в челюсть; моя левая нога разогнулась и угодила ему прямо в горло. Парень отлетел от меня на десять метро — не меньше. В происходящие не возможно было поверить, но мне выделили лишь миг на размышление: с двух сторон на меня уже неслись остальные бандиты.

Ничего толкового как сесть на шпагат я не придумала. Только вот я не ожидала, что это получиться так быстро. Парни столкнулись и больно ушибли друг друга, я же точно гибкая кошка выскочила между их тел. Одного ударила ребром руки по затылку, другого в спину: раздался хруст. Мое сердце от страха сжалось. Единственной мыслей в моей голове была надежда на то, что я их не убила. Обидчики свалились на землю. Меня снова затрясло, но это уже был не мой недуг, а ужас и страх, охватившей меня…

Я бегом побежать оттуда и буквально через минуту очутилась у дома, так же быстро поднялась на пятый этаж по лестнице и остановилась у двери. Мне потребовалось минут десять, чтобы прийти в себя и успокоиться окончательно. Показываться перед братом и теткой в таком состоянии совсем не хотелось. Кончено я понимаю, что им в действительности безразлично, что со мной, но вдруг я все-таки кого-то убила из тех троих там, на аллее, и полиция будет искать убийцу. А мне вот-вот должно исполниться восемнадцать — от тюрьмы уйти будет просто не возможно…

Я еще немного подождала, затем растерла щеки, чтобы они выглядели румяными и здоровыми, покусала губы и зашла в квартиру. Тетя снова заворчала, что где-то шляюсь. Сережи видно не было. Я заглянула на кухню и горько усмехнулась — никакой видимости на ужин, хотя меня это и не удивило. Подобное в нашей дружной семье происходило с давних пор. Обо мне никто не беспокоился, и всем было глубоко безразлично, чем я весь день питалась. Мне казалось, что если я куда-нибудь исчезну, они и не заметят этого или просто вздохнут с облегчением.

Я зашла в нашу с Сережей комнату, быстро скинула с себя куртку и джинсы и завалилась на кровать. Брат брезгливо окинул меня и фыркнул:

— Ты, где была? От тебя псиной на километр несет.

Не думаю, что ему было интересно знать, где меня сегодня черти носили, разговор он затеял лишь бы позлить. И именно поэтому я не стала ему возражать как обычно — зачем давать брату очередной повод для новых оскорблений? И все же, не смотря на это, я понюхала себя и поняла, что от одежды действительно пахнет потом и псиной. «Ничего, утром приму душ!» — подумала я, а сейчас на все это не осталось сил. Мои глаза закрылись, и темнота поглотила меня…

Сегодня сон снова повторился: странный смех заставил проснуться в холодном поту. Вскочив с кровати, я тряхнула головой, оглядела комнату: Сережа еще спал, слабые лучи солнца только пробирались через занавеску. Я с огромным нежеланием выбралась из кровати и, громко шлепая босыми ногами, зашагала в ванную. Мое заспанное отражение грустно улыбнулось мне, и я мысленно постаралась убедить себя, что сегодня был еще один обычный день, хотя нет! Сегодня должен был состояться последний школьный экзамен и кое-что еще, а через неделю я получу свой аттестат и стану совсем взрослой… что же будет дальше?

Мне очень не хотелось думать об этом. Я совсем не представляла, чем хочу заниматься в своей взрослой жизни. Никто не знал, даже не с кем было об этом поговорить. Я залезла под холодный душ, надеясь, что он сможет отвлечь от горьких мыслей.

Меня хватило на несколько минут, и когда мои зубы перестали попадать друг на друга, я выскочила из ванной. Залубеневшими и трусящимися руками я почистила зубы. Тело немного согрелось. Я взяла расческу и расчесала свои короткие волосы. Из зеркала на меня смотрело бледное, худое отражение.

Вот мне уже восемнадцать, а я словно застыла в своем пятнадцатилетнем состоянии — маленькая, непримечательная, точно мальчик подросток. Меня снова стало трясти: мой недуг так и не прошел и с каждым днем только усиливался, и по частоте, и по ощущениям. Что же это могло быть?

За спиной раздался стук. Все мысли вмиг испарились из моей головы. Я схватила с батареи полотенце и завернулась в него.

— Вылезай, Кира, ты не одна, — послышался раздраженный голос брата.

— Уже иду! — сердито буркнула я и одновременно поддала ногой дверь. Тут же послышались жуткие ругательства. Дверь угодила Сереже прямо по носу, и из него хлынула кровь, он зажал его рукой и зло процедил:

— Ненормальная!

— С днем рожденья, братец! — поздравила его я, усмехаясь, — мне подарков не надо!

— Пошла к черту! — взревел он и сердито захлопнул дверь.

Я тут же кинулась в комнату, стала собираться в школу. Мне хотелось, как можно быстрее выйти из дома, чтобы тетя не успела стереть меня в порошок из-за любимого племянника. Я вытащила рюкзак из-под кровати, натянула джинсы и футболку. Комнату я покинула, когда брат выходил из ванны, и мы столкнулись в коридоре. Кровь уже не текла, но нос распух.

— Сережа, прости, я действительно не специально, — извинилась я и бросилась к двери. По правде я любила брата, и пусть он и тетка меня ненавидят, они не могли отнять у меня право любить Сережу.

На улице ярко светило солнце. Я подставила ему свое бледное лицо и глубоко вздохнула. Июнь в этом году нас радовал жаркими деньками, и всем нам было очень трудно сидеть в школе на экзаменах, когда сама жизнь расцветает и безудержно кипит в крови.

За пятнадцать минут удалось добраться до школы. Сережа был уже там, он встретил меня у крыльца. Его сердитые глаза дали ясно понять, чтобы я ни о чем не болтала. Я согласно кивнула и стала подниматься по ступенькам школьного крыльца. За спиной раздался знакомый голос, он заставил меня обернуться. На нижней ступени стоял Леша. Мои глаза вспыхнули презрением. Сережа все еще стоял рядом, он тоже посмотрел на моего бывшего парня.

— Что ты хочешь? — зло процедила я, безумный гнев так и клокотал внутри меня. Сильный парень, который почти выше на голову, бросил слабую девчонку на растерзания трем негодяям.

— Кира, я не спал всю ночь? — виновато прошептал он, — я волновался за тебя.