Капитан «Чёрного коршуна»

ПРОЛОГ
Рассвет, перевернувший всё

Подписанием Вестфальского мира в октябре 1648 года завершилась кровопролитная Тридцатилетняя война. Впервые в истории локальный конфликт разросся до общеевропейского масштаба, втянув в боевые действия множество государств. Причиной послужило соперничество испанских и австрийских Габсбургов (1) с Францией за преобладание в Европе. Не удивительно, что успех сопутствовал Франции, как наиболее сильной стороне.

Преуспевающий лионский юрист Арман Лагарт с воодушевлением воспринял весть о заключении мира. Но война с Испанией продолжалась, ибо её король Филипп Четвертый (2) отказался участвовать в подписании мирных договоров. Обстановка в самой Франции тоже не радовала стабильностью и спокойствием. Фронда (3) набирала обороты. Из Парижа бежала королевская семья с юным Луи-Дьёдонне (4). Возмущение народа — разоренного, доведенного до отчаяния, достигло предела.

Зато в семье месье Армана царила полная гармония и благополучие. Тревоги и беды казались слишком далекими, тем более, молодую чету сейчас занимали совсем другие заботы. В канун нового, 1649 года очаровательная супруга юриста осчастливила его, подарив сына. Мальчика назвали Морис в честь далекого предка мадам Лагарт, урожденной Элен де Гийом, отважного рыцаря Мориса де Гийома, слава о ратных подвигах которого сохранилась благодаря семейным преданиям.

Месье Арман боготворил супругу. Её благородная красота, грациозные манеры, обаяние и великодушие восхищали. Он попросил знакомого художника-миниатюриста написать портрет Элен и заказал ювелиру золотой медальон, куда и была вмонтирована чудесная миниатюра. Этот медальон Арман преподнес любимой в качестве подарка за рождение сына, в котором не чаял души.

Малыш оказался поразительно похож на мать, унаследовав от нее густые темные кудри с каштановым отливом, утонченно-правильные черты лица и красивые выразительные глаза в обрамлении длинных ресниц. Цвет глаз он имел особенный, не такой, как у матери, и довольно редкий: зеленый с чистым изумрудным отливом, подобный цвету морских волн после легкого шторма.

В старину обладателей таких глаз сторонились и боялись, не сомневаясь: они приносят несчастья. Им приписывали связь с силами зла и магией, называли прихвостнями дьявола, проклинали и отовсюду изгоняли. Твердили: они не от мира сего, среди добрых христиан им не место!

Месье Арман считал это глупейшим предрассудком. Он скептически относился к подобным суевериям и прочей мистике, являясь просвещенным человеком и атеистом.

Зеленоглазый озорник рос на удивление сообразительным и способным. Как и все мальчишки, любил пошалить, отличаясь изобретательностью и пылкой фантазией. Что порой приводило родителей в замешательство. Маленький выдумщик превосходил сверстников во многих отношениях. Находчивый и не по годам рассудительный (мальчик перенял отцовский, практический склад ума), на лету схватывающий любые новые знания и навыки, старательный и воспитанный, ребенок с ангельски прелестным лицом и безупречным характером уже сейчас подавал большие надежды. На радость близким.

Супруги Лагарт прочили сыну хорошее будущее. Месье Арман желал, чтобы Морис пошел по его стопам и всерьез занялся изучением юриспруденции, не исключая, правда, военную карьеру. Мадам Элен мечтала видеть сына художником, так как он замечательно рисовал, и ему это нравилось. Творческие наклонности передались ребенку от матери.

— Уверен, дорогая, — сказал однажды Арман жене, — наш мальчик, став взрослым, выберет профессию по душе, достойную его талантов. Не опозорит честное имя Лагарт и гордую фамилию твоих предков. Но… художник? Прости, Элен, по-моему, это несерьезно. Насколько я помню, твой уважаемый родственник мессир де Гийом прославился при помощи меча рыцаря, а не кисти живописца.

— В умелых руках и кисть превратится в разящий меч! — мягко заметила мадам Лагарт и с нежной улыбкой добавила: — Пока еще рано говорить об этом, Арман. Всё может измениться. Пусть Морис подрастет.

— Согласен, дорогая. Не будем торопить время.

