Бесплатный фрагмент - Гибрис

Пролог

В ту ночь ей приснился сон…

Это был один из тех снов, оставляющих ощущение нереальности происходящего, поскольку увиденное — каким бы причудливым ни было — несёт больше смысла, чем все последующие события после пробуждения. Детали подобных сновидений исчезают из памяти довольно быстро, как будто кто-то следит за тем, чтобы обман предлагаемой действительности никогда не был раскрыт.

Глава 1 
Ночной страх

«И как я оказалась в этой ситуации?» — напряжённо размышляла Алиса, стоя посреди гостиничного номера в тысячах километрах от дома.

В соседних апартаментах истошно вопили дети. Им вторили истерично-изнеможённые голоса родителей, цеплявшихся за ещё теплившуюся в сердцах надежду убедить, прибегая попеременно к методу взяток и угроз, своих отпрысков предоставить им шанс хотя бы приблизиться к выполнению первоначального — заведомо неосуществимого — плана на отдых:

— Поехали с нами, это будет грандиозно! Всё просто: детей скидываем няне, а сами отрываемся, как в старые добрые! Нику тоже бери — молодая кровь не помешает, а то в нашем лексиконе уже стали появляться фразы из разряда: «во времена моей молодости…». Да и тебе будет веселее, ну…, чтобы не одной в номере жить, — неуклюже вещал примерно месяц назад Костик, как всегда, полный воодушевления и нескончаемого энтузиазма, заслонявшего в нём осознание очевидных трудностей и неотвратимых последствий принимаемых решений. Хорошо зная эту особенность, никто из присутствующих, конечно, не рассчитывал, что на этот раз каким-то магическим образом его план всё же осуществится хотя бы в малом соответствии с красочной презентацией, но всё равно продолжали согласно кивать, попав под транслируемые во все стороны волны всепоглощающего оптимизма.

— Мы отлично проведём время… — не слишком уверенно вторила ему Марина, одной рукой помешивая в кастрюле кашу для Кита, а другой переписываясь в родительском чате с классной руководительницей Полины.

Если бы в устройство Вселенной была заложена функция защиты её резидентов от неверных решений, в этот момент в окно кухни друзей Алисы постучался бы голубь, всеми силами привлекая внимание к табличке в своём клюве с категоричной надписью: «Нет, ни за что на свете!». Но, к сожалению, долгожданные программные обновления до сих пор так и не были выпущены, а управляющая компания, в свою очередь, скрупулёзно продолжала вести на территории подведомственного объекта безнравственную войну с ни в чём не повинными птицами. Оставалась последняя надежда, что сестра откажется ехать отдыхать в столь, откровенно говоря, странной компании. Но и ей не суждено было оправдаться, поскольку Алиса не учла один маленький, но очень существенный фактор, а именно:

— Лишь бы не с мамой и, без преувеличения, тысячей её друзей-родственников! Я бы, конечно, предпочла просто остаться одна дома, но кто же мне позволит? Так что я в деле!

Последний люк был надёжно запаян, и теперь, даже в случае крушения судна, никакой возможности спастись не представлялось.

Итак, по вине живодёрского кооператива, нерушимых уз старой дружбы, родственных связей, неспособности отказывать людям и длительного отсутствия отпуска, трое изрядно потрёпанных, но не отчаивающихся взрослых, один вчерашний школьник, двое детей «самых интересных возрастов», плюс няня, взятая с собой для всеобщего благоденствия, оказались в трёхстах метрах от вожделенных морских глубин и переполненных песчаных пляжей.

По истечении восьми из десяти оплаченных дней долгожданного отпуска зафиксированные Алисой предварительные результаты были настолько же впечатляющими, насколько и предсказуемыми. Дети успели: обгореть на солнце — два раза; отравиться местной кухней — четыре раза; воспользоваться медицинской страховкой по причине температуры под сорок градусов и аллергии на неопознанную растительность — каждый по одному разу соответственно. Достижения их родителей были не менее выдающимися: они много купались в море, не забывая каждый раз брать с собой полный набор надувного спасательного снаряжения; прочли три книги — непременно с красочными иллюстрациями на каждой странице; полтора раза с трудом «вспомнили молодость» — не без участия местного алкоголя; и в целом, казалось, остались вполне довольными собой. Тем более что в редкие минуты спокойствия и тишины в мельчайших подробностях смогли ощутить присутствие «ускользающей юности», за что следовало благодарить их соседей этажом выше. Няня же, в свою очередь, судя по то и дело появлявшемуся на её лице каскаду эмоций, несколько раз всерьёз подумывала бросить всё это и уплыть в закат на ближайшей лодке… или даже плоту, сооружённом из пляжных зонтиков и лежаков. Но за ними, как назло, слишком пристально следили смотрители пляжа.

Курортные достижения Алисы выражались в основном в том, что она, дабы заглушить окружавшее её безудержное веселье, успела прослушать полный курс аудиоуроков итальянского языка, а также получила довольно неплохой загар, несколько лишних килограммов и винный налёт на зубах.

Нике повезло больше всех: она, не теряя времени зря, быстро стала объединяющим звеном разнополой группы молодёжи из разных стран и на протяжении всего времени прекрасно проводила время, участвуя во всех местных вечеринках, спортивных соревнованиях и горячих спорах на тему политики, экологии, равноправия и гендерных ролей.

За два дня до окончания отпуска, обуздав большую часть родительских катаклизмов, идейные вдохновители путешествия с ужасом осознали, что время стремительно утекает сквозь пальцы в белоснежный песок южных пляжей работает совсем не в их пользу. В связи с этим ими было принято твёрдое решение этим же вечером отправиться всей компанией сопровождать Нику на вечеринку в клубе при отеле и попытать счастье там. Но у Кита с Полиной, очевидно, были свои мысли по этому поводу, которые они в данный момент как раз доводили до сведения наивных родителей.

Именно так Алиса и оказалась перед открытым шкафом с одеждой, задавая себе вопросы, не предполагавшие ответов:

«Ну что ж, судя по всему, единственным человеком, который сегодня вновь почувствует себя юной и беззаботной, буду я, неловко прибившаяся к компании тех, кто таковыми на самом деле является. Интересно, во что принято облачаться в подобных случаях?»

Ответ последовал незамедлительно. Открылась дверь ванной комнаты, и оттуда вынырнула Ника — новоиспеченный житель большого города на отдыхе за границей. Будучи довольно высокого роста, она имела длинные, прямые, блестящие волосы светло-русого оттенка, довольно крупные черты лица, смешливые ямочки на гладких бархатистых щеках и серо-голубые глаза в окаймлении тёмных ресниц и прямых упрямых бровей. При такой внешности на ней очень неплохо смотрелся подобранный наряд, состоящий из прямых джинсов на высокой талии, укороченного топа, приоткрывающего верхнюю часть живота, и объёмного жакета мужского кроя.

— Ты прекрасно выглядишь! Но тебе не кажется, что этот наряд не совсем подходит для вечернего выхода? — спросила Алиса, окинув придирчивым взглядом незамысловатый комплект.

— Боже мой, что ещё за вечерний выход? Мы же просто идём в клуб при курортном отеле средней руки. Знаешь ли, не все люди, выходя вечером из дома, надевают платье в пол и корректирующее бельё. Ты-то сама вообще куда-нибудь ходишь, кроме детских праздников и работы?

— А я и не предлагаю тебе облачаться в бальное платье, — возмущённо возразила Алиса, — и, к твоему сведению, да, выхожу!

— Ну и куда же? В ближайший супермаркет за продуктами?

— Мы, конечно, можем ещё очень долго острить, только непонятно, с какой целью. Ладно, иди в чём хочешь, только дай мне спокойно собраться, — попыталась закончить спор Алиса до того, как ей пришлось бы неминуемо капитулировать под гнётом правды.

— Ок, я тогда пока пойду попробую спасти наших соседей от последствий их жизненного выбора, — ответила Ника, благородно сжалившись над сестрой, и решительно направилась к двери.

— Может, всё отменим и никуда не пойдём? Глянем фильм в номере, закажем какой-нибудь еды? — раздался последний возглас надежды вслед исчезающей в дверном проёме стройной фигуре.

— Ну уж нет! — дверь вызывающе захлопнулась.

Порывшись в чемодане и перебрав немногочисленные вешалки в шкафу, Алиса подвергла критическому анализу свой вес, рост и всё более расплывчатый возраст, после чего с удивлением для самой себя выудила из неведомых глубин саквояжа чёрное атласное платье на тонких бретельках. Подробно осмотрев находку, словно видя её в первый раз, она начала смущённо прикладывать кусок живой подвижной материи к себе то одной стороной, то другой.

«Что делать? Придётся работать с тем, что есть», — подумала она и, пожав плечами, погрузилась в прохладную скользкую тьму.

«Вполне сносно, даже, можно сказать, красиво», — вынесла вердикт Алиса, рассматривая в половинчатом зеркале довольно открытую верхнюю часть струящегося вдоль тела шёлкового облачения, дополненную золотистой цепочкой, плотно обвивающей тонкую шею над самыми ключицами и уходящей длинным концом в глубину декольте.

Чтобы разглядеть нижнюю часть наряда, примерно на ладонь опускающегося ниже колена, ей пришлось прямо в босоножках встать на стул с мягкой обивкой и балансировать, опасно пошатываясь на тонких каблуках. Но долго любоваться собой Алисе не пришлось. Дверь резко открылась, впуская слегка очумевшую Нику и сильно потрёпанного Костика.

— Мы сразу не сможем с вами пойти, но обязательно подойдём, как только уложим детей спать. Обещаю! — излишне торопливо, отчего совсем неубедительно, оповестил друг. — Полина неожиданно решила, что она уже слишком взрослая, чтобы сидеть с няней и младшим братом в номере, пропуская всё веселье! Никакие доводы из разряда, что туда пускают только совершеннолетних, и посулы соответствующих возрасту развлечений не возымели никакого успеха. Теперь же они с Китом просто орут в унисон, а их требования становятся всё более невыполнимыми. В общем, там настоящий ад! Но вы идите, начинайте без нас, мы придём максимум через час! Кстати, вы обе выглядите просто отлично! Мы скоро будем! — последняя фраза, дабы пресечь вероятные и вполне резонные возражения, донеслась уже из-за закрытой двери.

— Да уж, такого никто представить не мог, — саркастично заметила Ника, нетерпеливо поглядывая попеременно то на сестру, то на часы. — Ну что, идём?

— Идём… — тяжело вздохнув, обречённо ответила та.

Алисе показалось, что не прошло и секунды, как она очутилась у входа отельного клуба в окружении огней и оглушающего грохота музыки. Людей было очень много. Танцпол разрывался от толпы студенческой молодёжи со всей Европы, в которой, не успев переступить порог, моментально растворилась Ника, слегка махнув рукой — то ли прощаясь, то ли приглашая следовать за ней. Алиса двинулась в сторону столиков у бара — поближе к тем, кто, как и она, отреагировал на предложенные обстоятельства самым надёжным из известных им способов.

Спустя сорок минут и два довольно крепких напитка, употреблённых под угрюмое созерцание резвившейся молодёжи, Алиса сделала несколько отнюдь не утешительных выводов. Во-первых, вентиляция в этом заведении оставляет желать лучшего; во-вторых, воссоединение компании сегодня точно не предвидится; и в-третьих, Ника не выдохнется, по её оценкам, ещё в течение примерно трёх часов — а столько она точно не выдержит.

Закончив анализ и подведя итоги, Алиса решительно поставила недопитый коктейль на покрытый глянцевой плёнкой с вкраплениями блёсток стол и направила все свои зрительные способности на поиски ближайшего выхода, одновременно нащупывая на кресле за спиной сумочку. В следующую секунду обзор неожиданно загородила высокая фигура.

— Не возражаете, если я присяду? Свободных столиков совсем не осталось, — эту реплику, несмотря на жуткий грохот вокруг, она расслышала на удивление ясно.

— Нисколько. Я как раз собиралась уходить, — ответила Алиса, начиная медленно подниматься.

— Я вовсе не хотел вас выгонять. Прошу, останьтесь, давайте выпьем вместе. Насколько я понимаю, вы здесь тоже одна, — в этот момент на столе материализовалась бутылка вина и два бокала. Алиса слегка растерялась от такого напора и пристально всмотрелась в лицо незнакомца в попытке оценить степень угрозы. Но в мерцающей темноте зала невозможно было хотя бы минимально чётко разглядеть что-то дальше своего носа, и от этого обстоятельства ей почему-то стало сильно не по себе.

«Надо отсюда уходить», — подумала Алиса. А вслух вежливо произнесла:

— Большое спасибо за предложение, но мне на самом деле уже пора.

Она схватила сумочку и встала из-за стола. Немного удивившись, не услышав больше никаких возражений, Алиса после секундной заминки решительно направилась в сердце расплывчатой массы людей и каким-то чудом почти сразу наткнулась на сестру.

— Всё, я своё обещание выполнила: пришла, посмотрела, повеселилась, а теперь иду в номер! Ты со мной? — прокричала Алиса ей в ухо.

В ответ — качание головы и очередной взмах руки.

— Будь осторожна и не задерживайся слишком долго!

Пульсирующая, слившаяся воедино совокупность тел, света и звуков резким импульсом вытолкнула её наружу, и в следующее мгновение она с облегчением обнаружила себя в ухоженном отельном саду.

Алиса присела на ближайшую лавочку и стала медленно вдыхать свежий ночной воздух, напитанный запахом вспаханной земли и цветущих деревьев. Вдалеке по тропинкам ещё прогуливались едва различимые в полутьме постояльцы, а в небольшом фонтанчике переливались красноватыми отблесками струйки воды. Звуки вечеринки не долетали сюда, было как-то неестественно тихо. Но внезапно её внимание привлёк шум и шевеление в ветвях величественного растения, растущего неподалёку.

«Интересно, что там такое?» — подумала Алиса, пристально вглядываясь в темноту.

Вдруг облако, состоявшее из примерно десятка пар огромных серовато-коричневых крыльев, с оглушительным уханьем резко поднялось в воздух и улетело прочь.

«Странно, вроде совы не живут стаями… И тем более в этих краях… — ей становилось всё больше не по себе. — Глупости всё это! Можно подумать, я орнитолог!»

Она встала со скамейки и стремительно направилась к главному входу. У самой двери ей показалось, что из дальнего угла террасы за ней кто-то наблюдает, но мимолётное чувство тревоги, подгоняемое здравым смыслом, исчезло так же быстро, как и появилось, не оставив и следа.

Добравшись до своего номера, Алиса некоторое время с интересом прислушивалась к звукам из соседних апартаментов; затем, удостоверившись, что возвращаться на вечеринку её уже точно никто не заставит, избавилась от платья и повалилась в нижнем белье на постель, намереваясь в ожидании сестры почитать книгу. Но, как ни старалась, ей никак не удавалось сосредоточиться на печатном тексте. Её мысли блуждали где-то далеко, а буквы расплывались перед глазами, из-за чего постоянно приходилось перечитывать одно и то же предложение, и каждый раз оно имело разное содержание…

***

Открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что в комнате было абсолютно темно. За окном всё ещё тянулась безлунная ночь, а зажжённый при возвращении с вечеринки свет больше не горел.

