16+
Гидра

Электронная книга - Бесплатно

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 942 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Предисловие 2022 года

Двадцать четыре года назад я решил написать научно-популярную книгу. Книгу о фашизме, где простым и понятным любому читателю языком попытался объяснить суть этого явления. Книга изначально задумывалась в двух частях.


В первой части, я намеревался кратко и наиболее просто описать объективные признаки фашизма и дать им понятное объяснение. Я попытался сделать это в форме, доступной любому, независимо от возраста. Надеюсь, что это у меня получилось. Больше всего хотелось донести мысли, изложенные в книги, до российской молодёжи. В особенности до школьников старших классов, у кого ещё, в силу возраста, отсутствуют приобретённые идеологические, религиозные, национальные и иные предрассудки, у кого ярко выражено критическое мышление. Именно они подвергают весь их окружающий мир сомнениям, пытаются понять суть окружающих их явлений, пропустить увиденное и услышанное через свое собственное сознание, не доверяя никаким авторитетам.


Во второй части, я собирался дать более подробную развёрнутую характеристику фашизму, основанную на научном подходе и объяснить основные его черты на исторических примерах.

Это не научная монография и не справочник по мировым политическим движениям фашистского толка. В книге нет полного описания исторических событий в строгом хронологическом порядке, исторические факты приведены лишь отрывочно, в качестве примеров, иллюстрирующих основные идеи, изложенные в книге.


У некоторых людей, прочитавших мою книгу, может возникнуть ощущение того, что она неинтересна, по причине того, что в ней нет ничего нового и сенсационного. Действительно, в ней нет каких-то сногсшибательных исторических открытий. Тем не менее, полагаю, что для многих читателей, простые идеи и известные факты, описанные в моей книге, станут откровением.


Есть большое количество людей, которые вообще не понимают что такое фашизм, для них моя книга станет своего рода введением в предмет, описывающим начала и основы фашизма, как универсальной политической системы управления государством и обществом, на основе лжи, ненависти и страха.


Я дал прочитать черновик своей книги группе студентов. Самый типичный ответ был по прочтении книги такой: «Я никогда об этом не задумывался. Не думал, что такие простые вещи могут привести к каким-то реальным ужасным последствиям».


Можно считать мою книгу своего рода популярным пособием, предназначенным для ликвидации существующей в российском обществе политической и исторической безграмотности.


Не знаю, насколько убедительной оказалось книга. Мне очень хочется, чтобы она нашла своего читателя.


Первая часть книги (первый том) была написана к декабрю 1998 года. В январе 1999 года я напечатал несколько сотен экземпляров на собственные деньги.


Последние несколько лет книга успешно продается в интернет-магазинах, но все это время меня не покидало желание снова издать ее в бумажном виде. В декабре 2016 года я решил обратиться к крауфандингу как источнику финансирования и издать первую часть книги в бумажном виде на собранные средства. Для публикации я значительно сократил объем книги (в три раза). В основном за счёт многочисленных исторических примеров и описаний социальных, экономических, политических и исторических явлений. В январе 2017 года я создал проект на крауфандинговой платформе «Планета.ру» (https://planeta.ru/campaigns/53638), который не имел успеха. Так книга и осталась в продаже исключительно в электронном виде.


25 февраля 2022 года, узнав о пересечении украинской границы войсками России, я решил сделать книгу бесплатной.


Разрешаю свободное распространение текста книги и цитирование без каких-либо ограничений, при условии указания источника и автора.


Связаться с автором можно по электронной почте: gidra@sergeev.in


11 Марта 2022 года

1.1. Фашизм как термин и как явление

В разное время и в разных странах наблюдались различные виды фашизма. В связи с этим современные теории фашизма, как правило, крайне однобоки.

Одни теории основываются на каком-либо частном историческом примере фашизма, возникшего на религиозной, национальной или иной почве. В основе других лежат отдельные социальные, культурные или религиозные аспекты. Поэтому, у исследователей имеются серьёзные разногласия по вопросу о необходимых и достаточных признаках фашизма, его факультативных свойствах.

На сегодняшний день не существует строго определения термина «фашизм», с которым были бы согласны если не все, то хотя бы большинство современных политологов и историков.

Одни исследователи понимают фашизм исключительно как политическую теорию, другие, как политическую практику.

Большинство идеологов и пропагандистов воспринимают фашизм лишь как удобный политический ярлык.

Многие современные историки, определяя фашизм, как явление в целом, ссылаются на такие его свойства, как стремление к авторитаризму, тоталитаризму, расизм и национализм, то есть указывают признаки свойственные не только фашистским движениям и фашистским политическим режимам.

Другие смешивают фашизм и идеологии, ссылаясь на конкретные исторические примеры. Стараниями советских пропагандистов и историков, термин «немецкий фашизм» был отождествлён в советской популярной и исторической литературе с нацизмом, что, разумеется, не одно и то же. Нацизм — это идеология, а понятие фашизма одной идеологией не ограничивается.

Рассуждения о природе фашизма выходят за рамки чисто академического спора. Фашизм трудно вогнать в какие-то узкие рамки одной научной дисциплины.

Примитивизация описания столь сложного явления как фашизм, попытка свести его лишь к идеологии может обойтись очень дорого, как для отдельной нации, государства, так и для всего человечества в целом, если брать в расчет риск применения в следующей мировой войне оружия массового уничтожения. Существует серьёзная опасность того, что, используя в таком ключе понятие «фашизм», можно не заметить приход фашизма в каком-либо из его обличий.

Я предпочитаю использовать термин «фашизм» в его изначальном смысле, в том качестве, как он использовался теоретиками фашизма первой половины XX века, как его понимали члены политических движений, именовавшие себя фашистами. Все остальные трактовали этот термин точно так же, как его понимали сами фашисты.

Слово «фашист» до начала Второй мировой войны не имело негативного смысла и воспринималось скорее, как комплимент политику или общественному деятелю.

Фашизм в сознании людей в первой трети XX века ассоциировался с ультрамодными новыми экономико-политическими концепциями — социальным дарвинизмом, солидаризмом и корпоративизмом, идеями новой общественно-географической отрасли знания — геополитики, с новым направлением развития цивилизации.

Фашизм был синонимом политического и социального и прогресса. Чтобы подчеркнуть прогрессивные взгляды какого-то конкретного человека во второй половине XIX века, его хвалили, называя либералом, а в период с 1919 по 1939 год с точно такой же цель называли фашистом. С этой стороны европейский фашизм мало неизвестен моим современникам, тем более соотечественникам.

Большинство книг о фашизме несёт в себе сильный эмоциональный заряд самого широкого диапазона — от лютой ненависти, до слепого преклонения. По-настоящему беспристрастных научных работ немного.

Среди изучавших фашизм были философы, историки, социологи, публицисты и литераторы, которые, в свою очередь, по своим политическим взглядам не были нейтральны и являлись либералами, марксистами, националистами, анархистами и пр. Значительная часть этих работ носят не научный, а бессистемный поверхностный историко-публицистический характер, но, что гораздо хуже — слишком явно отражают политические взгляды авторов.

Работы учёных-марксистов посвящены фашизму как социально-классовому явлению. Либеральные учёные рассматривают фашизм либо как социально-экономическую аномалию, либо как политико-психологический феномен, но никогда вместе. Ещё одной проблемой изучения фашизма является то, что это явление никогда не рассматривалась научным сообществом как универсальное, достойное изучения in vitro, внутри исключительно абстрактной модели государства и общества, с использованием аналитических методов социальной и политической психологии, вне узких рамок конкретного исторического контекста.

Традиционно исследования фашизма основываются на сравнительном методе и сосредоточены в основном на фашизме как исключительно европейском явлении, возникшем в «европейскую фашистскую эпоху», в сравнительно небольшой отрезок времени (1919—1945) и на ограниченной территории.

Таким образом, большинство исследователей являются узкоспециализирующимися историками, описывающими лишь небольшой фрагмент огромной мозаики, на самом деле представляющей собой масштабное вневременное явление.

По причине узкой направленности такого рода исторических исследований, полностью игнорируется то, что по всему миру, на всех шести обитаемых континентах возникали похожие движения, стремление которых к созданию тоталитарного общества нового фашистского типа и подражание существовавшим европейским фашизмам отличает их как от традиционных консервативных политических режимов, так и от классических военных или революционных диктатур.

Фашистские государства стали появляться в первой половине XX века после убедительной победы итальянских фашистов в 1922 году, причём возникли не только в Европе. В Южной Америке среди двух десятков фашистских организаций самыми мощными были Чилийское Национал-социалистическое движение и Движение за интеграцию Бразилии, в США наиболее влиятельной фашистской организацией был «Серебряный легион Америки».

На чёрном континенте фашистов было поменьше, чем в Америке. Факельные стражи (Ossewabrandwag), которые имели свои военные формирования (Stormjaers — охотники-штурмовики) и вели вооружённую борьбу против Великобритании, а также серорубашечники (Greyshirts), составляли заметную часть политически активной части населения Южной Африки. В истории отметились различные, небольшие по численности, фашистские организации Новой Зеландии, Австралии и Юго-Восточной Азии.

Все эти неевропейские фашистские политические движения и режимы если и рассматриваются современными исследователями фашизма, то крайне редко. Они упоминаются в научных работах, также как в случае с европейским фашизмом, исключительно в историческом контексте. Хуже всего то, что они воспринимаются исследователями как явления вроде бы независимые от протекавших в то же самое время похожих европейских политических процессов.

И все эти, по сути, чисто исторические работы выдаются научным сообществом за фундаментальные исследования фашизма, как явления в целом.

Разные исследователи называют совершенно различные причины возникновения фашизма, что и не удивительно при таком подходе. Для того, чтобы понять суть этого явления, необходимо изучать фашизм с помощью научного метода, так как эксперименты многочисленны и наглядны, их в течение многих десятилетий ставила сама история.

Следует определенным образом проанализировать эти исторические сведения — объективно и беспристрастно, используя не только исторический инструментарий, но и привлекая в помощь культурологию, психологию, политологию, экономику, социологию, антропологию и прочие научные дисциплины.

Полагаю, что ошибочно видеть в фашизме лишь проявление какой-либо одной конкретной идеи, или определённого строго ограниченного набора идей в виде целостной системы взглядов (идеологии).

Одно из основных свойств фашизма, как явления — эклектичность, вследствие чего оперируя взаимоисключающими смыслами, он может приспосабливаться к любым исторически сложившимся условиям (социокультурным, экономическим, политическим и пр.), вычленять из религиозных или национальных особенностей народа отдельные специфичные черты, создавать на их основе необходимые идеологические компоненты. Эти идеологические компоненты могут быть позаимствованы фашистами из других идеологий, различных общественно-политических направлений, традиционно принадлежащих к разным частям политического спектра, от крайне левого до крайне правого. Фашистам удается иногда совмещать, казалось бы, несовместимое, в соответствующих областях политики и экономики, философии и эстетики.

Итальянский фашизм, например, соединил в себе элементы правой политики, такие как национализм и империализм, с левой идеей построения государства социальной справедливости и чисто социалистическим синдикализмом, направленным на ликвидацию межклассовых противоречий.

Итальянские фашисты смогли совместить итальянский имперский традиционализм с футуризмом, сплавив культ будущего с культом прошлого в совершенно невообразимое ранее чудище, получившее наименование — фашистское искусство. А философский идеализм немецких национал-социалистов легко и непринуждённо совмещался в нацистской идеологии с технократическим модернизмом и неоязычеством. Клерикальный католический фашизм испанских фалангистов легко сочетался с откровенно языческими культами отечества, испанской нации и её вождя.

Полагаю, что также не следует определять различные виды фашизма исключительно в качестве экстремального проявления других современных явлений вроде крайнего национализма, христианского солидаризма, праворадикального монархизма и пр.

К фашизму следует относиться как к самостоятельному историческому и политическому феномену, наравне с другими, такими как консерватизм, либерализм, социализм или коммунизм.

Никакой из видов фашизма не может быть достаточно простым для понимания, чтобы его можно было рассматривать с одной стороны, отдельно от свойственных ему остальных психологических, культурных, экономических особенностей.

Не стоит искать источник фашизма в творчестве Жоржа Сореля, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Иоганна Готлиба Фихте, Эрнста Арндта и других мыслителей, на основе трудов которых создавались фашистские идеологии европейского фашизма в первой половине XX века. Фашизм не был придуман или «изобретён» кем-либо персонально или какой-либо определённой группой людей. Это явление общемирового масштаба и не рождено пером или печатной машинкой злого гения.

О фашизме, который является одной из самых популярных тем в социально-гуманитарной и культурологической областях, написаны тысячи диссертаций, научных статей и книг. В основе этих работ мемуары, официальные документы, интервью с участниками исторических событий.

Удивительно, что современные исследователи практически не используют ранние работы, посвящённые фашизму, которые публиковались ещё в период становления фашизма. Авторы этих ранних исследований не могли знать о будущих трагичных последствиях фашизма, они изучали его различные аспекты беспристрастно, смотрели на него как на нечто новое и прекрасное.

Особенный интерес, по моему мнению, составляют первые работы, написанные в период с 1919 по 1938 годы, посвящённые структуре формирующихся фашистских государств, их экономическое, правовое и социальное устройство, а также первоисточники — произведения лидеров фашистских движений и теоретиков фашизма.

Современные же исследователи используют первоисточники лишь исключительно для выдирания из текста цитат, в обоснование собственных доводов, почти всегда сознательно искажая смысл написанного. Практически не изучены социальные, исторические и политические мифологии, составляющие основу фашистских культов, а культурно-философские концепции, составляющие основу фашистских идеологий.

Термин «фашизм» претерпев серьёзную инфляцию, стал употребляться как синоним зла, причём это проникло не только в сферу бытового употребления и журналистику, но и в серьёзные научные работы.

На самом деле фашизм, до настоящего момента, никогда не был предметом серьёзного большого научного исследования. Под таким исследованием я понимаю тщательное препарирование фашизма в его развитии, в динамике изменений, вызываемым им в обществе, с использованием научного метода, исключая субъективное толкование и политические симпатии исследователя.

Эта книга предназначена в том числе для того, чтобы поставить вопросы, которые должны найти в будущем своё строго научное объяснение. Я надеюсь, на то, что найдутся исследователи, которые рискнут взяться создание стройной всеобъемлющей единой теории происхождения фашизма, а также те, кто составит полное энциклопедическое описание всех его многочисленных проявлений на конкретных исторических примерах.

В СССР и странах социалистического лагеря, изучение фашизма находилось под запретом. Работы западных исследователей не были запрещены, но и не публиковались. Делалось это сознательно. Изучение фашизма негласно считалось опасным для советского режима. Любая научная литература на эту тему была недоступна, а советские исследователи фашизма вплоть до 1956 года подвергались репрессиям.

Причиной запрета в СССР на исследование фашизма, по моему скромному мнению, был очень простой и логичный вывод — любой исследователь, изучая фашизм, пришёл бы к выводу, что коммунистические и многие социалистические политические партии и движения, как по своим целям, задачам, идеологии, так и по методам очень сходны с фашистскими.

Запретить, а не вступить в научную полемику — это самое простое решение. В условиях дефицита достоверной информации мало кто способен сформировать собственное мнение, а если у кого-то получится, то всё равно он не сможет ничего доказать. В результате, любая пропагандистская выдумка сойдёт за «научно обоснованное независимое экспертное мнение».

Любопытно, что одним из основных признаков свободы в стране является продажа фашистской, коммунистической и религиозной литературы.

Во всех, без исключения, фашистских странах, существовавших с октября 1946 года по настоящее время, были под запретом «Майн Кампф» и «Доктрина фашизма», на полках книжных магазинов не увидишь трудов Маркса, Ленина, Троцкого, книг «Дианетика» Хаббарда и «Пища для мыслящих христиан» Расселла. В большинстве же демократических стран Западной Европы и в США эти книги можно купить в любом крупном книжном магазине.

Советские учёные, стремясь заретушировать родовые объединяющие признаки фашистских движений и политических режимов, трактовали фашизм исключительно как идеологию. Делая вывод о происхождении остальных свойств фашизма непосредственно из этой идеологии. Этот вывод не обоснован ничем, кроме политической целесообразности и удобства для советской государственной пропаганды. Якобы из фашистской идеологии напрямую следуют задачи и методы фашистского государства. Им казалась кощунственной сама мысль о том, что идеология является не причиной, а следствием, удобным инструментом для создания тоталитарного государства и манипулирования массовым сознанием.

В СССР было немыслимо признать, что фашисты создают идеологию, отвечающую их стратегическим политическим целям, а не наоборот. Намного проще и идеологически более выгодно было использовать миф о том, что идеология порождает все остальное, якобы из идеологии возникают внутренняя и внешняя политика, экономика фашизма и пр.

Именно по этой причине советские историки ставили во главу своих исследований особенности конкретной идеологии и это объявляли единственным смыслом и сутью итальянского фашизма, нацизма, фалангизма и прочих фашистских режимов.

На самом деле, в основе фашизма может быть положена совершенно различная идеология, но строго определённого типа — фашистская идеология.

Идеология вытекает из свойств конкретного вида фашизма и формируется согласно существующим в определённый исторический момент экономическим, социальным, политическим условиям.

Всегда найдется группа людей, желающих добиться общественного признания и политического влияния, манипулируя определённым образом народными массами. Эта группа будет искать пути к сердцам своих сограждан, чтобы получить власть. Проще всего это сделать можно откровенно популистскими методами.

Фашизм, это всегда популизм, но не всякий популизм является фашизмом.

Идеология необходима фашистам лишь для обоснования права на власть, а пропаганда призвана донести их идеи до каждого человека.

Следует понимать, что желание добиться власти — первично, а идеология, которая послужит этой задаче — вторична. Фашизм ищет или создаёт подходящую идеологию, приспосабливается к условиям, а не сложившиеся в стране условия рождают фашизм.

Когда мне говорят, что нацизм и фашизм разные вещи, я всегда спрашиваю, чем они отличаются, хотя на самом деле уже заранее знаю ответ. Получая ожидаемый ответ «Нацизм был в Германии, а фашизм в Италии. Это совершенно разные идеологии», следом я задаю ещё один: а в чём состояла идеология итальянских фашистов? Как правило, даже образованный и знающий предмет человек не в состоянии внятно, а главное, кратко, объяснить в чём же конкретно заключается идеология итальянского фашизма.

При этом всегда обнаруживается интуитивное понимание собеседником сущностной природы фашизма, специфических методов государственного управления и особенностей идеологии, с чем я почти всегда соглашаюсь, если человек хоть немного разбирается в предмете. Все мои собеседники всегда отмечали тот факт, что при различии идеологий и лозунгов всегда обнаруживается удручающее сходство основных симптомов этой болезни современного общества.

Фашизм — это не только идеология. Мы не называем коммунизм идеологией, не называем так социализм, католицизм или православие. Не называем идеологией ни одно из сложных общественных явлений, даже те, в состав которых, в качестве важной части входит идеология.

Мы употребляем выражение «коммунистическая идеология» лишь для того, чтобы определить тип этой идеологии, а не для конкретизации какого-то географического места и времени. Классифицируем её в качестве коммунистической, только когда обнаруживаем, например, что в её основе лежит марксистская политическая и (или) экономическая теория.

Мне кажется, пора прекратить примитизировать фашизм, так как это явление намного сложнее, чем просто идеология.

Идеология вторична, так как не одна она определяет государство, политическую организацию или партию в качестве фашистских. Часто даже в пределах одного государства, как, например, в фашистской Италии, фашизм представлял собой смесь самых различных, зачастую несовместимых между собой идеологий.

У идеального фашизма нет других глобальных целей, кроме построения идеального тоталитарного государства и экспансии этого государства на максимально возможную территорию. Для него существуют сегодняшние задачи и вечная борьба.

Фашизм, по своей сути и есть вечная борьба. У идеального фашиста, как у приснопамятного сферического коня в вакууме, должны быть исключительные идеальные характеристики — воля к власти, отсутствие убеждений и тем более устоявшейся идеологии.

Идеальный фашист приспосабливает идеологию к существующим реалиям. Фашизм принимает те свойства, которые видит вокруг, в государстве и в обществе, он подобен воде, которая принимает форму сосуда.

В этом смысле, идеальный фашизм больше метод, чем идеология. Эта простая мысль возникает в процессе анализа общих черт фашистских движений, партий и политических режимов.

Теоретик итальянского фашизма Джованни Джентиле: «Фашизм возник, чтобы решать серьёзные политические проблемы в послевоенной Италии. И он представляет политический метод. Однако в борьбе и разрешении политических проблем он следует своей природе, то есть учитывает моральные, религиозные и философские вопросы, раскрывая и демонстрируя всеохватывающий, тоталитарный характер, ему присущий».

Как яйцо превращается в гусеницу, а гусеница превращается в бабочку, так и фашизм постоянно эволюционирует. Идеальный фашист очень тщательно изучает способы манипулирования народными массами и использует полученные результаты на практике. Он очень рационален, скрупулёзно просчитывает риски, часто меняет стратегию и тактику, приспосабливая их к постоянно меняющимся условиям.

Идеальный фашизм и идеальное фашистское государство теоретически могут существовать вечно. Но в реальности, любой фашизм неидеален, он имеет свои особенности, сильно отличающие его от идеальной модели. Все эти особенности можно с уверенностью назвать недостатками. В самом фашизме, его внутреннем содержании, политической практике и идеологии содержатся предпосылки к его последующей гибели.

Нацисты стали заложниками собственной теории расового превосходства, итальянские фашисты пали жертвой империализма. Лишь наиболее гибкие режимы вроде испанского фашизма смогли просуществовать долгие десятилетия, пока попросту не выдохлись идеологически, когда не смогли приспособиться к новым условиям. Поступись франкисты принципами национал-католицизма, политическая система, созданная каудильо Франко, могла бы существовать и поныне.

Основой классического итальянского фашизма были корпоративизм и социальное партнёрство. Истоки итальянского фашизма были заложены ещё во второй половине XIX века. В своём обращении «Rerum Novarum» папа римский Лев XIII в 1891 году обобщил и сформулировал, существовавшие ещё до него идеи новой общественной организации, которая позволила бы избежать межклассовых конфликтов путём разумно устроенного социального партнёрства. Возникло понятие христианского корпоративизма, из которого органично возник фашистский корпоративизм Муссолини.

Постепенно развиваясь и видоизменяясь христианский корпоративизм приобретал свойства современного европейского солидаризма. Идея социального партнёрства лежит в основе современной политической модели Европейского союза. При этом ЕС не является фашистским государством.

В основе идеологии европейских христианских демократов фактически также лежат идеи социального партнёрства, высказанные в XIX и XX веках теоретиками фашизма, но эти партии не являются фашистскими, и их идеология также не является фашистской. Можно привести массу примеров, когда реализация сходных идей, в одних случаях приводила к фашизму, а в других — нет.

Фашизм — это сложное явление, которое невозможно объяснить лишь какой-либо определённой идеологией. Вычтите из итальянского фашизма колониализм и империализм — получите испанский фашизм (фалангизм). Добавьте к испанскому фалангизму радикальный национализм и империализм — получаете немецкий национал-социализм. Если вычесть из немецкого национал-социализма радикальный национализм и добавить колониализм — получите британский фашизм Освальда Мосли. Бразильский интегрализм — это итальянский фашизм, плюс интернационализм.

Так можно продолжать долго, перебирая различные фашистские государства, политические движения прошлого и настоящего. Результат будет всегда нагляден и понятен большинству читателей, которые даже в наше время назовут эти, разные, на первый взгляд, движения фашистскими.

Фашизм узнаётся по его родовым признакам даже через полвека, после того как в 1946 году, после окончания Второй мировой войны, произошла сознательная подмена понятий и термин «фашизм» перестал употребятся в своём первоначальном смысле.

Точно так же как приход к власти в России большевиков стал инициатором создания коммунистических движений и чрезвычайной популяризации марксистских идей после 1917 года, победа итальянского фашизма спровоцировала массовое появление после 1922 года в Европе и Азии, обеих Америках, Африке и в Австралии огромного количества фашистских партий и политических движений.

Фашизм во всём мире стал популярным политическим трендом с осени 1922 года, модным словом на целых 17 лет, вплоть до начала очередного мирового военного конфликта, когда мир разделился на две части.

Мировая прогрессивная общественность, по большей части состоящая из европейской интеллигенции, восторгалась марксизмом, пока не стало ясно к чему он приводит. До сентября 1939 года весь мир также восторгался фашизмом, до тех пор, пока тот наглядно не продемонстрировал свою истинную природу, далёкую от лозунгов и первоначально декларируемых целей.

В первой половине XX века фашистские движения появились по всей Европе: в Великобритании, Франции, Болгарии, Норвегии, Португалии, Литве, Эстонии, Латвии, Венгрии, Румынии, Польше, Греции, Югославии, Швеции, Норвегии, Финляндии и пр. Фашистские движения появились в обеих Америках, в Австралии и в Африке. Фашизм триумфально шествовал по Европе.

Фашистами называли себя последователи Константина Владимировича Родзаевского в оккупированном Китае (в Харбине была русская фашистская организация) и в США, где русские фашистские организации вели пропаганду среди эмигрантов из России. Фашизм был очень популярен в среде русских иммигрантов в Германии и Франции.

Философ и теоретик русского фашизма Иван Александрович Ильин писал, что фашизм бессознательно стремился осуществить идеал, близкий̆ к русскому: «Фашизм не даёт нам новой̆ идеи, но лишь новые попытки по-своему осуществить эту христианскую, русскую национальную идею применительно к своим условиям».

Фашизм был настолько популярен, что фашистскими называли себя организации, не имеющие в действительности никакого отношения к нему. Многие политики хотели если не быть фашистами, то хотя бы быть похожими на них.

Фашизм был моден до начала Второй мировой войны, точно так же, как после окончания войны, политической модой станет антиколониализм и поддержка национально-освободительных движений в бывших колониях.

В конце XIX и в самом начале XX века основным политическим трендом в мире были культурные и политические теории, в основе которых лежали идеи консолидации на основе национальной и культурной общности. Соответствующие национальные движения возникали по всему миру. Появились пантюркизм, пангерманизм, панславизм и им подобные.

В то время вся внешняя и частично внутренняя политика крупных государств по всему миру обосновывалась несколькими национально-географическими принципами геополитики, которые, в свою очередь, строились на социал-дарвинизме, примитивном географизме и мальтузианстве.

Главным при этом называлось общее сходство живущих рядом друг с другом народов, их культур, языка и общих исторических процессов, которые сформировали эти народы.

Немецкий геополитик Эрих Обет предлагал создать шесть «супергосударств»:

1. Панамериканский союз.

2. Евроафриканский союз.

3. Советско-русский союз.

4. Восточно-Азиатский союз.

5. Южно-Азиатский союз.

6. Австрало-Новозеландский союз.

Конец этому положила Первая мировая война. В результате этого самого масштабного, на тот момент, вооружённого конфликта прекратили своё существование великие империи, а желание создать супергосударства натолкнулось на противодействие небольших этнических групп, которые захотели после окончания войны жить обособленно или даже создать собственные государства.

Сразу после окончания Первой мировой войны, кроме возрождения национального самосознания небольших народов, ранее входивших в состав империй, появились и другие тенденции в политике — в Европе вспыхнул пожар рабочих революций. Воодушевлённые успехом большевиков в России, активизировались коммунистические партии.

На карте мира в начале 1919 года, на короткое время появились Баварская Советская Республика, Венгерская советская республика, Бременская Советская Республика, Финляндская социалистическая рабочая республика, Словацкая Советская Республика.

В 1919 году большинство европейских политиков считали вероятным, что в течение пяти последующих лет коммунисты захватят власть ещё в нескольких европейских странах. Все соглашались с тем, что риск захвата власти наиболее высок в странах с развитой промышленностью и соответственно с относительно большой численностью пролетариата. Лёгкость захвата власти подтверждал пример России, чьё население было преимущественно крестьянским, но это не помешало большевикам совершить «пролетарскую революцию».

Правящие элиты подавляющего большинства стран на всех шести обитаемых континентах были в панике на протяжении почти шестнадцати лет (с 1919 по 1935 год). За это время в двенадцати европейских странах внутриполитическая обстановка складывалась настолько неблагоприятна для политических элит, что периодически появлялась реальная угроза захвата власти коммунистами.

В наше время коммунисты стремятся к власти демократическим путём, через представительство в парламенте и участие в правительстве. В первой трети двадцатого века коммунистические партии были исключительно террористическими организациями, стремящимися к власти путём вооружённого восстания. Ленин справедливо полагал, что буржуазия во всём мире напугана и ожесточена до безумия самим фактом существования первого советского государства и перспективой возникновения подобных государств по всему миру.

В России в 1917 году была создана совершенно новая в мировой истории ситуация, когда впервые небольшая политическая группа захватила власть в самом большом европейском государстве. Это обстоятельство, а также ставшие достоянием мировой общественности ужасы Гражданской войны в России, уничтожение миллионов российских граждан в классовой войне, нескрываемое намерение советского руководства произвести мировую революцию, путём индивидуального и массового террора, а также развязывания гражданских войн в других странах, предопределили возникновение первых фашистских движений и организаций.

Перспектива коммунистических переворотов была общей для всех стран и поистине интернациональной проблемой, она пугала цивилизованный мир огромным масштабом.

Спасение от надвигающейся коммунистической «мировой революции» правящие элиты европейских стран, а также в Америке и в Азии, быстро нашли в поддержке нового, столь же революционного по своему содержанию и по своей форме народного движения — фашизма. В этом новом движении правящие элиты многих стран увидели реальную силу, которая может противостоять надвигающейся коммунистической угрозе. Только такая же массовая и такая же радикальная агрессивная сила могла быть противопоставлена коммунистическим движениям.

В основе как самых ранних фашистских, так и коммунистических рабочих движений лежит одна и та же цель — создание справедливого социального государства.

Фактически европейский фашизм предлагал рабочему движению и крестьянству всё тот же народный социализм, но без марксизма и обязательной для марксизма жестокой классовой борьбы.

Первой успешной фашистской политической организацией стала Фашистская партия Италии, которой руководил бывший марксист, бывший руководитель революционного крыла Социалистической партии Италии, журналист и уже известный всей стране, на момент создания партии, публичный политик и талантливый журналист Бенито Муссолини.

Новое движение ярко демонстрировало относительное родство с коммунистами, называя себя народным и революционным, противопоставляя себя традиционным буржуазным партиям.

Для нацистов и появившихся позднее фашистских партий, именно итальянские фашисты были образцом для подражания. Все европейские фашистские партии провозглашали себя народными и революционными, преподнося себя избирателю как ответ на коммунистическую угрозу в своей стране.

В большинстве европейских государств первой половины XX века фашизм приобрёл националистический характер, различной степени выраженности. Причиной, как я указал выше, были противоположно направленные стремления европейских народов, переживших ужасную мировую войну: с одной стороны — желание одних народов, не имевших ранее или лишённых государственности, создать своё национальное государство, c другой — стремление других воссоздать развалившуюся империю и вернуть былое величие.

Чем выше в стране был изначальный националистический фон, чем сильнее ксенофобские настроения в обществе, тем большую часть в фашистской идеологии занимал национализм.

К примеру, Гитлер был твёрдо убеждён в том, что в радикальном немецком национализме нашёл намного более сильную идею консолидации общества вокруг партии, чем итальянский фашизм. Он считал, что нашёл также лучший и более перспективный ответ на коммунистический вызов, чем это было у Муссолини. Уловив значительно усилившиеся к 1925 году антисемитские настроения в немецком обществе, Гитлер сделал антисемитизм центральным стержнем своей расовой идеологии.

Все первые европейские фашистские движения, так или иначе, пытались копировать наиболее успешные методы коммунистической и социалистической пропаганды для расширения своей социальной базы. Фашисты не стеснялись заимствовать у коммунистов формы политической борьбы, внешнюю атрибутику, политические ритуалы, праздники и прочее.

Для первых европейских фашистов, большевизм во многом стал не просто наглядным пособием по методам захвата власти путём манипулирования народными массами, он стал примером для подражания.

Это подражание также касалось государственного устройства, методов управления экономикой, приёмов государственной пропаганды, структуры и методов работы карательной системы. Как большевики стали примером для подражания для итальянских фашистов, так в последствии итальянские фашисты стали образцом для следующих фашистских движений, в том числе возникших после мая 1945 года.

После Второй мировой войны новой политической тенденцией во всём мире стала поддержка антиколониализма. Национальные освободительные движения заняли то место, которое до них занимали фашистские партии и движения. Эти политические силы и их лидеры стали новыми идолами политиков в послевоенном мире. После образования Организации Объединённых Наций в 1945 году, право любого народа на самоопределение стало одним из основных принципов международного права. В Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 года указано, что способами осуществления права на самоопределение могут быть «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса».

В Европе, в обеих Америках, Африке и Австралии на целых тридцать лет, с 1946 года по середину 70-х, самой обсуждаемой темой в средствах массовой информации, в литературе и кино, а в особенности в публичной политике стала борьба колониальных народов против господства метрополий.

Основная действующая фигура в освободительных войнах — бывший бандит с автоматом Калашникова, провозгласивший себя борцом за независимость. В результате этого, во всём мире, от Африки до Юго-Восточной Азии возникали страшные людоедские политические режимы, идеологии которых в большинстве случаев имели все классические признаки фашизма: провозглашение исключительности коренного населения, неизбежности жизненно важной перманентной борьбы ранее угнетавшегося народа с колонизаторами, соседями и представителями не титульных наций внутри государства, нередко тотального противостояния со всем остальным миром.

Как и в европейских государствах первой половины XX века, в новообразованных постколониальных странах возникали культы: личности, традиционализма, государства, войны и пр.

Законодательства подавляющего большинства стран прямо запрещают обособление какого-либо народа, проживающего внутри этих государств. Законы чаще всего устанавливают принцип неделимости государства и его территориальную целостность. Внутри страны таких сторонников полной независимости, стремящихся обособить часть территории и создать отдельное государство, называли террористами-сепаратистами, а весь остальной мир, в то же самое время, присваивал им героический титул борцов за свободу своего народа.

Провозглашённый впервые ещё большевиками во времена Гражданской войны и в период «собирания земель», предшествовавший созданию СССР, принцип «самоопределения наций», предполагающий не только самоуправление или автономию в составе государства, но и полное обособление, стал во второй половине XX века основной причиной гражданских войн в Азии, Африке и Южной Америке.

Многие из национальных освободительных движений, существующие или существовавшие с 1946 года по нынешнее время, а также многие из вновь созданных на территории бывших колоний национальных государств, были откровенно фашистскими и националистическими. И никого в мире это особо не волновало, кроме жертв этих партизанских группировок, Эти вооружённые банды называли себя не иначе как народными освободительными армиями.

Не выдерживают критики утверждения отдельных публицистов, называющих единственной причиной схожести фашистских движений первой половины XX века то, что подавляющее большинство этих движений сначала банально копировало итальянских фашистов, а позднее и немецкую NSDAP (как, например, болгарские фашисты), во всём, от принципов создания государственной идеологии и методов государственного управления, до внешнего вида (партийной униформы, символики и прочего), до практики проведения массовых мероприятий. Копирование внешних атрибутов и ритуалов действительно имело место, но не только это делает фашистские режимы похожими.

На самом деле, главным, что объединяет фашистские движения, это не их внешнее сходство, а внутреннее содержание. Содержание это воспринимается часто не совсем осознанно, на интуитивном уровне.

