Бесплатный фрагмент - Гарем для пионера

От автора

Личная жизнь — это частная территория, на которую не пускают никого постороннего. Опасения, что чужое любопытство сможет нарушить душевный комфорт и интимность отношений, заставляют нас быть сдержанными, в желании поделиться своими проблемами. Другое дело, когда события уходят в прошлое, и о них можно говорить, не опасаясь, что сторонний взгляд может вмешаться в их течение и что-то изменить. Особой потребности делиться подробностями своей биографии у меня не было, но оглянувшись назад, я увидел не просто отрезок пути со скучными пейзажами, а увлекательное путешествие с замысловатыми виражами, в обёртке ярких событий.

— Почему нет? — подумал я и рискнул посмотреть на себя «со стороны», правда, «укрывшись» от слишком любопытных взглядов, за псевдонимом.

Несмотря на то, что я пилот, мой рассказ не касается прелестей авиации и «небесной» составляющей моей профессии, а относится лишь к той части моей жизни, которая является «земной».

Представляемое чтиво — первая книга повествования из 4-х частей, объединённых одним названием: «Гарем для пионера». Это, собственно, «Гарем для пионера», «Гарем для студента», «Гарем для провинциала» и «Стриптиз для пенсионера». Само название уже говорит о том, с какой именно стороны, я попытался взглянуть на себя. Моё произведение исключительно автобиографично, абсолютно не научно, в меру эротично, и даже, частично «порнографично». Ваш покорный слуга — не поборник дешёвого ажиотажа, желающий выделиться из среды себе подобных и не собиратель «лайков», как модно сейчас говорить, а рядовой обыватель, рискнувший поделиться своими рассуждениями. Как правило, умеренной эрудиции и кругозора любознательного человека, вполне достаточно, чтобы излагать свои мысли связно и оформлять их соответствующим образом. Я попытался через сомнения и переживания моего героя, простыми словами, рассказать о сложном пути взросления. Взросления от женщины к женщине, в тесном переплетении житейских событий, искренних чувств и природной подоплёки мужского «хотения» женского тела. Ибо, пусть бросит в меня камень тот, кто, оценивая женщину при знакомстве, первом или последующем, не рассматривал её, именно со стороны сексуальной привлекательности. Женщина, как деловой партнёр, как помощник в решении бытовых проблем и как инкубатор для потомства, нас интересуют в меньшей мере, чем женщина, как источник удовольствия.

Одних учат книги, других — фильмы, кого-то воспитывают родители и школа, кого-то улица, но были и остаются те, кто «черпал» свои знания непосредственно от женщин. Не принижая достоинств бабушек, мам и прочих тётушек, я имею ввиду женщин, «красной» нитью прошедших через наше сердце, душу, и… через постель. Тех, которые учили нас элементарным истинам, предоставляя «наглядное пособие» в виде своего тела, и заставляли вникать в витиеватые тонкости взаимоотношений с прекрасной половиной человечества. Уместно сказать, что описания этих «уроков» достаточно откровенны и детализированы, поэтому, если кому-то претит данная манера изложения, то «пикантные» моменты выделены курсивом и их можно игнорировать, хотя я старался быть максимально «политкорректным», если так можно выразиться. О том, почему я выбрал именно такой способ изложения, можно узнать, прочитав до конца, хотя бы, предисловие.

Стоит ли так скрупулёзно рассматривать женщину? Может, ограничиться простым: «Я переспал с ней»? В литературе, как и в любом другом виде искусства, есть огромное поле для манёвра. Кто-то ваяет женщин, подобно неотёсанным истуканам с острова Пасха, а кто-то создаёт шедевры, детализируя мельчайшие подробности, как женской, так и мужской анатомии. Тем не менее, никто не сравнивает Микеланджело со средневековым патологоанатомом, и никто не смущается, рассматривая его творения. Поэтому, многие также не «краснеют», читая «Пятьдесят оттенков серого» или «Блуда и МУДО», ведь каждый по-разному определяет грань между бесстыдством, нескромными намёками и пошлятиной. Сделать выводы, остался ли я «в рамках приличий» или превысил грани дозволенного, трудно, но хочется верить, что до вульгарной похабщины не «скатился». Возможно, «скользкие» моменты следовало «опустить» или выразиться иносказательно, но тогда пропадёт целостность картины, а вырванные из контекста эпизоды, разрушат стройность повествования и не покажут подоплёки поступков главного героя. Порой становилось стыдно за своё поведение в молодости, но аналогичные «скелеты в шкафу», я уверен, есть у каждого моего ровесника, поэтому я их и не прятал. Всем не угодить, ведь у каждого из нас — не только свой IQ, но и свой коэффициент сексуальной зависимости или озабоченности, кому как нравится! У кого-то он больше, у кого-то — меньше. У моего героя, «сексозависимость», возможно, чуточку больше среднего показателя, раз я уделяю ей такое внимание.

Существует неписаное правило, что литература, повествующая о любви и отношениях между мужчинами и женщинами, может быть пуританской, когда информация преподносится с романтическим флёром и говорится о ней возвышенным слогом, может быть эротической, когда автор позволяет себе «заглянуть» под одеяло и иносказательно рассказать об интимных моментах, и может оказаться откровенно порнографической, когда слова для описаний не выбираются. Поэтому у читателя складывается мнение, что, сказанное про женщин, либо «бело-розовое» и сентиментальное, либо заставляющее «краснеть» и стесняться, либо откровенно пошлое, в обёртке низменных желаний. Получается, как в притче про слепых мудрецов, на ощупь узнавших о слоне, когда один потрогал хобот, другой — хвост, а третий пытался обнять ногу. В итоге, полная картина, как мы помним, не сложилась. Я попытался, в меру своих способностей, соединить все три «кита» описаний в единое целое. Возможно, такое сочетание несовместимых направлений было ошибочным, и попытка «слепить» воедино «Камасутру» и «Анну Каренину» оказалась провальной, тем не менее это было увлекательно! Всё потому, что сюжет не срежессирован мной, а описывает реальность, про которую не принято говорить открыто, хотя и робкие студенты, впервые говорящие о любви, и более зрелые, мужчины, цинично рассуждающие о сексе, и возрастные пенсионеры, «утомлённые» прозой жизни, сегодня ночью, а некоторые и днём, окажутся в постели в первозданном виде и будут выражать свои чувства, отнюдь не намёками! Не забудем, что лишь единицы из нас, сумели повзрослеть и начать знакомство с женщиной, без фиаско! Ещё меньше «героев», прошедших путь «кобелирования», без осечек. Это ещё одна причина, чтобы рассказать обо всём максимально открыто, своими словами, без подтекста, без прикрас и без двусмысленности сказанного. Вся эта «изнанка» мужских откровений и переживаний на тему секса, любви и полового созревания, обёрнута в упаковку умозаключений, главная ценность которых — искренность и непосредственность! Заранее извиняюсь за такую манеру изложения и за непреднамеренную риторику поступков, которые могли обидеть кого-либо или задеть чьи-то убеждения.

Несмотря на то, что речь пойдёт о взаимоотношениях мужчин и женщин, данная книга может оказаться интересной исключительно для мужчин, поэтому женщин, с их ранимой натурой, попрошу проигнорировать данное чтиво. Немаловажно и то, что главный герой и женщины на его пути — мои современники, рождённые в «шестидесятые» и «семидесятые» прошлого века, поэтому вряд ли мой рассказ будет интересен и тем более понятен, рождённым в ХХI веке. Поколению, которому проще найти ответы на любые вопросы в интернете, не понять мужчин «доинтернетовской» эпохи, которым пришлось искать другие пути познания.

Заканчиваю «растекаться мыслью по древу», итак!

                          Кто такой Пионер?

Не думаю, что кто-то возразит, что женская сексуальность — есть гендерное отличие по умолчанию, умноженное на привлекательность, оцениваемую по тысяче индивидуальных параметров. Как узнать, в чём именно заключается женская магия влияния на мужчин, и выяснить, почему одни женщины берут нас в плен своей сексуальностью, а другие заставляют быть к ним, лишь чуточку неравнодушными? Именно через такие знания формируются взгляды на любовь и страсть, похоть и преданность, на предательство и оправдание собственных слабостей. Невероятные кульбиты от чистых помыслов до грязного прелюбодеяния, тернистый путь от жены к жене, от любовницы к любовнице и… от проститутки к проститутке, от полной уверенности в женской святости, к полному разочарованию — таким оказался поиск ответов для моего героя. Тем не менее, такой метод не является характерным для всего моего поколения. Всё дело в подходе! Не смакование пикантных подробностей, а нетривиальный способ их изучения со всех сторон, в том числе и через эксперименты в постели! А, как иначе? Путь познаний тернист и непредсказуем! Эти встречи и расставания, и есть, теория и практика, для закрепления познанного, но в этом и есть вся прелесть исследователя и первопроходца. Первооткрывателя! Пионера! То есть — первого в своём поиске!

                            Почему, Гарем?

Быть может хоровод? Или кружок по интересам? Как в анекдоте про «членов моего кружка»! Пошловато, конечно, но тем не менее, наглядно.

Гарем — это женщины, дополняющие одна другую. В нашем случае, появляющиеся в жизни в определённом порядке, в соответствии с возрастом и под влиянием изменения взглядов и обстоятельств. У кого-то в таком гареме одна, у кого-то — десяток, а у кого-то и сотня «исследований». Все мы разные! Но это — не «послужной» список каждого! Не просто номера в телефонной книжке, не распущенность, как кто-то может съязвить, и уж конечно, не оправдание своих блядских поступков! Для многих — это «микрожизни» со своими переживаниями и воспоминаниями, поэтому оставим немного места для любви! Ведь в гарем попадали девушки еще и под влиянием этого чувства, тем более, что есть мужчины способные влюбляться и любить, не единожды, поэтому не спешите ставить знак равенства между ними и банальными «коллекционерами»!

Вроде бы, с гаремом тоже определились!

                                     Итог.

Не каждый найдёт смелость признаться в своих ошибках, и моё повествование, не просто экскурс в мир женского влияния на моего героя, а попытка показать насколько сильна природная зависимость мужчин от женщин. Хотим мы этого или нет, но изолироваться от женщин и не думать о сексе — не в наших силах. Учёные подтвердили, что мужчина о сексе думает в среднем 20 раз в день, столько же, сколько о еде. Как можно не говорить о том, о чём мы ежедневно думаем не менее 20 раз в день? Услышим «старину» Фрейда:

«Секс и есть самоцель всего сущего

И не придумывайте себе других мотиваций,

это смешно».

С ним трудно не согласиться! Первый поцелуй, первая любовь, первый секс, первые победы и первые разочарования. Первая жена, первый развод. Палитра женских лиц и… калейдоскоп женских тел. Женщина — лишь зеркало, отражающее наши победы и наши промахи. Кто-то возразит, что «подглядывать» за чужой жизнью неприлично! Я не делал «секрет Полишинеля» из того, что известно всем и на чужую тайну не посягал, поэтому приписать мне вуайеризм, вряд ли получится. На эксгибициониста, который хвастается сомнительными «достоинствами», я также не похож, в лучшем случае — на «воинствующего» эротомана, поэтому не судите меня строго и принимайте таким, как есть!

Думаю, что я не одинок в своих методах и выводах. Тем не менее, прошу меня извинить, если позволил себе лишние комментарии и слишком подробные описания. И, как принято говорить, все совпадения случайны.

ㅤ

Искренне Ваш, Павел Винтажный.

---

                  «Люди более моральны, чем они думают.

                                          И гораздо более аморальны,

                                        чем могут себе вообразить». ㅤ

Зигмунд Фрейд.

---

Предисловие

Насколько хватало глаз, внизу, под крылом самолёта, раскинулось зелёное «море» тропических джунглей. С уменьшением высоты, стали различимы верхушки пальм, мангровых деревьев, эвкалиптов и баобабов. Минуту спустя, это зелёное многообразие расступилось, открыв место для взлётно-посадочной полосы. Красавец Boeing выполнил завершающий манёвр, коснулся земли, оглушил окрестности шумом включённого реверса и, с «чувством выполненного долга», медленно зарулил на стоянку.

Экипажу предстоял двухдневный отдых в этом, забытом Богом, африканском уголке. Русоволосый командир, изрядно «посеребрённый» сединой, энергичной походкой обошёл самолёт и ожидал своего коллегу, сдающего груз и документы местному представителю. Есть своя прелесть в лётной работе на «грузовике»: нет проблемных пассажиров, нет стюардесс, нет необходимости работать в белой рубашке. Правда есть и «минусы» — география полётов далека от курортов, а порой и вовсе, забрасывает в неприглядные места. Хотя, мало кто из пилотов обращал внимание на недостатки, когда речь шла о романтике и экзотике полётов в малообитаемые места планеты, где каждый рейс поражал своей необычностью, нежели напоминал рутину.

Песочного цвета комбинезоны и футболки, цвета хаки, делали экипаж из двух человек, похожими на братьев, с той разницей, что подтянутому командиру было «за 50», а его моложавому коллеге «под 30», поэтому уместней было бы сравнение отца и сына, очутившихся в очередной командировке в Африке.

— Командир, ужин отменяется, в ресторан мы сегодня опоздали, — озвучил второй пилот перспективу на вечер, посмотрев на часы.

— Это совсем не означает, что ужин отменяется, да и не хочется набивать живот на ночь глядя. Предлагаю «тормознуть» у Гарэтти, взять креветок и пива, а фруктов, в качестве десерта, у нас с тобой, итак полный холодильник, — обозначил перспективу вечера командир, для которого такая командировка была не первой.

— Я только «за», у меня «наказ» от жены — похудеть здесь за два месяца.

— Это я тебе гарантирую, пиво — низкокалорийное, креветки и лобстеры — диетические! — подколол командир.

Они улыбнулись друг другу, довольные полным взаимопониманием. Командировка началась недавно, и был немаловажным факт, оказаться «на одной волне» с напарником, чтобы предстоящие два месяца не превратились в пытку.

Дежурные новости были обсуждены, для авиационных тем не хватало алкогольного «градуса», и под мерный гул кондиционера, «всплыла» вечная тема… про женщин.

— Командир, а ты счастлив в браке?

— Всенепременно!

— Даже так? Обычно с возрастом, краски семейной жизни блекнут! Тем более, что не многие решаются, имея благополучие в семье, подаваться на заработки в африканские командировки.

— Ты спрашиваешь, чтобы услышать, как мне удаётся не переставать любить жену, или у тебя в семье проблемы, и ты хочешь, чтобы я помог в них разобраться?

— Не то, чтобы проблемы, но я не могу сказать, что абсолютно доволен семейной жизнью и женой.

— Тогда рассказывай, хотя будет трудно сделать объективный вывод на основе только твоего рассказа. Вот, если бы я смог услышать мнение твоей жены на те же вопросы, тогда — да, моя оценка была бы более весомой.

— Уж, лучше ты расскажи, почему ты счастлив в браке. Быть может, услышав твою историю, мне свою и рассказывать уж не придётся.

Желание второго пилота оградить свою жизнь от постороннего взгляда вызывало уважение, а его незатейливый приём с «переводом стрелок» на командира, чтобы прояснить для себя спорные моменты, выдавал горячность молодости перед зрелостью. Командир это увидел, всё понял, улыбнулся и не стал «уходить» от темы.

— В командировку напросился, потому что работу на базе «обрезали», а я не успел решить насущные проблемы по дому, да и младшему сыну ещё надо помочь «встать на ноги», он у меня ещё в школе учится. А, по поводу единственной женщины в моей жизни — слишком длинный рассказ.

— Так уж и единственная? Что-то, глядя на тебя, верится с трудом, — усмехнулся он, намекая на скабрезные моменты, коих у каждого мужчины в жизни, предостаточно.

— Единственная, потому что, встретив её, все другие исчезли, — задумчиво улыбнулся командир, видимо уносясь мыслями к той, о которой говорил.

— Значит, всё же, другие были? — не унимался «второй», рассчитывая на пикантные подробности.

— Были, как без них. Появлялись и исчезали, меняя моё представление о женщинах и перевоспитывая меня. Сначала, я лишь мимоходом рассуждал о своих «пробелах» в этой области и списывал свои промахи на молодость, однако, с появлением «гаджетов», упорядочил свои мысли.

— Не понял, — «молодой» открыл очередную бутылку местного пива «Килиманджаро».

— Что непонятного? Мысли необходимо сохранять и систематизировать, а как это сделать? Взять перо и вести дневник? Это только пару веков назад было актуально, но с появлением «ноута», такие записи стали возможными и в наше время.

— И, что? Была польза от такого анализа?

— Отчасти. Были вопросы и поиск ответов, экскурс к себе же в прошлое. Были даже письма к себе, и уж затем, эта писанина была, мал-помалу отсортирована и приведена в порядок. Так что, на сегодняшний день, я свою жизнь «разглядел под микроскопом», препарировал с помощью воспоминаний и… возможно, сделал открытие про себя самого.

— Да, ладно! Книгу про себя написал?

— Представляешь? Да! И не одну! И не только книгу, а и стихи и ещё много разных рассуждений, но… боюсь утомить себя подобными рассказами про себя и про свой… гарем.

— А ты, попробуй! Впереди два месяца, а я отменный слушатель! А, уж теперь, и подавно!

— Заинтриговал, что ли?

— Не то слово!

— Сам напросился! Мне нравится рассказывать, тем более, что в разговоре, быть может, что-то интересное вспомню ещё.

— Помнишь слова из святого писания? — командир улыбнулся и, прищурив глаз, пристально посмотрел на второго пилота.

— «И создал Бог землю», — философски парировал «подачу» второй пилот, театрально взмахнув рукой.

— А он, не промах! Сообразительный и с чувством юмора! — подумал командир, собираясь с мыслями.

— Что? Не так? Надо было начать с райского сада, Адама и Евы, Змея искусителя и яблока?

— Всё так! Но! Всё-таки, я думал услышать другой вариант: «Вначале было слово!»

— Точно! И слово это — Бог! — блеснул эрудицией «второй».

— И слово это — Секс! — засмеялся командир.

— Так и знал, что ты сейчас, чем-то «подколешь»! — улыбнулся «второй».

— Смеюсь, конечно! Хотя, доля правды есть и в моих словах. Порой, мне кажется, что каждый из нас, ещё до рождения, получает некое напутствие, как благословение, и есть те, кто слушают внимательно, а есть те, кто половину пропускают мимо ушей.

— Интересная теория!

— Дело в том, что первое услышанное и осознанное слово, в таком напутствии, и есть основополагающее правило в жизни. Для кого-то такими словами могут быть: «дом», «дети», «работа». Для других: «любовь», «удовольствие», «наслаждение». Для третьих: «терпение», «смирение», «лень» и так далее.

— А для четвёртых: «романтика», «путешествия» и «небо»! И именно из таких получаются лётчики! — закончил мысль «второй».

— Отчасти, да! И, именно отсюда «растут ноги» наших удач и промахов, и поэтому важно вспомнить своё слово и увидеть, что услышал вначале твой спутник жизни!

— Отличное правило! Звучит, как тост! Значит для тебя таким словом стало…

— «ЖЕНЩИНА»! — с нотой немого восхищения произнёс командир. — Она дала мне жизнь, влияла на неё, и до сих пор, остаётся главным мерилом всего того, что со мной происходит.

— Подожди! А, как же всё остальное? Работа, небо, дом, дети?

— Это всё потом! Или вместе с этим! Параллельно и неотъемлемо! Через подножки, которые мне ставили эти самые женщины, через любовь, которую они мне дарили, и через мои чувства, которые я в ответ отдавал им, сложилось моё взросление.

— Отличная теория! Так и скажу в следующий раз жене, что я услышал слово «небо», а слово «тёща» — не слышу до сих пор!

— Главное, чтобы жена не услышала слово «деньги» и не любила тебя за твои заработки!

— Это уж точно!

Они чокнулись пенным напитком, довольные полным взаимопониманием. Командир вздохнул, собираясь с мыслями и неспешно начал рассказ.

               О том, откуда «ноги растут».

— Шёл пятый год, как я был женат. Женат в третий раз. В третий раз неудачно. Можно долго дискутировать на тему того, что стало тому причиной, но факт оставался фактом. Был штамп в паспорте. Была женщина в доме. Было даже подобие семьи, правда, без детей. Было даже подобие любви, но не было секса! Это была главная причина того, что брак снова оказался неудачным.

Жизнь без секса. Как такое могло случиться? В сорок-то лет. Тем более, если жене 30 и оба, относительно молоды и здоровы. Я безуспешно пытался решить эту проблему, пытаясь найти ответы в книгах, задавая вопросы врачам и мучая жену своими настойчивыми приставаниями. Супруга честно пыталась помочь мне и себе, и понять причину своей неприязни к этому процессу, ведь все её эрогенные зоны, всё то, что отвечает за физическое влечение к партнёру, были на месте. Но! Тем не менее, ни разбудить их, ни заставить их, хоть на десятую часть возбуждаться, не смогли ни часовые прелюдии, ни физические раздражители, ни всевозможные возбудители и афродизиаки. «Вставляй и делай, что хочешь», — говорила она вслух и тоже самое говорило всё её поведение: «Мне это не надо!» Интимная гель-смазка решала проблему проникновения внутрь, и происходило то, что называется исполнением супружеского долга. Жена терпела этот вандализм и лишь облегчённо вздыхала, когда он заканчивался. Было жаль её. Было жалко себя. Безразличие и терпение, стали у неё синонимом к занятию, в котором я видел радость, удовольствие и все эмоции, коими этот процесс сопровождался. Посему, данное действо игнорировалось, откладывалось и стремилось к той же частоте и регулярности, как и празднование Нового года. Возможно ли это? Оказалось, что да! Секс становился реже и реже. Раз в три дня, раз в неделю, раз в месяц.

«Второй» набрал воздуха, чтобы вставить свой комментарий, но потом, видимо передумал и вновь «обратился в слух». Командир продолжил, задумчиво посмотрев на звёздное небо.

— Кто-то возразит, что не стоит делать из этого проблему. Мол, не самая важная функция организма. Не соглашусь с такими! Важная! И для человека в отдельности, и для семьи особенно, потому что персонально для каждого — это вопрос здоровья, в том числе и психического, а для супружеской пары — та, необходимая связующая, без которой брак рассыпается, как карточный домик.

Неуемную потенцию необходимо было каким-то образом «обуздать». Путь измены был не приемлем в силу моих взглядов на супружескую верность. Использовав весь арсенал попыток разбудить либидо суженой, я «расписался» в собственной никчёмности, вспомнил, что такое поллюции и нет-нет, да спасался онанизмом, что не мешало мне глубже скатываться в депрессивную пропасть, а на брак смотреть, как на обузу.

— Видимо, свой лимит сладострастья я исчерпал. Надо «завязывать в узел» бунтующую плоть и готовиться к старости в 40 лет. Следует благодарить судьбу за то, что у меня была насыщенная и интересная интимная жизнь в прошлом! — уговаривал я себя, пытаясь спорить с природой. — Хотя, конечно странно, ведь в той или иной степени, все (!) отношения с прекрасной половиной человечества, были не только яркими, но и полноценными! Взять хотя бы…

Я стал вспоминать девушек и женщин в моей жизни, чтобы преодолеть комплекс неполноценности, который «съедал», день от дня, моё мужское самоуважение. В зависимости от степени воздержания, воспоминания становились более подробными. Мимолётные увлечения и серьёзные влюблённости выстраивались в череду ярких стоп-кадров, в которых я был вполне состоятельным партнёром и любовником.

Необъяснимым остаётся тот факт, что мы можем забыть то, что с нами было месяц назад, но отчётливо, в мельчайших деталях, помним события из прошлого, особенно, если данные события были очень значимы для нас. Зарисовки из памяти отвлекали от изнуряющей неудовлетворённости, уносили мысли в прошлое, делая из воспоминаний своеобразную игру под названием: «А, помнишь?» Достаточно было закрыть глаза, как память услужливо «задирала юбку» и «широко «распахивала ноги», для того, чтобы рисовать картинки из прошлого, где с сексом проблем не было. Ни с одной из предыдущих жён, ни ещё, с кем бы то ни было. Я имею ввиду, исключительно, женщин! Сначала, это были лишь отрывки воспоминаний. Затем, на эти воспоминания нанизывались мельчайшие детали не только самих событий, но и внутренние переживания, которые их сопровождали, и я решил их записывать. Во-первых, чтобы попытаться в воспоминаниях найти решение насущной проблемы, а во-вторых, постараться в прошлом найти ответы на более серьёзные вопросы, а именно, почему я был трижды женат и почему мои отношения с женщинами складывались так, а не иначе. Воспоминания обрастали рассуждениями и выводами, которые я также записывал, чтобы позже, суммируя их, выяснить, был ли я «запрограммирован» на неудачи в браке или это была затянувшаяся прелюдия для встречи самой необыкновенной женщины в моей жизни. Такая «забава» избавляла меня не только от комплекса неполноценности, а и вселяла надежду, что я смогу ответить себе на все вопросы и тем самым спасти свой брак. Кроме этого, я нашёл сие занятие увлекательным и поэтому постарался вспомнить всё и всех женщин на своём пути, от самой первой до самой последней. Из этого получилась реальная история одного взросления!

