Бесплатный фрагмент - Как родиться успешным

Обзор Времени

Большой взрыв как описание зарождения вселенной также очень хорошо описывает процесс, когда в результате столкновения сперматозоида с яйцеклеткой начинается формирования плода, что по сути и является расширением вселенной. Самый момент соприкосновения двух элементов это сингулярность, а далее плод, он же вселенная, начинает разрастаться. Сингулярность подразумевает под собой изначальное состояние вселенной, бесконечно малого размера, с бесконечной большой плотностью и т.д., содержащей в себе всё и являющейся началом всего. Но совершенно ясно, что теория большого взрыва является лишь удобным описанием для человека, привыкшего жить в парадигме причинно-следственных связей и с мыслью, что обязательно должны быть начало и конец. Но на самом деле, никакого начала вселенной не было и никакого конца тоже не будет, так же как и моя жизнь для меня самого никогда не прервётся. Просто мне удобнее думать в категориях конечности, я в этом всём родился и в этом умру. Такой иронично-экзистенциальный каламбур. И дело даже не в том, что человеческий мозг не способен понять бесконечность, что нет никакого начала и конца, никакого будущего и прошлого, всё просто происходит с очень убедительными доказательствами, отметающими всякое сомнение. Ну то есть сомневаться в этом придёт в голову с такой же вероятностью, что и во сне придёт в голову сомневаться, что увиденное является реальным. Оказавшись во сне в любом месте, фоном присутствует некая фантомная память о прошлом, к которой можно так же обратиться, вспомнить детали и даже место, в котором уснул на яву. Можно даже понять, что это сон, а для любителей изысканных мистических ощущений ещё и взять управление над собой в сновидении. Но где отыскать этот бесконечно малый, если вообще существующий квант веры в то, что память о прошлом в яви не является такой же фантомной. Учитывая, что память сама по себе имеет фантомную природу и в фактическом своём проявлении в виде мыслей ничем не отличается от фантазий о будущем. Единственным серьёзным различием прошлого и будущего является бескомпромиссная доказательная база существования прошлого, несомненность которого немо подтвердит любой неодушевлённый предмет или декорации, о которых я помню, что уже видел их. Стоит учесть существование явления дежавю, которое подразумевает нахождение в незнакомом месте или в незнакомой ситуации, с полным ощущением, что это уже было видено. Не менее интересным является противоположное ощущение жамевю, когда знакомое место кажется незнакомым. Сюда же стоит отнести сбывающиеся время от времени сны и прочие совпадения. Но поскольку в парадигме, которую я в себя впитал, не принято думать, что будущее можно предугадать, последние доводы кажутся не вполне убедительными, они стушёвываются настолько, что даже самому себе кажутся выдумкой, будто этого со мной не было, а люди, посвящённые в будущее и имевшие возможность убедиться в вещих снах, без вести пропали. Или даже если встречу их завтра и попытаюсь взворошить прошлое, то они в недоумении пожмут плечами. Естественно, нигде, кроме как у меня самого, этой веры в реальность происходящего не может быть, потому что если всё происходит в условном сне, то и спрашивать у кого-то подтверждения будет бессмысленной затеей. Тут всплывает ещё одна уловка ума, который сам для себя строит ловушки, сам в них попадает и будто не понимая, что произошло, отряхивается и идёт дальше. Как и в случае с причинно-следственной связью, я так же охотно впитал в себя концепцию разделения сна и яви, существование чего-то реального и нереального, сюда же можно отнести дихотомию души и тела, творческого и материального, а также любое препарирование вселенной на элементарные частицы с их корпускулярно-волновым дуализмом и оцифровыванием всего и вся. Достаточно отказаться от понятий реальности и галлюцинации, от прошлого и будущего, как вся мистификация превращается в бред душевно-больного, коим может показаться и в том случае, если от привычных понятий не отказываться.

Казалось бы, существование прошлого времени как фигуры языка не имеет прямого отношения к выживанию существа. Чтобы выжить, нужно обладать качествами, необходимыми для добычи пищи и создания жилища. Но тут опять же вмешивается представление о живом существе в вакууме, а этот вакуум преображается в условия дикой природы, где слова имеют лишь утилитарный смысл, служат для передачи максимально простой информации в максимально короткий период времени, что тоже может предотвратить угрозу жизни. Всё-таки, вещи нужно всегда рассматривать в контексте всей мозаики, частью которой они являются. В цивилизованном мире со сложным устройством всего и вся, с правами и обязанностями, прошлое и будущее время из фигуры речи превращаются во вполне себе конкретные понятия с вполне себе конкретными обязательствами.

По сути в любые самые элементарные частицы вселенной заложена информация о прошлом и будущем, которая неразрывно связана с причинно-следственной зависимостью и это та зависимость, от которой не сможет избавиться даже самый волевой человек на земле. Скорее всего он просто умрёт. Как бы кто не относился к понятию судьбы, вся наука построена на этом же фундаменте. Существует некоторое большое количество субстанций планеты земля, изученных физикой и химией. По сути изучение вещества является попыткой описать его поведение. Любое дело легче всего начинать с малого, поэтому, чем на более мелкие части будет раздроблена субстанция и чем лучше будут изучены эти частицы, тем понятнее станет субстанция целиком, способы её получения и разбиения на составные части, соответственно. Так вот, описание поведения как субстанций в целом, так и элементарных частиц, подразумевает, что всё это существует по вполне себе предсказуемым паттернам, взаимодействуя с окружающей средой. На поведение этих тел можно влиять, путём изменения условий среды: температурой, давлением, воздействием электрического тока и прочими другими методами. То есть, по сути, это похоже на то, как в компанию пришёл новичёк или два, или много. Каждый в этой компании считает себя самостоятельной личностью с набором исключительных качеств и с правом на выбор своего места в жизни. Но с точки зрения наблюдателя, проводящего эксперимент и наблюдающего в гипотетический микроскоп, всё выглядит несколько иначе. Если он только исследует субстанцию, то видит некий хаос. То есть, проще говоря, ничего не видит. Но вот, через несколько мгновений замечается некоторая активность. Тела принимают некоторую конфигурацию по отношению друг к другу. Двое здесь, трое там, один отошёл, ещё двое отлучились в другую комнату. Ещё через мгновение температура начала возрастать, несколько частиц отлучились за добавкой, ещё через мгновение другие двое начали активно взаимодействовать и к ним присоединились ещё несколько, пытаясь стабилизировать обстановку (как станет ясно при при дальнейших исследованиях). Для обывателей простое времяпрепровождение, а для наблюдателя — открытие химического взаимодействия. Позже он увидит, что с применением различных алкалоидов могут образовываться сложные молекулы с большим количеством различных элементов и разной степени взаимодействия. Эксперименты дополнятся понижением температуры до крайнего севера и повышением до самого экватора. Будет изменяться давление от глубоководного, до высокогорного. Не останется в стороне воздействие электричеством, в виде искусственного света, телевидения, радио, интернета и быта со всеми сопутствующими устройствами. Обязательным является изучение взаимодействия с благородными металлами. Всё это до неузнаваемости преображает ход реакций, вплоть до противоположных результатов. Останутся тёмные области, не вполне понятные, но возможно подвластные учёным будущего. Ведь гипотетическому наблюдателю неведомо, о чём говорят полушёпотом на кухнях или кричат на трибунах, зачем пять дней в неделю ездят на работу или почему вечно умирают со скуки дома, зачем ищут эликсир бессмертия или трагически прощаются с жизнью. Скорее всего, этого не знают даже те, о кто в этом непосредственно участвует. Это просто алгоритм, который покладисто отрабатывает всё живое. Даже те, что с правом выбора. Потому что это право выбора отделено от безвыходности такой же несуществующей границей ума, как и разница между сном и явью. А живое — всё, даже то, что кажется неживым. Так как, применяя парадигму элементарных частиц, можно утверждать, что всё беспрерывно движется и взаимодействует по маршруту, который как раз и описан этой парадигмой. А привязывая сюда причинно-следственную зависимость, получается, что я сам состою из всего того, что описано наукой практически целиком. Слово целиком нужно взять в кавычки, потому что описать что-то целиком просто невозможно. Во-первых, потому что мир бесконечен. И это же в-последних. Но всё-таки во-вторых нужно сказать, что любое описание является своего рода поэзией. Вообще, всё является поэзией, чего касается поэт, он оживляет своим словесным перстом и без того живое, но делает ярче, ароматнее, вкуснее, громче! Или наоборот! В зависимости от целей, средств и психо-физического состояния творца.

В начале было слово. Что более наглядно может описать поэтическую подоплёку жизнедеятельности цивилизованного человека? Может быть о том же громыхает Теория Большого Взрыва, подразумевая под взрывом громогласный слог Поэта-Творца, создающего очередную вселенную! Звуко-смысловое измерение настолько преображает мир, что если представить фантастическую ситуацию, когда слова исчезают из восприятия без следа, то это будет равнозначно потере зрения, слуха или любого способа восприятия. Теперь слова необходимы в жизнедеятельности настолько, насколько необходимы органы чувств. И вся эта поэзия мира искусства, бессмысленная в лесу, является таким же необходимым атрибутом цивилизации, обеспечивающим духовное здоровье человечества, с его правами, обязанностями и свободой выбора. Так вот, если взять за истину то, что я состою из элементарных частиц, деятельность которых в целом изучена, не считая области неизведанного и неизведуемого, то и поведение моё по определённым параметрам в целом предсказуемо, за исключением области непредсказуемого. Наличие категорий прошлого и будущего в сознании любого существа можно объяснить простым примером. Любой имеющийся опыт, будь то умение ходить или распознавать предметы при помощи органов чувств, умение издавать издавать звуки, находить пищу, строить жилища — всё это как раз и есть та самая память о прошлом. А возможность прогнозировать будущее является причиной реализации опыта. Организм «знает»: сейчас я съем эту пищу и ощущение голода, — интерпретируемое как угроза жизни — , сменится ощущением сытости, — интерпретируемым как продление здорового существования. Причём, знание будущего настолько же эфемерно и больше похоже на предугадывание. Птица, в первый раз делающая гнездо, не может знать, что получится в конце, потому что ни разу не делала этого. Но никаких сомнений по этому поводу наверное ни у какой птицы не возникает. Сомнение это уже совершенно другой уровень абстракции. Все существа исполняют зашитый в подсознание танец, без всякого ведома передающийся из поколения в поколение. В этом контексте понятие прошлых жизней теряет свою загадочность и антинаучность, но становится вполне себе научно-обоснованным. Раз уж вместе со всей генетической информацией я получаю способность продолжать быт рода человеческого, со всеми эволюционными атрибутами, следовательно, во мне содержится весь филогенетический опыт до самого первого простейшего предка и до самого зарождения земли и вселенной вообще. Плюс ко всему каждое существо имеет опыт развития из простейшего, до того как появиться на свет. И тут же предчувствие будущего конца вселенной, которое на самом деле уже прописано в подсознании. Отсюда следует, что самая глубокая и потаённая мудрость доступна в любой момент по необходимости, достаточно обратиться с вопросом.

