Каникулы в «Сердце гор»

Глава 1. Накануне

Известие о том, что Вадим не успеет вернуться домой к зимним праздникам, Майю совсем не огорчило. Даже наоборот ― она обрадовалась поводу совершить путешествие. Коль скоро муж не приедет к ней, значит, она приедет к нему ― что может быть естественней и проще? Возьмёт под мышку девчонок, и вперёд, через океан! Вадим идею одобрил, и Майя тотчас начала предвкушать удовольствия, которые сулила ей поездка ― рождественскую вечеринку в университете Аризоны и новогоднюю ночь под звёздами в одной из гавайских обсерваторий. Дочки, чей опыт заграничных поездок был пока невелик, получат ворох новых впечатлений. А Майя в кои-то веки поживёт жизнью светской дамы, насладится приятной и необременительной ролью очаровательной спутницы именитого учёного.

Однако несколько недель спустя в этот план обидно вмешалось американское посольство: девчонкам не дали визы. С самою Майей подобного никогда не случалось ― супругу Вадима Смирнова, светила мировой астрофизики, в любой стране принимали с распростёртыми объятиями. Супругу ― но, увы, не дочерей. Хорошенькие мордашки двух незамужних восемнадцатилетних девиц показались настолько подозрительными работникам визовой службы, что на отцовские регалии никто даже не взглянул.

Первым побуждением Майи, разумеется, было совсем отменить поездку.

― Выше нос, котятки! ― улыбнулась она дочерям, уныло листающим девственно-чистые загранпаспорта. ― Придумаем что-нибудь получше. Хотите, махнём на каникулы в Европу? Например, в Вену, а? Волшебный город ― Вена… С шенгеном-то у вас проблем не будет.

Близняшки обменялись долгими взглядами. В такие мгновения Майя была готова поверить, что они читают мысли друг друга.

― Не волнуйся, мамочка, ― деликатная Анюта попыталась изобразить ответную улыбку. ― Мы уже взрослые, нас уже не надо развлекать…

― …И пасти нас уже необязательно! ― тряхнув разноцветной чёлкой, подхватила Татьяна. ― Мамулик, не заморачивайся. Лети к папе, чего он там будет киснуть один? И потом, Новый год на Гавайях ― это же клёво!

― Лететь одной? ― переспросила Майя с недоумением. Такая мысль ей в голову ещё не приходила. ― Да ну… А как же вы? Тогда ведь не он, а вы останетесь одни.

― Во-первых, не одни, а вдвоём, ― Анютина улыбка стала ярче.

― А во-вторых, почему, по-твоему, нас обломали с визой? ― пожала плечами Татьяна. ― Решили, что такие здоровенные кобылы, как мы, в родителях уже не нуждаются. Возьмут, да и сбегут покорять Америку.

― Кобылушки вы мои… здоровенные! ― рассмеялась Майя и притянула дочерей к себе. ― Ладно. Я подумаю! ― чего греха таить, в ней и теперь цвело предвкушение праздника.

Анюта чмокнула её в правую щёку.

― Не о чем думать, мамочка! Правда-правда, не о чем!

Татьяна ― чмокнула в левую.

― Встретите с папой Новый год босиком на пляже. Романтика!

Вечером того дня Майя купила себе платье для вечеринки на факультете астрономии. Бархатное тёмно-синее платье до щиколоток, с открытой спиной ― спина у неё до сих пор была что надо! ― закрытое спереди и от горлышка до груди украшенное треугольной вставкой из серебристого кружева. Наутро ― забронировала билеты. А потом у неё на работе случился форс-мажор. И ещё один, и ещё… И когда в середине декабря Майя, наконец, смогла сделать выдох и вспомнить, на каком свете находится, она с тоской поняла, что двадцать второго ― как планировала ― улететь из Москвы не сможет.

Двадцать третьего и двадцать четвёртого ― тоже. Самое раннее ― двадцать седьмого, если к тому времени работа не преподнесёт ещё каких-нибудь сюрпризов и если удастся купить новый билет.

― Ненавижу твою работу, Маюш, ― проворчал муж, услышав новость. ― Ничего нельзя толком спланировать!

― Твоя не лучше, Вадик. Мог бы сам прилететь, раз уж нашим барышням придётся сидеть в Москве, ― в тон ему отозвалась Майя.

― Не мог бы. Небу до земных праздников дела нет, ты же понимаешь.

― А от меня слишком многое здесь зависит… Ты же понимаешь.

― Понимаю, Маюш, ― вздохнул Вадим. ― Я просто уже продумал, чем мы займёмся на Рождество. А теперь, выходит, ты появишься только к Новому году.

Майя вдруг поймала себя на том, что не просто слушает мужа, а напряжённо прислушивается к его глубокому, богатому интонациями голосу. Прислушивается ― и не может различить ни единой искренней ноты! Ни настоящего огорчения, ни даже настоящего раздражения из-за Майиной «ненавистной» работы ― одну лишь лёгкую досаду, не разыграть которую было бы совсем уж неприлично.

Не вполне осознавая, что делает, Майя медленно проговорила:

― Не знаю я насчёт Нового года, солнце моё… Ты ведь собирался на Гавайи?

― Да, в обсерваторию Джемини. Я должен быть там с начала января, ― спокойно ответил Вадим ― и спохватился, подпустив в голос негодования. ― То есть как это не знаешь насчёт Нового года?!

― Я устала, Вадик. Так устала, ты себе не представляешь! Последние недели были безумными. Единственное, чего мне сейчас хочется ― просто выспаться. Не знаю, как я переживу все эти перелёты. Я всё-таки уже не девочка.