«Видимо, я заснула, дожидаясь Нику. А она, вернувшись, выключила лампу и тихо легла спать, — сонно подумала Алиса, потянувшись к выключателю, располагавшемуся рядом с изголовьем кровати. — Интересно, сколько сейчас времени?»

Раздался щелчок, но свет так и не загорелся. Она инстинктивно начала нащупывать телефон, который всегда оставляла рядом на тумбочке, но вместо небольшого гладкого прямоугольника наткнулась на неожиданное препятствие в виде чьей-то сильной руки, резко схватившей её за запястье.

***

Было абсолютно темно: ни ночные светила, ни огоньки электроники, ни отельные фонари сквозь неплотно занавешенные шторы — ничего не нарушало мрак в номере. Охваченная паникой Алиса тщетно пыталась разглядеть что бы то ни было перед собой. Между тем её вторая рука так же молниеносно оказалась зажата в тиски, а сама она была опрокинута на лопатки и прижата к матрасу, не в силах ни пошевелиться, ни закричать. На неё словно напал паралич: каждая клетка тела была скована ужасом.

«Надо закричать! В соседнем номере услышат и придут на помощь. Где Ника? Что с ней?» — судорожно метались мысли в её голове, а рот беззвучно открывался, как у рыбёшки, выброшенной на берег.

Лишённая дара речи и обездвиженная Алиса почувствовала, как нападавший поставил колено на кровать рядом с ней, а затем, всё ещё жёстко удерживая её за запястья, резким бесшумным движением очутился сверху, придавив своим телом. От него веяло смесью запахов цветущих деревьев и вспаханной земли.

— Тише, тише… Но ты ведь и не собираешься кричать, да? — его голос звучал очень приглушённо, словно из-за невидимой преграды.

«Что верно, то верно…»

— Как вы попали в мой номер? Кто вы такой? Что вам нужно? — еле дыша, шёпотом спросила Алиса, испытывая плохо поддающийся анализу фонтан эмоций, включавший парализующую панику, злобу, волнение и необъяснимый животный интерес.

— С чего ты взяла, что это твой номер? Ты же сама пришла сюда ночью, разве не помнишь? — голос стал намного чётче, и Алиса сразу поняла, кому он принадлежит — мужчине, с которым ей довелось несколько часов назад встретиться на вечеринке. Она стала пристально вглядываться в лицо человека, нависшего над ней. Возможно, её глаза привыкли к темноте, или теперь он просто находился на достаточно близком расстоянии, но в этот раз Алиса абсолютно чётко смогла разглядеть выступающий вперёд прямой нос, рельефную нижнюю челюсть, высокий лоб и узкие губы, произнёсшие:

— Нам пора. На улице уже начинает светать, и если мы хотим успеть на первый утренний поезд, то надо поторапливаться, — с этими словами он отпустил её руки и с поражающей воображение грацией спрыгнул на пол.

В номере стало ослепительно ярко от неизвестно откуда взявшегося освещения, равномерно заполнившего всё пространство вокруг. Немного успокоившись, Алиса села на кровати и начала оглядываться по сторонам.

Номер был типовым и потому ничем не отличался от сотни таких же, включая тот, в который она вернулась после вечеринки, но всё-таки это был не он. В нём не было двери, ведущей в смежную комнату, в которой должна была сейчас спать Ника, а также отсутствовали её личные вещи в виде косметики, электронных приборов, одежды и — как ей уже ранее удалось убедиться — мобильного телефона на прикроватной тумбочке.

«Как я здесь оказалась?» — второй раз за последние сутки спрашивала себя Алиса. На этот раз ответ был отнюдь не очевиден.

Ещё раз внимательно осмотревшись вокруг и не найдя никаких подсказок, которые помогли бы прояснить ситуацию, она вдруг обратила внимание на то, что вместо нижнего белья, в котором она уснула несколько часов назад, на ней была не принадлежавшая ей довольно практичная одежда, состоявшая из бежевых хлопчатобумажных брюк и белой футболки, а по правую руку на второй половине матраса лежал массивный рюкзак с изображением большой мультяшной совы, являющийся частью её багажа.

«То есть получается, что после вечеринки я каким-то образом перепутала двери и попала не к себе в номер, а к этому мужчине, который в данный момент сидит в кресле и внимательно за мной наблюдает? Но как? Или… зачем? — попыталась применить логику Алиса. — Глупость какая! Что тогда здесь делает рюкзак с моими вещами? Чья на мне одежда? И потом, я прекрасно помню события вчерашнего вечера. Или нет?»

— Как я вижу, ты более-менее пришла в себя. Ну так что, готова? Мы уже опаздываем, — послышалось из глубины кресла.

— Простите, я не совсем понимаю, что тут происходит. Признаться, я совершенно не помню, как здесь оказалась. Кто вы такой? И почему мы куда-то должны ехать?

— Обсудим это по дороге, сейчас на это нет времени, — он резким движением поднялся, надел пиджак, подошёл к кровати, взял рюкзак и протянул руку в призывном жесте.

«Судя по всему, меня опоили каким-то наркотиком и теперь пытаются похитить, — была её следующая мысль, — поэтому я так странно себя чувствую, не помню, как здесь оказалась, не могу закричать и лишена возможности — или желания — сопротивляться. Это единственное логичное объяснение».

Но эти рассуждения моментально вылетели из её головы, и Алиса, в подтверждение своей догадки, уже не могла припомнить, к каким выводам пришла секунду назад. Она сама не заметила, как покорно встала с кровати, держась за протянутую руку, и двинулась в сторону двери, послушно следуя за своим похитителем.

В следующее мгновение они уже стояли на платформе отправления пригородных поездов в ожидании своего. Состав остановился, открылись автоматические двери, Алиса в сопровождении незнакомца вошла в вагон и послушно села на жёсткое сиденье. Её взгляд привлекла пожилая женщина, расположившаяся напротив, а точнее не она сама, а её необычные глаза, словно поддёрнутые молочно-белой пеленой, неотрывно разглядывающие при тусклом свете зарождающегося утра нечто, лежавшее в тонких узловатых руках. До следующей остановки они доехали в полной тишине. Конвоир не сводил с неё испытующего взгляда, словно чего-то ждал.

На станции состав начал активно заполняться людьми и вскоре был битком набит пассажирами, занятыми своими делами и не обращавшими на них никакого внимания. Алиса впадала во всё более истерическое оцепенение. Скованная страхом, словно связанная по рукам и ногам, она судорожно пыталась привести свои мысли в порядок — безуспешно, сознание продолжало играть с ней в прятки. Поезд в очередной раз замедлил ход, её взяли за руку и настойчиво потянули к выходу. Двери разъехались, похититель сошёл на платформу, увлекая за собой. В этот момент люди с улицы начали протискиваться внутрь, загораживая своими телами проход и толкаясь во все стороны. Не до конца осознавая, что делает, Алиса резко выдернула руку из слегка ослабевшей хватки и начала пятиться в глубь вагона, уносимая напирающей массой пассажиров. Двери захлопнулись. Поезд резко тронулся с места. Похититель так и остался стоять на платформе с вытянутыми вперёд руками. Сквозь мутное стекло она успела довольно чётко разглядеть выражение холодной решимости на его лице.

«Бежать!» — стучало в висках, вторя сердцебиению, ощущаемому в каждой части тела.

На следующей остановке, не дожидаясь полного раскрытия дверей, Алиса пулей вылетела из вагона и, не оглядываясь, побежала, лавируя в плотном людском потоке, к маячившему вдалеке выходу с платформы. Достигнув турникетов, она осознала, что не знает даже, как попала на тот поезд, не говоря уже о билете, которого у неё, конечно же, нет. Она кинулась к кассам. Одно окно было закрыто, во втором совершенно не понимали, что ей нужно, и только тыкали в прейскурант. Она полезла за деньгами, но только тут поняла, что её рюкзак остался у похитителя. Слёзы брызнули из глаз, ей стало тяжело дышать, прислонившись к стене, она попыталась унять панику и накатившее головокружение. Но тут по счастливой случайности её взгляд упал на стойку перед кассой, и она, не веря своим глазам, обнаружила забытый кем-то проездной.

«Хоть бы он подошёл!» — она схватила маленький серебристый прямоугольник и побежала к турникетам, затылком ощущая за спиной уже знакомый пристальный взгляд.

«Ну давай же!» — Алиса снова и снова пыталась попасть в отверстие приёма билетов. Онемевшие руки совсем не слушались её. Вначале сунув заветный проездной не той стороной, а затем и вовсе выронив его, теперь она никак не могла отлепить гладкий кусок пластика от скользкого пола. Тело бросило в жар, немой крик сдавил горло.

«Спокойно, — отчаянно пыталась обнадёжить себя Алиса, — ему потребуется какое-то время, чтобы нагнать. Он не может знать, на какой станции я вышла, и вряд ли заметит меня в таком огромном потоке людей».

Эти со всех сторон убедительные аргументы продолжали казаться ей крайне ненадёжными. Но через какое-то время она всё же смогла поднять билет и поднести его нужным концом к турникету — загорелась зелёная лампочка. Не медля ни секунды, Алиса сделала шаг вперёд и с силой толкнула рукой металлическую треногу.

«У меня получилось! Я смогла вырваться!» — окрылённая этой мыслью, она решительно двинулась вперёд, ещё не думая о том, что будет делать дальше.

Но ей и не пришлось. Тугой механизм успел провернуться лишь на половину оборота до того, как её предплечье оказалось во власти уже знакомой цепкой хватки, а в голове раздался оглушающий звон…

Глава 2 
Окклюзия

В голове раздавался высокий ноющий звук, тело в районе грудной клетки было словно придавлено чем-то увесистым, не позволявшим не то что пошевелиться, но даже просто вздохнуть. Алиса открыла глаза и увидела, как от двери её спальни к ней быстро приближается высокая тёмная фигура. Охваченная ужасом, она приложила все силы, чтобы подняться — всё безрезультатно, конечности отказывались ей подчиняться. Ей было некуда деваться. Но тут, когда неизвестная сущность почти достигла кровати, в неуправляемом эмоциональном порыве её левая нога резко вздёрнулась, после чего тело незамедлительно приняло сидячее положение, защищаясь выставленными перед собой руками.

Фигура исчезла, а Алиса так и осталась сидеть, жадно хватая ртом вязкий воздух и пытаясь унять сердцебиение в груди, — в своей квартире, в своей спальне, на своей кровати и в своей любимой пижаме. Рядом на тумбочке — там, где и должен быть, — надрывался мобильный телефон, поставленный, как всегда, с вечера на зарядку. Электронные часы на комоде, подсвеченные ярким солнечным светом, показывали блёклые 13:27.

Телефон перестал звонить. Алиса взяла его в руки и увидела три пропущенных вызова от Марины. Отупленно уставившись на экран, она попыталась собраться с мыслями и скинуть с себя последствия слишком реалистичного ночного кошмара, но никак не могла перестать опасливо озираться по сторонам в страхе перед возможным продолжением.

«Это был всего лишь сон, никто меня не похищал, если, конечно, это можно назвать похищением… С какой-то стороны даже интересно, чем бы там всё закончилось», — размышляла Алиса, продолжая держать в руках телефон, который вновь начал издавать звуки, сигнализирующие о невозможности и дальше откладывать наступившую реальность.

— Алло. Привет.

— Привет! Почему не берёшь трубку? — затараторила Марина с пулемётной скоростью и чётко прослеживающимися в голосе признаками начинающегося психоза, вываливая на голову подруги потоки разрозненной информации. Всё это свидетельствовало о том, что утро у подруги, очевидно, выдалось крайне тяжёлым. — Ты скоро будешь? Можешь заехать по дороге за тортом? У них сегодня какие-то проблемы с доставкой, Костик застрял на работе, а тебе это по дороге. Пожалуйста!

— А? — Алиса вскочила с кровати и начала метаться по комнате. В голове рандомно всплывали картинки и создавались ассоциативные ряды:

«Какой сегодня день? — Воскресенье!» «Торт? — День рождения Кита!» «Когда? Где? — Через полтора часа на другом конце города. С тортом!» «Будильник? — Забыла, что он настроен только на будни». «Что делать? — Врать!»

— Алло! Ты меня слушаешь?

— Да, да. Я просто сушила голову в ванне, а телефон был на зарядке в комнате. Скоро буду выходить. За тортом заеду, пришли мне адрес пекарни. Может, ещё что-то надо? — залепетала Алиса, цепляясь за возможность оправдать своё, уже очевидно внушительное опоздание неожиданно обрушившимися на неё поручениями.

— Нет, больше ничего не надо. Если по ходу дела окажется, что чего-то не хватает, Костик захватит по пути с работы. А ты лучше приезжай быстрее и помоги мне справиться с уничтожающей всё живое в радиусе километра ордой детей и родственниками, с трудом переносящими изолированное общество друг друга больше десяти минут. Так что, если к 15:10 у меня не появится союзник или хотя бы собутыльник, у Кита появится ещё на одно травмирующее воспоминание из детства больше.

— Постараюсь быть как можно быстрее. Держись там! — с этими словами Алиса отключилась и начала бегать по квартире со сверхзвуковой скоростью, отбивая мизинцы на ногах о каждый выступающий угол дома, но мужественно продолжая двигаться по заданной траектории, энергично подпрыгивая на уцелевшей конечности.

«Хорошо, что я хотя бы вымыла голову прошлым вечером», — думала она, в спешке фиксируя слегка подкрученные волосы в низкий пучок на затылке.

Облачившись в, к счастью, продуманный ещё с вечера наряд, она с раздражением обнаружила, что пышные рукава полупрозрачного платья в неоромантическом стиле слегка помялись в шкафу. Секунду поколебавшись, Алиса всё же побежала включать отпариватель, по дороге с раздражением стягивая с себя пыльно-розовое облако из шифона. Ещё спустя минуту, потраченную на вырисовывание идеально ровного, насколько это возможно в данной ситуации, кончика чёрной стрелки, призванного сделать разрез зелёно-коричневых округлых глаз более вытянутым к виску, парогенератор нагрелся. Откинув в сторону подводку, Алиса резким движением направила неотрегулированную струю пара к ненавистным складкам, о чём моментально пожалела, увидев, как на её глазах на новом платье расплывается небольшое отверстие, прожжённое чуть выше основания рукава.

«Что же я за бестолочь такая!» — только что накрашенные глаза моментально воспалились и намокли.

Нервное напряжение, планомерно нараставшее последние несколько месяцев, вкупе с сильным остаточным чувством ужаса, пережитого меньше часа назад, немедленно дали о себе знать. Алиса села на пол и бессильно опустила голову на согнутые колени. Затем ещё раз взглянула на платье, купленное в попытке слегка заглушить душевные терзания и привнести хоть немного лёгкости и оптимизма в её жизнь, горько усмехнулась, поднялась на ноги, выключила отпариватель и достала коробочку со швейными принадлежностями. Изъян, к счастью, оказался настолько незначительным, что даже с её скромными навыками в нитко-игольном ремесле ей с лёгкостью удалось сделать его почти незаметным.

Мельком взглянув в зеркало, чтобы оценить общий внешний вид, и оставшись, насколько это возможно в данной ситуации, довольной увиденным, она кинула косметичку в сумку, чтобы докраситься по дороге, втиснула ноги в остроносые лодочки пудрового оттенка, схватила увесистую коробку с подарком Киту и ринулась к лифту навстречу скучающему внизу водителю такси.

