Предисловие
— Джонатан, подай мне ту книгу.
Мэри с тяжелым вздохом опустилась на старый скрипучий стул и медленно осмотрела комнату, заваленную вещами. Собранные вместе с Чарльзом за долгие счастливые пятьдесят лет совместной жизни, они хранили в себе великую историю.
Старушка улыбнулась.
— Старый добрый чердак.
Вещи, собранные вместе с Чарльзом за долгие счастливые пятьдесят лет совместной жизни, хранили в себе великую историю.
Посередине комнаты лежал старый ковёр. Некогда ярко-красного цвета, теперь он тёмным квадратом застилал сколотые по углам деревянные половицы. На дальней стене в углу висели покрытые пылью и потемневшие со временем старые семейные фотографии. На полу стоял бронзовый торшер. Он освещал комнату тусклым жёлтым светом, отчего казалось, будто чердак погружён в глубокий сумрачный транс. Здесь веки становились тяжелее и безумно хотелось спать.
— Бабушка, а что мы ищем?
Маленький мальчик, на вид лет пяти, время от времени морщась от затхлого запаха, копошился в старых пыльных коробках. На дне одной из них он нашёл разноцветные бусинки, и теперь с большим энтузиазмом перебирал их своими маленькими пальчиками, внимательно рассматривая каждую в бледном свете лампы.
— Тебе — одну и мне — одну, — приговаривал мальчик, раскладывая найденные сокровища по кучкам.
Мэри не слышала его слов. Она сидела молча, погружённая в собственные воспоминания. Вот старый розовый шарфик, в котором она впервые пошла на свидание со своим ныне покойным мужем. А эта картина с жёлтыми тюльпанами была куплена ими на летней ярмарке в небольшом городке под Веной во время свадебного путешествия.
Ей не хватало Чарльза. Она тосковала по нему. Несмотря на то, что прошло уже более трёх лет со дня его смерти, холод потери до сих пор терзал сердце Мэри.
— Бабушка, — окликнул её внук.
— Замечательные бусинки, — старушка крепко зажмурилась, утирая краем платка подступившие слёзы, — спасибо, Джонатан.
Что за грустный взгляд, мандаринка? Вот что сказал бы он мне сейчас. И широко улыбнулся своей особенной улыбкой. Такой тёплой и светлой, что на душе стало бы спокойно и легко. Подумала Мэри и грустно улыбнулась, вспоминая звонкий голос мужа.
Прошлое. Призрачно прекрасное прошлое…
— Бабушка, смотри!
Джонатан сидел к ней спиной, рядом с огромной стопкой старинных книг. В руках у него что-то блестело. Склонившись над вещицей, мальчик медленно крутил её в свете торшера, рассматривая со всех сторон.
Это была небольшая металлическая шкатулка, усыпанная изумрудиками. В центре крышки сиял белый топаз в бутоне цветущего лотоса.
Шкатулка еле умещалась в ладошках мальчика. Сопя и кряхтя, Джонатан пытался открыть её: неуклюже крутил коробочку в руках и, стараясь поддеть крышку, хватался за выступающие камни.
Но игрушка не поддалась. И мальчик мгновенно потерял к ней всякий интерес.
— Она под замком, — огорченно произнес Джонатан и протянул шкатулку Мэри.
Под тусклым светом керосиновой лампы та вдруг заиграла: изумрудные камни мгновенно преобразились, заискрились разноцветными огнями. Не сразу осознав, что протягивает ей внук, Мэри наклонилась чуть ближе к лампе, и опустив со лба на нос очки в круглой оправе, мгновенно узнала маленькую музыкальную шкатулку. От удивления она прикрыла рот ладонью.
— Это же… невероятно, — она перевела изумленный взгляд на внука и тут же вернулась к шкатулке, — где ты её нашел?
Мэри не верила своим глазам. Эта маленькая вещичка так много значила для неё. К тому же она была далеко не простой. Она была с секретом.
Ключ, ключ, ключ… Где же он? Думала Мэри, доставая из-под кофты тонкую, как нить, золотую цепочку, висевшую у неё на шее. Крохотный, с ноготок, серебряный ключик с голубым топазом в основании блеснул в её руках.
— Джонатан, подойди ко мне. Помоги.
Она протянула мальчику ключик, а затем шкатулку.
— На, открой её. А то я стара стала — совсем ничего не вижу. Ну же, что ты там копошишься? Видишь замочную скважину под цветком? Вставляй туда ключик и проверни трижды в правую сторону… Затем один раз в левую. Хорошо, вот так. Молодец.
Крышка оказалась намного тяжелее, чем ожидал Джонатан. От нетерпения увидеть, что находится внутри, мальчик закусил свою пухленькую губку. Та в мгновение покраснела и набухла.
— Открывай! — глаза старушки горели.
Наконец, после нескольких попыток, послышался щелчок и заиграла музыка. Плавная и мелодичная. Она наполнила комнату предвкушением волшебства. Бабушка с внуком замерли, одновременно затаив дыхание, и изумленно посмотрели вглубь шкатулки. Странное существо с телом человека, покрытое белыми перьями, поникши стояло на крохотной круглой платформе и сжимало в руке маленькую деревянную скрипку.
Фигурка медленно крутилась на месте, то поднимаясь на поверхность шкатулки, то опускаясь в неё вновь и вновь.
— Но у него же нет смычка! — недовольно насупился Джонатан, замечая парящую в воздухе пустую ладонь фигурки. — Как же он играет?
— О, он отдал его, чтобы спасти заблудший луч света.
— Что за луч света?
— Это очень долгая история, Джонатан.
— О чем? — мальчик был большим любителем историй. — О чём, бабушка?
— О чудесах. О волшебных существах. О прекрасном королевстве, скрытом от людских глаз. Эта история о большом приключении одной очень храброй девочки и её друзей.
— Расскажи! Расскажи мне, пожалуйста! Я хочу её услышать!
Старушка Мери затряслась всем телом, разражаясь хохотом, и похлопала себя по колену.
— Хорошо.
Она жестом подозвала к себе внука и, подождав, пока мальчик уютно расположится на полу около её ног, начала свой рассказ:
— Давным-давно…
Глава 1
Мир — это книга. И кто не путешествовал по нему —
прочитал в ней только одну страницу.
Аврелий Августин
— Мими, прошу тебя, не убегай далеко! Мне нужна твоя помощь на кухне. Скоро придет твой отец, а стол еще не накрыт. Ну же, куда побежала, маленькая озорница?
Рыжеволосая девочка выскользнула из маминых объятий и с визгом выбежала из комнаты. Пробежав гостиную и прихожую, она остановилась перевести дух на деревянном крыльце двухэтажного дома. Яркое солнце слепило ей глаза, отливая золотыми ручьями на её мягких локонах.