— Неплохое вступление, — робко вставил слово «второй» без тени иронии и посмотрел другими глазами на старшего коллегу, который, сделав глоток, продолжил.

— Я взрослел, учился, работал. Средняя школа в провинциальном городке, летное училище и, наконец, карьера пилота. Я менял место работы, менял место жительства, осваивал новые типы самолётов, и все эти события происходили на фоне появления и исчезновения женщин рядом со мной! Они, вольно или невольно, формировали моё становление, как личности и влияли на моё мировоззрение. Те из них, что распахнули передо мной не только душу, но и свои прелестные ножки, позволили увидеть всю многогранность внутреннего женского мира в прямом и переносном смысле и сделать вывод о взаимосвязи внешних наблюдений с внутренним наполнением женщин. С увеличением количества этих женщин в жизни, багаж накопленных знаний, а, следовательно, и выводов, множился и складывался в определённые понятия, которые постоянно подверглись критике с моей стороны и пересмотру отношения к различным вещам! Эти метаморфозы в сознании были не всегда приятными и зачастую разочаровывали меня, разрушая юношеский категоричный миф о женской святости и непорочности! Достаточно провокационные поступки с моей стороны, также не добавляли достоинств ни мне, ни моим избранницам, но, чем чаще приходилось мне скатываться в пучину разврата и собственных прихотей, тем больше мне хотелось верить, что это были лишь исключения из правил! Чем грязнее и отвратительнее попадались одни женщины на моём пути, тем светлее и чище, на их фоне, выглядели другие!

Рассказчик вновь прервался, чтобы промочить горло.

— Теперь понятно, почему ты стал вспоминать своих женщин именно в таком ключе. От этого твой рассказ становится ещё интереснее, — второй пилот приятно удивлял своей способностью слушать не перебивая.

— Тогда слушай дальше!

— Как известно, и это уж точно аксиома, все наши удачи, как и наши беды, родом из детства. Обиды, амбиции, надежды и мечты «растут» оттуда, где мы родились, и кто были наши родители.

Я родился в СССР, в середине «шестидесятых», в обычной, я бы даже сказал, заурядной советской семье. Папа — инженер на заводе, мама — воспитатель в детском саду. Оба — дети войны, со своими комплексами и понятиями, в основе которых, жизненный опыт послевоенных лет в многодетных семьях и… кодекс строителей коммунизма. Тратить время на воспитание своего чада, на задушевные с ним беседы никто не только не хотел, но даже и не думал. Зачем? Впереди школа! Она воспитает и даст ответы на все вопросы. Ещё есть улица, которая «отрихтует» издержки школьного образования. Эта, мнимая родительская «недолюбленность» рождала во мне какое-то одиночество, но в детстве, это практически не осознаётся. Чего-то не хватает, а чего — не известно. Тем не менее, интуитивно, уже в раннем возрасте, мы ищем тепла. Нам приятно внимание. Так хочется, чтобы кто-то гладил тебя по шёрстке и говорил ласковые слова. Этот дефицит внимания и родительской любви, и стал отправной точкой моего поведения в будущем.

— У тебя интересная манера рассказывать, неторопливо, с выражением. Приятно слушать, — всё-таки позволил комментарий молодой человек.

— Спасибо, — улыбнулся командир. — Я бы сказал, что рассказываю размеренно, в зависимости от динамики событий, и сейчас понимаю, что проще тебе дать почитать мои мемуары, нежели их пересказывать, а какие-то, интересные на твой взгляд, моменты, обсудить.

— Что ж, тоже неплохой вариант, хотя я, в последнее время, половину книг не читаю, а слушаю.

— Ты читай так, словно слушаешь. Есть детективы, приключения, книги о военных баталиях, одним словом, как ваше поколение привыкло говорить, книги — «экшн»! В них идёт развитие событий постоянно, и читатель торопится узнать развязку. Поэтому, мы читаем их бегло, «проглатывая» описания и особо не задумываемся над подоплёкой прочитанного. Есть книги о природе, путешествиях, искусстве. Их мы читаем нарочито медленно, чтобы увидеть написанное, делая акцент на описаниях, осмысливая эпитеты и получаем удовольствие от антуража и погружения в то, что автор хотел донести. Есть классика, где присутствуют оба жанра, и раскрутка сюжета, и описательная часть. Её мы читаем, то взахлёб, будто голодные до чтива, то смакуем детали, пробуя на вкус изысканный деликатес.

— А, твой опус похож на что?

— Наверное, больше на балладу, где можно неторопливый темп чередовать с паузами на полемику с главным героем, относительно поступков, которые он творил и мотивов, которые им двигали.

— А, как же, пикантный «цимус-интимус», про который ты говорил? — поддела молодость зрелость.

— На твоё усмотрение! Ты мне, как раз и поведаешь, как читаются «подглядывания» чужой интимной жизни, написанные почти 20 лет назад. Мне не хотелось редактировать «голую» правду, поэтому я стыдливо прикрывал её «фиговыми листиками» философских рассуждений.

— Хм-м! Порнографическая философия исследований женщин — звучит оригинально! — всё-таки в чувстве юмора ему не откажешь.

— Верни мне книгу, рано ещё тебе читать подобные вещи! — наигранно изобразил возмущение командир.

— Учитесь реагировать на критику, товарищ командир! Я Вам ещё весь мозг «вынесу» своими комментариями!

Командир, улыбаясь, сокрушённо покачал головой! Чокнувшись бутылками пива в знак полного взаимопонимания, они разошлись по комнатам.

— Не думал, что мои рассуждения увидит кто-нибудь ещё, — то ли с сожалением, то ли с сомнением, подумал командир, пытаясь уснуть.

— Посмотрим, как взрослели «аксакалы» от авиации, — улыбнулся любознательный парень, обрадованный такой нестандартной возможностью увидеть поколение «отцов» глазами «детей».

Первая же страница унесла его в далёкие 70е прошлого века…

Глава 1. Первые вздохи

Школа отсвечивала серым кирпичом и могла бы сойти за заурядное творение советской архитектуры, если бы не одно «но»! Она стояла прямо на берегу реки, буквально в ста метрах от воды. Из окон классов открывался великолепный вид на острова в середине широкой заводи и на противоположный обрывистый берег. При определённой доле фантазии, здание можно было назвать учебной усадьбой, которая прячется в молодой поросли, недавно посаженых, деревьев. Пашка привычно рассматривал пейзаж за окном и не слишком вникал в то, что вещал учитель. Всё-таки, первого сентября трудно сразу войти в учебный ритм, а летние каникулы не торопились «отпускать» тринадцатилетнего пацана из беззаботных мальчишеских будней.

Пашка обожал и свою школу, и своих одноклассников, и даже учителей! Именно они были для него настоящей семьёй, а школа настоящим домом. Квартира в панельной пятиэтажке никак не ассоциировалась с желанным пристанищем. В ней всегда было неуютно. По крайней мере, для него. Обычная «хрущёвка-двушка», с проходной комнатой и пятиметровой кухней. Не было, не то что своей комнаты — не было, даже своего угла! Полка в серванте, для тетрадок и учебников, рядом с ней полка для вещей, вешалка в шифоньере, для школьной формы — вот и всё «личное» пространство. Уроки сделать за кухонным столом, а ближе к ночи разложить диван в «зале» и застелить его, принесённым из кладовки, постельным бельём. Вот так! Нет места для личных «пацанских» вещей, некуда пригласить друзей, негде уединиться для подростковых мыслей. Было лишь желание быстрее сделать уроки и сбежать из «душного» пространства квартиры.

Поэтому школа выручала! Там было интересно, были друзья и было уютно. После уроков была улица, снова друзья и снова не скучно! Ну, а если непогода не давала возможности гулять на свежем воздухе, то можно было «перекантоваться» у друзей в гостях, благо у них были свои комнаты.

— Неужели, всё дело в том, что у меня нет своей комнаты? — рассуждал новоявленный семиклассник, наблюдая, как первые жёлтые листья уносятся порывами ветра.

— Не совсем, — отвечал он себе.

Манера вести диалоги с собой появилась у него давно, и он с удовольствием отвечал на свои же вопросы, будто шахматист, играющий партию против себя. Так было легче разобраться в вопросах, которые периодически возникали, и на которые, во что бы то ни стало, необходимо было найти ответы.

— Тогда в чём?

— Вчера забежал за Шуриком, чтобы «проветриться», и не застал его дома.

— И, что?

— А, то! Его мама открыла дверь и пригласила меня в гости. Предложила поужинать с ними, а когда я отказался, налила чай, потом расспрашивала меня обо всём!

— Правильно! А, как иначе?

— Мои родители никогда не разговаривают со мной по «душам».

— Ну и «клёво»! Оно тебе надо? Будут выпытывать, что и зачем?

— Да, то есть нет! Не знаю! Мои родители другие! Они никогда не приглашают моих друзей пройти подождать, не говоря уж о чаепитии.

— Сам же говорил, что просто некуда приглашать, так что нечего пенять на родителей, а в том, что квартирка маленькая, даже есть свой плюс, — в этом месте он улыбнулся, поймав себя на мысли, что сделал важное открытие.

— Какой же может быть плюс в том, что там тесно и неуютно?

— Такой! Зная о моём стремлении убежать из дома, отец использует это, чтобы я хорошо учился и наказывает, если вдруг получу четвёрку, запрещая выходить из квартиры.

— Это уж точно! Папины методы действуют, поэтому я учусь на одни пятёрки! — в этом месте он удовлетворённо хмыкнул, начиная понимать, что не всё в этом мире такое, каким кажется сначала.

Голос учителя «вернул» мечтателя из мира рассуждений в реальность.

— N-ский! Не можешь смириться с тем, что каникулы закончились?

— ??? … — вздрогнул от неожиданности подросток, но ответить не успел, так как дверь класса распахнулась, и появился директор школы.

Ученики встали, приветствуя энергичного моложавого мужчину лет сорока, за которым в класс вошла незнакомая девочка.

— Садитесь, садитесь, добрый день! — сказал он, обращаясь к ученикам.

— Прошу прощения за то, что Вас прерываю, — прижимая руку к груди, повернулся он в сторону учителя.

Затем, обратив внимание к классу, он подтолкнул вперёд незнакомку и, положив ей руки на плечи, представил.

— Знакомьтесь. У вас в классе будет ещё одна ученица. Зовут Татьяна. Надеюсь, вы поможете ей, без проблем влиться в ваш дружный коллектив. Прошу любить и жаловать.

«Новенькая» была худенькой девочкой среднего роста, с модной в то время причёской «Сассун», а-ля знаменитая французская певица Мирей Матье. Стандартная школьная форма открывала взору стройные ножки, «упакованные» в дорогие модные колготки телесного цвета, и плотно облегала стройную фигурку. Карие глазки бросали любопытные взгляды на новых одноклассников. Девочка нервно прикусывала рельефные, чуть припухлые, губки и плотно сжимала ручками новый портфель. С этой новенькой всё и началось.

Как и все подростки, Пашка быстро рос и поспевать за растущим созданием, было сущим наказанием для родителей. Его одевали по минимуму! Он комплексовал по поводу вечно коротких брюк и спускал их пониже, чтобы это не так бросалось в глаза. Торчащие из коротких рукавов руки, также не были аргументом для покупки новой одежды.

— Нет лишних денег, — говорила мама. — Купим к следующему учебному году.

Стесняясь внешнего вида, Пашка лишний раз отказывался куда-то пойти, потому что в гардеробе были лишь пара брюк и пара рубашек. Так, к дефициту родительского внимания и отсутствию своего угла, «приплюсовывалась» жуткая закомплексованность о внешнем виде. За это лето он «маханул в рост» ещё на 10 сантиметров и теперь представлял собой нескладного, худощавого подростка, чуть выше среднего роста, с голубыми глазами и «соломенными», выгоревшими за лето, волосами. Общительность и живой ум делали его центром компании в классе, а эрудиция и статус «отличника» выгодно выделяли среди прочих сверстников. Тем не менее, в силу выше описанных обстоятельств, самооценка была сильно занижена, а застенчивость и стеснительность, то и дело, выступали наружу под натиском объективных обстоятельств взросления.

«Новенькая», словно заноза засела в голове. Осознать, что эта симпатия и есть первая любовь, удалось не сразу, а лишь после того, как безуспешно попытавшись «прогнать» мысли о ней из головы, Пашка понял, что эти мысли стали приятны. На уроках он тайком бросал взгляды в сторону «новенькой» и «впитывал» изящный девичий профиль, накрахмаленный белоснежный воротничок школьной формы и… непохожесть девочки на одноклассниц. Возвращаясь домой после школы и стесняясь подойти к девочке, Пашка провожал её до дома, отстав на два десятка метров, «срисовывая» для себя её тонкую талию и стройный силуэт. Позже, в любой момент, воображение живо рисовало в мозгу образ ненаглядной, и он детально представлял эти глазки, губки, ножки и пальчики. Это немое обожание, пока, было бестелесным, одухотворённым и чем-то возвышенным, что не мешало ему, тем не менее, обратить внимание на изменения, произошедшие за лето с одноклассницами.

Разминка на первом же уроке физкультуры заставила его в этом убедиться. Исчезла девичья, детская угловатость, и теперь, под маечками и футболками можно было наблюдать первые оформившиеся бугорки грудей, «спрятанные» в настоящие бюстгальтеры. Соблазнительные изгибы впервые стали притягивать взгляд и волновать взрослеющие мальчишеские умы. Пашка ловил себя на том, что взгляд периодически «застывал», то на чьей-то попке, то на чьей-то промежности, выгодно выделяющихся под обтягивающими спортивными трико. Плоть в штанах ещё не реагировала на эти соблазны, но неизвестное томление внизу живота заявляло о скором, первом, половом интересе.

— N-ский! Долго ты будешь болтаться на турнике? — физрук, видимо, таким окриком, пытался простимулировать ученика.

Пашка отчаянно пытался дотянуться подбородком до перекладины, комично извиваясь, в попытке совершить невозможное. Девчонки смеялись над смешными потугами, чем совершенно его «убили». Одно дело, «облажаться» в мужском коллективе и совсем другое, потерпеть фиаско у них на глазах. Он спрыгнул с перекладины, красный от стыда, проклиная собственную беспомощность. Оказывается, умение быстро бегать и высоко прыгать, стало не так значимо для девочек, как физическая сила, увы! Ненаглядная Танечка, ещё не подозревая о Пашкином чувстве, вспыхнувшем к ней, также безудержно хохотала, откинув голову назад, демонстрируя ровный ряд безупречных белых зубов.

Девочки, как известно, взрослеют быстрее. Они также начинают смотреть в сторону мальчишек, но, если раньше им импонировали эрудиция, юмор и общительность, то теперь они стали выделять ещё и исконно мужские параметры — ширину плеч, силу, и… некую претенциозность, потому что брутальностью это назвать, ещё было нельзя.

У Пашки появился стимул — во что бы то ни стало, завоевать внимание кареглазой красавицы, превратиться из несуразного подростка в прекрасного принца, на которого обратит внимание избранница. Отчаянно пытаясь скрыть явный к ней интерес, он начал усиленно качать мышцы, а также освоил три аккорда на гитаре, чтобы ещё и в этом выделиться среди ровесников.

Если, он стеснялся и своего вида, и своей нерешительности, то его ненаглядная, на этом не зацикливалась. Она была красивой и уверенной в себе! Для неё, плохо замаскированное, внимание со стороны мальчика, стало игрой. Новогодние праздники, с танцами и последующими провожаниями, расставили все точки над «i». Танечка увидела Пашкины симпатии, но не спешила на них отвечать. Смотрит на неё мальчик, «влюблёнными брызгами», и что? Есть вечерние тусовки, и это интересно в компании, но никак не наедине! Мальчишке тоже комфортно среди друзей, но хочется персональных ответных вздохов и взглядов, признаний, наконец. Он неосознанно, как слепой щенок, тычется носом в «закрытую дверь», но не понимает, почему его туда не пускают.

Фильмы со строгой цензурой и книги, хоть и воспитывали в то время в «правильном ключе», тем не менее не давали ответов на конкретные вопросы, что делать, чтобы добиться взаимной симпатии.

— У рыцарей, в романах Вальтера Скотта, были дамы сердца, ради которых они совершали подвиги. Мушкетёры Дюма дрались ради возлюбленных на дуэлях. В ХIХ веке, влюблённые, свои чувства доносили в письмах и стихах, — растерянно рассуждал влюблённый Ромео. — Мне что, надо с кем-то подраться или начинать сочинять стихи? — ломал он голову, не зная, где найти ответ и расстраивался окончательно.

Кинематограф также, весьма туманно, делился способами соблазнения и покорения дамского сердца. Отечественные «Весна на Заречной улице» и «Доживём до понедельника», равно как зарубежные «Шербургские зонтики» и «Римские каникулы», ни на шаг не продвигали в познании конкретных шагов завоевания внимания избранницы. Возможность донести за Танечкой портфель в школу и обратно, стала пределом мечтаний, а вечерние вздохи под окнами её квартиры составляли удел юношеских симпатий, на которые он пока мог рассчитывать.

Учебный год подходил к концу, и весна вовсю шумела майскими ливнями. То ли от этого шума, то ли по другой причине, но неразлучный друг Шурик, признался Пашке, что влюблён в другую одноклассницу, и друзья решили объединить свои усилия.

— Ты, так ничего Таньке не сказал?

— Нет! Не знаю, как.

— Целый год вздыхаешь! Что ты в ней нашёл? Вот, Ленка! Совсем другое дело!

— Нет! Ленка — обычная, а Таня — необыкновенная!

— Какая? — со смешком переспросил друг.

— Необыкновенная! Как Татьяна Ларина, как Наташа Ростова, загадочная и утончённая! — мечтательно выдохнул Пашка, не слыша его иронии, представляя себя Онегиным, не иначе!

— Давай в кино их пригласим! Обыкновенную с необыкновенной, а там — видно будет, может поцелуют нас, в знак благодарности? — размечтался он.

— Поцелуют… Тоже мне, скажешь. Целуются, только если в любви признаются.

— Может и не поцелуют, зато узнаем, как они к нам относятся! — толкнул он Пашку кулаком в бок и указал на яркую афишу.

Фильм был двухсерийный, что значительно усложняло реализацию «пацанского» плана, ведь и стоил он в два раза дороже!

— Мне родители денег не дадут, — вздохнул Пашка.

— Ты хочешь, чтобы Танька в тебя влюбилась или нет?

— Конечно! Но…

— Никаких «но»! Я тоже хочу, чтобы Ленка меня поцеловала, — «отмёл» все сомнения Шурик.

— Мам! Где там, мои три рубля в кино? — Пашка решил идти напролом и сразу, поэтому решил сделать шутку из просьбы.

— Чего-о? Какие три рубля? — мама опешила от такой «просьбы».

— Мам, мы с девчонками в кино сходить хотим, я и Шурик.

— И что?

— Три рубля надо! Там две серии. «Золото Маккены»! Билеты по рубль сорок. Два билета будут, как раз три рубля.

— Не повзрослел ещё, девочек в кино приглашать, — отрезала сердито мама.

— Ма, надо очень! Я же не прошу у вас денег каждый день, — привёл Пашка весомый аргумент, лелея мысль, что мама уступит.

— Вот тебе рубль, сходите на другой фильм, а девочке, родители должны денег дать. Она, тоже ещё не выросла, чтобы на свидания ходить.

Продолжать далее диалог было бессмысленно, а объяснять маме важность данного события, он не собирался. Ему выделили рубль, и хорошо, что другу дали «трёшку», и у него была копилка. Никто не считал, кто сколько вкладывает — друзья всё же! Мальчишки умудрились взять билеты, выстояв за ними двухчасовую очередь. У них осталось лишь сорок копеек, как раз на два мороженных девчонкам, и перспектива возвращаться домой пешком, так как, даже на трамвай, денег не осталось. Девчонки согласились на приглашение и, после кино, возвращаясь, каждая из них предложила отблагодарить кавалеров и купить всем мороженного. Каждая (!) достала по пять рублей! То есть, им родители денег дали, а Пашке — нет!

— Их понимают и любят… на пять рублей, на три, а я, еле-еле упросил маму дать мне рубль, — рассуждал он вечером, обидевшись на родителей.

Хорошо, что в детстве, мы хоть и ранимые, но быстро отходчивые!

— Зачем пенять на родителей? Надо просто добиться внимания Танечки, и она буде любить меня лучше, чем мама! — «бредил» Пашка своей ненаглядной, и не получив после фильма ответного внимания, сдаваться не собирался!

— Шурик, фильмец, конечно зачётный, но на девчонок совсем не подействовал! Не знаешь, почему? — Пашка наморщил лоб.

— Нет! Может, надо другую тактику выбрать? — проявил активность друг.

— Какую? Мы с тобой, только в открытую не признались, что они нам нравятся! Они что, слепые? — кроме «розовых» романтических вздохов, в Пашкином арсенале ничего не было.

— Всё они знают и видят, — вздохнул с сожалением друг. — Может спросить у ЛА?

Сейчас говорить об этом смешно, но в наше время считалось нормальным прийти за помощью к учителю.

— Ты, что? Всё рассказать ей хочешь? — сомневался Пашка в правильности затеи.

— Она и так догадывается, как и многие в классе, между прочим, так что, мы ничего не теряем.

Не согласиться с этим аргументом было невозможно, одноклассники многозначительно хмыкали, глядя, какими глазами друзья «поедали» своих избранниц в школе. Уже через час, два четырнадцатилетних «вьюноша» звонили в дверь учительницы по литературе, бывшей по совместительству классным руководителем повзрослевших мальчишек.

— Мы их любим, а они нас — не замечают! — с порога начал Шурик, без лишних вступлений, не забыв поздороваться и заставив Пашку покраснеть от такого признания.

— Значит, вы пришли за советом, как добиться взаимности от девочек? — также прямо спросила ЛА.

— Да, мы не знаем, как их в себя влюбить! — непринуждённо поведал дружок, словно речь шла о том, как написать сочинение.

Как это было важно, в тот момент! Милая и суровая одновременно, но тем не менее очень отзывчивая женщина, выслушала подростков с серьёзным видом, напоила чаем, уточнила детали, и, поведав о подобных случаях в литературе, которую не преподают в школе, предложила сделать так, чтобы Танечка и Леночка их… приревновали, то есть, сменить тактику ухаживания на тактику равнодушия и проявить своё внимание к другим одноклассницам.

— Как же так? Ведь ухаживать за другой девочкой — это предательство! — Пашкин мир идеального романтизма пошатнулся.

— Мы говорим не о симпатии к другой девочке, а лишь об имитации, — улыбнулась ЛА.

— Тогда — это обман. Разве можно на обмане строить отношения? Ухаживая за другой, я даю ей надежду на продолжение отношений, она же не знает про то, что я притворяюсь.

— Ты слишком серьёзен. Чтобы чувства стали ответными, не обязательно всё усложнять. Как костёр, чтобы он разгорелся, не обязательно заваливать дровами — достаточно подуть на угли. Этому стоит научиться. Искусство флирта — это игра. Ты же не соблазняешь кого-то, а лишь оказываешь знаки внимания: комплименты, поступки, разговоры, прогулки. Разве можно это назвать предательством или обманом? Другой девочке это будет приятно, но ведь ты же не даёшь обещаний продолжать это делать.

Мир идеальных грёз юноши продолжал «рассыпаться» на глазах. Оказывается, романтика, придуманная им, допускает компромиссы!

— Понятно, хотя я думал, что девочку можно просто чем-то покорить… стихами, например, или цветами. Жаль, что сейчас современные времена, а то можно было подвиг какой-нибудь совершить.