Алиса, как и обещала, заехала за тортом в одну из лучших кондитерских города, захватила в соседнем магазине очаровательный букет тюльпанов в дар страдающей матери семейства и, немного поразмыслив, бутылку «Кьянти» в удачно оказавшемся поблизости винном бутике. А затем, подумав ещё немного, — вторую. На всякий случай.

«К этой битве надо подходить во всеоружии», — решила она и продолжила свой путь, кое-как втиснувшись на заднее сиденье такси, уже трещавшее от размножившихся атрибутов праздника.

Достигнув пункта назначения и с трудом преодолев со всей своей поклажей узкий проём лифта, Алиса в районе 16:00 наконец-то предстала перед обшитой деревом металлической дверью, из-за которой доносилась оглушительная симфония детского визга и взрослого причитания. Так она простояла несколько минут, гипнотизируя звонок, располагавшийся чуть выше уровня её глаз, в раздумьях, как же ей дотянуться до заветной кнопки, не опрокинув при этом пятикилограммовый торт, украшенный фигурками неизвестных ей мультяшных персонажей, и не подмести тюльпанами пол на этаже. А также, что не менее важно, постараться не залить весь подъезд вином. Лишь надёжно упакованная модель железной дороги не вызывала беспокойство за свою сохранность — что уже было неплохо. Когда Алиса почти выбрала, чем из своей ноши готова рискнуть, двери лифта с шумом распахнулись, явив ей запыхавшегося Костика в компании высокого светловолосого мужчины с маленьким мальчиком, крепко сжимавшим огромную связку воздушных шаров.

— Ой, Алиса, привет! Подожди, давай я тебе помогу! — кинулся к ней друг.

— Спасибо, а то я уже начала всерьёз переживать, что именно мне придётся стать виновницей возникновения у твоего сына «психологической травмы, которая впоследствии станет частью генетической памяти, передающейся в вашей семье из поколения в поколение», об ужасных последствиях которой в последнее время так сильно беспокоится Марина. И что самое обидное: всё это — из-за самой банально-комической на свете сцены с выпавшим из рук тортом.

— Да уж, мы никак не можем такого допустить. Верно, Дениска? — рассмеялся спутник Костика, потрепав ребёнка по кучерявой голове, затем забрал из рук Алисы опасно накренившийся шедевр кулинарного мастерства и пакет с вином.

За это время Костик успел отпереть замок входной двери и уже целенаправленно пропихивал внутрь облако разноцветных гелиевых шаров. Когда в, к слову сказать, достаточно просторном, но из-за сбежавшихся на звук открывающейся двери детей очень многолюдном холе стало чуть свободнее, Алиса наконец смогла преодолеть порог и попасть внутрь. Прямиком в цепкие Маринины руки.

— Боже, почему ты так долго? Я думала, что сойду здесь с ума! Уже приехали почти все гости, кроме Эллы Леонидовны, застрявшей с заочниками. Ты должна мне помочь держать мою свекровь и мать подальше от кухни, пока я заканчиваю накрывать на стол, иначе мы ещё очень долго не сможем поесть, — тараторила Марина, утягивая её за собой в глубь квартиры.

— Да, конечно, ты же знаешь, что в этом вопросе на меня всегда можно положиться. Как только я войду в комнату, всё внимание с твоей готовки и особенностей ведения хозяйства моментально переключится на мою скромную одинокую персону. Так что у тебя есть как минимум час, в который мне будут сватать всех «незаслуженно обделённых, непонятых и обиженных жизнью» сыновей родственников, подруг и соседок по даче.

— Спасибо тебе огромное! Ты же знаешь, как я ненавижу, когда кто-то лезет на мою кухню даже с искренним желанием помочь, а уж эти «эксперты» в момент выводят меня из себя, — с облегчением выдохнула хозяйка дома, но затем сразу же пристыженно добавила:

— Только не давай им себя заклевать. Если что, зови Костика на подмогу — он будет в детской организовывать гостям именинника стол и досуг.

— Не переживай, у меня годами наработанный опыт, шкура, как у носорога, и две бутылки вина в сумке, — подмигнула подруге Алиса, после чего с гордо поднятой головой и натужной улыбкой на лице направилась навстречу неизбежному.

Открывшаяся её глазам картина оставалось неизменной на протяжении долгих лет, прошедших со времен свадьбы её друга детства Кости на троюродной сестре Марине, и повторялась из года в год в мельчайших деталях на всех семейных торжествах, на которых оказывалась Алиса ввиду родственно-дружеских связей и последующей роли крёстной матери их младшего отпрыска. Хотя в этот раз всё-таки было нечто новое: сегодня всё внимание собравшихся было обращено не на межличностные склоки, а на её нового знакомого из подъезда, в данный момент сидящего с вежливой полуулыбкой на почётном месте, обеспечивавшем свободный доступ и прекрасный обзор для всех желающих.

— Здравствуйте! Извините за опоздание, пришлось заехать по дороге за тортом, — сразу обезопасила себя заранее подготовленной полуправдой Алиса.

— Здравствуй. Не переживай, ты ещё ничего не пропустила, — первой отозвалась мать Костика, в свойственной ей манере презрительно вздёрнув верхнюю губу с порослью тёмных волосков и скривив сухое, обтянутое жёлтой кожей лицо.

— Но мы всё равно очень рады тебя видеть, — насмешливо произнёс Маринин отец, при её появлении сразу поднявшийся из глубокого кресла, чтобы протянуть руку в приветственном жесте, одновременно приглашая её сесть рядом с собой. Алиса всегда любила Петра Семёновича за его врождённую интеллигентность, чувство такта, проницательный ум, ненавязчивую заботу и тонкий юмор, которым он неизменно одаривал всех окружающих. Поэтому она с радостью воспользовалась его невербальным предложением и села по правую руку от него, предварительно с неохотой обойдя остальных членов семейства. По другую сторону как раз оказался незнакомец, которого привёл Костик.

— Ещё раз здравствуйте. Нас так и не представили друг другу. Меня зовут Дима, я работаю вместе с Костей, мой сын учится в одном классе с Полиной, — произнёс её сосед, тем самым максимально лаконично ответив на все возможные вопросы касаемо предпосылок его неожиданного появления в этом доме. После чего он слегка наклонился вперёд, тем самым ещё ближе приблизив к Алисе вытянутое бледное лицо, уже отмеченное нестирающимися даже в нынешнем нарочито-спокойном состоянии сильными морщинами между прямыми бровями. Гипнотический эффект был дополнен тяжёлым взором глубоко посаженных тёмно-синих глаз, ожидавших немедленно получить симметричный ответ.

— Как интересно, правда, Алиса? Дмитрий как раз сейчас рассказывал нам о том, как они с Костей случайно столкнулись на родительском собрании в школе и обнаружили, что их дети учатся вместе. Это невероятно! А почему не пришла ваша жена? — лишая их возможности самостоятельно продолжить знакомство, вклинялась в разговор двоюродная тётя Лена, являющаяся по совместительству мамой Марины. Перевалив через подлокотник кресла внушительных размеров бюст, она с выражением жадного любопытства на толстокожем бугристом лице вся изогнулась в ожидании дальнейшего развития событий.

«Что-то в этом мире никогда не меняется!» — с тоской подумала Алиса.

— Не думаю, что в этом есть хоть что-то невероятное, — ответил Дима, инстинктивно отодвигаясь подальше от накрашенных ярко-голубыми тенями водянистых белёсых глаз, — с женой мы в разводе, она сейчас находится в заграничной поездке.

— Ой, это просто замечательно… — сердобольная родственница на секунду неловко запнулась, но остановиться уже не могла. — Ну, в смысле, что Костя привёл вас к нам на праздник. А когда ваш день рождения? Я составляю очень точные натальные карты и безошибочно предсказываю самые важные события в судьбе человека.

— Спасибо, я не любопытен, — вежливо ответил гость.

— Не думаю, что для этого сейчас подходящее время, — попыталась урезонить родственницу Алиса. Но, заметив, как та, не обратив на её реплику никакого внимания, набрала побольше воздуха в лёгкие и приготовилась к очередному наскоку, удачно воспользовалась заминкой, чтобы всё же ответить на начатое ранее знакомство, и выпалила на одном дыхании:

— Как вы уже, наверное, поняли, меня зовут Алиса, я давняя подруга и по совместительству родственница хозяйки дома, а также крёстная мать именинника. Очень приятно познакомиться.

— Вы занимаетесь такой же фигнёй, как и мой сын? — неожиданно выпалил Павел Игоревич, которому наконец-то удалось занять своим телом максимально возможное пространство массивного дивана; теперь он был полностью готов к бою.

Алиса тяжело вздохнула:

«Так… Значит, из одной битвы сразу в другую. Сегодня, по-видимому, у нас по плану ускоренное погружение».

После того, как отец Костика с подачи заботливой родни пристроил её на работу к своему бывшему сослуживцу, ей стало особенно некомфортно присутствовать на всевозможных семейных торжествах с его непременным участием в оных. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что и до этого Алиса не смогла бы припомнить ни одного случая, при котором ей было комфортно в общении с ним, а также кому-то из её знакомых, за исключением разве что упомянутого начальника и ещё нескольких «членов братства». Причём вне зависимости от ситуации, темы беседы и степени родства.

— Я занимаюсь разработкой программного обеспечения в одной фирме с вашим сыном, если вы, конечно, об этом, — голос Димы почти неуловимо изменил тональность, а и без того тяжело дававшаяся вежливая улыбка окончательно исчезла с лица.

— Ну как я и сказал: вместо того, чтобы защищать страну от внешних и внутренних врагов, вы занимаетесь тем, что помогаете им её разрушать! — продолжил наседать полковник в отставке, ещё шире расставляя ноги, хотя казалось, что дальше было уже некуда. — Когда мои сыновья кончили школу, я настаивал на том, чтобы они поступали в военное училище и продолжили офицерскую традицию нашей семьи. И что вы думаете? Константин переехал жить к моей матери и поступил в… Как там назывался этот вуз? — обратился он неизвестно к кому. — Ну неважно, кхм… Теперь просто целыми днями без толку пялится в компьютер. Если не хотел управлять боевыми машинами, мог бы хотя бы стать военным инженером и создавать их, а не заниматься не пойми чем.

— Если вам от этого станет легче: программирование — это инженерная дисциплина, — по-прежнему спокойно, но уже с явной ноткой раздражения в голосе парировал Костин друг. — В современном мире качество и надёжность программных продуктов является намного более действенной силой, чем сотни тысяч солдат, бегающих по полю с автоматами. Некоторые программы содержат миллионы строк кода, которые должны идеально срабатывать в изменяющихся условиях. Это, если вам угодно, сравнимо по сложности с наиболее высокотехнологичными современными машинами, такими, как самолёты, например. Не говоря уже о том, что IT-технологии позволяют получать и отправлять столь необходимую при проведении, в том числе, любых военных операций информацию со скоростью и уровнем защиты, в огромное количество раз превосходящим любые другие способы.

— Ой, ну всегда приятно послушать умного человека! — вновь подала голос тётя Лена, с опаской поглядывая на пуговицу, вот-вот готовую оторваться от натянувшейся до предела белоснежной рубашки на груди её раскрасневшегося свата, из-под которой всё отчётливее проступала майка-алкоголичка. — Хотя я всё же стараюсь на всякий случай держаться от всего этого подальше. Все же знают, что телефоны и компьютеры подвергают нас радиационному облучению — оттуда и все болезни. Люди натурально сходят от них с ума! — добавила она заговорщически. А потом вдруг захихикала, как семиклассница, первый раз услышавшая на уроке рассказ преподавателя про пестики и тычинки.

Было почти слышно, как в этот момент в комнате закатилось примерно три пары глаз. И хорошо, что именно сейчас, не дав начаться второму раунду, в комнату весёлой пружинящей походкой влетел Костик в сопровождении именинника и его маленьких гостей.

— Ну что? — бойко начал он. — Как у вас тут дела?

— Дела — у прокурора, — раздражённо отозвался его отец. — А у нас тут мужской разговор. — Присутствующие женщины и Пётр Семенович недоуменно переглянулись.

— Понятно… — протяжно произнёс Костик, сочувственно посмотрев на Диму.

Ситуацию разрядил дверной звонок, возвестивший о прибытии задержавшегося самого старшего члена семьи, идеально совпавший с приглашением к столу, который оказался, как всегда, просто великолепен и представлял собой изысканный «фьюжн» из блюд на любой самый искушённый вкус. Кулинария была объектом жгучей страсти и личной гордости хозяйки дома. Именно поэтому она всегда столь ревностно оборонялась от любого вторжения на эту территорию со стороны посторонних — и, судя по итоговому результату, абсолютно не зря.

Было всё: от запечённых с домашними сырами баклажанов до тёплого азиатского салата с уткой и от слоённых пирожков с помидорами и моцареллой до салата «Нисуаз» со свежим тунцом. Правда, надо отметить, что, к огорчению некоторых гостей, там снова не оказалось ни одного блюда на основе варёных корнеплодов под толстым слоем майонеза. И пока гости отдавали должное тонкому вкусу и мастерству хозяйки, тётя Лена не теряла надежды вывести новую жертву на откровенность:

— А ваша жена хорошо готовила? Очень многие семьи распадаются из-за лени и безрукости жен. Я вот и Марину который год пытаюсь уговорить перестать кормить детей этими бесконечными макаронами и научиться, наконец, готовить полезную еду. Но у них же тут всё по-своему! Они не любят пускать людей в свой мир, — заговорщически вещала она своему соседу, а заодно и всему столу.

— И думаю, имеют на это полное право, — лаконично ответил тот.

— Не вижу ничего сверхъестественного в том, чтобы просто выполнять свои обязанности. Готовить еду и воспитывать детей — это прямая задача и предназначение женщины, в этом основная цель её жизни. Не ракеты же она строит, — очевидно, пропустив мимо ушей львиную долу из того, что только что сказала его мать, запоздало проголосил Павел Игоревич.

— Я воспитала двух сыновей, параллельно выпустив тысячи учеников, и в моём доме каждый день был свежесваренный суп, а муж всегда ходил на службу в выглаженной накрахмаленной рубашке, и при этом ни о каких домработницах в наше время даже помыслить не могли! — не упустила шанс показать свою значимость мама Костика, чем вызвала проявление неконтролируемой гордости и довольства на лице супруга.

— Ключевое слово — выпустила. И не думаю, что всё вышеперечисленное — это то, чем надо больше всего гордиться в двадцать первом веке, — парировала ей свекровь.

Повисла пауза. У членов этой семьи, даже самых твердолобых, обычно моментально включался инстинкт самосохранения, когда Элла Леонидовна вступала в активную дискуссию, всерьёз начиная отстаивать свои принципы. Поскольку, как показывал их жизненный опыт, о чём бы ни была речь, в итоге они всегда оказываются в крайне невыгодном и приниженном положении, вынужденные признать триумф здравого смысла над предрассудками. Но, как в дальнейшем довелось убедиться Алисе, сегодня был во всех отношениях особенный день.

— Алиса, когда приезжает Ника? — заполнил паузу Пётр Семёнович, опрометчиво решивший, что противостояние на этом закончено. — Напомни, по какой специальности она будет получать образование?

— Она поступила в тот же университет, где училась я, но на юридический факультет. Хочет специализироваться на гражданском праве.

