Бесплатный фрагмент - И в каждой былинке таится душа…

Слово об авторе

Ольга Шмакова появилась в русской поэзии как-то вдруг, и вовсе не с ученическими стихами. Первые же публикации никому неизвестной поэтессы на сайте Союза писателей Росиии «Российский писатель» были сразу же замечены её маститыми коллегами. «Вы выразили то, о чём сейчас говорят и думают уже миллионы соотечественноиков, но так, как Вы сказать не умеют. Потому что сказать так дано лишь единицам, которые свою мысль умеют облечь в нужную форму, соединив её с культурой изложения», — написал ей в своем комментарии поэт и литературный критик Григорий Блехман. И известный поэт и публицист Александр Бобров о цикле стихотворений Ольги Шмаковой, посвященном сбытиям в Новороссии, написал так: «…ты сделала огромный шаг вперёд в своей гражданской лирике. В твоём открытом женском сердце отозвалась боль Донбасса и переплавилась в строки». Как о «чутком барометре настроений в обществе» отозвалась о поэзии Ольги Шмаковой и старейший наш поэт Сэда Вермишева. Да и простые читатели, отмечали, что стихи её «написаны с любовью», что «в них ощущается её дыхание», что «они наполнены жизненным смыслом и душевным уютом». Что ж, попробую и я ответить на вопрос, почему поэзия Ольги Шмаковой даже на профессиональном писательском сайте, где никого не удивишь ни известнейшими именами, ни изысками поэтического мастерства, вдруг оказалась для многих столь притягательной. Наверное, в первую очередь следует отметить, что Ольга Шмакова не создает свой поэтический мир, а в нём живет. Даже если она стоит у кухонной плиты, то и обыкновенная выпечка блинов превращается у неё в поэтическое действо (стихотворение «Обречённый на успех»). И обыкновенный, брошенный в поле трактор, под её взглядом вдруг становится частью наполненного трагическими современными смыслами русского пейзажа: «Поеден ржой, и выплакал всё масло,//И бак соляркой не заправлен вновь.//В деревне жизнь тихонечко угасла,//И стынет в жилах дизельная кровь». («Трактор «Беларусь»). Да и не только красотою, а и необыкновенной точностью рисунка всегда поражают её стихи. Даже если речь в них идет о столь часто воспеваемой поэтами луне: «Ночной вокзал окутан мраком плотным.//Стою, боясь прощания с тобой.//Бог полнолунья зельем оборотным//Льет мне на плечи отсвет голубой…». Или: «Туманной струной, сквозь окна проём,//Тугой лунный луч повис.//И, кажется, можно играть на нем,// И звук его будет чист…» То есть, кажется, что Ольга Шмакова не сочиняет свои стихи, а воистину живет и дышит ими. И её лирический герой не создан ею, как некий наш современник, отвечающий на все вызовы времени, а это она сама, это тот человек, у которого «Душа течёт из сердца на бумагу//Ручьём неровных выстраданных строк…» («Поэту). А что в поэзии бывает более драгоценным, чем живая душа поэта?

Николай ДОРОШЕНКО,

директор издательства «Российский писатель», секретарь

правления Союза писателей России

Вот и ушло тихонько детство…

Покинутое детство

Я помню: лёд тончайший под ногой,

Я наступаю, а пузырь воздушный

Меняя форму, будто бы живой,

Прочь от ноги бежит. И мне не скучно —

Прозрачный лёд я трогаю рукой,

Моя ладонь протаивает льдинку,

Я обжигаюсь стылою водой

И лёд крошу ударами ботинка.

Потом тянусь до дедовой руки,

Что б пальцы греть в его большой ладони.

И все гляжу, как меряя круги,

Вокруг фонтана деток возит пони.

А если я споткнусь — из лужи слёз

Подмышки меня дедушка подхватит.

А бабушка, надев очки на нос,

Пришьет к штанам веселую заплату.

Мне так в то время было хорошо…

Я отыскать давно мечтаю средство,

Что б, хоть на час, забросить мир большой

И вновь попасть в покинутое детство…

Мой рыцарь

Посвящается моему мужу Владимиру

К судьбе, до камушков разбитой,

Явился рыцарь без коня.

