Бесплатный фрагмент - Кабинетдоктора

Пациент 1

— В чем ваша проблема?

— …

«Куда?.. " — Переглянулися

Тут наши мужики,

Стоят, молчат, потупились…

Уж ночь давно сошла,

Зажглися звезды частые

В высоких небесах,

Всплыл месяц, тени черные

Дорогу перерезали

Ретивым ходокам.

Ой тени! тени черные!

Кого вы не нагоните?

Кого не перегоните?

Вас только, тени черные,

Нельзя поймать — обнять!

Н. Некрасов

Искусственное небо темнеет, вновь перебои с ночным освещением.

Торонто, США, 2098 год.

С трудом переваливая механический корсет через устаревшие перила, я прыгаю с моста.

Вам, как и всем людям, свойственно складывать мнение о любом явлении, замеченном на блошином рынке массовой культуры. Может, вы считаете, что самоубийство — смертельно страшный грех. Или думаете, что накладывать на себя руки — жалко, слабо и вредит карьерному росту. Самое прекрасное, если вы тот, кто называет суицид проявлением силы. Почему тогда вы сами еще живы? Где ваша сила? Копите?

Я думаю об этом, пока лечу головой вниз. С Солнечного моста падать до обледеневшей реки две с половиной минуты. Хватит на то, чтобы вообразить лекцию для большой аудитории молчаливых людей. Который уже раз я говорю с вами. Поймите.

Вы живы и умрете от рака или нелепой случайности, потому что вы не самоубийцы. Самоубийцами нельзя стать, ими рождаются.

Кстати, размытый вид Торонто с эверестовской высоты прекраснее любых визуальных работ человечества.

Самоубийцы прокляты в какой-то степени. И вместе с тем божественно одарены. Я серьезно. Кто из вас помнит свои предыдущие жизни? У вас их просто нет. Мои же не сосчитать на пальцах самых полидактилийных рук.

Я, кстати, умер. Противно разлетелся на ошметки. Продолжил думать в утробе. Когда тебя вытаскивают из матери — неприятно. Орешь не как другие, от первого в жизни яркого света и непрошенного шума, а от истерии по потерянной самостоятельности.

Я все прекрасно помню в первые минуты младенчества. Самые яркие воспоминания из прошлой жизни остаются со мной. Они, безусловно, растворяются, крошатся, теряются за приходящими потрясениями. Но часто возвращаются, вскакивают, словно потревоженный вирус герпеса.

Началась новая жизнь, новое время, новое место, новый я.

— Торонто находится в Канаде.

— Я говорю вам про будущее, про то, что оставит в прошлом настоящее.

— В таком случае я не знаю, как смогу вам помочь. В будущем я мертв.

Пациент 2

— В чем ваша проблема?

— Это примитивно и философски неудовлетворительно, но нет ничего важнее свободы. Она исходит не от Бога, не от Человека, а от Хаоса, что стоит вокруг всего. Свобода выражается в отступлении от кажущегося бесконечным порядка. Она проявляется в чувствах — творчестве — культуре. Все это — противоречия логичной и продуманной картине мира. Да, мы должны страдать, чтобы достигнуть (!!!) чистой свободы, но мы же, воссоединившись с потоком Хаоса, можем создать мир без страданий для других.

— Вы правы.

— Нет! Не говорите так…

— Тогда не правы.

— Вы можете говорить с сомнением в словах?

— Нет.

— Мне уйти?

— Уходите.

Пациент 3

— В чем ваша проблема?

— Не существует концепции, которую нельзя разрушить. То, что рождается в мыслях смертных, — столь же смертно. К чему я утверждаю это? К тому, что любовь — концепция, и я ее разрушаю.

— Опять вы передо мной? Я же сказал четко: уходите.

— Я другой.

— Вы не можете меняться, вы человек.

— Пока…

— Удачи.

— Пока я не стал сверхчеловеком.

— Больной…

Пациент 4

— В чем ваша проблема?

— Я рисую видение: человек, серое небо, любовь. Кончилась краска на человеке, и небо я нарисовал своими недоваренными мозгами, а для изображения любви остались пустые участки гобелена. Человек ожил, ушел, и любви стало еще больше.

— Вы художник?

— Я художник. Я ужасно рисую.

— Дам вам совет: не пытайтесь поднять то, что вас уже раздавило. Бросьте вы это творчество.

— Но я хочу…

— Может, вам стоит заняться другими, более красочными практиками. Попробуйте героин.

— Хорошо, спасибо!

— Всего… доброго.

Пациент 5

— В чем ваша проблема?

— Вакантности не осталось. Везде расселись людские задницы, свесив ноги к полу.

Мне оставалось прошествовать к сцене. Размявши голосовые связки простым мычанием, я воздвиг свой глас на вершину акустической ниши. И сказал:

«Ваше внимание мне не важно, я обойдусь без него, без ваших притянутых ко мне рож, без ваших замерших в ожидании грязных извилин. Сидите здесь нахуй! Как отчаянные идиоты, утырки…»

Задницы зашевелились — люди поторопились к выходам, напоследок закидав меня недовольными взглядами.

Когда зал опустел, я носился в эйфории по сцене — потом задумался, мне стало одиноко, как одиноко бывает Солнцу — единственной звезде на световые годы вокруг.

Я не мог ни плакать, ни ходить. Просто замер в ничто, ничто…

— Во что вы замерли?

— Ничто.

— Это не имеет смысла, ваши слова — склеенный в беспорядке паззл.

— Но я же это сказал. Я собрал паззл.

— Ваши слова не имеют никакого смысла, даже сейчас…

— Вы мой врач или враг? Почему вы позволяете себе обесценивать мысли пациента?

— Вы потеряли смысл, полная ерунда…

— Вы потеряли пациента, ваше лечение — полная ерунда!

— Не могу терпеть вашу бессмысленность. Уходите! Да…

Пациент 6

— В чем… в чем ваша проблема?

— Под музыку танцуют внутренние ткани. Внешне сохраняю спокойствие. Чем проще музыка, тем она грустнее. Люди не слышат за ней ничего, кроме внутренних голосов. Мой говорит мне исчезнуть. Я в ответ пою — пою, как подстреленный в легкое олень. И живу. Все мои планы на оставшуюся жизнь — музыка. Все начинания — неразличаемые ноты.

— Я не министр культуры. Не дирижер. Я не связан с музыкой ничем, кроме ушей. Почему вы приходите и рассказываете все это, как будто я знаю, что такое искусство или творчество?

— Вы единственный, кто может понять меня, не стыдясь. Я по горло в метафорах и аллегориях. Повешен на языке. Снимите меня, освободите.

— Вы требуете от меня исполнения своих же естественных обязанностей. Вы хотите срывать цветы жизни и втаптывать в оставшуюся грязь посторонних. Я помогаю людям, но вас сейчас трудно назвать человеком. Вы выглядите слишком жалко и смешно. Не плачьте. Просто уходите и сражайтесь. Хм…

Пациент 7

— Вчемвашапроблема?

— Дионис закрыл глаза в приливе блаженства, он глубоко вздохнул и, исторгнувший вещество, слез с прекрасного создания. Прекрасное создание достигло своего пика в тот же момент, пот проступил по всему его телу, словно капли на свежевымытом винограде. Пальцы Диониса заскакали по столу в поисках кубка с вином.

«Дионис, нам нужно поговорить».

«Не знаю, нужно ли, но мы уже говорим, солнце».

«Поговорить, а не пить».

Прекрасное создание потянулось рукой к кубку, но Дионис с озлобленностью городского стража ударил по ней.

«Не смей отбирать вино, солнце, а то будешь близко к закату…»

«Дионис! Что у нас за отношения?.. Мы бесконечно пьем, занимаемся сексом и ничего кроме!»

«Самые прекрасные отношения на свете? Нет? Что можно еще выжать из этого высушенного мира?»

«Я солнце, а не болото. Мне нужна любовь, а не твоя влага».

«Ты смеешься?»

«НЕТ. Я говорю серьезно, я боюсь. Я хочу, чтобы мы заботились друг о друге, гуляли, держась за руки, вместе обустраивали дом…»

«В тебя Амур выстрелил, что ли? Никогда такого не будет, ни в каком из миров. Я не тупой смертный. Мое сердце уже занято вином. Я не буду тебя любить».

«Никогда?»

«Никогда и нигде».

Прекрасное создание молча поднялось. Слезы катились по щекам, которые еще недавно в порыве страсти целовал его любовник. Оно ушло, и одиночество Диониса расплылось по всему свободному пространству.

Бог вакханалий лег, и в подушке рядом он почувствовал знакомый запах светлых волос. Дионис отвернулся и сомкнул веки. Ему ничего не хотелось. Ничего и нигде.

— Очень проникновенная история. Только к чему она? Бог Дионис просто трахает солнце — я правильно понял суть?

— Не совсем. Здесь заложено больше сути, чем видно недумающему человеку. Нужно просто домысливать.

— Домысливать… Домысливать, ага. Домыслите-ка мне вот что: В ЧЕМ ВАША ПРОБЛЕМА?!

— Я… Ну не знаю… Черт, хочу провалиться сквозь землю.

— Тогда проваливайтесь. Сперва только выйдете через дверь.

— Хорошо… я еще вернусь. До свидания!

— Ага. Мне все равно. Такая работа. Такая жизнь.

Пациент 8

— Эм. Кгх… В чем ваша проблема?

— Мир рушится на моих глазах. И снова возрождается.

Я словно внутри горящего феникса. И воскресаю вместе с ним. Я словно в червоточине между началом и концом Вселенной. Все циклично, точно времена года, точно запылившиеся настенные часы. Все смертно и бессмертно. Все ясно и непроглядно темно.

Я на распутье. Умереть или измениться. Трупные жуки в животе или бабочки. Я выбираю себя. Хоть какого-то.

— Хорошо. Очень скучно и интересно…

— Вы дадите мне какой-нибудь совет, который это изменит?

— Чтобы я ни сказал, вы это забудете — максимум — через неделю. Так что я просто промолчу. Молчание у вас в памяти отложится надолго, я надеюсь.

— …

— …

— Ладно, я понял.

Пациент 9

— В чем ваша проблема? Что не так?

— Оф.

Бледное прекрасное тело девушки уносилось течением реки от жестокого мира людей. Вода полилась ей в уши, но она не сопротивлялась. Поток перевернул безвольное создание, и она увидела песчаное дно, над которым виляли чешуйчатыми хвостами мелкие рыбешки. Скоро они с нескрываемой благодарностью обглодают кожу. Она станет кормом, жизнью для флоры и фауны реки. Так девушка проживет еще тысячи лет, чтобы опять восстать, как миллионы других, найти любовь и вновь покончить с собой от ее горьких мучений…

Прошло 300 лет.

Поднялись из реки моллюски и стали ее телом. Рыбы превратились в чешуйчатое платье. Пиявки и змеи оказались волосами, а водоросли — цветами в руках.

Перед ней была речка. Исхудавшая больная река. Вдалеке шумели и сновали люди в ярких жилетах и глупых оранжевых головных уборах. Восставшая направилась к ним.

Руки тряслись, когда она подходила к странным неопрятным мужчинам и задавала вопросы. На нее смотрели как на сошедшую с ума или с небес.

Лишь один юноша ответил что-то осмысленное:

«Мы строим тут ирригационные системы. Переводим воду на орошение полей».

«Я не понимаю…»

«Мы выключаем реку. Перерубаем ее, уводим воду из русла».

Она смотрела на того, кого должна была полюбить. И не могла.

— К чему эти отсылки? И почему вы говорите о трех сотнях лет, если речь идет как минимум о тысяче. Вы знакомы с первоисточником?

— Знаю, я знаю, что вы хотите сказать. Вы верите в историю, а я верю в искусство. Это два противоположных мира, в которых не может ужиться один человеческий разум. Вы живете в мире истории — вы один из тех, кто перерубает реку ради людей, а я из тех, кто живет рекой, живет как ее часть, как ее исток.

— Боже! Вы такая молодая и тупая — у вас совершенно неразвитый ум. Идите к педиатру, может, он сможет вам чем-то помочь… Что только что произошло? Куда вы делись?..

Пациент 10

— Так. В чем ваша проблема?

— Зачем они пошли в дурацкий парк? Она всегда погружалась в темные клокочущие мысли здесь, где год назад похоронила Вульфа, своего вечного щенка.

«Ты изменился». — Маша стояла в розовой юбочке и белой футболке с цветочками перед парнем. — «Я не узнаю тебя».

Они поссорились.

«Я хочу, чтобы все было как раньше. Почему… почему все не может вернуться?»

«Законы природы».

И он ушел, жалея, что не закончил все раньше.

Она поправила рюкзак с прицепленным плюшевым мишкой и зашагала в противоположную сторону. Туда, где старое солнце медленно ложилось за горизонт.

Через двадцать шагов девочка с надеждой обернулась — сзади кто-то бежал.

По ушам прошелся рык. На темном пригорке, будто оставленная игрушка, стояла небольшая собака. Следом в уши вцепился лай, который Маша не могла спутать ни с чьим другим.

«Вульф», — произнесли тонкие губы. — «Я же похоронила тебя».