Моей маме Полине посвящается
«За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!
За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!»
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
«Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою»
Книга Откровения глава 2, стих 4
В первый вечер нас, собравшихся на женскую христианскую конференцию, попросили написать, как мы впервые встретились с Иисусом. Моя подруга и сестра во Христе Татьяна засмеялась:
— О, это было так давно, что и не вспомнить!
А наутро после возвращения домой я вдруг вспомнила. Мне кажется, что память устроена таким образом, что всё, что касается просто знания, «идёт на ум», хранится недолго, это кратковременная память. Те знания, которые каким-то образом проникли в душу, хранятся в сундуке памяти долговременной. У меня эта теория появилась еще в младшей школе, но сформулировать словами получилось не так давно.
А тогда я вдруг обнаружила, что стала кое-что забывать. Я посетовала маме на это.
— А раньше ты ничего не забывала что ли? — спросила она.
Я думала, что когда переспрашивала маму о чём-то, то выражение «я не помню» имеет смысл «тему закроем».
— Но так не бывает, дети не могут помнить всё! Я не помню своё детство. Разве что-то осталось по более поздним рассказам о нём. И ты, должно быть, помнишь только то, что я потом рассказала тебе.
И тут я маме во всех подробностях описала обстановку одной комнаты, которая у меня рисовалась, когда мне читали сказку «Маша и три медведя».
— Да ведь это наша комната, где мы жили, когда ты только родилась, а через два месяца мы уже купили дом, только она была совсем крошечная, а ты её описала большой, — ахнула мама.
Это история моей первой любви случилась давно, около сорока лет тому назад. В то лето мы всей семьей: папа, мама, я, моя младшая сестренка Марина и двоюродная сестра Ирина, тоже младше меня, но всего на полтора года, отдыхали на Черном море в Абхазии в поселке Гантиади. Это было третье или четвертое лето, когда мы всей семьей ездили на Черное море. Обычно мы останавливались в поселке Лоо, где жили в доме у одних и тех же хозяев. Лоо находится, если смотреть на карту, от аэропорта Адлера налево немного дальше Сочи. Но в этот раз мама, повинуясь какому-то импульсу, согласилась с таксистом ехать в другую сторону, в Абхазию. Наверное, потому что наша семья была не слишком обеспеченной, чтобы посмотреть все побережье раньше, а может и потому мы не ездили в Абхазию и не были ни разу на озере Рица, что на море мы ездили с целью вылечить меня. Так или иначе, но мы не путешествовали по побережью, а исключительно купались и загорали, причем я предпочитала купаться, а загорала только в тени. Поселок Гантиади, если смотреть на карту, находится направо от Адлера. Я не берусь описать всю красоту этого края. Существует легенда о том, что когда Бог распределял землю народам, маленькому народу абхазцев не хватило места, и тогда Бог отрезал им кусочек рая и поселил их там.
Я заранее прошу прощения за отрывочность в изложении моей простой истории. Только Господь видит всю картину целиком и до самой глубины. А у меня, как из кусочков мозаики, складывается маленькая плоская картинка, похожая на детский рисунок, как маленькая часть Его плана для моей жизни. Как пел Давид в псалме 70:17—21:
«Боже! Ты наставлял меня от юности моей, и доныне я возвещаю чудеса Твои. И до старости и до седины не оставь меня., Боже, доколе не возвещу силы Твоей роду сему и всем грядущим могущества Твоего.
Правда Твоя, Боже до выспренних; великие дела соделал Ты, Боже, кто подобен Тебе?
Ты посылал на меня многия и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездны земли опять выводил меня. Ты возвышал меня и утешал меня».
Как ветви, листья у дерева переплетены и издали видятся одной кроной, так же вплетаются в мою историю любви, как нити, и «… размышления, однако намного больше историй о том, что Пушкин назвал «странными сближениями». (Наталья Леонидовна Трауберг «Сама жизнь»)
— Я бы не смогла так открыться. Конечно, я узнала тебя получше, но всё написано так сумбурно и есть неточности в датах. Это не мог быть 1975 год, — сказала прямо моя подруга Татьяна, прочитав самый первый вариант моей истории.
Да, я ошиблась на год, и моя история действительно состоит из фрагментов. Если сначала из меня полилось, как из горлышка открытой тёплой пепси, то потом я искала форму, сосуд, куда бы перелить, хоть часть накопленного в моей душе. Мои родные появлялись в этой очень личной истории, но уместиться в ней никак не хотели, мне пришлось мучительно обрезать всё лишнее. Если бы я писателем, мне надо было бы написать, что все имена героев вымышлены, любые совпадения случайны. Но я пишу для вас, мои родные, и близкие. Я сознательно раскапываю свои «секретики».
«Что слышали мы и узнали, и отцы наши рассказали нам, не скроем от детей их, возвещая роду будущему славу Господа, и силу Его, и чудеса Его, которые Он сотворил». (Пс. 77:3—4)
В жизни у меня есть также «чёрные дыры», о которых я не рассказала бы никому даже под угрозой расстрела. Я верю, что когда всё тайное станет явным, на месте этих дыр останутся только белые пятна. Я верю, что мой Искупитель удалит от меня мои грехи так далеко, как восток от запада. Он мне обещал:
«Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды». (1-е Иоанна. 1:9)
Прямо из аэропорта Адлера таксист привез нас в домик, который хозяева сдавали на лето отдыхающим как мы «дикарями», то есть без путевок в пансионат или санаторий. У нас была комната с пятью спальными местами, а свои личные вещи хозяева убрали и аккуратно сложили в прихожей. Сверху лежали книги, которые нам разрешили почитать. А так как читать я любила, и до сих пор люблю, в особенности сказки, то я «откопала» сначала сказки Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» и «Семь подземных королей» с замечательными яркими иллюстрациями. Такого издания я потом нигде не видела. Моя младшая сестра Марина наверняка помнит эти книжки, мы читали их и вместе. Там же я нашла книгу «Джейн Эйр» Эмили Бронте. Мама, увидев, что я читаю, спросила меня:
— Когда-то давно мне сказали, что я похожа на Джейн Эйр. Как, по-твоему, это верно?
— А кто сказал?
— Один молодой человек, но это было очень-очень давно, тебя еще не было.
— Когда ты была студенткой?
Когда я была маленькой, мамины рассказы часто начинались со слов: «Когда я была студенткой…» Моя мама вышла замуж довольно поздно, в 31 год, я появилась, когда ей было 32. Как первый ребенок в таком достаточно зрелом возрасте, я была любима мамой до самого предела возможного, «больше жизни». А мама была человеком очень твердых принципов, и если что-то принимала за истину, то ничто не могло ее сломить. При этом она была очень нежной, ласковой, тактичной и строгой одновременно.
Уже спустя много лет мама рассказала мне, что когда она еще училась в ветеринарном техникуме, она познакомилась с одним студентом юридического факультета университета. Он был очень умён, целеустремлён и влюблён в маму. Они проводили вместе много времени в библиотеке, где он готовился к занятиям, а маме советовал, чтобы не скучала, почитать хорошие книги. Это с ним она прочитала «Джейн Эйр». А еще он научил её, как пополнять свой словарный запас. Если встречается незнакомое слово, то нужно найти его в толковом словаре и выяснить значение. Потом несколько раз употребить в разговорах и всё, оно у тебя останется на всю жизнь.
— Почему же вы расстались? — спросила я, а мама засмеялась:
— Тогда бы не было тебя!
И сказала, что он был младше ее на целых три года. О, ужас! Замечу кстати, что мой папа был моложе мамы всего! на два года. В общем, мама решила, что она не пара такому блестящему молодому человеку. Закончив техникум, она уехала по распределению в какую-то деревню, не оставив адреса. Ну чем не Джейн Эйр? А эту историю я узнала, когда перебирая фотографии в мамином альбоме, нашла спрятанный засушенный цветочек незабудки. Я знала, что это её самые любимые цветы, и тогда мама рассказала мне эту историю и выбросила цветок. Она тогда уже стала другим человеком и происходила переоценка ценностей.
У нас с мамой бывали периоды близости, когда она делилась со мной самым сокровенным, бывали и периоды отчуждения, причем в этом виновата была только я. Всегда так происходит, когда кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. А в раннем детстве мама со мной постоянно разговаривала, и я хорошо помню свое детство до трех лет. Почему я в этом уверена? Просто с момента моего рождения и до трёх лет мы жили в городе Тогучин. Это районный центр Новосибирской области, такая глубинка, похожая на большой посёлок. У нас был свой домик на берегу реки. Ну не прямо у реки, а если выйти за калитку, перейти дорогу, по которой чаще машин ездили лошади с телегой, и пройти через луг, то вот она река, точнее речушка Иня. На этой реке мама после стирки полоскала постиранное бельё летом с мостка, а зимой в проруби. Сушили бельё на улице на верёвках, и я помню запах мороза от принесённых с улицы и застывших в сложенном пополам виде простыней, пододеяльников и всякой мелочи вроде скатерти, салфеток и штор. Это были такие огромные листы, которые оттаивали и досушивались дома. Стирались они тоже в доме кипячением на печке, так что в день стирки дома сначала было жарко и влажно, а потом холодно и влажно. А еще нужно было натаскать вёдрами на коромыслах воду из колодца. У меня тоже были маленькие ведёрки и маленькое коромысло, но мою воду по дороге домой мама отдавала соседке, у которой была корова. Корова попьёт водички, а взамен даст нам молока. Так мне объясняла соседка, и они с мамой улыбались.
Так вот после таких зимних стирок я часто простужалась, и мама, закутывая меня по самые глаза, тащила на руках в больницу. В дороге я потела, дышала мокрым воздухом сквозь шерстяной шарф, что было, наверное, еще хуже. В общем, в три года я знала слова «фонедоскоп», «амидопирин», и «тонзиллит», ну и что такое «ришелье» я тоже знала. Мама вышивала, «когда еще была студенткой», а вышивка с такими вот дырочками, которые нужно вырезать маленькими ножничками, называется «ришелье». Ещё были вышивки с яркими рисунками «крестиком», они были вышиты мамой давно, «когда была студентка».