Сложив ручки пистолетом, Мими прицелилась в дворового кота, который умиротворенно спал на клетчатой мягкой подушке, забытой на природе со вчерашнего ужина.
— Бам! Бам! Я — хранительница этого дома и не дам страшному чудовищу украсть нашу королеву.
Раскинув руки в стороны, Мими, как самолет, с визгом пронеслась мимо кота и, перепрыгнув через ступеньки, побежала на зеленую пушистую лужайку.
Мягкая трава щекотала её голые пятки. Теплый ветер с юга приятно обдувал лицо.
Дом располагался неподалеку от леса. Массивы зеленых ветвей закрывали его от палящего солнца летом, спасая от зноя и духоты, а зимой превращались в снежные крылья, укрывая дом от холодных порывов ветра. Мими с родителями переехала сюда всего пару недель назад. Дом с первой минуты очаровал их своей внутренней гармонией. Казалось, он окутан миром и спокойствием.
На первом этаже было несколько помещений: крохотная кухонька с маленьким квадратным окошком, которое выходило на задний двор, гостиная, занимавшая большую часть дома, спальня и прихожая. На втором этаже, под крышей, находилась комната Мими. Девочке она казалась самой уютной.
На полках книжного шкафа при входе послушно сидели в ряд мягкие плюшевые игрушки, ожидая своей очереди для игры в чаепитие. Розовый круглый маленький столик с двумя табуретками стоял посередине комнаты. По столу были разбросаны яркие разноцветные мелки и незаконченные детские рисунки со сказочными героями. Посередине столика, в самом центре, красовалась огромная застывшая клякса зеленого цвета. Это Мими утром готовила волшебное зелье из акриловых красок и листьев зверобоя.
В кроватке с желтыми звездами на спинке мирно спала плюшевая красная собака, охраняя покои отважной хозяйки дома. У кровати на тумбочке, разукрашенной нежными розовыми цветами, пело радио: передавали детский концерт.
Очередную песню прервал мелодичный мужской голос:
— Сейчас перед вами выступит очаровательная Мальвина…
Всё в детской дышало покоем и умиротворением. Лучи солнца, пробиваясь сквозь ставни круглого окна на дальней стене, рисовали длинные золотые полосы на полу спальни Мими.
На заднем дворе располагался дивный сад. У дома, по бокам от каменной тропинки, росли китайские кустовые розочки. Они уже успели распустить свои бутоны, благодаря которым в воздухе витал дивный аромат. Жёлтая пчела с жужжанием пролетела мимо них, завернула за угол и присоединилась к рою, который усердно трудился над рассадой с левкоем, привлеченный медовым запахом. Чуть правее крыльца одинокая яблоня вот-вот уж должна была подарить миру свои первые плоды.
Девочка добежала до неё, подпрыгнула на месте в попытке достать до верхней ветки и погрозила кулаком в воздух:
— Ну ничего… я ещё подрасту! — крикнула она. — Ты только подожди… Чуть-чуть!
Кухонное окно раскрылось, и маленькая хрупкая женщина с белой копной кудрявых волос высунулась наружу. Остановив свой взгляд на распустившихся розовых бутонах, она улыбнулась и, вдохнув полной грудью, спрятала выбившуюся прядь волос за ухо.
Все-таки здесь хорошо. Подумала Кетрин. Опершись руками на подоконник, она ещё больше высунулась на улицу.
— Мими, — позвала девочку мама, — кузина Пеппа приедет сегодня. Я хочу, чтобы ты поднялась к себе в комнату и надела то хлопковое зеленое платьице в полоску, которое она подарила тебе на Рождество. И не забудь про лакированные черные туфельки. Они лежат в дальней коробке около окна. Будь умничкой, да поторопись!
— Да, мамочка, — отозвалась Мими и побежала в дом.
Через час к обеду собралась вся семья. Кузина Пеппа приехала с мужем и маленькой собачкой. Чихуа-хуа в розовом костюмчике сидела за столом на руках у хозяйки и не подпускала к себе никого, скалясь и рыча. Она совсем не нравилась Мими.
Какая глупая собака. Постоянно трясётся, как будто её сейчас ветром сдует. И ест одни анчоусы, когда мороженое куда вкуснее! Вот странная. Недовольно подумала девочка и села по другую сторону стола, рядом с дедушкой Джо.
— Ну-ка, дайте-ка я отведаю фирменный яблочный пай Кетрин.
Старичок довольно облизнулся и почесал блестящую лысину на затылке. Так он делал всегда, когда ему не терпелось полакомиться чем-то вкусненьким. А происходило это довольно часто.
— Наверное, поэтому его лысина всегда сверкает, будто он только что начистил её, — шутила его жена, бабушка Моррис.
А всякий раз, когда дедушка Джо заканчивал есть, он манерно поправлял свои коротенькие усики, чуть взбивая их, и расплывался в широкой улыбке, довольно потирая ладони. За это Мими втайне от родителей прозвала его волшебным моржом. Она очень любила дедушку за его добрый нрав и подарки, которые он часто привозил ей из разных стран. Особенно кукол. Больше всего на свете девочка любила кукол.
Бабушка Моррис сидела по правую руку от дедушки Джо и пила уже третью чашку чая подряд за последние пятнадцать минут, с каждой новой порцией тайком подкладывая себе всё больше ложек сахара.
Старушка была молчалива и невероятно манерна. Если бабушка Моррис и вступала в разговор, то отвечала коротко и ясно. Единственное, что могло заставить её говорить бесконечно, так это одежда. Она любила все, что с ней связано: бесконечное количество платьев, юбки, кофточки с рюшами и без, в полоску и с зигзагом, вагон туфель и маленькая тележка с украшениями. От разнообразия гардероба Моррис у Кетрин часто перехватывало дыхание, а у кузины Пеппы на руках волосы вставали дыбом.
На день рождения сына Моррис надела нежно-голубое платье в горошек с белой нитью фианитов на шее. На её миниатюрных ножках сверкали новые белые туфельки с блестящими вставками в виде фиалок из Франции. Её наряд так приглянулся кузине Пеппе, что та, начиная с отбивных, не отрывала от него глаз. Не упуская момента, она дотрагивалась до кружевной оборки на рукавах бабушки, при этом оживленно добавляя:
— Ну какая же красота эта парижская мода! Тетушка Моррис, а французы — они какие? — мечтательно глядя в потолок, спрашивала она. — Это правда, что они целыми днями пьют вино, закусывая его круассанами?
Кузина Пеппа давно хотела побывать и в Париже, и в Амстердаме, и в Риме. Она мечтала побывать везде и объездить весь земной шар. Но предпринимать что-либо для этого она не собиралась. Зато всегда была готова обсудить недавнюю заграничную поездку кого-нибудь из знакомых.