— Ой, не знаю, как твоя мама смогла отпустить от себя ребёнка так далеко! Неужели у них там нет приличных вузов? — запричитала тётя Лена. — В этом возрасте ребёнку просто необходимо быть под присмотром родителей!

— Ей восемнадцать, она будет жить с родной сестрой, к тому же лучшие учебные заведения в нашей стране находятся здесь, а она слишком умная девочка, чтобы пойти в какой-нибудь третьесортный вуз исключительно ради вашего со Светой душевного спокойствия, — возмутился её супруг.

— Я считаю, что у нас сейчас и так стало слишком много гражданских прав и всяческих свобод, чтобы ещё плодить специалистов по их защите! — Павел Игоревич не смог удержаться от высказывания по столь животрепещущей теме. — Это всё только расшатывает стабильность в стране, как и эта ваша компьютерная инженерия, — добавил он с нескрываемым ехидством, как бы заодно ставя финальную точку в споре, начатом ещё в гостиной. — Народ стал слишком много узнавать, и у него появилось время на размышления о вещах, в которых он ничего не понимает и куда лезть ему не следует! Люди просто должны больше работать и делать, что им говорят авторитетные члены общества. Верно я говорю, кхм?

— Это чушь какая-то!

— Авторитетные члены общества? Кто и как оценивает их компетентность и, прости господи, душевное здоровье?

— Я-я считаю, что…

Одновременно со всех концов стола посыпались возмущённые возгласы.

— То же самое сейчас происходит в педагогике. Сначала детям с ранних лет позволяют и даже учат ставить под сомнение все авторитеты, а потом учителям в школе приходится с этим биться, пытаясь научить этих бестолочей хоть чему-то! — поддержала мужа «ветеран педагогического труда». — Они называют это развитием критического мышления. Вы когда-нибудь слышали подобную чушь? — распаляясь всё больше, продолжала Наталья Викторовна. — А потом, когда на собраниях начинаешь объяснять этим «специалистам по воспитанию» всю опасность подобных методов, они разводят руками и начинают рассказывать учителям, положившим всю жизнь на взращивание молодого поколения, про каких-то «великих» учёных, утверждающих, что, если ребёнок не будет принимать всё услышанное на веру, а будет всё подвергать сомнению и осмысливать самостоятельно, это приведёт к более сильному развитию его интеллекта. Только что-то Эйнштейнов из этих «мыслителей» пока особо не получается, — от злости и возмущения её слюни летели во все стороны, а лицо пошло красными пятнами. — Вы только вдумайтесь: осмысление!

— Никто же не утверждает, что авторитетов не должно быть вовсе, просто каждый сам вправе выбирать, что или кто является для него таковым, — резонно заметил коллега Костика, — именно для этого и необходимо развивать в людях ещё в раннем возрасте способность к критическому мышлению. В противном случае человек рискует оказаться во власти некомпетентных, недальновидных, а иногда и попросту больных людей. И всё это — из-за выработанного ещё в детстве рефлекса к подчинению.

— История помнит огромное количество подобных случаев, приведших, как вы помните, к ужасающим последствиям, когда люди массово, целыми народами оказывались под властью неправильных авторитетов, — поддержал его Пётр Семёнович.

— Только, пожалуйста, давайте не будем сейчас начинать споры о политике и истории, а то мы тут все передерёмся, — попытался понизить градус дискуссии и предотвратить эскалацию конфликта, и без того выходящего за грани, миролюбивый Костик.

— Хорошо. Но, чтобы окончательно покончить с этим, всё-таки стоит обозначить, что правоту этих суждений доказывают крупные международные исследования, показывающие, что примерно лишь 20 процентов людей способны сопротивляться давлению со стороны начальства, учителей, правителей и прочих авторитетов, остальные же 80 будут подчиняться, даже если понимают, что их действия могут навредить окружающим или даже им самим, — будучи человеком науки, Элла Леонидовна всегда могла эффектно добить оппонента цифрами и доказательной базой.

— Глупости всё это! Ни одна битва в истории не могла бы быть выиграна без безоговорочного подчинения командующему, — настаивал на своём Павел Игоревич. — Вы представляете, что бы началось, если бы каждый солдат принялся бы ставить под сомнение приказ офицера?

— То же самое и в школе! Вы что, предлагаете преподавателю обсуждать с учениками каждый параграф в учебнике, разводить дискуссии по одобренной министерством программе обучения, если им что-то в ней не понравилось, и выслушивать их мнение по каждому поводу? — ухватилась за мысль его супруга. — Таким образом они никогда не смогут сдать экзамены, на что и нацелено в конечном счёте всё школьное образование.

— Ты не единственный преподаватель за этим столом, — властным голосом произнесла Элла Леонидовна, а её светло-голубые глаза за очками в крупной оправе едва заметно сверкнули негодованием. — Я уже полвека обучаю студентов, опираясь именно на их способность к самостоятельному мышлению. Именно так и происходят великие научные и технические открытия — путём прорыва через застарелые общепринятые шаблоны. По-другому прогресса быть не может.

— Я не считаю, что прогресс — это всегда такое уж благо, — пробурчал в ответ матери бравый вояка.

— Это мы все уже давно поняли.

За столом вновь повисло молчание, изредка заглушаемое скрежетом приборов о тарелки.

— Я, конечно, университетов не заканчивала, но тоже считаю, что весь этот интернет и компьютеры не дают детям нормально развиваться. Они от них просто тупеют! — неожиданно выпалила тётя Лена, в которой желание высказаться, как всегда, взяло верх над смысловым содержанием и попаданием в тему беседы. — У нас ничего подобного не было, и мы при этом выросли абсолютно нормальными людьми, а не зомби, не выпускающими из рук мобильные телефоны. В страшное время живём! Человека готовы заклеймить, если он не пялится с утра до ночи в экран и не хочет, чтобы вместо имени от него остался один лишь номер, а вместо бессмертной души — электронный чип. Ещё посмотрим, за кем в итоге окажется правда! — еле дыша от праведного негодования, истерично закончила она.

Пока собравшиеся ошарашенно выслушивали эту тираду, в открытую дверь столовой влетел квадрокоптер. За ним с безудержным смехом вбежали дети во главе с именинником, управляющим летательным аппаратом со своего планшета.

— Никита, кто тебе разрешил запускать его в помещении? — закричал Костик, вскочив с места. — Немедленно посади!

Услышав сердитый тон отца, нарушитель, не теряя самообладания, попытался направить аппарат повыше и увести подальше от стола, и у него это даже почти получилось. Пролетая над головами гостей, попутно снося воздушными потоками бокалы и орошая ошарашенных родственников летевшими во все стороны брызгами, коптер направился к удобному месту посадки в коридоре, но, завершая манёвр, слегка накренился и ощутимо заехал корпусом прямиком в затылок Павла Игоревича. Тот от неожиданности резко подался вперёд, хватаясь за голову и попутно опрокидывая содержимое соседних тарелок на сидевших рядом супругу и мать невестки. Возник переполох. Все начали бегать, что-то протирать, замывать одежду, ощупывать пострадавшие конечности, отчитывать детей, но вскоре более-менее успокоились, и остаток ужина продолжился в непривычно мирной атмосфере, лишь изредка прерываемой чьим-то внезапно вырвавшимся смешком, ответным угрюмым взглядом и приглушёнными звуками робких попыток несанкционированного полёта из дальней комнаты.

После торта гости начали постепенно разъезжаться. Их отъезд, несмотря на всё сказанное и произошедшее этим вечером, сопровождался довольно милыми и по-настоящему семейными сценами прощания: бабушки расцеловывали внуков, мужчины тепло обменивались рукопожатиями, и все вместе благодарили хозяев дома за чудесный праздник, зазывая в скором времени посетить их дома с ответным визитом. У самой двери Павел Игоревич обернулся, потрепал Кита по голове и произнёс:

— Ну что, Никита Константинович? Поздравляю, из тебя получится отличный лётчик с идеальными показателями уничтожения заданных целей минимальным количеством снарядов! — затем издал гортанный смешок, спустил с шеи Полину и покряхтывая направился вслед за женой к лифту.

В квартире из гостей остались только Алиса, Дима, которого упросили вместе с сыном задержаться на совсем уже неформальные посиделки, а также бабушка Костика. Все переместились в гостиную, чтобы насладиться спокойствием и дижестивом в узком круге единомышленников. Даже дети, оставшись втроём, заметно попритихли и устало валялись на диване в детской, просматривая на компьютере новенькие аниме.

Расположившись в удобном мягком кресле и прикрыв усталые глаза, Элла Леонидовна медленно отпивала из большого хрустального стакана, почти наполовину наполненного её любимым односолодовым виски восемнадцатилетней выдержки. Казалось, что она на несколько минут унеслась из комнаты куда-то очень далеко. Дима с хозяином дома стояли у окна и тихо обсуждали какие-то рабочие вопросы, потягивая коньяк. Алиса с Мариной, решившие не изменять сухому итальянскому вину, расположились на диване и обменивались мнениями о прошедшем вечере, посмеиваясь над уже ставшей традиционной комичностью семейных сборищ. Так они просидели примерно минут двадцать.

— Как дела на работе, Алиса? — резко вышла из сладостной дрёмы Элла Леонидовна и вперила в сидящих на диване живой заинтересованный взгляд.

— Спасибо, вроде всё неплохо, — неуверенно ответила Алиса. Ей меньше всего на свете хотелось сейчас обсуждать эту тему.

— Марина упоминала, что ты работаешь в крайне угнетающей и эмоционально подавляющей среде, — Костик с Димой сразу замолчали и начали как бы невзначай прислушиваться к их разговору, — меня это крайне беспокоит.

— Мои коллеги в целом люди неплохие, просто почти все — бывшие военные, а у них, как все мы знаем, свои представления о рабочем процессе, — ответила Алиса, с укоризной посмотрев на подругу.

— Ты уверена, что тебе стоит там работать? Это ведь абсолютно не твоя специальность. Насколько я понимаю, зарплата там не особо большая и относятся к тебе как к девочке на побегушках. Марина с Костей за тебя очень волнуются, да и я тоже, — понизив голос, чтобы её слов не было слышно стоявшим у окна, продолжила седовласая дама.

— Всё не так уж и плохо. Есть свои плюсы, — Алиса выдавила из себя бодрую улыбку, затем, чтобы не упустить момент и заодно понизить прослушиваемость, встала, подошла к креслу, нежно взяла мягкую морщинистую руку и, аккуратно присев на подлокотник, добавила, глядя в пронзительные глаза: — Не переживайте, у меня всё хорошо. И потом, где-то же мне работать надо, а как показала практика, ни на что больше моих талантов не хватает.

— Нельзя прожить всю жизнь, оправдывая чьи-то ожидания. Ты просто зря растрачиваешь своё время, — упрямо произнесла старая женщина, сильно, до боли сжав её руку. Но, увидев появившееся на лице Алисы загнанное выражение, решила больше сегодня к этой теме не возвращаться.

— Уже довольно поздно, мне пора, завтра рано вставать. Марина, давай я помогу тебе убрать со стола, — Алиса быстро приняла решение как можно скорее ретироваться, затем резко встала, взяла свой почти пустой бокал и направилась с ним на кухню.

Там она решительно подошла к раковине, вымыла опорожненный по дороге фужер и со стуком поставила его на столешницу. Этот жест был абсолютно бессмысленным и полностью импульсивным, выдающим скорее нервозность, а не желание помочь, поскольку в этом доме для грязной посуды предпочитали использовать специальную технику, отмывающую до скрипа и не оставляющую разводов.

Она неосознанно посмотрела в окно. Её взгляд упал на шипы, отгоняющие птиц, а точнее на место, где они, по её твердому убеждению, должны были быть, но по неведомым причинам сейчас отсутствовали.

— Ты на нас обиделась? — вывел её из оцепенения взволнованный голос подруги, послышавшийся из-за спины. Алиса вздрогнула от неожиданности и резко оторвала прилипший взгляд от подоконника.

— Нет, ну что ты, — рассеяно ответила она и повернулась лицом к говорящему.

— Кстати, у нас отличные новости! Костик выбил себе отпуск, а я сдала все статьи в срок, так что мы наконец-то едем к морским берегам и хотим, чтобы ты поехала с нами. Тебе тоже не помешает развеяться! Ну так что, едем…? — Марина осеклась, увидев побледневшее лицо подруги.

У Алисы в голове что-то щёлкнуло, и она, проговорив нечто невнятное, в спешке со всеми попрощалась и покинула квартиру друзей, вызвав тем самым у них ещё большее недоумение и обеспокоенность.

***

Спустя два дома изнуряющего полубега на каблуках ей пришлось немного притормозить, чтобы собраться с мыслями и обозначить хотя бы примерное направление для дальнейшего движения. Алиса стояла посреди широкого тротуара и безуспешно пыталась разобраться в потоке мыслей, стремительно проносящихся в её голове:

«Так, спокойно, это обычное дежавю, хоть и чрезмерно реалистичное. Надо успокоиться и добраться до дома», — спустя минуту пришла она к более-менее рациональному решению и полезла в сумку проверить, не остался ли её телефон где-то в недрах квартиры друзей. В этот момент на неподалёку стоявшем дереве оглушительно ухнула сова, отчего натянутые, словно струны, нервные окончания Алисы вздрогнули, спровоцировав резкое разжатие рук, удерживающих две жёсткие полоски искусственной кожи, и рефлекторное вздёргивание головы в направлении неуловимого источника шума.

На дереве никого не оказалось или просто было недоступно для зрения обычного человека. Она попробовала убедить себя, что ей показалось, — почти удалось. Помогло отвлечься живописно разбросанное по дорожке содержимое саквояжа, требовавшее её немедленного внимания.

Алиса принялась спешно собирать с асфальта вещи — практически на ощупь, продолжая то и дело озираться по сторонам, до тех пор, пока не наткнулась на небольшой гладкий прямоугольник, привлёкший её внимание самим фактом своего присутствия в это время, в этом месте. Ещё до того, как перевести на него свой взгляд, она поняла, что держит в руке транспортную карту, не имевшую никакого отношения ни к одной организации, осуществляющей пассажирские перевозки в этом городе.

Проходившие мимо редкие прохожие недоуменно посматривали на эту сцену, пожимали плечами и, убедившись в случайности произошедшего, спокойно продолжали свой путь.

Глава 3 
Паутина

— Едем по указанному адресу? — донёсся нетерпеливый голос водителя такси.

Алиса рассеяно качнула головой, продолжая крутить в руке серебристый прямоугольник:

— Да, улица Ма… — начала она, но остановилась. Сейчас ей меньше всего хотелось оказаться одной в своей квартире. — Подождите, поедем по другому адресу.

***

Такси остановилось возле светящегося небоскрёба, полностью затмевающего мерцающими огнями ночные светила, и без того ослеплённые городской иллюминацией. Пока скоростной лифт поднимал Алису на сорок третий этаж, у неё было несколько секунд, чтобы оценить свой внешний вид в огромном ростовом зеркале:

«Выглядит довольно неплохо, особенно учитывая, что марафет наводился почти семь часов назад и большей частью в трясущейся на ежегодных ремонтных аттракционах машине».

Лифт мягко остановился. В момент, когда двери начали медленно открываться, Алиса поняла, что у неё с собой нет ничего схожего с папкой документов на получение патента, неотложная помощь в оформлении которых была заявлена ею как предлог для визита в столь поздний час. При звонке из такси. Двадцать минут назад.