Весной 1659 года Арман Лагарт получил предложение возглавить на юге страны, в Марселе, юридическую контору, в задачи которой, помимо прочего, входило оформление торговых сделок, приносящее немалый доход. Посоветовавшись с супругой, опытный юрист принял заманчивое предложение.

Обосновавшись на новом месте, месье Арман активно принялся за работу. Марсель — крупный порт юга Франции, центр её средиземноморской торговли, и просто красивый город, очень понравился его супруге, а особенно их десятилетнему сыну.

Мальчик, который прежде нигде не бывал, впервые увидел здесь море. Спокойное, волнующееся, штормящее, — оно покорило его, полностью завладев воображением.

Дела у месье Армана пошли успешно. В недалеком будущем он планировал поездку на Аппенинский полуостров, справедливо рассудив: личный контакт с возможными клиентами впоследствии гарантирует стабильную прибыль. Подготовка к предстоящему путешествию поглотила его целиком. Утомительной дороге по суше он предпочел морской путь. Узнав, что отец собирается в плавание, Морис попросил разрешения отправиться с ним.

Поначалу мать мальчика возражала, отец колебался. Но все же, после недолгих споров, родители уступили его просьбе и дали согласие на эту поездку.

Радости ребенка не было предела. Жажда странствий, новых впечатлений и приключений так свойственна мальчишкам всех возрастов и поколений.

В назначенный день и час легкая торговая бригантина «Луара» была полностью готова к отплытию. На палубе царила привычная суета. До отхода оставались считанные минуты, благо, свежий ветер, поднявшийся с утра, не препятствовал цели намеченного путешествия.

У трапа, спущенного с борта корабля на причал, стояли месье Арман Лагарт, его супруга и сын. Они прощались.

— Возвращайтесь скорее, — грустно вздохнув, сказала мадам Элен. — Я буду скучать без вас.

— Обещаю, дорогая, ты не успеешь соскучиться, — месье Арман с теплом обнял её. — Как только я улажу дела, мы без промедления вернемся домой.

— Ах! Чуть не забыла! — женщина сняла с шеи цепочку с золотым медальоном — подарком мужа, и с ласковой улыбкой взглянула на ребенка: — Маленький мой, я хочу, чтобы этот медальончик стал твоим талисманом и хранил от бед. Носи его и никогда не забывай обо мне.

С этими словами она надела цепочку с медальоном на шею сынишке и нежно поцеловала его.

— Хорошо, мамочка, — ответил мальчик.

— Как я тебя люблю, мой милый зеленоглазый ангел! Люблю вас обоих! — на глаза мадам Элен навернулись слезы.

Через четверть часа, подняв паруса и чуть накренясь на левый борт, «Луара» вышла из марсельской гавани и взяла курс в открытое море.

Стояла глубокая ночь, когда французский берег скрылся за горизонтом, поглощенный туманной дымкой. За исключением вахтенной смены, на корабле все спали.

Спал и маленький Морис, весь день не покидавший палубу, радуясь всему новому, что ему довелось увидеть и узнать. Несколько выполненных им рисунков лежали рядом с койкой на рундуке (5). По возвращении он собирался показать их матери и с восторгом рассказать о путешествии на бригантине.

Прелестное личико ребенка, уставшего от полученных впечатлений, озаряла счастливая улыбка. Опьяняющий морской ветер, легкая качка, волны, разбивающиеся о борт, холодные соленые брызги, запах смолы и дегтя, скрип снастей, хлопанье парусов, скрежет такелажных цепей, хриплые голоса матросов и резкие отрывистые команды капитана — всё было так необычно и захватывающе! Мальчику снились неведомые страны, сказочные дворцы, несметные сокровища и диковинные звери. Казалось, ничто не могло нарушить чудесные и безмятежные детские сны.

Едва над морем забрезжил рассвет, пронзительный звон судового колокола грубо ворвался в сладкую дрему, прогнав навеянные ей видения. В непривычно надрывных звуках, призывающих команду наверх, явственно звучала скрытая угроза. На «Луаре» поднялась суматоха.

Арман Лагарт проснулся и сел на койке. В душе стремительно нарастала тревога. Навязчивые удары в колокол, топот ног и громкие крики разбудили Мориса.

Внезапно раздался жуткий грохот, треск и вопли. Бригантина содрогнулась. Месье Арман поднялся, решив немедля пойти к капитану и узнать, что произошло.

