12+
Капитан Вишневский

Бесплатный фрагмент - Капитан Вишневский

Объем: 34 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Капитан Вишневский

22 июля 1957 года Военный Трибунал Белорусского Военного Округа в открытом судебном заседании рассмотрел дело бывшего командира партизанской бригады «Штурмовая» Героя Советского Союза Лунина Бориса Николаевича и начальника особого отдела НКВД бригады Белика Ивана Никитовича. Они обвинялись в незаконных расстрелах советских людей, проведенных в бригаде в годы войны.

Для оправдания и сокрытия убийств они фальсифицировали (создавали «задним числом») следственные материалы о причастности расстрелянных лиц к вражеской агентуре.

Это дело могло и не дойти до суда. По подсчетам белорусского историка Кузьмы Ивановича Козака за годы оккупации белорусскими партизанами было расстреляно, убито при проведении специальных операций и проч. около 22 тысяч предателей, агентов гестапо и их пособников (интересно, что количество погибших от рук партизан членов местной вспомогательной полиции составило 21 тысячу человек) [1, с. 285]. Ни тогда, ни в первые послевоенные годы никто особо не озадачивался вопросом, все ли казненные партизанами лица являлись шпионами и провокаторами.

В этом отношении Лунину и Белику не повезло.

В январе 1943 года начальник ОО НКВД бригады «Штурмовая» Иван Белик по приказу комбрига Бориса Лунина расстрелял разведгруппу ГРУ Генштаба СССР капитана Вишневского — четырех разведчиков и четырех их помощников из числа жителей Минска, бежавших из города от ставшего неизбежным ареста и нашедших укрытие в бригаде.

Во второй половине 1950-х годов судьбой разведгруппы заинтересовалась Военная прокуратура. Основная заслуга в том, что «дело Вишневского» дошло до рассмотрения в судебных инстанциях принадлежит одному из участников событий минскому подпольщику Павлу Романовичу Ляховскому. Начиная с 1945 года, он трижды писал в Разведотдел Генштаба Советской Армии о необходимости восстановления справедливости в отношении десантников [2, Лист 137], которые все эти годы считались немецкими агентами и провокаторами. В 1957 году началось расследование дела о расстреле разведчиков, в ходе которого был выявлен ряд других убийств, совершенных в бригаде «Штурмовая» — всего трибунал рассматривал 36 фактов незаконных расстрелов партизан и мирных гражданах. Лунин и Беликов были арестованы, осуждены и приговорены к лишению свободы на семь лет каждый — учитывая давность содеянного, молодость обвиняемых в те времена и их героическое прошлое приговор получился не слишком суровым [3, Л. 165].

Почти год спустя, в апреле 1958 года из Генштаба СССР в Минск был командирован полковник Шивцов И. М., который 8 дней занимался проверкой и уточнением деталей деятельности разведгруппы капитана Вишневского в городе. Как позднее рассказал Павел Ляховский, полковник Шивцов посетил все конспиративно-явочные квартиры группы, побеседовал с оставшимися в живых свидетелями. 23 июля 1958 года сам Павел Ляховский побывал на приеме у начальника управления Генерального Штаба СА генерал-майора Смоликова И. М., который ознакомил его с выводами полковника Шивцова. Как полагал Ляховский, факты героической деятельности по группе Вишневского были полностью подтверждены и ожидалось, что все ее участники будут представлены к правительственным наградам; в отношении же самого Вишневского якобы был составлен даже проект Указа о присвоении ему посмертно звания Героя Советского Союза [4, Л. 136].

15 марта 1961 года, однако, в Главном Разведывательном Управлении Генерального Штаба Министерства Обороны СССР была составлена справка «О деятельности разведгруппы С. К. Вишневского в Минске в 1942 году» — довольно неожиданная по содержанию. В справке деятельность разведгруппы Вишневского оценивалась откровенно негативно. «Ваша работа неудовлетворительна. С 28.5.42 г. Центр не получал от вас ни одной информационной телеграммы. За это время вами передано 23 телеграммы с просьбами о помощи и хныканием. … У вас есть 17 тысяч марок, 15 тысяч рублей и три комплекта батарей. Этого достаточно на три месяца работы. Прекратить хныканье. Немедленно начать [высылать] регулярную информацию не реже 2 раз в неделю. Ни одной телеграммы без информации» [5, Л. 4 — 5]. Эта цитата из радиограммы Центра Вишневскому от 25 октября 1942 года была приведена в Справке в качестве иллюстрации сложившегося в Центре отношения к этой группе.

Дело с награждением разведчиков в связи с открывшимися обстоятельствами застопорилось. Понято, что несправедливый расстрел в бригаде Лунина еще не делал их героями. Процитированная выше справка, однако, свидетельствовала, что в ГРУ ГШ РККА их шестимесячную работу в немецком тылу также не сочли героической.