ЛА улыбнулась такой интерпретации влюблённости.

— Понимаете, девочки взрослеют также, как вы, и тоже стесняются проявлять свои чувства. Иногда, они ждут от вас чего-то большего, чем вздохи, и не обязательно для этого быть средневековым рыцарем или мушкетёром. Достаточно, где-то проявить решительность, сказать откровеннее, обнять, поцеловать.

— А вдруг они обидятся? Вдруг не поймут?

— Вы у меня уже взрослые и воспитанные мужчины! Не поверю, чтобы вы могли обидеть девочку! В конце концов, всегда можно извиниться, — совет звучал, как руководство к действию.

— Ну что, попробуем? — посмотрел Пашка на друга.

— И, постарайтесь сделать так, чтобы ваши пассии знали, а ещё лучше, видели ваши действия! Всё понятно? Ловеласы мои, озабоченные! — улыбнулась, провожая нас, ЛА. — Только уроки не забываем учить, договорились?

— Спасибо! Всё будет в лучшем виде, и с девчонками, и с домашним заданием! — ответил за двоих Шурик.

Первая интрига в любовных отношениях! Первые планы по «притворному соблазнению» и реальному самоутверждению! Два отличника «махнули» рукой на учёбу и стали вынашивать «коварные» замыслы по обольщению других девочек. Хотя замыслами и уж, тем паче коварными, вряд ли можно назвать стремление, не только гулять и признаваться в чувствах, взявшись за руки, но и обниматься наедине, и даже целоваться. О чём-то большем, не мечталось даже в мыслях, не то, что в намерениях!

Через месяц учёба закончилась и началась летняя отработка на прополке лука и картофеля в колхозе, в 50 км от города. Нечто среднее между трудовым лагерем и первой практикой, в возможности заработать карманные деньги. Днём в поле, а вечером — песни у костра, дискотеки и шатания «в обнимку» до утра! В общем, обстановка и обстоятельства, как нельзя лучше, соответствовали воплощению плана обольщения!

Глава 2. Сомнительный успех

Летнее солнце не торопилось закатиться за горизонт, и три десятка подростков, скучали в ожидании ужина у крыльца барака, куда поселили «вчерашних» семиклассников.

— Может мальчишки покажут, кто на что способен, — «подначила» Галка, указав на турник во дворе.

— Легко, — выступил вперёд Серёга и подтянулся 7 раз.

Это был вызов! Пашка знал свой «потенциал», но решил пока не торопиться. К перекладине, по очереди, подходили претенденты на девичью похвалу. Кому-то, удалось 3—4 раза продемонстрировать свои способности. Кто-то, предпочёл «по-тихому» отсидеться за спинами товарищей. Победно хмыкнув, к турнику подошёл Олег и подтянулся 10 раз. Сорвав положенные аплодисменты, он наблюдал, как Валерка будет пытаться побить его рекорд. Валерка «выдал» 12, и настала очередь Пашки. 8,9,10! Он чувствовал, что силы на пределе, но ради Танечки, должен был сотворить чудо! 11, 12!

— Пашка! Давай! Ещё разок! — улюлюкали девчонки.

13! Он спрыгнул, заслуженно пожиная плоды всеобщего внимания! О фиаско в начале учебного года уже никто не вспоминал. А может, о нём и помнил лишь он один? Зато теперь, вечера с «железом» в руках и мозоли от регулярных тренировок на турнике, были с достоинством вознаграждены! Самоутверждение состоялось! Самооценка чуть поднялась. Осталось добиться внимания единственной, самой важной для него девочки.

Темнота ночи заставила всех ближе подвинуться к костру и пришла пора демонстрировать свои следующие способности. Под примитивные навыки игры на гитаре, Пашка уверенно демонстрировал вокальные данные, ожидая долгожданного внимания. Какие это были песни! Каждая песня, как признание в любви! Дергаешь струны на гитаре, «рвёшь» три аккорда и рвёшь душу, заглядывая при этом в глаза!

«Как же быть? Как быть?

Запретить себе тебя любить!

Не могу я это сделать, не могу!»

Можно продолжать без конца! Все сказано! Танечка зачарованно смотрит на своего воздыхателя. Одно дело, когда твоего внимания добивается худосочный «хлюпик», и совсем другое, когда в кавалеры набивается сильный, уверенный и чертовски привлекательный парень. Восторженный блеск её глаз, явно указывал на желание немедленно форсировать влюблённые отношения. Внезапный явный интерес со стороны других одноклассниц, также говорил о готовности заполучить в кавалеры такого «гарного хлопчика». Вот он, такой долгожданный миг! Пашка обалдел от всеобщего восторженного внимания, мысли спутались в голове.

— Мы же с Шуриком готовили совсем другой сценарий!

— Ещё! Ещё! — требуют девочки продолжения концерта.

«До чего ж я невезучий, до чего ж я невезучий!

Так хотел тебя увидеть — и опять не повезло.

---

Чем себя напрасно мучить — я влюблюсь в другую лучше!

Вот увидишь, вот увидишь, я влюблюсь тебе назло!»

Проникновенный взгляд гипнотизирует милую Танечку. Она ещё прекрасней в отблесках костра и понимает, что все песни сейчас для неё и ради неё!

— Осталось подарить ей признание в любви, поцелуй под этим звёздным небом, а заодно и все звёзды, что есть на нём! — подумал Пашка, закончил песню, передал гитару Серёге, встал и… подошёл к Маринке.

— Погуляем? — протянул он руку.

Маринка оглянулась по сторонам. Растерянность на лице сменилась улыбкой. Она поняла, что герой сегодняшнего вечера обратился к ней, и он не шутит. Танечка возмущённо фыркнула и исчезла в темноте.

— Что я делаю? — Пашкино сердце моментально отозвалось ноткой жалости к исчезнувшей прелестнице.

— Может, ну её нафиг, эту Маринку и наш замысел в придачу? — противная мыслишка, чуть было всё не испортила.

— Пойдём, — Маринка взяла его за руку, и довольная, посмотрела на ничего не понимающих одноклассников.

— Ну, и ладно! Это именно то, чего я добивался, — подвёл Пашка итог своим сомнениям. — Замёрзла? — спросил он и набросил на плечи девушки куртку, не дожидаясь ответа. — Жаль, что Танька нас не видит! — мелькнула досадная мысль. — Или видит? — оглянулся он по сторонам.

Вопрос толкнул его на провокацию. Он выпустил руку Маринки из своей и обнял девушку за плечи. Она в ответ обняла его за талию.

— Хм-м! Вот, как, оказывается, надо действовать! Смело! Напористо! В меру нагловато! Не «менжуясь» и не спрашивая разрешения! Именно об этом говорила ЛА! — рука увереннее прижимает Маринку.

— Паша! — девочка чуть отодвинулась, явно раздосадованная такой фамильярностью.

— Извини! — стушевался ухажёр, вспомнив предупреждение учителя, тем не менее, не убрав руку с плеча. — Ты, такая сегодня красивая, — комплименты коряво «застряли в зубах», потому что он представлял рядом, совершенно другую.

— Паш, ты же не на меня смотрел сейчас. Хотя, я на тебя тоже не засматривалась. Мне, вообще, Олежка нравится, но ты сегодня затмил всех, такой сильный и так красиво поёшь! — постаралась она переключить внимание с прижиманий на разговор.

Как же приятна лесть! Как здорово, быть первым среди равных! Как приятно купаться в восторженном женском внимании!

— Почему же ты пошла со мной, если тебе Олег нравится? — удивился Пашка девичьей непоследовательности.

— Пусть поревнует маленько! Надо же мне, как-то привлечь его внимание.

— Вот это, да! Мы тут с Шуриком «комедию ломаем», планы вынашиваем, а она, то же самое делает, и без чьих-либо советов. Вот же девчонки, коварные какие! Ну, ладно! — возмутился Пашка «про себя». — А, Олег, что же? После этого, бегать за тобой начнёт?

— Не знаю! Ты же пошёл со мной, Таньке назло!

— Всё-то ты знаешь! — он снова теснее её прижал к себе, уже не опасаясь, что она может его «отфутболить».

Примитивные девичьи козни открыли ему глаза на то, что видимое поведение является лишь ширмой, и надо ещё постараться разглядеть за ней суть.

— Пойдём, лучше к костру, — он не ошибся, и его поведение ей не понравилось.

— Извини, — повторно стушевался он. — Что-то на меня нашло сегодня. Обещаю исправиться!

Следующие три дня, Пашка прогулялся «в обнимку» ещё и с Галкой, и с Иркой, и всё на виду у Танечки. Он видел её растерянность, страдал от того, что делает ей больно, но не знал, как обратить ситуацию в свою сторону.

Вечером намечалась дискотека. Новоявленный «Дон Жуан», так и не был уверен, достиг ли он намеченной цели или нет. Сомнения прервала Лариска, негласно претендующая на звание «мирового судьи» в классе.

— Пашка! Кончай «ломать» комедию, «клиент созрел», давай, люби, кого хотел!

— Не понял, какую комедию? Кто созрел?

— Кто, кто? Танька! Не видишь, что ли, как она плачет каждый день?

— Что же она тебя послала, а не сама пришла?

— Гордая! Поэтому и не пришла! И меня, кстати, не просила! Так что, не придуривайся, что ничего не понимаешь! Иди и пригласи её!

Такая женская «дипломатия» вполне устраивала колеблющегося Ромео, поэтому дважды повторять не пришлось. Через три минуты, он уже обнимал своё сокровище в медленном танце и был на седьмом небе от счастья.⠀

«Там, где клён шумит, над речной волной,

Говорили мы о любви с тобой».

Цель достигнута! Танечка рядом! То пресловутое внимание, которого он так вожделел, давала не «липовая» избранница, а уже та, на которую он надышаться не мог! Танцы на «пионерской дистанции» не так желанны, как прогулки в обнимку. Оказавшись наедине, Пашка аккуратно обнял девушку!

— Это вам не Маринка и не Ленка! Это моя … — слов не хватало, чтобы передать свои эмоции. — Я заставил её страдать! Она даже плакала из-за меня! Я виноват!

Обожание было настолько велико, что оказало Пашке «медвежью» услугу.

— Как же ей признаться в своих чувствах? — эта мысль так «долбила» в темечко, что свидание с Танечкой оказалось молчаливым променадом с невразумительными диалогами на несерьёзные темы.

Вместо непринуждённого общения, вместо «закрепления» достигнутого результата искромётным юмором, как было это с другими девочками, он … «потерял хватку», как сказали бы сегодня, расслабился и из загорелого «мачо» превратился в заурядного слюнтяя со своими вздохами, так и не нашедшего смелости, признаться в любви! Чаша романтизма перевесила на весах чашу обольщения, и трюк соблазнения — «псу под хвост»! Танечке лестно мальчишеское внимание, но… молчаливые вздохи быстро наскучили. Однако, она не готова была отдать «влюблённого» лидера соперницам.

— Сегодня вечером во всём ей признаюсь! Что люблю её! Что думаю о ней всегда! Что не могу без неё! — клялся себе Пашка, обнимая Танечку на заднем сиденье автобуса, возвращаясь из колхоза в город.

Третий час Танечка шла рядом со своим воздыхателем. Разговор снова не клеился. Смелости так и не хватало.

— Признаться необходимо сегодня, сейчас! Завтра она уедет с родителями в отпуск! — в сотый раз прокручивал Пашка возможные варианты ответов, своё поведение на услышанное, отчаянно стеснялся, и… боялся неизвестности.

— Я тебя люблю, — скороговоркой выпалил он признание и поднял на девушку глаза, полные любви.

— И, что дальше? — абсолютно равнодушно поинтересовалась она.

Мысли спутались в голове в один сплошной клубок. Такого ответа на признание, в «копилке» возможных вариантов, у Пашки точно не было. Он впал в ступор.

— Это да или нет? — хотелось ему спросить её. — Хотя, какое «да», если она ответила вопросом. Что же делать? Неужели, я ей противен? — пауза слишком затянулась, он должен что-то сказать.

— Поцелуй меня, — этот простой тест на симпатию должен был расставить точки над «i».

Танечка подошла и чмокнула его в щёку, как-то жалостливо и снисходительно, даже с долей неприязни. По крайней мере, ему так показалось.

— Извини! Я завтра улетаю к бабушке в Ташкент. Надо ещё собраться. Пока.

Она скрылась за дверями подъезда, а он стоял и не понимал ничего!

— Если не любит — зачем гуляла? Если любит — почему не призналась в ответ? Если всё-таки не любит — что надо сделать, чтобы полюбила? — мысли наползали одна на другую, словно льдины во время ледохода на реке.

— Не любит! Я — страшный, нескладный, несовременный! Даже одеться прилично не могу! — неуверенность в себе снова нарастала, словно снежный ком, норовя похоронить в этом сугробе остатки, только что появившейся, уверенности в себе.

Краски лета померкли на фоне неразделённого чувства, и пропал интерес ко всему, что раньше увлекало влюблённого юношу. Шурик, как верный друг, пытался хоть как-то развеять непонятную хандру. Наконец, Пашка рассказал ему то, чем стеснялся поделиться целых две недели.

— Так и сказала: «И, что дальше?»

— Так и сказала.

— Говорил же тебе, неправильная она, хотя, ты всё равно меня не слышишь. Знаешь, что! Спроси-ка ты у Галки. Они подруги. Галка тебе точно всё скажет, любит или не любит!

— Точно, как я сам не «допетрил»! — обрадовался «рыдающий Пьеро», будто эта новость могла ему помочь.

Упорные поиски дали свой результат лишь час спустя, и теперь Пашка «пытал» Галку самым важным вопросом, абсолютно не стесняясь откровенничать с посторонней девочкой.

— Говорю же, любит она тебя! — Галка рассмеялась ему в лицо, и было не понятно, шутит она или говорит серьёзно.

— Ты смеёшься сейчас? Вы с ней сговорились, что ли?

— Спорим, я тебе докажу! На банку варенья! — Галка улыбалась, но говорила абсолютно серьёзно.

— Замётано! Шурик, ты свидетель. Она сказала, завтра докажет!

— Зайду к тебе завтра, в час дня и… кое-что покажу! Готовь варенье, Ромео!

Галка появилась вовремя, как и договаривались.

— Что она мне может показать, — ломал голову несчастный страдалец с самого утра.

Отец, как назло, пришёл не вовремя на обед, и Пашка, учитывая отсутствие своей комнаты, стоял с гостьей на балконе.

— Смотри, вчера я получила от неё письмо, где она пишет, «мой Павлик», — Галка показала письмо от Татьяны, где было несколько упоминаний в таком ключе. — Теперь, доволен?

В голове зазвучали бравурные фанфары, а точнее, мелодия популярной в то время песни.

«Всё, что в жизни есть у меня!

Всё, в чем радость нового дня!

Всё, о чем тревоги и мечты,

Это всё, это всё — ты!»

— Ага! — радостное помутнение рассудка сказалось не только на умственных способностях, но и на речевом аппарате влюблённого.

— Перестань улыбаться, как идиот! Ты целоваться-то умеешь? — задала она закономерный вопрос, чтобы он не облажался перед Танечкой в будущем.

— Кто? Я? Конечно… ни фига не умею! А, что там сложного? Прижался губами и ворочай языком!

— Дебил! — наверняка подумала Галка, шумно вздохнув, и приподняла вверх своё личико. — Дерзай, а то твоя Танечка прилетит, а ты целоваться не умеешь!

— Что делать?

— Что, что? Целуй меня! Буду тебя учить!

— Как?

— Пашка, ты вообще поглупел со своей любовью, что ли? — провоцировала она.

Её губы оказались в сантиметре от его, пухлые, красиво очерченные и чуть приоткрытые. Галка, на самом деле, была чертовски привлекательной, но, уж чересчур, взрослой. Сформировавшаяся чуть раньше одноклассниц в физиологическом плане, она уже пользовалась вниманием старшеклассников и поглядывала на ровесников несколько свысока. Стройные ножки, в сочетании с мини юбкой, и упругая грудь, уже давно были возмутителями мальчишеского спокойствия и предметом для обсуждения. Сейчас же, всё это соблазнительное благолепие, прижалось к Пашке и требовало действия.

— Ну я и влип! По полной! — «дзынькнула» мысль в его голове.

---

Тем не менее, упустить такую возможность он не собирался. Облизнув свои губы, Пашка набрал полные лёгкие воздуха, закрыл глаза и прижался губами к ее губам! Прижался и замер, не зная, что делать дальше. Галкины губы были тёплые, приятные на вкус и … «живые» — они чуть двигались. Пашка нерешительно подвигал в ответ своими, пытаясь втянуть, оказавшиеся вкусными, губы девушки и попытался языком раздвинуть их. Открыв глаза, он увидел закрытые Галкины глаза, понял, что движется в верном направлении, но не это смутило его. Отодвинув занавеску на кухонном окне, за ними наблюдал отец. Увидев, что его заметили, батя поднял кверху большой палец и подмигнул сыну.

— Блиннн! Ещё и «спалился»! — зазвенела следующая мысль.

Пашка «отлип» от девичьих губ и закашлялся. Тут уж, не до языка и техники поцелуя!

— Извини, давай отработаем… наш урок позже! — оборвал он свой поцелуй на полуслове и, как теперь говорят, «слился».

— Как скажешь! — улыбнулась она, облизнув губы.

Повернулась, увидела колышущуюся занавеску, сложила «два плюс два» и улыбнулась ещё шире.

— Клубничное у тебя есть? За поцелуй, неплохо бы ещё и вишнёвое в придачу.

Пашка вытащил две банки варенья! Галка внимательно посмотрела на него, привстала на цыпочки и поцеловала в угол губ. Краска смущения залила лицо влюблённого страдальца.

— Если варенье ещё осталось — могу тебя научить целоваться! — прищурилась она.

— Не надо. Сами разберёмся, — ему вдруг стало стыдно, за то, что он поддался на провокацию с поцелуями. — Надеюсь, она не растреплет никому о нашем «уроке», — успокоил он себя.

Каникулы подошли к концу, Танечка вернулась от бабушки домой, до поцелуев дело так и не дошло! Она старательно избегала, как самого воздыхателя, так и его назойливых телефонных звонков. Узнать причину такого поведения Пашка не смог и строил предположения.

— Ей наскучил мой романтический настрой. Она ждёт более решительных поступков! Может, вся эта ерунда с письмами и любовью, обман? Может быть и не было ничего? — фантазировал он.

— Пашка, конечно, парень видный и девчонки мне завидуют, но он такой тюфяк. Неплохо конечно, что он в меня влюблён, но я ничего не чувствую. Мне не хочется, чтобы он лез ко мне со своими поцелуями… Ни он, ни другие. Мне вообще не нужна сейчас эта любовь, — рассуждала его пассия.

Неудачи первой любви, при всей озабоченности данным вопросом, не сделали Пашку замкнутым. Пытаясь замаскировать свою растерянность в этом вопросе, он решил переключить своё внимание на что-нибудь другое и записался в секцию дзю-до. В продолжении «гитарной» темы, они с ребятами «сколотили» свой школьный музыкальной ансамбль и пробовали себя в коллективном творчестве, но любое занятие увлекало его ровно настолько, насколько он мог позволить себе не думать о Танечке. Интерес в литературе, из приключенческого жанра сместился в сентиментальный роман, и Пашкина романтическая составляющая продолжала расти, увеличиваясь день ото дня.

— Любовь может быть только одна и на всю жизнь! — был уверен он. — Она может быть только взаимной и непременно красивой! Такой, от которой захватывает дух и немеют руки! Такой, от которой кружится голова и вырастают крылья! Я буду любить именно так, и меня будут любить в ответ только так и никак иначе!

Глава 3. Неожиданный поворот

Предстоящие осенние каникулы, как и хмурая погода навевали скуку. Прогресса в сближении с Танечкой так и не наблюдалось.

— Может вам с Шуриком прокатиться на автобусную экскурсию по Золотому кольцу? — предложил вечером отец, не подозревая о злоключениях сына на любовном поприще. — На недельку, пока предлагают путёвку на заводе.

— Чего мы там не видели? Хотя… Давай! — перспектива недельного разнообразия с другом, пусть и с ежедневными автобусными переездами лучше, чем вздохи в одиночестве.

В этом месте проще передать бразды повествования самому Пашке, дабы видеть картинку изменений его взглядов от первого лица.

Стайка «разношёрстных» подростков суетливо занимала места в автобусе. Галантно пропустив незнакомых девочек вперёд, мы с Шуриком пробирались по проходу между кресел.

— Помогите пожалуйста убрать сумку, — обратилась ко мне миниатюрная брюнетка, которой никак не удавалось «устроить» багаж на верхней полке.

Этого события оказалось достаточно, чтобы мы с Шуриком оказались в креслах за двумя девчонками, которые таким нехитрым образом «усадили» нас рядом, чтобы познакомиться. Новые впечатления произвели на нашу компанию меньшее значение, чем новое знакомство. Погружение в историю старинных русских городов и храмов, не мешало нам вечерами уединяться для чаепития и общения с девочками. Симпатии темноволосой Галочки, которая «выделила» меня из всей группы, не были интересны, хотя и льстили. Я был очарован её подругой Тамарой, среднего роста, невзрачной «серой» мышкой. Старше нас на год, из другого района, она не производила сногсшибательного впечатления на мальчиков, оставаясь обычной девочкой, пока… Пока не начинала беседовать. Столь разностороннюю и эрудированную собеседницу, я увидел впервые. С ней было интересно обсудить всё: книги, музыку, прошлое, настоящее. Галка слушала наши словесные баталии, зачарованно глядя на меня, не решаясь откровенно признаться в своих симпатиях. Ответить взаимностью я не мог, оставаясь верным чувству к Танечке. Нейтральность в отношении Тамары, напротив, делала меня раскрепощённым в беседах, позволяя нам с ней подтрунивать над романтическими вздохами общей знакомой.

— Паша, ты же видишь, что Галка к тебе «не ровно дышит». Почему ты её игнорируешь?

— Тамарик, Галка симпатичная, но мне нравится другая девочка, моя одноклассница. Так что, я не могу…

— Зачем ты ему сказала? — Галка, подошла со спины, поэтому я её не заметил.

— Разве, не об этом, ты просила меня узнать, — начала Тома.

— Галка, никто ничего не говорил! Я сам не слепой! Ты красивая и тоже мне нравишься, но я… я люблю другую.

— А она тебя? Как её зовут?

— Неважно! Я не хочу об этом говорить.

— Я так и знала, — довольно засмеялась Галка. — Нет у тебя никого!

— Её зовут Таня! И… и она тоже меня любит.

Галка растерялась от такого признания.

— Ребята! Паша, Галка, что вы в самом деле? Перестаньте! Смотрели новый фильм «Розыгрыш»? Может сходим вместе?

— Почему обсуждаем без меня? — Шурик опоздал, но хотел быть в курсе нашей беседы.

— Хотим фильм посмотреть новый, пойдёшь? — покраснела Галка.

Неделю спустя, после возвращения в родной город, Томка пригласила всех к себе в гости. Огромная комната с большой библиотекой создавала атмосферу уюта и тепла. Изюминкой вечера стала способность Тамары гадать на картах. Она раскладывала пасьянс за пасьянсом, тихим голосом наговаривая магические слова.

— Что на сердце, что под сердцем… Ты — пиковая дама, а ты червонный валет…

Все зачарованно слушали, давая комментарии по ходу Томкиных объяснений, куда может быть дальняя дорога и почему школа — это казённый дом.

— Научишь меня также гадать? — взглянул я на Томку, в надежде найти ответы на свои вопросы, в картах.

— Конечно! Приходи, когда захочешь! — пригласила она, не подозревая, что я постучусь в её дверь уже завтра.

За первым визитом последовал второй и третий, и я не заметил, как посещение новой подруги стало для меня регулярным ритуалом. Волей случая, через гадания на картах, Томка стала свидетелем моих сердечных дел и переживаний, потому что ничто так не сближает, как откровения на сокровенные темы. Благодаря ей, я отвлёкся от своей неудачи и не реагировал на неё так остро. Если раньше, при появлении свободного времени, я бежал к Шурику, то теперь акцент общения упорно сдвигался в сторону Тамары. Осознанно, я не видел в ней никакой женской составляющей. Тем не менее, подспудно, меня привлекал её тихий голос, её восторг по поводу моих успехов в игре на гитаре, её понимание моего настроения. Я нашёл в ней не только нового друга, но и уникального слушателя, удивительно точно, делающего выводы по поводу услышанного.