В основе фашистских политических движений всегда присутствуют схожие родственные признаки и именно по этой причине, все эти движения большинством людей узнаются в качестве фашистских, несмотря на их явные отличия друг от друга.

Одни родовые признаки являются обязательными для признания движения или государства фашистскими. Другие признаки фашизма, не являясь обязательными, но встречаются очень часто, а отдельные свойства проявляют себя лишь иногда.

Например, вождизм ошибочно считается неотъемлемым и чуть ли не главным признаком фашистской партии или фашистского политического режима. Действительно, вождизм, очень распространённый для фашизма, но отнюдь не обязательный признак. Любая фашистская идеология на пьедестал возводит народные массы, выступает от имени этих масс, правит от их имени, прямо отождествляя фашистскую партию и народ. Фашизм — это прежде всего определённого вида диктатура фашистской партии в условиях экстремального этатизма и тоталитаризма, а значит может прекрасно существовать и без лидера. Руководить фашистской страной может выборный коллективный партийный орган или военное руководство, пришедшее к власти в результате военного путча.

Либералы часто ошибочно (иногда даже сознательно искажая мотивацию своих политических противников) относят к фашизму любые попытки укрепления централизованной̆ власти, националисты делают то же самое по отношению к любым попыткам удержать государственное единство в рамках многонационального государства.

В симпатиях к фашизму часто обвиняют любые националистические движения, в том числе даже либеральные. Для многих обывателей по всему миру национализм стал тождественен фашизму.

В качестве другого признака фашизма, который наиболее часто приводят исследователи, называют однопартийную систему и отсутствие свободных выборов, что также не может быт отнесено к обязательным признакам фашизма как явления. Фашизм может мирно сосуществовать с фиктивной многопартийной системой. Такого рода симулякр демократии никак не мешает фашистам, даже наоборот помогает сохранить «фасад демократического государства».

В большом количестве ранее существовавших фашистских государств участвовать в выборах могли «независимые» кандидаты, не состоявшие в фашистской партии, но получившие одобрение местной фашистской организации на территории избирательного округа (фашистский избирательный фильтр). Например, в течение всего нацистского периода (1933—1945) в выборах в рейхстаг участвовали «независимые» кандидаты, прошедшие процедуру согласования в местных партийных ячейках NSDAP.

Понятно, что такая «независимость» фикция, но тем не менее, формально выборы существовали и независимые от фашистской партии кандидаты в них участвовали.

На выборах 5 марта 1933 года в Германии был избран восьмой состав рейхстага. Нацисты не получили большинства мест в парламенте. Сделав вывод из результатов мартовских выборов, следующие выборы в ноябре 1933 года нацисты провели под полным своим контролем. В выборах не участвовал ни один кандидат, не состоявший в NSDAP или не прошедший нацистский выборный фильтр. Наличие беспартийных депутатов рейхстага уже до самого конца войны никак не влияло на законы Германии, на её внутреннюю и внешнюю политику.

В дальнейшем выборы были только внеочередными и всегда формальными. Проводились они одновременно с общенациональными референдумами по важнейшим государственным вопросам.

Одновременно с выборами 1933 года был проведён референдум, по итогам которого было принято решении о выходе Германии из Лиги Наций, одновременно с выборами 1936 года — Решение о ремилитаризации Рейнской̆ области, одновременно с выборами 1938 года — Решение об аншлюсе Австрии. С июля 1932 года и до крушения Третьего Рейха несменяемым председателем рейхстага был Герман Гёринг.

Современное иранское избирательное законодательство позволяет быть избранным в местные органы власти лишь тем, кто верит в ислам и в принцип «вилаят аль-факих» («государство просвещённых»), обладает «правильным» политическим и религиозным самосознанием, не сомневается в справедливости религиозных законов, в непогрешимости религиозных лидеров. Для кандидатов в Совет экспертов предъявляются уже повышенные требования — претендент должен отличаться от простых граждан особым рвением в соблюдении религиозных законов, знанием основ иджтихада. Для соблюдения всех этих условий, на всех уровнях создана специальная система избирательных фильтров.

Во многих современных фашистских государствах также существует многопартийная система и голосование по партийным спискам, но при этом сам механизм выборов полностью исключает сколько-нибудь значимое влияние оппозиционных партий на реальную политику.

То же самое можно сказать и о радикальном национализме, который ошибочно причисляют к обязательным признакам фашизма. Множество фашистских государств прекрасно обходилось без радикального национализма, например, Италия, Испания, Болгария, Румыния.

В идеологии многих фашистских политических движений не только отсутствовал национализм, но иногда в качестве базового принципа декларировался интернационализм. Пример интернационального фашизма — бразильский интегрализм.

Ни вождизм, ни политическая монополия, ни национализм не являются обязательными, а тем более достаточными признаками фашизма. Примат государства и насаждение культового сознания — вот пример обязательных, но всё равно не достаточных признаков фашизма.

В качестве иллюстративного примера трансформации общеупотребительного термина с течением времени, я хочу привести судьбу термина «марксизм». Изначально марксизм являлся чисто экономической теорией, впоследствии в него добавилась политическая составляющая. Позже появились различные марксистские идеологии и методы государственного управления, основанные на марксистских экономической и политической теориях.

Сегодня термин «марксизм» понимается как целый комплекс различных понятий и научных дисциплин, включая в себя политическую теорию, экономическую теорию, определённый тип идеологий и прочее. Когда в отношении кого-либо говорят «марксист» или в отношении организации «она марксистского толка», сразу понятно, что именно имеется в виду.

Точно так же, как и «марксизм», термин «фашизм», почти сразу после его появления в качестве названия идеологии радикального итальянского политического движения, стал использоваться как более широкий термин.

Об истории термина «фашизм»: ещё в XIX веке существовали левые организации, в названии которых присутствовало слово «fascio», т.е. «связка». До Муссолини этот термин ассоциировался исключительно с левым рабочим движением, причём только итальянским, и с их названием — «fascio di combattimento», что означает «боевая связка». «Боевые связки трудящихся» впервые возникли в Сицилии в 1893 — 1894 годах.

Таким образом, первоначально фашистами итальянцы называли членов левых рабочих организаций, возникших в конце XIX века.

Мировую известность термин «фашизм» получил, уже будучи самоназванием политического движения в Италии, возглавляемого Бенито Муссолини, и был впервые произнесён в таком качестве публично итальянским диктатором 23 марта 1919 года.

Термин «фашизм» на другие политические движения, рождённые вне фашистской Италии, первыми распространили европейские и американские журналисты первой трети двадцатого века. Эту практику у журналистов переняли европейские и американские политики.

С лёгкой подачи лидеров Коминтерна, которые, в свою очередь, позаимствовали это правило у немецких коммунистов-фронтовиков из организации «Рот Фронт», нацисты также почти сразу же после их появления в Германии, стали именоваться фашистами.

Так появились немецкие фашисты — немецкие национал-социалисты, испанские — фалангисты, румынские — железная гвардия, португальские — салазаристы, бразильские — интегралисты и прочие фашисты. Многие ошибочно полагают, что национал-социалисты стали второй фашистской партией, добившиеся власти в европейской стране. На самом деле нацисты были не вторыми, ни даже третьими. До захвата власти гитлеровцами, в Европе, помимо Италии, уже существовали фашистские режимы в Польше (с 1926 года) и Португалии (с 1932 года).

Фашистскими организациями и государствами я называю в этой книге различные политические партии и движения, а также политические режимы, использовавшие для обоснования своего права на власть и с целью влияния на массовое сознание определённого типа систему логически выстроенных идей и представлений о мире, оформленных либо в виде цельной доктрины, либо набора отдельных разрозненных концепций — фашистскую идеологию, а также применявшие универсальный набор методов захвата власти и способов её удержания, описанных мной далее в этой книге.

Под фашистскими идеологиями я имею в виду определённого типа тоталитарные идеологии, описанные теоретиками фашизма, их предшественниками и последователями. Более подробно этот тип идеологий мной описан во втором томе этой книги.

Фашизм, как историческое и политическое явление, включает в себя также определённые типы социальной практики, методы государственного управления, методы управления экономикой, различные теории фашистского тоталитарного социального государства. Особенности пропаганды, государственного механизма и экономики фашизма мной разобраны в соответствующих главах второго тома.

Используемые в настоящей книге базовый понятийный аппарат, исторические, политические и экономические основы фашизма приводятся в их первоначальном значении, именно так, как они использовались в первоисточниках — работах предвестников, основоположников и теоретиков фашизма, начиная с XIX века по настоящее время.

Не только идеология и базовые принципы построения вертикально структурированных по военному образцу фашистских организаций, но также основные принципы и методы захвата власти, успешно применённые на практике сторонниками Муссолини, были впоследствии заимствованы многими другими политическими движениями в Европе первой половины XX века.

Европейская либеральная пресса отмечала сходство методов манипуляции массовым сознанием и приёмов политической борьбы у этих популистских движений, скрытое или явное подражание Национальной фашистской партии (Partito Nazionale Fascista), которая к моменту создания этих движений уже пришла к власти в Италии. Именно по этой причине, новые европейские движения и политические партии подобного типа, сразу после их создания, независимо от их политической окраски, повсеместно, не только в Европе, стали называть фашистскими, что полагаю, справедливо. Тем более что большинство, указанных выше политических движений в Европе периода 1922—1945 гг., сами себя называли фашистскими, иногда даже внешне копируя чернорубашечников Муссолини. Не понимаю, почему их сейчас следует называть иначе, чем фашистскими.

В политической жизни Европы в 1922—1945 появилась этакая сборная солянка из разномастных политических организаций и партий, с различными идеями и различной идеологией, но имевших некоторые общие легко узнаваемые черты.

Партии и политические режимы прошлого и настоящего, которые следует без оговорок однозначно назвать фашистскими, часто можно отнести как к правым, так и к левым и даже центристским. По мнению Бертрана Рассела, фашизм вообще не является упорядоченным набором убеждений и в этом я с ним согласен.

Теоретик итальянского фашизма Серджо Панунцио следующим образом определял фашизм: «Фашизм не поддаётся определению, потому что он представляет собой крайне сложное движение… Вот почему одни определяют его одним способом, другие — прямо противоположным. Одни приклеивают к нему этикетку левого движения, другие — правого».

На самом деле, принимая во внимание универсальность фашизма, не имеет большого значения принадлежность фашистского движения к какой-либо определённой части политического спектра.

Некоторые отдельные историки, в том числе советские, противопоставляют фашизм любым левым идеологиям. По моему скромному мнению, это не совсем корректное противопоставление. Такое заблуждение возникло вследствие того, что в большинстве европейских стран (Германии, Испании, Румынии, Португалии и пр.) фашисты действительно пришли на волне страха перед захватом власти местными коммунистами и установления ими кровавой «диктатуры пролетариата», подобной большевистскому режиму в СССР. В результате естественной эволюции фашистских партий и движений, в условиях постоянной угрозы коммунистической революции, антикоммунизм превратился в самый яркий атрибут национального варианта фашизма в этих странах. До сих пор антикоммунизм привычно добавляют к списку исключительных свойств присущих любому фашизму, наравне с авторитаризмом, вождизмом и национализмом, что также не совсем верно.

Многие фашистские партии и политические режимы были рождены как раз из левой, а чаще из леворадикальной среды. Сам Бенито Муссолини был известным членом Итальянской социалистической партии. Французская народная партия была создана бывшими коммунистами, а её лидер Жак Дорио был видной фигурой международного коммунистического движения и одно время даже был членом политбюро Французской коммунистической партии. Ядро многих фашистских партий Европы на заре европейского фашизма составляли бывшие активные члены леворадикальных и коммунистических организаций.

В основе европейского фашизма начала века были идеи социализма. Некоторые бывшие европейские марксисты, ужаснувшись результатами переворота 1917 года в России, стали искать другие принципы построения социального государства.

Сейчас многие ангажированные историки пытаются доказать, что нацисты всегда были сплочённым правым националистическим движением, во главе которого всегда стоял фюрер. На самом деле это совсем не так. Нацистская партия родилась как левая националистическая рабочая партия и была такой партией в течение первых 14 лет своего существования.

Нацисты и немецкие коммунисты вербовали своих сторонников среди одного и того же типа граждан — среди людей подверженных влиянию постмодернистских, традиционалистских и антилиберальных идей, с доминирующей эмоциональной составляющей в своём поведении и склонных культовому сознанию. Они использовали в своей пропаганде один и тот же политический язык — указывали в качестве источника всех социальных проблем некий заговор врагов.

Ряды нацистов, по мере преследования леворадикальных немецких организаций со стороны правительства Веймарской республики, в массовом порядке пополнялись бывшими коммунистами.

В 1929 году находившееся у власти в Германии социал-демократическое правительство запретило деятельность «Союза красных фронтовиков», насчитывавшего на момент запрета более 200 тысяч членов. Примерно 160 тысяч членов этой организации после 1933 года вошло в состав штурмовых отрядов нацистов. Количество бывших коммунистов в рядах NSDAP постоянно росло и вместе с влившимися в ряды нацистов коммунистами увеличивалось влияние левой националистической идеологии внутри партии. В результате чего, в период с 1929 по 1934 год в Германии существовали отряды штурмовиков, которые состояли более чем на две трети из бывших коммунистов.

Наиболее влиятельное течение в нацистской партии возглавляли левые национал-социалисты братья Грегор и Отто Штрассеры. Штрассеры понимали национал-социализм исключительно как антикапиталистическое движение.

Левые национал-социалисты не испытывали стремления к захвату чужих территорий и подчинению других народов. Они выступали за отмену крупного помещичьего землевладения, говоря о том, что земля принадлежит всей нации и выдвигали политические требования кооперации немецких крестьян, укрупнения мелких промышленных производителей. В основе их программы был классический корпоративизм и государственное регулирование всех взаимоотношений между трудящимися и капиталистами. Ранний немецкий национал-социализм был очень похож на итальянский фашизм.

Левое направление в нацистской партии считало допустимым сотрудничество с марксистами, причём как с социал-демократами, так и с коммунистами. Грегор Штрассер открыто требовал использовать опыт большевиков по захвату и удержанию власти, по организации тоталитарного социального государства.

Штрассеры считали социал-демократов и коммунистов союзниками, а буржуазные партии своими врагами. Йозеф Гёббельс, будучи секретарём Штрассера 1 января 1926 года записал в своём дневнике: «Ужасно, что мы и коммунисты бьём друг друга. Где и когда мы сойдёмся с руководителями коммунистов?». Гитлер в начале своей партийной карьеры был активным сторонником Штрассеров и также считал, что коммунисты могут быть союзниками в борьбе немецкого народа за социальную справедливость. Его первые публичные выступления изобиловали откровенно марксистскими социалистическими лозунгами.

Сторонники Грегора Штрассера долгие годы были самой влиятельной группировкой в нацистской партии, даже после ухода из партии Грегора Штрассера в декабре 1932 года, вплоть до масштабной чистки Гитлером рядов партии от своих оппонентов, начавшейся с событий июля 1934 года, известных в исторической литературе как мятеж Рёма или «ночь длинных ножей».

Несмотря на то, что левые составляли большинство в NSDAP, это до апреля 1934 года не сильно беспокоило Гитлера и его сторонников. Гитлеровцы долгое время вообще не считали проблемой то, что внутри нацистской партии долгие годы существовали свои оппортунисты и ревизионисты — левые партийные группировки.

Сближение с буржуазными правыми и захват власти в нацистской партии Гитлер начал в апреле 1929 года. После контактов Гитлера с правыми политиками, промышленниками и финансистами, а в особенности после того, как Гитлер высказался за отказ от революционных методов политической борьбы, за участие в выборах и работу нацистов в парламенте, внутри партии началось размежевание. Многие нацисты, такие как, например, культовый нацистский герой Хорст Вессель разочаровались в Гитлере и стали активно выступать против буржуазного уклона в NSDAP.

После прихода нацистов к власти в январе 1933 года, Гитлер и его соратники уже открыто стали сотрудничать с правыми политиками, крупными капиталистами и банкирами, что вызвало не просто недовольство левых нацистов, но и фактически привело к противостоянию внутри нацистской партии между сторонниками Гитлера и его противниками.

Самой мощной организованной силой нацистов были члены массовой боевой организации, иерархически структурированной по армейскому образцу — штурмовики, которые видели своей основной целью свержение ненавистного буржуазного правительства Веймарской республики вооружённым путём. Соглашательство Гитлера с правыми политиками, финансистами и промышленниками они однозначно восприняли как предательство.

В декабре 1933 года число штурмовиков составляло около 3 миллионов. Они были хорошо организованы и вооружены современным стрелковым оружием, вплоть до пулемётов. Противостояние между штурмовыми отрядами, вождём которых был Рём и формальным лидером партии Гитлером рано или поздно должно было закончиться кровавой бойней. Впереди замаячила перспектива гражданской войны, особенно после активизации в стране немецких коммунистов, активно поддерживаемых финансово и организационно Советским Союзом, через немецкое отделение Коминтерна.

В процессе чистки 1934 года большинство сторонников левой линии в NSDAP, в том числе сам Грегор Штрассер, были убиты членами гитлеровской организации Schutzstaffel der NSDAP (охранные отряды партии NSDAP), наиболее известной в истории под аббревиатурой SS. Кто не погиб от рук эсэсовцев, вынужден был бежать из страны.

Организация штурмовиков СА, после уничтожения гитлеровцами её руководства, фактически утратила своё влияние в Германии навсегда. Так, усилиями Гитлера, буквально за несколько июльский дней 1934 года, немецкая национал-социалистическая партия перестала быть революционной и социалистической, превратившись в правую реакционную.

Подобный эволюционный путь от марксизма до фашизма прошли ещё два десятка европейских политических организаций в период с 1918 по 1939 год. Многие организации, оставшись формально коммунистическими, обогатили свои идеологии фашистскими принципами.

Идеи Штрассеров послужили после окончания Второй мировой войны идеологической базой для создания левых фашистских организаций по всему миру. Одним из наиболее известных примеров политических организаций классического левого фашизма, является наиболее активная часть коалиции «Народное единство», приведшей президента Сальвадора Альенде и его социалистическое правительство к власти в Чили в 1970 году.

После прихода к власти новое чилийское правительство начало «социалистические реформы»: экспроприацию земель, коммерческой недвижимости и другой частной собственности, национализацию крупнейших частных чилийских компаний и банков, национализацию филиалов иностранных компаний и отделений крупнейших зарубежных банков, государственный контроль во всех сферах экономики и общественной жизни. При этом «реформы» повсеместно сопровождались грабежами, самовольным захватом недвижимости и земельных участков.

Радиостанции и телевидение перешли под контроль правительства. Для установления контроля над газетами правительство Альенде установило государственную монополию в бумажной промышленности.

Социалисты, левые христиане и экстремистское «Левое революционное движение» открыто заявили об отказе в передаче власти после окончания, установленного Конституцией страны президентского срока, они выступили за отмену выборов и признались, что готовы с помощью насилия и далее удерживать власть.

По всей стране создавались рабочие военизированные отряды, которым с армейских складов стали раздавать оружие. В армии и на флоте социалисты начали вести активную пропаганду, создавать партийные организации. В школах и университетах стали насаждать фашистскую идеологию, прививать враждебность к другим странам, в особенности к США.

Социалисты за короткий срок развалили чилийскую экономику. Градус ненависти граждан к друг другу никогда ещё в чилийской истории не был так критически высок. Страна была на пороге гражданской войны. Если быть точнее, то война уже началась.

Последовавший после поставленного социалистами неудачного эксперимента со страной, 11 сентября 1973 года военный переворот, возглавленный армейским командованием, ВМФ и ВВС страны, а также полицейскими силами, по своей сути был антифашистским военным мятежом. Но, как оказалось, впоследствии, ни о какой защите демократии мятежники даже и не думали.

В Чили была провозглашена программа «народного возрождения», началось структурное переустройство государства. Коллегиальное управление быстро закончилось, и генерал Пиночет установил авторитарный режим, подчинив себе все ветви власти, включая суды и парламент, государственные учреждения, полицейские и военные части. Пиночет стал чилийским фюрером, вождём нации — его титул стал именоваться «Верховный лидер нации» (Jefe Supremo de la Nación).

Пиночет называл новую авторитарную диктатуру «Tronco de poder» — вертикальным стержнем государственной власти, пронизывающей всё чилийское государство сверху вниз. Этот «вертикальный стержень» был полностью иерархической системой, построенной по военному образцу, никаких параллельных государственных институтов не существовало, всё полностью было подчинено органам хунты на местах, которые, в свою очередь, подчинялись вышестоящим руководителям. Властный стержень заканчивался на верхушке пирамиды лично генералом Пиночетом.

Были запрещены все левые партии, от коммунистов и леворадикалов до умеренных социал-демократов. Под запрет попали некоторые либеральные буржуазные партии, христианские демократы, была даже запрещена симпатизирующая Пиночету национальная партия.

Через некоторое время началось сращивание военной диктатуры с фашизмом. У чилийской хунты не было другого пути, так как единственным союзником военных на первом этапе диктатуры были чилийские ультраправые. У военных не было идеологии, в которой они остро нуждались, а у фашистов она была.

Фашисты с каждым днём стали получать все больше влияния в обществе, пока не стали абсолютно доминирующей политической силой в стране. Насаждалась государственная идеология, представляющая собой чилийский вариант ультраправого религиозного (католического) консерватизма и национализма.

Те же самые люди, которые ещё недавно поддерживали крайне левых из блока «Народное единство», через несколько лет абсолютно искренне и с точно таким же энтузиазмом участвовали в «народном возрождении». Как раньше они восхищались Альенде, так с не меньшим энтузиазмом боготворили Пиночета, спасшего страну от коммунистов. Это обстоятельство однозначно говорит в пользу эффективности фашистской пропаганды. Не имеет значения, о чём говорят фашисты, главное — как они это делают, насколько их лозунги и призывы эмоциональны, в какой степени они влияют на сознание людей.

Во так в одной стране за несколько лет левая фашистская диктатура сменилась правой, не менее фашистской. Вооружённая борьба с фашизмом сродни балансировке на скользкой крыше. Всегда есть соблазн для борьбы с одном демоном привести другого, чтобы тот сожрал первого.

Таким образом, классическое марксистское классовое определение фашизма, сформулированное Георгием Димитровым и прозвучавшее на седьмом Конгрессе Коминтерна, определившее фашизм как «антикоммунистическую диктатуру империалистических элементов финансового капитала», не выдерживает никакой критики. Ни антикоммунизм, ни антимарксизм не является обязательной отличительной чертой фашизма.

Основатель Британского союза фашистов баронет Освальд Мосли считал фашизм жёстким центром в политическом спектре, и его организация после 1937 года действительно была таковым «жёстким политическим центром» в Британской Империи.

Британский союз фашистов (British Union of Fascists, BUF) — политическое объединение, возникшее в Великобритании в разгар Великой депрессии, было не единственной, но ставшее самой массовой британской фашистской организацией. Влияние BUF на британскую политическую жизнь было огромным. С 1933 года BUF регулярно проводил массовые митинги и шествия в крупнейших городах страны, издавал газеты и выпускал брошюры, имел поддержку во всех слоях британского общества.

Начав как праворадикальное движение, BUF стоял на антилиберальных и антикоммунистических позициях. Политическая программа британских фашистов первоначально предусматривала ликвидацию старейшей в Европе парламентской системы, установление в стране диктатуры партии и её вождя Освальда Мосли, создание тоталитарного государства, при котором государству были бы подчинены все сферы жизни британского общества и частная жизнь британцев.

Из-за многочисленных политических провокаций и насильственных действий фашистов по отношению к своим политическим противникам, британский парламент в ноябре 1936 года принял «Закон об общественном порядке», согласно которого было запрещено ношение оружия и формы, а полиции были предоставлены дополнительные полномочия для борьбы с политическим экстремизмом.

С 1937 года политические позиции BUF стали смещаться от крайне правого радикализма к умеренному национализму и «мягкому» синдикализму, Британские фашисты стали говорить о необходимости своего участия в выборах, сохранении традиционных для страны демократических процедур и общественных институтов.

Весной 1937 года BUF впервые принял участие в выборах в Восточном Лондоне, а в 1940 году фашисты участвовали в дополнительных выборах в парламент, но каждый раз терпели поражение. После своего поражения, пытаясь привлечь внимание британцев, они перенесли основной акцент на международную политику. Сразу после начала Второй мировой войны, британские фашисты призывали к немедленному заключению мира с Германией и совместном с нацистами разделе мира по «естественным границам», исходя из основных принципов немецкой геополитики. В июле 1940 года BUF была официально запрещена.

В 1948 году Мосли создал новое объединение — Юнионистское движение, в которое вошли больше полусотни различных мелких фашистских организаций.

Юнионисты требовали отменить результаты Нюрнбергского трибунала и осудить милитаристскую политику СССР в 1922—1939, в ответ на которую, по их мнению, Гитлер начал военную экспансию в Европе. Они выступали за объединение Западной Европы, её перевооружение и милитаризацию экономики, ввиду очевидной опасности возможного нападения СССР.

В 1959 году Мосли участвовал в парламентских выборах, но проиграл. Ни следующее участие в выборах в 1966 году, ни попытки получить влияние в профсоюзной среде не увенчались успехом.

Примеры итальянской PNF, немецкой NSDAP и британской BUF показывают, насколько фашизм способен приспосабливаться, мимикрировать и перерождаться. Он не только может изначально быть любым — левым, правым или центристским, фашизм может за короткое время из левого превратиться в правое политическое движение и наоборот.

К фашистам часто примыкают также консерваторы, не склонные, на первый взгляд, к проявлению симпатий по отношению к экстремальным политическим течениям, как к левым, так и к правым. На самом деле, консерваторы просто бывают раздражены невозможностью консолидации общества против угрозы революции и политического хаоса, неспособностью справиться традиционными либеральными методами с экономическим кризисом.

Консерваторы могут быть напуганы уже существующей анархией в обществе и центробежными тенденциями в государстве. Они воспринимают фашистский тоталитаризм и связанное с ним насилие как компенсацию за затянувшееся и слишком явное бессилие либералов.

Осознав факт значительного увеличения в XX веке политической активности народных масс и влияния этих масс на политические процессы, консерваторы поняли неустойчивость своего положения в качестве политической элиты. Буржуазные консервативные партии всегда опираются на очень немногочисленную социальную базу, в основном состоящую из высших социальных слоёв общества. Их непосредственное прямое влияние на народные массы всегда бывает мизерным и влиять на политический процесс они могут лишь через существующие государственные и общественные институты.

Присущий консервативным партиям крайне низкий уровень организации не позволяет им оперативно реагировать на возникающие угрозы народных бунтов и революций. В этих условиях консерваторы, в критические для страны моменты, готовы вступать в союз с более энергичной политической силой, которая в состоянии противостоять народным выступлениям и будучи популярной, могла бы контролировать поведение людских масс, чтобы обеспечить предсказуемость и политическую стабильность. Фашисты, в свою очередь, также легко идут на контакт с консерваторами и быстро находят с ними общий язык, они готовы заключать взаимовыгодные соглашения и образовывать с консерваторами политические союзы.

Приводя фашистов к власти, консерваторы всегда думают, что фашистами можно легко управлять, с ними можно заключать взаимовыгодные соглашения. Они не понимают, что носителями тоталитарной идеологии, не только невозможно управлять, но и вообще с ними бесперспективно о чём-то договариваться.

Отличительной особенностью сотрудничества консерваторов и фашистов заключается в том, что консерваторы никогда не показывают своего отношения к революционной риторике и массовым мероприятиям, никогда не поддерживают фашистов напрямую, финансово или организационно, в том числе с помощью государственного аппарата или общественных организаций, ассоциированных с консервативными партиями и движениями. Сотрудничество с фашистами в основном заключается в нейтральном отношении консерваторов к действиям фашистам, которое переносится также на государственный аппарат, если консерваторы стоят у власти в стране.

Государственно-монополистическая экономическая модель фашистского образца полностью соответствует политическим целям монополистического капитала, который заинтересован в сохранении своих социальных, политических и экономических позиций.

Союз фашистов с консерваторами, как правило, активно поддерживается промышленными и финансовыми монополиями, в основном финансово. Лишь в редких случаях революционные лозунги и социальный популизм фашистов отталкивают монополистов, которые ошибочно принимают политическую демагогию за истинные цели фашистов.

Таким образом, очевидно нелепым выглядит тезис о несовместимости консерватизма и фашизма. Консерваторы и фашисты в Европе имеют много общего в вопросах антикоммунизма, национализма и традиционализма. Присущие фашизму национализм и традиционализм соответствует стремлению консерваторов к сохранению национальных традиций, культуры, сохранение веками сложившегося status quo в социальном устройстве.

Об абсолютной несовместимости с фашизмом можно утверждать лишь в отношении либерализма, либертарианства, анархизма.

Не стоит серьёзно воспринимать разнообразных странных мутантов вроде социал-либерализма, анархо-синдикализма, анархо-фашизма и им подобных. Идеология таких уродливых гибридов не просто противоречива, она полностью бессмысленна и может быть воспринята людьми, либо полностью утратившими способностью к логическим построениям и анализу, либо находящимся длительное время под непрерывным действием сильных психоактивных веществ. Не случайно, что такие политические идеи вообще никогда не выходят за пределы небольших маргинальных групп молодежи.

Все фашистские движения всегда явно стремятся к тоталитаризму и авторитаризму.

Фашистские государства становятся тоталитарными и авторитарными не в силу необходимости, вынужденно из-за каких-то экономически или политически обусловленных причин, возникших в конкретной стране в определённый период. Стремление фашизма к тоталитаризму происходит вследствие изначальной масштабности планируемых изменений в государстве и обществе, от радикальности политических взглядов и как следствие — в силу выбора самых крайних средств.

Тоталитаризм как основополагающий принцип всегда внутри любого фашизма. Следует признать, что реализовать в полной мере свои тоталитарные устремления удаётся не каждой фашистской организации и не каждому политическому режиму. Чаще всего это происходит по независящим от них причинам. Не все существовавшие в истории фашистские режимы были кровожадны, т. к. не всем им удавалось в полной мере проявить свою сущность в силу различных экономических или политических причин.

При наступлении благоприятных условий фашисты сразу начнут осуществлять свою мечту — строить идеальное тоталитарное государство, где все будет под контролем, все будет устроено правильно, будет мир и сотрудничество между гражданами, социальная справедливость, единоверие, единомыслие и пр.

Ни авторитаризм, ни тоталитаризм не являются исключительными характеристиками фашизма, так как эти явления могут иметь место и в нефашистском государстве.

Фашизм характеризуется экстремальными проявлениями, как вполне обыденных явлений, присутствующих в любом демократическом обществе, так и свойственных фашизму в гораздо большей мере. В фашизме всего сверх меры: национализма, патриотизма, героизма, жертвенности, силы, традиций, веры и пр.

Отличие фашизма от диктатур прошлого в том, что он превращает абстрактные философские идеи в громкие лозунги и руководство к действию, его идеология рассчитана не на политическую или военную элиту, а на малообразованное большинство, пропаганда фашизма всегда обращена к народным массам.

Фашизм, в отличие от авторитарных и тоталитарных режимов иных типов, характеризуется тем, что поддержка населением каждой этой идеи превращается в настоящий политический культ.

Именно поддержка граждан даёт настоящую силу любому фашизму. Массовое сознание, общество и государство поражаются той же болезнью, какую применительно к отдельному человеку называют паранойей.

Латинское слово «cultus» дословно означает «поклоняться» или «чрезмерно почитать». В этой книге под культом подразумевается бездумное и безусловное преклонение перед кем-нибудь или чем-нибудь.

Культы чрезвычайно привлекательны. В группе приверженцев культа человек удовлетворяет свою потребность в самоидентификации, в одобрении своих поступков, в повышении собственной значимости в своих глазах и глазах окружающих.

Адептам культа свойственна узость во взглядах и фанатичность. То, что адепты культа считают своими собственными взглядами, на самом деле, лишь продукт умелых манипуляций с их сознанием.

Манипуляция сознанием — это действие, направленное на склонение человека к мыслям, чувствам и поведению, выгодных манипулятору. В результате психологической обработки и особых способов подачи манипулятором информации, человек полностью уверен, что он в состоянии различать истинность или ложность полученных посредством пропаганды сведений. Ему кажется, что он формирует своё собственное мышление на основе исключительно достоверной информации, а мысли, выгодные манипулятору, рождаются в голове самого человека, а не навязаны извне. Он ощущает эти мысли целиком своими. Неизбежно происходит постепенное формирование в нём иной личности, изменённой в определённом направлении.

В результате действий манипулятора, человек полностью или частично теряет способность к анализу, критичному мышлению и не замечает того, что им манипулируют.

Манипуляция сознанием проводится фашистами массово, в отличии от другого типа популистов, которые сегментируют электорат по группам.

Обычный популист всегда ищет отличительные особенности людей определенных категорий — профессии, социального положения, религии, национальных особенностей и прочее. К каждой небольшой категории у простого популиста свой подход, свои лозунги, свои обещания. Часто популисты выступают защитниками интересов определенной малочисленной и недостаточно, по мнению политика, защищенной категории. Фашисты же всегда обращаются к огромной по численности группе в целом, оперируя в своей пропаганде понятиями, близкими каждому члену это большой группы, затрагивающие чувства каждого.

Для пропаганды фашистами выбираются самые примитивные трюки, влияющие на элементарные эмоции, в минимальной степени затрагивающие разум.

Примитивизируется различие человеком добра и зла. Пропаганда делит весь мир на чёрное и белое. Всё, что делают фашисты, относится к добру, а то, что делают все остальные — к злу. В сознании человека, подвергшегося фашистской пропаганде, создаётся устойчивая дихотомия «друг — враг».

Полагаю, что проблема фашизма, по большей части лежит в социально-психологической плоскости, она в самой природе человека. Феномен фашизма, в существенной его части, может быть научно описан современными методами в категориях коллективной психологии и психологии отдельного человека.

Бенито Муссолини писал: «Я не создал фашизм, я извлёк его из умов итальянцев».

Фашизм использует современные технологии манипулирования сознанием с помощью средств массовой информации. Возникновение фашизма возможно было только в XX веке. Фашизм — это порождение научно-технического прогресса.

Современный человек приходит в ужас от очевидной банальности причин возникновения фашизма, когда начинает анализировать это, очень распространённое в современном мире явление.

Есть очень серьёзная опасность, что, привычно используя понятие «фашизм» в качестве ругательства и политического ярлыка, можно просто не заметить прихода какой-либо из разновидностей фашизма.

1.2. Основные признаки Фашизма

В основе фашизма лежит социал-дарвинистская концепция вечной борьбы за выживание. Это обязательный признак фашизма любого вида, следствие — признание враждебности окружающего мира как для отдельного человека, так и для целой общности (расы, нации, религиозной группы и пр.). В результате фашизм всегда оправдывает нетерпимость и жестокость в своей идеологии необходимостью «естественной» ответной агрессии, продиктованной борьбой за выживание.

По мнению фашистов, отказ от борьбы означает неминуемую гибель. Тоталитарность идеологии вытекает из постулируемой фашистами враждебности абсолютно всего, что не вписывается в рамки фашистской доктрины.

Для фашистов, единственный смысл существования человека, нации и государства — в их вечной борьбе.

