Как в старых сказках Том II

Богаты Серединные Земли всяческими сказаниями о вампирах и призраках, полнятся они историями о колдунах-некромантах, великих магах и ведьмах. Много разных легенд передают люди из уст в уста. Что в них ложь, а что правда? Поди знай…

Эта сказка написана по мотивам песен культовых групп «Король и Шут» и «КняZz», которые уже стали легендами российского панк-рока. Итак, устраивайтесь поудобнее, мы продолжаем.

Проза — Юрий Туровников,

стихи — Андрей Князев

(использованы с одобрения автора).

Группам «Король и Шут» и «КняZz» посвящается.

Пролог

Зима выдалась на редкость холодной. Поля покрылись снегом, который доходил местами до пояса. Малышня резвилась едва ли не круглые сутки, строя ледяные крепости и играя в снежки, благо, что территория вокруг Броумена теперь освещалась электрическими лампами. Порой к ним присоединялись и взрослые, каждый седьмой день. Тут и там высились укрепления с бойницами, которые помогали возводить гвардейцы — это личный приказ короля. Иногда солдатам приходилось держать оборону против жителей города. Учения всегда проходили на ура. После, всех ждали блины и горячий отвар целебных трав. Разумеется, бесплатно, за счет казны. А те, кто не испытывал тяги к военным наукам, катались с горок на санях или носились по льду на коньках — новом изобретении артели дедушки Даниэля, который почил лет двадцать назад. Каток для любителей стальных полозьев, что крепились ремнями к валенкам, заливали тут же, чтобы дети не ходили на реку.

С тех пор, как правление государством сменилось, жизнь здесь потекла совершенно по-другому. Все любили короля Прохора Первого и молили небеса дать ему здоровья, но то ли молитвы не доходили до богов, то ли… Так или иначе, но силы покидали Правителя Серединных Земель, которому со дня на день должно исполниться сто лет. Его любимая супруга Изольда вознеслась в мир иной лет тридцать назад, родив своему мужу замечательную дочь, которая, в свою очередь, подарила отцу внучку, а та — озорного правнука, точную копию деда. Такого же шебутного и неугомонного, с копной рыжих волос и веснушчатым носом. Сейчас десятилетний балагур сидел на краешке кровати и тормошил Прохора за плечо. Тот запустил пятерню в свою седую шевелюру и натянул одеяло.

— Подбрось, внучек, в камин полешек, мерзну я. Кхе-кхе…

— Уже, деда, — ответил пацаненок. — Там места нет, забил под завязку. Сейчас потеть начнешь. Уже тепло.

Король усмехнулся.

— Тепло… Из носа потекло. Ты чего не играешь с ребятами? Чего со стариком сидишь? Так все детство пропустишь.

— Мне с тобой интереснее, — улыбнулся Ерофей. — Деда, а почему меня так назвали? Странное какое-то имя. Почему не Бенедикт какой-нибудь, там, или Леопольд?

Прохор надул щеки.

— Жил давным-давно богатырь такой и король по совместительству. Напал как-то на землю-матушку ворог лютый, и восстал супротив него весь народ. И пошел Ерофей на риск. Дабы избежать кровопролития, он предложил командующему вражеской армии: давай, дескать, мы сразимся между собой, и кто победит в битве, тот, считай, и войну выиграл. Морглен, вражеский король, призадумался, поморщил лоб и согласился. На том и порешили. И вот встали две армии одна напротив другой, слева горы, справа пропасть. Выехали в центр плато два всадника: Ерофей на гнедом жеребце и Морглен на вороном. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в кроваво-красный цвет, и играло своими уходящими лучами на доспехах воинов, стоявших в напряжении. Дул легкий ветер, развевая стяги обеих армий. Гнедой ударил копытам, подняв облако пыли, вороной оскалился, показав острые, как ножи, зубы. И помчались всадники навстречу друг другу. Выхватили они мечи и сошлись в жестокой схватке. Оглушающий лязг и конское ржание летали над плато. Долго рубились богатыри, и вот Ерофей стал отступать к пропасти. Кроме того, конь Морглена словно помогал своему хозяину: он клацал своей пастью, пытаясь укусить противника, и, вставая на дыбы, норовил ударить копытом и выбить щит. И вот вражеский меч поразил коня Ерофея. Гнедой захрипел и рухнул замертво на краю пропасти, едва не придавив хозяина. Шлем слетел с головы воина, а ветер стал развевать его волосы. «Вот и настал твой конец. Теперь твои земли станут моими» — воскликнул Морглен и направил своего коня вперед. И вот вороной монстр раскрыл свою смердящую пасть, чтобы растерзать Ерофея, но богатырь, как говорится, был не лыком шит. Он молнией метнулся в сторону и изо всех сил ударил коня по крупу мечом. Это произошло так неожиданно, что конь Морглена заржал и рванул в пропасть. Последнее, что воскликнул басурманин… — Прохор почесал затылок. — Тебе еще рано такие слова знать. Так вот, рухнули они на камни и разбились вдребезги. Одно мокрое место осталось. Вражеской армии пришлось сложить оружие и сдаться. А как иначе? Короля-то у них больше нет. Вот такая история. Про то даже песня сложена.Сюжет песни группы КняZz «Конь Морглена».

— О как, — сказал мальчуган. — Выходит, Ерофей оказался не таким уж и сильным. Чуть все государство не прос… порил.