«Ничего, если что, скажу, что документы находятся на флешке, которая после длительных поисков в недрах сумки окажется утерянной в дороге; да и вряд ли об этом вообще зайдёт речь», — лениво подумала Алиса, стоя перед уже приоткрытой в ожидании неё двери.

Эти «спонтанные» дружеские встречи, проходящие со строго определённой периодичностью, за долгие годы сформировали целую традицию или, точнее даже сказать, протокол, неукоснительному соблюдению которого способствовало сразу несколько факторов, основывающихся в первую очередь на паталогическом нежелании признавать очевидные вещи и страхе, породившем иллюзию безопасности, а также на банальном удобстве. Спустя много лет, минувших с перехода их отношений с хозяином квартиры в нынешний статус, условная правдоподобность выдуманных поводов, призванных сохранить реноме, всё реже всерьёз беспокоила Алису, но была абсолютно необходима для формального соблюдения установленных ею для себя самой «правил игры». А на них, в свою очередь, базировалось сохранение её душевного спокойствия и самоуважения на следующее утро. Лишь возросшая за годы скрупулёзность в исполнении молчаливого договора и ещё, возможно, повышенная апатичность вкупе с пониженной эмоциональностью отличали эти отношения в том виде, в котором они существуют сейчас, от тех, какими они были пять лет назад.

— Привет! Проходи, я на кухне, — донеслось из глубины квартиры, как только Алиса перешагнула порог. У входа её уже поджидал, неистово виляя во все стороны хвостом, золотистый ретривер, гордо носящий имя Зефир.

— Будешь ром? Мне на днях подкинули отличный экземпляр. Коллега привез прямиком с Кубы. Тебе со льдом? — добавил Алекс, выходя навстречу ей. — Эй, Зефир, полегче, дай нашей гостье хотя бы разуться!

Он стоял перед ней в широком пространстве прихожей, переходящей в гостиную с панорамными окнами, оформленную в тёмно-зелёных тонах, с искусно расставленными акцентами в виде дизайнерских осветительных приборов из латуни и массивной мебели. На нём были светло-коричневые чиносы и белая рубашка с закатанными на рельефных предплечьях рукавами. Все детали внешнего вида и интерьера вокруг идеально дополняли друг друга, что явно говорило об определённой степени перфекционизма, присущей хозяину дома, и повышенном внимании к мелочам.

«Интересно, он так специально одевается к моему приезду или это его обычный домашний костюм?» — в который раз задумалась Алиса.

— Или, может, предложить тебе вина? — прервал её размышления Алекс, после чего небрежным движением поправил свои и без того идеально лежащие тёмные волосы.

— Спасибо. Сегодня я, пожалуй, выпью чего-нибудь покрепче. Если ручаешься, что ром хороший, — можно и безо льда, — ответила Алиса, напуская привычную маску весёлости и беззаботности.

Она проследовала за ним в гостиную, плюхнулась в своё любимое кресло, стоявшее у самых окон, и, пока он разливал красновато-коричневую жидкость по тюльпанообразным коньячным бокалам, наблюдала за бурлящей где-то далеко внизу жизнью большого города, поглаживая уютно устроившегося рядом Зефира.

— Не ожидал сегодня тебя увидеть, — как ни в чём не бывало произнёс Алекс, протягивая ей бокал. — Отлично выглядишь. Особый повод?

— Я была на дне рождения крестника и по совместительству сына моих друзей, которые по факту, да и по сути являются скорее родственниками. Ты их, возможно, помнишь — Костик и Марина?

Он неуверенно кивнул в ответ.

— В общем-то, это не важно, — отмахнулась Алиса. — Просто вечер выдался не из лёгких. Но, к счастью, я смогла вовремя ускользнуть от них, воспользовавшись моментом, когда они были поглощены выстраиванием планов нашего совместного отдыха у дивных морских берегов. Ну, ты знаешь, типа: «А давайте все вместе поедем куда-нибудь! Юху!» — быстро опомнившись, добавила она с преувеличенной весёлостью. — К тому же ещё… — тут Алиса осеклась и решила дальше не продолжать.

— Надеюсь, я тебя не отвлекаю? — после минутного молчания перевела она разговор в более безопасное русло, указывая взглядом на аккуратно разложенные по журнальному столику бумаги.

— Нет, я просто решил перепроверить кое-какие материалы перед завтрашним судом, но к моменту твоего звонка уже убедился, что за последние несколько часов в них так ничего нового и не появилось, — ответил Алекс, приподняв левый уголок рта в ленивой ухмылке, обращённой скорее к самому себе, чем к собеседнице. Затем неспешно откинулся на спинку дивана, вытянул вперед длинные ноги и, запрокинув голову, уставился в потолок усталым, лишь слегка различимым из-под полуопущенных век взглядом.

Какое-то время они так и сидели в полной тишине. Алиса неотрывно смотрела на движущиеся вдоль стен и стремительно переходящие в потолок тени, не задумываясь о природе их возникновения, но неизменно до самой финальной точки проходя весь путь вместе с ними. «Куда ведёт её существование? Сколько лет она ещё будет желанным гостем в этом доме? А будет ли желанным в каком-то другом?»

Ближайшие десять-двадцать-тридцать лет ей предстоит провести, выполняя работу, которую никому в принципе не стоит выполнять; с людьми, которых в большинстве своём не хотела знать; потому что ни на что большее она, по-видимому, не способна.

«А для чего? — она резко дёрнулась, словно от удара, чем привлекла к себе удивлённый взгляд Алекса. — Отремонтировать кухню? Купить в кредит машину, которую негде будет парковать? Иметь возможность съездить отдохнуть с друзьями, их детьми, а через лет двадцать с внуками?»

Тень пробежала по её отражению в окне. Алиса вскользь увидела своё лицо, показавшееся ей пугающе старым, уставшим и лишь отдалённо напоминающим ещё, казалось, совсем недавний облик. Глубокие складки, подчёркнутые боковым освещением, залегли возле всё ещё чётко изогнутых губ, глаза ненадолго вспыхнули огнем горечи и несправедливости, но вскоре вновь смиренно потухли. Алиса встала со своего места у окна и села на диван рядом с Алексом.

— Давай выпьем за контроль над собственными жизнями, — неожиданно произнесла она с глубоким вздохом, неотрывно смотря куда-то перед собой. После секундного оцепенения её тело резко дёрнулось, как будто пробудившись ото сна, и она выставила вперёд руку с бокалом, мерцающим в тусклом мягком свете напольных светильников.

— Отличный тост, — заметил Алекс, слегка удивлённый излишней театральностью жеста, но разделяющий общий смысл посыла, хоть и обращённого в первую очередь к самой себе, но от этого не менее актуального для всех присутствующих. Затем он отпил из своего бокала, поставил его на стол и несколько секунд неотрывно смотрел на гостью.

***

Алекс медленно повернулся на бок. Перед его глазами предстала урбанистическая панорама ночного города, заливающая дымным светом очертания плавных изгибов обнажённой спины Алисы, отстранённо лежащей на другом конце кровати. Плотная, идеально гладкая ткань постельного белья прикрывала лишь нижнюю часть казавшегося сейчас необычайно хрупким и напряжённым тела.

«Интересно, о чём она думает? Сегодня явно что-то изменилось…»

Алиса резко открыла глаза и, увидев перед собой «аквариумную» стену, инстинктивно притянула край одеяла к обнажённой груди. Она почти физически ощущала, как позади неё два тускло поблескивающих во мраке янтарных огонька неотрывно скользят вдоль её спины, сканируя каждую впадинку, каждый позвонок, доходя до самой шеи. Затем ненадолго фокусируются на затылке, словно пытаясь проникнуть сквозь черепную коробку, и движутся в обратном направлении. Волна жара резко ударила в голову, чувство стыда и омерзения подкатило к горлу, сдавив грудную клетку.

«Как? Почему я вновь здесь оказалась? Почему лежу сейчас не в собственной постели?»

Она оставалась парализованной ещё около минуты, после чего, прихватив с собой часть постельного гарнитура, стремительно поднялась и направилась к стулу, на котором были хаотично разбросаны её вещи.

— Ты не мог бы принести мне стакан воды? — просьба прозвучала крайне неуверенно и как-то даже пристыженно, делая очевидным желание остаться одной, чтобы одеться вдали от его пристального взгляда.

«Что-то никогда не меняется, — с лёгкой насмешкой подумал Алекс, медленно вставая с кровати. — Интересно, что процесс раздевания её нисколько не смущает».

С этими мыслями он проследовал к шкафу, достал оттуда серые домашние брюки, надел их и вышел из комнаты, галантно затворив за собой дверь. На долю секунды Алексу нестерпимо — по-мальчишески — захотелось вернуться и застать её врасплох, но вместо этого он решил проявить своё коварство по-другому и в следующий раз заранее оставить в спальне графин с водой.

Когда через несколько минут Алекс вернулся с высоким запотевшим стаканом в руке, Алиса уже успела надеть платье и стояла посреди всё ещё освещённой лишь светом ночных огней комнаты, запрокинув руки за спину, и пыталась застегнуть молнию на спине.

— Тебе помочь?

— Нет, спасибо, — ответила она и резким грубым движением довела ползунок до самого верха, едва не прищемив распущенные волосы. — Если честно, я ещё ни разу не встречала женщину, которая не могла бы самостоятельно застегнуть своё платье. Ну ты сам подумай, как бы они по утрам собирались на работу или мерили одежду в примерочной магазина, если бы не могли самостоятельно справиться с этой задачей? Не всегда же рядом есть кто-то, подходящий для этих целей. Думаю, что этот нехитрый киношный приём используется просто как элемент соблазнения, и это абсолютно никак не связано с потребностью в реальной помощи, а нужно лишь для достижения определённого эффекта, — подытожила Алиса, возвращая их к привычному стилю общения.

— Да уж, такого эффекта мы точно не хотели добиться, — подыграл ей Алекс.

Он поставил стакан на комод, прислонился к стене у дверного проёма, скрестил руки на груди и приготовился наблюдать финальный акт виденной им сотни раз, но всё ещё захватывающей пьесы.

— Мне пора, завтра рано вставать, да и тебе наверняка надо выспаться. Большое спасибо тебе за… — тут она осеклась, вспомнив, что заявленная цель визита так и осталась нереализованной.

Остановившись на полуслове, Алиса прошла мимо него к выходу из спальни, так и не прикоснувшись к стакану, не поднимая глаз и радуясь, что свет в комнате всё ещё оставался выключен. Алекс глубоко вздохнул, оторвался от стены и неспешно последовал за ней.

В хорошо освещённой прихожей ситуация выглядела ещё более нелепо. Алиса стояла у входной двери, с усердием выискивая телефон в недрах сумки, возле неё сидел подоспевший тут как тут Зефир, отчаянно пытавшийся привлечь внимание. Прокопавшись ещё какое-то время, она подняла голову и посмотрела на Алекса огромными и, как ему показалось, сегодня особенно виноватыми глазами. На её раскрасневшемся лице появилась вежливая и немного рассеянная улыбка. Он очаровательно улыбнулся в ответ, неосознанно качнувшись в её сторону, но быстро отстранился назад. Алиса попыталась разрядить ситуацию и перевела своё внимание на тактично скрывавшегося где-то весь последний час пса.

— Пока, мой сладкий Зефирчик, — произнесла она, опустив сумку на пол, чтобы освободить обе руки для прощальных поглаживаний.

— Эй, не называй его так. Это стремительный и могучий бог западного ветра! — театрально провозгласил Алекс, пытаясь сохранять серьёзное выражение лица, глядя, как носитель божественной сущности «величественно» вилял хвостом и подпрыгивал на месте, борясь с желанием запрыгнуть на Алису и облизать ей лицо.

Надолго его усилий не хватило — после этой реплики они оба оглушительно рассмеялись, чем привели в ещё большее возбуждение пушистого стража. Кое-как придя в себя, но всё ещё широко улыбаясь, Алиса выпрямилась, вскинула руку вверх в прощальном жесте, после чего подняла свою сумку с пола и вышла за дверь настолько стремительно, что вряд ли заметила ответный кивок Алекса.

Оказавшись за пределами квартиры, она наконец почувствовала себя в безопасности. Но не успела сделать и шаг, как по затылку прокатился воздушный поток, а невидимая рука крепко схватила её чуть выше локтя.

— Ты забыла, — её сердце замерло, в висках стучала кровь, она инстинктивно резко дёрнула плечом в попытке освободить зажатую, как ей казалось, в тиски конечность, — свой телефон.

Обернувшись, она увидела, как слегка обескураженный столь бурной реакцией Алекс нерешительно протягивает ей оставленный на тумбочке плоский прямоугольный аппарат.

***

Спускаясь в лифте, Алиса вспомнила день университетского выпускного. Они тогда сняли большой дом за городом, с бассейном, сауной, бильярдом и прочим. Но поскольку лишь немногие из будущих специалистов по подгону своих малоприменимых в реальной жизни знаний под любую подвернувшуюся работу поддержали идею двухдневного загула, было принято решение объединиться с выпускниками более «живых» направлений. Идейным вдохновителем готовящегося торжества выступила самая активная часть группы в лице нескольких счастливых обладательниц билета в светлое будущее, гарантирующего безбедную жизнь вне зависимости от степени востребованности их дипломов на рынке труда. Ими и был проведён нехитрый анализ, после которого выбор пал на юридический факультет. Ключевым фактором явилось практически идеальное, обратно пропорциональное соотношение полов в их группах. Именно тогда она и завязла в этой паутине.

Пока Алиса следовала по хорошо освещённому двору к ожидающему такси, из глубин памяти, опустив поблёкшую за прошедшие годы последовательность событий, выплыла сразу финальная часть этой истории, в которой она, стоя поздно вечером в прокуренном тамбуре пригородной электрички, возвращалась с данного мероприятия обратно в город. Быстро прогнав непрошеный образ из головы, она юркнула на заднее сиденье жёлтенького седана, с излишним энтузиазмом захлопнув дверь, чем вызвала крайне недовольный взгляд водителя, и попробовала сосредоточиться на более актуальных проблемах настоящего.

Машина, стремительно увозящая Алису прочь от последствий тех дней, настолько быстро пронеслась по пустынным улицам слегка притихшего города, что не успела она опомниться, как уже вставляла ключ в замочную скважину своей небольшой квартирки на пятом этаже старого дома постройки середины прошлого века. Ключи со звоном полетели на тумбочку в прихожей. Алиса скинула с себя туфли, поставила севший в дороге телефон на зарядку и, рухнув прямо в платье на диван, принялась бездумно пролистывать социальные сети. Через какое-то время, поступило несколько сообщений, оповещавших, что как минимум три абонента настойчиво пытались с ней связаться.

«Начнём с самого сложного», — подумала Алиса, набирая номер своей матери, покинувшей город больше шести лет назад.

Ведомая унаследованным от предков «геном бродяжничества» и редким шансом после сорока начать всё сначала, она почти сразу же, как старшая дочь окончила вуз и съехала из родительской квартиры, отправилась с обновлённой семьёй к местам с более пригодным для жизни климатом.

— Алло. Мама, привет. Ты звонила?

— Почему у тебя не отвечает телефон? Я уже обзвонила всех твоих друзей! — последовал истерический отклик.

— Мне уже давно не пятнадцать лет, и у меня всего лишь села батарейка.