Цели постоянно меняются, и они вторичны, лишь борьба имеет первостепенное значение. Побеждает, с точки зрения фашиста, всегда сильнейший, наиболее приспособленный. И только сильнейший достоин жизни. Фашисты утверждают, что борьба за выживание — это высший закон бытия, объективная воля природы. Война с внешними и внутренними врагами — единственное достойное применение человеческих сил.

Этот принцип фашизма очень ёмко сформулировал автор первого манифеста футуризма, известный итальянский фашист Филиппо Маринетти Томазо: «Да здравствует война — только она может очистить мир!».

Фашизм — это также стремление создать тоталитарное государство в интересах определённой численно доминирующей группы людей и признание абсолютного примата государства во всех сферах человеческой деятельности, включая личную жизнь, общественные и экономические отношения с другими людьми. Это второй обязательный признак фашизма.

Из этого источника берёт своё начало идея социального партнёрства членов численно доминирующей привилегированной группы (расы, нации, религиозной общины и пр.), в рамках правил, не противоречащих фашистской доктрине.

Фашизм полностью отрицает ценность человеческой личности как таковую. По мнению фашистов — ценность отдельной личности исключительно в её служении численно доминирующей привилегированной группе, от имени и в защиту интересов которой выступают фашисты.

Говоря о тоталитаризме, фашисты имеют в виду совершенно конкретную вещь — безусловное полное подчинение государству и фашистской партии, как отдельного человека, так и целой нации, населения страны, континента. Поэтому стремление к тоталитаризму присуще любому фашизму, без исключения.

Итальянские фашисты признавали, что человек может приниматься в расчёт, «поскольку он совпадает с государством, представляющим универсальное сознание и волю человека в его историческом существовании». Примерно то же самое утверждали и немецкие национал-социалисты — «общее благо нации превыше личной выгоды».

Когда, после прихода Муссолини к власти, повсеместно в Европе с восхищением начали говорить о фашизме, имели в виду именно эту трансформацию массового сознания в единый мощный непрерывный поток, который мог свернуть любые горы и повернуть реки вспять.

Гитлер, восхищаясь итальянскими фашистами, говорил: «… в мире происходит переход от ощущения „Я“ к ощущению „Мы“, от меркантильных интересов каждой ничтожной, по сравнению с целым миром личности, к служению своему народу, к верности долгу и ответственности перед обществом».

Третьим обязательным признаком является целенаправленное насаждение фашистами массового культового сознания, основанного на иррациональных свойствах человеческого мышления, прямо направленного на утверждение и распространение в обществе идей социального дарвинизма, исключительности определённой группы людей, безальтернативности тоталитаризма, жизненной необходимости полного и безусловного подчинения фашистскому тоталитарному государству, для выживания численно доминирующей в стране или местности привилегированной группы (народа, нации, религиозной группы и пр.).

Состав культов может быть различным. Фашизм характеризуется не наличием или отсутствием каких-либо определённых культов (смерти, героя, войны, силы и пр.), а стремлением сделать максимально возможным доминирование в социуме культового сознания вообще, вплоть до полного замещения примитивными фашистскими культами ранее существовавших народных традиций, национальной культуры, религиозных и политических убеждений граждан, их мировоззрения в целом.

Фашизм является порождением технического прогресса, создавшего современные средства информации и коммуникаций между людьми, позволяющие напрямую обращаться к людским массам, без необходимости учитывать социальный статус, уровень образования, профессию и прочие особенности личности, затрагивая лишь базовые глубинные свойства человеческой психики, оперируя людскими эмоциями, страхом, первобытными инстинктами, а не логикой. Поэтому фашизм всегда обращается не к отдельному человеку, не к определённым профессиональным или социальным группам, а только целиком к народным массам. По этой причине фашистская идеология, в большей своей части, иррациональна.

Чем выше интеллектуальный уровень индивидуума и чем меньше он подвержен предубеждениям, тем сложнее фашистской пропаганде пробиться через логические барьеры в его сознании и воздействовать на его чувства. Любой фашизм основан на слепой вере, а не на разуме.

В основе религиозного фашизма, может быть, новый или уже ранее существовавший религиозный культ или набор из религиозного и чисто фашистских псевдорелигиозных культов.

В основу «светского» варианта фашизма идеологи могут положить политические культы, органично возникающие в результате синтеза отдельных отличительных особенностей численно доминирующей привилегированной группы и базисных свойств, присущих любому фашизму.

Под псевдорелигиозным культом, полагаю, следует понимать культ, имеющий все признаки религиозного учения, но в которых за внешней религиозностью скрывается материализм и отрицание мистического первичного начала.

Когда примитивный мистицизм совмещается с сознательным и откровенным богоборчеством, в этом случае отсутствует сама идея необходимости духовной связи человека с Богом или богами. Псевдорелигиозный культ может проявляться в различных формах, порой экзотических. Наиболее часто встречающийся вид псевдорелигиозного культа — приписывание божественного благоволения религиозным лидерам и даже обожествление политических вождей.

Под политическим культом, полагаю, следует понимать слепую веру народных масс в возможность радикального переустройства общества и личности при помощи принуждения, через создание особого вида государства, построенного на основе радикальных идей, идеализации политических движений, партий их лидеров, исторических личностей. В качестве примера политического культа можно назвать самый распространённый — культ личности фашистского вождя.

По моему скромному мнению, самый заметный симптом фашизации любого общества — это именно возникновение фашистского культового сознания и его лавинообразное субтотальное распространение. Это свойство фашизма, как правило, сразу бросается в глаза, его сложно не заметить.

Остальные признаки, как, например, изменение государственных механизмов или монополизация и милитаризация экономики, не сразу становятся очевидны стороннему наблюдателю, не вовлечённому непосредственно в происходящие в стране экономические или политические процессы, не сталкивающимся непосредственно с фашистами в своей общественной или профессиональной деятельности, а также в личной жизни.

Привилегированная группа, защитой которой фашисты оправдывают свои намерения и действия, должна быть численно доминирующей. Это ещё один обязательный признак. Защита меньшинства не входит в программу фашистов по определению.

Как правило, фашисты напрямую и безусловно, отождествляют себя с этой привилегированной доминирующей группой (расой, нацией, религиозной общиной и пр.).

«Мы и есть народ» — говорил Муссолини.

«Мы сделали немцев частью государства. Теперь государство и народ — одно и то же» — подчёркивал в своих выступлениях Гитлер.

«Фаланга — это не политическая партия, а союз лучших сынов испанского народа. Фаланга — и есть испанский народ» — так определял значение испанских фашистов для страны каудильо Франко.

Обязательное условие доминирования привилегированной группы в определённой стране или местности, рассматриваемой фашистами в качестве своей целевой территории, вытекает из простого практического соображения — захватить и удержать власть в стране при помощи народных масс можно только опираясь на численно превосходящую часть населения, причём значительно превосходящую все остальные.

В Иране фашисты могут рассчитывать на власть только если будут мусульманами, но никак не христианами или атеистами.

В 1933 году рассматривать власть Германии в качестве реалистичной цели могли только немецкие, но не еврейские фашисты, которых в Германии в то время было уже изрядное количество.

В программе русских фашистов в Харбине с момента создания партии в 1931 году и до роспуска в 1943 году, речь шла всегда только о России и русских, о борьбе с большевиками именно в России, а не Китае.

То же самое касается и русских фашистов в США, Канаде, Франции, Испании, Португалии и других странах. Их программы имели отношения не к месту проживания, а к совершенно другой территории, на которой они планировали осуществлять свои планы, это территория бывшей Российской Империи. Именно поэтому они называются русскими фашистами, а не китайские, маньчжурские, американские или канадские и пр. по месту их нахождения.

Полагаю, что исследователям фашизма следует указывать именно наименование целевой территории или целевого государства, а не место фактического нахождения фашистской организации и её исполнительных органов. История знает много примеров «фашистов в изгнании».

В европейской истории были многочисленные примеры неудачных попыток создания организаций, считавших себя фашистскими, но с очень ограниченной социальной базой (малочисленное крестьянство, духовенство и им подобные). В своём развитии они не смогли мобилизовать массы и просто исчезли с политической сцены.

Несколько таких фашистских организаций всё-таки пришли к власти в Европе с помощью традиционных политических и военных элит, испуганных коммунистической угрозой. Эти режимы, впоследствии, либо прошли трансформацию, превратившись в «общенародные» фашистские режимы с гораздо бо́льшей социальной базой, либо были замещены во власти другими, более массовыми и более агрессивными фашистскими движениями.

Фашизм, как и демократия — это власть большинства, но, в отличие от либеральной демократии, фашизм мнение меньшинства демонстративно игнорирует. Меньшинство либо подвергается изощрённому остракизму, либо попросту уничтожается всеми доступными государству способами.

Иными словами, с точки зрения фашизма, фашистское государство — это тоталитарное государство, существующее исключительно в интересах большинства, являющееся ве́рхом развития государственной̆ системы. Этакое «супергосударство».

Государство может быть авторитарным, тоталитарным, в обществе может насаждаться культовое сознание, но если государство существует в основном для защиты интересов малочисленной элитарной группы (родовой знати, землевладельцев, духовенства и пр.) и обращается за поддержкой не к народным массам, а к военной или политической аристократии, то оно не может называться фашистским.

Если, к примеру, в Римской Империи могло бы возникнуть фашистское государство, оно вероятно, должно было именоваться «Римским государством рабов и земледельцев» (только в одной Италии в эпоху ранней Римской Империи было около 2 миллионов рабов и 4 миллиона свободных земледельцев).

Ещё одним характе́рным признаком фашизма является отрицание существенного значения социального неравенства. «Богатый или бедный, знатный или простолюдин, не забудь, что ты прежде всего испанец!» — говорил Франсиско Франко.

Идея преобладающего значения принадлежности к привилегированной численно доминирующей группе (расы, нации, религиозной общине и пр.) являясь мобилизующей и объединяющей людей в рамках этой группы, служит ещё фундаментом для создания фашистских культов, таких как, например, культы исключительности, ненависти и войны.

По мнению фашистов, значительно бо́льшую угрозу для общества и государства, чем социальное неравенство и порождаемый этим неравенством риск социальных потрясений, несут мнимые опасности, происходящие от злой воли внутренних и внешних врагов.

В результате отрицания определяющей роли социального неравенства в политической и общественной жизни, у фашистов возникает идея консолидации общества вокруг фашистского движения исключительно на основе фашистской доктрины, с нивелированием при этом настоящих существенных различий — социальных и классовых. Это консолидация общества вокруг фашистской партии при помощи социального партнёрства внутри привилегированной доминирующей группы граждан.

Фундамент фашистской консолидации общества составляют идеология и социальные механизмы, в виде нерыночного «справедливого» распределения материальных благ, поощрения государством социально значимой деятельности и прочего.

В фундамент фашистского мифа о равенстве членов численно доминирующей привилегированной группы закладывается постулат о том, что принадлежность к группе важнее, чем социальное положение человека, определяемое через триаду «богатство, авторитет и власть».

Реальное социальное партнёрство возможно лишь на основе взаимного компромисса, по тривиальной причине — это всегда результат соглашения между разными социальными классами, между разными социальными слоями. Оно возможно лишь на добровольной основе, а не как результат жёсткого государственного регулирования и применения мер принуждения, практикуемых фашистами. Такое соглашение может состояться только при условии, что все его участники понимают противоположность интересов сторон и необходимость идти на уступки. Государство может лишь гарантировать выполнение заключённых соглашений.

В демократическом обществе государство — арбитр в споре между различными социальными группами, в фашистском — полицейский и палач в одном лице, причем который сам же и устанавливает законы и правила для всех.

Перераспределение, на самом деле, всегда уменьшает неравенство в гораздо меньшей степени, чем наносит вред эффективности. Это касается в первую очередь экономики и социальной сферы. Уменьшаются стимулы искать работу, повышать образование, квалификацию, исчезает заинтересованность вкладывать свои деньги в быстроразвивающиеся отрасли и прогрессивные технологии. Любые масштабные программы перераспределения неизбежно ведут к уменьшению совокупного национального продукта, к серьёзным проблемам в экономике.

Масштабное перераспределение материальных благ административными методами разрушительно не только для экономики. Оно ведёт к неизбежной деградации общественных институтов и политической системы. Запускается процесс саморазрушения и спасти государство от распада может лишь отказ от фашистской модели управления, введением конкуренции в социальной, экономической и политической сферах, хоть в каком-то виде и на какое-то время.

По моему скромному мнению, государство должно гарантировать определённый минимальный уровень материального обеспечения, путём перераспределения доходов, лишь для очень ограниченной категории — детей, инвалидов и престарелых, то есть тем лицам, которые не в состоянии самостоятельно трудиться.

Например, в демократическом государстве, при удорожании квалифицированного труда младшего медицинского персонала, чтобы удержать медицинскую сестру на работе, капиталисту необходимо увеличить размер её заработной платы или дополнительно предоставить какие-либо социальные льготы. В фашистском государстве, вместо увеличения заработной платы, считается достаточным наградить медсестру оловянной медалью «За милосердие» или латунным орденом с эмалью «За заслуги перед Отечеством».

На самом деле, фашисты не могут изменить природу вещей, они не в состоянии отменить экономические законы, законы развития общества. В итоге, когда пройдёт одурманивающий сознание эффект от пропаганды, удержать в повиновении медицинскую сестру с оловянной медалью может только страх перед репрессивным аппаратом.

В фашистском государстве необходимость в применении террора в отношении недовольных граждан возрастает со временем, в том числе при существенном изменении экономических условий или в связи с неизбежной девальвацией фашистской идеологии, которая влечёт значительное снижение эффективности пропаганды.

Девальвация идеологии происходит, в том числе и по причине неизбежно нарастающего со временем социального расслоения в обществе, между фашистскими партийными функционерами, работниками государственного аппарата и остальными гражданами.

Народная диктатура, о которой говорят фашисты на деле оборачивается диктатурой фашистской партии и ее вождя, всесилием госаппарата и репрессивных органов.

Небольшая (часто демонстративно мизерная) заработная плата государственного или партийного чиновника с лихвой компенсируется доступом к материальным ресурсам. На ум приходит хрестоматийные примеры «скромных» советских функционеров. Такой партийный или государственный деятель не имел даже собственного жилья, годами носил скромный френч и старые сапоги, что не мешало ему «временно» арендовать шикарный дворец за чисто символическую плату, пользоваться служебным автомобилем, быть, вместе со всеми членами своей семьи, на полном государственном социальном обеспечении.

Таким образом, в реальном фашистском государстве социальное неравенство всегда остаётся и даже усугубляется со временем, по мере ухудшения ситуации в регулируемой государством мобилизационной экономике.

В условиях существования партийных привилегий и ограничений на карьерный рост, в особенности на увеличение доходов, не работают естественные механизмы социальной мобильности. Для карьеры в любой области нужны уже не талант и трудолюбие, а лояльность к фашистской партии, а ещё лучше членство в этой партии и активное участие в организуемых ей мероприятиях.

Из отрицания непреодолимости классовых и социальных противоречий рождается идея фашистского социального государства.

Пропагандируемое, планируемое или создаваемое фашистами тоталитарное социальное государство всегда сравнивается с неким абстрактным государством социальной справедливости, которое непременно должно возникнуть в далёком будущем. При этом фашисты не утруждают себя объяснением причин, по которым в этом идеальном государстве должны исчезнуть принципиально неустранимые социальные противоречия.

Популистская идея построения социального государства всегда входит в теоретический базис любого фашизма. Она присутствует, в том или ином виде, абсолютно во всех известных автору фашистских идеологиях и всегда активно используется в фашистской пропаганде.

В основу фашистской идеологии могут быть положены антикапиталистические идеи, какая-либо форма светского или религиозного социализма.

Тем не менее в реальном фашистском государстве присвоение доходов от общественного труда всегда происходит чисто капиталистическим способом, в пользу эксплуататорского класса — партийной и государственной бюрократии (штрассеризм, большевизм, национал-большевизм и прочие разновидности левого фашизма), промышленного или финансового капитала (правый и консервативный фашизм и прочие виды фашизма), духовенства и чиновничества (исламофашизм, христианский фашизм и иные виды клерикального фашизма), крупных землевладельцев (аграрный фашизм, бауэровский фашизм), аристократии (некоторые разновидности монархического, правого, бауэровского, религиозного и прочих видов фашизма).

Понимая, что весь антикапитализм в реальности останется в виде деклараций в политической программе и в форме пропагандистских обещаний будущего справедливого общества, в котором якобы будет отсутствовать эксплуатация труда, фашисты придают капиталистическим отношениям вид различных форм солидарности наёмных работников с капиталистами, единства народа и фашистской партии.

Банальная экономическая эксплуатация населения выдаётся фашистскими идеологами за служение отечеству, за почётное право быть полезным народу, государству, партии и фашистскому вождю.

Несмотря на то, что все, без исключения, исторически существовавшие фашистские доктрины включали в себя идею построения «справедливого социального государства» (на национальной, религиозной и прочей основе), ни одно фашистское государство не смогло решить социальные проблемы на достаточно продолжительный период.

Отрицанием неустранимости социального неравенства фашисты не ограничиваются. С таким же безоговорочным отрицанием фашистские идеологи и пропагандисты относятся к любым различиям между людьми.

Приуменьшение значения естественных различий людей (сословных, культурных и пр.), входящих в состав численно доминирующей привилегированной группы, объединённых в рамках фашисткой идеологии лишь неким признаком декларируемой фашистами привилегированности (национальностью, религией и пр.), не решает проблем, а только создаёт новые.

Некоторые итальянские публицисты и историки в XX веке настойчиво искали фашизм в истории государств, существовавших за сотни лет до рождения Муссолини. Они пытались доказать, что итальянский фашизм есть не что иное, как «возрождённый дух Римской Империи». Эти писатели и специалисты по итальянской истории пытались доказать, что фашизм существовал ещё две тысячи лет назад. С этим можно было согласиться, если бы в Римской Империи были газеты, радио и телевидение, существовала государственная пропаганда, использующая научные методы промывания мозгов, идеология социального партнёрства в рамках численно доминирующей привилегированной группы, сознательное преуменьшение сословных, социальных и иных различий и прочее, прочее…

До недавнего времени не существовало эффективных способов транслировать идеи большому количеству людей, сопоставимому с населением целой страны. По-настоящему массовой периодическая печать стала лишь в конце девятнадцатого века.

Газетный магнат, считающийся отцом жёлтой прессы, Уильям Хёрст говорил своим редакторам: «Моя газета должна быть написана и напечатана так, чтобы её могли и хотели читать полуграмотные эмигранты, невежды, жители городского дна, подростки, то есть буквально все».

Примерно в это же время возникло понимание того, что движения масс и больших социальных групп, полностью подчинены довольно простым социально-психологическим принципам, в основе которых инстинкты и рефлексы большой части живущих на планете людей, поведение которых в основном иррационально.

Лишь во время Первой мировой войны появились современные методы массовой государственной пропаганды, проводимой с применением современных научно обоснованных психологических приемов.

Незадолго до войны появились новые технические средства — радио и кинематограф, позволившие с максимальной эффективностью, по сравнению, к примеру, с газетами и журналами, донести идеи до народных масс.

В наше время средства массовой коммуникации обладают почти неограниченными возможностями воздействовать на общественное сознание, побуждая массы к тем, или иным действиям.

К радио, кино и газетам добавились телевидение, а совсем недавно ещё и совершенно новый вид электронных коммуникаций в виде публичных компьютерных сетей.

В своём последнем слове на Нюрнбергском процессе рейхсминистр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер очень точно определил значение научно-технического прогресса в области коммуникаций для захвата и удержания нацистами власти в Германии: «Диктатура Гитлера была первой диктатурой индустриального государства в век современной технологии, диктатурой, которая довела до совершенства технологический инструментарий, чтобы повелевать собственным народом». В той же своей заключительной речи он сделал акцент на огромной эффективности манипулирования массовым сознанием через средства массовой информации: «С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление».

Позволю себе повториться — фашизм возник в XX веке в результате повышения восприимчивости народных масс и к идеям. Эта восприимчивость была следствием стремительного развития средств массовых коммуникаций.

Фашизм является прямым порождением научно-технического прогресса и социальной эволюции общества, которая завершилась только в начале XX века. Если бы ранее в каком-либо государстве народные массы играли существенную политическую роль и существовали эффективные методы управления массами, то возникновение фашизма действительно было бы возможно.

С древних времён, вплоть до нового времени, фактически до Великой французской революции, можно было быть частью политической системы государства и не обращать внимания на настроения вне этой системы.

В прежние времена, властной верхушке или авторитарному правителю не нужно было каким-либо образом воздействовать на массы для получения их добровольного согласия, по причине того, что эти народные массы не играли существенной роли в политике, а требование подчинения всегда подкреплялось реальной силой. Не было необходимости убеждать крестьян и ремесленников в чём-либо. Правителю и политической элите достаточно было влиять на сознание активной части аристократии, которая непосредственно была вовлечена в политику. Остальное население пахало землю, собирало урожай, платило налоги и на политические процессы никак не влияло.

В античности, в период расцвета древней европейской демократии, общее количество имеющих право голоса граждан никогда не достигало более чем 15 процентов населения (максимальное количество обладающих правом голоса в Афинах после реформ Клисфена). Доля политической элиты (аристократии) в Афинах всего однажды достигла максимального размера в 0,3 процента, от общей численности населения.

Афинская демократия, при которой самое большое количество людей было вовлечено в политику в античные времена, предоставляла право голоса только гражданам. В число голосующих граждан не входили рабы, иностранцы, женщины, воины-наёмники, земледельцы из провинции, торговцы, нищие и прочие категории жителей полиса, которые в совокупности составляли подавляющее большинство городского населения Афин.

Если брать в расчёт другие исторические примеры, то можно заметить, что в государствах эпохи античности элита редко превышала по численности более 0,1 процента от общего количества населения. Во времена Римской Империи количество политически активного населения никогда не превышало 0,5 процента.

Достоверно неизвестна ни численность населения, ни количество аристократии в Тёмные века, но с уверенностью можно утверждать, что численность населения и процент аристократии не могли быть выше, чем предшествовавший римский имперский период или в более поздние времена (позднее Средневековье, эпоху Возрождения, Новое и Новейшее время).

В Раннем Средневековье в политической жизни Европы в разное время участвовали от 0,01 до 0,4 процента населения. В эпоху Высокого Средневековья, в XI—XIV веках количество людей, участвовавших в принятии политических решений практически не изменилось.

В Позднем Средневековье доля политически активных жителей Европы значительно увеличилась, но всё равно оставалась на низком уровне. К примеру, в Англии XIV века население составляло чуть больше 6 миллионов человек. Из них около 1 тыс. рыцарей, состоятельных лиц, не имевших рыцарского звания, насчитывалось около 4 тыс., около 8 тыс. эсквайров, а самая значительная по количеству категория нетитулованных сельских джентльменов — около 10 тысяч человек. Таким образом, лиц, которые не относились к земледельцам и городской черни было всего 2,3 процента от общего населения. В действительности в делах государства участвовали лишь около 4 тысяч человек, что составляло всего 0,06 процента от числа подданных английского монарха. На Руси в это же самое время количество вотчинников было примерно около 3 тысяч.

Порядок цифр примерно одинаков во всех странах, за исключением Франции, где количество всех латников (латниками назывались все аристократы, включая королей, принцев, герцогов, графов, виконтов, баронов, и пр.) было около 50 тыс. человек. Это число включало также безземельных, имеющих в качестве имущества только титул и отцовский меч с доспехами. Население же Франции в то время было примерно 15 миллионов человек. Таким образом, политически активным могло быть не более 0,03 процента от общего количества жителей страны. В реальности влиять на политику могла лишь крайне незначительная часть латников. Пропорции политически активных сословий и простолюдинов не сильно менялись в Европе на протяжении пяти столетий (XIV — XVIII веков).

В конце восемнадцатого века, для удержания власти в ра́звитых европейских государствах, правителям и политической элите уже приходилось в редких критических случаях учитывать настроения толпы.

Европейские революции конца XVIII — начала XIX веков связаны с увеличением влияния третьего сословия на общественную жизнь и общественное мнение. Буржуазия, как наиболее активная часть третьего сословия, получив влияние, потребовала себе и политические права. Но сама по себе буржуазия неспособна была отвоевать себе эти права.

Без возможности вовлечения народных масс в политические процессы невозможна была бы Великая Французская революция 1789 — 1799 годов. Именно подъём революционных настроений французского народа и его желание участвовать в политике привели к великим потрясениям по всей остальной Европе.

Мог бы возникнуть фашизм во Франции в конце XVIII века? Нет, не мог. В то время отсутствовали эффективные инструменты массового воздействия на сознание народных масс, отсутствовали идеи, объединяющие весь французский народ, которые могли бы быть положены в основу фашистской идеологии.

Движение масс во Франции во время Великой Революции было спонтанным и неуправляемым, спровоцированным экономическим и политическим кризисами. Фашизм же родился только тогда, когда появилась реальная возможность непосредственно и эффективно воздействовать на народные массы, направляя их строго в определённом направлении, планируя их поведение, когда стало возможным точно прогнозировать политические результаты действий управляемой толпы.

Ещё один пример: в начале XIX века в России крестьяне составляли 90 процентов населения, городские сословия около 4 процентов, духовенство 2 процента и 4 процента дворянство. Из этих сословий лишь небольшая часть дворянства и только самая верхушка духовенства (не более ста человек) имела влияние на политическую жизнь в Российской Империи.

Небольшая часть подданных русского самодержца, участвовавшая в политической жизни, которую в XX веке историки станут называть термином «политическая элита империи» составляла всего около 0,5 процента от общей численности населения России. Крупные купцы, промышленники и банкиры станут влиятельными политическими фигурами только в самом конце XIX и начале XX веков, после начала русской промышленной революции. Народные массы до последнего десятилетия XIX века не участвовали в каких-либо значимых политических процессах. Именно поэтому какие-либо революционные изменения или вынужденные реформы, вызванные непосредственно масштабными управляемыми действиями народных масс, в России начала и середины XIX века считались невозможными.

Ситуация сильно изменилась в последнее десятилетие XIX века и в начале XX века. Русская революция 1905 — 1907 годов хотя и была, по сути, всё ещё стихийным бунтом, но её последствиями уже смогли воспользовались некоторые политические силы для реформирования общества и ограничения монархии.

Народные настроения и стихийные волнения часто использовались политиками для достижения своих целей, но ранее никогда, вплоть до февральских событий 1917 года в России, народный бунт не создавался полностью искусственно и не использовался целенаправленно, не в качестве огромного молота, разрушающего всё вокруг, а как острый меч, точно разящий намеченные цели. Толпу на протяжении тысячелетий всегда подвигало на мятеж недовольство, но только не идеи.

В декабре 1916 года Ленин говорил о том, что революция в России произойдёт не при его жизни, по причине того, что считал недостаточным количество промышленных рабочих в России, сетовал на их политическую неграмотность. Крестьянство, составлявшее основу социального устройства России, по сути, самый многочисленный класс, Ленин даже не рассматривал в качестве реальной движущей политической силы. Через 10 месяцев после этого своего заявления Ленин стал руководителем государства, неожиданно для самого себя. Большевики захватили власть, удачно воспользовавшись ситуацией во время жесточайшего экономического и политического кризиса февраля — октября 1917 года, который невозможно было спрогнозировать и рассчитать его последствия.

Впоследствии, большевики семьдесят четыре года объясняли победу пролетарской революции в непролетарской, по большей части крестьянской монархической и православной стране — своей успешной многолетней агитационной и организационной работой среди немногочисленного российского рабочего класса. Что было откровенной ложью.

Даже советские историки, завышая в своих оценках в 1,5—2 раза количество пролетариев и «полупролетариев» указывали, что подавляющее большинство наёмных работников были политически инертны. Исследователи из различных советских научно-исследовательских исторических организаций указывали, что ленинским «костяком» рабочего класса в 1917 году считались лишь отдельные категории рабочих.

Наиболее активными были работники металлургических заводов, они обладали самым высоким уровнем революционной̆ сознательности. Далее по степени «революционной сознательности» следовали: железнодорожники, печатники, горнорабочие. При этом текстильщики, работники различных средних и малых мануфактур, выпускающих товары повседневного спроса, рабочие кирпичных, черепичных, сахароваренных фабрик, маслобоен, винокурен, бумажных и фаянсофарфорных производств, а также многих других средних и малых предприятий, составлявшие подавляющее большинство российского пролетариата, были наименее подвержены политической пропаганде эсеров, социал-демократов и большевиков.

Таким образом, во-первых, российский пролетариат, в целом, по сравнению с другими категориями был гораздо меньше количественно. Во-вторых, в составе пролетариата только небольшая часть составляла, так называемый, ленинский «костяк». И наконец, в этом «костяке» лишь небольшая часть была политически активной.

Заявление об ожидаемости и закономерности победы российских рабочих, под руководством РСДРП (б), в октябре 1917 года, в сословной православной монархической России, выглядит крайне неубедительно. Неубедительно даже несмотря на различные псевдонаучные «обоснования» теоретиками троцкизма-ленинизма-сталинизма, причисляющих себя при этом (что уже само по себе удивительно) к марксистам, сторонникам диалектической логики и научного метода.

Не всегда масштабные исторические процессы имеют какой-то результат. Бунт «выдыхается», кризис рассасывается, пришедшие в движение массы успокаиваются и люди возвращаются к своим повседневным делам. Бывает случаются непредсказуемые события весьма незначительного масштаба, но которые из-за кумулятивного эффекта и взаимодействия с другими такими же происшествиями имеют очень серьёзные исторические последствия. Почти всегда находятся те, кто эти случайные события пытаются объяснить задним числом, подвести под них теоретическую базу, как будто они были ожидаемы.

Только после того, как получили власть, большевики стали учиться управлять массами. Сначала неумело, потом поднаторев в пропаганде и освоив азы революционного террора, дело пошло в нужном для них направлении. Успех большевиков показал всему миру не столько лёгкость захвата власти в неуправляемой стране, сколько возможность её удержания и управления государством с помощью террора и психологических манипуляций народными массами.

Ленинская партия подтвердила истинность тезисов Лебона, который теоретически обосновал скорое наступление «эры масс», когда власть переходит к манипуляторам, из-за низкого интеллектуального и культурного уровня большинства населения, поведением которого управляют бессознательные инстинкты, а не разум. Если человек оказывается в толпе, одурманенной пропагандой, происходит резкое снижение уровня его интеллекта, самостоятельности, критичности, исчезает личность как таковая. Человек просто растворяется в толпе.

Несмотря на то, что отдельный человек является личностью, толпа — это не совокупность многих личностей, не их сумма, а нечто иное, единое и непохожее на простую сумму всех личных качеств людей, входящих в эту толпу. Как правило, толпа — всегда бездушное, бездумное и грозное оружие в руках умелого манипулятора.

Муссолини, вдохновлённый успехами русской революции (о чём сам неоднократно вспоминал), создал свою фашистскую партию, основываясь на тех же методах, что и большевики, часто копируя лозунги и методы партийной работы российских коммунистов. Он очень высоко ценил не только стройное наукообразное теоретическое обоснование большевистской идеологии, но и практический опыт большевиков по захвату и удержанию власти в России.

Итальянский фашизм с момента своего возникновения рекламировал себя как «истинно революционную силу», а фашистскую партию как «истинно социалистическую партию».

Муссолини воспользовался антикапиталистическими настроениями в итальянском обществе. Он без малейших сомнений использовал не только коммунистические лозунги и методы партийной работы в области пропаганды, но и создал свою иерархическую авторитарную партию буквально по образцу РКП (б).

Гитлер, реформируя NSDAP, в которую пришёл простым членом, в свою очередь, восхищаясь Муссолини, копируя стиль публикаций и выступлений дуче и его партийную организацию, а также часть внешней атрибутики, создал из национал-социалистической немецкой рабочей партии собственную — гитлеровскую партию.

Больше всего Гитлер восторгался воздействием на толпу упрощённых до примитивности лозунгов. Этот метод воздействия на толпу, Гитлер и Гёббельс переняли у итальянского диктатора, Муссолини же ещё раньше перенял этот приём у Ленина и Троцкого.

Особенный восторг у Гитлера вызвал успешный поход сторонников Муссолини на Рим, немецкий фюрер надеялся повторить нечто подобное, организовав поход на Берлин в начале ноября 1923 года. Захватив власть в Баварии, гитлеровцы были намерены организовать массовое народное шествие к столице, при котором толпа увеличивалась бы каждый день многократно. Они надеялись напугать этим народным маршем правительство Веймарской республики и вынудить его передать власть нацистам. Но вместо Берлина Гитлер и его сторонники, после неудавшегося мюнхенского мятежа попали в баварскую тюрьму. Сам Муссолини вспоминал, что на массовую акцию, приведшую его к власти в Италии, его вдохновил пример похода женщин на Версаль в самом начале Великой Французской революции, вынудивший короля Людовика XVI покинуть Версаль и переехать в Париж.

Сталин, в начале пути милитаризации и индустриализации страны, точно таким же образом копировал Муссолини и Гитлера, от организации работы партийных и государственных органов, до пропагандистских приёмов. Именно при Сталине, после начала стремительной фашизации страны, начавшейся в конце 1929 года, возникло понятие «единого советского народа», полностью оформились советские культы: исключительности советских граждан, ненависти к инакомыслящим, культы советского государства, силы, справедливой освободительной войны, Нового человека светлого коммунистического будущего, традиционализма (который получил наибольшее развитие в период Великой Отечественной войны), личности Сталина и других партийных вождей.

Европейские фашистские государства и Советский Союз взяли стремительный старт в экономике и социальной политике, вызывая восторг у огромной части сочувствующих им жителей всех пяти континентов. Именно благодаря наглядному примеру Италии, Германии и СССР, коммунистические и фашистские организации возникли практически во всех ра́звитых странах Европы, Азии, Северной и Южной Америках, а также в Австралии.

Сталин считал Муссолини самым великим итальянцем двадцатого века. Большинство европейских политиков называли Муссолини и Гитлера великими людьми своего времени.

Уинстон Черчилль, находясь в Риме в январе 1927 года, высказывался о Муссолини так: «Фашизм оказал услугу всему миру и если бы я был итальянцем, то уверен, что был бы вместе с ними. Муссолини новый Цезарь XX века и лучший законодатель среди ныне живущих».

Публично на весь мир дифирамбы Гитлеру и Муссолини пели самые известные люди первой половины XX века: Эдуар Даладье, Невилл Чемберлен, Дэвид Ллойд-Джордж, британский монарх Эдуард VIII, Франклин Делано Рузвельт, промышленник Генри Форд, родоначальник международного олимпийского движения барон Кубертен, кинорежиссёры и писатели (среди них, например, нобелевский лауреат Кнут Гамсун, британский драматург Бернард Шоу, писатели Пьер Рошель, Джузеппе Унгаретти, Габриэль д'Аннунцио, индийский поэт Рабиндранат Тагор), театральные актёры и промышленники, политики и журналисты (к примеру, практически весь состав первой редакции BBC).

Из речи от 23 июня 1943 года нобелевского лауреата по литературе норвежского писателя Кнута Гамсуна на Втором международном конгрессе литераторов и журналистов об Адольфе Гитлере: «Он, крестоносец и реформатор, желал создать новую эпоху и новую жизнь для всех стран, прочное международное единство на благо каждой страны. Вот чего он хотел. И труды его не пропали даром, народы и нации поддержали его, стали с ним плечом к плечу, народы и нации решили бороться вместе с ним и победить. Мы были тому свидетелями. Он держится, Адольф Гитлер, этот выдающийся человек, который потихоньку полегоньку поставил весь мир на ребро и теперь переворачивает его на другой бок! Он справится! С ним рядом его великий итальянский соратник, с ним главные континентальные державы Европы».