— Дело не в силе, а в хитрости. В военном деле важна стратегия, как и в любом другом, уж я-то знаю, поверь мне на слово! Богатырь и врага победил, и ненужных жертв избежал и новые земли получил. Головастый мужик был.

— А расскажи что-нибудь еще! — попросил паренек, устраиваясь рядом с дедом.

— Ох, — вздохнул Прохор и покачал головой. — Помереть спокойно не дашь. Ладно, слушай. Поведаю я тебе несколько историй, по одной на ночь, а что правда, что вымысел, то сам решай…

Глава перваяПо мотивам песни группы Король и Шут «Защитник свиней»

Председатель села Горянка навис над столом и принялся просматривать бумаги. Не смотря на то, что за окном стоял ясный день, толстяк низко склонился, подвинул поближе масляную лампу и поправил на носу очки. Возраст, зрение испортилось, хоть нанимай читаря, но тогда придется платить ему жалование, а это значит, что самому меньше достанется. А признаться в наступающей слепоте — означает потерять работу. А кто по своей воле откажется от такой должности? Нужно поискать дурака.

Председатель откинулся на спинку стула и потер покрасневшие глаза. В последнее время в предгорьях все встало с ног на голову. Лето выдалось засушливым, и весь урожай зерновых того и гляди погибнет. А сколько трудов стоило взрастить его?! Кругом одни камни да песок. Обозами привозили сюда землю, дай бог здоровье королю, который не пожалел на это золота. Сами жители ни в какую не хотели покидать насиженные места. Еще бы! Горные хребты, уходящие своими пиками в облака, защищали от ветра, да и в случае войны сюда вряд ли какая армия дойдет. Но самое главное — это копи! В горах велись разработки по добыче драгоценных камней, что пользовались спросом.

Скрипнули петли, и в приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась чернявая голова. Председатель надвинул на нос очки.

— Какого лешего тебе нужно, Степан?

Тот откашлялся и вошел. Молодец оказался здоровенным, как шкаф, в котором старейшина хранил копии отчетов и грамот, что посылал в столицу. Такой быка сможет свалить одним ударов промеж рогов. Он подтянул портки, поправил рубаху, подпоясанную куском веревки.

— Я это, чего, собственно, пришел-то… Фекла опять жалобную грамоту просит.

— Теперь-то чего стряслось?! — нахмурился председатель.

— Свинья у нее пропала, Титыч. Кстати, это уже третья на этой седьмице. Еще одна у бабки Катерины и у молочницы Джульетты. Я так мыслю, надо послать гонца в Броумен, пусть пришлют человека, который разберется, кто ворует наших поросей.

— Ничего лучше придумать не мог? — нахмурился председатель. — Беспокоить государя по пустякам. Что о нас подумают? Давай-ка сначала сами попробуем, а уж если ничего не выйдет, тогда…

Старейшина встал из-за стола и подошел к окну. Вдалеке высились снежные шапки гор. По небу проплывали облака, то и дело закрывая собою солнечный диск. Толстяк потянул воздух и чихнул в ладонь. Сказалась аллергия на пыльцу цветов, что покрывали все предгорье.

— И что делать? — спросил Степан, утерев рукавом рубахи нос.

— Значит так, — Титыч сел на подоконник. — Собери всех свиней в один амбар, какой побольше, а сам останься в ночь караулить.

— А как же бабы потом своих отличат от чужих?!

— Вот ты, вроде, смышленый, а иногда дурак-дураком, — сплюнул в окно старейшина. — Таблички на них повесь, как на коров.

— Точно! — ударил себя по лбу детина. — Ну, я пойду?

— Иди, — махнул рукой толстяк и вздохнул. — Только этого еще не хватало. Урожай сохнет, поросей воруют. Что за напасть?!

Едва неугомонный здоровяк покинул кабинет, Титыч вернулся за стол и принялся опять перебирать бумаги.

Степан с умным видом стал ходить по дворам и забирать всех свиней. Естественно, хозяйки сопротивлялись, но тот говорил, что дело государственной важности и что если они хотят, чтобы у них украли порося, то пусть сами и стерегут. Довод оказывался весомым. Помимо свиненыша добровольному помощнику председателя вручали мешок комбикорма.

— То-то же! — приговаривал Степан и грозил пальцем, после чего отводил скотину в большой амбар, стоящий в дальнем конце села. Строение использовалось для хранения сена и сейчас пустовало, ибо все запасы за зиму под чистую смели коровы, а нового еще не накопили.

Молодец провел в трудах праведных весь день, и под вечер амбар ходил ходуном и издавал оглушающие хрюкающие и визжащие звуки. Шутка ли, почти сотня поросей!

Солнце наполовину закатилось за горные пики, поменяв белоснежный окрас снежных шапок на ярко-розовый. Петухи прокричали отбой и угомонились, как и все жители села. В занавешенных окнах забрезжил свет лампадок, из печных труб повалил сизый дым. Хозяйки грели ужин и воду для купания. На небе стали появляться первые звездочки, а потом из-за гор появилась бледная царица ночи — луна. Тьма окутала село. В тишине слышался только лай собак и трескотня сверчков.

Степан собрал на чердаке амбара скудные остатки сена, соорудил лежак и принялся ждать, наблюдая за звездами через дыру в крыше, положив рядом с собой дрын. Охрана свиней оказалась прескучным занятием. Естественно, сторожа сморил сон уже через полчаса, и он захрапел, пуская слюни. Спустя всего пару мгновений после того, как Степан засопел в две дырки, скрипнули петли воротин. Створы приоткрылись, и чья-то тень метнулась внутрь, затем раздался еле слышный визг, и тут же неизвестный выбрался наружу и исчез в ночи.