Мими с тоской глядела в окно. Ей не хотелось сидеть с родственниками за столом, когда на улице была такая прекрасная солнечная погода.
Нужно дождаться окончания чаепития, чтобы улизнуть наружу, пока папа будет открывать свои подарки в честь дня рождения. Решила она и тут же озорно улыбнулась, довольная собственной хитростью и смекалкой.
— Мими, а что ты подготовила в подарок для папы на его день рождения? — спросил дедушка Джо, запихивая в рот третий по счёту кусок пирога.
— Рисунок, — без особого энтузиазма ответила девочка.
Она опустила подбородок на ладошки и обвела комнату взглядом. На секунду ей показалось, будто из кухни что-то блеснуло. Мими заинтересованно приподнялась на носочках и тут же испуганно обернулась на дедушку Джо. Но тот уже вовсю обсуждал с мужем кузины Пеппы предстоящий в субботу матч и не обращал на неё никакого внимания.
Удостоверившись ещё раз, что никто за ней не наблюдает, Мими тихонько сползла со своего стула и на корточках направилась на кухню. Солнечный зайчик скользнул по её лицу. От неожиданности девочка прикрыла глаза маленькой пухленькой ручкой, но смело продолжила путь — уже через минуту она опустилась на колени около мешка с картошкой.
Что там такое? Проведя ладонью по деревянным доскам, Мими нащупала что-то очень маленькое и круглое. Поднеся руку к лицу, она поняла, что это крохотный хрусталик так ярко отблескивал ей в глаза. Хм… Интересно, откуда здесь этот красивый камушек?
— Дочка, — позвал её мужской голос, — подойди к папочке.
Мими резко выпрямилась и спрятала находку за спину. Она сделала глубокий вздох, повернулась к отцу и, пытаясь унять волнение, произнесла тоненьким голоском:
— Да, папочка?
— Будь добра, — сказал отец с улыбкой, — принеси из сада немного цветов для бабушки. Вот, держи ножницы. И срезай только распустившиеся бутоны. Помнишь, как тебя учила мама?
Мими кивнула и, схватив ножницы, тут же побежала на улицу.
— Раз бутон, два бутон, — напевала она себе под нос, голыми пяточками чувствуя щекочущую мягкую травку.
Девочка рассмеялась и подняла руки к небу. Голубое, чистое от облаков, оно напоминало ей необъятный океан: огромная касатка издала мелодичный клич и нырнула под небесную волну. Рядом с ней проплыли маленькие рыбки, в танце огибая лучи солнца. Где-то вдалеке послышались крики белоснежных чаек. Сказка оживала на глазах.
Если океан у меня над головой, подумала Мими, значит — я на небе.
Она представила себя маленькой феей, которая парит в воздухе с помощью маленьких зеленых крылышек. Размахивая ручками вверх-вниз, девочка скакала по лужайке, совершенно позабыв, для чего вышла во двор.
— Мими, — еле слышно окликнули её со спины.
Обернувшись на своё имя, девочка увидела перед собой узкую протоптанную тропинку, которая вела в густой лес. Вокруг не было никого, кто мог бы позвать ее.
— Наверное, послышалось, — неуверенно сказала она и осторожно шагнула вперёд.
В тот же миг что-то колыхнуло куст шиповника, что рос в конце участка. Девочка прищурилась и сделала ещё несколько шагов. От любопытства и волнения она высунула язык и осторожно раздвинула ветви шиповника в стороны, заглядывая за куст.
— Ага! Попался! — крикнула она в пустоту.
Бабочка испуганно вспорхнула с цветка неподалёку и, покружив над головой Мими, полетела прочь, в сторону дома.
Окружённая дивными цветами, тропинка маняще убегала всё дальше в лес. Каких цветов тут только не было: лесная герань, душица, ятрышник, мальва. Все яркие, нежные и душистые. Проходя от цветка к цветку вглубь леса, девочка и не заметила, как ушла так далеко, что уже не видела арку между деревьями, сквозь которую можно было разглядеть дом.
В лесу было уютно и спокойно, и Мими совершенно не хотелось возвращаться обратно. Она снова подняла голову к сказочному небу и посмотрела на золотое свечение, нежно укутывающее дубовые ветви. Солнце ласково грело её румяные щечки.
Прикрыв от удовольствия глаза, девочка вдохнула аромат лесных цветов и закружилась на месте, раскинув руки в стороны. Когда земля вокруг завертелась вместе с ней, Мими довольно взвизгнула и ухватилась за ближайшее дерево, крепко обнимая его своими маленькими ручками.
— Мамочки! — девочка зажмурилась, испугавшись, что земля под ногами не перестанет кружиться, и она упадёт.
Лишь через несколько минут, переведя дыхание, Мими решилась приоткрыть один глаз. Перед самым носом она увидела маленьких тружеников — муравьёв: вытянувшись в линию, один за одним, они поднимались по стволу дерева. Муравьишки деловито забрались к Мими на руку и, как ни в чём не бывало, продолжили свой путь, щекоча ее нежную кожу своими маленькими ножками. Девочка засмеялась и, не выпуская дерево из объятий, сделала несколько шагов вокруг него. Внезапно её нога провалилась в яму. От неожиданности Мими отскочила в сторону, посмотрела вниз и ахнула.
Перед ней стоял огромный могучий старый дуб. Несмотря на то, что кора дерева во многих местах была треснута и изъедена термитами, дуб всё равно выглядел мощно и величественно. Широкие ветви его раскинулась на несколько метров в стороны, ствол уходил высоко в небо, а корни расстилались далеко вперед по тропе, исчезая в глубине земли.
За один из корней и зацепилась нога Мими. Но не это испугало девочку, а то, что она увидела чуть выше. В основании дуба зияла огромная чёрная дыра, из недр которой просвечивал едва заметный блестящий переливающийся луч света, словно кто-то крутил в руке кусочек горного хрусталя.
Инстинктивно потянув руку к свету, девочка почувствовала, как теряет равновесие и падает вниз, в темноту.
Глава 2
Путешествие как самая великая и серьезная наука
помогает нам вновь обрести себя.
Альбер Камю
Где я?
Мими стояла на холодном металлическом порожке внутри узкого проема. Жадно хватая ртом воздух, она ощутила, как снова теряет равновесие и крепко схватилась за выступающие на стене перила.
— Ай! — вскрикнула девочка от внезапной колкой боли.
Поднеся пульсирующий пальчик к лицу, Мими увидела крупную каплю крови, которая медленно стекала вниз по ладошке, и тут же почувствовала, как слезы градом хлынули по её щекам. Широко раскрыв рот, девочка завыла, заливаясь горькими слезами от обиды и непонимания, что же с ней произошло.
Казалось, она плакала целую вечность. И только когда детское личико стало багровым от напряжения, а голос осип, Мими со злостью посмотрела на то место, где предположительно находился её обидчик. Но вокруг царил полумрак.
Девочка подождала несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. И когда тени обрели очертания, она увидела, что стоит на крутой винтовой лестнице, которая уходит глубоко вниз.
На металлических ступеньках, между которыми были большие промежутки чёрной пустоты, выступали рельефные узоры в виде морских волн. От стен, покрытых мокрым мхом, исходила морозная свежесть и запах скошенной после дождя травы.
Когда Мими опустилась на ступеньку ниже, то поняла, что длинная лестница с перилами по бокам была оплетена кремовыми кустовыми розами с острыми шипами. Шип розы — вот, что причинило ей боль.
Такой дивной красоты цветов Мими не встречала. Лепестки распустившихся роз отливали голубоватым свечением, а закрытые цветочные бутоны напоминали ей маленьких спящих фей с голубыми крылышками на спине. Листья ярко-салатового оттенка идеально ровной формы, казалось, были сняты с кремового торта, который мама готовила ей на прошлый день рождения.
От увиденного девочка позабыла про обиды и боль. Завороженная, она продолжала спускаться всё ниже и ниже, рассматривая бутоны.
— Вот такие цветы нужно срезать для бабушки, — восхищалась она, — такого волшебства уж наверняка не встретишь, даже во Франции. Она ахнет от удивления!
Спустившись на последнюю ступеньку лестницы, Мими оказалась перед деревянной дверцей, чуть выше ее собственного роста — настолько она была мала. По бокам от двери на стенах висели небольшие лампадки с белыми свечами, от которых исходил сладкий аромат корицы. Ручка двери была усыпана маленькими сверкающими камушками. Мими присмотрелась — по центру не хватало одного. Сунув ручку в карман платья, девочка нащупала хрусталик, найденный ею на кухне, и приложила его к пустому месту.
Горный хрусталик послушно приклеился к дверной ручке, и тотчас же послышался звон колокольчика, а после — щелчок. Дверь медленно отворилась, и в комнату ворвался яркий свет. Ослеплённая его белизной, Мими зажмурилась, прикрыв лицо ручками.
Минуту спустя, открыв глаза и осмотревшись, девочка увидела перед собой пустой длинный коридор, стены и пол которого были полностью сделаны из горного хрусталя. Совсем как на ручке. Только камни здесь были больше и ярче.
В тишине подземного царства едва уловимо звучала музыка. Кто-то незримый играл на скрипке грустную мелодию.
— Чужак! — послышался чей-то голос.
По спине Мими пробежали мурашки. За ней кто-то наблюдал. Медленно повернув голову, она заметила справа от себя существо дивной внешности.
Маленький человечек, на пару дюймов выше неё, с кристально-чистыми голубыми глазами держал в руках белый деревянный посох с красной розой на конце. Человечек был необычайно хрупким на вид, но каждый сантиметр его тела источал внутреннюю мощь и силу. Лицо существа было покрыто мелкими белыми чешуйками, переливающимися в ярком свете хрустального коридора. Носа не было. Вместо него у человечка были две маленькие дырочки. Губы, растянутые в напряженном оскале, обнажали верхние розовые десны. Одежды на существе не было, вместо неё тело покрывали белоснежные перья вперемешку с мехом. Шея человечка была укутана длинным белым мохеровым шарфом. На его руках и ногах росли когти: черные и острые.
Поймав взгляд Мими, хранитель настороженно затаил дыхание и резко сорвался с места, оттолкнувшись ногами в прыжке. Он бежал сломя голову вперёд по узкому коридору, звонко цокая своими длинными когтями.
Нужно срочно сообщить Великому о чужаке. И как только эта маленькая девчонка пробралась в наше царство? Что мне делать? Великий может казнить меня за донесение плохих новостей. Но и промолчать я не могу. Бежать, нужно бежать к нему скорее, прямо сейчас. Может, тогда он оценит мою преданность и будет благосклонен ко мне. А вдруг Великий одарит меня золотым свечением? О, это было бы просто чудесно!
Мысли хранителя стремглав уносились в пустоту, прямо в объятия дикого страха и ужаса неизвестности.
Ножки Мими инстинктивно направили её вперед по коридору за незнакомцем. Быстро реагируя, она поворачивала за белым человечком сначала направо, затем налево, снова налево и направо. Коридор казался ей бесконечным.
Сердце Мими готово было выпрыгнуть из груди. Учащенное дыхание принесло с собой чувство сухости во рту и желание напиться, но девочка, ни на что не обращая внимание, продолжала храбро следовать за человечком.
Я должна его догнать, — только и думала она, с каждым новым шагом ощущая ноющую боль в ногах. Казалось, ещё немного, и она потеряет незнакомца из виду.
Наконец, впереди показалась одинокая белая дверь на замке. Хранитель судорожно достал своими мощными когтями из-под складок шарфа маленький голубой ключик и, отворив с третьей попытки дверь, был таков.
— Постой! Подожди, — крикнула Мими ему вслед, но было поздно — человечек исчез.
Потянув ручку двери, девочка хотела было сделать шаг вперёд, как вдруг в лицо ей ударил морской ветер, отталкивая её мощным порывом обратно в коридор.
Дверь открылась посередине огромного горного утеса на обрыве. Под ногами Мими бездонное синее море беспокойно билось о скалистые берега, плеском волн заглушая звуки вокруг. Одинокие ивовые деревья обнимали холодные выступы скал на берегу.
От свежего морского воздуха у девочки закружилась голова. Сильнее вжавшись в дверь, она посмотрела вниз. Едва заметный, как маленький белый мотылек, хранитель шустро перескакивал с одного каменного выступа на другой, ловко огибая острые, как колья, скалы. Спустя несколько секунд он растворился в морской белой пене.
Куда он пропал? В замешательстве девочка подняла голову наверх. Среди розовых пористых облаков, вытянув передние и задние лапы вдоль тела, парила белоснежная лисица. Её мягкий пушистый хвост ловко рассекал небесные просторы. Лёгкие, едва заметные движения хрупкого тела напоминали танец.
Мими удивлённо потерла кулачками глаза.
— И вправду… лисица, — на выдохе прошептала девочка.
Животное повернуло к ней свою мордочку, казалось, губы лисицы дрогнули в легкой ухмылке. Черные, как мгла, глаза сузились, отражая испуганное детское личико. Поджав задние лапы, лиса свернулась в пушистый клубок, но тут же, резко оттолкнувшись от облака, мощным движением тела рванулась вперёд и исчезла в небесной выси.
Мими обессиленно плюхнулась на порог. От навалившейся слабости у неё тряслись коленки.
— Наверное, я сплю, — сказала она и с силой ущипнула себя за левую ручку. Зажмурившись от боли, девочка досчитала до пяти и вновь открыла глаза. — Нет, выходит, это не сон. Ой, как мама удивится, когда я расскажу ей, где была. А папа, наверное, даже мне не поверит. Но как же я вернусь домой? Я потерялась в этом глупом лабиринте. Мне холодно, и я хочу есть. Как мне найти дорогу домой?
С запада послышался истошный вопль. Откуда ни возьмись, длиннокрылый ястреб, растопырив в стороны острые, как лезвия ножа, когти, нёсся прямиком на девочку, сверкая ярко-желтыми глазницами.
— Ох… — только и успела вскрикнуть Мими, резко вскакивая на ноги. Она схватилась за дверную ручку и буквально ввалилась внутрь коридора.
Бах! Раздался мощный удар. Птица с силой царапала закрытую дверь. Еще немного, и ястреб впился бы в лицо девочки, искромсав его на мелкие кусочки. Слёзы вновь залили опухшее личико Мими.
— Ма-а-ма! Па-а-па! Где-е вы? — хныкала она, сжимая в ручках краешек зеленого платьица.
Мими вновь оказалась в лабиринте из хрустальных сверкающих камушков, пустом и холодном. Ни единой души вокруг. Но плохо ли это?
Ведь девочка не знала наверняка, можно ли доверять кому-то в этом странном подземном мире, или же любой встречный незнакомец сулит ей опасность и угрозу.
Отчего-то именно сейчас Мими вспомнилось, как однажды дедушка рассказал ей про храброго воина, который отбился от своего полка во времена войны.
— Он не стоял на месте в ожидании, что кто-либо спасет его. Он пошёл вперед, несмотря на страх и отсутствие припасов. Он был поистине храбрым человеком, Мими. И только сильный дух, и вера спасли его от голодной смерти, — дедушка задумчиво почесал свою бороду. — Он был в пути не день и не два. Питался плодами деревьев, которые попадались ему на пути, пил воду из холодных горных ручьев. Спал в земляных канавах, прячась от лесных хищников. Только через две недели он отыскал своих товарищей. К тому времени воин, порядком исхудавший и обессилевший, едва мог поверить своему счастью. Как оказалось, позже, он был не единственным, кто отстал от полка. Ещё двое мужчин потерялись в лесу. Но только ему удалось победить в борьбе со смертью, и он остался жив. Догадываешься, почему?
— Вера. Вера и любовь спасли его.
Мими аккуратно прислонилась ухом к стене и закрыла глаза, прислушиваясь. Ничего. Длинный хрустальный коридор горделиво отвечал ей молчанием, не желая произнести ни звука в ответ. В полном неведении, как быть дальше, девочка сделала несколько шагов вперед.
Несмотря на то, что в помещении отсутствовали окна, и двери были крепко-накрепко закрыты, внутри хрустального лабиринта витал свежий весенний ветерок. И дивный, еле заметный аромат корицы окутывал переливающиеся солнечным светом хрупкие стены.
Резко остановившись, Мими посмотрела себе под ноги. В метре от неё на полу виднелись чьи-то чёрные следы. Они были похожи на отпечатки лап гигантского златогривого льва из её любимой книжки, которую папа читал ей перед сном.
Сказочный лев. Он был храбр и силён. Он всегда приходил на помощь остальным зверям и спасал их от лап страшного чудища. Да… то были следы льва, что держал свой путь через чёрные зыбучие пески.
— Что ты здесь делаешь?
Попалась…
Тело девочки от кончиков пальцев ног до корней волос вздрогнуло и затаилось. От страха у Мими ёкнуло в груди. Она с силой сжала свои маленькие кулачки, тяжело вздохнула и, храбро выпятив грудь, повернулась на грубый мужской голос.
Нос девочки уткнулся во что-то мягкое. Дрожащими ручками она нащупала чей-то живот, покрытый перьями, а затем медленно подняла голову вверх. Ослеплённая, девочка увидела белый ореол света, нимбом окутывавший голову незнакомца. Лица было не разглядеть. Лишь два ярко-голубых глаза пристально наблюдали за ней сверху.
— Я заблудилась, сэр, — прикрывая глаза ладошкой, как козырьком, произнесла Мими. И чуть поразмыслив, добавила, — не ешьте меня, пожалуйста.
— Слишком тощая, чтобы тебя ели, — леденящий кровь голос вселял чувство страха и, одновременно, уважения. Он мог принадлежать кому угодно — королю, полководцу, разбойнику или даже льву из сказки про царя зверей.
— Что ты здесь делаешь?
— Я случайно попала сюда, сэр. Это все яма около дерева, я её не заметила, — комок отчаяния подступил к горлу Мими. Девочке хотелось плакать, она с трудом подбирала слова. Её голос срывался, мешая говорить.
Ты не должен в это ввязываться, Митч. Поворачивайся и уходи. Ты её не видел, никто об этом не узнает. Это не твое дело, Митч…
Мог ли он оставить её одну в хрустальном коридоре? Осмелился бы он взять на себя тяжкое бремя чужой смерти? Митчу потребовалась лишь пара секунд для принятия решения. Он молча оглянулся и остановил свой взгляд на дальней двери, окаймленной винтажной рамой из золота.
— Идём, — не дожидаясь ответа, Митч приобнял девочку своей огромной когтистой лапой за её маленькое хрупкое плечико и уверенным шагом направился ко входу в пустынное царство.
С виду тонкая и лёгкая дверь лишь после нескольких сильных рывков поддалась и со скрежетом отворилась. Митч и Мими ступили за порог. Их ноги утонули в ярко-жёлтом песке. Лодыжки Мими, не защищенные одеждой, мгновенно почувствовали жгучую боль от раскаленных песчинок. С востока послышалось приветственное пение саксаульной сойки.
— Больно… — сквозь брызнувшие из глаз слёзы прошептала девочка.
— Тсс, не хнычь, — Митч прикрыл ей рот оперённой ладонью, — если тебя услышат — нам крышка. Не хочу жертвовать своей шкурой, она мне еще пригодится. По крайне мере сегодня.
Если нам удастся пройти мимо стражников, — думал Митч, — мы сможем выиграть еще несколько часов. Не думаю, что этот трус Джон сразу отправится к Великому. Если вообще осмелится к нему пойти. Помчался с гор, как последний горный крикрут, только пятки и сверкали. Что о нём подумает его семья, когда узнает? Стыд и позор. Другое дело — тепловые датчики. Наверняка, они уже засекли человеческую кровь в хрустальном коридоре. Пока система обрабатывает данные, у нас есть фора в тридцать минут… если не меньше…
Он резко обернулся к девочке, прикидывая, насколько быстро человеческое дитя может перебирать своими маленькими ножками.
Ох, Митч, ну и попал же ты…
От тяжелого взгляда существа девочка моментально вжала голову в плечи и прикусила нижнюю губку. Она хотела бы убежать от чудища, но сильные порывы обжигающего ветра, казалось, снесут её, сделай она хоть шаг в сторону.
Отовсюду летел сухой и жёсткий песок. Он забивался в глаза, уши и рот. Только массивное тело Митча спасало девочку от песчаного вихря.
Крепко взявшись за руки, Мими и Митч переглянулись, давая друг другу понять, что готовы идти дальше. Они двинулись в путь, с трудом превозмогая боль в ногах. От мелких раскалённых частиц земли обжигало глаза — приходилось идти практически вслепую. Хрупкое тело Мими, как соломинку, бросало из стороны в сторону. Под очередным напором ветра девочка чуть не упала. Согнувшись над ней, хранитель заботливо накрыл Мими своей мощной птичьей рукой.
— Черт возьми, Синий, ты должен был вернуть мне две сотни лир и пять галеонов ещё на прошлой неделе. Где мои деньги?
— Я же сказал, что верну. Ты, куриная башка, меня никогда не слушаешь!
Два силуэта, высотой около трех метров, показались сквозь песчаный туман. Митч, оскалившись, припал грудью к земле. Кончики перьев на его затылке мгновенно окрасились в багровый цвет.
— Синий, ты не того кормишь вечными обещаниями. Не вешай мне картофелины на уши!
Послышался звук, похожий на звяканье ключей в связке. Через мгновение появилась огромная синяя свинья в жёлтом костюме.
— Это стражи прохода, — прошептал Митч, наклоняясь к уху девочки.
Наверняка датчики успели сработать и их отправили на проверку измерений. Иначе бы вряд ли они смогли поднять свои гигантские туши и уйти так далеко от базы. Это точно не утренняя прогулка. Думай, Митч, думай: куда мог подеваться Осло. Он единственный, кто знает, как мне выбраться из этой передряги. Он же хранитель совести. Вот пусть и очистит её, решит мою новоприбывшую двуногую проблему.
— Сюда, — потянув за собой Мими, хранитель прыжком настиг песчаный валун рядом с невысоким каменным ограждением.
Синий, появившийся из тумана следом за Свиной Башкой, крутил в руках звонко брякающую, тяжелую связку ключей, громко причмокивая губами. Свин был в два раза выше и в четыре раза шире девочки. Его тучное тело пугало своими размерами.
Обтягивающая желтая форма сильно натирала свиньям шеи, бедра и промежности. Стражи постоянно терли и почесывали эти места, периодически кряхтя и вздыхая. Им было крайне тяжело дотянуться своими крошечными свинячьими копытцами до всех зудящих мест. Одежда застревала между многочисленными складками жира, из-за чего кожа моментально прела от пустынной обжигающей жары. От свиней исходил тошнотворный запах пота вперемешку с запахом тухлого мяса. Мими еле сдерживала рвотные позывы, прикрывая ладошкой свой маленький ротик.
— Ты, Свиная Башка, сколько раз я тебе говорил, никому не под силу проникнуть в наш мир, — связка ключей выпала у Синего из толстых пальцев. Недовольно посмотрев себе под ноги, свинья харкнула в сторону и не сдвинулась с места. — Только бракоборам. Но их-то мы ждём с удовольствием. Кто ж ещё нам будет приносить такие вкусные детские сны?
Громкий смех вперемежку с кашлем вырвался из прокуренных лёгких стража.
— Он сказал «сны»?
— Цыц… — пригрозил Митч девочке. Он пристально всматривался вдаль, что-то шепча себе под нос.
— Совсем скоро ожидается новая поставка. Надеюсь, в этот раз они принесут нам больше кошмаров. А то эти приторно-сладкие добрые сны уже комом стоят у меня в горле, — Синий скорчил рожу и высунул изо рта свой короткий толстый язык, покрытый желтым налетом. — Попахивает гнилью от этих детских сказочных снов, — прищурившись, ехидно добавил он шепотом, — как у тебя изо рта, Свиная Башка.
Страж неприятно захихикал, а потом продолжил:
— Другое дело — кошмары. Люблю их перчинку с привкусом страха детской неожиданности. Обжиралова, хитрого за ногу, не хватает мне в последние месяцы.
— Просто эти бракоборы вконец отбились от рук. Я давно говорил главному стражу, что нужно сказать об этом… Великому.
Мими отметила, как страж испуганно вздрогнул, сказав это.
— Великий враз зажарил бы их на костре!
— Чёрные отродья, Хряк, вообще разленились. Согласен с тобой.
Спустя мгновение неожиданно резко стих ветер, опустив за собой вихри на землю. Жёлтый обжигающий песок плотным слоем покрыл головы Митча и Мими. Хранитель напряженно стиснул зубы и еще крепче сжал плечи девочки своими мощными руками.
— Началось.
Стражи прохода, довольно прихрюкнув, синхронно развернулись на триста шестьдесят градусов и погладили свои вздутые животы. В воздухе повис монотонный продолжительный звук. Подняв голову к небу, Митч беззвучно, одними губами, начал отсчет:
— Три.
Небо озарилось лиловым светом.
— Два.
Ноги, увязающие в песок, скрылись в серой вязкой дымке.
— Один.
С широко раскрытыми глазами Мими обернулась к хранителю, сдавливая уши ладошками. Её поглотил неописуемый ужас. Сперло дыхание. Приступ колик предательски скрутил желудок, а к горлу подступила желчь. Оглушающий звук проникал везде. От него нельзя было скрыться. Сквозь щели между детскими пальчиками он утопал тягучей струей в центр лобной доли, разрывая голову девочки изнутри.
В трёх метрах от Митча и Мими закружилось спиральное энергетическое поле ярко-синего цвета, искрившее белоснежными частичками.
Хлоп! Голубая вспышка света оставила после себя две высокие длинные тени. Черные, как мрак, и прямые, как земляные черви, бракоборы издавали шипящий звук. Его легко можно было принять за шипение ядовитой гадюки.
На чёрных макушках чудовищ кривились хищные оскалы с острыми удлинёнными зубами цвета слоновой кости. Пятисантиметровые, они выглядели как маленькие кинжалы и были покрыты густой красной слизью, похожей на кровь.
— О, явились. Ну, чем сегодня порадуете, бракоборы? Только попробуйте сказать, что снова оставили нас без десерта, — Синий грозно затряс кулаком, — шкуру спущу! С обоих.
Черные тени, как водоросли в морской пучине, в ответ взвились: по их телу снизу-вверх волной пронеслась дрожь.
— Твои ж картофелины… — не успел закончить свин, как почувствовал сильный толчок в спину.
— Сейчас, — неожиданно вскрикнул Митч, хватая в охапку хрупкое тело девочки. Оттолкнувшись от земли, в прыжке он настиг бракоборов и оттолкнув их в сторону, спикировал между ними вытянувшейся струей в едва заметный, молниеносно уменьшающийся искрящий энергетический шар.
Казалось, время остановилось. Секундная стрелка на часах замерла в томительном ожидании. Как в замедленной съемке, Мими провожали выпученные глазёнки стражей прохода, удлинившиеся в два раза окровавленные оскалы бракоборов и звенящая в ушах тишина. В стеклянных зрачках толстых грязных свиней девочка отчетливо увидела неописуемый страх и ужас на своем лице…
И всё смешалось в урагане красок. Исчезнув, портал оставил после себя отрубленный вспышкой света маленький кусочек когтя хранителя.
Глава 3
Музыка — поэзия воздуха.
Жан Поль
«Когда солнце достигает горизонта, мир утопает в волнительном ожидании. Согревающие лучи звезды рассекают воздушные просторы. Обнимая за кончики пальцев время, лучи молят его о прощении. Они ждут от него мгновения свободы. Но время неподвластно мирским ожиданиям. Оно существует вне зависимости от того, поступает оно с нами верно или нет. Время целует ямочку над губой младенца в утробе матери. Время дарит прощальный поцелуй уставшим ресницам старика. Когда солнце уходит за горизонт, мир продолжает свой жизненный цикл. Он отпускает одних, чтобы принять к себе других. Ничто не остаётся без изменений. Никому не подвластно существование вне правил вселенной. Изменения наполняют любовью. Изменения дарят восторг. Когда ночь кротко шепчет нам тайны, слепой мрак прячет наши мечты. И секреты таятся в каменной башне под тысячами замков. Ночь — это время слияния душ. Ночь — это время прощания с телом…»
Женщина захлопнула книгу и перевела взгляд на ученика:
— Тони, играй четче. Раз и, два и, три и… Слушай ритм и не спеши.
Стук метронома разносился по крохотной комнате. В закрытое окно, недовольно жужжа, настойчиво билась толстая муха. Чёрный кот на подоконнике лениво взглянул на неё, сладко потянулся, зевнул и перевернулся на другой бок. Качнув хвостом в такт метронома, он подставил пушистый живот лучам утреннего солнца.
— Ох… — мальчик в полосатой кофте с короткими рукавами устало вздохнул и в нетерпении заболтал ножками.
Он сидел на крохотной деревянной табуретке посередине комнаты перед старым пианино «Красный Октябрь», а его потные от волнения пальчики скакали по черно-белым клавишам, порой соскальзывая мимо и издавая характерное бряканье. Тогда лицо мальчика искажалось в кислой мине. В волнении кусая щеки изнутри, Тони старательно выполнял упражнение «арпеджио», с каждым новым разом ускоряя темп игры.
— Не торопись! Ручки гнёздышком, — строго говорила учительница, сидя рядом на резном стуле со спинкой, — ну же!
— Они сами, — жаловался мальчик.
В очках, спущенных на самый кончик носа, пожилая женщина с длинной косой, убранной в пучок на затылке, создавала впечатление крайне собранной и уверенной в себе особы. Она была одета в длинный черный сарафан и белые туфли-лодочки.
— Представь, что в твоём кулачке сидит маленький жёлтый птенчик, — сказала она и скользнула взглядом по запястьям Тони, — ты же не хочешь его раздавить?..
Тони умоляюще взглянул на учительницу.
— Тётушка Рой! Это… это так сложно! Ладони будто квадратные!
Стул под Тони тяжко скрипнул.
Одноэтажный домик, где жила и обучала детей музыке тётушка Рой, стоял на отшибе деревни, окруженной лесным массивом. Комнаты в нём были маленькие, но чистые и светлые. Самой большой комнатой в доме была трапезная. Здесь стоял длинный резной деревянный стол со стульями, миниатюрный раскладной диванчик в зеленую клетку и несколько книжных стеллажей под потолок, полностью забитых старинными книгами, нотными грамотами и рукописями. Кухня и музыкальная комната были приблизительно одного размера и занимали одну треть всего пространства. Обстановка дома была предельно простой. Внутри царила атмосфера домашнего уюта и тепла.
Ароматный сливовый пирог, с любовью приготовленный учительницей перед началом занятия, ожидал гостей на обеденном столе. Мальчик представил себе, как широко раскрывает рот и откусывает огромный кусок от вкусного десерта — живот недовольно заурчал.
— Вот закончишь упражнение и будем есть с тобой пирог. А пока держи спину прямо и не вертись на стуле, Тони, — с трудом сдерживая улыбку, тётушка Рой мягко схватила мальчика за ухо и повернула его голову обратно к пианино, — не вертись. Кому сказала?
— Ну, тетушка Рой.
— Никаких ну, Тони!
— Хотя бы один кусочек, чтобы птенчика покормить, — хитрил мальчик.
— Ещё не время, — сказала женщина, краем глаза посмотрев в окно. В её голосе промелькнуло волнение. — Что-то он задерживается. Пирог уж скоро остынет…
Около старого, полностью заросшего диким виноградом дома, был разбит сказочной красоты сад с флоксами. Аккуратные клумбочки, окруженные самодельным, выкрашенным в белый цвет заборчиком, располагались по всему периметру участка. Около калитки росла молодая яблоня. Её ветви клонились к земле от тяжести наливных спелых плодов.
Когда солнце близилось к зениту, на тропинке появилась тоненькая детская фигурка со скрипкой и смычком в руках. Пиная одинокий серый камушек по грунтовой дорожке, мальчик с чёрными волосами медленно распахнул калитку и зашёл на участок. Механически прикрыв за собой дверцу, он сорвал с ветки яблоко. Липкий сок фрукта сочился по его ладошке. Митч с удовольствием облизнул сахарные губы и громко причмокнул.
Заметив в окне друга, Тони с облегченным вздохом вскочил со стула и, не обращая внимания на удивленные возгласы учительницы, побежал по коридору на выход.
— Митч, дружище! Где ты был? Уже недели две не видел тебя в деревне, — он крепко обнял мальчика за плечи и восторженно заскакал с ним по кругу.
— Бабушка увозила меня в город. Нужно было маме помочь в больнице.
— Тетушка Рой заставляла меня тренироваться без тебя день и ночь, — перебил его Тони, — всё говорила, что когда ты появишься, мы должны будем играть… как это… в… в… в унисон! А если я не буду тренироваться, то ничего не получится!
— Ну, это ничего, — отмахнувшись, произнес Митч. — Вот в прошлом году, когда я жил в городе и занимался с мистером Девански, он говорил мне играть одно и то же произведение тридцать три раза подряд. Считал, это счастливое число. И ровно столько раз мне нужно было сыграть на скрипке мелодию, чтобы смычок запомнил её и помог, если я вдруг чего забуду.
Посмотрев на свои пальцы с коротко остриженными ногтями, мальчик тихонько добавил:
— Тогда руки были все в мозолях и жутко болели… Они та-а-а-ак чесались!
— Голубчик, Митч, беги скорее — обниму, — в дверном проёме появилась пышная женская фигура. Тётушка Рой приветственно раскинула руки в стороны.
Уткнувшись носом в мягкий сарафан, Митч крепко обнял женщину и залился румянцем. От волнения его сердце колотилось в груди — так долго он ждал встречи со своей дорогой учительницей. Казалось, целую вечность, а не каких-то пару недель.
Тетушка Рой была лучшей подругой его бабушки. Ещё будучи совсем маленьким, Митч помнил, как часто она заходила к ним в гости на чай. Тетушка Рой всегда приносила с собой пироги. По части их приготовления она была настоящей волшебницей.
С тех пор как мальчику исполнилось семь лет, тётушка Рой, бывало, заботилась о нём всю зиму. В то время бабушке Митча часто приходилось уезжать из деревни в город из-за обострения болезни мамы. За это время учительница стала для мальчика лучшим другом и духовным наставником.
Она всегда готова была выслушать его и оказать поддержку. Всегда понимающая, женщина излучала такое тепло и свет, что все печали уходили и забывались в одно лишь мгновение.
В последний раз Митч видел её чуть более месяца назад, когда ещё не знал, что мама больше никогда не вернётся домой. В тот день учительница подарила ему самый удивительный подарок в его жизни.
— Твоя первая скрипка. На ней никто не играл прежде, — она протянула ему продолговатый чехол из красного бархата. Внутри лежал тоненький смычок из бразильского дерева. — Береги её и никому не отдавай. Пусть музыка исходит от сердца. Так ты сможешь раскрыть души людей. И техника здесь не столь важна. Куда важнее твои искренние эмоции.
Смычок стал волшебной палочкой Митча. Звуки его скрипки одних людей делали счастливыми, других — печальными. Но никто не оставался равнодушным к игре мальчика.
Кто-то говорил, что у него талант. Другие твердили о настоящем волшебстве. Сам же Митч никогда не задумывался об этом. Он не спорил и не соглашался. Он просто играл. От всего сердца. С душой.
За пианино сидел маленький мальчик в полосатой кофте с короткими рукавами. Справа от него стоял худенький скрипач в сером костюме. В комнате в лёгком танце завертелись звонкое стаккато и протяженное легато. Мальчики играли в унисон. Тётушка Рой, расположившись в углу комнаты, сняла очки и прикрыла глаза, наслаждаясь игрой её лучших учеников…
— Митч, пойдём, — он вздрогнул от того, что кто-то тронул его за плечо.
Картинка с воспоминаниями свернулась в чёрный клубок и, взорвавшись, испарилась.
Митч посмотрел по сторонам и увидел людей в чёрных одеяниях. Они молча шли по узкому коридору между скамьями к выходу из церкви. Женщины с покрытыми головами утирали платками мокрые от слез щёки, а мужчины прятали покрасневшие глаза.
Мимо мальчика прошёл маленький скрюченный вопросительным знаком старичок в тунике до пят. Он потушил последнюю свечу в таре с песком и обернулся. Впалые острые щёки, тонкая мраморная кожа, обтягивающая череп, пульсирующие вены на висках: всё напряглось. На мгновение показалось, словно старик хотел ему что-то сказать: выпятив подбородок вперёд, он сложил губы в тонкую полоску. Митч в ожидании замер. Но тот лишь издал приглушённый звук «пы» и тяжело выдохнул.
— Спасибо, — отчего-то мальчику захотелось поблагодарить старика. — Спасибо, — повторил он снова.
В ответ священник промолчал и какой-то потерянной походкой вышел из церкви.
Всё это время тётушка Рой стояла за спиной Митча. Она обняла его за плечи и в последний раз посмотрела в сторону двух стоящих рядом черно-белых фотографий: юной улыбающейся женщины с распущенными кудрявыми локонами и пожилой дамы с задумчивым пронзительным взглядом. Она повернулась к мощной металлической двери и ушла.
В тот вечер Митч, один в своей комнате, играл мамину любимую мелодию. Играл до утра следующего дня. Музыка возрождала её нежный образ: маленькие ямочки на румяных круглых щеках, едва заметные морщинки в уголках искрящихся зелёных глаз, мягкие шелковистые локоны, спадающие низ плеч. Такой он хотел её запомнить. Не изможденной и исхудавшей со впалыми щеками, не с серо-жёлтым оттенком лица и вымученной улыбкой, которая вызывала страх, нежели радость. Нет, вовсе не пленницей болезни должна была ожить она в его воспоминаниях. Митч хотел запомнить её феей. Жизнерадостной, светлой феей жизни, которая подарила ему счастье завтрашнего дня.
Скрипка оплакивала его потерю. Смычок рассказывал о его боли. А юноша не проронил ни единой слезы. Он играл. Играл долго. Играл громко. Со всей душою и от чистого сердца. Играл мамину любимую мелодию. Мелодию для своей феи.
Весна. Лето. Осень. Зима. Месяц за месяцем, год за годом. Стрелки часов не прекращали свой ход. А душевная боль ребёнка все больше и больше пряталась за стеной музыкального отчуждения молодого человека.
За окном стоял морозный февраль. Хлопья снега медленно опускались на хрустящие полотна белоснежных полей. Верхушки деревьев с пушистыми шапками стояли смирно, не двигаясь. Задумчивая тишина скромно шагала по лесной опушке.
Молодой человек, укутанный в чёрное кашемировое пальто, в шляпе, натянутой до бровей, угрюмо направлялся к лесу по хрустящему снегу.
— Эй, парень, подбрось-ка огоньку, — передразнивая постояльца кафе, пробормотал Митч себе под нос.
Кафе «У Хью» (там он работал уже несколько месяцев) не пользовалось особой популярностью среди жителей города. Обычно сюда по чистой случайности забредали сбившиеся с пути путешественники, чтобы согреться кружкой горячего шоколада или пожилые пары в поисках тишины и покоя. Правда, были и свои постояльцы. Точнее — постоялец. Один. И самый, что ни на есть, противный из противных.
«Странный тип», — так говорили о нём люди.
Каждую пятницу ровно в двенадцать часов дня в кафе «У Хью» приходил писатель-документалист. Его звали Джордж. Обычно он садился напротив барной стойки за угловой столик около окна, хриплым прокуренным голосом подзывал к себе Митча и заказывал горячий эспрессо со стаканом холодной кипяченой воды. Каждую пятницу одно и то же…
Джордж всегда носил протёртые до дыр джинсы, чёрную мятую рубашку (казалось, он просто не подозревал о существовании утюга) и массивные черные ботинки из замши — дешёвую подделку фирмы «Timberland». Его образ был нарочито небрежным.