Огромное число художников, скульпторов, композиторов и музыкантов видели в появлении фашистов признак обновления, в них они разглядели грядущий новый прекрасный мир. Список действительно очень велик, от Сальвадора Дали до Артура Капмфа. Авиаторы вроде Чарльза Линдберга и известные путешественники, такие как Свен Гедин высказывали своё восхищение фашистами. Известные на весь мир учёные, врачи, адвокаты, историки, инженеры, архитекторы… Список только самых известных людей, от нобелевских лауреатов до мировых политических лидеров, мог бы включать несколько сотен имён.

Нобелевский комитет в категорической форме отказался рассматривать кандидатуру Чапека в качестве соискателя премии по литературе, по чисто политическим мотивам. Его роман «Война с саламандрами» сочли оскорбительным памфлетом на нацистов и нацистскую Германию. В те годы было немыслимо присудить Нобелевскую премию по литературе автору, критикующему фашизм, явлению признаваемому во всем мире самым прогрессивным и многообещающим.

Махатма Ганди удостоил Бенито Муссолини своим визитом в 1931 году. Ганди высоко оценил деятельность дуче, значение фашизма в повседневной жизни итальянцев и для будущего Италии. Позднее Ганди точно так же с восхищением отзывался и о Гитлере, называя его «человеком с самыми добрыми намерениями, который по мере своих сил старается выполнить миссию, возложенную на него самим Богом».

Северная Америка, Азия и Австралия были поражены вирусом фашизма. Чан Кайши говорил: «Фашизм — это то, что сегодня нужно Китаю».

Новые политики, появляющиеся в западноевропейских странах в первой половине XX века и называвшие себя фашистами, разительно отличались от традиционных чопорных европейских политиков старого образца. Это были молодые, уверенные в себе, циничные и смелые лидеры новых народных движений. Пока старые политические элиты Европы долго рассуждали и спорили, фашисты действовали быстро и нагло, они казались олицетворением молодости и силы.

Больше половины населения развитых демократических стран открыто симпатизировали итальянским фашистам и немецким национал-социалистам, до сентября 1939 года, пока не стало ясно к чему приводят в реальности попытки установить новый мировой порядок, чем на самом деле является эта новая молодая сила, поставившая на дыбы старушку Европу.

Газеты всего мира, до самого начала Второй мировой войны, захлёбывались в восторге, описывая перемены в Италии и Германии, произошедшие после установления там фашистских политических режимов. Те же самые газеты в сентябре 1939 года начнут называть Гитлера сыном Сатаны, а Муссолини клоуном.

В фашизме того времени видели не только будущее мира, но и новую силу, способную создать нового человека и новый, более справедливый мир.

Бывшие коммунисты, социалисты, правые и левые, вообще многие политически активные граждане массово переходили на сторону фашистов, мир с надеждой смотрел на фашистские движения, возникающие по всей планете, на всех обитаемых континентах.

Идеальная фашистская государственная машина, по мнению теоретиков фашизма, должна была окончательно решить основные мировые проблемы тех лет: обеспечить безопасность и стабильность, эффективность государственных институтов путём их стандартизации, унификации и жёсткому подчинению интересам народов, а также обеспечить успешность проведения экономических и политических реформ путём жёсткого государственного контроля за всеми областями политической, экономической, общественной жизни и даже личной жизни граждан.

Европейский фашизм сформулировал необходимость осознания массами возможности самостоятельно и самоотверженно служить идеальному тоталитарному государству, которое виделось фашистам как политический орган служения народу, изначально созданный от имени и в интересах этого народа. Это находило отклик не только среди рабочих, крестьян, бедноты или буржуазии 1920-х и 1930-х годов, но и у некоторых представителей образованной части населения планеты, у интеллигенции, деятелей искусства, потомственной аристократии.

Абсолютно все фашистские режимы в Европе в XX веке стремились создать жёсткую, чётко структурированную государственную унитарную систему. Такая система была принципиально невозможна без тоталитаризма. Тоталитаризм преподносился фашистами как необходимое условие социальной гармонии и экономического благополучия.

Таким образом, во все времена фашизм любого типа всегда стремится построить тоталитарное государство. Это основная цель фашизма. Иногда удается достичь цели, иногда нет. Фашизм определяется не по фактическому наличию тоталитарного политического режима в стране, а в стремление к нему власти или политической организации (фашистской партии движения и пр.), правящей или оппозиционной.

Прежде всего, необходимым условием для отнесения политического движения к фашистскому является наличие тоталитарной идеологии, в основу которой, помимо прочего, включен принцип безальтернативности тоталитаризма — единственно возможного, по мнению фашистов, отношения государства к своим гражданам, при котором власть обладает полным контролем граждан, включая их политическую, общественную и личную жизнь.

Идеальное фашистское тоталитарное государство всегда унитарно, оно едино и неделимо. Власть в этом государстве не может быть распределена между отдельными независимыми друг от друга составляющими вроде судебной, законодательной и исполнительной.

Не может быть никакой речи о передаче даже малой части власти представительным и исполнительным органам на отдельных территориях (районах, графствах, губерниях, штатах и пр.), образование которых обусловлено историческими, географическими, национальными, этническими, экономическими и иными факторами.

Даже в случаях сохранения формального административно-территориального деления территории страны, фашисты превращают местные органы власти в полностью зависимые и вертикально подчинённые территориальные подразделения фашистской партии и центрального государственного аппарата тоталитарного фашистского государства.

В тоталитарном фашистском государстве не может быть отдельных независимых политических и общественных институтов, общественных объединений. В таком государстве полностью отсутствует внутриполитическая жизнь вне фашистской партии и созданных ей организаций, свободное от государства экономическое развитие и любая общественная жизнь, не подчинённая интересам государства, не одобренная государством. В тоталитарном государстве немыслима любая конкуренция как политическая или экономическая, так и общественная.

Обещанное фашистами устранение неразрешимых до этого политических, экономических и социальных конфликтов привлекало в 1919—1939 годах политиков, учёных, писателей и журналистов, расхваливавших наступающую на мир коричневую чуму, стоившую человечеству миллионы загубленных жизней.

Двадцатилетие победного шествия фашизма по планете, называемое историками «золотой эпохой фашизма», было временем восторгов, ожидания чуда, которое спасет цивилизованный мир от ужасов большевизма. Точно так же, как всего несколько десятков лет назад мировая интеллигенция была увлечена коммунистическими идеями, с 1919 года она стала бредить идеями фашизма.

Только в 1946 году, после оглашения приговора Нюрнбергского военного трибунала, процессы романтизации масштабных социально-политических преобразований, происходивших в фашистских странах, распространявшиеся как пожар среди интеллигенции и политических элит мира фашистские идеологии, обретут своё точное, но мрачное определение в известном афоризме — «За красным рассветом над Европой, последовал коричневый закат».

Во всех существовавших в первой половине XX века фашистских идеологиях главной общественной идеей было самопожертвование и служение отечеству, беспрекословное подчинение отдельного человека воле большинства (фактически воле фашистской партии, которая отождествляла себя с народом).

Фашизм настаивал на отказе человека от собственной индивидуальности, на принятие ценностей народной массы.

Коренная модернизация мира, в особенности его политическая карта и экономическое устройство, без повсеместной победы фашизма, в 1922—1939 годах представлялась европейским, американским, азиатским, австралийским и африканским «прогрессивным» политикам нереализуемой.

Единственным внеконфессиональным, наднациональным, общим для всех видов фашизма прошлого, настоящего и будущего, подлинным врагом является либерализм, с его стремлением к неограниченной свободе и индивидуализму.

В 1920—30 годы само слово «либерал» стало ругательным в большинстве европейских стран. «Либеральная гадина» — любимое ругательство нацистов, наравне с «жидомасон» и «жидобольшевик».

В либерализме фашисты видели прежде всего эгоизм, подтачивающий народное единство, разрушающий государственный механизм и мешающий «правильным» отношениям в обществе.

Не ограниченный государством либеральный капитализм, основанный на экономической и личной свободе, с его несправедливым распределением благ, объявлялся злом, мешающим наступлению социального равенства. Конкуренция и естественное желание личного финансового благополучия, выставлялась как обогащение за счёт других, разрушающие моральные устои общества.

По мнению фашистов, капиталистические свободные конкурентные экономические отношения либо, вообще, следует устранить, установив государственную монополию (государственный капитализм), или в крайнем случае, поставить их под жёсткий государственный контроль, для чего необходимо контролировать любую экономическую деятельность. Отсюда во всех фашистских доктринах, в том или ином виде, присутствует антикапитализм и антилиберализм.

Либералы выступают за максимально возможную государственную защиту свободной конкуренции. Они озабочены защитой мелкого и среднего бизнеса от экономического давления монополистов, защитой потребителей товаров и услуг от необоснованного повышения и удержания высоких цен монопольными производителями.

Экономическая свобода делает граждан менее зависимыми от государства и неизбежно порождает в народных массах требования личных свобод, что расходится с целями фашистов и мешает построению тоталитарного государства.

Политический плюрализм либерального капитализма порождает политическую конкуренцию. В условиях такой конкуренции, граждане могут выбирать себе представителей и защитников их интересов из большого числа борющихся за их внимание политических организаций и независимых политиков.

Получая контроль над рынками, правящая политическая группировка получает, ни с чем не сравнимую, абсолютную власть над обществом. Никакие другие, включая политические, полицейские, государственно-административные меры не дадут в результате такой власти. Фашисты заинтересованы в максимальной монополизации экономики. Невозможно эффективно контролировать тысячи, десятки или сотни тысяч мелких производителей в условиях свободного рынка.

Они понимают, что монополистов проще контролировать. По их логике, крупные предприятия за счёт оптимизации производства могут значительно снизить производственные издержки и, следовательно, снижать конечные розничные цены на свои товары и услуги. На деле же монополия всегда оборачивается необоснованным ростом цен, значительно опережающем увеличение производственных издержек. В этом напрямую заинтересованы фашисты, с увеличением цен увеличивается часть прибавочной стоимости, которую присваивают фашисты в виде налогов или прямых отчислений в партийную кассу, коррупционной «дани», взимаемой контролирующими экономику внутрипартийными группами или отдельными партийными функционерами с крупных промышленных и финансовых монополий.

Другой способ получить непосредственный доступ к деньгам и производственным мощностям — национализация наиболее прибыльных и наиболее значимых отраслей или создание государственных монополий. Без кубиков Рубика и кружевных занавесок население может прожить, а без электричества и продуктов питания — нет.

Одураченные фашистской пропагандой граждане, поддерживая революционные лозунги против капитализма и либерализма, по сути, выступают за монополизм, часто даже не понимая этого.

Народные массы, находясь под гипнотическим действием фашистской пропаганды, не осознают, что прямое государственное управление экономикой всегда в итоге приводит к монополизму, который характеризуется наиболее серьёзным социальным расслоением общества, ещё более сильной эксплуатацией трудящихся, в отличие от классического капитализма, с присущей ему конкуренцией, решению трудовых споров посредством соглашений с профсоюзами и правового регулирования.

Монополизм непременно ведёт к милитаризму и хищническому разграблению национальных богатств, к ущемлению не только экономической свободы граждан, но также иных гражданских прав и свобод.

Монополисты заинтересованы в фашистах, так как их целью является максимально возможное увеличение своей прибыли путём устранения экономической конкуренции, уменьшения или вообще исключения роли профсоюзов в трудовых отношениях, а также в устранении государственными административно-полицейскими методами стихийных трудовых и социальных конфликтов.

Мобилизованное средствами пропаганды население не только не пытается отстаивать свои трудовые, экономические, политические права, но и добровольно идёт на любые жертвы, встречая ухудшение своего положения как должное, часто расценивая это как личный героизм во благо государства и народа.

Если вычесть из конкретного фашизма, существовавшего когда-либо в истории, все его специфические составляющие, в остатке мы увидим фашизм в чистом виде. Именно это общее «ядро» в идеологии, внутренней и внешней политике видели современники в фашистских режимах первой половины XX века. Именно эти свойства и вызывали восторг по всему миру.

Находя в своих движениях эти же основные свойства, фашисты считали, что все они имеют нечто общее. Этим объединяющим всех фашистов признаком являются базовые принципы в идеологиях, экономических и социальных программах совершенно различных на первый взгляд политических движений. При этом совершенно неважно, что все эти разные формы фашизма имели какие-то свои специфические черты.

Тем более неважно, что после 1946 года оставшиеся незатронутыми войной и последовавшими после её окончания политическими процессами денацификации и дефашизации, не участвовавшие в мировой войне фашистские государства, такие как фалангистская Испания, португальское клерикально-корпоративное «Новое государство», Аргентинский режим Перона и им подобные, демонстративно отмежевались от скомпрометировавших себя немецкого нацизма и итальянского фашизма.

Несмотря на их идеологическое разнообразие, эти режимы не перестали быть фашистскими после разгрома Третьего Рейха, фашистской Италии и милитаристской Японии. Большинство этих фашистских режимов существовали ещё долгие годы и десятилетия после разгрома стран Оси, оглашения приговоров на Нюрнбергском международном трибунале и Токийском процессе. В Нюрнберге были осуждены отдельные лица и организации, но не был осуждён сам фашизм, его человеконенавистнические принципы.

То, что в начале века понимали большинство образованных людей на земле под термином «фашизм», по прошествии десятилетий нам, живущим в конце XX века уже не кажется таким определённым, в отличие от наших предшественников, живших всего каких-то 50—70 лет назад.

Идеальное вечное тоталитарное фашистское государство видится теоретикам как не требующая постоянного интенсивного развития законченная система, где за каждой ее составляющей закреплена строго определенная функция.

В такой системе нет места новому, спонтанному, не укладывающемуся в рамки, установленные архитекторами системы. Функционирование всех подсистем строго регламентировано и направлено на достижение великой цели. Для изменения такой системы каждый раз требуется изменение правил, пересмотр концепции фашистского государства.

Именно по этой причине, меняя политический курс, фашистам приходится менять идеологию, это одно из слабых мест фашизма. Лишь те фашистские режимы, которые способны серьёзным образом меняться сами, менять свою идеологию, способны выжить и существовать десятилетиями. Те режимы, которые меняться не способны — нежизнеспособны в долгой исторической перспективе.

Фашизм представляет собой исторически новую форму господства правящего класса, отличную от старых форм автократии, для него важной становится идеология определенного типа, с утопическими целями построения идеального государства, с помощью которой фашисты пытаются мобилизовать массы.


Фашизм можно охарактеризовать, как политические учения, политические движения и организации, государства и их объединения, способы государственного управления, которые характеризуются наличием следующих обязательных признаков:


1. Провозглашение перманентной борьбы за выживание единственной целью существования человека, общества и государства.


2. Провозглашение в качестве привилегированной какой-либо группы людей, численно доминирующей на определённой территории (прим.– далее в тексте «привилегированная группа»).


3. Историческое, антропологическое, теологическое или любое другое, в том числе псевдонаучное обоснование исключительности привилегированной группы.


4. Экстремальный антилиберализм и этатизм. Стремление создать тоталитарное государство в интересах конкретной привилегированной группы. Этой привилегированной группой может быть всё население страны, за исключением некоторых малочисленных категорий, объявленных врагами.


5. Насаждение в обществе культового сознания, поддерживающего идеи социального дарвинизма, мифы об исключительности привилегированной группы, принципы примата государственных интересов перед личными.


6. Создание единой системы взглядов на государство и общество, на нравственность и мораль, на социальные, экономические и любые другие отношения между людьми — универсальной фашистской тоталитарной идеологии. Цель такой идеологии — стандартизация массового сознания, моделей поведения и общественных реакций, манипулирование общественным сознанием с целью мобилизации членов привилегированной группы, для захвата и последующего удержания манипуляторами власти. Манипулирование общественным сознанием может сочетаться с завуалированным или открытым контролем над жизнью граждан.


7. Отрицание серьёзного значения и принципиальной неустранимости социального неравенства, естественно возникающего из-за различий между людьми.


8. Отрицание или значительное принижение значимости для общественных и экономических отношений, иных различий людей (культурных традиций, образования, профессии и прочего), кроме самого факта принадлежности к численно доминирующей привилегированной группе. Единственным действительно значимым отличием людей провозглашается принадлежность к привилегированной группе.


9.Заявления о возможности решения любых политических, экономических, социальных и любых других проблем административными методами и вытекающие из этого: откровенная политическая и социальная демагогия, административные способы управления экономикой.


10.Создание массового общественно-политического движения (фашистского движения), декларируемое предназначение которого являются защита интересов привилегированной группы, общественная поддержка и прямое содействие получению конкретной фашистской политической организацией властных полномочий с целью защиты интересов этой же привилегированной группы. Истинная цель создания такого массового движения — захват и последующее удержание власти фашистской политической организацией.


11.Создание политической организации с иерархической структурой (фашистской организации, политической партии) декларируемое предназначение которой является получение властных полномочий с целью защиты интересов привилегированной группы. Истинная цель создания такой политической организации — исключительно захват и последующее удержание власти.


12.Использование массового фашистского политического движения для получения тотального контроля над всеми проявлениями экономической, общественной и политической жизни, а также над личной жизнью людей. Максимально возможное, для конкретных сложившихся политических и экономических условий, подчинение фашистской организации и (или) фашистскому массовому политическому движению государственных органов и общественных институтов.


13.Использование в политической борьбе за власть, а также в государственном управлении методов манипулирования массовым сознанием с помощью пропаганды, построенной на политических, псевдорелигиозных или религиозных культах, как одновременно с методами физического или психологического принуждения, так и без принуждения. Идеология, методы и цели пропаганды могут меняться со временем, с целью сохранения их эффективности в изменившихся условиях.


14.Антикапитализм в идеологии в явной (отрицание необходимости свободы конкуренции) или скрытой форме (требования ограничений свободы конкуренции в интересах государства, создания новых или укрупнение сложившихся финансовых и промышленных монополий, создания государственных монополий). Признание государственно-монополистических методов регулирования экономики в качестве единственно приемлемых, с точки зрения социальной справедливости. Как результат — максимально возможная, в конкретных сложившихся условиях, монополизация экономики через методы принуждения экономического и неэкономического характера.


15.Антилиберализм в идеологии всегда в явной форме. Приписывание либерализму не свойственных ему признаков или значительное преувеличение имеющихся у него недостатков — принижении роли государства, стремлению к декоративности и декларативности демократии, ведущей к всевластию и безнаказанности имущих классов. Утверждения о том, что в основе либерализма лежат исключительно эгоцентризм, эгоизм и алчность, которые подрывают основы государства и общества, наносят ущерб социальной справедливости. Установление в качестве базового постулата невозможности, без вмешательства государства, никакими общественными соглашениями достичь гармонии между личными и экономическими свободами граждан, и общественными интересами.

Только наличие всех, перечисленных выше, пятнадцати обязательных признаков фашизма, является необходимым и достаточным условием для определения политического движения, партии или государства в качестве фашистских.

Остальные признаки фашизма имеют факультативный характер и органично возникают из его основных свойств.

Факультативные признаки обязательно должны происходить непосредственно из основных свойств фашизма.

К примеру, основные теоретические положения конкретной фашистской доктрины должны не только утверждать об исключительности какой-либо доминирующей группы и необходимости для её защиты создания тоталитарного государства, но и обязательно иметь реальное отражение такой доктрины в идеологии, а также в виде религиозного, псевдорелигиозного или политического культа исключительности.

Когда нормальные естественные стремления вроде сохранения традиций, почитание национальных героев, здоровый национализм, государственность, патриотизм и подобные им понятия, смешиваются в идеологии с социальным дарвинизмом, экстремальным этатизмом, идеями исключительности и превращаются в объединяющий огромные массы людей культ, тогда возникает фашизм.

Наиболее распространённые фашистские культы: ненависти, исключительности, корпоративизма, традиционализма, отдельной личности, государства, войны, героя, Нового человека.

Фашизм, используя отдельные психологические свойства толпы в своих политических целях, манипулирует понятиями морали и нравственности. На самом деле, к морали, а тем более к нравственности, это явление не имеет никакого отношения. Общественная мораль в фашизме выступает лишь как инструмент для манипулирования.

Современный фашизм может провозглашать своей целью защиту природы (экологический фашизм) или бесправного большинства (борьба с апартеидом, например). Какими бы благими целями он ни маскировался, под что бы он не мимикрировал, он всегда имеет определённые, легко вычленяемые из его политической программы и из его идеологии родовые признаки.

Многие путают фашизм и политический популизм. Действительно, все фашисты являются популистами, но не все популисты фашисты.

Популисты так же, как и фашисты отождествляют себя с народом, они такие же ярые противники либерализма, политического плюрализма. Популисты противопоставляют народные массы существующим в стране элитам, в основном политической, считая её насквозь коррумпированной и неспособной воспринимать интересы народа. Как и фашизм, популизм — это всегда политика консолидации общества, определения национальной или иной идентичности, с претензией на исключительность. У фашистов и популистов одна и та же социальная база.

Целью популистов, как и фашистов является власть. Но первую категорию политиков интересует лишь краткосрочная политическая игра, короткая выборная гонка, наградой за победу в которой — выгода от нахождения во власти. Популисты преследуют тактические цели, фашисты — стратегические, так как они рассчитывают на масштабные изменения в государстве и обществе.

У популизма также есть существенные отличия от фашизма. Популисты, утверждая, что только они единственные в стране представляют весь народ, объявляют прямое народное волеизъявление в виде референдумов и выборов неприкосновенной священной коровой демократии. Популисты не могут существовать вне демократической системы, где всё зависит от избирателей, так как все их методы состоят в обмане, раздаче невыполнимых обещаний, потаканию низменным желаниям толпы, в принципе в любых морально нечистоплотных действиях, в стремлении понравиться народным массам. Популизм представляет собой сильно деградировавшую или даже полностью выродившуюся демократию, которая стремится к хаосу, но никак не к тоталитарному государству.

В основе политических программ популистов лежит не социальный дарвинизм и борьба за выживание, а моралистический принцип — народ носитель нормы, он высокоморален, он труженик и созидатель, а существующие элиты безнравственны, развращены, делают всё только для своей выгоды, они не создают ничего полезного для государства и общества, а лишь отравляют жизнь простым избирателям.

Популисты не пытаются обосновать исключительность народа с помощью псевдонаучной, теологической, исторической или иной теории. Они полагают, что народ и так ясно понимает свои желания, из-за чего нет необходимости каким-то образом обосновывать потребности и желания этого народа.

Никак не обосновывая, популисты могут объявить что угодно, исходящим якобы от народа, т.е. тем, что требует от них народ. У популистов нет и не может быть идеологии, все их лозунги являются простым ответом либо на вечные вопросы, не имеющие ответа, либо на сиюминутно возникшие животрепещущие острые проблемы или не стоящие того шума, который популисты вокруг них создают.

Можно сказать, что популисты не предлагают, в отличие от фашистов, каких-то решений проблем, они лишь реагируют на изменчивые настроения в обществе и на возникающие конфликты народа с властью (нередко создаваемые самими же популистами). Им не требуется создание долгосрочных политических культов, они используют лишь те политические, экономические и социальные противоречия, которые либо уже достигли своей верхней точки, либо ожидается их обострение в ближайшем будущем.

Популисты ограничиваются лишь отдельной политической частью реальной жизни, они не склонны к тоталитаризму. Конечно, захватив власть, они могут создать авторитарное государство, провозгласив себя новой властной элитой, но тогда они уже перестанут быть популистами.

Находясь во власти, популисты могут легко переродиться в фашистов, но для этого необходимо серьёзное качественное изменение. На этих двух стульях усидеть невозможно.

Как правило, популисты, придя во власть, сразу всю теряют свою привлекательность для народных масс, по причине того, что примитивные популистские способы решения проблем сразу обнаруживают свою несостоятельность. Популисты рождены протестом, созданы для протеста и живут протестом против власти. А протестовать, находясь самим во власти, как-то проблематично. Поэтому популисты, дорвавшись до власти, становятся частью политической элиты, растворившись в ней. Они появляются на политической сцене лишь перед очередными выборами, высыпая перед избирателями очередной красочный набор из агрессивных критических нападок на власть, к которой сами же и принадлежат и заведомо невыполнимых предвыборных обещаний.

Популисты не выдвигают идею создания нового общества, нового государства. Они вообще не склонны критиковать устройство политической системы, поэтому не предлагают серьёзных системных изменений, а лишь указывают на то, что во власти находятся безнравственные корыстные люди.

По утверждению популистов, достаточно сменить этих «неправильных» людей на истинных представителей народа (которыми популисты, разумеется, считают только самих себя), то сразу всё изменится.

Отдельные исследователи, называя фашизм одновременно антидемократическим и антилиберальным, имея в виду крайний этатизм и ограничения прав граждан в тоталитарном государстве, смешивают два разных понятия. Либерализм и демократия не одно и то же.

Либерализм предполагает защиту прав любых граждан, в том числе разных меньшинств. Основной принцип либерализма — личная свобода любого человека заканчивается лишь там, где начинается свобода другого.

Демократия — это власть большинства, а либерализм провозглашает главенство личных прав и индивидуальных свобод человека, независимо не только от их социального и политического статуса, от влияния и обладания реальной силой, но и от принадлежности к большинству, любому большинству, включая религиозное, национальное, расовое и прочее.

Существует точка зрения, что демократия противоположна истинному либерализму. В либерализме даже существуют течения, сторонники которых считают, что бесконтрольная формальная демократия непременно ведёт либо к фашизму, либо к охлократии.

Основными тезисами подобных либеральных теорий являются утверждения, что массы слишком иррациональны, так как подвержены сильным эмоциям, чтобы быть способными к разумному выбору и слишком эгоистичны, чтобы сдерживать самих себя в своих желаниях. Поэтому предлагается создание сдерживающих механизмов, которые защитили бы меньшинство от произвола со стороны большинства и не позволили бы демократии выродиться в фашизм или охлократию. Это может быть суд, наделённый правом отменять решения большинства, общественные институты, имеющие право вето и тому подобное.

Некоторые современные политологи, по большей части радикальные социалисты, называют эти теории «либеральным фашизмом», так как они предполагают существенное ограничение демократии. Наклеивание подобного идеологического ярлыка, по моему скромному мнению, несправедливо. Эти либеральные теории не имеют никакого отношения к фашизму, ни к термину, ни к явлению.

В принципе, существование тоталитарного государства с формальной декоративной демократией, построенного на фашистских принципах, представить себе несложно. Это может быть страна, где большинство граждан, находясь под влиянием фашистской пропаганды, не управляемое непосредственно, но направляемое фашистской партией, добровольно и с положенным в таких случаях энтузиазмом самостоятельно осуществляет все пункты фашистской доктрины. Начиная от огосударствления и монополизации экономики, развития солидаризма и созданию иерархических государственных управленческих структур с централизованным управлением, заканчивая полным контролем над жизнью граждан и геноцидом меньшинств.

Таким образом, совместить фашизм и симулякр демократии возможно, но сосуществование фашизма и либерализма невозможно по причине того, что фашизм изначально включает в себя антилиберализм, в составе своих основных базовых принципов.

Муссолини в 1923 году утверждал: «В России и Италии доказано, что можно править помимо и против либеральной идеологии. Фашизм и коммунизм пребывают вне либерализма».

Не всегда простому обывателю бывает заметен переход к фашистской модели тоталитарного государства. Резкая смена внутриполитического курса, которая могла бы вызвать негодование у части населения, происходит редко, чаще граждане вообще не замечают ползучей тоталитаризции государства и фашизации общества.

Фашисты сначала устанавливают контроль над средствами массовой информации, потом над правительством, подчиняют себе армию и полицию, следующей жертвой становятся муниципалитеты и различные структуры гражданского самоуправления, организации образования и культуры, которые из независимых (частных или общественных) становятся либо государственными, либо попадают под тотальный государственный и партийный контроль.

Многочисленные исторические примеры показывают один из распространённых способов захвата власти — фашистами создаётся надгосударственный исполнительный орган (фашистский совет в Италии, политбюро в СССР и пр.), в статусе, не определённом правовой системой государства. Такой орган сначала наделяется незначительными, часто совещательными полномочиями, потом в своём развитии становится всё более могущественным и со временем начинает делать первые уверенные шаги к реальной абсолютной власти. Когда стремление такого органа к абсолютной власти становится уже очевидным для всех, то помешать ему, как правило, бывает уже поздно.

Этот феномен можно условно назвать политической слепотой, вызванной психологической неспособностью обращать внимание на небольшие изменения политической ситуации в собственной стране, если она не затрагивает напрямую человека, не связана с его личным опытом и по этой причине не вызывает у него сильных переживаний.

Вспоминается высказывание бывшего узника концлагеря Дахау немецкого священника Мартина Нимёллера, объяснявшего в 1955 году равнодушие немцев двадцатью годами ранее: «Сначала они пришли за социалистами, и я молчал — потому что я не был социалистом. Затем они пришли за членами профсоюза, и я молчал — потому что я не был членом профсоюза. Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем. Затем они пришли за мной — и не осталось никого, чтобы говорить за меня».

Иногда подобная слепота вызвана тем, что во время прихода фашистов к власти и последующей постепенной тоталитаризации государства, ползучей фашизации общества, из-за череды других ярких исторических событий, происходящих одновременно и вследствие этого отвлекающих внимание, становится невозможным следить за всеми происходящими вокруг переменами.

Следует признать, что значительное большинство людей вообще не способны заметить медленных перемен в своей стране, не в состоянии разглядеть опасность происходящих вокруг них политических процессов и исторических событий.

Такое состояние может возникнуть у любого человека, независимо от пола, возраста, профессии, образования и уровня умственного развития. Тот, кто подвергается такому эффекту, как правило, не имеет даже малейшего понятия о существовании феномена «политической слепоты», что многократно увеличивает сам эффект от феномена.

Часто фашисты, как опытные фокусники, манипулируют вниманием толпы и умело пользуются этим феноменом, намеренно создавая ситуации, отвлекающие общественное внимание от их действий.

Несмотря ни на какие ухищрения идеологов, фашизм всегда узнаваем, он всегда остаётся самим собой. Опасность фашизма не только в том, что в современном мире он пытается маскироваться под что-то иное и становится от этого трудно распознаваем.

Фашизм опасен, прежде всего, тем, что очень привлекателен для миллионов людей своей простотой и радикальными методами решения проблем.

1.3. Использование термина «тоталитаризм» в отношении фашистских политических режимов

Путаницу в использовании терминов внесла сознательная замена с 1946 года в политическом лексиконе и научных публикациях, распространённого в первой половине XX века, термина «фашизм» в некоторых случаях на другой, более узкий термин — «тоталитаризм», который означает лишь стремление государства к полному контролю над политической, общественной и личной жизнью людей. Именно так определил значение термина «тоталитаризм» его автор антифашист Джованни Амендола, а в последствии так же его понимали фашисты Джентиле и Муссолини.

Некоторые фашистские государства, в самом конце Второй мировой войны, предчувствуя развязку, переметнулись в стан противников фашистской Италии и нацистской Германии. Такие страны после дискредитации понятия «фашизм» и осуждения немецкого нацизма на Нюрнбергском процессе, ангажированные историки, публицисты и политики стали стыдливо именовать «государствами с тоталитарными режимами».

Вроде как сотрудничать с фашистским режимом нельзя, а с тоталитарным можно. Сложилось мнение, что достаточно, любой фашистский режим назвать просто тоталитарным и это, по мнению западных политиков и государственных политологов, всё сразу меняет.

Этот приём получит своё продолжение в истории дипломатии второй половины XX века, когда сотрудничество с откровенно фашистским режимом оправдывалось защитой демократии или диктовалось якобы предотвращением вооружённых конфликтов, гражданских войн и гуманитарных катастроф. Самым известным примером может служить так называемая рейгановская «доктрина Киркпатрик», согласно которой, допускается поддержка правительством США авторитарных и тоталитарных режимов ради продвижения американских интересов и защиты демократии в остальном мире.

Чтобы отличать своих военных союзников от противников, а также чтобы не «обижать» нейтральные страны и участников антигитлеровской коалиции, европейские дипломаты и публичные политики целых 10 лет (с 1946 по 1956 год) избегали любого сравнения союзных стран, включая СССР, а также не участвовавших в последней мировой войне нейтральных фашистских государств с нацистским режимом и фашистской Италией.

Тем не менее, некоторые из наиболее совестливых и принципиальных журналистов, историков и политологов, как и раньше, продолжали использовать термин «красный фашизм» по отношению к СССР, а также не стеснялись употреблять слово «фашизм» в своих статьях и книгах по отношению к фашистским европейским государствам, таким как Португалия и Испания.

Дипломаты старались не напоминать о своих заслугах и заслугах своих коллег в создании и победном шествии фашизма по всей Европе в 1919—1939 годах, в сохранении фашизма в целом ряде европейских государств после окончания Второй мировой войны, вплоть до 1970-х годов. Они стали проявлять особую деликатность в проведении внешней политики своих стран по отношению к фашистским политическим режимам, благополучно переживших войну. Перемены также касались не только дипломатии, но и отношения к фашистским странам в историческом и культурном контексте.

Финляндии в 1946 году простили геноцид славянского населения в Карелии и создание на своей территории десятков концлагерей, в которых погибли не только несколько тысяч комбатантов (советских военнопленных), но также огромное количество гражданских лиц, включая женщин и детей «нетитульных» национальностей. Все ограничилось наказанием отдельных финских высших руководителей, инициаторов заключения союзнического договора с Гитлером и нападения на СССР, включая Рюти и Таннера.

Испанский фалангизм, в награду за нейтралитет в войне, стал после 1946 года считаться западными политиками вполне прогрессивным. И неважно, что все основные признаки фашизма были налицо.

Устойчивое выражение «фашистская Испания», использовавшееся до этого целых 10 лет, попало под негласный запрет. Из западных газет на несколько лет исчезли фотографии фалангистов со вскинутыми вверх в фашистском приветствии руками. Никого ни в Европе, ни в Америке уже не смущали испанские флаги со свастикой и связка стрел, наподобие итальянских фасций. В СССР уже к концу 1946 года также благополучно «забыли» о добровольческой испанской «Синей дивизии», воевавшей в составе вермахта против СССР.

Следует отметить завидную живучесть некоторых европейских фашистских режимов. Испанская фаланга прекратила своё существование лишь 20 ноября 1975, со смертью своего вождя. По продолжительности нахождения у власти (с 1926 по 1974 год), фашисты в Португалии превзошли всех других европейских фашистов.

Многие фашистские организации в Европе прекратили существование лишь в конце 60-х годов, причём некоторые из них успешно трансформировались в современные респектабельные буржуазные партии.

Только после 1956 года стало возможным для европейского политика вслух произнести выражение «красный фашизм» в отношении СССР и левых фашистских режимов.

По мнению Уинстона Черчилля, озвученному им публично уже после окончания Второй мировой войны, фашизм был лишь бледной тенью и уродливым детищем коммунизма. По его мнению, именно коммунизм породил фашизм и был намного страшнее.

В советской исторической науке был введён постулат, незыблемый и вечный, как тогда казалось советским идеологам — любой фашизм является крайней формой антикоммунизма. Это не так. Конкретно ранний европейский фашизм 1919—1945 годов действительно был порождением страха перед коммунистическим рабочим движением. Тем не менее, фашизм явление вполне самостоятельное и самодостаточное, не обязательно наведённое чем-либо со стороны.