Проснувшись с первыми петухами, Степан потянулся и спустился с чердака по лестнице. Солнечные лучи пробивались сквозь щели стен, сколоченных из горбылей. Горе-сторож, на всякий случай, решил пересчитать свиней. Каково же было его удивление, когда обнаружилась пропажа одного порося. Только и оставалось, что чесать затылок и разводить руками. Повесив голову, Степан поплелся к дому председателя села.

— Ей-богу, не спал я! — оправдывался перед Титом детина, даже на секунду не покраснев. — Всю ночь ходил дозором вокруг амбара. Чтоб мне провалиться, если вру!

Старейшина откинулся на спинку стула, отодвинул на край стола грамоты и сложил руки на груди.

— Ты это хозяйке свиненыша расскажи! Удержу с твоего жалования, ясно?! — Степан насупился и почесал свой рыжий чуб. — Сам вызвался мне служить, тебя никто не тянул силком. Если не изловишь мне вора, поедешь в столицу, под конвоем. Тебя Государь махом пристроит куда следует. Понял?

— Чего тут не понять-то… — вздохнул Степан.

В тюрьму ему не хотелось, а посему, чтобы не уснуть, он решил посетить местную знахарку, дабы выпросить у нее немного настоя, который отгоняет сон. Та жила особняком за холмами, возле подножья гор, ветхой лачуге, что стояла в небольшой хвойной рощице.

Старуха, древняя как сам мир, не жаловала гостей, особенно непрошенных. Она вышла на крыльцо своей избы, которая была построена вокруг соснового ствола, что снизу исходился корнями и больше походил на куриную лапу. Домушка возвышалась над землей на два роста, а потому, чтобы подняться, требовалось взобраться по лестнице, а ее спускала сама хозяйка. Таким образом, она себя хоть как-то огораживала и от гостей и от диких собак.

— Чего тебе надо, окаянный? — старуха нахмурилась, почесала свой крючковатый нос и взъерошила копну сальных, седых волос.

Молодчик глупо улыбнулся.

— Приветствую тебя, Йагга. Я бы не стал беспокоить без нужды, но дело крайней важности.

— Что принес? — первым делом спросила знахарка.

Степан скинул с плеча большую котомку и заглянул внутрь.

— Ну, мед там, свиная рулька да чулки вязанные..

— Не густо, однако лучше чем ничего, — бабка не признавала деньги и не брала их за свои услуги, даже будучи молодой и довольно-таки красивой. На кой ей золото в такой глуши? Где тратить? В город она никогда не выбиралась, а в местном захолустье даже захудалого лабаза нет. Да и не любила она шумные компании. Ей милее белки да сороки, от них вреда меньше, чем от людей. Вообще, знахарка недолюбливала двуногих, разумных существ, злобы и коварства в них много, даже слишком. — Ну залазь, коль пришел.

Старуха поддела ногой веревочную лестницу, что лежала на крыльце, и та с деревянным стуком размоталась, не достав до земли всего несколько пядей. Молодец закинул суму за спину и, кряхтя, стал взбираться.

Изнутри дом знахарки выглядел не многим лучше, чем снаружи, паутина, правда, отсутствовала, но… Тут и там висели тушки мертвых зверьков, пучки трав и связки грибов. На окне лет двадцать не стираная занавеска, а на подоконнике пяток склянок не пойми с чем, но очень вонючим. Воздух затхлый, как бабка тут живет? Не понятно, дышать не чем. Не померла бы, она же одна на ближайшие тысячу верст в снадобьях разбирается. Мебель, как таковая, отсутствовала. Стол, стул, лавка да старинный шкаф с дверцами. Довершал внутреннее убранство черный кот на печи да чучело совы над дверью.

— А чего как темно-то? — спросил Степан, потирая голову, что ушиб о дверной косяк. — Лучину хоть бы зажгла или лампу.

— Масло экономлю, — ответила старуха. — Мне свет ни к чему. Я и так знаю, где у меня что. Не тяни, выкладывай, зачем пожаловал.

Молодец сел на стул и вывалил содержимое котомки на стол. В окно застучали ветки, напугав гостя. Он дернулся от неожиданности и едва не свалился на пол, устланный звериными шкурами.

— Тут такое дело. Мне что-нибудь, чтобы ночью сон не сморил. Я нынче свиней сторожил и заснул, а в это время украли кое-чего. Сегодня опять в дозор, боюсь снова сконфузиться.

Бабка покачала головой, что-то пробухтела и потерла морщинистые ладони. Затем порылась в шкафчике и протянула Степану крохотный узелок.

— Заваришь крутым кипятком и выпьешь за три часа до захода солнца. Какие новости в государстве. Я тут совсем от жизни отстала.

— Так ить, — развел руками здоровяк. — Король у нас новый.

— А старый куды делся, помер что ли?

— Да нет, — хмыкнул тот. — На Выборном Дне его попросили. Нонешний правитель молодой и дюже справедливый. Простой люд в обиду не дает, поскольку сам из черни вышел. Шут бывший.

— Ты погляди, что деется! — воскликнула знахарка, опускаясь на лавку. И в чем его справедливость?

Степан многозначительно поднял указательный перст и покивал головой.

