Бесплатный фрагмент - Хаггард

Предисловие

Всю жизнь бороться, и ничего не достичь, кроме писательской славы, и то забываемой потомками — таков жизненный путь Генри Райдера Хаггарда. Ныне он известен благодаря единственному произведению, рассказав про приключения на африканском континенте словами авантюриста Аллана Квотермейна. Не воспринимается Хаггард и в качестве серьёзного писателя, скорее ориентированным на детскую аудиторию. Он сам говорил, насколько оказался потрясён «Островом сокровищ» Стивенсона, после чего принял твёрдое решение — развлекать читателя интересными произведениями. Но не только к этому стремился Райдер, всё равно продолжая создавать произведения на опережение, указывая на общественные проблемы, делая на этом акцент в периодических статьях. Может кому-то творчество Хаггарда даже теперь способно показаться интересным, специально для такого читателя создан данный труд.

Чем ещё примечателен Райдер для потомка? Однажды он решил пойти в политику, проиграв выборы, оказавшись с ног до головы оболганным. После этого более к политике не возвращался, посчитав оказаться нужным в ином исполнении, беря на себя обязательства по сглаживанию острых углов. За деятельность во благо английской короны его удостоили рыцарского звания. Райдер проявлял заботу о бывших военнослужащих, разрабатывая варианты, каким образом для них обустроить пребывание в колониях, если они желали там остаться.

Другой аспект — интерес к сельскому хозяйству. Хаггард переживал за бедственное положение английского фермерства. Он лично опробовал на себе, что значит быть фермером и садоводом, разводил животных, о чём написал соответствующие труды. Особо выделился монографией «Сельская Англия», в мельчайших деталях изучив все аспекты каждой местности. Этим он думал оказаться востребованным у современников и потомков, отчасти таковым и оказавшись, так как впоследствии редкие проблемы сельского хозяйства обсуждались без его участия.

Но для нас сейчас Хаггард важен в качестве писателя. С первых строк его литературный путь тесно связан с Африкой. Райдер начинал с публицистических статей, не нашедших спроса. Пройдёт ещё порядка шести лет, прежде чем Хаггард приступит к написанию беллетристики, сделав то с соревновательным интересом. Он создаст несколько романов в стол, поскольку к ним читатель не проявит интереса. Какими были те произведения? Хаггард писал в привычном тогда стиле викторианского романа — очень словоохотливо, уделяя внимание абсолютно всему, с помощью чего получится нарастить объём. Третьим произведением станет роман «Копи царя Соломона», как раз и написанный под вдохновением от «Острова сокровищ». Затем история в мистических тонах про Айешу, и далее длинный писательский путь, никогда не ослабевавший.

Как сказать вкратце, о чём писал Хаггард? Он создавал легенды, где действовали сильные и удачливые мужчины, вдохновлённые на подвиги красивыми женщинами. Если кому-то сюжет о подобном покажется наивным, то не стоит спешить с выводами. Нужно вспомнить, каким образом до XX века в Европе воспринимали литературу, считая обязательным рассказывать про такое, чему нет места в жизни. Само понимание романтизма в том и заключается — рассказывать о небывалом. Находились люди, отказывавшиеся читать о дне насущном, поскольку такому они являются очевидцами без дополнительного напоминания. Впрочем, Хаггард писал даже такие произведения, где отражал текущую действительность, например, предупреждая о недопустимости малого количества спасательных шлюпок на кораблях, сказав так ещё до крушения «Титаника», или про необходимость вакцинации, когда в Англии бушевала эпидемия оспы.

Литературный путь Райдера Хаггарда нужно обязательно проследить и по его публицистическим статьям, на основе которых получится лучше понять, чем жил и мыслил писатель в действительности.