Отрицание

Так сложилось, что мне свойственно отрицать общепринятые вещи. При этом могу легко принять что-то выходящее за рамки понимания. Этот протест исходит изнутри и я ничего не хочу с этим поделать. Часто или почти всегда это приводит к тому, что я в итоге принимаю отрицаемое. С этим сжился и просто допустил такой ход вещей как методику познания.

Дело в том, что мне всегда было важно понимать, что делаю. По этой причине было «тяжело» учиться, потому что если я что-то не понимал с урока (а зачастую я ничего не понимал, потому что в классе присутствовало только моё физическое тело), дома совершенно не находилось времени, чтобы догонять материал. Просто я не делал домашние задания практически вообще. Только редкими вспышками, когда дневник начинал дымиться жареными булками моей задницы; ну или когда просто нечего было больше делать и от скуки приходилось читать учебники. Зубрить для меня было делом бессмысленным. То есть в принципе это можно было допустить, но необходимо было сочинить весомую аргументацию к этому странному действию. Это как учить бессмысленные стихи по литературе. Поскольку поэзию я никогда не понимал (до недавнего времени), все стихи для меня были бессмысленными, поэтому учил я их только если опять же чувствовал запах Гарри. Кстати, стоит отметить, что когда я начал понимать поэзию, прямо по настоящему, на сто процентов, до меня вдруг сейчас дошло, что её вообще мало кто понимал и понимает до глубокой старости. Уж не говоря про стихи, которые идут по школьной программе, совершенно скучные зачастую. Всё равно что слушать песни, которые не нравятся. Зачем. Разве что только в качестве практики принятия непринятого. Но это уже скорее тема другой статьи. Стоит заметить, что наряду с совершенно примитивными произведениями присутствуют совершенно неподъёмные даже для взрослого ума. Не хочется, чтобы этот выпад выглядел как дискредитация образования. Пусть это будет лирическим отступлением рассуждений, а в образовании всё остаётся как было. Отрицать существующую некогда или ныне систему я не собираюсь. С сегодняшним осознанием там было бы гораздо веселее. Понимая это, и то, что «туда» не вернуться, пытаюсь сделать веселее день сегодняшний.

Возвращаясь к поэзии. Просто человеку либо свойственно её понимать, либо нет. Снять пену с самой поверхности этого явления достаточно просто: если человек опирается только на именитых поэтов или тем более на тех, что были «раньше» и не признаёт безымянных лиц сейчас или тем более усиленно критикует — перед нами как раз тот самый человек, не понимающий поэзии. Он конечно её понимает, но по-своему. Кому-то достаточно опираться на авторитетное мнение, грамотно изложенное, чтобы принять что угодно за истину без глубокого понимания — в этом и есть его понимание предмета. Обладание готовой разжёванной информацией. Это нужно тоже уточнить, потому что главная причина статьи — отрицание, которое мне присуще и которое я отлавливаю каждый раз, чтобы нейтрализовать, что приводит к многочисленным дополнениям, когда перечитываю текст, чтобы сделать его менее «атеистическим» и более нейтральным, научным, что ли. Ну потому что по моему мнению наука это рассуждения и опыты, а не принятие догм. Принятие догм — это вера. Хотя, вера тоже должна быть, так как на ней вообще всё держится. Даже самая точная наука. В общем, поскольку феномен веры сам по себе иррационален, так как это есть принятие чего-то без доказательств, то и объяснить её иррационально не представляется возможным, так как любое рациональное объяснение иррационального является противоречием. Персона просто приняла то, что ей передали по наследству. Это относится вообще к любым областям, хоть к музыке, хоть к науке. Без разницы. Я повторюсь, что понимаю теперь поэзию абсолютно, не ту шелуху, что цитируют сообщества соц. сетей, а саму причину появления этой шелухи. В сочинении, — которое я теперь уже не напишу, по причине окончания школы, — про «что хотел сказать автор», я в мельчайших подробностях выражу (и вырожу) всю горечь каждой его морщины и пропасть каждой его седины. Ну и конечно я всегда смогу увидеть в толпе настоящего творца. Настоящего в моём понимании, конечно. Потому что творчество для всех имеет свою причину и цель. Но для меня настоящий творец сам является целью, а причина — пуля, которая каждый раз пролетая сквозь его тело оставляет всё меньше живой неискровавленной плоти. Запёкшиеся куски материи его одежды беззвучно рушатся очередным актом творения; беззвучно, потому что грохот канонады вышел далеко за пределы порога слышимости и вместо звука остаётся только боль.

Само отрицание привело меня к пониманию, что отрицание — это процесс познания. Объясняю. На примере. У меня есть товарищ, ярый атеист. На самом деле я жду момента, когда он станет ярым теистом. Ну так вот, он, как и все ярые атеисты и вообще ярые противники чего бы то ни было, задаёт адептам всякие вопросы, по типу: «ты знаешь, почему это так?», «ты знаешь, почему это эдак?». После чего я пришёл к выводу, который не раз уже освещал с разных сторон. Лучше всего отрицаемое знают отрицающие. Например, если человеку по каким-то ему одному ведомым причинам не нравится христианство, он будет искать огромное количество причин опровергнуть всё, что говорят верующие христиане. Кому-то достаточно сказать «ты дурак». Другому же нужна будет какая-то глубокая и ёмкая аргументация, чтобы выстоять в дискуссии с любым самым подкованным сторонником. Конечно, если смотреть глобально, побеждает в спорах не тот, кто на чьей-то стороне, а тот, кто лучше умеет связывать слова в осмысленные цепочки. Но такой человек будет спорить только если преследует реальные корыстные цели. Ну или ради спортивного интереса, для тренировки мастерства. В общем, поскольку аргументация нужна серьёзная, нужно углубляться в специализированную литературу. Причём, не только атеистическую, но и теологическую, религиозную и всё в таком духе, иначе подход нельзя считать системным и хоть сколько-нибудь научным. Естественно, человек хоть немного коснувшийся википедии, легко сможет поставить в тупик человека, заблокированного во всех поисковиках. В итоге получается, что снаряжённый атеист владеет темой гораздо лучше подавляющего большинства верующих. И естественно, особо агрессивно настроенные индивидуумы пользуются холодным оружием в любом случае, удобном для самоутверждения и самоотождествления. Под холодным оружием подразумевается информация. Это как бы отсылка к холодной войне. Этим примером подвожу к главному. Сам я не атеист, для меня это вообще бессмысленная тема. Хоть мне и был присущ атеизм, но не применительно к религиям, а в других случаях, когда некоторое явление обожествляется и преподносится как нечто незыблемое. Но такой подход проявляется вроде как достаточно нейтрально, без активного отрицания, настолько, насколько возможно в моём случае на данный момент времени. Можно привести ещё пример. Мой исходящий изнутри свет протеста ослеплял, когда нужно было делать вещи, которые я делать не хотел. Но поскольку подобная трактовка (про ослепляющий свет) не являлась слишком убедительной для человека, которому этот болезненно яркий пожар казался всего лишь едва заметным мутным бликом упрямства, приходилось придумывать осмысленные причинно-следственные цепочки с надёжно спаянными звеньями. Таким образом я испытал свою наверное первую в жизни зависимость, которая по сей день меня не отпускает, хотя иногда приходится с ней находить общий язык. Я о причинно-следственной зависимости. Потому что со временем это всё переросло в постоянный поиск причин чего-то уже случившегося, что нередко обозначают словом «карма». Пришлось даже на некоторое время начать отрицать даже саму основу-основ всего — причинно-следственную зависимость, чтобы хоть как-то излечиться от этого недуга. Чтобы вы понимали, что значит отказаться от линейной причинности, приведу какой-нибудь первый попавшийся под руку пример: вот я был голодный, поел и стал сытый. При отрицании причинности, эти события друг с другом не связаны никак. То есть это просто случайные события. Вот я ем. Вот я сыт. Вот лежит камень в Австралии. Вот произошёл большой взрыв. Вот атеист, в итоге уверовавший во всех Богов. То есть они либо все не связаны, либо все связаны. Что по сути не имеет разницы, а просто по-разному интерпретируется.

Когда не нравится какая-то идеология, то тут уже сложнее (по сравнению с тем, что не хочешь делат, нужно понимать хотя бы примерно её суть, причину (и следствие). Для этого нужно внимательно читать (священные) писания, чтобы, завидев любой разошедшийся шов, засунуть свой пытливый палец и разорвать с как можно более сокрушительным результатом. Со временем, желание отрицать перешло на другой уровень, так как само отрицание потеряло всякий смысл, особенно учитывая энантиодромичность пространства. Энантиодромия, это любимое слово, обозначающее свойство вещей перетекать в свою противоположность. Теперь же стало интереснее взять какую-то не очень убедительную теорию и начать её прокачивать. В общем, выступать адвокатом.

Далее.

У многих (за всех не буду говорить, потому что не знаю за всех), в жизни наступает такой переходный период в подростковом возрасте, когда упрямство преодолевает все мыслимые пределы. В контексте данной темы это можно рассмотреть как ситуацию, когда родители были авторитетами, навяливали свою парадигму, но в какой-то момент человек «повзрослел», и его начало снедать сомнение, будто где-то что-то не так, кто-то его пытается обмануть. А если взять вариант, когда дитя интеллектуально дислоцируется в другом измерении от своих родителей, а родители не особо склонны делить мир на измерения, и все семейные традиции зиждутся на трёх слонах Все Так Делают, которые, в свою очередь, балансируют на черепахе Нельзя, то причинно-следственные несостыковки по своей абсурдности могут достигнуть критической отметки. Взрыв. Способность понять что-то, даёт возможность изменить это. Хотя, менять можно так же, без понимания, просто делая по инструкции. Кому что ближе.

Вдохновение

Вдохновение. Это слово описывает некую реакцию в уме творца, результатом которой является произведение искусства. Отсутствие деятельности обычно списывается на отсутствие вдохновения или музы. Но по сути настоящий творец творит всегда, даже когда бездействует, а отсутствие вдохновения это просто отсутствие желания реализовывать творческий потенциал. Если речь идёт, например, о писателе, то можно просто писать о том, что нет вдохновения, дни проходят в поисках музы — довольно капризной, надо сказать, особы, которая, под стать творческому иррационализму, не желает жить по расписанию и может настигнуть в самый неподходящий момент: перед сном или по просыпании, когда до невозможности хочется выспаться. Тут приходится вставать перед выбором: на одной чаше весов креатив и кофе; на другой — здоровый сон. Расстановка приоритетов творца для среднестатистического системного человека порой может показаться до смешного странной. Как можно променять прекрасные минуты и даже часы сна на два куплета и припев песни, либо пару-тройку (а то и больше) испечатанных листов прозы, которые, по каким-то одному демиургу известным причинам никто никогда может и не увидит, так как подобного материала хватит на поклейку вместо обоев трёхкомнатной квартиры в панельном доме и всё это нужно «как-то доделать». Но ведь если сразу не запишешь, потом не вспомнишь, сколько раз такое бывало. Жизнь учит.

Жизнь артиста вообще сама по себе достаточно интересна с точки зрения восприятия окружающими. Вот например, если некий разгильдяй пошёл учиться в университет, то всем понятно — он студент, взялся за голову, думает о будущем. Но если взять артиста (под этим словом подразумеваю творческую единицу), он может годами делать что-то одному ему понятное и практически никто из окружения может даже не воспринимать это творчество и самого творца всерьёз. Касаемо музыкантов, тут вообще целая эпопея с соседскими взаимоотношениями. Есть люди с настолько чутким слухом и стенами, по своей толщине и акустическим свойствам достаточными, чтобы с беспрецедентной точностью передавать все нюансы звукоизвлечения соседского музыкального инструмента, что про себя или явно будут ненавидеть этого проклятого игреца. Но стоит только тому приобрести известность, достаточную для того, чтобы быть предметом гордости, как головная боль прошлых воспоминаний превращается в упоительный стереофонический променад, что изо дня в день руладами ловких пальцев пробегался по самым приятным скверам сознания, заглядывая в темноту потаённых закоулков души, тут же расцветающих ароматами кофе и булочных.

Вдохновение, оно такое.

ДЫРА

Не так уж привлекательно выглядит эта зияющая бесперспективность посреди позвоночника. Но возможно не так уж страшно. Те, кто меня давно знает, привыкли. Новые же лица теряются, когда я, забывшись, обнажаю торс. Конечно, всем интересно узнать что произошло, но редко кто осмеливается спросить, только самые развязные и непосредственные. Приходится самому обращать внимание и придумывать какие-нибудь шутки по этому поводу, чтобы предвосхитить возможную натянутость до того, как она возникла. В некотором настроении я могу просто начать знакомство именно со своего потухшего вулкана, хранителем которого представляюсь, в том числе.

Возможно, у каждого есть какая-то патология, которую «он» либо скрывает, либо обнародует, ну либо никак не замечает. Когда я только родился, обнаруженное образование отнесли к мутации, не придав особого значения. Со временем мутация продолжала свою беззаботную жизнь, доставляя всё больше неудобств, но в раннем возрасте какие-то вещи видятся совершенно обыденными. Первый действительно травматический опыт я получил, в какой-то момент осознав сформировывающимся умом, насколько сильно меня отличает моё уродство, как я тогда подумал. Я возненавидел весь свет, себя, проклинал жизнь, искренне не понимая, почему так произошло, почему именно со мной? И вообще, для чего кто-то должен отличаться от других так разительно, чтобы создавать неудобство с обеих сторон? Ведь всё может быть идеально. Или не может. Постепенно меня начало замыкать от общества. Во многих, если не в каждом, я видел сожаление или насмешки в свою сторону. Может так оно и было, но разве я должен теперь об этом постоянно думать, вместо того, чтобы просто принять как данность? Возможно, это дар свыше, чтобы научиться самообладанию при менее выгодных условиях. Те, кому я в отчаянии раскрывал свои страдания, пытались утешать меня, что всё в порядке, это даже отличительная особенность, но не недостаток. Конечно, легко говорить, когда у тебя за спиной не болтается кусок металла. Я ударился в философско-эзотерические искания и самым ободряющим было именно то, что любой наш недостаток является недостатком лишь потому, что мы его так воспринимаем, но можно взглянуть с другой стороны. Кому-то даже удаётся монетизировать свою особенность. Возможно, это какие-то крайние меры отчаяния, либо что-то недоступное для моего понимания. Если я представляю свои патологии всеобщему вниманию, получая за это деньги, значит, моя внешность действительно является достаточно экстраординарной, раз находится столько желающих впустить меня в свой ум. Дело тут точно не в красоте, потому что её лицезреют совершенно по-другому: с благоговением, восхищением, может быть даже с завистью. Но питомец очередного антрепренёра вызывает состояние удивления, порой на уровне шока или даже оцепенелого мистического страха.

Возможно, ещё немного и я бы свыкся со своим образом и даже принял бы его как достоинство, но моя ноша начала ржаветь, привлекая к себе внимание ноющей болью. Не знаю, с чем это связано; врачи тоже, пожимая плечами, выписывали всевозможные транквилизаторы с антибиотиками. Первое было необходимо, потому что произошедшая ситуация возымела действие на моё душевное состояние. Я забыл что такое спокойный сон и как следствие упустил разницу между сновидением и явью. Когда происходила ситуация, казалось бы, абсурдная для того, чтобы быть реальной, но из-за своей убедительной детальности ощущений или из-за притуплённости восприятия во всех других случаях, она могла вызвать смятение и неуверенность по отношению к другому участнику произошедшего, который играл вторую главную роль. Резонным было бы спросить у него (неё), правда ли это произошло или мне приснилось? Но события были порой настолько вопиющими и аморальными, что уточнение могло представить собой довольно-таки трудное и почти невыполнимое действие. С другой стороны, незнание истины порождало непонимание, как реагировать по отношению к человеку, с которым было связано событие то ли сна то ли яви. Полная потеря смысла жизни (хотя, что это вообще такое?) и смерти (как невозможности решить ситуацию). Всё усугублялось причиной для второй группы медикаментов, а именно, убедительные мантры врачевателей, что ржавчина может привести к заражению крови и антибиотики всего лишь превентивная мера; если выпустить болезнь из-под контроля и не произвести операцию по удалению опухоли, метастазы могут перекинуться на ткани органов, что приведёт к их отмиранию и как следствие к медленной мучительной смерти. Несмотря на невыносимые депрессивные состояния, подобный исход мне нравился меньше всего. Этот факт приземлял и проводил достаточно ощутимую грань между сном и не сном. Особую пикантность этому блюду придавал соус из полной дезориентация во времени — что за изумительный шеф-повар трудился над этой позицией! Произошедшее вчера абсолютно не отличалось от произошедшего год назад, а «вчера» и «год назад» были лишь гипотетическими категориями и существовали только потому, что кто-то о них говорил и мог выстроить события в хронологической последовательности. У меня же эта нить в какой-то момент оборвалась, нанизанный на неё временной бисер рассыпался и смешался, после чего собрать его пропала всякая возможность. И желание. И нужда. Если до этой поломки было очевидно место каждой детали, так как причинно-следственная палитра располагалась в закономерной последовательности: от низкочастотного красного (причинного) спектра, к высокочастотному фиолетовому (следственному) — что при обычном трихроматическом зрении перепутать диспозицию оттенков не представлялось возможным, то сейчас, при попытке собрать тот же порядок, получалось, что в один день происходили события, которые просто не могли быть одним днём. Психосоматический коктейль постепенно набирал критическую массу с полным ощущением неминуемого взрыва.

Поезд начал отбывать, как вдруг моя рука захопала по поверхности за пределами глаз, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце найденным чемоданом, оставленным на скамейке остановки. В моей памяти отсутствовал момент, когда я взял его в руку. Страх забыть какие-нибудь нужные вещи время от времени подкидывал испытания, будто бы не давая уснуть. Краем глаза была захвачена мизансцена, уезжающая за занавес окна вагона, где мой чемодан на скамейке застыл в прощальном реверансе, раскланиваясь перед зрителями в конце представления. Я взлетел по направлению проводника и тотчас был сбит невесть откуда взявшимся противником, увидеть которого я не смог, покрывшись рябью и стемнев до потери сознания. Раскинулся на скамейке и смотрел на отходящий состав: в одном из окон показывали как вскочила тень, а в следующем окне показывали как тень упала. Учуяв отклонение массы, недремлющий гироскоп запустил контур контроля равновесия, тот выдал ободряющий толчок и очнулся в сидячем положении. «Она подумала, что забыла свой чемодан и побежала к проводнику, потеряв по пути сознание. Оказалось, чемодан был убран. Девичья память» — доложил часовой сосед. Рука машинально захлопала за пределами глаз, в поисках успокоительного рюкзака и сердце на миг застыло от хлынувшего потока облегчения. Картины событий стремительно менялись, забывая синхронизироваться с временным восприятием; опомнился только на свадьбе (совершено утерял дорогу), для чего отправился другой город, будучи приглашён хорошим знакомым. Поднимая бокал для тоста, я почувствовал, что спина моя мокнет. Отражение в задней зеркальной стене повернулось вопросительным лицом ко мне, мол, всё ли в порядке? Моё беспокойство тут же переместилось на лицо двойника с краснеющей от крови рубашкой. Видимо, зацепился где-то.

В надежде найти хоть какой-нибудь ответ (на решение даже не надеялся), я запрыгнул в звездолёт. Ослепительно белая вселенная распахивалась галактиками соответствий испещрённых бездонно чёрными дырами букв. На одном запавшем сайте был описан мой случай. Я уже хотел не поверить лобовому стеклу экрана, но безысходность ситуации готова была принять любое чудо, скажите только, куда переводить деньги. Согласно тексту (будто бы существующему самому по себе, а не являющемуся продуктом чьей-то умственно-технологической деятельности — так уж магически он подкупал своей своевременностью), причиной ржавения винтового механизма является неиспользование его по назначению и отсутствие обслуживания, как сопутствующего мероприятия. Да, всё это может быть и звучит правдоподобно, только летать у нас не принято и даже считается отклонением от нормы. Есть, конечно, некоторые эпатажные личности, что считают своим долгом как раз демонстрировать свою якобы экстраординарность и даже пытаются имитировать полёт, чем вызывают восхищение в некоторых социальных группах, только вот летать они на самом деле не могут, и выглядят их репризы довольно глупо и даже отвратительно в своей наигранности и фальшивости, что им и их зрителям никогда не понять. Понять это смогут только те, кого природа наделила «даром» полёта. Вообще, попытка некоторых заурядных личностей присваивать себе незаурядность довольно распространена. Но если бы они хоть на день оказались в моей шкуре, почувствовали это наказание, то навсегда бы прекратили свой цирк.

Далее следовали практики, согласно которым можно было если не повернуть вспять ржавение, то хотя бы остановить. Нужно было усилием воли и долгими тренировками пытаться раскручивать пропеллер и хотя бы немного подниматься в воздух. Всё хорошо, только, во-первых, после этих практик продуло спину, после чего она начала болеть, плюс был спровоцирован насморк; во-вторых, началась такая тряска, что чуть не вытрясла из меня душу, после чего стала болеть уже голова. В тексте и эти ситуации были описаны: «Eсли начались боли в спине, значит запустился процесс исцеления, это необходимый этап. К сквозняку со временем выработается закалка и насморк отступит. Вибрация при вращении винта свидетельствует о разбалансировке лопастей, вследствие коррозии и деформации от длительного простоя». Всё это конечно звучит очень увлекательно, но авторитет древних знаний, откуда-то взявшихся на не очень древнем сайте, стал немного пошатываться на зыбкой почве доверия, в сравнении с действительным опытом медицины. С одной стороны, я хотел избавления от недуга, а не усугубления; с другой — конечной целью практик являлось овладение искусством полёта. Но я не хотел летать, я хотел ходить по земле, как все. Поэтому они не подошли мне совершенно. После этого я как-то остыл к чудесам.

В общем, после долгих измышлений, взвешиваний, я обрёл своё собственное мнение и решил раз и навсегда избавиться от якоря, чтобы паруса, вдохнувшие щекотного ветра, наконец сорвали судно в свободное плавание. Сегодняшний уровень хирургии позволяет многое, особенно если это лишнее и удаление сего никак не скажется на жизнедеятельности. Особенно если это лишнее как раз является угрозой жизнедеятельности. Страх осложнений смыл обратную дорогу. Мчусь по горному серпантину вниз, на секунду опережая оползень, заботливо укрывающий дорожную разметку. Мотор с рёвом вдыхает дорогу под капот, ускоряясь до предела. Зеркала заднего вида, разбитые в порыве, никак не могли отыскать недостающие детали мозаики, чтобы отразить полную картину происходящего за спиной. Взгляд снова скакнул на разбитое лобовое стекло и на целое зеркало заднего вида, по которому я ориентируюсь, двигаясь задним ходом. Медленный, но ничуть не отстающий поток грязи не оставлял шансов для сомнений, я мог быть похоронен под ним, либо мог разбиться в ущелье, промахнувшись мимо дороги. Ещё никогда выбор между жизнью и смертью не был настолько очевиден. В голове вспыхивали настолько понятные теперь упоминания про опыт смерти, переоценку ценностей и элементарный инстинкт самосохранения. Я никогда не верил в существование прошлых или будущих жизней. Не могу сказать, что сейчас верю. Но от полученного опыта не откажешься, так же как испытав один раз боль никогда её не забудешь, даже не сам физический аспект, а совокупность ощущений и переживаний, связанных с ней. Я вечно ехал по дороге, спасаясь от стихии. Мысль о том, что через секунду от меня ничего не останется, — вообще ничего — каким-то образом приводила в состояние нестерпимого желания пожить ещё хотя бы чуть-чуть, как бы не бывало невыносимо в жизни; понимание, что сейчас всё завершится — бампер уже был сжёван ненасытным монстром — вызывало ощущение: «И это всё? Я ещё бы смог, не так-то уж и трудно было. Да что там, даже самые тягостные моменты, на грани суицида, казались забавным спектаклем, с очень интересным, захватывающим и тонко продуманным сценарием — такое мог сочинить только Гений! Да я бы с радостью туда вернулся, и благодарил бы каждый день!». Кто решил свести счёты с жизнью или с кем жизнь решила свести счёты, в последний момент понимал то же, что понимаю сейчас я, но было уже поздно. Хотя, правильнее сказать — вовремя. Жизнь будто пронеслась перед глазами… Но моя жизнь и есть этот парад билбордов, голосующих на обочине; умело перетасованные и раскиданные вдоль взгляда выстреливают очередной загаданной картой — невидимый иллюзионист настолько искусен, что даже не притрагивается к ним руками: бубны — беззаботное детство с первым травматическим опытом, оставившим след на всю последующую жизнь; черви — неразрешённый любовный опыт, игра в перетягивание каната с поддавками, зарубцевавшаяся, огрубевшая душа; пики — безвыходная ситуация на грани нервного срыва, угомонившая безрассудный ум; трефы — конец жизни, эстетика христианского кладбища.

Будущее воплощение было не то что незавидное, но просто недопустимое всем моим нутром. Многообразие вариаций настолько поражало, что в паническом ужасе руки, обретя власть над самими собой, цеплялись за любую осязаемую субстанцию: руль, кожа, волосы на голове — выворачивали до критического состояния, тщась запустить хотя бы один нейрон, что могло означать возвращение к жизни. Воля всё того же иллюзиониста разложила ментальные установки в видимом пространстве, оставив свободную пустоту для перемещения подходящих сегментов и уже первый жест дал понять — эту игру в пятнашки я запомню на всю следующую жизнь. По какому-то вселенскому закону подлости, элементы моих убеждений располагались таким образом, что переместить их можно было только в полярно противоположное состояние, а это никак не вязалось с моими представлениями о существовании. Зато вязалось с готовностью сделать всё что угодно, пусть прожить самые отвратительные моменты своей жизни, даже если бы они длились вечно, тем более, как оказалось при взгляде со стороны, они были не так уж отвратительны, не более, чем эпизод маленькой пьески, с возможностью уйти посреди представления. Даже жуткий отходняк после наркоза наполнял необычайным оптимизмом.

Есть некое мнение, что люди чаще жалеют о не сделанном, нежели о сделанном. Вернуть то время, я бы ни за что не пошёл на операцию. Хотя, конечно, то время есть то время, а это время — это время, и рассуждения подобные просто бессмысленны. Даже тогда я каким-то задним умом понимал, что пожалею о содеянном, но пассивное давление со стороны общества, — а на самом деле продуцируемое моим умом моё собственное — толкало ставить под сомнение подобные тусклые мысли, когда рядом ослепительно полыхали очевидные. Сегодняшнее моё мировосприятие не позволяет о чём-то жалеть, если только чисто условно. Ты веришь мне или нет, я летал, эта чёртова штука за спиной поднимала меня в воздух и я видел всё с совершенно другого ракурса, недоступного моему окружению. Но как я мог это понять, если больше никому подобное было просто недоступно и вызывало лишь недоверие? Кто воспитывает в нас идолопоклонников с самых пелёнок, раскланивающихся перед чужим авторитетом, но только не перед своим собственным ощущением? Только те, кто сами не способны хоть что-то в этом понять. А если добавить сюда конспирологию, то это просто заговор, чтобы никто не был достаточно смел для самопознания и революции ума. Достаточно простой механизм социального (а если грубее, то стадного) существа: если отличаться — то силой; если умом — то в рамках парадигмы, не пытаясь понять, а просто повторяя заученное. Даже самый свободномыслящий элемент социума начнёт проявлять нешуточную агрессию, когда узрит что-то действительно новое, не вяжущееся с его картиной мира. Настоящему «другому» не нужно пытаться отличаться, он скорее будет пытаться не отличаться, проявляя максимум адаптационных способностей. Просто, действительно другие люди будут выглядеть сумасшедшими, но именно они способны привнести что-то новое. Чтобы удержаться на этой зыбкой почве, нужно иметь под собой достаточный психический фундамент непоколебимости.

Я просто удалил пропеллер с мотором, будучи полностью уверенным, что принял взвешенное решение — а оно таковым и было. Социальная адаптация для меня была куда важнее нестандартности, так романтизируемой в медиа-сфере. Люди специальные тренинги всю сознательную жизнь посещают, чтобы выйти за пределы мышления — даже не понимая что за этими пределами, а за этими пределами, в первую очередь, полное непонимание, которое и так присутствует в избытке, — но в итоге просто переставляют свою палатку из поля в лес. Признаюсь, временами мне льстила моя запредельность, но лишь временами, потому что большую часть жизни это было одиночество и отчаяние. Добавить в этот экзистенциальный коктейль умение лекарей напевать убедительные баллады насчёт угрозы жизни, как в облучённой голове начинался мгновенный распад уверенности со взрывоопасным желанием избавиться от «инородного тела»: От такой нагрузки может не выдержать сердце; чрезмерное употребление сахара (служившего топливом) может привести к снижению иммунитета и бог весть каким ещё недугам; если трансмиссия начнёт ржаветь, это может вызвать заражение крови и гангрену. В общем, одни угрожающие жизни минусы, а из плюсов только возможность летать, ценность и перспективность которой вообще под вопросом. Тем более отсюда вырисовывается ещё один минус — во время полёта можно упасть и разбиться.

Наверняка возникнет вопрос, стал ли я счастливее после операции, стал ли социально адаптированнее? В общем-то, ответить однозначно трудно. Сегодня на подобное я вряд ли бы решился, по той простой причине, что это не решает практически ничего. Просто меняется одно на другое, но подобное же. Был пропеллер — стала дыра, служащая памятником абсолютного неверия в себя. Сейчас я просто пересмотрел взгляд на многие вещи и понял, что никогда не смогу перестать быть не собой, потому что любое желание формируется до того, как я его успел зарегистрировать и присвоить.

Конспироложество

Конспирология — достаточно интересная тема для размышлений. Не являюсь её ярым сторонником или противником, хотя в какой-то мере увлекался подобными вещами около 10 лет назад, но видимо фанатизм мне не очень свойствен, да и он как правило превращает любую хорошую идею в фарс. Нужно признать, что в случае с мировым (хотя бы отчасти) правительством, здравое зерно точно присутствует. Есть такое понятие как эксплуатация. Говоря простым языком — присвоение чужого труда. Если во времена колонизаций это происходило достаточно просто, просто прибывали на место с более низким уровнем прогресса — вот и рабочая сила. Но поскольку рано или поздно таких мест становилось всё меньше, а рост цивилизованности порождал таких монстров как гуманность (которые в общем-то не мешали угнетать и воевать дальше), приходилось искать более цивилизованные методы, которые могли бы прийтись по душе абсолютному большинству, но чтобы гуманно и толерантно. Просто обещать людям светлое будущее или более интересную жизнь после смерти невозможно слишком долго, так как люди материальные существа и даже если способны во что-то верить, понять могут только то, что видят. Вот например есть историческая информация, как некий путешественник выменивал туземцам золото на всякие побрякушки. Эта ситуация вызывает снисходительный выдох у высокоцивилизованного человека, который всю свою жизнь меняет свободу на бумажки, чтобы купить себе новых необходимых побрякушек, чтобы хоть как-то удержаться в той социальной страте, к которой он хочет принадлежать. И всё это как правило происходит в маленькой (или большой) резервации, множество которых находятся в резервации побольше и так далее. Естественно, тут есть полная иллюзия свободы, можешь перемещаться куда хочешь, хоть по всему миру. Только у тебя должны быть, во-первых, бумажки, удостоверяющие твою дееспособность к путешествиям — деньги; а в-нулевых, бумажки, удостоверяющие твою личность и то, что ты вообще человек, а не террорист какой-нибудь, например. И без этих, последних бумажек (которые на самом деле первые и основные), ты даже в своей деревне будешь ходить до первой коммуникации с властями, что вызовет к тебе ряд вопросов. Уж не говоря о том, что даже при наличии всех необходимых бумажек далеко не во всякий уголок удастся получить приглашение, простому смертному (не относящемуся к мировому правительству), по крайней мере.

Вспомнилось, как знакомые показывали видео, которое они снимали у буддийского храма в Тайланде: монахи-подростки выходили с какой-то службы, расслабленно закуривали и увлечённо что-то снимали на свои телефоны, показывая друг другу с улыбками; если их переодеть из жёлтой монашеской одежды, например, в спортивные костюмы, они будут походить на сибирских гопников.

Так вот, с первыми бумажками куда проще. Если учесть, что мы живём не в каком-то там мире просветлённых существ, а в мире, где существует понятие «власть» и даже борьба за неё, то совершенно очевидно, что у борьбы не две стороны, если условно взять, что существуют всего два кандидата на мировое правительство, просто для чистоты примера так удобнее. У любой борьбы есть нейтральная сторона, может быть «она» организатор (подобно известным спортивным организациям), может быть просто наблюдатель — это даже не особо важно. Никогда не получится так, что одна половина мира воюет с другой. Зачастую воюют где-то на небольшой территории (территориях), даже если война зовётся мировой (это маркетинговая уловка — не больше), остальные, как говорится, едят поп-корн. Или хлеб, завидев зрелище. Если в результате огромных затрат эти зрелища остаются средства на хлеб для мирных жителей. Ну вот, кто-то просто решает, сколько бумажек напечатать и куда разослать. Эта идея не нова, не я её придумал, но она кажется мне вполне себе разумной в мире, где есть борьба за власть. И речь тут не об одной стране (может быть к сожалению некоторых и счастью других), а обо всём мире, к сожалению или счастью всех. Кто-то возразит, мол, деньги — это удобно! И вообще вся цивилизация это сплошное удобство! И тут мне парировать нечем. Цивилизованная жизнь меня пригрела так же, как и многих.

У одного известного уличного художника и каллиграфа спросили, мол, а вот если бы пришёл заказ написать на исторической стене в столице что-нибудь вроде «Спасибо деду за победу!»? Ведь это та самая стена, мечта, может быть, любого жреца кистей и красок! И за хорошие деньги! Тот сказал что-то типа, что не хочет связываться с политикой, это не имеет ничего общего с творчеством и всё в таком духе. И я его могу понять, как творческий человек. Но в то же время он с достоинством упоминает, что сотрудничал с гигантами, производящими люксовые автомобили, покрышки и одежду, не особо люксовую. Просто здесь уже возникает вопрос, который я в первую очередь хочу задать сам себе (как творец), но для начала поясню. Всякие эти бренды с творчеством связаны лишь настолько, насколько они «эксплуатируют» труд художников, которым несомненно хорошо платят, поэтому назвать это эксплуатацией язык не поворачивается. По сути, любое предприятие это маленькое государство со своей иерархией и зачастую руководитель занимается стратегическими вопросами, потому что если он будет заниматься «чисткой пушек» или их дизайном, то рискует проиграть какое-нибудь сражение. Ну хотя бы по той простой причине, что он не настолько полководец, насколько дизайнер. В своём иллюзорном мире не вижу такого места, куда бы смог пригреться полководец-дизайнер. Говоря более благородным языком, любые предприятия являются всего лишь коммерсантами, перепродающими чужой труд или его результаты. Государство, при любом исходе предпринимательской деятельности внутри себя, всегда остаётся в плюсе: налоги, активы, пассивы и т. д. То есть, достаточно индивиду пошевелить финансовым пальцем и совершить транзакцию хотя бы в копейку, как государство с этого получает свой процент. Даже если один другому перепродал старые дырявые джинсы, то покупатель где-то нашёл на это деньги, а продавец после удачной сделки их обязательно потратит или вложит под процент в банк (где навариваются уже вообще все, и вкладчик, и банк (обращающий эти деньги) и государство). Хотя, если пораскинуть мозгами, ограбить человека не отняв ни копейки в случае нашей бумажной финансовой системы — проще простого. Достаточно обесценить валюту. Обесценить можно только то, что имеет цену, а цена понятие условное и относительное. Для того, чтобы было удобнее обесценивать, есть некая условная (и резервная) единица, применяемая за общее мерило ценности, которое настолько же условно, как и всё вообще в этом мире. Золото в расчёт не берём (об этом дальше). То есть, обваливается национальная валюта в два раза — считай, у всех, кто держал её в карманах, стало в два раза меньше денег, при том, что исключительно внутренние товары в цене не изменились, товары из-за рубежа подорожали в два раза. Тот, кто держал в резервной валюте — даже разбогател по внутрегосударственным понятиям. Засчёт «удорожания» внешних валют, внутренние производителю идут на подъём, тем более если смогут поставлять свои более дешёвые продукты на экспорт; импорта покупается меньше (в зависимости от экономической ситуации, конечно же). Ситуация двоякая. Если страна достаточно крупная и может себя содержать, это может быть выигрышным положением. Но в случае, когда необходимо покупать что-то в условных единицах, тут уже выгоды нет. Хотя, чисто на государственном уровне всё это можно урегулировать при желании, так как всё условно. Ещё одна сторона кризиса может быть рассмотрена в случае, когда мировое правительство всё-таки не над всем миром решает: между странами есть взаимодействие, как в любом обществе между людьми, для чего существуют международные соглашения (по крайней мере номинально) и если кто-то с кем-то не смог договориться, ему могут объявить политический бойкот, в виде санкций или обвала национальной валюты. Поскольку курс валюты является условностью, а не чем-то осязаемым, соответственно, если один из лидеров не угодил десяти другим, то просто все договариваются, что его валюта будет в два раза дешевле, для начала. Может это заставит его задуматься. Тут нужно понимать, что над троном лидера любой страны на волоске висит известный меч. Нужно и другим пацанам угодить и свой народ не слишком обидеть. Порой это могут быть диаметрально противоположные решения. Возможно, не все домашние специалисты смогут это понять или принять.

Теперь о золоте, как обещал. Изначально ходовые деньги делались из золота и серебра. Но со временем монеты изнашивались и фактически их вес не совпадал с номинальной стоимостью, плюс, физические деньги имеют свойство теряться. Поэтому, хорошей идеей было найти заменитель. Золото и серебро для удобства стали размещать в определённом месте (банк) и взамен выдавать расписку (bank note — банкнот, банковская расписка), что у такого-то гражданина есть такое-то количество драгоценного металла. Отсюда и пошла формальная привязка денег к золоту, так просто было удобней. Делать таких бумажных расписок можно сколько угодно (ты гос. долг одной крупной страны видел?), потому что пока золото в банке, никто, кроме хранителя, его истинное наличие проверить не может, а вариант, что заберут сразу всё золото, очень маловероятен, почти невозможен, только если не будет спланирована паника. Собственно, такая методика банкротства банков применялась раньше (для их скупки более крупными) и вряд ли что-то с тех пор изменилось. Может быть методы стали более деликатными, более цивилизованными, соответствующими духу времени. Разоблачение на известном видеохостинге, например. Суть финансовой пирамиды заложена не только в банки, но и в страховые компании, пенсионные фонды и прочие организации, куда мы платим меньше, чтобы в случае чего претендовать на большее. Всё это основано на том, что одни несут, другие получают, а происходит это в разное время. Главное, чтобы получали меньше, потому что нужно ведь ещё оплачивать работу сотрудников пирамидной сферы. К слову об иллюзии свободы, о которой я упоминал выше. Есть организации здравоохранения и чрезвычайных ситуаций, которые необходимы и которые оплачиваются с налогов цивилизованного человека, не давая ему прибыли. И может быть в этом случае он отдаёт гораздо больше, чем получает (хотя, так всегда, на самом деле). Также существуют правоохранительные и военные организации, которые существуют за счёт налогов и не приносят никакой прибыли. Их существование также необходимо. Но в случае, если некий индивид вдруг станет не согласен с политикой правительства и тем более будет это хоть как-то выражать, то ему легко смогут подобрать постоянное место жительства за свои же налоги в своей же резервации. Понятно, что всё это удобно и всё это нужно, потому что по-другому в нашем мире просто никак. Всё сущее есть просто идеальная иллюстрация условности, двусмысленности и эфемерности всего сущего. Это такая игра, где каждый проявляется себя соответственно своей роли. Мы получаем то, что проецируем во вне.

Вернёмся к золоту, чтобы договорить. Курс валюты можно привязать к чему угодно: к золоту, к подписчикам в соц. сети или к святому духу. Соотношение это будет условное и будет нести ровно такую ценность, какую несёт эталон на данный момент времени. Также как всякие бусы и барабаны туземцам казались гораздо ценнее (интереснее) золота. Но побеждёнными они остались не поэтому, а потому что просто технически не смогли бы противостоять экспроприаторам. Ну и естественно зелёный змий, что является аллюзией к доллару, его зелёному цвету, принадлежности его к рептилоидам (излюбленная тема продвинутых конспирологов), ну и к простому спаиванию, так как, индейцам, заключённым в резервации, оторванным от своей деятельности и принуждённым к другой, а то и вовсе бездеятельным, зачастую ничего не оставалось как бухать. Кактусы и грибы им тоже запретили есть. Золото, которое отдавалось по выгодному бартеру, имеет такую же условную ценность, связанную с рядом обстоятельств, которые в купе уже не кажутся условными, учитывая, что кроме технического назначения drugметал широко используется как предмет роскоши, в различных воплощениях, например, такое необходимое санитарное изделие, как унитаз, который при определённом статусе должен быть как минимум позолоченным.

Так, на чём я остановился.

В общем, вопрос, который я хотел задать сам себе. Учитывая, что даже самое большое предприятие по статусу находится ниже любого самого маленького государства, то почему тогда содействие этим предприятиям считается престижным, а содействие своему государству (не такому уж маленькому) является анти-престижным. Это я вспоминаю про того известного художника и ставлю себя на его место, так как занимаюсь различными видами творчества. Просто по большому счёту, и там и там торгаши. Но одни торгаши, которые считаются престижными, позволяют заработать денег и добавить чести к своему имени; другие же, которые анти-престижные, но родные, просто позволяют жить на своей территории и оперировать достаточно хорошими суммами денег. Ладно, вопрос даже не в этом. Просто если бы того художника действительно попросили написать что-нибудь хорошее на историческое стене, то у него не осталось бы выбора. Потому что когда просят хорошие люди им невозможно отказать. Вообще моделирование ситуаций вещь такая порой бессмысленная.

Тот, кто знает

В очередной раз наткнулся на видео из разряда «о чём говорят люди, которые знают, что скоро умрут». И так интересно становится, что же такого они говорят, возможно, что-то сакральное, ведь знание о своей смерти уже само по себе сакрально и способно кардинально изменить образ мышления… как говорят источники, занимающиеся изучением феноменологии смерти в её психологических и культурных аспектах. Вообще, восприятие — вещь интересная. Каждый замечает то, что ему близко. Допускаю, что кто-то подобные названия даже не замечает и пролистывает вместе с остальным «мусором», так же как я не замечаю и пролистываю что-то важное для кого-то другого. Помню, всегда останавливался на подобных названиях, но не помню, часто ли смотрел. В этот раз не стал смотреть, а решил поделиться своим взглядом на феномен интереса к тому, «что скажут другие, которые знают, что скоро умрут».

Чем отличается человек, который знает, что скоро умрёт, от человека, который этого не знает? Тот, который знает, думает, что знает. Ему сказали врачи, прорицатели, шаманы, кто угодно. Кроме того, что информация просто принята на веру, больше никакого фундамента нет и по сути её даже нельзя назвать достоверной, так как существует также информация о случаях, когда люди, которым предсказывали смерть, выживали. Я лично не видел ни тех ни других, поэтому весь текст будет основан также на вере в то, что это всё действительно происходит.

Есть ещё одна сторона. Допустим, есть некий человек, которому вследствие болезни предсказали смерть через полгода. Но есть другой человек, здоровее всех здоровых, и он в тот же день (когда первому предсказали скорую кончину) трагически погиб любым из доступных способов, как это происходит каждый день во всём мире, будь то техногенная катастрофа, стихийное бедствие или бытовая ссора. Получается-то, что он гораздо ближе к смерти был, только не знал. Тут уже встаёт вопрос: важен тот, кто близок к смерти, или тот, кто знает, что близок к смерти? Конечно, с точки зрения психического преобразования важен тот, кто «знает», потому что именно по причине знания происходит переосмысление. Но тут же третий индивид решил покончить жизнь самоубийством по любой причине (как это обычно бывает) и решительно запланировал мероприятие на конкретные день и время. В данном случае именно он знал когда умрёт и для полной картины нужно бы разыскивать именно таких людей и брать у них интервью. Возможно они смогут тоже рассказать что-то интересное. Может быть даже ещё более интересное, чем первые. Тут тоже не всё гладко, потому что человек, в отличие от смерти, может передумать вследствие переосмысления своего бытия или не решиться вовсе. Может что-то не получиться. Три этих личности могут быть на одинаковом расстоянии до последнего выдоха, но вероятно думать они будут совершенно по-разному. Например, тот, кому предсказали смерть, расслабится и будет ждать, делая всё, что хотел, но не находил времени. Который не знает, будет жить обычной жизнью, обычного человека. Тут вариаций множество, включая также мировоззрение первого и последнего товарищей. А тот, кто решился, может быть будет на незавидном моральном дне. Хотя, это не всегда может оказаться актуальным. Уход в другой мир может быть обусловлен разными причинами, возможно это будет венцом концепции какого-нибудь вполне себе позитивного духовного учения.

В общем, к чему я всё это. По сути, абсолютно любой человек без пяти минут мёртв. Кто будет следующий — неизвестно. Поэтому поговорка «о мёртвых либо хорошо, либо ничего» относится равно ко всем. Возможно, если действительно интересно, что же такого говорят люди, которые скоро могут умереть, нужно слушать всех, и в первую очередь тех, кто ближе всего. Ну потому что они ближе всего. Возможно что-то сакральное содержится именно в их словах, даже если кажется, что они говорят какие-то совершенно заурядные и даже неинтересные вещи. Возможно эти заурядные вещи для кого-то другого покажутся интересными. А может всё не так. Но точно одно, чтобы иметь полную картину о чём бы то ни было, нужно смотреть со всех сторон, взвешивая всё и не принимая что-то одно за единственно верное. Возможно также предположить, что человек, будь он смертельно больной или решившийся на суицид, глобально представляют собой одинаково заблудившуюся жертву, что и приводит к такому исходу. Поэтому, если интересно что-то важное и сакральное, связанное именно с выживанием, нужно слушать именно тех, кто «не знает».

Поиск чего-то важного и вообще сам по себе поиск во вне, является следствием внутренней опустошённости. Лучше всего повнимательней слушать себя. Тогда может и опустошённости не будет. Но это всё вероятности.

Люция

Существует некая теория, что когда-то давно деревья были очень большими, выше небес. И что упоминания об этом в сказках — не преувеличение. Приводится много аргументов, в числе их — скалы, похожие на огромные окаменелые пни, будто их волокна точь-в-точь напоминают волокна растений. И что их окаменелость свидетельствует о кремниевом периоде.

У живых организмов есть свойство приспосабливаться к среде обитания. Это та самая эволюция (адаптация), описанная одним известным естествоиспытателем. Когда условия существования критически изменяются в результате стихии, выживают только организмы способные адаптироваться к обстановке. Если, например, некоторая территория, населённая исключительно сухопутными животными, оказывается затопленной, выходом для её обитателей является либо научение плаванию, либо обретение возможности лазать по деревьям (при наличии таковых) и перемещаться между ними перепрыгиванием или перелётами, в зависимости от анатомических и физиологических особенностей организма. Лёгкие и подвижные виды могут как перемещаться по воде, так и над водой. Более тяжёлым и неповоротливым тварям придётся осваивать водную стихию. Если уровень воды поднимается достаточно высоко, придётся тучным друзьям учиться держаться на воде, развивать мускулатуру конечностей для плавания, а также тренировать дыхательную систему для наиболее эффективного пребывания под водой. Ну и способ добычи пищи придётся тоже пересмотреть. Те, кто по каким-то причинам не смогут приспособиться: либо утонут, либо умрут с голоду, либо будут съедены более адаптированными обитателями. Тем более что в экстремальных условиях несъедобное способно преобразоваться в съедобное (рацион может значительно измениться). Адаптирование, мимикрия и т. п. — естественные реакции организма на стресс, то есть нежелание испытывать его снова, либо, наоборот, намерение испытать повторно, если опыт был достаточно потрясающий. Поскольку стрессовое состояние (риск умереть, остаться голодным, быть съеденным) является угрозой продолжению рода — стратегически важному мероприятию для живых существ — мозг даёт вспышку, которая у людей называется прозрением — совершенно чёткое понимание, что и как нужно делать. Именно поэтому для психической трансформации рекомендуют выходить из зоны комфорта и создавать себе стрессовые ситуации. Ни одно существо не является чем-то отдельным по отношению ко всему остальному миру, а является частью, поэтому, любая необходимая информация заложена в каждом организме. Вопрос только в том, как её пробудить. И то не вопрос. Соответственно, желание как можно скорее получить наиболее комфортное состояние, пригодное к тому же для продолжения рода, является стимулом мозгу к оптимизации физических и психических параметров для эффективного распределения энергетических ресурсов в жизнедеятельности. Инертность материи не позволяет произвести мгновенные метаморфозы в течение жизненного цикла одной особи, но каждое следующее поколение будет наиболее приспособлено к взаимодействию со средой.

Возможно, когда-то давно, наряду с деревьями-великанами обитали такие же животные, а может быть и люди. Допустим даже они занимались вырубкой лесов. Можно представить ситуацию, что изначально существа были огромных размеров, но вследствие того, что им нужно было прятаться от стихии или хищников, например, в лесах или пещерах, выживали только те, кто находил себе убежище. Поскольку в данном случае гарантией выживания были размеры, позволяющие удачно схорониться, возможно, выживали в основном наиболее миниатюрные виды, производящие подобное себе и даже более продвинутое (в минимизации размеров) потомство. Чтобы выловить меньшего размера еду, кроме того более ловкую, хищнику необходимо обладать определёнными физическими параметрами, которые со временем также приобретаются как необходимое условие. В случае невозможности приспособления, рацион может измениться в сторону чего-то менее подвижного, что приведёт к соответствующим видовым метаморфозам, определяющим их дальнейшую бытовую эволюцию. Можно также предположить, что вымершие динозавры — если они были вообще и были в таком виде, в каком их представляет археология, — это просто виды, которые из-за своих габаритов не смогли спастись от глобального похолодания, опять же если оно имело место быть.

Возможно, этот процесс уменьшения продолжается по сей день, но поскольку он происходит слишком медленно, в масштабах нашей жизни мы не способны его заметить. Порой можно услышать, что следующее поколение крупнее предыдущего. Допустим, это некая природная хитрость, постепенное изменение (во избежание стресса), похожее на падение пера; когда температура на улице падает на пять градусов, потом поднимается на три, потом падает ещё на пять, потом снова поднимается на три; таким образом происходит незаметное привыкание к достаточно низким значениям. Также жилища, поскольку имеют ограниченный размер, тоже оказывают влияние на постепенное уменьшение габаритов людей. Здесь стоит упомянуть также замечания некоторых наблюдателей по поводу старинных зданий, дворцов, имевших высокие двери и потолки, могущие указывать на высокий рост, если не сказать, большие размеры их жителей.

Сегодня городской человек живёт в достаточно комфортных по сравнению с пещерой условиях и его выживание зависит уже от совершенно других параметров, нежели в дикой природе. Если речь идёт о физике, то это скорее эстетика тела, нежели его приспособленность к выживанию в естественной среде. Выживание в современных городских условиях своей пафосностью напоминает скорее непрекращающийся брачный танец особей друг перед другом. Отдельной графой стоит отметить интеллектуальные (когнитивные) навыки, являющиеся модифицированной версией инстинкта самосохранения и целиком соотносящиеся с социумом. Поговорка «с волками жить — по волчьи выть» как раз является сжатой интерпретацией этого явления. Находясь в среде интеллигентов, для адаптации нужно быть интеллигентом; чтобы быть принятым в среду музыкантов, нужно обладать музыкальным чем-то; среда воинов требует силы тела и духа, и т. д.

Каждое событие в жизни влияет на нас (или мы на него), заставляет мимикрировать, этот процесс постоянен. Даже если мы большую часть жизни находимся в душном помещении, это реорганизует дыхательную систему, например, уменьшая потребление кислорода или, наоборот, усиливая дыхание (в спортивных дисциплинах существует метод тренировок с ограничением поступления воздуха при помощи специальной (или случайной) маски).

Изменения ввода текста: вместо написания ручкой — печатание клавишами, меняет способ функционирования мелкой моторики рук. В настоящий момент часть населения планеты практикует ввод одним пальцем с экрана смартфона. Подобные технологические метаморфозы приводят к трансформациям как физическим, так и психическим, направляя поток восприятия информации через другие каналы. Стоит упомянуть также изменение качества взаимодействия человека и устройств ввода. Изначально, в механических печатных машинках сила нажатия на кнопку находилась в некоей пропорции к эффективности срабатывания рычага соответствующего символа и отпечатывания его на бумаге. С появлением электрических пишущих машинок, сила нажатия была определена лишь условием срабатывания механизма, основанного на электрической тяге, но отпечатывание символа на бумаге всегда имело одинаковую динамику. Электронные машинки, так же как и компьютеры, имели уже несколько другую клавиатуру и печатающий механизм, но как таковой силы нажатия не требовали, потому что ввод осуществлялся уже посредством других технологий. Был только ход клавиши, который со временем постепенно уменьшался. Наряду с существованием механического ввода, стал появляться сенсорный, обусловленный лишь контактом пальца и кнопки. Если первые сенсоры всё-таки требовали довольно ощутимого касания (из-за порога чувствительности), то сегодняшние смартфоны беспрекословно выполняют любое случайное нажатие. Вкупе с запредельной (по сравнению с компьютерами тридцатилетней давности) мощностью, можно не только случайно включить камеру, но также случайно заснять себя, посмотреть отснятый материал и тут же смонтировать — что сто лет назад было просто технически невозможно. Тогда для включения камеры необходимы были некоторые усилия и знания. Чтобы посмотреть свой шедевр, нужно было проявить плёнку и просмотреть при помощи киноаппарата. Для быстрого удаления был вариант сжигания. Для монтажа — ножницы и клей. Что уж говорить про габариты. Сто лет назад кино занимались профессионалы, только те, кому это было действительно нужно; пятьдесят лет назад этим могли заниматься увлечённые. Сегодня свои шедевры снимает каждый, кому в руки попадает телефон с камерой. И это не плохо, как могли бы подумать некоторые недовольные профессионалы. Это эволюция технологий, которая движется в ногу с биосферой, как необходимая причина сосуществования. Возможно, чрезмерная доступность технологий в какой мере усложняет выбор рода деятельности и запутывает.

Много существует шуток по поводу того, что в будущем будет всё автоматизировано, но будут также сезонно отключать горячую воду и сток из поездов будет сливаться на рельсы. Это смешно, если не включать мозг. Совершенно очевидно, что изменения всегда присутствует там, где они больше всего желанны или где без них не обойтись. Поэтому достаточно мощно развивается область развлечений и то, что её обеспечивает — технологии. Прогресс на сегодня привёл к тому, что аппаратуру для создания музыки, фото или видео может позволить себе в принципе каждый, было бы желание. Интересным является факт, что музыку сегодня может делать человек, совершенно ничего в этом не понимающий, не умеющий играть на инструментах, достаточно на базовом уровне освоить нужный софт. И это даёт возможность эволюционировать музыке в непредсказуемых направлениях. Обучение игре на музыкальном инструменте это тоже проявление эволюции, только несколько усложнённое. Например, индивид сам себя убедил, что ему это нужно и что от этого зависит его выживание, хотя, чисто биологически это ни то, чтобы не верно, а скорее искусственно верно. Хотя, в цивилизованном мире наверное практически всё является таковым, но это уже условие существования в социуме. Итак, профессионализм в музыке — это умение сыграть на инструменте, слышание мелодий и т. д., то есть постоянное, ежедневное и ежегодное вырабатывание привычек, определённых правилами техник взаимодействия с инструментом и мелодическими гармониями; разучивание существующих композиций, может быть сочинение своих. Но профессионалу трудно, практически невозможно, и даже будет казаться глупо отказываться от своего опыта. Поэтому, он будет повтрять то, к чему привык. Напротив, человек, не дрессирующий годами инструмент, просто начнёт брынчать и случайно внесёт что-то новое. Ну или просто наберёт мышью в программе на компьютере (или пальцами в смартфоне) любые ноты, какие только заблагорассудится, не имея ни малейшего понятия о созвучии. И это будет что-то совершенно другое, может быть для специалистов смешное и нелепое, но для обывателя интересное. Всё-таки музыка зачастую делается для обывателей, а их совершенное большинство.

Также и размеры жилищ могут оказывать влияние на эволюцию физических размеров человека. Несколько веков назад, в одной ныне перенаселённой стране существовала практика выращивания карликов в замкнутых пространствах (кувшинах). Так же и наши жилища может быть постепенно делают нас меньше, потому что человек, например, создан для открытого пространства, а мы зачастую находимся в ограниченном. И поскольку нам нужна некоторая свобода для манёвров, а мы нет-нет да и спотыкаемся о столы и кровати, соответственно этому может происходить подстройка организма. Тут можно вставить шутку «почему мизинец на ноге маленький?». Возможно, если с мебелью никаких серьёзных изменений не произойдёт, изменения произойдут с мизинцем.

Стоит коснуться темы психики и мышления. Существование слов само по себе вызывает серьёзные эволюционные искажения ума и действительности. Если начать разбираться в природе слов, в какой-то момент можно заметить, что это некий программный код, сам по себе являющийся просто набором символов, но обретающий силу в момент соприкосновения с умом. Результатом этого может быть безудержный смех, горькие слёзы, интерес, отвращение, оцепенение и много других чувственных состояний. Слова можно классифицировать как простые и сложные. Простые слова имеют вещественный дуал, обозначают конкретные предметы, на которые их можно повесить: стол, стул, рука, нога и т. д. Сложные слова переплетены в ассоциативные цепочки, образованы от совокупления простых понятий: идти, сидеть, лететь; при многократном усложнении являют собой абстракции: счастье, любовь, радость; не имеют конкретного назначения и могут применяться к разным ситуациям, в зависимости от контекста: человек идёт, часы идут, дождь идёт. Слово становится тем сложнее, чем сложнее и длиннее ассоциативная цепочка; вместе с этим появляются местоимения, деепричастия, времена, пунктуация, философия, естественные науки, лженауки, метафизика, мистика, софистика, жаргон и прочее — смыслы вложенные в смыслы.

Другая, теневая сторона словесности находится за пределами видимости, но от того не меньше влияет на наше бытие, а для кого-то становится критической. Баги — неизбежный побочный результат существования кода. Например, широко известный пример, герой многочисленных шуток, гражданин «деление на ноль» — математически невозможное действие, как невозможное и в реальности. Существует оно потому что есть числа, функция деления и возможность создания примеров для решения математических задач. Когда мы пишем пример: 1÷2, в реальности мы берём, например, одно яблоко и разрезаем на две ровные (необязательно) части, получая ответ 0,5 или 1/2; то есть половина от единицы — это чистая условность и она может не говорит о размере. Если мы захотим высчитать, на сколько разноразмерных частей можно поделить яблоко, нужен пример посложнее, то есть уравнение. Но если мы по какой-то причине захотим составить пример 1÷0, то у нас ничего не получится, потому что яблоко поделить на ноль частей никак. Сам по себе этот пример возможен только потому, что существует дисциплина математика со всеми её возможностями (и невозможностями), но в реальности нам никогда не придёт в голову поделить что-то на ноль частей, это просто бессмысленное действие и даже не действие, а именно языковой баг, так как ноль это не цифра, а точка отсчёта, но при этом используется в качестве цифры в круглых числах и десятичных дробях. Это достаточно простой обозримый пример, основанный на осязаемых вещах, их легко представить и объяснить.

Теперь перейдём к более сложным и многомерным понятиям, объяснить которые можно только посредством других, не менее абстрактных терминов. Слово «свобода». Его можно объяснять, например, в контексте: свобода от рабства, финансовая свобода, свобода отношений и прочее (свобода от свободы). Но само по себе понятие свободы подразумевает отсутствие рамок, то есть,

каких бы то ни было описаний, (даже вот этого вот), потому что любое описание является рамками. Вот мы видим абсолютно свободного человека, но вдруг оказывается, что ему не обойтись без еды, без справления естественных потребностей, без дыхания, без сна, без того, что ему придётся просыпаться, и в конце концов совсем никак не избежать смерти. Что уж говорить, человек никак не свободен от рождения. Свобода не может быть абсолютной и перестаёт существовать сразу после того, как на неё повесили ярлык, даже если это само слово «свобода»; её нельзя увидеть и определить. Гипотетически можно представить, что она всё же существует, пока о ней не думаешь. Но это тоже определение. В общем, вы поняли. То есть по факту о свободе можно говорить только в переносном смысле, использовать как фигуру речи или оружие пропаганды. Или например «смысл». Само по себе это понятие означает описание значения других понятий, действий. С ним тоже всё хорошо, пока оно употребляется в узком бытовом контексте: — Какой смысл учиться в университете? — Чтобы получить высшее образование! Но когда поиск смысла переходит, например, в экзистенциальный модус, вопрос об обучении обретает совершенно другие свойства: — Какой смысл учиться в университете? Наличие высшего образования поможет совершенствоваться в интересующих областях? Не лучше ли вложить время в самообразование? Не делаю ли я это потому, что мне нужно отчитаться перед родителями? Является ли это моим осознанным выбором и откликается ли внутри?

Но это всё меркнет по сравнению с поиском смысла жизни. Всё в порядке, пока он рассматривается локально, в конкретном значении: — смысл жизни в том, чтобы отучиться, получить образование, работать по специальности, сделать карьеру, создать семью. Но как только задует экзистенциальный ветер сомнения, всё резко станет серым и безвыходным: — Сделает ли это всё меня счастливым (ещё одно слагаемое нерешаемых философских уравнений)? Ну допустим, и что дальше? Какой смысл всего этого вообще, глобально? На каждый возникающий вопрос можно дать какой бы то ни было ответ, но ответы будут порождать дополнительные вопросы (которых всегда будет на один больше), плюс всегда можно задать главные вопросы: «зачем?», «для чего?»; и единственным способом остановить бесконечное падение в бездну сумасшествия, это (перестать задавать вопросы) принять события как данность и не искать в них слишком глубокого смысла, потому что когда ищешь, найти можно что угодно, даже то, чего нет. Но если искать слишком глубоко и непредубеждённо, может оказаться, что смысла нет ни в чём, всё существование — лишь суета. С одной стороны это может деморализовать ищущего, с другой же может наоборот помочь избавиться от всего лишнего и сконцентрироваться на главном.

Такие абстрактные понятия как смысл, свобода, счастье (и т. п.) являются такими же значениями, что и математические символы, и так же дают внятный результат только при понимании принципа их правильной интерпретации и расстановки. Хотя, правильнее сказать, что эти понятия — искомые «х» в уравнениях, вариантов решений которых огромное множество, но все они дают совершенно разный результат, устраивающий кого-то одного, но совершенно не подходящий кому-то другому.

Для получения верного ответа, необходимо логически правильно построить задачу. На тему, «что такое логика?», можно будет поговорить в другой статье, так как, не смотря на своё значение, термин не менее абстрактный; тем не менее обозначает определённую последовательность, которая кем-то может быть также интерпретирована как нелогичная. Чтобы построить эту (и любую) логическую задачу корректно, нужно рассуждать максимально простыми и конкретными понятиями. Например: 2+2=4. Если мы складываем две лопаты и две лопаты — получается 4 лопаты. Но если попытаемся сложить две лопаты и две ямы, то четвёрки не выйдет, потому что в реальности само по себе такое действие просто бессмысленно, как и деление яблока на ноль частей. Не считая случая игры слов, когда можно получить две ямопаты или лопамы и воссоздать их прототип при помощи фоторедактора (или нарисовать). С таким успехом можно сложить две лопаты с двумя теми же самыми лопатами (то есть с самими собой, многократно, превратив в бесконечное множество), а также всё на что только пойдёт разыгравшееся воображение. В общем-то, примерно этим не редко занимаются люди во время поиска себя, а всё из-за неверно составленного уравнения счастья. Например, можно услышать, что человек хочет стать певцом или, того пуще — с приставкой «известный». Но само по себе словосочетание «известный певец» не является чем-то самим собой разумеющимся, как бы странно для кого-то это ни звучало. Кто-то постоянно поёт, потому что у него душа поёт и он не говорит «Я хочу быть певцом», он им является. А другой говорит: «Я хочу петь. Хочу выступать на сцене.» Из чего можно предположить, что второй желает всего, что связано с жизнью артиста, но ему это нравится в контексте пения или просто славы. Другого восхищают актёры, например. Но человек, действительно одарённый, может даже не думать о славе или не хотеть её, или даже избегать. А человек, который хочет быть кем-то, скорее всего менее одарён, но упорством может создать ощущение талантливости. Так в жизни бывает не редко. Что-то у нас получается, но мы этого будто и не хотим, будто бы это нам не интересно. Но то, что интересно, требует много усилий и может быть не особо получается. Тут возник вопрос из любопытства: интересно, насколько упрямый и упорный человек может далеко уйти, если будет заниматься тем, что ему даётся легко?

К слову о вычислениях, в современных языках числительное выведено на первый план, а исчисляемое — на второй; здесь усматривается тяга современности к рационализации, ведению отчётности всего без разбору. Всё потому, что математика, не смотря на свою точность, является абстрактной наукой. Но в некоторых примитивных языках существуют отдельные числительные для разнородных объектов. Если адаптировать к приведённому ранее примеру, то у нас не получится сложить две лопаты с двумя ямами, потому что для лопат одни числительные, а для ям — другие. То есть, «лопата» и «две лопаты» — это просто разные слова. «Две лопаты» на том примитивном языке, это не слово «лопата» с применением к нему числительного «две», что даёт возможность вести математические исчисления, но отдельное слово типа «паралопат», не выводящее это понятие из гуманитарной категории в математическу. А для случая двух ям будет слово «двеямы». Отсюда не может возникнуть абстракции: берём «пара» от лопаты, «две» от ямы и складываем, так как нет математики как абстрактной дисциплины, есть только в конкретном вещественном виде, для оперирования осязаемыми предметами. Сколько бы не подтрунивали над первобытными ритуалами наши цивилизованные друзья, а всё-таки в некотором прагматизме «дикарям» не откажешь. Возможно, это подсознательный предохранительный механизм от сумасшествия. При всей сложности грамматики примитивных наречий, аборигенам приходится знать порой по десять языков, чтобы вести торгово-дипломатические отношения с другими общинами, при этом, у некоторых племён даже нет письменности.

Возвращаясь к нашим понятиям, следует заметить, что понимающий относительность слов и одержимый корыстными целями человек, будет легко оперировать именно абстрактными терминами. Например, если кандидат в мировое правительство кричит о свободе, равенстве, справедливости, честности — перед нами популист, взывающий к душевным болям человечества. Достаточно заглянуть в любую социальную прослойку (за редкими может быть исключениями), как станет ясно, что ни одна из этих концепций практически не применима к существованию в обществе, в абсолютном смысле. А в смысле локальном эти понятия работают в угоду того, кто ими умело жонглирует. И судя по тому, какой отклик эти мантры находят в сердцах отчаявшегося электората, им просто хочется хотя бы слышать и говорить об этом, потому что подсознательно каждый понимает — все эти идеи утопичны априори, так как сегодняшнее общество, вместе с провозглашаемым благом, существует вопреки ему — и это есть самый главный, единственный и исчерпывающий манифест невозможности стабильного существования, когда всем хорошо. Ну как может быть равенство, когда есть сильные и слабые физически; умные, шустрые, хитрые и бестолковые, несообразительные, глупые; талантливые и бездарные; трудолюбивые и ленивые. Сильный, с лидерскими наклонностями муж не сможет позволить себе быть на вторых ролях, его природа не оставит выбора. Как бы ни была сильна мораль, хитрый не останется без того, чтобы не обхитрить. Полуумный не сможет быть как все в принципе. Всегда будут те, кто в центре внимания, середнечки и аутсайдеры, маргиналы и выскочки. Кто-то будет делать больше, кто-то будет паразитировать, кто-то пойдёт против правил.

Неотъемлемой частью быта, гарантирующей выживание рода людского, является юмор с сатирой, лучше всего отражённые в насмешках над распространёнными недугами общества и над конкретными лицами, это своего рода отдушина для масс. Мало кто в добром здравии и хорошем настроении упустит возможность подтрунить над близким. Кто-то шутит слегка касаясь румянца на щёках, кто-то залезает в самое пекло стыда, и порой трудно отличить способ поднять настроение от повода для выяснения отношений. Такое тоже бывает.

Интересен сам феномен шутки. Один товарищ может сказать другому какую-нибудь колкость, а через несколько секунд, зафиксировав заветную реакцию, добавить: «шутка». И будто бы всё сразу меняется. Нередко, на неудачные (удачные) шутки обижаются. На неправду обижаются наверное реже, чем на правду. Под правдой подразумевается то, что человека заботит. Значит, истину вещает поговорка, и в каждой шутке действительно только доля шутки, а всё остальное правда?! Или может быть это не просто возможность донести правду и проверить психику товарища на прочность, но и выпустить пар из своего котла, где варится очередная порция кураре. Что ты (или не ты) подразумеваешь, когда добавляешь после набора слов «шутка»? Просто что-то смешное? Смешную правду или не правду?

Узкое лезвие полоснуло темноту и разверзлась рана светом до беспредельности. Это было похоже на далёкий взрыв в космической вселенной. Какая разница, кто ты и что ты делаешь, всё равно у всех когда-нибудь оборвутся нитки. Непонятный набор слов. Непонятное всё.

…

…Сколько оно не будет повторяться, к этому наверное невозможно привыкнуть. Каждый раз открывается чулан и впускает единственно верную реальность. Всё остальное… эти сны… как они фантастичны и невероятны… постоянно что-то дарят, потом провожают до порога и, казалось бы, ещё чуть-чуть — и я внесу этот свёрток под мышкой, как ни в чём ни бывало, потом очухаюсь и разверну, и порадуюсь этому прекрасному, так необходимому, тому, чего так не хватает в этом мире, чтобы он превратился в бесконечный поток счастья и гармонии… Но как только всё проходит, оказывается, что свёртка нет. И даже если удаётся что-то умыкнуть, при ближайшем рассмотрении оно оказывается какой-то несусветной ерундой или вполне себе очевидной вещью.

Вот и сейчас. Как только я до конца отделил явь от сна, сбросил лёгкость и понятность всего сущего и примерил более привычную тяжесть и сложность бытия, вспомнился очередной полёт во сне. Сколько раз это уже повторялось. Но снова и снова я оказываюсь там, где я никогда не был, или был во вполне известном месте, хотя оно и не было похоже на себя. Но я знал, где нахожусь и не возникало мысли, как я здесь очутился. Даже где-то на периферии сознания была память, что я уснул в конкретном месте (память о реальности), поэтому сон мог быть с ним связан. Я видел людей с незнакомыми лицами, но знал их и порой это были мои друзья из реальности, только они не были похожи на реальных. И бывало, я что-то понимал, что-то такое важное, что-то такое очень простое, но очень мудрое, что разрешало все трудности жизни. Но почти всегда оно оставалось во сне. Хотя казалось, вот-вот и я его вынесу в реальный мир и… и… и не знаю, чтобы я с этим делал. Но всегда казалось, что это понимание имеет какое-то решающее значение в жизни. Но когда запоминать всё же получалось, это был какой-то почти бессмысленный набор слов или что-то донельзя очевидное; в общем что-то такое, что само по себе вероятно никак не смогло бы перевернуть мир или хотя бы вообще пригодиться.

Всё, что я запомнил, это были слова: «Какая разница, кто ты и что ты делаешь, всё равно у всех когда-нибудь оборвутся нитки». А ведь казалось чем-то таким очень значимым и мудрым, всё объясняющим. Но с такой философской доктриной последователей будет найти не очень просто.

Я время от времени задумывался о Марионетианстве. Ведь это самая распространённая у нас религия, но в её основе лежит лишь вера в чудо. Набор историй, которые кто-то воспринимает как реальные события, кто-то интерпретирует как аллегории или просто древнюю поэзию. Я, кстати, больше склоняюсь к последнему. Потому что если даже в сегодняшней особо изящной прозе или поэзии пытаться искать здравый смысл и пытаться понять буквально, то можно очень быстро разочароваться. Когда думаю об этих вещах, вспоминаю одного эксцентричного философа, который по-своему резко и правдоподобно интерпретировал всю символику и ритуалы Марионетианства. Само название происходит не от мученика Марио, а от древнего развлечения «марионетки», когда из подручных средств делали образы людей, называвшиеся «куклы», привязывали их за руки и за ноги нитками, которые в свою очередь крепились на крестах. Эти кресты держали в руках люди под названием «кукловоды» и управляли куклами. Это как раз объясняет, почему на всех храмах возводятся кресты с верёвками, почему жрецы носят опять же кресты, подвязанные за ниточки всеми концами. Так же это объясняет почему жрецов называют кукловодами, а тех, кто участвует в обрядах — куклами. Отсюда же берёт своё начало ритуал крещения: ребёнка кладут в ящик, потом достают (будто бы достали «куклу» из ящика для начала представления), протирают святым лоскутом (будто бы от пыли) и начинают болтать дитём над землёй, будто бы он ходит сам, а в это время жрец «кукловод» держит над ним крест и произносит слова, которые как бы произносит новопосвящаемый. Все присутствующие смеются и хлопают в ладоши, после чего уже крещёного кладут снова в ящик, что знаменует окончание обряда инициации. Кстати, подобным образом эта теория объясняет так же и то, что после смерти нас кладут в ящик, что знаменует собой окончание представления под названием жизнь. Далее, отсюда же следует, почему всевышний располагается наверху и каким образом определяет наши действия.

Последователи одного из направлений эзотерического Марионетианства говорят, что мы и есть в реальности те самые куклы, только все наши тяги внутри, в виде сухожилий и мышц. Что мол Кукловод находится внутри нас, он определяет наши мысли и действия, и что даже это самое понимание и есть воля Кукловода. Кто-то отрицает Его существование. Но и здесь мнения разделяются. Некоторые говорят, что определяют свою жизнь сами и от них всё зависит. Другие же говорят, что всё зависит от природы, инстинктов, физиологии и т. д. Просто есть вещи, которые невозможно контролировать, например, несчастные случаи или болезни. А если ты не контролируешь хоть что-то, считай, что не контролируешь ничего. Сторонники позитивного мышления конечно скажут, что нужно просто думать всё время позитивно, правильно, тогда всё будет хорошо. А если всё не хорошо, значит где-то не правильно подумал. Кто-то утверждает, что Кукловод везде и во всём. Есть и те, кто использует различные практики достижения кукловодства. Некоторые из них говорят, что Кукловодом становишься тогда, когда перестаёшь быть кем-то и всем вообще, в том числе и Кукловодом. Есть даже некие ясновидящие, которые будто бы видят нити и кресты над каждым. И что если недуг какой, то от того, что нити некоторые оборвались или спутались и что можно их распутать с связать снова.