— Сиди здесь и никуда не выходи! — строго сказал он сыну и быстро покинул каюту, которую они занимали.

Капитана или шкипера, как называли его подчиненные, месье Арман застал на мостике. Тот отчаянно жестикулировал и ругался, отдавая команды. Спеша выполнить их, матросы носились по палубе, сталкивались, огрызались, но повиновались беспрекословно. Понимали: от их расторопности сейчас зависит всё.

На вопрос месье Армана шкипер разразился проклятиями, но затем взял себя в руки, извинился и произнес:

— Нас атаковал военный испанский галеон. Он без предупреждения открыл огонь по «Луаре». Судно повреждено. Одно из ядер пробило правый борт над самой ватерлинией. При малейшем крене на этот борт в пробоину хлынет вода. Такелаж испорчен, — шкипер указал на порванные и спутавшиеся снасти. — Мы значительно потеряли в скорости хода и маневренности. Я отдал приказ: мои люди делают всё возможное, чтобы устранить повреждения в самый короткий срок. Однако, боюсь, месье, Господь не на нашей стороне. Едва ли мы теперь сумеем уйти от галеона. Испанцы настигают нас.

— Но откуда они взялись и что им надо?

— Одному дьяволу известно!

Тридцатилетняя война завершилась, но не для Испании, отказавшейся от подписания Вестфальского мира и продолжающей вести боевые действия против давней и основной соперницы — Франции. Отношения двух государств обострились до предела. Борьба, шедшая как на суше, так и на море, носила особенно ожесточенный характер. Испанские войска терпели частые поражения, их морские операции тоже не отличались большим успехом. Поэтому озлобленные испанцы нападали не только на военные корабли противника, но и на купеческие суда, такие, как «Луара», в отместку за свои неудачи, стремясь компенсировать их.

— Вы полагаете, цель испанцев — это захват «Луары»? — тревога в голосе месье Армана усилилась. — Но нападение на частное торговое судно противозаконно! Это не что иное, как морской разбой!

— Это война, будь она неладна! — взгляд шкипера бригантины сделался суровым, брови сошлись на переносице, образовав две глубокие морщины.

— Пресвятая Дева! — пробормотал Арман Лагарт, осознав весь ужас сложившейся ситуации. — Но ведь «Луара» — мирное судно. На борту есть маленькие дети!

— Скажите это им, — шкипер кивнул в сторону неумолимо приближающегося испанского галеона.

Сомневаться в намерениях испанцев не приходилось.

— Ваши действия, капитан? Что нас ждет? Плен? — месье Арман, не скрывая волнения, взглянул на него. — Вы вступите с ними в переговоры?

Бывалый моряк не успел ответить. Оглушительный залп бортовых орудий галеона разорвал предутренний воздух. Молниеносная атака и абордаж — вот участь, постигшая поврежденную французскую бригантину «Луара». Ни о каких переговорах речь даже не шла.

Робкие попытки некоторых отчаявшихся французов противостоять врагу имели плачевный результат. Капитан «Луары» погиб в числе первых. Захватчики не щадили никого. Брать пленных — не входило в их планы. Их интересовал товар, находящийся в трюмах бригантины, золото и прочие ценности.

Обеспокоенный долгим отсутствием отца, и пока не зная, что случилось, маленький Морис вышел из каюты, где провел всё это время, и отправился на поиски месье Армана. Увиденное потрясло и испугало ребенка. Чужие люди, говорящие на незнакомом языке, вели себя на бригантине как хозяева. Из трюмов и кают выносились ящики, бочки, сундуки, другие вещи. Никто не обращал на мальчика внимания. С отчаянием озираясь по сторонам, он стал пробираться на верхнюю палубу.

— Папа! Папочка! — кричал Морис, вглядываясь в угрюмые лица неизвестных и не встречая среди них отца. — Где ты?

Он едва не расплакался. Отец не отзывался.

То, что предстало взору ребенка на палубе «Луары», повергло его в шок. Окровавленные изувеченные тела убитых моряков лежали повсюду в самых нелепых и неестественных позах.

И тут, наконец, его заметили.

— Откуда здесь взялся этот щенок? — грубый вопрос, раздавшийся рядом, заставил мальчика вздрогнуть и поднять голову.

В паре шагов перед ним стоял и зло смотрел на него бородатый испанский головорез в забрызганной кровью кирасе и шлеме, с обнаженной саблей в руке.