— Марина сказала, что ты от них уехала больше трёх часов назад, — не успокаивалась мать, охваченная обострёнными долгой разлукой родительскими чувствами.

— Мне надо было заехать по делам.

— Вечером в воскресенье?

Тяжёлый вздох:

— Ты звонишь по какому-то делу или просто так?

— Ты вообще помнишь, что завтра прилетает твоя сестра?

— Вот, как видишь, ночами не сплю, только об этом и думаю, — несмотря на усталость, любовь к сестре и острое желание как можно быстрее закончить этот разговор, Алиса не смогла удержаться от колкости.

— Она прилетает в 16:15.

— Да, мама. Мы с Никой уже обо всём договорились. Нам не нужны посредники и контролёры. Я попросила Костика после работы встретить её на машине. С ней летят три чемодана вещей, вдвоём мы не справимся. Не переживай, я всё предусмотрела, — добавила она, сжалившись над матерью, взбудораженной предстоящей разлукой с любимой дочерью.

— Ну, хорошо… — неуверенно согласилась та. — Как у тебя дела? Голос какой-то уставший. На работе всё хорошо?

— Насколько это возможно.

— Ты же знаешь, что тебе очень повезло, — в тысячный раз услышала Алиса. — Это отличное место. Многие люди могут лишь мечтать оказаться там. Все мы хотели в молодости быть художниками, музыкантами или писателями, но жизнь очень жестока и довольно быстро расправляется с подобными иллюзиями. Если бы мне в твоём возрасте посчастливилось оказаться на такой работе, я бы была безмерно благодарна за эту возможность. С твоей-то специальностью… — было отчётливо слышно, как вытянулись в тонкую нитку обычно полные губы. — Но мы жили в другое время, и всё было намного сложнее; я не могла даже мечтать о том, что есть сейчас у вас. Людям столько всего дано, но им всегда мало — нужно чего-то большего, чего-то выдающегося и уникального. Вместо того, чтобы просто жить и радоваться каждому дню, быть благодарными за то, что имеете, ведь у многих нет и этого, вы мечетесь из стороны в сторону в поисках мечты. А когда иллюзорный мир в очередной раз рушится, впадаете в отчаяние и апатию до нового «прозрения». И потом всё сначала, — ненадолго повисло молчание. — Твоя сестра с каждым днём всё больше беспокоит меня.

— Глубоко… — без доли насмешки ответила Алиса. — Только мне эта отповедь ни к чему — я уже давно оставила все мечтания в прошлом. Но у Ники, я верю, ещё может получиться сделать что-то по-настоящему стоящее в этой жизни.

— Меня рядом не будет, и вся ответственность ляжет на тебя. Ты к этому готова?

— Спасибо за предупреждение, но уже довольно поздно, а у меня завтра тяжёлый день. Передавай привет Славе. Пока!

Алиса успела расслышать лишь «По…» и положила трубку. Возможно, это было ответное «пока», но, скорее всего: «Подожди, я ещё не всё сказала!».

Оставив телефон на зарядке, она проследовала в ванную комнату и поставила набираться слишком большое для площади купального помещения джакузи. Долгие принятия водных процедур были её маленькой слабостью, а точнее сказать, огромной манией, ведь, несмотря на то, что это почти никогда не действовало на нее успокаивающе, а скорее даже наоборот, отказаться от них было не в её силах. Попадая в это замкнутое, защищённое от света дня, шума окружающего мира и затуманивающего воздействия технологий пространство, она всё глубже с каждой минутой пребывания в нём погружалась в глубины сознания, с маниакальной скрупулёзностью обдумывая каждую неудачу и проблему в своей жизни. В итоге ей каждый раз стоило огромных усилий выловить себя из этого омута и вовремя предотвратить окончательное погружение в пучину отчаяния. Несмотря на сомнительный терапевтический эффект подобных сеансов психоанализа, они повторялись на протяжении многих лет с нерушимой регулярностью. Хотя сегодня ей всё же довольно легко удалось сократить время пребывания в кафельном царстве. На помощь пришли закрывающиеся от усталости глаза и полная каша в голове, что абсолютно не способствовало продолжительному самокопанию.

Выбравшись из ванны, Алиса на автопилоте добрела до кровати и рухнула спать прямо в полотенце, обёрнутом вокруг ещё мокрых волос.

***

На правой руке чуть выше локтя всё ещё отчётливо ощущался фантомный след, оставленный цепкими пальцами. Она всё бежала и бежала вперёд, не разбирая дороги, пока не очутилась в очаровательном весеннем саду. Посреди освещённой солнечным светом поляны был накрыт стол, вокруг которого стояли люди, чьи лица Алиса никак не могла рассмотреть, повсюду бегали дети. Опустив глаза, она увидела в своих руках большую коробку, перевязанную огромным голубым бантом.

«Это же крестины Кита», — с ликующей надеждой Алиса двинулась в направлении обширной группы людей, среди которых ещё издали безошибочно идентифицировала Марину.

— Я принесла подарок, — произнесла она, осторожно дотрагиваясь до плеча подруги.

Резко обернувшись, та посмотрела на неё изумлённым и одновременно очень испуганным взглядом широко раскрытых глаз.

— Алиса, что ты здесь делаешь? Где была всё это время? Мы думали, что ты нас оставила ещё тогда… Когда ты вернулась? Тебе нельзя здесь быть, тем более в этой одежде! — произнесла Марина взволнованно, хватая её под руку и уводя в сторону леса, окружавшего их со всех сторон.

«О чём ты вообще говоришь? Куда мы идём?» — хотела возразить Алиса, но вместо этого покорно проследовала за ней.

Когда они полностью скрылись в глубине лесной чащи, Марина резко остановилась и быстрыми движениями начала снимать с себя платье.

— Вот, возьми, — сказала она, протянув ей кусок материи, — надень это и немедленно уходи!

Алиса послушно взяла в руки платье и начала внимательно его разглядывать. Тонкий, струящийся по пальцам кусок материи оказался необычайно плотным и тяжёлым. Она подняла глаза и обнаружила, что стоит одна в весеннем лесу посреди деревьев с недавно набухшими почками. Марины нигде не было.

Её внимание привлекло растение, при ближайшем рассмотрении оказавшееся садовой сливой, в чём у неё не было никаких сомнений. Алиса подошла совсем близко, сорвала три крупных почки, положила себе в рот и начала медленно пережёвывать. На вкус они оказались сладкими, точно уже созревшие плоды. Сквозь пушистые ветви она разглядела еле заметную узенькую тропинку, петлявшую между массивных стволов совсем неподалёку. Это показалось ей крайне удачным и удивительным стечением обстоятельств.

Алиса надела дарованное платье и двинулась вперёд в надежде вскоре выйти к ближайшему населённому пункту. Где-то на середине пути слева в кустах она заметила небольшой блестящий предмет, оказавшийся закрытым навесным замком. Она посмотрела в другую сторону — там услужливо поблёскивал ключ. Алиса подняла сначала его, а потом вернулась к замку и соединила их вместе; щёлкнул механизм, но дужка не раскрылась. Она вертела в руках холодный кусок стали, раздумывая, как с ним поступить:

«Наверное, кто-то из жителей уже проглядывающего вдалеке коттеджного посёлка потерял это в лесу и теперь не может открыть дверь».

Она решила вернуть бесполезный замок на место, а ключ на всякий случай взяла с собой.

Когда деревья окончательно остались позади, Алиса очутилась перед высоким сплошным забором, подступ к которому перекрывали непроходимые заросли изумрудной травы. За ним виднелся большой каменный дом с высокой башней; рядом было ещё несколько строений поменьше. Алиса решила обойти весь участок по кругу в поиске ворот или калитки, но, чем дольше она шла, тем протяжённее становилась преграда, а путь — живописнее. Постепенно неосознанно переходя на бег, ей становилось всё труднее оценивать расстояние и различать ориентиры вокруг себя, но остановиться по собственной воле было невозможно. Спасение пришло из ниоткуда. Уже почти полностью обессиленная, она вдруг услышала пронзительный птичий крик, заставивший её резко затормозить. Теперь, будучи обездвиженной, Алисе оставалось только испуганно озираться по сторонам в поисках источника звука. В нескольких метрах от неё стоял огромный ветвистый тополь, на котором сидела большая белая птица с небольшими вкраплениями чёрных перьев на самых кончиках крыльев, длинными красно-розовыми ногами и продолговатым тонким клювом. От неё исходил лишь монотонный тикающий звук. Алиса хотела подойти поближе, чтобы получше разглядеть, но тут птица резко взлетела ввысь и в считанные секунды скрылась из виду.

***

Она резко села на кровати, пропитанное влагой от волос полотенце тяжело скатилось на пол.

«Боже, сколько сейчас времени? — подумала Алиса и потянулась к телефону, светящемуся в темноте маленьким зелёным огоньком, сигнализирующим об окончании зарядки. — Ещё нет и двух часов ночи, надо ложиться дальше спать. Пить очень хочется».

С этими мыслями она встала с кровати и направилась на кухню — налить себе стакан воды. Алисе не хотелось включать свет, чтобы не спугнуть сон, но ей всё же пришлось щёлкнуть выключателем, чтобы отыскать в почти полной темноте питьевой кран. Как только сработало электричество, с боковой стены с оглушительным в ночной тишине грохотом упали чёрные пластиковые часы; из них вылетели две пальчиковые батарейки и с шумом покатились по полу. Стрелки ни на секунду не прекращали движение, и механизм как ни в чём ни бывало продолжал издавать монотонные тикающие звуки.

Глава 4 
Время

Алиса проснулась с тяжёлой головой и лишь спустя пятнадцать минут изнуряющей внутренней борьбы смогла подняться с кровати, с неимоверными усилиями оторвав от подушки лицо, казалось, сросшееся с ней в единое целое. Обычно ранние подъёмы давались ей достаточно легко, даже учитывая, что последние пять лет первопричиной их была необходимость ехать к половине девятого утра на другой конец города для последующего выполнения должностных обязанностей, которые невозможно достоверно отобразить ни в одной должностной инструкции.

На протяжении всего срока трудовой деятельности она то и дело возвращалась к размышлениям об истоках возникновения общественного строя, в котором восемьдесят процентов людей работают не на тех местах, на которых их способности могли бы раскрыться в полной мере, а на тех, куда их смогли пристроить друзья-знакомые-родственники. Понимание абсурдности системы при этом никак не помогало в борьбе с нею, но неплохо отвлекало от душевных терзаний по поводу собственной несостоятельности.

«Сложно противостоять такому в обществе, где является нормой и заведомо правильной моделью поведения отправлять своих отпрысков обучаться исключительно тем видам деятельности, реализоваться в которых будет проще всего, воспользовавшись протекцией близких данной конкретной семье людей. При этом, конечно, никоим образом не учитывались знания, умения, таланты и уж тем более персональные желания будущих специалистов».

Один знакомый экономист как-то выразил при ней мысль, что именно в подобном отношении к выбору профессии и кроется корень всех бед, приводящих к необратимым последствиям и неминуемой социально-экономической катастрофе. Постоянно падающая производительность труда, отсутствие развития и попросту вымирание целых производственных отраслей, снижение оплаты труда, теневое трудоустройство, безработица — это всё звенья одной цепи, в конечном счёте порождающие фатальную стагнацию всех сфер общественной жизни. Подкреплял он свою теорию на примере рабства, показавшего себя в качестве крайне невыгодной экономической системы. И довольно убедительно доказывал, что именно в нём рано или поздно начинает ощущать себя человек, которому навязали выполнение определённых обязанностей, к которым он не имеет ни малейшей склонности.

«Зачастую, конечно, индивидуум делает этот выбор вполне осознанно и самостоятельно, но лишь потому, что с раннего детства попал в зависимость от общепринятых моделей поведения, которые впоследствии непременно проявят свою полную несостоятельность и нежизнеспособность. Но уже будет практически невозможно что-то поменять в своей жизни. Бороться с этим очень сложно, но совершенно необходимо для успешного развития личности и общества в целом», — насколько она помнила, именно таким выводом он тогда закончил свою речь.

«Это не просто очень сложно, а совершенно невыполнимо», — подумала тогда Алиса, но решила всё же сделать попытку заняться делом, которое в тот момент казалось наиболее подходящим и интересным для неё.

Затея провалилась. И этим унылым во всех отношениях утром она выбегала из дома, раздражённая посаженным в спешке пятном на белой рубашке, нисколько не уменьшившимся за счёт пропущенного завтрака временем предполагаемого опоздания и просто своей жизнью. В довершение всего сломался нижний замок входной двери — ключ напрочь отказался воздействовать на нехитрый цилиндрический механизм.

Внешний мир встретил её хлёстким ударом мокрого ветра в лицо. Даже с учётом привычных климатических особенностей местности, призванных убивать всё живое большую часть года, это лето всё же выдалось на редкость холодным и дождливым. Никаких существенных корректив в суетливую жизнь мегаполиса это, конечно, не привнесло. Только лишь горожане, привыкшие надеяться на хотя бы трёхмесячную передышку, лишний раз с сожалением убедились, что не стоит обзаводиться ожиданиями, носящими обременительный характер, и стали ещё более раздражительными, чем обычно.

Закрываясь огромным зонтом скорее от ледяного ветра, чем от напористо орошающего всё тело, минуя все преграды, дождя, Алиса героически преодолевала расстояние от своего подъезда до ближайшей остановки. Вдалеке перед собой сквозь пелену слепящих капель она увидела отъезжающий автобус и предприняла отчаянную попытку его догнать, которая увенчалась лишь погружением левой ногой по самую щиколотку в огромную лужу, незамеченную в пылу схватки за ускользающую возможность сократить опоздание хотя бы на десять минут. И теперь, стоя под ненадёжной защитой пластиковой полукоробки, Алиса могла с чистой совестью охарактеризовать себя и свои действия словами, которыми владеют только лингвисты по-настоящему высокого класса.

Последующая поездка в метро, полном насквозь промокших людей, зонтов, дождевиков, сумок и рюкзаков, навела её на философские размышления о степени вероятности того, что где-то в мире живут люди, у которых день начинается как-то по-другому. От этих вредных мыслей Алису, к счастью, довольно скоро отвлёк громкий голос с отчётливо-периферийным акцентом, владелец которого прорывался к выходу сквозь слипшиеся тела, активно пользуясь локтями и дворовой лексикой. Большая часть пассажиров, стиснув зубы, пыталась пропустить танкообразное существо, не желавшее покидать вырванное зубами сидячее место хотя бы на секунду раньше момента прибытия поезда на станцию. Но нашлись и те, кто решил не сдаваться без боя, что привело к необходимости всему вагону ехать до следующей станции под крики и истерические вопли, которые не смогла заглушить даже музыка в наушниках, игравшая на полную громкость.

«Так о чём это я? — горько усмехнувшись, подумала Алиса, выходя из вагона ещё через четыре станции. — „Оставь надежду, всяк сюда входящий“».

Ей повезло пробраться к рабочему месту незамеченной и даже урвать несколько минут в туалете на то, чтобы привести свою совершенно мокрую, смявшуюся под пиджаком блузу и висевшие сосульками волосы в хоть какое-то подобие порядка. Чрезмерно строгий дресс-код, обязательный для всех сотрудников их подразделения, не занимавшегося прямыми продажами и никогда не взаимодействующего напрямую с клиентами, был обусловлен исключительно удивительной способностью и непреклонным желанием их бравого лидера превращать всё, к чему он прикасается, в подобие горячо им любимой «Воинской части №62639», которой он руководил на протяжении долгих лет доблестной службы на благо Родины до самого выхода на пенсию в возрасте сорока пяти лет.

