Бесплатный фрагмент - Игра «Другая Жизнь»

Глава первая: Заарканили

Тьма. Кружиться голова. Чувствую, как кто-то больно кусает меня за попу.

— Ааааа! Больно!

Из-под одеяла со счастливейший лицом, горящими карими глазами, ещё не одетая выползает моя темноволосая Гайка. И говорит:

— Вставай, Болтик, на работу пора, опять будильник не слышал?

— Так, Гайка! Знай, что в старости такой метод пробуждения не прокатит, а щекотки на своей попке я не боюсь.

— Ого, кто-то собрался жить со мной до старости?! Не волнуйся, Болтик, на такой случай я вставную челюсть возьму. Я же просто обожаю тебя кусать везде, аррр! Так что даже в старости не отвертишся.

— А ну, иди сюда, я тебя покараю за твои шаловливые зубки.

— А, а, а. Я знаю, чем это закончиться, тебе пора на работу, так что поторопись — завтрак в постель ты не заслужил, а вот на кухне на это можешь рассчитывать.

— Попахивает вызовом.

— Да еще каким!

— У нас завтра выходной, поэтому кому-то ночью точно не поздоровиться. Опять будешь ходить с подкошенными ногами.

— Было-то всего раз. Давай так: если после этой ночи у меня будут подкашиваться ноги, я неделю тебе завтрак в постель носить буду.

— Хммм. Маловато.

— Ах ты. Надо же было влюбиться именно в шантажиста, а. Хорошо, и одно желание. Любое желание. И не смотри на меня так. Я поняла, о чем ты думаешь, не смей, не смей, я тебя знаю.

— Любоеее.

— Бесишь меня, шантажист любимый. Договорились, но только в презервативе и бабу тебе я выбираю сама. Так чтоб ты ее потом не нашел, я ревнивая ясна. Так что там, мне тоже будешь уделять внимания, мне тоже интересно попробовать. А то будет, как у Аленки с Сергеичем, он на свою Аленку и внимания не обратил, все тыкал в эту, как ее там, а Наташу. И никакого кунилингуса. Ты понял?

— Мдааа, Гайка, и как ты на работу-то потом пойдешь, а?

Шлепнув ее по попке, я встал, оделся и пошел завтракать. Рядом подсела Гайка и начала говорить.

— До старости значит, да? Ты ж сбежишь! Предлагаешь тебя каждый раз искать неизвестно по каким бабам, а?

— А ты зааркань меня, чтоб я не бегал.

— Договорились, сегодня я покупаю ошейник и поводок, заарканю тебя как следует, а потом мы идем в загс арканиться. А не будешь слушаться — я еще и плетку куплю.

— Мммм. Заманчиво. Как мы пойдем, у тебя опять ноги как у медведя будут касалапить в разные стороны. Значит позже сходим. И не смотри на меня так, я знаю, что этот взгляд значит. Понял, понял. На руках донесу.

— То-то. А вот плетку я на всякий случай все-таки возьму, вдруг слушаться не будешь.

— Напугала кота валерьянкой.

— Не смешно, реально же отшлепаю. Все, беги на работу, а то опоздаешь. Опять сегодня один в смене?

— Да, да. Все, Гайка, я побежал. Готовься, вечером ты у меня получишь.

— А, я возьму, давать еще устанешь.

— Вот и посмотрим, кто первым белыми трусами будет махать.

— Люблю тебя, Болтик.

— И я тебя, Гайка.

Глава вторая: Глаз за глаз, помощь за помощь

Рабочее утро было ничем ни приметным для продавца телефонов, кроме слишком уж яркого солнца для такого времени суток. Типичные отчеты, смена ценников, люди разведчики, что ходят по полдня, сравнивая все цены в округе. И на работе единсвенное, что меня радовало, — это наступление весны, ведь больше не нужно чистить снег поутру, а когда работаешь один, мне кажется, что это весьма геморройно.

Зашла ничем ни примечательная пара с девочкой лет девяти. С виду интилигенты — опрятно одеты, хорошая осанка, умеренно спокойная походка. Мы поприветсвовали друг друга, я рассказал об актуальных акциях по скрипту и поинтересовался, по именно каким критериям они выбирают себе телефон. Выяснилось, что телефон нужен их дочурке, старый сломался от слова «совсем». Немного обговорив критерии выбора, их выбор расходился между двумя самсунгами: между А22 и А32. Цена у них была одинаковая, а весомая разница была между ними в мощности процесора и в памяти, причем в два раза. Где А32 был на 64 гигабайта, а А22 на 128. Они выбрали А32 на 64 гигабайта и попросили защитное стекло без наклейки. Достав стекло, проверив его сам и продемонстрировав им его целостность, от них я потребовал словенсного подверждения, что стекло целое. На что они с радостными предвкушениями от покупки ответили мне: «Да, оно целое». Купили телефон со стеклом. Осчистливились от улыбки своей дочери и ушли дальше по своим делам.

В магазин заходит жеенщина в форме курьера с татуировкой символ бесконечности с якорем и канатом на шее и говорит:

— Вам посылка, Даниил Михайлович, позволите войти, чтобы оставить её для вас?

— Да, входите, скажите, а от кого посылка? И что там?

— Написано, что от самого близкого родственника, а что там — не знаю. Вот коробочка маленькая, получите и распишитесь. Ах, да, и паспорт ваш, а то вдруг не тому выдам.

— Да, конечно. Подождите, сечас принесу… Вот паспорт, где рассписаться?

— Вот тут.

— Спасибо, до свидания.

— До свидания.

Она уходит, а в магазин влетает та самая женьщина, которая не так давно была у меня со своей семьей.

— Вы нам продали бракованое стекло, поменяйте.

— Я вам физически не могу его поменять, это не телефон, и брака в нем нет.

— Я клиент, а клиент всегда прав. Что значит вы мне его не поменяете? Вот смотрите — это брак?

— Да, я вижу — вы его пытались уже наклеить и, видимо, у вас не получилось.

— Меняйте.

— Нет, вы подтвердили, что оно целое, я вам целое продал.

— Ах так, то есть вы утверждаете, что я мошенница! Хамло! Мошенник вы, и вы продали нам бракованное стекло. Вы мошенник и хам, немедленно меняйте.

В это время заходят остатки ее семьи и слышу ее речь в мой адрес, что я хам и мошенник. И ее муж встревает.

— Ты, скотина, ты продал нам не тот телефон, меняй немедленно.

— Вы заказывали у меня А32 на 64, я его вам и продал.

— Мы другой хотели, ты специально нам такой продал, меняй немедленно.

— Если в нем есть дефект заводской, я с радостью его приму, скажите — в нем есть дефект, ну хоть что-нибудь, указывающее на брак?

— Ты, скотина, как ты с нами разговариваешь, мразь?

Он с озлобленными глазами впивается мне в рубашку в район шеи и отрывает меня от земли. Я смотрю на него холодным спокойным взглядом, показывая, что мне абсолютно пофигу, он же держит взгляд разьяренного хищника, готового разорвать свою жертву в клочья. И я спросил, глядя ему в глаза:

— И что дальше?

— Ты — мразь, ты — скотина, я порву тебя, ты оскорбил мою жену, продал нам не тот телефон, ты у меня получишь, мразота!

— Слышь, мужик, ты наверно думаешь, что если человек работает в офисе, то у него никакого прошлого не было кроме этого, что ли? Может, он убийца в прошлом и живет по поддельным документам, может, он в прошлом бандит, который по итогу выбрал тихую спокойную жизнь или же психопат с жёлтой карточкой! Ты ведь не знаешь и даже не догадываешься, что с тобой может приключиться после твоего концерта! Ты ведь не прав, и ты это знаешь, а за это можно и хорошенько спросить.

Услышав мою речь, видя мое спокойствие, он, видимо, понял, что тут камеры, и дальше продвигать свой напыл будет как минимум глупо. Он отпустил меня. Махнул семье, указывая на выход, и все они ушли под истерические крики его жены о том, какой я негодяй.

Шло время, клиентов было немного. Всё было нормально, кроме полуторочасовой трясучки после случившегося. Весьма странно было умом понимать, что все нормально, и сейчас уже все хорошо, а тело неустанно продолжает трястись от злобы на него и его истеричную супругу. Единственное, о чём я мог только думать, так это о том, что я с ним сделаю, имея его паспортные данные. Внутрення борьба с оправданием была как слону дробина. Часов в пять вечера входит огромный мужик по телосложению, прямо шкаф, и спокойно, глядя мне в глаза, говорит:

— Здравствуй. Слушай, дай денег; всё, что есть. Очень надо.

Меня еще больше затрясло, сердце забилось так, что вот-вот выскочит от сложившийся ситуации. Я стою, как в копанный, и просто от шока не могу ничего сделать. Он говорит:

— Ну дай денег, чего ты. Ну вправду очень нужно. Ну что мне грабить тебя остается что ли теперь?!

Я без задней мысли просто покорно с огромной трясучкой в руках кое кое-как открываю кассу и даю ему все деньги, даже с мелочью. Он сказал добрым спокойным голосом:

— Мелочи не нужно, мне этого должно хватить.

Он ушёл, дружелюбно помахав мне рукой. Я упал на колени и начал, матерясь, биться головой об стену.

— Сука, бл… ть, дебилы на… уй, зае… ли меня все суки! Да сколько сегодня можно-то, а бл… ть, мне ж потом выплачивать это все с моей-то бл… ть зарплатой. Сукааа! Ааа! Ушёл бл… ть на заработки с зарплатой почти в 20ку, 100 отдавать бл… ть. Выход есть. Тик Ток.

Шло время, клиентов было немного, я отвлекался от дурных мыслей работой, а в отсутсвии её Тик Током. И после этого случая, я убираю деньги в сейф по возможности, мало ли еще кто придет. Да и по регламенту нужно, чтобы в кассе меньше 5 тысяч было. Я понимал: нужно написать начальнику, пора вызвать ГБР, о которых я только сейчас вспомнил, но решил, что завтра с утра внесу свои деньги, чтобы не было геморроя, мне их и так и так отдавать, а так хоть всё спокойно будет.

Оставалось полчаса до закрытия, как снова заходит тот же самый шкаф, ложит деньги на стол и говорит своим добрым и спокойным голосом:

— Вот, возвращаю, что брал. Спасибо, выручил меня. Вижу по бэджику: тебя Даниил зовут. Ты, Даниил, если что нужно, обращайся, помогу и сделаю всё для тебя, выручу в любой ситуации.

— Да, хорошо если что обращусь.

— Меня, кстати, Серым зовут, тут на районе меня все знают, так что найти меня не проблема. Помни: Глаз за глаз, помощь за помощь. Ну всё, бывай, Даниил, и спасибо, что выручил.

— До свидания.

Махнув дружелюбно рукой, он ушел, а я сложил деньги в сейф, сверив, сколько у меня должно быть по 1С и сколько в кассе. Оказалось, что на 5000 рублей у меня больше.

В 8 вечера, пришла пора закрываться, я вспомнил про посылку и, торопясь, просто убрал серую коробочку в карман. Мне было не до нее, важнее для меня было как можно скорее отправиться домой, да и с Гайкой вместе поугадваем, от кого и что могло мне прийти, а победитель загадал бы желание. Убрав товар в шам, отправив отчеты и поставив магазин на сигналку, я вышел на улицу, уже грезя о предстоящей ночи и скорой свадьбе. Возле магазина стояло два типа, о чем-то беспокойно разговаривая между собой. Пока я закрывал дверь, они подошли ко мне со словами:

— Эй ты, чипушила! Тебе не говорили, что хамить девушкам нехорошо.

Я не обратил внимания, думая, что это не ко мне обращаются.

— Эй, ты! Харе прикидываться глухим, а то в будущем и прикидываться не надо будет.

Полагая, что это все-таки ко мне обращаются, я медленно повернулся с недоумевающим лицом в стиле — какого хера. Один из них ударил меня битой в плечо. Второй начал говорить с громкой интонацией:

— Ну что, вот и настал час икс, сейчас мы научим тебя манерам, будешь знать, как людей обманывать.

Тот, который орал, достал пистолет травмат из внутреннего кармана куртки и выстрелил вверх. Я, тяжело вздохнув, глядя стрелявшему в глаза, показывая то, что я вижу в нем дебила, посмотрел на вверх и увидел, как падает на меня огромный кусок льда.

Глава третья: Красная либо синяя, а какую выберишь ты?

Тьма. Кружится голова. Я по ходу в больнице. В палату заходит пациент в пижаме, а за ним и другие. Первый из них говорит:

— Эй, Жека, как ты, ты вчера немало маху дал, опять припадок был, да?

Они смотрели на меня и ждали ответа. Должно быть, имя забыли. Я сказал:

— Какой припадок, о чем это ты? Просто сосулька упала, я здесь вот и все.

— Ты стоял посреди палаты и тебе опять казалось, что ты продавец в магазине, а когда доктор взял тебя, чтобы ты никого не покалечил и держал тебя, что бы нормализовать твоё состояние, Иван ударил его какой-то здоровой херовиной от унитаза, крышкой, кажется. Тебе поставили укол, наверное, успокоительное. Санитары ушли, а ты дальше чудил. То Володе невидимый телефон продавал, то смотрел вниз в течение часу. А потом складывал невидимые вещи в невидимые коробки. Санитары это заметили и опять поставили укол, от которого ты упал.

— Позовите медсестру, пускай меня выпустят. Я здоровый человек, мне пора домой. Всего-то, наверное, небольшое сотрясение. А у вас хороший юмор, долго готовились, мазафакеры?

В палату входят медбратья и идут ко мне.

— Так, Евгений, как себя чувствуете, нам на укольчик пора.

— Какой укол, какой Евгенияй? Даниил я. Все нормально, отпустите меня домой, мне в загс пора, а то меня отлупят. И поверьте — это будет очень больно.

— Вот после укола с доктором поговоришь, она возможно тебя и отпустит.

Меня выводят, держат за плечо два санитара здоровых, как два огромных шкафа, затем садят на кушетку.

— Жди очереди, за тем пойдешь.

Ко мне поворачивается местный и спрашивает.

— О чем задумался, Женечка?

— Иди в жопу, Даниил меня зовут, шизик хренов. И это не призыв проникнутся ко мне! Иди вон в кошачью, свою башку засунь, чтоб рта не было видно за слова такие. И знай — юмор у вас у местных хреновый, вот нисколько не смешно, особенно после сотряса.

— Прости, я хотел помягче с тобой.

— Ладно, это ты меня прости за нетерпимость, просто пойми: я злой как ни знаю кто, бесит все блин, пострадал из-за дебилов! А у тебя телефон позвонить есть?

— Телефон есть.

— О, отлично, дай позвонить, мне срочно надо, моя, наверное, меня обыскалась уже, переживает, что я ее будто бы бросил. Нужно успоить ее, мою Гаечку.

— Хорошо, дам, если медсестра разрешит.

— Ты что псих? А разрешения поссать ты у мамки своей тоже спрашиваешь? Дай телефон.

— Я такой же, как и ты, а день звонков завтра.

— Ты так говоришь, будто у вас телефоны отобрали. После укола сходим. А ладно, я там уже свой возму. А мы в какой больнице, кстати?

— В чебуречечной.

— Что? В какой чебуречечной? Совсем умом двинулся?

— Чебурек будешь? Чебурек? Галина такие вкусные чебуреки готовит, а один особенно вкусненный, ведь он только для меня, ааа, понял да, какой чебуречек я им.

— все хватит чебуречная ты душа, у тебя походу сотряс хороший, угостишь какни-будь галинкиным чебуреком, когда выйдем, а сейчас выбираться надо.

— Ах ты ж скотина, это мой чебуречек.

— О боже, этот псих бьет меня по торсу и ревет, проговаривая имя своей возлюбленной Галины. Его удары, как пулемет по супермену, и я чувствую себя им.

— Очередь не задерживайте, на укольчик следующий.

Зайдя в комнату, я увидел того мужика, который хватанул меня за рубашку, под шапкой врача едва виднелся бинт.

— Ну вот, мы снова встретились. Я вот все думаю, как мне отыграться за все то, что со мной произошло.

— Да всё просто. Спускайте штаны и оголяйте попу.

— А ты не заметил, что это прозвучало двухсмысленно, доктор.

— Я укол поставлю. А за вчерашнее не волнуйтесь, Иван ударил не больно, сотрясения нет. Ну официально нет, если ты понимаешь, о чем я.

— Судя по всему, мы квиты. Всё равно меня твоя натура бесит и восхищает в то же время.

— Придержите ватку. О чем это Вы?

— Ну о том, что за жену вступился, хоть был изначально не прав, молодец, правда по-скотски всё сделал, не разобравшись. Да и она по факту неправа. Но речь не о том. А вот то, что впрягся, уважаю. А то, что женщина твоя истерит и врет, это, конечно, мужик, твой большой косяк. Но я тебя не виню. Все, мне пора выбираться отсюда, а то мне опять от сосульки достанется, если ты понимаешь, о чем я.

— Один чуднее другого.

Когда я вышел из кабинета, то ко мне подошел санитар, аккуратно придерживая мое плечо, начал куда-то вести. Пока мы шли, многие оглядывались на меня, махали мне рукой, говорили, чтобы я не беспокоился о каком-то своем друге Иване, что с ним все хорошо, что он в палате и очень меня ждет.

Зайдя к главврачу, я увидел то, что повергло меня в мурашковый шок. Главрач — это моя Гаечка.

— Гаечка, я думал, что ты горем убитая вырываешь клоки волос у моих бывшых в поисках меня. А ты вот как с работы воспитателем в детском саду за сутки перевелась на пост главврача аж? А ты и в правду не врала мне, говоря, что ты плохая девочка?

— Евгений. Я вам не Гайка и не Гаечка из ваших снов. Я ваш лечащий доктор — Дарья Валерьевна.

— Гаечка моя, давай без этих ваших местных шуток, выпиши меня домой, там и поговорим. А то башка сейчас расскалывается… хуже, чем с похмелья, Дарья Валерьевна.

— Евгений, успокойтесь. Нигде, кроме как здесь, мы не поговорим. А голова у вас болит от иллюзий ваших.

— Всё достало уже, и харе меня звать Евгением, бесит меня теперь это имя, Даниил я, и не включай театралку, что… Короче, я настолько устал, что даже шутку додумывать не буду. Всё, Гайка, давай домой. И завязывай с подменой имен.

— Евгений, если вы решили поменять имя, то вам в паспортный стол, а пока не поменяли, я буду звать вас Евгений. Я вас прекрасно понимаю: вы спите и видите прекрасную жизнь Даниила, я понимаю, что вам хочется быть им. Я понимаю, что некоторые местные похожи на людей из вашего продолжительного сна. Но, Евгений, поймите — это всего лишь сон, а эти ваши припадки, это ваши выдуманные страхи и ложные ощущения того, что Даниил захватит ваше тело, вашу жизнь, а вы будите жить его жизнь во сне., лишь необоснованные домыслы.

— Звучит как-то правдоподобно. Если это пранк, то он удался. Но вот есть одно, но я же на работу попаду и все — миф разрушен. Так что, Гайка, выписывай меня, дома поговорим. И где мой телефон? Мне на работу позвонить надо, я ж офис не успел закрыть, мало ли там что, а вдруг крали всё? Надо узнать.

— Так, Евгений, то есть Даниил, подскажите, что давали на завтрак в больнице вчера?

— Не знаю, сколько я здесь проторчал, но я тут точно еще ни завтракал.

— Так, а теперь опишите вкратце ваш вчерашний день.

— Хорошо, поиграем в доктора и пациента, надеюсь ты как следует меня потом вылечишь. Итак — мы проснулись, ты меня заарканила, договорились идти в загс. После работы ко мне подошли два маргинала и с доблестной миссией в глазах хотели наказать зло, то есть меня. Дальше эти доблестные ублюдки, видимо, насмотревшись телевизор, подумали, что пистолеты пугают людей, выстрелили вверх прям 7 из 10 ти, была бы десятка, если б утку подбили. Они сбыли эту сосульку словно Миротворец стрелял, желая меня убить, и эта сосулька мне пала прямо туда, чем я думаю. П.С не на то, о чем ты подумала.

— Даниил? Это ты?

— Нет б… ть, Евгений. Гайка, харэ пранковать, мне на работу позвонить надо.

— Даниил, послушайте меня, пожалуйста, очень внимательно. Это не пранк. Вы личность, которая жила в голове у Евгения, и вам, видимо, как-то удалось завладеть его телом. Скажите, вы можете связаться с Евгением?

— Давай так, доктор Гаечка, я позвоню на работу и проверю, работаю я там или нет, знают меня там или нет и тогда поговорим, ок?

— Да, вот держите, Даниил, мой телефон, и то, что я вам дала свой телефон, это будет наш с вами секрет. Договорились?

— Ок, Гайка. Знаешь, а ты и впрям хорошая актриса и не только во время наших игр перевоплощаться умеешь. Но и здесь, в пранке, играешь прям до конца. Аплодирую стоя. Браво!

Взяв у Гайки телефон, я нашел номер телефона нашего офиса. Странно, адрес указан немного другой. Позвонив туда, я выяснил, что меня никто не узнал. Да и я ни специалиста, ни начальника офиса не узнал ни по голосу, ни по манере речи, и выяснилось, что я там никогда и не работал и там сейчас абсолютно другие люди работают. Также выяснилось, что это единственный такой магазин не то что в городе, а во всей округе. И вот тут-то все, что мне говорила до этого доктор, я начал понимать.

— Доктор, возвращайте меня срочно обратно в сон Евгения. У меня там акции куплены, за ними надо следить. У меня ты, то есть Гайка волнуется, что случилось со мной, мне нужно ее успокоить, свадьба скоро, ночной марафон. Она ж ему кляп вставит и изнасилует его. Этот же ублюдок может вместо меня мою Гаечку! Так, доктор, возвращайте меня срочно любыми методами — хоть в кому отправляйте, мне плевать, я должен туда вернуться, пока Евгений ни черта еще не напортачил.

— Успокойтесь, Даниил. Вы теперь у меня на особом контроле. Я выпишу вам таблетки и попробую вернуть вам вашу привычную жизнь. А теперь скажите:

— Вы в курсе того, где вы находитесь?

— В институте пранкеров?

— Давайте серьезней отнесемся к ситуации, Даниил. Вы сейчас проживаете жизнь Евгения и вам нужно понимать, как ее сохранить, а по возможности и улучшить. Вы ведь со мной согласны?

— Хорошо, я помогу этому захватчику чужих жизней, не обещаю, но как минимум постораюсь не ухудшить его жизнь. Кстати, что это за фрукт такой Евгений и с чем его едят?

— Должна признать — вы первый пациент, который развил во мне такой сильный интерес к работе за все годы моего присутвия здесь. Итак, приступик к делу. У Евгения официально признана припадочная шизофрения и деменция, он нигде и никогда не работал, у него есть жена Тамара, которая заботится о нем. Так же есть четыре ребенка, дети не его, а от прошлых браков Тамары. И да, пока Евгений в больнице, она, кажется, ведет аморальный образ жизни. Существуют они на пенсии и на пособия от государсва, так же иногда помогают соседи.

— А Тамарка-та хоть красивая?

— У всех свое понимание красоты.

— Спасибо, бл….ть, она еще значит и уродина. То есть, это тело было в страшной бабе. Ой, фу фу фу, дайте таблетку от тошноты, срочно. И запихайте меня обратно в голову этого не совсем удачного человека. А можно мне тело другого человека, а? Может, у вас тут технология переселения душ есть, а?

— Даниил, держите себя в руках, чем смогу, тем помогу. Идите в палату, санитары вас проводят. И помните, это психиатрическая больница, общайтесь с пациентами аккуратно. Даниил, вы ведь на самом деле Евгений, вы просто началали притворяться им и поверили, что вы Даниил, забыв с деменцией, кто вы на самом деле. Андрей, отведи его на таблетки.

Санитар взял меня за плечо и повел в очередь.

— Так, ребята, пьем таблетки, идем в туалет и умываемся. Полтора часа никого не выпустим, слышите, тут скоро полы мыть будут, так что скорее.

Какой-то тип впереди меня повернулся ко мне и спросил:

— Ну как ты отошел после кровяки вчерашней?

— Да словно ничего и не было, послушай, а тут обязательно пить таблетки, а то я тут, судя по всему, давно, и мне они так и не помогли, да и я жду новых таблеток, а эти старые мне не нужны.

— Возможно, меня от них часто пучит, а от вечерних вообще шатать начинает и смотришь такой на пол, а ноги и пол все едины, так и живем, как юродивые в этой психушке.

Один из больных поворачивается к нам и говрит

— Ээто не психушка, а санаторий.

— Ага, санаторий, где тебя привязывают почти каждый день к кровати и колют успокоительное, а по ночам мы все ссым в одну баночку всей палатой в 16 человек, а кормят так, что блевать в первые дни тянет. Ну что, Евгений, будешь таблетки пить?

Услышав нас, санитарка прокричала:

— Так, таблетки все пьем, я каждого проверю, понял, Евгений? Вот на таблетки, пей при мне и рот показывай.

— А от чего они?

— Эти вопросы доктору задавай, а не мне, пей, давай не держи очередь.

— Да, пожалуй, выпью, всегда было интересно, как от них плющит.

— Ты так говоришь, словно в первый раз пьешь.

Выпив таблетку, я зашел в туалет (найти его было просто, так как там в двери прозрачное стекло).

А в туалете 2 унитаза и никаких перегородок, просто раковина и 2 унитаза и окно с решеткой. Внутри был мужчина, причем весьма обычный для этих мест — стоя справляя нужду, он, монотонно шатаясь, чуть громко издавал звук «А». Решив выждать полного одиночества в столь необходимом для этого месте, я заметил, что люди сюда приходят один за другим, чтобы просто даже постоять. А этот тип так и не уходил, шатаясь у унитаза, завывая букву «А». Я начал замечать, что мое тело шатается, словно на лодке под гнетом волн; цвета начали становиться острее, и я перестал раздражаться, глядя на постоянный поток людей в это требующее уединения место. Заняв свое место на белом толчке, я заметил, как этот завывающий тип начал поворачиваться ко мне, причем переставая завывать. Странно, раньше бы меня это смутило, но сейчас мне было все равно! Кажется, что эти таблетки убивают все человеческое. Этот тип, глядя прямо на меня, повернул ко мне свой наболдажник и начал наигрывать на нем, как на скрипке.

— Херасе, я красавец!

— Экхм, э — а — э.

Показав жестами, что, мол, отвернись, он понял, что от него требуется. С огорченным лицом он отвернулся и продолжил заниматься своим непотребством, глядя в стену. Сделав свои дела, я заметил, что на унитазе нет крышки сливного бочка. Судя по всему, Иван ударил врача именно этой частью унитаза. Выйдя в коридор и осматрев закрытые палаты через стекла, я увидел, что в некоторых были люди, привязанные к кровати. Кто из них был Иван, что защищал меня, непонятно. Кто-то из них бунтовал яро, пытаясь освободиться от связки, санитары таких успокаивали либо словами, либо уколом. Интересно, а чего они ждали от такого поведения, то есть они поорут, покажут, как им это не нравится и санитары такие: «Ну вот, Степан Степаныч, мы заметили, что вам не по комфорту эта привязка, давайте-ка мы вас освободим». В тоже время думаю: у санитаров взгляд другой — они связали буйного человека, чтобы он не начудил чего плохого. Ведь следить нужно и за другими, то есть его связали, показав, что успокойся ты, сейчас буйный и, возможно, опысный, ты ведь псих, ты все, что угодно можешь сделать, показывая агресию свою. Мы тебя связали, чтобы ты просто успокоился, а ты еще стал буйнее, наводя панику на окружающих, ведь некоторые местные от яростных криков связанных дикарей просто забивались в угол, разговаривая сами с собой, дрожали от страха… и таких было в комнате по два, как миниммум, те кто связан и те кто в углу. Меня остановил санитар и сказал:

— Так, Жека, иди в свою палату и пошустрей, сейчас полы мыть будут, дела свои сделал?

— Да, я как раз иду в палату. А подскажите, где она?

— Иди в палату, потом с тобой поговорим.

— А что с Иваном?

— Иди говорю!

Идя по коридору дальше, этот же санитар меня окрикнул:

— Стой, куда ты, я ж сказал, ах да, забыл, вот твоя палата, пройдем. Вон там твоя кровать, все ложись и 2 часа никуда не выходи даже в туалет, ты туда же сходил?

— Да сходил.

— Все ложись и жди, можешь книжку почитать. Только к Ивану не лезь, а то разбудешь его, он кричать будет. Малевич ваш опять обоссытся, а вы жаловаться будете, что у вас тут воняет. Все, спи давай.

— А почему его зовут Малевич?

— Жека. блин, не отвлекай меня, всё ложись спи. Малевич, сука, еще раз на стене систему спасения нарисуешь, будешь весь день в связке лежать. Жека, потом поговорим.

Упав на кровать, я начал осматриваться: из приметного было только три человека в связке, двое из них спали, должно быть, один из них тот самый Иван, что с его точки виденья он меня спас, а так же седой старик, с виду вроде нормальный, только очень крустное у него лицо, и глаза будто смотрят в никуда. Я решил поговорить с ним, дабы отвлечь его от того, что его тяготило.

— А кто такой Малевич-то?

Старик все также с опущенной головой смотрел в пустоту и пошевелил лишь рукой, указав на соседнюю с ним кровать.

— А почему его зовут Малевич?

Старик медленно посмотрел на меня и сказал.

— Завязывай с этой ерундой.

— Просто расскажи, мне очень интересно.

Старик быстро встал, рыча как собака, подешёл ко мне и схатил меня за пижаму у горла, поднимая меня к себе. Глядяя в мои глаза, он с озлобленостью прокричал:

— Хватит меня донимать, оставь меня в покое!

В это же время кто-то из санитаров прокричал;

— Так, кто это Альберта Евгеньевича донимает, сейчас укол потставлю!

На секунду я заметил улыбку на его лице. Бросив меня, он отвернулся и принял ту позу, в которой он был до нашего с ним разговора: тот же взгляд и тоже лицо. Ко мне с довольным лицом подсел местный в пижаме и сказал:

— Ну, Малевич наш все выбраться отсюда хочет, ты ж постоянно все забываешь, вот я тебе это уже в пятый раз говорю. Он, как бы это покультурней выразится…. Ну вот сам скажи, чем тут пахнет?

— Дерьмом, мочей и кислотой какой-то.

— Вот как раз-таки, своим дерьмом этот художник рисует свои картины, которые, как он считает, его высвободят отсюда.

— В смысле?

— Ооо, узнаю Жеку, уже пятый такой разговор, и ничего не меняется. С твоей памятью хоть где-то есть стабильность, кроме нашей жрачки и постоянства местных картих из гав…, ну ты понял? Ну, например — он вчера нарисовал дом в надежде, что сможет там от санитаров прятаться, да не просто дом, а жена, мол, у него там есть, и она ему готовит пироги, да еще и с макоронной начинкой. Да, вот знаешь: его почему-то домой жена не впустила, он долго стучал в двери. Ну нарисованные, как ты понял! И расплакался, крича: «Впусти, жена, впусти, симпапулька дорогая! Это я, Сережа, а не Дядя Витя с пилой!» Жуть аж берет, правда?

— Ага, а что еще интересного было, расскажи.

— Ну вот, значит, он как-то пентаграмму нарисовал, пока все на обеде были.

— Все также из говна, видимо, больше нечем рисовать. Краски ведь нам тут не дают, а карандаши опасны — в глаз воткнем.

— Да, да, все было так на самом деле. Так вот, иду я с обеда в палату, а он в центре своей пентограммы на коленях стоит и говорит, будто видит кого-то: «Отдаю душу за пирог с макарошками», ну с начинкой, как ты понял, уж очень он их любил, и знаешь, что?

— Что?

— Вечером ему такой пирог и дали, правда, всем с рыбой, а вот ему с макарошками. Как так, не знаю, я вот после этого тоже у него поучиться хочу, только не свою душу отдать, а вот с другой палаты, например. Он вот вор, живет ворует, как чувствует опасность, что его ищут или засада там может быть, так он сразу сюда: припадки, мол, начались да панические атаки с галлюцинациями. Все все понимают, кто и что он, но отказать не могут, так как регламент работы. Для них он больной и нельзя ему отказать в помощи без обследования, так и держат пару раз в году здесь. Ну или Славку, наслаждающегося пассивной апатией, поверь, ему что ад, что оргия с мулатками близняшками — все одно. Да, Славка!

— А?

В это время один из спящих, что был привязан, заговорил.

— Евгений, ты тут?

— Да.

— Слава богу, я спас тебя от этого психопата, он чуть не задушил тебя до смерти. С тобой все в порядке?

— Да, все хорошо, только бы выбраться отсюда.

— Тогда ты помог мне понять, что моя жизнь не имеет смысла, и я живу без цели, ты сказал, что, осознав это, я смогу изменить свою жизнь. Я помогу тебе, доказав, что я могу не только плясать под чужую дудку, но и добиваться своего! Я помогу тебе сбежать.

— Хмммм…. Даже не знаю! Нет, спасибо, не надо. Если надо будет, я и сам сбегу. Я Даниил вообще-то, а не Жека и не Евгений.

— Так это ты из-за кого, Евгений, сюда попал? А ну выпускай моего друга обратно, а не то покалечу! И дай ему жить спокойно без тебя!

— Я бы с радостью отдал бы вам всем вашего Жеку и вернулся бы к свое любимой, прекрасной и очаровательной жизни, если бы знал, как это сделать.

Кто-то из палаты начал спрашивать меня:

— А как ты попал сюда? А ты наблюдаешь за тем, как Жека лысого гоняет?

— Так, клуб веселых и находчивых, всем тихо. Меня зовут Даниил, я жил в голове у Жеки, а попал я сюда после того, как на меня там, в его голове, упала сосулька с крыши! Всем всё ясно?!

— Да! Так ты следил за его лысым, даД

— О господи, нет, не смотрел, я его не видел и даже не знал о его существовании. Фух. Бесите вы меня.

— То есть ты не знал, что у Жеки есть лысый друг, которого он гоняет?

— Так, шутник, иди сюда и пойдем в туалет, я тебе кнопку от унитажа в жопу засуну и нажму два раза, чтобы мозги промылись.

— О! Давай пойдем.

Стоило мне встать с кровати, как этот щенок упал на кровать и молил, что не надо, и что он, мол, пошутил, говоря, что он так больше не будет. В это время Иван проговорил:

— Ты точно не Жека, а я его верну. Друга моего. Каждый четверг и воскресенье особо послушных водят в душевую в другое здание, вот там-то мы и найдем тебе сосульку и вернем Жеку. Скажи, ты точно хочешь обратно к себе?

— Да, хочу, но не таким образом, давай думать адекватно.

— Я доставлю тебя туда, Даниил, я помогу тебе. Сегодня понедельник, поэтому веди себя тихо и мирно, слушайся во всем санитаров, Даниил, и я отправлю тебя обратно.

— Иван, ты явно из сказки пришел сюда, в принципе, все правильно, что ты здесь, у нас же сказочная фортуна только в книжке проявляется. Моя фортуна — исключение, ха ха. Хотя сейчас она ко мне явно жопкой сморщенной повернулась.

В палату входит пухлый парнишка в пижаме лет 26, подходит ко мне и говорит:

— Как и договаривались, вот держи.

Он, оглядываясь кругом, берет меня за руку и, разворачивая мою руку, вкладывает мне в нее красную и синюю таблетки. И полушепотом говорит:

— Вечером с тебя вкусняшки и сигаретка на 8 вечера, надеюсь ты выберешь правильную таблетку.

— Эммм, ок.

Он с большой улыбкой ушёл, подмигнув мне и помахав дружелюбно рукой. Я спросил у самого разговорчивого, что сидел возле меня.

— Ты уже наверняка знаешь, что я хочу спросить, не молчи.

— Так вот, слушай. Он дает тебе красную таблетку, с помошью которой ты, ну то есть Жека, смотрит за какими-то гайками,

— Вот сука.

— После этого он всегда в туалет бегал, не спрашивай зачем. Мы, конечно, с ребятами понимали его фетиш. Гайки дарили, а он дурак их выбрасывал. Там они, наверное, были особенными, ну там со стразами, видать. А синяя — ты просто хорошо спишь, ты ее обычно пьешь и после все забываешь. А за это ты даешь ему полднические вкусняшки, те, что тебе приносит твоя местная жена с дочкой, и вечером ты даешь ему сигаретку.

— Сколько я здесь?

— Ты почти всегда здесь. В детстве ты был в другом здании, а сейчас почти всегда тут. Я здесь раз в год лежу и каждый раз наблюдаю за тобой.

— Слушай, а где мне взять сигареты для него. У меня ведь пусто в карманах, а подожди, наверное, в тумбочке.

— Да нет там ничего, не ищи. Твоя местная жена с дочкой приносят сигареты санитарам, чтобы ты, ну и у других также, чтобы была возможность покурить в туалете 3 раза в день строго по расписанию. Все необычайно завидуют курильщикам. Главное запомни: попроси у санитара, когда будет полчаса для курения, в семь тридцать, три сигареты: одну мне, ты же меня угостишь правда? Ты всегда меня угощаешь, одну для Пухлика, чтобы было все честно, и одну для себя. Санитару скажи, что трижды покуришь и никому их давать не будешь. Ну что, договорились?

— Да, договорились! Хоть один адекватный тип тут есть, помимо врачей.

— Да, да, как всегда, с тебя сигаретки и ништячки за информацию.

— Расскажи мне: перед тем, как я выпью красную таблетку и очутюсь в моём мире, как ты попал сюда? Ты с виду адекватный, да и говориш нормально и не чудишь.

— Оу, это надолго. Может, пока я рассказываю, подумаешь над тем, чтобы выпить синю? Так сказать, поспать и остаться в этом мире, реальном, а не во сне. Впрочем, у нас еще больше часа до полдника, может, еще передумаешь. Я как-то заболел очень сильно, эммм… ссать хотел постоянно. Понимаешь, чувство такое, что вот-вот польется. Захожу в туалет, а ведь льется, выхожу — и опять начинается! Я обратно, и опять все льется; немного, но льется. Я с работы ушел, воду не пил 3 дня, а оно ничего не меняется. Заметил, что сидя дома, интервалы минут пятнадцать-двадцать между этими ощущениями. А стоит выйти, так начинается непрерывно. И пяти минут не мог продержаться без этой агонии, в паху что вот-вот клапан не выдержит и все, обоссусь, и позор мне на всю жизнь. У меня друг как-то в школе обоссался от того, что его не выпустили в туалет, так его до сих пор вспоминают, как Петя пися. Страшно это, а мне жену надо, детей в будущем. И значит, лечился я у одного врача, и он говорил, что по всем анализам я здоров и что вот-вот он вылечит меня вот этими пластырями, которые в аптеке не продают.

А вот у него их куча, мол, специально для таких случаев, как у меня. В общем, он мне их продавал регулярно в течение полугода, пока я не загуглил, что это за пластыри. На них все было на китайском, ну вообщем, я все равно выяснил через гугл переводчик, что это успокаивающие пластыри и потом, что они стоят копейки — раз в восемь дешевле, чем он мне продавал. Естественно, я к нему срочно записываюсь на прием, покупаю халат, как у врачей, иду в больницу к столу, куда сдают кал и мочу. Беру потихоньку с мочечкой все это, пока никто не видит, и пулей лечу в туалет. А у нас с ним договоренность, что я ему звоню, что я готов войти. А он, когда готов меня прийнять в порядке очереди, звонит мне, чтобы я вошел, не страдая в очереди, а спокойно выжидал очередь в туалете. Ведь из-за моей болезни приходилось раньше прекращать сеанс, на середине, а по такой схеме даже успевали без этих: «А можно мне в туалет?» А памперсы летом, поверь, это уж очень неприемлемо. Мне ведь еще дети нужны! А там-то еще та баня наступает, ну ты понял. Сижу в туалете и раскрываю крышки с мочей так, чтобы со стороны казалось, что они вроде как закрыты, но при этом бы открылись от любого движения. Плюсь добавил своего, ну а что добру то пропадать! Я дождался его разрешения войти. И как только я вошел в его кабинет, все, что я принес, отправил прямо ему лицо! Он пытался закрыться от того, что в него летело, с откртым ртом что-то говорил, и я видел, как ему в его мерзкий рот попала эта моча. Надеюсь — там было и мое. Стоя в гордой позе, я ему сказал:

— Надеюсь, ты понял, за что тебе это, скотина. А теперь берись за мою болезнь нормально, иначе тебя будет в следующий раз ждать сюрприз в подворотне.

Он был испуган и, вытерев мою медкнижку. понял, что на ней ничего не пишется. Тогда он взял чистый лист, что-то там написал и положил лист в файл, сказав, что с этим мне нужно в такой-то кабинет. Показав ему кулак, я побежал в туалет по естественным причинам, там же я попытался прочесть, что он написал. Понял только имена и в серединенаписанное слово «неврологически». Я сходил в нужный кабинет. Меня напривили в другой кабинет к психиатру для проверки и сказали, что меня лечить будет тот доктор только после проверки меня на вменяемость. Затем мне предложили отправиться в психбольницу, сказав, что если у меня найдут шизофрению, то можно получать пенсию. Я подумал, что какая мне работа с такой-то болезнью, а вот с пенсией уж как-то жить можно, и я согласился. Отправившись туда, я рассказал всё, как есть врачам, и честно ответил на вопросы. Мне два из двух докторов поставили диагноз «шизофрения в ремисии». Понимая, что психиатрия для здоровых людей то еще наеб… во. и понимая, что у меня шизофрения в ремисии, а это значит — могу бл… ть выздороветь оттого, чего нет на самом деле в любой момент и не получать пенсию. Ну, как видишь, я здесь притворяюсь шизиком с галлюцинациями, говоря врачам, что вижу, как за мной постоянно наблюдает розовый гусь и показываю им на него. Если что, я его не вижу. Кстати, от болезни постоянного мочеиспускания меня вылечили, по крайней мере, я так уже не бегаю в туалет, а хожу раз пять в день все благодаря верным таблеткам. У меня оказался гиперактивный мочевой пузырь. И пенсию я получаю регулрно, а проверяют меня раз в год, что я до сих пор болен и не опасен ни для кого. Поэтому я всеми силами подверждаю свой диагноз «анатидаефобия» (фух, еле выговорил) для того, чтобы просто наслаждаться жизнью и получать больше денег. Ведь, работая продавцом диванов, я ездил домой на такси, так как в селе живу и автобусы под вечер не ездят и на руки я получал за работы с учетом оплаты дороги меньше, чем сидя дома и ничего не делая — пенсия. Выбор очевиден — розовый гусь постоянно смотрит, как я писаю.

— Да, интересная история, ну всё, мне пора!

Я достаю таблетку, а этот псевдошизик хватает меня за руку и говорит:

— Подожди, как вернешься к нам, расскажи мне всю правду, а что, если и вправду мы живем в твоей голове. Я слышал, что космос фотографировали и он был похож на нервную систему мозга человека, а наше рождение клетки похоже на рождение звезды. Ну, глотай!

— Ты явно что-то перепутал, но, если я вернусь, а ты меня о чем-то спросишь, то расскажу. Бывайте, пацанва, чау, банбина.

Как только я проглотил таблетку, меня тутже начало клонить в сон. Я прилег, открыл глаза и увидел другую палату, в которой я подключен к аппарату, в меня воткнуты трубки, а возле меня сидит Гайка и что-то говорит, глядя на меня. Она увидела, что я отрыл глаза, резко встала. Я вижу, что ее рот шевелится, но не могу понять того, что она говорит. Она обнимает меня, глаза ее горят. Я вижу слезы счастья, но не могу обнять ее в ответ — мое тело не слушается меня. Она кричит, зовет кого-то. Я понял, что это и есть моя жизнь. Моргув, я увидел снова палату психбольницы. Не выдержав, я начал кричать:

— Нет, это так не должно закончиться, я вернусь, вернусь, Гайка! Нееееееееет!!!

— Кто вернулся-то?

— Он опять вернулся.

— У него приступ.

— Я тоже хочу увидеть эту гайку и хочу узнать, из чего она сделана! Вдруг она люминесцентная.

— Неееееееет! Я не останусь здесь! Дайте мне таблетки! Дайте мне таблетки! Ааааааааааа!

В палату вбегают санитары с бинтами и шприцом, пытаются меня связать. Я закрываю глаза, словно пытаясь вернуться в прошлый сон, вспоминаю, что там было, и тянусь туда. Я вижу Гаечку: она держит руки, словно молится. Врач стоит возле Гаечки, ставит мне укол. Картинка пропадает. От ощущения того, что в меня входит игла, закрываю глаза. Чувствую, что это то — вот там мне делают укол — это то, что надо, надо сделать рывок и там очнусь навсегда. Тянусь к ощущению укола, думаю.

— Да, да это здесь!

Открываю глаза и вижу, как санитары вытаскивыют иглу из моей руки и связывают меня, сдерживая все мое тело. Я понял, что я проиграл, и мне нужно больше таких таблеток.

Расслабившись, я принял свою судьбу: меня кормили с ложки. Бедный Пухляш приходил, с грустью поглядывал на меня и пытался говорить, Малевич что-то рисовал. От вони я сблевнул, так и продолжив вспоминать ее черты лица. Я потерял чувство времени, ко мне подошел санитар и начал развязывать, что-то говоря мне. Он проводил меня на завтрак, дав мне другую пижаму. Ивана также освободили от кровати, и он молча следовал везде за мной, даже в туалет. Он зачем-то попросил санитаров отправить меня и его в банный день в другое здание, на что санитар сказал, что посмотрит на наше поведение. Но мне было наплевать, я хотел вернуться туда: к ней, к моей Гаечке, и к моей привычной жизни. Я там словно в коме, и это успокаивало меня, что этот шизик ей ничего не сделает. Единственное, что меня беспокоило, удасться ли мне достать у Пухляша достаточное колличество таблеток для того, чтобы отправиться обратно и раз и навсегда остаться там. И есть ли у других такие же таблетки и можно ли мне у врача взять такие же. Поговорив с Пухляшем, мы договорились, что в знак извинения полднических вкусностей я ему дам больше, чем ранее. Он также сотряс с меня пять сигарет поверх за невыполнение обязательств, о чем мы, якобы, ранее уже договаривались. Также договорились, что синие таблетки мне не нужны. Удалось узнать, что я уже пытался добиться, чтобы мне выписывали такие же таблетки. Но главврач как ни странно после того, как я ей все рассказал, отказалась мне выдавать эти таблетки, сказав, что для человека с деменцией они противопаказаны. И мне не удалось ее вразумить. И также я уже проверял всех больных лежачих на этом этаже. Было весьма забавно наблюдать, как вовремя сончаса Иван уговорил человека-апатию продать душу дьволу ради нашего освобождения, на что тот сказал просто:

— Ок.

Позже он договорился с Малевичем, что тот призовет дьвола для обмена души на его услугу освобождения Евгения. Взамен Иван предложил взять Малевича с собой. Он отведет его туда, где будет его дом с женой и пирогами с макаронной начинкой и что тот дом никто не сотрет. На что он и согласился. Я сказал:

— Иван, успокойся, отмена операции высвобождения. Мне нужно остаться здесь и сделать кое какие дела.

— Ни за что, я больше не буду плясать ни под какую дудку.

Я сказал:

— Мы найдем тебе сосульку, это значит, что найдем.

— Бл… ть, Иван, мне это н енадо, это не сработает, я справлюсь как-нибудь сам. Я знаю, как мне вернуться и тем самым есть возможность вернуть к вам Жеку.

— Я не буду плясать под чужую дудку, я найду тебе сосульку и верну друга.

— Я найду тебе сосульку, я найду тебе сосульку. Тьфу блин. А что, если я откажусь от того, чтобы сосулька падала мне на голову с большой высоты снова.

— Я заточку с собой возму и пырну тебя, ты ослабнешь и тогда Евгений высвободится.

— Да какую заточку, сказачный ты Иван, где ты ее возмешь, блин?

— Заточку сделаю из простыни.

— Да не делается заточка из простыни, она просто сгорит у тебя, Иван Дурак.

— Ха-ха, очень смешно, ты проверяешь меня, да? Я-то знаю: я умный, а ты вот врешь сейчас, да? Ты научил меня, что слушать только себя надо. Я сказал — я умный, значит, я умный. Никто не дурак.

— Дебил, бл… ть, ты значит. То есть то, что сейчас мы с тобой разговариваем, это ты только себя слушаешь?

— Что? Ээээ.

— Ты меня слушаешь, потом что-то говоришь, ты еще не полностью усвоил урок, Иван, иногда нужно слушать людей, иначе ты останешся полностью один и будешь выглядеть глупо, ведь по твоей логике, диалоги тебе не нужны, юный ты диктатор.

— Ты прав, Даниил, я понял, что ты имел ввиду. Я не буду слушать тебя, ты слушай меня. Если я тебе говорю, что нужно это делать, делай.

— Не буду я тебя слушать, Иван, не превращайся в тирана, будь добрым, каким ты….

— Помолчи и послушай. Если не будешь слушать, я разобью стекло и порежу тебя, и тогда, наверное, Евгений вернется. Скажи мне спасибо, что я помогаю тебе отправиться обратно.

— Спасибо, что помогаешь мне отправиться обратно.

Ко мне подошел медбрат.

— Там к тебе пришли, как всегда иди открывай окно, пообщайся.

— Какое окно?

— В палате у себя, дебил, харэ им прикидываться.

— Да уж и Вам доброго дня.

Я пошёл к окну, и даже тут Иван следовал за мной. Как только я открыл окно, то увидел женщину. Она была пьяна и с каким-то армянином в спортивках. Затем она начала говорить:

— Женечка, прости меня, ты, наверное, сам все понимаешь, прошло три года. Врачи не знают, когда тебя выпустят. Говорят, у тебя снова начались припадки. Прости, Женечка, что не дождалась тебя.

— Э. Я прощаю тебя, дорогая. Все хорошо. Я тебя прекрасно понимаю. Все, мне пора пить таблетки, врачи уже зовут.

— Постой, Женечка, это Олег, он заботится о нашей семье. Скажи, Олежа, что-нибудь:

— Жека, рад знакомству.

Я подумал: как же он меня уже бесит, сука эта армянская.

Он продолжил:

— Я позабочусь о девочках и Павлуше, как только ты выйдешь, я уеду к себе в Ереван, а девочки с Пашкой останутся с тобой.

Я подумал, что пора этот театр заканчивать, мне лишь валюта местная нужна, чтобы получить красные таблетки. Пожалуй, подыграю им, будто я душевно больной.

— Все хорошо, Золотко, я не скоро выйду, не беспокойтесь, у меня все хорошо, токо приносите мне сигаретки с вкусняшками. Всё, пока-пока, продолжайте жить без меня.

Я даже окно не успел закрыть, как услышал, что он говорит моей жене:

— Я же говорил, что он больной, вот видишь.

— Олежа, зря я тебе позволила прийти сюда, а вдруг он переживать будет и ему еще хуже станет, что мы ему скажем, когда он выйдет, куда он пойдет?

Закрыв окно и повернувшись к местным так называемым душевнобольным, я отметил про себя полнейшую тишину вокруг и сочувствующий взгляд каждого из них, за исключением мистера аппатии. Я сказал:

— Чего смотрите, им нужно продолжать жить без меня, а я выберусь, и они мне не нужны. Евгению будет лучше без этой бабочки! Всё!

Многие с грустью охнули и начали заниматься своими делами.

Выполнив все обещания перед Пухляшем и получив заветную таблетку, я отменил в туалете очередное самоудовлетворение какого-то сумастбродного парня. Я дождался ночи. И тут началось.

Малевич встал посредине комнаты, присел и спустил штаны. Я не выдержал:

— Малевич, раскудрид твою мать, стой — стой!

С кровати соскакивает Иван и подбегает ко мне, схватив меня за шею и закрыв мой рот. Далее я слышу:

— Даниил, успокойся и дай мне помочь тебе.

Малевич делает свое дело и начинает что-то рисовать на полу. В комнате подялась ужасная вонь, люди начали просыпаться и ворчать, а Иван сказал:

— А ну успокоились все, а не то порежу.

И все успокоились. Я пытался кричать, увидев, что у Малевича с руками, затем я не сдержался и меня вырвало. Иван сказал:

— Ну наконец-то.

Он начал пихать мне в рот белую таблетку. Я сопротивлялся, он заткнул мне нос и в тот момент, когда я открыл рот для втягивания воздуха, бросил ее мне прямо в глотку. Я начал пристально смотреть за Малевичем, жадно втягивая воздух, чтобы меня вырвало, но попытки были тчетны. Иван заткнул мой рот полотенцем и продолжал держать одной рукой мою шею, сдавливая ее. Как только я начинал шевелиться, то задыхался и думал только о том, чтобы не умереть. Он начал приговаривать, не останавливаясь:

— Это все для тебя, дружище, это все для тебя, я отблагодарю тебя, так и знай.

Санитар, видимо, спал. Иначе никак не обьяснить, почему он не реагирует на наши звуки. Мистер апатия по приказу Ивана беспрекословно уселся на колени в рисунок из дермища. Меня клонило в сон все сильнее и сильнее, я начал засыпать под слова Малевичу с призыво к дьяволу.

— Прими душу агнеца нашего, что в кругу твоем, и исполни то, что.…

Утром я проснулся от крика санитара:

— Малевич сука! Опять! Когда уже нахрен тебя выпишут отсюдова?! Вставайте, мужики. Фу бл… ть, как вы здесь спите? Выходите с палаты, все вон в коридор!

Все потихоньку начали вставать с кроватей, показывая свое недовольство тяжелыми вздохами. А кто-то, будто бы не спавший всю ночь, выбежал пулей в коридор. Шли дни, мыться в другое здание конкретно нас троих так и не звали. Один день не отличался от другого, все так же Иван следовал везде за мной, и я собирал красные таблетки через Пухляша. Жена, как оказалась еще, оставляла для меня ништячков, за что ей огромное спасибо. И вот в один из дней санитар начал оглашать список тех, кто будет мыться не в местных тазиках, а пойдет под полноценный душ. В списках оказался Иван, Малевич, и также там был я. Я понял, что стекло нигде не билось и мне бояться нечего, мы не сбежим. Через несколько минут после оглашения списка Иван вдруг ушёл из палаты и как ни странно после его ухода где-то разбилось окно. Мне пришлось пулей идти из палаты, и я увидел, что все собираются у туалета. Нужно заметить, как и куда Иван прячет стекло. Санитары разгневано вбежали в туалет с криками:

— Кто это сделал? Кто окно разбил, сволоты? Так, все целы?

Иван показал пальцем на Апатиста, на что тот просто кивнул. Я сказал:

— Проверьте всех, вдруг кто-нибудь стекло с собой взял. Санитар ответил:

— Да, пожалуй. Все в угол вставайте и выходим после того. как вас осмотрят. Стекла в руку брали? Все, кроме одного сказали:

— Нет.

Единоличник проговорил:

— Да.

На что санитары незамедлительно прореагировали, начиная его шманать. Ничего не найдя, сказали:

— Брал ты стекло, куда положил-то?

— На землю как-то положил, в мусорку бросал, в кармане носил, веревки им резал.

— В мусорке стекол нет, в какую мусорку ты положил стекла?

— В Буланаше на Театральной улице, там ребята в бутылки петарды бросали, а я прибирал.

— Аааа, все, иди в палату.

Осмотрев всех на наличие стекол, санитары отправили нас по палатам, стекол ни у кого не нашли. Меня это успокоило, но я был на стороже. Иван почему-то не преследовал меня как раньше, а пропал куда-то. Всех начали строить в коридоре, выдавать сигареты, проводить строгий инструктаж, как себя вести на улице. Но всем было не до инструктажа: одна половина клянчила сигареты у другой, а другая нехотя делилась, отбиваясь от других, мол, я с ним курю. После отправили всех одеваться в местные наряды советской эпохи, все надевали шляпы, туфли, курточки. Всех снова начали строить. Иван встал со мной в пару. Я понимал: таблеток еще мало, лучше ни рисковать, возможно, Пухляша скоро выпишут. С нами собрались два санитара, к своей руке они привязали по одному душевно больному с помощью бинта, видимо, чтобы не убежали. Мы начали идти строем вдоль обочины, Иван шел очень странно, двигался только нагами, а все остальное тело было сковано и неподвижно напряжено. Я должен попасть к Гайке, мне нельзя умирать здесь и сбегать отсюда, нужно подстраховаться. И я начал:

— У Ивана стекло заберите.

— Нет у него никаких стекол, успокойся, а то в следующий раз не возмем с собой, будешь в тазике мыться.

Проходя дальше, я все больше и больше волновался, что вот-вот Иван начнет реализовывать свой нереализуемый план, ведь сосулек на крышах не было. И тут он сказал:

— Беги за мной, Малевич знает, что делать.

— Никуда я не побегу.

Иван лезет в трусы и достает стекло, аккуратно показывая его мне. На стекле было немного крови, видимо, он порезался.

— Лезь по той лестнице на крышу, а то зарежу. Малевеч, помни — Екатеринбург, Куйбышева 97. Начали!

Иван начал медленно приближать ко мне стекло, я побежалк дому и начал лезть по лестнице на крышу Иван следовал за мной. Санитары кричали:

— Стой! Ну сука, упадешь, твою ж бл… ть дивизию! Иван, Жека, слезайте назад.

Я также слышал крики одобрения от душевно больных.

— Свободааааа, они смогли, смотри: дьявол помогает им.

Обернувшись назад, я увидел, что санитаров не отпускают душевно больные, что с ними в связке на улице больше никого нет, Иван ткнул мне в задницу стекло, пришлось лезть дальше. Забравшись на крышу, он сказал:

— Послушай, Даниил. Евгений мне помог поверить в себя, он объяснил мне, что я не тупый, а ты мне сказал, что можно никого не слушать.

— Да, да я знаю. И что дальше Иван?

— Я сказал Даниилу: послушай!!!

— Эээммм….

— Что бы вернулся Евгений сюда, а ты вернулся обратно, нужно чтобы голове твоей было больно от падения. Поэтому прыгай вниз рыбкой.

Иван начинает идти на меня, япячусь назад — дальше уже некуда. Делаю прыжок вправо между его рукой и ногой. Он успевает схватить меня, поднимает одной рукой и швыряет. Я не упал. Он начинает спихивать меня, порезал мне руку и выпнул меня с крыши со словами:

— Скоро я тебя увижу, брат.

— Дебил, су….

Глава четвертая: Любовь и внимание

Тьма. Кружиться голова. Я открыл глаза. Все выглядело словно в каком-то мультфильме. Я и стены будто нарисованы в паинте и в тоже время словно всё, абсолютно всё дышало и шевелилось. Я лежал на полу в пустой с обоями из инь-янь комнате, пожалуй, пора выйти наружу. В принципе, неплохо, и ничего не предвещает беды. Судя по одежде людей и постройкам — это двадцать первый век. Вокруг люди просто ходили и общались, даже те, кто шел один, что-то говорили и весьма уверенно, не обращая ни на что другое внимания, словно они были поглощены, как диалогом, так и монологом в обществе себя любимого. Говоря что-то уверенно, ко мне подошел какой-то полный тип в байкерской кожанке, с кольцами черепов, кожаных штанах и брутальной бородой с очками. Ни останавливаясь ни на секунду, он продолжил свою речь, но уже глядя на меня. Я отходил, он шел за мной, и он продолжал свой монолог:

— Наша жизнь имеет смысл лишь тогда, когда она наполнена смыслом, и мы можем сами наполнять ее как кружку пивом, так и наш товарищ может это сделать для нас. Проблема в том, что кружка может оказаться с трещиной, а то еще и с дырой или материал на дне не стеклянный, как мы привыкли видеть, а бумажный. А ведь там, в кружке, может уже быть и вино, и водка, и молоко, а то и ах ха ха ха, моча осла какого-нибудь или самая дорогая жидкость в мире, такая как яд Deathstalker. Моя мысль сама по себе не имеет смысла, так как то, что я говорю, не приводит ни к какому действию. Но она имеет смысл, так как то, что я говорю, я это творю, то есть делаю, а это и есть действие. Тогда какой в этом моем действии смысл? Ведь ты же понимаешь: мне сейчас нужно наполнить все то, что я делаю, неким смыслом, иначе бокал мой будет пуст или же он уже наполнен хорошеньким пивком. Я никого не побуждаю к действию, кроме себя, ведь если я себя потеряю, то я не смогу делать то, что я делал раньше. А если я буду делать что-то другое, буду ли я собой, не растеряю ли я себя? И да и нет. Я потеряю себя старого, и я стану собой новым, это и есть мой путь быть собой старым или быть собой новым. Я никогда не потеряю себя. А ты, ты нашел себя?

Подмигнув мне, он развернулся и продолжил идти дальше, что-то говоря «на своей волне». Я также продолжил свой путь в никуда, как тут же ко мне подошла маленькая опрятная девочка в белой рубашке и юбочке, у которой также не стихал речевой поток. Она строго шла рядом со мной. Я пытался дать ей понять, что не надо за мной идти (ведь это чей-то ребенок, мало ли, вдруг она потерялась), но она не обращала внимания на мои вопросы о том, кто она, где ее родители, почему она идет за мной. Она явно меня бесила, не буду же я ее спихивать в кусты и продолжать идти как ни в чем не бывало. Сдавшись, я присел на лавочку и начал ее слушать:

— Я несчастна, и я устала, всё, я больше ничего не буду делать! Где мои пятерки в школе? Почему мальчишки за мной не бегают? А почему я всем должна все объяснять! Буду делать сэлфи и косички плести. Как же вы меня все бесите, аааа! Такой я была раньше, с тех пор я много поняла, ведь всё, всё зависит только от меня. То, чего я хочу, нужно добиваться самой. Злость лишь показывает, что мне нужно что-то сделать для того, чтобы получить желаемое. А лень лишь инструмент, чтобы сделать все сразу и как надо. Если я захочу, чтобы этот цветок рос, мне нужно его поливать, огородить или даже перенести в безопасное место, говорить ему приятные слова и произвоить подкормку нужными удобрениями. Он может прорости и без меня, без моего вмешательства. А ведь может он и увянуть. Ведь у природы и у живых существ, в том числе и у других людей, может и не быть виденья моей цели. Паркурист может сделать тройное сальто и приземлиться на цветок, даже не заметив всю боль случившейся трагедии! Или же у оголодавшей тли абсолютно иной взгляд на этот цветок? Знаешь, а ведь у меня теперь одни пятерки. И мальчишки за мной бегают, правда часто дергают за косы, я не против, мне это нравится. Я получу красный диплом, вот увидишь! А ты сегодня злился?

— Я не…

Она, не став даже слушать, просто встала и пошла дальше. Я пошарил в карманах и нашел пару тысяч рублей. Подумав, что немного выпивки мне не помешает, я пошел искать бар. Меня никто не преследовал, а люди вокруг стали на порядок счастливее: улыбки, горящие глаза. Увидев бар вдалеке, я пошел к нему. Войдя в него, я заказал зеленый веспер. На что бармен сказал:

— Выбираем мы или наш опыт делает за нас выбор?

И дал мне бокал, наполненный до краев зеленым напитком, лаймом и льдом в виде бриллиантов. Я сел за столик в ожидании, что ко мне снова кто-нибудь прицепится и будет говорить какое-то свое личное откровение о том, как жить правильно и кем он стал. В бар заходит молодой человек лет тридцати трех, одет стильно в вилюровом приталенном пиджачке и гастуком, в модных фиолетовых очках и с уверенной походной. Затем подскаживается ко мне и, словно мы пара закадычных друзей, начинает свой монолог:

— Я слышал свобода субъективна. Я вот, я вот не свободен. Я не могу очутиться на Марсе по щелчку пальца и оказаться там в окружении подлинных картин Василия Кандинского. Выходит, я раб. Раб как своего тела, так и раб этого мира. И то, и то другое ограничивает меня. Мне же нужна полная свобода, поэтому я избавлюсь от своих рабских цепей и сниму эти ограничители, а что из этого получится, я скоро точно узнаю.

Он достает из внутреннего кармана пиджака пистолет glock 42, кладет дуло себе в рот и стреляет, глядя прямо мне в глаза.

— Я допиваю зеленый веспер, вспоминаю, что я не заплатил и подхожу к барной стойке, положив тысячную купюру. На что бармен, протирая прозрачный бокал шелковым белым полотенцем, мне ответил:

— Закон не един ко всем во всех мирах, мы вольны следовать своим законам.

И он вложил свою тысячу рублей мне в руку. Я посмотрел на него, и он ушёл, не взяв денек. Я вышел на улицу и пошел к парку в надежде найти там лавочку. Мимо шла парочка:

— Знаешь, мы никогда не училась в школе, мы думали, что это для дураков. Мы итак все знаем. Пришло время наверстать упущенное. А чему сегодня научился ты?

Я вошел в парк и сел на лавочку возле огромной плакучей ивы, что стоит посередине пруда. Ко мне подсел мужичок в простых джинсах и черной курточке вместе с маленькой собачонкой на поводке и начал говорить:

— Знаешь, есть вещи, которые невозможно именно нам понять. Думай не думай, всё равно не поймем. Я уверен, что мир куда сложнее, чем кажется. Я гуляю с Чудиком, просто прогуливаясь по улице или в парке. Когда я возвращаюсь домой, то иду почти на целый день работать — делать заказы, управлять людьми, провожу аналитику рынка, работаю с ЦА и делаю еще кучу ранее сложных для меня дел. В голове у Чудика, пока он дома один, уверенность в том, что я выхожу на улицу и делаю все то же самое, вот только уже без него. И что самое интересно, мне не хватит сил и мудрости объяснить ему всю картину своего мира, объяснить то, чем именно я знимаюсь в отсутсвие его. Интересно, а что сейчас делает Бог? А ведь и правда получается, думай не думай — всё равно не поймем.

Он встает, дергает своего Чудика и уходит. Темнеет, возле меня курлычат голуби. Мимо идет спортивной походной бодрый старичок. И говорит, глядя вперед:

— Я прошел безусловную любовь, я стал ее излучать, я стал ею и что дальше? Эх, как же я люблю все это! Пора что-то новое постигнуть, лам лам лам, лам, лам. О, стан- ка я создателем. Пора создавать своё, а не думать чужое. Лам лам лам, лам, лам. А что ты излучаешь сегодня?

Прошло время, на улице совсем стемнело, включились фонари, а голуби улетели. Ко мне подошла девушка, одетая как фитнес инструктор с двумя подушками для медитации. Она начала устраиваться на траве и, усевшись в позу лотоса на одной из подушек, сказала:

— На небе ответа не найдешь, ищи ответ в своем серце. Что ты ищешь?

Попытавшись сесть в позу лотоса, я упал на траву, хорошенько матюкнувшись:

— Бл… ть!

Сев на попу, положив руку на руку и закрыв, глаза я начал размышлять:

— Я понял, что с одной стороны те люди, что окружали меня сегодня, пустословы. Они не дали мне ничего полезного, они словно говорили то, что я и так знал еще до их речи. С другой стороны, это было красиво, я словно видел их душу, видел их насквозь, кто они и что ими движет. Я понял, что их внутрении открытия изменили ход их мыслей и в корне изменили их жизнь. Моя цель не в том, чтобы у них чему-то научиться или выслушать, а в том… В том, чтооооо…. Мне нужно вернуться к своей прежней жизни. Зачем мне нужно вернуться к своей прежней жизни? Там будет Гайка, мне с ней очень хорошо. Почему мне с ней очень хорошо? Потому что мы друг с другом делаем всягие штучки дрючки. Какие мы делаем друг с другом штучки дрючки? Мы делаем что-то друг для друга. Что мы делаем друг для друга? Мы даем друг другу то, что считаем нужным. Что мы считаем нужным друг для друга?

И я почувствовал, словно я и её душа слиты воедино, мы одно целое и наш ответ:

— Любовь и внимание.

Я начал еще более понимать, чего именно я хочу от своей жизни, и понимая то, что я сейчас вероятнее всего нахожусь в голове у Евгения, я решил прыгнуть с вышки, в надежде вернуться в свою наполненную любовью жизнь. Я встаю, оглядываясь вокруг в поисках хорошей вышки, и иду. Выйдя из парка, я заметил девятиэтажное здание и направился туда. Мимо меня проходит пара пенсионеров со словами:

— Если человек говорит или действует с чистой душой, счастье за ним следует словно тень. А где твоё счастье?

Иду дальше. Мимо меня проходит какой-то, судя по халату, доктор, и говорил:

— Я раньше думал, что я сумашедший, и долго размышлял о том, как стать здоровым, теперь я вижу, что более восьмидесяти процентов людей сумасшедшие. Я не буду говорить этого.

Иду дальше и вижу человека, безумно напоминающего Пола Хогана. Он сказал:

— Когда хищник гонится за жертвой, они оба бегут, чтобы спастись. А кто из них ты?

Подходя к зданию, заметил, что оттуда выходит в грустном одиночестве ребенок лет шести и говорит:

— Моей маме надо часто ругать кого-нибудь, она так привыкла. Я подарил ей куклу, чтобы она её ругала, когда нас нет с папой. Мама продолжала ругать нас с папай по телефону, а куклу только кинула. Когда я пачкал куклу, чтобы мама её уж точно поругала, мама снова ругала меня. Вывод: маме нужно ругать нас с папой. А что нужно тебе?

Я вошел в здание и направился к лифту. Консьерж, встретив меня глазами и глядя на мою татуировку с символом бесконечности, проговорила:

— Я не знала, что я не живу, пока не поняла, что живу по привычке. Теперь каждый миг полон новых красок для меня, открыл ли ты тайну сегодня для себя?

Войдя в лифт, я нажал девятый этаж, заметил, как к лифту бежит молоденькая худенька блондинка. В строгом костюме, в кедах, с тюфлями на огромных каблуках в руках и листком, еще с рюкзаком на спине, за обоими ушами были ручки. Я придержал лифт и приготовился к ее речам. Зайдя в лифт, она бросила сумку и начала второпях раздеваться. Достала из сумки одежду и начала одеваться, паралельно говоря:

— К таким, как я, мир не готов. Я поняла, что такое продуктивность, но продуктивность понимают не все. В офисе мне ночевать запретили, хотя я могла бы, протерев лицо влажной салфеткой, сразу же работать, а подгузники палмджой секономили бы мне немало времени. Пара автоматических освежителей воздуха аирвик решили бы проблему запаха. Я написала план выхода из кризиса, план расширить бизнес через франчайзинг, план открытия офисов по ключевым точкам мира и план внедрения управленчества территорией компаниями, то есть нашими, а не государством. Мои планы выставлены на посмешише. Директор уволил меня, сумашедшую в его глазах секретаршу, за не профнепригодность и порекомедовал сьездить в дурку. Теперь мне придется начинать реализовывать свой план под названием «Фармлэн», начиная со статуса безработная. А ты пользуешься продуктивностью?

Лифт остановился на шестом этаже, и она вышла, так и не успев одеться. Она прихватила одежду с собой, одеваясь на ходу и идя к заветной двери. Лифт поднял меня до девятого этажа. В подьезде сидела молодежь с пивом. Глядя на меня, один из них сказал:

— Нет мечты, нет жизни. Но мы в западне. Поэтому и живем. А ты понял, как закрыть бесконечный цикл?

Я поднялся на крышу, благо дверь была не на замке, сел у края, думая, что если кто-то подойдет и толкнет отличную речь, то я нисколько не удивлюсь этому. Но нет, стало даже как-то обидно. Я прыгнул с надеждой на возвращение меня к Гайке.

Глава пятая: Думай не думай — все равно не поймешь

Вокруг темнота, как вдруг всплыла надпись зеленого цвета «Добро пожаловать в реальный мир. Долг номер 31415926535 закрыт, желаете продолжить фарм флексов и асаины?»

— Пожалуй, нет.

Словно голограмма вокруг моего лица сходит на нет. Графика мира привычная. Я в комнате, в каком-то костюме из пластика, подо мной круговая беговая дорожка. Глазами я вижу не слетающие иконки, словно интерфейс — поисковая строка, пульс, сердцебиение, энергия, температура тела и какие-то цифры, в том числе отчет времени. Полтора года и местное время, также написано, что включен режим ночного виденья. Ну я хотя бы не умер. Пора на крышу, буду прыгать, пока не вернусь либо в тело Жеки, либо в свой мир. Стоило мне об этом подумать, как дикторский женский голос у меня в голове проговорил и высветилось:

— Уничтожение человеческой жизни, в том числе собственной, карается законом статья 7\4\2. За неправомерные мысли вы оштрафованы на четыреста флексов. Рекомендации: посетите игру другая жизнь.

Жрать охота. Появилась стрелка к холодильнику и реклама еды. Надо подумать. Скорее всего — это очередной мир в голове у Жеки, и я сейчас занял чьё-то место. Логично, что кто-то может занять мое место. Если судить по опыту, то нужно кхм кхм кхм, и я когда-нибудь окажусь, где надо. Остается надеяться, что я не умру окончательно. За мыслями следят. Значит, они могут мне помешать. Я открыл холодильник, тут же всплыло дополнительное окно каких-то товаров и надпись: возможен запуск желудочно- кишечного тракта. На счету у меня было девятьсот восемдесят пять флексов. В холодильнике только пицца размером с ладонь и газировка. Красная банка, они даже сюда добрались. Этим я не наемся. Слышал, что 3D принтеры еду печатали, может, здесь дома это тоже есть. Так — поисковая строка в глазу. Попробую силой мысли ее активировать. Поиск. Так, получилось. Он открыл мне перед глазами яндекс видео: ролики с названием «так получилось». Фух. Начинаю понимать пенсионеров. Поиск. 3D принтер — напечатать еду. Высветился список. Топ дня: тигровые креветки за триста. Ок, беру. Тигровые криветки. Высвечивается количество грамм. Триста пятьдесят. Высчечивается яркая реклама на половину того, что я вижу.

— Вам одиноко в вашем доме. Вы тратите уйму бесценного времени, чтобы заниматься домашним бытом. Позвольте персональному помощнику делать все за вас и стать для вас настоящим другом, а если у вас нет полового партнера, то закажите у нас материальную версию девушки вашей мечты из ваших снов.

Высвечивается 3D модель Гайки в горничном костюме и варианты ответа — виртуальный друг и помощник, хозяйка дома и хозяйка в постели. Заказать, Отказаться.

Выберу, пожалуй, — виртуальный друг и помщник. Надо сначала с экономикой местной разобраться, а то буду жить на улице и с голоду помру еще. Высвечивается «пробная версия»: одна неделя бесплатно и при оплате годового обслуживания два месяца в подарок. Пожалуй, пробную возьму. Лицензионное соглашение вылезло, и я радостно проставляю везде «да» и «согласен». После очередного «согласен» высветился какой-то мультяшный монокль со ртом:

— Вы не прочли лицензионное соглашение, двадцать флексов переведены в благотворительный фонд слепых.

На полу появился экран загрузки. Теперь надпись — Аватар базовый и магазин аватаров. Выбираю базовый. После загрузки появляется капелька с глазами и ртом ростом в полметра, затем она начала говорить:

— Хе хей, приветсвую, император, я готов тебе помочь. Скажите мне, пожалуйста, также к вам обращаться, император?

Господи аж стыдно стало. Я сказал:

— Зови меня Даниил Михайлович и поставь мне на стол триста пядесят граммов приготовленных тигровых креветок и побыстрее.

— Уно моменто, Даниил Михайлович. Дрон доставщик прибудет через три минуты семнадцать секунд. Рекомендую дополнить список персонажей игры «Другая жизнь», некоторые ваши подписки умерли.

— Нет ненужно. Скажи-ка мне лучше, что за игра такая эта ваша «Другая жизнь»?

— Игра, в которой можно играть другим человеком, а можно дать другим играть тобой, получая за это флексы. Также можно играть в виртуальную версию симуляция другой жизни, зарабатывая асаины с помощью своего ума, решая сложные головоломки и делая правильные выборы. И не забывайте про ДЛС с разными комбинациями, где даже можно стать мегазвездой королевской битвы, где можно сдать свое тело для битвы на арене либо арендовать чужое.

— Ага, фортнайт на максималках. Дай мне знания по моей биографии.

— Введите ясность, Даниил Михайлович. А) вы хотите услышать свою автобиографию в аудио. Б) загрузить вашу автобиографию вам в мозг. Поскриптум она была стерта по поправке 3\7\4\6.

— Б загружай в мозг и поскорее и дополни это базовыми знаниями об этом мире.

Высветилось подтверждение покупки базовых знаний мира версии 4.2 за 200 флексов. Выбираю «да». Высветилось окно загрузки, и выплыла реклама «Топ 10 знаний 2286 года». Я выбрал отмену. Высветилось лицензионное соглашение. «Да. Да. Согласен». Снова появился монокл и начал толкать свою речь:

— Вы не прочли лицензионное соглашение, двадцать флексов переведены в благотворительный фонд слепых.