— Ты не посмеешь убить ребенка, негодяй! — гневно прозвучал голос Армана Лагарта, и в ту же секунду грохнул выстрел.

Испанец, получив пулю в переносицу, судорожно икнул, глупо раскрыл рот, зашатался и упал, едва не задев Мориса. Тот, узнав родной голос, обернулся и увидел возле грот-мачты отца с дымящимся пистолетом в руке.

— Папа! — радостно воскликнул мальчик.

— Не бойся, сынок! — Арман нервно сглотнул и отер выступивший на лбу пот. Пистолет швырнул в сторону. Только что он убил человека. Впервые в жизни. Но он защищал сына. — Иди ко мне скорее.

Мальчик собирался броситься к нему, но вдруг застыл в оцепенении и смертельно побледнел.

Позади отца возникла мощная фигура с занесенным над ним абордажным топором. Удар страшной силы обрушился на голову несчастного, раскроив её чуть ли не до подбородка. Арман Лагарт, не успев ничего понять, замертво рухнул на залитую кровью палубу.

Глаза ребенка расширились от ужаса. Он хотел закричать, но дыхание пресеклось. Казалось, на шею накинули удавку и туго затянули петлю. Он с трудом подавил накативший приступ тошноты, прикрыв рот обеими руками.

Презрительная ухмылка скользнула по губам убийцы, деловито вытершего топор об одежду только что зарубленного им человека. Недобро пылающий взор впился в маленького Мориса Лагарта.

— Идем, Хуан! — окликнули испанца товарищи. — Чего ты пялишься на этого мальчишку?

— Да он чертовски хорошенький! — хрипло ответил тот. — Словно ангелок с неба. Кудряшки темные, а глаза зеленые, как море. Никогда таких не видел.

Раздался грубый смех.

— Ну и что с того? Это не дама! Или тебе мальчики больше по душе?

— Угомонитесь, кретины! — рыкнул убийца месье Армана и панибратски подмигнул ребенку. — Клянусь Девой Марией, этот парень разобьет не одно женское сердце. Красавчик!

— Если раньше не сдохнет, — издевательски заметил один из приятелей Хуана. — Вряд ли женщин заинтересует его красивый труп!

Обменявшись еще парой пошлых шуток на предмет дамского пола, испанцы удалились.

Морис, чей взгляд остался прикованным к бездыханному телу отца, лежащему в луже крови, не мог двинуться с места. Недетская боль чудовищной потери, страх одиночества и безысходность парализовали его силы. Он не плакал, так как слез больше не было. Не кричал и не звал на помощь, зная, что никто к нему не придет. Он стоял отрешенно, не чувствуя под ногами палубу, не слыша звуки, не замечая ничего вокруг. Мир замер, потерял краски, реальность исчезла. Перед глазами лишь мертвый отец с почти отрубленной головой, который минуту назад еще жил, дышал и очень его любил.

Перегрузка ценностей с «Луары» на испанский галеон была в самом разгаре, когда капитану доложили, что на горизонте показалось какое-то судно. Предутренний туман окончательно не рассеялся, и это не позволяло как следует его рассмотреть, чтобы определить национальную принадлежность. Впрочем, в настоящий момент появление любого свидетеля являлось крайне нежелательным для испанской команды.

Отдав приказ о скорейшем завершении всех работ, капитан вернулся на свой корабль, сцепленный с французской бригантиной абордажными крючьями.

Неизвестное судно приближалось. Испанцы вскоре увидели, что оно не несет никаких опознавательных знаков. Это вызывало подозрения. Захватчики стали торопиться. Бросать добычу не хотелось.

Когда судно подошло на расстояние пушечного выстрела, среди них началась паника. Такого оборота не ожидал никто. Жажда наживы оказалась сильнее голоса разума, что в итоге подвело алчных испанских моряков.

На топе (6) грот-мачты подозрительного парусника взвился потрепанный самодельный грязно-желтый — в прошлом золотистый, флаг с изображением чернокрылой парящей хищной птицы.

— «Золотой орлан»! Проклятье! — в бешенстве заорал капитан испанского галеона, узнав флаг и судно, несущее его. — Это пираты! Стреляйте, олухи, черт побери!

Однако команда явно запоздала.