Самое удивительное, что даже в период 1946—1956, когда существовавшие в тот период фашистские режимы именовались просто тоталитарными, термин «тоталитаризм» во всех исторических и политических словарях приводился в точном его академическом определении — это политический режим, стремящийся к полному (тотальному) контролю государства над обществом в целом и всеми аспектами жизни каждого отдельного человека.

Как легко было заметить в те годы любому, хоть минимально образованному человеку, это понятие не тождественно ни большевизму, ни фашизму. Хотя фашизм, вне всякого сомнения, включает тоталитаризм или явное стремление к тоталитаризму в качестве своего основного признака.

Тоталитарным может быть и нефашистское государство, а реально существующее фашистское государство может быть менее тоталитарным, чем, к примеру, тирания или авторитарное религиозное государство.

Целью любого тоталитарного государства является полный контроль над обществом и экономикой, мобилизация граждан для решения государственных задач. При этом, тоталитарное государство может быть построено на иных принципах, отличных от фашистских. Таким образом, тоталитаризм является лишь свойством политической системы или частью идеологии, но не типом этой системы.

Московское царство времён Ивана IV, Арабский халифат VI — XIV века, иезуитское государство в Парагвае XVIII века — яркие примеры тоталитарных, но не фашистских государств.

Империя инков была стопроцентно тоталитарной, где правящая теократия полностью подчинила себе экономическую, социальную сферу, контролировала частную жизнь людей.

Наверное, первым тоталитарным государством следует считать Шумерскую империю времён III династии, где формализовано, централизовано было абсолютно всё, и вся жизнь подданных управлялась государством, которое возглавляли цари Ура. Вторым в истории тоталитарным государством был Древний Египет времён династии Птолемеев.

Чтобы понять разницу между просто тоталитарным государством и фашистским тоталитарным, достаточно сравнить исторический Арабский халифат и некоторые современные исламские государства. В обоих случаях одинаковы причины, приведшие к тоталитаризму — ислам как идеология и правовая система шариата. Несмотря на общие идеологические и правовые основы, политические режимы древнего исламского государства Арабский халифат и современной исламской республики Иран отличаются кардинальным образом.

Италия с 1922 года и до свержения режима Муссолини все время была фашистской, но тоталитарной её можно было назвать с большой натяжкой. При всём стремлении итальянских фашистов к тоталитаризму, им не удалось реализовать и сотой части задуманного, десятой части того тоталитаризма, который смогли реализовать Советский Союз и Третий Рейх. При Хрущёве советская идеология оставалась старой фашистской, но в стране уже отсутствовал тоталитаризм сталинского образца.

Это нельзя игнорировать, приведенные выше примеры лишний раз доказывают, что фашизм не только идеология и не только вид государственного устройства. Фашизм — это совокупность различных методов захвата и удержания власти, которые имеют определенную общую логику и основаны на общих принципах.

В любом случае, реальное фашистское государство всегда стремится к абсолютному тоталитаризму. Следует признать, что создать по-настоящему тоталитарное государство у фашистов иногда не получается, так как не везде и не всегда для этого имеются соответствующие условия. Фашистам часто приходится мириться с необходимостью проведения в стране более мягкой и либеральной внутренней политики. Но как только станет возможным ужесточить режим, фашисты не преминут это сделать. И неважно, что они до этого заявляли публично.

Для тех, кто понимал сущность фашизма, не было повода удивляться, когда после демонстрации Третьим Рейхом толерантности и человеколюбия, во время проведения Летней Олимпиады в собственной столице, всего через несколько недель Свидетели Иеговы и гомосексуалисты массово отправились в концлагеря.

Летняя Берлинская Олимпиада закончилась 16 августа 1936 года, а уже в сентябре заработал в полную силу специальный отряд гестапо, созданный для этого заранее, в июне, ещё во время подготовки страны к Олимпиаде. Третий Рейх почитался интеллектуалами во всем мире в качестве самой прогрессивной страны на планете, некоторыми вплоть до сентября 1939 года.

Полагаю, что СССР в период с 1929 по 1953 можно с полным основанием называть не только тоталитарным, но и фашистским.

В главном и наиболее известном произведении 1847 года, под названием «Манифест коммунистической партии», Карл Маркс и Фридрих Энгельс однозначно определили группу, которая, по их мнению, способна совершить революцию и заставить цивилизацию сделать мощный рывок в своём развитии — пролетариат. Они назвали главной целью пролетарской революции — установление жёсткой диктатуры, которую в более поздних своих работах назовут «диктатурой пролетариата».

В Манифесте Маркс и Энгельс недвусмысленно заявили: «Первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс…».

Концепция «диктатуры пролетариата» сразу же вызвала шквал критики у современников. Многочисленные оппоненты Маркса указывали на неизбежность превращения диктатуры пролетариата в диктатуру революционной партии, контролирующей все стороны жизни общества, начиная с политики и экономики и кончая частной жизнью граждан.

Русский теоретик анархо-коллективизма Михаил Бакунин полагал, что любая диктатура, даже если это будет диктатура ранее угнетаемого класса, неизбежно приведет к авторитарному правлению и к ещё большему угнетению: «Если взять самого пламенного революционера и дать ему абсолютную власть, то через год он будет хуже, чем сам Царь».

Теоретик социал-демократии Карл Каутский, говоря о диктатуре, указывал, что такая форма правления, неизбежно приводит к образованию слоя управляющих, которым и будет принадлежать вся полнота власти в стране, а отсутствие демократии приведёт не к диктатуре пролетариата, а диктатуре управляющих над пролетариатом.

Каутский писал: «Если под диктатурой понимать форму правления, тогда можно говорить только о диктатуре одного лица или организации. Следовательно — не о диктатуре пролетариата, а диктатуре пролетарской партии. Но тогда пролетариат распадается на различные партии. Диктатура одной из них отнюдь уже не будет диктатурой пролетариата, но диктатурой одной части пролетариата над другой».

В своей статье «Русская революция. Критическая оценка слабости» в 1918 году Роза Люксембург отметила: «С подавлением свободной политической жизни во всей стране жизнь и в Советах неизбежно всё более и более замирает. Без свободных выборов, без неограниченной свободы печати и собраний, без свободной борьбы мнений жизнь отмирает во всех общественных учреждениях, становится только подобием жизни, при котором только бюрократия остаётся действующим элементом… Господствует и управляет несколько десятков энергичных и опытных партийных руководителей. Среди них действительно руководит только дюжина наиболее выдающихся людей и только отборная часть рабочего класса время от времени собирается на собрания для того, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрять предлагаемые резолюции. Таким образом — это диктатура клики, несомненная диктатура, но не пролетариата, а кучки политиканов

После вооружённого переворота в октябре 1917 года, большевиками действительно была установлена диктатура и это была диктатура не пролетариата, а большевистской партии, как и предсказывали многочисленные критики Карла Маркса.

Большевики создали классическую революционную диктатуру и до 1929 года не пытались создать фашистское государство. Хотя советская диктатура и была тоталитарной, но изначально она не устанавливалась в интересах большинства, привилегированная группа (пролетариат) не была многочисленной.

В идеологии, в первые годы существования пролетарской диктатуры, хоть и присутствовал социальный дарвинизм, но он имел исключительно марксистский глобальный и универсальный характер, не привязанный к какой-либо большой группе, проживающей на конкретной территории.

В коммунистической идеологии использовалось псевдонаучное обоснование исключительности пролетариата на основе марксистской политической теории, но это не распространялось на остальные классы. Большевиками ещё не были найдены идеологемы, достаточно эффективно мобилизующие и объединяющие всё население бывшей Российской Империи.

В основу советской экономики был положен государственный монополизм. Так об этом писал Владимир Ильич Ленин: «Все общество превратится в единое учреждение, единую фабрику с равным трудом и равной оплатой». В самом начале формирования советского государства фашистские методы управления экономикой ещё даже не были известны большевикам. С этими методами они познакомятся лишь в 1924 году. В 1927 году большевики начнут частично перенимать опыт Национальной фашистской партии Италии, а с февраля 1929 года начнут масштабные преобразования в СССР, в самые сжатые сроки полностью изменив политическую систему, экономическую модель, идеологию.

Постепенно экономика становится не просто частью советской политики, а важнейшей составляющей аппарата подавления инакомыслия и принуждения. Вот, что писал Лев Давыдович Троцкий в 1937 году: «В стране, где единственным работодателем является государство, оппозиция означает медленную голодную смерть. Старый принцип — кто не работает, тот не ест — заменяется новым: кто не повинуется, тот не ест».

Я называю состояние, в котором находилось советское общество с 1918 по 1929 год протофашизмом. Наблюдая невиданные ранее масштабные процессы на огромной территории, порождённые русским протофашизмом, Муссолини напишет доктрину самого первого вида фашизма, называемого сейчас классическим — итальянского.

Только после 1929 года в СССР была сформирована цельная и внутренне непротиворечивая советская идеология — единая система взглядов на государство и общество, на нравственность и мораль, на социальные, экономические и любые другие отношения между людьми.

Насаждение в советском обществе культового сознания стало внедряться сразу, в первой половине 1929 года. Ранние пролетарские культы, которые стали формироваться уже сразу после октябрьского вооруженного переворота, были заменены новыми — сталинскими. Эффективное манипулирование массовым сознанием с помощью новых методов государственной пропаганды также появилось значительно позднее.

Фридрих Энгельс, рассуждая о происходивших процессах буржуазно-демократического преобразования в странах Центральной и Восточной Европы после поражения революций 1848—1849 годов и причинах краха этих революций, полагали, что в условиях низкой политической грамотности большинства населения и немногочисленности самой политически активной части революционных классов, сразу за захватом власти и установления диктатуры пролетариата, по инициативе и под полным контролем руководства этого диктаторского политического режима, необходимо провести реформы, которые он называл «революция сверху».

В 1929 году Сталин заявил, что СССР вступает в эпоху «революции сверху». Страна вступила в период «сталинской модернизации» — масштабных преобразований в государственном и партийном аппарате, в экономике, в общественной жизни. Преобразования должны были проводиться исключительно по инициативе и под жёстким контролем большевистской партии.

В партии была установлена дисциплина, свободомыслие и политические дискуссии пресекались, любая внутрипартийная оппозиция объявлялась враждебной советскому государству. Государственные институты на момент начала реформ уже находились под полным контролем партии большевиков.

Датой начала стремительной фашизации советского государства условно можно считать 03 ноября 1929 года. За 10 лет население подзабыло ужасы гражданской войны и разруху. Новая экономическая политика (НЭП) и привлечение иностранных концессионеров в промышленность создали пусть не очень мощную, но стабильную экономику. Доходы и благосостояние населения значительно выросли. Особенно успешный результат был в сельском хозяйстве, которое стало возрождаться сразу после отмены политики военного коммунизма и введения продналога.

В такой ситуации, для сохранения власти у большевиков не было альтернативы применению фашистских методов пропаганды и фашистских методов государственного управления экономикой. У советского и партийного руководства отсутствовал выбор, в условиях реальных угроз внешней агрессии, необходимости мобилизации населения для индустриализации экономики, милитаризации промышленности.

Следует учесть, что поворот к фашизму происходил в СССР в условиях внутреннего конфликта в партии и кризиса идеологии времён НЭПа, когда приходилось выбирать между возобновлением коммунистического террора в духе 1918—1922 годов или новым способом государственного устройства, новым типом идеологии — фашизмом, который умело сочетает тот же самый террор с не менее эффективным популизмом.

Переходу СССР к фашизму способствовали оглушительный успех Муссолини в Италии в 1922 году, всеобщее восхищение итальянскими фашистами, а также личная симпатия Сталина к Муссолини. Последнее, было решающим аргументом в пользу принятия решения о повороте советской идеологии, коммунистической пропаганды и государственных методов управления в сторону фашизма.

В «год великого перелома» начала создаваться «новая мораль строителя коммунизма», возникло понятие «советский человек» и «советская нация» (см. главу книги «культ Нового человека»), взят курс на огосударствление и обобществление целых секторов экономики, которые традиционно основывались в России исключительно на частной инициативе. Началась форсированная индустриализация промышленности и коллективизация сельского хозяйства, стремительная милитаризация промышленности. Упразднялось любое самоуправление в трудовых коллективах, вся общественная жизнь была стала подконтрольна партийным органам.

Создание мобилизационной государственной экономики в Советском Союзе сопровождалось насаждением культового сознания с помощью пропаганды, при этом с невиданным ранее размахом использовались не только традиционные государственные печатные издания, но и самые современные по тем временам радио и кино.

Работа с массами была поставлена на поток, появились целые фабрики по производству пропагандистского материала, применялись стандартизированные и технологически отполированные пропагандистские приёмы. Под рукоплескания фанатично настроенных масс проводились публичные показательные судебные процессы, начало которым положил знаменитый процесс по делу Промпартии.

Трудовой героизм пропагандировался через стахановское движение, модернизации посвящались многочисленные книги, пьесы, фильмы, рекламировались контролируемые государством общественные организации энтузиастов авиации, радиотехники, изобретательства и рационализаторства, армии и флота, авто- и мотоспорта.

К концу 1930 года, забастовки на заводах и шахтах прекратились. В качестве причин неудач в экономической и социальной сферах были названы не неспособность большевиков эффективно управлять экономикой, а наличие буквально во всех отраслях экономики большого количества неких «вредителей» из числа инженеров и управленцев.

Партийные функционеры и государственные чиновники в Советском Союзе не стеснялись копировать существовавшие в период с 1929 по 1939 год фашистские режимы во всем, от лозунгов и плакатов, до методов управления промышленностью, приёмов ведения управленческой документации и регистрационного учёта работающих граждан.

Удивительно как похожи сюжеты фильмов, тексты песен и даже музыка в СССР, Третьем Рейхе и фашистской Италии.

Между СССР и фашистскими государствами, по большей части с нацистской Германией, в течении двадцати лет происходил взаимовыгодный обмен опытом. Это касалось реорганизации государственного аппарата и методов его тотального контроля правящей партией, управления промышленностью, структурных и управленческих реформ в армии, модернизации различных систем государственного контроля, совершенствования работы политической полиции, карательной системы и увеличения эффективности принудительного труда.

Некоторые критики моего взгляда на природу советского режима периода 1929—1953 годов указывают на отсутствие, по их мнению, в большевистской идеологии важного признака фашизма, который я постоянно указываю в своих книгах — отрицания существенного значения в общественной и политической жизни социального и экономического неравенства, ссылаясь при этом на якобы марксистскую идеологию большевиков.

На самом деле, ни большевистская партия, ни советское государство не имели ничего общего с марксизмом. Идеология, насаждавшаяся коммунистической партией с провозглашения в 1929 году начала «великого перелома», до устранения от власти в 1953 году верхушки НКВД, также не была марксистской. Мало того, политический режим, установленный Сталиным и его соратниками, был контрреволюционный и антимарксистский.

Труды теоретиков марксизма, которые хотя бы отчасти были источниками большевистских программ при Ленине и Троцком, при Сталине стали не более чем источниками ритуальных текстов, основой возникшего псевдонаучного направления, а по сути псевдорелигиозного учения под названием «марксизм-ленинизм». Партийные идеологи стали священниками этого нового фашистского культа.

В СССР при общественном производстве так и остался капиталистический способ присвоения. Средства производства принадлежали не рабочим, а капиталисту-государству, наёмный труд никуда не исчез, но стал уже регулироваться не рынком, а нормативно, через установленные большевиками законы и правила, являя на свет отдельные уродливые черты древнего рабовладельческого строя.

В стране фактически существовал монополистический госкапитализм, так как главным и единственно значимым для внутренней политики и национальной экономики капиталистом было само государство.

По этому поводу я хочу привести слова Маркса из его работы «Развитие социализма от утопии к науке»: «Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмёт оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наёмными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки».

А государство и отношения в нем в СССР, как мы знаем, не изменились. Всё также существовали товарное производство и денежная система, эксплуатация, наёмный труд, вознаграждение по итогам труда и прочие атрибуты капитализма.

Советское государство существовало и развивалось по тем же экономическим законам, что и весь остальной мир. Несложно понять, что согласно марксистской экономической теории ничего другого возникнуть и не могло, кроме капиталистического государства.

В Советском Союзе имело место не просто преуменьшение значения социального неравенства, которое характерно для фашизма, а полное его отрицание.

Классический марксизм можно критиковать за его примитивизацию экономических отношений, когда теория низводит их до межклассовых, за упрощённое понимание строения классового общества, которое на самом деле состоит из гораздо большего, чем полагают марксисты, экономических классов, разных подклассов, различных групп внутри подклассов, интересы которых часто противоречат друг другу. Можно спорить о точности формулировок марксистской теории, корректности примеров и выборок, используемых учёными марксистами, справедливости выводов, допустимости методов научного анализа и прочего.

Совершенно иное дело, когда некоторые псевдомарксисты пытаются подвергнуть анализу основы абсурдного большевистского учения «марксизм-ленинизм», больше похожего на религию, чем на научное направление. Это «учение» вообще нелогично и антинаучно. Оно возникло по необходимости теоретического наукообразного обоснования применяемых способов построения в СССР фашистского государства, в качестве источника мифов для пропаганды и предмета для культового поклонения, для оправдания массовых репрессий.

Большевиками не только полностью игнорировались имеющееся в Советском Союзе социальное неравенство и возникающая из-за серьёзных социальных противоречий напряжённость, но и «научно» обосновывалось бесклассовость советского общества и всеобщее равенство граждан первого в мире государства рабочих и крестьян.

Исключительность численно доминирующей привилегированной группы — советских людей, обосновывалась идеологами принадлежностью большинства советских граждан к сторонникам «марксизма-ленинизма» (то есть априорной политической грамотностью среднего советского человека, по сравнению с гражданами других стран) и банальным фактом гражданства самого справедливого во всем мире рабоче-крестьянского государства. Пряник эффективной коммунистической идеологии и кнут жестоких политических репрессий позволяли большевикам не сильно беспокоится о такой «ерунде», как социальная напряжённость.

Полагаю, что советский политический режим в 1929—1953 годах имел все свойства, необходимые для занесения СССР в список фашистских государств (см. главу 1.2 «Основные признаки фашизма»).

Некоторые исследователи, такие как Роберт Чарльз Такер и Стивен Коэн, избегая прямого сравнения СССР с нацистской Германией и фашистской Италией, но понимая невозможность использования понятия «тоталитаризм», которое является слишком узким для описания советского фашизма, предложили новое понятие — «сталинизм». С таким же успехом можно вообще никогда и нигде не употреблять обобщающий термин «фашизм» и использовать конкретизированные «гитлеризм», «салазаризм», «фалангизм», «интегрализм» и прочие им подобные.

Использование термина «тоталитаризм» довольно распространено среди политиков, публицистов и журналистов в современной России в качестве эвфемизма для замены «неприличного» табуированного слова «фашизм», в целях неоправданной, по моему мнению, политкорректности.

Некоторые авторитетные российские учёные, соглашаясь с некорректностью расширительного толкования термина «тоталитаризм», тем не менее, всё-таки предпочитают называть советский режим 1929—1956 годов не советским фашизмом, а сталинизмом.

Сторонники использования термина «сталинизм» апеллируют к тому, что режим в СССР не был похож на другие фашистские государства. Большевики лишь применяли отдельные фашистские методы, поэтому вроде как некорректно использовать по отношении к советскому режиму термин «фашизм».

На утверждение критиков о том, что советский фашизм не был настоящим, могу ответить, что «настоящего фашизма» вообще никогда и нигде не существовало в истории. Он сродни приснопамятному абсолютно чёрному и абсолютно упругому сферическому коню в вакууме при температуре абсолютного нуля.

Даже, считающийся «классическим» итальянский фашизм можно назвать «ненастоящим», так как созданная итальянскими фашистами политическая система нисколько не походила на тот идеал, который рисовался в стройной фашистской теории идеального тоталитарного государства. Классический итальянский фашизм был похож на непонятного вида винегрет из различных, иногда противоречащих друг другу, идей.

Рецептура этого винегрета постоянно менялась в зависимости от времени и конъюнктуры. Не было у итальянских фашистов стройной системы взглядов, не было научно проработанной и проверенной практикой эффективной идеологии.

Политическая практика итальянских фашистов также во многом не соответствовала их же собственной доктрине. Из-за чего противники Муссолини всегда к обвинению в безыдейности добавляли ещё и политическую беспринципность итальянских фашистов. Все практические действия фашистов были подчинены исключительно сиюминутной целесообразности, политической выгоде. Муссолини, откровенно заявлял, что существовавший режим, построенный на компромиссах и допущениях, был всего лишь переходным периодом, а строительство истинно тоталитарного фашистского государства придётся передать следующему поколению итальянцев.

В Италии фашизация государственных институтов, о которой так много говорили сами фашисты, была прекращена ещё в зародыше и успешно замещена личной диктатурой Муссолини. В отличии от Германии, где произошла тотальная фашизация государства и общества.

Немецкий национал-социализм, по своей сути, являлся намного более радикальной версией фашизма, основанной на традиционном для немецкого общества национализме и пангерманизме. Нацисты воплотили многое из того, к чему стремились итальянские фашисты.

Таким образом, можно долго спорить, какой из видов раннего европейского фашизма можно считать классическим, какой фашизм истинный, а какой является лишь копией или подражанием.

То, что Советский Союз в определённый период имел все необходимые признаки фашистского государства, лично у меня нет никаких сомнений. И не имеет значения, что западноевропейские фашистские движения первой трети XX века были таковыми изначально, ещё до захвата власти, а большевики приходили к фашизму постепенно.

Тем более неважно, что западноевропейские фашисты приходили к власти «снизу», то есть сначала формировали свою базу, создавали массовое народное движение, а потом на волне народной поддержки приходили к власти, в отличие от большевиков, которым власть буквально свалилась в руки, неожиданно даже для них самих.

Важно лишь то, что большевики со временем пришли к тем же самым выводам, что и итальянские, немецкие, испанские, португальские, польские и прочие фашисты.

Большевики, точно также старательно следовали заветам европейских фашистских теоретиков XIX — XX веков, создавая себе массовую поддержку в процессе конструирования и строительства мощного государственного монополистического монстра в экономике, в создании невиданного ранее тоталитарного советского государства.

Сравнивать лишь поверхностно, по отдельным внешним признакам, различные формы фашизма, в принципе, непродуктивно. Даже в одной и той же стране в разные времена фашизм часто внешне принимал различную форму, оставаясь при этом фактически тем же самым политическим движением, никак не меняясь внутренне.

Смена одной фашистской идеологии на другую, но тоже фашистскую, замена экономической модели на внешне не похожую, но основанную на тех же самых принципах максимальной монополизации экономики и жёсткого государственного контроля (как вариант — сначала укрупнение и монополизация частного капитала, а потом масштабная национализация, с последующим созданием государственных монополий), и даже серьёзное изменение базовых государственных механизмов, при сохранении при этом максимальной фашизации общества и тоталитарности политического режима, не могут ничего качественно изменить.

Фашистские идеологи легко могут поменять одних предполагаемых врагов народа и государства на других, но при этом останется культ ненависти.

Место привилегированного русского рабочего (пролетария, по терминологии марксистов) может занять советский человек, представитель «единого многонационального советского народа».

Можно как угодно тасовать понятия, субъекты народной ненависти и слепого поклонения, отношения к истории и культуре, но суть фашизма, всегда основанного на страхе, ненависти и предрассудках, на других низменных чувствах людей, заложенных в них самой природой, всегда останется.

В фашистском государстве может наступить «оттепель», произойти либерализация в экономической, социальной жизни или в сфере общественных отношений, культуры. Но если в основе режима все ещё лежит фундамент тоталитарного фашистского государства и фашистская идеология, то любая оттепель может быстро закончиться, а тоталитаризм вернётся, возможно в ещё более явной и жестокой своей реинкарнации.

Если сравнивать исключительно с точки зрения идеологии, к примеру, Бразильский интегрализм, в основе которого был интернационализм (главным принципом было «единение всех народов» и в партию принимали людей разных рас, в том числе азиатов и чернокожих) и немецкий национал-социализм, то вначале может показаться, что эти движения не имеют вообще ничего общего.

Лишь после детального анализа становится понятным, что оба политических движения имеют одинаковые базисные принципы на которых строились их идеологии: борьба с врагами как единственный смысл существования, примат государства и антилиберализм, культовое сознание, полное отождествление фашистской организации с народом и отрицание неустранимости основных социальных противоречий. Весь «букет» наличествует. Оба политических движения явно фашистские, это можно определить даже если не брать в расчёт применяемые ими методы, а только исходить из содержания идеологий этих движений.

Обе эти идеологии, кажущиеся на первый взгляд различными и не имеющими ничего общего, на самом деле имеют родственные черты, так как они относятся к одному типу. Нацистский культ исключительности немецкой нации мало чем отличался от культа исключительности многонационального сообщества интегралистов.

Полагаю, что после 1946 года не было никакого переосмысления термина «фашизм», а случилось следующее: под давлением своих правительств, в порядке цензуры или самоцензуры, политики и журналисты произвели простую замену слова «фашизм» на термин «тоталитаризм» в отношении отдельных стран и политических движений. Сделано это было исключительно в угоду политической целесообразности.

Многие бывшие советские граждане просто приходят в ярость, когда кто-то сравнивает сталинизм с нацизмом. Это негодование людей, особенно тех, кто пережил ужасы войны с гитлеризмом, можно понять. Человеку, уверенному в том, что миллионы людей погибли в священной войне с мировым злом хочется верить, что если с одной стороны было зло, то с другой обязательно должно быть добро. Трудно смириться с тем, что зло было по обе стороны фронта.

Добро вообще редко обладает достаточной силой, чтобы уничтожить зло. В реальном мире, в яростной борьбе чаще всего одно зло побеждает другое зло. Побеждает всегда более жестокое и беспощадное.

Но зло, по своей природе, несёт в себе семена саморазрушения, поэтому ситуация рано или поздно всегда возвращается в нормальное для человеческой цивилизации состояние. Возвращается сама по себе, по причине того, что в отсутствии давления любой народ стремится к восстановлению веками признаваемым нормам морали, к общечеловеческим ценностям, как их понимает этот конкретный народ. Привычные отношения и обычаи всегда возвращаются, чтобы не происходило, в каком бы мрачном времени не пребывало до этого общество.

Можно сказать, что фашизм возникает из самой природы человека, из темных сторон его психики. Но также можно утверждать, что разрушение фашизма происходит из-за заложенных в человеке стремлении к свободе и независимости, человеколюбии, доброте к ближнему, в стремлении созидать, а не разрушать.

Саморазрушение фашизма в государстве и обществе можно сравнить с выздоровлением человека от продолжительной тяжёлой болезни.

Муссолини заявлял, что фашизм является естественным состоянием человека, а стремление к власти соответствует основному закону живой природы — естественному отбору и стремлению каждого живого существа к выживанию во враждебной среде. На это можно возразить, что в отличии от остального животного мира, человек вообще очень сложное и противоречивое существо, в котором заложены кроме страха, злобы и ненависти, ещё много другого, более светлого и человеколюбивого. Благодаря чему, фашизм, будучи всегда непременным спутником человечества, в достаточно длительной исторической перспективе никогда не станет нормой.

Гитлер был не первым, кто с трибуны публично заявил, что он и его партия не могут жить одной стране с ненавистной им группой людей, насчитывающей миллионы, что выживание страны зависит от того, насколько жестокими будет он и его партия в борьбе с явными и предполагаемыми врагами. Не он первым заявил, что ненавистная группа должна быть изгнана из страны или полностью истреблена. До него это провозгласили своей политической целью большевики.

Нацисты уничтожали людей по расовому признаку, большевики уничтожали людей по классовому признаку. Нацисты и большевики жгли книги и преследовали «дегенеративное» искусство. Нацисты и большевики преследовали интеллигенцию. В Гитлеровской Германии карались половые контакты с «дегенеративными расами», в то время как в СССР карались половые контакты с классово чуждым партнёром. Нацисты и большевики с одинаковым рвением уничтожали Свидетелей Иеговы, русских старообрядцев, буддистов Гелуг и другие религиозные меньшинства.

Я согласен с Гансом Йегером, который писал: «В гибели шести миллионов евреев косвенно виноват марксизм. Это он первым стал проповедовать ненависть, он первый предпринял уничтожение целого класса». От себя добавлю: это он напугал немцев, что они с радостью отдали свои души дьяволу, который привёл Германию к позору и разорению.

Большевизм в период своего расцвета, с начала индустриализации до хрущёвской «оттепели» и немецкий нацизм были поразительно похожи внешне и внутренне — по своей идеологии, по методам пропаганды, по насаждению в обществе культового сознания.

Они опирались на одну и ту же социальную базу, оба движения были социалистическими.

Обе партии провозглашали главной целью борьбу с врагами, ставили существование своего государства в зависимость от своей непримиримости к оппонентам и агрессивности к соседям.

Нацисты отрицали политическую значимость социальных различий внутри единой немецкой нации, а большевики — внутри бесклассового, по их мнению, (что, разумеется, было не так) советского общества. Многие исследователи считают, что советский фашизм возник в момент публичного провозглашения величия советской империи и претензий на захват мира, признания исключительности советского народа и принципов социального дарвинизма.

Обе партии строились не на демократических принципах, а на строгой иерархии военного образца. Большевики и нацисты отрицали прогрессивное значение свободы выбора и свободной конкуренции в экономике, предлагая взамен жёсткое административное регулирование и государственное планирование.

В Третьем Рейхе и СССР существовали классические фашистские культы ненависти, исключительности, традиционализма, вождя, государства, силы, войны, героизма и смерти, Нового человека (см. главу 1.2 «Основные признаки фашизма»).

СССР во многом был также похож на Испанию времён Франко, на фашистскую Италию, на Португалию и на многие другие европейские фашистские страны.

Большевики делили людей по классовому признаку, рексисты — по принадлежности к католицизму, иснаашариты — по принадлежности к шиитскому направлению ислама. Разница между ними не так уж велика. Разве только в том, что сталинский режим с 1936 года по 1939 год был самым кровавым из всех, что когда-либо существовали на земле.

Даже в мелочах СССР повторял нацистскую Германию. Эксперименты в сфере революционного русского искусства 1920-х сменились господством соцреализма в 1930-х. (уродливым братом-близнецом нацистского имперского неореализма).

В СССР репрессии точно также, как и в Третьем Рейхе, обрушились на авангардистов, символистов, кубистов, главным в советской стране был провозглашён социалистический реализм, заигравший к кровавому 1937 году новыми имперскими красками.

Этапы развития гитлерюгенда в точности были повторены пионерской организацией в процессе ее реформирования, как в отношении символики и новых обрядов, так и тем, что первоначально отделённые от школы первичные пионерские организации были закреплены за учебными заведениями, взяты под тотальный государственный и партийный контроль.

Поворот от жёсткого тоталитаризма к более дружелюбному по отношении к человеку политическому режиму произошёл в СССР почти сразу после смерти Сталина.

Первой жертвой десталинизации стала идеология. Для человека, родившегося уже намного позже XX съезда КПСС, может быть трудно понять умом эту разницу в идеологических установках, но почувствовать её он может. Достаточно посмотреть, насколько изменилось отношение к человеку.

Самые первые признаки гуманистического поворота в советской идеологии появились в литературе, поэзии, драматургии, изобразительном искусстве. В 1956 году печатается «Судьба человека» Шолохова, рассказы Казакова, в них резко усиливается акцент на общечеловеческие ценности. На первое место встал человек, потеснив государство. Через пять лет появились, так называемые «шестидесятники». Умы читателей захватила военная «лейтенантская проза», «деревенские» и «производственные» повести, где ценностью были уже не героическая смерть и количество убитых в бою врагов, а повседневная жизнь, целиком посвящённая служению людям. Военные фильмы той поры, это не фильмы о войне, а о людях.

В книгах и кино в 1960-х появились новые герои: школьный учитель истории, сельский библиотекарь, пытающийся бороться с невежеством, хирург, спасающий жизни, физик, жертвуя своей жизнью, создающий основы новой термоядерной энергетики.

Весь советский народ буквально опьянел от маленького глотка свободы. До сих пор мы ощущаем дух «шестидесятников» во всех сферах жизни, особенно в области науки и культуры. Страна, при этом, оставаясь в мировом общественном мнении ещё долгие годы мировой империей зла, постепенно выздоравливала.

Часто трудно ответить однозначно, является ли фашистским то или иное современное общество или государство. Можно лишь спорить насколько оно фашистское, в какой степени эта зараза проникла в массы, насколько фашистскими являются государственные механизмы.

Фашизм подобен патогенному микроорганизму. Как и многие опасные бациллы в теле человека, фашизм всегда присутствует в обществе, т.к. он порождение темных сторон человеческой природы. Ослабевает иммунитет и человек заболевает, уменьшается в обществе уровень непринятия немотивированной агрессии, ненависти и общество заболевает фашизмом. В больном обществе всегда найдутся те, кто воспользуется болезнью и придет к власти.

У фашизма нет чёткой границы, нет определённой формы, он как ядовитый газ, заполняющий те пустоты, которые мы сами ему оставляем.

1.4. Культовое сознание

Культ — это почитание реального человека, вымышленного персонажа, каких-либо предметов, настоящих или фантастических существ, различных явлений природы, событий истории, социальных явлений и тому подобное.

Культом также называют общину почитателей, совокупность символов и обрядов, связанных с таким почитанием.

Культы могут быть религиозными, псевдорелигиозными и нерелигиозными (политическими, историческими, эстетическими, этическими, философскими и пр.).

Религиозные культы связаны с верой в высшие нематериальные силы, сверхъестественные существа (вера в богов, божественных животных и прочее), явления природы (культы солнца, огня, неба, воды и прочее), а также в существование человеческой личности после физической смерти, с наделением её сверхъестественными свойствами в загробной жизни (культы предков, жизни после смерти и им подобные), перевоплощение сверхъестественных существ в реальной жизни (культы царей и жрецов, являющихся прямыми потомками богов и подобные).

Псевдорелигиозные культы иногда могут восприниматься сторонними наблюдателями в качестве религиозных, но на самом деле, их сходство внешнее и обманчивое, несмотря на то что они могут включать в себя отдельные признаки, свойственные настоящим религиозным культам. Например, вера в абсолютную истинность математики, породила в VI—IV веках до нашей эры псевдорелигиозный культ, именуемый в настоящее время «пифагорейство». Вера в божественную природу арийской нации породила в XIX веке новую ведическую европейскую псевдорелигию, которая позднее была использована для создания нацистской идеологии. Несмотря на наличие в нацистской псведорелигии элементов поклонения высшим силам, божественным существам и мифическим предкам, нацистская вера в исключительность арийцев и принадлежность немцев к арийской расе не может быть признана религиозной, это псевдонаучный политический культ (псевдоисторический, псевдоантропологический и пр.).

Нерелигиозные культы основаны не на вере в сверхъестественное, в какие-либо высшие существа или явления природы, а связаны с почитанием вполне обыденных явлений, исторических событий, вымышленных персонажей или реальных людей. Вера в особое состояние общества, именуемое «коммунизм», породила псевдорелигию с одноимённым названием.

Главный признак любого культа — слепая вера, которая, по мнению её адептов, не может быть подвергнута сомнению. Критический анализ основ такой веры абсолютно неприемлем для поклонника культа. Когда такие поклонники культа собираются вместе, у них возникает уютное чувство сопричастности к чему-то важному, приятное ощущение безопасности, что вокруг друзья, с одинаковыми взглядами и пристрастиями. Группа лиц, замкнувшихся в своих узких понятиях о природе и предназначении культа, защищает свою веру неистово.

