Бесплатный фрагмент - Капкан

«…обула ноги свои в сандалии,

и возложила на себя цепочки, запястья,

кольца, серьги и все свои наряды,

и разукрасила себя, чтобы прельстить глаза мужчин, которые увидят ее.»

(Иудиф. 10:2)

Жена одноклассника

1

На мой звонок вместо бывшего одноклассника Димки дверь открыла молодая, миловидная рыжая женщина.

— Вы, должно быть, Леонид к Диме? — спросила она.

— Да, я Леонид к Диме. А вы…

Не договорив, я замолчал.

Димка упоминал имя супруги, но я чужими женами не интересовался и не мог вспомнить, как ее зовут.

Я вообще понятия не имел, как он живет. Знал только, что родители обеих сторон скинулись и подарили им трехкомнатную квартиру.

Но я удивился, что у тюленя Димки такая изящная жена.

Откуда-то заорал ребенок.

Только сейчас я заметил, что из квартиры пахнет детскими вещами, и поморщился.

Детей я не переносил, потому-то в двадцать пять лет оставался неженатым.

— …В общем, мы договорились на эту субботу, что я поставлю ему одну программу.

— Ему пришлось отлучиться. Сказал, что вы придете, просил подождать. Если можете, начните без него. Компьютер включен.

Я вошел, не предчувствуя ничего особенного.

Димкина жена провела в комнату.

Загрузка программы обещала быть долгой. У меня она занимала два часа.

Вставив флешку с дистрибутивом, я запустил инсталлятор, а сам принялся серфить по Интернету.

Это занятие было оптимальным для убивания времени.

Я открывал страницу за страницей, нигде не останавливался, и полностью куда-то ушел.

2

Из благостной отключки вырвал стук каблуков.

Я удивился: хозяйка встретила меня в тапочках.

Каблуки простучали туда и сюда по коридору, затем раздались за спиной, потом чьи-то ладони легли мне на плечи.

Я обернулся.

Жена одноклассника стояла в цветастом платье и туфлях на таких шпильках, что приходила мысль о стриптиз-баре, а не о добропорядочном доме.

Детьми уже не воняло, запахи перебил аромат духов — дешевых, но сильных.

Она стояла и молчала, и я тоже молчал, не зная, что сказать.

— Ну и как? — заговорила она.

— Что именно «как»? — уточнил я.

— Как я вам больше нравлюсь? В том, или в этом?

— В этом, конечно, — ответил я, не кривя душой.

— А вот так?

Я не успел сообразить, что произошло.

Женщина что-то расстегнула, за что-то дернула — платье с легким шуршанием упало на пол к ее шпилькам.

Под платьем ничего не было.

Согласно холостому статусу, женщины раздевались передо мной часто.

Иногда они оказывались в белье, иногда в одних трусиках, иногда в одних чулках, иногда в одних колготках.

В ситуации не было ничего особенного кроме того, что передо мной ни с того ни с сего разделась жена одноклассника.

Я не шевельнулся.

— Так и будете сидеть? — заговорила она, переступив на месте.

— Ну…

У меня сел голос.

— Пойдемте.

— Куда?

— Пойдемте, пойдемте, — не отвечая, повторила жена одноклассника. — Дима вернется не скоро, я отправила его на дальний рынок за кабачками. Часа полтора у нас есть.

С Димкой в школе мы приятельствовали, но сильно не дружили.

Я пришел к нему лишь потому, что сам был программистом, а этот олух ничего не смыслил в компьютерах.

— Ребенка спустила в частный детский сад, у нас на первом этаже. Пятьсот рублей в час, но за удовольствия надо платить.

Никаких высокоморальных обязательств я не имел.

И кроме того, я всегда считал, что если женщина раздевается, то — как говорил Маяковский — это кому-нибудь нужно.

3

— Я — всё, — сообщила жена одноклассника. — Теперь можешь ты.

— Хорошо, — ответил я.

Она стояла на четвереньках, я — на коленках

Как мы шли в спальню — из общей комнаты, то ли гостиной, то ли кабинета — я помнил. А как, не добравшись до кровати, слились в экстазе на полу, выпало из головы.

— Только… я не предохраняюсь.

— Хорошо, — повторил я.

— Ну давай тогда.

— Только ковер бы не испачкать.

— Слушай, я об этом не подумала… В самом деле, проблемы нам не нужны.

— И еще как не нужны…

Я вздохнул, представив очкарика Димку, который сейчас ходит по рынку и выбирает кабачки.

— Принеси полотенце, я сделаю в него.

— Нет, не пойду… Не хочу разъединяться. Вот это возьми!

С кошачьей ловкостью она схватила что-то со стула возле кровати.

— Колготки. Правда, не очень чистые, собиралась постирать. Годятся?

— Годятся, — сказал я, принимая черный комок.

От него пахнУло женщиной.

Я положил колготки ей на поясницу, чтобы схватить мгновенно, не делая лишних движений, и ринулся в пропасть.

Белые ягодицы со следом от домашних трусов были широкими, как и положено рожавшей женщине.

Где-то внизу шлепались друг о друга половинки ее груди.

Из-под рыжих волос сверкала цепочка с медальоном, перевернувшимся на спину.

Все это существовало снаружи.

А внутри закрутил смерч наслаждения.

В конечные секунды я куда-то улетел, еле успел проконтролировать финал.

Несколько минут мы провели молча: я зажавшись мокрым капроном, она — глядя из-под себя.

Не знаю, о чем думала жена одноклассника.

Я думал о том, что мой друг Димка — не только тюлень, но олень и козел.

В позе «сзади на четвереньках» могла что-то испытать лишь женщина, умирающая от недостатка секса.

А то, что в двадцать с чем-то лет она не предохраняется, свидетельствовало вообще о полном отсутствии.

4

— У тебя так вкусно пахнут подмышки… — тихо сказал я, уткнувшись носом под белую руку.

Мы лежали на Димкиной супружеской кровати.

Отсидевшись на полу, мы пошли в ванную.

Она выстирала колготки, я вымыл все, что требовалось.

Потом мы вернулись сюда и забрались на кровать.

Димкина жена стерла помаду и мы целовались так, что уносило дыхание.

Она отдавалась мне отчаянно — словно впервые в жизни.

Своих ощущений я не понимал.

Кажется, со мной тоже происходило нечто новое.

Сейчас, опустошенные наслаждением, мы тихо ласкали друг друга.

— Подмышки не могут пахнуть вкусно, — возразила она.

— Могут. Ты ничего не понимаешь в женщинах.

— В мужчинах, кажется, тоже, но…

— Что — «но»?

— Мне хорошо с тобой и это главное.

— Мне тоже хорошо с тобой, — честно признался я.

— Но давай пойдем в душ. Время идет быстро, и…

— Согласен…

Я отпустил нежную грудь с большими темными сосками и сел на постели.

— …Береженого бог бережет, а слишком хорошо — тоже нехорошо.

— И я еще успею напоить тебя кофе.

5

Мы с Димкой сидели около компьютера.

Программа встала правильно, но ее следовало сконфигурировать, а пентюх ничего не умел.

За стенкой вопил ребенок, которого я так и не увидел.

На кухне — одетая в застиранный халат и стоптанные тапочки — громыхала плошками женщина, чьего имени я так и не знал.

Через некоторое время ее невидимые шаги прошуршали по коридору туда и обратно.

Потом раздалась музыка.

Когда мы пили кофе, на кухне я заметил микросистему «Филипс».

Сейчас зазвучало диско — давно умершее даже для поколения родителей, но у меня вызывающее эмоции.

Играло «One-way ticket to the Moon».

Я открывал перед Димкой вкладки настроек, говорил, где поставить галочку, когда нажать «принять».

А сам слушал песню про билет в один конец и думал, что в данном случае Луна-то вовсе не при чем.

Ave Eva

I

1

— Ну все, коллеги, пора меня лечить.

Женщина поднялась со стула.

Володя сказал, что ее зовут Ева. Я верил другу, но в реальности имени сомневался. Скорее всего, Евой она лишь представлялась для конспирации, а сама была какой-нибудь тривиальной Ольгой или Наташей.

— Давай, будем лечить, — согласился третий мужчина из нашей компании.

Будь он Адамом, я бы знал, что все фальшиво. Но, со слов Сергея, это был Роман. Хотя и тут оставалась почва для сомнений.

Слишком уж сомнительной была вся нынешняя затея. Правда, я честно представился как Александр: распространенность имени ничем не грозила.

Да и вообще, я не понимал, что такого может грозить в сорок лет. Тем более, что видеокамер в квартире не было. Володя клялся и божился, что умеет это проверять. Вероятно, он был прав, поскольку женщина не надела маску.

Роман отодвинул от края стола тарелки с остатками пиццы и стаканы с минеральной водой, освобождая место.

Предлагая мне участвовать в мероприятии — а потом еще раз уже в машине по дороге сюда — Володя подробно описал все, что, как и зачем тут будет. Я слушал и кивал, но сам не особенно верил. Слишком уж радикальным для России казалось то, о чем рассказывает друг. Все казалось шуткой.

И даже здесь, сидя за столом и глядя на Еву — рассматривая ее небольшую грудь и ноги в сетчатых колготках — я не ждал продолжения. Я полагал, что мы съедим пиццу, посмеемся и разойдемся.

Но я ошибся. Шутки не было.

Ева сбросила туфли на длинных каблуках, отошла к окну, неторопливыми движениями подняла подол короткого черного платья, аккуратно завернула до пояса. Ее колготки оказались чулками; довольно толстые бедра развратно белели, сдавленные широкими кружевными резинками. Точку схождения ног обтягивали плотные черные трусики.

Держась одной рукой за подоконник, Ева сдернула их и повесила на батарею. Как был оформлен ее лобок, какой имел цвет — и имел ли вообще, не выбритый наголо — я не успел рассмотреть. От намечающегося я пребывал в легком ступоре, воспринимал все отрывочно, как в фильме, где режиссер имитирует неустойчивое состояние героя.

Оставшись без трусов, Ева не спеша обмазала промежность гелем из тюбика, потом повернулась спиной, пододвинула к столу стул, встала на него одним коленом, крепко оперлась на локти. Было очевидно, что происходящее для нее обыденно и не вызывает эмоций.

Мы трое сидели, как в цирке одного акробата.

— Кто первый? — поторопила Ева.

— Пожалуй, я, — сказал Роман. — Если никто не против.

— Никто не против, — за нас двоих ответил Володя.

Роман встал, на ходу расстегнул джинсы. Теперь уже не имелось сомнений, что все — всерьез. Я так и не мог вынырнуть из смущения, невольно отвел глаза, не видел последних приготовлений.

Я очнулся, глядя, как Роман, крепко стиснув белые Евины бедра, совершает ритмичные движения. Он делал это так спокойно и бесстрастно, что не скрипел стул, не звенел ни один стакан на столе — лишь слегка покачивалась, отзываясь на внутренние удары, пятка в сетчатом чулке, висящая в воздухе.

Володя налил себе минеральной воды, звучно выпил. Я вдруг увидел все со стороны: семейного себя, женатого друга, непохожего на холостяка Романа и Еву с обручальным кольцом на пальце. В маленькой кухне собрались четыре взрослых, обычных, далеко не маргинальных человека — и устроили хепенинг, который идет вразрез с общественной моралью. При этом все происходило столь механистически, что совершенно не воспринималось развратом.

Я, конечно, не был монахом. После каждого сикурса на сторону меня гнела совершенно естественная вина перед женой. Но сейчас ничего не гнело. И это было самым странным из ощущений. Впрочем, пока — именно пока, в сей момент! — я еще не сделал ничего плохого, только сидел и наблюдал, как совокупляются посторонние мужчина и женщина.

— Все, получила дозу, — сообщил Роман.

— Прекрасно.

Сетчатая пятка перестала покачиваться.

Роман отступил назад. В комнате остро запахло сексом.

Вдруг подумалось, что на его месте вот-вот окажусь я. Стало одновременно и не по себе, и щекочуще до жути. Заниматься сексом при свидетелях мне никогда не приходилось. Не было уверенности, что я окажусь в состоянии на что-то реальное.

— Отдыхать будешь? — спросил Роман.

— Нет, — ответила Ева. — Давайте следующий.

— Ну что, Шурец? — заговорил друг. — Кто теперь? Ты или я?

— Иди ты, Волоша, — сказал я, выбирая последнюю отсрочку. — А я последним.

— Я так я!

Володя поднялся. Он был на голову выше меня, занял собой всю кухню.

С другом мы никогда не ходили вместе в баню, не ездили на пляж, не посещали бассейн. Когда он спустил брюки, я вздрогнул, увидев его пенис. Орудие, которое Володя собрался запустить в женщину, по всем габаритам вдвое превосходило мое и должно было порвать ее надвое.

Однако Ева даже не вздрогнула, когда он входил, не проронила ни звука. Я лишь отметил, что нога стоящая на полу, поднялась на цыпочку, чтобы точнее совместить гениталии.

Второй акт прошел так же быстро, как и первый. Ева казалась игрушкой в огромных ладонях Володи.

— Ч-черт, чуть не выдернул по привычке! — воскликнул он, внезапно остановившись.

— Привычка свыше нам дана, — усмехнулся Роман.

Друг осторожно отстранился. Ева привстала на одной ноге, слегка отодвинула стул от стола, снова утвердилась на колено, опустила плечи и приподняла задницу.

— Давай, Шурец, твоя очередь.

Володя взял с подоконника пачку влажных салфеток и принялся тщательно обтирать свой чудовищный пенис, который даже не успел покраснеть. Я попытался представить, что испытывала Ева, когда он функционировал в ней. Но, судя по реакции, Ева не испытывала ничего.

— Ну, Шурец, — повторил друг. — Не стесняйся.

— Давай к станку, — подтвердил Роман.

Я встал, спустил джинсы, подошел к месту.

Белая задница вблизи была существенно шире, нежели казалась издали. Определенно, Ева рожала. Темно-красная половая щель блестела от искусственной смазки.

При всей назначенности ситуации, взять и на глазах посторонних запустить свой пенис в женщину с вымышленным именем было не так просто.

— Не стесняйся, Шурец! — подбодрил Володя, поняв мое замешательство. — Тут все свои.

— Тебе неудобно? — через плечо спросила Ева. — Я так нагнулась, чтобы из меня не вытекло обратно.

— Удобно… — пробормотал я. — Все удобно.

На правой ягодице темнела большая родинка причудливой формы. Она как-то странно приблизила эту чужую женщину, сделала почти своей.

Я осторожно толкнулся вперед.

— Входи глубже, — сказала Ева. — Мне не больно.

Войти в чужое тело оказалось легче, чем думалось. Внутри у Евы булькало, было горячо и скользко. В жизни мне еще не приходилось соединяться с женщиной, которую только что результативно оприходовали. Ощущения оказались неимоверными, плеснули через край.

Евины бедра прижались к моим. Черные чулки — на вид мягкие и нежные — оказались жесткими, как сетка рабица. Их царапающее прикосновение подхлестнуло еще сильнее.

Стало все равно, что на меня смотрят, представляют, как в складчатом Евином влагалище сворачивается и разворачивается моя жгучая крайняя плоть. От соглядатаев было даже приятно.

Мне даже захотелось взять Еву за грудь — хотя бы через одежду. Но это, конечно, выходило за рамки процедуры.

Я увеличил темп. В промежутке между моим волосатым животом и шершавыми ягодицами Евы заклубилась белая пена. Что-то подобное я видел в порноклипе, где трое взрослых мужчин, сидя около телевизора, по очереди яростно совокуплялись с одной проституткой. Ева вряд ли была проституткой, но зрелище заворожило.

Стало даже досадно, когда я почувствовал, что пенис сработал сам по себе.

— Все, — сообщил я.

— Видишь, а ты боялся, — Володя усмехнулся.