― Но, Маюш, я не могу не лететь. Январская серия наблюдений ― то самое, из-за чего я здесь застрял.

Искренности в его голосе так и не появилось.

― Ну что ты! Я и не думала просить тебя не лететь. Я имею в виду, что предпочла бы сама остаться дома, ― сказала, как в воду прыгнула, Майя ― и задержала дыхание.

В телефонной трубке стало тихо.

― Маюш, ты меня без ножа режешь, ― наконец, ответил Вадим. ― Как это ― остаться дома? А я?

И вот теперь сквозь демонстративную досаду явственно проступило облегчение!

― А ты поскорее всё заканчивай и возвращайся.

Позже Майя не сумела даже вспомнить, какие слова он говорил, пытаясь убедить её не отказываться от путешествия ― так сильно она была обескуражена. Или он не убеждал её вовсе? Может, сразу же согласился: конечно, отдохни, дорогая жена, дескать, мне и без тебя тут неплохо. В любом случае, огорчения Майя так и не заметила. И как к этому относиться, она пока не понимала.

Вадим любил её ― и любил проводить с нею время. Им часто приходилось расставаться, но он всегда, насколько мог, старался сократить разлуку. Любовь мужа в Майиной жизни была константой ― прекрасной, но почти не осознаваемой, как часто бывает с константами. Теперь, когда Майя обнаружила, что её не ждут, привычное мироустройство пошатнулось.

Она почти не сомневалась, что у мужа появилась пассия ― других объяснений его безразличию и фальши в голосе у неё не было. Прежде Вадим не упускал случая познакомить её со своими коллегами ― он делал это даже не с гордостью, а с трогательным мальчишеским самодовольством. Что ж, значит, в эти праздники рядом с ним будет другая женщина. Любовница? Может, и нет. Но появление жены нарушит и платоническую идиллию.

Вадиму пятьдесят семь. Тот опасный возраст, когда мужчины вдруг начинают доказывать всему миру и самим себе, что они ещё ого-го. Тот опасный возраст, когда в любой молоденькой девушке видится сногсшибательная красотка. Пусть бы только пассия Вадима была не слишком юной! ― думала Майя. Сам он может выбрать любую. Он умеет нравиться женщинам. У него есть интеллект и талант рассказчика, авторитет и харизма, греческий профиль и артистический баритон. Соплюшки-аспирантки и серьёзные научные дамы, коим давно перевалило за тридцать, провожают его одинаково восторженными взглядами. Пусть бы только он выбрал из своих поклонниц какую-нибудь постарше! Такую, которой он сможет признаться, что у него холецистит и слабое сердце; такую, которой не нужно пускать пыль в глаза, стараясь казаться моложе и энергичней, чем в действительности; такую, которая не обидит легкомыслием и неосторожным словом.

И как только Майя осознала, что предполагаемая интрижка Вадима вызвала у неё приступ материнского беспокойства, а вовсе не ревности, ей стало совсем тоскливо. Она ведь тоже любила мужа, и эта любовь была второй константой, на которой держалась Майина Вселенная. Пять лет назад, когда на Рождество Майя с девочками ездила к Вадиму в Германию ― попробовал бы он тогда её не ждать! Всё бы бросила и помчалась к нему первым же самолётом, разбираться, кто посмел потеснить её в мужнином сердце. Пять лет назад невозможно было вообразить, что Майя сама откажется от поездки, чтобы не мешать мужу крутить романы. «Что со мной? ― спрашивала она себя теперь. ― Неужели я тоже старею?»

Слегка успокоившись, она последовала полезному правилу ― отыскивать хорошие стороны в любой ситуации. Пускай не будет ни «космической» вечеринки, ни новогодней ночи под гавайскими звёздами ― зато девчонки не почувствуют себя брошенными. «Устрою им лучшие в жизни каникулы!» ― пообещала себе Майя. Распрямила плечи, вытерла влажные глаза ― и отправилась в комнату дочек, собираясь обрадовать их новостью.

Те оживлённо болтали, устроившись с ногами на диване. При появлении матери примолкли и уставились на неё двумя парами лучистых серых глаз. Майя замерла на пороге ― привычно залюбовалась близняшками. Абсолютно одинаковые внешне ― ладные фигурки, волнистые тёмно-русые волосы, круглые личики с тёплым персиковым румянцем, аккуратные чуть вздёрнутые носики, ― дочки сильно различались по характеру и умели выглядеть так, чтобы казаться не клонами друг друга, а двумя частями сложного несимметричного целого. Татьяна коротко стригла волосы и красила их «пёрышками» в разные цвета ― Анюта заплетала тугую косицу с парой розовых и зелёных прядей. Татьяна носила броские серьги до плеч, деревянные или серебряные ― Анюта унизывала руки браслетами из тех же материалов. Татьяна не вылезала из джинсов с прорехами и пёстрых трикотажных топиков ― Анюта предпочитала джинсовые юбки до пят и длинные пёстрые свитера. А Майя то и дело млела от восхищения и нежности ― до чего гармоничная парочка!

― Котятки, у меня для вас отличная новость! ― объявила она, насмотревшись.

― Что за новость?! ― наперебой воскликнули девочки.

― Я никуда не еду. Буду отмечать Новый год с вами.

Майя сама не знала, на какую реакцию рассчитывала. Может, ждала, что ей кинутся на шею и расцелуют ― или захлопают в ладоши и закричат: «Ура!» Но ничего такого не случилось. Дочки даже не улыбнулись, только глаза у них округлились от изумления.

― Почему не едешь, мам? ― спросила после паузы Татьяна.