Уж минула осень, а прогресс в отношениях с Танечкой, так и не наметился. На юношеском сердце не заживал «рубец» отвергнутой любви! Томка поставила пластинку Градского с песней «Ничей», проникаясь моим настроением.

«Я был, словно ветер над морем, ничей, ничей.

Ничей, как бегущий по скалам ручей, ничей».

— Я нескладный, несимпатичный, нерешительный и меня невозможно полюбить! — страдал я от неразделённых чувств.

— Перестань себя накручивать! — начала ругаться Томка.

— Как, так?! Я самый-самый! Я для неё! А она?! Как она могла? — не слушал я разумных доводов.

— Встречайся тогда с Галкой! Пусть твоя Таня снова тебя приревнует!

— Нет, Галку нельзя обманывать, а Таньку я заревную — мало не покажется! Скоро же Новый год, а значит новая провокация с «танцами-обжиманцами»!

Другую тактику покорения я не знал и не рассматривал. Зачем, если один раз уже получилось?

— Ты с таким упорством стремишься обаять свою Танечку, почему именно её? Ты рассказывал, что мальчики из-за неё не дерутся и поклонников, кроме тебя нет.

— Потому и нет, что я за ней ухаживаю и незачем мне «переходить дорогу»! — запальчиво отреагировал я.

— Она не такой интересный собеседник, какой тебе нужен. Не такая спортивная, не такая компанейская, как ты! И всё же ты выбрал её, почему?

— Она красивая, умная, аккуратная и… беззащитная.

Я не мог толком объяснить причину моего «залипания» на конкретную девочку. Такие понятия, как шарм и обаяние были мне ещё не знакомы. Притягательность была больше на интуитивном уровне, нежели осознанном. Сексапильность или фигуристость не рассматривалась вообще, хотя конкретная стройность и грациозность не осталась не замеченной. Томку мои доводы не впечатлили, но развивать тему она не стала, оберегая моё мнение.

Новый год постучался в гости спустя месяц, танцы на школьном вечере, под бдительным наблюдением завуча, никогда не вдохновляли подрастающее поколение, поэтому мы устроили дискотеку в школьном кабинете. Под честное слово классного руководителя, нам разрешили индивидуальное чаепитие и танцы!

Девчонок было не узнать! Фигуристые и соблазнительные, повзрослевшие в один миг, красивые и озорные, они соревновались между собой за мужское внимание. Джинсы, одетые «с мылом», облегающие кофточки, глубокие вырезы платьев, лишние расстёгнутые пуговки батников и укороченные юбки, заставляли взгляды мальчишек «прилипать» то к груди, то к ногам, то к бёдрам и ягодицам. Приоритет симпатий интуитивно, под влиянием возраста, явно смещался от романтических вздохов к женским «достоинствам». Танечка задумчиво застыла у окна, всем видом показывая, что предстоящая затея не слишком её волнует. Любуясь ей исподтишка, я отмечал её изящность, худенькие стройные ножки, аккуратную небольшую грудь и понял, что именно такая стройность мне нравится больше всего. В груди снова приятно заныло от щемящей нежности к любимой девочке. Большинство мальчишеских взглядов направлено было, как ни странно, не на неё, а на других девчонок, более весомо представлявших «товар лицом».

Парты сдвинуты в сторону, принесённый кем-то из дома, торшер, включен, и мелодии, то советской, то зарубежной эстрады заставляют нас конвульсивно двигаться в центре импровизированного танцпола. Зазвучавший «медляк» в исполнении Род Стюарта заставляет разбиться всех по парам.

— Пашка! Белый танец! Пойдём!

— Конечно! — очень кстати меня приглашает… Жанна.

Абсолютно не похожая на Танечку, раскованная, несерьёзная и… простая. Не блиставшая раньше особенными достоинствами, Жанна с возрастом расцвела. Спортивные наклонности сделали её незаменимой участницей совместных прогулок на лыжах и коньках, а музыкальный слух и звонкий голос, даже привели её в наш школьный ансамбль. Меня она не привлекала, чего не сказать про старшеклассников, постоянно провожавших её домой. Однако сейчас, я взглянул на неё совершенно другими глазами. Жанкина грудь «выпрыгивала» из-под маечки «в облипочку», модные сабо на массивной платформе «вытянули» стройный ножки, затянутые в фирменные джинсы, и вчерашняя невзрачная девушка превратилась сегодня из «гадкого утёнка» в прекрасного лебедя.

— Тебя сегодня не узнать, — делаю я робкий комплимент.

Задумчивый и обворожительный взгляд зелёных глаз из-под русой чёлки восторженно признаётся мне в симпатии. Жанка знает про мою «печаль», но это её не останавливает, даже больше. Впечатление такое, что ей хочется урезонить Танечку, чтобы та не выпендривалась, поэтому она не просто пригласила, а «подставила» своё плечо для раненного любовью и уязвлённого мальчика. Почти на вытянутых руках я обнимаю девушку за талию, а её руки мирно покоятся на моих плечах.

— Как-то светло, вот бы сюда цветомузыку! — мечтательно говорит Жанна.

— Давайте свет выключим! — подкинула идею Ленка, которая ждала случая, чтобы начать обниматься с Серёгой.

Сказано — сделано! В наступившей темноте, лишь одинокий индикатор магнитофона, словно спичка освещает дальний от нас угол. Не все в классе так серьёзно смотрят на симпатии, как я. Кое-кто позволяет себе и более тесные объятья, и поцелуи, но эти откровения, скорее проявление взрослости, нежели проявление чувств.

Жанкины руки тут же обняли меня за шею, и «пионерская дистанция» в танце, полностью исчезла. Мне не остаётся ничего, как полностью прижаться к девушке! Я впервые ощутил упругую девичью грудь своим телом и почувствовал возбуждение в паху. Словно «слипшиеся» магниты, мы медленно двигались под музыку, и мои руки, то опускались на талию, то поднимались выше, продолжая прижимать к себе партнёршу. Жанна положила голову мне на грудь и с радостью принимала знаки внимания. Она даже не догадывалась, что мысленно, я сжимал в объятьях… свою Танечку, по-прежнему, одиноко стоящую у окна. Сквозь пелену моих грёз, ко мне отчаянно постучалась непосредственная близость женского тела.

— Зачем мне эта Танька? Неспортивная! Несерьёзная! Равнодушная! — бежали мысли в голове, благо не было необходимости о чём-то говорить с Жанночкой.

— Она — яркая, как звезда! И отличница! А, Жанка — троечница! — занимал я мысли рассуждениями во время танца.

— Жанна тоже симпатичная! Она — активная, ходит с нами в походы, и мы с ней чудно поём дуэтом, под гитару.

— Может, ты на неё сейчас «запал», потому, что Таня тебя «продинамила», а Жанна разрешает себя «лапать»?

— Просто, я первый раз танцую… так откровенно близко!

— Ага! И в ширинке «бугор» уже вздулся!

— Иди ты! — послал я, неведомо кого, неведомо куда. — По-моему, я ей нравлюсь, — я теснее прижал к себе Жанночку, подбадриваемый темнотой и первыми волнами возбуждения.

Она абсолютно не сопротивлялась, видно было, что расклад с прижиманиями в темноте, её устраивал полностью. Романтизм в отношении Танечки капитулировал отнюдь не притворным, а самым настоящим образом! «Зерно неудачи» первой любви упало на благодатную почву и моментально дало первые ростки.

Следующий танец я снова танцевал с Жанной, затем ещё один и… все остальные. Оставшаяся без моего внимания Танечка, простоявшая весь вечер одна, без кавалера, с тревогой и надеждой, бросала испуганные взгляды на меня и нервно покусывала губы. От её равнодушия не осталось и следа. Готовая, вот-вот расплакаться, она повернулась на каблучках, оделась и неторопливо пошла в сторону выхода.

— Пусть помучается вечер! — беззлобно подумал я, еле сдерживая порыв, чтобы броситься её догонять.

— Ты, идёшь? — прервала мои раздумья Жанка.

— Иду-иду! — помог я ей одеться и, обняв за талию, на глазах у всех, пошёл провожать домой.

— Погуляем? — она явно не хотела «комкать», так удачно сложившийся вечер.

— Если не замёрзнешь, то погуляем! — решил я «подыграть» ей, памятуя о том, что я хотел кое-кого «заревновать».

— Ты же, меня согреешь? — она озорно посмотрела на меня и прижалась теснее.

— Согрею! — забыл я про Танечку, увлечённый перспективой неожиданной несерьёзной интрижки.

Зимний вечер не располагал к долгим прогулкам, поэтому спустя полчаса, мы уже стояли в подъезде Жанкиного дома.

— До завтра, — она встала на цыпочки и поцеловала меня в щёку.

— Спокойной ночи, — я тоже нагнулся, чтобы поцеловать её в щёчку, но она чуть повернула голову, и мои губы ткнулись в её губы. Я смутился от такого прощания и поспешил домой. Уже засыпая, я думал о Жанне, но не как об «орудии возмездия» моей неразделённой любви.

В отличии от кареглазой, изящной шатенки Танечки, Жанна была зеленоглазой, русоволосой девочкой, невысокого роста со спортивной фигуркой и короткой причёской до плеч. Не столь вызывающе красивой, как Танечка, а скорее милой и привлекательной. Первые эксперименты с косметикой, позволяли ей чуть больше сделать акцент на ресницы и глаза, а полчаса с плойкой перед зеркалом, превращали прямые волосы во вьющиеся локоны. Сегодняшний вечер и вовсе превратил Жанну в яркую, непосредственную и раскрепощённую звёздочку, которая внезапно меня согрела.

Голова «кружилась» от воспоминаний о её дыхании и о моих руках на её талии, о её груди, упирающейся в мою и нашем случайном поцелуе. Естество внизу живота, заметно «выгнулось дугой» от этих «живых» эмоций, и руке пришлось освободить «пленника» из тесного пространства трусов. Если раньше эрекция лишь томлением напоминала о себе, то сегодня, неведомая сила заставила плоть стать несгибаемой. Возбуждение, наступившее после эротических грёз, доставило удовольствие, и я уснул, до конца не осознавая, что взрослею ещё и в половом плане.

Утром, всё та же Лариска, наш бессменный классный «дипломат», поборник справедливости и искательница правды, встретила меня в раздевалке школы.

— Что, ты, творишь?! Таня опять рыдает и готова всё вернуть! А ты?! — снова «впряглась» она в нашу тему.

— Я? … Я, не готов, а её рыдания мы уже «проходили» летом! — смутившись процедил я еле слышно, повернулся и ушёл прочь. — Меня приласкали! Прижали! Погладили! Я получил то, чего не имел, тепло и внимание! — убедил я себя в правильности такого ответа. — Сейчас я вернусь к Тане, она меня снова «продинамит», и так будет всегда, потому что она меня не любит. Ей льстит моё внимание и всё! Тем более, что кроме меня, на неё никто не «западает», а у меня, на всякий случай, теперь появилась Жанночка, и я пойду с ней на свидание не для того, чтобы меня ревновала бездушная «кукла», а потому что я этого… хочу!

Вечером, я поторопился к Жанне, чтобы закрепить наше вчерашнее единение променадом по району. Не скованный романтическими вздохами, я снова был уверен в себе, обаятелен и лёгок в общении.

— Ты вчера, специально мне подставила губы, чтобы я их поцеловал?

— Вообще-то, случайно, но мне очень хотелось это сделать специально, — искренне созналась Жанка.

— П-почему? — я не верил своим ушам.

— Губы у тебя красивые, вот почему! — засмеялась она в ответ.

— У тебя тоже красивые, — сознался я, хотя с этой стороны, я её красоту, конечно не оценивал.

— Разве? Ты же, только на Таньку смотришь. Смотрел, — она снова рассмеялась, довольная последним уточнением.

---

— Да, ладно! Я на неё, уже с лета, не смотрю, — отпирался я, застигнутый врасплох, будто совершил, что-то непотребное.

— Да? Ну, и хорошо! А почему ты спросил про поцелуй? Ты хотел меня сам поцеловать? — она остановилась и посмотрела на меня снизу-вверх, напомнив мне главную героиню фильма «Девчата», и даже внешне сейчас, очень похожая на неё.

— ??? Да! Но, я не умею! — пожал я плечами и покраснел.

Жанна обняла меня за шею, нагнула к себе и поцеловала. Её губы прижались к моим. Я чувствовал их тепло, нехватку воздуха и… удовольствие от такого неожиданного урока. Неведомые токи пробежали по телу, запуская необычные процессы в мозгу, которые тут же отдавали приятным томлением в пах. Я оторвался на мгновение и повторил то же самое действо, только теперь, забрав девичьи губы в свои.

— А, говорил, не умеешь, — улыбнулась Жанка. — А, так?

Она втянула мои губы в засос и протолкнула свой язык навстречу моему. Долго! О-очень долго! Я задохнулся от неожиданности, оторвался и повторил новое задание. Зима вдруг сменилась летом, стало жарко, но это не помешало нам стоять и узнавать друг друга таким приятным способом. Жанна вывернулась из моих объятий, засмеялась, слепила снежок и бросила в меня. Я успел увернуться, но поскользнулся и упал, она нагнулась помочь мне встать, и сама, через мгновение, оказалась в сугробе. Лёжа на снегу. мы закрепили новые навыки следующей порцией лобызаний. Ни падающий снег, ни редкие прохожие, не мешали нам теперь периодически останавливаться и практиковаться в увлекательной технике поцелуев.

— В жизни, оказывается, всё проще! Можно целоваться и без признаний в любви. Просто, потому что человек тебе симпатичен! — подводил я итоги необычного свидания, облизывая губы. — Я слишком был серьёзным, как герои моих книг, но сейчас ХХ век и пора становиться более современным!

Вечерние катания на катке, мужской праздник, женский, пара дней рождений друзей — теперь я танцевал и целовался с другой. Назло! Тане! Жанне! Себе! Всем! Всему миру назло! И дотанцевался! Так, что влюбился в другую! Со всякими оговорками, но влюбился! Втюрился! Вляпался! Вплющился! И так прилепился, что даже сам не осознал, когда это случилось, и главное, зачем мне это нужно! Сошлись воедино не только субъективные предпосылки, но и объективное взросление, а проснувшиеся половые инстинкты в 15 лет, разукрасили влечение к девочке радужными красками! Оставалось переместить мой романтизм на неё и всё!

— Жанна — самая красивая! Самая весёлая! Самая спортивная! Лучше всех танцует! Лучше всех поёт! Лучше всех целуется! У неё красивая фигура! И грудь! Не какая-то там, «доска — два соска», а такая… настоящая! — гипнотизировал я себя.

— Кстати, настоящая, это какая? Вот бы потрогать, а ещё лучше увидеть, а ещё лучше, не только грудь … — мысли о любви неумолимо отодвигались на «второй план» под влиянием полового созревания.

В эпоху чопорного и пуританского табу на половые вопросы, желание всё узнать, увидеть и попробовать, было сильнее, чем просто нарушить запрет! Учебник анатомии 8 класса не являлся проводником в мир познания половых вопросов. Он не изобиловал картинками, хотя схематично показывал, что есть у девочек между ног, и как это не похоже на то, что есть у мальчиков. Увидеть, где-либо «голую» натуру, не было никакой возможности. Пару раз доводилось быть свидетелем, как взрослые пацаны рассматривали игральные карты с голыми тётками. Напечатанные в чёрно-белом цвете на фотобумаге, в отвратительном качестве, ими торговали цыгане. На этом, все познания женской анатомии благополучно заканчивались.

Весна, пьянящей атмосферой, дразнила и толкала на необдуманные поступки. Поцелуи с Жаной доводили до исступления, губы путешествовали за ушко и спускались к ключице, но дальше этого, «исследования» не шли. Застенчивость брала своё. Однако рука, случайно коснувшаяся, женской груди, теперь регулярно задерживалась на ней, сжимая и поглаживая, заставляя учащённо биться сердца у обоих. Не получая запрета на такие фривольности, иногда, целуясь, я опускал руки на девичью попку и прижимал её к себе, самоутверждаясь в глазах Жанночки и своих собственных. Продвигаться дальше в исследованиях, я стеснялся. Жанна не ограничивала, но и не провоцировала на новые «подвиги», тем более, что с майским потеплением, мы реже задерживались у неё в комнате, а больше времени проводили в вечерних прогулках, не позволяя себе ничего большего.

Глава 4. «Бомба» для отличника

— Пашуля, забегай сегодня за книгами, часиков в пять!

Так фамильярно меня называл только Игорёк, «новенький» парень в нашем классе, приехавший в начале года, не только из другой школы, а и из другого города.

— Договорились! Может в три?

— Нет, в три — у меня свидание. Давай в пять.

Игорь обогнал наш влюблённый тандем и, не оборачиваясь, свернул к своему дому.

— Вечно он понтуется, — недовольно фыркнула Жанка. — Не общается особо ни с кем, разве что с тобой, а всё туда же — свидание.

— Просто, он с «другой планеты» и интересы у него другие. У него умер отец, который, кстати, был руководителем популярного ансамбля и гастролировал по всему миру. У него дома столько интересного, что ни спорт, ни наша компания, его не интересуют, и ещё у него такая классная библиотека!

— Снова ты про книги. Не надоело тебе?

— Как могут надоесть книги? В библиотеке не достать того, что есть у него. Я за год прочитал у него всего Майн Рида, Фенимора Купера, Хагарда и кучу других авторов. Остался Джек Лондон, Вальтер Скотт и Дюма. Хочешь принесу тебе почитать «Два капитана» или «Консуэло»? Я уже прочитал, но могу ещё раз взять.

— Мне не интересно. Давай, ты просто расскажешь, про что там.

Кроме поцелуев и жарких «тисканий» наедине, я просвещал девушку, рассказывая ей прочитанные книги. Не знаю, слушала ли она меня или делала вид, но пересказывая сюжеты, я превращался в отменного говоруна, а Жанночка в молчаливую слушательницу.

— Я расскажу! Это уже не приключения, не Буссенар и Сабатини, это про любовь.

— Про любовь — у нас с тобой. Я тебя люблю! — она подкрепила признание долгим поцелуем.

— Я тоже… люблю тебя, — признался я второй раз в жизни.

Жанка взвизгнула от признания и повисла у меня на шее. Я улыбнулся её непосредственности. Признавшись в любви в ответ на её признание, я не чувствовал ни головокружения, ни остановки дыхания, ни эйфории. Всё не так, как в книгах, однако, взаимное признание добавило порцию откровений в наши поцелуи.

— Я — к Игорю, потом почитаю экзаменационные билеты, а в 7 зайду за тобой. Хорошо? — еле оторвался я от желанных губ.

Тот факт, что романтизм не проявился в полной мере, не слишком меня смутил, так как был замещён влюблённостью с подтекстом полового взросления.

Игорь встретил меня в трусах и с бутылкой кефира в руке.

— Привет! Будешь? — он протянул мне кефир.

— Нет, спасибо! А ты, что в трусах?

— Тёлочку одну оприходовал, соседку, одеться не успел.

— Ч-что ты сделал? Кого? — я аж, заикаться начал от такого откровения, хотя прекрасно понял, о чём он сказал и не поверил ни единому его слову.

Для восьмиклассника… Нет, не правильно! Для советского школьника, комсомольца, в 15 лет, такие выражения и такое поведение было немыслимо!

— Да, ладно ты! Сам-то, сейчас от Жанки идёшь, а уроки уж три часа назад закончились, — грязно намекнул он на наши свидания.

— Заткнись! У нас любовь! Ещё раз так скажешь, и я… я тебе морду набью, — я развернулся, чтобы уйти.

— Пашуля, извини, не знал, что ты ещё девственник, — сказал он откровенно насмехаясь. — Что? Прям ни разу, ни разу?

— Да, пошёл ты! — я никак не мог справиться с дверными замками.

— Всё! Всё! Больше не буду! — Игорь протянул руку в знак примирения.

— Ладно, проехали, — «остыл» я через мгновение, понимая, что Игорь не собирался меня обижать.

Я привычно рассматривал огромную библиотеку и выбирал себе книги. Игорь подошёл и протянул мне толстый, цветной, глянцевый журнал.

— Посмотри, может это интереснее, чем Драйзер и Ремарк? — несмотря на раннее взросление и абсолютную развязность, он много читал и был невероятно интересным собеседником.

— Что это? — не понял я, разглядывая надпись на английском языке и красивое лицо заморской дивы.

— Открой, тебе понравится! — глумился надо мной товарищ.

Следующий разворот поверг меня в минутный ступор: та же красавица, что была на развороте, лежала голая на банкетке, широко раздвинув ноги, а бравый молодец, одетый в камзол 19 века, спустив штаны, задвинул ей в рот свою елду! Следующие картинки были связаны одним сюжетом и словно покадровая съёмка, показывали групповую оргию, в каком-то средневековом замке. То крупным планом, то общим, с поразительным детализированием половых действий во все «дыхательные» и «пихательные» пути. Один сюжет сменял другой, и возможности оторвать взгляд от увиденного, не было никакой. Откровенные фотосессии моделей, съёмка половых актов и групповых оргий, без всяких купюр, ярко, сочно, смачно!

Первый раз в жизни, я увидел порно-журнал! 1979 год, советское «табу» на всё, что связано с сексом и вдруг… Это было нечто! Толстый, словно книга, глянцевый, как альбом, с поразительным качеством фотографий. Игорь дал мне ещё один и ещё. Руки дрожали, дыхание прерывалось, сердце «заходилось» от напряжения, прогоняя по венам, вскипевшую от возбуждения кровь. Инстинкт «познавателя» гнал меня вперёд, и я смотрел, впитывал и обалдевал! «Look», «Shave girls" и ещё что-то, с разворотами, крупными планами и, немыслимыми в чопорном СССР, развратами и извратами!

— Ну, как?

— Офигеть! Я не знал, что… х-м, есть такие журналы! — выдавил я из себя, поправляя в трусах бунтующую плоть. — Я не знал, что именно так могут «спариваться», и что это вообще, вот так происходит, — мог я добавить, но воздержался.

— Как тебе такие тёлочки? — вульгарно цыкнул языком Игорёк.

— С-симпотные, — заикаясь отреагировал я, не сводя глаз с развратных прелестей.

— Вдул бы, такой? — он похабно изобразил руками неприличный жест и при этом двинул бёдрами.

— Не знаю, у меня Жанка есть, — уже не так уверенно ответил я.

— Так ты, всё-таки, её уже «чпокнул» или нет? — он противно заржал, как конь.

— Ты что? Нет, конечно! Давай не будем про Жанну! — я снова напрягся. — А ты уже… это? Ну? Кого-нибудь?

— Само-собой! Это вы тут ещё, маменькины сынки! Я, уже год, как… отметился! — хвастливо заявил он и для наглядности продемонстрировал жест, тыкая указательным пальцем одной руки в кольцо, сложенное пальцами руки другой.

— Можно, я ещё посмотрю?

— Смотри! Можешь домой на день взять, хоть подрочишь втихушку! — он снова похабно заржал.

— Нет, дома предки могут увидеть. Я тут у тебя полистаю.

Руки переворачивали страницу за страницей, и я, словно губка, снова «впитывал» в себя каждую фотографию уже не спонтанно, а более осознанно. Те «пустые» ячейки знаний о женском теле, фигуре и половой «конструкции» заполнялись невероятно красивыми образами, которые мозг считывал и сохранял. Я успевал сканировать увиденное и отдавал себе отчёт, что меня приводят в восторг длинные и стройные ноги, чистая и гладкая кожа, грудь среднего размера, тонкая талия и аппетитная попка. Эти стандарты отныне будут для меня маяками, на которые я стану ориентироваться в будущем. Сам половой акт, преподнесённый со всех ракурсов, был менее интересен, чем голые модели, «застывшие» в немыслимых позах, позволявших рассмотреть все интимные детали. Широко распахнутые ножки не только показывали разнообразие полового «рисунка», «причёски», и формы в общих планах, но и позволяли «заглянуть» чуть ли не внутрь, на кадрах с большим увеличением. Ощущение натуральности и магнетизм картинок, заставляли касаться некоторых фотографий пальцем и замирать дыхание в немом восторге. Это было невероятное по силе, феерическое удовольствие созерцания.