— Судили как-то в столице мужика одного. Горожанка, которую он, якобы, того, ну снасильничал, требование выдвинула: или свадьба или голова с плеч. Палач уже и топор наточил и корзину приготовил. Мужик сразу на колоду бросился и орет, мол, руби и не думай. К слову сказать, баба была дюже страшная и необъятная, как наше королевство. И как он на нее позарился — непонятно. В общем, палач занес свое орудие и уже хотел оттяпать бедолаге его буйную голову, но вмешался наш государь, который не одобрял смертную казнь из-за всяких пустяков. Представляешь, поднимается он на помост и вопрошает, что случилось. Мужик отвечает, дескать, шел ночью вдоль опушки, темно, не видать ни зги. Тут из чепыжей выходит дева красная и предлагает всякое. Ну тот и… Под мухой был, не узрел что к чему, знал бы — мимо прошел. Баба давай выть на всю площадь, мол, не так все происходило: шла лесом, а этот выпрыгнул из кустов, перегнул через упавшую березу, задрал платье, спустил штаны и давай свое гнусное дело делать. На крик несчастной прибежали гвардейцы, что на счастье проходили мимо, и повязали негодяя. В общем, так причитала, что всем ее жалко стало. Толпа, собравшаяся на площади, начала требовать отрубить насильнику голову, но король наш, да продлятся его дни вечно, по-своему рассудил. Покумекал Прохор Первый и объявил мужика невиновным, а бабе той наказал месяц убираться в хате оклеветанного. Дескать, такая капитальная женщина и не смогла отбиться от такого доходяги? Брехня. Да и бежать с задранной юбкой проще, чем со спущенными штанами. Оказывается, эта краля дюже как замуж хотела, а никто не брал, и она решила таким образом себе мужика заиметь. Вот такие пироги.

Молодец почесал затылок, а знахарка помотала головой.

— Чудеса да и только. Если заглянет государь в наши края, пущай меня навестит. Хочу на него глянуть. Передашь?

— Обязательно, — ответил Степан, а сам подумал, что больше королю делать нечего, как ехать в этот дурий угол, а тем более общаться со всякими полоумными старухами. Детина упрятал в карман узелок, что дала ему Йагга, и, попрощавшись, покинул дом и направился в родное село, тем более что приближался вечер, а это значит, что предстояло вновь заступать в дозор и охранять треклятых поросей от неизвестного вора, чтоб ему пусто было! Ступив на твердую землю, он еще раз поблагодарил старуху, что вышла проводить его на крыльцо. Расправив свои лохмотья, знахарка помахала вослед рукой и, дождавшись, когда путник исчез в тени елок да сосен, скрылась внутри своей лачуги.

Густые облака закрыли собой луну и звезды, погрузив селение во мрак ночи. Ветер гнал со стороны гор прохладу. Все жители села давно уже сидели по домам, а некоторые видели уже десятый сон. Но только не Титыч. Перед тем, как отправиться на покой и предаться долгожданному отдыху, староста Горянки решил проведать своего непутевого добровольного помощника и застал сторожа в тот момент, когда тот обходил амбар дозором. Состряпав хмурую мину, Степан озираясь сматривался в стоптанную им же траву, пытаясь разглядеть чьи-то следы. Для этого он опускал масляную лампу, опускался на колени и с умным видом кивал, мол, все понятно, чужаков не видно. За спиной у него висела большая дубина для обороны. Ружье ему не доверяли, боялись, что кого-нибудь отправит к праотцам случайно, или себе что отстрелит.

— Ты чего там нюхаешь, как пес? — спросил Титыч.

Председатель подошел очень тихо, не издав ни звука. Под его сапогом даже ветка не хрустнула, а потому, его появление стало для Степана полной неожиданностью. Он вскочил, попытался достать из-за спины дубину и выронил лампу. Льняное масло растеклось по пожухлой траве и вспыхнуло.

— Итить-колотить! — воскликнул горе-сторож и принялся затаптывать огонь. Через несколько мгновений он победил-таки пламя. — Кто тут?! Сейчас в зубы дам!

— Это Титыч, дурья твоя башка! От тебя убытки одни. Чуть весь амбар не спалил вместе со свиньями, — Он вздохнул. — Ну что ты за человек?

— А… — протянул тот. — Это вы… Зачем пугаете? Я ведь мог вас ненароком пришибить.

— Сам не убейся, — кашлянул старик и подошел вплотную к Степану. — Все спокойно?

Здоровяк смотрел на старосту сверху вниз и шмыгал носом.

— А то! Мимо меня и мышь не проскочит, — Титыч хмыкнул. — Вчерашнее не в счет. Я подготовился. Если сегодня вор снова позарится на чужое, я ему ребра пересчитаю. Будет собирать выбитые клыки сломанными руками. Останется ему до конца дней одно — кашку есть да охать.

Старик покачал головой.

— Ну-ну, гроза воров… Ты с огнем только поаккуратнее, а то с бабами не расплатимся. Да и куда столько мяса жареного девать? До столицы не довезем — стухнет, сами не съедим — лопнем.

Степан вновь остался один и продолжил нести дежурство, вслушиваясь в возню внутри амбара. Свиньи хрюкали, повизгивали и пытались сделать подкоп под стеной и выбить доски. Приходилось бить ногой в стену, отпугивая настырных тварей. Это помогало, но ненадолго. Как только сторож удалялся, свиньи вновь принимались за работу.

