16+
Хиван

Бесплатный фрагмент - Хиван

по мотивам произведений Андрея и Марии Круз «Мир тьмы»

Электронная книга - Бесплатно

Скачать:

Объем: 226 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Василий Горобейко

Хиван

(по мотивам произведений Андрея и Марии Круз «Мир тьмы»)

Во-первых, хочу поблагодарить вас за достаточно кропотливую работу. Прекрасное изучение созданного нами с Андреем Мира. Очень порадовало лингвистическое разнообразие…

Вообще, идея написать о человеке, попавшем в плен, мне очень понравилась. Сюжет идёт неторопливо, но не заезженно…

Резюмируя, по завершению всей работы, я, конечно, даю вам разрешение на публикацию книги, но при этом, настоятельно рекомендую дописать роман. Во-первых, он закончился на самом интересном месте. Дальше, я уверена будет весьма интересный поворот в сюжете, а во-вторых, читатели в любом случае будут требовать продолжения, чем зачастую выводят из себя и мешают писать качественно, а не лишь бы было….

Мария Круз

Искренняя благодарность Евгению Саянову за деятельную помощь в рождении данной книги.

День первый

Иван подбросил в печку и продолжил свои нехитрые расчеты. Основной доход обещал дать кедровый орех. Без малого три десятка мешков чистого сухого семени ожидали под навесом. Если не прогадать — это 400 — 450 тысяч целковых. Плюс хозяин прииска, за работу зимним сторожем, обещал не обидеть. За пять месяцев полторы сотни кусков чистыми, да на казенных харчах….

В целом выходило неплохо, но все равно маловато для реализации задуманного.

— Ну, так и Москва не сразу строилась, — успокоил он себя. — Лишь бы рубль опять не обвалился.

Весной на папоротнике и черемше он неплохо заработал, но к зиме от тех денег мало что осталось. На квартиру и проезд в тайге, конечно, тратиться не надо, но вот кушать надо полноценно, иначе много не наработаешь. Да и Верный на одних рожках и грибах за неделю лапы протянет. Опять же одежда и обувь тоже денег стоят. Тут модничать особо не перед кем, но в дальневосточной тайге даже брезентуха долго не выдерживает. За сезон он донашивал третью энцефалитку. Предыдущую так и не удалось отстирать от кедровой смолы, а первая превратилась в лохмотья на заготовке корня элеутерококка.

Про летние заработки и вспоминать не хотелось, больше проел. А китаец Лю так и вовсе кинул, сука. Зря только по лесу за долбанными лягушками бегал.

— Эх, надо было раньше к «золоторям» прибиться! Весной бы уже мог бы землю оформлять и стройматериалы закупать, — попенял он лежащему рядом псу.

Деньги были нужны на реализацию мечты — питомника для разведения служебных и охотничьих собак. В перспективе хотелось бы и поводырей готовить, но это уже дело отдаленной перспективы. Их в городской среде тренировать нужно, а на жилье в городе еще заработать надо!

Пока пределом мечтаний был «дальневосточный гектар», который правительство пообещало бесплатно сроком на пять лет любому желающему. Он уже и участок себе присмотрел недалеко от родного Пашково на южном склоне сопки поросшей рододендроном. Речка рядом Иваниха, да и Амур-батюшка недалеко, а главное дорога и ЛЭП. Проще будет подключиться, а значит, многое можно будет автоматизировать. Иначе в одного с задуманным хозяйством никак не управиться. А помощникам — помощникам платить нужно….

Просторный вагонник под жилье и кормокухню он присмотрел у бригады лесозаготовителей, с которыми познакомился, бегая в свободную смену по сопкам в поисках не обобранных кедрачей. Весной, после окончания сезона, сговорились задешево уступить. Вот только бы успеть вывезти до начала распутицы….

От грандиозных планов его отвлек пока еще далекий шум мотора.

Вроде не среда сегодня. Для приезда сменщика рановато. Проверка какая, или вне плана харчи привезли? Скорей второе, решил Иван. Погода с утра портится, если всерьез запуржит, то на прииск разве что на танке пробиться получиться.

— Точно харчи! — обрадовался Иван и выпустил пса на улицу.

Сам не спеша надел ватник, влез в валенки и привычно сунул за голенище прадедову нагайку. Потомок забайкальских казаков, более полутора веков назад царской волею переселившихся на далекий Амур, он не слишком гордился своим происхождением, а «ряженых» односельчан и вовсе не одобрял: казаки — люди служилые, вот и носи форму, какая по службе положена, а нет службы — нет и казака. Прадедовские шашку и папаху еще его отец, ныне покойный, в музей сдал, а вот потрепанную нагайку оставил на память. Потом ее Ивану вручил, когда тот с армии на побывку приезжал. Мол, счастливая она, с ней Михаил Селиванович почитай три войны без серьезных ранений разведчиком-пластуном прошел: сначала с финнами, потом с фашистами, а там и самураям от него на орехи досталось.

Воевать Ивану к счастью не пришлось — все пять лет своей службы по контракту он относительно мирно отслужил на границе кинологом, вволю покочевав вместе со своим Верным, по разным заставам. Служил бы и дальше, но вот решение командования списать в запас его четвероногого напарника, положило конец успешной карьере прапорщика Ивана Степановича Забелина. Не смог он предать друга, как пришли служить вместе, так вместе и в запас ушли.

Ну да что о том жалеть, нужно новую жизнь налаживать. Землю оформлять, питомник строить, невесту Верному искать. Он хоть и хромает на обмороженных во время службы на Итурупе лапах, но для разведения это не главное.

— Какие наши годы? Прорвемся.

Да и то правда — четверть века Ивану только в мае исполнится. Здоровья и оптимизма в этом невысоком худощавом, но широкоплечем и жилистом пареньке на десятерых городских увальней хватит. С детства каждую свободную минуту в тайге, да и во время службы не в штабе отсиживался. Тут никакая виртуальная реальность не нужна — в жизни приключений и адреналина хватает. Русые волосы; смолянисто-черные, почти сросшиеся брови; карие с прищуром глаза, губки бантиком, нос картошкой на слегка скуластом лице — память о малоросских корнях и бурятской примеси, свойственной всем забайкальским гуранам. Вместе с его псом — статной, лощенной восточно-европейской овчаркой, они образовывали весьма колоритную пару. Девки так и липли. Да вот как-то не сложилось….

Верный предупреждающе залаял.

— Значит, гости прибыли, — заторопился Иван.

На площади перед законсервированной на зиму столовой остановился незнакомый «Егерь». Из кабины на снег спрыгнул чернявый парень лет тридцати, одетый явно не по таежному: брючки, ботиночки, короткая дубленка нараспашку да еще и без шапки. Фраер, блин.

— Э-э, братан! Собаку свою убери! Разговор есть, — без явного акцента, но с каким-то кавказским налетом произнес гость.

— Верный, свои!

Пес покосился на напарника и неспешно отошел на террасу столовского домика, где улегся, не сводя пристального взгляда с машины. Похоже, гости не с добром прибыли. В таких делах Верный никогда не ошибается.

Учитывая предупреждение пса, Иван не стал подходить вплотную. Остановившись в пяти шагах, он внимательно осмотрел гостя. Вся одежда новая, не ношенная; руки без перчаток, пальцы в синих перстнях; на широком поясе то ли нож, то ли кинжал в узорчатых ножнах и с резной массивной рукоятью, увенчанной головой медведя. Волосы курчавые, нос с горбинкой. Черная щетина с претензией на бороду, но верхняя губа бритая. Взгляд волчий, самоуверенный.

Даг или ингуш, блатной, недавно с зоны — подытожил Иван.

Из машины, опасливо косясь на собаку, вылезли еще двое, похоже братья, и наверно земляки первого гостя, но одеты более практично: унты, зимний камуфляж и вязаные шапки, на руках шубенки. Одежда разномастная и ношенная — явно домашняя. Взгляд тоже хищный, но скорей шакалий что ли. Нет той наглой самоуверенности, как у первого. Явно подпевалы.

— Говори.

— Слушай, братан, у нас к тебе прэтензий нет. А вот твой хозяин внатуре рамсы попутал. Мимо общака работает. Ссучился. С мусорами яшкается. Мы его нэмножко учить жизни будем. А тебе оно надо? Ты кто? Сторож? Вот и закройся в своей сторожке и шавку свою забэри, — наехал фраер.

— На вот, за беспокойство, — он достал из кармана дубленки початую чекушку дешевой водки и протянул Забелину.

Иван предложение проигнорировал. Про то, что Саныч — хозяин прииска сидел, он краем уха слышал. Да оно и понятно, где честным трудом заработать деньги на раскрутку золотодобывающей компании? Вон, только техники сколько под навесом: бульдозера, грейдер, экскаватор, самосвалы…. И все импортное, новое….

Лезть в блатные разборки ой как не хотелось, но и остаться в стороне Иван не мог. Он сторож, с него и спрос будет, если эти абреки что учудят.

Видя нерешительность сторожа, гости осмелели. Фраер пожал плечами и, отхлебнув из чекушки, убрал ее в карман. Один из братьев стал доставать из кузова газовый резак, а второй направился прямиком к навесу, где Иван хранил собранный орех. Щелкнув складишком, он поранул верхний мешок, и золотистая кедровая струйка посыпалась на снег.

— Аслан, гляди какой подгон! — радостно известил он фраера.

Дальнейшие события завертелись с бешеной скоростью.

Если до этого Иван еще раздумывал, встревать или нет за хозяйское добро, то за свое — за свою мечту, он готов был драться до конца. Адреналин хлынул в кровь. Почувствовав настроение хозяина, без команды вскочил пес. Раскатисто рыча, он неспешно двинулся к покусившемуся на хозяйское добро гостю. Тот замер, прижавшись спиной к мешкам.

Вдруг рык оборвался надрывным всхлипом и пес, споткнувшись на ровном месте, ткнулся носом в снег. Под левой лопаткой Верного торчала резная рукоятка с медвежьей головой.

— Я же говорил, убери ша… — договорить Аслан не успел.

Свист нагайки завершился смачным чавком. Прадедова нагайка была боевая: плетеный хлыст-сарвень заканчивался кожаным «щлепком», в который была вплетена пуля от трехлинейки. Действуя на рефлексах, Иван не думал убивать фраера, просто саданул со злостью наотмашь по наглой роже. Но судьба решила иначе. При правильном ударе казачья нагайка раскалывала даже японские каски, что уж говорить о неприкрытой голове кавказца. Аслан завалился мешком, уставившись стекленеющими глазами в хмурое февральское небо.

Не обращая внимания ни на коченеющего фраера, ни на его, что-то верещащих не по-русски, подельников, Иван бросился к своему Верному.

Пес, которого он спас от утопления; которого сам выкормил вначале с пипетки, потом с соски; которого с трудом выходил от «чумки», занимая у друзей деньги на дорогой иммуноглобулин; который не раз выручал его в трудных ситуациях, а однажды и вовсе спас жизнь, вытащив из ледовой ловушки; с которым он ни на день не расставался в течение без малого восьми лет; ради которого, не смотря на уговоры, он бросил сытную и спокойную военную карьеру, был мертв. Мертв окончательно и бесповоротно. Бандитский клинок, брошенный тренированной рукой, пробил сердце и легкое. Красная пенящаяся струйка, вытекая из пасти, смешивалась на белом снегу с золотистой струйкой ореха, продолжавшего сыпаться с распоротого мешка.

Затарахтел автомобильный дизель. Иван перевел тяжелый, помутневший от слез, взгляд на машину. Один из бандитов уже сидел за рулем, второй склонился над трупом Аслана.

— Суки, с-суки, с-с-суки-и-и! — провыл Иван и двинулся к машине, сжимая в руке окровавленный нож.

По-бабьи взвизгнув, второй бандит отскочил от трупа и вспрыгнул на подножку.

— Биёед! Вай девона аст!

Не разворачиваясь, грузовик на полной скорости задом умчался в снежную круговерть.

— А вот и пурга, — равнодушно констатировал Иван.

Он не спеша подошел к трупу. Подобрал нагайку и сунул за голенище валенка. Вытер о модную дубленку окровавленный кинжал. Отстраненно подумал: «А ведь это я его убил. И не жалею. Мразь бандитская». И тут же, его скрутило в рвотном позыве.

Кое-как выпрямившись, Иван вытер рот тыльной стороной ладони. Сунул трофейный нож просто за брючной ремень, решив, что забирать с трупа ножны как-то не правильно. Умылся снегом, стирая с лица следы слез и рухнувших надежд. Отстраненно подумал, что теперь, наверное, посадят и зашагал куда-то в снежную круговерть. Ни о чем особо не размышляя, не выбирая направления, просто желая оказаться как можно дальше от этого страшного места.