Галеон представлял собой идеальную мишень, по-прежнему являясь сцепленным с «Луарой» и лишенный маневренности.

— Рубите концы! Заряжайте орудия! — неистовствовал испанский капитан, видя, что дело принимает скверный оборот. — Шевелитесь, мерзавцы!

И всё же спасти положение не удалось. Пиратский корабль почти без единого выстрела подошел к галеону и взял его на абордаж.

Свирепые головорезы лавиной хлынули на палубы двух поверженных кораблей: испанского и французского. И на галеоне, и на бригантине завязался кровопролитный бой.

В этой яростной схватке за добычу никому не было дела до ребенка, в страхе прижавшегося лбом к нактоузу (7) и заткнувшего уши руками, чтобы не слышать и не видеть весь этот кошмар. Мальчик перестал понимать, что происходит вокруг. Какие-то дикие люди в пестрых нарядах с криками ворвались на палубу «Луары» и, лихо орудуя абордажными саблями и топорами, стали безжалостно истреблять тех, кто совсем недавно чувствовал себя здесь полноправными хозяевами. Палуба быстро покрывалась телами мертвых испанцев.

Когда шум борьбы стал понемногу затихать, и всё реже раздавались стоны раненых (пираты, предпочитая не брать пленных, попросту добивали их), Морис осторожно покинул свое укрытие. Неожиданно рядом с ним возникла фигура гигантского морского разбойника со зловеще перекошенной физиономией и хищно горящим единственным глазом. Второй скрывала черная повязка. В одной руке он держал окровавленный тесак, в другой — серебряный шлем, только что снятый с убитого испанца.

— А! Маленький испанский змеёныш! — рявкнул головорез на каком-то грубом непонятном языке. — Сейчас я отправлю тебя к твоим проклятым родичам! — он занес руку с тесаком над головой ребенка.

Мальчик в страхе метнулся в сторону, и тут же столкнулся с тощим пиратом, который с трудом тащил подмышкой небольшой, но определенно тяжелый сундук. От резкого толчка тощий выронил добычу. Сундук упал, крышка отлетела. На палубу посыпались драгоценные камни, золотые монеты, перстни, браслеты, ожерелья из крупного жемчуга, прочие украшения.

— Какого дьявола? — взревел тощий, свирепо зыркнув на перепуганного мальчонку, и выхватил из-за пояса широкую короткую саблю.

Морис хотел броситься наутек, но поскользнулся в луже крови, потерял равновесие и со всего маху грохнулся на палубу, ударившись виском об угол люка. В глазах потемнело. Мальчик провалился в черноту. Сознание померкло.

Ругаясь, на чем свет стоит, тощий с приятелем стали собирать рассыпанные сокровища и складывать обратно в сундук.

Немногих оставшихся в живых испанских моряков связали и бросили на палубе возле грот-мачты. На пощаду они не рассчитывали. Знали, с кем имеют дело. Молились лишь, чтобы их смерть не была мучительной.

Главарь английских морских разбойников Джеймс Брэйв славился дьявольской жестокостью и лютой ненавистью к испанцам, за что получил от них прозвище Адский Пёс. Его быстроходный «Золотой орлан» давно стал как кость в горле у моряков королевского флота. Дерзкие действия отчаянной команды наносили огромный урон испанской казне. За пиратским парусником велась непрерывная охота. Пока безрезультатно. А вот пиратам везло чаще.

На сей раз их добычей, по воле случая, стали сразу два корабля: галеон королевского флота Испании и французская торговая бригантина. Редкая удача!

Осматривая призы, Джеймс Брэйв довольно потирал руки и мысленно прикидывал, какой куш можно за них получить. Однако французская бригантина была сильно повреждена в недавнем бою с испанцами, и капитан «Золотого орлана» решил её не брать, а лишь снять все, на его взгляд, ценные вещи.

Покидая последним палубу окончательно разграбленной «Луары», Брэйв неожиданно услышал слабый стон. Он удивился, полагая, что здесь не осталось ни одной живой души. Незадолго перед тем по его приказу всех уцелевших во время схватки испанцев безжалостно истребили.

Обернувшись на звук, пират увидел лежащего рядом с телами убитых моряков хорошенького ребенка в красивой, но перепачканной кровью одежде. Тот снова застонал и шевельнулся.

— Живой, — заключил Брэйв.

