Бесплатный фрагмент - Грузинский талисман

Грузинский талисман

Из романа «На переломе эпох»

8 августа 1988 г. Центральная группа войск. Чеxословакия. г. Ружомберок.

В это время в Мире: 3 июля 1988 года, американский боевой корабль «Вин­сенс» сбил иранский пассажирский самолёт, убив 290 пассажиров.

Далее, 11 июля власти Никарагуа выслали из страны представителей по­сольства США по обвинению в подстрекательстве к антиправительствен­ным выступлениям.

В СССР в то же самое время Горбачёв фактически распахивает все госу­дарственные двери для американских консультантов. Вся страна смотрит завороженно им в рот, впитывая, как губка, все ценности «западной демо­кратии»…

А сейчас, 8 августа 1988 года, Иран и Ирак объявляют о заключении пере­мирия.

Старший лейтенант Тимофеев отложил в сторону план-конспект очередного политзаня­тия и вышел из казармы.

Справа по дороге со стороны штаба шёл его товарищ и сосед по общежитию для офицеров — холостяков, Майер.

— Ну что? Получил очередную порцию удовольствия? Да? — окликнул его Тимофеев.

— Ага!

— В общагу теперь?

— Ага!

— Ага! — передразнил он товарища. — Ну, так идём вместе!

Едва приятели переступили порог своей комнаты, как из соседней, соединённой совместным санитарным блоком, комнате раздался радостный вопль.

— Влад! Сашка! Заходыте к нам! Сматрыте кто ко мнэ прыеxал! — практически прокричал Мамука. Его ошалелые чёрные глаза, казалось, вылезут из орбит от переполнявшего его счастья по поводу приезда из далёкой Грузии его близких. Отца и двух братьев.

— Заходите в нашу комнату! — он схватил за рукава товарищей.

— Мамука, ты что такой буйный сегодня? Да идём мы. И-и-и-дё-ё-ём!

Тимофеев уже быстро смирился с мыслью, что сегодня придётся добре приложиться к рюмке. Он помнил Мамукины старые обещания про «две канистры чачи»… Словно прочитав мысли товарища, Мамука Гиоргадзе выхватил откуда-то две пластиковые пя­тилитровые канистры и потряс ими в воздухе.

— Вот, Влад, видыш! Мамука слов на вэтер нэ кыдает!

Офицеры зашли в комнату. За столом напротив сидели три чернявых мужчины. Они внимательно, с некоторым напряжением, но явно добро­желательно вглядывались в лица вошедших.

— Камарджоба!

— Это мои друзья, — Мамука провозгласил торжественно, продолжая удерживать за рукава товарищей.

— Моди дзвирпясо струмебо.

— Да отпусти, Мамука, мы уже не убежим! — произнёс Майер слегка раздражённо, но со снисхождением к возбуждённому товарищу.

Сидящие напротив, кажется, слабо понимавшие по-русски, но вни­мательно улавливающие отдельные знакомые слова из всего, что гово­рилось вокруг, пытались понять интонации и распознать суть. Услышав нотки раздражения в голосе пришельцев, один из братьев привстал. Его глаза сверкнули недобрыми огоньками, он что-то буркнул громко, от­рывисто по-грузински. Было ясно — он защищает брата. Готовый не­медленно сокрушить любого, пытающегося обидеть его кровного род­ственника на этой чужбине.

— Давид, квелапери каргад арис, ар инервиулот исини, мокхарулеби митсвевит, — Ма­мука успокоил брата.

— Это мои лучшие друзья, — добавил он по-русски, похлопал товари­щей в знак дружеского к ним расположения.

Он приветливо представил одних другим. Отец и старшие Мамуки­ны братья принялись радушно обнимать гостей, выражая истинное кав­казское гостеприимство…

Звякнули стаканы. Специфического запаха жидкость наполнила сте­клянную посуду. Друзья переглянулись. Чокнулись. Выпили. Горячие волны прокатились по пищеводам. Дрогнули желудки, словно сопро­тивляясь. Все поморщились. Горячее тепло разлилось по телу, ударило по мозжечкам. Замутило в головах.

Мамука поперхнулся, наклонился, стал стучать себя по груди кулаком.

— Мамука, проблемы?

— Проблэмы? У грузын нэт проблэмы! Потому что ест дэнги! А если проблэму можно рэшить с помощью дэнэг, то это нэ проблэма, а расхо­ды! Акх-хе-кхе! — засмеялся Мамука.

— За деньги можно купить всё, кроме здоровья! — сказал Майер и смачно, с хрустом откусил пряный маринованный огурчик.

— Можно, Сашка, всьо купыть, а что нэльзя купыть за дэнги, можно купыть за болшые дэнги! — Мамука громко объявил полным ртом, пе­режёвывая торопливо маринованную сосиску, обильно политую кислой словацкой горчицей, полез пальцами в банку за другой.

— Не подавись снова! — усмехнулся Майер.

— Сашка, я тебя люблю, если бы не ты.., — затянул Мамука длинную речь о друге, крутя пьяными глазами.

— Са-а-ашка-а-а-а!!!! — братья повскакивали из-за стола.

Казалось в эту минуту, что в их мозгах, под действием чачи, слова младшего брата сторицей отзывались эхом, отскакивая от стен их чере­пов, звоном наполняя их тяжёлые от хмеля головы…

— Русские спаслы когда-то грузин от вырэзания турками, поэтому мы — братья навек! Так было, так ест и так всэгда будэт! — Мамука об­нял Владислава. Его носатые горячие братья, неочень много понимав­шие по-русски, восприняли это как очередной тост и принялись буйно разливать чачу.

— А что это у тебя на шее? — спросил Майер друга, показывая паль­цем на кусочек сшитой кожи, висящий на Мамукиной шее.

— Амулет. Из дома, такой грузынский оберег. Это мнэ братья привез­лы от мамы! — провозгласил Мамука.

— А-а-а!

— Влад! А помныш, как мы с табой в Штрэбскэ Плэсо загуляли на 70 лет Октябрской рэволуции?! Да-а-а!? А-а!?

— Да, фурор мы там произвели определенно!

— Маладэц ты, Влад!.. Как мы там, а… А на другой дэнь на плацу стоим, шатаемся. Пьяные в сиську! И пофиг нам сухой закон! Да-а-а!?

Мамука изобразил шатание, вспоминая «подвиги былыx лет». Но скорее это было действительное его состояние в этот момент. Прямо стоять он уже едва ли мог!

— Но вот, помню я,.. как-то ты, меня, брат,.. подвёл! Эх, как подвёл, мать тво-ю-ю-ю-ю!.. — Мамука погрозил Майеру пальцем.

Это была всего лишь игровая фантазия, разыгравшаяся в сознании опьянённого Мамуки.

— Зачэм сэбя тогда подставил полкачу? Он тогда мэня… Поныма­ешь? Он мэня должен был натянуть! Нэ тебя! И что? Ты лишил мэня удовольствыя! Гы, гы, гы!.. А знаешь?..

Но дальше он уже не успел выговорить ни слова. Его брат Давид подскочил. Его ноздри раздувались. Он готов был вцепиться в горло Майеру, который, как ему показалось, когда-то серьезно обидел его брата!..

Но отец его немного угомонил. Но так же стал бросать косые взгляды на Майера. Трудно было понять, что варится в этих черных, в общем-то добрых, но слишком горячих головах! Ещё через несколько минут сно­ва звенели стаканы, булькала в канистре чача, разливаясь по кругу. Но­вые волны прокатывались по пищеводам. Содрогались уже видавшие виды желудки в странных позывах на освобождение от столь веролом­ного иноземного вторжения грузинского высокоградусного Бахуса. Ти­мофеев попробовал не допить.

— До дна-а-а-а! — заявил Мамукин отец. И посмотрел так, словно уличил Влада в измене Родине. Было ясно, что «кавказское гостепри­имство» живыми не выпустит наших лейтенантов. Земля уходила уже из-под ног. Всё вокруг плыло. Желудок странно пытался освободиться, судорожно сокращаясь. Тимофеев залил оставшуюся жидкость внутрь, икнул, ещё несколько минут посидел, приобнял по-дружески Мамуку за плечо. Тот как будто качался. Лица напротив расплывались. Он видел только блеск чёрных глаз из-за орлиных профилей, похожих на про­филь его училищного командира роты.

Тимофеев взял со стола какую-то колбаску.

— Ух, с орехами?! Что это?

— Это чурчхела! Такая наша грузынская сладост!

— Из чего это?

— Из сока выноградного, орэхов! Вкусно, да-а? — радовался Мамука.

— Вкусно. Да! Ну, пора. Нам пора! Мы сегодня ответственные! — вдруг заявил Тимофеев, хлопнул себя по онемевшим от чачи щекам, схватил Майера, свою тетрадь с конспектом к политзанятию и беза­пеляционно устремился к выходу, по дороге всех обнимая и искренне осыпая благодарностями за «кавказское гостеприимство».

— Сто-о-й! На посошо-о-к! — Мамука потянулся за канистрой…

Братья что–то стали эмоционально кричать вслед, вскидывая руки…

Лейтенанты вздохнули, опрокинули ещё по дозе чачи и вывалились на улицу. Фонарные столбы противно раскачивались, вызывая тошноту.

— Кто здесь всё это раскачивает!? А здорово ты это придумал, про ответственных! — Майер похлопал Тимофеева по плечу.

— Бэ-э-эр-р-р-рэ-э-э-э, — был его ответ.

Тимофеев, схватившись двумя руками за дерево, угостил, последнее ещё не успевшей полностью всосаться в его организм, последней дозой чачи, уронив тетрадь…