Разрыл обломки деловито,

Оттуда вытащив меня.

Забрало маски с черным оком

Скрывало облик молодца,

Не афишируя до срока

Черты весёлого лица.

Спаситель, давший мне свободу,

Одетый полностью в брезент,

Вооруженный электродом,

Завоевал меня в момент!

И приварил меня умело

К себе, уверенной рукой,

Крепчайшим швом изящно, смело,

Электросваркой дуговой.

Искря фонтаном, быстро, ловко,

На совесть шов он свой ваял!

Не оторвать меня от Вовки —

Застыл расплавленный металл.

Песнь домохозяйки

Не рыбачка я, не амазонка,

И рыбацкий подвиг — не по мне!

А по мне — кастрюльный подвиг звонкий

На кухонном голубом огне.

Пусть я не воительница с луком,

Пусть не дружат спиннинги со мной,

Но пюре картофельным, да с луком,

Будет завоёван мой герой!

Пусть не смеют девы-амазонки

Подступать к герою моему!!!

Я оружьем — скалкой, по лбу звонко

Быстро объясню им, что к чему!

Зимняя баня

Ух, баня, баня! Жарит очумело!

Разгульный пар, не знающий границ,

Целует щёки женщин пышнотелых,

Любуясь цветом помидорных лиц!

Ах, баня, баня! Жаркая утроба!

В ней забывает беды человек.

И оседают вмятины в сугробах,

Там, где тела бросались с визгом в снег.

Ох, баня, баня! Шпарит жар до дрожи!

Вплоть до костей ты выпарен и чист!

И как печать, в знак качества, на кожу

Налип пятном настырный банный лист…

Надюшке

«Росинка, упавшая со звёзд» — буквальный перевод с ацтекского слова «цветок».

Со звёзд упавшей маленькой росинкой

Однажды в этот мир явилась ты.

Из слов сплетенья — целая картинка!

(Ацтеки называли так цветы)

И ты росла тихонько, незаметно,

Листочки распустились — хороши!

И расцвела цветочком белоцветным,

Моя росинка, дрожь моей души…

Быть может скоро об руку с любимым,

Пойдёшь к венцу ты в облаке фаты,

Пусть ваши чувства, ангелом хранимы,

Не растеряют юной чистоты.

Хочу, чтобы избранник твой любимый

С тобою свил крепчайшее из гнёзд.

Что б к вам в гнездо, с небес необозримых,

Для вас росинки падали со звёзд…

Лёшка-скиф

Алёшка, сын, пришёл с мечом домой…

Землёй давно военный правит атом,

Но миром скифов болен Лёшка мой,

И потихоньку собирает латы.

Себе клепая шлемы и щиты,

В век двадцать первый порох презирая,

Из городской безликой суеты

Сбегают парни, в прошлое играя.

Неся кольчуг железо на плечах,

Блестя на шлемах брызгами рассвета,

Идут мальчишки биться на мечах,

Назло ракетам, ружьям, пистолетам.

Претит им подлость пуль из-за угла.

Близка их душам честь единоборства,

Где наказаньем истинным для зла —

Лишь сила рук, да стали благородство.

Искусство боя, скрытое в веках,

Даётся лишь тому, чей дух достоин

Держать оружье древнее в руках

И называться гордым словом — воин.

Девичьи слёзы

Что-то тревожно сейчас у меня на душе…

Чувство пытаясь понять, не найду я причины.

Будто заносит машину на льду в вираже.

Мается сердце мое неизвестной кручиной.

Как же мне сладить с тревожной душевной волной?

Боже, с какой стороны ожидать неудачи?

Слышу неясные звуки за толстой стеной.

Дверь открываю — дитя моё бедное плачет.

Прячется в комнате дочка семнадцати лет.

Сердце, разбитое вдребезги, лечит слезами.

Плюшевый мишка в объятьях, и выключен свет.

Что же стряслось? Расскажи перепуганной маме?

Слышу сквозь слёзы: «Мамуля, он бросил меня…»

Из берегов вышли глаз невесёлых озёра,

Слёз водопады со щёк льются на пол, звеня.

Нет, не помогут сейчас ей мои уговоры…

Мне бы забрать у неё эту острую боль,

Мне б успокоить убитое горем сердечко,

Что бы не сыпались слёзы, не жгли бы как соль

Свежую рану души моего человечка…

Доченьку крепко обняв, я сижу и молчу,

Сердце читая её, как знакомую книжку.

Завтра, пожалуй, на слёзы её поворчу…

Ну а сейчас — пусть промочит несчастного мишку…

Маше — семнадцать

В сознанье собственном — царица!

Шокируя длиною ног,

Идёт, красуется девица,

Всем обсужденьям поперёк!

Газели стать — в движеньях плавных,

Скрыт в сердце чувств девятый вал.

Гиперболоид глаз лукавых

Разит лучами наповал

Мальчишек, падких на кокетство

Её трепещущих ресниц.

Вот и ушло тихонько детство,

Как тень прочитанных страниц…

Ах, Маша, Маша, дочка наша…

Какой на сердце был покой,

Когда ты с ложки ела кашу,

И не была ещё такой —

Своей красе узнавшей цену,

Открытой солнцу и ветрам…

…Приходят дети нам на смену

Жить в счастье с горем пополам…

Дай, Бог, им горюшка поменьше…

Волоколамску

Волоколамск! Я признаюсь тебе

В своей любви… Своею красотою

Ты прикоснулся к сердцу и к судьбе,

Околдовав славянской простотою.

Мне пела Лама тихо и светло

Речную песнь, струясь неторопливо.

Стихи мои здесь встали на крыло,

Резвясь под сенью величавой ивы.

Мне дорог край седых твоих холмов,

И темнота лесов твоих еловых.

Ты дал мне здесь когда-то хлеб и кров,

И драгоценный кладезь знаний новых.

Волоколамск… Пронзая глубь времён,

Твой русский дух по-богатырски волен.

И твоё имя — будто перезвон

Твоих церковных строгих колоколен…

Я кланяюсь тебе, Волоколамск…

Индейских перьев голоса

Сон

Быть может, всё это странно,

Но вижу я часто сон.

Как возле реки туманной,

Под звёзд неумолчный звон,

Встречает индейский лагерь

Восход молодой луны.

И плачет койот в овраге,

И шорохи трав слышны.

Пасутся тихонько кони,

Искрясь в голубых лучах.

А рядом на страже воин

С высоким копьём в руках.

Здесь в душах людей — свобода,

Здесь подвиг — закон сердец,

Здесь гордость — черта народа,

А труса здесь ждёт конец.

Быть может, всё это странно,

Но тянет меня туда,

В тот лагерь в плаще тумана,

Исчезнувший навсегда…

Бизонья охота

«Великий и Таинственный!

Дай нам бизонов, бизонов.» — обрядовая песня американских прерийных индейцев, призывающая бизонов в сезон охоты, дабы обеспечить народ пищей на всю зиму.

Грохот копыт — словно гром в небесах,

Стадо колышется тучей.

Солнце сверкает на грозных рогах,

Пляшет на спинах могучих.

Неудержимой широкой волной

Звери несутся по склонам.

Брат, не напрасно мы пели с тобой:

«Дай нам бизонов, бизонов!»

Конь мой и я, мы сплотились в одно —

В дикого Духа Погони.

С нами Великое Солнце! Давно

Ждали охотничьи кони

Этого дня, этой скачки лихой!

Мчатся. как лёгкие стрелы!

Брат, пусть удача пребудет с тобой,

Конь будет лёгким и смелым!

Прерия стонет… Лавиной по ней

Льется огромное стадо.

Просим: Простите нас, Духи зверей!

Мы — не со злобы. Так надо.

Вы — наша жизнь! Вы — наш зимний покой!

Верны вы древнему зову

Песни священной… Гремящей рекой

Мчитесь, бизоны, бизоны!

Всадники-призраки

Вольный перевод ковбойской песни.

Летят по небу всадники, взбивая облака.

Хлыстами белых молний они тучам бьют бока!

И гром копыт небесных долетает до земли,

Звучит в горах раскатами, теряется вдали…

Колышутся, волнуются бизоньи спины туч,

И мечется от страха между ними солнца луч!

Но призрачные всадники всё гонят их вперёд.

И скоро стадо чёрных туч умчит за горизонт…

И вновь, дождём умытый, засияет небосвод,

Орёл расправит крылья и продолжит свой полёт.

Лишь изредка могучий гром звучит издалека —

То всадники небесные всё гонят облака…

Бродяга

Над прерией седой парит мой брат — орёл,

Меня своим крылом приветствуя с небес.

Я тот, кто для себя приюта не нашёл,

И домом стали мне лишь прерия, да лес.

Мне нечего терять, свободен я и смел.

И весело мой конь несёт меня вперёд.

И пусть ещё вчера я жить так не умел,

Довериться судьбе пришёл и мой черёд.

Бродяга — я, и ночь — подруга для меня.

А мой большой костёр — мой самый верный друг.

И звёзды смотрят вниз и падают, звеня,

В высокую траву, моих касаясь рук.

А завтра — снова в путь. Несётся жизни круг!

И пусть навстречу мне волнами ляжет степь.

Я — сам себе судья. И пусть сто бед вокруг,

Свободу не сменю на золотую цепь.

Речь пленённого индейского вождя

«Отравленной стрелой вонзилась в грудь неволя…

И в сердце с этих пор волною плещет боль.

Не знаю. с чем сравнить мне ярость этой боли…

Что б сгинул я, ты ждёшь? Ну что ж, мой враг, изволь.

На Запад я уйду Дорогой Солнца дальней.

И скроет пыль веков мой ровный лёгкий след.

Быть может для меня нет горести печальней,

Чем в клетке жить, как зверь, так много-много лет.

Но нет, не жди, мой враг, что я бесследно кану.

Я буду мстить тебе за мой жестокий плен.

Я шелестом травы, я птицей вещей стану,

И я найду тебя средь самых прочных стен.

Ведь языком моим здесь названы все реки,

Все зеркала озёр, все горы и леса.

Бескрайняя страна — она моя навеки!

О том индейских перьев шепчут голоса…»

   Близка мне речь вождя, и боль за дом родимый,

   Что отняли враги и не вернут назад.

   Сегодня и ко мне в Россию враг незримый

   Всё лезет и для нас готовит резерват.

   Он поумнел, мой враг! Не лезет тупо в драку,

   Кошель — наперевес, с улыбкой на устах.

   Он знает — мой народ, коли пойдёт в атаку,

   Того, кто нападёт, размесит в пух и прах!

   Ну так откликнись мне моё родное племя!

   Где Русичи мои? Свобода на кону!

   Опомнитесь вожди, пока ещё есть время,

   Пока ещё не всю распродали страну…

Моя тайна

Луна уронила к моим ногам

Свой любопытный взор.

Затихли давно суета и гам,

Дремлет безмолвный двор.

Туманной струной, сквозь окна проём,

Тугой лунный луч повис.

И, кажется, можно играть на нем,

И звук его будет чист.

Легенды поведает лунный звук.

Я вижу и слышу их!

И чувствую я и колчан и лук

В окрепших руках своих.

Схватившись за гриву, вскочив верхом

На своего коня,

Я исчезаю в краю глухом,

И не ищи меня…

Мне прерия в ноги ковром легла,

Мчу я к своей судьбе.

И гордые люди с душой орла

Примут меня к себе…

Луна закатилась, вернув меня

В мир настоящий мой.

И прерии нет здесь, и нет коня…

Но тайна моя — со мной.

Мне б ощутить полёт…

Взмываешь ты легко над голубой планетой,

Вращаешь, хохоча, стада свинцовых туч,

То холодом зимы, то жарким вздохом лета

Играешь ты, шутя, свободен и могуч.

Возьми меня с собой, безликий странник ветер!

Я так хочу с тобой подняться в небеса,

Кружась, расцеловать все облака на свете,

И в бездне ночи звёзд услышать голоса.

Возьми меня с собой! Хочу обресть свободу,

Оставив на земле бескрылый свой удел,

И прошептать: «Люблю…» ночному небосводу,

И сбросить хоть на миг оковы вечных дел.

Мне б ощутить полёт… Мне многого не надо!

Свирепо пыльный вихрь вздымая по пути,

Промчи меня, кружа неистовым торнадо,

И бережно, как пух, на землю опусти…

Орёл

Без страха с отвесного скального края

Бросаюсь я в синюю бездну небес.

Мне чужда горластая шумная стая.

Я гордо несу одиночества крест.

В объятия  воздуха ток восходящий

Поймаю, и силе его покорясь,

Взлечу высоко… Силуэт мой парящий

Исчезнет за облаком, плавно кружась.

Охотничий крик мой звенящий и смелый

Пронзает кинжалом небесную тишь.

Бросаю в пике я пернатое тело,

Добыча молись! От меня не сбежишь!

Я вижу тебя, глаз мой зоркий и верный

Я витязь небес, я погибель, я тать.

И сердце моё разорвётся наверно,

Когда не смогу я парить и летать.

Прошу тебя, небо, раскрой мне объятья!

Вновь бездне навстречу бросаюсь со скал

Когда-нибудь ветер, с кем были мы братья,

Над телом моим пропоёт: «Он летал…

Он ведал великое счастье свободы»

Но жив я пока!.. Друг мой ветер, привет!

Да здравствует дивная высь небосвода,

И солнца встающего радостный свет!

Мысли о разном…

Сорок минут

Идёт электричка, качаясь легонько,

По прихоти рельсовых волн.

Народ засыпает на лавках тихонько,

Привычен и скучен вагон.

Электромотора ревун монотонный

Знаком, неназойлив, как фон.

Меняется быстро пейзаж заоконный

С обеих вагонных сторон.

С работы до дома, от дома к работе…

Отмерив мне сорок минут

Для мыслетеченья в наземном полёте,

Колёса бегут и бегут.

И мысли-вагончики плавно, неспешно,

Одна за другою, гуськом,

То грустно, то ясно, то чуточку грешно

В уме проплывают моём.

Весь день — в суматохе, как в ведьмином круге…

Успеть бы везде, там и тут.

Но что б поразмыслить чуть-чуть на досуге,

Мне дарены сорок минут.

Здесь я не спешу, мне не нужен попутчик.

Сквозь время, немного устав,

Я еду и щурусь на солнечный лучик,

Приветствуя мыслей состав.

Вокзал. Полнолуние

Ночной вокзал окутан мраком плотным.

Стою, боясь прощания с тобой.

Бог полнолунья зельем оборотным

Льет мне на плечи отсвет голубой.

С шипеньем кобры двери закрывая,

Внезапно дрогнув, тронулся вагон,

В тьму уходя… Печально вслед моргая,

Мерцали звёзды. Опустел перрон.

А лунный диск безмолвно равнодушно

Всё ткёт свою незримую вуаль.

Мне без тебя так холодно и душно…

А ты летишь в неведомую даль.

Завыть бы вслед дрожащим рельсам тонким,

В ответ услышав электрички свист.

И, обернувшись быстроногим волком,

По шпалам мчать, что б видел машинист,

Что б дёрнул ручку тормоза руками,

Догнать тебя пытаясь мне помочь…

Но электричка с волчьими глазами

Уже нырнула в призрачную ночь.

Тяжело

Жить тяжело. В огромном страшном мире-

Террор и смерть, пожары и потоп.

Хоть навсегда запрись в своей квартире,

Иль для побега выкопай подкоп,

Иль поплотней закрой глаза и уши,

Но и в скафандре тоже спасу нет,

И не спасают верные беруши —

Вползает в мозг кошмарный телебред.

Не оторваться от телеэкрана.

Потоки грязи, боли, черноты

Нас превращают в теленаркоманов,

Чтоб души наши сбросить с высоты.

Но красоты мы жаждем, словно хлеба,

И голодают люди без любви.

Ну поглядите — как прекрасно небо,

Как воспевают ночи соловьи!..

Остановитесь, люди, встаньте рядом,

Подставьте руки — дождик с неба льёт.

Забросьте всё, и мир окиньте взглядом —

Там доброта ромашками цветёт.

Вернитесь к ней, сокровищ нет дороже.

Глотните сил в сияньи ясных дней.

Мой стих так прост, но вдруг он вам поможет

Средь зла и горя сделаться сильней…

Больная Земля

В голубом океанском убранстве,

У Вселенной спасенья моля,

Мчит корабль в безвоздушном пространстве,

Под названьем Планета Земля…

Ощетинились горные пики,