В тайге быстро темнело, но отставной прапорщик с настойчивостью, достойной лучшего применения ломился по целику, принципиально не обходя завалы и продираясь прямиком через заросли лещины и элеутерококка. Попытка физической усталостью и болью приглушить боль душевную особого успеха не имела, но повернуть назад сил тоже не было.

Перелезая через очередной кедровый выворотень, Иван неловко оступился, и головой вперед нырнул в довольно крупный сугроб.

Падение оказалось неожиданно глубоким. Пробив снежную корку, он рухнул куда-то в пустоту, больно ударившись локтем о прикрытую мерзлой листвой землю. Тренированное тело среагировало само: сгруппировавшись, он перекатился через правое плечо и уткнулся головой во что-то большое и мягкое. Рядом захныкал ребенок, а в нос ударило смачным звериным духом.

— Млять! — Иван не удержался от возгласа. Карст. Берлога. Жилая.

Самое то, чтобы заставить следователя сломать голову. Он даже невольно улыбнулся, живо представив озадаченное лицо следователя, почему-то в парадном полицейском мундире и с трубкой в зубах: труп собаки с ножевым, рядом труп недавно откинувшегося хачика, и бесследно пропавший сторож.

Из прострации его вывел плач какого-то младенца и резко активизировавшаяся медвежья туша, на которой он полулежал, скатившись по покрытому мерзлой опавшей листвой склону. Вновь сработали какие-то древние инстинкты, и он в полной темноте нанес несколько отчаянных ударов трофейным ножом в мохнатый бок. Видимо попал, в лицо плеснуло чем-то горячим и соленым. Медведь обиженно взревел. Громче заплакал ребенок….

2

Вдруг пол ушел из-под ног. Все ушло, пол, стены, мир вокруг, осталась лишь слепящая Тьма и бесконечная пустота. И ощущение жуткого горя, и безумного полета сквозь бесконечность. А потом Тьма вдруг сменилась просто темнотой, без единого просвета, но уже какой-то другой, не пещерной.

Под щекой вместо медвежьей шерсти сухой мелкий песок. Воздух теплый и затхлый, но пахнет не прелой листвой, как в берлоге, а скорей как в пыльном архиве, или складе. Да и звериный дух почти исчез. А вот металлический запах подсыхающей крови никуда не делся, как и детский плач. «Кстати откуда он? Может это мой ангел хранитель оплакивает мою дурную головушку?» — наконец удивился Иван. Странный какой-то Ад. И ушибленный локоть почему-то горит огнем, и царапины, полученные при штурме колючих зарослей. И во всем теле такая усталость, что шевелиться совершенно не хочется.

В руку требовательно ткнулся маленький холодный носик.

— Верный!

Иван рывком сел, подхватив с песка неожиданно маленькое пушистое тельце и прижал его к груди. Щенок? Не видно ни зги.

Неожиданно щенок захныкал, повернулся, устраиваясь поудобней, подтянул когтистыми лапами его левую руку и с наслаждением впился беззубой пастью в его большой палец. Зачавкал недовольно урча.

— Млять! Медвежонок! А мамка твоя где? Не похоже, что мы с тобой на том свете. Скорей мы куда-то глубже провалились. Причем, судя по температуре воздуха и песка, довольно глубоко. Зимний холод сюда совсем не достает, — поразмыслил он вслух.

От звука собственного голоса ситуация перестала казаться мистической. Все встало на свои, логические места. В ходе борьбы с медведицей, он вместе с медвежонком провалился в какую-то щель, по которой скатился в нижнюю подземную полость. Щель узкая, медведица следом не полезла. От удара потерял сознание, отсюда ощущение полета через бездну. Покрутил головой — сотрясения вроде нет.

Да ситуация. И как отсюда выбираться прикажете? А тут еще этот мелкий жирх! Он ведь зараза жрать хочет. И где ему под землей молоко найти? Даже если получится выбраться, хрен его мамке вернешь. Если еще жива мамка. Клинок длиной сантиметров 25. Бил со всей дури, раз шесть — семь прямо в незащищенный бок или живот. Под весну жира в медведице почти не осталось, так что наверняка достал до жизненно-важных органов.

— Нет, не выживет твоя мамка. А если чудом и выживет, то в берлогу точно не вернется, а жрать ей сейчас в лесу нечего…. Так что придется нам вместе куковать, — пояснил он сопящему медвежонку.

Для начала надо осмотреться.

Иван перехватил медвежонка поудобней левой рукой и достал из внутреннего кармана ватника коробок таежных спичек, упрятанных в презерватив. НЗ, без которого опытный таежник даже до ветру не ходит. Чиркнул длинной, щедро политой серой спичкой.

— Оба-на!

Он был не в пещере, скорей в помещении. Ближайшая стена песочного цвета была абсолютно гладкой, а чуть левее вырисовывался контур массивной двери. Бункер, соединенный с пещерой? Но как? Иван аккуратно поднялся и посветил догорающей спичкой на пол. Так и есть, следы. Многочисленные следы обуви, ведущие прямиком к двери.

— Ну, похоже, и нам туда.

Дверь распахнулась на удивление легко. А вот за дверью оказалось несколько присыпанных песком ступенек и бесконечное небо, усеянное незнакомыми созвездиями. А еще жар от нагретого за день песка.

— Значит все-таки Ад. Только чертей не хватает.

В глаза вдруг полыхнуло ярким светом, ослепив Ивана. Гортанный голос на ломанном английском потребовал поднять руки и подойти:

— Hand ub and com here!

Руку свежеиспеченный покойник поднял только одну, да и то для того, что бы прикрыть глаза от слепящего света, на другой недовольно ворочался медвежонок. «А вот и свет в конце тоннеля!» — даже обрадовался Иван узнаваемому образу — хоть какая-то определенность. И осторожно зашагал вперед, знакомиться с чертями. А куда денешься с Того света? Да и любопытно стало. Вот только свет в глаза — ну не черта ж не видно. Он споткнулся на последней ступеньке и еле удержал равновесие. Неожиданно откуда-то сзади в левый бок ткнулся ствол.

— Move, move.

Иван покосился через плечо. Черт, как и ожидалось, был худым, черным и кучерявым. Правда, рожки из под берета не торчали, да и нос был вполне человеческий….

— Move, move! — повторил черт, сопроводив слова чувствительным тычком под ребра.

— Фийри! Вуксу лияхай хиван! — удивленно произнес кто-то со стороны слепящего луча.

— Иван, Иван! — подтвердил Забелин, пытаясь упокоить недовольно орущего и ворочающегося медвежонка. Он сунул малышу большой палец. Тот на мгновение умолк, удовлетворенно зачавкав, но не получив молока вновь разорался.

Черти горячо заспорили на своем лающе-гортанном языке. Особенно часто звучала фраза «табабараха хиванка». Судя по всему, их было двое. Потом стоящий сзади быстро и профессионально обыскал Ивана. Кинжал с головой медведя и нагайка, вызвали целый шквал эмоций. В голосах послышалась удовлетворенность. Черти явно о чем-то договорились. На его шее защелкнули жесткий ошейник. После чего свет, наконец, перестал слепить глаза. Луч опустился ниже, позволяя рассмотреть в свете звезд силуэт второго, довольно толстого черта, держащего в одной руке мощный фонарь, а другой придерживающий какое-то оружие, висящее на ремне через голову, направленное в грудь Ивана.

Тощий черт тоже включил фонарь и засеменил куда-то в темноту. Луч фонаря шарил по песчаной равнине, поросшей редкими кустиками. На мгновение луч осветил крупного варана, бросившегося наутек. Потом в круге света показались колесо и борт машины. Черт откинул угол тента и проворно влез внутрь. Через минуту он выбрался и потопал назад. Подошел, протянул Ивану бутылку.

— Он каадан! Ва кунтада. Ваё хиванка.

Иван взял бутылку, которая оказалась пластиковой. С трудом открутил пробку — мешал медвежонок. Принюхался, а потом и отхлебнул немного. «Ну точно, молоко, или даже скорее сливки!» — обрадовался он. Вкус немного необычный. Скорей козье, а не коровье, а то и вовсе медвежье. Медвежьего молока Забелин естественно не пробовал. Но кто их чертей знает, может они его по утрам с похмела пьют? На мысль о похмелье натолкнул сивушный запах изо рта тощего черта.

Кстати, черти какие-то странные: рогов не видно — толстый был без головного убора, волосы бобриком; хвостов то же нет, как и копыт. Одеты в армейскую форму песочного цвета; ей в тон жилеты — то ли бронники, то ли разгрузки; на ногах ботинки. Блин, не черти, а прям хачики какие-то. Хотя нет, черней. И черты лица более негритянские. Может албанцы?

А, ладно, потом разберемся, главное — молоко есть. Теперь еще придумать, как его малышу скормить? С бутылки он пить не сможет. Идея! Иван поспешно полез во внутренний карман телогрейки, вызвав нездоровый ажиотаж у чертей.

— Хайсо гасмахаага си аан у арко ияга!

— Хорошо. Спокойно! — Иван понял, что они опасались скрытого оружия.

Он медленно сел, поставил бутылку на песок, и уже плавно, не спеша извлек из внутреннего кармана презерватив, в который ранее были упакованы спички. Так же медленно надел его на бутылку. Потянулся было за ножом, но вспомнив про обыск, просто прокусил кончик. Попробовал. Нормально. Холодное, правда. Кстати, с чего бы? На улице жара, а оно как из холодильника! Ну да лучше чем ничего. Протянул медвежонку. Тот жадно впился в импровизированную соску и удовлетворенно заурчал.

— Ва хубаал табабараха! — удовлетворенно заключил толстый. — Вахаан хели дуна ласаг бадан!

— Вахай у баахан тахай ин ла хиро.

— Лума баахна. Исагу ма иска сокон дуна мил каста.

Толстый черт привлек внимание Ивана и жестами объяснил, что если тот попытается убежать, то ошейник сделает «бум» и оторвет голову. Иван согласно кивнул. Понятно, да и куда бежать? В другой котел, где пожарче? Вообще бред какой-то с этим Адом. Но думать совершенно не хотелось. Хотелось спать.

Медвежонок удовлетворенно засопел, оставив соску. Еще на раз покормить хватит. Иван убрал бутылку в карман ватника и аккуратно поднялся, стараясь не разбудить питомца. Догадливо потопал к машине. Сзади весело загалдели черти, явно довольные его сообразительностью.

У машины Забелин остановился, не зная, куда лезть в кабину или в кузов. Тощий запрыгнул в кузов и приглашающе протянул руку, но Иван проигнорировал помощь и самостоятельно забрался внутрь. Следом влез и толстый, тут-же взяв пленника на прицел. Тощий с явной опаской подошел вплотную и защелкнул на ошейнике длинный гибкий поводок, другой конец которого крепился к борту кузова.

Похоже, черти не такие уж всемогущие. Боятся, что пленник сбежит, значит, были прецеденты. Ну да хрен с ними. Бежать Иван не собирался. Он огляделся. Сидений в кузове не было. Значит, поедем на полу. В два приема снял с себя ватник. Расстелил в свободном от хлама углу. Подумав, снял и валенки, бросил под голову. Так и не выпустив спящего питомца, улегся поудобней и почти мгновенно заснул.

3. День второй

Разбудил его медвежонок, тыкающийся в лицо холодным носом в поисках мамкиной сиськи. Было еще темно, хотя в щели тента с левого борта пробивались признаки рассвета. Машина явно куда-то катилась, но шума двигателя не было, как и тряски. Только шелест колес по асфальту и негромкое жужжание как при работе стеклоподъемника. Иван нашарил бутылку молока, нагревшуюся от его тела. Попробовал. Не скисло. Медвежонок радостно зачавкал.

— Я бы тоже что-нибудь сожрал и выпил, — объявил он в темноту.

Как и ожидалось, ни кто не отозвался. Поискать самому? Вон какие-то сумки, ящики. Может хоть воду найду. В горле сушило как с глубокого бодуна. Да и тело все ныло, как после усиленной тренировки. Поищем, но вначале нужно освободить место. Он, кряхтя как старый дед, поднялся и потопал к заднему борту. Как раз длины поводка хватило. Откинул тент. Машина катила по пустынному шоссе меж поросших травой и кустами невысоких холмов.

Облегчившись, Иван принялся шарить в сумках. Шмотки, патроны типа мелкашечных, много. Инструмент какой-то. Большая пенопластовая коробка. Открыл — потянуло холодом. Внутри пара бутылок, типа той, что только что выпоил медвежонку, пластиковые фляги и явно еда, упакованная в пленку. Достал фляжку. Так и есть вода. От души напился и даже слегка умылся — лицо стянуло засохшей медвежьей кровью.

Машина вдруг притормозила и свернула куда-то в бок, сразу появилась тряска, очевидно, съехали на проселок. Медвежонок проснулся, завозился, ища мамкин теплый бок, и захныкал. Пришлось отложить утренний туалет. Прихватив бутылку молока и один из свертков, Иван небрежно покидал все назад в сумку, а вот нехрен людей на цепь сажать, и присел на ватник к сразу успокоившемуся питомцу. В свертке оказалась шаурма, довольно сочная и острая, вкусная, пусть даже холодная. Закончив завтрак глотком молока, оставил бутылку греться, мелкий жирх скоро снова жрать захочет, а холодное молоко ему лучше не давать. Кстати, пора бы ему уже имя какое-то придумать. Вот только с полом вначале нужно определиться. Он запустил руку в густую шерсть на брюшке медвежонка, но так и не определился. Ладно, пока побудет Жирхом. Сразу вспомнился сослуживец Баймурат, который называл жирхами бурундуков и белок-летяг. Вот надо же, сколько лет прошло, а само в голове всплыло, когда глянул на это пушистое недоразумение, пригревшееся у его ноги. Он с нежностью посмотрел на неожиданно обретенного питомца — единственное рациональное зерно в этом безумном мире. Даже боль от потери друга как-то утихла. Нет, не ушла, но перестала туманить разум.

Чего-то не о том задумался. Тоже проблема — имя для медведя. Тут бы для начала с собой разобраться. Куда это его занесло? То, что это не сон и не Ад — уже понятно. Может, его сбежавшие абреки нашли и к своим, куда-то на Кавказ переправили? Да нет — бред. У него все лицо до сих пор в свежей медвежьей крови. Да и гор он не видел. Это скорей пустыня или саванна какая-то. Да и со своим статусом…. Хотя, нет, что уж душой кривить. Со статусом все предельно ясно. Он — пленник, возможно заложник, а то и вовсе раб. Ошейник с взрывчаткой сомнений не оставляет.

От грустных мыслей Ивана отвлекло резкое торможение машины. Раздались шумные голоса, говорящих было явно больше двух. Потом в кузов заглянул незнакомый парень, то же чернявый, то ли араб, то ли туркмен.

— Похоже приехали, Жирх, — поделился Иван своей догадкой с питомцем, и взял того на руки.

Машина въехала в какое-то гулкое многоголосое пространство. Запахло смесью восточного базара и скотного двора. Гвалт усилился. В машину периодически заглядывали любопытствующие мужские, женские и детские головы, все улыбались, кивали, но заговорить никто не пытался. Потом резко все стихло. Раздался резкий повелительный голос.

— А вот и главный черт пожаловал, — улыбнулся Иван. — Сейчас знакомиться будем.

В кузов запрыгнул уже знакомый худой паренек, причем без автомата и даже кобура на поясе пустая. Он был явно доволен собой. Безучастно глянув на распотрошенные Иваном сумки, он отстегнул поводок от ошейника и поманил пленника за собой.

— Go, go!

Пленник не спеша поднялся и, не выпуская из рук медвежонка, как был босиком, выбрался из машины. Огляделся. Машина стояла в центре обширной утоптанной площади, окруженной кольцом однотипных домов. Только со стороны въезда виднелись большие ворота, через которые в данный момент пастухи выгоняли стадо совершенно невообразимых животных. Типа овец или коз, но массивней, без рогов, с замшевой шкурой и большим выменем. Хотя нет, здание напротив ворот сильно выбивалось из общего ансамбля: в разы больше, явно глинобитное с высокой конусообразной соломенной крышей. Машина, на которой привезли Ивана, оказалась не единственной. Рядом стояла еще одна, той же марки, но без тента, со станковым пулеметом и местом для стрелка в кузове, а еще два, типа джипов, на них так же по пулемету, но поменьше, типа ПКС или ПКБ.

А еще вокруг толпились люди. Много людей. Мужчины и женщины; старики, зрелые, юноши, подростки и дети. Детей было особенно много. Взрослые мужчины все в одинаковой униформе песочного цвета и белых, зачастую грязных, футболках. Многие в темных очках и кепи. Женщины в каком подобии сари, причем некоторые топлес, или с одной обнаженной грудью, зато все с множеством украшений в прическе и на теле. А вот подростки и дети одеты явно в обноски с чужого плеча, некоторые и вовсе голые. Еще бросилось в глаза, что мужики все темнокожие, явно соплеменники тех чертей, что пленили Ивана, а вот часть женщин и детей явно европеоидного или смешанного происхождения.

Поискал глазами старосту, или как он у них прозывается. Ага, вот — толстый, седой, бородатый, с расписным цилиндром на голове, в руке суковатый посох, а так одет как все мужчины. На его фоне не сразу заметил калечного мужичонку: худого, без левой ступни, с повязкой на левом глазу и куцей, похоже паленой бороденкой. По виду испанца или мексиканца. Одет как все, но вот на шее такой же, как у Забелина ошейник.

Староста что-то пролаял калечному, и тот, опираясь на самодельный костыль, похромал к Ивану.

— Parli italiano?

— ¿Habla español?

— Do you speak English?

— Parlez-vous français?

Ого, прям полиглот. Вопрос то Иван понял, но вот с языками у него, было, мягко говоря, не очень. В сельской школе учил английский, но так — на троечку, а за семь лет все еще основательно забылось. Всех знаний хватило только на одну фразу.

— No. Only Russian.

— Russo? — толмач подался вперед, глаза полезли из орбит. — Questo non è un cucciolo. Questo piccolo orso!

Он повернулся к старосте и что-то быстро и очень эмоционально залепетал на местном наречии, активно жестикулируя руками. Ну, точно, испанец. Прям Антонио Бандерас местного разлива, только мелкий. Болел, наверное. Иван усмехнулся.

К разговору активно подключились и те два хлопца, что привезли пленника. Толстый что-то рассказывал, постоянно кивая головой, часто повторяя слова «табабараха хиванка». Потом снова изобразил пантомиму с ошейником и отрыванием головы, вызвав смех присутствующих. А тощий вытащил из кабины сумку и разложил перед старостой вещи Забелина: шапку-ушанку, окровавленный кинжал и нагайку. По команде старшего, какой-то пацаненок притащил из кузова окровавленную телогрейку и валенки.

Гомон усилился. Смех затих. Народ как-то бочком-бочком стал отодвигаться от пленника. Мамаши похватали на руки малышей, а дети постарше и сами попрятались за спины взрослых, со страхом и любопытством поглядывая на чужака.

Иван заржал в голос. Пазл сложился. Не, ну а что они еще могли подумать? Дикий русский варвар, с одним ножом на медведя. Тут и армейская ушанка со следами от кокарды, и валенки, и окровавленный ватник, из кармана камуфляжных штанов торчит бутылка, правда молочная, но кто ж знает. В общем, только балалайки и не хватает для полноты образа.

Мужик в шляпе подошел к Ивану.

— Ма вахаад тахай джинн? Кори Исмарис?

— Не, я не джин, — засмеялся пленник. — Я Иван.

Староста удовлетворенно хмыкнул и что-то сказал в толпу. Народ заметно расслабился, заулыбался. Герои дня заметно приосанились. Тощий подобрал нагайку и протянул Забелину.

— Он каадан кашинкаага!

Иван попробовал привычно сунуть нагайку за голенище, но вспомнил, что стоит босиком, и просто засунул за пояс. Обратил внимание, что нож староста забрал себе. Ну-ну. Значит, нагайку за оружие не считают, а зря. Забелин прикинул, что при желании он наверняка смог бы пробиться к воротам, которые как раз закрывались за ушедшим стадом. Вот только, толку? Куда бежать? Да и ошейник….

Медвежонок, просыпаясь, заворочался на руках и принялся искать мамкину сиську. Иван поспешно надел на бутылку импровизированную соску и сунул в беззубую пасть Жирха.

4

Сосредоточившись на кормлении питомца, Иван отвлекся от всего окружения. Но окружение про него не забыло. Кто-то тронул его за руку. Рядом стояла невысокая, светловолосая, загорелая дивчина в песчаном сари, намотанном поверх белой футболки. Нос облупленный, в больших зеленых глазах чертики прыгают.

— Ахой! Дзэм Радка. Пойд, укажу ти свое мисто, — потянула она его за рукав.

Местом оказался небольшое строение рядом с глинобитным доминой. На взгляд Ивана довольно уютное. Песчаного цвета очень гладкие стены, такой же пол. В одном углу набросаны шкуры и небольшие подушки типа думок, в другом — низкий столик с необычной плиткой, на которой стоял совершенно стандартный керамический чайник. Рядом уже знакомый пенопластовый ящик — холодильник. Большое окно во всю стену, без решеток. Жилье не несло никаких признаков индивидуальности. Сразу видно — это не дом, а гостиничный номер.

Первым делом Иван соорудил из шкур и подушек уютное гнездышко и поместил в него спящего питомца. Рука, честно говоря, уже затекла, килограмм пять-семь в Жирхе точно было.

Ну вот, теперь можно и с Радкой поближе познакомиться и попытаться разобраться со всей этой чертовщиной.

— Ты русский то понимаешь?

— Нени добре. Дзэм чешски из Босковиц. В койску немаме жадне руси, а Марко не розуми рускему языку.

Почему русские жадные Иван не понял, как и вообще половину из того что рассказала словоохотливая чешка. Но в целом картинка начала проясняться.

Три года назад Радка с подружкам ездила на экскурсию в соседний город в какие-то Младежские пещеры. Захотели «чурат» (хрен пойми что значит) и залезли куда-то в сторону от туристического маршрута. Попали под завал. Потом темнота и чешка оказалась в бункере, одна, без подруг. Потом плен, рабский ошейник, только в другом джилибе.

— Было то шпатне, — не стала вдаваться в подробности девушка и, видя непонимание слушателя, пояснила. — Не добре, напросто не добре.

Видно, что вспоминать об этом ей совсем не хотелось.

Потом на джилиб Мудулод, так назывался клан, в котором Рада была в рабстве, напали их нынешние хозяева — клан Мурусадэ. Девушку захватили, когда она пасла лоода — местных «овец». Мурусы рабов практически не держат, обычно продают другим кланам, чаще всего земледельцам — дагодиям, но Радка приглянулась одному из налетчиков по имени Хаббад, и он взял ее второй женой. Сейчас он тоже в рейде, ищет добычу в каких-то древних руинах.

— Хаббад ласкавий, вубек непье а зридка бье свою жену.

Помимо Радки в клане довольно много европеек, но в основном скандинавки. Есть несколько вообще непонятных «не з нашей Земле», но славянок больше нет. А вот раб-мужчина только один — переводчик Марко, его захватили хабар-гидир при набеге на итальянское поселение. Он отстреливался и убил кого-то из клана. Там же в бою потерял глаз. А ногу ему отрубили уже здесь за попытку побега.

И мудулы, и мурусы принадлежат к племени хавийе, в котором еще много разных кланов — джалибов. Большинство живут скотоводством, охотой и разбоем, но есть и рыбаки, и земледельцы, и торговцы. А далеко на юге есть колдуны — дигили и их слуги — раханы. Они не совсем хавийя, но с того же мира и говорят понятно. Радка слышала, что они очень богатые и сильные, у них настоящие города есть. Но хавийя самые многочисленные и воинственные.

Есть еще другие народы: шведы, немцы, американцы, русские. У всех свои поселения, но где-то далеко.

И хавийя, и скандинавы, и русские — все, кроме рожденных здесь детей, пришельцы в этом мире, попавшие сюда через бункеры. По словам девушки, люди в своем мире полезли под землю, где и померли. А потом прошли чрез Врата и «про наши грехи» оказались в новом мире, который она назвала Очистцы.

— Ой! Мусиш мит хлад! — неожиданно прервалась девушка.

— Чего? — не понял Иван.

— Ист штейн? — Радка жестами изобразила процесс приема пищи.

Ох уж этот чешский. Забелин согласно кивнул. Новостей поднавалилось, переварить бы. А на сытый желудок и думается лучше.

Девушка убежала, пообещав принести перекусить, а плотно покушать можно будет вечером на празднике.

Оставшись один, Иван принялся обследовать свое жилье — ариш, как назвала его чешка. Интересно это на чешском или на хиви? Заглянул в холодильник — пусто, только ободранный пучок повядшей зелени с пряным запахом. В чайнике немного воды теплой и затхлой. Похоже, дом давненько пустует. Плитка интересная: явно электрическая, но вот ни проводов, ни розетки не видно, а индикатор зеленый горит. Повернул барашек, верхняя керамическая панель быстро нагрелась. Чудеса, да и только! За ложем из шкур обнаружилась перегородка. Сразу и не заметил. Все стены однотонно бежевые, без украшений. Очень ровные и гладкие, как будто пластиковые. За перегородкой оказался вполне обычный унитаз, только бачок без крышки. Рядом на пустом ящике кувшин с водой. Ага, понятно, сразу и руки помыл и за собой смыл. Экономно. Интересно, а где воду берут? Надо будет у чешки спросить. Кстати, что-то она долго ходит.

Забелин вернулся в комнату, подошел к окну. Народ занимается своими повседневными делами. На улице в основном женщины. Кто-то чинит заборчик между домами, кто-то выбивает шкуры. В центре площади у колодца (ага, вот и ответ, где воду берут) группа женщин в каком-то длинном корыте устроила постирушки. А вот и Радка. Стоит, болтает с какой-то тощей блондинкой. Девушки о чем-то договорились, и чешка поспешила к месту заточения пленника. Кстати нужно уточнить свой статус. Можно ли куда-то выходить? Этот испанец вон свободно ходит. Марко как раз неспешно хромал через площадь в сторону ворот.

— Возмите еште! — Радка протянула Ивану горшочек с густой молочной похлебкой. — Еште, то кнедлики, сама варила.

Отметив про себя, что как-то попривык к чешскому выговору и стал лучше понимать девушку, Забелин взялся за самодельную деревянную ложку. Похлебка оказалась неожиданно соленой и пряной, но в целом довольно вкусной и очень сытной.

Пока Забелин ел, Радка приступила к нему с расспросами.

— Иван, ты, правда, с России?

— Ты сам забил медведя, без ассистента?

— А медведь великий подрастет?

— А я смогу также ездить на нем?

Забелин, до этого молча кивавший на вопросы девушки, аж поперхнулся. Вот дуреха малолетняя. Но Радка по-своему истолковала его смущение.

— Ай, какая я глупая! Ты правдоподобно будешь борзо продан. Какая шкода! Я рада ездить на коне. У моего дедочка на ферме имелся червонный конь. А тут нема коней, только лооды. Вот бы ездить на скутечном медведе!

Иван оставил недоеденную похлебку. Вопрос о его продаже был куда как актуальней. Пришлось спустить дивчину с небес на землю и устроить ей форменный допрос.

К сожалению многого Радка просто не знала. Так что все, что удалось прояснить — это то, что Иван — ценный пленник. Обычно захваченных у бункера «пришельцев», если только они не хавийя, везут в главный город клана Суук, где и продают любому желающему. Но на «табабараха хиванка», того кто дикого зверя делает ручным, есть особый заказ от раханов. Они его давно ищут. Большие деньги обещают. Но пусть русский не переживает. Говорят, раханы живут прямо как в Европе, у них даже корабли и самолеты есть.

— И почитачи с интернетом, — закончила Радка со вздохом.

— А из дома мне выходить можно? Ошейник не рванет?

— Можете, можете, не будет эксплодовать. Это просто пластик. Каро жертовал, чтоб ты не утекал, — девушка явно потешалась, его наивности.

— Каро — это тот толстый? Ну что ж, будет оказия, я его тоже пожертвую, — пообещал Иван.

— Пойдем, я тебе нашу галкаду покажу.

Иван покосился вначале на мирно сопящего Жирха, потом на недоеденные клецки, и вышел следом за девушкой.

На него косились, но без особого интереса. Только та худая блондинка, с которой Радка до этого болтала, подошла и протянула Забелину руку.

— Марта, найс ту мит ю.

Иван пожал на удивление крепкую сухую ладошку. При ближайшем рассмотрении девушка оказалась, довольно миловидной, хотя совсем не фигуристой. Примерно ровестница.

— Инглишь?

— Нот, я эм норвиджен, — Марта попыталась еще что-то втолковать пленнику на языке Шекспира, но увидев непонимание, перешла на местное гортанное наречие, обращаясь теперь уже к Радке. Почему-то шепотом. Та согласно закивала головой, но переводить не спешила. Хотя речь явно шла об Иване.

Забелин мысленно отмахнулся, вот сейчас ему точно не до девичьих секретов. Оставив подружек шептаться, он отправился к колодцу, возле которого стоял странный корявый пикап с единым пулеметом в прикрытом бронепластинами кузове. Возле машины возился какой-то местный бородатый мужичок.

Для начала колодец. Простенькая конструкция: на треноге из пластиковых труб подвешен колесный блок, через который переброшена веревка, по виду капроновая, один конец которой уходит в недра колодца, а другой жестко закреплен у его основания. «Сруб» явно пластиковый, как и примыкающее к нему длинное корыто, в котором продолжалась коллективная стирка. Блин, тут, куда не кинь — сплошная пластмасса. Иван вытянул кожаный бурдюк, напился, а остатки вылил в корыто.

Потом не спеша направился к машине, готовый в любой момент отступить. Конфликтовать, не разобравшись в ситуации, не хотелось. Но мужичок был занят делом и никак на пленника не отреагировал. Так, что можно спокойно поглазеть на чудо местного автопрома. Какая-то пародия на «шоху», ГАЗ-66 то есть. Три оси, с большими, какими-то странными колесами. Кабина вся клееная, угловатая. Кузов с высокими бортами обвешан толстыми пластиковыми панелями. Во многих пулевые отверстия, но не сквозные, а часть сильно покорежена и посечена чем-то крупнокалиберным. Вот эти последние бородач и снимал, клея на их место новые.

Иван осмелел. Встал на подножку и заглянул в кабину. Ну, точно самопал. Три пластиковых кресла. Левый руль. Пара педалей. Плоская, топорно приклеенная панель с парой индикаторных шкал и несколько кнопок — все. Надо будет научиться водить, явно не сложней уазика, на котором прапорщик Забелин во время службы гонял. Спрыгнул, заглянул под днище. Ни карданов, ни мостов. У колес независимая подвеска и, скорей всего, такой же привод. Электромобиль, однако. Странное сочетание средневековой дикости и прогресса.

— Пойдем на гору, — сзади подошла Радка.

Иван оглянулся в поисках хоть какого-нибудь холма. Потом сообразил, что девушка направляется к одной из лестниц, ведущих на крышу, и поспешил за ней.

Сверху стала понятна вся конструкция поселения — крепости. Все постройки торцами примыкали к внешней стене, образуя почти правильный круг метров сто в диаметре. Дома абсолютно стандартные, как штампованные, размерами примерно 4 на 7 метров, причем к центральной площади обращена короткая сторона. Между домами расширяющиеся к стене загоны для скота, ближе к внешней стене накрытые навесом. Плоские крыши домов и навесов, соединяясь, образуют вдоль стены сплошной тротуар метра два с половиной шириной, с одной стороны открытый, а с другой примыкающий к примерно двухметровому продолжению внешней стены. В стене на уровне пола горизонтальные, а на уровне груди вертикальные щели, расположенные через равные промежутки. Ну, с верхними все понятно — бойницы, вон кое-где гильзы помятые валяются. Судя по рассказу чешки, они тут в состоянии перманентной войны всех со всеми. А вот нижние?

— То про воду, — разрешила чешка сомнения пленника.

Ага, значит тут дожди, хоть изредка бывают. Иван уже изнывал от жары в своем свитере и ватных штанах. Надо бы переодеться, да не во что. Вышел то он из сторожки на пять минут, глянуть, кто приехал, а оно вон как сложилось. И что странно, еще даже суток не прошло, а события вчерашнего дня: наезд бандитов, гибель Верного, убийство фраера, бегство в никуда, падение в берлогу, уже казались страшно далекими. Как будто, все то случилось с ним в другой жизни. А может безо всякого как? Помер отставной прапорщик Забелин в той берлоге, а душа его вот сюда в этот мир угодила? Как там его Радка назвала? Очистцы? Вот, вот, самое оно название — земля очищения от грехов. Поэтому и в плен к этим хавийя угодил. Был за Иваном такой грех — недолюбливал он «лиц кавказской национальности». Так-то националистом и тем более расистом он же не был, вспомнить хотя бы закадычного армейского друга Баймурата — калмыка по национальности. Но вот горцев, — горцев он точно не любил, а фраера так и вовсе жизни лишил. Да и медведицу безвинную загубил, вот и наказание, в виде грудного медвежонка…. Хотя какое это наказание? Скорей уж награда — животных Забелин любил, даже больше чем людей. Много больше. Животные его никогда не предавали, не то, что близкие люди. Вначале Галка со срочной не дождалась, а ведь такая любовь была! Потом родной брат….

Воспоминания неожиданно больно резанули душу, и пленник вернулся к осмотру своей тюрьмы. Это сейчас важней.

Итак, это, по сути, крепость размером со стадион. Снаружи пятиметровая гладкая стена с амбразурами. Въезд только через укрепленные ворота. С наскоку такую крепость стрелковым оружием не взять. В случае попытки штурма у каждой амбразуры по автоматчику стоять будет — тут все мужчины — воины. А ворота еще и двумя крупнокалиберными пулеметами, установленными в отдельных «башенках», прикрыты. Плюс три местных грузовичка, оборудованных под мобильные огневые точки. На одном как раз броню меняют, а два где-то катаются. Незаметно к поселению тоже не подберешься — степь кругом. Вон два автоматчика в полной выкладке вдоль стены прогуливаются неспешно навстречу друг другу, да в амбразуры внимательно поглядывают. Еще двое у ворот дежурят. Один снизу в тенечке отдыхает, а другой в башенке за пулеметом затихарился, сразу и не заметишь. Да, серьезная система, видимо есть чего опасаться.

Внутри круга четыре десятка стандартных домов, плюс огромный сарай под соломенной крышей. Интересно, что в нем? Между домами просторная площадь, с колодцем в самом центре. Дома, и стена, и крыши, и навесы все сделано из каких-то панелей, по ощущениям, пластиковых, склеенных между собой. Местами видны потеки резиноподобного клея. Все светло-песчаного цвета, то ли для маскировки, то ли мода такая. А может просто не умеют их красить? Хотя нет, внутренние стены в отведенном ему доме — бежевые.

И откуда только это все берут? Ведь явно все привозное, заводского изготовления. Сами они только вон тот глинобитный сарай, стоящий напротив ворот, соорудить могли — как раз их уровень.

— Радка, откуда это все: одежда, машины, дома, колодец, оружие?

— Из Цитадели, я позже жекну. Смотри дракон! Хавийя его масдул называют.

Иван вслед за девушкой выглянул в амбразуру. По холмистой саване, метрах в семистах от крепости бежал раптор! Прям как в «Парке юрского периода». Как же его там называли? Велоцираптор кажись. Офигеть! Что за бред здесь творится? Вначале бедуины на электромобилях, теперь вот живой динозавр!

В фильме рапторы вроде стаей бегали, вспомнил Забелин. Он поискал глазами других «драконов», но в том секторе обзора, что обеспечивала амбразура, другой живности не было. Зато появился один из пикапов с пулеметом на борту. Абсолютно бесшумно он подъехал метров на сто к целеустремленно бегущему ящеру. И вдруг пасторальную тишину разорвал грохот пулемета. Раптор споткнулся и, резко развернувшись, бросился к машине, но вторая очередь опрокинула его на землю, и он забился в конвульсиях, подняв облако пыли. К туше вплотную опять же беззвучно подкатил пикап. Из пассажирской двери выскочил Иванов старый знакомец — толстяк Каро и стал что-то делать с тушей. С такого расстояния было не видно, но, похоже, вырезал какие-то части. Интересно, что и водитель, и пулеметчик остались на своих местах.

— Мясо съедобное? — поинтересовался он у Радки.

— Нет, очень твердое и пахучее. Он вырезает драпы на амулет, — судя по сопровождавшей слова чешки жестикуляции, драпами она называла когти.

— Дракон до наших лоода добраться хотел. Но хлопцы добры, вовремя заметили хивана.

Каро закончил с динозавром, показал добычу пулеметчику и залез в кабину. Пикап покатился куда-то за пределы обзора. Больше смотреть было нечего.

— Пойдем в дом, а то я совсем спарился, — попросил пленник.

Радка всплеснула руками.

— Ты иди, а я у убара спрошу для тебя обличие.

Девушка упорхнула куда-то вниз по лестнице, а Забелин отправился к своему дому верхами.

В комнате его уже ждал проснувшийся и обижено хныкающий Жирх. Иван подобрал бутылку и поспешил к питомцу. Молока, конечно, маловато осталось, надо будет еще попросить, но все лучше чем ничего.

— Дозволь мне кормить дитя, а ты пока сменишь обличье, — попросила вошедшая Радка и протянула сверток.

Иван, подхватив сверток, скрылся в туалетной комнате. Раздевшись, он, наконец, умылся из кувшина. Наклонившись над унитазом, кое-как смыл с себя пот и остатки медвежьей крови. Потом влез в принесенную одежду: белую футболку; светлые штаны, похожие на джинсы, только еще и с накладными карманами; неожиданно легкие, просто невесомые, берцы песочного цвета. Все, включая обувь из какого-то полимера, но вполне приятное на теле. И с размером чешка угадала.

— Иван, посиди с дитем, млеко на тепле кислым стало. Я черстве млеко принесу.

— Черствое? — переспросил Забелин.

— Ано. Это скисло, я черстве млеко принесу из ледника, — девушка убежала, оставив озадаченного пленника успокаивать недовольного медвежонка.

Принесенное молоко оказалось вполне обычным, холодным. Только налито было не в бутылку, а в узкогорлый глиняный кувшинчик. Подумав, Иван вылил в унитаз скисшее молоко и сполоснул бутылку с соской. Налил из кувшина примерно половину бутылки молока, а остальное убрал в холодильник. Бутылку с соской поставил в чайник «на водяную баню» и включил плитку.

— Радка, а где провода? Электричество откуда берется?

— Из батареек. Тут все работает на батарейках: авто, варыч, ледник, свет. Они не такие как на Земле, их вельми надолго хватает.

— Ты обещала рассказать, как здесь все устроено, — напомнил Иван, усаживаясь на шкуры и приступив к кормлению питомца подогретым молоком.

Что-что, а поболтать чешка любила, тем более на родном языке. Три года у нее такой возможности не было. Правда, внятного, логичного рассказа Забелин не дождался. Девушка часто перескакивала с одного на другое, мешая чешский язык с хави — языком народов хавийя. И если чешский язык пленник приловчился как-то понимать с пятого, на десятое, то местное гортанное наречие звучало просто какой-то тарабарщиной.

Словарик надо будет завести, решил Иван, как только выяснил, что назад вернуться совсем никак не возможно, а сбежать к русским, никаких шансов нет. Мир этот очень большой, а русские где-то далеко на западе, и пробираться надо через земли племени Хираб. Они если беглого раба поймают, сразу покалечат, а потом на самую тяжелую работу поставят. Даже если угнать машину, то мало поможет, вон Марко не помогло. На дороге вооруженные патрули, а в степи хищники: вараны — яхаски и рапторы — масдулы, а возле руин древних городов и вовсе людоеды — джигджеры живут. Они еще страшней и опасней масдулов. Да, есть и пить там совсем нечего. В общем, никак. Так что смирись и неси покаяние за грехи свои. Вот же дуреха религиозная!

— А что это за руины? — закруглил Иван тему побега.

— Тут раньше другие люди жили, но их всех Господь убил за грехи.

От прежних хозяев этого мира только развалины городов остались. Там довольно опасно, но если повезет можно взять богатую добычу. Ее Хаббад, как раз в один из таких городов и отправился неделю назад. А Радка молится Матка Божи, чтоб с ним ничего не случилось.

А еще здесь есть Цитадель — это такая огромная гора, в которой живут аяанле — демоны, которые делают машины, оружие и батареи. Девушка очень хочет поехать в Цитадель и посмотреть на демонов, но хавийя своих женщин очень берегут и никуда не пускают. Только старшие жены — думар на рынок в Суук иногда ездят. А вот мужчины ездят в Цитадель. Все новоприбывшие в этот мир и парни, достигшие возраста гар-мадоу, едут обязательно. Им там дают много денег и айди — это такой смартфон, он сразу и телефон, и паспорт, и кошелек. Бумажных денег здесь нет только электронные. У Марко и у Ингрид, она тоже не сразу в плен к хавийя попала, были свои айди, но их отобрали.

Говорят эти Аяанле просто огромные и очень сильные. Это они убили всех кто жил в этом мире раньше, за их ужасные грехи, а теперь собирают с других миров людей, что бы заселили эту землю. Но люди разные: хавийя — хиваны, хищники то есть; а скандинавы и другие народы — это лоода, скот то есть. Радка то же раньше была лоода, а теперь она стала хиван. И Иван — хиван, он смог добыть медвежонка голыми руками. Более того он — табабараха — дрессировщик, тот который дикого зверя делает ручным. Но он попал в плен и теперь его продадут племени раханвей.

Медвежонок уже давно спал, а Иван все расспрашивал Радку, попутно делая пометки в принесенной девушкой тетрадке. Тетрадка, кстати, оказалась вполне обычной, линованной. Выяснилось, что у хавийя есть своя письменность, похожая на грузинскую или армянскую. А местный священник — калу учит малышей читать и считать. Заодно выяснилось, что большой сарай по соседству называется «тало». Он сразу и храм и школа, а когда бродячие торговцы приезжают, то и магазин. А в доме, где поселили пленника, обычно торговцы останавливаются. Это Ивану большая честь оказана. Обычно рабов вместе со скотом в загоне возле дома держат. Марко у убара в стайке живет, там же и кормится.

От увлекательной беседы их отвлек шум на площади. Ворота открыли, и внутрь крепости хлынуло стадо. Следом заехали два пикапа с пулеметами. Все лоода толкаясь устремились к колодцу, точнее к корыту возле него. Марко, кое-как пристроившись к одной из труб треноги, доставал бурдюком воду и выливал ее в корыто. Напившиеся животные постепенно разбредались по своим загонам, где их уже встречали молодые женщины со странного вида бидонами в руках. Радка тоже убежала на дойку, пообещав зайти вечером перед праздником.

Иван собрался было прогуляться, посмотреть, что тут да как, но вспомнил о медвежонке, тому самое время было проснуться. Да пленник и сам успел основательно проголодаться. Немудрено, за весь день, а на улице уже вечерело, только немного похлебки пожевал. Поэтому, поставив разогреваться молоко, Забелин с удовольствием доел Радкино варево. Интересно, а ведь сама чешка то же ни разу за весь день не поела. Так увлеклась возможностью поболтать на родном языке или тут так принято питаться? Надо будет выяснить.

А вот и Жирх завозился. Давай, давай просыпайся. Молоко уже согрелось. Иван споро накормил питомца, обратив внимание, что тот уже пытается приоткрыть слезящиеся глаза. После чего решил не ходить пока на площадь, что бы ни нарваться на неприятности. Вместо этого вернулся к своим записям, пытаясь осмыслить полученную за день информацию.

5

Когда за окном уже совсем стемнело, за пленником вместо Радки зашел Марко, пригласив жестами следовать за собой. Так же жестами показал, что медвежонка и нагайку с собой брать не надо. Ну и ладно, пару часов Жирх еще продрыхнет, а от нагайки, пожалуй, не слишком много проку против толпы вооруженных абреков. Да и незачем им раньше времени знать ее возможности. Пусть и дальше думают, что это атрибут профессии дрессировщика.

Идти оказалось не далеко. Подойдя к сараю, хромец откинул полог, пропуская пленника вперед. Внутри было ожидаемо шумно и неожиданно светло. В центре находился довольно большой очаг, обложенный крупными камнями, два из которых, расположенные напротив друг друга, были значительно выше остальных. Все камни были украшены какими-то ликами и узорчатыми письменами, очевидно на языке хави. Рядом с очагом стоял жрец-калу в приметной шляпе и что-то вещал своей пастве. На вошедших никто не обратил внимания, поэтому Иван остался стоять у входа, осматривая помещение.

Вокруг очага шло два ряда колон, служивших опорой для потолочных балок, к которым и были подвешены многочисленные лампочки, дающие мягкий, почти дневной свет. Между колоннами на шкурах семейными кучками собралось почти все население крепости. Как правило, в семье был один взрослый мужчина, от одной до трех женщин, а так же их дети. Детей и подростков было довольно много: в одной группке, расположившейся недалеко от него, Иван насчитал семерых. В этой же группе сидела сморщенная старушка с голой обвисшей грудью, очевидно, мать или теща отца семейства.

Иван поискал глазами знакомых. Ага, вот и Радка, прильнула к бородатому мужичку, примерно вдвое ее старше. Очевидно, это и есть ее Хаббад. Вернулся, значит. И, похоже, не без потерь — вон левая рука в лангетке. С ними сидит дородная женщина на вид лет тридцати пяти с годовалым малышом на руках, и два парня-погодки лет пятнадцати. Малыш, похоже, сын его новой знакомой, а парни ее пасынки. Интересно, а кем Радке приходится первая жена ее мужа? Свояченица? Невестка? Хотя, в русском языке, наверное, и слова такого нет.

А эта троица, похоже, семья Марты: глава семьи — молодой парень, примерно ровесник Ивана, его мать — сухопарая надменная мадам, и сама норвежка. Детей нет. Странно, Радка вроде говорила, что Марта раньше ее в клан попала.

Прямо напротив жреца на невысоком помосте расположились два семейства, судя по количеству украшений на женщинах — местная элита. Ближнее к входу семейство состоит из пяти разновозрастных дамочек, все крупные, пухленькие, фигуристые, сразу и не поймешь где жены, а где дочери. А вот мужичек у них, какой-то мелкий по сравнению с ними, сухой, хоть при этом широкоплечий и довольно жилистый.

Их визави — семейная пара. Муж — уже седеющий дородный мужчина с окладистой бородой. Супруга — статная женщина средних лет с необычным, оливковым цветом кожи и сложной высокой прической, скрепленной жемчужной диадемой. Обнаженная, некрупная, довольно крепкая грудь полуприкрыта многочисленными нитками бусин. В ушах массивные серьги, украшенные яркими перьями. Прямо матрона, и она явно выбивается из окружения. Даже белокурые европейки и те выглядят более органично в этой толпе. Заглядевшись на матрону, Иван не сразу заметил третьего члена семейства — молодого пухлого паренька лет десяти. Если сын, то довольно поздний, и на матрону совсем не похож.

В центре началась какая-то движуха. Отцы элитных семейств встали и присоединились к жрецу, предварительно совершив непонятный краткий ритуал у очага: «зачерпнули» пламя руками и умылись им. Это, наверное, малак и убар, вспомнил Забелин объяснения Радки. Два лидера клана: малак отвечает за мирную жизнь, а убар типа местного воеводы.

В центр был вызван Хаббад, он повторил ритуал «умывания огнем», правда только одной рукой, вторая висела на перевязи. Поклонился лидерам клана и, повернувшись к ним спиной, завел длинный эмоциональный рассказ, судя по всему о своих последних приключениях, активно жестикулируя здоровой рукой. Минут через пять он что-то приказал сыновьям и те бегом убежали из храма, чуть не сбив с ног еле успевшего отскочить Марко. Вскоре парни вернулись, с большим, явно тяжелым баулом, который поставили перед отцом. В бауле оказались металлические цилиндры. Судя по радостной реакции зала довольно ценные. Один из цилиндров тут же полетел в огонь, остальные прибрал к рукам толстый малак.

Хаббад продолжил рассказ, но теперь в его голосе зазвучали трагические нотки. Активно жестикулируя, он описывал какую-то схватку. Даже не понимая языка хави, Забелин догадался, что речь идет о каком-то хищнике, который убил его напарника. Догадка подтвердилась, когда из задних рядов вывели заплаканную женщину с двумя детьми. Один сидел у нее на руках, а другой, лет восьми от роду, стоял рядом с матерью, насупившись и сжав кулаки. К вдове подошел жрец и, собрав в кулак ее длинные густые волосы, одним движением отнятого у Ивана кинжала превратил ее прическу в неаккуратное каре. Срезанные волосы полетели в огонь и в воздухе запахло паленым. Жрец задал какой-то вопрос, и, после короткого обсуждения встал крупный чернобородый мужик и отвел вдову к своей семейной группке, где и так уже сидело три женщины и шесть детей. Радостным при этом никто не выглядел.

Следующим о своей удаче поведали толстый Каро со своим тощим напарником. Судя по всему, ребята врали напропалую. Рассказ то и дело прерывался дружным хохотом. Потом два паренька вывели в центр Забелина. Жрец срезал у пленника небольшой пучок волос и тоже бросил в огонь. На этом официальная часть закончилась. Все сразу оживились.

По команде жреца молодые парни занесли два больших бака с отварным мясом и несколько корзин с овощами и зеленью. Старшая жена Хаббада и молодая европейского вида женщина, очевидно, жена Каро, встали на раздачу. К ним тут же устремился неспешный поток женщин с большими керамическими мисками. Ели всей семьей руками из одной миски, чередуя мясо и овощи.

В то же время мужчины образовали другую очередь у корзины с небольшими пучками какой-то травы, похожей на петрушку. Получив желаемое, они тут же отщипывали немного зелени и с наслаждением жевали. Некоторые делились «петрушкой» с супругами. И хотя ни какого алкоголя Иван не заметил, но градус настроения резко пошел вверх. Похоже, что «петрушка» была не просто приправой.

В центре зала стала собираться молодежь: парни с одной стороны очага, девушки с другой. Начались танцы, с хлопками, притопыванием и ритмичным пением. Кто-то притащил тамтамы и дудки из морских раковин. Под музыку танцоров стало гораздо больше. Баки с остатками мяса и полупустые корзины с зеленью убрали поближе к выходу, чтобы не мешали. Марко поковылял к ним и вскоре вернулся, угостив собрата по несчастью приличным шматом мяса, завернутого в лаваш и парой клубней отварного батата. Привередничать голодный пленник не стал, а, покончив с угощением, и сам наведался к бакам, захватив добавки для себя и Марко.

Вечеринка была в самом разгаре. Пульсирующий ритм мелодии так и толкал Забелина присоединиться к танцующим, сто лет на дискотеке не был. Но не в его положении в плясках участвовать, да и о питомце пора позаботиться. Жирх поди уже тоже проголодался. Уже в дверях его догнала Радка.

— Ты ночью дверь не замыкай. К тебе Марта придет. Ты ей помоги. Добре?

— Марта, ночью? Зачем?

Но чешка уже убежала. И озадаченный Иван потопал кормить питомца.

6

Жирх еще дрых, так что у Ивана было время спокойно разогреть очередную порцию молока.

Покормив питомца, он соорудил для него из шкур уютное гнездышко в дальнем углу просторного ложа, что бы не придавить случайно ночью. Приспособил свои ватные штаны в качестве подушки и, выключив свет, устроился поближе к двери. Предварительно сунул под шкуру в изголовье нагайку. Так, на всякий случай.

Сон не шел. Через большое, ничем не занавешенное окно на него смотрели чужие звезды. По соседству, в глинобитном тало, чужие люди, поклоняющиеся непонятным богам и радующиеся непонятным успехам, продолжали свои странные танцы…. Кстати, хорошая звукоизоляция. Шум и музыка, почти не слышны, и только отсветы из-за периодически отдергиваемого полога напоминали о продолжающемся веселье.

А вот Ивану было не до веселья. Скоро, возможно уже завтра утром, его — отставного прапорщика-пограничника, потомка вольного казачьего рода, продадут каким-то раханам. Продадут как барана в еще более чужие и далекие края. А может, пока основная часть народа развлекается, податься в бега? Просто перемахнуть через стену. Там расстояние до земли метров пять всего, а если на вытянутых руках повиснуть, то и вовсе пустяк. Ночь здесь довольно светлая, хоть и безлунная, так что к утру он километров на сорок уйти успеет. Ищи потом ветра в поле! А против местных хищников можно автомат прихватить вместе с разгрузкой. Оглушить часового, стащить с него жилет и перемахнуть через стену — дело пары секунд. Пока второй часовой, сообразит, пока добежит до нужной амбразуры. Обзор из нее градусов 30, не больше…. А если не лететь дурным зайцем в степь, а прижаться к стене и вдоль по стеночке на противоположную сторону, перебежать? Второй часовой наверняка к напарнику кинется. И искать его будут именно в той стороне, где он через стенку перескочил. Есть шанс и хороший. Можно рискнуть.

Вот только куда бежать? В какую сторону? Нет, рано. Слишком мало информации. Марко бы расспросить, он наверняка и на местности ориентируется, и машины здешние водит. Да и на побег его уговорить, скорей всего, проблем не будет. А вдвоем можно и пикап с пулеметом угнать, тогда их мало будет найти на степных просторах. Ты их еще взять попробуй. Марко за рулем, а Иван в кузове. Уж что-что, а стрелять, за пять лет службы, Забелин научился неплохо. Оружие здесь конечно незнакомой марки, но конструкция вполне стандартная. Так что с этой стороны проблем быть не должно. Вот только как с этим толмачом разговаривать? Он хоть и полиглот, но по-русски ни бум-бум. Радку просить? Нет, эта дуреха помогать с побегом не станет. Для нее это божья кара, а значит, тащи свой крест и не рыпайся. А то и вообще гордись, что ты хищник-хиван, а не тупой лоода. И как только у нее в голове христианство с местным язычеством уживается?

Нет, не надо спешить. Вначале продумать все как следует, подготовиться. Он конечно пару-тройку дней без еды легко продержится, а вот Жирх молоко каждые три-четыре часа требует — это два литра на день. Причем портится оно на здешней жаре очень быстро. Как вариант, холодильник с молоком в пикап закинуть, благо он на батарейках и довольно легкий. Вот только не сложно догадаться, как местный люд отреагирует, если он начнет холодильник в пикап грузить. И нагайка не поможет, руки холодильником будут заняты, а калека и вовсе не боец. Вариант бежать без единственного живого существа, связывающего его с прошлой жизнью, Забелин даже не стал рассматривать.

От грустных мыслей пленника отвлекла бесшумно приоткрывшийся дверной проем. В комнату просочилась худенькая женская фигурка, поспешившая закрыть за собой дверь, причем явно был слышен щелчок запора. Иван узнал Марту. В памяти всплыла непонятная просьба Радки. Блин, ну чем бесправный пленник, практически раб, может помочь жене одного из своих надзирателей? Может бежать хочет? Но тут та же проблема, что и с Марко. Или может она русский знает, но скрывает? Мысли вихрем пронеслись в голове Забелина, пока посетительница адаптировалась к полумраку помещения. Затем, ни слова не говоря, девушка в два приема избавилась от своего сари и скользнула прямиком к ошалевшему Ивану.

— Vennligst gi meg en sønn, — зашептала она ему что-то на ушко, прижимаясь разгоряченным телом.

Пока растерянный парень пытался собрать разбегающиеся мысли, Марта решительно приступила к освобождению его от остатков одежды. При этом ее небольшая упругая грудь с твердыми сосками весьма волнительно касалась его кожи. Женщин у Ивана не было довольно давно, да и девственником он не был. Так что, вспомнив про неизбежность насилия, решил хотя бы получить удовольствие. Правда, расслабляться не стал, а наоборот взял инициативу в свои руки.

Гостья ушла примерно через час, и совершенно выжатый Забелин мгновенно уснул безо всяких сновидений.

7. День третий

Пробуждение было гораздо менее приятным, ибо разбудил его детский плач. Сонный Забелин пару минут просто протупил, пытаясь понять: кто это плачет, и где он вообще находится. Мелькнула даже мысль, что он в своей сторожке, а весь бред последних двух дней — просто ночной кошмар. Но — увы! Пришлось вставать и разогревать молоко.

За окном светало. У ворот как раз проходила смена караула: одни бойцы, передав оружие и разгрузки, позевывая, отправились спать, другие заняли места на посту. Никакого разводящего при этом не было. Но не похоже, что здесь принято отлынивать от службы.

Подумав, Иван решил уже не ложиться. Сходил с кувшином к колодцу. Не ленясь, сделал зарядку, а потом, прямо в туалетной комнате, соорудил импровизированный душ.

Теперь бы еще позавтракать, но холодильник пустой, только немного молока для Жирха. Может в тало со вчерашнего мясо или, хотя бы овощи какие-нибудь остались?

Идти никуда не пришлось, в дверях он столкнулся с Марко, который принес ему завтрак: миску непонятной каши с кусочком мяса, лепешку, несколько незнакомых фруктов, похожих на мягкую шишку, и кувшинчик свежего молока.

— Mangia veloce. Presto dobbiamo andare a lavorare.

Судя по выразительной жестикуляции, пленнику предлагалось поторопиться. Уговаривать Забелина не пришлось. Воспользовавшись принесенной Радкой самодельной ложкой, он быстро похлебал не вкусную, но очень жирную и сытную кашу. Запил молоком и с недоумением повертел в руках фрукты. Как их едят? Ладно, обойдемся без десерта. Он забросил шишки в холодильник, а взамен приготовил питомцу новую порцию молока. Похоже, их ждет дорога к раханам. Радка говорила, что они у моря живут. Так что дорога наверняка не близкая. Лучше быть готовым. Перебрал свои вещи. Подумав, взял только офицерский ремень, за который сунул нагайку, да еще тельник, в который завернул медвежонка. В карман штанов сунул тетрадку, пластиковый выдвижной карандаш, спички и бутылку с молоком. Все готов.

На площади уже вовсю суетился народ. В длинномер, оснащенный крупнокалиберным стволом, грузились какие-то трубы и пластиковые щиты, а так же какие-то ящики, похоже, с пулеметными лентами. Рядом стоял тентованный пикап, в котором сюда привезли пленника, в кузове молодые парни устанавливали скамейки. Рядом двумя группками стояли девушки лет 13—18 с мотыгами и большими корзинами, и парни призывного возраста в разгрузках и со снаряженными автоматами.

К Ивану прихромал Марко и попытался, что-то втолковать, тыча в питомца. Похоже, предлагал оставить, но Забелин сделал вид, что не понимает.

Вскоре стали грузиться в машины. Четверо вооруженных парней залезли в кузов длинномера, расположившись прямо на загруженных плитах. Девчата рассаживались в крытом пикапе, ту даже испанец позвал Забелина. Иван подсалил калеку и залез сам. Наконец к машинам подошли седой малак со своей экзотической супругой. Последняя в этот раз была практически без украшений, в обычном для этих мест бежевом сари. Оба залезли в кабину пикапа, и колона выбралась за ворота крепости.

Сразу за воротами дорога загибалась влево и шла вдоль стены. Иван через поднятый задний тент с интересом разглядывал местность. Между дорогой и стеной шел довольно глубокий дурнопахнущий ров шириной метра два, заваленный какими-то колючими ветками. Судя по шевелению растительного мусора, там водилась какая-то живность, причем не мелкая. Хорошо мозгов хватило не прыгать сдуру! Если бы даже ноги не переломал, ободрался бы в лохмотья, пока выбрался. Часовому бы осталось его только пристрелить, чтоб не мучился. Да и на машине так просто не удрать. Из поселения другой дороги нет. Пока мимо амбразур проезжать будешь, водителя раз пять можно успеть убить. Руль как раз слева. И пулемет мало поможет. Вон в стене видны входные отверстия от пуль, но ни одного сквозного. А стоя в кузове трясущегося по проселку грузовика, на скорости, попасть с пулемета в щель шириной пятнадцать, а высотой сорок сантиметров, можно только чудом.

Нет, тут на дурачка нельзя. Нужно учить язык и знакомиться с местностью. Вот этим и займемся. Машина как раз миновала крепость и стала взбираться на пологий холм. Обзор увеличился, и Иван, приготовив тетрадку, пристал к расспросами к задремавшему было Марко. В дали как раз оказалось стадо каких-то животных, похожих на безгорбых верблюдов.

— Марко, как хавийя их называют?

— Гела ама ламас, — пожал плечами испанец.

— А это? — Забелин показал на перебегавшую через дорогу крупную ящерицу.

Ответить Марко не успел. Из кабины донесся звук зуммера. Ящерица, как по команде замерла, распластавшись прямо на дороге. Машины то же встали. Народ в кузове засуетился, но вылезать никто не спешил, наоборот устраивались поудобней. Иван непонимающе закрутил головой. Вдруг под ногами задрожала земля, свет померк. Затем мир превратился в плоскую черно-белую картинку. Потом свист в ушах, приглушенный хор миллионов безумных голосов, холод. Через мгновение или вечность в глаза плеснуло дневным светом, в нос ударил аромат полыни, а какофония в ушах наоборот оборвалась, сменившись вязкой тишиной.

Что бы это ни было, все уже закончилось. Ящерка убежала по своим делам. Машины покатили дальше, а народ в кузове, как ни в чем не бывало, продолжил свои разговоры. Марко, оставленный, наконец, в покое, тут же опять задремал. Только Иван ошеломленно молчал, пытаясь сообразить, что это было? Ничего путного в голову не приходило.

Так, за размышлениями, незаметно доехали до места. На пологом спуске, в пойме небольшой речки, за забором из пластиковых плит, был огород. На площади в пару гектаров ярусами росли несколько культур. Какие-то здоровые кактусы, названные испанцем «питахая», с тонкими длинными стеблями, усыпанные шишковидными плодами, такими же, как выдали пленнику на десерт. Папайя — пальмоподобное растение с большими рассеченными листьями и колючим стволом, в верхней части усеянным небольшими «дыньками». Ниже по склону плотными рядами росли кусты, напоминающие огромную коноплю, кассава — на языке хави. А в самом низу у воды виднелись кочаны салата, а также заросли какого-то плюща с темно-зелеными листьями — барадо. Да еще вдоль самого забора посажены крупные кактусы с большими лепешками стволов, растущими один из другого. На них тоже видны красные мясистые плоды, грушевидной формы размером с кулак.

Каждый занялся своим делом. Малак, периодически споря с супругой, взялся размечать участок по соседству с огородом. Девушки, не дожидаясь окончания процесса, приступили к раскорчевке и рыхлению почвы внутри периметра. Парни, при помощи Ивана, споро разгрузили грузовик, а Марко, сидя в тени у забора, с некоторой опаской нянчил медвежонка. Какой из хромого работник? Больше мешает. А так и у Забелина руки свободны, и калеке работа по силам.

Оставив двух автоматчиков для охраны, машины, шурша ажурными шинами, укатили назад.

Забелин рассиживаться тоже не стал. Хлеб надо отрабатывать. Да и размяться не помешает. Работа простая — долби кайлом в указанных местах ямки, да втыкай в них трубки-столбики. Дальше малак сам установит и закрепит их вертикально, добавив предварительно в грунт быстро затвердевающий раствор. Потом останется только плиты к этим столбам приклеить и калитку смонтировать. До обеда как раз должны управиться.

С северо-запада послышалось несколько приглушенных расстоянием выстрелов. Иван насторожился, но малак показал, что все нормально. И, правда, минут через двадцать вернулся грузовичок. Из кузова сбросили две туши лам, видимо из тех, что видели по дороге сюда. Машина тут же заняла позицию на вершине холма, поводя пулеметом из стороны в сторону. Парни быстро, можно сказать профессионально, разобрали туши на составные части, сложив филейные куски на шкурах, а остальное без жалости зашвырнули в ближайшие кусты. К этому времени жена малака принесла каких-то трав и полную корзину грушевидных плодов кактуса. Все это перемешали с мясом и, плотно увязав в шкуры, оставили мариноваться.

Вооруженная охрана как раз заканчивала возню с мясом, а Забелин отправился за очередным столбиком, когда из-за угла забора со стороны реки, появилась морда раптора. Похоже, он спал у воды в тени ограды, поэтому и остался незамеченным. Проснулся от шума и запаха крови и решил тоже подкрепиться. А сейчас он выбирает жертву, понял Иван. Что ж они не стреляют? Неужели не заметили? А, понятно: девки раньше стрелков заметили хищника и с визгом бросились прочь, заслонив ящера от автоматчиков, а пулеметчик слишком далеко, что бы вести прицельный огонь без опасности зацепить кого-нибудь из своих. Так, тут главное самому под выстрел не подлезть, сейчас девчата добегут до автоматчиков, и ящер из охотника превратится в трофей.

Забелин начал сдвигаться в сторону, уходя с линии огня, когда заметил пухленькую девчонку, которая так и осталась стоять, парализованная страхом. Заметил ее и ящер. Не успеют, понял Иван, и бросился наперерез раптору, на ходу выхватывая свое единственное оружие — нагайку. Свист рассекаемого воздуха, смачный чавк и басовитый визг ослепшего на левый глаз хищника. Ох, и крепкий же у него череп! Успел подумать пленник, отлетая в кусты, сбитый массивной башкой ящера. Забыв о жертве, раптор кинулся на обидчика. Под руку Ивана попалась, брошенная кем-то из убежавших девчат, мотыга и, он, не вставая, нанес ей удар в район надвигающейся зубастой пасти. Попал. Обиженно рявкнув, хищник отскочил. И тут, наконец, затрещали автоматы. Забыв о добыче, раптор бросился к реке, где его и добили короткой очередью из пулемета.

Забелин не спеша сел и с удивлением заметил пятно крови на левой штанине. Когда только успел? Похоже, раптор когтем пропорол, подумал он отстраненно. В голове шумело от прилива насыщенной адреналином крови.

— Эх, сейчас бы водочки грамм двести — рану промыть изнутри и снаружи! — заявил он подбежавшим людям.

Рану действительно промыли какой-то вонючей жидкостью из автомобильной аптечки, а затем забинтовали, предварительно приложив кашицу из жеваных листьев. Там же в аптечке нашлась и небольшая бутылочка с надписью «75% Alcohol (medical) 60 ml», которую пострадавший, не слушая возражений, употребил внутрь. Отпустило.

Потом Иван сидел в тени и кормил Жирха, а Марко всячески мешался под ногами у двух недовольных охранников, которых малак заставил доделывать забор.

Закончили работу как раз, когда солнце забралось в зенит, и выгнало хромающего Забелина к дороге, где слабый ветерок хоть как-то спасал от перегрева. Подъехал второй автомобиль, приспособленный под перевозку пассажиров. В грузовик загрузили корзины с собранным на огороде урожаем. Девчата и Марко расселись по своим местам, а раненный был удостоен чести прокатиться в кабине.

По возвращении все занялись своими делами. Иван, оказавшийся не у дел, отправился в свое временное жилье. Хотелось есть и спать, да и Жирху пора было просыпаться, а у него пока было только два состояния: либо сплю, либо ем. Пока молоко грелось, получилось перекусить плодами питахайи, оказавшимися очень сочными, с кисло-сладким, слегка клубничным вкусом.

Покормив медвежонка, Забелин задремал. То ли стресс и спирт так в сумме подействовали, то ли антисептик имел снотворный эффект. Разбудила его Радка когда уже вечерело.

— Ахой герой! Перестань спать! Я тебе еду принесла. Ешь, и пойдем в тало. Там старейшины будут решать, что с тобой делать.

8

Иван не успел поужинать, как пришел Марко, который принес костыль, склеенный из тонких пластиковых труб. Вполне себе классический дизайн, переложенный на местные условия. Кстати, под это дело испанец и сам таким же разжился.

Калека попытался было что-то рассказать собрату по несчастью. Но чешка довольно грубо оборвала его, и Марко ушел понурившись.

— Что он сказал?

— Праздное говорил. Пойдем. Нас уже ждут.

В этот раз в тало собралось всего восемь человек. Помимо жреца, малака и убара на помосте сидело еще пятеро одаев. На вошедших никто внимания не обратил. Все спорили на повышенных тонах и, по-видимому, довольно давно.

— Что говорят?

— Про тебя спорят. Ты доказал, что не лоода, когда несбруйный воевал с драконом. Спас дочь убара. Но о тебе уже послали информацию раханам. И если тебя им не продать, то они могут и силой взять. И то и другое — потрата чести.

Наконец малак предложил вариант, который всех устроил. Позвали пленника. Убар произнес короткую речь, после чего костяным кинжалом срезал с Ивана рабский ошейник. Затем, с легким поклоном, передал ему и сам кинжал. Небольшой легкий резной, целиком вырезанный из когтя раптора, а навершие рукоятки почти точно скопировано с трофейного кинжала — голова медведя. Забелин проверил остроту лезвия — бритва! А резьба какая — залюбуешься. Шикарный подарок. Конечно, это не зековский кинжал, взятый им с абрека. Лезвие всего сантиметров 10—12, да еще и кончик к низу загибается. Так, колбаски порезать, но все равно — вещь! Захотелось, как-то отдариться, но не прадедовскую же нагайку отдавать! По наитию Иван шагнул к очагу. Не спеша пронес подарок через огонь. Засунул за пояс. А затем и сам умылся пламенем, повторив подсмотренный вчера ритуал. Одобрительный гул за спиной подсказал, что его жест оценен по достоинству.

— Убар говорит, что ты больше не раб, и тебя не продадут клану раханвей. Но ты и не член клана мурусадэ. Поэтому с тобой поступят, как поступили бы с любым другим воином хавийя попавшим в плен. Тебя отпустят после уплаты диё. Но поскольку у тебя нет своего клана, то уплатить диё предложат раханам! — радостно перевела Радка.

— То есть теперь раханы меня не купят, а выкупят? — уточнил Иван. — Да уж, огромная разница!

— То действительно велика разница. Если раханы заплатят диё, они признают тебя равным членом клана. Ты будешь свободным человеком. Сможешь завести семью. Сможешь жить как все.

— А уйти я смогу?

— Никто не может сам уйти из клана. Даже убар. Даже калу. Твой койс, твой джилиб — это семья. Нельзя уйти из семьи.

Забелин обратил внимание, что «аксакалы» решив его вопрос, уже потеряли к нему всякий интерес. Откуда-то в центре круга появилась корзинка с пучками «петрушки», которую все с видимым удовольствием жевали. Разговор шел спокойный и размеренный.

— Ну, спасибо на добром слове! — ухмыльнулся «не раб, а ценный пленник», изобразил поясной поклон, и похромал на свежий воздух. Да уж «велика разница»! Хотя, если подумать, за что ему на этих хавийя обижаться? Встретили посреди пустыни. К себе привезли, жилье дали. Накормили, одели и о Жирхе позаботились. Даже вон Марта….

— Кстати, о Марте. Ты ничего мне не хочешь объяснить?

— Ой, ну что тебе объяснять? У Марты с Эрлисом никак с ребенком не получается. Вот старая Нишат и сказала, что юруб бесплодна, и ему надо брать новую жену. А чтобы деньги на новую жену собрать, можно Марту дагодиям продать. А ты на ее Эрлиса похож. И не расскажешь никому. Вот она и решилась.

— А что, у вас женщин тоже покупают?

— Нет, это Нишат со зла. Она внуков хочет. Пока внуков нет, она не может быть хабро. А за невест платят даё — компенсацию родителям, ну, или похищают, если девушка с другого джилиба. Правда, когда родители дознаются кто украл, все равно придется даё платить, но уже меньше.

— Не соскучишься тут у вас, — подвел итог Иван — Слушай, Радка. А когда меня этим раханам продавать будут?

— Ну что, несмысли говоришь! Тебя за выкуп отдадут. Завтра в Суук караван пойдет. Там диспозиция центра дальней коммуникации. Убар с раханами говорить будет. Они уже ведают, что у нас есть табабараха. Может сразу ответят, а может мыслить будут. Одно дело раба купить, другое дело диё заплатить за чужака.

— А если не захотят они диё платить?

— Захотят, еще как захотят! Они за табабараха цену десяти рабов обещали, значит, очень ты им потребен. А диё можно и меньше сторговать, всё-таки ты им не кровный ближник. Ты одпочивай, выздоравливай! А мне домой надо.

Радка убежала. И правда, уже совсем стемнело, но света хватало и из окон, расположенных по кругу домов, и от безлунного, но очень звездного неба.

9. День четвертый

Проснулся Иван рано. Ныла поврежденная раптором нога, и ворочался под боком медвежонок. Этот мелкий Жирх умудрился ночью самостоятельно переползти под теплый бочек своего кормильца, да так, что Забелин даже не проснулся. Вот же егоза, а что дальше будет! Упс, а молоко то кончилось. Пришлось одеваться и отправляться с кувшином на поиски. Сейчас питомец проснется — крику будет.

Койс тоже уже проснулся. У ворот менялся караул. Кто-то спешил за водой. Кто-то возился с машинами. Искать никого не пришлось. У тало стоял жрец. Увидев пустую емкость, он подозвал молодую женщину, выходившую из загона с тяжелым бидоном в руках. И та, улыбнувшись Ивану, наполнила кувшин до самого края ароматным парным молоком. Это удача, даже разогревать не надо!

Не успел Иван докормить питомца, как пришел жрец вместе с сухощавой, иссиня черной, сморщенной, но еще очень бодрой старушкой. Принесли перевязочный материал и новые штаны. Старая повязка в спешке была намотана прямо на разодранную штанину, пропитанную кровью. Отдирать пришлось «с мясом». Забелину очень хотелось заорать благим матом, но пришлось только шипеть сквозь стиснутые зубы, чтобы не разбудить медвежонка.