Человека, который считает что-либо конкретное настолько важным, что оно перевешивает вообще все остальное, обычно называют фанатиком.

Фанатизм отличается от энтузиазма тем, что энтузиазм предполагает возможность добровольного, без внешнего воздействия, отказа от совершения действий, а фанатизм нет. Энтузиазм может быть источником прогрессивного, полезного, а фанатизм деструктивен по своей природе, потому как отрицает значимость всего остального, а также потому, что он патологически пристрастен и всегда включает в себя ненависть.

Если основополагающий принцип или некоторый набор принципов, закон существования или развития имеет достоверное доказательство, то обычно говорят о теории. Если речь идёт о спорном или ещё непроверенном доказательстве, то такие принципы или законы называют предположением или гипотезой.

Культ же, предполагая слепое поклонение, основан исключительно на иррациональных свойствах психики человека. Взывать к разуму, как правило, бесполезно, фанатик всегда будет апеллировать к мифам, традициям, псевдонаучным доказательствам обнаруженным кем-то другим, мнению религиозных авторитетов и тому подобному, но никогда к логике.

Истинность основ культа не нуждается в доказательствах, так как вера основана на чувствах человека и его сильном желании видеть мир таким каким он его хочет видеть. Именно поэтому, фанатично верящие во что-либо не слышат и не понимают никаких аргументов, противоречащих их мировоззрению и вере.

Например, политический культ может абсолютно бездоказательно отнести отдельные исторически значимые события, общественные явления и политические процессы к заранее кем-то предсказанным и предопределённым, вытекающими из естественного хода истории. Все исторические события, по мнению адептов, только подтверждают основы культа и не могли быть результатом случайного стечения обстоятельств, влияния других процессов, не имеющих отношения к предмету культа.

Следуя идеологическим установкам, пропагандисты культа могут относить положительные эффекты на исключительные качества адептов, а отрицательные последствия объявить результатом чьей-то злой воли, подлого заговора со стороны врагов, стоящими за этими неудачами. При этом враги обязательно должны действовать разумно — из корысти, амбиций, по природной злобе или из иных низменных интересов.

Фашистские политические культы очень похожи на религиозные, псевдорелигиозные и любые другие культы. Они также основаны на человеческой психологии и на технологиях манипуляции массовым сознанием.

Поклонник фашистского культа, точно так же, как и любой другой фанатик, воспринимает окружающую действительность сквозь призму своих убеждений, даже если они далеки от реальности.

Сама по себе информация нейтральна. Лишь мы сами наделяем эту информацию смыслом, в силу особенностей человеческой психики. Инстинктивно всё, что соответствует нашим представлениям о мире и нашим убеждениям, мы считаем правильным и ценным, а факты, которые расходятся с нашими взглядами, просто отметаем, относя их к недостоверным. Любые доказательства объявляются глупыми и несущественными, следовательно, отметаются нами ради ошибочных представлений, с которыми мы не в силах расстаться.

Человеку очень сложно изменить своё мнение, если он уже какое-то время придерживался определённых взглядов. Тем сложнее, если он на основе своих взглядов принял серьёзное решение, имеющее далеко идущие последствия. Это обстоятельство однозначно доказано многочисленными современными научными исследованиями в области психологии. Именно поэтому человека, ставшего адептом религиозного или нерелигиозного культа, очень трудно убедить отказаться от этого культа.

Все противоречащие догматике культа факты либо полностью игнорируются, либо отвергаются с помощью тех же самых положений, которые составляют базис веры. Часто факты интерпретируются фанатиком таким образом, что из противоречащих превращаются в подтверждающие.

Многие люди не могут избежать соблазна самооправданий, самовозвеличивания. Нравится среднестатистическому человеку считать, что он непогрешим, умён, обладает уникальными морально-этическими качествами.

Самокритичность сильно зависит от способности к анализу, а чаще всего от физиологического фактора — умственного развития. Человек со средними умственными способностями редко сомневается в своей правоте и часто полагает, что оправдываться ему не в чем. Главным отличительным признаком интеллектуала во все времена были сомнение и критическое отношение не только к окружающему миру, но прежде всего к самому себе. Таких, к сожалению, в любом обществе меньшинство. Поэтому социум может легко управляться методами, эксплуатирующими различные недостатки человеческой природы.

Сила самообмана настолько велика, что человек под его влиянием способен неосознанно корректировать свои воспоминания в нужную сторону, чтобы выглядеть в собственных глазах в более выгодном свете. Из восприятия прошлых событий исключаются вина, ответственность за совершённые неблаговидные поступки. В результате человек, всегда заведомо уверенный в своей правоте, перестаёт понимать разницу между добром и злом.

Привычка к самооправданию порождает аморальные проступки, которые воспринимаются как нормальные, а объективно их анализировать может далеко не каждый. Для этого нужно иметь, кроме способности к критическому анализу, ещё и смелость. Я уверен, что читающие эту книгу не так часто встречали людей, которые по собственной инициативе, а не под давлением внешних обстоятельств, публично признавали свою неправоту и извинялись за свои поступки. Часто даже когда люди на словах признают свою неправоту, в глубине души они считают себя правыми, но вынужденными идти на компромисс, соглашаться с негативными оценками их поступков и высказываний.

Хорошо поддаются массовой психологической обработке люди, до этого считавшие себя слабыми, жалкими и ничтожными, даже если это их убеждение не имеет никаких серьёзных оснований. Инстинктивно люди с низкой самооценкой или комплексом неполноценности стремятся выйти из этого состояния, находя прибежище в спасительном самообмане, иногда наведённом в их голове различными манипуляторами. У таких личностей развито чувство ненависти к богатым, или более удачливым, их сознание радикализировано, и они готовы к любым решительным действиям. Такие люди подвержены искажениям собственного сознания, в том числе в угоду своему возрождающемуся, благодаря фашистской пропаганде, самомнению.

Отчасти по указанной выше причине, благодатной почвой для фашизма являются низшие слои общества. Они представляют особый интерес для фашистских партий, именно вследствие своих психологических особенностей, готовности к разрушительным действиям, направленным против государства и общества.

Количество людей с заниженной самооценкой возрастает в моменты острых экономических и политических кризисов, в периоды быстрых реформ, когда разрушаются привычные экономические связи, происходит обнищание целых слоёв населения, рушатся социальные структуры. В качестве примера можно привести Европу, где масштабный экономический кризис, последовавший сразу после окончания Первой мировой войны, привёл к лавинообразному росту безработицы и маргинализации целых социальных групп. То же самое происходило ещё недавно в России, когда после либерализации цен огромная часть населения была поставлена на грань выживания.

Ещё одной категорией людей, легко поддающейся чужому влиянию вообще и фашистской пропаганде в частности — молодёжь. Это связано с тем, что в этот период ещё не полностью сформирован характер, только формируется мировоззрение. Для молодого человека свойственны максимализм и категоричность в собственных суждениях, его мышление эгоцентрично, следствием чего является искажённое восприятие окружающего мира, неадекватное объективно существующей действительности.

Из-за особенностей строения развивающегося мозга, гормонального фона в организме, у молодых людей эмоции влияют на мышление гораздо сильнее, чем это наблюдается у большинства взрослых образованных социально адаптированных людей. Из-за этого у них наиболее сильно выражена неосознанная внушаемость, резко меняется настроение по незначительному поводу.

У молодых гораздо ниже инерция нервной системы, в результате, та намного легче возбуждается. Свои эмоции молодой человек воспринимает не как свою реакцию на внешние раздражители, что было бы естественно, а как часть самосознания, в результате чего возникает чувство своей особенности, непохожести на других людей, причём в широком диапазоне — от осознания собственной сверхценности, до выводов о своей неполноценности.

Амбивалентность, являющаяся одним из основных симптомов серьёзных психических заболеваний в зрелом возрасте (шизофрения и другие шизоидные состояния), в юном возрасте абсолютно нормальна. Этим объясняется осознание одновременно своей гениальности и собственного ничтожества, ситуация, когда чем больше неприязнь к знакомому человеку, тем больше к нему же притягательная сила.

Из-за особенностей психики молодого человека, у него в любой момент и на сколь угодно длительное время, может возникнуть ощущение одиночества и как следствие этого острая потребность в одобрении окружающими, в идентификации себя с какой-либо группой.

Из-за подростковой неуверенности и беспричинного страха молодые люди предпочитают находится в группе постоянно, так, как только в этом случае они ощущают безопасность.

Исследования психологов говорят о том, что именно страх и неуверенность является основной причиной появления подростковых банд. Фактически хулиганствующие молодёжные банды есть не что иное, как коллектив трусов, пытающихся компенсировать свой страх агрессией, совершая противоправные действия на виду у остальных членов группы. Именно по этой причине подавляющее количество преступлений среди молодёжи носят групповой характер и совершаются под влиянием группы.

Одновременно с пренебрежительным отношением к окружающим, критикой общепринятых в обществе норм, а в некоторых случаях и открытое противодействие, у молодых людей, в особенности у подростков, прекрасно сочетаются с абсолютным конформизмом по отношению к группе, с которой они себя идентифицируют. Причиной тому — огромное влияние мнения членов группы, в особенности её лидеров, что отчётливо проявляется в бездумном примитивном подражании вкусам, моде в одежде, кино и музыке, жаргону, стилям общения и поведения, принятых в группе.

Люмпены, маргиналы и молодёжь являются лёгкой добычей любого политического радикализма и фашизм в этом отношении не исключение. Фашизм использует их в качестве своего вооружённого авангарда, боевой силы, которая не задаёт лишних вопросов и не рефлексирует по поводу своих действий.

Сначала из эмоций возникают наши убеждения, затем мы, перефразируя знаменитое высказывание Олдоса Хаксли, начинаем поиск сомнительных причин для их обоснования.

Если некто станет пристрастно искать доказательства чьей-то злой воли в наборе разрозненных, никак не связанных друг с другом фактов, то легко их найдёт. Эти доказательства всенепременно будут соответствовать теории, которую он сам же придумал в обоснование своих предубеждений. В большой политике, попытки народных масс искать закономерности и злую волю в цепи случайных событий могут привести к разрушительным последствиям.

В сознании обработанного фашистской пропагандой человека цепь случайных событий выстраивается в простую до примитивности логическую цепочку. Возникает иллюзия целостного представления картины событий. Даже если у произошедших событий очевидно множество различных причин, такому человеку ближе самое простое из всех объяснений — всё плохое происходит от неких тайных или явных, внешних или внутренних врагов. Мышление фанатика напоминает мышление параноика, которому всюду мерещатся заговоры.

Стремление объяснить причины своего бедственного положения наличием зловещих врагов, а случайные события объединять в теорию об их тайных планах, рождает один из главных фашистских культов — культ ненависти.

Врагам обычно приписывается невообразимые в реальной жизни возможности легко и эффективно контролировать и управлять сложнейшими социальными и политическими процессами, действуя при этом в ущерб интересам численно доминирующей привилегированной группы, от имени которой действуют фашисты.

Поддавшийся воздействию пропаганды человек, как правило, переносит на предполагаемых врагов свои негативные личностные свойства. В своём сознании образ врага фанатик подсознательно формирует из свойств собственной личности. Эти негативные свойства личности предполагаемого врага приобретают явно преувеличенный характер, демонизируя при этом воображаемый образ потенциального злодея. Подобный психологический трюк позволяет снять любые моральные ограничения по отношению к врагам. Уничтожающий своих предполагаемых врагов становится в собственных глазах уже не преступником, а героем.

Для наиболее простого объяснения исторических фактов или современных сложных общественных явлений пропагандисты прибегают к псевдологическим доказательствам.

Идеологи и «теоретики» создают псевдонаучные теории, обосновывающие истинность догматической базы культа. Эти псевдоучёные и идеологи, по большей части, занимаются не сбором и анализом новых доказательств, опровергающих или подтверждающих основы культа, а интерпретируют уже имеющиеся факты в пользу истинности этих основ. Так, гораздо проще объяснить люмпену или просто малообразованному человеку основы культа, не вводя новых сущностей, не плодя новых доказательств. Все факты, опровергающие истинность догм, попросту игнорируются, объявляются ненаучными или выдумками врагов. При этом аргументация подкрепляется призывами к чувствам адептов культа, разжигая в них лютую ненависть к любому, кто пытается анализировать основы веры. Мозг фанатика под воздействием сильных чувств попросту отказывается воспринимать логически правильные доводы.

Самая высокая степень риска подпасть под влияние фашистской пропаганды — у зависимых личностей, неспособных брать на себя ответственность за свою жизнь и чувствующих себя уверенно лишь в группе приверженцев культа. В этом случае высокий уровень интеллекта и надлежащее образование лишь усугубляют ситуацию. Высокий интеллект или возможность, пользуясь багажом знаний, разнообразно интерпретировать информацию, в этом случае не снижают восприимчивости зависимой личности к пропаганде, зато помогают найти разумные объяснения существованию неудобных фактов, логически оправдать ошибочные выводы фашистских идеологов.

Чем больше человек теряет свою уникальность и индивидуальность, чем чаще привлекает свой интеллект и знания для оправдания фашистской идеологии, тем сильнее он нуждается в идентификации с группой фанатиков. Это как болото, чем больше совершаешь усилий, тем глубже погружаешься. Количество таких зависимых людей немного, по причине того, что высокий уровень интеллекта, аналитический склад ума и хорошее образование плохо совместимы с культовым сознанием и сильной зависимостью от чужого мнения. Их количество в любом социуме всегда примерно одинаково и мало меняется со временем, эти черты человеческого характера имеют преимущественно биологическую природу и лишь в малой степени являются результатом воспитания.

В больших масштабах рост восприимчивости обычных людей к различным религиозным и нерелигиозным культам совпадает с периодами экономической и (или) политической нестабильности.

В современную эпоху народных масс поражение в войне, обнищание народа в результате кризиса, необдуманные быстрые экономические или политические реформы, массовые беспорядки, порождённые политическим кризисом, а также иные другие им подобные события, приводят не только к радикализации всего общества, но и к стремлению найти наиболее простое объяснение происходящего с иррациональной точки зрения, руководствуясь исключительно своими чувствами и устойчивыми предубеждениями.

Склонный по тем или иным причинам, к формированию культового сознания человек, пытаясь объяснить для себя истоки кризиса, не желает анализировать ситуацию, искать объективные причины проблем.

В качестве субъектов ответственных за кризис могут выступать реальные люди, религиозные, социальные или национальные группы, мифические персонажи, а в случае религиозных культов — сверхъестественные существа (демоны, нечистая сила и пр.), которые могут действовать в том числе в сговоре с недоброжелателями, принадлежащими к роду человеческому.

Пытаясь найти более простое объяснение, он совершенно незаметно для себя, действуя на уровне подсознания, на уровне древнего инстинкта, непременно начнёт поиск врагов, которые этот кризис организовали и управляют им. Это лишь вопрос времени.

В момент кризиса численность предрасположенных к культовому сознанию людей возрастает многократно за счёт целых социальных групп. Эти группы состоят из людей недовольных своим экономическим, социальным или политическим положением. Кризис выставляет на первый план, спрятанные в обычное время в подсознание, иррациональные стороны психики, в результате чего люди начинают воспринимать окружающий их мир преимущественно с помощью чувств, не прибегая к здравому смыслу.

Первое, что бросается в глаза в кризисное время, это преобладание у огромного количества граждан негативных эмоций — злость, обида, зависть и подобные им чувства. Именно вследствие этой причины, в результате даже небольшой психологической обработки, огромное количество людей становятся лёгкими жертвами пропагандистов. Меняется их повседневное поведение, они всегда и везде, с раздражением и злобой, стараются найти только самые простые и от этого самые радикальные решения проблем.

Не ограничиваясь политической и общественной жизнью, они переносят своё стремление «покончить с проблемой одним махом, раз и навсегда» на личные, рабочие и бытовые отношения. Часто кардинальным образом меняется всё мировоззрение человека, его ценностные ориентиры.

Для благополучного существования и развития культа необходим как постоянный приток людей, так и отлаженный пропагандистский механизм поддержания и закрепления веры у почитателей культа. В основе пропаганды любого культа всегда лежат специальные психологические приёмы, которые вызывают у манипулируемых строго определённые и предсказуемые эмоции.

Манипуляторы стараются привести человека к такому состоянию, когда в его голове рождаются чувства и мысли, которые в других обстоятельствах бы не возникли. Под влиянием искажённой информации или анализа истинной информации, но основанного на ошибочных логических построениях (причём часто даже сам манипулятор не всегда осознаёт ущербность своей логики), создаётся «новое мышление» и формируется иная личность.

Под влиянием такой обработки человек полностью теряет способность к критической оценке и не замечает того, что им манипулируют. Такое воздействие на сознание ведёт к глубокому изменению личности и в дальнейшем к возникновению психологической зависимости от культа. Фанатик, подобно наркоману, начинает остро нуждаться в регулярной дозе пропаганды, но с течением времени воздействие пропаганды ослабевает и ему нужно с каждым разом всё более сильное воздействие, более мощная доза лжи.

Действенные способы обращения в веру должны, по возможности, исключать возможности распознавания манипуляции с сознанием. Тот, кто явно обнаружит попытку контролировать его сознание вряд ли станет неофитом пропагандируемого культа.

Маловероятно также, что он равнодушно отнесётся к такому обману и останется нейтральным по отношению к культу. Скорее всего, он навсегда превратится в противника культа. Пропаганда должна действовать на человека по возможности аккуратно, чтобы у него сложилось впечатление о том, что он самостоятельно принял решение, угодное манипуляторам.


Главной целью манипуляторов в отношении подвергаемых психологическим воздействиям людей становятся:


1. Внедрение дихотомичного восприятия, это когда весь мир вокруг делится на абсолютные пары-категории, например «истина –ложь», «добро — зло», «друг — враг», не принимая других, более сложных состояний и свойств. Когда весь мир делится только на чёрное и белое, без промежуточных оттенков и цветов.


2. Создание убеждённости в своей уникальности и исключительности.


3. Убеждение в необходимости обособления группы адептов культа от остального мира.


4. Самоидентификация членов группы в качестве избранных. В результате чего фанатики пытаются «исправить» окружающий их мир, для чего возлагают на себя миссию обращения всех в свою веру.


5. Подавление индивидуальных особенностей психики, с целью создания возможности для беспрекословного подчинения личности человека идеям, предметам культа, обрядам, символам, отдельным личностям.


6. Добровольное табу на любую критику основ культа внутри группы, самоцензура и самоограничение своего мышления.


После соответствующей психологической обработки общество сторонников культа приобретает идеологически однородную структуру, в которой на пользу культа используется всё, что возможно, а противоречащее культу — отвергается.

Психологическая обработка, в случае ее успешного применения, порождает личность особого типа.

Фанатик обладает специфически определённой совокупностью личных качеств, характеризующих его поведение, сознание, мышление и самоопределение. Самым важным для него становится выглядеть, говорить и действовать в рамках установленных культом правил, как все остальные адепты.

Нахождение внутри группы единоверцев рождает чувство безопасности, надёжности и уверенности в будущем. Поклонник культа верит в то, что только в пределах своей группы он сможет найти понимание, истинное счастье и любовь.

У него формируется мифологичный тип сознания — вера в абсолютную истинность основ культа, в непререкаемый авторитет лидеров, стремление к установленным культом идеальным образам государства, общества и человека, не подвергать сомнению религиозных, философских, исторических и «научных» основ культа, бороться с любыми отступлениями от ортодоксальной трактовки этих основ.

В основе самоидентификации такого фанатика — убеждение в собственной сверхполноценности. Для него мораль находится в нём самом и определяется только им самим.

Фанатики, будучи уверенными в том, что окружены врагами своей веры, любую трактовку основ культа, хоть немного отличающуюся от ортодоксальной, считают враждебным актом по отношению к себе, направленным на злонамеренное изменение мысли, а следовательно, на уничтожения веры или в целях нанесения оскорбления. Любая, даже совершенно невинная критика культа может вызывать ненависть.

Вера, если это действительно настоящая вера, а не симуляция, всегда тоталитарна. Слепо верующий в какого-нибудь бога, спасительную идею, гениального и непогрешимого вождя, богоизбранность народа, не только никогда не сомневается в своей правоте, но и желает изменить мир вокруг себя, часто даже ценой собственной жизни. Он желает создать справедливое общество, возможно, с помощью разрушения основ существующего или полной реформации государственных и общественных институтов. Фанатик культа не исключает жестокости по отношению к врагам или заблудшим, он искренне желает сделать всех вокруг счастливыми, пусть даже насильно.

Фашистская идеология может основываться как на нерелигиозных, так и на религиозных культах. Даже если религия является основной частью идеологии, фашизм, будучи явлением политическим, всегда использует, хоть в какой-то мере, политические культы наравне с религиозными и одновременно с ними. Это происходит по причине того, что сами по себе религиозные культы малопригодны для политических целей.

Не связанные, на первый взгляд, с политикой исторические или культы традиций, этические, эстетические и прочие культы, в фашистской идеологии и массовой пропаганде всегда приобретают политическое значение.

Причина придания фашистами светским неполитическим культам политической окраски очевидна — невозможно непосредственно влиять на политику неполитическими методами, а как мы знаем, целью фашизма всегда является власть.

Нет оснований связывать фашизм исключительно с древними представлениями о природе человека, народной мифологией, мистицизмом, религиозностью. Атеисты, сделавшие из своего безбожия культ, не сильно отличаются от религиозных фанатиков.

Я не вижу большой разницы между католическими монахами, сжигающими еретика и сотрудниками НКВД, стреляющими в затылок православному священнику.

Человеконенавистническая идеология может быть основана на материалистических и даже псевдогуманистических принципах. Уничтожать одних людей для того, чтобы другие жили счастливо или «лишать прав и свобод в целях защиты прав и свобод», вполне в духе фашизма.

Идея убивать американских судей, несправедливо осудивших чернокожих американцев, это не борьба с белым расизмом за равенство и свободу граждан с другим цветом кожи. К свободе и равенству такой экстремизм не имеет никакого отношения, это скорее месть чёрных националистов отдельным белым расистам и по своей сути тот же расизм и фашизм.

Фашизм — это невиданное до XX века явление, независимое и самодостаточное. Фашизм может иметь в своей основе что угодно, он способен взойти на любой почве, но на основе фашизма возникнуть больше ничего не может, кроме другого фашизма. Именно это я имел в виду, когда писал в предыдущих главах о том, что фашизм больше метод, чем идеология.

В случае фашистских культов, особое место в их пропаганде занимает взращивание в людях тщеславия, которое, по определению Виктора Гюго, есть возвеличенная низость. Тщеславие — самый простой и действенный способ обмануть себя, создав иллюзию собственного величия. Для самоутверждения и повышения чувства собственной значимости проще опускать окружающих, делая это в своих мыслях или высказываясь публично, нежели самому развиваться, добиваться каких-либо успехов в жизни.

Тщеславие — всегда обратная сторона унижения. Когда человек переживает унижение длительное время, он теряет самоуважение, а самооценка становится заниженной. Этим умело пользуются фашисты, создавая свою идеологию.

Чувство сильного унижения итальянцев, вызванное социальными и внешнеполитическими причинами, привело Муссолини и его партию к победе.

Не ненависть к евреям стали для NSDAP главным локомотивом, который привёл нацистов к власти, а страх перед коммунистической революцией и сильнейшее унижение, которым страны Антанты подвергли немцев, заключив позорный для Германии Версальский мирный договор. В сознании униженного немецкого народа, усилиями фашистской пропаганды, на место различным страхам и чувству обиды, приходило тщеславие и самодовольное чувство превосходства, которые постепенно сменялись яростью и истерическим агрессивным национализмом.

Ничтожество выискивает слабые места людей, чтобы почувствовать превосходство над ними.

Не основанное ни на чём тщеславие, пропагандируемое фашистами в качестве гордости человека за свою исключительность, на деле является умственной и нравственной деградацией человека. Пропаганда политических культов, основанных на тщеславии, непременно ведёт к вырождению всего общества, к примитивизации отношений, снижению культурного разнообразия, принижению общечеловеческих ценностей.

Осознание своей малозначимости, неудавшейся карьеры, бессилия, которые «маленький человек» постоянно противопоставляет благополучию и власти элиты, возбуждает в нём зависть, обидное чувство собственной неполноценности и полной зависимости от власть имущих, рождают в нём одновременно гнев и страх. И чем больше этот страх, тем больше гнев «маленького человека», больше раздражения от сложившегося положения вещей и больше чувство унижения. Это порождает потребность такого человека в защите, которую он находит в обществе себе подобных и в культе, который служит инструментом самообмана, повышения чувства собственной значимости в собственных глазах, даёт возможность возвысить себя путём унижения других, оправдания своих низменных стремлений.

Культ создаёт в сознании оболваненного пропагандой человека иллюзию возможности влиять на ситуацию, иллюзию собственной способности изменить окружающую его действительность в интересах массы таких же, как и он.

При этом «маленький человек» не осознаёт, что им манипулируют и никто на самом деле не собирается включать его в механизм принятия решений, распределения материальных благ и привилегий. Не догадывается он о том, что даже если действовать манипуляторы будут от его имени, то только не в его интересах. Он в лучшем случае останется в своём нынешнем положении «маленького человека», а наиболее вероятно, что с приходом фашистов к власти его положение ещё больше ухудшится.

Учитывая изложенное выше, можно сделать следующий вывод: стремление к нахождению в группе и групповому поклонению культу заложено в самой природе человека.

Для фашистов такое поклонение культам имеет смысл именно тогда, когда оно не индивидуальное, а именно массовое, подкреплённое соответствующими ритуалами.

Таким образом, если потребность в культе имеет социально-психологическую природу, то это значит, что возможность создания нового культа или использование уже существующего культа, в каких-либо политических, экономических или любых других целей, возможно в любое время и в любой стране, при возникновении соответствующих условий.

Единственной преградой к распространению культового сознания и фанатизма является абсолютная терпимость по отношению к чужим взглядам, образу жизни, которая заключается в ненаказуемости любого мнения или любого поведения, пока оно не ведёт к каким-либо явным криминальным действиям.

Допустим, кто-то нацепил на себя нацистскую форму, взял в руки флаг со свастикой и вышел на московскую улицу в день рождения Гитлера, при этом кричит о свободе выражать свои фашистские взгляды. А другой, «патриот-антифашист» требует сжечь в печи, закопать живьём или хотя бы просто поставить к стенке и расстрелять этого первого. На том основании, что первый осквернил память деда, который геройски погиб, сражаясь с гитлеровцами. Кто из них опасней для общества? Опасней именно «патриот», он и есть самый настоящий фашист. Первый, возможно, просто идиот. Часто приходится наблюдать, как такой «патриот-антифашист» яростно защищает то, в борьбе с чем погиб его дед. Внук героя сам стал фашистом. Так иногда бывает.

Преследование за слова, мысли, идеи — один из симптомов фашизма. Для фашиста инаковость уже сама по себе является поводом для ненависти и неважно, представляет ли этой инакомыслящий или инакочувствующий какую-либо реальную опасность для фашистского режима.

Нельзя наказывать людей за любые слова, за ношение чего-либо или чтение запрещённых книг.

Парадокс заключается в том, что запрещать фашистские идеи, фашистскую литературу, есть не что иное, как тот же самый фашизм. Бороться с фашизмом фашистскими методами невозможно, так как уничтожая один фашизм, своими руками тут же создаёшь другой.

Век масс — это не только век идей, но и век возникновения принципиально нового вида интеллектуального продукта — массовой культуры.

Если раньше искусство было ориентировано на элитарное потребление, то есть всё, что создавалось поэтами, драматургами, композиторами, художниками, скульпторами было адресовано образованному аристократу или, в более позднее время — взыскательному буржуа, то новое искусство, родившееся в середине XIX века, было примитивно и понятно любому.

С помощью литературы, музыки, кино, радио и телевидения гораздо проще, в отличие от лозунгов и псевдонаучных теорий, возбудить в людях необходимые манипуляторам чувства. Лозунги слишком просты, чтобы в них сразу и безоговорочно мог поверить интеллигент, а теории слишком сложны для понимания малообразованного человека.

Под влиянием специально созданных произведений искусства человеку гораздо проще поверить, что внушаемые фашистами мысли и чувства не привнесены извне, а являются его собственными. Так меньше заметно манипулирование его сознанием.

В начале XX века с развитием идей фашизма, возникло фашистское искусство, предназначенное для насаждения культового сознания конвейерным методом, в огромном масштабе, целым народам и расам.

Для насаждения культового сознания крайне важны массовые мероприятия (политические, культурные, спортивные и прочие). Публичное выступление фашистского лидера на многолюдном митинге или совместные действия огромной толпы вызывают у присутствующих на мероприятии сторонников фашизма общие эмоции, индивидуальность растворяется в толпе, пробуждается стадный инстинкт подражания, возникает сильное психофизическое возбуждение, аналогичное эйфории от приёма психоактивных веществ. Человек становится восприимчивым, как бы под гипнозом. В результате такого воздействия происходит полная деиндивидуализация и человек легче поддаётся любому внушению. Человеческому сознанию в таком возбуждённом состоянии можно привить любой культ.

Лаконичные эмоциональные лозунги, облечённые в строгие короткие словесные формулы, строгие геометрические формы в контрастных цветах на агитационных плакатах и листовках, демонстрации с портретами вождя, факельные шествия, строгая форма военного образца для гражданских служащих, военные марши, радостные песни с чётким ритмическим рисунком — всё это в комплексе воспринимается людьми на эмоциональном уровне как единое целое и служит формированию культового сознания.

Для освобождения от культового сознания необходимо применять специальные методы контрпропаганды, целью которых является развитие у человека чувства собственного достоинства, осознание им собственной индивидуальности и уникальности, создания условий для возникновения критического и творческого мышления.

В качестве контрпропаганды необходимо менять устоявшиеся в обществе ложные представления об окружающем мире, необходимо помогать людям самостоятельно искать истинные причины исторических событий, действительной мотивировки других людей.

Нужно предоставить возможность каждому человеку внимательно исследовать фашистскую идеологию с помощью логики, проанализировать известные факты вне фашистского представления о мире, помочь провести собственный системный анализ вскрытых противоречий. Важно наглядно показать и подробно объяснить весь механизм идеологической обработки, которой человек был подвергнут фашистскими пропагандистами.

Иногда случается так, что в результате воздействия пропаганды мышление человека нарушено необратимо и навязанные манипуляторами мысли могут остаться в сознании навсегда. Как только какой-то факт противоречит основам культа или выпадает из смыслового поля фашистского культа, то этот факт непроизвольно игнорируется сознанием. В этом случае пропагандистскую идеологему невозможно устранить из сознания, так как она попросту отключает ту часть логического мышления, с помощью которой вообще возможно доказать несостоятельность этой идеологемы.

Получается порочный замкнутый круг: как только речь заходит о некоем значимом для восприятия культа предмете, событии или явлении, то у фашистского фанатика сразу возникают сильнейшие эмоции и его мозг сразу переключается на эту идеологему. Фанатизм начинает бурно фонтанировать, в результате чего человек вообще не способен понимать чужую речь, тем более смысл чужих доводов. Таким образом, навязанная фашистскими идеологами модель окружающего мира неразрывно связана у такого фанатика с очень сильными, не поддающимися никакому контролю эмоциями и разрушить эту связь не всегда возможно.

Особенно это справедливо для слишком эмоциональных людей и лиц с серьёзными нарушениями психики, у которых даже само упоминание о чём-то связанном с фашистским культом немедленно вызывает сильные переживания и ощущения. Эти переживания и ощущения захватывают контроль над мышлением и начинают полностью определять поведение человека. В таких случаях просвещение бесполезно, работу с ними следует поручить психологам, а с основательно запущенными случаями — психиатрам. Оптимизм внушает тот факт, что подобных клинических проявлений фашистского фанатизма крайне незначительный процент.

Предположение, что если хорошо знать историю, то люди уже не повторят старых ошибок, представляется мне одним из самых опасных заблуждений современности.

Ошибки будут каждый раз повторяться, с некоторой регулярностью, и очередной народ будет с восторгом прыгать по кругу, по старым граблям.

Для того, чтобы не повторять ошибок прошлого, необходимо понимать главные причины этих ошибок, суть процессов, которые привели к этим ошибкам, а не только исторические условия, существовавшие в тот момент, когда они совершались. Нужно не вспоминать детали исторических событий, а понять глубинные процессы, возникающие в сознании людей при воздействии на них фашистской пропаганды.

Не существует никакого другого рецепта противостоять этой заразе, кроме как, просвещать население относительно пропагандистских приёмов и опасности прихода фашистов к власти, прививать терпимость к чужому мнению и привычку критически относиться к окружающему миру.

Немецкий философ Иммануил Кант на вопрос, что же такое Просвещение, нашёл замечательный ответ — «Имей мужество пользоваться собственным умом!».

1.5. Культ ненависти

Известно, что самое простое и сильное средство, чтобы кого-то объединить — общая ненависть.

Без врагов фашистский режим не может существовать. Враги — одно из необходимых условий существования фашистского режима. Эксплуатация образа врага является для него одним из основных способов осуществления политической власти.

Именно наличием врагов оправдываются необходимость нахождения фашистов у власти, ущемления прав и свобод граждан. Именно этим обстоятельством объясняются все экономические трудности в фашистском государстве. Желанием внутренних врагов уничтожить фашистское государство обуславливается наделение этого государства неограниченными полномочиями в отношении собственных граждан.

Злые намерения внешних врагов служат оправданием милитаристской агрессивной политики по отношению к остальному миру. Приписываемое соседям стремление к аннексии территорий фашистского государства или угнетению расово, национально, социально или религиозно близких фашистам граждан соседней страны, является поводом для военного вторжения (нанесение превентивного удара) или военной и финансовой помощи террористическим организациям в этих соседних странах.

Создание пропагандистских образов внутренних и внешних врагов напрямую направлено на увеличение градуса ненависти в обществе, повышение шанса на приход к власти фашистской партии и способствует укреплению уже существующего фашистского режима.

Главной целью конструирования пропагандистами образа внешнего врага, является чёткое разделение в общественном сознании окружающего мира на «своих» и «чужих», закрепление враждебного отношения общества к определённым категориям людей.

Фашистской пропагандой навязывается предельно простая картина мира, в рамках примитивной дихотомии — «мы и наши враги». Мир, с точки зрения пропаганды, не имеет никаких оттенков, только белое и чёрное.

Ненависть к врагам — основной способ сплотить подверженное фашистской пропаганде и полностью подконтрольное режиму население, превратить людей в одержимую бесноватую толпу.

В романе «1984» Джорджа Оруэлла описаны «двухминутки ненависти»: «…Ужасным в двухминутке ненависти было не то, что ты должен разыгрывать роль, а то, что ты просто не мог остаться в стороне. Какие-нибудь тридцать секунд — и притворяться тебе уже не надо. Словно от электрического разряда, нападали на всё собрание гнусные корчи страха и мстительности, исступлённое желание убивать, терзать, крушить лица молотом: люди гримасничали и вопили, превращались в сумасшедших. При этом ярость была абстрактной и не нацеленной, её можно было повернуть в любую сторону, как пламя паяльной лампы». Эта цитата из Оруэлла, практически дословно, повторяет описания состояний хунвейбинов после прочтения дацзыбао и нацистов после очередного публичного выступления Гитлера.

