Бесплатный фрагмент - Инспектор судьбы

Пролог

Слепой в тот день вытащил пустую карту, и Маэро Ли Бонасси судьбой было предписано добраться домой благополучно, но он не добрался.

Стражник ловил контрабандистов и разнимал пьяных грузчиков в порту. Не самая престижная работа для первого народа, но ему нравилась.

В детстве он хотел стать капитаном корабля, но на севере, где он вырос, ледяная вода и слишком много скал. Десять лет назад Бонасси перебрался в Город, где быстро выяснил, что его укачивает даже в штиль.

Маэро не вернулся на родину и остался поближе к океану. Годы спустя он не жалел о своём выборе. Гонять криминал интереснее, чем продавать оружие, на чём разбогател его род.

В тот вечер Маэро возвращался домой после работы. В старом ангаре, где устроилась портовая стража, заступила на дежурство ночная смена и храпела пара пьяных матросов, которых оставили отсыпаться за решёткой.

В Долине день никогда не торопится ложиться спать. Тьма медленно просеивает свет сквозь вечернюю дымку. Он медленно тает, пока не растворится полностью. Но сегодня просто выключился, словно захлопнулась крышка ящика.

Резкий морской воздух дразнит лёгкие, ноги легко режут расстояние ножницами шагов. Стражник запахнул форменный китель. Такого холодного августа не помнят даже старики. Северный ветер напомнил о далёком доме, но даже на родине он ненавидел холод. Оперативнику показалось, что его настигло прошлое, но он ошибся. Интуиция — не самая сильная сторона рода Бонасси. Его настигло будущее.

Из-под фуражки выбились прямые чёрные волосы, но мужчина не обратил внимания. Предстоит тяжёлый выбор. Зайти в бар погреться или сразу домой отсыпаться. По здравым размышлениям…

Он застыл. На плечи опустилась беззвучная тяжесть. Кажется, сейчас продавит в землю по пояс. Маэро поморщился и повертел окостеневшей шеей.

Неужели кто-то из высших духов пожаловал в город? Но они заранее предупреждают о своём появлении, и все хранители порядка получают соответствующие ориентировки.

Нет конкретных ощущений. Любой архонт обладает силой, а любая сила имеет свой вкус. Оттенок ужаса или любви, похоти или воинственности, множество разных ощущений, которые чувствуют даже обычные люди. А здесь пустота.

Страж пожал плечами. Дела архонтов — не его проблемы. Какой-то тайный визит. Стоп. Как может быть тайным визит существа, появление которого чувствует вся округа. Странно. К тому же, архонты подавляют свои способности в людской реальности, чтобы не травмировать психику горожан. А сейчас чувствуется чистая мощь. Это не по правилам. Кто-то заигрался.

Надо бы проверить, но ведь смена уже закончилась. Маэро вздохнул и свернул в Нижний город. В этот момент взвыли собаки в ближайших домах. Никто не вышел проверить о чём воют собаки, даже фонарщики обошли этот квартал стороной, припортовые улицы погрузились во тьму. Все чувствуют. Улица вымерла. Его народ имеет небольшой иммунитет против влияния архонтов, остальным приходится гораздо хуже. Сейчас все жители квартала судорожно вцепились в защитные амулеты.

Маэро нащупал в кобуре револьвер, но вытаскивать не стал. Просто для спокойствия. Против архонта оружие не поможет. Но проверить порт придётся. Чувство долга в крови у людей с приставкой Ли. Он свернул в сторону причала.

Набережная тоже опустела. Но здесь хотя бы горят фонари, качаются на холодном ветру. Страж вышел из-за склада. Длинная тень скользила впереди, а он неторопливо догонял её. Звук шагов тонул в тишине.

Маэро замер и осмотрелся. В нескольких шагах плескалась чёрная вода залива. Поскрипывали спящие корабли. Несколько грузных торговых судов нахохлились в воде, как толстые морские воробьи. Изящные яхты местных и заезжих богачей казалось плывут, даже когда причалены. Спущенные паруса белеют во тьме. И совсем далеко огромный военный фрегат давит своим присутствием и торговцев и роскошные яхты.

Пусто и тихо. В таком шумном и людном месте как порт, эти признаки гораздо подозрительнее, чем хлопанье крыльев Изначального Дракона.

Сдавленный смешок из ниоткуда. Маэро не вздрогнул. Лицо осталось неподвижным, он обхватил рукоятку револьвера и переложил его в карман кителя. Пошёл вперёд, в темноту.

Давление усилилось. Маэро не остановился. В этот момент воздух зазвенел. Страж замер. Это странно даже для архонтов.

Воздух уплотнился, мелко завибрировал. Тело ничего не ощущало, но душа начала резонировать в такт с вибрацией. Мужчина застонал и сунул руку в карман. Его иммунитет не поможет против столь мощного давления. Он вынул из внутреннего кармашка амулет, массивный бронзовый квадрат, на плоской поверхности символы духов. Цепочка отяжелела и потянулась к земле. Маэро с усилием надел его на шею. Все стражи носят амулеты в кармане. Не каждый день приходится выдерживать колдовскую атаку на психику.

С плеч будто тяжесть упала. Воздух стал резким и свежим как после грозы. Посветлело. Страж моргнул. Из темноты ближайшего склада надвигались три тени. Они подошли ближе и перешагнули зыбкую границу света.

Странная компания, как в анекдоте, типа «заходят в бар». Невысокий коренастый крепыш, явно из четвёртой волны. Худой шатен из первых, как сам Маэро, но из центральных, местных. И блондин, высокий и худой как первые, но светловолосый, как вторые. Дальше в анекдоте должно следовать действо, которое покажет древних равнодушными вырожденцами, вторых алчными уродами, а четвёртых тупыми варварами. Но сейчас, похоже, будет не смешно.

В свете фонаря моросит мелкий дождик, но трое мужчин не замечают его. Молодой парень с прямыми светлыми волосами сказал.

— Вот ведь носит же вас! От древних одна морока. Всем вы надоели, все вас ненавидят. Сдохли бы, наконец, сделали одолжение всей Долине.

Маэро выпрямился во весь немаленький рост, его лицо ничего не выражало. Сказал спокойно.

— Что вы здесь делаете под колдовским покровом? Придётся задержать для выяснения.

Коренастый хрипло рассмеялся и вытащил руку из куртки. Блеснул револьвер. С разговорами покончено.

Маэро выстрелил из кармана прямо через китель, и бандит упал. Шумно втянул воздух и покраснел как морковка. На грязной рубашке поползло во все стороны чёрное пятно. Но вопреки ожиданиям не заорал, а хмыкнул и начал подниматься.

Шатен был вооружён как Маэро, кинжал и револьвер. Они выстрелили почти одновременно. Страж схватился за правую руку и выронил оружие. Темноволосый рухнул рядом с коренастым, раскинув руки. В голове дымилась дыра. Длинные пальцы на худых руках подёргивались. Ноги сгибались, словно он намеревался встать, но не мог.

Блондин распахнул плащ и выхватил из ножен саблю. Свистнуло лезвие. Маэро покатился по земле, избегая удара. Поднимаясь, вынул левой рукой кинжал. Это нормально. Их с детства учат стрелять правой, а рубиться привычной левой. Большинство первых — левши. Клинки столкнулись и лязгнули. Сабля гораздо длиннее, но древние растут с кинжалом на поясе, так что преимущество не столь очевидно, как хотелось бы блондину.

Они кружили друг против друга, но это не могло длиться долго. Коренастый уже наклонялся за своим оружием. Блондин ухмылялся и вязал в воздухе тонкий узор молниеносных ударов, которые не давали стражу возможности для манёвра.

Раненый бандит поднял револьвер. Одной рукой держался за живот, из которого хлестала кровь, но он не чувствовал боли.

Одержимые!

Маэро начал слабеть. С кровью уходят силы. И он чувствует боль. На лбу выступил холодный пот. Он старался держать блондина между собой и вооружённого револьвером. Бандит понял его тактику и отпрыгнул в сторону. Открылся, уходя с линии выстрела и Маэро метнул кинжал ему в ногу. Тяжёлое лезвие перебило мускулы в бедре и воткнулось в кость. Блондин упал и зашипел от злости. Сабля покатилась по земле.

Стражник бросился к своему револьверу, кувыркнулся по настилу причала. Вскрикнул от боли в руке и схватил пистолет. Пуля выбила искры в бетоне, и крошки взметнулись в воздух на месте, где он только что стоял.

Маэро навёл оружие почти одновременно с преступником, но стрелял гораздо лучше. Пуля разворотила коренастому лицо. Он нелепо взмахнул руками и рухнул наземь, револьвер отлетел в сторону. Страж перевёл дуло на место, где лежал блондин, но тот уже скрылся в темноте. И даже почти не прихрамывал. Маэро послал вдогонку пару пуль, но без особой надежды на успех. Вздохнул и подставил разгорячённое лицо мелкому моросящему дождю. Тяжело поднялся.

— Так, так, — женский голос приблизился к нему, но никого пока не видно. — Опасный и глупый. Плохое сочетание для долгой и счастливой жизни.

Рядом с невидимым голосом раздалось визгливое хихиканье.

В круг света фонаря вышла женщина. Лет сорока, темноволосая, из древних. Но лицо будто в тени — колдовская маска.

— Вечно кто-то путается под ногами.

Она подняла руку. Револьвер в ладони полицейского вдруг стал тяжёлым и выскользнул из ослабевших пальцев. Звякнул о бетон. Маэро сжал кулак, разжал.

— Вы задержаны для выяснения. Не делайте резких движений, — чётко сказал он.

Женщина искренне рассмеялась.

— Узнаю свой народ.

Она снова подняла ладонь, но амулет стража полыхнул серо-синим светом. Ведьма вздрогнула.

— Ты где это взял, кретин! Это не стандартный амулет.

— Память предков, — слабо улыбнулся мужчина. — А теперь повторяю. Сопротивление бесполезно. Сдавайтесь. Или я сейчас подниму револьвер и сделаю аккуратную дырку у вас во лбу.

Ведьма нахмурилась и полезла в карман куртки за какой-то очередной неприятной неожиданностью, но уже знакомый визгливый шёпот остановил её.

— Подожди, не горячись. Вам людям лишь бы кровь лить. А ведь вы храните в себе столько вкусных вещей.

Маэро поморщился и нагнулся за револьвером, не сводя глаз с женщины.

— Покажись, храбрец, и тогда увидим кто кого.

Ладонь сжала костяную рукоятку, и мужчина выпрямился. Направил дуло в лицо женщине, но она в ответ издевательски улыбнулась. А голос продолжал.

— Например, судьба. Самое вкусное в людях — не плоть и даже не душа. И то и другое быстро сгнивает. Нет. Самое вкусное в людях — судьба. Мощная, упругая сила судьбы. По вкусу, как огромная креветка с лимоном. Ел бы и ел.

Маэро покрылся испариной. Рукоять снова стала скользкой. Боль в плече усилилась, и стражник едва подавил стон. Хоть и держал оружие здоровой левой рукой.

— Не подходи, буду стрелять.

Голос не обратил внимания на его слова. Он стал скрипучим, тихим, но отчётливым, чуть ли не вкрадчивым.

— Я уничтожу жизненную силу твоей судьбы, и на тебя падёт нерушимое проклятие. С этого вечера всё в мире обратится против тебя. Люди с отвращением будут отворачиваться от тебя. Разум восстанет и станет твоим безжалостным палачом. Тело предаст в самый нужный момент. А память будет помнить только плохое и терять хорошее. Нет ничего вкуснее, чем сила пути. Я сожру её, наслаждаясь каждой капелькой твоей дороги. Пути, которого ты никогда не пройдёшь.

Сзади на плечо Маэро опустилась чья-то конечность, как сухая лягушачья лапка, но живая и несокрушимая, как силач в цирке. В тот же момент в голове стража взорвалась густая ослепительная тьма. В ней вспыхнула извилистая серебристая тропинка, уходящая в непроглядную даль. В следующее мгновение в сияющей дорожке появились прорехи. За десяток мучительных ударов сердца пылающий белым светом, звенящий силой путь стал похож на кусок сыра, обгрызенного крысой. На месте провалов образовалась пустота, наполненная острой ледяной болью. Она поселилась в его сознании и Маэро понял, что эта боль теперь навсегда. Он застонал. И падение во тьму беспамятства воспринял с благодарностью.

Глава 1

Амелла Ли Маносси проснулась от хлопанья крыльев. Она выглянула из-под одеяла. Тревожное зрелище. Форточка распахнута, а по комнате мечется здоровенная птица размером с ворону, но серая, с большой головой. Она беззвучно разевала длинный прямой клюв и шумно взбивала воздух крыльями. На постель опустилось серое перо.

Девушка взяла перо длинными тонкими пальцами. Повертела перед собой. Всё понятно без слов. Слепой метнул кости, и она проиграла. Она могла бы не узнать о беде, пока та не похлопает её по плечу и смущённо пробормочет что-нибудь вроде: извини, я ненадолго. Будет больно, ты уж потерпи моё присутствие, как я вас всех терплю. С трудом. Однако, птица — верный признак. А уж брошенное перо недвусмысленно предупреждает — хорошие дни закончились.

Беда уже навещала её незадолго до гибели родителей двенадцать лет назад. И её улыбка — последнее, что видела девушка в день, когда беспорядки по случаю смены власти в Совете уничтожили её семью.

Кровать справа от окна, а птица улетела вглубь комнаты и уселась на шкаф. Девушка медленно откинула одеяло и опустила босые ноги на гладкий деревянный пол. Вытянулась во весь рост. Лёгкая ночная рубашка обтянула стройную фигуру. Повыше, чем у большинства женщин, но не настолько, чтобы мужчины начали комплексовать.

Осталось решить, что делать с вторжением.

Говорила ей подруга, чтобы она не оставляла форточку приоткрытой. Амелла не спорила, но всё равно оставляет, не может жить без свежего воздуха. А под рукой револьвер и родовой кинжал. Но не станешь ведь палить в птицу. Или станешь?

Птица заметила её, сорвалась со шкафа и теперь металась из угла в угол. Девушка схватила подушку и замахала перед собой. Пернатая зыркнула в неё чёрными глазами и вцепилась в подушку когтями. Ничего себе! Амелла от удивления выпустила подушку из рук, и та упала на пол. Птица мелькнула серыми крыльями и уселась на карниз, над светло-зелёной лёгкой шторой. Молча вертела головой. М-да. Всё-таки придётся стрелять.

Оружие в прикроватной тумбочке. Амелла скрипнула дверцей и медленно вытащила револьвер, не отводя взгляда от птицы. Дымный утренний свет окутывал комнату. Блеснуло дуло.

— Сдавайся! — мрачно сказала девушка. — Ты окружена. Сопротивление бесполезно.

Птица приоткрыла клюв и уставилась на неё бессмысленным взглядом. А может задумчивым. Может она прямо сейчас размышляет, сразу заклевать наглую девчонку или оставить на обед!

— Медленно опусти крылья и…

Птица мотнула головой, скорее как ретивый конь или собака после купания, чем уважающая себя крылатая. В следующее мгновение сорвалась с карниза и метнулась в открытую форточку.

Уф! Впервые в жизни едва не вступила в перестрелку. И учитывая злобный характер зверюги в перьях, ещё неизвестно за кем осталась бы победа. Возможно, пришлось бы отмахиваться от неё кинжалом.

Амелла положила револьвер на тумбочку и закрыла форточку, повернула латунную задвижку. Зевнула, потянулась. Так-то лучше.

Настало время утренних ритуалов. Девушка прижала левую ладонь к груди и накрыла правой ладонью. Стала перед окном, лицом в сторону океана.

— Древний мир просыпается, и я открываю глаза. Мы один мир и один народ. Мы открываем глаза и вместе встречаем рассвет. Доброе утро, древний народ!

Пора переходить к водным процедурам. Беда бедой, но работу никто не отменял. Плохой знак — не повод для прогула. А пока душ.

Через полчаса девушка собиралась на работу. Чёрные брюки из плотной ткани, кожаные полусапожки с твёрдой подошвой. Белая блузка и серый тонкий свитер. Это уже от себя. День мокрый и серый, как всю предыдущую неделю. Самый холодный август за последние лет…, в общем, много лет, кто их считает. В принципе, рыжие наверняка считают. Они всё регистрируют, изучают, раскладывают по полочкам. Надо бы купить газету, возможно, там будут комментарии учёных.

Форменный плащ по колено, цвета шкуры горного льва. Её личный цвет. Тёмные волосы волной легли на тонко выделанную кожу. В старые времена плащи были просто куском тёплой ткани, в которую заворачивались охотники холодными ночами. Но сейчас это разновидность стильных кожаных пальто, созданные специально для агентов Департамента судьбы.

Осталось оружие.

Кожаный ремень обхватил бёдра. Справа кобура с револьвером, слева болтаются ножны для кинжала. Куда же она засунула служебный кинжал! Точно! Она вчера резала мясо. Вот он валяется рядом с раковиной. Хорошо, хоть вымыла. Пора бросать привычки древних охотников. Они мило смотрятся на семейных сборищах или театральных постановках про старину, но в цивилизованном обществе производят странное впечатление. Недаром вторые до сих пор от них шарахаются, хотя вместе живут уже тысячу лет.

Сумочка через плечо, кинжал с костяной рукояткой в ножны. Можно выходить.

Щёлкнула в замке ключом и бросила его в сумочку. Вот теперь всё.

Амелла спустилась по ступенькам. Её квартира на верхнем, третьем этаже старинного дома. А это значит, что дом каменный, серебристо-серый, с чёрной крышей. А всякие новомодные штучки, типа водопровода и канализации, провели недавно, ещё во времена её родителей. Когда-то весь этот дом принадлежал её семье.

Род Маносси — высокие, стройные древние, с тёмными волосами и глазами цвета грозового неба известен своим умением охотиться, воевать и служить стране. Молчаливые, выносливые, опасные. Могут ждать добычу часами или гнать её полдня, пока она не рухнет от усталости. Но дельцы из них были никакие, и последние сто лет они постепенно теряли свои обширные владения. Потом патриарх понял, что весь род может уйти в историю и сделал выводы. Со временем превратился в успешного владельца мануфактур и торговых кораблей.

Но родители Амеллы не сумели измениться, время обогнало их и оставило позади. После смерти родителей, девушка продала дом за долги, а после окончания Академии нашла работу и теперь снимает квартиру в своём доме детства у новых собственников на общих основаниях.

Можно было попросить деньги у дедушки, но гордость тоже семейная черта. К тому же любые деньги нужно отрабатывать, а ей нравится её собственная работа. Престижно, зарплата хорошая и пока вполне непыльная. Остаётся надеяться, что такой и останется.

В широком холле стойка для велосипедов. Девушка отомкнула цепочку и вывела свой изящный, но выносливый «Ураган» из дома. В магазине на углу большая стеклянная витрина, и девушка привычно посмотрелась в неё. Поправила волосы. Ладони обтянули мягкие перчатки без пальцев.

Мимо простучала копытами пегая лошадь, везущая повозку. Амелла пропустила её и выехала на улицу. Привычно жала педали мимо магазинов и двух-, трёхэтажных домов, похожих на её собственный. Вперемешку старинные каменные дома и разноцветные кирпичные здания второй волны, обычные в этом старом квартале. Но когда девушка выехала в центр, оказалась в центре не города, а бесконечных строек. Теперь здесь возводят даже десятиэтажные дома.

Девушка объехала очередную стройку и как всегда подивилась скорости прогресса. Такими темпами скоро начнут и двадцатиэтажные дома строить, хотя зачем они нужны! Люди не птицы и не должны жить в гнёздах. Три этажа — вполне достаточно для жизни. И то — перебор, связанный с резким увеличением населения при второй волне. Раньше вообще одним этажом обходились.

Департамент судьбы — одно из старейших зданий в Городе. Очень высокое, но одноэтажное и небольшое по площади.

Амелла приковала велосипед в ряду других и поднялась по стёртым ступеням. Зашла в тяжёлые открытые двери, которые днём притянуты цепями к стенам, а на ночь закрываются.

Она кивнула охранникам в приёмной, прошла короткий коридор и вошла в зал приёмов.

В длинном помещении стоят столы, позади которых вешалки, небольшие шкафы с книгами и канцелярскими принадлежностями. Рядом маленькие столики, на некоторых уже дымятся чайники. Амелла шла, здороваясь с другими инспекторами. Всего двенадцать столов, но сейчас заняты семь и посетителей немного. Её место в конце помещения, почти напротив кабинета директора. Так уж повезло.

Кабинет начальника угловой, и дверь выходит в сторону коридоров ведущих в другое крыло и в подземный ход соответственно. В зал приёма пробито окошко с односторонним стеклом. Глаза не мозолит, но всё под контролем.

Её терпеливо ждал первый заявитель. Невысокий человек со всклокоченными светлыми волосами. Он сидел на потёртой лавке у стены напротив стола и приподнял брови, когда увидел инспектора.

Девушка сняла плащ и повесила на деревянную вешалку в своём углу. Отстегнула оружейный пояс и повесила рядом с плащом. Кинжал швырнула в нижний ящик стола. Револьвер сунула под столешницу. Мужчина встал с лавки и просеменил к её столу.

— Можно?

Не дожидаясь ответа, придвинул стул и сел, комкая в руках серую клетчатую кепку. Его круглое бледное лицо сжалось. Брови сдвинулись, губы поджались, морщины на лбу прорезались чётче. Он готовился спорить.

Амелла вздохнула и посмотрела на часы. Без двенадцати девять. Она специально приезжает пораньше, чтобы выпить традиционную утреннюю кружку травяной настойки. Сегодня вторник, значит ромашка. Посетитель не может не знать о ритуалах первых, но ему всё равно. Ладно. Прошли старые времена.

— Что вы хотите?

— И даже не думайте, что я буду называть вас «чтимая». Я в профсоюзе состою, — зачем-то уточнил он.

В своё время блондины были настолько благодарны древним за то, что те пустили их в свою Долину и спасли от жестоких преследователей, что начали называть коренных жителей — чтимые, хотя их никто не просил и не заставлял. Первые всегда были равнодушны к иерархиям. А теперь вторые подчёркнуто не хотят называть их чтимыми в знак протеста против высокомерия, которое сами же навязали. Народы долго живут вместе, но по-прежнему не понимают друг друга.

— Вы не обязаны называть меня «чтимая». Все виды различий отменены десяток лет назад.

— Двенадцать, — уточнил мужчина.

— Двенадцать, — согласилась Амелла и с тоской посмотрела на соседа, который отхлёбывал дымящуюся настойку и не обращал внимания на женщину в сером жакете, которая мялась возле его стола и не решалась присесть.

— Вы, наверное, тогда совсем маленькая были.

— Вы действительно пришли сюда, чтобы обсудить мой возраст? — девушка приподняла тёмные полоски бровей.

— Да уж, — скривил посетитель бледные губы. — Времена новые, а порядки старые. Хамите человеку старше вас просто потому, что вы бывшая, — он помахал пальцем перед своим лицом, — бывшая элита.

Бледное хорошенькое лицо, обрамлённое тёмными волосами, ничего не выражало, кроме вежливого интереса.

— Вы абсолютно правы. Я бывшая элита, а вы нынешняя. Возможно, вы хотите представиться.

— Меня зовут Сит Ир Бенчжа. Я приказчик у коммерсанта.

Он замолчал.

— Вы подготовили заявление о нарушении ваших прав на судьбу?

Из высокого витражного потолка лучи солнца поползли по людям, полу и столам цветными пятнами. На столе Амеллы привычно примостилось красное прямоугольное пятно.

— У меня есть заявление. Вот, адвокат составил, всё здесь написал. Подробно. Мои права нарушены.

Он протянул инспектору тонкую папку. Она вытащила несколько листов с напечатанным текстом и неторопливо прочитала. Всё это время губы мужчины подрагивали, он морщил нос и дёргал подбородком. Иногда окидывал взглядом её стройную фигурку обтянутую серым тонким свитерком. Книги на её столе. Справа лампа, а слева подставка с двумя фундаментальными трудами: «Кодекс судьбы» и «Договор», которые регламентировали деятельность департамента.

Амелла подняла голову и отложила листы.

— Я ознакомилась с документами. К сожалению, вынуждена сообщить, что я отклоню ваше заявление как не обоснованное.

— Что! — глаза мужчины распахнулись и стали круглыми, как его лицо. — Почему это? Вы даже не разобрались.

— Я уже видела сотни подобных заявлений. Проигрыш в азартных играх не является преступлением против судьбы. Это чётко указано в соответствующих статьях Кодекса.

Сит Ир сжал и вытянул свою кепку, словно хотел разорвать её надвое.

— Но это бред! Это бред! Мне постоянно не везёт. Постоянно. Я всё время проигрываю. Я в карты играю и проигрываю даже в мист. Понимаете, даже в мист! А это вообще игра для детей. Даром, что на деньги. Кости. А кости! Это мрак. Они не хотят падать правильно. Я ни разу не выиграл, ни разу. Понимаете! Это что, по-вашему, не преступление! По-вашему они сами не падают! Нет, нет, — он снова помахал указательным пальцем перед собой. — Это архонты. Это они. Нет здесь других вариантов. Зловредное проклятие, вот что это. Я ведь узнавал у знающих людей. Это проклятие. А значит, ваша прямая обязанность расследовать и выяснить. И принять меры. Владыки, конечно, права имеют, но ведь не воли же человека лишать. Кто им позволил! Я имею право на выигрыш.

Амелла ждала, пока образуется пауза в потоке слов.

— К сожалению, не имеете.

— Да как же так…

— Пожалуйста, выслушайте, — она замолкла и посмотрела на посетителя. Он поджал губы и нахохлился. — Вы сэкономите время и деньги, свои и государства. Всего несколько минут. Хорошо?

Он пожал узкими плечами и скрипнул стулом.

— Вот ваши документы. Здесь зафиксированы дары высших духов, которые вы получили при рождении. Хорошее математическое мышление, к примеру. Но повелитель бед не обратил на вас внимания и ничего ужасного не прописал. А даже если бы прописал, имеет полное право. Дары архонтов — их дело, и здесь нет повода жаловаться. Во-вторых, в Кодексе чётко указаны права людей и духов. Взрослый человек имеет право играть в азартные игры в специально отведённых для этого местах. Но у человека нет никакого врождённого права на победу. Поймите, это общая ошибка, хотя о ней ещё в школе всё подробно объясняют.

При этих словах приказчик хмыкнул, но не стал комментировать.

— Человек имеет право на возможности. Например, возможность жениться или выйти замуж. Но нет никаких врождённых прав, которые вменяли бы женитьбу в безусловные права личности или обязанность. Вы имеет полное право играть, но не обязаны выигрывать или проигрывать. Это исключительно дело случая. Причём, Слепой здесь совершенно ни при чём. Он абсолютно беспристрастен и ни за кем специально не охотится. Поэтому ваше заявление никто не будет принимать и жаловаться бесполезно.

— А я вот вижу, что вам просто не терпится от меня отделаться. Всё на вашу драгоценную настойку поглядываете. Она вам дороже, чем люди. Человек для вас никто. Что я не прав! Я буду жаловаться. И не смотрите на меня так.

— Официальный ответ вы получите по почте.

— Вы слишком молоды. Я хочу кого-нибудь поопытней. Где ваш начальник?

— Так дела не делаются, — сказала инспектор. — Вначале вам пришлют официальный ответ с подробным объяснением причин отказа. Затем вы можете подать письменную жалобу на неправомерный отказ в приёме заявления.

— Так я и знал. Сплавить хотите!

Звуки рассыпались по приёмному залу. Инспекторы и посетители смотрели на человека, который вскочил и теперь размахивал бумагами. Он тяжело дышал, покраснел и, расслышав тишину, обернулся и обвёл всех взглядом.

— Ну что смотрите, давайте, у вас же револьверы у всех, пристрелите меня. Всех не перестреляете. Эх, мы, таких как вы, двенадцать лет назад…, — он замолчал и принялся заталкивать бумаги в папку. — Ничего, и на вас управа найдётся. Я до Совета дойду. До настоящего республиканского правительства, а не подстилку для архонтов. Развели здесь духов! Стыдобища, человеку продыху нет.

Господин Бенчжа пошёл по проходу, бормоча под нос.

— Ни разу ведь, ни разу. Что это за жизнь! И говорят, никто не виноват. Посмотрим, кто виноват, а кто нет. Развели осиное гнездо.

Торопливые шаги замолкли в отдалении. Шум голосов возобновился. Маносси вздохнула и поставила чайник. Девять двадцать семь. Второй раз за последние пару часов хочется кого-нибудь пристрелить, а ведь день только начинается.

Девушка успела поднять дымящуюся чашку в ритуальном приветствии в сторону океана. И даже поднесла ко рту, когда из своего кабинета вышел начальник. Поймал её взглядом.

— Чтимая, зайдите ко мне.

На мгновение общий шум снова прервался. Коллеги проводили её заинтересованными взглядами. Как только дверь закрылась, голоса возобновились

Глава 2

Бо Кабоси — потомок третьей волны, но его предки столетия назад добились фамилии с окончанием на — си. Всем понятно, что семью с оговорками приняли в сообщество древних. Но без права на приставку Ли, и окончание фамилии всего с одной  - с. Но даже с такими ограничениями, подобное признание значило очень многое в прежние времени. Большое уважение и зависть вторых. Но сейчас не значит ничего.

Как большинство третьих, начальник не удался ростом. Крепкий костяк обтягивает пухлая, но плотная и упругая плоть. Древние никогда не понимали, как такие округлые люди могут быть такими подвижными, сильными и быстрыми. Лысая круглая голова. Острые карие глаза выглядывают из-под тяжёлых век.

Он промчался к столу, переложил какие-то бумаги, подбежал к окну и открыл форточку. В громадном окне установлены какие-то специальные стёкла, которые делают свет бельм, почти молочным. Кажется, что за окном начальника всегда лёгкий туман. По слухам, это специальное пуленепробиваемое стекло. Но оно естественно смотрится в обшитом коричневыми деревянными панелями кабинете.

Потом Кабоси снова метнулся к столу, выдвинул ящик и смахнул в него какие-то бумаги. У девушки начала кружиться голова от обилия движений. Потомки охотников предпочитают двигаться и говорить неторопливо. И вообще не дёргаться без необходимости.

Начальник снова подбежал к сотруднице и задрал голову.

— Что за шум? Опять буянят?

— Как обычно. Очередной игрок требует права на выигрыш.

— Ясно. Никак не угомонятся.

— Они никогда не успокоятся. Для них жалобы — естественное продолжение азартных игр.

— Но этот вроде и политику приплёл.

— Вы же знаете вторых. Они ведут себя так, словно двенадцать лет назад революцию устроили. Хотя всего лишь возглавили Совет и приняли закон о равноправии.

Бо Кабоси упёр руки в пухлые бока и фыркнул.

— Притом, что никаких законов о неравноправии не было.

— Да, но сейчас нельзя говорить — первые или вторые. Теперь это оскорбительно и карается штрафом.

Начальник рассмеялся, покачиваясь на носках.

— Подожди, лет через двадцать они будут рассказывать как с оружием в руках, по колено в крови сражались за свободу и равенство.

Девушка пожала плечами.

— Пусть себе. Но жертвы действительно были, хотя к революции не имели прямого отношения.

Директор департамента сморщился и потёр подбородок.

— Прости, всё время забываю.

— Ничего. Вы не обязаны помнить.

— Да уж. Впрочем, я тебя не за этим вызвал. Одевайся, поедешь со мной. У нас дело.

— У нас? Вы тоже хотите участвовать?

Кабоси уже подлетел к шкафу из светлого лакированного дерева и снял с крючка форменный короткий плащ. Достаточно лёгкий, чтобы не зажарить своего обладателя, непромокаемый и даже выглядит как нормальный плащ, а не чёрное чудовище, которое таскали сотрудники во времена его молодости. Серый, неприметный — лучше для их профессии. К счастью, он не навязывает выбор цвета своим сотрудникам. Женская половина коллектива предпочла бы застрелиться, чем носить серые плащи.

— Дело серьёзное, — говорил он по пути. — Только что курьер принёс сообщение от советника по безопасности. Я должен сам всё проверить.

Во дворе ждал экипаж. Пара вороных переступала копытами. Парочка охранников что-то обсуждали в уголке, ёжась от утренней прохлады. С любопытством проводили их взглядами. Амелла и начальник устроились на кожаных сиденьях и лошади зацокали копытами по каменной мостовой.

Холодное солнце плавало в море светлого неба. В лицо ударил порыв зябкого северного ветра.

На перекрёстке стоял стражник в красном плаще и регулировал движение. Увидел государственный экипаж и взял под козырёк. Мимо ехали гражданские кареты и велосипеды.

Девушка ожидала, что начальник объяснит ситуацию, но он молчал. Не хочет говорить при извозчике, значит дело действительно серьёзное. Он хмурился, ёрзал на сидении. Вытащил револьвер и проверил патроны. Шмыгнул носом, посмотрел на прохожих, которые не обращали на них ни малейшего внимания. Вытащил из сюртука часы на цепочке. Открыл крышку, долго смотрел на стрелки, убрал обратно. Подёрнул брюки. Вздохнул.

— Неправильный август, — сказал начальник.

— Горный ветер проснулся на пару месяцев раньше, — ответила девушка.

Амелла сидела неподвижно, вцепившись в сумку. И сама себе напоминала старую тётушку, которая едет навестить больного родственника. Возможно, они действительно устарели как народ. Всё меньше хочется двигаться, всё меньше вещей волнуют, потому что они уже видели все вещи. И уже не страшно. Почти ничего не страшно. Даже не справиться с жизненной целью, заданной Отцом людей и всех архонтов, и навсегда раствориться в пустоте под сочувственные взгляды родных.

Но вдруг сердце сжалось. А через пару секунд слева от экипажа пролетели три вороны и громко каркали, как на погосте, перед тем как полакомиться мертвечиной. Глаза девушки расширились, а по спине пробежала холодная волна.

Поторопилась с выводами. Оказывается, она очень даже способна бояться. А ведь пока всего лишь второй дурной знак. На третий должна прийти Беда. Последний раз она так боялась, когда на её глазах погибли родители. И вот, после дюжины лет омертвения, она проснулась. Но разбудил её страх, а не любовь, как в глупых сказках светловолосых из второй волны.

Девушка покрепче вцепилась в сумку. Хотела проверить револьвер, но представила, что станет похожа на суетливую девчонку из родичей своего начальника. С револьвером и так всё в порядке. И против Беды он совершенно не поможет.

Ещё за два квартала она догадалась, что они едут в городскую больницу для госслужащих. Логично. Где бы ещё начинаться будущим неприятностям.

Экипаж остановился на белой брусчатке. Перед воротами, как стражи, шелестят на ветру деревья. Уже не ярко зелёные, готовятся желтеть.

Агенты судьбы прошли через ворота из чёрного железа и зашагали по белой дорожке из гравия к главному зданию. По обе стороны в тени деревьев спрятались удобные лавочки. Небольшой парк для восстановления больных. Но сейчас пусто. Наверное, процедуры или обход врачей.

Кирпичная больница, выкрашенная в зелёный цвет, напоминала уютный сельский домик, но гигантских размеров.

Толстенький рыжий врач встретил их в вестибюле. Он выскочил из смотровой, откуда его вызвала высокая медсестра. Зелёный халат болтался на округлой фигуре. В руке зажаты какие-то бумаги.

Он настолько напомнил Амелле начальника, что она чуть не хихикнула.

— Доктор Ажару Кукомле. Приветствую, пройдёмте. У меня куча дел. Совсем замаялся. Давайте, следуйте за мной.

Фамилия как у её подруги. Неудивительно, третьи все где-то родственники. У них всего несколько семей, как и у первых. У блондинов сложнее. Они хоть и светлые все, но делятся на разные кланы. И связи между ними довольно отдалённые.

Они поднялись на третий этаж. Прошли в дальний конец, в охраняемую зону. На посту предъявили документы и пересекли порог. В коротком коридоре пост медсестры и несколько палат.

В ближней правой палате только одна кровать, и на ней лежит человек. Девушка с интересом окинула его взглядом. Из первых, светлоглазый, с прямыми чёрными волосами, значит из северных семей. Лет тридцати, с хорошим мужественным лицом. Но глаза ей не понравились. Мутные, как у человека, который никак не может проснуться. Правая рука перевязана и подвешена на груди.

Он поднял голову и посмотрел на посетителей без малейших эмоций. Представителям других народов древние всегда кажутся немного деревянными. Однако сами первые прекрасно чувствуют оттенки эмоций друг друга. Но сейчас Амелла не ощущала ничего. Как бесцветный пустой лист. Словно серый больничный халат надет прямо на пропахший лекарствами воздух.

— Начальник следствия преступлений против судьбы Бо Кабоси. Инспектор Амелла Ли Маносси.

Выражение лица мужчины не изменилось. Он молчал.

— Как вас зовут?

Шатен задумался и медленно сказал.

— Маэро Ли Бонасси. Старший инспектор Городской Стражи.

Доктор постукивал бумагами по ладони. Он вмешался.

— Его коллеги только десять минут назад ушли. Всё утро здесь торчали.

Начальник сухо сказал.

— Они передали дело нам. Точнее, их начальство. Преступление против судьбы гораздо важнее, чем пустяковое ранение в плечо.

— Они не показались мне довольными.

— Им придётся смириться. Они завалены работой, а у нас приоритет. Всегда.

— Ясно. Ну, разбирайтесь, а я побегу. Проклятия не по моей части.

Доктор выскочил из палаты и куда-то умчался.

Начальник придвинул стул и сел рядом с кроватью, раненый равнодушно смотрел перед собой. Амелла вытащила блокнот. Кабоси сказал.

— Чтимый, расскажите, что произошло.

Маэро не выразил ни тени возмущения, хотя всё утро говорил одно и то же. Монотонно повторил рассказ. Ладони безвольно лежали на серой простыне. Девушка терзала бумагу острым карандашом, почти не поднимая голову.

Тень дерева за окном наполнила комнату, крона прошелестела и тут же исчезла под очередным порывом ветра.

— Вы сможете опознать существо, которое уничтожило вашу судьбу?

Инспектор помолчал, медленно произнёс сухими губами.

— Вряд ли. Я не видел его. Он подкрался со спины, говорю же вам. Но голос помню. Издевательский такой, чуть ли не хихикающий. Всё произошло очень быстро.

— Но хотя бы человек это был или дух?

Мужчина откинулся на подушке.

— Голова кружится, пока пытаюсь вспомнить.

— Мы вас не задержим надолго. Вы не возражаете, если наша сотрудница осмотрит ваши повреждения?

После недолгого раздумья Маэро сказал.

— Не против. Но меня уже проверяли местные врачи. Здесь лучшие специалисты по проклятьям. В карте должны быть все параметры.

— Проклятье само по себе — не наш профиль. Мы смотрим повреждения судьбы.

— Ладно, давайте.

Высокая тонкая девушка положила блокнот и карандаш на подоконник, где уже лежала её сумочка. Она подошла к кровати и улыбнулась пострадавшему.

— Не волнуйтесь, я просто хочу увидеть энергию вашего пути.

— Я не волнуюсь.

Молодая древняя повернулась к начальнику.

— Шеф, позвольте по старинке. Показания приборов потом официально в отделе зарегистрируем. Всё равно ручной определитель никто всерьёз не воспринимает. Использую только линзы для усиления.

Кабоси потёр пухлый подбородок.

— Не уверен. Здесь что-то серьёзное.

— Но ведь вы приняли меня на работу как раз из-за моего дара. Можно его использовать.

— Ладно, приступай.

Амелла вытащила из кармана плаща очки со стёклами цвета безоблачного летнего неба. Нацепила их на нос, повернулась к Маэро и мягко сказала.

— Посмотрите мне в глаза.

Он поднял на неё мёртвые холодные зрачки. Ей показалось, что в мозг впились ледяные иглы. Но она не отвела взгляд. Будет глупо если она сейчас пойдёт на попятную, после того, как только что убеждала начальника в своей квалификации. Не говорить же, что она просто забыла взять ручной определитель помех судьбы. Теперь придётся соответствовать, хотя пускать в свой мозг чьё-то проклятье — удовольствие ниже нижнего.

Она пропустила внешнюю мерзлоту и расслабилась. Главное, не напрягаться, а следовать за чужим сознанием.

Маэро застыл под её взглядом. Его глаза остекленели. Девушку пробил холод, потом жар, потом опять холод. На лбу выступила испарина. И вот появились первые образы.

За взглядом человека скрывается знание своей судьбы. Но здесь грязные снежинки одной формы кружились посреди мёрзлой пустоши; вспыхивали под её взглядом и горящими хлопьями спекались жаром в песчаную пустыню. Девушка не отступала. Несколько смен жара и холода можно потерпеть. Издержки профессии.

Главное не отводить глаз. Иллюзия исчезнет, если быть настойчивым. Ей показалось, что её взгляд превратился в нож, вспарывающий реальность. Лёд треснул, потёк чёрной водой, а потом застыл. Потерял объём и превратился в карандашный набросок, истончился до прозрачной тонкой бумаги. И рассыпался в пыль.

Распахнулось ночное небо, похожее на чёрный мрамор с вкраплениями мелких брильянтов. Всплыла цепочка звёзд, которая билась в ритм с личностью инспектора. Но выглядела так, будто по ней проехалась повозка гружёная металлом. Часть звёзд потухла и плыла в пространстве мёртвыми тусклыми массами материи. Другие разбросало и скрутило в замысловатые рваные узоры. А между ними чёрная пропасть, выгрызенная чьей-то прожорливой пастью. Девушка вздрогнула.

— Я это я. Ты это ты. У нас разные взгляды, разные души, разные судьбы.

Она моргнула и сделала шаг назад. Комната ослепила её дневным светом, за окном гомонили птицы. Амелла сняла очки и вздохнула.

— Спасибо за сотрудничество.

Маэро даже не поинтересовался, что она увидела.

Агенты, молча, прошли по коридорам больницы. И уже на хрустящей под ногами белой дорожке, она спросила.

— И долго он будет такой полумёртвый?

— По-разному бывает. Судя по всему, человек он сильный. Первое потрясение за пару дней пройдёт, а проклятьем займутся специалисты. При хорошем лечении и поддержке, он более-менее придёт в себя, но в страже работать больше не сможет. Скорее всего, отдел безопасности подберёт ему место охранника. Что ты видела?

— Это не обычное проклятие.

— В смысле? — начальник остановился и повернулся к ней. — В больнице его уже осматривали. Есть заключение. Ты сама его читала.

Амелла вздохнула.

— Я сама не могу понять. Наш страж порядка не преувеличивал. Тот, кто это сделал, лишь частично изуродовал путь, но большую часть он просто сожрал.

— Что? Съел судьбу?

— Да.

— Хм. Даже не слышал о подобном. Неужели архонты научились уничтожать силу судьбы!

— От них всего можно ожидать.

Шеф повернулся, и они пошли к воротам.

— Ладно. Что ты в целом думаешь об этом деле?

— Интересно!

— Это хорошо, что интересно. Потому что с этого момента это твоё дело.

Амелла обернулась к начальнику.

— Но я же на приёме. Я всего пару раз была на полевой работе.

— Ничего, все начинают с приёма, набираются опыта. А ты уже два годы штаны протираешь, скоро стул сломаешь. Пора уже воздухом свежим подышать. Практику ты проходила, руководитель написал хорошую характеристику. Пора показать себя. Ты не можешь стать настоящим агентом, пока не начнёшь вести реальные дела, а не только бумажки перебирать.

— Понятно. Тогда ещё вопрос. Насколько можно полагаться на стражу в этом деле?

Кабоси покачал головой.

— Не слишком надейся. Там сотрудники тёртые, но они привыкли работать с людьми. Они плохо соображают, когда речь идёт об одержимых или общении с высшими духами. У пострадавшего был родовой талисман, это его в чём-то спасло. Но у рядовых стражей обычные амулеты, с которыми их и похоронят, если нарвутся на того, кто сделал подобное с инспектором Бонасси. Даже у тебя опыта больше, чем у них. Ты хотя бы понимаешь, с кем предстоит иметь дело.

— Пока не понимаю.

— Вот и выяснишь.

Амелла вздохнула.

— Дело мне не по зубам. Такое мощное проклятье способен наложить только сильный дух, либо очень крутой колдун. В любом случае, здесь нужен опытный специалист.

— Нет у меня других оперативников. Все три полевых агента бегают, высунув языки, я не могу их грузить ещё больше, иначе у меня восстание начнётся. А остальных ты сама знаешь, каждый день общаетесь, настойки гоняете. Либо новички, либо записные буквоеды. В общем, возражения не принимаются. Привыкайте, чтимая работать с духами. Бери необходимые инструменты, подключай новичков в помощь, но не больше одного в день.

— Ясно.

— Прекрасно. Когда нет допросов — будешь по-прежнему сидеть на приёме, а в остальное время гонять по дворам духов и общаться с владыками путей. Романтика! Вечером зайдёшь с планом расследования.

Амелла хмурилась, но вздохнуть не решилась. «Романтика» вполне может кончиться безумием. Общение с архонтами опасно, даже если они сами не желают тебе ничего плохого. Но если долго лежать под солнцем, можешь обгореть, даже если солнце лично против тебя ничего не имеет. И такое случается сплошь и рядом. Недаром специалисты по судьбе получают такую большую зарплату. И почему желающих так мало.

Когда Амелла поступала в Академию чиновников на факультет судьбы, она осознавала, что повышенная зарплата подразумевает риск. И ей казалось, что она готова к опасности, но в глубине души надеялась проскочить на простых бытовых претензиях, как большинство инспекторов. Сложные дела — для опытных полевых агентов. Но не прокатило. Все действительно загружены. И начальник решил, что она лучший кандидат, чтобы рисковать. Что ж, надо, значит надо.

— Слушаюсь.

Вечером инспектор стояла перед столом начальника и зачитывала по листку бумаги. Он сцепил пальцы перед собой и нетерпеливо постукивал носком ботинка по полу. Негромко, но почему-то очень раздражающе. Белый свет лампы выбелил его немолодое лицо, прочертил невидимые днём морщинки. За окном плескалась дождём ранняя вечерняя мгла.

— В первую очередь, наладить контакт с коллегами пострадавшего и запросить дело. Затем провести официальное обследование пострадавшего на базе нашего департамента и выдать соответствующее заключение.

— Так.

Третье: провести исследование в архивах по поводу дел, где судьбу не просто поломали, но частично или полностью съели.

— Хорошо. Подключи кого-нибудь из коллег. Они теперь тебе подчиняются как полевому агенту.

— Спасибо. Четвёртое: допросить архонтов запирающих пути.

— С кого думаешь начать?

— Со Слепого. Лорд О не проклинает людей, но мог выкинуть не ту карту, и человеку просто не повезло. И в целом, он наверняка знает, кто способен сожрать судьбу.

— Разумно. Как будешь формулировать состав преступления?

— Полагаю, дело по факту причинения повреждения судьбе в особо тяжкой форме общественно опасным способом.

— Ну вот, а говорила, что ничего не знаешь и не понимаешь. Всё прекрасно соображаешь.

— Спасибо. Я могу идти?

— Можешь. Но… — шеф побарабанил толстыми пальцами по столу, — будь осторожна. От этой истории не то что воняет, а несёт за версту чем-то очень гнусным и опасным. Тот, кто способен переварить чужую судьбу способен на всё.

— Спасибо, я учту.

Когда девушка взялась за ручку двери, она на мгновение заколебалась. Стоит ли рассказать о знамениях, предвещающих пришествие Беды? Но никто, кроме древних, не верит в предчувствие, считают глупым суеверием. Шеф решит, что она испугалась и пытается отделаться от дела. Придётся выжидать и смотреть, что будет дальше. Она мягко прикрыла за собой дверь.

На закате Амелла встала перед окном и прижала руки к груди. Пришла пора произнести слова, которые сейчас вместе с ней говорят сотни тысяч людей по всей Долине и за её пределами. От самых маленьких, которые едва научились говорить, до тех, кто уже с трудом шевелит языком и путает слова.

— Мир засыпает, и я закрываю глаза. Мы один мир, мы один народ. Мы вместе встречаем закат. Спокойной ночи, древний народ!

Глава 3

Амелла тихо вздохнула. Опять двадцать пять! Иногда кажется, что она каждый день принимает одних и тех же людей. Эта женщина примерно двадцать пятая в своём роде. Та же скорбная линия рта, глаза печальной собаки, нагадившей на ковёр и ждущей справедливого возмездия. Да-да, такая вот я сука, но ничего не могу поделать, собаки себя не контролируют. А хозяина у меня нет. Меня бросили на жестокий произвол злокозненных архонтов.

Инспектор могла бы записать протокол беседы ещё до того, как услышит первое слово. К тому же, психическая чувствительность посредника приятно дополняет профессиональный опыт.

«Сколько себя помню, мне всегда не везло. Духи меня не любят. И родители не любили. Коллеги не понимают. И сама себя терпеть не могу».

— Я была маленькой, когда поняла, что у меня всё не как у людей. Все дети как дети, а у меня даже куличики из песка кривые выходили. И ведь не дурнее других, а вот ничего не получается. Я ещё в школе…

Амелла пыталась сосредоточиться и не зевать, не закрывать глаза, не бить эту женщину по голове чем-нибудь тяжёлым. Она уткнулась в заявление посетительницы и сделала вид, что читает.

— И всю жизнь так. Куда ни сунусь, везде чужая. Люди общаются, дружат, влюбляются, а у меня чертополох в душе. Так гадалка сказала. Говорит, это врождённое. Мол, иногда архонты издеваются над людьми. Просто со скуки. И вместо даров такой вот чертополох в сознание определяют. Просто семечку кидают, и она прорастает с возрастом. Не буквально конечно, но что-то типа проклятия. Вам виднее. Мне экспертиза нужна, а сама я сделать не могу. Денег нет. Я на бирже труда состою. Но меня не берут. Только уборщицей, но как я пойду тряпкой махать, я всё же образованный человек. И зарплаты той, как совести у вторых. Вот что мне делать! Пыталась стать преданной архонтов, но даже туда не берут. Прямо не говорят, но смысл понятен. Не хотят меня во Дворах видеть. Ни там — ни там. Вот и маюсь без толку. А смысл в чём? В чём он смысл то?

Амелла подняла голову от заявления и посмотрела на женщину. Та поспешно опустила взгляд и скомкала вместе сухие ладошки.

— Я вам сочувствую, но поймите правильно. Я у вас даже заявление принять не могу.

— Почему это? — женщина поджала тонкие губы.

— Потому что не бывает никаких чертополохов в судьбе. Этот суеверный бред распространяют гадалки, чтобы деньги у людей выманивать. А на биржах труда подобные разговоры — дело обычное. Но тяжёлая жизнь — не повод для обращения в нашу службу. Всем жить трудно.

Черты лица посетительницы ещё больше заострились.

— А вы хуже гадалок. Напридумывали сказок о развитии сознания. А всё проще, покрываете вы своих хозяев. Архонтов этих. Недаром люди говорят, вы на них работаете. Им служите.

— Рассуждайте здраво. Если бы мы служили архонтам, то просто закрыли бы этот департамент и всё.

— А просто, чтобы люди не возмущались. Надежду даёте. Сами даёте, сами отнимаете.

— Это не сказки, и мы никого не покрываем. Это путь людей. Архонты помогают усилить наше сознание настолько, чтобы не дать ему угаснуть после смерти. И у каждого подобный путь индивидуален. Кто-то развивается через счастье, кто-то через заботу о потомстве, кто-то через работу, кто-то через служение высшим духам, а кто-то через страдание. Но это не злой умысел, чтобы отравить вам жизнь. Такова природа бытия.

— Но не всем же быть умными! Это несправедливо!

— Сознание — не интеллект, это ещё в школе объясняют. Сознание — это способность активно лепить свою жизнь из той глины, что нам досталась. И никогда не сдаваться.

Женщина устало посмотрела на неё. Уголки губ опустились, веки полуприкрыли глаза в красных прожилках, плечи опустились.

— Пожалуйста, не надо проповедей. Я слышала подобные вещи тысячи раз.

— Но ничего больше я сказать не могу. Не надо иллюзий. Вы будете страдать до конца жизни, но вы можете использовать свои беды, чтобы стать сильнее. И тогда вы не исчезнете. Не распадётесь после смерти в изначальном хаосе.

Губы женщины скривились. Она покачала головой.

— Уж лучше раствориться, чем такая жизнь. Лучше не быть совсем.

Амелла вдруг улыбнулась и склонилась в сторону женщины.

— Знаете, между нами говоря, но я как только вас увидела, сразу поняла, что вы необыкновенная женщина. Сильная, смелая. Человек, который прошёл через испытания и стал мудрее. Вы сами не подозреваете, сколько сил таится в вашем теле. Насколько мощный у вас дух.

При каждом слове женщина всё больше краснела и теребила платок в руках.

— Да что вы такое говорите, — в её глазах навернулись слёзы. — Вы просто издеваетесь.

Амелла перестала улыбаться и откинулась на стуле.

— Видите. Вы пару простых незамысловатых комплиментов выдержать не можете. У вас сейчас обморок будет. Как же вы собираетесь принимать хорошее, которого так жаждете! Ведь если с вами случится хотя бы сотая часть ваших мечтаний, вы умрёте от разрыва сердца.

Посетительница нахмурилась и поджала губы.

— Это не моя вина. Вы даже не подозреваете, через что я прошла.

Девушка вздохнула.

— Может и представляю. В любом случае верю. Но суть в том, что вы не способны воспринимать хорошее. Вы видите только плохое. Вы живёте в тёмном мире.

Женщина опустила глаза. Инспектор продолжила.

— Духи общаются с нами на том языке, который мы понимаем. Хотите совет! Подайте прошение кому-нибудь из лордов запирающих пути. Там вы будете на своём месте.

Посетительница встала.

— Всё, что можете сказать! Посылаете к тёмным!

— Всё лучше, чем раствориться в пустоте. Впрочем, делайте что хотите.

Кармело Ли Дормасси кивнул в спину уходящей женщины.

— Попадаются же люди. Как низшие духи. Все соки высосут, выжмут как мокрую тряпку.

— Это точно. Кстати…

Девушка насыпала в чайничек цветочную заварку и залила кипятком. Пусть настаивается.

Молодой чтимый приподнял светлые брови. В его роду почему-то чёрные волосы всегда сочетаются с белыми бровями и бородой. До бороды инспектору ещё очень далеко, но брови седые с рождения. Местный красавчик, но на Амеллу его чары не действуют, из-за чего он всегда робел перед ней.

— Я тебя изымаю из обращения и перевожу в архив.

Дормасси окислился.

— В архив!

— Да, да. В это тёмное опасное место, где живут низшие духи, крысы и другая симпатичная живность.

Настойка готова. Девушка наполнила чашку, отпила и одобрительно кивнула. Неплохо. Главное положить правильную пропорцию трав и цветов. Не покупать же эти новомодные пакетики, которые придумали вторые, чтобы травить честных людей. Что они могут знать в правильных настойках! Кстати…

— Эй! — белобровый прижал свою кружку к груди. — Отключи из своего взгляда осуждение третьей степени. Да, пакетик, ну и что! Имею право. Я иду в ногу со временем.

— Ты идёшь в ногу с неуважением вторых. Они всегда ненавидели традиции.

— Ты говорила, что в архиве меня могут поджидать крайне опасные голодные духи.

— Ничего подобного я не говорила. Большее на что можешь рассчитывать — аллергия на пыль. Значит, слушай задание. Пробей по картотеке любые подозрительные дела связанные с проклятьями, способными уничтожить судьбу. Особенно, обращай внимание на случаи, где упоминается пожирание судьбы духами среднего и высшего порядка.

Кармело кашлянул.

— Ты о чём вообще? Мы ничего похожего на занятиях не проходили.

— Нас учили только самым общим делам, а о пожирателях судьбы даже наш начальник ничего не слышал. Значит, последние четверть века можешь не брать. Тебе нужны самые дальние уголки, самые грязные стеллажи, где много пауков, паутины и подозрительных шорохов в углу.

Инспектор, поджав нижнюю губу, смотрел на коллегу.

— Чтимая Маносси, вы в кого такая язва уродились!

— Мрачно-лирический склад личности, чтимый Дормасси, тонко настраивает моё нежное сознание на здоровый практический цинизм, и язвительную, но крайне милую и непосредственную манеру выражать мысли.

— Что ж, не могу не восхититься вашей в высшей степени утончённой манерой вести беседу и благопристойно намекать на желательность моей многотрудной работы в архиве.

— Будьте так любезны, чтимый.

— Всенепременно, чтимая.

— М-да!

Древние обернулись. Перед ними стоял низкорослый крепыш из четвёртой волны. Сторожа обязаны прогуливаться время от времени по залу. Сейчас один из охранников открыв рот, наблюдал за ними. Потом мотнул головой. — Никогда не привыкну. — И отправился дальше по своим делам.

Инспектор повернулся к коллеге.

— Никакого уважения, чтимая.

— И не говорите, уважаемый. Ладно, ты в архив, а я к стражникам, заберу копию дела.

— Пока!

— Вечером увидимся.

Портовая стража тридцать лет назад обосновалась в старом ангаре, где когда-то шили паруса для кораблей. Потом его много раз перестраивали и теперь здесь копошились неугомонные стражи порядка, которые пытались держать в узде горячие нравы портовых жителей и многочисленных моряков из всех стран, где есть море.

Кабинет начальника расположен на втором этаже. Это искусственный этаж на правой стороне помещения. Всего несколько кабинетов. Всё остальное пространство открыто. Раньше здесь находились комнаты руководства предприятия, чтобы они могли видеть всё своё маленькое, но кипучее царство. Несколько кубиков со стеклянными стенами. Сейчас здесь сидит начальник стражи, его секретарша, бухгалтер и ещё какие-то гражданские службы.

На обширном поле первого этажа расставлены десятки столов, где болтают, пишут, допрашивают подозреваемых несколько дежурных оперативников. Остальные пустуют, их хозяева либо отдыхают, либо бегают по району, пытаясь разобраться с очередной поножовщиной в портовом кабаке.

Амелла поднялась наверх по железной лестнице, которая угрюмо громыхала под тяжестью её лёгких шагов.

Начальник портовой стражи Парело Бури очень гордится двумя вещами. Своей внешностью и тем, что он единственный районный начальник, вышедший из четвёртой волны. Причём, пробился сам с нуля. Точнее, с отрицательных значений. Высокий смазливый шатен, из тех, кого терпеть не могут другие мужики, но женщины рыдают от счастья. Ну, обычно рыдают. Потому что Амелла не выказала ни малейшего желания хоть чуть-чуть помлеть от удовольствия, и уж тем более предрасположенности к восхищению. Шеф Бурри встретил её с улыбкой, но прошло всего пять минут, и улыбка на красиво очерченных губах увяла.

И как такого самовлюблённого пижона сделали начальником столь криминального района, размышляла девушка. Он же словно со сцены театра сбежал. Везёт ей сегодня на самодовольных красавчиков.

Ну, конечно, думал Парело, древним все пути открыты, такая молоденькая, а уже полевой агент. Наверняка родственники подсуетились. У них везде связи, а уж Департамент судьбы вообще у них в кармане. Сразу видно, не пахала с двенадцати лет как он. У него три ножевых ранения и одно пулевое, а эта чистенькая мордашка смотрит на него как на убогого. Всё же, древние дико надменный народ. Хоть бы вторые дожали их, наконец, в Совете.

— Следствие ведут наши оперативники. Преступление совершено на нашем участке и отвечаем за него мы, — сухо сказал он, бросив попытки произвести впечатление на высокомерную девчонку.

— Никто не спорит. Но нам важны любые зацепки, чтобы вычислить правильного духа.

— Рано говорить о результатах. Мы не нашли ни ведьму, ни других одержимых. Прочёсываем район мелким гребнем, но пока пусто.

— Пострадавший говорил, что ощущал присутствие сильного духа, возможно владыки одного из Дворов.

Красавчик пожал плечами.

— Вряд ли. Либо архонт нацепил на себя кучу маскировочных амулетов, либо это просто сильный дух. Иначе у меня полрайона отправились бы в приют для одержимых.

— Архонты контролируют свою силу.

— Ну, это вашему департаменту виднее. Если что-то узнаем, тут же сообщим по обычным каналам.

— Убитых одержимых, полагаю, тоже пока не опознали.

Страж хохотнул, но невесело, с кривым лицом.

— Ох уж эта ваша пошлая привычка стрелять в лицо. Много крови, мозгов. Очень неэстетично для столь чистоплотного народа.

— Большинство людей, покалеченных силой духов вполне безобидны. Странные, чудаковатые, но безопасные. Зато опасное меньшинство проще остановить выстрелом в голову. Пули на них действуют, но они не чувствуют боли. Такой получеловек может накрошить кучу людей, даже нашпигованный пулями. А дырка в голове гарантирует безопасность окружающих.

— Всегда тяжело установить личность мелкой шпаны. Здесь каждый день новые лица, даже если эти лица не пробиты пулями. Но мы копаем. Опросили местных. Никто ничего не видел. Залётные птички.

— Они пришли в порт не рыбу ловить. Известно, чем они занимались?

— Мы догадались, что здесь у них дела, — с каменным лицом сообщил Парело. — Но пока ничего.

— Никто, никого и ничего. Негусто.

— Ранен наш товарищ, и мы работаем как проклятые.

— Что ж, благодарю за сотрудничество.

Амелла вышла из ангара и покатила обратно на работу. Бесполезно. Стражники никогда не горят желанием делиться информацией. А этот выскочка, похоже, недолюбливает древних, как большинство из них. В любом случае, её работа — допрашивать архонтов, а не налаживать связи со стражей. Завтра начинается настоящая работа. Первый допрос — лорд слепого случая.

Глава 4

Маэро открыл глаза и полежал в полутьме. Надо бы встать для утреннего ритуала приветствия миру, но не хочется. Для волевого усилия требуется искра намерения, а ему больше некуда торопиться.

Первые минуты после пробуждения голова остаётся пуста и прозрачна. И только где-то на краю сознания медленно созревают тёмные тучки будущих мыслей. Врач предупредил, что плохо будет очень долго. Возможно всегда. Нужно привыкать быть жалким бродягой, скитающимся по руинам своей личности.

Стражник медленно опустил ноги с кровати. Посидел немного. В единственное грязное окошко вливался мутно-белый утренний свет — тошнотный гной для глаз. Прикроем веки. А теперь как в гробу оказался. Ладно, можно открыть, не сидеть же тупо в искусственной тьме. Что это со мной! Откуда такие мысли? Неужели это я!

Пол немного качнулся под ногами, но крен выправился. Никогда не замечал раньше, как неприятно стоять. Ноги твёрдые и неподвижные, с тем же успехом можно бегать на костылях. Почему прежде не обращал внимания на то, как омерзительно жить. Это последствия проклятия, лекарь говорил, но от этого не легче. Теперь ни от чего не легче. Даже если лечь обратно в постель, тело будет не лежать как раньше, а находиться не на своём месте. Ныть от мучительного чувства несоответствия занимаемой поверхности. А где теперь та поверхность! Никто не знает. Вот ещё пара шагов, теперь каждый день придётся заново учиться ходить как человек прямоходящий, а не балаганщик на ходулях.

Воздух дымный и рыхлый. Хочется выхаркнуть его из себя.

Теперь бы ещё побриться так, чтобы не перерезать себе горло. Нет, лучше опустить бритву и сходить к цирюльнику. Вздох.

Холодная вода противоречит теплу тела, и это несоответствие тоже мучительно. Полотенце грубо дерёт кожу. Если так будет продолжаться каждый день — лучше сразу пустить себе пулю в лоб. Нет, это слабость. Бонасси всегда были сильными. Мы сильные. Я сильный. Я не собираюсь вышибать себе мозги из-за неприятного ощущения воды по телу или полотенца по коже. Это ерунда. Главное — найти ублюдка, который сотворил со мной такую непотребность. И пусть он будет самым мерзким духом, но даже на хозяина Двора можно найти управу. Этот тип получит по заслугам.

Овощи склизкими комками падали в пищевод, мясо отдавало падалью. Мужчина старался не морщиться. Нужно тренировать невосприимчивость своей новой восприимчивости.

Город встретил визгливым шумом. Дробно стучали по мозгам копыта лошадей. Просверлил мозг далёкий гудок фабрики одежды. Гвоздём по стеклу визгливо смеялись проходящие мимо девушки.

Маэро пришлось напрячь огрызки воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, которого все ждут от древних. Железная воля покрылась ржавчиной и натужно скрипела от напряжения.

Медленно пошёл вниз по улице, цель он продумал заранее. Шеф Бури вчера вечером за рюмкой спиртовой настойки честно признался, что никаких зацепок нет.

— Эту шпану никто не знает. А ведьма из древних — тупик из тупиков. У ваших каждая вторая женщина — ведьма. У тебя нет никаких идей?

— В Городе сотни тысяч древних, а я вырос гораздо севернее.

— Да, всё время забываю.

Ничего. То, что закрыто четвёртым, даже начальству стражников, несложно открывается для своих. Но всё же Маэро не особенно рассчитывал на быстрый успех. Едва ли ведьма была настолько глупа, чтобы бегать без маски по родному городу, где её в любой момент могут опознать, в компании одержимых и неизвестного духа запредельной мощности. А сам он видел только её колдовскую личину. Чувствительные древние, типа той девчонки из Департамента судьбы, легко почувствовали бы истинную личность. Но он подобными способностями не обладает, хотя и принадлежит к одному из главных родов. А может ведьма из тех, кто предпочитает не показывать свои способности. Тогда вообще не на что надеяться.

Но кое в чём шеф действительно прав. Маэро немного лукавил. Древние постоянно собираются на какие-то ритуальные собрания, не говоря уж о многочисленных родственных связях. Многих он знал если не лично, то хотя бы в лицо, но всё же далеко не всех. А есть ещё отступники, тех даже в лицо мало кто знает.

Однако всегда есть варианты. И через ведьму и через духа. Таких мощных созданий не может быть много. Проблема в том, что духи могут принимать любой облик. Менять и внешность и голос. Ещё один тупик. Но Маэро не возражал, если дело начинается с тупика. Когда ты на дне, единственный путь — наверх.

Через полчаса, во время позднего утра, извозчик доставил стража по нужному адресу.

Домик в конце тенистой аллеи спрятался под кронами громадных деревьев. Двухэтажный, но компактный. То ли для маленькой семьи, то ли для одного, но очень просторнолюбивого человека. Второе — правда. «Тенелистная, 25». Нечётная, значит левый ряд. Где-то рядом слышен монотонный говор ручья.

Улица пустынна. Жители разъехались по делам. В основном, чиновники среднего уровня. Из тех, что не любят шумиху центра, но и не собираются продираться на работу через утренние пробки. Район Песня Льва идеально подходит. Между восточными горами и центром. Нет фабрик как в подножье южного хребта, воздух чистый.

Одно из самых первых мест, где жили древние. Поэтому названия столь архаические. Первые не большие любители изощряться в именах. Долина — значит Долина, город — значит Город. Очень удобно, ведь поблизости нет других долин и городов, не с чем сравнивать. Раньше в этих краях рядом с хижинами рычали горные львы, и росло ещё больше деревьев, чем сейчас. Значит, не нужно задумываться! Всё просто, конкретно и понятно. Но сейчас это район управленцев и стражей, представленных разными народами.

Маэро постучал бронзовым молоточком в дверь. Он был сделан в форме льва. Логично, учитывая местность, хотя настоящие горные львы давно ушли высоко в горы. Оскаленная морда закачалась на цепочке. Дверь из красно-коричневой древесины приоткрылась.

Из прохладной полутьмы проступили очертания худощавого человека лет сорока с длинными тёмными волосами. Похож на первого, но в отличие от древнего народа, он выглядит скорее нескладным, чем жилистым и опасным. Он держался за створку двери и щурился.

— Здравствуй, Олим! — сказал страж.

— Тебя же вроде бы убили, — тихо сказал мужчина.

— Как видишь, не до конца. Потрепали немного.

— Ты нормально выглядишь, — хозяин дома говорил медленно и неуверенно, словно сомневался в каждом слове. — Только бледный немного. Хотя, ты всегда не загорелый. Почему вы не любите загорать, вроде у воды растёте.

— Я не из рыбацкого рода. Пустишь?

— Ну…, да, давай проходи, — поколебавшись, Олим Гемлин отошёл вглубь гостиной. — Пройдём, раз так.

Он повёл стражника в кабинет в правой половине дома. Тонкие ковры смягчали шаги. Комната тонула в полутьме. На огромном старом столе громоздятся ветхие книги и рукописи. Сам стол расположен перед окном и на удивление хорошо освещается уличным светом. Как раз попадает в проём между двух деревьев. Но из-за этого кажется, что перед тобой сидит чёрный силуэт. Маэро не стал просить включить свет, как раньше. Теперь он тоже предпочитает полумрак. Он сел в кресло и откинулся на спинку.

— Как поживаешь?

— Вина не предлагаю. Рано ещё, — вместо ответа сказал Олим. — Или предложить?

— Нет, спасибо. Рано ещё. Но стакан воды был бы кстати, или травяной настойки. Я пропустил утреннюю порцию этой гадости, которую непонятно зачем мы пьём.

И зачем я это сказал, интересно.

Но четвёртый не удивился и не набросился с расспросами. Молча, поднялся и налил две чашки из дымящегося изящного чайничка. Одну из них протянул гостю.

— Зверобой? Нет, лучше не отвечай. Никогда не запоминал и сейчас не собираюсь.

Маэро отхлебнул, и во рту остался горький вкус. Мужчина постарался не кривиться на манер своего шефа Парело, который любит показать своё отношение к обсуждаемой проблеме или собеседнику.

— Сегодня неприятная погода, — сказал Олим. — Вроде тепло, но воздух какой-то прохладный. И на улице всё ещё мокро после вчерашнего дождя. Странный август выдался в этом году. Обычно жарко в начале месяца, а потом всё холоднее, но только по ночам. А днём уже не жарко, но тепло. Воздух весь сухой, будто прогрелся летом и не может отпустить тепло. А в этом году вроде как зыбкий воздух. В смысле зябкий. Все в куртках ходят. А мне вот жарко, признаюсь. А в одном камзоле холодно. Вот бы кто придумал тёплый камзол.

— Предложи блондинам. Они обязательно что-нибудь смастерят и запустят линию одежды.

— Нет, нет. Не люблю я вторых. Ты же знаешь. Они наглые, шумные, напористые. Это вас они побаиваются, а с другими не церемонятся. Уж поверь мне. Представляешь, взяли моду, на лёгких повозках по улицам ездят и всякую ерунду предлагают. А ведь раньше был тихий район. Сейчас полный беспорядок. Будто Дракон выплюнул эту улицу обратно в первозданный мрак хаоса.

Слова собеседника капали в уши стража, раздражая барабанные перепонки, затекали в черепную коробку и огненным дождём орошали мозг. Мужчина уже начал привыкать, что буквально всё в окружающем и внутреннем мире отныне пытается его пытать. Главное, не вовлекаться. И страж сосредоточился на смысле сказанного.

— Эх, где вы старые деньки, — сказал Маэро без улыбки, хотя в старые деньки предки Олима воевали где-то за восточными горами, то влача ярмо раба, то сами обращая в рабство.

— Да, раньше было лучше, — серьёзно сказал хозяин дома.

— И раньше люди помнили своё прошлое, не то, что сейчас.

— О, да! — оживился четвёртый. — Раньше у людей была память. Вот посмотри, сколько книг, а сейчас никому не нужны.

— Вот я и думаю. Ты ведь прочитал все эти книги.

— Ты мне льстишь, не все, конечно. Ведь какие-то я перечитываю. Просто для удовольствия.

— Понимаю. И ты читал разные истории про духов.

— О, да! Это лучшее чтение. Так увлекательно! Но ты ведь знаешь о них гораздо больше меня. Вы с детства рассказываете истории и легенды о разных событиях. Вот, где-то у меня запись легенд древнего народа в издании…

— Нет, подожди. Опусти бедную книгу, а то я сейчас от пыли чихать начну. Мы, конечно, много знаем, но в основном про архонтов. Наш народ общается с ними. Мы не особо интересуемся другими обитателями Дворов.

— Прискорбно слышать.

— Более чем. Но как специалист по древней литературе, ты, возможно, узнаешь духа по описанию.

— Интересно, — голос Олима внезапно обрёл твёрдость. В нём проскользнули искры настоящей страсти.

— Проблема в том, что это дух неизвестного образа. Но из основных примет — у него совершенно отвратительный голос. Издевательский и скрипучий, с нотками визгливости.

— Да, да, — профессор быстро и неразборчиво записывал, раскидывая буквы и кляксы по белому листу.

— Но главное, он может выжрать судьбу.

— Прости, что сделать?

— Сожрать судьбу. Причём буквально. Так, что одни огрызки остаются.

— То есть создать проклятье высшего уровня.

— Именно так. Очень высшего.

Олим отвлёкся от писанины и постучал себя тупым кончиком металлического пера по подбородку, чем поставил ещё пару клякс.

— Выбор здесь очень ограничен.

— А ещё он может производить агрессивных одержимых и сотрудничает с ведьмой.

— Это ещё больше сужает круг.

— До какого количества.

— Буквально до нуля.

— В смысле?

— В прямом. Таких духов не существует.

— Боюсь, ты ошибаешься. Одного такого несуществующего я встретил на днях.

Олим снова оживился.

— Как интересно! Расскажи.

— Тайна следствия.

— Ты её уже выдал.

— Не выдал. Я получаю информацию.

— Верно. И чтобы получить информацию…

— Ладно, расскажу, но пока твои соображения?

— Гм. Вариантов несколько. Архонты, конечно, могут сотворить нечто подобное, и наверняка агенты департамента уже роют в этом направлении. Но если тебя покалечил один из высших — мы никогда ничего не узнаем и не докажем. Другие владыки не выдадут, сам не признается. Доказать ничего не возможно.

Маэро вздохнул. До чего же неприятный тип. Почему он с ним дружит.

— Другой вариант — неизвестный дух. Никто не знает всех обитателей Дворов. Там могут быть хоть миллион созданий, о существовании которых мы даже не подозреваем.

— И третий вариант?

— Третьего нет. Фактически, может быть всё что угодно. Не очень-то я тебе помог.

— Не очень.

— Ладно. Я ещё пороюсь в книгах, но тебе лучше сосредоточиться на других следах, — голос Олима потерял стальную звонкость и снова стал вялым и медленным. Интерес вытекал из него как пшеница из порванного мешка, который уже начали грызть мыши скуки. — Зайди с другого конца.

— Ты прав. Я просто нетерпелив. Хотел сразу поймать главного злодея, но придётся рыть землю в нашей простой и незамысловатой реальности.

— Духи в помощь.

— Спасибо.

Они помолчали.

— Так значит, он тебе судьбу выгрыз?

— Есть немного.

— Может, всё же вина?

Маэро пожал плечами.

— Почему бы нет. Я ведь не на службе. А от судьбы всё равно не уйдёшь.

— У меня есть мысль, — Олим замолчал. Маэро вопросительно приподнял бровь. — Я ведь специалист по всякой удивительной ерунде, и читал описания десятков ритуалов, но ни разу не наслал ни одного проклятья и не вызвал ни одного духа. Стеснялся как-то. И вообще, читать приятнее. А ещё, я знаю рецепты сотен зелий, но сам варить не пробовал. Так вот.

Мастер Гемлин снова замолчал. Маэро едва сдержался, чтобы не швырнуть в приятеля бутылку вина, но по опыту знал, что торопить его не следует. Мысли и слова учёного странствовали своими тайными путями. Оставалось с трудом терпеливо ждать.

— Так вот. Я могу попытаться сварить зелье, которое увеличит твои силы. Полностью не вернёт, но ослабит последствия проклятия. Моё изобретение. Я вывел общую формулу живого зелья и усилил современными препаратами. Ваши ведьмы удивительно невежественны, а врачи шарахаются от зелий. Но если объединить, получается нечто удивительное.

— Уверен? Ты ведь не пробовал это зелье, не проверял на практике.

Олим отпил из бокала и спокойно сказал.

— А тебе есть что терять?

Маэро сделал вид, что задумался.

— Вроде бы нечего. Почему бы нет.

— Хорошо. Тогда я возьму в Университете всё необходимое и завтра начну. Но придётся подождать. Процесс займёт неделю. Или две. Наверное.

Страж пожал плечами.

— Я никуда не тороплюсь.

Глава 5

Амелла в это время стояла перед ступеньками, ведущими в подвал. Велосипед прислонила к железной оградке, выкрашенной в чёрный цвет. В маленьком тупичке единственная дверь находится здесь, позади жёлтого трёхэтажного здания. Окна в этот крохотный дворик заложены кирпичами. Жильцы не интересуются почему. Гости иногда хотят спросить, но сразу забывают о чём.

Обычный подвальчик в тени раскидистого платана, наподобие небольших закусочных в других районах. Десять ступенек вниз во Двор лорда О, больше известного как Слепой; серые, каменные, по которым никогда не спустится обычный горожанин. Ему просто в голову не придёт.

Все местные обходят тупичок стороной, в упор не замечают. Здесь никогда не играют дети и не собираются любители выпить. Многие даже не знают о его существовании. Удивляются иногда, зачем отдали дереву какой-то закуток. Но сразу забывают об этом. Сюда не приходят паломники, как в другие Дворы духов. Слепому нечего предложить людям, кроме случая, который не подвластен даже ему.

Этот мир — единственный, где успела побывать молодой инспектор во время практики. Тогда занимались делом о внезапной смерти велосипедиста. И один из опытных сотрудников взял её, чтобы натаскивать на общение с духами.

Лорд О — самый обаятельный и добродушный из запирающих пути, но самый ненавистный для людей. Сам он очень тяготится людским ужасом, но поделать ничего не может. Работа такая.

Уникальный архонт поддерживает равновесие. Единственный высший дух, которому можно совершенно открыто вмешиваться в людскую судьбу в любую сторону. От выигрыша в карты до внезапной смерти.

Любители азартных игр считают его своим покровителем, но молиться ему бессмысленно. И ритуалы не работают. Он абсолютно беспристрастен. Что выпало, то выпало.

Но теперь нужно идти одной. Амелла вздохнула. Вот цена взрослости. Побарабанила пальцами по железному ажурному поручню. Сжала ладонью холодный металл. Ничего, она пройдёт и без поддержки, не маленькая. И ноги не подгибаются. Совсем. Почти.

Каблуки кожаных сапожек застучали по камню. Первая ступенька, вторая. В принципе, ведь ничего страшного. Слепой вполне симпатичный дух, всех новичков на нём обкатывают. Третья, четвёртая. Дверь красно-тёмного дерева приближается. Наверное, потому что он очень одинокий. Ни поклонников, ни свиты. Вечное одиночество и несколько опостылевших слуг. Пятая-шестая. В двери вырезано ромбовидное окно. Там кто-то есть, но стекло не прозрачное, а молочно-белое. Виден только тёмный силуэт, но она знает, кто находится за дверью. Седьмая-восьмая. Здесь темно и будто прохладней стало или только кажется. Девятая-десятая. Амелла подняла кулак и постучала. Силуэт за окном не шелохнулся. Девушка снова вздохнула (похоже, сегодня день вздохов, но не романтичных на скамейке, а вполне себе профессиональных, типа — вот она жизнь какая). Ещё два стука. Слепому можно стучать только чётно. Например, так — ещё четыре раза. Но нельзя злиться. Нельзя входить под кров высшего духа возбуждённым. Только ровное спокойное дыхание. Животом, как учили в Академии. Улыбка на губах, пусть и несколько вымученная. Можно очки надеть, но нет, это похоже на слабость.

Дверь мягко приоткрылась. В полутёмной прихожей человеческий силуэт. Один из духов-слуг. Скрипучий голос сказал:

— Вы плохо подготовлены. Я даже через дверь почувствовал ваши злость и страх.

Амелла постаралась не уронить улыбку.

«Всегда обращайтесь к духам на ты».

— Я не на экзамене, — сказала она, — а ты не профессор.

Створка приоткрылась шире. За спиной слуги виден большой светлый холл, но сам дух не стал виднее. Даже на свету, он словно бы оставался в тени. Перед глазами тёмный объёмный силуэт. Никто не знает, как он выглядит на самом деле. Может, к счастью.

— Ты непочтительна.

До чего же наглый дух. Ведёт себя как воспитатель несовершеннолетних преступников.

— Меня зовут Амелла Ли Маносси. Я инспектор Департамента судьбы, — девушка вытащила из кармана жетон с изображением Дракона и помахала перед лицом лакея. Неторопливо убрала обратно. — У меня назначена встреча с твоим хозяином. Вот пропуск.

Листок бумаги с печатями повис перед лицом тени, но трудно сказать, что он видит, а что нет. Голос равнодушно проскрипел.

— Лорд не принимает уличных шалопаев, которые не умеют достойно себя вести, а бумажку убери, я читать ваши каракули всё равно не умею.

— Понятно, — Амелла снова вздохнула (реально, день такой). — Развели бюрократию в мире духов. Тогда другой аргумент.

Инспектор вынула из небольшой сумочки, которая висела у неё через плечо, ещё один пергамент, на этот раз древний, с печатью открывающих пути. И сунула тени в место, где должен быть нос. По идее лакей должен стать сговорчивее, но то ли у печати истёк срок давности, то ли слуга лорда давно привык к фокусам представителей власти, но он лишь пожал плечами и захлопнул дверь.

Амелла осталась стоять с листом древнего пергамента в вытянутой перед окошком руке. Вот позорище! А если она вернётся на работу с рассказом, как её послал какой-то прислужник, насмешки на ближайшие пару десятилетий обеспечены.

Девушка аккуратно убрала документы в сумочку, но уходить не торопилась. Села в уголке рядом с дверью, прижалась спиной к неожиданно тёплым камням и задумалась. В прошлый раз их пустили без вопросов. А сейчас, то ли лакей решил поиздеваться над неопытным агентом, то ли дело в самой новенькой. Что он сказал? Почувствовал страх и злость. Пустяки, она в норме. Не в лучшей, однако, экзамен в Академии сдала без проблем примерно на том же уровне самоконтроля. Но тогда был кураж, а сейчас рутина.

Прошлый раз они вошли без проблем. Слуга вежливо пустил их внутрь, как только напарник показал соответствующие документы. Причём, тогда она действительно боялась, не в пример лёгкой колкой волне холодка, которая омывала её тело сейчас.

Инспектор закрыла глаза и зашептала.

— Мой род существует три тысячи лет. Десятки поколений предков общались с духами. Иногда очень жёстко. Моя прабабушка первый раз говорила с лордом Нибукамером в пятнадцать лет, и он подарил ей процветание (жаль не перешло к родителям). Я дочь своего народа. Я особенная. Я вижу духов всегда, без их разрешения. Я прирождённый посредник. Общаться с духами — моя суть, моя судьба, моя работа. И никакой лакей не может лишить меня природного права быть собой и выполнять свою работу.

Девушка открыла глаза и выпрямилась. Силуэт по-прежнему торчал за молочно-белым стеклом как приклеенный. Она вспомнила конспекты с курса архонтологии. Надо было пролистать перед заданием, но успех прежнего визита расхолодил её.

Вчера заленилась и весь вечер читала новый роман Эрке Новиля о любви прекрасной белокурой девицы из второй волны (редкостной стерве, если уж откровенно) и загадочного древнего. Мрачного красавца с ужасной тайной, которую стерегут немые двери царства архонтов. На самом интересном месте она уснула с книжкой упавшей на грудь. Надо будет сегодня дочитать, если силы останутся.

Почему-то коллеги по работе уверены, что она книгоедка, хотя никто ни разу не видел её с книгой. Причём наверняка читает какую-нибудь заумь вроде рассуждений о природе духов, семи тайн Изначального Дракона и подобную скучную ерунду. На самом деле она всю жизнь предпочитает не портить зрение по пустякам. А если изредка открывает книгу, то простенький роман о любви, причём умудряется засыпать там, где другие читательницы просыпаются. И своих литературных вкусов она совершенно не стесняется. Просто никому не рассказывает.

Постепенно воспоминания о скучных лекциях немного прояснились. Её послал подальше дух стекла. Однако, он не существует за пределами двери. Он — только видение в глазах смотрящего, что вдвойне обидно.

С некоторой мстительностью инспектор обрушила ряд быстрых сильных ударов на деревянную поверхность.

Дверь медленно распахнулась. Силуэт и ныне там.

— Я же сказал…

Амелла пошла прямо на призрачного лакея. На мгновение в глазах потемнело, но сразу прояснилось. Перед ней круглый холл с белыми стенами, купается в море света, что льётся через стеклянную крышу. Воздух по-утреннему лёгок и прозрачен. Здесь всегда утро.

Девушка пересекла помещение и остановилась посередине зала перед лестницей, растущей из пола как дерево. Мало кто знает, что это действительно дерево. Раньше посетители должны были карабкаться по сучьям в густую крону. Но Слепой идёт в ногу со временем и считает себя эстетом. Теперь шагаешь с удобством по лестнице из белого мрамора, спиралью уходящей вверх. Просто висит в воздухе. Выглядит головокружительно, но в мире духов свои правила. А вот точное количество ступенек она уже не помнит. Но знает, что упасть с неё невозможно, хотя ограждение не предусмотрено.

Амелла ступила на лестницу. Мрамор здесь своеобразный, слегка пружинит под ногами. Архонты — духи жизни и не любят слишком мёртвые материалы. В их домах даже камень словно дышит.

Устала считать ступеньки. Однообразная череда шагов, как бесконечная гирлянда. Посмотрела вниз и покачнулась, поспешно отпрянула. Пол сияет где-то далеко внизу. Вот показушник! Мог бы сделать лестницу короче. Дерево, по рассказам очевидцев, было явно ниже.

Светлая пустота вокруг стирает пространство и движение. Кажется, вообще не двигаешься, а топчешься на месте. Скорее всего, так оно и есть. В прошлый раз они с напарником просто поднялись на высоту трёх-четырёх этажей, а сейчас она шагает уже минут десять. Так и до неба добраться недолго. С другой стороны, в мире духов небо — вещь весьма условная, как и всё остальное, включая пространство и время.

Можно остановиться. Идти дальше нет смысла. Путь бесконечен.

Как только девушка остановилась, дальнейшие ступеньки исчезли, и в пустоте перед ней распахнулась дверь. За ней виден коридор, обитый красной бархатистой тканью. На стенах светильники. Через равные промежутки — коричневые деревянные двери с блестящими медными ручками. Амелла ступила на дубовый полированный пол. Это она помнит. Но обивка тогда была из синей ситцевой ткани.

Коридор очень длинный, ветвится на боковые проходы, но идти нужно только вперёд, иначе заблудишься. Ходят слухи, что некоторые люди и нелюди бесконечно бродят по бесчисленным этажам и коридорам жилища Слепого. На большинстве дверей нет номеров, но иногда мелькают круглые пластинки с надписями типа «8,5» или «Роза». Что они значат, молчат даже учебники Академии. Никто не решается проверить. А если и были такие смельчаки в прошлом, то они не вернулись рассказать о том, что видели.

Коридор закончился тупиком, где раскинулся огромный цветок в маленьком горшке. Тонкий ствол, подходящий для молодого ростка, выходит из чёрной земли и утолщается, расцветая пышной зеленью под потолком бежевого цвета.

Налево скромная дверь с номером «777». Нам сюда. Девушка остановилась. На лбу выступила тонкая плёнка пота. Сердце забилось сильнее. Спокойно. Слепой — самый приветливый к людям владыка из числа запирающих пути. И в прошлый раз встретил её вполне добродушно.

Деликатно постучала в дверь. Номерной знак дрогнул и повис вниз головой.

Амелла зажмурилась и неохотно открыла глаза.

— Ох, извините, — прошептала она неизвестно кому.

В этот момент её шею погладило что-то мягкое. Инспектор взвизгнула и отпрыгнула в сторону, потирая шею. На месте, где она только что стояла, покачивалась ветка цветка с широкими зелёными листьями. В прошлый раз ни тупика, ни цветка не было. Нужная дверь находилась посередине коридора, причём справа.

— Голодный дух тебе в печень! Как напугал, — сказала девушка. — Надеюсь, ты не кровожадный, — мрачно добавила она. — И не плотоядный. И не плотски озабоченный. И не будешь просить в долг. Предупреждаю, я вооружена и очень опасна, — она похлопала себя по бедру, где висела кобура. — Медленно опусти ветку.

Листья шевельнулись, и ветка скользнула обратно в пышную крону. Несколько крупных красных цветков обернулись в её сторону и теперь укоризненно покачивались из стороны в сторону, как осуждающие мамаши при виде проделок своих озорных детей.

— Так-то лучше.

Амелла бочком придвинулась к двери, не сводя взгляда с цветка. Подняла кулак, чтобы постучать, но в этот момент дверь распахнулась.

На пороге стоял высокий худой мужчина и широко улыбался. Короткие волосы ёжиком, стального цвета. Одет в модный серый сюртук, на ногах чёрные туфли ручной работы. Вроде бы она даже узнала марку. Серые брюки под стать сюртуку. На шее небрежно висит мягкий короткий шарф, один конец которого спадает на грудь. На серо-стальном фоне, красный шарф выделялся ярким неуместным пятном.

Глаза летне-небесного цвета. Ленивая, бледная синь. Обычное заблуждение, будто лорд О лишён зрения. Словно высший дух может быть слепым. Только мелкий какой-нибудь, но не один из архонтов. Слепым его прозвали за случайный выбор людей и событий, которые данным людям свалятся на голову в ближайшее время.

Лорд протянул руку, в которой расцвела веером колода карт.

— Выбери карту! — весело сказал хозяин случая.

Девушка машинально протянула руку, но сразу отдёрнула.

— Приветствую, уважаемый лорд О, но я не хочу выбирать чью-то судьбу.

Постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее, но владыка ничуть не обиделся. Сочно расхохотался и вынул первую попавшуюся карту, бегло взглянул и отбросил в сторону.

— Битая пятёрка червей. У кого-то сейчас начнутся проблемы с любовными делами, но некрупные. Временная ссора. Или не сможет найти пару, если одинок, пару-тройку месяцев. Это не страшно.

Архонт небрежно сунул колоду за пазуху, и несколько карт поспешили просыпаться на пол.

— Входи.

Не дожидаясь её реакции, повернулся и направился вглубь комнаты. Амелла осторожно переступила порог. Дверь за её спиной захлопнулась, но она не дрогнула. Почти.

Помещение не слишком впечатляет. Как обширный гостиничный номер с множеством огромных комнат, где можно разместить на постой небольшую армию. Обставлена по последней моде, с мягкими диванами и пуфиками. В углу небольшая рулетка.

Большой круглый стол посередине, с графинами, фарфоровыми тарелками и хрустальными бокалами, некоторые из которых перевёрнуты. На белой скатерти засохшие, багровые пятна вина. На одной из тарелок недоеденная курица. Духи не обязаны питаться. С другой стороны, они могут делать всё, что вздумается. В царстве духов ощущения даже острее, чем в жизни. И если архонт хочет насладиться вкусовыми ощущениями, он может порадовать себя любыми способами.

— Располагайся. Мы вроде бы встречались, — он подошёл к ближайшему креслу и вальяжно развалился в нём, закинул ногу за ногу. — Так что?

Амелла села на небольшой диванчик напротив.

— Пару лет назад. Я приходила… ах да, извините, — она вытащила из кармана плаща круглый знак с Драконом. — Амелла Ли Маносси, инспектор Департамента судьбы. Мы посылали запрос и Вы, то есть ты назначил встречу на этот час по нейтральному времени.

Архонт улыбнулся и сказал.

— Лорд О, сын Изначального Дракона, архонт случайной судьбы. Единственный из высших духов на которого не распространяется Договор. Так почему же вы так любите навещать мой скромный Двор, где почти нет почитателей?

Потому что ты единственный из запирающих пути охотно общаешься с людьми, — подумала инспектор.

— Потому что знания архонтов охватывают дела, выходящие за пределы конкретного Двора, — сказала она вслух.

Дух рассмеялся.

— Разумно. А я уж думал, за мои красивые глаза.

Интересно, он кокетничает или издевается? С духами никогда нельзя быть уверенным.

— Не знаю, что ответить, — сказала девушка. — Обычно это мне приходится выслушивать комплименты по поводу внешности.

— Я пошутил.

— Я тоже пошутила. Обычно все ругают мои глаза.

— Почему? — искренне удивился дух.

— Наш взгляд причиняет им боль.

— О! — лорд нахмурился. — Его собственные глаза стали ярче и насыщеннее, как в жаркий безоблачный день. — Как печально.

— Ничего, мы привыкли. А как ты поживаешь?

Архонт широко улыбнулся.

— Тебе действительно интересно? Это приятно. У меня всё как всегда. У меня всегда как всегда. Иногда я завидую людям, вы постоянно меняетесь и никогда не дышите одним и тем же воздухом. С другой стороны, высшие духи созданы, чтобы получать удовольствие от предсказуемости и постоянного повторения одних и тех же событий и действий. Только лица почитателей меняются, но если приглядеться, кажется, будто видишь одно лицо. Наблюдал в других Дворах.

То, что хозяева духов навещают друг друга — факт известный, но никто ни разу не видел двух архонтов одновременно. Терпеть не могут делить внимание людей.

— Но, полагаю, ты явилась не для того, чтобы выслушивать мои рассуждения о жизни.

— Почему же, мне действительно интересно.

Архонт вдруг вскочил, подбежал к столу и схватил один из разноцветных дротиков, беспорядочно валяющихся на скатерти. Отвернулся и неуклюже отправил жёлтый дротик себе за спину. На дальней стене висит большой деревянный круг, разделённый на множество секторов разного цвета, в которые вписаны значки непонятного смысла. Как только архонт схватил дротик, колесо начало стремительно вращаться. Остриё вонзилось в зелёный кружок, и колесо неторопливо остановилось. На поле изображена змейка, стоящая на хвосте. Лорд даже не обернулся, чтобы узнать куда попал, а просто вернулся в кресло.

— И что же тебе интересно? — как ни в чём не бывало, продолжил дух.

— Например, что значит поле, куда воткнулся дротик.

Лорд О мельком взглянул на круг и махнул рукой.

— Не обращай внимания. Сегодня кто-то заболеет и долго промучается. Но не смертельно. Болезнями у нас заведует милейший лорд Гарпун, но я тоже участвую как могу. Случайная болезнь, которой могло не быть.

— Понятно. Не хочу показаться неучтивой, но мне казалось, что за тысячелетия практики вы могли научиться метать дротики.

Как назло, забыла, что по этому поводу говорили преподаватели в Академии. Их пичкали таким количеством информации об архонтах и прочих духах рангом поменьше, что иногда казалось, будто у неё в мозгу вырыли глубокий подвал, куда беспорядочно свалили коробки с тоннами информационных листков, которые она никогда не соберётся разложить по полочкам.

— Нет, не мог бы, — сказал лорд. — Неуклюжесть — часть моей природы. Если я стану ловким, то всегда буду попадать куда захочу, а не куда придётся. И тогда я уже не буду слепым случаем, потеряю себя. Но я ведь не могу быть никем иным, кроме как собой.

Ах, да! Она ведь учила, вот память дырявая. Дать бы себе по лбу, но жалко, лоб ведь не чужой.

— Понятно. А почему сюда так трудно пробиться? Я ведь по делу прихожу, я официальное лицо. Причём, на заранее согласованную встречу. Почему всё изменилось? В прошлый раз обстановка была другая. И лестница короче, и дверь в другом месте. И этот цветок!

Лорд растянул губы в белозубой улыбке.

— Всё зависит от посетителя. Исключительно, — архонт наставил на неё длинный палец с безукоризненным маникюром. Только сейчас она заметила, что его ногти выкрашены в ярко-синий цвет. — Спроси лучше себя. Ведь твой путь был таким, какова ты есть. Не более, но и не менее.

— И какая я?

— Мне откуда знать, тебе виднее.

— В том то и дело, что ничего не видно. Это я слепая.

Архонт расхохотался.

— Ты не первая кто начинает соображать, но это всегда очень забавно. А если так…

Он вскочил и подбежал к рулетке в углу. Небрежно крутанул круг и запустил в него чёрный шарик. Механизм монотонно застрекотал, шарик резво скакал по цифрам. Не дожидаясь, пока рулетка остановится, архонт вернулся в кресло. На этот раз девушка не стала ничего спрашивать. Вдруг не понравится.

— Ты хотела о чём-то узнать, но никак не решаешься перейти к делу.

— Гм. Дело в том, что произошло преступление и…

— Нет, нет, нет, — дух закачал пальцем перед собой, лицо сморщилось как от кислого лимона. — Допрос отличается от простой беседы по душам. Поэтому задавай вопрос так, как полагается. Можешь со шпаргалкой, если хочешь, я не привередлив.

Она действительно набросала примерный текст в блокноте, но сейчас он лежит в сумочке. А после столь любезного приглашения, читать по бумажке неловко.

В последний раз звякнул шарик и замер на какой-то цифре.

Девушка начала говорить медленно, чтобы не сбиться, пытаясь вспомнить свои записи.

— Дело было так. Старики рассказывают, что где-то за небом и морем, во времена, когда люди всегда говорили правду, жил-был охотничий пёс. Он любил бродить по лесам и полям, весело бегал за лисами и кроликами, звонким лаем подзывал хозяина. Тот был очень доволен толковым псом и кормил его сочным мясом. И был у него чудесный ошейник, который изготовил хозяин. С ним лохматый мог бродить где угодно, но всегда находил дорогу домой, к тёплому очагу.

Пёс вырос в стремительного и могучего охотника. Теперь он терзал даже волков. Но однажды вечером усталый пёс возвращался с охоты, и вдруг ветер донёс до него вонь диких животных, которые бежали в сторону хижины, где жил хозяин и его семья. Им всем грозила опасность. Пёс храбро бросился искать хищников и на лужайке встретил трёх волков и старую хитрую лису. Волки были бешеными, но ничто не могло остановить неустрашимого воина. Он бросился на хищников и порвал им шкуры в короткой и кровавой схватке. Сам был ранен, но даже с рваной раной в боку, которая испачкала кровью его чёрный мех, был грозен и силён. Он обнажил острые клыки, и лису ждала скорая смерть. Но в этот момент, ночной тенью некто прыгнул сзади и острыми зубами сорвал ошейник с шеи храброго пса. Лиса и неизвестный скрылись в ночном лесу. А храбрец остался на лужайке зализывать рану. Когда наступило утро, пёс хотел вернуться домой, но обнаружил, что не помнит где его дом. И вот с тех пор, он блуждает по лесу одинокий, с репейниками в шерсти и не может найти дорогу обратно. И единственное спасение пса — разыскать неизвестного и отобрать у него ошейник. И тогда нужная тропинка засияет даже во тьме ночного леса и укажет путь к родному очагу. Так кто же тот вор, что украл ошейник у пса, и где его можно найти?

Архонт задумчиво слушал, подперев ладонью голову. Дослушав, потянулся и хмыкнул.

— У тебя талант. Нечасто услышишь на допросе столь подробный и грамотно составленный вопрос. Твои коллеги не сильно утруждаются.

— Будет ли ответ столь же полезным?

Лорд О развёл руками.

— К сожалению, не могу тебя сильно порадовать, но кое-что знаю и могу подсказать.

Амелла вытащила из сумочки острый карандаш и открыла блокнот. Дух соединил пальцы и постукивал подушечками.

— Тот вор, кто не крал и, тот украл, кто не может быть назван вором. Цепь дней, привязанная за рог луны, подвесила пса за ошейник. Шкура зверя — дымящийся пар в утреннем лесу.

Дух замолчал.

— Всё?

— Чем мог, тем помог, — он снова улыбался, чуть ли не всеми белоснежными зубами, но бледно-голубые глаза неподвижно смотрели на неё.

Впервые Амелла задумалась, действительно ли запирающий пути дух может быть расположен к людям или сотрудники департамента придумали эту байку для самоуспокоения, чтобы хоть в чём-то найти опору под ногами. Тело пронзило физиологическое желание уйти. Ноги почти задрожали от нетерпения. В груди росла неприятная тесная волна неожиданной паники. На лбу снова выступила испарина.

Девушка заставила себя улыбнуться и медленно закрыла блокнот, вложила в боковой паз карандаш и убрала в коричневую кожаную сумочку.

— Ну что ж, если всё…, — она поднялась, архонт продолжал сидеть и вроде бы даже не задирал голову, но такое ощущение, что оставался одного с ней роста. Как им это удаётся!

Так тихо!

— Я чувствую, что ты хочешь ещё о чём-то спросить.

— Но разве архонты отвечают на вопросы, после того как был задан главный вопрос и получен главный ответ?

— Архонты делают что хотят. Спроси меня.

— Просто так? Без сделки?

— Просто так.

— Ладно. Как ты на самом деле выбираешь слепую судьбу для людей? Ведь не этими дешёвыми фокусами для молодых агентов.

— Разве этому не учат в Академии?

— Департамент появился недавно. Раньше все вопросы решались в частном порядке. Наши учебники не очень совершенны. Каждый род бережёт свои секреты.

— Ха-ха! Хочешь верь, хочешь нет, но ты единственная кто задал мне этот вопрос за все тысячелетия. Люди верят тому, что видят.

Архонт поднялся во весь свой немаленький рост, не наклонялся, но снова казалось, остаётся вровень с ней. На этот раз он улыбался вполне нормально и в этот момент выглядел немолодым ироничным дядюшкой. Девушка сказала.

— Действительно, верится с трудом. Вряд ли я настолько умнее остальных.

— Правильно. Духам не нужно верить.

— Подожди! Ты сейчас хотел раздуть мои чувства.

— А ты действительно умна.

— Ты хочешь сделать меня одержимой?

— Кто знает. По этим коридорам бродит много одержимых, которые не могут найти выход. У меня нет своего Двора, но есть заблудшие. Игроки, которые пришли, чтобы я подарил удачу. Неудачники, уверенные, что я виноват в их бедах. Просто любопытные или глупые.

Тишина зазвенела в ушах.

— Как ты на самом деле одариваешь судьбой?

Архонт щёлкнул пальцами, и все игрушки испарились. Рулетка, доска для дротиков, карты, рассыпанные по полу. Он медленно сказал.

— Видишь ли, ты права, мне не нужны дополнительные инструменты. Я сам — слепая судьба. Всё, что я делаю, всё что говорю — влияет на чью-то жизнь. Все мои жесты имеют значение, и даже выражение лица. Каждый раз по-новому. Каждый миг — сюрприз. Но мне не дано знать, на кого именно и как конкретно я влияю. Я вижу только безликие возможности, силуэты в хаосе. Даже наша беседа изменила чей-то путь. Когда я встал, кто-то попал под экипаж, а желанием ответить на твой вопрос я кого-то убил. Но не знаю кого и как.

Амелла прижала ладонь к груди.

— Я не знала.

— В этом нет твоей вины. Ты видишь духов, но не способна видеть будущее. С тем же успехом ты могла обеспечить кому-то выигрыш в лотерею.

— В таком случае, мне лучше удалиться, пока я не устроила лавину в горах или чей-то брак.

— Всего доброго! Пусть случай будет к тебе благосклонным, — архонт сделал приглашающий жест рукой в сторону соседней комнаты. — Удача тебе понадобится. Выходи через эту дверь, так не придётся блуждать по коридорам и стрелять по моему цветку.

— Желаю здравствовать!

Амелла хотела уточнить, куда именно ведёт дверь, но решила не рисковать. Ей очень не понравилась мысль, что их беседа влияла на чьи-то судьбы. Она взялась за холодную медную ручку, потянула на себя. Когда вошла в комнату, дверь за ней захлопнулась.

Вот так сюрприз. Пустое помещение, и в ней три абсолютно одинаковые простенькие деревянные двери, выкрашенные в коричневый цвет, сейчас немного потускневший. Девушка обернулась, попыталась открыть дверь, через которую вошла, но та заперта наглухо.

Кто бы сомневался! Не зря ей не понравился архонт. Если она откроет неправильную дверь, остальные, скорее всего, заблокируются, и она навсегда останется в этих бесконечных гостиничных переходах. И вряд ли ей понравится то, что здесь можно найти. Предчувствие подсказывает, что разумный цветок — не единственный обитатель здешних мест.

По закону случайности она может найти во дворе Слепого всё что угодно. И это всё что угодно, может ей быть совсем не угодно. Лучше не рисковать. Значит, всего одна попытка.

Но что с ней не так? Слепой никогда не устраивал ловушек агентам Департамента. Тем более, это незаконно. Подам жалобу, когда вернусь. Целый рапорт накатаю, чтобы начальство читало и рыдало. Если выйду отсюда.

Она вдруг начала дрожать. Грудь стиснуло. Похоже, у меня паника. Не впервой. Тихо, успокойся, милая. Тихо, всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я обязательно выберусь. Я ведь внучка своей бабочки, в смысле бабушки. Конечно, бабушки, какая ещё бабочка! Возьми себя в руки, ведь больше тебе брать некого. И тебя никто не возьмёт. Придётся думать собой, в смысле сама. Спокойно. Нужно сосредоточиться.

Амелла закрыла глаза, с усилием напрягла всё тело и обмякла, сбрасывая напряжение. Вытянула руку перед собой и прислушалась к ощущениям. Пальцы дрожат, но это ничего. Ерунда. Вдруг рука отклонилась вправо, и девушка послушно шагнула вперёд. В ладонь легла холодная рукоятка. Амелла глубоко вздохнула и выдохнула. Ну что ж, если природное чутьё посредника её подвело, ей крупно не повезло.

Дверь скрипнула, а в шею подул легчайший холодный сквозняк. Она не вздрогнула и не обернулась. Шагнула в темноту и в следующее мгновение вышла через дверь подвала. Моргнула от лучика солнца, пробившегося сквозь листья платана.

Стремясь сохранить достоинство, наступила на каждую ступеньку, от десятой до первой, хотя больше всего ей хотелось махнуть наверх прыгая через три ступеньки. Но она ведь не девчонка, а инспектор Департамента и должна сохранять хотя бы видимость самообладания.

Велосипед стоит на прежнем месте. Девушка глубоко вдохнула мокрый светлый воздух. И с внезапной неприязнью подумала, что ей, возможно, придётся провести вечность в одном из таких вот безжизненных, плоских Дворов. Если бы она была Драконом, она бы лучше создала такой вот тёплый и прохладный, твёрдый и податливый, непредсказуемый и смеющийся мир.

Она крутила педали, в разгорячённое лицо моросил мелкий дождик, а солнце спряталось за серым зонтиком неба. И неожиданно улыбалась улице с каменными домами, и людям под зонтами, встречному экипажу, где под навесом сидела женщина с жёлтыми цветами в руках.

Но когда добралась до Департамента, уже устала улыбаться и в кабинет директора вошла собранная и хмурая.

— Это правда, что мы влияем на судьбы людей, общаясь с архонтами?

Чтимый Кабоси подписал очередной документ и поднял голову.

— Есть такая теория. Но ты и без этого каждый день определяешь судьбы людей за столом чиновника, когда принимаешь или отвергаешь иски к духам.

— Но здесь я подчиняюсь правилам.

— В мире духов ты тоже подчиняешься правилам, только уже не Департамента, а Дворов.

— Хм.

— Не мнись, тебе это не идёт.

— Слепой не хотел меня выпускать, устроил ловушку.

Начальник потянулся за следующей бумагой, и его рука застыла в воздухе.

— Не припомню такого. Уверен, ты преувеличиваешь. Подобное бывает с неопытными агентами, — его рука продолжила движение и схватила нужный документ. — Всё же, дело твоё. Хочешь рапорт подать?

Меньше всего молодому инспектору хочется после первого же самостоятельного общения с высшим духом писать жалобы и прослыть трусливой мнительной девчонкой. Репутация будет испорчена. Над ней просто посмеются старшие товарищи. Слепой их любимчик. Они всё равно не поверят. Или решат, что архонт невинно пошутил, а новенькая устроила истерику на ровном месте. Никто её открыто гнобить не будет, но выводы сделают.

— Нет, не хочу, — сказала Амелла. — Возможно, я чего-то не поняла в силу своей очевидной и обескураживающей неопытности.

— Опять язвишь?

— Никогда не осмелюсь язвить начальнику в силу своей девичьей скромности и глубокого почтения к руководству.

Шеф исподлобья посмотрел на неё. В его карих глазах за пару секунд промелькнули несколько очень хороших статей подходящих для немедленного увольнения, но полевым агентам прощается многое. До поры до времени.

— Агент Маносси, тебя сейчас может спасти только быстро закрытая с той стороны дверь.

— Меня спасает терпеливая гуманность и человеколюбие моего мудрого начальника.

Кабоси притворно вздохнул.

— Ещё слово и я тебя арестую. Завтра, молча, напишешь отчёт, а сейчас отправляйся в город. У тебя отгул на вторую половину дня. Пообщайся с людьми, попей вина, заведи дружка, наконец. После мира духов, — шеф скрипел пером ручки по плотному пергаменту, — нужно потереться в обычном мире, иначе сама знаешь. Начнёшь вести себя странно. В смысле, ещё более странно, чем обычно.

— Ясно.

— Какие планы на завтра?

— Утром приём, затем обследование потерпевшего у аналитиков.

— Вот это правильно. Проконтролируй. Слепой сказал что-нибудь толковое?

— Как обычно.

— Понятно, — шеф сложил листы и постучал по столу, выравнивая. — Пусть мозголомы разбираются. Кто следующий?

— Лорд Гарпун.

— Высоко берёшь.

— Допрашивать надо самых сильных.

— Самых полезных.

— Так самые опасные, обычно самые сильные, а значит самые полезные.

Кабоси покачал головой.

— Ошибка новичка. Самый опасный дух для человека — не самый сильный, а тот, кто поймёт в чём твоя слабость. И к пользе это не имеет никакого отношения. Впрочем, твоё расследование, поступай как считаешь нужным. Всё, не мешай. Иди, отдыхай.

И она пошла. Точнее поехала. Долго гоняла по северным холмам, выжигая адреналин. А вечером неподвижно сидела на подоконнике, наблюдая за усталыми прохожими. В её сознании кружили птицы, белозубо улыбался коварный дух, а ладонь замерла не в силах определить правильную дверь.

Глава 6

Амелла почти допила настойку, когда услышала за спиной:

— Здрасьте!

Инспектор обернулась. На неё смотрел светловолосый парень лет двадцати пяти. Крепкий, просто одетый.

— Меня зовут Пир Конджа. И у меня заявление.

— Заявляйте, — вырвалось у неё.

— Что? — парень застыл с рукой на спинке стула.

— Присаживайтесь.

Амелла указала на стул и села сама. Примостила рядом кружку с дымящимся напитком.

Блондин опустился на скрипнувшее сидение и закинул ногу за ногу. Похлопывал кепкой по колену. Разглядывал её, как в зоопарке.

— Вы не могли бы надеть очки, меня ваши глаза пугают. И голова болеть начинает. Вы же знаете, как взгляд древних действует на психику нормальных людей.

— Да, конечно.

Новые правила требуют надевать чёрные очки по просьбе посетителей. Вторые боятся взгляда древних. Ничего особенного в глазах первых нет, просто немного более глубокий взгляд и расцветка зрачков необычная. Но почему-то вторых он частенько приводит в замешательство.

Третьи уверяют, что это чисто психологическая паника и никаких объективных причин для страха нет. Сами первые предпочитают отмалчиваться. Потому что есть небольшое исключение. Взгляд посредника действительно может сделать человека одержимым. Легко и ненадолго, но многое зависит от уравновешенности психики того кто смотрит.

Раньше проблема решалась просто, другие народы просто не смотрели древним в глаза или носили очки с тёмными стёклами. Но теперь пришла пора древних прятаться за очками. Унизительно, но они мирились с этим, как и с другими правилами, которые появились за последние годы. Поговаривают даже, что первым могут запретить носить кинжалы, но это вряд ли. Побоятся.

Девушка открыла верхний ящик стола и достала небольшие чёрные очки. Нацепила на нос тонкую изящную оправу. Если унижаться, нужно делать это красиво.

Парень прищурился.

— Так лучше. Невозможно привыкнуть к вашему взгляду, особенно к такому цвету. Будто падаешь в грозу. Головокружение начинается.

— У нас этот цвет считается признаком самой древней крови. Наравне со светлыми и янтарными.

— Янтарными! — посетитель поёжился.

— На юге. Здесь они редко появляются.

— И прекрасно! Вы ужасно странные. У человека не могут быть глаза такового цвета. Это ненормально.

— Зря. Глаза цвета мёда — это очень красиво.

Парень покачал головой.

— Даже не хочу представлять. Так значит, у первых есть свои самые первые. Не знал.

Амелла не удивилась. Вторые проявляют интерес только к деньгам, а с другими народами общаются исключительно в силу суровой необходимости.

— Давно хотел спросить, — на лице блондина неожиданно вспыхнула добродушная, но издевательская ухмылка.

— Может, поговорим о деле?

— Всего один вопрос. Болтают люди разное про ваш народ, — он таинственно понизил голос. — Говорят, что вы вконец выродились и предаётесь самым разнузданным извращениям.

Лицо Амеллы не изменило выражения.

— Обязательно предаёмся. Причём, с особым цинизмом. Потому как выродились полностью, пробу негде ставить.

— Вот как! — Конджа ухмыльнулся. — И даже…

— Это в особенности.

— А…

— Это моё любимое.

Парень приподнял брови, губы растянула улыбка.

— Понятно, понятно. Ты забавная.

— Только по выходным, а пока рабочая неделя. Что вы хотите?

— Ладно, ладно. Просто любопытно. Я обычно с такими как вы не общаюсь. Вы же себе на уме. Бледные, тощие, скрытные. Будто ночью живёте, как духи-людоеды.

Девушка попыталась провести логическую связь между «бледный» и «скрытный», но не смогла.

— Даже в кошмарах не снилось, что похожа на духа-людоеда.

Парень вдруг расхохотался.

— Видели бы своё лицо. Хорошо, что у вас глаза скрыты, а то убили бы меня взглядом. Нет, лично вы не похожи, ты симпатичная. Особенно если накрасить и нарядить в нормальное платье, а не эти дурацкие шмотки.

Он продолжал усмехаться, а у неё похолодели руки. Она улыбнулась.

— Минуточку.

Полезла рукой под столешницу, где сотрудники хранят личное оружие. Блондин насмешливо смотрел на неё.

— Не трудись, подруга. Да, да, я одержимый. И у меня справка есть.

— Так, — её губы сковала вежливо-напряжённая улыбка. — Могу я увидеть справку?

— Да легко!

Парень сунул руку за пазуху, и девушка сжала рукоятку револьвера. Но он вытащил из внутреннего кармана кипу смятых листков и положил на стол. Подумал и попытался разгладить бумаги локтём, но дёрнул плечом и просто подвинул их к инспектору.

— Так, — девушка вытащила пустую ладонь из-под стола и взяла бумаги, — что-то темновато здесь, — она включила лампу. Из полумрака дальнего угла поднялся охранник и лениво пошёл по направлению к столу. Прислонился к стене за спиной блондина. Тот не заметил или не счёл нужным реагировать.

Новый Совет не любит, когда государственные чиновники стреляют посетителям в голову, даже одержимым, и постановил, чтобы во всех департаментах дежурили крепкие охранники с дубинками. Древние иронично приподнимали брови и пожимали плечами, но, в конце концов, смирились, как и с тёмными очками.

Амелла углубилась в чтение. Справка об одержимости, выписка с места работы, заключения экспертов. Блондин равнодушно осматривался. Поднял голову и на лицо ему упал луч солнца из витражного потолка. Он улыбнулся.

Девушка отложила документы.

— Значит, вы хотите подать иск на архонтов за непреднамеренную одержимость.

— Ага. Пусть оплачивают.

— Среди вашего народа посредники практически не встречаются.

Парень поморщился.

— Вот только давайте без вашего древнего шовинизма.

— Сказал человек, которого смущают глаза других народов.

Он пожал плечами.

— Я просто пошутил. Хотел посмотреть, правда наденете или будете скандалить. Но вы действительно ненормальные. И глаза у вас ненормальные.

— Сказал одержимый.

— Я нормальный, честный одержимый, не по своей вине порченный. А у вас сама природа увечная. Ваши глаза изменили архонты. Наши учёные установили. У людей таких зрачков не бывает.

— Ваша позиция мне ясна. А теперь, по сути.

— Давно пора.

— Вы посредник и способны открывать двери в миры духов. Последние пять лет работаете проводником.

— Всё честно, по закону. Я налоги плачу.

— Я ничего плохого не утверждаю. Каждый раз архонты должны были гарантировать защиту от одержимости.

— Каждый раз давали амулеты, не первый день живу. Все справки сохранил.

— Я просмотрела документы и дам положительное заключение. Вы работали легально, архонты должны были обеспечить вашу духовную безопасность, но проявили халатность. Вы можете подать иск в суд для компенсации за одержимость среднего уровня. Своё заключение я перешлю по почте в течение недели.

— Даже так!

Конджа усмехнулся.

— Что вы имеете в виду? — холодно сказала Амелла.

— Не ожидал. В народе говорят, вы нашим специально иски зарубаете. Мстите за утерянные места в Совете.

— Простите, что не оправдала ваши ожидания.

— Не обижайся, чтимая, или как там тебя.

Блондин, продолжая усмехаться, поднялся со стула, шутливо махнул в её сторону кепкой, пародируя вежливое прощание, и лениво затопал к выходу.

— Вот гусь!

Отлип от стены охранник, здоровяк из четвёртой волны. Он подошёл к её столу и с лёгким акцентом сказал.

— Смирный попался.

Она сняла очки и пригладила волосы. Моргнула.

— Ничего не смирный. Просто одержимые среднего уровня умеют держать себя в руках. И если бы начал буянить, его бы отправили в клинику, где ему уже не понадобилась бы компенсация за ущерб, потому что жил бы на всём готовеньком. Он всё прекрасно понимает. Такие ради компенсации любыми овечками прикинутся.

— Как хотите, но я бы всех одержимых запер и выкинул ключ.

Амелла вздохнула.

— Наша работа — защищать судьбу людей, а не запирать, куда бы то ни было.

— Вы слишком добрая, чтимая. Этот мутный тип наверняка нелегальщиной занимался. Вламывался к духам без разрешения. Дураков хватает. Спорю, его застукали, и он подцепил одержимость, пока его духи гоняли.

— Скорее всего. Ушлый тип. Но ничего не докажешь. По бумагам он честный посредник. Платит налоги. Пострадал на работе, имеет право на компенсацию.

Охранник покачал головой, вежливо приподнял фуражку и пошёл обратно на пост.

Глава 7

Маэро поднялся по каменным ступеням и вошёл в распахнутые дубовые двери. Он первый раз попал в Департамент судьбы. В небольшом вестибюле стол охранника. За ним вытянулся длинный и широкий зал с легендарными огромными окнами и стеклянным потолком. Стёкла на потолке цветные, выложенные в различные фигуры, по моде какой-то там эпохи несколько сотен лет назад. Таких осталось два-три на всю страну. Стёкла имеют обыкновение биться, но здесь все целы. Сейчас солнечные лучи покрыли пятнами весь зал. Мужчина поднял глаза. Солнце здесь выглядит белым, можно смотреть не жмурясь.

Пол каменный, покрыт деревом, почти не скрипит. Умели раньше люди строить, не то, что сейчас. Не дома, а смех один. Особенно вторые отличились. Какие-то коробки ставят, а не дома. Даже рядом с таким безобразием жить тошно. Надо бы запретить подобные строения законодательно, но теперь в Совете большинство как раз такие вот любители безликих и бездушных обиталищ алчности и власти.

Мимо прошёл белобрысый крепкий тип. Лицо добродушное, но глаза странные, будто сами по себе. Взгляд Маэро наполнился прозрачной тяжестью. Ведь одержимый. Даже в нынешнем состоянии, он чувствует подобных людей с вышибленными мозгами. Наподобие тех, что пытались убить его несколько дней назад.

В глазах потемнело, древний потянулся к револьверу, глядя в затылок уходящему парню. И тут вспомнил, что оружие пришлось сдать. Сейчас он проклят, а значит, не соответствует занимаемой должности. Инспектор вздохнул и сжал пустую руку в кулак.

Невозможно привыкнуть к странным эмоциям и желаниям. Раньше в нём горел ровный холодный огонь врождённой, хорошо управляемой свирепости, свойственной его народу. Но сейчас в груди пульсирует, то затихая, то разгораясь, горячая ярость. И нечем сдерживать её, словно хватаешь руками пустоту. Остаётся сцепить зубы покрепче.

Он пошёл мимо столов, за которыми работали инспекторы, по большей части из древних. Они поднимали головы и быстро вежливо кивали, не прекращая общения с посетителями. Другие люди сидели на стульях вдоль стеночки и ждали своей очереди.

Нужная чиновница нашлась за крайним дальним столиком. Он направился к ней. Мимо лениво прошествовал крупный, обманчиво медлительный охранник. Чёрный жилет распахнут на широкой груди, рукава белой рубашки подвёрнуты вопреки правилам. На широком кожаном поясе дубинка. Он мазнул по Маэро равнодушным взглядом и не счёл нужным здороваться.

Девушка подняла голову, увидела его и дружелюбно улыбнулась. Теперь мужчина рассмотрел её получше. В прошлый раз он плавал в тумане, который уже рассеялся, но вся жизнь теперь затянута серой дождливой пеленой. Кажется, больше он никогда не увидит солнца, хотя вот оно висит почти прямо над ним, обозначилось пятном на столе сотрудницы. Он запомнил только странные глаза, в которые провалился во время допроса.

Он профессионально отметил приметы. По виду типичная древняя. Высокая, стройная, но в тонких руках чувствуется сила. Мягкие тёмные волосы струятся по спине. Симпатичная, но в облике прячется нечто сильное, почти хищное. Неявное, что скрывается за улыбчивым дружелюбием и какой-то неясной пришибленностью. Будто ястребу пощипали перья, и теперь он довольно удачно притворяется безобидной синицей. Но едва заметная ироническая складка в уголке губ и прямой взгляд наводили на мысль, что она помнит своих предков.

— Приветствую, почтенный! — сказала девушка, поднимаясь. Она обошла стол и встала перед ним. — Рада, что вы пришли.

Что сейчас нужно ответить? — вдруг возник вопрос в голове. Похоже, он разучился общаться. Раньше он говорил не задумываясь, а теперь приходится сочинять каждое слово.

— А я мог не прийти?

Она снова улыбнулась и ничего не ответила. Маэро вспомнил, как смотрел ей в глаза в госпитале. Интересно, сейчас будет тот же эффект? На севере почти не осталось людей, способных видеть незримое и обладающих мощной естественной защитой от власти архонтов, а не слабеньким иммунитетом как у него.

Раньше таким людям даже не нужны были концентрирующие психическую силу очки, справлялись природным взглядом и несокрушимой волей. Да и чувствительность была тоньше. Настройки ныне почти утерянные. В старое доброе время этот дар был настолько обыденным, что даже отдельного слова не удостоился. А теперь их становится всё меньше. Безымянные становятся бывшими.

Когда появилась бюрократия, чиновники обозначили подобных людей как "посредников". Так себе название, слишком коммерческое, напоминает о сделках и процентах, но постепенно все смирились.

А если попробовать сейчас? Он упал взглядом в её глаза. Яркая, неожиданно мягкая синева окутала его, успокоила, но одновременно властно притянула его сознание к себе. Рваные чёрные мысли заметались в голове стаей безумных стрижей. В голове рос истеричный вопль тысяч призрачных птиц. Маэро вздрогнул и заморгал, провёл ладонью по лицу. Амелла протянула руку к столу и надела изящные очки с чёрными стёклами.

— Извините, — сказал она, — всё время забываю, что проклятых цепляет мой взгляд. По правде вы у меня первый с таким опасным диагнозом. И вы словно вообще беззащитны.

— Я не словно, я действительно беззащитен, — сухо сказал Маэро. — Давайте займёмся делом.

— Пройдёмте, — девушка накинула плащ и повела его за собой.

Кабинет для ручной диагностики спрятался в другом крыле дома, вроде под рукой, но не мозолит глаза. Зато легко проверить нужные параметры в спорных случаях.

Удобно для посетителей и сотрудников, но не для аналитиков, чей кабинет расположен в соседнем здании. Поэтому аналитики, вынужденные по подземному переходу каждый раз бегать из здания в здание, приходили на обследование в крайне вредном состоянии. Они всегда пребывают в той или иной степени вредности по поводу и без. К счастью, в этот раз пришла Можара, темноволосая красотка из третьих. Она менее скрипучая, чем её коллеги, к тому же внешность располагает к приятному общению.

— Привет! — она прикрыла за собой деревянную дверь. Смягчённый зеленью деревьев свет из окна покрыл её гладкие щёки и пухлые губы. Стражник даже не улыбнулся в ответ. Её улыбка немного увяла, но не до позднего ноября. Всего лишь до середины сентября. Встречались особи и похуже.

— Начнём.

Аналитик отомкнула большой чёрный шкаф в углу стальным ключом и вытащила из него чемоданчик. Поставила его на большой круглый стол посреди комнаты и достала большое овальное зеркало на подставке, обрамлённое обычным чёрным металлом. В нём отразилась неказистая казённая комната. С поблёкшими от времени деревянными панелями на стенах и огромным пыльным цветком в противоположном от шкафа углу.

— Это зачарованное зеркало. Специально для нашего отдела проектировали. Помогает провести экспертизу одержимости, проклятий и прочих интересных вещей, — Можара подумала несколько мгновений и добавила. — Это переносной вариант. Стационарное находится в аналитическом отделе, но оно слишком большое и сейчас занято. Но, вы не подумайте, это тоже вполне надёжное. По нему экспертизу можно провести не хуже, чем по стандартному. В смысле, я имею в виду, здесь только самые общие настройки и функции. Но качество ничуть не хуже.

— В общем, пора начинать, — вмешалась Амелла. — Посмотрите, пожалуйста, в зеркало. Это абсолютно безопасно.

Маэро вошёл в зону отражения и чуть не отшатнулся. На него смотрел какой-то незнакомый тип с бесцветными запавшими глазами. Мертвенная кожа обтянула череп. Красавец — на вкус духа-каннибала.

— Для начала выясним дары архонтов.

Маэро безучастно смотрел в своё отражение. Карту даров он наизусть знает с детства. Они выдаются ещё в роддоме.

Поверхность подёрнулась рябью. Вместо его лица выплыла эмблема лорда Нибукамера. Золотой жезл — один из его атрибутов. Изображение уменьшилось и уплыло вверх. Проявился чёрный куб.

— Неплохо, — отметила Амелла. — Хорошие перспективы.

На любителя. Чёрный куб — положение в обществе чуть выше среднего. Типа полковника в армии или крупного чиновника, но не члена Совета. Точнее, их возможность. Дар архонта — всего лишь потенциал. Как с ним поступит человек — его проблема. Можно даже с золотой короной попасть в дворники и наслаждаться бедностью и безответственностью.

Аналитик присела за стол и отмечала на большом листе бумаги галочки напротив знаков тех или иных архонтов.

Образы следовали один за другим.

Трепещущее цветастое полотно — знак леди Убанды, она же Королева цикад. Любовь и воспроизводство, жизненная сила — три ярко-жёлтых цветка. Хорошо, но не король.

Лорд Омбли пожадничал. Две красные лягушки. Невысокие амбиции, небольшое тщеславие.

Зато лорд Абанар не поскупился. Обсидиановый кинжал. Высокая увлечённость делом. Можно стать мастером в своей области. Не очень крупным, зато вполне признанным. Но будут мешать невысокие амбиции. Противоречие, которое неизбежно отразилось бы на судьбе, если бы не обстоятельства. Теперь уже всё равно.

Лорд развлечений выдал чёрного крота. Значит, Маэро не любитель веселиться.

Лорд изобилия тоже поскупился. Два яблоко. Одно красное, другое зелёно-красное. Богатство не свалится на голову. Желаний немного. И свобода выбора довольно ограниченна. Впрочем, древние больше люди долга, чем свободомыслия.

Леди здоровья и охраны выдала зелёную повязку с жёлтым кругом. Маэро не очень заботится о здоровье.

У запирающих пути всё ещё скучнее. Немного тоски на два кленовых листа от лорда отчаяния; средний уровень насилия, травм и болезней — три синих гарпуна от лорда разрушения, что для человека с такой профессией как страж — почти курорт. Один золотой жёлудь от хозяйки похоти — тоже говорить особо не о чем. Слепой традиционно не приносит даров. Лорд одиночества дал пять пустых горшочков для мёда. То есть будет какое-то количество одиночества, но приятное для человека. Лорд ужаса оказался самым скупым и ограничился одним пауком, пусть даже красным. Ну а хозяйка смерти свой дар приносит в конце, а не начале пути.

В целом, жизнь обещана довольно посредственная. Можно пробиться, но не высоко и вряд ли захочется. Но зато и неприятностей особенных не предвидится. Точнее, раньше не предвиделось.

Что может быть сильнее даров архонтов? Только сила судьбы, дарованная самим Драконом. Та самая сила, благодаря которой человек может противостоять самым губительным дарам духов, но с тем же успехом способен извратить любые благие возможности.

Можара постучала кончиком карандаша по губам.

— Всё нормально. Не вижу никаких отклонений, возможных петель или узлов судьбы, которые могли бы резко изменить путь жизни. Всё ровно. Теперь посмотрим подсоединения родителей. Присядьте на этот стул.

Маэро послушно сел.

Девушка вытащила из саквояжа чёрную штуковину, напоминающую расчёску с тремя зубьями. Она провела ею по спине мужчины вдоль позвоночника и взглянула в зеркало.

— Здесь тоже вроде бы всё нормально.

В зеркале отразилась малопонятная для дилетанта паутина, но аналитик читала легко и уверенно.

— Вот, смотрите. Родители своим воспитанием подключают или не подключают ребёнка к жизни. Частенько человек вырастает изолированным от какой-то части бытия. Но у вас всё в норме. Даже удивительно. У вас хорошие родители.

Видите эту линию похожую на пёструю змею — подключение к телу. Вы должны хорошо чувствовать своё тело и управлять им.

А вот красная макаронина — подключение к эмоциям и желаниям. Тоже в норме, вы чувствуете и владеете чувствами, знаете чего хотите.

Зелёная извилистая линия — подключение к уму. Не боитесь думать и своих мыслей, вы ими владеете, а не они вами.

С волей тоже порядок. Сильная золотистая струна. Не слишком туго натянута, но и не провисает. Цвет хороший и насыщенность, толщина.

Паутина связей с другими людьми. Здесь нити ослаблены, но не критически. Любите одиночество, но без проблем общаетесь при необходимости.

Связь с духовностью разве что слабенькая. Похоже, вы не очень интересуетесь делами духов и собственного духа. Но показатели тоже не особенные. Сейчас, секундочку, мне нужно понять вашу систему.

Пока аналитик морщила лоб и чертила на листах графики, поглядывая в зеркало, страж обратился к Амелле.

— Я действительно никогда не вникал в дела судьбы. Занимался земными делами. Но вот что интересно. Если это сделал архонт — вы этого никогда не докажете.

Инспектор улыбнулась.

— Вы недооцениваете нашу службу. Раскроем.

— Я знаю, что владыки по Договору обязаны отвечать на вопросы. Но они ведь не будут признаваться или сдавать своих братьев и сестёр.

— Ещё как будут.

— Я думал, на высших духов нет управы.

— Обычная ошибка. Мы постоянно привлекаем духов к ответу. Просто дела в основном мелкие, обычные гражданские иски, поэтому люди ничего не знают.

— Но ведь архонт легко может соврать.

— В том то и дело, что не может, если отвечает в соответствии с Договором. Он имеет право говорить на образном языке духов, но врать не способен. А дальше всё зависит от опыта и сообразительности аналитиков. У нас очень хорошие аналитики, настоящие специалисты. Так что, если замешан архонт, он в любом случае выдаст себя, хочет он того или нет.

Значки в зеркале расплылись и пошли зубцами. Нити подключения лопались одна за другой. В следующее мгновение отражение начало темнеть и клубиться, постепенно закручиваясь в спираль. Амелла нахмурилась.

— Можара, глянь в зеркальце. Оно в порядке?

— М-м.

Девушка откинула тяжёлые пышные волосы и оторвала взгляд от бумаг. Её глаза расширились, а карандаш выпал из пальцев и покатился по полу.

— Нет, нет.

Она выхватила из чемоданчика чёрное покрывало, но опоздала. Тьма скрутилась в яростную воронку, в тот же миг зеркало пошло волнами и взорвалось.

Маэро пока говорил с агентом, отодвинулся от стола. Сейчас он сидел чуть сбоку и лишь наклонил голову. Можара находилась с другой стороны, готовясь набросить покрывало. Зато Амелла стояла прямо перед изображением. Она прикрылась рукой, и острые осколки впились в рукав кожаного плаща, несколько запутались в волосах, но парочка зацепила лицо. Девушка провела ладонью по щеке и с удивлением посмотрела на измазанную кровью руку.

Можара прижала ладони к груди и потрясённо смотрела в чёрный обруч, оставшийся от зеркала.

— Чтоб всем голодным духам в печень! Теперь списывать инвентарь. Не отпишешься.

— Не переживай, — сказала Амелла. — Я свидетель. Проклятие высшего уровня — не шутка. Не факт, что стационарное сумело бы погасить удар.

— Стационарное, конечно выдержало бы, но… как я не подумала…

— Ты не могла знать. Проклятье проклятью рознь. Это непредсказуемо.

— Это да, но… ох, у тебя же кровь!

— Пустяки.

— Дай посмотрю.

Один осколок прочертил красную полосу по правой щеке. Второй, поменьше, впился в лоб.

— Вроде бы ничего страшного. Этот маленький я сейчас вытащу, через пару дней незаметно будет. Прикроешь волосами. И с щекой не всё так плохо. Шрама не будет. Наверное. Просто царапина. Ох! Вот платок.

— У меня есть.

Страж вздохнул.

— Я пойду, пожалуй. Полагаю, экспертиза закончена.

— Жаль как! Такое зеркало хорошее было. Небольшое, но всё чётко показывало. Бажар будет в ярости.

Маэро вышел и прикрыл за собой дверь.

Глава 8

— Что с тобой?! — Ожана всплеснула пухлыми руками.

Амелла приподняла брови.

— Что со мной? Помада потекла, тушь размазалась?

— Смешно, но лучше начни краситься. Я говорю про это.

Амелла прислонила к стене велосипед. Красная и растрёпанная после быстрой езды. Она пригладила волосы и села на соседний стул. Подруга ждала её в уличном ресторанчике минут пятнадцать, яростно отгоняя желающих заполучить местечко или познакомиться с ней.

Девятый час и в неожиданно тёплой для столь холодного августа вечерней томности казалось, весь город высыпал на улицу. Возбуждённые горожане пьют вино, осоловело поглядывая по сторонам, и добродушно улыбаясь знакомым и незнакомым людям. Тёмно-синее небо, насыщенное вечерней ленью, удобно пристроилось над головами людей.

Ожана выделялась в толпе копной рыжих волос. Она уже пригубила стаканчик, и нежная кожа лица заметно порозовела. Приятно полноватая, тех же лет, что Амелла, и на взгляд мужчин, привлекательнее, чем её хорошенькая, но более худосочная подруга. Она хмуро ткнула пальцем в сторону лица подруги. Та отмахнулась.

— Ерунда. Служебное зеркало взорвалось.

— Ничего себе. Интересная у тебя жизнь.

— Интереснее, чем в телескоп пялиться. Давно с гор спустилась?

— Не скажи. Небо интереснее, чем твои высшие, низшие, голодные и прочие духи.

— Наши духи.

— Неважно. Сильно зацепило?

Амелла наполнила бокал из синей бутылки и пригубила.

— Нет. Ерунда, говорю тебе.

— А пластырь на полморды лица.

— Не преувеличивай. Небольшой пластырь и шрама не будет. Мне доктор обещал. Кстати, доктор Ажару Кукомле тебе не родственник?

— Дядя. Ну, раз обещал, значит, так оно и есть. Он своё дело знает.

— Не удивлена. Вообще, моя задача на сегодня испортить жизнь как можно большему числу честных граждан из третьей волны.

— Ты о чём?

— Несчастная Можара из-за моего потерпевшего сейчас строчит акт о списании магического артефакта.

— Бедная Мо, наверняка обливается горючими слезами.

— Огромными такими слезами. Всю пристройку залила.

Подружки рассмеялись.

— Ладно, мы не правы, — сказала Ожана, допивая вино и доливая в бокал остатки. — Официант! — она показала на пустую бутылку. Молодой парень в белом переднике кивнул и зашёл в кафе. — Согласись, мы не правы. Можара наша подруга. Подруга! А мы издеваемся!

— Точно. И если бы она услышала, она стала бы рыдать вот такими огромными слезами, — Амелла развела руки в стороны. — Нет, вот такими.

Ожана прыснула от смеха, но затем сделала виноватое лицо.

— Она, конечно, любит попереживать, но она же наша подруга. Она хо-ро-ша-я.

— Никто не спорит, — сказала Амелла. — Зато Бажар в ярости. Просто землю готов протоптать до другого конца обитаемого мира.

— Представляю.

Амелла приложила ладонь к разгорячённым щекам. Погладила пластырь. Лицо приласкал тёплый ветерок. Официант поставил на столик новую бутылку вина, и Ожана разливала его по бокалам.

— Я, наверное, скоро умру.

— Что? — рука рыжеволосой дрогнула и часть вина пролилась на стол. На белой скатерти расплылось багровое пятно

— Не пугайся. Просто предчувствие. Я видела птиц.

Ожана нервно хихикнула.

— Ты меня пугаешь. Что ещё за птицы?

— Я уже два раза видела птиц. После третьего придёт Беда.

Рыжая вздохнула.

— Ты меня до винной колики доведёшь. Подумаешь, птица! Мимо меня сегодня сотни птиц пролетели. И ничего. Даже аппетит не испортился.

— Ты же знаешь, — медленно сказала Амелла, водя пальцем по краю бокала. — Я вижу мир по-другому. Я чувствую, когда речь идёт об обычных птицах, а когда передо мной предзнаменование. Это не обычные птицы. Это знак.

— Не хотела бы я иметь такой дар. Это очень утомительно. Немного страшно. И совершенно ненаучно.

— Ты никогда не хочешь слушать.

— Я учёный. Ты знаешь как меня расстраивают твои колдовские штучки. Не порть мне выходные.

— А если всего один разок ты забудешь, что ты учёный и вспомнишь, что ты моя подруга?

Ожана вздохнула.

— Всего один раз.

— Это было давным-давно, — подруга шутливо закатила глаза. — Не смейся. Так принято рассказывать. Три тысячи лет назад три семьи встретили Изначального Дракона. С тех пор глаза начали меняться. Цвет грозы — как глаза дракона. Жёлтые — как его кровь. И прозрачные — как его разум.