Наряду с этим, я умудрился выделить не только красоту с эротической точки зрения, но и со стороны привлекательности внешней. Светловолосые блондинки, с чувственными губами, мне импонировали больше, чем жаркие брюнетки с томным взглядом. Густые длинные волосы выигрывали в сравнении «жиденьким» короткими причёсками. При всём этом, предпочтение отдавалось девушкам лет 25—30, нежели моделям моложе или старше. Именно к этому «стандарту», оформившемуся в результате этого, первого просмотра, меня и будет «тянуть» всю последующую жизнь, зная, что это идеал, не всегда доступный, для обычного смертного.

В каждом мужчине есть половой инстинкт, и именно он заставляет нас смотреть в сторону женщин. Он находится в копилке наших интересов, наряду с интересом в сторону машин, футбола, рыбалки и всего остального. В силу разных обстоятельств, ячейки интересов заполняются, позволяя нам увлекаться, соответственно, женщинами или уделять внимание какому-то хобби из этой «копилки». В моём «запаснике» интересов были книги, учёба, чуть-чуть музыки, гитара и… немного Жанки. Остальное пространство ещё было не занято! Всё свободное пространство интересов заполнили теперь картинки из журналов, вытеснив остальные желания! Я «раскладывал» по полочкам мозаику под названием «женщина». С этого момента, любой интерес в сторону противоположного пола, будет непременно пропущен сквозь фильтр эротической подоплёки этой мозаики. То, что для других будет лишь номинальным интересом, с общими определениями, для меня станет увлекательным, познавательным процессом, с желанием раздвинуть жёсткие рамки ограничений в интимном вопросе и детализировать моменты половых отношений до мельчайших подробностей. Каждая картинка найдёт свой отклик в живом исполнении и наполнится глубинным смыслом восторга от всего, что связано с сексом. Осознать это мне ещё только предстояло, как и то, что именно это обстоятельство сделало меня «озабоченным» исследователем женщин в большей степени, чем остальных мужчин.

Мальчик-одуванчик, благовоспитанный, образованный, пуританских взглядов и образцовый «отличник», получил «экстра-супер-пупер» пилюлю от взрослой будущей жизни! «Мужская сущность» в моих штанах моментально взбунтовалась и стояла так, что никакими увещеваниями и отвлечениями, «сломать» её было невозможно! Сразу захотелось всё, и всего, и всех!

Я пришёл домой, но открыв учебник, понял, что делать уроки сейчас мне «не светит». Мысли об увиденном не давали покоя. Я снял трусы и подошёл к зеркалу.

— Не такой огромный, как у тех «жеребцов» из журналов, но в общем-то нормальный, — удовлетворительно констатировал я факт, зажав в кулак своё «достоинство».

Я представил себя на месте порноактёра, двинул бёдрами, непристойным жестом, туда-сюда, представляя обнажённое женское тело и со вздохом натянул трусы.

Непристойные картинки в голове, закрутились «дённо и нощно»! Руки вечерами теребили «возмущённый конец», и мозг «выключался» напрочь! На этом фоне, абсолютно померкла драма первой любви, зато засияла эротическим светом звезда второй влюблённости. Теперь, первые поцелуи и первая эрекция, увлекали меня в неизведанные сексуальные кущи, похлеще любого наркотика. Отвергнутый юношеский романтизм, был окончательно повергнут «на лопатки», жёстким половозрелым реализмом!

Ночью, ко мне прижалась обнажённая красавица, вдруг ожившая в моём сне. Она позволила мне рассматривать свои прелести и даже их касаться… Я проснулся от толчков внизу живота — первые поллюции подтвердили, что я повзрослел окончательно. Пришлось… испытать первую эйфорию от семяизвержения, и тайком, спешно застирать и поменять трусы. Обсудить данную тему с друзьями я не мог, с Игорем тоже, с Томкой — тем более. Брошюра в читальном зале библиотеки, в общих чертах, поведала мне о том, что такое поллюции и что такое онанизм. Теперь я «допёр», что Игорь имел ввиду, когда предлагал мне журнал, чтобы подрочить. Оказывается, моё «рукоблудие» не случайно, в меру научно, и его можно использовать в полном объёме, чтобы самоудовлетвориться.

Выпускные испытания, после завершения восьмилетнего образования, «подвинули» в сторону наши свидания с Жанной, в угоду учебному процессу, заставляя сосредоточиться на экзаменационных билетах. Я выключил свет, сон не лез в голову, зато его место занял порножурнал, эрекция тут же дала о себе знать! Мысленно листая журнал, рука плотно обхватила «восставшую» плоть и стала ритмично совершать возвратно-поступательные движения. Воображение рисовало меня рядом с ожившими, обнажёнными журнальными красотками. Родившаяся внутри, волна семяизвержения сначала отозвалась сладким томлением, где-то в глубине мошонки, затем, преодолевая витиеватые физиологические пути и барьеры, стала расти, искать выход и вдруг выплеснулась наружу судорожными точками, заставив меня сдавленно вскрикнуть и замереть, словно изваяние, ощутив уже знакомое головокружение. Охарактеризовать это новое ощущение, как сумасшедшее удовольствие, я не мог, скорее, это было удовлетворение от снятия напряжения, сопровождаемое лёгким дурманом.

Познакомившись с онанизмом, я стал на шаг взрослее, а мысли с журналов, теперь периодически, «перескакивали» на Жанну. Жажда вкусить «запретный плод» толкала к новым действиям. Воображение рисовало теперь не абстрактную красотку из журнала, а мою милую Жанночку. До одури захотелось её раздеть и созерцать, касаться и узнавать. О том, что этими исследованиями я не ограничусь, даже не мечталось. До поры, до времени!

Встречи у Жанны в комнате, хоть и дарили радость уединения, но заставляли с опаской поглядывать на дверь, за которой вечерами отдыхали родители. Лучшим времяпровождением стало время после окончания уроков и до появления родителей после работы. Начавшиеся экзамены, позволяли «готовиться» к ним с самого утра, без опасения разоблачения наших «уроков».

Дежурно соврав, что убегаю к Шурику, через 5 минут я постучался в знакомую дверь. Через мгновение, Жанка повисла у меня на шее. Без лишних предисловий, мы начали целоваться прямо с порога. Меня любили, я тоже любил! Фаза робких поцелуев перешла в фазу поцелуев откровенных, что заставило нас перейти в комнату, «упасть» на кровать и возбуждённо дрожать, сознавая запретность данного действа. Каждый раз, доходя губами до определённой черты, я останавливался. В голове привычно, вот уже месяц, крутились картинки голых женских тел.

— Должен же я, когда-нибудь нарушить эти чёртовы границы! Я не хочу больше ждать, мы признаёмся ежедневно в любви, чего нам стесняться! — «советчик» из штанов «диктовал» мне новые вводные.

Невзначай расстегнув пуговку на кофточке, я продолжил своё «путешествие». Жанна замерла от неожиданности, но сопротивляться не стала.

— Мне нравится, продолжай, — говорило её молчание.

— Как далеко, интересно, она позволит мне «зайти» в моих исследованиях? — стучало в висках от подобного разрешения.

Одна пуговка, вторая, третья… Рука сжала девичью грудь. Робко, больше поглаживая упругий бугорок, закрытый бюстгальтером, нежели проверяя его упругость.

— Не то, что через одежду! Почти голая… Почти!

Палец «невзначай» скользнул под бретельку и опустил её. Жанна обхватила мою голову руками, потянула чуть вверх и нашла своими губами мои губы.

— Стесняется! Стесняется также, как и я! — успеваю подумать я.

Языки мечутся во рту, мысли мечутся в голове. Рука скользит по коже и движется под чашечку лифчика. Первый раз в жизни, в моей ладони, уютно расположилась голая женская грудь. Упругая, размером с большое яблоко, невероятно приятная на ощупь. Руки, которые раньше только робко обнимали, теперь норовили исследовать всё девичье тело. Мне позволяли — я не стеснялся. Процесс познания «секретных» половых деталей, стирал романтическую «мишуру» из головы, напрочь! Это было обоюдное продвижение по «минному» полю! Я — с одной, она — с другой стороны! Я целую — она разрешает, руки закончили исследование груди — она не сопротивляется, дыхание останавливается и пульс стучит так, что его слышно на соседней улице. Одно неловкое движение, один скоропалительный жест, одно неуместное слово могут «испортить» мой завораживающий манёвр. Жанна тоже становится заложницей моей «атаки».

— Сказать «нельзя» не могу! Во-первых, это может его обидеть, а он у меня такой впечатлительный, во-вторых, мне это приятно и это делает нас ещё ближе, а в-третьих, надо взрослеть дальше, и Пашка пока не настаивает на чём-то большем, чем поцелуи и «обнимашки», хотя… Нет, пусть продолжает, я так его люблю!

— Жанночка, любимая! — признаюсь я в своих чувствах, одновременно благодаря за оказанное доверие.

Она молчит и улыбается, наслаждаясь моментом магического воздействия на меня своим телом и… молчаливым согласием отвечает на мои ласки. Глаза закрыты и впечатление такое, что она спит. Я целую её в шею и опускаюсь губами к груди. Касаться и смотреть! Эмоции в голове, отдаются такой бурной реакцией ниже пояса, что хочется немедленно продолжить необыкновенную экскурсию! Дальше, ниже и… никакой пошлости! Никакого насилия! Боже упаси! Интересно, запретно, необычно, опасно, неожиданно и… запредельно желанно! Рука опускается по животу к джинсам, и вот уже коснулась промежности через толстую джинсовую ткань, чередуя поглаживания с лёгкими нажатиями. Мы увлечённо целуемся «взасос», словно обмениваемся впечатлениями о происходящем. Создаётся впечатление, что на сегодня «подвигов» достаточно.

— А что, если? — все мысли там, внизу, в ладони, которой я сминаю девичью промежность.

Я отрываюсь от «изжёванных» губ и не отрываясь смотрю на любимую. Она открыла глаза и также, не мигая, смотрит в мои глаза.

— Что он ещё задумал? Так внимательно и серьёзно смотрит! Как же приятно, когда он меня везде гладит! Мы, совсем, как взрослые! А Пашка сегодня, уж слишком много себе позволяет! — все эмоции написаны в девичьем взгляде.

— Жанка-а-а! — кричит мой взгляд в ответном обожании.

А что же рука? Рука всё там же — застыла в «джинсовой» промежности! С театральным вздохом переношу её на животик и пытаюсь протолкнуть руку в трусики. Жанкины глаза округляются и прямо-таки вопят: «Что ты делаешь?» Рука уже накрыла что-то волосисто-пушистое в промежности. Нащупала и тут же дёрнулась обратно, словно обожглась. Жанна не успевает реагировать на происходящее — слишком много эмоций для сегодняшнего необычного свидания. Я отвлекаю её новым поцелуем и возвращаю руку на место. Касаться «святая-святых» без джинсовой «защиты» гораздо приятнее. В глаза упирается торчащее «яблочко» груди, увенчанное тёмным соском.

— Фантастика! Почему я раньше не осмелился на это! — мысли снова бегут вперёд.

Щелчок замка входной двери прерывает нашу «познавательную» идиллию. Пришла мама на обед. В мгновение ока приводим себя в порядок, и лишь пунцовые губы да учащённое дыхание выдают в нас то, что мы занимались отнюдь не уроками.

Время проститься с юношеской наивностью и… девичьей девственностью. Но, если с первым пунктом вопросов нет, то ко второму, есть ещё масса вопросов и сомнений. Зима и весна позволили расстаться со стыдливостью, но не со скромностью. Гладить тело — можно, ласкать грудь — тоже, можно даже поцеловать и посмотреть на неё. Запустить руку в трусики — можно, погладить «пушистый» треугольник между ног — тоже, но ещё нельзя раздеться догола, нельзя «заглянуть» ниже пояса. Учебный год завершается не только в школе, но и в наших эротических занятиях. Впереди девятый класс, новые уроки и новые знания. Новые уроки не только в школе, как и новые открытия…

                                          * * *

Завтрак выходного дня, для людей в командировке, давал не только калории для организма, но и пищу для ума.

— Командир, твой рассказ толкнул меня к своим воспоминаниям, но мне понравилось «окунуться» в ваше время и примерить его на себя.

— «Примерка» удалась?

— Не совсем, моё поколение менее чувствительное и с более прагматичными приоритетами. Возможность черпать информацию из разных источников оказала нам «медвежью» услугу, и моё отношение к тем же моментам оказалось более примитивным.

— Быть может ты такой?

— Быть может, но мне кажется, в моём возрасте таких большинство и свою романтику мы у себя украли.

— К сожалению, дальше ты будешь наблюдать, как моя романтика тоже будет уходить на «задний план».

— Вот про «дальше» — лучше не надо, мне интересно самому всё узнавать.

— Немного странно, я не думал, что мой путь взросления покажется кому-то ещё интересен, кроме меня. В крайнем случае, моим ровесникам.

— Не скажи! Всё, что не скучно, может стать интересным, независимо от возраста. А с твоей историей, я чувствую, не соскучишься!

Глава 5. Первый блин

Лето щедро дарило своё тепло и выгоняло горожан на берег Волги, которая делилась своей прохладой со всеми желающими. Дружная компания одноклассников, уже в третий раз за месяц, разбила палатку на берегу и наслаждалась «туристической» независимостью. Взросление увлекало необычностью и пьянило вседозволенностью. Самостоятельно готовить еду, соблюдать порядок, делить ежедневные обязанности, а с наступлением сумерек, сидеть в обнимку у костра и голосить незабвенные шлягеры под гитару — это же лучшее времяпровождение на каникулах! Ещё интереснее было знакомиться не только с бытовой стороной взросления, а и с интимной. Будь то купание в реке или беспокойные ночи в палатке, всё это — сплошная череда касаний, объятий, прижиманий и целований!

— Жанка, идём купаться! — я уже в плавках, бегу мимо девчонок, моющих в реке посуду после завтрака.

Через 5 минут мы с ней вдвоём плещемся в воде, которая скрывает от посторонних глаз наши безобидные шалости. Рука, «невзначай», то ныряет в трусики, то касается голой груди, залезая под ткань купальника. Жанна сопротивляется, хохочет и целует меня, «сдаваясь на милость победителю». Поцелуи тут же отзываются эрекцией в плавках, и я прижимаюсь «возмутителем спокойствия» к девичьей промежности. Я наглядно демонстрирую свои мысли, своё желание, своё то… о чём можно намекать, но ещё невозможно сказать вслух. Река скрывает непристойность моего порыва, но не может охладить моего желания.

— Сейчас бы оказаться наедине и… как в журнале! Что тут такого? Мы уже взрослые! — «ломают» мысли моральный облик советского комсомольца.

— Ты обалдел? Это уже не поцелуи! Я тебя люблю, но мы так не договаривались! — девичий взгляд красноречиво говорит, что для «всепозволения», время ещё не пришло. — Я чувствую, как твой «аргумент» упёрся мне между ног, я всё понимаю, но… на сегодня хватит!

Она покраснела от невысказанных мыслей, которые я услышал, оттолкнула меня и нырнула под воду. «Взрослые» хулиганства уступают место хулиганствам детским. Мы дурачимся, чтобы «переварить» очередное откровение. Выходя из воды, я не могу оторвать взгляд от прилипшего купальника, сквозь который вижу Жанку, голую «насквозь», и осторожно поправляю в плавках визуальное подтверждение своего восторга, чтобы не смущать одноклассников. Хочется скорее переступить заветную черту полового «табу», но юношеские сомнения и опасения, всё ещё держат в узде азарт познания. Девичьи страхи также никуда не делись, но желанность запретного плода, заставляет и девочек забыть об осторожности. Неуёмный интерес к интимному вопросу возникает и у моих друзей, они тоже «лапают» глазами девичьи прелести и вздыхают, когда купальники провокационно демонстрируют торчащие соски на груди и рельефный лобок в промежности. В отличии от меня, у них нет такого «наглядного» пособия, которое можно рассмотреть подробнее, пощупать и погладить, поэтому они, лишь могут фантазировать на «запретные» темы. Мне приходится искать ответы в одиночку, руководствуясь увиденными журналами и… интуицией.

Полуденный зной провоцировал снова забыть душный город и умчаться на реку, но «косые» взгляды родителей не позволяли это делать так часто, как бы нам хотелось. На пляж можно мотаться, хоть каждый день по несколько раз, но уехать на 3—4 дня с ночёвкой, разрешали не всем и не всегда. «Бодаться» с предками было себе дороже, поэтому Жанка пропадала с родителями на огороде, «зарабатывая» их согласие на очередной пикник с ночёвкой, а я убивал время за чтением книг. Игорь, как палочка-выручалочка, снова давал возможность пользоваться своей библиотекой и не только…

— Посижу у тебя полчасика? Дашь полистать «научно-порнографическую» литературу? — завалился я к товарищу, в надежде ещё раз окунуться в красоты женских тел и журнальный разврат.

— Остался только один, Пашуля! — кинул он мне на колени знакомый «Free wools». Остальные я продал — деньги нужнее, еду поступать в техникум в Питер.

— Жаль, конечно, но зато этот — самый клёвый!

— Покупай, пока я добрый, — хохотнул он. — 25 рублей для тебя, как для друга.

— Ты же знаешь! Нет у меня таких деньжищ! Не продавай пока, я хотел перефотографировать его.

— Лучше найди, как скопировать вот это, — он бережно дал мне самиздатовскую книгу, нечто среднее между перепечаткой на машинке, но изготовленную в типографии.

— «Физиология любви или брак под микроскопом», — гласило название. — Данный экземпляр является копией с оригинала, подаренного мной… — читал я. — Что это? Научпоп?

— А, ты почитай! Тебе тоже понравится, — усмехнулся он.

— Эпиграф даже. Пушкин А. С.: «Там их было всех сортов, всех размеров и цветов» — пропускаем. От автора, — бормотал я, пытаясь узнать, в чём подвох. — Врач-гинеколог с огромным стажем, даст вам практические рекомендации по… возбуждению и удовлетворению женщины, опираясь на свой опыт и опыт своих пациенток. Пособие написано в помощь тем, кто ищет гармонию в постели, — беззвучное шевеление губами остановилось.

Я «провалился» в содержание и стал жадно «глотать» новую для меня информацию.

— Классификация, хм-м, оказывается женские половые органы — разные, и по форме, и по размеру, и по расположению. Интересно!

— Строение, клитор, нервные окончания. Ещё интереснее!

— Мужские половые органы, классификация, пропускаем, потом прочитаю.

— Минет, кунилингус, что за хрень такая? Слова неизвестные. Интере-е-есно! Вон оно чё! То есть, в журнале я видел… Понятно!

— Позы! Я… Она… Ни фига себе!

— Фалоиммитаторы, вибраторы, поршеньки. Офигеть и такое есть?! — последнюю фразу я произнёс вслух.

— Ты про оргазм, что ли? — Игорь уже не смеялся и не скабрезничал.

— Чего? — я услышал незнакомое слово.

— Кончить значит!

— А-а…

— Балда! Суть в том и состоит, чтобы не только ты получил удовольствие, а девчонка твоя кончила, то есть «словила» оргазм, так что — изучай!

— Они, что? Тоже кончают?

— Не так, как мы, но тоже. Только, их надо «пердолить», как следует, иначе до их оргазма не достучишься! — поучал он в привычной похабной манере.

— А, любовь? Какое место она занимает в сексе? — хотелось мне спросить у него, но я не решился, чтобы очередной раз не стать мишенью для его насмешек. — Я возьму с собой, почитаю. Журнал завтра перефоткаю. Смотри, ты обещал пока придержать его!

— У тебя два дня! Торопись, Ромео!

В тексте говорилось про вещи, о существовании коих, я не подозревал. Эту книгу Кинессы, я не только прочитал, но и детально изучил, а перед отъездом Игоря, даже выкупил у него за 10 рублей, для чего пришлось три дня поработать грузчиком на продуктовой базе! Фактически, это были, в какой-то степени, комментарии к увиденной порнографии, поэтому мне срочно было необходимо утвердиться в этих новых знаниях. Странно было то, что в книге не делался акцент на чувственной стороне отношений. Вся та возвышенная лирика, в которой я купался, читая о любви, утонула в технической стороне полового процесса. Создавалось впечатление, что секс — это обыденное явление, а не апогей доверительных отношений между мужчиной и женщиной. С одной стороны, я не готов был проститься с юношеской категоричностью в этом вопросе. С другой, недосягаемость и непостижимость половой близости стала реальной и не представлялась больше, как что-то сверхъестественное. Сначала фривольный журнал подтолкнул меня к действию, а теперь и книга провоцировала меня на очередной «подвиг». Романтика отношений, так и не появившись в отношениях с Жанкой, отступила в «тень» моего желания познать непознанное.

Ох, уж эти, озабоченные, не по годам развитые, эрудиты! Это я про себя. «Запретное» чтиво подстегнуло мои фантазии. Если раньше, девичьи формы в купальниках, только притягивали мальчишеский взгляд, то теперь, тот же взгляд эти купальники «срывал», давая простор воображению. Весьма отвлечённо, я констатировал, что фигура Жанны далека от идеальных пропорций девушек из журналов, но эротические мысли делали талию тоньше, ноги стройнее, а заветный треугольник между ног и вовсе, уравнивал её с обнажёнными моделями. Книжные половые откровения были упорядочены и надёжно упрятаны в ячейки памяти, и я с нетерпением ждал возможность совместить теорию с практикой. Начавшийся новый учебный год, явно готовил мне не только уроки в школе…

Как же расцвела этим летом Танечка! Выпавшая из моего поля зрения на два летних месяца, она заставила меня вернуться к романтическим вздохам в первый учебный день. Я смотрел на неё прежними глазами и с удивлением обнаружил, что кроме немого восторга отмечаю, как оформилась у неё грудь и насколько стала привлекательнее фигура.

— Неужели я её не разлюбил? Как такое возможно? Почему я снова думаю о ней? Это просто наваждение и от него надо быстрее избавляться. Я люблю Жанну и точка!

Каждый день я рассеивал свои сомнения новыми свиданиями с той, которая, чувствуя мою задумчивость, правильно её истолковала, но при этом не стала ничего выяснять. Своими поцелуями Жанна отвлекала меня от «вредных» мыслей, а своим поведением путала их и заставляла работать лишь в одном направлении.

— Он снова бросает взгляды на Таньку, и чего он в ней нашёл? Он же меня любит. Просто он такой нерешительный, хотя, когда расстёгивает пуговки на моей рубашке или замок на джинсах, я чувствую, как он становится только моим. Быть может, я ему мало разрешаю? — Жанна поймала Пашкин взгляд и не успела закончить свои рассуждения, однако сумела принять «правильное» решение.

Осенью сумерки наступают быстрее, вдобавок, за окном противно моросил ноябрьский дождь.

— Жанка меня ждёт. Ну и что, что родители в праздники дома? Оденемся теплее, будем бродить и целоваться под зонтом, — рассудил я, прибежал в знакомый дом и робко позвонил в дверь любимой.

— Привет! Где тебя носит? Родители ушли в гости уже час назад. Проходи быстрее, — таинственным полушёпотом поведала она.

Я полез целоваться прямо в дверях, не смея поверить в подобную удачу. Жанна повисла у меня на шее. Такая близкая, такая тёплая и такая желанная!

Она повела меня в свою комнату, однако не стала включать свет, закрыла дверь, прижала её спиной и подставила губы для поцелуя. Мозг лихорадочно рисовал возможные варианты развития событий.

— Неужели сегодня? Неужели всё можно? Неужели???

Думала ли Жанна о подобных вещах, я не знаю. Она была в джинсах и майке и, возможно, не помышляла провоцировать меня на «подвиги», но мои поцелуи и жаркое дыхание, не оставили ей никакого выбора. Я уверенно «запустил» руку под футболку и дотронулся до груди. Лифчика сегодня не было.

— Отпусти меня, — она сделала шаг в сторону кровати и села на неё, продолжая держать меня за руку.

— Размечтался! Я напугал её! — пронеслась мысль в воспалённом мозгу.

— Что ты застыл? Иди ко мне! — выдернула она меня из сомнений.

Жанна откинулась на спину, и мы привычно продолжили целоваться лёжа. Рука мяла упругую грудь, и я сделал попытку снять, мешающую мне футболку. На удивление легко, это удалось сделать, и теперь я, без стеснения, изучал голую женскую грудь ещё и губами. Жанка напряглась или мне так показалось, но ничего не сказала и позволила мне наслаждаться процессом. Решив, что это «добрый знак», я временно прекратил изучение одного «заповедного объекта» и двинулся в направлении второго. Рука опустилась ниже талии и застыла в промежности, пытаясь через джинсы «разбудить» заветный уголок. Поцелуи вернулись наверх и продолжили свой танец на Жанкиных губах, отвлекая её от моих «манёвров».