― Потому что билет у меня на двадцать второе, а в отпуск получится уйти только двадцать седьмого. На эти дни билетов за нормальные деньги уже не купишь, ― отделалась полуправдой Майя.

Не могла же она сказать: «Я не еду, потому что ваш отец меня не ждёт»!

― Поня-атно, ― протянула Татьяна.

― Жалко, что так вышло, ― добавила Анюта.

― Жалко? ― нахмурилась Майя.

― Ну, то есть жалко, что у тебя поездка сорвалась. Но здорово, что ты будешь с нами, ― пояснила Анюта и порозовела ― она никогда не умела врать.

Майя почувствовала, что тоже заливается краской ― ей стало стыдно за свою тупость.

― О господи, как же я не догадалась! Ведь вы уже знаете, где и с кем проведёте новогоднюю ночь, верно? И я в ваши планы совершенно не вписываюсь.

Близняшки не ответили, лица у них стали расстроенными.

― В гости пойдёте? Или соберёте компанию у нас?

― У нас хотели, ― призналась Татьяна. ― Но, мам, если ты против, мы можем…

Майя всплеснула руками.

― Что вы, мои хорошие! Как я могу быть против?! Я только думаю, что буду вам мешать.

Анюта подалась к ней:

― Ты нам не будешь мешать, мамочка! ― мельком взглянула на сестру и добавила: ― Это мы, наверное, будем тебе мешать. У нас будет очень шумно!

― Да ладно, ― вздохнула Майя, ― я понимаю. Старая перечница, в моём лице, испортит вам всё веселье. Не переживайте, я придумаю, куда уйти.

Всем троим было очень неловко.

Ночью, в тишине и прохладе супружеской спальни, Майя приняла решение: она не уйдёт, а уедет! Напрашиваться в гости к подругам, посвящая их в перипетии своей семейной жизни, ей совсем не хотелось. Лучше она отправится на недельку в какой-нибудь спокойный угол, где можно забыть о работе, отдохнуть, выспаться и поразмыслить, как жить дальше. Ещё вчера она считала себя счастливой женой и матерью, бесценной и незаменимой для близких. А сегодня вдруг выяснилось, что у близких есть другая жизнь, в которой ей, Майе, нет места. Хуже всего, что прозрела она лишь тогда, когда её, как нашкодившую кошку, ткнули носом в новое знание. «Давно могла бы заметить! Если бы больше внимания уделяла им, а не работе!» ― упрекала себя она. И почему-то остро, как никогда прежде, ощущала, что молодость закончилась.

Утром, едва проснувшись, Майя полезла в интернет. Наудачу вбила в строку поиска: «новый год тихое место» ― и среди множества не относящихся к делу ссылок нашла несколько туристических объектов. Один из них ― гостевой дом «Сердце гор» ― понравился ей с первого взгляда. Расположенный в Абхазии, в стороне от городов и побережья, он обещал быть по-настоящему тихим. Отзывы оказались сплошь хвалебными: свежий ремонт, новая мебель, отличная кухня, отзывчивый персонал. Цена тоже была приятной, особенно по сравнению с двумя перелётами через Атлантику. То что нужно, заключила Майя ― и нажала кнопку «Бронировать».

Глава 2. Беспокойная Снегурочка

Ранним утром двадцать восьмого декабря Майя вылетела в Адлер. Перед отъездом, чем смогла, помогла дочерям в подготовке праздника. Они сообща составили меню, нарядили ёлку и украсили квартиру. Повода волноваться, что гулянка получится слишком бурной, у Майи не было ― близняшки всегда были благоразумны не по годам. Все эти дни она убеждала себя, что не грустить должна, а радоваться, что её девочки становятся взрослыми. Она и радовалась ― в особенности, когда видела их счастливые физиономии. Но тосковать не переставала ― слишком внезапным получилось открытие. С Вадимом Майя теперь общалась реже, чем обычно, ссылаясь на страшную занятость ― ей было тяжко слышать его голос, ― но ни единым словом своих догадок не выдала. Мысли о нём она от себя гнала, чтобы не раскисать.

Погода в день отъезда выдалась чудесная ― ясная, безветренная, не слишком холодная, но и не слякотная; Майя сочла это добрым знаком. Самолёт легко и как будто весело набрал высоту. Майя откинула спинку кресла и раскрыла журнал, привыкая к тому, что в ближайшую неделю будет просто бездельницей ― и тут её вниманием завладела пассажирка, сидящая через проход от неё.

Эта пассажирка ― девушка лет двадцати трёх ― нервничала так, что на неё больно было смотреть. Она вздыхала и ёрзала, беспрестанно поправляла волосы, сплетала и расплетала тонкие бледные пальцы. Летать боится, бедняжка, поняла Майя. Девушка была далека от глянцевых стандартов красоты: нос уточкой, узкий мягкий рот, маленький острый подбородок, усердно закрашенные веснушки ― но казалась очень славной. Майе стало её жалко. Нужно дать ей что-нибудь успокоительное или, если откажется от таблетки, научить простенькой технике релаксации ― невозможно же так мучиться! Майя уже достала из сумки дорожную аптечку и совсем было собралась пересесть поближе ― место возле девушки пустовало, ― как вдруг случилось нечто странное.

Самолёт сильно тряхнуло, он накренился, вспыхнуло, запиликав, табло «Пристегните ремни», затем несколько раз тряхнуло снова. Человеку с аэрофобией в такой ситуации надлежало впасть в настоящую панику. С Майиной же попутчицей произошло прямо противоположное. Она прекратила дёргаться, вскинула глаза на табло, ощупала ремень, который не расстегивала после взлёта, недоумённо осмотрелась, словно только что заметила людей вокруг ― и после этого сразу успокоилась. Или хотя бы стала держать себя в руках. Нет, это не аэрофобия, решила Майя. Тут какая-то другая причина для волнения. Дорожная аптечка отправилась обратно в сумку. Майя прикрыла глаза; желание обсуждать с незнакомыми девушками их проблемы у неё отсутствовало напрочь.

Но всё же попутчица её заинтриговала. Остаток пути Майя то и дело на неё посматривала, отмечая другие мелкие странности. На девушке было вишнёвое трикотажное платье, из-под которого торчали острые коленки в тонких бежевых колготках. Платье выглядело совсем новым, но купленным в каком-то дешёвом сетевом магазине. Майя знала толк в хороших вещах и цену угадывала не думая. Сумочка у девушки была под стать платью ― совсем новая, но копеечная. Светлые сапожки на высоченных каблуках производили сходное впечатление. А вот маникюр ― в нём Майя тоже знала толк ― стоил маленькое состояние. На розовом фоне цвели тончайшие зимние узоры ― такие узоры где попало нарисовать не могли. Немало денег было отдано и за причёску. Белокурые, чуть волнистые волосы небрежно разметались по плечам, но Майе не понаслышке было известно, сколько стоят эта мнимая небрежность и этот чудесный естественный тон ― брови у девушки были слишком тёмными, чтобы заподозрить в ней натуральную блондинку. Весенняя яркость зелёных глаз, кстати, тоже вряд ли досталась ей от природы. Забавно, думала Майя. Отдать сумасшедшие деньги в салоне красоты, заплатить за цветные контактные линзы ― и радикально сэкономить на одежде и обуви. Может, конечно, она сама работает в таком салоне ― вот и обменивается услугами с подружками. Но в эту версию Майе почему-то не верилось ― а может, просто казалось скучным поверить.

После того как самолёт коснулся земли, девушка снова занервничала. Вставая, она уронила сумочку. Достала с полки над креслом маленький потрёпанный чемодан ― и долго не понимала, куда его пристроить. Запуталась в рукавах, одеваясь. Тонкий пуховичок нежного сливочного цвета делал её похожей на Снегурочку ― но вид у этой Снегурочки был такой, словно она уже наполовину растаяла.

В аэропорту Адлера Майю должен был встретить молодой человек по имени Артём, с которым она активно переписывалась накануне поездки ― в подписи у него значилось «администратор гостевого дома». Он оказался исключительно вежливым и заботливым ― по крайней мере, в этом отзывы не соврали! ― и сам предложил доставить её к порогу «Сердца гор». Чутьё подсказывало Майе, что никаких накладок не будет. Она вышла на площадь перед зданием аэропорта, вдохнула не по-южному холодный воздух, отыскала взглядом приметный рекламный щит, возле которого её обещал ждать Артём ― и только тогда заметила, что вслед за нею, неуверенно балансируя на каблуках, вышагивает беспокойная «Снегурочка».

― Вы тоже в «Сердце гор»? ― обернувшись, спросила у неё Майя.

― Я… да. Тоже… ― чуть растерянно ответила девушка.

Голос у неё был чистый и звонкий.

Майя ободряюще улыбнулась:

― Тогда давайте вместе искать Артёма.

― А чего меня искать? ― выныривая из толпы, жизнерадостно воскликнул высокий коротко стриженый парень в коричневой кожаной куртке. Парень был круглолиц и румян, и производил очень приятное впечатление. ― Я уже тут. Здравствуйте. Вы, конечно, Ульяна Матюшкина, ― обратился он к Майиной спутнице, та кивнула. ― А вы — Шустова Майя…

― Михайловна, ― подсказала Майя.

Ей нравилось обращение по имени-отчеству, и возраста своего она принципиально не скрывала. Пусть лучше окружающие восхищаются тем, как здорово она выглядит для своих лет, чем украдкой смеются над её попытками сохранить вечную юность.

― Майя Михайловна, ― повторил Артём и махнул рукой: ― Идёмте, наша машина вон там.

Грязнобрюхий белый внедорожник мирно дремал на стоянке. Артём распахнул багажник и одним движением закинул туда чемоданы обеих будущих постоялиц. Ульяна снова выронила сумочку.

― Боже, какая я неловкая! ― в смущении пробормотала она.

― Ничего страшного. Вы просто устали с дороги, ― наклоняясь за сумочкой, утешил Артём.

Наконец, все расселись по местам ― и Майя, и Ульяна устроились на заднем сиденье, ― и машина тронулась.

В многострадальной Ульяниной сумочке грянула «Хорватская рапсодия». «Снегурочка» торопливо вытащила мобильный ― простенький смартфон с треснутым наискосок экраном ― и защебетала:

― Алло! Да, мама. Да, я долетела! Всё в порядке. Конечно, меня встретили. Нет… нет. Лиза ещё вчера сюда приехала. Да. Как устроюсь, позвоню. Папе привет. Целую!

Закончив разговор, она тяжело вздохнула и пояснила:

― Волнуются, ― хотя её никто ни о чём не спрашивал.

Майя отвернулась к окну. За ним сменяли друг друга асфальтовые извивы транспортных развязок, разноцветные купы новостроек, вереницы пальм и буйно-зелёные заросли другой субтропической растительности. Сидя в тепле автомобильного салона, легко было поверить, что снаружи не конец декабря, а середина лета. Но потом за домами и деревьями промелькнуло по-зимнему седое море. «Как хорошо, что я еду в горы!» ― подумала Майя. Холодных морей она не любила.

Артём сначала молчал, а потом спросил у пассажирок, бывали ли они прежде в Адлере, и, получив отрицательный ответ, принялся взахлёб рассказывать, как сильно изменили город олимпийские стройки.

― Вы местный? ― догадалась Майя.

― Ага, ― с удовольствием подтвердил он. ― Всю жизнь тут живу. В Абхазии я временно. Дядька мой питерский там дом прикупил, решил возить туристов. А я уже десять лет в гостиничном бизнесе, ну и…

― Понятно. Он вас нанял всё организовать.

― Точно. Мы этой весной только открылись. Круто было начинать с нуля!

― Ещё бы не круто, ― согласилась Майя.

Необычайная предупредительность Артёма получила простое объяснение ― для «Сердца гор» сейчас не было ничего важнее хороших отзывов клиентов.

Ульяна молчала, погруженная в свои мысли.

Артём был спокойным и аккуратным водителем, и после границы Майя начала клевать носом, а вскоре и вовсе уснула. Когда проснулась, солнце стояло совсем низко. По обеим сторонам дороги тянулся пышный лиственный лес, за которым просматривались горы.

― Скоро уже, Майя Михайловна, ― сообщила Ульяна, заметив, что спутница открыла глаза. ― Сейчас будет деревня… Артём сказал название, но мне не повторить…

― Я сам его второй раз не выговорю, ― засмеялся Артём. ― Приедем, прочитаете на карте. Мы зовём её просто деревней.

― А после неё, ― продолжила Ульяна, ― ещё минут десять в горы, и всё, мы на месте.

Справа лес расступился, и Майя увидела эту деревню ― пару десятков серо-белых домов, прилепившихся к горному склону. Дома были очень старыми, но заброшенными не выглядели.

― Смотреть здесь особо не на что, ― сказал Артём, ― но можно купить неплохое вино, мёд и домашний хлеб. Соберётесь за покупками, я вам подскажу, к кому идти.

За деревней дорога резко пошла вверх, между стволами пятнами забелел снег. Вскоре лес с левой стороны дороги совсем закончился ― теперь там был обрыв, и заснеженные горы за обрывом роскошно переливались всеми оттенками золотого и розового в лучах закатного солнца. Ещё чуть-чуть, и справа, среди деревьев вырос высокий забор из рыжего кирпича. Забор был совсем новым.

Артём остановил машину перед воротами.

― Приехали!

Тяжёлые металлические створки медленно расступились.

― Место у нас тут спокойное, но глухое. Гостям за забором уютней, ― заезжая во двор, пояснил он.

Перед Майей возник приземистый и широкий двухэтажный дом с мансардой, с каменным первым этажом и деревянным вторым. И камень, и дерево несли на себе следы недавнего косметического ремонта. Двор был выложен узорчатыми шестиугольными плитками и засажен кустами самшита. Входную дверь обрамляла арка из еловых веток, густо перевитая электрическими гирляндами, а над аркой голубым и красным сияло: «С Новым годом!» Майя осталась довольна: рекламные картинки совпали с реальностью.

Внутри было очень тепло и пахло хвойной древесиной ― не то от новых панелей на стенах, не то от огромной нарядной ёлки, установленной в просторной квадратной комнате напротив входа. Артём привёл Ульяну и Майю в комнатушку с табличкой «Администратор» на двери, где взял у них деньги за проживание и вручил ключи от номеров.

― Устраивайтесь ― и спускайтесь в столовую, направо от входа, ― ни на секунду не теряя любезности, пригласил он, прежде чем гостьи ушли. ― Ужин в восемь, но Натэлла вас накормит с дороги. Да, и вот ещё что. У нас тут плохо с мобильной связью. В доме почти не ловится, лучше всего ― во дворе и в холле на втором этаже. Но есть стационарный телефон, ― Артём показал на аппарат у себя на столе, ― вы всегда можете позвонить с него.

― А интернет? ― спросила Майя.

― ADSL. Если вам понадобится, пользуйтесь моим компьютером.

Вот и славно, рассудила Майя. Чем меньше людей сумеют с ней связаться, тем лучше. О работе она решила не вспоминать здесь вовсе, да и с семейством долгих бесед вести не планировала.

Ульяна отправилась к себе первая, Майя чуть замешкалась, и Артём спросил, убирая деньги:

― Как вам у нас, Майя Михайловна? Понравилось?

Он так явно болел душой за своё детище, что это её даже растрогало.

― Дом и двор ― чудесные, ― с улыбкой ответила она. ― А кроме них я пока ничего не видела.

― Надеюсь, номер вас не разочарует. И еда тоже. Натэлла обалденно готовит!

― Много сейчас гостей? ― полюбопытствовала Майя.

― Не очень… летом было больше, конечно. Отсюда до моря на машине рукой подать. Сейчас из развлечений одна охота, лыжную трассу мы ещё толком не оборудовали. Так что пока только шестеро. Вы двое, семья из Самары ― мама, папа, сын ― и племянник Натэллы, он охотник. Три человека приедут сегодня вечером, больше пока никого не ждём.

― А ещё Лиза, ― заметила Майя будто невзначай.

― Какая Лиза? ― не понял Артём.

― Ульянина подруга. Ульяна сказала, Лиза уже приехала.

― Лиз у нас нету, ― Артём равнодушно пожал плечами. ― может, она в деревне остановилась? Хотя там особо негде.

Вот ведь врушка, беззлобно подумала про Ульяну Майя ― и пошла в номер.

Глава 3. Вино для незнакомых

Майе достался номер в мансарде, небольшой, но очень уютный. Стены и наклонный потолок были облицованы тёплым золотистым деревом. Почти весь номер занимала широкая кровать, застеленная полосатым оранжево-голубым покрывалом. Из треугольного окна над нею открывался вид на горы, очертания которых в сгустившихся сумерках едва угадывались. На полке над изголовьем стояла миленькая новогодняя композиция. В изножье висела на стене панель телевизора. Ещё здесь были пушистый шерстяной коврик в тон покрывалу, тумбочка с настольной лампой, встроенный платяной шкаф, лёгкий деревянный стул и крошечная, идеально чистая ванная с душевой кабиной. Всё это вполне соответствовало как рекламным картинкам, так и Майиному страстному желанию выспаться.

Майя развесила одежду, расставила под зеркалом в ванной бессчётные флаконы и баночки ― и долго разглядывала своё отражение, словно искала в нём что-то новое. Однако отражение было таким, как прежде: густые тёмные волосы, слегка «поплывший» правильный овал лица, высокий гладкий лоб, тонкие брови, ясные карие глаза в чуть заметных лучиках морщин, крупный прямой нос, красиво изогнутые губы. В волосах не прибавилось седины, глаза не потускнели, морщины не стали глубже, и это странно диссонировало с Майиным самоощущением ― ей казалось, она бы не удивилась, увидев в зеркале древнюю старуху. Но Майе пока не хотелось копаться в себе, отыскивая причины диссонанса. Успеется! Впереди целых семь дней одиночества и покоя.

Она позвонила дочкам, для чего, и правда, пришлось спуститься в холл второго этажа, доложила, что благополучно доехала, но сама донимать их вопросами не стала. Там же, в холле, познакомилась с горничной ― маленькой и шустрой, похожей на белую мышку девушкой Олесей. Вернулась в номер, приняла душ, высушила и заколола на затылке волосы, натянула ничем не примечательные серые брючки и серую водолазку. Посмотрела на часы: половина седьмого. Майя много лет соблюдала правило не есть после шести, а потому решила перекусить прямо сейчас, «оставив врагу» восьмичасовой ужин. Она и так будет безбожно нарушать режим, отказавшись от ежедневного пилатеса.

Столовая была длинной и узкой комнатой с тремя большими деревянными столами. Комната пустовала, но стоило Майе примоститься на стул, как рядом с нею материализовалась седовласая женщина с крупными чертами лица, с виду весьма суровая. Без единого слова она плюхнула перед Майей три тонких пластиковых папки. На одной было написано просто «Меню», на двух других ― «Вегетарианское» и «Низкокалорийное».

― Добрый вечер, Натэлла, ― поздоровалась Майя и на всякий случай уточнила, смущённая её молчанием: ― Мне можно отсюда что-то заказать?

― Не можно, а нужно. На ужин и на завтрак, ― с чуть заметным местным акцентом проговорила Натэлла. ― Сейчас у меня только ачашв. Принести?

― Ачашв?

― Пирог с сыром.

Это было совсем не то блюдо, которое Майе стоило есть вечером.

― Не надо, спасибо, ― вздохнула она и придвинула к себе «низкокалорийную» папку.

― Ерунда все эти ваши диеты, ― проворчала Натэлла, тумбообразная фигура которой наглядно демонстрировала, к чему ведёт нежелание считать калории. ― Но как хотите. Салаты и всё такое будут не раньше восьми.

Майя вздохнула снова и выбрала то, что выглядело меньшим злом:

― Ладно. Несите ваш ачашв. И больше я сегодня есть не буду.

Через пару минут перед ней стояли тарелка с нарезанным клинышками пирогом и кружка горячего чаю с мёдом. От запаха пирога у голодной Майи помутилось в голове. Опомнилась она только тогда, когда и тарелка, и кружка опустели.

― Вы настоящая волшебница! ― с чувством сказала Майя пришедшей за посудой поварихе. ― Я в жизни не ела ничего вкуснее. Как вы это сделали?

Натэлла не удостоила её ответом.

Майя вздохнула в третий раз:

― Передумала. Я буду ужинать!

«И пропади она пропадом, моя диета!»

На ужин попросила себе фасоль с грецкими орехами.

Потом поднялась в номер и в сытом блаженном безмыслии упала на постель. Постель была на редкость удобной. Вскоре Майе наскучило рассматривать деревянные разводы на потолке, она перевернулась на живот и выглянула в окно. В этот момент ворота распахнулись, и в ярко освещённый двор заехал тёмно-синий «фольксваген». Из него выбрался мрачный молодой человек в джинсах и синей куртке с пушистым серым воротником, вытащил из багажника объёмистую спортивную сумку и ярко-красный сноуборд и скрылся в доме. Вслед за «фольксвагеном» появилась серебристая «тойота», которая привезла мужчину и женщину, столь же далёких от старости, что и предыдущий гость. Мужчина был долговязым и сутулым, женщина ― миниатюрной и фигуристой. На её плечах блестело в электрическом свете короткое манто из чёрного меха.

Майя посмотрела на часы. До ужина оставалось ещё десять минут, но вернуться вниз хотелось прямо сейчас ― фасоль с орехами владела её воображением. Пришлось подняться и идти на первый этаж. В холле было шумно. Артём советовал гостям сначала поужинать, а уж потом обживаться в номерах. Гости наперебой делились впечатлениями от дороги. Натэлла пыталась выяснить, какую еду предпочитают вновь прибывшие. Фоном звучала бодрая новогодняя музыка. Спасаясь от бедлама, Майя проскользнула в столовую. За ближним столом лицом к двери уже сидела Ульяна, одетая в белую блузку с короткими рукавами и натянутая как струна. Горничная Олеся раскладывала рядом с тарелками столовые приборы.

― Какое приятное место это «Сердце гор», ― сказала Майя, устраиваясь напротив Ульяны.

― Очень приятное, ― откликнулась та без выражения.

― А сырный пирог вы уже попробовали? Сумасшедшая вкуснятина.

― Нет, пока не пробовала, ― очевидно, желания поддерживать беседу у Ульяны не было.

Гомон у входа, наконец, прекратился, в столовую чередой потянулись постояльцы.

Самый дальний стол заняла «семья из Самары» ― супруги средних лет и мальчик-подросток. У женщины были выпуклые рыбьи глаза и тонкие желчные губы, у мужчины ― очки в роговой оправе и лысеющий высокий лоб, а у мальчишки ― брекеты и рыжие, как лисий хвост, короткие вихры. За средний стол усадили всех «новеньких». К Ульяне и Майе, воскликнув «вах, какой цвэтнык!», подсел колоритный синещёкий кавказец в розовой клетчатой рубашке ― племянник Натэллы, догадалась Майя. Еда была так прекрасна, что разговоры гасли, не родившись ― только и слышно было, как стучат ножи и вилки. Не ела одна Ульяна ― приличия ради она ковырялась в тарелке, но в рот не отправила ни крошки. Плечи у неё были каменными.

В середине трапезы на пороге столовой возник Артём и объявил:

― Дорогие гости, после ужина прошу не расходиться! В соседней комнате всех ждут десерты и вина.

Майя закончила ужинать последней. Вдумчиво, смакуя каждый кусочек, она съела свою фасоль, добавила к ней два салата, один другого острее, порцию жареного мяса и пресную лепёшку с зеленью. У этого внезапного обжорства был отчётливый привкус бунта.

Соседняя комната ― та самая, где сияла сказочным светом новогодняя ёлка ― представляла собой что-то вроде гостиной. Здесь были низкие диванчики вдоль стен, полки с книгами, большой телевизор и журнальный столик, на котором стояли блюда со сладостями, бутылки и бокалы. Артём разливал вино. Парень из синего «фольксвагена», по-прежнему очень хмурый, с полным бокалом в руках сидел напротив телевизора, но на экран, где крутилась лентами серпантина «Карнавальная ночь», совсем не смотрел. На диване у ёлки расположились трое: закинувший ногу на ногу кавказец и чуть поотдаль, в обнимку ― парочка из серебристой «тойоты». Посреди комнаты стояли родители рыжего мальчика, его самого с ними не было. Женщина тянула мужчину за рукав, в её напружиненной позе читалось: «Нечего нам тут делать!»

― Проходите скорее, ― завидев Майю, обрадовался Артём. ― Какое вино предпочитаете?

― Любое, на ваш вкус, Артём, ― откликнулась Майя и приняла у него бокал, пропустив мимо ушей название ― к спиртному она была равнодушна.

Администратор обратился к стоящим:

― Софья, Алексей Петрович, а вам?

― Нам ― никакого, ― голосом, резким, как у сороки, сказала Софья. ― Алкоголь ― яд!

― Но, Софочка, как же так? Приехать в Абхазию ― и не попробовать местное вино? ― взмолился её муж.

― Алкоголь ― яд, Алёша! ― повторила она. ― Бокала в новогоднюю ночь тебе будет более чем достаточно.

― Что ви такое гаварыте, Софья! ― вмешался племянник Натэллы. ― Наще вино ― нэ яд, наще вино ― элэксыр жизни!

Акцент у него был куда сильнее, чем у Натэллы, Майя заметила это ещё в столовой и не могла отделаться от ощущения, что это просто рисовка. Манеры Вахтанга и весь его облик её тревожили ― скользкий тип!

― Вот и пейте сами свой «эликсир», сколько влезет! ― окончательно рассердилась Софья. ― А мы с Алексеем Петровичем…

Артём поспешил пригасить ссору:

― Ладно-ладно, это ваше право! Но хотя бы попробуйте сладости. В них ни грамма сахара, только мёд, орехи и фрукты.

Он отставил бутылку, подхватил из стопочки две картонных тарелки в разноцветный горошек и ловко разложил на них ромбики пахлавы, какие-то золотистые шарики и красно-коричневые фруктовые рулеты. Взгляд, который Артём послал Алексею Петровичу, вручая тарелки его жене, был полон сочувствия.

― Спасибо, ― виновато улыбнулся Алексей Петрович.

Софья ничего не ответила, но тарелки взяла и одну из них отдала мужу. Осмотрелась, увидела позади себя свободный диван и села. Муж последовал за ней.

Майя устроилась на том же диване, что и парень из «фольксвагена», и пригубила вино ― невыносимо вкусное, как все съедобные вещи в этом доме.

― А давайте знакомиться! ― предложила вдруг девушка из «тойоты». ― Нам же всё-таки вместе встречать Новый год. Чем лучше мы успеем узнать друг друга, тем веселее получится.

У неё был бархатный грудной голос, из тех, какие называют сексуальными. И сама она была очень хороша собой ― полногрудая, изящная, с тонкими запястьями и щиколотками, высокими скулами, миндалевидными глазами и гривой густых каштановых волос. Её наружность забавно контрастировала с наружностью её спутника, нескладного, длиннолицего и долгоносого брюнета, чьи маленькие глазки стремились к переносице, а губы имели неестественно красный цвет.

― Какой харощий мисл! ― поддержал кавказец.

― Меня Анжела зовут, ― представилась девушка и с задорной улыбкой посмотрела на спутника. ― А это мой муж Валентин. Мы ростовчане.

― Я журналист, моя жена актриса. Всего месяц, как поженились, ― похвастался Валентин. ― Летом были тут проездом, очень понравилось, и мы решили…

― …Что обязательно вернёмся сюда после свадьбы, ― закончила за него Анжела.

Следующим заговорил кавказец. Назвался Вахтангом, сказал, что «нащ нэсравнэнний Натэлла» ― его тётка, что у него бизнес в Сухуме и что в «Сердце гор» он приехал охотиться и чревоугодничать. Затем передал эстафету парню из «фольксвагена».

― Кирилл, ― не переставая хмуриться, вымолвил тот. ― Я из Воронежа. У меня там тоже… бизнес. Канцтовары. Сюда приехал покататься и подумать о своём месте в мире.

― Насчёт покататься ― не уверен, ― подал голос Артём. ― Трассы пока всё равно что нет.

― Разберусь, ― излишне резко буркнул Кирилл и умолк.

Симпатичный парень, подумала Майя, искоса его рассматривая. Мягкие, но совсем не женственные черты, пшеничная чёлка, короткие светлые усики и бородка. Было видно, что ему привычна улыбка ― в норме он, наверное, шутник и балагур. Но сейчас его взгляд был потухшим, словно припорошенным пеплом, а уголки рта безнадёжно поникли. Что же такое с ним случилось, из-за чего он сбежал в эту глушь «думать о своём месте в мире»? «Неважно! ― снова, как в самолёте, остановила себя Майя. ― Что мне за дело до чужих проблем?..»

Настала её очередь представиться. Растекаться мысью по древу было лень и незачем.

― Майя Михайловна, из Москвы. Какое совпадение ― я тоже приехала подумать о своём месте в мире.

― Да вы с Кириллом философы! ― засмеялась Анжела.

Затем в разговор вступила Софья, которая до сих пор выглядела крайне недовольной, хотя с содержимым тарелки расправлялась шустро. Алексей Петрович ― инженер, доктор технических наук, сказала она. Сама Софья ― домохозяйка, их сын «Борюсик» учится в седьмом классе. В «Сердце гор» приехали по совету Софьиной подруги, отлично отдохнувшей тут летом.

И лишь когда она замолчала, Майя заметила, что в комнате есть ещё один человек. Ульяна, бледная, как гипсовая статуя, и такая же неподвижная, сидела в самом тёмном углу ― и выглядела уже не взволнованной, а потерянной. Майе снова стало её жалко.

― Идите к нам, Ульяна. Чего вы там сидите одна? ― позвала она и чуть придвинулась к Кириллу, освобождая место на краю дивана.

Девчонка сразу же встрепенулась, вскочила и пересела поближе.

― Ульяна, по-моему, тоже из Москвы, мы прилетели на одном самолёте, ― сообщила компании Майя. ― А остальное она вам расскажет сама.

― Я… да, я из Москвы. Я учитель литературы. Моя коллега тоже была тут летом, говорила ― здорово. И… бюджетно. Вот я и приехала… ― сбивчиво пролепетала Ульяна.

Натренированное ухо Майи снова уловило ложь, но в чём именно, понять не удалось.

Ульяна взяла полный бокал.

― Постойте! ― Майя придержала её тонкую прохладную руку, шепнула: ― Вы же с утра ничего не ели. Плохо станет от алкоголя на пустой желудок, ― и протянула свою тарелку со сладостями, к которым ещё не успела притронуться.

Потом Вахтанг предложил выпить за знакомство и сказал короткий смешной тост, которого Майя не запомнила. Вино оказалось хмельным и сразу ударило в голову. Алексей Петрович и Софья незаметно исчезли из комнаты. Артём переключил телевизор на музыкальный канал и прибавил громкости. Анжела по-прежнему сидела под боком у Валентина, державшего её за руку и нежно перебиравшего пальцы ― но болтала при этом с Вахтангом и, кажется, начала с ним кокетничать. Кирилл, откинувшись на спинку дивана, рассматривал сквозь вино в своём бокале огни на ёлке. Ульяна взбодрилась от съеденного и выпитого, её напряжение пошло на спад, зелёные глазищи заблестели. Майя выпила ещё и решила, что ей хватит. Прежде чем встать, она склонилась к Кириллу и тихонько проговорила:

― Пожалуйста, позаботьтесь о девушке. Не то она умрёт от застенчивости!

Кирилл не сказал: «Конечно!» ― но и не огрызнулся, что было хорошим признаком.

Она благодарно кивнула Артёму и пошла к себе. У порога коротко глянула через плечо ― Кирилл о чём-то спрашивал Ульяну, Ульяна в ответ расцветала робкой улыбкой.

Упав на постель в номере, Майя вспомнила о Вадиме: «Я могла бы сейчас лететь с ним на Гавайи. Может, зря не полетела?..» И сама себе ответила: «Не зря!» Её душа по-прежнему просила тишины и одиночества.

Но позвонить мужу всё-таки стоило. Отыскав телефон, который с середины вечера лежал на полке над кроватью, Майя переместилась с ним в холл, нажала боковую кнопку, оживляя ― и замерла. С неё даже хмель слетел, так она удивилась. На экране светился ежедневник, раскрытый на пустяшной заметке трёхнедельной давности. Майя точно помнила, что не трогала ежедневник со вчерашнего дня. Последнее, что делала с телефоном ― звонила домой с кнопки быстрого вызова. «Выходит, кто-то рылся в нём, пока я прохлаждалась внизу», ― заключила она с брезгливым недоумением.

Глава 4. Чужие дела