Не вполне сознавая, зачем он это делает, капитан «Золотого орлана» взял его на руки и отправился на свой корабль.

Вскоре богатая добыча с бригантины и галеона благополучно перекочевала в трюмы пиратского парусника. Абордажные крючья освободили от снастей и борта «испанца». Сам галеон отцепили от «Луары». Часть пиратов во главе с помощником капитана перешла на приз, чтобы управлять им. Галеон решили продать какому-нибудь купцу в Портсмуте. По команде капитана «Золотой орлан», а следом за ним захваченный испанский корабль взяли курс к берегам Англии.

* * *

Морис Лагарт очнулся в душной, неприбранной каюте. Голова раскалывалась от боли. На виске вздулась шишка. Сев на койке, мальчик огляделся. Хозяина каюты явно не отличала склонность к порядку. Его носильные вещи неопрятно свешивались из неплотно прикрытого рундука. В углу у большого кормового окна валялось несколько пустых бутылок. Стол был завален грудой бумаг: потрепанных и засаленных морских карт, старинных портуланов (8), толстых судовых журналов в переплете из тисненой кожи. Здесь же лежали навигационные приборы: астролябия, квадрант и компас. Над койкой висела пара перекрещенных палашей в ножнах. На противоположной переборке — внушительная коллекция холодного и огнестрельного оружия.

Морис услышал доносящиеся с палубы песни, ругань и грубые голоса на совершенно непонятном языке. Всё, что с ним происходит, казалось ему нереальным кошмаром, чудовищным сном. Как он мечтал поскорее проснуться!

Вдруг за дверью каюты раздались тяжелые топающие шаги. Она отворилась с протяжным скрипом, и на пороге возник небритый субъект средних лет, почти седой, со шрамом на щеке, в синем выцветшем камзоле, потертых штанах и черных ботфортах. На поясной перевязи находилась великолепная шпага в искусно отделанных ножнах. В руках он держал тарелку с едой и кружку воды. Это был капитан Брэйв. Хозяин каюты и корабля.

Пройдя в каюту, он поставил еду и питье на стол, небрежно отпихнув в сторону астролябию и судовой журнал. Затем повернулся и пристально взглянул на мальчика.

— Как тебя зовут, малыш? — спросил он, но не получил ответа.

Взяв бочонок с вином в качестве табурета, пират подтащил его к койке, где сидел Морис, и устроился напротив, не спуская с юного гостя тяжелого испытующего взора.

— Черт возьми! Невежливо молчать, когда к тебе обращаются старшие! — недовольно заметил Брейв и тут догадался, в чем дело. — Вот я осел!

Мальчик не понимал по-английски! Капитан «Золотого орлана» повторил вопрос на ломаном испанском языке. Но и это не возымело никакого результата. Тогда, призвав на помощь свои весьма скудные познания во французском, и проклиная в душе вообще все иностранные языки, пират обратился к ребенку по-французски. Лишь после чего тот заговорил:

— Меня зовут Морис. А вы кто?

— Сначала поешь, — Брэйв указал пальцем на принесенную еду. — Вопросы будешь задавать потом.

В этот момент в каюту вошел еще один пират — штурман «Золотого орлана» Клаус Стоунс, невысокий коренастый моряк лет сорока пяти, большой любитель табака и горячительных напитков. Он был другом капитана, и сейчас курил трубку.

— Ну, и что ты решил с ним делать? — хрипло спросил он, кивнув на мальчика, не вынимая трубку изо рта. — Выкуп?

— Вряд ли, — пиратский главарь покачал головой. — Не думаю, что у него остались близкие после мясорубки на бригантине.

Словно в ответ на его слова Морис порывисто встал с койки, и, глядя перед собой, решительно произнес:

— Они убили моего отца! Я отомщу или погибну!

Кулаки его при этом инстинктивно сжались, в глазах блеснул огонь холодной ненависти. Казалось, он повзрослел на целую жизнь.

Пираты удивленно переглянулись.

— Что он такое сказал? — спросил штурман Стоунс, который в отличие от капитана ровным счетом ничего не понимал по-французски.

— Если я верно истолковал его слова, — Джеймс Брэйв почесал покрытый жесткой щетиной подбородок, — то выходит, что отец мальчонки пал от рук испанцев в недавнем бою. Ну, а он, — указательный палец капитана «Золотого орлана» ткнул в парнишку, бледного, серьезного, не по-детски сурового, — он поклялся отомстить за смерть родителя или отчалить к Господу.