Вишневский Сергей Казимирович родился в 1903 году в Полоцке. В юности увлекался лыжными гонками и велоспортом, в 1931 году окончил Минский техникум физкультуры и два года проработал ответственным секретарем Полоцкого городского совета физкультуры. В 1933 был призван в РККА (служил на погранзаставе), в том же году вступил в партию (вернее, получил кандидатскую карточку). После демобилизации в 1936 году в Полоцк не вернулся, до 1941 года работал в спортивных обществах «Динамо» и «Спартак» в Минске. С началом войны эвакуировался с семьей в Куйбышев, работал слесарем на заводе №1 имени Сталина. В декабре 1941 года был отозван ЦК ЛКСМ Белоруссии, и рекомендован для работы в ГРУ РККА. Это ведомство направило Вишневского на подготовку в Высшую спецшколу Красной Армии (ту самую, в которой проходили обучение майор Вихрь и другие герои романа Юлиана Семенова). По итогам учебы в ВСШ Вишневский получил положительную характеристику и был рекомендован для работы в качестве резидента. В немецком тылу работал под псевдонимом «Смелый» и имел документы на фамилию Владимиров.

Второй член группы Вишневского, разведчик Павлович Валентин Александрович (кличка «Мотор»), родился в 1917 году в Одессе, но был белорусом. Его родители во время войны проживали в Минске (ул. Новая, д. 24), а жена — как и он, в Куйбышеве. В том же декабре 1941 года Павлович был привлечен на работу в ГРУ КА и зачислен слушателем Высшей Спецшколы Красной Армии.

И, наконец, радист группы Мельников Ефрем Федорович («Таран») был самым молодым по возрасту — 1921 года рождения. До войны он не имел отношения к Белоруссии, был родом из Старо-Татарского района Новосибирской области. В РККА был призван в 1940 году, а в ноябре 1941 года ГРУ КА направило его на подготовку в Высшую Спецшколу Красной Армии.

Обучение в Спецшколе было недолгим. Уже 31 марта 1942 года группа Вишневского парашютным десантом была выброшена в немецком тылу с задачей разведки войск противника в городе Минске и его окрестностях [5, Л. 1 — 2]. Вместе с разведчиками десантировался Уполномоченный ЦК КП (б) Б — бывший секретарь Вороновского райкома Гапеев Е. Д. Ему поручалось отыскать в тылу врага Минский обком партии, который еще осенью 1941 года был отправлен в немецкий тыл [27, Л. 48; 28, Л. 27], а также установить связь с минским городским подпольем [17, с. 63], слухи о котором начали доходить до Пантелеймона Пономаренко и Петра Калинина (первый и второй секретари ЦК КП (б) Б).

После приземления группа собралась в лесу в районе деревни Крупица (недалеко от Минска в Слуцком направлении) [6, с. 185]. После этого пути Вишневского и Гапеева разошлись. Гапеев в своей докладной записке Калинину сообщал, что разведчики ушли от него с рацией, через которую и он должен был держать связь. По конспиративным соображениям Уполномоченный ЦК не знал даже их кличек, так что разыскать Вишневского ему впоследствии так и не удалось.

Разведчики же, спрятав рацию и другой груз, 1 апреля 1942 года вошли в Минск и укрылись в доме у родителей Павловича (ул. Новая, 24) [7, Л. 188]. Спустя короткое время отец Павловича Александр Степанович вызвал на встречу с сыном его школьного друга Денскевича Николая. Тот проживал с матерью Марией Иосифовной в Авиационном переулке. Денскевич согласился помочь разведчикам в их обустройстве в городе. В тот же день вечером Павлович привел к нему Вишневского и Мельникова. У них были настоящие советские паспорта, действительные в оккупированном городе. Ефрема Мельникова Николай с матерью прописали в своем доме под видом знакомого, прибывшего из Витебска после смерти родителей. Сергея Вишневского Мария Денскевич отвела к его довоенной знакомой Марии Лисецкой (улица Торговая, 22) [8, Л. 214].

Вот как об этом поведала сама Лисецкая на допросе в МГБ 26 июля 1953 года. С Сергеем Вишневским она была знакома с 1923 года, знала его еще по Полоцку. В первый день Пасхи (в 1942 году и по Юлианскому и по Григорианскому календарям первый день Пасхи приходился на 5 апреля) Мария Денскевич привела к ней Вишневского и тот остался у нее на квартире. Ночью он рассказал ей, что несколько дней тому назад прибыл из Москвы для выполнения заданий в тылу врага. Он показал ей паспорт, выписанный на фамилию Владимиров и предупредил женщину, чтобы она называла его по этой фамилии. Через три дня Лисецкая прописала его по этому паспорту как своего брата, соседям же объясняла, что тот приехал из Полоцка [9, Л. 211].

Третий член группы Вишневского, Валентин Павлович, остался проживать у своего отца.

Определение на жительство к Денскевичам радиста группы Мельникова имело серьезные последствия для Николая и его матери, так как в конечном итоге у них в доме была установлена радиостанция, по которой разведчики поддерживали связь с Москвой. В 1953 году Денскевичи также были допрошены в качестве свидетелей (1 июля Мария Денскевич, а на следующий день — Николай). В своих показаниях они достаточно подробно рассказали о первых днях нахождения группы Вишневского в Минске.

20 апреля Николай Денскевич принял участие в важной и опасной операции разведчиков. Вместе с Вишневским и Мельниковым он отправился за рацией, спрятанной на месте приземления группы (была зарыта в стоящем на отшибе деревни Вишневка колхозном гумне). Отыскав тайник, они разложили рацию и питание к ней в три мешка и перенесли в деревню Александрово, где их с подводой поджидал Валентин Павлович с отцом. Радиостанцию с батареями они передали ему, а сами пешком возвратились в Минск. В тот же день Павлович привез этот опасный груз к себе на квартиру (Новая, 24).

Сначала группа Вишневского пыталась оттуда связаться с Москвой, но безуспешно. Тогда рацию перенесли к Денскевичам и установили в одной из комнат их дома. С трудом, но Мельникову удалось установить связь с Центром; для сеансов радиосвязи ему отвели строго определенное время — ежедневно днем с 12 до 14. В промежутках между сеансами связи радиостанцию прятали в специально сделанной нише под печкой. От Денскевичей Мельников работал до осени 1942 года, правда, с несколькими перерывами, когда радиостанцию приходилось устанавливать по другим адресам в городе [10. Л. 217 — 218].

Месяц спустя после размещения у нее разведчиков Мария Денскевич по просьбе Мельникова перенесла рацию в условленное место за железнодорожным переездом на улице Толстого и передала ее Вишневскому; с какой целью и куда тот ее отнес ей не было известно. (Павел Ляховский полагает, что в целях конспирации на некоторое время радиостанцию перенесли к довоенному приятелю Вишневского Даниилу Александровичу Максимову [11, с. 25 — 26]). Впрочем, две недели спустя ее вновь вернули на квартиру к Денскевичам [8, с. 214 — 215.].

О разведывательной работе группы Вишневского известно не много. Их минские помощники практически ничего не смогли рассказать об этом на состоявшихся в 1953 году допросах. В общих чертах о стоящих перед группой Вишневсого задачах упоминает Валерий Надтачаев в опубликованной на сайте Союзного государства статье. Разведчики должны были фиксировать железнодорожные перевозки на Бобруйск, Борисов, Барановичи, установить дислокацию частей противника в Минске и установить их нумерацию, определить характер оборонительных сооружений в районе Минска, составить схему противовоздушной обороны Минска, а также информировать Центр об изменениях оперативной обстановки в районе Минска [12].

Николай Денскевич упоминает, что в первые месяцы нахождения группы в городе, пока она действовала малыми силами, ему приходилось ежедневно следить за движением поездов в Гомельском направлении, а также за их погрузкой и разгрузкой на станции. В итоге он научился не только безошибочно определять род войск перевозимых через Минск немецких подразделений, но и различать форму союзников Вермахта — например, солдат испанской «Голубой дивизии» от румын [12, Л. 67].

27 апреля Центр получил от разведчиков первую радиограмму с данными о переброске частей противника в район Бобруйска; до 7 июня 1942 года группа передавала разведданные о переброске и действиях немецких войск в районе Минска. Кроме этого, сообщалось о возможном применении газовых гранат во время летнего наступления на центральном участке фронта. Как представляется, Центру недоставало этих сведений для того, чтобы счесть работу Вишневского удовлетворительной. Об этом свидетельствует становившаяся все более раздражительной реакция Москвы на шифротелеграммы Вишневского. Как отмечалось в Справке ГРУ ГШ МО СССР, летом и ближе к осени деятельность группы постепенно свелась к решению вопросов обустройства и проживания ее членов в оккупированном городе. С 8 июня по 24 декабря 1942 года радиопереписка Центра с группой «Смелого» велась, в основном, по организационным вопросам: он запрашивал деньги, питание для рации, просил выбросить к нему курьера с указанным грузом и денежными средствами и установить сроки его прибытия.

Удивляет, что ответные телеграммы Центра тоже не носили ценных указаний своему резиденту: они касались уточнения района и времени выброски курьера; помимо этого, Москву интересовали сведения о привлеченных в группу лицах из числа местных жителей и о связях «Смелого» с Минским подпольным горкомом [5, Л. 3].

Помимо хозяев конспиративных квартир, на которых проживали разведчики, группе Вишневского удалось привлечь к выполнению задания несколько человек из числа жителей Минска.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.