— Потому что везде должен быть порядок! — прогремело сквозь тонкие стены уборной ежеутреннее приветствие.

Через несколько минут, сидя за своим столом в самой глубине огромного, серого, как небо за окном, опенспейса и отправляя на печать проект документов, Алиса вспомнила поступление на службу — никак иначе назвать то, чем она здесь занимается, у неё язык не поворачивался — и первое время на этой «стабильной и наполненной всяческими благами» работе. Как отец Костика устроил ей собеседование у старого сослуживца; как она очень не хотела, но уговаривала себя, что это прекрасная возможность; как покупала белые, непременно хлопчатобумажные рубашки; и как рыдала каждый день в течение месяца от незаслуженных оскорблений, полученных в ходе отработки безотказно работающей тактики подчинения, являвшейся фирменным стилем и предметом особой гордости её руководителя. Сейчас она уже научилась выживать в этой среде и даже смогла добиться, как ей порой казалось, своего рода уважения.

Первую половину дня всё шло в обычном унылом, но спокойном режиме, изредка нарушаемом привычными криками из кабинета директора. После двенадцати, работники кое-как скинули остатки оцепенения после выходных, и в офисе то и дело стали возникать стихийные сборища с целью обмена новостями и недавними впечатлениями. С перерыва сотрудники её департамента вернулись, как обычно, захваченные спором о месте человека в мире, что стало для них уже своеобразной традицией по понедельникам.

— Я ей так и сказал: «В этом мире никто никому ничего не должен!» — эмоционально излагал обстоятельства последней ссоры с женой коллега Миша, сидевший в одном ряду с Алисой.

— Да, ты абсолютно прав, — поддакивала большая часть слушателей за соседними столами.

— Если я захочу, то помою посуду или приберусь в квартире, но только потому, что сам так решил, а не потому, что кому-то что-то должен! — продолжал оратор свою пламенную речь, всё больше распаляясь.

— Ну подожди… Исходя из твоей логики, твоя жена тоже не обязана всем этим заниматься, — попытался разобраться в вопросе дотошный младший научный сотрудник.

— Именно так! Все люди рождены свободными!

— Давайте узнаем мнение противоположной стороны, — предложил кто-то. — Алиса, ты что думаешь?

Она думала, что ей бы очень не хотелось быть втянутой в этот разговор. Но выбора, видимо, у неё не было.

— Я считаю, что в теории эта мысль, возможно, и верна, но… абсолютно не применима на практике. Особенно для людей, проживающих в социуме, а не в диком лесу, — осторожно начала Алиса, но потом, вспомнив утреннюю поездку в метро, продолжила уже более уверенно. — Хотя, даже проживая отдельно от общества, человеку всё-таки придётся как минимум постараться сделать всё, чтобы не спалить дотла древесный массив, под лоном которого он обитает, а значит, всё-таки будет что-то должен… Ну как минимум тушить за собой костры, — она ненадолго замолчала, считывая с лиц коллег произведённый эффект. — А ещё у государства всегда найдётся много неопровержимых доводов на тему того, кто что обязан делать и что позволительно, а что нет.

— Но это же совсем другое дело! — последовал пылкий ответ.

— Тогда получается, что человек ничего не должен только тем, кто не может его заставить, — подытожила Алиса.

Ненадолго повисла тишина, но всего через несколько секунд воздух сотрясся от потока перекликающихся между собой возражений, только подтверждающих правоту её суждений.

— Я работаю целыми днями!

— Все имеют право жить, как им нравится…

— Если я захочу, то смогу вообще не платить никаких налогов государству!

— И даже штрафы не оплачивать…

Алисе пришлось бы ещё долго выслушивать эти возгласы, если бы к у неё, огромному облегчению, не зазвонил телефон, позволив под благовидным предлогом покинуть зону поражения.

— Ника, привет! Ты уже в самолёте?

— Да, сидим, ожидаем взлёта. Примерно через два часа буду на месте. А что это у тебя за крики на заднем плане? Вы всё же решили свергнуть военную диктатуру?

— Нет, просто я, возможно, спровоцировала развитие экзистенциального кризиса у некоторых из своих коллег. Но не переживай, думаю, всё обойдётся.

— А ты говоришь, работа у тебя скучная, — послышался смех на том конце. — Насчёт меня всё в силе? Костик будет встречать?

— Да, а я сяду к вам на хвост на обратном пути после работы.

— Ок, тогда до встречи!

— Хорошего полёта!

Остаток рабочего дня прошёл тихо, быстро и довольно продуктивно, чему очень поспособствовало отсутствие в офисе их энергичного лидера, уехавшего на совещание в головной офис, и заметно притихший после перепалки коллектив. Лишь навязчивое тиканье металлического счётчика проходящей жизни, висевшего неподалёку от её места, не позволяло полностью сосредоточиться на выполнении очередных бредовых, но крайне трудоёмких задач.

С каждой минутой зудящее чувство в пояснице становилось всё настойчивее.

***

Около шести часов вечера Алиса стояла на остановке возле крупного торгового центра, удобно располагавшегося на маршруте следования от аэропорта до её квартиры, и с лёгкой тревогой всматривалась в поворот, из-за которого с минуты на минуту должна была показаться машина Костика. Не успела она оглянуться, как перед ней аккуратно затормозил большой семейный внедорожник, дверь отворилась, и из него выпрыгнула Ника. Ещё более высокая и худая, чем год назад, когда они в последний раз виделись. Сёстры обнялись и быстро нырнули на заднее сиденье, колёса покатились, а через час плотного городского трафика три человека и три чемодана уже толкались в узком коридоре двухкомнатного жилища на окраине мегаполиса. Как только поклажа была благополучно протиснута в подготовленное для нового жильца пространство, Костик моментально испарился, ссылаясь на неотложные домашние дела, и Ника с Алисой остались одни в квартире, когда-то принадлежавшей их бабушке с дедушкой.

— Ну что? Может, закажем пиццу, откроем бутылочку вина и отметим твой переезд? — предложила старшая сестра.

— Да, давай. А пока её будут везти, я быстро сбегаю в душ.

Алиса позвонила в доставку и отправилась на кухню переливать вино в декантер. За раскладыванием купленных по дороге продуктов она, размышляя о том, что первый раз со времён её двадцатилетия — тогда умерла бабушка, а мама вместе с Никой и новым мужем перебрались в южную часть страны, продав для осуществления этого плана квартиру, в которой они жили до этого — здесь будет ночевать кто-то, кроме неё.

— Ничего себе! — послышался удивлённый возглас из ванны. — Да это же целый бассейн! Помню, у бабушки тут стояло чугунное корыто величиной чуть больше тазика для стирки. Вот это размах! Быстро, судя по всему, помыться не получится…

Алиса ухмыльнулась и с облегчением пришла к выводу, что они очень даже славно проживут ближайшие пять-шесть лет вместе.

«Блин, забыла! Надо же было сделать дубликаты ключей!» — незамедлительно сложился в голове ассоциативный ряд, породивший дальнейшую цепную реакцию:

«Ключи!» — «Замок сломан». — «В моём сне…» — «Проездной?»

Она резко дёрнулась в сторону коридора, попутно смахнув рукой стоявшую на краю столешницы упаковку яиц. Скорлупа вперемешку с внутренним содержанием художественно расплылась по полу, но Алиса этого даже не заметила, поскольку в этот момент уже маниакально выгребала содержимое сумки на тумбочку в прихожей. Блестящего пластикового прямоугольника нигде не было, но зато на брелоке в виде маленького кролика вместо плоского стального обнаружился пухлый серебристый ключ, который ни при каких обстоятельствах не мог оказаться частью замочного комплекта её двери.

***

Оценив по достоинству главную гордость дома, Ника спустя тридцать минут всё-таки вынырнула из водяного плена и сейчас уплетала «Пепперони», сидя за кухонным столом в одной футболке, доходившей до середины бедра; с полотенцем, завязанным на голове в виде тюрбана. И находилась в блаженном неведении о судьбе десятка яиц, ставших авангардной экспозицией; стихийном погроме в прихожей, курьере, глубоко озадаченном попыткой заказчика расплатиться за пиццу скидочной картой магазина косметики; и причинах отсутствующего взгляда сестры.

— И как мама пережила твой переезд? — спросила Алиса в попытке скрыть своё состояние.

— Катастрофически, — последовал лаконичный ответ. — Но она справится.

— А твой парень?

— Мм…, какой ещё парень?

Глава 5 
Окно

Следующие несколько недель прошли в заботах по обустройству Ники на новом месте и мучительном налаживании совместного быта, выражавшемся, по большей части, в разделении личного пространства для приемлемого сосуществования двух людей, уже давно не живших совместно, а в случае с Алисой — не живших долгое время ни с кем вовсе. Основные сражения развернулись за обувную полку в коридоре и место в ванной комнате, где и без того мизерное свободное пространство было заставлено от пола до потолка огромным количеством всевозможных баночек и пузырьков, принадлежавших хозяйке дома. Как оказалось, сократить их количество в пользу нового жильца было задачей сродни решению проблемы загрязнения вод мирового океана, то есть осуществимой лишь путём введения жёстких ограничений, принятия необходимости перемен, уступок всех сторон и победы здравого смысла. Спасало ситуацию только то, что вещей у Ники ввиду багажных ограничений на авиарейсах и юного возраста было не так уж и немного.

Всё свободное время Алиса вынужденно посвящала размышлениям о причинах появления преследовавших её зловещих видений, природа которых была абсолютно иррациональна и непонятна ей. Прокручивая в голове события последних недель и даже месяцев, предшествовавших возникновению своего психического расстройства — а в том, что это проявление какого-то психоза, для неё не было никаких сомнений, — она так и не смогла найти отправную точку — всё было как всегда, ничего необычного. Успокаивало лишь то, что, насколько Алисе было известно, шизофреников в их роду никогда не было. Но и этот аргумент раз за разом мерк при её взгляде на вызывающе покачивающийся на брелоке маленький серебристый ключик в полном материальном воплощении.

Тот факт, что он не исчез, как обычная галлюцинация, одновременно обнадёживал и беспокоил ещё сильнее. Поэтому спустя несколько дней терзаний, поддавшись желанию узнать, видит ли его ещё кто-нибудь, кроме неё, Алиса намеренно подсунула связку сестре и попросила закрыть дверь на нижний замок. Увидев в ответ на это в ее глазах, несколько секунд недоуменно соотносивших старинный ключ и относительно современный запирающий механизм, сомнение в адекватности вперемешку с надеждой, что у старшей сестры просто крайне своеобразное чувство юмора, Алиса глупо захихикала, умело маскируясь под последнее, и быстро перевела разговор на другую тему.

Далее основной версией происходящего был избран лунатизм. Что более-менее объясняло появление и исчезновение различных предметов, а также их связь со сновидениями. А ещё этот диагноз был куда менее пугающим и вселял некоторую надежду на возможность излечения.

Время шло. С приезда Ники ночных кошмаров и сопутствующих им «воплощений» становилось всё меньше, очевидно, благодаря регулярно принимаемым сильнодействующим седативным препаратам. Эта мера дала очень неплохие результаты. Уже к концу второго летнего месяца состояние Алисы полностью стабилизировалось, а мучительные поиски «ответов» были отложены на неопределённый срок из-за потери насущной актуальности и фармакологических препятствий, создающих техническую невозможность дальнейших исследований. Но в путешествие с друзьями она всё же не рискнула поехать — опасаясь то ли рецидивов, то ли обострения, а возможно, втайне и воплощения снов в реальность, — проявив при этом небывалую для себя твёрдость. Когда Ника спросила о причинах её несговорчивости, Алиса оказалась в большом затруднении, не зная, как донести свою мысль, не показавшись при этом сумасшедшим эзотериком, и остаться в глазах сестры разумным взрослым человеком с высшим образованием. В итоге она ограничилась тем, что произнесла несколько сумбурную, но в какой-то мере всё же отражающую действительность краткую речь:

— Меня не покидает ощущение, что все их представления о том, как мы там будем веселиться, пока дети под присмотром няни, и прочие фантазии в том же духе являются чистейшей воды самообманом, приправленным щедрой толикой блефа, порождённого лёгким эгоизмом… В общем, есть серьёзное подозрение, я бы даже сказала, предчувствие, что всё это обернётся полнейшим кошмаром.

— Да ты прямо экстрасенс, — последовал саркастичный ответ, и больше они к этой теме не возвращались.

***

Не успели оглянуться, как наступил август. Погода заметно улучшилась, наполняя лёгкой грустью и солнечным светом ускользающее сквозь пальцы время. Отпускной сезон резко сократил количество обитателей мегаполиса, что способствовало повышению социально-культурной активности оставшихся жителей. Алиса с Никой старались не отставать и запланировали обширную программу, включавшую в себя обновление гардероба, посещение различных выставок и спектаклей, а также летний музыкальный фестиваль.

Был вечер пятницы. Алиса вышла из офиса позже почти на час из-за возникших в последнюю секунду «неотложных» поручений и теперь неслась к метро на скорости, предельной для десятисантиметровых каблуков. В это же время Ника — в приобретённом по случаю чёрном атласном платье длиной чуть ниже колена и открытой спиной — уже пятнадцать минут как стояла возле входа в театр, собирая восхищённые взгляды прохожих, нервничая и чувствуя себя крайне неуютно в непривычном образе.

«Неужели так сложно хоть раз проявить характер и не позволять скидывать в последнюю минуту на себя все недельные „висяки“? — думала она, гипнотизируя циферблат часов на телефоне. — Надо было хотя бы забрать у неё свой билет».

Спустя ещё пятнадцать минут, когда стало ясно, что, скорее всего, они пропустят всю первую часть балета, на который так сложно было достать билеты, перед ней материализовалась высокая фигура в тёмно-сером костюме, без галстука, с укороченными брюками, в котором пиджак кроем, но не длиной скорее больше напоминал фрак, и начищенными до блеска кожаными лоферами. Из-за этих тщательно продуманных дизайнерских ухищрений строгий классический комплект выглядел одновременно соответствующим случаю и очень современно, словно только вчера был снят с последнего модного показа. Молодой человек был примерно её возраста, имел короткие, прямые, тёмно-каштановые волосы, светло-голубые блестящие глаза и явную асимметрию нижней части лица.

— Здравствуйте! Извините, что беспокою, но я только что узнал, что мой спутник не сможет прийти, и, как мне кажется, вы оказались в похожей ситуации, — произнёс он, протягивая вперёд руку, в которой были зажаты два продолговатых листка бумаги.

— Спасибо, у меня есть билет. Он у моей сестры, которая просто сильно опаздывает. Но ко мне недавно подходила девушка и спрашивала, нет ли у меня лишнего на продажу, — ответила Ника, с неохотой приостановив разглядывание немного бледного узкого лица собеседника, чтобы найти глазами потенциального покупателя. — А, вон она, стоит возле колонны! Видите, та девушка с рыжими волосами в синем платье?

— Да, вижу, но я не собирался продавать лишний билет. Я хотел предложить вам составить мне компанию, — невозмутимо ответил незнакомец с нажимом на слове «вам».

— Да уж, неловко получилось. Но, как я уже сказала, моя сестра вот-вот должна подъехать.

— Сможете встретиться в антракте и пересесть к ней, а пока вот, держите и, если она не появится в ближайшее время, присоединяйтесь, — не сдавался ценитель балета, — будет обидно, если вы пропустите начало. Говорят, что эта постановка — лучшая за многие годы.

Что и говорить, соблазн согласиться был очень велик. Причём сразу по нескольким причинам. И пока Ника раздумывала, как ей лучше поступить, её сестра на всех парах неслась от метро к зданию театра и уже должна была показаться из-за угла соседнего здания, разрушив тем самым очень складную историю знакомства. И вот, когда Ника нерешительно подняла руку и взяла протянутый ей кусок гладкой бумаги, почти лишив тем самым девушку в синем платье шанса попасть на представление, ко входу в театр словно вихрем принесло еле дышащую Алису.

— Прости, прости, прости… — затараторила она, — мы же ещё успеваем?

— Да, ещё четыре минуты до начала.

— Видимо, не судьба, — пожала плечами Ника и с лёгкой грустью вернула билет обратно. — Но спасибо, что хотели помочь.

— Да, спасибо вам, — поблагодарила Алиса, не зная толком за что и кого, затем с силой потянула сестру ко входу в театр.

— Не за что, — последовал угрюмый ответ. Постояв ещё с полминуты, молодой человек подошёл к рыжей девушке у колонны, угрюмо отдал ей лишний билет и отправился на своё место в ложе с чувством глубокого разочарования.

Алиса с Никой кое-как успели к началу представления и с первых аккордов переворачивающей все внутренности, перебирающей каждый позвонок мелодии оказывались попеременно то парализованными и прижатыми к сиденьям, не в силах пошевелиться, то выдернутыми из телесных оболочек и уносимыми куда-то ввысь. Они были полностью подчинены течению музыки, переливающейся, постепенно сгущающейся, затем несущейся бурным потоком в такт завораживающему лебединому танцу. А после — разрывающейся на миллиарды пронизывающих насквозь осколков. Всё прочее было полностью вытиснуто из их сознания настолько, что во время короткого антракта им было сложно связно говорить и думать о чём-то, кроме величия увиденного и прочувствованного. По окончании представления на ватных ногах, с чувством отягощённости в районе грудной клетки, они вышли из здания театра и молча направились в сторону метро.

Спустившись под землю и совершенно неожиданно вновь очутившись в реальном мире, Алиса с Никой наконец-то пришли в себя и переключились на планирование вечера в каком-нибудь тихом ресторанчике, где можно будет спокойно предаться обменом впечатлениями и насладиться послевкусием от пережитого духовного опыта. Но вагон довольно быстро набился пятничными тусовщиками и запоздалыми работягами настолько, что вскоре из-за шума и недостатка кислорода коммуникацию пришлось сократить до обмена короткими репликами, а потом и вовсе заменить невербальным общением.

Они стояли, прислонившись к стенке в душной многолюдной ячейке мчащегося сквозь тьму состава. Ника уткнулась в телефон и активно переписывалась с кем-то; Алиса, прижимаясь затылком к металлической стенке поезда, думала о том, как же хорошо, когда есть возможность хоть ненадолго забыть о работе, не переживать о несостоявшейся личной жизни, не разбираться во взаимоотношениях с семьёй и отложить принятие каких бы то ни было важных решений на следующий день.

«Вот она, сила искусства!»

Ей даже казалось, что она наконец-то окончательно освободилась от гнетущего её уже несколько месяцев предчувствия чего-то пугающе неизбежного и необратимого, что должно было вот-вот случиться; а заодно и от чувства беспомощности по этому поводу.

Так они и ехали, погружённые в свои мысли. Им оставалось всего лишь две станции до пересадки…

***

Боковым зрением Ника заметила, как Алиса плавно сползла по стене и начала заваливаться на правый бок. Стоящий к ним спиной грузный мужчина ненадолго притормозил её падение, но затем сделал шаг в сторону, лишив тем самым обмякшее тело какой-либо опоры. Ника кинулась к сестре, нырнув в моментально образовавшийся проём между людьми, которые замерли вокруг них с вытаращенными глазами, и попыталась поднять её за руки, что оказалось абсолютно невыполнимым: небольшое тело по ощущениям весило целую тонну.

— Помогите мне, пожалуйста, её надо поднять! — обратилась Ника к изображавшим каменные статуи пассажирам.

Большинство людей так и продолжили просто стоять, но кое-кто начал проявлять признаки жизни.

— Может, ей дать нашатырь? — неуверенное прозвучало где-то над правым ухом Ники.

Она подняла голову на голос и, не успев удивиться, что кто-то носит с собой подобные препараты, в панике уцепилась за это предложение:

— А у вас он есть?

— Нет, просто подумала, что это может помочь.

***

Алиса сидела на жёсткой деревянной скамейке в полупустом вагоне электрички, движущейся то мучительно медленно, то неимоверно быстро, настолько, что сменяющийся за окном пейзаж сливался в единое пространство, разделённое разноцветными сверкающими полосками света наподобие хвоста кометы, приближающейся к Солнцу. Благодаря этому эффекту создавалось впечатление, что мир за окном представляет собой вращающуюся на предельной скорости карусель в парке аттракционов и это не поезд движется сквозь пространство, а оно сквозь него.

Редкие безликие пассажиры то заходили в вагон, то вставали и стремительно покидали его. Она была только рада тому, что к ней никто не подсаживался на протяжении этой поездки, которая, по ощущениям, длилась неправдоподобно долго. Алиса посмотрела на часы, чтобы понять, сколько ещё осталось до финальной точки путешествия. Стрелки на циферблате показывали примерно половину второго, а если точнее, 13:27, что вызвало у неё крайне неуютное чувство дежавю.

«Не может быть, я ведь уже давно в пути! — подумала она, будучи абсолютно уверенна, что именно столько было времени в самом начале поездки. — Наверное, часы сломались».

Алиса посмотрела в окно, пытаясь идентифицировать названия проносящихся мимо станций, но не смогла разглядеть ни одной буквы. Тогда она вновь перевела взгляд на часы и с удивлением обнаружила, что теперь они показывали намного более позднее время, хотя прошла всего пара секунд.

«Это уже ближе к правде, видимо, в первый раз я неправильно поняла».

Поезд начал замедлять ход и уже через несколько мгновений полностью остановился. За окном резко потемнело. Насколько хватало взгляда, повсюду расстилалась равнина, покрытая длинной изумрудной травой, слегка отливающей лиловым в тон низким, постепенно сгущавшимся тучам. В ней, одной ногой на земле и что-то сжимая во второй, стоял белоснежный журавль, пристально смотря на прибывший состав. Поезд оставался неподвижным дольше, чем обычно, открывшиеся по прибытию автоматические двери всё ещё были распахнуты в ожидании, что, возможно, кто-то сквозь них пройдёт. Алиса беспокойно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, чего или кого они ждут, но в вагон никто не заходил и явно не собирался выходить. Часть пассажиров начала посматривать на неё с возрастающим нетерпением. До Алисы стало доходить осознание, что двери держат открытыми специально для неё. Она встала со своего места и медленно двинулась между рядами к выходу, чувствуя пристальные взгляды, направленные ей вслед. Дойдя до наполовину стеклянных створок, ведущих в тамбур, Алиса от чего-то замешкалась, обернулась и увидела расплывчатые, но при этом очень знакомые, хоть и плохо поддающиеся узнаванию лица. Она отпустила ручку и уже собиралась подойти ближе, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент краем глаза заметила, как с повернутого к ней спиной сиденья поднялась высокая фигура с чётко очерченным прямым носом, массивной нижней челюстью, высоким лбом и узкими губами, скривленными в насмешливой гримасе, по которым она сразу опознала своего похитителя. Мужчина быстро направлялся к ней, без сопротивления минуя остальных пассажиров. Уже позабытый ужас вновь поглотил её, и, не теряя ни секунды, Алиса пулей выскочила из вагона.

Как только она ступила на твёрдую землю, автоматические двери моментально захлопнулись, поезд загудел и двинулся вперёд. Почувствовав на себе резкий порыв сбивающего с ног ветра, Алиса вспомнила, что вроде слышала в прогнозе погоды предостережение о надвигающемся урагане, и начала оглядываться по сторонам в поисках убежища. Вокруг ничего не было, кроме бескрайнего луга, угрожающего небосвода и одинокой птицы, всё ещё сжимавшей в поднятой лапе большой камень и продолжавшей смотреть на неё внимательным взглядом. Тут воздушный поток небывалой силы оторвал Алису от земли и начал уносить обмякшее тело куда-то вдаль, поднимая всё выше и выше. В этот момент журавль бросил на землю свою ношу, расправил белоснежное оперение, взмахнул крыльями и, в мгновение ока оказавшись рядом, выхватил её из объятий стихии и понёс в сторону удалявшегося поезда.

«Куда мы летим? Мне нельзя возвращаться в этот поезд!»

Алиса пребывала в полнейшей растерянности, но почему-то при этом чувствовала себя в абсолютной безопасности, удерживаемая цепкими надёжными лапами величественного животного, и полностью доверила себя несущим её могучим крыльям.

С нового ракурса хорошо просматривался незатейливый сельский пейзаж, примыкавший вплотную к железной дороге. За обширными, бурыми в предгрозовом свете полями открывался обзору уже виденный ею ранее дом с башенкой по центру, всё так же окружённый глухим забором, с противоположной стороны сливавшимся с густым лесом. Вдруг её взгляду открылась узкая, извилистая, ещё не протоптанная в бурном злаковом море тропинка, ведущая к единственной калитке, проделанной в высоком ограждении. На ней покачивался навесной замок, вместо ключевого отверстия располагавший кодовым механизмом из четырёх цифр.

Полностью захваченная новыми открытиями, Алиса не заметила, как журавль принёс её обратно к составу, который при их приближении вновь остановился и раскрыл двери. Могучая птица подлетела вместе со своей ношей вплотную к окну, словно хотела, перед тем как опуститься на землю, что-то ей показать. Алиса посмотрела перед собой и сквозь стекло увидела пространство, плотно заполненное людьми; но совсем не то, из которого она выбежала несколько минут назад. Это был хорошо освещённый вагон метро, посреди которого без сознания лежало её собственное тело; рядом были разбросаны принадлежавшие ей вещи, а вокруг сгрудились растерянные пассажиры, наблюдая за тем, как Ника безуспешно пыталась оторвать обмякшее тело от пола.

***

Несколько секунд Ника ошарашено смотрела на девушку, поделившуюся столь «ценной» медицинской рекомендацией, но затем быстро вернулась к попыткам поставить сестру на ноги. Кто-то из пассажиров всё же внял мольбам и подошёл, чтобы помочь поднять Алису с пола. Когда центр тяжести сменился, та сразу пришла в себя и начала оглядываться мутными глазами по сторонам; затем, пошатываясь, стремительно двинулась к только что открывшимся автоматическим дверям. Ника быстро собрала оставленные сиротливо лежать на грязном полу принадлежавшие им вещи и в последний момент успела выбежать из вагона вслед за сестрой. Та уже стояла на платформе, прислонившись к стене и тяжело дыша.

— С тобой всё хорошо? Что это было? Как себя чувствуешь? — начала взволнованно тараторить Ника. — Тебе надо сесть. Вон там есть лавочка, пойдём.

Они прошли несколько шагов до указанного места. Алисе, судя по всему, было трудно дышать, поскольку она, находясь в каком-то беспамятстве, начала снимать с себя плащ, практически сдирая его с негнущихся конечностей. Ника с тревогой всматривалась в лицо сестры, чуть отойдя в сторону, чтобы дать ей побольше воздуха. Когда Алиса наконец-то освободилась от верхней одежды, то подняла глаза и посмотрела куда-то перед собой; её губы приобрели синевато-зеленоватый оттенок, кожа смертельно побледнела, глаза полузакрылись, тело вытянулась в струну. В следующую секунду она резко обмякла и опрокинулась назад, ударившись затылком о каменное покрытие платформы с глухим звуком, который можно было бы легко услышать, если бы не только что прибывший поезд. Ника бросила на пол все вещи, которые собрала в вагоне, и кинулась к сестре, схватила её за руки и потянула наверх. Ей удалось лишь слегка приподнять ватное поддёргивающееся тело, но она успела заметить красное, расплывающееся по глянцевой поверхности настила пятно крови. На этот раз к ним сразу подбежали двое мужчин, стоявших неподалёку. Они ловко подняли упавшую на ноги и посадили на скамейку; какая-то женщина начала прикладывать к разбитой голове Алисы влажные салфетки. Ника, наблюдая за этими действиями, абсолютно точно осознала, что без специализированной помощи им уже не обойтись.

— Вы можете с ней остаться, пока я вызову скорую? — перекрикивая отъезжающий поезд, обратилась она к людям, сидевшим рядом с Алисой.

— Да, конечно, идите! — ответило сразу несколько голосов.

Ника на максимальной скорости, лавируя в потоке пассажиров, неслась к стенду информации и вызова помощи, в то время как её сестра постепенно приходила в себя и пыталась осознать всё, что с ней произошло за эти ничтожные пару минут.

Глава 6 
Пробуждение

Алиса цеплялась плывущим взглядом за сводчатый потолок, декорированный причудливой венецианской мозаикой, изображавшей динамичную композицию, состоящую из бескрайнего неба зеленовато-пурпурного оттенка; пронзающего его насквозь скоростного поезда; огромной красной птицы, парящей над ним; и ошарашенно взирающую на всё это снизу молодую пару. Столь плавный и последовательный переход от предшествующих событий в картину перед глазами ещё больше фрустрировал, запутывая окончательно, чем серьёзно осложнял задачу осознания того, где она сейчас находится и что вообще происходит. Почувствовав острую боль в затылке, Алиса повернула голову на бок, чтобы не давить на место ушиба, и увидела, что лежит на холодном гладком полу подземки; два незнакомца пытаются помочь ей принять вертикальное положение, а Ника дёргает за руки и взволнованно тараторит, озвучивая план действий:

— Дежурная по станции сказала, что сейчас подойдёт. Из-за шума поездов её было плохо слышно, так что я не поняла, вызвала ли она скорую… Как ты? Садись сюда, аккуратно… Возьми салфетку.

После того, как виновница переполоха была благополучно устроена на широкой скамье и теперь сидела с бледным, ничего не выражающим лицом, прижимая к затылку ставшую моментально мокрой салфетку, остальные участники спасательной группы образовали вокруг неё неплотный круг из трёх человек и растерянно стояли, ожидая подкрепления. Прошло не более пяти минут, как их ряды пополнились деловитой дежурной по станции и полицейским, облегчённо выдохнувшим после заверения, что на Алису никто не нападал. Когда с описанием произошедшего, начиная от первого обморока в вагоне поезда и заканчивая последними событиями, было покончено, часть ответственных граждан — в лице стройной женщины преклонного возраста — поспешила удалиться, но невысокий мужчина средних лет всё ещё оставался на месте, безмолвно наблюдая за происходящим.

— Ну так что, вызываем скорую? — деловито вставила смотрительница, обращаясь напрямую к Алисе, хотя та в настоящий момент менее всего походила на человека, способного принимать хоть какие-то решения.