Для ненависти много не нужно, иногда достаточно отличия в форме ушей соседнего племени, различий в отправлении религиозных обрядов, причём неважно, даже если враждующие стороны принадлежат к одной религии, иногда даже одной религиозной конфессии.

Для разжигания ненависти фашистам достаточно любой удобной для этого в религиозном, культурном или историческом контексте мелочи, которую они раздуют до гигантских размеров, как приснопамятную муху. И абсолютно неважно, что даже раздутая до гигантских размеров муха на слона совершенно непохожа, пропагандисты аккуратно дорисуют отсутствующие детали.

Направленность ненависти на внешних или внутренних врагов может быть обусловлена предшествующими историческими событиями или культурными, религиозными и прочими особенностями типичных представителей привилегированной группы, от имени которой выступают фашисты.

Например, немецкий̆ национал-социализм был направлен преимущественно на уничтожение внешнего врага, а российский̆ сталинизм — на внутреннего. Первое связано с немецким (в особенности прусским) культом армии и силы, воинственным воспитанием немецкой молодёжи, а второе — с Гражданской войной и последовавшими сразу за ней репрессиями в отношении самых различных слоёв населения, от аристократии, интеллигенции, казаков, до простых крестьян и рабочих, предшествовавших политическим чисткам в СССР в период фашизма (1929—1953 годы).

Универсальным средством для удержания власти и расправы с неугодными, служит создание образа внутреннего врага, чем пользовались ещё в древности.

В Древнем Риме их называли «враги общества» (hostis publicus). Во времена Французской̆ революции впервые появился термин «враги народа» (ennemi du peuple). Ленин называл их «социал-предатели», в гитлеровской Германии это были национал-предатели (Nazionalverräter).

В XX веке в Европе в фашистской пропаганде практически повсеместно, укоренился именно термин «национал-предатели», впервые появившийся в книге Гитлера «Моя борьба», в главе «Мысли о значении и организационном построении штурмовых отрядов».

Где появились в партийной или государственной пропаганде «национал-предатели», можно быть уверенным, что там со страниц или экранов, широко улыбаясь смотрит фашизм.

Вторым по популярности термином, используемым для обозначения внутренних врагов, является «пятая колонна». Понятие, переиначенное и переосмысленное фалангистами Франко, взятое испанцами из ранних выступлений и публикаций Муссолини, времён Первой мировой войны.

Муссолини писал тогда о «пятой армии», которую Германия создала в тылу своих противников, против которых воевали четыре немецкие армии, на четырёх фронтах, считая наиболее успешной «пятую армию» — ленинскую РКП (б), парализовавшую главного противника кайзеровской Германии — Российскую империю.

С внутренними врагами расправлялись в разных фашистских странах по-разному. Всё зависело от степени фашизации общества и от кровожадности самих фашистов. В различных местах и разное время это происходило в широком диапазоне жестокости, от публичных садистских казней с истязаниями и пытками или сурового остракизма, до лёгкого общественного порицания.

Революционный̆ трибунал якобинцев с необычайной лёгкостью выносил в отношении «врагов народа» смертные приговоры и приводили их в исполнение публично, на площадях.

Нацистский и сталинские режимы отправляли своих «национал-предателей» в концентрационные лагеря, откуда противники, несогласные и просто безвинные граждане уже не возвращались.

Итальянские фашисты изгоняли из школ и университетов преподавателей-либералов, лишали работы членов коммунистической партии, им сочувствующих и просто несогласных с политикой фашистского правительства.

Тем же, прославились члены комиссии по расследованию антиамериканской деятельности (комиссия палаты представителей конгресса США, действовавшая в 1934—1975 годах), созданной для борьбы с подрывной и антиамериканской деятельностью. Лучшие представители американского общества подверглись ничем не обоснованным преследованиям, некоторые из них покончили жизнь самоубийством из-за нападок рьяных последователей сенатора Джозефа Маккарти. Страшно даже представить, чем бы закончился бал мракобесия в США, если деятельность сторонников Маккарти не ограничивалась тогда уровнем комиссии конгресса, а вышла бы на более высокий государственный уровень, при непосредственном активном участии законодательной, исполнительной и судебной власти или если бы эта политика ненависти и подозрительности получила широкую поддержку среди простых американцев.

Когда борьба с настоящими или мнимыми внутренними врагами ведётся непосредственно самим государством, а не фашистской организацией и ее нелегальными или полулегальными боевыми группами, то последствия всегда гораздо трагичнее.

Какова бы ни была многочисленна фашистская организация, без прямой поддержки государственного аппарата, речь может идти лишь о точечном терроре, направленном на отдельных лиц или на небольшие или средние, всегда эпизодические и бессистемные акции устрашения, уничтожения противников режима и предполагаемых врагов.

Действия репрессивных государственных органов, в отличие от спорадических фашистских погромов, сопровождаемых беспорядками, грабежами и убийствами, могут принять страшные кровавые оттенки. В этом случае речь может уже идти не только о планомерном, системном преследовании отдельных этнических или религиозных общин, но и о масштабном физическом уничтожении определённой категории граждан в масштабах целой страны. При этом наличие или отсутствие вины отдельных лиц вообще не имеет никакого значения, по причине того, что в подобных массовых акциях речь всегда идёт о «превентивном терроре».

Известный чекист Мартын Лацис: «Мы не ведём войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс… Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы ему должны предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора. Требуется не наказание, а их полное уничтожение».

Иногда после прихода к власти фашисты распускают свои боевые отряды или значительно ограничивают их деятельность для того, чтобы обезопасить себя от спонтанных проявлений излишнего фанатизма и возникновения внутренней оппозиции.

Так, нацисты после лета 1934 года, принудительно сократили организационные и оперативные возможности своих партийных штурмовых отрядов SA (Sturmabteilung), ранее выполнявших карательные и частично полицейские функции. Полномочия партийных штурмовых отрядов были переданы новой организации — охранным отрядам партии (SS, Schutzstaffeln).

Отряды SS представляли собой уже не свободные самоуправляемые объединения граждан, а полностью интегрированные в государственный организм нацистской Германии военизированные формирования, с централизованной иерархической структурой, жёсткой дисциплиной. За штурмовиками SA остались лишь пропаганда, да ещё работа с призывниками и резервистами.

Из-за того, что штурмовые отряды ко времени совершения нацистами преступлений против человечности уже полностью утратили политическое влияние и сократились до чисто символического размера, представляя собой реликт раннего нацистского партийного строительства, SА не были, в отличие от SS, признаны Нюрнбергским международным трибуналом в качестве преступной организации.

А бывает и так, что фашистская партия и (или) государство, наоборот, сохраняет или даже создаёт новые формально независимые от государства автономные фашистские организации. Это происходит, когда фашисты не могут напрямую осуществлять какие-либо слишком шокирующие общественность или в чём-то компрометирующие государство и фашистскую партию мероприятия.

Такие формально автономные организации могут силой подавлять демонстрации, пикеты и забастовки, проводить акции, направленные на общественную дискриминацию и сегрегацию отдельных социальных, этнических или религиозных групп, осуществлять демонтаж традиционных для общества институтов, проводить социальные или экономические эксперименты,

Фашистская партия и государственные органы могут открыто или тайно поддерживать такие формально автономные фашистские организации финансово, организационно, информационно одновременно дистанцируясь от них.

Часто фашисты для своих целей используют стихийные проявления социальной и национальной вражды маргинальной части населения, путём разжигания ненависти и последующего направления этой ненависти на указанную ими цель.

Ночь с 9 на 10 ноября 1938 года вошла в европейскую историю под названием «хрустальная ночь». Хрустальной она стала из-за вида улиц, усыпанных хрустящим под ногами стеклом витрин магазинов после масштабного еврейского погрома во всех крупных городах Германии, Австрии и Судетской области Чехословакии, населённой в основном немцами.

До этой ночи нацисты планомерно раздували пламя ненависти немецких и австрийских антисемитов. Поводом для погромов стало убийство 7 ноября 1938 года в Париже евреем Гершелем Гриншпаном секретаря германского посольства во Франции Эрнста Эдуарда Рата.

Сразу же после покушения по всей Германии прошли митинги, организованные нацистами. Гитлер распорядился закрыть все еврейские газеты, общественные и религиозные организации. В 17:30 9 ноября 1938 года Эрнст Рат скончался.

Когда весть о смерти Рата дошла до Берлина, Йозеф Гёббельс заявил, что нацистская партия не будет опускаться до каких-либо акций возмездия против евреев, но если народ решит предпринять определённые действия, то ни армия, ни полиция вмешиваться в ситуацию и защищать евреев не будут. Тем самым, рейхсминистр пропаганды дал понять, что нацистское руководство даёт добро на проведение в стране еврейских погромов.

Сразу же после слов Гёббельса, всем нацистским партийным организациям был направлен срочный секретный приказ, запрещающий членам NSDAP в каком-либо виде участвовать в возможных беспорядках, вызванных покушением на секретаря посольства.

Уже к десяти часам вечера этого же дня на улицах немецких городов стихийно стала собираться молодёжь из рабочих кварталов и неблагополучных районов, группами из 5–10 человек, вооружённых металлическими прутьями и деревянными палками.

Ещё через два часа по всей Германии и в Австрии еврейские погромы начались с нападения агрессивно настроенных молодых немцев на синагоги, принадлежащие евреям магазины, и кафе. Молодчики били витрины, врывались в магазины и банально грабили их, тащили из разгромленных кафе спиртное и продукты. Были сожжены синагоги в Берлине, Потсдаме, Вене, Франкфурте, Мюнхене, Висбадене, Дюссельдорфе, Карлсруэ, Бремене, Ганновере, Баден-Бадене, Вормсе, Кёльне, Лейпциге, Дортмунде, Кёнигсберге. Вместе с синагогами были разгромлены общественные здания и помещения, принадлежавшие еврейским общинам.

К утру 10 ноября евреев избивали не только прямо на улице, но и уже врывались в их дома. Как потом выяснилось, большинство нападений на евреев имели целью банальный грабёж. Часть этих нападений закончились гибелью жертв.

Опасаясь международной реакции на погромы, высшее руководство NSDAP утром 10 ноября приняло решение остановить беспорядки. Глава SS Генрих Гиммлер отдал приказ начальнику государственной службы безопасности СД и шефу полиции безопасности Рейхарду Гейдриху принять срочные меры и в кратчайший срок прекратить уничтожение собственности и защитить евреев от погромов.

Местные организации SA и подразделения SS уже к вечеру 10 ноября взяли под защиту еврейские магазины и кафе, витрины которых были разбиты прошлой ночью. Гитлер вызвал высшее полицейское начальство в рейхсканцелярию и приказал немедленно начать расследование.

В процессе предварительного полицейского расследования выяснилось, что некоторые члены NSDAP, несмотря на запрет партийного руководства, подстрекали толпу и лично участвовали в погромах. Руководство Третьего Рейха было в бешенстве, но не столько самим погромами, столько тем, что отдельные члены партии ослушались приказа начальства лично не участвовать в погромах, тем самым нанесли серьёзный урон репутации нацистской партии.

Высший партийный суд NSDAP привлёк к ответственности несколько членов партии, непосредственно участвовавших в погроме и обвинённых в нападениях, грабежах и убийствах на основании показаний свидетелей. Всего было привлечено к ответственности 30 нацистов, 4 исключены из партии, двое понижены в должностях.

В связи с тем, что формально никто из нацистского руководства не участвовал в событиях «хрустальной ночи», никаких серьёзных международных последствий для Германии не было. Президент США Франклин Рузвельт отозвал американского посла в Берлине для консультаций, а Великобритания и Франция ограничились лишь направлением правительству Германии соответствующих нот протеста.

Слабость западных правительств, их нежелание идти на серьёзный конфликт с Третьим Рейхом введением экономических санкций или даже разрывом дипломатических отношений, сделала возможным дальнейшую дискриминацию национальных меньшинств, нацистскую агрессию в отношении восточных соседей Германии и холокост.

До сих пор страны либеральной демократии отказываются признать вину Великобритании, Франции и США в геноциде евреев, цыган, славян и других народов, в развязывании Второй мировой войны.

В коммунистическом Китае людей, имевших собственные взгляды, либо заподозренные в возможном наличии таковых, фанатичные последователи Мао Цзэдуна называли «врагами культурной революции».

Банды молодых отморозков из школьников и студентов (хунвейбины — «красная гвардия»), не прибегая к таким «мелочам», как следствие и суд, убивали всех подряд, попавших под подозрение, а часто вообще без каких-либо оснований. От них мог пострадать любой, от обычного рабочего, до священнослужителя, преподавателя или врача. Хунвейбины, не будучи формально подчинёнными напрямую компартии, находясь вне правового поля и осуществляя откровенный произвол, тем не менее действовали совершенно свободно и всегда безнаказанно.

После того как в конце июля 1966 года учащихся всех китайских школ и университетов отправили на шестимесячные каникулы, начался сущий ад. Пятьдесят миллионов несовершеннолетних учащихся уничтожили практически всех своих преподавателей, воспитателей и значительную часть чиновничества. Убивали не только в тюремных застенках или лагерях, убивали просто на улице.

Формально организации хунвейбинов были независимы от коммунистического китайского государства и напрямую не подчинялись КПК. Тем не менее они создавались целенаправленно для проведения репрессий в отношении партийной оппозиции Мао Цзэдуна, и лиц, которые китайскими коммунистами считались в лучшем случае «балластом» из местных, государственных и партийных бюрократов, а в худшем — активными саботажниками и вредителями, препятствующими проведению руководством компартии «великой пролетарской культурной революции», провозглашённой Мао в своём первом послании китайскому народу (первое дацзыбао).

Молодые хунвейбины руководствовались посланиями руководства компартии, партийными постановлениями и лично Мао Цзэдуна. Партийная печать, притворно удивляясь большому количеству «из ниоткуда стихийно появившихся» молодых революционеров, всячески хвалила хунвейбинов. Естественно, что чем больше было хвалебных речей в адрес юных погромщиков, тем больше возникало стихийных революционных организаций хунвейбинов.

«Постановление ЦК Коммунистической партии Китая от 8 августа 1966 года: «Отважными авангардом выступает большой отряд ранее неизвестных революционно настроенных юношей, девушек и подростков. Они активны и умны. С помощью открытого высказывания мнений, полного разоблачения и исчерпывающей критики с помощью «дацзыбао» (стенгазет), а также широких дискуссий они повели решительное наступление на явных и тайных представителей буржуазии. В таком великом революционном движении им, естественно, сложно избежать тех или иных недостатков. Однако их революционное главное направление всегда остаётся правильным. Таково главное течение великой пролетарской культурной революции, таково главное направление, по которому она продолжает двигаться вперёд».

Через год после вышеприведённого Постановления КПК, хунвейбинов, сделавших своё дело и ставших китайской компартии ненужными, разогнали с помощью народной милиции, внутренних войск и армии. Участвовавших в убийствах и грабежах отправили за решётку. Большинство руководителей были направлены на перевоспитание в трудовые лагеря, а наиболее одиозных лидеров хунвейбинов публично казнили. Около шести миллионов рядовых членов «красной гвардии» были отправлены в концентрационные лагеря или сосланы в сельские районы на длительные сроки.

В России начала XX века «Русская монархическая партия» и другие политические правые монархические объединения использовали для осуществления силовых акций боевые отряды, именовавшие себя «чёрными сотнями», по аналогии с нижегородскими низовыми (т.е. «чёрными») сотнями Кузьмы Минина, входящими в состав Земского ополчения в 1611 — 1612 годах.

Эти боевые группы представляли собой разношёрстную публику. В «сотни» входили представители различных сословий, но основу всегда составляли люмпенизированная часть рабочих, мещан и казаков — в составе низовой части, то есть простых исполнителей. В немногочисленное руководство входили, как правило, крупные промышленники, мелкие лавочники, младшие военные чины и полицейские.

Идеологию чёрных сотен составляли: патриотизм, монархизм, русский великодержавный шовинизм и антисемитизм. Русский народ провозглашался исключительным и народом-богоносцем.

По мнению черносотенцев, отождествлявших себя со всем русским народом, остальные национальности и малые народности Российской Империи предназначены быть рабами, принадлежать русскому народу и российскому самодержцу. «Истинно русские патриоты» считали, что цыгане, евреи и ещё целый список «неугодных Богу народов» подлежат изгнанию с территории империи или полному физическому уничтожению.

Важную часть черносотенной идеологии помимо радикального национализма занимали также антимарксизм и антилиберализм, антикапитализм, солидаризм на основе Уваровской триады «православие, самодержавие и народность», традиционализм и этатизм.

Под тоталитарным государством черносотенцы понимали абсолютное, ничем не ограниченное самодержавие. Это, пожалуй, было первым в истории России массовым русским националистическим и антиреволюционным движением, созданным на основе идеи монархического и религиозного солидаризма.

«Чёрные сотни», формально не подчинялись монархическим партиям, влиятельным правым политикам, царскому правительству. Черносотенцы осуществляли регулярные нападения на марксистские организации, профсоюзы, провоцировали еврейские погромы, совершали убийства и грабежи на территории всей Российской Империи.

Царское правительство, формально осуждая черносотенцев, очень вяло реагировало на их бесчинства, фактически покрывая их. Русское дворянство и духовенство, не участвуя в деятельности движения, сочувствовали черносотенному движению и это не скрывали.

Своими врагами черносотенцы называли, прежде всего марксистов и евреев, за ними следовали: представители других народов, кроме русских, атеисты, все иноверцы (включая русских, не исповедовавших каноническое русское православие), интеллигенция, деятели искусств (по мнению черносотенцев, всегда иноземного происхождения, а следовательно, чуждых русскому народу), либеральные учёные, историки и писатели.

В. И. Ленин в ноябре 1922 года одним из первых отметил сильную схожесть итальянских фашистов с черносотенцами. То же самое впоследствии отмечали русские эмигранты в Италии, французские и итальянские журналисты, публицисты и политики.

Похожие по духу и методам организации существовали еще до начала Первой мировой войны по всей Европе и в Азии. Они отметились на политической сцене в Германии, Австрии, Болгарии, Испании, Бельгии, Греции, Османской империи, Японии и др.

О том, что у итальянских фашистов были предшественники, и что это были не только черносотенцы и не только в России, сегодня мало кто задумывается.

В Камбодже, руководители «красных кхмеров» воспитывали в членах своих вооружённых боевых отрядов ненависть к религии и священнослужителям, преподавателям, медикам, вообще ко всем образованным людям. В основе идеологии «красных кхмеров» — традиционализм и «аграрный социализм», маоизм. Режим опирался на неграмотное камбоджийское крестьянство и городских люмпенов.

После прихода к власти в Камбодже, всех жителей городов «красные кхмеры» насильно переселили в сельскую местность. Бывшие горожане обязаны были работать в созданных сельскохозяйственных коммунах по 20 часов в день.

В стране были ликвидированы все государственные органы, медицинские учреждения, закрыты объекты науки и культуры, библиотеки, университеты, школы. Были запрещены деньги, книги. Подавляющему большинству граждан республики Кампучия (так называлась Камбоджа во время правления «красных кхмеров»), которые работали на полях, было запрещено что-либо читать или писать под страхом смерти.

Для боевиков, которыми чаще всего являлись революционно настроенные подростки, достаточным основанием для убийства могло быть всего лишь подозрение в том, что человек является христианином, мусульманином, буддистом или возможно, до прихода «красных кхмеров» мог быть врачом, преподавателем, студентом, инженером, журналистом, получил когда-то высшее образование, никогда не работал на земле и жил «дореволюционным паразитическим образом жизни». Даже ношение очков рассматривалось как признак «интеллигентности» и служило поводом для физического уничтожения человека.

Удивительно, но даже по прошествии 17 лет с момента падения изуверского режима Пол Пота, в Камбодже до сих пор часть крестьян, проживающих в отдалённых районах страны, одурманенные полпотовской пропагандой, поддерживают партизанские отряды «красных кхмеров». Такова сила ненависти.

Часто культ ненависти создаётся на основе какой-либо теории заговора национального, религиозного, социального или иного меньшинства против большинства.

Такие теории заговоров являются порождением тех же глубинных свойств психики, которые виновны в возникновении любого культового сознания.

Сторонник теории принимает на веру существование неких врагов, тайно плетущих сети заговора. Всё, что противоречит идеи заговора либо игнорируется, либо опровергается с помощью аргументов, имеющих серьёзные логические изъяны. Иногда факты, прямо противоречащие идее заговора или не имеющие совершенно никакого отношения к теме, путём ловких и логически неверных манипуляций, становятся подтверждающими заговор.

Несуществующий заговор, являющийся плодом фантазии одного человека, становится привлекательным для других, в том случае, когда соответствуют психологическому настрою и заранее заданному набору предубеждений этих людей.

Привлекательность теории заговора определяется не достоверностью фактов и убедительностью аргументов, а исключительно психологией, т. е. предрассудками, страхами и пр.

В плане изучения методологии и приёмов, используемых «теоретиками» для обоснования своих идей заговоров, любопытна книга Ральфа Эпперсона «Невидимая рука: введение в конспиративный взгляд на историю», вышедшая в 1985 году.

Эпперсон подметил удивительные особенности мышления и поведения сторонников теории заговора, стараниями которых мифические заговорщики демонизируются. Заговорщикам приписывается нереально большая власть и огромное влияние на политические и экономические процессы. Все значимые исторические события предстают в виде пунктов некоторого строго логически безупречного исполняемого плана. При этом полностью игнорируются существующие в на самом деле объективные причины или целый ряд причин.

Иногда к исторически значимым событиям приводит последовательность большого числа случайных и крайне незначительных событий, приводящих к суммарному кумулятивному эффекту, а вследствие этого к серьёзным (иногда даже глобальным) изменениям в политике и экономике.

Сторонники заговоров не желают признавать, что иногда даже отдельные мелкие события могут приводить к крупным последствиям, как-то небольшой локальный бунт в отдельной деревне может перерасти в масштабное крестьянское восстание, гражданскую войну и смену правящей династии. Такие события-триггеры являются непредсказуемыми и соответственно невозможно прогнозировать что именно в следующий раз переполнит чашу терпения народа, вызовет эмоциональный взрыв в народных массах, дворцовый заговор, бунт политической элиты, начало военных действий или смену политического курса страны решением единовластного правителя.

В качестве примера фашистского культа ненависти, возникшего путём соединения давних исторических событий и современной теории заговора, может служить современная теория «маньчжурского заговора».

Истоки этой теории уходят корнями в середину XVII века, когда Китаем правила династия Мин. Воспользовавшись ослаблением китайского государства, разорённого Гражданской войной, маньчжуры вторгаются на территорию Поднебесной и устанавливают на долгие годы своё правление, основав новую династию — Цин.

Новый китайский император-маньчжур, залив кровью страну, установил политический режим больше похожий на оккупационный, чем на империю.

Маньчжуры селились исключительно внутри китайских городов в особых укреплённых районах, под охраной расквартированных маньчжурских войск. Оккупантам было запрещено покидать укреплённые районы, передвигаться по стране без военного сопровождения, вступать в «лишние» контакты и смешиваться с местными населением.

На территории Китая власть и народ разделились по этническому признаку. Придворные императора, военное командование, окружение и охрана императора, а также все лица, обслуживающие императорский двор, руководство армией в провинциях, тысячи чиновников и сборщиков налогов, как в столице, так и за её пределами говорили на иностранном языке, непонятном миллионам простых китайцев.

После свержения династии Цин в 1911 году, по всему Китаю началась резня маньчжуров. Чтобы спастись, маньчжуры стали массово выдавать себя за китайцев, носить традиционную китайскую одежду, брали китайские имена, меняли документы, где они были записаны как китайцы, не говорили на маньчжурском и не учили детей языку своих предков. Маньчжуры растворились в китайском народе, в результате чего исчезли их традиционная культура и язык.

В современном Китае никто не говорит на маньчжурском языке. Тем не менее среди современных граждан КНР есть большое количество тех, кто имеет маньчжурские корни и зачастую не считает себя этническим китайцем. Этот факт стал основой «маньчжурского заговора», любимой темой современных китайских националистов.

Националисты, апеллируя к историческому опыту оккупации Китая в XVII веке, называют маньчжуров тайными врагами китайцев. Предполагается, что маньчжуры заключают браки только между собой, чтобы не допустить смешения своих генов с китайскими, всячески помогают друг другу в карьере и стремятся снова захватить китайское государство.

По мнению современных китайских националистов, маньчжуры тайно захватили китайские газеты и телевидение, партийные и государственные посты.

Теория заговора предполагает, что все этнические маньчжуры, несмотря на то что они носят китайские имена и говорят на мандарине, публично относят себя к поклонникам китайской культуры и сторонникам китайской государственности, на самом деле являются злобными китаефобами, люто ненавидящими этнических китайцев.

Целью заговора называется разрушение китайской экономики и ослабление государства, для дальнейшего разделения страны — предполагаемые маньчжурские заговорщики якобы стремятся отколоть от Китая три северо-восточные провинции, составляющие историческую Маньчжурию.

Некоторые националисты идут дальше — они утверждают, что целью маньчжуров является восстановление маньчжурской династии Цин и порабощение всех китайцев.

Теории о заговоре врагов привлекают в основном людей, которые не склонны к логическому анализу. Таким людям проще представить, что событие, у которого в реальности, очевидно, множество причин, как системных, так и случайных, может быть вызвано лишь единственной причиной — заговором врагов. Это объяснение превращает сложное труднообъяснимое в простое и понятное. Наиболее популярное объяснение любых неприятностей — злая воля недоброжелателей.

Пытаясь объяснить причины Великой французской революции, писатель и журналист, автор «Мемуаров по истории якобинства» и один из первых летописцев революции Огюстен Баррюэль, предложил теорию заговора иллюминатов: естественные исторические процессы, происходившие по всей Европе, грозившие падениями монархий и сменой политических систем многих западноевропейских государств, он объяснял «иллюминатско-масонским» заговором.

Согласно теории Баррюэля, изложенной в его книге «Мемуары по истории якобинства», опубликованной в 1797 году, причиной Великой французской революции стал тайный договор, заключённый по инициативе главы ордена иллюминатов Адама Вейсгаупта, между франкмасонами и иллюминатами с целью уничтожения христианской церкви, французской монархии как института государственной власти, истребления всех представителей династии Бурбонов. Иллюминаты, согласно этой теории, намерены были полностью захватить власть сначала во Франции, а потом по всей Европе.

Теория Баррюэля была настолько примитивна и нелепа, что вызывала смех и сарказм у подавляющего большинства образованных людей того времени. Но тем не менее она нашла отклик у наиболее малограмотной части французских низших сословий. Книга была переведена на все европейские языки и пользовалась большим успехом у малообразованных и лишённых критического мышления зарубежных читателей.

Современник автора Жан Жозеф Мунье очень точно охарактеризовал причину успеха книги Баррюэля: «Чрезвычайно сложные причины были заменены на простые, специально приспособленные для понимания посредственных умов».

Не все фашистские режимы сразу проявляли крайнюю жестокость по отношению к «внутренним врагам». На начальном этапе «национал-предатели» подвергаются, как правило, поражению в правах, исключению из университетов, лишению работы, высмеиванию в пропагандистских СМИ, остракизму.

Фашисты изо всех сил стараются вызвать у населения ненависть и презрение к «предателям», якобы пляшущим под дудку зарубежных капиталистов и на их деньги.

Популярным лозунгом всех фашистских режимов было: «Не нравится жить в нашей стране? Убирайтесь!». В стране неугодным создаются невыносимые условия, с единственной целью — вынудить их уехать из страны и не мешать фашистам строить их «правильное» тоталитарное государство.

Часто на поводу у фашистов идут консерваторы и либералы, изгоняя инакомыслящих, иноверцев или граждан определённой национальности, с целью избежать кровавой расправы над ними со стороны фашистов и сочувствующих им агрессивных фанатиков.

Апогеем массовой антисемитской истерии начала XX века стал Кишинёвский погром в апреле 1903 года, который получил огромный общественный резонанс во всем мире. Во время погрома были убиты около 50 человек, более 600 человек были ранены, разрушено более одной трети всех домов в Кишинёве.

Реальная угроза повторения событий, подобных кишинёвским, напугала одну часть европейских политиков, а другую часть радикализировала. Потакая антисемитским настроениям, умеренные политики пытались решить проблему не борьбой с предрассудками, а выселением евреев из своих стран.

Идея изгнать евреев в какую-либо отдалённую местность довольна стара. Ещё в 1885 году немецкий историк и теоретик расового антисемитизма Пауль де Лагард предложил всех евреев депортировать из Европы на Мадагаскар. Впоследствии «Мадагаскарский план», будет возникать неоднократно: в Польше, во Франции, в Третьем Рейхе.

В 1903 году, напуганным лавинообразным ростом антисемитизма в собственной стране британское правительство предложило, незадолго до этого возникшему сионистскому движению, план «Уганда». Согласно этому плану, предполагалось создать на территории Кении еврейское государство с названием Уганда.

Сионисты решили отправить в Кению комиссию, целью которой было определить, действительно ли возможно создание на этой территории еврейского государства. Реализации этого плана помешал раскол в сионистском движении и начало Первой мировой войны.

Французский министр заморских территорий Мариус Муте предложил передать Польше Мадагаскар, являвшийся на тот момент французской колонией. Польское правительство практически сразу же создало комиссию по разработке плана по решению еврейского вопроса, путём переселения польских евреев на Мадагаскар. Эта комиссия в конце 1936 года родила документ «Еврейская эмиграция и колониальные вопросы», в котором указывалось, что Польша перенаселена евреями из-за их массового исхода с территории нацистской Германии, предыдущих волн иммиграции с XI по XIX век, а также существенного превышения еврейской рождаемости над польской. В документе подчёркивалось, что евреи в Польше, как правило, более образованы, занимают доминирующее положение в некоторых отраслях промышленности, в банковской сфере, а их доходы намного превышают доходы большинства этнических поляков.

В 1937 году началась практическая фаза реализации проекта. Остров Мадагаскар посетила польская правительственная комиссия под руководством Мечислава Лепецкого, в состав которой входили в том числе известные еврейские общественные деятели. Лепецкий публично заявлял о намерении выслать на Мадагаскар от 40 до 60 тысяч евреев. Реализации этого плана помешало начало Второй мировой войны.

В гитлеровской Германии евреи, цыгане, славяне, финны, представители азиатских народов, в самые первые годы существования Третьего рейха не уничтожались, а лишь изгонялись из страны различными способами.

Первоначально политикой национал-социалистского немецкого правительства было создание невыносимых условий для неугодных граждан.

Постепенно градус ненависти в обществе повышался методами государственной нацистской пропаганды. Периодически возникали эксцессы с участием люмпенизированных легковозбудимых слоёв населения. Государственный аппарат демонстративно дистанцировался от экстремальных проявлений этой «народной» ненависти. Чиновники и полицейские Германии говорили, что ничего не могут сделать с еврейскими погромами, с публичным обливанием краской актёров-евреев на сцене, разгонами «патриотами Германии» мирных рабочих митингов и профсоюзных собраний, надписями и еврейскими шестиконечными звёздами на витринах магазинов, принадлежащих евреям.

При этом нацистским государством создавалась видимость борьбы полиции с этими проявлениями. Как правило, виновные в погромах, избиениях, а позднее и в убийствах «национал-предателей», получали смехотворно мягкое наказание.

Вот как комментировал убийства «врагов партии» доктор Гёббельс: «Это проявление здоровых инстинктов арийской нации. Мы не будем этому мешать».

В первые годы своего существования нацистская Германия официально придерживалась принципов демократического государства, соблюдения прав человека, а тем временем нацистская пропаганда постепенно разжигала в своих гражданах ненависть и поощряла совершённые преступления своим бездействием.

Избирательность правосудия не исключительная черта нацистского политического режима, она наблюдается почти у всех фашистских режимов. Формально фашистские законы действуют в отношении всех одинаково, но применение этих законов сильно зависит от того, применяется он в отношении сторонника или в отношении противника политического режима, насколько «правильными» являются действия, признаваемые законом преступными, с точки зрения нацистской идеологии.

Фашисты почти всегда игнорируют свои же запреты на занятие бывшими политическими противниками государственных должностей, если это сулит выгоду.

Если еврей является генералом люфтваффе и полезен Третьему Рейху, то он будет получать государственные награды и двигаться по службе, а если еврей работает юристом и слывёт сыном богатого ювелира, то у него не только нет шансов сделать карьеру в Германии, но и остаться в живых. Несмотря на государственный антисемитизм, сотни евреев прекрасно вписались государственный аппарат гитлеровской Германии.

Дворянское происхождение царского полковника Сергея Сергеевича Каменева не помешала ему занять должность главнокомандующий вооружёнными силами рабоче-крестьянского государства. Бывшие высшие офицеры императорской русской армии не просто назначались на должности, но и регулярно повышались в звании, занимали более высокое положение в государстве, чем ранее, как, например, генерал-майор императорской армии Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, который стал генерал-лейтенантом Красной армии в 1944 году. То же самое касалось инженеров, дипломатов, чиновников. Таких примеров десятки тысяч. Дворянское происхождение имели высшие советские партийные руководители — Ленин, Крестинский, Куйбышев, Орджоникидзе, Жданов. В то же самое время, когда за неосторожное слово могли отправить в лагерь рабочего или колхозника, среди советских чиновников было много тех, кто в годы Гражданской войны боролся с большевиками с оружием в руках

Бывший учитель, а позднее занимавшийся юридической практикой (помощник у присяжного поверенного), Андрей Януарьевич Вышинский, сразу после Февральской революции 1917 года был назначен комиссаром милиции. В революционные дни он прославился тем, что инициировал уголовное дело и розыск Владимира Ильича Ульянова (Ленина) по обвинению в шпионаже в пользу кайзеровской Германии. Во время Гражданской войны был активным противником большевиков. В советское время Вышинский был прокурором РСФСР, прокурором СССР, министром иностранных дел СССР, постоянным представителем СССР при ООН и в Совете Безопасности ООН.

К преступникам, совершивших преступления в отношении врагов режима или совершивших противоправные действия, имевшие выгодные для фашистов последствия, всегда наблюдается традиционно мягкое отношение фашистских правоохранительных и судебных органов.

За убийство еврея в Третьем Рейхе можно было получить шесть месяцев тюрьмы, а за выплеснутый фужер вина в лицо нацистскому партийному функционеру — 12 лет в концлагере, что в реальности означало вынесение смертного приговора.

Чтобы за тяжкое преступление отделаться испугом и лёгким, символическим наказанием, в Третьем Рейхе достаточно быть штурмовиком или просто членом NSDAP.

В первые годы существования СССР, чтобы полностью избежать наказания или получить несоизмеримо содеянному мягкое — нужно было быть «социально близким», например, насильником или грабителем.

В гитлеровской Германии можно было безнаказанно убить турка или цыгана, в коммунистической Кампучии — профессора или врача, а в Советской России — кулака, при этом можно было убить всю его семью и разграбить его имущество (стихийная экспроприация в русских деревнях).

Часто фашисты пользуются услугами уголовников, для выполнения откровенно криминальной работы, когда сами не могут себе позволить быть напрямую обвинёнными в преступлении.

В первые годы фашистской диктатуры в Италии действовали боевые группы, формально не имевшими отношения к фашистской партии и её вождю, занимавшиеся погромами, избиениями и запугиванием политических противников Муссолини.

Во время избирательной кампании весны 1924 года в Италии боевики оказывали силовое давление на лидеров оппозиции, работников избирательных комиссий, несговорчивых префектов и сотрудников местных администраций. Для запугивания избирателей проводились акты террора непосредственно в день выборов. В результате многие кандидаты от оппозиционных фашистам партий были вынуждены отказаться от участия в выборах.

Полиция с энтузиазмом создавала видимость бурной работы, но на самом деле почти ничего не предпринимала для предотвращения нападений, запугивания и совершения террористических актов. Усилия итальянских полицейских были направлены в основном на тех, кто пытался открыто говорить о нарушениях со стороны фашистов во время проведения избирательной кампании и подтасовок непосредственно во время выборов.

Несколько иностранных журналистов, которые написали о злоупотреблениях фашистов на выборах, были высланы из страны.

Депутат от Итальянской социалистической партии Джакомо Маттеотти регулярными выступлениями в парламенте с разоблачительными речами, изобличавшими масштабные избирательные махинации и злоупотребления фашистской партии, причинил фашистской партии и лично Муссолини достаточно неприятностей, чтобы стать мишенью боевиков.

Последней каплей, переполнившей терпение дуче, стало требование Маттеотти отозвать мандаты депутатов от фашистской партии, полученных ими в результате махинаций на недавно прошедших выборах. Выступление Маттеотти было ответом на беспрецедентное предложение Муссолини, который 30 мая попросил итальянский парламент разом одобрить блок из нескольких тысяч законов, даже не обсуждая их.

К началу июня 1924 года фашистам стало известно, что Маттеотти спешно готовит к публикации материалы, доказывающие, что фашизм держится исключительно на терроре и коррупции, а не на поддержке избирателей.

Подготовленное Маттеотти досье о фашистских преступлениях уже было почти готово, когда Джакомо 10 июня 1924 года был похищен группой фашистских боевиков под руководством Америго Думини, он оказал сопротивление и был убит. Боевики вывезли тело за город и похоронили, полагая, что останутся безнаказанными, скрыв следы преступления.

Когда факт убийства Маттеотти стал известен всей стране, Муссолини публично заявил, что был сильно огорчён этим ужасным преступлением. Фашисты стали рьяно опровергать связь с убийством оппозиционного депутата, объясняя свою непричастность тем, что убийство было очевидным экстремальным проявлением «справедливого народного гнева» какого-то психически неуравновешенного патриота. Фашисты публично заявляли, что врага итальянского народа мог убить любой патриотически настроенный гражданин.

Муссолини, на обвинения о личной заинтересованности в смерти Маттеотти заявил: «Я никогда не пожелал бы запятнать кровью по существу святое движение, которое я привёл к победе».

Достоверно известно, что сам Муссолини не отдавал никаких приказов об уничтожении противника фашистского режима. Но также, очевидно, что преступления бы не свершилось, если убийцы не были уверены в том, что таково желание дуче.

Те, кто утверждает, что в проклятьях Муссолини в адрес Маттеотти было лишь безобидное чересчур эмоциональное отношение к своему противнику, должны подумать о том, что высказывание подобных пожеланий в присутствии людей, явно способных пустить в ход оружие, является своего рода просьбой дуче окончательно «решить проблему» с ненавистным депутатом.

Муссолини пришлось немедленно отдать приказ об аресте боевиков. Начальник полиции генерал Де Боно, затянув первый этап расследования, позволил большей части боевиков скрыться. Вместе с боевиками исчезли и свидетели.

Несмотря на противодействие расследованию со стороны фашистов, руководитель банды Думини всё же был осуждён за убийство, но уже через два года был освобождён из тюрьмы. Он стал почитаться фашистами в качестве героя, пожертвовавшего своей свободой ради идеалов итальянского фашизма. Но как только он стал публично говорить о том, что Муссолини является главным виновником преступления, то сразу же снова попал за решётку, но уже на более длительный срок.

Через два года после прихода нацистов к власти, в Германии были приняты Нюрнбергские расовые законы (Nürnberger Rassengesetze) — «Закон о гражданине Рейха» (Reichsbürgergesetz) и «Закон об охране германской крови и германской чести» (Gesetz zum Schutze des deutschen Blutes und der deutschen Ehre), провозглашённые 15 сентября 1935 года на очередном съезде Национал-социалистической партии в Нюрнберге. Этими законами запрещались браки и сожительство этнических немцев с представителями «неполноценных народов».

В период с 1935 по 1943 год требования к «инородцам» ужесточались и к середине 1943 евреям был закрыт доступ почти ко всем должностям и профессиям, власти ограничили свободу их передвижения и ввели в удостоверение личности обязательную отметку о еврейской национальности владельца паспорта.

Нацисты предлагали многим странам, в том числе СССР принять евреев, в ведомстве Генриха Гиммлера даже разрабатывались различные подробные планы переселения на отдалённые территории.

Нацистским планом «Ниско-Люблин» предполагалось переселить немецких евреев в Польшу, для чего планировалось создать еврейское государство под германским управлением восточнее Кракова. После раздела восточных территорий по советскому пакту «О ненападении» для создания такого государства была выбрана территория вокруг Люблина. Принудительное переселение началось под контролем гестапо в октябре 1939 года, но вскоре прекратилось, по ходатайству немецкой оккупационной администрации в Польше (Польское генерал-губернаторство), в связи с протестами польского населения, которое не желало присутствия на своей земле депортированных евреев.

Мадагаскарский план, рождённый польским правительством, возродился второй раз уже в Третьем Рейхе. Нацисты предполагали, в соответствии с государственным четырёхлетним планом, переселять на Мадагаскар по миллиону европейских евреев в год. Но Вторая мировая война поставила крест на этих планах, так как весь немногочисленный флот Германии был занят боевыми действиями, что делало невозможным транспортировку евреев к Мадагаскару.

Большинство стран либо совсем отказались принять беженцев из Третьего Рейха, либо установили такие квоты, что делало иммиграцию невозможной для большинства потенциальных эмигрантов. Как сказал потом первый президент Израиля Хаим Вейцман: «Мир разделился на два лагеря: на страны, не желающие иметь у себя евреев, и страны, не желающие впускать их в свою страну».

С момента создания нацистского государства до начала массового физического уничтожения людей в концлагерях прошло достаточно времени, чтобы население Германии могло прозреть и убедиться в истинно дьявольской природе нацизма. Но немецкий народ был ослеплён идеями расового превосходства и своей исключительности.

Все сказки про мощное сопротивление немецкого народа нацизму, я оставляю на совести сказочников. Сколько-нибудь серьёзного сопротивления немецкого народа нацизму не было. Да, были антифашистские группы, но их численность была мизерной. Случались единичные протесты несогласных и редкие случаи организованного сопротивления, которые были незаметны на общем фоне народного восторга и ликования.

Народное ликование по поводу совершающихся от имени народа различных мерзостей и преступлений — это и есть звериный лик фашизма, отблески которого появляются на лицах обычных людей в минуты «патриотического порыва». Такое же звериное выражение читатель может увидеть сегодня на лицах английских футбольных фанатов, на лицах французских неонацистов во время проведения их демонстраций, на лицах русских православных патриотов, марширующих в чёрной форме военного образца, со свастикой на рукавах и хоругвями в руках.

В Советской России и СССР понятие «враг народа» официально просуществовало целых 60 лет, с 28 ноября 1917 года, когда это выражение было применено В. И. Лениным к своим оппонентам (руководству партии кадетов), до 1977 года, когда с принятием новой Конституции СССР было исключено из правовых документов, а затем из партийно-бюрократического лексикона.

Преследования «врагов народа» в СССР и «национал-предателей» в гитлеровской Германии начинались одинаково — с высылки из страны лиц, неугодных новой власти.

В СССР сначала были поезда с диссидентами, отправленные через германо-российскую границу, потом были «философские пароходы», на которых отправили из Петрограда в принудительную эмиграцию более 160 самых известных в России и в мире представителей русской интеллигенции.

Коммунисты в СССР сначала не препятствовали добровольной эмиграции, также как и нацисты в первые годы своего правления. Это уже потом, в Третьем Рейхе людей будут травить газом и жечь в печах крематориев, а в Сибирских лагерях диссидентов и просто невинных людей будут расстреливать тысячами, закапывать живьём со связанными руками, разбивать прикладами головы, сжигать заживо или просто ждать, когда они сами умрут от невыносимых условий и непосильной работы.

Из СССР в эмиграцию отбыло больше миллиона человек, это по самым скромным подсчётам. Только во Франции поселились более 200 тысяч человек, ещё больше в Турции (около 300 тысяч). Много русских бежало с Дальнего Востока в Китай, их общее количество оценивают в 80 тысяч человек.

Фашизация начинается постепенно — с первой волны ненависти, выплёскиваемой в общество маргиналами. С хорового пения православных патриотов, шагающих по Невскому проспекту держа в руках иконы и портреты русского монарха, с радостных весенних первомайских демонстраций в Москве и чучел повешенных буржуев, с мирного похода чернорубашечников на Рим и с безобидных факельных шествий штурмовиков Рёма по улицам Нюрнберга.

Второй волной выносит на поверхность разное отребье человеческое. Тут плеснут краской в лицо профессора, там — публично плюнут в лицо актрисы. Потом начинают просто убивать на улице, громить профсоюзы и грабить магазины. Фашистское государство делает вид, что борется с этой сволочью, одновременно поощряя их действия мягкостью наказания, а тем временем партийная фашистская пресса из обыкновенных уголовников ловко лепит национальных героев.

В мае 1933 года, Гитлер обращался к депутатам рейхстага, оправдывая действия штурмовиков: «Если вы называете эти отряды воинскими подразделениями, тогда военными ассоциациями можете называть шахматные клубы и общества собаководов».

Министр внутренних дел КНР Се Фучжи заявил: «В своей борьбе мы не можем зависеть от суда и от уголовного закона. Мне не нравится, когда люди убивают, но, если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя удержать в общепринятых рамках, мы не будем им мешать. Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им». Во время «великой китайской культурной революции» погибло более 1 млн. человек, а 5 миллионов были репрессированы.

Третья волна ненависти, как правило, приходит уже на официальном уровне. Ненависть открыто провозглашается в качестве «традиционной ценности» и «воли народа». Принимаются соответствующие законы, формируется репрессивный государственный аппарат. Жестокость по отношению к реальным и мнимым врагам из категории «редких эксцессов» переходит в разряд официальной государственной политики в отношении неугодных.

Со временем, у граждан фашистского государства стираются моральные ограничения, незаметно для них самих растворяются нравственные барьеры. Парадокс в том, что под воздействием пропаганды, человек перестаёт чувствовать жалость к другому человеку, исчезает чувство собственного достоинства, любовь к близким, даже материнский инстинкт.

В июне 1945 года сотрудники оккупационных администраций на территории поверженной Германии неожиданно обнаружили удивительное обстоятельство — со слов обращавшихся к ним за помощью граждан Германии, все эти немцы были если не активными борцами с гитлеровским режимом, то, по крайней мере, тайными противниками нацистов.

Получалось, что чуть ли не весь немецкий народ был противником национал-социалистов, а лояльность режиму обеспечивал исключительно карательный аппарат нацистов. Если принять всё это за правду, то становится непонятно, кто тогда голосовал на выборах, кто добровольно посещал многотысячные демонстрации и кричал лозунги на собраниях в трудовых коллективах, кто написал в гестапо миллионы доносов на своих сослуживцев и соседей. Это еще один вид сказок для умственно неполноценных или потерявших свою память.

Правда о массовом поражении умов немцев изощрённой нацистской пропагандой неприглядна и ужасна.

Простые немцы, во время эвакуации концлагерей в 1945 году, своими руками убивали заключённых прямо возле своих домов, мимо которых проходили колонны узников. Они устраивали настоящую охоту в лесах, сгоняли их в сараи и сжигали десятками заживо.

Под Кёнигсбергом в селе Пальмникене местные жители помогли эсэсовцам согнать на берег Балтики около 3 тыс. узников концлагеря Штутгоф и расстрелять всех до единого. Озверелые жители немецких сёл и маленьких городков выхватывали из проходящих колонн свои жертвы, которые еле передвигали свои ноги и убивали их топорами, закалывали вилами, перерезали горло кухонными ножами прямо на дороге. По обочинам сельских дорог были тысячи трупов, умерших от истощения и убитых немецким гражданским населением. Страшно читать рассказ о том, как две девушки держали за руки ослабевшего, практически превратившегося в скелет узника, а местный сельский учитель бил его ножом.

Вдоль дорог по всей Германии сейчас стоят памятники, поставленные на месте убийств заключенных концлагерей. Счёт убитым в каждом немецком городке, через которые прошли узники, идёт на десятки и сотни людей.

Опрошенные следователями местные жители, виновные в убийствах, объясняли, что, убивая узников концлагерей, одни мстили за свой страх перед надвигающейся советской армии и обиду за поражение вермахта, а другие очищали мир от «недочеловеков». Эти немцы не выполняли ни чьих преступных приказов, они делали это не из-за страха перед карательным аппаратом Третьего Рейха. Все они стали убийцами добровольно и выполняли своё кровавое дело с энтузиазмом. Причина такой жестокости — лютая ненависть, годами насаждаемая нацистской пропагандой.

Призывы советской пропаганды убивать, убивать и снова убивать вылились в масштабные воинские преступления в отношении мирного населения Германии.

Советские солдаты сжигали заживо десятки немцев в амбарах и сараях, грабили и убивали домовладельцев. На территории Германии сотрудники СМЕРШа, а потом и НКВД обнаружили массовые захоронения гражданских лиц, в заброшенных домах и на обочинах дорог были найдены сотни (а по некоторым данным — тысячи) изнасилованных и убитых немок. Советские солдаты полагали, что вправе мстить немецкому народу за все те военные преступления, которые совершили на захваченной советской территории немецкие оккупационные власти, подразделения SS и местной полиции. Их переполняла ненависть.

Ненависть к «врагам» под действием пропаганды постепенно становится частью личности и незаметно замещает остальные чувства. Фашистская пропаганда умело пользуется этой особенностью психики.

В известном фильме «Ближний круг» Андрея Кончаловского звучит вопрос, который может задать женщина любимому мужчине только в тоталитарном фашистском государстве: «Ты кого больше любишь, меня или Сталина?». И тут дело даже не во всепроникающем тотальном страхе, а в глубокой деформации личности человека, подвергнутого пропагандистскому прессу.

У простого обывателя, если он даже не член фашистской партии и не работник государственного аппарата, а простой обычный добрый с виду человек и порядочный семьянин, после многолетней обработки фашистской пропагандой, уже не возникает никакого сожаления, когда он узнаёт об убийстве гомосексуалиста, негра, еврея, мусульманина, христианина и прочих, в зависимости от направленности ненависти, разжигаемой пропагандой. По мнению зомбированного человека, нет причин для моральных терзаний, так как они, по определению не могут являться полноценными людьми. Вот бездомную собачку жалко, а мусульманина или коммуниста — нет.

Болезнь тотального доносительства разрастается в обществе со скоростью эпидемии. Сын с лёгкостью предаёт своего отца, тысячи детей доносят на своих родителей, мужья на жён, родители на детей. Сосед пишет донос на соседа, коллега на коллегу. Священник конспектирует содержание исповеди для передачи в политическую полицию.

Немецкая печать и радио с 1933 года и до момента краха Третьего Рейха, постоянно повторяли, что буржуазный мир прогнил. Всем заправляют капиталисты-евреи. Ведомством Гёббельса круглосуточно внушалось немцам, что немецкий народ, единственный в мире исключительный носитель высочайшей духовности, а потому призван нести в мир разумное, доброе и вечное. А враги — это алчные буржуи в соседних странах и национал-предатели внутри страны, которые хотят развратить немецкий народ, растлить его, поэтому немцы должны их ненавидеть. Они их и ненавидели.

Отдельные немцы ненавидят до сих пор, несмотря на денацификацию, законодательные запреты на нацистскую идеологию и риск уголовного наказания за оправдание нацистов и нацизма. В семейном кругу они и сейчас вспоминают «славные времена» Третьего Рейха. Равно как в России до сих пор живы сталинисты, а в Италии ещё не перевелись поклонники Муссолини. Это правда, просто про это не принято говорить в приличном обществе, об этом не принято писать, а если кто-то и напишет, то не принято печатать.

Виноват ли в этом немецкий народ или русские с итальянцами? Сложно сказать. Всё дело в том, что пропаганда — самое сильное оружие из тех, что изобрело человечество, оно пострашнее термоядерного.

Даже после окончания атомной войны найдутся среди оставшихся в живых те, кто захочет доказать свою правоту в драке со своими мнимыми врагами, обуреваемые злобой и ненавистью. При помощи палок и камней. Предрассудки, беспричинная ненависть, взращённые пропагандой, в отличие от материальных объектов, не могут быть уничтожены в одночасье.

Пропагандой можно отравить целые поколения наперёд. Ростки идей тоталитаризма, корпоративизма и национализма, взлелеянные писателями, философами и политиками в XIX веке, проросли в XX веке итальянским фашизмом, немецким национал-социализмом и очередной мировой войной.

Нередко фашистская пропаганда, запущенная правительством в нефашистской, вполне демократической стране, лишь с целью консолидации общества для решения каких-либо отдельных реально существующих социальных проблем, оборачивалась через несколько лет фашистской диктатурой.

Отравленное фашистским ядом общество сначала молчит, пока демократическое правительство обеспечивает безопасность и достойный уровень жизни. Но как только возникает экономический кризис, угроза возникновения революции или беспорядков, то общество с великой радостью поворачивается к фашистам. Такие примеры многочисленны.

В медицине есть термин «ятрогенный». Это патология, возникшая в результате действий врача. Лечение больного общества даже малыми гомеопатическими дозами фашизма может привести к кумулятивному эффекту и последующему летальному исходу.

Зерно фашизма, брошенное однажды государственной пропагандой пусть даже с добрыми намерениями, обязательно прорастёт. Сможет ли при этом общество справиться с угрозой фашизма, зависит от наличия в этом обществе иммунитета от «коричневой чумы».

Стараниями Гитлера и NSDAP, бо́льшая часть нового поколения немцев, родившихся же после войны, получила вакцину от фашизма на долгие годы, наверное, на целые десятилетия. Это несмотря на теплящуюся в умах и сердцах старшего поколения и относительно небольшого количества молодых немцев тоску по гитлеровскому режиму и надежду на возврат к мононациональному социалистическому нацистскому государству.

За немцев я спокоен. Вакцина, сделанная Нюрнбергским международным военным трибуналом хоть и не вечная, но достаточно длительного действия. Хуже обстоят дела в странах с фашистским прошлым, где народ не отрефлексировал свою историю, своё участие в создании и поддержании фашистского режима. А главное, где зло не было наказано.

В России, к моему глубочайшему сожалению, не было декоммунизации и осуждения коммунистического режима, поэтому полностью отсутствует стойкий иммунитет к фашизму.

Некоторая часть русских не только до сих пор тоскует по сталинским временам, что в общем не выглядит странным, но ещё имеет возможность открыто выражать свои чувства и пропагандировать коммунистические идеи. Гораздо хуже, что сталинисты и «православные патриоты» безнаказанно разжигают ненависть, наклеивая ярлыки «русофоб» и прямо призывают к уничтожению «врагов русского народа», а это уже опасно.

Особенно дико, когда российская молодёжь выходит на улицы с фашистскими лозунгами и красными флагами, неся при этом портреты своих дедов, сломавших хребет немецкого национал-социализма. Странная картина, когда внуки победивших фашизм русских воинов выкрикивают фашистские лозунги о создании нового «справедливого» государства на митингах. Они считают русским патриотизмом то, с чем воевали их деды.

Часто под маской патриотизма прячется матёрый радикальный национализм, в какой-либо из его разновидностей (национал-большевизм, национал-социализм, христианский ирландский католический национализм, панарабский исламский национализм, испанский крестьянский национализм, греческий православный национализм и другие, подобные им).

Фашистский патриотизм особенный — это не любовь к своей стране, а ненависть ко всем другим.

Особым индикатором, своего рода лакмусовой бумажкой для определения степени фашизации общества, всегда было обвинение фашистами своих врагов, реальных или предполагаемых, в нетрадиционной сексуальной ориентации или богохульстве, в непочтительном отношении к своей истории, к героическим предкам или принадлежности к чуждому этносу.

К примеру, в Германии были популярны обвинения в гомосексуализме, в арабских странах — в богохульстве, колдовстве и сатанизме. В СССР враги обвинялись в презрении к человеку труда. Эти приёмы основаны на эксплуатации типичной для конкретных социумов неприязни, напрямую связанной с культурными особенностями численно доминирующей привилегированной группы (нации, социальной группы или целого класса, приверженцев определённой религиозной конфессии и им подобных). Фашизм и в этом случае апеллирует не к разуму, а к чувствам людей.

Традиционно негативное отношение европейских народов к гомосексуалистам, лесбиянкам и прочим сексуальным меньшинствам эксплуатировалось фашистами с целью опорочить оппонента, используя для этого вполне понятную традиционную неприязнь большинства людей. При этом не имеет значения, преследовались ли законом в это же самое время нетрадиционные сексуальные отношения или государство не обращало на это никакого внимания. Это чисто фашистский трюк.

Враги, изображённые в нацистских пропагандистских материалах, непременно имели самое прямое отношение к нетрадиционной сексуальной ориентации. Гитлеровская пропаганда неустанно вещала о том, что европейских странах буржуазной демократии разгул безнравственности, полное и беспрецедентное падение нравов, какого ещё не было в мировой истории.

В немецких газетах писали, что в Америке, Франции и Великобритании всем заправляют гомосексуалисты, они в политике, в банках, в искусстве, в государственном аппарате. Английские священники, по мнению Гёббельса, только тем и занимались в свободное от службы время, что насиловали мальчиков из детских хоров при церквях. Политики других стран или немецкие диссиденты, покинувшие страну после прихода Гитлера к власти, обязательно обвинялись в мужеложстве, педофилии, зоофилии и прочих извращениях. Это делалось в целях возбудить в своих гражданах омерзение, неприязнь к врагам не только на идеологическом, но и на инстинктивном подсознательном уровне.

Наглядными примерами подобной дискредитации фашистами своих противников могут служить сфабрикованные дела в отношении военного министра Германии генерал-фельдмаршала вермахта фон Бломберга и командующего сухопутными силами генерал-полковника барона Вернер фон Фрича, которые считали, что вооружённые силы не должны быть инструментом агрессии и их единственное предназначение — оборона страны.

Нацисты не просто сумели отстранить военных оппозиционеров гитлеровскому режиму, но и полностью дискредитировали их в глазах немцев.

У Гитлера до начала Второй мировой войны не складывались отношения с германским генералитетом, в особенности с генералами старой прусской военной школы, которые в большинстве были выходцами из аристократической среды и относились с плохо скрываемым пренебрежением лично к фюреру и вообще к членам плебейской, по их мнению, национал-социалистической рабочей партии. Даже высшее военное руководство, на уровне командующих войсками разделяло отношение немецких генералов к нацистам и их захватническим планам.

После того как фон Фрич и фон Бломберг публично высказали своё мнение по поводу агрессивных военных планов Гитлера и вступили в открытый конфликт с Гёрингом, тот предпочёл навсегда избавиться от строптивых генералов попросив о помощи в этом деле начальника Главного управления имперской безопасности Рейнхарда Гейдриха.

В отношении Бломберга гестапо запустило слух о том, что он женился на стенографистке из управления снабжения Еве Грюн, на которую в полиции нравов якобы имелась учётная карточка. Гитлер и Гёринг заявили Бломбергу о том, что брак генерал-фельдмаршала немецкой армии с бывшей проституткой нарушает нормы морали и потребовали немедленного расторжения брака. Бломберг расторгать брак отказался и был отстранён от должности.

Примечательно, что Гитлер и Гёринг были свидетелями на той свадьбе, а кандидатура невесты была тщательно и многократно проверена гестапо ещё до бракосочетания.

Несмотря на то, что по итогам последующей проверки гестапо призналась в «ошибке», карьера Бломберга и его репутация в обществе были полностью разрушена. До конца жизни за Бломбергом следовали слухи и пересуды: неизвестно, то ли он действительно женат на бывшей проститутке, то ли всё-таки нет.

В тот же день, когда состоялся разговор Гитлера с Бломбергом, гестапо предоставило фюрера «компромат» на барона фон Фрича, обвинив его в гомосексуализме. Фрич отверг все обвинения, потребовал полицейского расследования и рассмотрения его дела Высшим военным судом.

В ходе расследования, возглавляемого начальником немецкой уголовной полиции Артуром Небе, была доказана непричастность командующего сухопутными силами барона фон Фрича и выявлены грубые подтасовки, совершённые сотрудниками гестапо. Гестапо пыталось выдать за командующего другого человека — его однофамильца, пожилого и больного отставного военного в чине риттмайстера, а также уговаривало дать показания на Фрича отбывавшего срок сутенёра и шантажиста Отто Шмидта.

В суде стало известно, что не только рядовые сотрудники гестапо знали о подлоге. Гиммлер и Гейдрих также были осведомлены о деталях проводимой гестапо провокации, но ничего не предприняли для снятия обвинений с барона фон Фрича.

Вернер фон Фрич был полностью оправдан военным судом, но ещё до окончания следствия ему пришлось подать в отставку. Так нацисты не только избавились от неугодного командующего, но и окончательно сломали его военную карьеру. Произошло как в развязке старого русского анекдота — «ложки потом нашли, но осадок остался». Ещё долго при любом упоминании фамилии Фрича, у собеседников возникали стойкие ассоциации с гомосексуализмом, военным судом и скандалом на всю страну. Оправдание барона фон Фрича и прямые доказательства провокации гестапо мало способствовали восстановлению репутации генерал-полковника.

Ещё одним типично фашистским способом опорочить своего оппонента является обвинение в оскорблении чувств ветеранов прошедших войн, принижение подвигов национальных героев.

В Берлинских кинотеатрах четвёртого декабря 1930 года состоялась премьера американского фильма «На западном фронте без перемен», снятого киностудией Universal Pictures по вышедшему годом ранее антивоенному роману немецкого писателя и бывшего фронтовика Эриха Марии Ремарка.

В своём романе Ремарк описывает события Первой мировой войны и свои фронтовые впечатления от лица молодого немецкого солдата Пауля Боймера. «Потерянное поколение», изображённое Ремарком в романе не могло найти себе места в мирной жизни, из-за травмированной войной психики и разочарования. В книге война показана именно с той неприглядной стороны, с какой её видели непосредственные участники, простые солдаты одной из воюющих европейских армий. С той стороны, с которой её видел сам автор, ушедший на фронт в ноябре 1916 года прямо из-за школьной парты.

По отзывам немецких фронтовиков у Ремарка получился очень правдивый и одновременно шокирующий своим натурализмом роман. Это произведение повествует о грязи и крови настоящей, а не вымышленной войны, о молодых парнях, ещё несколько месяцев, назад сидевших в школьных классах и отправленных умирать на никому не нужной бойне. В книге Ремарка тщательно прорисована патриотическая и националистическая истерия, охватившая целый народ и чем она в итоге закончилась.

Сразу после выхода в январе 1929 года роман стал мировым событием, о котором заговорили, который обсуждали в аристократических клубах, средних школах, рабочих кружках, университетах, в дворцах и лачугах. Книгу в первый же год перевели на несколько языков, в последующие пять лет она была издана миллионными тиражами. Автор сразу стал знаменитостью, его даже выдвинули на Нобелевскую премию по литературе 1931 года.

Но фильм, снятый по роману Ремарка, сильно не понравился нацистам. Они посчитали рассказ простого солдата об ужасающей бесчеловечности и совершенной бессмысленности войны оскорбительным для немецкого народа, клеветой на немецких солдат и офицеров.

Ненависть у нацистов вызывали не только описания боевых действий и быта солдат, но и проявление на войне обычных человеческих чувств. Как, например, описанная Ремарком жалость к врагам, когда герой романа Пауль, направленный на охрану лагеря, русских военнопленных, размышляет о судьбе своих бывших противников, очень похожей на его собственную. Он передаёт через ограждение пленным русским солдатам сигареты. Обыденность и бессмысленность жестокости войны противоречит героическому пафосу нацистов буквально на каждой странице.

Глава берлинской партийной организации Йозеф Гёббельс поставил своим подчинённым цель — сорвать показ в стране неугодного фильма. Штурмовики кричали, свистели во время сеансов, кидали в зал дымовые шашки. На первых акциях присутствовал лично Гёббельс. Через несколько дней они перешли к более радикальным мерам — стали угрожать владельцам кинотеатров, избивали зрителей, совершали поджоги.

Национал-социалисты вынудили президента Пауля фон Гинденбурга запретить показ фильма, оскорбляющего, по их мнению, чувства ветеранов войны и всего немецкого народа. По прямому указанию министра внутренних дел отдел цензуры отменил своё решение о выдаче прокатного удостоверения и запретил фильм с формулировкой — за «низкое эстетическое качество».

Ремарк так отреагировал на запрет: «Я всегда думал, что каждый человек против войны, пока не обнаружил, что есть такие, которые за, особенно если им не нужно идти туда самим».

Великое горе немецкого народа, потерявшего в кровавой бойне миллионы отцов, сыновей мужей и братьев, усилиями Гёббельса и его подручных превратились в великую цель, в героическую жертву.

За годы нацизма пропаганда научила немцев гордиться количеством героически павших солдат, ужасными лишениями, испытываемыми стариками, женщинами и детьми в тылу.

То, что сразу после войны вызывало скорбь и сожаление за напрасно погубленные жизни, через 20 лет уже вызывало у немцев чувство национальной гордости и желание победоносного реванша. Немцы готовы были без сожаления и малейшего сомнения кинуть в мясорубку будущей войны следующие миллионы своих солдат. Именно поэтому, через пять-восемь лет после выхода фильма «На западном фронте без перемен», в Третьем Рейхе будут запрещаться куда более безобидные книги и фильмы, под запрет попадут исторические и приключенческие романы, детские сказки, мультфильмы студии Уолта Диснея.

В 1932 году Ремарк эмигрировал из Германии в Швейцарию после начала травли на родине. Банковский вклад Ремарка на 20 тыс. рейхсмарок был изъят под предлогом подозрения в незаконных банковских операциях, а по типографиям было разослано предупреждение о нежелательности печатать любые будущие произведения писателя. Немецкая печать, соревнуясь друг с другом, взахлёб поносила Ремарка, обвиняла в ненависти к немецкому народу, опускаясь до прямых оскорблений. Был запущен слух о еврейском происхождении автора, ставшим всемирно известным благодаря своему первому пацифистскому роману.

В 1933 году, когда Ремарк уже находился в эмиграции, нацисты запретили издание его книг, а студенты университетов публично сожгли на площадях его произведения. Гёббельс по этому поводу сказал: «Нужно всячески приветствовать такое поведение нашей прекрасной молодёжи, отвергающей всякие гнусные измышления и искажения немецкой истории».

Нобелевскую премию по литературе 1931 года Ремарк так и не получил несмотря на прогнозы известных писателей и литературных критиков по всему миру. При рассмотрении заявки Нобелевский комитет учёл протест Союза германских офицеров и отклонил кандидатуру писателя. Члены Шведской академии литературы, находясь под обаянием немецкого национал-социализма, признали, что роман действительно оскорбляет немецкую армию.

В СССР книга «На Западном фронте без перемен», сразу после публикации перевода на русский язык в 1929 году, была запрещена, а после 1937 года все найденные в библиотеках издания этого перевода были изъяты и переданы в Спецхран. Последующая публикация русского перевода стала возможной только в 1959 году.

Секретарь ЦК партии Вячеслав Михайлович Молотов в декабре 1929 года обратился к Сталину: «Пишу сегодня записку Стецкому о книге Ремарка На Западном фронте без перемен“. Я решительно против массового распространения этой тупой буржуазно-пацифистской литературы».

Не только Вячеслав Молотов, никогда не бывавший на войне, был оскорблен пацифистской книгой, «недостойно» изображавшей немецких солдат, героически сражавшихся с врагами своей родины. За изъятие книги выступали крупные советские военные деятели, книгу по их откровенному признанию не читавшие, такие как Народный комиссар по военным и морским делам СССР Климент Ефремович Ворошилов, будущие советские маршалы Семён Михайлович Будённый, Александр Ильич Егоров, Семён Константинович Тимошенко, а также высшие партийные руководители, среди них Председатель ЦИК СССР от РСФСР Михаил Иванович Калинин, член Оргбюро ЦК Николай Михайлович Шверник.

Похожие приемы использует и клерикальный фашизм. Обвинения в оскорблении религиозных чувств, кощунстве не обязательно должно подкрепляться доказательным фактическим материалом. Достаточно параллельной аналогии с другими, вменяемыми «врагам веры» деяниями.

Например, делаются далеко идущие ни на чём не основанные выводы из действий обвиняемых, абсолютно не имеющих к религии никакого отношения. Так как эти выводы были сделаны с использованием извращённой фашистской логики, то они принимаются безоговорочно в качестве доказательств, а если быть более точным — вместо доказательств.

Маргинальные адепты поддерживаемой фашистами религии из кожи вон лезут, чтобы найти в мотивации иноверцев какие-либо преступные мотивы, а в их безобидных повседневных действиях — богохульство, оскорбляющее святыни и чувства религиозных фанатиков.

Открытое употребление свинины европейцами и американцами в ресторанах и кафе в своих традиционно христианских странах, трактуются отдельными аятоллами не просто как нарушение запрета, касающегося исключительно мусульман и иудеев, а как демонстративно враждебные действия христиан по отношению к мусульманам.

Критика слишком строгого соблюдения евреями субботы, ношение некоторых видов одежды, порицаемое мусульманами и прочие, безобидные действия могут быть расценены фанатиками как прямое оскорбление со стороны иноверцев или атеистов.

Простое выражение своего мнения в отношении религиозного обряда может быть «притянуто» религиозными фанатиками к богохульству.

Непонятные обывателю, традиционные религиозные обряды иноверца могут быть причислены к колдовству, кощунству, неуважению к религиозным обычаям титульной нации. При этом обвинение часто распространяется сразу на всю социальную или этническую группу, разрастается в объёме, утяжеляется всеми мыслимыми и немыслимыми религиозными преступлениями.

Богохульством могут объявить всё что угодно. От маскарадной одежды на праздник Дня всех святых (Halloween — All Hallows’ Eve или All Saints’ Eve), до пения традиционных рождественских песен, которые даже не всеми современными европейцами и американцами воспринимаются в качестве религиозных, а почитаются лишь в качестве исторической традиции.

Исламофашисты считают богохульством все христианские богослужения, где упоминаются почитаемые также в исламе библейские пророки, но не так, как это предписывает ислам. Они также считают христианскую Библию богохульной книгой, содержащей хулу в виде описаний Адама, Евы, Лота и прочих библейских героев, как порочных и безнравственных.

Не секрет, что в религиозных странах особо рьяные адепты государственной религии, а иногда и сами священнослужители при поддержке государственных чиновников, стараются принудительно обратить в свою веру иноверцев. При этом вступая в религиозный спор, они часто, вместо того чтобы трезво и спокойно противопоставить оппоненту свои аргументы, сразу же прибегают к обвинению в богохульстве.

Часто к обвинению к богохульству присовокупляют обвинение в безнравственном поведении, объясняя аморальное поведение иноверца тем, что из неверия в Бога непосредственно следует и неверие в мораль.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее