Бесплатный фрагмент - Как хочется поверить

Экстравагантное море

 Экстравагантное море

 Плещется в сгустке ночи, —

 Город в электромажоре

 Свет мегаватный включил.

 В свете маршрутов и чисел

 Вечно бессонный вокзал

 И фонарей дальний бисер

 Острой иглою мерцал.

 Светятся сцены, экраны,

 Сонм ресторанов, кафе

 И в суете автобаны,

 А тополя в галифе.

 Светятся подиум моды,

 В парке неоновый куст

 И пешеходные гроты

 Со сталактитами люстр.

 Город купается в свете,

 Точно в дендрарий попал

 Пышных электросоцветий

 Или на электробал.

 В свете домов-небоскребов

 И разноцветных реклам

 Месяц предстал недотепой

 Урбанистичным глазам.

 Вспомнить давнишние свечи

 Город лишь в храмах готов,

 При романтических встречах

 Да неуплате долгов.

 А про костер.- не иначе

 Лишь на крутых пикниках,

 Звезды же в небе прозрачном, —

 Лишь по нужде и в стихах.

 Что это- вызов природе

 И алгоритмике сна,

 Правка естественных кодов

 На продолжение дня?!

 Или за мощью софитов

 Спрятан инстинкт родовой

 Страха и самозащиты

 Перед неведомой тьмой?!…

Острова

Острова рассеяны по океану,

 Как разбросаны поэты по земле,

 Но невидимым магнитом тянет

 Их к единой, дружной, радостной семье.

 Каждый сотворенный чем-то уникален, —

 Творческой отдачей солнечных песков,

 Нежным изобильем рощ миндальных

 И лагуной, полной рыбных косяков.

 Или радужною прядью водопада

 И фиорда полнолунной красотой,

 Где за внешней строгостью фасада

 Вдруг почувствуешь божественный покой.

 Одному кораллов розовые бусы

 Выплеснет волна, что баловню судьбы,

 И подарит вдохновенье муза

 Просто и легко, без видимой борьбы.

 А другому, — испытанье в десять баллов:

 То цунами рушит берега и быт,

 Заостряя, точно стрелы, скалы,

 Чтобы песню и характер проявить.

 Каждому по жизни-собственная мера

 Счастья, драмы и трагедий ипостась,

 Но не меркнет между ними вера

 В крепкую телепатическую связь!

 Как века слагаются в тысячелетья,

 А цвета и кольца, — в олимпийский флаг

 И, как звезды, стянуты в созвездья, —

 Острова, поэты в свой архипелаг!

Мещанское счастье

 Домашний и хозяйственный июль

 Свою любовь на дачи изливая,

 Отдал семейного правленья руль

 И полномочия земного рая.

 А женщина, довольная с утра

 И властью, сладостной ночной постелью,

 Потягивалась нежно от бедра,

 От чувств избытка, что от ягод спелых,

 И предвкушала настроенья дня

 С солярным обещаньем воскресенья,

 Где сахара мешок истратится сполна

 На свежее вишневое варенье.

 Как чаду, прибегавшему к плите,

 Чтобы полакомиться снятой пенкой,

 Немного попеняет в милой суете

 За руки неумытые, коленки.

 Где мужу за подхваты и компот,

 За первые закатанные банки

 И очень бородатый анекдот

 Расщедрится на пиво и на раков.

 Потом обед с окрошкой налегке,

 И водоем с прохладой витаминной,

 И тихий час на золотом песке

 С рисунками соломинкой на спинах.

 А вечером, — бутылочка вина,

 Обмен рецептами и треп с соседкой,

 А благоверные расслабятся до дна

 Под преферанс, расписанный в беседке.

 И снова ночь, богатая луной,

 Подаренная летом или Богом,

 С приятной и душевной глубиной,

 Где вся семья в присмотре и под боком…

 Так жизнь размеренно ведет свой ход

 В неспешных и полезных накопленьях

 И счастье рыбным косяком плывет

 На сон грядущий, как успокоенье.

Он сгусток недоразумений

 Он сгусток недоразумений,

 Что в кольца, сгибает дилеммы,

 Явление из заявлений

 И вызов заезженным схемам.

 Выплескивая парадоксы,

 Подобные соли с шампанским,

 Недаром слывет альбиносом

 И встряской для вкусов мещанских.

 Чудачествами и свободой

 С рожденья пронизан по сути

 На легком и творческом взводе

 Неведомы рабские путы.

 Но сложность прописки в Системе,

 Проблемы семейного быта,

 Подстройки под жесткое время,

 Транзитную в мире планиду.

 Враждебность блюстителей долга

 И зависть коллеги украдкой,

 Где вольность его, что иголка,

 Засевшая в пятке Порядка.

 И выбор, избитый до почек:

 В раскладе побед и крушений

 Остаться собой-одиночкой,

 Утешенным собственной тенью.

 Иль то, что считал своей жизнью

 Предать максимально забвенью,

 А личность спустить в компромиссы,

 Теряясь в сплошных превращеньях?!…

 А чтобы узнать о мотивах,

 Решающих вектор дороги,

 Достаточно лишь перспективы

 И линз оборотных бинокля!

В порыве ссоры, сгоряча…

 В порыве ссоры, сгоряча,

 Хотелось о тебе не думать,

 Но прима-скрипкой голос твой звучал

 В оркестре городского шума.

 Забыть про карие глаза

 И опиумный запах тела!?…

 Но вспомнилась июльская гроза,

 Охапки медуницы белой.

 Хотел смыть с губ помады вкус

 Холодным пенящимся пивом,

 Себя уверить, будто не влюблюсь,

 А сам уж кончено-счастливый!

Когда нечаянно взглянул на стену…

Когда нечаянно взглянул на стену, —

Сообщницу другой квартиры,

То обнаружил, как соседка Лена,

За холостяцким наблюдая миром,

Переключилась сразу же на книгу

Про страстную любовь, где есть абзац,

Что вскоре к ней сосед придет за солью.

Естественно, беру солонку мигом

И безо всяких цацканий и цац

Я исполняю авторскую волю!

Мы в комнате одни, почти темно…

 Мы в комнате одни, почти темно,

 Лишь козырек кровати светится

 От любопытства полумесяца,

 Что к нам подглядывал слегка в окно.

 Вокруг лишь фон цикадной тишины

 Да шепоток прильнувшей женщины,

 Судьбой мне в эту ночь обещанной,

 Как вещий знак целебной новизны.

 Но странным ощущением томим,

 Что всё- напоминанье прошлого,

 Такого дальнего, хорошего,

 Чей образ в подсознании храним.

 И эти ласки, летний колорит,

 И эту свежесть обновления

 Еще до своего рождения

 Я в предке чувствовал, чей прах забыт.

Твой облик облаками в небе…

 Твой облик облаками в небе

 Плывет-течет в изменчивых чертах.

 Как знать, где ветер контуры их лепит,

 А где душевных побуждений взмах?!

 То озорной и смелой амазонкой,

 Почувствовавшей притяженья власть,

 Ты втягиваешь в омут и воронку

 По имени- безудержная страсть.

 То вдруг предстанешь ласковой мадонной,

 Послушной и податливой в руках,

 С лицом прекрасно-утомленным

 И полной милосердия в глазах.

 А временами зеркало кокетки

 С губами в бантик отражает вид

 И обаятельной девчонки Светки,

 Готовой нравиться и вновь любить!

Светлости

 Насколько ты разнообразна,

 Как пестрота эфирных новостей,

 И притягательно прекрасна,

 Как лунная дорожка на воде.

 Сама того не понимая, —

 Ты главная причина из причин

 И красоты родного края,

 И смутного влечения мужчин.

 В лукавом блеске глаз-черешен

 Очарованье, как бы невзначай,

 Заметят праведник и грешник

 И даже солнечный, цветущий май.

 А поцелуй с молочным вкусом

 И кожу с шелковистостью травы,

 Как искупление искуса, —

 Всё обволакивает аура любви.

Дрессировщик

 Научил я обезьян

 Апельсинами жонглировать,

 Медвежат держать баян

 И оркестром дирижировать.

 С попугаем исклевал

 Сухари догматики

 И с пантерой шлифовал

 Грани акробатики.

 Карнавальный хвост павлина, —

 Веер обожанья,

 За труды, -цветов корзины,

 Публики признанье…

 А сегодня не могу

 И замучили сомнения,

 Точно заумь дураку,

 Сходят сверху откровения:

 От загадок НЛО,

 Космодромов древности,

 До распиленных пилой

 Неземных поверхностей.

 И не рад я прежней роли,

 Праву дрессировки,

 Если сам возможно кролик

 Для потехи ловкой…

Разговоры

 Вчера на юбилее

 Веселой балалайки

 Чуть не свернули шею

 Расстриге-попугаю

 За непристойность байки.

 А прежде, -в день рожденья

 Удава — колдуна

 Взаимное влеченье

 В интиме проявилось

 У туфли и слона.

 Такая чертовщина,

 События и даты,

 А вот и годовщина

 Со старта черепахи

 К скоплению галактик.

 А там уж на подходе

 Знаменья новых встреч,

 Вот барабашка в моде

 И Зодиак смакует

 Затейливую речь.

 Такие разговоры,

 Хоть разгадай значенье,

 То всё равно не скоро

 Созреет заключенье…

На площади парадоксов

 На площади парадоксов, —

 Парад раритетов

 И ярких подарков природы:

 Великий хобот вопроса

 И мускулы тьмы и света

 Открыли шествие года.

 А далее шар в квадрате, —

 Прекрасное средство

 Познания бренности жизни,

 А позже- павлин богатый

 Хвостом и причин, и следствий,

 И непреходящих истин.

 За ним, — небесный обломок

 В искристых бороздках,

 Скрывающий чудную новость

 И адрес прежнего дома.

 Плывет, как дым папироски,

 Другого времени повесть.

 А вот две дыры пространства

 И стержень движенья, —

 Такой инструмент музыкальный,

 Сквозит в нем бубном шаманским

 Тоска по иным настроеньям,

 Созвучности идеальной…

 На площади парадоксов

 Парад раритетов

 Для здравого смысла, как вызов,

 Признаться вовсе не просто

 В его суверенитете

 И в воздухе челюсть отвисла.

Тихо плыл по Зодиаку…

 Тихо плыл по Зодиаку

 Полумесяц, — звездный гид,

 Выражая в каждом знаке,

 Свой особый колорит.

 Накануне или ныне,

 Или в будущей ночи

 К небу образным картинам,

 Что знаток, хранит ключи.

 В высоте так много смысла,

 Символичности и тайн,

 Столько мистики и чисел

 Для ума и чувств землян,

 Что невольно загляденье

 Вечно мудрой красотой

 И познанье единенья

 Неба с собственной судьбой.

Худенькая девочка

 Худенькая девочка,

 Милая запевочка,

 В новеньком альбоме

 Дочку рисовала.

 А какой фломастер

 Материнским счастьем

 Одаряет в доме, —

 Этого не знала.

 На портрете деточка

 В бирюзовом платье,

 Точно неба меточка,

 Образ благодати…

 В долгом одиночестве

 Зрелая художница

 До самозабвенья

 Дочку рисовала.

 И какой фломастер

 В дом приносит счастье,

 В горьких откровеньях

 Стойко испытала.

 На портрете девочка, —

 Просто ангелочек,

 Милая запевочка, —

 Утренний цветочек…

— — — — — —

 От блаженства творчества

 Слез росинки светятся

 Или тело корчится

 Долюшкой бездетницы?!…

Подожди

 Свет неоновых огней

 Льется на прощанье,

 Ты среди своих парней, —

 Центр мирозданья.

 Подожди же улетать,

 Подожди немного,

 Я хочу тебе сказать,

 Что-то на дорогу.

 Ничего, что самолет,

 С ним я в давней дружбе,

 Он поймет и подождет,

 Выслушай, послушай.

 Хватит мучиться, молчать,

 Выдержать не в силах,

 С губ срывается печать

 Откровений милой.

 Все наружу, из себя,

 Не стыжусь признаний:

— Я люблю, люблю тебя,

 С эхом расстояний!

 И, как дальнюю звезду,

 Телескоп — треножник,

 Я тебя хоть где найду, —

 Через невозможно! —

 Точно взрывом, оглушив

 Пряностью сирени,

 Юность искренний порыв

 Славит вдохновенно…

— — — — — —

 Свет неоновых реклам,

 Шум аэродрома…

 Образ прошлых мелодрам

 Вдруг невольно вспомнил.

В июле-монопольность зелени…

 В июле-монопольность зелени,

 Зеленый огород

 И в зелени весь лес,

 Зеленая вода.

 И кажется

 Зеленой простыней застелена

 Земля надолго, навсегда.

 А дальше-лето пахнет зрелостью,

 Как травами-зарод,

 Клубникой-косогор,

 Маслятами-роса.

 И хочется,

 Чтоб этот мир зеленый, целостный

 Вбирали ноздри и глаза.

Высоты хотелось темной, звездной…

 Высоты хотелось темной, звездной,

 Лежки на пахучем сеновале,

 Утоленья медленного, -вдосталь

 Жажды тела незабвенной крали.

 Что мечталось искренне, -случилось,

 По какому тайному раденью?!…

 Я не знаю, но свершилась милость,

 Как подарок в детстве, в день рожденья.

 А когда звезда с небесной кручи

 Пала для задумок и желаний, —

 Улыбнулись в мысленном созвучьи

 Пресыщенью щедрым подаяньем!

Вот мир предстал после идиллий чистых…

 Вот мир предстал после идиллий чистых

 Во-всей своей бесстыжей наготе,

 Но в грубости последнего садиста

 Сквозит тоска по нежной доброте.

 И неуместна жалобная мина, —

 Несправедлива будто жизнь к тебе,

 Разуверяться в людях нет причины,

 А испытанье в том, чтобы терпеть.

 Что пользы в правом, накипевшем мщеньи,

 Ветхозаветной были: зуб за зуб,

 Где ни исхода нет, ни избавленья,

 Лишь рана-струп и снова язва-струп.

 Простить за боль неимоверно трудно,

 Но ведь прощали нас отец и мать…

 В любви познать людскую неподсудность,

 В страданьях, -просветленье обретать

Отдавшись произвольному движенью…

 Отдавшись произвольному движенью,

 Плыть медленно в открытом космосе

 Расслабленной и невесомой плотью,

 Почувствовать блаженство единенья

 Художника и звездной росписи,

 И сердца с распирающей свободой…

 Но сознавать в любой момент опору

 В серебряном шнуре от корабля

 И быть уверенным, что без повтора

 На связь откликнется родимая Земля!

Как джин-раб лампы…

 Как джин- раб лампы, другой-раб долга,

 А третий-государственной казны,

 А у кого-то гордость вдруг примолкла

 Под каблуком довлеющей жены.

 А этот ввергнут в страстей пучину, —

 Слепой, неуправляемый игрок,

 Лицом оплатит, превращенным в глину,

 Потресканную в жгучий солнцепёк.

 А тот зависим от обстоятельств,

 От паутины следствий и причин,

 Сегодня он попутчик и приятель,

 А завтра-тихой подлости зачин.

 И каждый ищет: кто-оправданья,

 Кто-содержанья в участи своей,

 Хотя по сути звездных начертаний

 Мы все заложники календарей.

 Но в мире бренном еще свободы

 Есть незабвенный и великий миг,

 В нем-фокус человеческого рода,

 Он-пуп вселенной и восторга крик!

 В нем-невесомость и вдохновенье

 Без архимедовых земных опор,

 В нем сокровенность смелых откровений

 И безразмерно- мыслимый простор!

 Познать такое?!… Не все способны

 Распеленать привычек  пелену,

 А мутный шлейф разрывов, -камень пробный

 Для тех, кто все-таки решил рискнуть.

 А дальше губы, белее соли,

 К рывку последнему сомкнуть в черту

 И, уплотнив себя до точки воли,

 Преодолеть последнюю версту!

Вольность по поводу Агафьи-староверки

 Смутная грусть пережитой

 Сказки давнишних времен,

 Фантасмагория скитов

  В зеркале сумрачных волн.

  За пожилыми холмами

  Роскошь упадка-закат,

  Чудится перед глазами

  Магии старый обряд:

  Женщина с голосом дивным,

  С прядью червонных волос,

  Ткет золотую холстину

  В полный хозяина рост.

  От незатейливой песни

  Весь в первобытности чувств…

  Проблеск догадки, что всплеском

  В этой реке  растворюсь.

Бабуле

 В окно, как в зеркало смотрюсь,

 В нем — прожитая жизнь,

 В домашних тапках ходит грусть,

 Что вкрадчивая рысь.

 И память яблоками плеч

 Придвинулась ко мне,

 И сонм людей, событий, встреч

 Плывет, как в долгом сне.

 Плывет, подернутый дымком,

 По Волге тихо, не спеша…

 Я не жалею ни о чем

 И вскоре отлетит душа…

 Но грусть, серебряная грусть, —

 Разлуки хрупкий сувенир…

 Угодно свыше, вновь вернусь

 И помолюсь за этот мир.

Лицо

 Средь лиц нахлынувшего сонма,

 Прикрытых мутной пеленой,

 Мучительно старался вспомнить

 Лицо неясное одно.

 В сосредоточенных попытках,

 Что осязаемо трудны,

 Возникло наконец с избытком

 Оно из сжатой в фокус тьмы.

 Я думал будет добродушным

 Его приблизившийся взгляд,

 Но вдруг ознобом стылой лужи

 Дохнуло, будто виноват.

 От глаз суровых и огромных

 Невольно сгорбился, поник,

 Почувствовав себя бездомным

 И в безысходности на миг.

 Неимоверно долгое мгновенье…

 Но вот подавленность прошла…

 Подобна лунным притяженьям

 Лицо вбирающая мгла.

 Лицо неспешно растворялось,

 Исчезли контура следы…

 И вместо глаз блестящим лалом

 Уже мерцали две звезды!

Вновь бабье лето…

Вновь бабье лето, — пора шишкомета,

В юбке цыганской встречает тайга,

Красною нитью проходят заботы

От человека до бурундука.

Эхом звучит по-всему околотку

Колотов мощных широкая дробь,

К вечеру в кашу на соли щепотку

Не поскупится мой высохший лоб.

Белка рассерженно цекает с кедра, —

Не по душе конкурентов успех,

Веется ветром, веется ветром

Жирный, отборный кедровый орех!

Как хорошо их пощелкать с устатка,

За болтовней посидеть у костра

И задремать незаметно и сладко,

Влезши в тулуп до седого утра.

Ну, а с рассветом, брусникой и мхами

Вновь по кедровой рабочей тропе,

К шишке, летящей стремительней камня,

К шишке, как вешке счастливой в судьбе.

Осень тайгу наделила богатством,

Хватит на всех на сегодня и впрок,

Важно лишь помнить таежное братство,

Общность людских и звериных тревог.

В сердце падали звуки…

 В сердце падали звуки,

 Точно зерна в рыхлённую почву,

 И безвестная жертва порукой,

 Что свершится таинственно ночью…

 А наутро, от солнечной боли,

 Зазвенели колосья аккордов,

 И симфонии мудрое поле

 Славит жизнь бесконечно и гордо!

Вот суд идет…

 Вот суд идет…

 В семье — развод,

 Жена и муж

 Сжигают на глазах

 Взаимности мосты.

 Где, правда, ложь-

 Не разберешь,

 Лишь чувствуется крах

 Былой любви, мечты.

 Расчет, дележ

 И склоки дрожь,

 Где мать с отцом,

 В затмении обид

 Глотают слов стрихнин.

 Уже не стресс,

 Безумства бес

 Крадет последний стыд, —

 Кому отсужен сын?!

 Кому нужней

 И кто важней

 В сомненьях суд,

 Хотя, как филин, мудр,

 Солиден мантий стаж.

 А сын в слезах,

 С мольбой в глазах

 Тушил бикфордов шнур:

— Я-ваш, я-ваш, я-ваш!… —

Мила на исходе мне осень…

 Мила  на  исходе мне  осень

 Своей  наготой  обречённой,

 Зародом  с  лежанкою  козьей

 И  полем  умиротворённым.

 И  мыслью, как роща, прозрачной,

 Душой, совместимой  с простором,

 Где  вдоволь  спокойного  счастья

 И  воздух  целебней  кагора.

 Люблю обнаженную  осень

 Без  тени  стыда  и желанья,

 Бывает  так  с возрастом  поздним, —

 Одно  лишь, одно созерцанье…

К столетию воплощённой идеи, — 2017 год

 Я  родилась  в уме незаурядном,

 Провидцы  предрекали мне  великий  путь,

 Сквозит в пасьянсе  звёздного  расклада