Старушка, осмотрев рану, не надолго вышла. Колоритная бабулька! Небось, за травами и бубном пошла, а то и вовсе за куклой Вуду — решил пациент. Бабулька вернулась с плетеной корзинкой, из которой извлекла и поставила на плитку кипятиться вполне себе обычный медицинский бикс. Обработала рану и руки антисептической жидкостью. Потом, охладив стерилизованный шприц, провела местную анестезию и стерильной хирургической иглой очень профессионально наложила швы. Просушила, присыпала стрептоцидом и забинтовала рану.

— До свадьбы заживет! — практически без акцента объявила «бабка-знахарка».

— Вы? Русская?!

— Нет, конечно. Я хавийя, хотя и из другого мира. Но когда-то очень давно, в другой жизни я окончила Саратовский медицинский университет.

— Из другого мира? Простите, я не понимаю. Я ничего здесь не понимаю. Что здесь вообще происходит? Объясните мне, пожалуйста! — взмолился Забелин.

— Никто не понимает. Я родилась в Социалистической федеративной республике Абиссиния, а мои суеверные сестры и братья пришли из страны Куш. Мы с моим здешним мужем выросли в одном городе. Только моя Зейла — промышленный портовый город, а его Сайлас — небольшое селение в античных развалинах. В их мире Римская империя не пала под ударами галлов. Не было Мировой войны. Они ничего не слышали ни о Христе и Мухаммеде, ни о Льве Троцком и Чен Дусю. Мы коммунизм строим, лунную базу развиваем, с Тьмой сражаемся, а они в двадцать первом веке расовой сегрегацией занимаются. Рабами торгуют! — разволновалась «знахарка». — Все. Некогда мне с тобой болтать.

— Простите, бабушка, а как вас звать? — не сдержал любопытства Иван.

— Хм, бабушка! Называй меня товарищ Роза, Хиван!

— Офигеть! — он проводил старушку взглядом. — Офигеть!

Абиссинская социалистическая республика, Троцкий, Римская империя, Куш — это вообще что! Иван ущипнул себя. Не помогло. Так, без паники. Оставим эмоции. Что мы имеем в сухом остатке? Ну, во-первых, получается, что Миров множество, как минимум четыре: Мир хавийя, Мир товарища Розы, Мир Ивана и этот Мир — мир мертвых городов и демонов в Цитадели. Так, Куш и Абиссиния — это точно где-то в северной Африке. И климат похож, кактусы опять же. Но Радка из Чехии, а он сам с Дальнего Востока России. А ламы, а динозавры! Забелин покосился на свежую повязку. Нет. Не получается никаких ни во-вторых, ни в третьих. Логика тут, похоже, бессильна. Надо будет Розу побольше о здешнем мироустройстве расспросить, а то от суеверной чешки толку мало. И нечего рассиживаться. Его, может, уже завтра увезут к раханам, а там, скорей всего, и поговорить не с кем будет.

Уложив Жирха поудобней, Иван надел новые штаны и решительно захромал на выход.

На площади народ грузился в машины. Мужчины в боевой амуниции, женщины в нарядных сари, увешанные украшениями. Толстый малак командовал погрузкой в грузовик каких-то корзин, тюков и ящиков. Тощий убар инструктировал группу молодых мужчин, которые, похоже, оставались на охране поселения. Жрец подгонял к тало группу детишек, которые крутились возле отъезжающих. Ни бабушки Розы, ни Радки не было видно.

И не спросишь ни у кого. Ладно, спешить не куда. Подождем. Кто-нибудь из них рано или поздно выйдет на площадь.

Вскоре колона из четырех машин, тихо шурша шинами, выкатилась за ворота. Возле колодца остался только один пикап с пулеметом. Рядом, с пучком «петрушки» в руках отдыхал старый знакомец Каро. Пастухи — четыре паренька с только пробивающимися усиками, но уже в бронежилетах и с автоматами за спиной, стали собирать общинных лоода в стадо. Ненадолго показалась Радка, выгнавшая из загона полтора десятка своих «овец». Суета закончилась, и живая волна выплеснулась на степные просторы. Следом за пастухами выкатился пикап. Каро в этот раз был водителем, а в кузове за пулеметной турелью сидел его тощий напарник. Площадь опустела. Надо будет имя своего второго «благодетеля» узнать.

Иван понял, что проголодался. Интересно, а ценного пленника кто-нибудь кормить собирается? И так тут двухразовое питание, так они еще и завтрак зажали!

Долго возмущаться не пришлось, прибежала спасенная им от ящера дочка убара и принесла полную корзинку снеди. Девушка явно что-то себе навоображала, поскольку оделась в нарядное сари и обвесилась бусами и браслетами. Иван улыбнулся. О, да она еще и глазки строит. Несложно догадаться, кто убедил сурового убара снять с ценного раба ошейник. Совсем еще ребенок. Забелин принял корзинку, с легким поклоном поблагодарил, но в дом не пошел, памятуя опыт общения с Мартой. Кто их знает, вдруг у них так принято с мужиками обходиться. Зайдешь в дом, а она замок на защелку и сари долой…. Ивана аж в краску бросило. Ну уж нет. Только проблем из-за совращения малолетки ему не хватало. Так что, включаем дурачка, улыбаемся и давимся слюной, причем не от аппетитных форм девчонки, а от обалденных ароматов, источаемых корзинкой.

От риска захлебнуться собственной слюной Ивана спасла Радка, которая тоже спешила к нему с корзинкой. При виде чешки, девчушка потупила глазки и, вежливо распрощавшись, поспешила по своим делам. Чем еще больше убедила Забелина в правильности избранной им тактики.

— Вижу Румпет уже старалась о своем герое, — улыбнулась девушка.

— Так ее Румпет зовут? — Иван подхватил вторую корзинку с едой. -Ничего, что не съем, то я в холодильник положу, на обед. А то у вас как-то странно питание организованно.

— Ничего дивного. Просто днем горько и кушать не хочется. Но можно поесть студеного молока или овощи.

— Ты сама-то успела покушать?

— Еще нет, — призналась Радка.

— Так может компанию составишь? Только у меня второй ложки нет! — спохватился Иван.

— Ничего, я уже звыкла есть с тортильей.

Действительно, у нее очень ловко получалось черпать густую кашу куском лепешки. Иван ел не спеша ложкой, закусывая сочными беляшами, принесенными Румпет.

— Радка, а где мне бабушку Розу найти? — Забелин показал повязку.

— Розу? — Искренне удивилась девушка — Ой, у тебя нога болит? Тебе нужна доктор Манда. Она очень добрый лекарь. Хаббаду джигджер руку сильно порвал, до кости. А она все сшила, только шрам останется. Я ее сейчас позову.

— Не надо звать. Сиди, ешь. Ничего у меня не болит. Я с ней поговорить хотел, — Иван улыбнулся. Да уж, Роза, пожалуй, поблагозвучней будет.

— Тогда давай вечером. Я переведу. А то мне уже бежать нужно. Работы много, а Маиба уехала. Вся домашность на мне.

— Ты мне просто скажи, где ее найти, а переводить не нужно, она по-русски лучше меня говорит.

— …. — Радка от удивления забыла ответить на вопрос. — Правда? Я ведала, что она ужасна! Она и немецкий знает! Ужасна жена!

— По мне так очень милая бабушка, — не согласился Забелин. — А ты знаешь кто такие Ленин и Троцкий?

— Нет. А кто это?

— Не важно. А коммунисты у вас в Чехии есть?

— Нет. Коммунисты и нацисты заказаны!

Девушка убежала. Вот пойми ее, то ли она неуч, то это еще один параллельный Мир. Интересно сколько таких миров. Хотя, тут бы с одним разобраться. Нет, надо пользоваться моментом и расспрашивать товарища Розу. Докторшу он нашел выходящей из дома Радки. Но поговорить не получилось — «ужасна жена» очень спешила.

— Некогда, Хиван. Потом поговорим. У Сануры тяжелые роды.

Не привыкший бездельничать Иван послонялся по площади, принес воды, перемыл посуду, перетряхнул и повесил проветриваться шкуры. Навел порядок в доме и в прилегающем к нему загоне, который, похоже, использовался только как склад. Натушил в керамическом горшочке батата с папайей и сыром. Получилось довольно вкусно, правда пришлось сбегать к Радке за солью и приправами.

Они как раз с Жирхом обедали, когда со стороны наружной стены послышался подозрительный шум. Похоже перестрелка. Оставив недоеденный обед и недовольного медвежонка. Забелин поспешил на двор. Народ суетился, но паники не было. Какой-то бородатый мужик возле ворот выдавал подбегающим ополченцам, в основном молодым парням, автоматы и разгрузки, а заодно распределял по позициям. При этом он еще успевал вести переговоры по рации. Двое часовых уже вели огонь короткими очередями из амбразур. К ним спешили на подмогу четыре человека. Еще двое заняли позиции у пулеметов в привратных башенках, от них, правда, толку не было, бой шел со стороны тало. Остальные бойцы собирались у ворот, формируя две группы. Уже минут через пять все были на своих местах. Подготовка закончилась, и, в приоткрывшиеся ворота устремилась два ручейка ополченцев, огибая крепость с двух сторон.

Группа взволнованных женщин, среди которых Иван узнал Радку, поспешила на стену. Забелин похромал следом.

— Радка, что случилось? Кто напал?

— Не знаю. Может быть шехали, может мудулы. Наверное, скот угнать хотят. Я боюсь, там Вахиб с лоода. Он еще совсем мальчик, недавно стал гашанкад.

Иван припомнил, что одного из сегодняшних пастухов он, вроде бы, видел в первый вечер в тало, в семейной группе Хаббада. Очевидно этот Вахиб — один из пасынков чешки.

Пальба стихла, стрелки рассредоточились, но продолжили контролировать ситуацию через бойницы. Минут через сорок ворота открылись и пастухи стали загонять недовольно мекающих лоода. Видимо стрельба не испортила животным аппетит, и они не хотели идти в загоны раньше привычного времени. Следом за стадом вкатились два пикапа в сопровождении бойцов.

Весь койс высыпал на площадь. Малышня криками и тычками разгоняла овец по загонам. Женщины обступили машины. Кто-то зарыдал. Молодая девушка, одна из тех с кем Иван был вчера на полевых работах, побежала в дом и вернулась с ворчащей докторшей. К ним навстречу поспешили Радка и еще одна женщина постарше. Похоже, не обошлось без раненых и убитых.

Из группы воинов вытолкнули двух потрепанных парней, и в сопровождении конвоира отправили к жрецу. Тот стоял у входа в тало, по соседству с Иваном, так что у почетного пленника была возможность внимательно рассмотреть своих «коллег по несчастью». Молодые чернявые пацаны, лет по 17 — 18. От своего конвоира они отличались, пожалуй, только головным убором. Вместо привычного синего берета, пленники носили песчаного цвета бейсболки с вензелем над козырьком. Ну, еще и настроением, конечно. Один был довольно серьезно ранен в плечо. Второго основательно помяли при задержании. Он сильно прихрамывал, кривился на правый бок, левый глаз заплыл, а правый заливала, сочившаяся из-под бейсболки кровь. Руки пленников были стянуты за спиной пластиковыми наручниками.

После короткого допроса, пленников завели в дом, который Иван уже привык считать своим. Собрав проветривавшиеся шкуры, Забелин отправился следом. Пленники сидели прямо на голом полу, привалившись к стенке. Сесть удобнее мешали связанные руки.

— Вахад шакейнейса даксо, ина ей! — зло прошипел раненый, едва завидев Ивана.

Проигнорировав недовольное бурчание пленных, Забелин поровну поделил шкуры. Из своей половины, отодвинув холодильник и стол, соорудил постель для себя и Жирха у противоположной стены. Аккуратно, стараясь не разбудить, перенес спящего медвежонка вместе с ватными штанами в изголовье постели. И только после этого обратил внимание на «сокамерников».

Раненный потерял сознание, и избитый напарник неуклюже пытался связанными руками перетащить его на кучу шкур, брошенных Иваном. Да, хреново дело. Ухаживать за этими горе вояками он не нанимался. Они, конечно, сами во всем виноваты: напали с целью грабежа, людей постреляли, у Радки, похоже, пасынка ранили. Нравы тут суровые, если за попытку побега ноги рубят, этих и вовсе могут вздернуть или пристрелить уже этим вечером. Но и оставить их вот так, как-то не по-человечески. Куда они в таком состоянии сбегут? Он вспомнил свои несбыточные планы побега. Тут и здоровому не так просто убежать.

Иван решительно разрезал стягивающие ленты наручников, расстелил шкуры и помог поудобнее уложить раненного пленника.

— Адигу маха аддон. Лакин адан хавийе. Йад тахай, коф калад? — удивленно воззрился на Ивана избитый пленник.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Скачать: