Бесплатный фрагмент - Университет 20.35

Модель Университета 20.35 и условия присоединения к его созданию

31.08.2017

МОСКВА, коворкинг-центр «Точка кипения»

Для начала мне придется ввести несколько коротких тезисных моделей и их наглядно изобразить — буквально несколько простых схем. Такая подсказка самому себе. Первая схема — это схема мира, в котором мы, собственно говоря, начинаем разворачивать проект университета. Я долго не мог для себя найти полноценные ответы и формулировки, найти модель, которая бы достаточно полно описывала происходящее сегодня в мире и то, что происходит в политике, в экономике, в культуре. Некоторое время назад, мне кажется, такая модель появилась, и она достаточно простая. Так случилось (неважно, почему), что в нашем мире сегодня везде одновременно наступило технологическое будущее. Мы долго говорили: вот, смотрите, вот будущее, вот форсайты, вот там будет то или это, и откладывали будущее на пять, десять, пятнадцать, двадцать лет вперед. Потом вдруг оно все случилось. Прямо сейчас, неожиданно. Это известный эффект. В форсайт-методике это описывается как эффект форсайт-гравитации, то есть когда вы делаете правильный прогноз, то он притягивает к себе это самое будущее. То есть в мире случилось то самое технологическое будущее, о котором мы говорили. Мы это все наблюдаем.

Но одновременно в мире «случилось» политиче­ское прошлое. То есть что произошло? Вот это техноло­гическое будущее привнесло в нашу с вами жизнь Сеть, тот самый интернет. В интернете случилось страшное: там исчезла культура факта, стало невозможным отде­лить факт от его интерпретации или от вымысла вооб­ще. Это произвело буквально за несколько лет неверо­ятный эффект такого ментального вторжения в мозги жителей всей планеты. И эта культура, которая склады­валась из культуры фактов, которые наслаиваются один на другой, оказалась разрушена.

Так как этот эффект стали очень быстро использо­вать различные социальные группы, в том числе поли­тики, то у нас произошло разрушение настоящего. От этого столкновения человеческого будущего и полити­ческого прошлого у нас случилось разрушение настоя­щего. Я рассказывал это более подробно в примерах рождественской лекции, но сегодня стало ясно, что вот этот взрыв, который здесь происходит на стыке техно­логического будущего и политического прошлого, при­водит к очень простым стратегиям — наши страны, наши культуры начали проваливаться в это прошлое. То есть нам всем в жизни нужна система координат, на которую мы опираемся. Система координат — это фак­ты. Факты оказались разрушенными. Значит, надо за­местить эти факты на то, что сегодня называется пост­фактами. Фактически речь идет о некоторых укоренен­ных в сознании мифах, по которым должен сложиться новый общественный консенсус.

И разные страны, в зависимости от своих ситуаций начали стремительно проваливаться в это самое соб­ственное прошлое. Причем в то прошлое, которое для каждой из этих стран наиболее болезненно. Так как наиболее болезненной для нас как страны до сих пор является история Второй мировой войны, мы очень быстро свалились в эту историю и начали гражданскую войну за собственное прошлое. Сначала казалось, что это внутрироссийский феномен. Если помните, до того как он вывалился в политическую сферу, его первым подхватили фантасты. Фантасты, к счастью, сделали нашей стране хорошую прививку. У нас самое большое количество фантастики 2000-х годов — это так называ­емая фантастика попаданцев, людей, которые прова­ливаются в прошлое и переигрывают это самое про­шлое. Потом эта маргинальная культура стала частью официального политического дискурса. Но все возму­щались: «Ой, как плохо», — а оказалось, что их буду­щее, тех других западных стран — это наше прошлое, то есть мы просто шли чуть-чуть впереди и таким обра­зом получили некоторую прививку от этого.

Дальше оказалось, что страны с либеральной по­литической культурой страдают от этого гораздо се­рьезнее, чем мы. Мы увидели, как Соединенные Шта­ты Америки, которым в XX веке нечего было переи­грывать — у них все в порядке было, теперь свалились в XIX век, когда у них было плохо, и начали свергать памятники, переименовывать города и так далее. То есть мы видим этот процесс как неостановимый, и, судя по всему, всем нам придется в ближайшие годы пережить всю нашу прошлую историю. Мы ее пере­живем, сложим новые, обновленные мифы, новую систему координат и, что называется, заживем. Но процесс этот, судя по всему, будет достаточно болез­ненным. Почему? Потому что нет ни одного основания в технологическом будущем, по которому у нас можно будет лучше, чем сейчас, восстанавливать культуру фактов.

Итого, технологическое будущее все более ста­новится настоящим. А что это значит? Это означает, что вот здесь как раз фантасты «проваливаются», и мы оказываемся практически неспособными про­гнозировать наступление новых технологий, когда речь доходит до их влияния на социальную структуру общества. То есть мы видим, что целый ряд кейсов внедрения ключевых технологий не описан никем и никак.

Вчера вечером у нас была прекрасная дискуссия по этому поводу с Виталиком Бутыриным, создате­лем системы «Эфир» с капитализацией системы больше 50 млрд. И мы обсуждали, как это влияет на политические, экономические и социальные систе­мы. И вопрос: а есть какая-то теория, которая описы­вает эти взаимоотношения? Нет. А есть хотя бы один экономист, который описал бы эту экономическую модель? Нет. А философ? Нет. Вообще ничего. То есть самые прогрессивные, передовые практики, ко­торые возникают сегодня, не описываются никак. Они просто возникают. Это значит, что системно они не осмыслены, нам здесь не на что опираться, у нас нет никакой культуры, которая позволяла бы нам иметь некоторую теоретическую базу прогнозирова­ния и описания возникающих явлений. Они возника­ют из некоторой другой логики, о которой мы погово­рим чуть позже.

Итак, здесь мы проваливаемся в прошлое, здесь у нас будущее проваливается в настоящее. Мы жи­вем в этом конфликте и в это уникальное время одно­временно наступившего будущего и прошлого.

Скажете: какая-то шизофрения. И, наверно, ока­жетесь очень и очень правы. Если мы говорим о мыш­лении, о том, как нам осмыслять эти процессы, то, судя по всему, обычная система, когда у нас есть некоторая заданная геометрия, и мы можем строить некоторые системы, закончилась. В этом смысле системы умер­ли. Невозможно больше, опираясь на некоторую эм­пирику, описать некоторую систему так, чтобы она ра­ботала по устоявшимся правилам, которые подробно описываются наукой или инженерией. Во всяком слу­чае, в части, которая касается глобальных процессов, глобальных социальных, экономических, образова­тельных, других процессов.

Чем эта штука замещается? Замещается она дру­гой моделью, которая пока, как я говорил, еще никак не описана, но которая выглядит примерно следую­щим образом: есть некоторое целеполагание, то есть какой-то субъект ставит некоторую цель в этом самом новом мире. И вместо того чтобы потом описывать систему, как она работает, он описывает некоторый набор исходящих оснований, доступных ему, и описы­вает правила игры и правила достижения цели. Игры в контексте того, что называется «Game theory». Тео­рия игр и рынки, в которых взаимодействуют участни­ки для достижения цели в рамках этой игры.

Вот здесь естественным образом возникает неко­торый хаос, который может быть определенным обра­зом структурирован. Но сложность этого структуриро­вания в этом новом мире более недоступна человеку. Никакой человек один не может эту штуку описать. Итого, есть будущее и прошлое, наступившее одновре­менно, принципиально новые технологии, которые задают рамки этого мира.

Это то, что мы в НТИ называем сквотами (сквозны­ми технологиями). Именно они вокруг себя сегодня задают основную архитектуру нового мира. Не научные институты, не политические организации, не социаль­ные группы, а небольшие группы архитекторов, кото­рые задают условия функционирования новых сквоз­ных технологий. Вот эти вот архитекторы сквотов и есть творцы сегодняшнего мира. Это те, кто прописывает правила и идеи того, как маленький стартап на блок­чейне будет проводить IСO. Это люди, которые пропи­сывают то, как, например, уникальная цифровая под­пись, размещенная в ДНК, может осуществлять вирус­ную атаку на компьютерную систему.

Вот эти вот архитекторы сквотов и создают грани­цы этого мира. Но сами они в этом мире ничего не по­нимают. Он для них, как архитекторов, слишком сло­жен. Они — боги, но боги, которые способны создать мир, но не способны им управлять. И вот здесь появ­ляется третий ключевой игрок этой современности, в виде искусственного интеллекта, который един­ственный способен сделать вот эту операцию. Из бес­конечного взаимодействия отдельных субъектов по­строить стратегию достижения цели, которая задается этим самым архитектором-предпринимателем. Итак, рецепт — понимать этот мир, понимать его границы и выстраивать кооперацию с этими искусственными интеллектами ради достижения своих целей в мире, заданном этими сквозными технологиями. Это базо­вые основания к успешному действию в этой возника­ющей реальности.

Теперь следующее — тоже простая картинка. Если мы говорим про такой мир, то надо понять, как выглядят ключевые компетенции, необходимые для успеха в этом мире. Мой следующий тезис состоит в том, что мы долго говорили о компетенциях будущего, работали с этим, и это была сложная работа, которая была правильная, системная и нужная. Но в ней мы чуть-чуть спутали ак­центы. Потому что, конечно, нам необходимо говорить не о компетенциях будущего — нынешних компетенци­ях, которые будут востребованы в будущем, а о будущих компетенциях, о появлении принципиально новых ком­петенций, которые позволяют человеку быть успешны­ми в рамках вот этой модели. Этого мы до сих пор не делали.

Я не знаю, какая будет итоговая сборка, но, напри­мер, если экстраполировать эти правила на ключевые требования, то мы увидим, что и названий-то нор­мальных пока нет, но первое, что нам нужно, это то, что мы называем цифровой гигиеной — способность от­личить факт от вымысла. Способность установить гра­ницы нашего действия, границы этого мира. И в этом смысле информационная гигиена является базовой компетенцией, отделяющей способность в этом мире действовать в качестве субъекта или быть только объ­ектом манипуляции в этом мире. Это очень четкая гра­ница. Способен отделить одно от другого — добро по­жаловать в игру. Здесь у нас появляется такой слоган: «Мойте факты перед едой». Не мыли, не моете — тог­да не обижайтесь на то, что у вас потом заболел живот и ничего не получилось.

Вторая штука в том, что здесь человек постоянно находится в разных субъектно-объектных отношени­ях, он постоянно меняет роли, ему одновременно надо жить в будущем и в прошлом. Поэтому другая ключе­вая компетенция после этой самой информационной гигиены — это управление идентичностью. Это, соб­ственно говоря, управление тем, кем ты на данный момент являешься. И это как раз очень похоже на тот самый почти психиатрический диагноз, который на­зывается «контролируемой шизофренией». В зависи­мости от того, каким полушарием в данный момент ты думаешь, ты то левый, то правый. Это самая примитив­ная модель, возможно, их гораздо больше.

И третье требование, связанное с тем, что это боль­ше не структура, больше не система и в ней нет такого понятия, как «история», здесь постоянно что-то мутиру­ет и играет, это ключевая штука — умение забывать. То есть, чем больше ты знаешь о прошлом, чем больше у тебя отраслевых знаний, тем тебе тяжелее в тот мо­мент, когда архитекторы сквотов создают новые реаль­ности, то есть если ты хороший сильный финансовый аналитик, глубоко понимающий то, как проводится IPO, то на работу в IСO тебя уже не возьмут, потому что твои знания вредны и токсичны. Именно поэтому эта штука оказывается делом молодых в первую очередь. И здесь возникает то, что в нашем форсайте называется когни­тивным разрывом. Люди делятся на тех, которые знают, что это нельзя, и они проигрывают. И тех, кто еще не знают, что это нельзя, и они вдруг выигрывают.

Как все это отражается на нашей любимой Роди­не? Очень простым образом. Мы входим в этот боль­шой процесс, в новую реальность со сквозными тех­нологиями, в которых нижний уровень у нас в ма­трице НТИ называется «большие данные». Входим в экономику данных. В то, что сегодня уже на офици­альном сленге называется — «цифровая экономика». У нас есть сегодня, мы живем в аналоговой экономи­ке, нам необходимо перейти в цифровую экономику, а на самом деле, ситуация еще сложнее, потому что надо перейти из аналоговой экономики не просто в цифровую экономику, а сразу в экономику данных. Но это слишком сложно, даже мы зацикливаться на этом не будем. У нас есть два типа источников для этой работы. Новые кадры и старые кадры. Новые — это те, которые поставляет система образования, а на самом деле не система образования, а демография, потому что система образования ничего в этом смыс­ле не поставляет.

И тяжелая ситуация, которая связана со следую­щим. У нас сегодня вообще нет способов готовить эти самые новые кадры для цифровой экономики и эко­номики данных. А демографические тенденции дела­ют очень простую штуку. У нас выпускников школы почти в 2 раза меньше, чем было 10 лет назад. И эта тенденция чуть-чуть ослабевает, но не отменяется. И в ближайшие там 15–20 лет она сохранится.

Сегодня мы уже за счет демографии понимаем, что у нас этот поток существенно ослабевает. Могут ли они сегодня попадать в цифровую экономику, в экономику данных? Нет. Не могут. Почему? Потому что политика государства последние 20 лет заключалась и по сию пору заключается в том, чтобы готовить кадры для аналоговой экономики. Каким образом это делается? За счет таких программ, как дуальное образование, за счет программы целевого набора, за счет развития механизмов базовых кафедр, то есть за счет всего того, чем мы гордились эти самые последние 10 лет и все вместе делали. Так как эти самые кафедры и все остальное организуют лидеры, в первую очередь, ана­логовой экономики, то люди попадают именно туда. Как только молодой человек попал туда, то все — сюда он уже не попадает. Его траектория развития уходит в тупик.

Но есть еще старые кадры, то есть мы с вами. Ка­залось бы, чего мы будем мучить молодых людей, да­вайте мы с вами сами пойдем и создадим эту самую новую экономику сквотов. Можем? Не можем, потому что есть когнитивные барьеры. Если обычные про­граммы переквалификации позволяют готовить лю­дей для аналоговой экономики, переучивать быстро, потому что они так или иначе алгоритмизируются, то вот здесь нет. Оказывается, что вот эти модели ком­петенции сегодня не ставит никто. Вообще. Итого, сюда мы пробраться не можем, потому что здесь ког­нитивный барьер, а здесь у нас запрет висит. Соот­ветственно, если мы хотим что-то с нашей любимой страной сделать, чтобы она окончательно не скати­лась в прошлое и там не застряла, то нам необходимо вот этот вот знак «запрещено» перенести вот сюда. Потому что в конце концов крупная корпорация, будь то, я не знаю, РЖД или Почта России, вполне могут справиться, взяв на работу тридцатии сорокалетних. А в почтальоны отправлять молодых шестнадцати­и семнадцатилетних ребят, наверное, не стоило бы, хотя Почта России, мы этот вопрос вчера с ее руково­дителем обсуждали, как раз очень хочет молодых по­чтальонов.

Ну и следующая важная вещь: мы должны сломать эту стенку, постараться хоть как-то, хоть по кусочкам, пролезть в это самое светлое будущее. Вот, исходя из этих моделей, появляются, собственно говоря, осно­вания для проектирования университета, который у нас называется 20.35. И 20.35, как модель, исходит из необходимости появления фактически трех авто­номных, хотя и связанных, сущностей.

Что нам нужно и что мы будем строить в рамках этого университета? Во-первых, нам нужно как-то на­учиться оценивать эти компетенции. Ну или любые другие, качественно и достоверно. Умеем ли мы сегод­ня это делать? Давайте посмотрим. Что мы сегодня умеем? Мы умеем делать тесты. Но совершенно не можем ответить на вопрос, а почему именно эти тесты. Мы умеем принимать экзамены. Но пока не можем со­вершенно ответить на вопрос, а кто и почему их при­нимает. Мы умеем, ну, некоторые умеют, во всяком случае, в идеале создавать то, что называется ше­деврами — реализовывать некоторые проекты, кото­рые могут быть адекватны этому наступающему миру. Но, честно говоря, совершенно не понимаем, как это делать массово. Точно не понимаем. Мы уже говорили, что нам нужно прийти к тому, чтобы мы оценивали ког­нитивный стиль учащегося. Но мы совершенно не мо­жем ответить на вопрос, чем мы должны этот стиль оценивать, у нас инструмента для этого типа оценки практически нет. Исходя из этого наша ключевая за­дача здесь — это разработка платформы, которая на основании сквозных технологий может делать досто­верную оценку человека на входе в процесс обучения, в процессе обучения и на выходе.

Подобного рода технологическая платформа, если описывать ее с точки зрения сквотов, ближе всего к тому, что сегодня в промышленности называется ме­тодом digital twin — создание цифрового двойника, когда у тебя снимаются все данные с того, что ты дела­ешь, у тебя появляется двойник, дальше ты делегиру­ешь ему некоторую степень автономности. То есть, когда у тебя этот digital twin появляется, то в нем есть встроенный, что называется, AI — artificial intellect и теоретически мы можем позволить ему совершать за нас некоторые действия. Например, торговать на ал­горитмизированных биржах теми данными, которые мы ему доверяем. Или, например, становиться цен­тром эмиссии. Потому что, если продолжить логику, которая происходит в сквозной технологии «перерас­пределенный реестр», то мы придем к очень простой модели, когда каждый из нас может быть потенциаль­ным центром эмиссии. Ну да, автоматически выпу­скать собственную валюту. Если вы этого хотите, ко­нечно, и торговать либо фьючерсами на свое буду­щее — эта модель у нас тоже в форсайтах описана, либо своими данными, то есть такая некоторая модель, в которой ты сам себе Центробанк.

И вот этот вот возникающий digital twin chain принципиально меняет тот подход, который сегодня называется платформа. Потому что, когда мы сегод­ня говорим о платформах, мы всего лишь говорим: вот, мы собрали вместе производителя, потребителя, посредников, задали определенный алгоритм, и они там сами по себе договариваются. На этой выделен­ной платформе, выделенной сущности, в этой моде­ли, есть бесконечное количество агентов, которым мы делегируем это право, и которые строят отношения друг с другом. Это другая логика, в которой экономика платформ заменяется на экономику сеттингов, на эко­номику миров с заданными правилами, которые соз­даются вокруг них этими архитекторами. И это совсем другая модель, которая, к сожалению, экономически пока совсем не описана. Digital twin chain — даже слов нормальных пока нет, я не хочу это слово ис­пользовать, но приходится. У меня нет никакой заме­ны даже понятийной, у нас тотальный дефицит смыс­лов. Система, в которой мы можем взять максимум данных о человеке, которая эти данные будет обраба­тывать, накапливать, выдавать рекомендации, обла­дать встроенной системой управления приватностью, позволять человеку расшаривать часть данных, часть данных не отдавать, и так далее, и тому подобное. Это первая штука.

Вторая штука, это, собственно говоря, работа по формированию этих самых future skills, «будущих ком­петенций». Мы ее, так или иначе, ведем. Она может быть предельно массовая, в эту сторону сегодня разво­рачивается движение «Ворлдскиллс Россия», в эту сторону мы смотрим с точки зрения формирования программ цифровой экономики, в эту сторону наиболее просто разворачивать программы подготовки, которые есть сейчас в образовательных организациях, и так да­лее, и тому подобное.

Ну и наконец, то, что нам нужно для Университета 20.35, — это то, что я пока условно у себя называю Х-net. То есть нам нужна сеть так называемых «иксов». «Иксами» мы называем проявленную компетенцию мирового или высшего мирового уровня, которая на­личествует у любого человека, либо образовательной, коммерческой, государственной, научной организации в Российской Федерации. То есть, если мы хотим соз­давать высококонкурентные продукты, мы должны делать что-то лучше всех в мире. Для этого мы долж­ны собирать лучших и учиться у лучших. Поэтому вну­три университета мы создадим сеть верификации и использования любых групп, у которых есть прояв­ленные компетенции мирового уровня. И дальше мы будем строить индивидуальные образовательные траектории для студентов университета вокруг этих иксов.

Что это означает на практике: если вы становитесь студентом университета 20.35, то платформа вас, что называется, опрашивает, выдает вам набор рекомен­даций (вы можете с ними согласиться или не согласить­ся) и предлагает вам индивидуальную траекторию фор­мирования необходимой вам компетенции. Эта ком­петенция может находиться где угодно. Тогда мы предлагаем вам как студенту университета следующий набор действий. Мы говорим: вот смотрите, наверно, вам для начала правильно было бы получить на онлай­новой платформе базовые знания по математике, кото­рые вам необходимы. Потом вам правильно было бы доточить их на такой-то трехнедельной программе, на­пример, в питерском ИТМО. После этого нам кажется правильным, чтобы вы записались в беговой клуб и по­ставили себе цель пробегать полумарафон за заданное время. После этого вас ждет прекрасная интенсивная программа по созданию, например, идей продуктов и прототипов продуктов в соответствующем акселера­торе. Либо программа подготовки ректорского резерва в школе управления Сколково. Либо какая-то еще про­грамма. То есть X-net собирает индивидуальные обра­зовательные траектории из проявленных компетенций мирового либо высшего мирового уровня.

Это основания, в которых у нас начинает работать университет 20.35. Теперь, очень коротко, можно вер­нуться к презентации — почему 20.35? Здесь три смыс­ла у этой цифры. Во-первых, это синхронизация с за­дачами НТИ, мы в рамках НТИ строим стратегии до 2035 года. Во-вторых, это основной срок жизни уни­верситета. Мы считаем, что идея о том, что университет вечен или должен существовать столетиями, более не актуальна. Мы считаем, что пришло время для появле­ния образовательных организаций с заданным жиз­ненным циклом. У которых есть начало жизни и ее за­программированный конец.

Жизненный цикл увязывается с этой логикой, но мы прекрасно понимаем, что в 2035 году те архитектурные допущения, те инвестиции, которые мы сделаем к 2020, будут неактуальны. То есть срок жизни университета

20.35 будет составлять 15 лет. Соответственно, любой студент, который поступит в университет, будет в тече­ние этого времени иметь доступ к материалам, курсам, программам и оценкам, которые будут собираться на этой технологической платформе. После 2035 года бу­дет что-то совсем другое. Мы не хотим делать новый Оксфорд, Стенфорд, МГУ или что-то еще. Это универ­ситет цифровой эпохи с заданным жизненным циклом.

Ну и наконец, третье, наверное, тоже несложно до­гадаться, смысл этой цифры — это его целевая ауди­тория. В первую очередь мы считаем, что учиться в нем будут те, кому от 20 до 35. Вы спросите, что будут делать те, кому меньше. Ну это очевидно — они должны учить. А тем, кому больше, придется молодеть. Это просто — есть экспериментальные генетические препараты. Но на самом деле мы будем, конечно, говорить о том, что есть некоторые требования с точки зрения платфор­мы, по когнитивным навыкам, которые позволяют вам учиться в этом университете. Но его целевая аудито­рия, самая важная и самая основная — именно эта. Понятно, могут быть любые другие виды, формы, сере­бряный возраст, а как же нам всем, которым больше 35, сорок, пятьдесят, и все остальное. Но еще раз повто­ряю — либо молодеем, либо делаем что-то еще.

Как все это будет превращаться в практику? Мы считаем, что к 2020 году этот университет может выйти на проектную мощность. Это означает, что в 2017– 2019 годах мы экспериментируем и собираем отдель­ные его элементы. Сейчас я расскажу об этом чуть подробнее. Мы начинаем с работы с рынками НТИ и компаниями, которые участвуют в НТИ, как с нашей основной целевой аудиторией. И на этапе апробирова­ния этой модели мы ставим себе в качестве таких вну­тренних KPI: 1000 человек в год технологических лиде­ров для компании НТИ и для 50 000 человек базовые компетенции по сквозным технологиям на онлайновых платформах. Это тот объем, который нам кажется до­статочно подъемным для начала. Дальше мы хотим расширяться. Расширяться мы хотим в две стороны одновременно — мы хотим расширяться в сторону экс­клюзивности, и мы хотим, конечно, иметь модель уни­верситета для одного человека. И, конечно, мы хотим расширяться в сторону наибольшего охвата. Наиболь­ший охват — это условно 10 млрд. То есть университет должен иметь программы для 10 миллиардов. Вы ска­жете: но столько же нет, правильно? Очевидно, что жи­вых-то людей нет, а digital twin-ов к 2035 году будет ну как минимум столько.

Персональные образовательные траектории Университета 20.35 и работа с партнерами

Кроме того, у нас же появится еще третья сущность — помимо человека, мы до сих пор говорили о дилемме человек / искусственный интеллект, но помимо цифро­вого брата, цифрового двойника, у нас же в какой-то момент появится роботизированный двойник, то есть у нас будет digital twin и robot twin. И тех, и этих тоже надо учить. И университетов, то есть программ по мас­совому обучению нейросетей для решения тех или иных прикладных задач, сегодня в мире не существует. Но кому-то надо этим заниматься — почему бы этим не по­заниматься нам. Мы будем идти сразу в две стороны.

С кем мы работаем на старте? В первую очередь мы будем работать с определенным типом людей: это технологические предприниматели, руководители разработок или ключевые инженеры компании НТИ, а также талантливые студенты, которые ярко прояви­ли себя в какой-либо области. Для них мы будем за счет Х-net наших ключевых образовательных партне­ров создавать траектории, которые будут формиро­вать из них новых лидеров изменений, технологий и бизнес-моделей.

Обучение будет стоить дорого, но не дороже рын­ка — это совершенно точно можно сказать. На старте для компаний НТИ будут бесплатные оплаченные го­сударством квоты по подготовке лидеров изменений такого типа.

Как мы будем это разворачивать? 7 ноября в Санкт­Петербурге мы проводим большую технологическую конференцию. Технологическая молодежь и предпри­ниматели — мы приглашаем всех организовывать свои полки, батальоны и приходить к нам или организовы­вать свои аналогичные проекты 7 ноября на платформе «Точки кипения» в Санкт-Петербурге. Мы не будем мо­дерировать и спорить с тем, входит это в нашу програм­му или не входит.

Мы предоставим помещения, пространства и пра­вила регулирования. Приглашаем всех вас проводить на этой площадке 7 ноября любого рода эксперименты в любого рода образовательных медийных технологи­ческих ивент-форматах, не запрещенных напрямую Уголовным кодексом Российской Федерации.