— Да, ну? — усомнился Стоунс. — Так и сказал?

— Именно так, чтоб меня разорвало! — подтвердил капитан Брэйв.

— Хм, — штурман глубоко затянулся и прищурился, внимательно глядя на Мориса.

Самообладание десятилетнего мальчишки, несколько часов назад трагически потерявшего отца, впечатлило бывалых пенителей моря. Не каждый пират из команды Брэйва мог похвастаться такой потрясающей выдержкой.

— Клянусь проклятием моей души, похоже, наш юный приятель не шутит, — реплика принадлежала капитану «Золотого орлана».

— Твоя правда, Джеймс, — согласился штурман, выпуская в воздух кольца сизого дыма. — Серьезный малец.

— Якорь мне в печень! Он совсем не боится нас! Другой бы на его месте давно закатил истерику. Вспомни, Клаус, сколько юнцов и взрослых мужчин рыдали, давясь соплями, оказавшись в наших руках.

— Угу. Мальчонка не из пугливых. Сразу видно.

Морис Лагарт действительно не боялся этих грубых, прокуренных, пропитых и просоленных морских волков. Тем более, они жестоко наказали тех, кто убил месье Армана. Правда, благодарности к ним он тоже не испытывал. Ничего! В душе — пустота. Страх и другие чувства сегодня умерли вместе с несчастным отцом.

Капитан Брэйв поднялся с бочонка, на котором сидел, и похлопал Мориса по плечу.

— Ты мне нравишься, малыш! — на скверном французском произнес он. — Мы поладим с тобой. Зови меня дядя Джимми, — и обратился к штурману: — Готов поспорить с самим дьяволом, из этого славного мальчугана выйдет настоящий парень! Он будет стоить десятка таких, как мы.

Клаус Стоунс кивнул, хрипло прокашлялся и снова затянулся.

Однако никто не знал, как повернется штурвал изменчивой Фортуны, и что уготовит капризная богиня юному Морису Лагарту, по её воле оказавшемуся на борту пиратского парусника «Золотой орлан» в компании прожженных морских бродяг.

Вскоре заключением Пиренейского мира завершилась длительная франко-испанская война (9). Неспокойный 1659 год подходил к концу.

Шестнадцать лет спустя…

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
На волнах удачи

Пьянит меня морской простор,

Шторма волнуют кровь.

С волной и ветром в жаркий спор

Корабль вступает вновь.

Опасность, риск — вот мой удел.

Здесь скуки не найти.

Лишь с тем, кто дерзок, весел, смел

Удаче по пути!

Глава 1. Военный совет

Более четверти века прошло с момента окончания Тридцатилетней войны, но Европу продолжали будоражить локальные конфликты и войны за обладание спорными территориями. И всё же некоторые тенденции, наметившиеся после подписания Вестфальского мира, были вполне очевидны. Франция крепла и стремительно развивалась под властью Луи Четырнадцатого, в то время как её основная соперница — Испания, в прошлом сильная, могущественная держава, неумолимо клонилась к закату.

Вступление на испанский престол нового монарха Карлоса Второго Габсбурга (10) не принесло ожидаемых в государстве перемен. Экономический и политический кризис углублялся. Помимо внутренних причин этому способствовали неудачно проводимые военные операции в Европе, систематические поражения и, наконец, особый урон испанской казне приносил морской разбой, процветающий на всех водных коммуникациях страны.

Сложившаяся обстановка не могла не тревожить высшие флотские чины государства. Каждый понимал: для пресечения морского разбоя надо срочно предпринять самые решительные меры, ибо необходимость в них назрела уже давно.

В связи с этим министр морских дел Испании добился, чтобы из государственной казны были выделены средства, правда, весьма ограниченные, на снаряжение эскадры, целью которой являлось крейсерство в Средиземном море, обнаружение и последующее уничтожение пиратских кораблей. Сопоставив сведения тайных агентов с донесениями капитанов и шкиперов, имевших несчастье повстречаться с пиратами, удалось вычислить координаты их наиболее частого появления. Согласно чему наметили предварительный курс следования эскадры.

Командование эскадрой возложили на адмирала дона Мигеля Игнасио Лопе Мария де Сепульведа-и-Монтальво, графа де Куэнка — благородного шестидесятилетнего мореплавателя, чьи опыт и мужество служили примером для молодых офицеров королевского флота. Адмирал де Сепульведа получил строгое предписание министра: эскадра в составе пяти кораблей должна выйти в море из порта Валенсия не позднее середины сентября 1675 года.

— Подбор капитанов, офицеров и команд на ваше усмотрение, — сказал в заключение министр адмиралу и пожелал удачи.

С благословения королевы-регентши (11) адмирал де Сепульведа отбыл в Валенсию и энергично принялся за дело.

Губернатор Валенсии, старинный друг дона Мигеля, узнав о его миссии, не раздумывая, предложил свои помощь и поддержку. Это явилось очень кстати, поскольку недостаточное финансирование за счет казны не позволило адмиралу уложиться в отведенный министром срок, и выход в море не полностью оснащенной эскадры пока задерживался.

И все-таки, благодаря стараниям дона Мигеля де Сепульведа и помощи его валенсийских друзей, к концу сентября эскадра была готова к отплытию.

Накануне в парадном зале во дворце губернатора состоялся военный совет, на котором присутствовали капитаны кораблей, вошедших в состав эскадры, некоторые старшие офицеры и чиновники портовых служб города. Адмирал де Сепульведа выступил перед ними с речью.

— Да благословит Господь Испанию и его католическое величество дона Карлоса Второго, — осенив себя крестным знамением, начал он. — Как вы знаете, сеньоры, я собрал вас здесь для того, чтобы обсудить детали предстоящего плавания. Цель у нас одна: уничтожение морского разбоя в Средиземном море во всех его формах и проявлениях любыми доступными нам средствами. Во имя Господа и святой церкви, во имя родины и короля призываю вас отдать все силы на благо отечества, очистить акваторию от пиратов раз и навсегда, чтобы мореплавание стало безопасным и свободным.

Затем адмирал огласил состав эскадры.

Он сам отбывал на флагмане «Сан-Себастьян» — хорошо оснащенном сорокачетырехпушечном галеоне, обладающем превосходными мореходными качествами и красотой постройки.

Его родной племянник, дон Хосе Рамон Луис де Барросо-и-Сепульведа, граф де Рибальта, высокомерный тридцатишестилетний сумасброд, получил в управление новый, недавно сошедший с верфи галеон «Священный путь».

Престарелый адмирал не имел детей. Супруга скончалась, так и не одарив его наследниками. Поэтому к племяннику дон Мигель испытывал теплые, почти отеческие чувства, стремясь устроить его жизнь и карьеру. Тот беззастенчиво пользовался добротой и расположением влиятельного дядюшки в личных интересах.

Галеоном «Гвадиана» командовал опытный моряк Педро Риос, в свое время прошедший хорошую школу у адмирала де Сепульведа в качестве его помощника.

Легкой быстроходной бригантиной «Андалусия» управлял угрюмый моряк в годах Хуан Каналес. За ним водились кое-какие грехи, совершенные в прошлом, за что однажды он едва не распрощался со службой в королевском флоте. Но благодаря опыту и познаниям в морском деле, всё благополучно сошло ему с рук. Ходили слухи, что в молодости Каналес не брезговал морским разбоем. Однако сам Каналес эти слухи упорно опровергал.

Командиром галеона «Санта-Каталина» стал недавно произведенный в капитаны Родриго Сальварес — усердный, ответственный офицер, требовательный к себе и к подчиненным, превыше всего ставящий долг и служение родине. Только благодаря личным качествам он получил повышение по службе и назначение на должность капитана одного из галеонов эскадры адмирала де Сепульведа. Участие в операции такого масштаба для тридцатитрехлетнего моряка из простой, небогатой семьи явилось большой удачей. По возвращении из плавания он мог, наконец, жениться на Марианне де Кастелано — девушке из обедневшего дворянского рода, которую любил с юношеских лет.

Скромное происхождение Сальвареса нередко вызывало насмешки и неприязнь офицеров-грандов, относящихся к нему с подчеркнутым пренебрежением. Карьеру Сальварес начал в должности помощника штурмана при адмирале де Сепульведа несколько лет назад. Еще тогда адмирал усмотрел в молодом моряке бесспорное дарование по части навигации и понял: из него выйдет достойный офицер королевского флота. Адмирал не ошибся.