Грани мелодий моих

Пришла пора, волнуясь, предвкушаю… Чего? Любви! Но чьей? Читатель мой, конечно же, твоей!

***

Волнуюсь. Грудь вздымается. Горю.

Так люблю я это состояние, —

Ощущение возможного желания.

Мысли дивные встревожено гоню.

Буду я томить себя молчанием.

Тихо тлеть в предчувствии огня.

Дверь открыв, прервешь мое дыхание,

И поймешь, как я ждала тебя…

***

Развалилась на диване.

Какая сладостная слабость.

Какая девственная радость

От появления весны.

Весны — не в днях календаря:

Ведь за окном пурга и снег,

Весны, которая во мне…

Я слышу свой зовущий смех,

Я слышу твой зовущий смех.

***

Мужчина! Вы мне нравитесь!

И что теперь поделаешь?

Мужчина. Очень нравитесь.

Вы слышите? Беда.

Мне проходить, страдая?

Да я ведь сумасшедшая,

Вам от моей любви

Не скрыться никогда.

***

Нас не понять другим, не оправдать.

Как много мы смогли друг другу дать.

А та любовь, что нас с тобою ждет,

Она вздохнет, она простит, поймет.

Ну, не спеши, прошу тебя, не торопись.

Одной минутой больше, меньше…

Задержись.

Тебя ждут дома. И меня, я знаю, ждут.

И мы украли эти сорок пять минут.

***

«Мадам Клико».

Я пью шампанское.

«Мадам Клико».

Пишу стихи.

Мои духи —

Тебе, французские.

Фантазию в жизнь воплоти.

***

Давно по спине не бежала

Холодная струйка дождя.

Так редко приходит желанье,

Что сразу и не поняла.

Я нервно сдавила колени.

Руками зажала виски.

Я весен давно не считала.

Зачем-то писала стихи.

Все чувства, всю дрожь и истому

Пыталась словами излить.

Нежданно пришел —

Не готова.

Боюсь я ненужной любви.

***

Сумасшедший, какая сладость.

Ты меня выдумал, неужели любишь?

И спросить нельзя, вдруг обидишься…

Только — вслушиваться в дыхание,

Ну а если — не верю в пульс —

Всем сомнениям нет оправдания.

Сумасшедший, ты меня ранил…

Захлебнувшись в любви, умираю.

***

Ты целовал заветное то место,

Мне стало душно и интересно.

Открыв глаза, я за тобою наблюдала,

И долго бы тебя не отпускала.

***

Я сошла с ума.

Устала очень.

В голове —

Безумный пульс

хохочет.

Холодеют руки,

Сердце стынет.

Чувство от разлуки

В бездну сгинет.

***

Я тебя люблю бесконечно.

Я тебя хотеть буду вечно.

Кто сказал, что пошло все это?

Целовать хочу до рассвета — всего, моего!

Гордой я уйду, не поверишь.

Гордой я пройду — через двери.

Гордость и любовь в моей песне — одно.

Целовать всего… Гордая я.

***

Мы не будем звонить друг другу.

У меня так однажды было.

Извини за прозу сравнений.

Видно, много шутила, любила.

Просто сдержанно, в один миг,

Будем чувствовать на расстоянии.

Это я спешу, это — ты.

Значит, будет сейчас свидание.

Незаметно уйдем в любовь,

Не вдаваясь в земные подробности.

И опять — тишина без звонков.

Проще все, чем людские сложности.

Не жалея слов теплых, нежности,

Скроем трудности и суету.

Дней безумие там, за дверью.

Любишь ты, как и я, красоту.

***

Вы устали, я тянусь рукой,

Чтоб убрать тревоги и печали.

Вы устали! Право, Вы смешной,

Эту руку Вы опять поцеловали.

Встреч случайных пристальный мотив.

Не хватает времени и слов.

А Вам некогда читать моих стихов.

Я забуду смысл вчерашних снов.

***

Удивительно острые чувства,

Если нет тебя рядом.

А когда ты рядом, в чем суть,

Не горю я под взглядом.

***

Вы сказали мне — сексуальная,

С глазами миндально-овальными.

Вот губы — от грусти опущены,

Ресницы, как шторы, приспущены.

Мне не понять своих линий.

Ливень стучит в окно.

Нет форм, признанно сильных,

Но я Вам нравлюсь, но…

***

Чтобы так ждать мужчину?

Чтобы так ждать!

Надо быть девчонкой сопливой,

Глупенькой, совсем жизнь не знать.

Вздрагивать от скрежета лифта.

С грустью слушать в трубке гудок.

Десять раз накрасившись, смыть все,

Проглотив печали комок.

Разве можно так ждать мужчину?

Разве можно так ждать.

Вот идет. Поймал машину.

И боится к тебе опоздать.

Сумасшедшая…

Вешняя птичка вся дрожит

И не верит в любовь.

Он с порога развеет тревоги.

Буду ждать его вновь и вновь.

***

Это немыслимо. Каждый день на счету.

Сроков не выставить. Счетчик там, наверху.

Будет прозрение. Будет день первой любви.

Звезды не выстроить. Просто мы не одни.

Ты не спугни, я не спугну.

Ты помоги, я помогу.

Звезды построились. Мы успокоились.

Просто замри. Как же прекрасны мы.

***

Задыхаюсь опять.

Город огромный спит.

Телефон молчит…

Может, сорваться в ночь,

Откинув тревоги прочь…

В дверь позвоню.

— Я пришла.

Но ты тихо бросишь:

«Зря…»

***

Нам не станет легче,

Если я приду к девяти.

Нам не хватит двух часов,

Как там не крути.

Будет мало целой ночи,

Будет мало дня.

Надо мной судьба хохочет,

Подарив тебя.

Я срываюсь, все бросаю,

По острию —

Я шагаю, я играю,

Где-то ползу.

Когда надо — ты не слышишь,

А не надо — звонишь.

Сумасшедший, тише, тише…

Почему ты молчишь?

***

Вы мне сказали: «Ночи!».

Свободны только дни.

А ночи, мой хороший,

Не ваши, не мои.

***

Мне так хочется выпить еще,

А вина уже нет.

И не греет мне душу, поверь,

Твой вчерашний букет.

Я желаю, чтоб рядом ты был,

Уничтожить тебя…

Не гореть же одной без огня…

***

Нет сил тебя не обнимать,

Схожу с ума, и мучаются руки.

Зачем придумали любовь,

И эти вечные разлуки?

Стоять как призрак, в двух шагах.

Дышать — поймаешь ли дыханье,

И не взглянуть, и не сказать:

«Живая я, не изваяние…».

***

Мудрость в бокале, мудрость.

Что это было, что?

Глупость твоя и жадность, —

Пролитое вино.

Сердце, как на ладони.

Как божий день, душа.

Сажей измазал, грязью,

Светлые небеса.

Полное равнодушие.

Нежности, злости нет.

Что говоришь, — не слушаю.

Слов твоих странный бред…

Мудрость в бокале, мудрость.

Что это было, что?

Чувство твое последнее.

А для меня — вино.

***

Ажур листвы над городом, ажур, ажур, ажур…

Опавших листьев музыка в природе.

Как холодно, а мы с тобой смешны,

Одеты мы с тобой не по погоде.

Поздняя, поздняя осень,

Музыки, музыки просит.

Молча считает дни до зимы.

Поздняя, поздняя осень,

Тихо уйдет и не спросит,

Были ли мы влюблены…

Ажур листвы над городом, ажур, ажур, ажур…

Будь проще, знаешь, сложности не в моде.

Там облака, смотри, смотри, плывут.

К зиме морозной, говорят в народе.

***

Я не улавливаю чувств,

Взгляд ускользнул, и не понять…

В знак благодарности не смей,

Прошу, любить меня, ласкать.

***

В отношении тебя — было:

Злость, тоска, пурга.

Было.

Ревность, ненависть и зной.

Было.

Слов расстрел твоих порой.

Было.

Рук тепло твоих, прибой.

Было.

***

Ты зашел, приятное томленье.

И трех дней небритая щетина.

Взгляд уставший, рук твоих стремленье.

И утонет, видно, бригантина.

Захлебнувшись в дерзости желаний,

Загрустив от невозможности реалий,

Ты вошел, трехдневная щетина…

Боже мой, она меня дурманит!

***

Я не звоню ему,

Я только проверяю.

А вдруг есть связь,

Вдруг досягаем он…

Но почему молчит?

Противный, вот заранее

Мне SMS прислал, пижон.

А где слова любви?

Где дерзкие желания?

Несносный!

Говорит, к чему слова…

А где поэзия, страдания?

Скажи открыто, что

Нужна лишь я.

***

Я вздрогнула,

Зачем ты так

Неслышно подошел?

И сразу — слабость

От нежданного тепла.

Молчим, боясь нарушить

ТИШИНУ

В пространстве

Между «ТЫ и Я» —

Сердец биение.

***

Кусочки дыни на тарелке.

Два коньяка, и мысль в виске.

А Вы уйдете ровно в восемь,

Оставив чувство в коньяке.

Мы улыбаемся чуть нервно.

Уже почти не говорим.

В такой игре не буду первой.

Под Новый год в свечах сгорим.

***

Я могу забыть Вас.

Я от Вас устала.

Как капризна осень,

Мне все лета мало.

Раньше с полуслова

Я Вас понимала,

А теперь — тоскливо,

Я от Вас устала.

***

Вечер ворвался. В рюмке — вино.

Звук приглушен, кто-то смотрит кино.

Страсти флюид не зовет, не горит.

Я подожду. Он проснется, флюид.

Я вдруг очнусь, полечу сквозь туман.

Сердце открою для огненных ран.

Вновь обнажу свои грани души.

Ты их понять не спеши, не спеши.

***

Я тебя очень люблю,

Правда — вчера ненавидела.

Я тебя очень люблю.

Правда — вчера так обидела.

Да, не подарком ты был.

Вдруг все плохое увидела.

Все же ты нежно любил,

Зря я тебя так обидела.

***

Какие ласковые руки

Бегут, скользят.

Вновь уплывает от разлуки

Тревожный взгляд.

Слова застыли в полузвуке

Пьянящих нот.

Неотрезвляющая сила

К тебе влечет.

Рождаешь ты во мне кокетство,

Мой нежный враг.

Ты — победитель бессловесный

Немых атак.

Многозначительна улыбка.

Тревоги тень.

Мгновенья встречи — не ошибка,

А — дар, поверь!

***

Масло золотистое

Капает на тело.

Аромат лаванды

Я вдохнуть успела.

Твои руки нежные

Где-то там бродили,

Губы целовали,

А глаза любили.

Ночь струила свежесть,

Затопила нежность.

И минуты плыли,

Что за безмятежность…

***

Я вновь сказала: «Уходи!»,

Взглянув тревожно на часы.

Вернуться в русло бытия

Пора. Ты слышишь?

Мне пора.

И ты уходишь спешно в ночь,

Пальто застегивая в лифте.

Соседям вежливо кивнешь,

Не согрешивший, согрешивши.

***

Твой пот.

Тот крик.

Твой взгляд.

Тот миг.

Это было.

Зеленых глаз

Любви слеза.

Вновь в спячку чувств

Пришла весна.

Схожу с ума, как та луна

Что спать не даст мне до утра.

Мои духи.

Мои стихи.

И трепет рук.

И сердца стук.

Это было.

От грубых рук твоих тепло.

Страсть совершает волшебство.

***

Мне не трудно его приручить.

А что делать с ним буду потом,

С этим хитрым, ручным котом?

***

Я развратна? Может быть.

Я грешу? Возможно.

Жизнь прожить и не любить?

Разве это можно!

Жизнь прожить и не страдать?

Это грех, пожалуй.

Видит Бог, должна любить!

Все, что было, мало…

***

Я никогда не курила,

Правда, любила вино.

И быть любимой любила,

Да и сейчас люблю, но…

А мысли мимолетные

Вокруг тебя кружат,

Твои глаза несмелые —

В душе моей пожар.

Что ты со мною делаешь,

Не ведая того.

Я не курю, ты знаешь,

Но я люблю вино.

***

Почему мужчины эти?

Просто я такая.

Почему они смешные?

Просто я смешная.

Сколько страсти,

Чувства, горя!

Я ведь не играю,

А иначе было б пусто,

Точно это знаю.

***

Одинокий мужчина.

Как живет он, не знаю.

Одинокий мужчина,

Он, возможно, страдает.

Но ему еще в детстве

Очень строго сказали:

«Помни, ты ведь мужчина!

Мужики не рыдают».

Если даже приду,

Для него я — чужая.

Одинокий мужчина,

В душу он не пускает.

Я нарушу покой,

Я ворвусь на часок.

И моя суета словно

Дегтя глоток.

***

Нет уж чувства. Кончились стихи.

Осень наступила. Осень.

Мне не грустно.

Просто Вы — смешны.

Мы не дети.

Вас никто не бросил.

Так не надо тихо упрекать.

И не стоит взглядом

Жалить душу.

И зачем Вам мне напоминать…

С детства знаю,

Сердце — не игрушка.

***

Хочу поговорить с тобой в ночи,

Когда ты далеко, и я тебя не вижу.

Наивно размышлять о смысле высоты.

Возможно, я — люблю.

Скорее — ненавижу.

Хочу перешагнуть незримую черту.

Ты — мой мираж, я — твой.

Найдешь, все исчезает.

Я руку протяну, другой дороги нет.

Не любят пустоту, — так не бывает.

Не говори: «Люблю…»

Не говори, что ждешь.

Ты лжешь, я не с тобой.

Так не бывает.

Ты тянешься рукой.

Я слышу голос твой.

А ты, ты далеко.

И голос тает.

***

Где же ты, милый мой, где ты и что с тобой?

Я прогнала тебя — вот я теперь одна.

Этот характер мой — трудно тебе со мной.

А прогонять тебя, верь, не хотела я.

Я устаю с тобой — день без тебя пустой.

Если ты рядом — бред, больно, что рядом нет.

Как бы обидеть так, чтоб не пришел вовек.

Только от слов больней. Любишь ты все сильней.

Сердце стучит, — молчу, свет не включу, — усну.

Думаешь или спишь, завтра придешь — простишь.

Больше нельзя терять, много должны сказать.

Взгляды тебе и мне — только в другой судьбе.

Ты не сможешь понять — простить.

Ты не сможешь уйти — забыть.

Понять, простить, уйти, забыть.

***

К чему задавать вопрос:

«Чья она?».

Просто женщина.

Ведь ночами болеет за все.

Просто женщина.

Дочь укроет и мужа простит.

Просто женщина.

И не станет Вашей женой.

Эта женщина.

Но она умеет любить.

Эта женщина.

И к чему выяснять,

Чья она? —

Ваша женщина.

Вы любите такую,

Как есть.

Просто женщину.

Верность, мудрость,

Достоинство, честь —

Не развенчаны.

Чужая любовь — потемки

Я и Ты

Сначала я так и думала, просто мне казалось — это я, реальная! А это он — неожиданно возникший, самый желаемый и нежный, загадочный, еще не понятый, но уже с появлением первых стихов уходящий… Это как магия: есть любовь, причиняющая нестерпимую боль, но нет стихов. Появляются стихи, уходит боль, ты исчезаешь в ином пространстве страниц…

Ты и я — это гораздо больше, чем просто мы… Возможно, это те двое, что идут навстречу, обнявшись, по другой стороне улицы, и их путь так не похож на наш. Они пройдут мимо, не разжимая рук. Возможно, это старик и старушка. Не обращая внимания на московскую грязь, выползают на солнышко посидеть плечо к плечу все на те же Чистые или Патриаршие пруды и улыбаются своими морщинистыми лицами всем влюбленным на свете. Или это те, не чужие мне, дети, которым давно уже кажется, что про любовь уж им-то известно все, и лучше, чем мне. Эти дети уверены: они взрослее взрослых и мудрее мудрых. В силу каких-то законов получилось, что моя любовь и мой «ты» оказались близкими и понятными разным людям вокруг.

* * *

Джейн лежала на горячем песке, легкая набегающая волна ласкала нереальной теплотой. Вокруг ни души… Глаза закрывались от палящего солнца, но от чрезмерного любопытства иногда подсматривали за течением жизни вокруг. Цветные рыбки пытаются откусить палец, так щекотно. Маленький прозрачный крабик (морской паучок), подумав, что он один на берегу, отважно вышел на охоту, короткими перебежками продвигается от кромки воды в сторону тропических зарослей.

Неожиданно вдалеке показалась пара. Один глаз Джейн плотно притворно закрылся, второй, наоборот, усилил контроль за ситуацией. Красивые люди! Он — хрупкий, высокий, мускулистый, загорелый. Хорошо сложен, мужская сила в плечах и уверенность в походке, светлые, достаточно длинные вьющиеся волосы. Как маленькую птичку, держал он в своей огромной руке ее ладошку. Именно держал, чтобы она не упорхнула, прижимал руку с ладошкой к своему горячему телу. Свободными руками они размахивали и шли нога в ногу очень быстро, молча, но со светящимися глазами и улыбкой. Она — загорелая хрупкая травинка. Прошли мимо. Правый глаз Джейн быстро закрылся, чтобы не смущать чужую любовь. Он был очень молод, красив. Женщина источала здоровье и силу, лишь лицо предательски выдавало возраст. Она не прятала глубоких морщин, смело и мудро смотрела снизу вверх на своего спутника. Нет, он никогда не оставит свою подругу. Только однажды она упорхнет от него маленькой птичкой-душой на остров, на котором они сегодня так счастливы вместе. Джейн поймала себя на мысли, что уже не закрывает глаза, а смотрит пристально вдаль на убегающее за горизонт солнце. Жизнь прекрасна. Чужая любовь — это неизведанная сказка. И как по-разному она приходит и уходит.

Жемчужное ожерелье

Весь следующий месяц был расписан буквально по минутам. Псков, неделя в Риме с мужем, съемки в Ялте, открытие второго арт-салона. Вчера вечером Ника вдруг вспомнила, что полгода назад звонили старые друзья и, будучи навеселе, радостно кричали про какую-то встречу летом. Ника разумно протестовала: «Нет, нет. Совсем не могу! Точно — нет!» Внезапно кто-то хитро крикнул в трубку: «Да, кстати, будет Кирилл. Представляешь, сколько лет прошло, а мы его все-таки нашли. Соберется человек двадцать, не меньше», — продолжил другой голос, не преминув, как водится по пьяному делу, значительно преувеличить. «Кстати, запиши его телефон. Ха-ха… Да он сам тебе его сейчас продиктует. Ну, чего ты там не можешь, понятно, ты ведь у нас деловая…» Щелчок в трубке, чужой, но приятный голос. Вот сейчас перед ней лежит клочок бумаги с его телефоном. Господи, он тогда, кажется, учился в седьмом классе. Ника машинально убрала бумажку в ящик рабочего стола.

Она и не собиралась на встречу старых друзей. Прошел месяц, два месяца… В конце четвертого, кажется, это был май, Ника набрала номер и тому, чужому, приятному голосу, сказала: «Привет! Я решила, что приеду, только прилечу не из Москвы, а из Рима утром, да пока точно не знаю, какой рейс». Их разъединили. Никаких звонков на эту тему больше не было. Пронеслась весна в делах, путешествиях, с семьей. В силу каких-то непонятных обстоятельств она летит… Рейс никому не сообщала, ни с кем не говорила. Пусть ее не ждут те самые двадцать человек. Когда-то такие близкие, почти родные, одноклассники… Она думала: «Подъеду, встану напротив кафе. Если никого не узнаю, тихонечко уйду…»

Объявили посадку. В этом городе она раньше не была. «Ничего, ерунда, возьму такси, доеду до отеля, отдохну, потом на встречу», — подумала Ника. Толпа таксистов буквально вырывала чемодан из ее рук. Она старалась не смотреть им в глаза, неслась по этому воющему коридору. Удивляясь себе, почему-то уверенно заявляла, что ее встречают. Сколько рейсов из Рима сегодня? Сколько часов ему нужно, чтобы добраться до аэропорта? И помнит ли он вообще, что она звонила, или принял этот звонок за старую школьную шутку? Глупости, его нет в толпе, так и должно было быть.

Через секунду их глаза встретились. Он держал в руках полевые цветы и улыбался. Колоски, васильки, маки, ромашки… Она засунула нос в самую середину букета и, зажмурившись, вдохнула поле. Спасибо! От него пахло свежестью. Улыбка, белая рубаха, джинсы, не лысый, не толстый, не старый, смуглый от солнца. Стало волнительно и звеняще тихо. Как тишина пронзительно звучит! Это память, память в тишине кричит:

ТИШИНЫ!

Той, первозданной,

Хотя бы секунды тишины…

Они захлебнутся в суете,

Так и оставшись неуслышанными,

Исчезнут в ином измерении.

Они — Мысли, Звуки, Стихи

И Мы с Вами…

ТИШИНЫ!

Она уже плыла за ним в толпе, не думая больше ни о чем. Как в детстве, он держал ее за руку. Она не стала тянуть его в такси. И, словно сговорившись, они пошли к рейсовому автобусу. Кирилл своей мужественностью словно оберегал ее от толпы и мелких неурядиц. Отель у нее был самый дорогой, в центре города. На темы цен, привычек, образа жизни они не собирались говорить. Почему-то было хорошо молчать вместе. Завтра их пути разбегутся, может — на годы, может — навсегда. Этот день сегодня должен быть бесконечным и чистым. На нее нахлынули чувства, в подобной форме их давно не наблюдалось. Такого количества солнца и тепла не бывает в одном дне. Она чувствовала себя девочкой. Хотелось целоваться, гулять, взявшись за руки или зацепившись за ремни джинсовых брюк. Причем, не сговариваясь, они сразу это и сделали. Поцелуи те же, походка та же, глаза те же, талии — не толще… Он сильно вырос, вокруг глаз — веселые мелкие морщинки. Время остановилось. И они затаились в предвкушении чего-то нового. Ника знала: когда отдаешь свою душу во власть эмоциям, то сила эмоций не несет за собой разрушения, а способна творить только Благо: создавать полотна картин, стихи, музыку. Все это она ощущала сегодня в себе. А он царил везде. Его руки, глаза, голос, обволакивающий, как паутина, тянули в мир приключений. И при этом он не совершил ничего постыдного или вольного, что приятно радовало Нику. Мальчик из 7-го Б стал мудрым, спокойным, очень волевым мужчиной. Он не сказал: «Наверное, я мешаю, располагайся, я буду ждать в вестибюле». Кирилл сказал: «Я вижу, ты ко мне еще не привыкла, буду ждать внизу». От этой фразы ее ноги вдруг стали ватными, подумала: «Нахал или я дура. Пятизвездочный отель, никого, завтра уезжать. Кирилл такой большой, любящий… Казалось бы, лови момент. Интересно, как можно через столько лет так убедительно, в течение часа, изобразить любящего. Нет, тут нет игры! Удивительная штука — жизнь! Наше прошлое за плечами. У меня хорошая привычная жизнь, дети, любимый муж. Про него — сегодняшнего я пока вообще ничего не знаю». Мысли стали обрывочными, противоречивыми, в висках застучало… «Ушел! Шквал, Рим, самолет, аэропорт, букет, теплый город, отель. Я здесь одна, а он там, в вестибюле. Пойду в душ, вода освежит голову. Принесли вазу для букета… Ника сидела на стуле в махровом халате, с мокрой умной, но сомневающейся головой, смотрела сквозь цветы: «Ну не умею я так: в омут с головой, спустя двести лет, а завтра уезжать». Кирилл напомнил ей доброго волшебника из сказки. И тогда, когда они ехали в автобусе, не замечая никого вокруг, и после, когда он, не напрягаясь, нес большой чемодан с нарядами от кутюр по огромной улице. Остановившись перед отелем, Кирилл тихо сказал: «Ты пойми, мы не взрослые, все только начинается». Как он наивен, может, он художник? Ника вдруг поняла, что странное сочетание его мужества, красоты, надежности и запредельной наивности опускает ее на землю. Она решила, что когда-нибудь потом все будет еще прекраснее, если это «все» не случится сегодня.

«Столько ждали, подождем еще. И в его понимании ведь все только начинается, так пусть реально это „все“ произойдет через полгода. Не сегодня».

Они гуляли до утра, дрожали, как подростки, уходили все дальше в ночь от шикарного, сверкающего зазывными неоновыми огнями отеля, погружались в глубины парков и скверов. К отходу поезда стало очевидно, что они друг у друга есть. Кирилл говорил, что любил, любит, будет любить, просил его не забывать. Поезд набирал ход. Уставший, не выспавшийся, готовый исполнить ее любое желание, он стоял на перроне и твердил, что приедет зимой. Ника с грустью подумала, что обманула себя, струсила. Еще одна драгоценная жемчужина не попала в ожерелье. А может, наоборот, она поступила мудро? В ее огромных карих глазах вдруг появилась таинственная глубина.

— Он приедет, — произнесла она в пустоту и, поправив рукой жемчужную подвеску на шее, слегка улыбнулась. Под стук колес рождались строки:

Он предложил море

и вино после работы.

Я — не пришла.

Если сейчас обернуться назад

и переосмыслить

Все подобные предложения,

плывущие по жизни…

Они, как жемчужины,

Могли бы составить

Прекрасное ожерелье.

Не всегда говори «нет»

Это «нет» — самое сладостное «да».

Потому, что — не повторится.

Потому, что эта случайность

Свела сегодня двоих.

Обочина

То, что с дороги показалось густым перелеском, в действительности было разделительной лесопосадкой между трассой и микрорайоном. Автомобиль стоял у обочины, подмигивая аварийками. Безумствовала весна с остатками жухлого снега, ручьями, кричащими, обнаглевшими птицами и островками грязи. Кое-где на склонах кювета уже проглядывала прошлогодняя трава с первой желтой мать-и-мачехой, ошеломляющей своей желтизной и свежестью зелени. Они, опьяненные этим весенним безумием, каким-то образом оказались рядом с разросшейся развесистой рябиной, без листвы, но с уже набухшими почками. Казалось, сейчас, под напором земных проснувшихся соков, все в природе взорвется, буйная свежая зелень поменяет в доли секунды одну картинку на другую. В висках бешено стучало, они ощущали себя подростками, способными на любые безумства. Сорвать этот весенний поцелуй здесь и сейчас, любить… Постепенно, умиротворенно-успокоенные, они стали возвращаться в реальность бытия. Дорога, машина, они охвачены весной… И в тот момент, взглянув в сторону, увидели несущегося на поводке огромного бульдога и девочку. Весь их сказочный лес, оказывается, и состоял из этих нескольких голых кустов. Огромные блочные девятиэтажки взирали на них с любопытством всеми своими окнами. С другой стороны семенила старушка. Они, как застигнутые врасплох воришки, сползли в кювет, ближе к дороге. Выбравшись, уже не так резво, к автомобилю, посмотрели друг другу в глаза и… рассмеялись. Да, такое не забывается. Кажется, их никто не видел. Ну и увидели бы… Что ж теперь. Оставшуюся часть пути ехали молча, слушая какую-то ненавязчивую музыку.

* * *

— Они дружат, но с интимом завязали?

— Да нет. Они практически не видятся, но оставили интим…

Вечеринка

Вино, оливье, бесконечные ненужные разговоры, друзья, пары, флюиды. У некоторых так всю жизнь, а у других так когда-то было, потом надоело. В этот вечер она почувствовала к мужу К. замечательнейший, волнующий трепет. Муж К. мгновенно это понял. К. смеялась, танцевала, пела, возможно, тоже распространяя вокруг себя всевозможные флюиды. Но он — каков… Столкнувшись с ним в тесном коридорчике малогабаритной квартиры в районе туалета, она вдруг поняла, что ее целуют. Он держал одной рукой дверцу туалета, где была его жена, и при этом невозмутимо целовался с ней.

Да, они герои, они на высоте, всех обвели вокруг пальца… Eще долго беседовали о разном, чувствуя себя победителями. Но вдруг одновременно замолчали. Да, они были слишком умны, проницательны, красивы, молоды и эгоистичны. В соседней комнате давно не звучала музыка. Оттуда никто не выходил, и было очень тихо, там целовались его жена и ее муж.

Заложница

Однажды ей стало казаться, что она заложница его переводов и диссертаций. Он давно был в ее лаборатории, тема его диссертации вполне перспективная, и зарплату она определила ему довольно-таки высокую, но… Легкий роман для нее уже давно закрыт, а он не желает расставаться с сексуальными научными проработками. Все попытки с ее стороны прекратить этот пункт их отношений приводят к срыву сроков сдачи научного материала и к депрессии. Нелегко быть женщиной-руководителем. Что делать? Она поняла, что — заложница.

Уже через секунду он являет собой отвратительное сочетание масок. Своеобразный комок язвительной нервозности, презрения к людям и скептицизма. Все его неприглядные проявления скучны, пресны. Она объясняла себе это как бессознательное самоуничтожение мужчины в глазах женщины. Он бывает порой гадок в своей расчетливости, жадности, неприспособленности, лени, гордыне. Даже когда он — красив и физически гармоничен. Если для него ничто такие ценности, как мать, ребенок, женщина, — он мертв. Жаль, что те мгновения прекрасного так коротки. Правда в том, что гадким его сделала жизнь. В тех мгновениях истины — его, почти забытая, физически эмоциональная, привитая в детстве, врожденная сущность. Она бы бросила его, но каждый раз надеется, что открытая ею картина его красоты в минуты удовлетворенной мужской слабости не исчезнет через мгновение. Отчего так несовершенен мир?

Картошка

Нина уже собиралась ложиться спать. Вдруг позвонила приятельница по работе. Дама — огонь, вечно — в каких-то партиях, профсоюзах и мужчинах…

— Ну миленькая, ну пожалуйста, у нас в конторе новенький, короче, тут маленькая компашка, да, уже поздно, но расходиться не хочется, такие ребята! Мы выпьем у тебя чайку. Хочешь, ты вообще ложись спать, мы на кухне поболтаем и разойдемся, завтра мы все равно уезжаем на картошку. Кстати, а ты не едешь? Слушай, ну пожалуйста, я тебе новенького покажу, и мы уйдем. Да, да, да…

— Только побыстрее, хочу спать…

Вот они уже сидят на кухне снимаемой Ниной квартиры.

Люся чистит картошку и селедочку. Витька пытается найти штопор в пространствах полной пустоты.

— Я недавно нашла это гнездышко. Не обжилась еще, знаете ли…

На кухне чайник, в комнате матрац.

Нина, с одной стороны, всегда дико сдержанна в эмоциях, с другой стороны, каждое сказанное ею слово вызывает взрыв хохота. Все воодушевились, Люська шепнула Нине на ухо, что все супер. Совершенно неожиданно этот хваленый новенький Костя посмотрел на Нину и встал из-за импровизированного стола (доска на табурете). Чтобы его выпустить, Нине тоже пришлось встать. Он явно намеревался выйти в коридор, они смотрели уже друг на друга, не отрывая взглядов. Костя вышел, держа хозяйку крепко за руку… Все тактично промолчали, а потом долго что-то говорили нарочито громко. Он был удивительный. Нина не запомнила, когда все разошлись.

Услышав краем уха что-то про всеобщий отъезд на картошку, она машинально поставила будильник на шесть утра.

Будильник звенел, как майский гром. Они сидели на единственном матраце и с удивлением, нежностью и юношеским восторгом смотрели друг на друга.

— Сударь, вам уезжать, страна зовет.

Она долго стояла, прислонившись к косяку двери, слушала, как шумел в сонном доме уплывающий лифт. Две недели спустя Нина сидела у себя в офисе, день только начинался. Дверь с грохотом отворилась. Такой возбужденной свою хорошую подругу она давно не видела. Та вся светилась. Видно, выезд на картошку ей пошел на пользу. Она взахлеб начала молотить про картофельные дела. Мол, скука была смертная, одни старперы.

— Нет, ты ведь не знаешь, у нас в конторе новенький, он только устроился на работу, его сразу на картошку и отправили. Не… Это отпад. Если бы не он, скука была бы вселенская.

Нина молча слушала, немного сильнее, чем хотелось бы, билось сердце. Подруга щебетала, ей казалось, что она влюблена, оказывается,

Костя не женат и вообще, это то, чего она так давно ждала. Голос звучал где-то вдалеке, а в ушах у Нины шумело море, если бы ее попросили встать, вряд ли она смогла бы это сделать. Вика не замечала того, что с ней творилось. Да, воля у Нинки, как у истинных арийцев. Тут дверь открылась, и вошел Он… Взглянув, Нина вдруг поняла, что встречи, так неожиданно начавшиеся, еще будут. «Я — это Я», — успокоила она себя. Вика тем временем вскочила, защебетала еще громче, стала их знакомить. Нина и Костя добросовестно познакомились. Кстати, у него оказалась вполне звучная фамилия…

Они встречались еще пару раз, но и с Викой он встретился не более все тех же двух раз. Он просто был молод и красив. И любил многих красивых девчонок.

Рюмочка коньяка

На него она даже особенно не смотрела. Слишком красив, раньше таких показывали в фильмах про индейцев. Загорелый, накачанный, густые, как смоль черные, до плеч, волосы. Говорили, что он врач. Он был весел, молод, до тридцати… И так упивался своей красотой и бесконечными сердечного характера победами, что трудно было представить его в роли молодого врача. Хотя, возможно, это у него в крови, и «медицина», как и другие особы женского пола, не оставалась без внимания. Все сходили с ума, воздух был пропитан разговорами о нем.

Она тем временем строила из себя дико озабоченную своими делами леди, наблюдая за всем происходящим одним глазом. Для солидности обзавелась двумя друзьями и вечерами сидела с ними в танцбаре, потягивая мартини. Они дружно делали вид, что их не интересуют интриги общества. Почему-то иногда неприлично громко смеялись, так делают весьма легкомысленные люди, чтобы привлечь к себе внимание. Один из друзей был известный адвокат, другой — коммерсант, о леди история умалчивает. Они вместе гуляли днем, заполняя весьма неглупыми разговорами вялотекущий отпуск. Каждый не отказался бы от легкого флирта, но за неимением такового посмеивался над всеобщей любовной лихорадкой, царившей вокруг.

Отпуск — странная штука: зной, запах моря и звезды делают людей безумными. Простившись со своими друзьями, она отправилась в свой номер спать. Хлопнув дверью, вдруг почувствовала, что дверь не хочет закрываться, кто-то из коридора ее придерживал, с любопытством выглянула… И так с разинутым ртом и осталась на несколько секунд. Все остроумие, веселость, кокетство и ехидство последних дней мгновенно испарились. За дверью стоял он, супермен-врач, и мило улыбался. Не дав ей опомниться, он выпалил: «Все время хочу вас поймать, но вы неуловимы, не заглянете ли ко мне на огонек, поболтаем».

«О, да!» — мгновенно выпалила молодая женщина, а он, как Старик Хоттабыч, быстро испарился. Теперь дверь закрылась легко. Она стала нервно размышлять:

«Терпеть не могу красавчиков, а за ним уже вторую неделю носятся толпы девиц. Противный, наверняка врач-двоечник, да еще может подумать, что я струсила! Поговорить? О чем? О погоде!» Откуда-то возникла непростительная уверенность, что можно отделаться легкой непринужденной беседой и с достоинством удалиться спать. Да, ситуация неожиданно смешная. Хотя, вопреки своим правильным намерениям, метнулась почему-то в душ, вывернула все из шкафа. Сердце колотилось, как у затравленного кролика, она делала все не так. Через десять минут ей стало ясно, что попала в капкан. Наверное, он был врачпсихотерапевт или, что еще смешнее, сексопатолог.

Он нагло и очень интеллигентно улыбался. Он был великолепен. Как индеец, мягко ступал по ковру, зажигая свечи. Абсолютно спокоен, в него нельзя было не влюбиться. Она еще сопротивлялась, пытаясь выискать в нем недостатки. В ушах звенело. После того как громом прозвучало предложение откушать коньячку и шоколадку, она почувствовала себя полной, увы, дурой. Ужас, надо бежать… Ему же, напротив, с каждой минутой становилось все интереснее. Отвратительный терапевт внимательно следил за каждым движением незнакомки. А она с ужасом подумала, что лифчик и трусы из разных гарнитуров, а под брюками — жуткие гольфы, которые оставляют глубокие дурацкие следы на ногах, и кстати, о ногах… Она ненавидела себя за свой наив, неуверенность, казалась себе маленьким гадким утенком. Он же действительно хорошо знал и понимал женщин. Значительно чаще к нему в сети попадались прожженные тигрицы, да почти всегда. Он вдруг стал каким-то простым и уютным. Они долго болтали и пили коньяк. Он хотел ее целовать, она не стала с этим спорить, а потом оторвал ее от пола, покружил под музыку и сказал: «Воробышек, иди спать и будь осторожнее». Сейчас она думает, что он все-таки хороший доктор, врач-терапевт…

Вместе

Они офигенно смотрятся вместе… Первые минут пятнадцать-двадцать. Когда начинаешь присматриваться, что-то напрягает. Вот она уже шипит, как змея.

Он начинает отвечать тем же, или, что еще печальнее, подхлюпывать и подскуливать. Хотя его красивый и мужественный внешний вид совсем не подразумевает слез. Но, возможно, ему действительно плохо, вдруг он реально заболел… Но в ней нет ни крохи милосердия, она не знает слов: «жалко», «заботиться», «жертвовать собой (своим временем, развлечениями, пищей, сном) ради…». Что это, эгоизм временный или это навсегда? А как же старики? Да, пока молоды их родители. А животные, а дети. Ведь в жизни все только любовью за любовь… и наоборот. Но это знаю я, а она? И почему он все время плачет? Такой красивый и мужественный. Почему не хочет он трудиться в полную меру своих сил, зачем надеется на влиятельных родителей. Как будет жить дальше?

Они так хорошо смотрятся вместе. А что потом? Всю жизнь держаться за это «хорошо смотримся»? А копни глубже. Жаль, что в них так много эгоизма. Но, возможно, им легко и спокойно. Возможно, это только мне, с моим восприятием жизни, многое непонятно. Легче без жалости и сострадания, думая только о себе, о сиюминутных потребностях, переступая через всех, идти вперед. Я же иногда ползу к своей цели. Они, вероятно, быстрее доберутся до высот или их высота не достигнет даже нулевой отметки? Как знать? Но пока они очень хорошо смотрятся вместе…

Знаете, другие — из такого же теста, порой беспредельно избалованные — мне кажутся и целеустремленнее, и менее эгоистичными. Попадаются среди них воспитанные, способные сострадать, чувствовать не только себя, но и окружающий мир… Так неужели эти двое действительно на всю жизнь созданы друг для друга? Их жизнь — сплошной вулкан, окружающим лучше сматывать удочки и бежать прочь, быть подальше. Но как же они хорошо смотрятся вместе!

Поддерживать отношения с мужчиной только потому, что неплохо с ним смотришься, или в силу того, что он обеспечен, имеет влиятельные тылы, или, к примеру, он хороший врач и неплохо иметь его при себе, или он умеет вкусно готовить, — все это в тысячу раз безнравственней, чем проявление обычного эгоизма. Но надо же и эгоисту иметь силы и мужество говорить «нет!!!». Не тогда, когда тебе стало как воздух необходимо разорвать эти утомительные отношения, а на полсекунды раньше.

---

* * *

Сумасшедший, опять звонил, сказал, что она у него есть, благодарил за это. Как такое может быть, они не виделись тридцать лет. Странно, за час до его звонка она сама почему-то набирала его номер. Но запутавшись в городах, кодах и времени, услышав гудок в никуда, оставила эту затею. Даже забыла на миг, что собиралась ему позвонить. Он об этом так и не узнает, будет думать, что лишь он раз в году набирает ее номер… Да, сказал ей, что сегодня ночь Ивана Купалы. Погрузившись в водное пространство разных широт, они — опять вместе.

Переводчица

Это было давно, в маленьком портовом городишке. Она с мужем приезжала туда каждый год, как на летнюю южную дачу. Уже сложились традиции, привычки, любимые маршруты, пляжи, кафешки, ресторанчики. Казалось, что за холодную долгую зиму все эти места начинали без них скучать. Вкусив теплого моря, набродившись до полного изнеможения, они сели обедать на открытой веранде одного из своих любимых ресторанов. Вид потрясающий. Море, набережная. В порту — огромный пароход. Множество туристов и отдыхающих. Детей, взрослых, местных и приезжих. Одним словом, жизнь летит, наблюдай не хочу. Заказав обед и налив по бокалу местного вина, они расположились поудобнее и с умиротворением созерцали… За соседним столиком возникла еще одна пара. Он был, вероятно, иностранцем с большого парохода, а она, судя по всему, переводчица-гид. Шикарно говорила по-английски, бегло, эмоционально. Очевидно, имела неплохое образование: историю и географию родного края преподносила грамотно, со вкусом. В курортных местах много переводчиков, гидов, но эта мне как-то особенно понравилась. «Молодец!» — подумала я. Даже возникло чувство гордости за отечество. Когда профессионал на своем месте — это так здорово. Знай наших. Раньше, бывало, пасовали мы перед иностранцами. Смотришь на разных теток-кошелок, ну — тюхи-матюхи. Знаний в голове — ноль. Ни вкуса, ни формы, словно они не женщины, а так, приложение к музеям и достопримечательностям нашего уникального края. А тут — есть чем гордиться. Муж быстро переключился на изучение кулинарных способностей местного повара. А я то и дело прислушивалась к жизни за соседним столиком. Они явно привлекали внимание. Девушка светилась молодостью, а он — зрелой мудростью. Я сказала мужу, что, видимо, она не только переводчик для нашего гостя. Мужчины не очень любят прислушиваться, подсматривать и обсуждать! Не все, конечно, но мой муж категорически не одобряет подобного. Но в данной ситуации и он оторвался от трапезы и бросил внимательный и умный взгляд на соседей. Потом улыбнулся и сказал: «Ну и отлично, здорово, что ж в этом плохого». Да и я почему-то рада была чужому, возможно мимолетному, счастью. Хотя как знать… Вот приехал за золушкой принц заморский. Возможно, у них там и нет таких красивых, добрых, умных женщин. Соседка встала и показала спутнику, как хороша в новом платье, видимо только что подаренном. Им принесли вино, он ее фотографировал. Она отличалась от многих своих подруг-соотечественниц еще и какой-то дипломатической сдержанностью, вкусом, тактом. Точно, МГИМО закончила, вот она какая доля женская. Сколько их — одиноких, красивых, умных. Иностранец взял ее за руку, смотрел ей в глаза, пил вино и молчал. Она тоже затихла. Показалось, что и на набережной стало как-то тише. На открытой веранде ресторана — тень и прохлада; над морем и набережной — солнце в зените и зной.

Иностранец полез в карман льняной рубахи и достал маленькую ювелирную коробочку — кольцо. Надев его на грациозно подставленный пальчик, он улыбнулся. Мой муж вдруг сказал, как приятно любому мужчине делать женщине подарки. В особенности если ты не беден, а она так хороша. А для чего он их зарабатывает, эти деньги? Это, собственно, и есть некий символ мужской силы и женской слабости. Мне очень хотелось, чтобы наш герой увез девушку с собой и они были счастливы. Мне очень не хотелось встретить ее с другим гостем с большого парохода в этом же ресторане через год. Мы встретились с ней взглядом и заговорщически улыбнулись друг другу.

* * *