Бесплатный фрагмент - Хороводы смерти

Предисловие

Слишком рано

Я это помню как вчера:

на деревенском, на дворе

стоял потерянный с утра —

там слишком рано встретил смерть,

что было шоком для ребенка;

картина та мелькает впредь:

лежащего в агонии цыплёнка

не сможет в памяти стереть

мне время, что проходит звонко;

его с земли наверх поднял

на детской, на ладошке

под хищным взглядом кошки

(о, бедный юный мальчик);

и ветер линтер раздувал

как будто одуванчик,

на тельце, на крылатом,

и жизнь его ушла куда-то.

Часть 1.Памяти друга

1 марта

Памяти моего друга — Андрея Гетмана

      (26.09.1972- 01.03.2017).

Весна весною не пришла,

свои права зиме оставив.

Дома — бетонные тела —

глазницами глядят, без ставен.

На небе серость скрыла мглой

сияние лучей мажорных.

Деревья без листвы былой

Вдоль улиц вытянулись скорбно.

Всё неожиданно и вдруг!

Ветра впустую и устало

по улице, где жил мой друг,

гоняли пыль и мусор старый.

О, время обожжённых чувств!

Весна, что хуже зимней стужи,

опять свою наводит грусть —

в душе теперь навек простужен.

Который год тревожно днём

весенним, первым, незабытым.

Свой опыт как впервой пожнём:

душа — разбитое корыто.

она сочится влагой дат,

даривших радость, счастье в жизни.

Так сложно безучастным стать,

навек теряя самых близких.

Я воспринять был не готов

кортеж, тебя туда завёзший,

и буйство скорбное цветов,

и холмик из земли замёрзшей.

В лицо твоё хоть раз взглянуть

хотел бы вешнею порою!

Но чувства-плиты сдавят грудь,

как будто вновь тебя зароют.

Покурим, друг

Вот я стою, а ты лежишь —

покинул тела ты тюрьму.

В округе гробовая тишь:

всё дым и мы с тобой в дыму.

Надежда облачная — Там

(ведь человек умнее не придумал),

пристал ты к чудным берегам —

и тем утешусь я в потере друга.

Не знаю, что твоей душе

так нужно было, в чем нуждалась.

Табак душистый на меже

Сожгу, и вспыхнет в сердце жалость.

И памяти портал открылся,

где образ твой для многих милый,

в дыму из пепла возродился,

как будто феникс краснокрылый.

Скользнет иного мира тень

и нарисует действо в масках:

ведь от тебя обычный день

мог жарко вспыхнуть в ярких красках!

Ты знал ключи от душ людей.

Ядром был притяженья по судьбе!

Легко так заводил друзей

и праздник ты хранил в себе.

Так нетерпимым был ко лжи…

(Моя душа от влаг набухла.)

Глаза горели так на жизнь,

и вот они совсем потухли.

Не знаю, что сказать твоим родным:

твоей бы жизни всем хватило!

Теперь остался только дым,

Но лучше б не было могилы.

Зачем же было молодым?!

Ведь столько на тебя надежды!

Теперь всё дым, дружище, дым,

И он глаза мне больно режет!

Исконным гражданином был —

твоя здесь Родина, березы,

что так без меры ты любил…

Прими на годовщину слёзы!

Добрый друг

Добрый друг, тебя не стало —

просто так, в один из дней.

Навсегда ушёл нестарым,

сделав нам ещё больней.

Говорил, что свет испорчен:

мажет липко, словно клей.

И ушёл со света молча,

оставляя близких тлеть.

Может каждый бросить взгляды:

на Земле кругом зола.

Добрый друг уже не рядом —

стало в мире больше зла!

Просто

Жил человек под сияющим небом,

молча ушёл, а куда — не сказал.

Был человек, а теперь это небыль:

просто навеки погасли глаза.

Просто остыли витальные соки —

тело покинул предательский пульс.

Просто дела завершились до срока —

взял от забот он бессрочный отгул.

Просто всех сил на борьбу не хватило —

тело забросил встревоженный дух.

Не удержался и рухнул в могилу —

просто огонь этой жизни затух.

Люди от века ещё не воскресли.

Будет ли так? Всем уже не доплыть.

Мысль быстрокрылая вырвалась: если

просто почить, как же сложно здесь жить!

Часть 2. Memento mori

Однокурснице Маргарите

Я тебе никогда всех цветов не дарил,

Как студент, был тогда беззаботным.

Ты за это меня всей душой не кори,

Ведь делил там учёбу с работой.

Смерть всегда полыхнёт величайшей из бед,

Встанем мы в карауле почётном.

В гроб к тебе положу свой прощальный букет.

Извини, их число стало чётным.

Артист сыграл

Почил статист второго плана —

проститься поздно собрались.

С работы не сорваться рано —

советская крепила жизнь!

Вели беседы обо всём,

беспечно лясы расточили.

В театре всяк играл с огнём —

покойника чуть не забыли.

Для жизни каждый словно зять.

На сцене ж не найти простого,

но всех надгробных не сказать.

Ведущему давали слово:

«Такой актёр — приятно слушать.

Его воспитывала знать!

Раз молвил он, что дали кушать,

так все в буфет сбежали жрать!»

Memento mori

Разбивалась душа о твердь,

унесясь из небесной глади.

А вчера приходила смерть,

по головке холодным гладя.

Разговоры вела за жизнь,

возлежа на краю дивана,

говорила: «Малыш, держись!

Уходить в беспредельность рано!»

Вспоминала плохое всё,

что заботы душевные дало,

предложив каланхоэ сок,

чтоб меня не манили дали.

Убеждала, что свет — пустяк

и во тьме содержанья густо,

а забота о нём пуста,

словно выключил кто-то люстру.

«Он потухнет когда-нибудь» —

рассуждала в тиши, без солнца,

положив мне ладонь на грудь

ощутила, что сердце бьётся.

Я сказал: «Не готов сейчас —

мимо жизнь пробежала снова:

не успел написать рассказ,

где о Вечном замолвил слово».

Я сказал, что финал простой

у наследственной круговерти…

Та сказала: «Тогда постой

разговоры вести о смерти.

Если можешь, меня прости,

Приходить — неделимо право,

чтобы тьмою в глаза вползти».

И ушла, подмигнув лукаво.

Самоубийце

Всё плохо стало!? Не любим?!

И все надежды пали разом?

О, в этот миг себя корим,

что не помог бесспорный разум.

Ведь через это все прошли,

но ты один из тех, немногих,

кто в мыслях сумрачных залип,

не видя пред собой дороги.

И в данный час неправовой

ведёшь себя на суд басманный,

где встав с повинной головой,

творишь процесс самообманом.

Себе присяжный и судья

в сознании, где давят стены.

А может, правда, ты — маньяк,

коль из тебя палач отменный,

что сам себя решил казнить?!

Один вопрос: за что позволишь

впредь уничтожить жизни нить?

Избрал ты путь плачевной доли?

Уже не веришь ни во что?

Бессмертие души не ценишь?

Расстаться с миром ты готов?

Так выпусти Жнеца на сцену!

Смотри: он вечный ростовщик,

что плату собирает сразу.

(Заимодавцы — зла клещи,

подобны Голлуму из сказок).

Без пользы ты отдашь процент,

который мог себе оставить.

Поймёшь ведь в скорбный свой момент,

что смерть не стоит ценных ставок.

Взгляни, она не убежит,

взвесь «за» и «против» так серьезно:

в последний миг захочешь жить,

но будет, милый, слишком поздно.

Стоишь безмолвно пред чертой

с решением вполне созревшим?!

Не убедил? Да чёрт с тобой —

одним придурком станет меньше.

Ничто

«Наша одна мечта, одно желание — не быть».

«Голос оттуда» А. И. Куприн.

Вопрос: а что же за чертой,

где нет цветов и песни?

Быть может вечное ничто

нас встретит в неизвестном?

Когда-то людям Бог сиял,

но время шло, сегодня

волнует суть небытия,

где будет, что угодно.

Пришел бы Бог и дал ответ

на этот пункт, чтобы спалось

спокойно, начертал завет,

где б всё простым казалось.

Мы ж предоставлены себе —

свидетелей не стало.

И мчим, как скорый, по судьбе,

куда уводят шпалы.

Ведь труп тот свет не огласит,

но всё же интересно,

что нам загробный мир сулит —

тревожит неизвестность.

Теперь вокруг в глазах рябит

от трастовых конфессий.

Они с высот своих орбит

не то ещё отвесят.

Морочат голову порой

сансарой, адом, раем.

Но что увидим за чертой,

когда туда сыграем?

И есть глаза-то у души?

И есть душа сама-то?!

Когда с ответом поспешим,

жизнь обернётся адом.

Ведь может сказанное всё —

фантазии пустые

и нас навеки унесёт,

что горсть песка в пустыне.

И каждый, кто совсем почил,

собой удобрит землю.

Но если есть иной почин,

скажите, правде внемлю!

Пока ж депрессии поток,

что душит чёрным тоном.

Обидно мне, что ждёт ничто,

когда умрёшь пристойно.

Часть 3. Бледная

Без огонька

Воздух спёртый!

В деле скучных,

В странах мертвых

Тел бездушных

Разжигаются костры.

То для новых инквизиций

Под защитой инвестиций,

Что с расправою быстры.

Под управою дельца

И мольбою на Тельца

Беззаконье творят сухо.

И несутся, словно скорый,

Служат верною опорой

Подавляющего брюха.

Бледная

Бизнесмен крутой и что ж?!

На челе ухмылка.

Ведь за всяким ты придёшь,

Бледная кобылка.

Разлюбивши жизнь, заплачешь

В сиротах, бедняжка.

А за этим ты прискачешь,

Бледная коняшка.

Экстремал, убийцей мнится,

Зажигает пылко!

Ох, за этим ты примчишься,

Бледная кобылка.

Прикормить и приласкать,

Чем-то не обидеть.

Чтобы долго не встречать

И тебя не видеть.

Чтоб пасла лужки чужие,

Рыла им могилы.

В дом мой в годы роковые

Вечно не ходила.

Лошадка Вельзевула

«Миль пардон за беспокойство,

Ваша Тёмность!» — бес лопочет. —

«Вызов есть с Руси, по-свойски,

Нам законник душу хочет

Заложить под интерес».

«Ты меня послушай, бес,

То народец очень ушлый.

Я к юристу лучше сам:

Нам нужны такие души,

Всё, что хочет, споро дам».

Суверенный командор

Пред юристишкой явился,

Тот составил договор.

В чтенье демон погрузился:

«Сей контракт был мной составлен

С соглашением сторон.

Мне кредит был предоставлен:

Буду я считать ворон,

На работе не забудут:

Вся зарплата, взятки в сроки,

Из меня не выжмут соки,

Без проблем предамся блуду.

Это всё души-то стоит.

И условие простое:

Коль лишусь я жизни шаткой,

Мне служить в аду лошадкой».

А в конце — нечётко что-то,

Очень странным, мелким шрифтом.

Глаз ломать с тем неохота —

Подписал, признал вступившим.

Кровь на подпись, словно грязь, —

Дубль по чести отдаётся.

«Да и черт с ним!» — думал князь. —

«Он из ада не сорвётся».

Правовед жил увлечённо —

Был стяжатель и нахал.

Но всему есть исключенья:

Вдов, детей не обижал.

Ел и пил в своих хоромах

И грешил посильно он:

Юбки брал и был не промах,

Одевался в стильный тон.

Думал только он о теле,

Но преставился, как прочий.

Мухи скоро прилетели

До души продажной, ночью.

Сволокли до бездны, бестьи.

Вельзевул сказал маленько:

«Вот тебя-то мы заездим!

Слышь, вставай на четвереньки».

(Вельзевул — куратор ада,

Как инспектор всюду ездит.

И теперь по делу надо —

Развести ленивым жести).

Он вскочил к нему на спину,

Чтоб нестись по серпантину.

Сунул в ухо оплеухой:

«Ну, лошадка, дуй же мухой!»

И понёсся конь по гари —

Не лошадка, а «Феррари»!

Только демон не пристёгнут…

Вёз его по мёртвой роще:

По рогам стволом прилёгшим

Ветви свисшие полощут.

Раз мотнул его на склоне —

Приложил спиной до стона.

И под занавес взял, скинул,

Обтесав копыта, спину.

Сплошь разинули покорно

Черти рот от изумления:

Не слыхали мат отборный

Со времён их сотворения.

Князь подполз к лошадке смело —

Посмотреть, с кем водит дело.

Тот кусал, что было силы

И лягнул копытом в рыло —

Демон отлетел на край:

Пусть в аду ты — не зевай!

«Ах ты тварь, такая-всяко,

Всё, сгною в кругу девятом!»

Конь заржал, что было мочи:

«Договор прочесть не хочешь?»

Прочитал конец, как буллу:

«Что приставлен быть навечно

И бессменно к Вельзевулу».

Демон взвыл по-человечьи:

«Вот какой ты умный, гад!»

Но контракту был не рад —

Даже адский тёмный князь

Не порвёт обета связь.

Зло глядел заплывшим глазом:

«Вот попал с такой заразой!»

Скачет быстр — согласно званью

С шумом, гиком, завываньем.

Как иной слуга народный —

Не простой, а сковородный.

И всегда проверку слышно,

А не так, как раньше, мышкой:

Бесов он ловил на лени —

Жёстко спать, хоть мягко стелет.

Ставил в пекло на колени,

Дав семь пятниц на неделе.

А теперь гульба мерцала —

Черти с виду порицали,

Но тайком овсом кормили,

Чтоб сберёг для действий силы.

Губернатор не сдавался,

Месть сладка — за то хватался:

«Не видать тебе здесь раю —

Я тебя переиграю!»

А финал игры плохой:

Князя конь довел до тика —

Стал подмигивать он дико,

В сторону кивать башкой.

Дьяволицы и чертовки

Надевают все обновки —

С экивоков повелись:

Ждут постельного исхода,

Чтоб устроить лихо жизнь,

Не дают теперь прохода.

Бился демон со стеной —

Шёл на встречу с сатаной:

«Люци, друг мой бессердечный,

Этот гад довёл меня!

Благодарен буду вечно,

Если сплавишь ты коня».

Тот прошёл по старым связям —

Вельзевул теперь развязан.

И сейчас в раю пропойца

Встал в отряд демонобойцев.

Прапор носит он от власти —

По хозяйственной всё части.

Вельзевул на нём обжёгся —

В договорах сплошь нечисто!

С той поры весь ад зарёкся

Звать российского юриста.

Нежить

Я не живу, а значит, не страдаю

и календарь кондовый не листаю.

Пустое тело не подвержено любви

и взгляд восторгом не горит.

Всегда мне холодно, зимой и летом,

но не нуждаюсь быть обутой и одетой.

В груди моей спокойной не томилось

то сердце, что навек остановилось.

И серенький мирок — моя подруга,

доводит всех живущих до недуга.

Не дышит кто, не знает он беды —

вступайте в наши стройные ряды!

Часть 4. Человечек

Человечек ледяной

Застыло сердце навсегда:

висит в груди, звенит сосулькой.

Нагрелись мыслей провода

жужжанием филантов в улье.

По инею, что на окне

рисую пальцем непослушным.

Кошмар нахлынул, как во сне,

Теперь и холодно, и душно.

Головку, тело наваял

с руками, ноги, глаз сверкает.

На лике том печаль моя

слезой хрустальною стекает.

Прости меня, ведь мир дрянной

не дал шагнуть с тобой под звёзды.

Мой человечек ледяной,

молва приходит слишком поздно.

На мне вина — сам не сберёг

любви своей для жизни малой:

не знал, что кровь свою обрёк

на растерзанье коновалам.

(Его стеклянные глаза

вдруг вспыхнут пёстрым отраженьем:

салют единожды познал

в свой яркий праздник нерожденья.)

Раз нет в живых — иди же прочь!

Тебя направит ветер сильный

и накрепко обнимет ночь

в лесу, где ты навеки ссыльный.

Там служат в роли часовых

снега и голые деревья.

Глаза широкие совы

проводят призрак в страхе древнем.

Бреди же молча и не дюж,

в тот мир тебя не я отправил,

в пустыню нерождённых душ,

где жгучий лёд скуёт без правил.

Пока тебя не скрыла мгла,

зайди, не бойся статься стёртым,

к той женщине, что так смогла —

она не сторож детям мёртвым.

В окно смотри — там взгляд остыл,

и он заметит взор незрячий

очей звезды из пустоты,

глядящих сумраком скорбящим.

Осенний танец

Жёлтый лист кружится,

Улетают птицы.

Тают в серых тучах

И скользит последний теплый лучик.

На ковре из листьев

Закружилась быстро

Девочка простая,

И казалось, что она летает.

Тоненькие ручки

Разгоняют тучки.

Ножки, словно спички,

Под платком торчат её косички.

Клён любимый рядом

С ней танцует взглядом.

От ветров укроет

Крона пятипалою листвою.

По стене, по белой

Вдаль уходит смелость —

Пережили лето,

Дни всё меньше дарят людям света.

Спит природы лоно.

Цветом бурым тронут

Падший лист красивый.

Миг, как счастье, выпал не плаксивый.

День ещё не зябок,

Сполз парик сам набок —

Кожа всем на зависть…

Смотрит в мир не детскими глазами.

Настрадалось тело,

Быстро повзрослела.

«Химии» уроки:

Жизнь — учитель беспощадно строгий.

Клён слезу роняет.

Сладок, опьяняет

Воздух этот вольный.

И сегодня ей совсем не больно.

Птичий крик прощальный

Прозвучал печально.

Врач сказал под роспись,…

Что её увозят завтра в хоспис.

Сама

Крики спозаранку

Дикие в хлеву.

Дайте наркоманке

Успокой-траву.

Ведь она — растение —

Жизнь из-под хвоста!

У нее уж тление

Павшего листа.

Бог её уж вылил —

С ней одна тюрьма.

И никто не силил —

Всё сама, сама.

Навострите путь,

С ней закройте рот.

Дайте ей чего-нибудь:

Пусть совсем уснёт.

Часть 5. История

Берсерк

Скрывала берег пелена

Густого и осеннего тумана.

И била у драккара в борт волна —

Вздымала нос, как для тарана.

У наших ярлов свой расчет —

Подмять бы земли пожирнее.

И хевдинг в бой всех поведет:

Докажем, что мы их сильнее!

Всё это будет позже, а пока

У трюма мёрзну в серой шкуре.

Скрывают небо густо облака

И все гребцы готовы к буре.

Всё чаще в памяти убогой

Всплывает миг, как ночью лунной,

Валькирия у дуба бога

На сердце выжигает руну.

Такую жизнь не выбрать самому —