Ветер унес облака на запад, очистив небо и дав свободу луне и звездам. Где-то далеко в горах провыл шакал. Степан поежился и от греха подальше спрятался в амбаре. Поднявшись на чердак, он привалился к стене и стал ждать. Снадобье знахарки не подвело — сон как рукой сняло, хотелось что-то делать, лишь бы не сидеть, но с этим здоровяк смог справиться. Чтобы скоротать время он принялся считать звезды на небе через дыру в крыше. Некоторые светила срывались с небосклона и пролетали над амбаром, ярко вспыхнув и махнув на прощание хвостом, как комета. В этот миг Степан судорожно шевелил пальцами, пытаясь успеть загадать желание, но пока его формулировал, звезда уже сгорала.

Нежданный гость появился, когда в копилке сторожа находилось девятьсот девяносто девять штук. Сначала кто-то стал скрестись в ворота и шипеть. Горе-сторож насторожился и, на всякий случай, взял в руки дубину. Створы еле слышно скрипнули и внутрь амбара проскользнула серая тень. Осторожно ступая по хлипкой лестнице, стараясь не шуметь, Степан спускался вниз. Некто был так увлечен хищением живности, что пропустил мимо ушей все звуки, кроме поросячьего хрюканья. Похититель уже отловил себе отличный экземпляр и стал засовывать его в припасенный мешок.

— Ага! — сказал здоровяк, появившись из тьмы. Непрошенный гость резко выпрямился и закрыл лицо плащом. — Положь свиненка на место!

И тут незнакомец зашипел и заговорил со странным акцентом, не свойственным для данной местности.

— Стой, кте стоишь, смертный! — Степан замер. Его могучая фигура смотрелась устрашающе в свете лунных лучей, что пробивались сквозь бреши в стенах, но вора она, казалось, ни сколечко не напугала. — Как ты смеешь оттафать приказ мне, фампиру!

— Кому?! — опешил детина и поднял одну бровь.

— Я фампир! Мой род жил много столетий ф горах. Ш-ш-ш! — Он оскалился, показав длинные острые клыки, при виде которых по спине Степана побежали мурашки, размером с рыжего муравья. — Еще отно тфишение, и я путу фынужден напасть на тебья и выпить фсю тфою кровь! Ш-ш-ш! Фыбирай: или ты, или сфинья.

Вновь в лунном свете сверкнули его клыки, и сторожа передернуло. Выронив дубину, он затрясся от страха и, прислонившись к столбу, сполз на землю.

— Хоть всех забирай! — выпалил Степан и замахал руками. — Изыди, нечистый! Чур меня, чур!

— Прафильный фыбор, — прошипел ночной гость, закинул мешок с поросенком за спину и выскользнул из амбара, оставив горе-сторожа обливаться от страха холодным, липким потом и дышать через раз. Свиньи хором взвизгнули на прощание и вернулись ко сну.

В себя здоровяк пришел только под утро и в голове у него зрел только один вопрос: что с ним сделает старейшина? Второй раз он опростоволосился. Правда, на этот раз особый случай. Не каждую ночь вампиры встречаются. Про них уже несколько столетий никто ничего не слышал, и на тебе. Давным давно кровососов истребили на корню. По всему королевству ходили вооруженные саблями люди и рубили детям ночи головы. Выходить на охоту в одиночку с осиновым колом дураков не находилось. Одолеть упыря в рукопашном бою мало кому удалось. Бывало, найдется герой, захочет перед девицами побравировать, удаль свою молодецкую показать. Пойдет такой в лес нечисть забарывать, а в результате от него только сапоги и оставались. Постепенно ни одного вампира не осталось. Выходит, опять появились.

С первыми петухами Степан пошел с повинной к старосте.

Сначала Титыч с сарказмом посмеялся над рассказом незадачливого сторожа, когда тот опять завел свою дуду про упырей, рыкнул, на третий раз уже ударил по столу кулаком и пригрозил дать за вранье в зубы. Но когда здоровяк упал на колени и начал клясться — засомневался. Никогда не замечалось в этом увальне актерских способностей. Вдруг правду говорит?

— А ну-ка, дыхни! Небось, сам напоролся, аки хряк, — староста решил на всякий случай проверить не пил ли непутевой часом. Тот дыхнул. — Ладно. Так ты говоришь, вампир. Надо жителей собрать и посовещаться. Иди, созывай вече.

Вздохнув, Степан вышел из дома, доковылял к небольшому колоколу, что висел на столбе посреди небольшой вытопной поляне и принялся названивать, дергая за веревку, привязанную к языку. Через несколько минут возле дома старейшины собрались все жители Горянки. Председатель вышел на крыльцо, поднял руки вверх, призывая всех к тишине, и стал держать речь.

— Селяне, — начал он. Старики и старухи на миг прекратили сплевывать шелуху семечек. — Уж не знаю, как и начать…

— Не томи, старый, али стряслось чаво? — спросила беззубая бабка в валенках и потрепанном сарафане. Титыч кивнул. — Не уж-то опять хранцуз напал?!

— Хуже! — выдохнул староста.

— Чего уж хуже?! — округлил глаза сосед председателя, что жил в ветхой лачуге справа.

Жители зашушукались и стали переглядываться. Степан переминался с ноги на ногу, стоя за спиной Титыча, считая птиц, парящих высоко в голубом небе среди облаков. Староста почесал затылок, обдумывая, как бы помягче сказать о том, что произошло.

— Поднимите руки те, у кого свиньи хоронятся в амбаре на краю села, — естественно, что руки подняли все селяне. Толстяк с умным видом оглядел собравшихся и продолжил. — Агафья, ты-то чего руку подняла? Фекла, и ты туда же? У тебя же последнего увели надысь.

Старухи, стоявшие под ручку, аж подавились семечками. Они протиснулись сквозь толпу, расталкивая люд локтями, и, подбоченившись, встали около крыльца.

— Ты чего это хочешь сказать, а?! — спросила Агафья.

— Во-во! — поддакнула Фекла.

Титыч развел руками.

— Нету больше у тебя порося, — бабка ойкнула, схватилась руками за грудь и опустилась на ступеньки, а председатель продолжил свою речь. — Выйди вперед, Степан, и расскажи нам, чему стал свидетелем.

Детина отодвинул старика в сторону, едва не выкинув с крыльца, а жители Горянки насторожились и подались вперед, чтобы ничего не пропустить.

— Появился вампир и украл свиней. Я еле жив остался, — сокрушенно поведал здоровяк. — Я бы вступил с ним в бой, но он высокий, в три роста, зубы вот такие. Страх и ужас! Схватил поросят, сунул в мешок и скрылся в ночи, шипя, как нетопырь.

Жители заголосили. Всех шокировало известие о том, что рядом с их селением поселился кровосос. Не было печали, и на тебе! Вместе с настроением селян испортилась и погода. Набежали тучи, затянувшие небо на многие мили и скрывшие от глаз солнечный диск, налетел холодный ветер.

— Что ж я буду без своего порося делать? Лучше б он тебя схарчил, окаянный, — всхлипывала Агафья. — От тебя одни убытки. Вертай свиненыша взад!

— И моего! — вставила Фекла.

— И наших! — вылезли из толпы баки Катерина и Джульетта.

Тут уже все стали просить назад своих хрюшек, выражая недовольство и высказывая сомнения по поводу компетентности председателя. Бабки, лишившиеся кровно нажитого, потребовали денежную компенсацию и заломили столько, что Титыч чуть на месте не умер. Он даже подумывал вздернуть на ьамбара Степана и повеситься самому, но принял другое решение. Кое-как удалось успокоить шумную толпу.

— Хорошо! Вы можете забрать своих свиней, пес с ними. Но надо что решать с этим вампиром, будь он неладен. Ведь он не прекратит свои вылазки, и еще, чего доброго, прикончит кого-нибудь из нас. Оно вам надо? — жители загалдели, как голуби на токовище. Каждый предлагал идеи, одна безумнее другой. В конце концов, Титыч призвал всех к тишине и объявил единственно правильное, как он сам считал, решение. — Предлагаю снабдить всем необходимым и отправить на поиски вампира воина бесстрашного, который заборет зло и освободит нас от его ига.

— Дело говоришь, старый! — крякнула одна старуха.

— Толково придумал, — утерла беззубый рот другая.

Но нашлись и те, кто эту идею не одобрил.

— Ага, теперь придется скидываться, чтобы гвардейца из столицы нанять, — дедок, похожий на сушеный мухомор, прищурился. Все селяне тут же встали на его сторону и начали укорять старосту в незапланированных тратах и разбазаривании кровно нажитых.

Титыч поспешил успокоить толпу. Он сошел с крыльца.

— Полно вам! Какие гвардейцы?! У нас свой собственный богатырь, так сказать, имеется, — все замолчали и округлили глаза от удивления. — Что рты раззявили? Не уж-то Степан не совладает с упырем, коли мы его снабдим всем необходимым? Вон он какой здоровый, в дверь еле входит.

Все взоры устремились на детину, что мялся на крыльце.

— И то верно! — заголосила Агафья. — Он нашу скотину профукал, пущай и разбирается.

Степан глупо улыбнулся и почесал затылок.

— Вы серьезно?!

Над Горянкой нависли грозовые тучи, затянувшие все небо, на сколько хватало взгляда. Поднялся сильный ветер. Вдали громыхало, словно там велись военные действия, и сверкала зарница. Горные вершины, покрытые снежными шапками, переливались всеми цветами радуги. В общем, погодка та еще, хороший хозяин собаку из дома не выпустит. Окна домов были закрыты ставнями, во избежание какой-либо напасти. Однажды налетевшая гроза повыбивала все стекла, и пришлось ехать в столицу в артель стеклодувов, что значительно опустошило сельскую казну. Узнав, что в село повадился вампир, жители расставили вокруг домов капканов и заперлись в своих хибарах. Выходить на работу они тоже отказались по понятным причинам. Кому хочется оказаться на погосте?

Староста сидел за столом, что-то кропал гусиным пером на пергаменте и изредка поглядывал на Степана, который вышагивал по скрипучим половицам и в голос возмущался.

— Почему я?! Мне что, больше всех надо? Да и какой из меня воин? Нужно срочно отправить грамоту государю нашему, пускай он приедет и разберется с невзгодой этой. Он в таких делах мастер. Как с чудовищем в Кромстене разобрался? До сих пор легенды ходят. А? — бугай с надеждой посмотрел на толстяка.

— Да ты боишься! — ударил ладонью по столу староста и откинулся на спинку стула. — Вот ни за что бы не подумал, что такой, как ты, какого-то худосочного упыря испугается!

— Худосочного?! — ответил Степан. — Да он ростом с… С дракона! И да, я побаиваюсь. Сам-то чего тут отсиживаешься?

Титыч отодвинул стул и встал.

— Я не для того в старостах хожу, чтобы — чтобы. Предо мной иные задачи поставлены. Вдруг меня этот живоглот схарчит? Кто тогда за селом следить будет? Без глазу здесь разруха начнется, — толстяк посмотрел в незатворенное ставнями окно. Непогода разгуливалась.

— А меня, значит, не жалко? — спросил детина, убирая в заплечный мешок свежевыструганный осиновый кол, несколько головок чеснока.

Староста повернулся к нему и, пожав плечами, ответил.

— Честно говоря, не очень.

Степан нахмурился и затаил обиду.

«Ладно, — подумал молодец, — я тебе это еще припомню!».

Он закинул мешок за спину и, не попрощавшись, покинул жилище Титыча.

Непогода завернула не на шутку. Над острыми пиками гор клубилась грозовая тьма, извергая сполохи молний и раскаты грома, сотрясая землю. Степан поежился, накинул капюшон на голову и уверенной походкой направился на поиски логова вампира, бормоча под нос проклятия.

Порывы ветра гнули редкие деревца, пытаясь их вырвать и забросить куда подальше. Гроза, казалось, специально не спешила удаляться, поливая дождем одинокого путника, который седьмые сутки блуждал среди скал, обдирая ладони и колени. Когда силы окончательно покинули его, а припасы, взятые в дорогу, закончились, бродяга решил вернуться в село. Ему было абсолютно плевать, что скажет председатель, и что подумают жители. Лучше извергом жить, как Йагга, чем стать пищей гиенам, воющим где-то неподалеку, или орлам, парящим в хмуром небе, свалившись в пропасть со сломанной шеей, наступив на шаткий камень.

Промокший до нитки Степан шмыгнул носом, осмотрелся и, поняв, что окончательно заплутал, сел на валун и обхватил голову руками.

— Останусь я тут навсегда. О, горе мне! Еды нет, тропа затерялась среди скал. Не выбраться вовек. Свиней они пожалели, а меня… — Он затрясся в порыве рыданий и не обратил внимания на падающие в пузырящиеся от дождя лужи мелкие камушки, что летели откуда-то сверху. Лишь когда ему под ноги упал увесистый булыжник, едва не отдавив ногу, детина прервал свои стенания и поднял взгляд, подставив лицо тяжелым каплям.

Прямо над ним имелся небольшой выступ, по которому передвигался некто, закутанный в черный плащ, держащий под мышкой молочного порося. Степан прекратил рыдать и окликнул неизвестного.

— А ну стой! — грустные мысли тут же покинули голову молодца. Наконец-то он нашел похитителя свиней. И если не сможет одолеть его в честном бою, в чем он сильно сомневался, то, по крайней мере умрет быстрой смертью, а не мучительной. Степан порылся в мешке, выудил оттуда осиновый кол и потряс им над головой. — Выходи на бой!

Неизвестный надвинул поглубже капюшон и зашипел.

— Идиот! Посмотри на сепя, ты ше на ноках еле стоишь! Сам через тень-трукой загнешься. Тафай поступим так: я заберу тепя с сопой, прифеду тепя ф поряток, а потом сразимся. Тогофорились?

— Договорились! — мгновенно согласился детина. Он прикинул, что он сейчас не в том положении. Устал, как ломовая лошадь, идти-то тяжело, какой тут сражаться! Да и замерз, как собака, есть хочется, аж живот сводит, спать охота, аж глаза слипаются. Беда, в общем.

Степан поднялся с валуна, закинул мешок за спину, отшвырнул в сторону осиновый кол, который исчез в бездне, и произнес. — По рукам.

— По рукам, — повторил некто в плаще. — Иди за мной.

Казалось, прошла целая вечность. Серые камни были повсюду: то они вырастали стеной, то проваливались глубоким ущельем, да так неожиданно, что Степан пару раз чуть не ухнул вниз. Спасибо шипящему попутчику, вовремя одергивал и спасал от неминуемой смерти. Дождь только усилился. Сполохи молний бликами плясали на мокрых скалах, а раскаты грома заставляли трястись даже самые массивные горные вершины. Здоровяк практически спал на ходу, поэтому не заметил, как опустилась ночь. Впрочем, за свинцовыми тучами было не разобрать: есть солнце на небе или нет. В конце концов, путники вышли на небольшое плато, а горная гряда, взявшая его в кольцо, оказалась вся изрыта пещерами, в которых мерцали огни костров. Попутчик Степана подал знак остановиться и что-то крикнул. Что именно, здоровяк не разобрал, ибо спал на ходу, но краем глаза заметил какое-то движение. Из пещеры наружу стали выходить какие-то тени. Детина присмотрелся, и его обуял страх: перед ним выросло несколько десятков черных плащей.

— Да их тут немеряно! Вот я попал, е… а… о… — прошептал Степан и с очередным раскатом грома потерял сознание.

Его разбудили утренние лучи солнца, и первое, он что учуял, это ароматный запах мясной похлебки. Не открывая глаз, молодец подумал.

«Приснится же такое! Свиньи, вампиры… Надо в город перебираться, а то в селе окончательно с ума сойду. Наймусь в гвардию, стану генералом и все такое!».

Его размышления прервали голоса, и Степан открыл глаза.

— Да ладно?! — сказал он сам себе, разглядывая мрачную пещеру, которая стала для него приютом. И не только для него. — Так это все взаправду… Эх, а я так надеялся.

Он вскочил, отбежал в сторону и, прижавшись к стене, стал наблюдать за происходящим на плато.

Вокруг костра, что лизал своими красно-желтыми языками тушку поросенка, крутящегося на вертеле, на камнях сидело два десятка вампиров, закутанных в плащи. Они о чем-то перешептывались между собой, но о чем именно Степан не слышал, далековато, да и треск поленьев заглушал звуки. Еще ветер подвывал. Первой мыслью здоровяка было схватить пару осиновых кольев и кинуться на врага, но спесь тут же слетела, едва он пошевелил своим скудным умом: один против стольких упырей не сдюжит. Сбежать? А куда?! Дороги он не помнит. И потом, раз за ночь не схарчили… А, может, он уже сам того, вампиром стал?!

Степан ощупал шею на предмет ранок от укуса, осмотрел запястья, но не обнаружил никаких следов.

— На десерт оставили, небось, гады! Мм… Что же такое придумать, чтобы они мною подавились, чтоб я у них поперек горла встал? Надо срочно змеюку поймать, пусть она меня укусит, и эти живоглоты отравятся. Хотя, они же и так мертвые. Вот ведь… — Он почесал затылок. — А почему, интересно, они свинят воруют, а не людей?

С этой мыслью детина вышел из пещеры, прикрыв глаза от яркого солнца. Сидящие у костра тут же замолчали и накинули капюшоны, скрыв лица. Степан приближался и потягивал носом. От запаха жареного мяса в животе его заурчало. Еще бы, он не ел уже сутки. Дай ему волю, от свиненка только уши и останутся, и то не факт. Порывы ветра развивали черные вихры горе-охотника на нежить. Его приближение не осталось незамеченным. Вампиры повернули капюшоны в его сторону, и один заговорил.

— Таше не тумай нападать на нас. Осинофые колы не причинят нам фрета, это фсе сказки. Нас можно убить только серебряным ножом, но у тепя такого нет.

А откуда ему взяться? Он что, вельможа какой, чтобы есть с золота серебряными приборами? У них в селе только-только от каменного топора отошли, можно сказать. Выходит, у него изначально не было ни единого шанса победить упыря? Вот это поворот! Подложил ему свинью Титыч.

— Вот старый хрыч! — прошипел сквозь зубы Степан.

Детина тяжело вздохнул и остановился в шаге от зловещей компании. Он смахнул набежавшую слезу и стал рассматривать горные пики со снежными шапками на вершинах, что блистали в лучах солнца. Высоко в небе парили орлы, разгоняя своими огромными крыльями перистые облака.

Степан мысленно простился со всей этой красотой, которую раньше даже не замечал, и посмотрел на обладателей черных плащей, чьи лица так и не смог разглядеть.

— Попал ты, парень, как кур в ощип. Страшишься смерти? — спросил один из вампиров.

— А кто ж ее не боится?! — шмыгнул носом детина. — Мне всего двадцать весен минуло…

— Так зачем ты сюда поперся, дурак? — вампиры встали со своих мест и стали медленно окружать здоровяка, который, в свою очередь, отметил, что не такие они и огромные, как ему показалось ночью в амбаре. Ниже на голову, а то и на две, да и в плечах некоторые уже чуть ли не втрое. Но в драку ввязываться все равно проку не будет, они же мертвые.

— Чего тебе дома не сиделось, дурень?

Степан вздохнул.

— Так ить… Народ меня отрядил воевать вампира, что свиней наших ворует. Кстати, а почему вы людей не едите, — спросил он, глядя на тушку поросенка, что уже начал подгорать. — Вы же человечиной питаетесь, вроде как…

Нежить переглянулась, и один продолжил.

— Приелись нам люди, понимаешь? Или селяне больше обрадовались, если бы мы кого-нибудь из них каждую ночь утаскивали в свое логово, раздирали на куски и пили кровь? Мы можем это быстро исправить, да, братья и сестры? — вампиры закивали и стали потирать ладони.

Степан сглотнул, а его лоб покрылся испариной.

— Я целиком поддерживаю ваше решение! — он выставил перед собой руки. — Кстати, ваша еда уже горит. И, коли вы не собираетесь меня есть, быть может, угостите кусочком? Хотя бы хвост или уши?

— Может, тебе и выпить налить?

— А есть? — шмыгнул носом Степан, а вампиры вновь переглянулись от такой наглости.

— А с какой стати мы должны тебя кормить? Какая нам с того выгода? — спросил один из нежити. — Что ты нам можешь предложить взамен?

Детина задумался, прокручивая в голове варианты. В село ему возвращаться нельзя. Что он скажет? Что не смог одолеть упырей? Выгонят пинками, в лучшем случае. Соврать, что победил? Так упыри продолжат воровать свиней. Уличат во лжи и, опять таки, выгонят с позором. Вот незадача!

— А можно я у вас останусь? — спросил Степан, посеяв в рядах нежити легкую панику. — Я, честно говоря, сам не очень люблю селян, как и свиней. Они меня считают не умнее поросенка. Отомстить хочу им, что послали меня на верную погибель. А? — Он с надеждой посмотрел на упырей.

— Одну минутку! — сказал обладатель черного плаща. Вампиры сгрудились, оставив Степана глотать слюни, глядя на подгорающего свиненка. Совещание заняло некоторое время. Наконец, решение было принято. — Хорошо, мы разрешим тебе остаться, но с одним условием: ты должен стать одним из нас. Мы проведем специальный ритуал. Больно не будет. Согласен?

Теперь пришла очередь задуматься здоровяку. Покумекав совсем чуть-чуть, он принял решение.

— А, гори оно огнем, согласен!

— Значит, по рукам? — спросил вампир, который, видимо, являлся самым главным.

— По рукам! — ответил Степан и потряс протянутую ладонь. — Но можно сначала поесть?..

Глава вторая