— Замерла. Ждёт. Если позволила снять с себя футболку, то может разрешит и джинсы снять? — мысли работает лишь в одном направлении. — Надо расстегнуть пуговицу на джинсах и замок! И нафига, она их надела? Ведь знала, что я захочу больше, чем поцелуи, — продолжал я диалог с собой. — Или не ожидала?

Я расстегнул «упрямую» пуговицу на джинсах и, не дыша, «запустил» пальцы в Жанкины трусики. На ощупь, я знакомился теперь не только с «пушистым» лобком, а и с «главным секретом», поглаживая и изучая его на ощупь «любопытным» пальцем.

— Где же там прячется тот клитор, про который я читал? Не спешить. Это главная эрогенная зона у девочек, — закреплял я полученные знания. — Там миллион нервных окончаний, отвечающих за женское возбуждение, поэтому «разбудив» их, я разбужу и девичье ответное желание.

— Что он делает? Это что-то новенькое. М-м-м… Это приятно. Он продолжит или снова остановится? Ему надо помочь… — мысли девушки тоже движутся в одном направлении.

Я был так увлечён собственным процессом узнавания, что не заметил, как Жанкина рука расстегнула мои джинсы, а «эрекция» в собственных штанах, очутилась в чуждых руках! Девчачьих! Её пальчики неумело сжимались и разжимались, также, впервые изучая мужское естество. Двусмысленности нашего поведения не было никакой. Каких-то слов тоже. Мы пыхтели, пытаясь лёжа избавиться от одежды, и при этом боялись прекратить наши объятия и поцелуи. От волнения тело дрожало так, будто по нему прокатывались небольшие судороги.

— Сейчас она увидит, как он стоит! Сейчас я ей докажу, какой я «самец»! Сейчас я в неё войду и…

Как только неудобные «одёжные» барьеры были пройдены, и мы впервые оказались раздетыми в постели, эрекция вдруг пропала! От слова «совсем»! Я запускал пальчик в, уже, ставшую влажной, промежность, в то же время анализируя свою «боеготовность», и с ужасом (!) констатировал, что эрекция про-па-ла! Мозг лихорадочно паниковал.

— Что делать?! Почему? Почему именно сейчас, когда всё, вот-вот должно было случиться? Всегда же стоял так, что не согнуть!

Жанна тоже, недоумённо застыла в своих касаниях, не понимая почему «конец» в её руках, вдруг «сдулся».

— Попробуй так, — еле слышно шепнула она.

Жанна не понимала, что с ней происходит. То неясное любопытство, которое ей также было интересно, переросло в некую потребность продолжать эту игру в целование и раздевание. Приятное ощущение от этого «любопытного» пальчика заставили исчезнуть последние сомнения в правильности того, что вот-вот должно было случиться. Она поняла, что тоже хочет, именно хочет, чтобы Пашка наконец «любил» её по-взрослому, как мужчина женщину. Она никогда не понимала его романтическую нерешительность, ей просто хотелось, чтобы сентиментальные вздохи, наконец, сменились более решительными действиями.

Почти абсолютная темнота была нам в помощь. Я осторожно расположился между её ног и попытался рукой «заправить» внутрь вялый член. Ноль! Он скукожился до невообразимо крошечных размеров и отказывался проявлять, хоть какие-то «признаки жизни»! Я «вытаскивал» из памяти развратные фотографии красоток! Реакции никакой!

— Как же так? Всегда моментально «вставал», а сейчас не хочет! Ну, встань! Пожалуйста! — от паники я перешёл к мольбам. — Ура! Онанизм! Как я мог про него забыть, — двумя пальцами я начал «реанимацию покойника». — Точно! Сейчас он встанет и всё получится!

Нехитрые манипуляции позволяли всегда добиться уверенного «стояка» за считанные секунды, но… не в этот раз! Я «теребил» «окаянный отросток» и, как только он чуть «поднял голову», направил его на ощупь в вожделенную дырочку. Жанка лежит, широко расставив ноги и терпеливо ждёт пока я, изогнувшись на одном локте и коленях, пытаюсь справиться с «непосильной» задачей. Не получается! Пытаясь мне помочь, Жанна взяла «инициативу» в свои руки, и сама попыталась заправить непослушного «червяка» в «норку». Пальчики скользили, от обилия на них смазки, и пытались «растормошить» вялое мужское достоинство, то сжимая, то отпуская его, но терзания плоти не давали никакого эффекта. Оставаясь в «нестоячем» состоянии, вдруг, «недоразумение» в женских руках начало рефлекторно пульсировать.

— Этого ещё не хватало! Я что? Кончаю? Нет! Только не это!

Я попытался отодвинуться и освободиться из цепких девичьих рук, чтобы «взять паузу» и «остыть», но было слишком поздно — процесс пошёл! Эротический импульс из головы устремился вниз, там он столкнулся с мощным «ручным» возбудителем, и вместе они дали толчок в мошонку, где поднялась волна семяизвержения и «понеслась» на выход! Не понимая происходящего, девушка всё же разжала руку. Едва успев освободить из плена своё естество, я прижал его к девичьему животику и кончил.

— Жанночка, любимая! Я не понимаю, что со мной. Прости!

— Пашка, ты дурачок, да? Ты просто слишком много об этом думал! И потом, ты же кончил! Да? Тебе приятно? Да? — шёпотом тараторила она мне на ухо.

— Я? Мне? Не знаю! Мне стыдно! Он не стоит! Не стоял! Почему? Блинн!

— Успокойся, ты! Давай полежим ещё! — она улыбнулась в темноту. — Голые! Только я схожу помоюсь!

Она вернулась через минуту и легла мне на плечо. Нестерпимо хотелось увидеть её наготу, но стеснение за вялый «хвостик» не позволяло мне попросить её включить свет. Мы продолжали целоваться, не в силах снова вернуться к обсуждению, только что с нами произошедшего. Руки продолжали ласкать голую девичью грудь, а я внимательно «слушал» свой организм, который никак не отзывался возбуждением. Как только, Жанна попробовала снова проверить мою эрекцию, я решительно этому воспротивился и убрал её руку. Было нестерпимо стыдно за безжизненный «шнурок» между ног, который она нащупала.

— Он же у тебя всегда стоит, когда мы целуемся. Я всегда его чувствую через джинсы, — недоумевала она.

— Я не знаю, что с ним. Схожу… тоже умоюсь, — выдохнул я ей в ушко.

Это был провал! Катастрофа! Такого фиаско, я не ожидал! Я брёл домой и «грыз» себя без всякого сожаления. Дождь молчаливо «оплакивал» моё неудачное взросление.

— Во-первых, я — импотент, во-вторых, у меня размер, всё-таки меньше, чем у тех, из порножурналов, и в-третьих, я просто обязан Жанке, по «гроб жизни», что она мне доверилась, простила мою настойчивость и не отвергла! Главное — не подняла на смех!

Сомнения, по поводу «правильности» моей любви и поступков, так и не вышли на первый план. Если, при мысли о Танечке, сердце билось чаще и путались мысли в романтическом «угаре», то в отношении Жанночки было головокружение лишь от эротических грёз. Если раньше, каждую нашу встречу, я спрашивал себя, правильно ли я поступаю, увлекаясь ей, то сейчас, мои рассуждения о любви «утонули» в «катастрофе» первого неудачного полового акта. Букет из детских комплексов, окрасился событием полового уничижения, и я стал самым несчастным подростком в мире! Я играл на гитаре в школьном ансамбле, был физически развит, занимался дзю-до и был «круглым» отличником. Умный, коммуникабельный и эрудированный в одном, я оставался наивным и закомплексованным, в другом.

— Я — дефективный и никчёмный! — продолжал я заниматься самовнушением, обижаясь на собственную ущербность и чувствуя неуверенность в возможности всё исправить.

Дома я зашёл в ванную и посмотрел на отражение в зеркале! Мне показалось, что я до сих пор не избавился от подростковой угловатости и внешне был, далеко не Ален Делон.

— Никто не сможет меня полюбить и, тем более, жить со мной! — вынес я себе приговор. — А ты! Как ты мог меня так подвести?

Я посмотрел на, беспомощно висящий, «выжатый» недавно, конец. Для убедительности, я обхватил его рукой и повернул к себе, чтобы «заглянуть» ему в глаза.

— Она разделась, лежала голая рядом, раздвинула ножки, а ты…

Сказанные слова и нарисованные в голове «картинки» голой Жанны, дали невидимый импульс, и прямо на глазах, член стал расти, «расправил плечи» и возмущённо поднял пунцовую «голову». Через секунду, он стоял так, что мне стало стыдно, за свои, только что высказанные ему, упрёки.

— Вот так ты и должен стоять. Всегда! — несколько успокоившись, «похвалил» я незадачливого «товарища по несчастью». — Первый блин — комом! Ещё реабилитируемся!

Мысли о половом провале «грызли» меня весь последующий день! Поделиться проблемой было не с кем, поэтому я снова поспешил в библиотеку в поисках ответа.

— Посмотрим, чем мне поможет научно-познавательная литература.

Я оглянулся, чтобы убедиться в том, что библиотекарь не видит моей заинтересованности конкретной темой.

— Ходаков, «О семье и браке», — прочитал я название, вложил тоненькую книжку в географический атлас и расположился в читальном зале для изучения «материала».

Брошюра больше повествовала про анатомию женского тела и отделывалась общими фразами про ответственность и возможную беременность.

— Девственная плева, кровь, беременность, — шептали губы знакомые и незнакомые слова. — Морально, аморально, боль, психология, ответственность. Что за муть!

Всё, что мне удалось «нарыть», так это то, что подобные «неудачи» иногда случаются в жизни, и не надо на них зацикливаться! Сколько ждать, пока случившееся забудется и что делать, чтобы подобного не повторилось, я не нашёл.

— У Кинессы информации про секс больше, чем во всей этой библиотеке, — досадно поморщился я. — Ещё я что-то не понял по поводу девственности — у нас не было никакой крови, никаких «больно» и «не надо». Хм-м, может ещё ничего и не было?

Глава 6. Поиск решения

Время шло, а мысли так и не перестали «пережёвывать» мою неудачу.

— Когда же? Когда я снова стану достоин и женского внимания и, как следствие, самоуважения?

Заблуждение-зацикливание, висело надо мной «дамокловым мечом». Избавиться от навязчивого разочарования не помогали никакие медитативные установки. Не думать, о провальном сольном выступлении в постели, не удавалось, поэтому я не торопился испытать судьбу ещё раз, хотя провокационные свидания неумолимо требовали попробовать ещё раз перейти от поцелуев к «действию». Жанна не понимала моей нерешительности, ей казалось, что «недоразумение» было один раз и осталось в прошлом. Накануне Нового года мы повторили «рискованный эксперимент» … с тем же успехом. Затем была попытка на 23 февраля. Я изнывал от удручающей эрекции дома и на улице, стеснялся её с Жанкой наедине, но, как только штаны спускались вниз, «мой герой» отказывался проявлять свою «состоятельность»! Или точнее сказать, «стоятельность». Я не думал ни о размере груди, ни о стройности ног, не смотрел на бельё, не слышал посторонних запахов, не проводил никакого анализа избранницы и, тем более, не делал выводов! Я забыл о романтике и мечтал только об одном!

— Встань! Встань так, как ты стоишь всегда, когда тебя никто не видит! — обращался я к своему пенису, как к живому человеку. Я же измерял тебя линейкой! Мы же мерились размерами, с мальчишками в бане! Ты — не маленький! Ты — нормальный! Зачем ты, так со мной?

Я готов был отдать, все что угодно, за один полноценный половой акт, но не тут-то было! Судьба играла со мной злую шутку! Меня хватало на 2—3 движения, в «полустоячем» состоянии, и я «кончал»! Закомплексованность росла! Три попытки (!), и всё с тем же «успехом». Несколько успокаивало то, что свидетелем моих «проколов», кроме Жанны, были лишь сумерки комнаты, в которой мы эти «блины» пекли на ощупь.

— Если бы, я мог её раздеть при свете, тогда бы с возбуждением проблем не было, — фантазировал я в поисках решения своей проблемы.

— Ага, а ещё лучше, взял бы с собой журнал, глядел на голых тёток и «трахнул» бы, наконец, свою Жанночку, — добавил я «убойный» аргумент и хихикнул, представив себе эту сюрреалистическую картинку.

— Как только она включит свет, она сразу увидит, какой член маленький и вяленький. Я вообще сгорю со стыда. Это — не выход!

По этой причине, эксперименты продолжались в темноте. Поцелуи, начинаясь на губах, перестраивались в знакомую дорожку касаний губами в направлении промежности. Рука робко касалась промежности, пальцы осторожно гладили влагалище и ощущали влагу смазки от возбуждения. Поцелуи замирали в дебрях волос на лобке, которые лезли в нос, также, как и посторонний запах, и возвращались снова вверх. Жанна страстно отвечала на поцелуи, но вместо возбуждённых вздохов, которые обычно сопровождают такие моменты, слышно было лишь напряжённое пыхтение, словно в постели боролись два великовозрастных голых ёжика. Спускаться губами в направлении «непослушного» отростка, даже в темноте, Жанна отчаянно стеснялась, ещё не догадываясь, как оральные ласки влияют на эрекцию. Прогресса в «изучении» полового вопроса не было никакого. Погоня за удовольствием, оборачивалась, хоть и сладкой, но всё же пыткой. Метод познания, основанный лишь на желании, поцелуях, тактильных ощущениях и на красочных фантазийных картинках, зашёл в тупик, заставляя меня серьёзно паниковать!

— Жанна, а тебе не было больно… первый раз? — стесняясь спросил я в темноту.

— Нет, я бы тебе сказала, а что?

— Просто я читал про девственность, кровь и всё такое.

— Не знаю, может быть у всех это происходит по-разному? Мы же с тобой уже столько раз пробовали и ничего! Всё нормально!

— Ну и хорошо, — удовлетворился я таким ответом, довольный, что мне досталась уникальная девчонка без лишних проблем, ещё и с этой стороны.

Озадачивать себя сомнением, что ответ на мой вопрос может иметь более интимные причины, я не стал.

— Мало ли, что у девчонок бывает? Месячные какие-то, потом подмываются они. Кто-то аккуратно, а кто и не осторожно? У кого-то плева эластичнее, у кого-то не очень! Позже разберусь!

То, что не описывают в учебниках анатомии. То, о чём не говорят ни на одном из уроков. То, чем невозможно поделиться с друзьями и, конечно то, о чём не спросишь у родителей! Некое «табу», которое есть и у мальчиков, и у девочек, но которое не описывается нигде, и не озвучивается никем! Можно «подсмотреть» поучительный процесс у кузнечиков, кошек и собак. Можно даже у быков и лошадей! Мне повезло, что я «просветился», хотя бы порножурналом и пособием от Кинессы! Для остальных — это была тайна, окутанная мраком ханжества и стыдливости. Как с этим справлялись мои сверстники, и был ли их первый опыт таким же мучительным, я никогда не узнаю. Мне срочно нужна была чья-то помощь.

— Иди, твоя Муся звонит (ласково от Томуся), — позвала мама.

Она была в курсе, кто такая Тома и явно ей симпатизировала, хотя и не знала воочию. Маминым главными аргументами были: «Вежливая, интеллигентная, образованная и… не то, что твоя Жанна»! Так что, возможно, её симпатия строилась лишь на антипатии к моей Жанеточке.

— Как я мог забыть про моё второе я?! Как я не подумал, в первую очередь, о моей уникальной (!) подруге?! — осенило меня.

— А, чем она мне поможет? Я… я же не расскажу ей, что я облажался. Что-нибудь придумаю, «по ходу пьесы»! — успел подумать я, прижимая трубку к уху.

— Тамарик! Извини, что долго не звонил, можно я к тебе приеду? — торопливо поинтересовался я после дежурного «привета».

— Я волновалась, ты куда-то пропал, думала у тебя случилось что-то. Конечно приезжай, жду!

Те вещи, которыми я не мог поделиться ни с кем, я, внезапно, решил доверить ей. Она казалась мне тем самым спасательным кругом, который меня вытащит из моих неудач! Мало того, что я стеснялся насмешек со стороны друзей, так ещё боялся, что они могут «растрепать», по секрету всему свету, мою тайну. Тома, в этом плане, была «надёжной», как скала, и я, вполне осознанно, решил «нагрузить» её своими сомнениями и страхами!

Как всегда, стоило мне лишь собраться к ней в гости, меня охватило чувство беспричинной эйфории, будто я ехал к себе домой. Изучив с Тамарой тонкости гадания, мы находили себе новые увлечения. Она мне показала, что на гитаре есть и другие аккорды, кроме тех «трёх», что я знал и вместе со мной изучала самоучитель игры на гитаре, Иванова-Крамского. Собственно, благодаря ей я и делал свои робкие эксперименты в школьном ансамбле. Она открыла для меня основы йоги, научила вязать на спицах, готовить песочное печенье и ещё многому другому. Став поверенной в моих «симпатиях», она анализировала вслух мои поступки, чтобы наглядно показывать ошибки и тем самым помочь в решении «сердечных» дел. Непостижимым образом, кроме всех, выше описанных заслуг, она к счастью, восполнила ту нишу понимания, которую обычно занимают родители, поэтому я не только возлагал на этот визит огромные надежды, а ехал «оттаивать» в дом, где меня понимали и было комфортно, и уютно.

— Ты меня совсем забыл со своей любовью, — пожаловалась Тома с порога.

— Забыл, прости, — ответил я, а про себя добавил. — Я даже не подозревал, как по тебе соскучился.

— Судя по тому, что ты быстро появился — у тебя что-то экстренное, так?

— Том, у моего друга есть девушка, — я плюхнулся на диван, импровизируя на ходу.

— У какого друга? У Шурика? — Томка присела рядом.

— Ты его не знаешь. В общем, у них любовь, — я сцепил пальцы на коленях в замок.

— Уже интересно. Он её любит, а она его нет. Так?

— Нет! У них всё в ажуре! Она любит его, он любит её! — моя уверенность таяла на глазах.

— И???

Я замолчал, не зная, стоит ли мне продолжать, и если «да», то какими словами донести Мусе мои страхи и сомнения. Моя затея с откровениями, на миг, показалась глупой и неуместной.

— Откуда? Откуда девчонка-ровесница может знать «взрослые» тайны? Что она может знать про секс и тем более про проблемы в нём? — запаниковал я.

Взгляд заметался в поисках выхода, но сомнения постепенно рассеялись. Я успокоился.

— Ведь это то место, где меня всегда поймут!

Тома не торопила меня, понимая, что во мне идёт какая-то внутренняя борьба. Я сполз с дивана на пол, Томка вслед за мной «приземлилась» рядом.

— И… они оказались в одной постели, — выпалил я с деланным равнодушием, опасаясь, как бы Тома меня не «спалила».

Она внимательно посмотрела на меня. Либо, она не ожидала такого рода ответа, либо всё прекрасно поняла, но не подала виду.

— Они стали… близки? — шёпотом уточнила она, хотя дома были лишь мы вдвоём.

Пауза затягивалась, и я было решил «включить заднюю скорость», но вместо этого продолжил.

— В общем, да! Но не совсем.

Мы сидели на полу на маленьких подушках, так что головы почти соприкасались, добавляя таинственности в наш негромкий разговор.

— Не понимаю! Так, да? Или… нет?

— Ну-у, я не знаю подробностей, он мне не рассказывал. В общем, у них ничего не получилось! — сказал я, отчаянно понимая глупость своего порыва открыться девчонке во взрослых мужских проблемах.

— То есть, они разделись? Легли голые в постель? И ничего не произошло? — голос подрагивал, справляясь с волнением.

— Приблизительно так!

— Она в последний момент передумала? — Томка вытягивала из меня информацию, не понимая, почему я сам не делюсь подробностями.

— Да, нет же! У него не встал! — «нырнул» я в «ледяную прорубь» откровения и замер от неожиданности произошедшего.

Тома опешила от такого признания. Встала со своего места, снова села, снова встала, прошла несколько шагов и посмотрела на меня внимательно.

— То есть… возбуждение было и пропало? — она тщательно подбирала слова.

— Именно! Эрекция была! И пропала!

— Ну, знаешь ли! Откуда я знаю, почему так произошло? Может, не выспался? Или напугал кто? Или он болен чем-то?

— Нет, Том! Там всё в порядке! Здоровый он, и не пугал никто, и так уже было не один раз.

— Несколько раз? — округлила Тома глаза.

— Да!

— Значит, она просто ему не подходит! — с каким-то облегчением, выкрутилась из «скользкой» ситуации моя визави.

— Как, не подходит? — не понял я.

— Раз она, голая, его престаёт возбуждать, то у него пропадает желание! Так?

— Не так! Желание остаётся, а эрекция пропадает!

— Тогда, он просто перенервничал! — с видом знатока резюмировала она.

— И-и, что ему теперь делать? — затаив дыхание, прошептал я.

— Перестать думать об этом!

— Но, как?

— Не знаю! Надо почитать! Завтра поговорим.

— Я думал, может есть «заговор» какой-то на картах или какой-нибудь чай… Или какие-то точки на теле, как у йогов…

— Смешной ты сегодня! — улыбнулась она. — Чай пить будем?

— Будем, рассказывай, что у тебя новенького.

Учитывая, что Тома была о-очень одарённым и интересным человечком, новостей было много.

— Вот, расписала стены в кухне «под хохлому»!

— Сама? Обалдеть! Ты просто талант!

Яркие краски сделали из кухни необычную шкатулку и трудно было поверить, что такую красоту она сотворила своими руками. Колорита добавил пряный аромат выпечки.

— Садись, сама напекла.

Она поставила передо мной «вкуснючее» печенье и стала делиться впечатлением от прочитанной в журнале «Аврора» повести Кунина, «Интердевочка». Томка много читала, заражая окружающих своим желанием всё узнать и успеть. Оставаясь сверх меры коммуникабельной и дружелюбной, тем не менее, она была достаточно избирательна в людях, поэтому снискать её расположение, удавалось не многим. Мне повезло оказаться в кругу «избранных» ею. Не знаю, была ли это дань моей эрудиции и общительности, или ей двигали другие мотивы, но она ни разу не обмолвилась о причине своей симпатии ко мне. Просто сшила подушку-«думку», как показатель доверия к человеку, что она делала лишь для самых близких друзей, и всегда откровенно радовалась, когда я проводил у неё, свободное от моих «любовей» и школы, время.

На следующий день мы снова вернулись с ней к моему вопросу.

— Паш, возможно проблема твоего друга в том, что он поторопился лечь в постель со своей девушкой.

— Если и так, то почему у него не получается?

— Потому что, он пытается ей доказать, что он взрослый, — Тома пыталась тщательно подбирать слова, чтобы не обидеть меня.

— Ничего я не пытаюсь доказать, — сказал я и «прикусил» язык.

— Я сразу поняла, что ты говоришь про себя, но не знаю, как тебе помочь. А, что твоя Жанна? Смеётся над тобой?

— Нет, конечно! Она… жалеет меня и говорит, что всё получится!

— Значит и ты не психуй! Видишь, какая у тебя хорошая девушка. Сказала получится — значит получится!

Я уткнулся головой в девичье плечо. и Тамара стала гладить меня по голове.

— Но, когда? Когда, Том? — взгляд упёрся в голую ногу в прозрачных капроновых колготках, обнажившуюся слишком высоко, из-за расстегнувшейся пуговки халата.

Я чуть отодвинулся и посмотрел внимательнее на мою подружку. Больше всего, на ум приходило сравнение Тамары, со светскими барышнями прошлого века, изображаемых на старинных фото или картинах Крамского и Тропинина. Светлые волосы обрамляли овал личика, закрывая его прядями с обеих сторон, так, что оно казалось спрятавшимся в тени локонов. Серые, огромные глаза были несколько опущены вниз внешними уголками, и от этого лицо казалось спокойным и умиротворённым. Вздёрнутые брови добавляли некоего трагизма в этот взгляд, добавляя сходства с иконописными ликами. Тонкая шея уходила в разрез халата и растворялась в бугорках груди.

— У Томки есть грудь! Грудь и стройные ноги! — в одну секунду оформилась и тут же пропала мысль.

В паху предательски пошёл процесс возбуждения. Это не укрылось от внимательного взгляда моей подруги. Она поспешно поправила халат и застегнула нижнюю пуговку. Потом зачем-то запахнула и воротник на груди.

— У тебя красивые ноги!

— Ты только заметил? — она покраснела и опустила глаза, избегая смотреть на меня.

— Они правда красивые! И стройные! И вообще ты…

— Я вижу! У тебя даже… он даже… ты даже… возбудился.

— Да, уж, как-то не вовремя! — отвернулся я и поправил в штанах своё «бунтуещее хозяйство», забыв, что стоило бы постесняться делать это в присутствии дамы.

— Ты… я … я не хотела тебя соблазнять. Зато, мы оба знаем, что ты абсолютно нормальный! Я лучше переоденусь.

— Томка, ты мой самый лучший друг! — счастливо засмеялся я.

— Я знаю! — отозвалась она из соседней комнаты.

Дверь оставалась открытой, и я увидел Томкино отражение в зеркальной двери шкафа. Она сняла халат и стояла спиной, оставшись в нижнем белье. Я предательски сглотнул слюну и вернулся на диван, опасаясь, что Томка расценит моё «глазение» на неё, как подсматривание.

Через минуту она стояла напротив меня в чёрной водолазке, чёрных тёплых колготках и длинной шерстяной юбке. Красивая грудь, подчёркнутая обтягивающей водолазкой, гипнотизировала меня, как минутой назад, брали в плен стройные ноги. Я с трудом оторвал от неё взгляд, опустил глаза в пол и засмеялся.

— Грудь у тебя тоже красивая! Не надо больше переодеваться!

— Ну тебя! — Томка снова покраснела, но я отметил, что мои комплименты ей приятны.

Она попробовала сесть на пол. Попытка не удалась — юбка была слишком длинная, тогда она подобрала её вверх… до самого некуда, снова продемонстрировав мне свои, действительно очень красивые и стройные ноги, села в позу лотоса и положила между ног подушку, чтобы меня не смущать.

— Тома, Тома, где ты сейчас?

Как жаль, что даже при современных технологиях, мы иногда не можем разыскать старых друзей. Но, это эмоции, а тогда, единственным человеком, знавшим о моих проблемах, кроме Жанны, была именно она, та, которая успокаивала, и шутила, как могла. Сегодня кажется, что она сама готова была мне «отдаться», лишь бы разрешить мои проблемы! Но, слава Богу, этого не произошло.

— Не знаю, стоит ли говорить, но с тобой хотела поговорить о чём-то Галка, — перебила мои мысли Томка и посмотрела на часы.

— О! Кстати, как она? Давно её не было видно.

Галка, как и я, доверяла свои секреты Тамаре. Мы смеялись, зная, что она — посредник между нами, но воочию, в своих симпатиях, так и не признавались, боясь навредить нашим отношениям.

— Жалуется, что совсем ты её забыл.

— Мы же, вроде, «закрыли» тему её страданий по мне?

— Паш, разберитесь сами со своими симпатиями. Просто, у тебя сначала была Таня, теперь Жанна, поэтому Галка считает, что у тебя это несерьёзно и… не оставляет надежды понравиться тебе.

— Это, она тебя попросила об этом сказать?

— Ты же знаешь, я говорю лишь то, о чём меня просят.

— О чём ещё, она тебя просила?

Вопрос повис в воздухе, потому что в дверях раздался звонок и через минуту в комнату влетела… Галка! Стало понятно, почему Томка смотрела на часы, заранее зная, что та, вот-вот, должна прийти.

Отдать должное, Галочка, всё-таки была, куда симпатичнее и аккуратнее, моей Жанны, а за последний год и вовсе расцвела. «Алёнушковое» личико и синие глаза, в контрасте с тёмными волосами, выигрывали в споре с Жанкиными, зелёными, прятавшимися под искусственно накрученной чёлкой, а стройные ножки, давали «фору» небольшому, но всё же «иксику» моей одноклассницы. В других обстоятельствах, я бы, возможно, в неё и влюбился, но меня пугал её натиск. Проявляя симпатию, она не ждала, пока во мне проснётся ответное чувство, пытаясь его разбудить, а требовала его, приглашая встречаться и гулять наедине. Единожды уступив и погуляв с ней вечер, ответить взаимностью я не захотел, а теперь, честно говоря, и не мог, потому что надо мной «повис» долг перед Жанной!

— Пашка, поможешь мне сделать небольшую перестановку в комнате? — озорно сверкнув глазищами, поинтересовалась Галка после дежурного приветствия.

— Сегодня? — я не понимал к чему она «клонит».

— Давай в воскресенье, часиков в11, — хитро прищурилась она, посмотрела на Томку, подобрала юбку, также продемонстрировав мне стройные ножки, и тоже устроилась на подушке, скрестив ноги по-турецки и положив на колени другую подушку.

— Конечно помогу.

— Спасибо. О чём это вы тут секретничаете?

— О тебе! Влюбилась наша Галка и совсем меня забыла, — как можно серьёзней сказал я и театрально вздохнул.

— Кто? Я? — она так искренне удивилась, что встала.

У Томки тоже вытянулось лицо от удивления.

— Да, Томка сказала, что у тебя появился кавалер, — я не выдержал и засмеялся.

Девчонки схватили подушки и через минуту я лежал на полу, побеждённый и избитый подушками. Я изображал их удивлённые лица, а они хохотали, не понимая, как мне удалось их так легко провести.

Глава 7. Первый триумф

Я сверил бумажку с адресом с табличкой на доме.

— Вроде этот. 4й этаж, — пробормотал я, и спустя минуту, нажал кнопку звонка на двери.

— Привет! — Галка сделала порыв, чтобы обнять меня, но в последний момент остановилась.

— Привет! — я также, остановился в нерешительности в дверях, похоже, в квартире не было никого, кроме нас.

— Проходи! — она повернулась на 180 градусов и пошла впереди меня вглубь квартиры.

На ней был такой мини халатик, что казалось, ещё пара сантиметров и будут видны трусики. Я замешкался, парализованный откровенной красотой голых стройных ног. Девушка обернулась, откинула распущенные, длинные до пояса, тёмно-каштановые волосы, и довольная произведённым эффектом, повела меня в свою комнату. За несколько движений я передвинул небольшой шкаф и стеллаж с книгами. Галочка замерла у окна, стоя к нему спиной.

— Спасибо! Я именно так и хотела! — непринуждённо сказала она, подошла ко мне и поцеловала в губы.

Это было несколько неожиданно, что я опешил, потому что симпатия симпатией, но до поцелуев, тем более таких откровенных, дело не доходило. Даже в шутку. Этот поцелуй, лишний раз показал, что девушка, в отличии от меня, не просто неровно дышит ко мне, а без ума от меня!

— Если уж, я не могу ответить ей взаимностью, то не буду хоть в этом её обижать, — оправдал я себя, жалея Галку, и ответил ей поцелуем взасос.

В голове приятно зашумело. Я ещё не знал про дофамины, эндорфины и прочие гормоны, но их влияние на меня было таким явным, что я провалился в чувственный мир эйфории, не желая ему сопротивляться. На миг я забылся, представляя, что целую Жанну, что заставило меня забыть о стеснении. Мои руки соскользнули с талии вниз, и я прижал Галку к себе. При этом руки наткнулись на трусики, так как халатик задрался до неприличия высоко. Это обстоятельство немного смутило меня, я застыл на мгновение, но разобраться в своих ощущениях не успел.

— У Жанки нет такого короткого и такого удобного халатика, — усмехнулся я, прижимая Галку к себе.

— Я не умею целоваться? — она «оторвалась» от процесса и вскинула на меня свои глаза.

— Нет! То есть да, ты обалденно целуешься! — я не знал, как реагировать на её вопросы, а главное не знал, куда деть руки. Я по инерции прижимал её полуголые ягодицы к себе, но похоже, её это ничуть не смущало. Она продолжала стоять на цыпочках и не мигая смотрела на меня снизу-вверх. Её губы снова потянулись к моим, и мы продолжили целоваться, отрываясь друг от друга, лишь для того, чтобы перевести дыхание. Пять минут, десять…

— Что я делаю? Почему её целую? У меня же есть Жанна! — мысли путались в голове.

— Потому, что тебе нравится это, — отвечала укоризненно, то ли моя совесть, то ли внутренний Галкин голос.

— Нравится! — эхом соглашалось моё эго, провоцируя меня демонстрировать навыки владения языком в технике поцелуя.

Галка устала стоять на «носочках» и опустилась вниз. При этом, халатик задрался ещё выше, и теперь я, в наглую, обнимал её за попку. Верх халата также оказался распахнутым, обнажая декольте ниже всяких приличий. Никакого белья не было, но и грудь я рассмотреть не мог. Судя по выпуклостям, она была чуть меньшего размера, чем у Жанны. Галка проследила за моим взглядом, улыбнулась и немного смутилась. Она, наконец, «отклеилась» от меня, а я «очнулся» от этой магии близости женского тела. Какая романтика, какое приличие? Эрекция в штанах «обезоруживала» и отчаянно требовала продолжения! Снова прижаться к жаркой девичьей промежности, но только безо всяких преград! Сложив два плюс два, я понял незамысловатость Галкиных поступков. Она ждала продолжения. Не зная о моих «заслугах» перед Жанной, она решила взять «пальму первенства» таким незамысловатым способом. Она… предлагала себя мне, предлагала отдать самое ценное, показывая серьёзность своего чувства.

— Я обожаю его! Он самый лучший! Сильный, умный и красивый! Он так классно целуется, что у меня подкашиваются ноги и кружится голова. Только, он такой скромный, что ему надо помочь справиться со своим стеснением, — шумело у девушки в голове. — Он узнает, что я его люблю и ему станет никто не нужен, кроме меня. Он узнает, потому что… потому что, — она не смела произнести, даже в мыслях, то, о чём думала.

Необходимость подтолкнуть меня к действию «повисла» в воздухе.

— Я же нравлюсь тебе! Почему ты первый не поцеловал меня? — спросила она, уверенная в том, что с поцелуем наши отношения перешли на новый, более откровенный уровень.

— Ты мне нравишься, но…

— Знаю я! Знаю про твою Жанетку, но у тебя же с ней несерьёзно! Раз ты со мной целуешься, значит, не так сильно её любишь! — достаточно громко упрекнула она меня и снова улыбнулась.

— То есть, я не должен был отвечать тебе на поцелуи? — держал я оборону от её откровенного натиска, вместо ответного признания.

— Пашка! Как же стыдно, вот так «вешаться» на тебя! — она внезапно заплакала, смахнула слёзы с лица и посмотрела на меня влюблённым взглядом.

Желание добиться моего внимания держало её в напряжении и наконец, выплеснулось наружу. Разобраться, была ли эта сцена частью её спектакля или искренний порыв, я не мог. Повисла пауза. Её глаза моментально покраснели и под ними набухли мешочки. Мне стало стыдно, что я стал причиной девичьих слёз.

— Я должен немедленно её успокоить и извиниться, — здравые мысли в голове всё ещё оставались.

Галка повернулась спиной и опёрлась руками о подоконник, отчего халатик вновь задрался неприлично высоко. Я «прилип» взглядом к её голым ногам, к чёрным трусикам и упругой попке, и понял, что кроме жалости и симпатии, меня «душит» … желание. Желание её раздеть, уложить в постель и… утешить!

— Ничего не понимаю! Я люблю Жанну! Мне никто не нужен, кроме неё. Тогда, почему меня так возбуждает Галка? — хоровод мыслей закружился с новой силой.

— Хм! Может это нормально? Меня же возбуждали голые тётки из порно журналов. Я даже возбудился, глядя на Томкины ноги и грудь!

— Да, но мне не хотелось никого уложить в постель, а сейчас хочется! Вот бы, Жанке, такие стройные ножки!

Я «лапал» глазами Галку и мысленно раздевал её. Сопротивляться желанию обнять её и уложить в постель, становилось всё труднее.

---

— Если я не уйду сию минуту, то… предам Жанку и нашу любовь, — как мог, боролся я с соблазном, верный тем моральным принципам, которым меня учили.

— А, если я сейчас затащу Галку в постель, то мне придётся между ними выбирать, и что, если у меня сейчас вновь ничего не получится? Я разденусь, а он опять упадёт!

Последнее рассуждение меня так напугало, что я принял решение немедленно бежать, от греха подальше. Мучения совести в отношении Жанны и банальная трусость снова потерпеть фиаско в постели, рвали меня на части, и не понятно, что больше меня смущало, неокрепшая психика или неокрепшая плоть.

Я обнял Галку за плечи, она повернулась и уткнулась лицом мне в грудь.

— Прости меня, — я извинялся за свою нерешительность.

— За что? За то, что ты меня не любишь?

Я поцеловал её в заплаканные глаза и в губы. Она немного успокоилась. Хорошо, что она не слышала моих мыслей!

— Мне пора.

Она не сдвинулась с места и не сказала ни слова. Мне тоже было не до выяснения отношений — я всё ещё был напуган своим желанием раздеть девчонку и «утешить» её. Хлопнув дверью, я скатился по ступенькам вниз.

— Получается, я своим свиданием с Галкой предал Жанку?

— Нет, я же не остался у неё!

— Но! Целовался! Раздевал глазами и даже хотел затащить её в постель!

— Хотел! Мне понравились её губы, её грудь, её попка, её ножки!

— Если бы она разделась, и ты увидел её голую … — фантазия тут же нарисовала мне изящную фигурку, укутанную длинными волосами, сквозь которую проглядывают девичьи соблазны.

Я поправил в штанах активного «советчика», чья настойчивость уже подняла голову от подобных мыслей, и ускорил шаг.

Откровения заставляли меня признаться себе в поверхностных чувствах к Жанне, чего она не заслуживала. Я решительно «порвал» все связи с Галкой, оставив Томке «разруливать» моё позорное бегство!

Шёл «лохматый», 80-й год прошлого века! Школьный звонок первого сентября радостно уведомил отдохнувших одноклассников, что впереди 10-й класс и последний год учёбы. Моя же голова, была занята единственной мыслью самоутверждения в постели. Убегая от ровесников во взрослую жизнь, я вырвался вперёд и угодил в ловушку полового желания, не имея понятия, что данный урок, кроме физиологического аспекта «завязан» и на эмоциональном, и на социальном, и на поведенческом, и на интеллектуальном багаже. Чем глубже я анализировал взаимосвязь стеснительности, обязанности и результативности в этом вопросе, тем больше во мне рос страх следующего фиаско. Вместо положительной динамики, как принято говорить, я всё глубже тонул в трясине боязни, что преодолеть данный барьер не смогу никогда.

У родителей была годовщина свадьбы в последний день сентября, и они ушли праздновать её в ресторан.

— Жан, у меня родичей сегодня нет, можем посидеть у меня, а то мне кажется, что твои родители слышат даже то, как мы с тобой целуемся, когда я у тебя в гостях.

— Как хочешь, давай сегодня у тебя.

Долгожданный звонок в дверь отвлёк меня от «дежурных» мыслей о предстоящем свидании. Жанна стояла передо мной в неизменных джинсах и с опаской оглядывалась по сторонам. За время нашего знакомства, она ни разу не была у меня в гостях дальше прихожей. Разумно рассудив, что диван в гостиной, не самое удобное место для поцелуев, я предложил её «упасть» на родительскую кровать в спальне. Пара дверей давала возможность привести себя в порядок, если вдруг родители решат вернуться раньше времени.

— Точно, никто не придёт? Может, посидим на диване?

— Да, точно, точно! Отец сказал, что они вернутся поздно, но это не повод, чтобы я шлялся не знамо где, до полуночи, а сейчас, только 6 часов вечера.

— У тебя даже, нет плотных штор, как-то ещё светло, — стесняясь сказала Жанна.

— Жанночка, я сам уже устал стесняться своего «нестояния», но это же не мешает нам просто целоваться. Не переживай, раздевать тебя я не буду.

— Ты всегда так говоришь, а потом пристаёшь. Но, там-то, я дома…

Я «прервал» её на полуслове своим поцелуем и повалил на кровать. С первыми поцелуями и вздохами, как всегда, появилась эрекция, но я не стал реагировать на неё. Постоит-постоит и упадёт. Сколько можно снимать штаны и наблюдать, как он тут же «сдувается»! Устав от бесконечных «проколов», я не «отвлекался» на то, как предательски топорщатся штаны и отдался процессу лобызания с удвоенной энергией.

— Пашка, он прям упёрся в меня! Давай, просто дадим ему свободу! — мы уже фривольно говорили на эту тему, ничуть не стесняясь друг друга. — Чтобы не сломался, — хихикнула Жанка.

— Мне всё равно, делай, что хочешь.

Девичьи пальчики расстегнули на джинсах пуговицу и оттянули вниз тугую резинку трусов. Я даже помог ей и приспустил штаны вместе с трусами, с удовлетворением констатируя, что «боец» продолжал стоять по стойке смирно и не думал расслабляться. Раз так — то и мне нечего стесняться! Так мы и продолжали целоваться какое-то время: полностью одетая Жанна и я, со спущенными до колен, штанами. Пока моя рука привычно мяла её грудь, девичья рука опустилась мне в пах и нащупала «возмущённую», возбуждённую плоть. Жанка оторвалась от моего назойливого поцелуя и скосила глаза вниз, на торчащий член.

— Обалдеть, какой он большой! — округлила она глаза.

— Я же говорил, что он нормальный, просто знает, что ему сегодня ничего не «обломится», вот и «выделывается».

Жанна продолжала, не отрываясь, глазеть на предмет мужской гордости, который от повышенного к нему внимания, дрожал от нетерпения. Плотно сжав кулачок, она проверила упругость, вечно капризного отростка, и открыла пунцовую головку, ставшую похожей на небольшое куриное яйцо. Чуть ослабив хватку, она начала двигать рукой, как уже не раз делала это в темноте, но не двумя пальчиками, а всей ладонью. Упругость не пропадала. Я тоже запустил ей руку в трусики, чтобы пальцем ласкать заветную щёлку и «дежурно» пытался «разбудить» на ощупь женское желание. Жанночка, по-своему восприняла мои дразнящие касания и приподняла попку, предлагая избавить её от трусиков и джинсов. Я осторожно стягивал с неё джинсы, не отрываясь, впервые, при дневном свете, наблюдая девушку голой. Не в темноте и не в сумерках, а наяву! Картинка была настолько возбуждающей, что я забылся, созерцая неведомый мне треугольник вьющихся чёрных волос, сужающийся и исчезающий в плотно сжатых ногах. Остальное «богатство», которое я только что ласкал пальчиком, не было видно. Словно во сне, я откинул в сторону одежду и наблюдал, как Жанна медленно развела коленки, показывая мне запретный уголок во всей своей необычной красе. «Живые» створки женского «секрета», покрытые жёстким курчавым волосом, разошлись в стороны, открыв мне, спрятавшиеся, небольшие «лепестки» и таинственный, маленький вход внутрь.

— Совсем не так, как в журнале, — успел подумать я, подтянулся на руках, накрыл своим телом эту затейливую конструкцию, и почувствовал, что без «посторонней» помощи, с моей и Жанкиной стороны, член уверенно упёрся в «гнёздышко», и именно туда, куда надо.

Движение за движением я погружался в тёплую дырочку глубже и глубже, раздвигая тесные «дверцы», пока не заполнил её всю. Член стоял! Я на руках поднялся над моей соблазнительницей и наблюдал, как он ходит туда-сюда, то появляясь, то исчезая во влагалище полностью. Жанкины глаза, не отрываясь, смотрели туда же. Затем, она откинула голову назад и лишь вздрагивала в такт моим толчкам.

— Тебе не больно? — прохрипел я ей на ушко, не узнавая свой голос.

— Нет…

— Точно? Ты не обманываешь?

— Да, нет же, — прошептала она мне на ухо.

— А приятно?

— Да! А тебе?

— Я сейчас сойду с ума! Я тебя люблю!

— А я тебя!

Одновременно я пытался и поцеловать её в губы, и подсмотреть дальше за процессом, и мечтал лишь о том, чтобы это не кончалось, как можно дольше. Удовольствие поделилось на несколько составляющих: моральное, потому что я «делаю это», физическое, потому что скольжение внутри дарило неведомые приятные ощущения и эмоциональное, потому что я не просто трахал, а занимался любовью, но мысли были заняты другим.

— Как он там помещается? Ведь только что, было так тесно! — успевал я задавать себе вопросы.

— У него получилось! Эта его… штука полностью во мне! Как она там уместилась? М-м-м… — мысли Жанны были заняты тем же.

Смазки стало больше и моё достоинство легко скользило по тёплому и уютному коридорчику, то полностью выходя, демонстрируя нашему взору «красную шапочку», то до упора, ныряя в него. Теперь я растягивал не только стенки маленького входа, но и его донышко, замирая всякий раз, когда головка упиралась в эту приятную упругую преграду. Как только я делал несколько движений подряд, то чувствовал, что вот-вот кончу. Тогда я замирал и зажмуривал глаза, чтобы «отвлечься» от процесса, но возбуждение переполняло меня и сдерживать себя становилось труднее. «Взяв паузу» в очередной раз, я не смог удержаться, сделал 3—4 энергичных движения, дёрнулся в экстазе последний раз, выдернул «триумфатора» из «сладкого ложа» и обильно кончил на, измученную сладкой пыткой, девушку. Эрекция спала, но не исчезла. Упавшая плоть просто перестала торчать, но отнюдь не скукожилась. Мы сбегали в ванную, умылись и снова легли голые на кровать.

— Жан, у меня получилось! — голос восторженно дрожал.

— Теперь, ты не будешь психовать из-за того, что он не стоит?

— Не знаю. Почему, он то стоит, то не стоит? — весело и беззаботно балаболил я.

— Потому что ты — дурачок! Я тебя люблю, независимо от того, стоит он или нет!

— Я тебя тоже! И всё-таки, почему? Может потому, что мы всегда делали это в темноте? Мне понравилось смотреть на тебя голую! — я снова отбросил одеяло, чтобы попытаться, в наступивших осенних сумерках, что-либо рассмотреть.

— Не знаю… смотри, если тебе нравится.

— А тебе, не нравится? Мне стыдно, когда он маленький, а когда стоит — не стыдно! Теперь надо попробовать разные позы и… надо, чтобы и ты кончала. Я всё прочитал уже! Так что, в другой раз ещё попробуем, — размечтался я.

— Я не читала ничего, но мне… было приятно.

— Не больно?

— Нет, не очень. Непривычно просто. Посторонняя… штука внутри и… ещё и двигается, — засмеялась она.

Я поцеловал её грудь и попытался снова погладить промежность.

— Давай не сегодня! Там всё такое чувствительное и немного ноет, но приятно, и ещё, вдруг, предки раньше придут! Я боюсь!

— Тогда идём гулять!

— Идём!

Так, как бы невзначай, случился мой первый полноценный половой опыт, который не только «порадовал» меня и мою партнёршу, но и «вдохнул» уверенность в собственных силах! Я точно запомнил этот день! День превращения юноши в мужчину. День, когда разочарование сменилось удовольствием!

Глава 8. Половой ликбез

От одного комплекса я избавился, но… появился другой! Теперь, я был «полноценно (!) должен»! «Должен», во чтобы то ни стало, оставаться с Жанной! Она подарила мне самое дорогое, терпела мои неудачи, и я не смел, не имел права, куда-либо «слинять»! Ни о каких Таньках и Галках, теперь не может быть и речи! Никогда!

— Только Жанночка, именно та девушка, что мне нужна, — внушал отныне я себе.

Я стал её идеализировать! Да, да! Все мужчины делают это! Да и женщины тоже! Все мы идеализируем своих избранников и избранниц! Я не ищу оправдания своим поступкам и, вряд ли я, прочитав послание к себе из будущего, к нему бы прислушался, но, тем не менее, это хоть как-то объясняет мои спонтанные, казалось бы, поступки в то время.

Очередной этап взросления заставил взглянуть на мир по-новому! Событие, которого я так долго ждал, наконец-то, свершилось. Поцелуи и объятия приобретали другой смысл. Они стали не просто выражением симпатии, а той конкретной частью процесса, который мог привести к сексу. От одних только мыслей о свершившемся событии, снова возникало томление в паху, а «воспроизведение» в мозгу самого процесса и увиденной «откровенной» наготы, отзывалось немедленной и несгибаемой эрекцией. Сосредоточиться на ещё каких-то выводах или, тем более, провести какой-то анализ было невозможно — мозг «выключался», отказываясь думать связно. Руки снова тянулись успокоить бунтующую плоть, но теперь впечатления, не шли ни в какое сравнение с испытанным ощущением, поэтому на фоне учёбы в выпускном классе, появилась проблема уединения с любимой девушкой для «закрепления» полученных навыков.

Мир в одночасье стал другим. Была жизнь «до», и появилась жизнь «после» приобретённого опыта. Одноклассники, как и прежде, сидели на уроках, все одинаковые: девочки в форме и фартучках, мальчишки, в пиджачках, но никто и представить не мог, насколько далеко мы от них «оторвались» в желании быстрее повзрослеть. Любил ли я Жанну? Да, но так любят те, кто ничего не знают ни о любви, ни о выборе вообще. Смешанное чувство ответственности, комсомольских обязательств и полового желания, после полноценного акта, стало навязчивой идеей. Той всепоглощающей любви, о которой я читал у классиков, не было и в помине. Она не появилась даже после интимной близости, хотя секс, в моём понятии, был проявлением высшей степени доверия, и как следствие, влюблённости. Жанна оставалась рядом, молодая, симпатичная и… влюблённая в меня! Изменился лишь статус — теперь, кроме слов, нас связывала ещё и постель.

— Жанет, помнишь, я рассказывал тебе, что есть такие журналы, где женщины сфотографированы голыми?

— Конечно, ты с таким энтузиазмом рассказывал, что я поняла — ты очень хочешь меня раздеть и всё рассмотреть.

— Я отщёлкал целую плёнку этого журнала, теперь могу тебе показать. Я напечатал десяток фотографий.

— Что я там не видела? Я же смотрю на себя в зеркало, — засмеялась она. — Ладно, показывай, раз принёс.

Пачка фотографий перекочевала ей в руки. Она упёрлась взглядом сначала в одну… потом в другую… Молодой «жеребец» с весомым «достоинством» ублажал девушку в разных позах, более откровенные фото, я решил пока не показывать. Жанна застыла от таких «откровений» и не произнесла ни слова. Даже чёрно-белая версия самых «приличных» фотографий повергла её в шок.

Она продолжала перебирать фотографии, стоя у окна. Я обнимал её со спины, подглядывая через плечо за знакомыми «до дыр» фотографиями. Привычно возбудившись увиденным, я поцеловал Жанку за ушком, запуская руку под кофточку. Какое-то время, я только целовал и «хозяйничал» руками под лифчиком и в трусиках. Она принимала мои знаки внимания и не торопилась поворачиваться.

— Попробуем так? — выдохнул я ей в ушко.

— Не знаю, родители могут вернуться…

— «Не знаю» — это почти «можно», а «родители могут вернуться» — наверняка «только быстрее, если хочешь успеть», — рассудил я и стал суетливо стоя её раздевать.

Я правильно интерпретировал Жанкин ответ, потому что она дала мне себя раздеть, перешагнула через стянутые до колен, и уже упавшие на пол трусики, и стала меня раздевать сама. Я сел на кровать, ноги застряли в так и не снятых джинсах. Жанка повалила меня на спину, не утруждая себя и меня полным раздеванием, осторожно села верхом, направив рукой член в «нужное русло» и припала к моим губам поцелуем. Я попробовал двигаться под ней. У меня получилось! Она оторвалась от поцелуя и попыталась двигаться на мне.

— Так?

— Не знаю, наверное, — руки ухватили девичью талию, и я «поправил» наездницу, насадив её на меня.

Жанна упёрлась руками в кровать и стала помогать мне. Через 5 секунд мы уловили несложный ритм движения и «раскачали» нашу «лодку любви» до полноценного полового акта. Чуть приподнимаясь на коленях, Жанна насаживалсь на меня, а я, подхватив её за ягодицы, контролировал, чтобы она не слишком усердствовала, боясь «выскочить» из неё. Такая «скачка» не дала продержаться больше двух минут, при всём моём желании держаться, как можно дольше.

— Всё! — выдохнул я ей в ухо. — Слезай!

Она «застыла» на вытянутых руках надо мной, не давая возможности зажать рукой, извергающийся фонтан спермы. Пока она сообразила, что к чему, я перепачкал всю кровать, Жанку и себя.

Щелчок входной двери сообщил нам, что мы успели «отстреляться» вовремя. Как два бойца, мы натянули на себя штаны и попытались привести в порядок постель. Пришедшая мама заглянула в комнату, поздоровалась, улыбнулась и закрыла дверь. Мы давились со смеху!

— У меня полные трусы… белка! — сквозь смех пожаловался я.

— У меня тоже! Но я-то сейчас переоденусь! А ты? — не могла успокоиться Жанна.

— Надо на всякий случай принести тебе в комнату полотенце.

— Я боялась, вдруг он опять «сдуваться» начнёт, мне не до полотенца было, я даже джинсы с тебя стягивать не стала.

— Мне понравилось, когда ты сверху!

— Я тебя люблю!

— Нет, ты скажи! А тебе?

— Понравилось, понравилось!

— На фотке вообще-то они на диване сидели! Попробуем потом на диване!

— Попробуем, если хочешь!

У нас появилось «наглядное пособие» для «домашней работы» в виде фотографий, и мы осваивали первые уроки «Камасутры», не зная, что есть такой трактат. Наравне с уроками алгебры и геометрии, а иногда и вместо них, мы находили в таких уроках много интересного и необычного. «Двигаясь» в изучении интимных моментов интуитивно, с «оглядкой» на эти картинки, мы делали первые открытия в получении удовольствия и немало в этом преуспели.

Одно дело расположиться у девушки между ног в «миссионерской» позе, другое дело, закинуть эти ноги себе на плечи. Одно дело упираться руками в подушку, нависая над распростёртым телом, другое дело, подложить руки под ягодицы и ввинчиваться своим лобком в девичью промежность. Я попробовал стоять между ног на коленях и держать женские ноги в руках — получилось! Жанка садилась на меня сверху, стоя на коленях, а попробовав тоже самое сделать на диване, встала на ноги и села на меня, широко разведя коленки в сторону. Поза со спины никак не получалась из-за «неудобности», отчего Жанка сердилась на меня и отказывалась возвращаться к этому уроку. Пристроиться к голому женскому телу сбоку не получалось из-за узости односпальной кровати, поэтому после 3-х минут экспериментов, мы возвращались к тем позициям, что уже освоили уверенно. Время совокупления также увеличивалось, позволяя мне держаться и не кончать по несколько минут.

В который раз, Жанки не оказалось на первом уроке. Она принципиально игнорировала алгебру, если та была с утра.

— Проспала, в очередной раз! — побежали мысли в голове. — Значит, дома никого нет! Вторым и третьим уроком у нас физ-ра, отпрошусь! Когда ты член сборной школы по лыжам и волейболу — всё можно.

Учительница проходила мимо, и я вполголоса поинтересовался.

— Наталексанна! Жанки что-то нет, можно я сбегаю, узнаю, что там? Домашнее задание я потом узнаю и всё сделаю, чесслово.

— Ладно, беги. Если что — я тебя не видела и не отпускала, — понимающе пошла мне навстречу математичка.

Хорошо, когда ты отличник и участник, а иногда и призёр олимпиад по алгебре.

Через десять минут звонок входной двери разорвал тишину. Шлёпанье босых ног в квартире подтвердило мои предположения.

— Так и знал, что ты проспала! Привет!

— Привет, ты что, с алгебры «слинял»?

— Угу, и с физ-ры, так что у нас есть полтора часа… на любовь!

— Дай хоть умыться! — она прошмыгнула в ванную.

Я торопливо разделся догола, нырнул в постель, включил торшер рядом с кроватью и приготовился к совершенно другому «уроку». Стеснение и застенчивость уступали место любознательности, но отношения, оставались условно целомудренными. «Допуск» к телу, не делал Жанну в моих глазах распущенной, а напротив, заставлял меня её боготворить. Убедившись, что я «люблю глазами», она теперь разрешала глазеть на неё и заниматься любовью, не выключая света.

Я рассматривал женское тело и делал первые открытия. Спускаясь поцелуями до груди, я увидел, как твердеет сосок. Совмещая процесс целования с поглаживаниями промежности, я ждал появления смазки на пальцах и делал выводы о возбуждении. Процесс познания гнал меня дальше, и я решил продолжить знакомую дорожку поцелуев ниже груди, но уже при свете. Одно дело, когда наощупь изучаешь «неизвестное», другое, когда можешь смотреть! Желание увидеть всё в непосредственной близости и во всех подробностях — вот истинная причина движения поцелуев ниже груди.

Губами, глазами и своим дыханием, я «добрался» до лобка, убедился, что волосы в промежности жёсткие и лезут в рот и в нос, не доставляя никакого удовольствия, что при свете, что без него. Кроме этого, «туалетный» запах, также не провоцировал на дальнейший «подвиг» в познании губами.

— А ты, стрижёшь… тут волосы? — задал я совсем не романтичный вопрос.

— Нет. А, надо? — Жанка даже не обратила внимания на мою бестактность.

— Не знаю, они мне мешают тебя… там целовать.

— Ну и не надо! Целуй меня лучше в губы.

— Интересно же! И на фотографиях, ты всё видела сама!

— Видела, — эхом откликнулась Жанка и перевернула меня на спину.

— Что ты делаешь?

— Лежи тихо! — улыбнулась она и двинулась поцелуями в сторону моего паха.

Её рука дотронулась до члена, и я почувствовал, как он начал набухать. Жанна привычно сжала его и наблюдала, как он «наливается» силой и растёт на глазах. Сделав секундную паузу, она поцеловала головку и словно испугалась своего поступка. Эффект от поцелуя превзошёл все ожидания, и член, попросту, стал каменным! Жанка поцеловала его ещё раз, двигаясь губами от головки вниз и снова возвращаясь к ней. Я слушал свои ощущения и ловил кайф (других слов я не нашёл) от этого действа.

— Нравится? — она делала это, больше не в исследовательских целях, а демонстрировала, лишний раз, свои чувства через самые интимные поцелуи.

Любопытство тоже присутствовало, но лишь в отношении влияния этого «действа» на меня.

— Да, возьми его в рот, — перед глазами «выросла» картинка из журнала.

— Как? — она прижала губы к головке.

Затем сообразила и взяла головку в рот, как эскимо. Я выгнулся ей навстречу, затолкав ей в рот половину члена. Она подавилась.

— Ты чего? Я подавилась!

— Сядь на него! Садись же! — я повернул её к себе, и она попыталась оседлать возбуждённый конец.

Секунду спустя она насадилась на меня полностью, а я впился в её губы губами.

— Больно, — вырвалась она.

— Там?

— Нет! Ты мне синяк на губу поставил! Дурак!

Дальше, мы уже не могли ни говорить, ни целоваться! Процесс гипнотизировал, волновал и заставлял прислушиваться к новым ощущениям. Кроме этого приятно радовали глаз, торчащие в разные стороны, груди, которые можно было хватать руками и губами. Хоть глазей на них, хоть продолжай с закрытыми глазами — в этот раз меня снова хватило лишь на три минуты.

— Я сейчас кончу!

Жанка тут же слезла и легла рядом, наблюдая, как из меня толчками выплёскивается «признание в любви» на «дежурное» полотенце.

— Оказывается, если его поцеловать, то он сразу возбуждается! — признался я в «приятности» таких поцелуев.

— Только не толкай его больше в меня так глубоко, — совсем не романтично пожаловалась она.

— Прости, я вспомнил про фото в журнале и не удержался. Это что-то с чем-то! Я люблю тебя!

— А я тебя!

— Жаль, что я тебя не успел там поцеловать. Тебе бы, тоже понравилось! Только волосы мешают, — улыбнулся я. — И… запах не очень.

— Мне итак приятно, когда ты целуешь, хоть в губы, хоть грудь, — не обращая внимания на комментарии, ответила Жанна.

— Я слишком быстро … «разряжаюсь», а ты должна тоже кончать! Мы вместе должны получать удовольствие.

— В школу пора бежать, теоретик! Иди умывайся в душ! — усмехнулась она, натягивая трусики.

Мы добежали до школы за пять минут и сидели на следующем уроке, как ни в чём не бывало. Казалось, что многие догадываются, что мы не только целуемся, но никто и подумать не мог, что всего час назад у нас была близость, а сейчас, мы мирно пишем под диктовку слова.

— N-ский! Пишем, не отвлекаемся: корреспондент, наездник, — учительница возвращала меня к реальности.

— Угу! — ответил я. — Чтобы она сказала, если бы узнала, что час назад мы апробировали позу «наездница» и откровение с оральными ласками.

Я оглянулся на Жанну, она тоже «витала в облаках», облизывая при этом губы. Мы стали ещё на шаг ближе друг к другу, благодаря нашей интимной тайне. Осознание своей взрослости, возвышало меня над друзьями, ведь они были ещё так далеки от «половых» уроков, а о сексуальных «домашних заданиях» даже не догадывались.

Могло ли наше «взросление» сложиться по-другому? Конечно могло! Если бы это случилось сейчас, а тогда… Тогда я стал заложником своих чувств и эмоций, своих комплексов и переживаний и, как ни странно, заложником воспитания и порядочности, заложником советской эпохи! Исходя из того, что с нами произошло, я просто был обязан, по моим «недалёким понятиям», непременно жениться на Жанне, рано или поздно!

Дверь в мой «гарем» оказалась открыта, и если первая безответная любовь к Танечке разбудила во мне интерес к женщине, то Жанночка разбудила желание! Желание получать удовольствие и желание его доставлять. Я ещё не предполагал, как далеко зайду в своём поиске, как буду меняться сам и будут меняться взгляды, с каждым новым «узнаванием».

                                          * * *

— Жаль, нельзя представить себе героинь твоего рассказа, мне кажется, с иллюстрациями было бы лучше.

— Читая «Евгения Онегина» или «Войну и мир», каждый по-своему, представляет Татьяну Ларину или Наташу Ростову. В моём же случае, нельзя конкретизировать героев, тем более девочек, поэтому имена, намерено, меняются. В одном могу тебя уверить точно, что сюжет, пикантные моменты, отдельные детали, а также переживания и сомнения, все подлинные.

— Не думаю, что кому-то понадобится искать совпадения в твоём сочинении.

— Не думаю, что вообще кто-то, кроме тебя эти сочинения увидит.

— Посмотрим, что дальше, но начало, довольно интересное, хотя и немного… непривычное в своей «голой» правде. Неужели, тебе не интересно поделиться своими эмоциями с другими?

— Ты знаешь подоплёку появления этих записей. Они были для определённых целей, в период крайнего неудовлетворения и исключительно для «домашнего пользования». Не думаю, что моё мнение изменится. Мне интересны соображения по поводу поведения моего героя, сравнение сторонних отзывов с моим видением его жизни, а не популяризация бездарных способностей.

— М-да, товарищ командир. С самооценкой у тебя и тут продолжаются проблемы, — усмехнулся второй пилот.

— Тимур Кизяков, в одной из передач «Пока все дома», сказал отличную фразу на этот счёт. Боюсь переврать, но смысл передам точно: «Когда к бездарности приходит вдохновенье, ужасные случаются творенья».

— Среди читателей не так много экспертов по поводу таланта, и тем более, всем не угодишь. Дело твоё, но пока мне интересно продолжить знакомство с твоим «пионером».

Глава 9. С места в карьер

Долгожданные удачи на поприще познания женского тела, удивительным образом сказались на моём воззрении на девушек. Те моменты, коим раньше я не придавал значения, стали видимы и заставляли меня искать ответы на возникающие вопросы. Теперь, я смотрел на Танечку, да и на других девочек, совершенно другими глазами. Не обременённый половой озабоченностью, взгляд стал замечать… детали. Вроде ничего особенного, очередное «подглядывание» на уроках и переменах.

— У Танечки, как всегда, идеально белые манжеты и воротничок, у Галки и Ирки тоже. Форма отглажена идеально и юбки не мнутся даже в течении дня, — отметил я аккуратность одноклассниц.

— У Жанны — всегда серые какие-то, плюс разводы бело-рыжие подмышками! Неужели трудно постирать, как следует? И юбка, вечно мятая…

Восторженно глядя на Танечку в период влюблённости, я замечал и пушистые ресницы, и очерченные губы, и «лучики» вокруг глаз, когда она смеётся. Я замечал блеск и шелковистость волос, аккуратный маникюр и начищенные туфельки. Я чувствовал невесомый аромат свежести и млел от осознания всего этого. Глядя сегодня на Жанну, я не видел подобных деталей. Внимание «убегало» в фантазии о предвкушении голого тела. После порции запретного плода я старался и в ней рассмотреть умиление, но не видел его! Разводы от пота, разошедшийся шов на форме — видел! Помятость — видел, засаленные волосы! Облупившийся маникюр видел, комочки туши на ресницах видел, а флёра влюблённости, как не было, так и не появилось.

Узнав «тонкости» женской анатомии, я мог фантазировать теперь в отношении любой девушки. Мысль пробиралась под школьные платья одноклассниц, задирая и без того короткие юбки, стягивала вниз трусики и дорисовывала откровенные детали промежности и груди. Проснувшаяся мужская уверенность, позволяла уже не только представлять обнажённые женские тела, а и вступать с ними в придуманный сексуальный контакт. Безобидные грёзы казались обычным развлечением, тем не менее развращая неокрепшую мальчишескую психику, они ставили под сомнение чувства к Жанне. Становился очевидным тот факт, что тема притягательности женского тела стала для меня сладким дурманом, в зависимость от которого я погружался с каждым днём всё глубже, стараясь не замечать открывшихся мне деталей.

Подготовка к выпускным экзаменам ненадолго отодвинула познавательный половой процесс, хотя «бунтарь» в штанах периодически «поднимал голову» и стремился высказать мне претензии по поводу вынужденного воздержания. Особенно рьяно это проявлялось во время вечерних прогулок с Жанной, когда «масла в огонь» добавляли поцелуи. «Выпустить пар» не удалось даже перед выпускным вечером, и я почувствовал свою первую зависимость от наслаждения. Она была не обременительна и тем более не ультимативна, но не имея секса в должном количестве, мне непременно хотелось женского тела и мысли об этом появлялись в голове тем чаще, чем дольше мне не удавалось уединиться с любимой девушкой.

Укладываясь в постель, я мысленно раздевал её догола, а после, занимался с ней любовью, «загибая» в мыслимые и немыслимые позы. Несмотря на то, что представлял я Жанну, картинка в голове была далека от «подлинника». Тело было идеальным, с точёной талией и соблазнительными бёдрами, как у актрис из порно-журналов, ноги стройные, как у Галки, грудь античная, как у Венеры Милосской, и лишь лицо оставалось Жанкиным. Зачастую, я оставлял на Жанне чулки и бельё, а заодно и туфли на каблуке — всё, как в журналах. Эти безобидные «игры разума» доставляли истинное удовольствие и каждый раз обрастали новыми пикантными подробностями. Во время «полёта фантазии», мог меняться антураж, как в журналах, но неизменным оставалось то, что себя я видел неутомимым самцом с твердокаменным членом, без устали доказывающим свою страсть. Звукового сопровождения у таких видений ещё не было, потому что я не знал ещё, что такое женские стоны в процессе и на пике удовольствия, но партнёрша непременно кончала, как в книжке Кинессы, как, впрочем, и я сам, когда слишком увлекался процессом. Если бы не последнее обстоятельство, то мысли о сексе не дали бы мне закончить школу и получить аттестат о среднем образовании с одними пятёрками.

Ночью мне приснилась Танечка. Она стояла передо мной в школьной форме и спрашивала, почему я так с ней обошёлся? Вместо ответа я полез к ней целоваться. Поцелуи заставили нас забыть о правилах приличия и обо всём на свете. Я целовал её и просил прощения за то, что предал. Моих слов ей оказалось недостаточно, она отодвинулась от меня и медленно подняла подол школьного платья. Я не мог оторвать взгляд от этих стройных ножек, пока Танечка раздевалась догола.

— Я хочу, чтобы ты доказал, как меня любишь!

— Танечка, любимая!

Я стоял с торчащим «доказательством» своей любви к ней. Она счастливо засмеялась, упала на спину и развела широко свои прелестные ножки. Понимая, что почти прощён, я навалился на неё всем телом и извинялся, извинялся, извинялся, ритмичным взмахами ягодиц заставляя вздрагивать её тело и ноги, лежащие на моих плечах.

— Прости меня! Прости!

Я начал кончать, прямо в неё и чувствовал, как из меня, словно из вулкана, вырывается целая лава моей к ней любви. Волнами, толчками, заполняя её всю …и мои трусы. Я проснулся от этих волнообразных толчков. Последние обрывки сна ещё держали меня в плену и… мне отчаянно захотелось вернуться в этот сон и остаться в нём.

— Стоп! Как остаться?

— Приснится же такое! — я улыбнулся и пошёл в ванную. — Сегодня — выпускной вечер. Завтра — уже взрослая жизнь. Завтра я уеду поступать в лётное училище, а дома меня остаётся ждать Жанка. Моя любимая Жанеточка! И далась мне эта Танька!

Торжественные слова были сказаны. Поздравления и напутствия во взрослую жизнь утонули в атмосфере нетерпеливого ожидания последнего бала, последующего застолья и встречи рассвета на берегу Волги. О грядущих переменах мало кто задумывался, каждому хотелось впитать в себя последние запахи школьных десяти лет, проникнуться последним единением братства, уходящего в небытие 10Б, и проститься со стенами нашей уютной «усадьбы». Зазвучавшая музыка заставила сменить немного чопорный настрой на безудержное веселье! Ритм шлягеров вытащил выпускников на танцпол актового зала, и у нас появилась возможность последний раз поставить точку в первом важном жизненном этапе. Девчонки пока оставались девчонками, накрутившими себе причёски, надевшие «взрослые» платья и каблуки, но не ставшие от этого ничуть старше. Мальчишки кривлялись в такт музыке, пытаясь за беспорядочными дёрганьями, спрятать юношеские комплексы. В глазах пестрило и от этих суматошных движений, и от обилия розовых, голубых и белых красок.

На Жанне было платье серого цвета, сшитого мамой дома, по лекалам из «модного» журнала. Мало того, что цвет был совсем неуместным на выпускном балу, так ещё и фасончик был провокационно неприемлемым. Юбка соединялась с верхней частью сеткой с крупной ячейкой, связанной крючком, и создавалось впечатление, что обычную авоську серого цвета пришили к лифу, чтобы не упала юбка. Открытые руки и просвечивающий живот, сквозь эту сетку, делали платье вульгарным, воровали достоинства фигуры и подчёркивали отсутствие вкуса у хозяйки. Я был немного в шоке от увиденного, и мне было откровенно стыдно за Жанну.

— Сказать ей об этом — только испортить вечер, — справедливо рассудил я. — Неужели, она сама не видит неуместности такого наряда, на столь ответственном мероприятии? Я понимаю — о вкусах не спорят, но кажется, моё мнение разделяет большинство одноклассников и приглашённых.

Внешний вид Танечки и её наряд, были полной противоположностью, только что озвученному описанию. Пышная юбка кремового оттенка, скрыла девичью угловатость и добавила объёма будущим бёдрам. Глубокий вырез платья сделал и без того длинную шею просто лебединой. Грудь, плотно обхваченная тканью, выгодно выделялась за счёт широкой, сантиметров в 20, своеобразной «резинки», складками утягивающей талию. Стрижка «гарсон», под мальчика, смотрелась необычно элегантно за счёт густых волос, придающих объём и законченный вид этому удивительному творению. Белоснежная улыбка и искренняя радость в каждом жесте, резко контрастировали с неприязненным взглядом и поджатыми губами Жанны, в её сторону.

Первая медленная композиция заставляет всех разбиться по парам, и я зачарованно двигаюсь в сторону… Танечки, чтобы отдать ей этот танец и проститься с первой безответной любовью. Она непринуждённо улыбается, соглашается на приглашение, кладёт мне обе руки на шею, и мы медленно плывём под неспешную музыку, обсуждая внешний вид вчерашних учеников, учителей и абсолютно не касаемся наших отношений. Руки обнимают гибкий девичий стан и возникает закономерный вопрос: «Почему это великолепие в моих руках, так и не стало моим?»

— Ты сегодня сногсшибательно выглядишь, а причёска вообще супер! — вместо вопросов, сегодня я раздаю комплименты.