Трансвааль. Военный танец зулусов. Визит к вождю Секокоени (1877)

Каждый писатель начинает с чего-то ему знакомого. Для Хаггарда таким являлись впечатления от дней, проведённых на юге Африки. Там, в котле противоречий, схлестнулись интересы британцев, европейских переселенцев и местного чернокожего населения. Регион постоянно трясло от конфликтов, заканчивавшихся пролитием крови. Для британцев это оставалось пустым звуком, так как они всерьёз вознамерились признать право на юг Африки за собой. Но знал ли кто из подданных английского монарха, к чему следует готовиться? Если прежде происходили столкновения, значит они повторятся вновь, только уже с участием британцев. Но и тогда не обратят внимание на первые статьи Хаггарда, мало кому показавшиеся интересными.

Самая первая статья Райдера была опубликована изданием «Макмилланс Мэгэзин» в мае 1877 года. Называлась она лаконично — «Трансвааль». Данное слово означает местность, расположенную на протяжении реки Вааль. Сюда предпочитали переселяться выходцы из Голландии, стараясь уйти от налогообложения. Таких голландцев прозвали бурами. Но и исповедуемые ими принципы ничем не отличались от европейских, они в той же мере желали брать сверх им потребного и не задумываться над последствиями. Для буров юг Африки становился таким же источником обогащения, как для всех остальных. Если прежде соперниками на землю были местные племена, теперь перед ними предстал соперник в виде Британской империи. Несмотря на очевидность должного случиться всплеска агрессии, рядовые британцы не могли даже подумать, что через три года случится война, и тем более не думали, что затем понадобится ещё двадцать лет, прежде чем буров получится обуздать.

В июле в издании «Джентльменс Мэгэзин» вышла статья «Военный танец зулусов». Показывалось своеобразие традиций. Читатель узнавал, каким потенциалом обладало племенное образование во времена Чаки (или Чеки, такой вариант считается равнозначным). Хаггард не умел чётко выразить мысль, рассказывая известную ему информацию, в итоге подведя к действию, вынесенному в название. Порою случалось, что зулусы танцевали военный танец, в котором принимало участие более тридцати тысяч воинов. Для зулусского правителя такое событие позволяло вершить дела, должные оставаться тайными. Так во время танца могли убивать или похищать людей.

В сентябре — для того же издания — Хаггард написал статью «Визит к вождю Секокоени». Эта статья стала отражением воспоминаний. Райдер поведал, какой силой обладал Секокоени, противостоявший европейцам, умело отражавший нападения, умея самостоятельно наносить поражения при наступлении на территорию Трансвааля. К столь сильному вождю было решено совершить визит. Но где искать? Было ясно — его племя владеет землями где-то на востоке. Где именно — никто не знал. Надеялись на людей, должных попадаться им на пути. Ехать предстояло через земли враждебно настроенных к англичанам буров. Поэтому путешествие представлялось полным опасностей. В дороге не найдёшь постой, не выпросишь еды, а если сумеешь к себе расположить, то за неравноценную плату. Оттого и ехали путники плохо выспавшимися и голодными. Однако, кое-какие традиции буров Хаггард всё-таки описал. Например, подъезжая к дому, должен дождаться, когда тебя заметят и пригласят войти, до того момента не имеешь права предупреждать о своём посещении и даже спешиваться. Если зашёл в дом, обязан всем пожать руку. На добротный ночлег мог не рассчитывать, дадут самую скудную охапку сена.

Несмотря на столь активное начало писательской деятельности, интереса к творчеству Райдера не проявили. К 1881 году он снова напишет труд про юг Африки, в той же мере оставшийся незамеченным, невзирая на важность темы, всё-таки с бурами случился ряд военных столкновений.

Кетчвайо и его белые соседи (1881, 1888)

Путь Хаггарда в литературу начинался с публицистической работы. Райдер взялся показать исторические и политические процессы, происходившие на юге Африки. Успеха это начинание ему не принесло, наоборот — обременило расходами. Уже написанный труд не брались публиковать, а где согласились, там попросили внести определённую сумму, которую Хаггард так и не оправдал. Сообщить он хотел о ситуации вокруг непростой обстановки, в центр которой Райдер поставил вождя зулусов — Кетчвайо. Вот о нём и о его белых соседях читателю следовало узнать подробнее.

На момент издания книги казалось ясным — зулусы отныне полностью контролируются англичанами. Даже верховным вождём над ними поставлен не зулус, а англичанин — Джон Данн. Но прежде требовалось вообще вспомнить о предыстории. Хаггард в чётких штрихах воссоздал историю возвышения зулусов под руководством Чеки, доведя её до современности. Им в обязательном порядке упомянуто и прошлое земли, занимаемой бурскими колониями. Оказывалось, данные области не имеют истории, причём буквально. Некогда люди Чеки прошлись по ним огнём и ассегаем, убив каждого и уничтожив всё рукотворное. Поэтому создалось небывалое — появилась земля, на которую исторических прав никто не имел, за исключением зулусов, взявших её по праву завоевателей. Англичане сломили такое мнение, в ходе англо-зулусской войны получив контроль по праву сильного.

Хаггард предложил красивую легенду о предсказанном зулусам поражении. Будто бы когда-то они нанесли обиду, в ответ получив весть о должных явиться мстителях с моря, обязанных уничтожить государственность зулусов. Тогда это приняли со смехом, ведь никто и никогда не являлся с моря с целью завоевания. Читатель понимал возможную надуманность данной легенды, скорее сочинённой самими англичанами для подавления морального духа зулусов. Легенду Райдер дополнил описанием обычаев местных племён, вроде принятого в африканском обществе многобрачия. Ещё одна традиция — пока мать кормит ребёнка грудью, муж с ней не контактирует.

Помимо интересов англичан, активно вмешивались в дела зулусов колонии европейцев-переселенцев — Наталь и Трансвааль, в свою очередь представлявшие интерес и для английской короны. Об этом Хаггард ещё успеет рассказать в публицистическом произведении «Последняя бурская война». Пока же следовало уделять основное внимание зулусам, но Райдер о них ближе к середине повествования словно забывает. То согласуется как раз со второй частью названия, поскольку речь на равных ведётся не только о самом Кетчвайо, но и про его белых соседей.

Почему же данный труд Хаггарда прошёл мимо читателя? Тема казалась важной для общества Англии. Два года назад отгремела англо-зулусская война, ставшая откликом зулусов на нежелание окончательной потери независимости. За пять лет до войны англичане решили объединить все государственные образования юга Африки по типу конфедерации, каким образом они поступили в отношении Канады. Следом за войной 1879 года разразилась первая англо-бурская война против Трансвааля. Жар сражений ещё остывал, когда Райдер брался публиковать книгу. Может причиной стал перенос внимания с юга на север Африки, где разгорался конфликт вокруг Суэцкого канала.

Не помогло Хаггарду и переиздание труда в 1888 году. Читатель решительно отказывался интересоваться трактовкой Райдера. По этой, или по иной причине, Хаггард сконцентрирует силы на художественной литературе. Впрочем, нет нужды заглядывать вперёд и заранее делать выводы, не подойдя к знакомству с самими произведениями, над которыми Райдер продолжал трудиться до конца жизни. Главное, Хаггард обозначил ту часть мира, к которой чаще прочего будет обращаться. И этой частью станет как юг Африки, так и весь континент в целом.

Рассвет (1884)

О чём писать, если не имеешь о том никакого представления? Это самое тяжёлое в жизни писателя, не умеющего ещё понять, о чём ему вообще следует рассказывать. Годного для художественной обработки много, а её достойного почему-то не находится. Следует поступить по рецепту Хаггарда. Находите человека, убеждаете его составить вам компанию. После находите другого человека, который о вашем замысле ничего не должен знать, в идеале ему не полагается узнать и после. Лучше, если им окажется постороннее лицо, совершенно неизвестное. Достаточно один раз его увидеть, чтобы в остальном додумать сюжетные детали самостоятельно. Теперь следует приступить к написанию истории, но не совместно, а раздельно. Потом проверите — у кого лучше получилось. В случае Хаггарда произошло следующее: он продолжил писать до финальной точки, а с кем он договаривался — сдался едва ли не сразу. Вполне можно сказать, кем приходился Райдеру тот человек — им была его жена.

Проблему начинающего писателя усугубляет неумение грамотно подходить к изложению. Хаггард этому не придавал значения. Пусть получится плохо — лишь бы получилось. Никому не понравится? Только бы набить руку. Совершенствоваться Райдер будет долго и плодотворно. Первые его художественные работы отличались стремлением к написанию полновесных романов, тогда как в последующем он чаще ограничивался созданием расширенных повестей.

Что происходило с первым художественным произведением Хаггарда? Говорят, Райдер увидел миловидную девушку в церкви, твёрдо утвердившись в желании написать о её жизни, пускай никогда её он больше не встречал. С какого конца браться? Представить девушку в церкви и продолжить жить за неё на страницах, либо вернуться назад, а может и вовсе писать о разных моментах её жизни? Довольно трудно определиться. Райдер хватался за всё. Пока ещё он не умел продумывать действие наперёд, поэтому сперва сообщал одно, после возвращался по хронологии персонажа назад, описывая, почему всё случилось именно так. Повествование получалось рваным. Зато оно получалось, какой бы читательский отклик не был получен. Впрочем, придавать значение читательскому вкусу явно не стоило. Хаггард был прав хотя бы в том, что набивал руку, для чего в беллетристике все средства хороши, вплоть до написания произведения по мотивам, либо вовсе переписывая знакомую историю своими словами.

Желательно добавить в сюжет печальное прошлое действующих лиц, связанное с проблемами их теперешнего быта. Обязательно зародить интригу ожидания развития событий. Ещё лучше бросать действующих лиц на совершение опрометчивых поступков, дабы они не сумели с ними никогда справиться, постоянно подавляемые морально. Чем круче будет перед читателем подъём по сюжетной канве, тем лучше. Да вот не скажешь, чтобы читатель настолько уж проникся вниманием к данному произведению Хаггарда. Чудо и то, что нашлось всё-таки издательство, согласившееся на публикацию. Не сразу Райдер смог таковое найти, понадобились доработки и смена названия. Прежнее звучало иначе — «There Remaineth a Rest».

Читатель может узнать о содержании произведения. Это викторианский роман с разнообразием задействованных персонажей и запутанностью родственных связей, поэтому это ещё и семейная сага. Такого описания достаточно, чтобы читатель им заинтересовался или отказался от знакомства с ним. Надо помнить и о слабости подачи материала. Вместе с тем, произведение требуется к осмыслению всяким, кто берётся понять рост творческого потенциала Хаггарда, кому интересно найти грань перехода от романтизма английских будней к романтизму сокрытых от человеческих глаз миров. Этого осталось ждать не так долго.

Голова ведьмы (1884)

Хаггард верен русской пословице: терпение и труд всё перетрут. Райдер продолжал пытаться сочинять, создавая художественные работы сомнительной полезности. Он только теперь начал определяться, к чему ему стоит склоняться в творчестве. Продолжать писать подобие викторианской литературы — не совсем его. Он, если выражаться точно, писал не так, как того требовалось. Вместо тщательной остановки на деталях, Хаггард всё-таки стремился к наполнению. Но как ему это делать? Вторгаться в личное пространство описываемых им действующих лиц вполне допустимо, было бы то интересно читателю. И читатель, как раз, совершенно не интересовался литературными изысканиями Райдера. Снова последовал крах писательских ожиданий, Хаггард оставался на мели. Куда же далее направлять взор? Неужели так и пришлось бы ему сочинять истории, не способные приковать интерес? Даже на страницах этого произведения, второго по счёту, не имелось так остро необходимого, пусть и затронул Райдер тему Африки. Что же, «Копи царя Соломона» он напишет следующими, пожнёт успех и до конца жизни будет создавать приключения, скорее ориентируясь на аудиторию, склонную верить фантазиям о том, что продолжало расцениваться таинственным и непонятным.

Стоит сказать и про стремление Хаггарда растекаться мыслью по древу. Викторианская литература требовала от писателей многословия. Чем больше глав будет в произведении, тем интереснее читателю следить за еженедельно выходящими выпусками, которые он ожидал в предвкушении прояснить до того остававшееся ему неизвестным. Райдер на подобное внимание рассчитывать не мог. Его просто не публиковали, соглашаясь издать в виде отдельной книжки, да и то за мизерные отчисления, не способные покрыть расходы. Райдер почти и не стремился к пространности, создавая средние произведения, их читатель мог осилить за два дня — при условии усидчивого и безотрывного чтения. И этого оказывалось много. Скука овладевала читателем, предпочитающим остановиться и найти более ему интересное. Как можно было исправить ситуацию? Сразу писать об Африке — до этой мысли Хаггард созреет после.

Пока же загадка происходящего проистекала от самой малой таинственности. Разбег повествования начинался с берегов Англии, далее пролегая на африканский континент. Повествование касалось зулусов и государства колонистов Наталь. Что и к чему вело — представляет малый интерес. Если спросить внимательно читавшего произведение, он скажет о запутанных связях между действующими лицами, упомнит голову некой колдуньи. Вот, пожалуй, и всё. Прочий читатель и вовсе не вспомнит, о чём ему пытался сообщить Хаггард. Литература выходила написанной на одно чтение, либо на невзыскательного книгочея, которому не так важно, что ему будет сообщено. Впрочем, заинтересоваться произведением мог и подросток. Всё-таки получалось прикоснуться к таинственной африканской земле. А куда ещё могли стремиться дети англичан, как не в пределы Африки? Ведь как раз там ныне разворачивались основные события колониальной политики. Англичанам приходилось участвовать в боевых действиях со всех сторон континента, насаждать право сильной державы с помощью вооружённого вмешательства. Понимая это, Хаггард мог вполне рассчитывать на успех. Пусть не сейчас, в следующем произведении он исправит допущенные им ошибки.

У Райдера уже должен был сложиться образ южноафриканского охотника за артефактами. Хаггард явно горел желанием дать ему жизнь. Требовался стимул. Стимул тот же, к коему Райдер прибегал прежде — писать книгу сообща с кем-то, но каждый создаёт при этом собственное произведение. Так будет и в случае «Копей царя Соломона», как возможно было с прежде написанными произведениями. Теперь точно можно утверждать, что в споре рождается ценное: Райдер Хаггард тому яркий пример.

Копи царя Соломона (1885)

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №1

Приключения Аллана Квотермейна начинаются. Хаггард ещё сам не знает, каких размеров достигнет общее количество сочинений об этом искателе неприятностей. Да и писатель он пока лишь начинающий. Поэтому стоит простить автору, делающему первые шаги, нетривиальный сюжет и подмену действительности выдумкой. Его герои ищут ими же придуманное, находят выход из ситуаций, в которых оказались по собственной глупости, и с блеском демонстрируют кодекс поведения настоящих викторианских британцев, что чувствуют себя хозяевами мира и надменно относятся к окружающим, продолжая считаться благородными людьми: ведь представители Туманного Альбиона не могут обманывать, хотя, на страницах книги, ничем другим и не занимаются, кроме введения в заблуждение всех и вся, включая себя же, поскольку ищут то, чего нет, и находят то, что искали; британцы на пустое не размениваются, всегда получая желаемое, даже при его отсутствии.

Вооружившись ветхозаветными преданиями и вполне осязаемой картой, Аллан Квотермейн начинает полное опасностей приключение. На его пути встанет жаркая пустыня и холодный климат гор, кровожадные племена и силы природы: всё это он преодолеет с помощью верных друзей и железной воли. Изначально лёгкая познавательная прогулка, не предвещала будущих проблем. Пока главные герои охотились на животных, поедали их сердца и пилили бивни на трофеи, они продолжали помнить о главной цели, а именно о копях царя Соломона, якобы должных быть где-то в этих местах. Разумеется, копи найдутся обязательно — их в Южной Африке и без того хватает. Только того ли царя Соломона они? Хаггард старательно увязывает предания, помещая в сюжет остатки могущества растворившейся в прошлом цивилизации.

Хаггард являлся писателем своего времени. Узнав мир лучше, люди принялись за его изучение Уже никто не верил в мифических чудовищ, но тяга к устранению белых пятен осталась. И ведь не было никакой гарантии, что в доселе неизученной местности не найдётся таинственный артефакт. Хаггард взялся именно за мифологизирование, описывая не личный опыт, а используя экзотический антураж, в декорациях которого возможно абсолютно всё. А где, как не в Африке, колыбели человечества, искать легендарные сокровища? За каждым камнем кроется история, за следом газели — открытие, за пиком на горизонте — опасные порядки одичавших людей.

Взаимодействие с действительностью у героев происходит чрезмерно утрированным способом. Всё для них сложно и легко одновременно. Хаггард использует различные ситуации, чтобы продемонстрировать их находчивость. Традиционно, для подобной литературы, накопленный багаж знаний позволяет применять нужные умения, переводя ситуацию из разряда опасных в разряд извлечения выгоды. Снова читатель видит эрудированность, стоит европейцу столкнуться с проблемой, разрешаемой примерным знанием, допустим, положения светил на небе.

Повествование движется скачкообразно. Если у героев и имелась первоначальная цель, то она ими забывается в угоду разрешения других проблем. Перед их воображением стоят копи, но это для них не имеет существенного значения. Прежде им предстоит пережить ещё один день и только после продолжить движение дальше. Копи их уже не интересуют. Рано или поздно кривой путь выведет героев повествования к нужной цели. Она служит для увязки сюжета в единое приключение, показав читателю, отчего рассказывающий историю Аллан Квотермейн мучится от изжёванной львом ноги.

Хаггард посвятил книгу всем мальчишкам, что её прочитают. Это правильный подход. Девочкам противно будет читать про грубость мужчин, а взрослые с улыбкой вспомнят, какими они были в детстве и как они оказывались доверчивы, веря фантазиям писателя.

Она (1886)

Цикл «Она» | Книга №1

Вечная жизнь представляется чем-то ужасным, от чего нельзя избавиться. Она напоминает длинный день, когда по его завершению хочется сомкнуть глаза и заснуть. А если представить, что дни будут следовать друг за другом и никогда не закончатся? Нужен весомый стимул, дабы продолжать существовать. Райдер Хаггард по умолчанию предлагает в качестве таковой причины считать ожидание возвращения любимого человека, должного переродиться через несколько тысяч лет и восполнить сполна пустоту прожитых дней.

Хаггард берёт за основу древнюю историю, начиная повествование с Древнего Египта. Бурными были те времена, происходили значимые события и только они достойны упоминания. Всё последовавшее после стало лишь цепочкой рода Мстителей, передававших последующим поколениям предание о той-которую-следует-наказать. Сия семейная тайна мучила многих, частично сгинувших в безвестности, завещая потомству по достижении двадцати пяти лет продолжать занимать тем, что у них всё никак не может получиться. Один из главных героев произведения как раз из череды Мстителей, о чём ему суждено узнать в отведённый для того срок.

«Она» — история полная загадок и мистических поворотов сюжета. Это приключенческое произведение схожее со сказочной легендой, где красивые люди стремятся соединить усилия, а им напоминают о бренности бытия их соратники, от природы наделённые отталкивающей внешностью. Когда суть происходящего становится читателю понятной, тогда Райдер Хаггард переходит к драматизации событий, подводя к пониманию, будто нет в мире ничего идеального, кроме веры в возможность существования оного. Давно произошедшее может повториться снова, каким образом не пытайся вернуть утраченное: потеряв раз, потеряешь опять.

Желание вечно жить сталкивается с желанием сталкиваться с вечной жизнью. Для героини произведения, первоначально известной читателю под разнообразными опосредованными упоминаниями, её пребывание на свете омрачилось необходимостью ждать события, пребывая в дали от всех процессов, от чего ей следовало сойти с ума и творить безумства. Хаггард такого допустить не мог, он хотел рассказать о возвышенном чувстве, проистекавшем от упущенного шанса жить в счастье и любви. Читатель оставит в стороне домыслы насчёт идеализации романтических чувств. Может и способна любовь жить более трёх лет, как о том пишут беллетристы.

Увязав прошлое с настоящим, Хаггард отринул идею бессмертия. Что было ранее, то обязано повториться. Может следовало рассматривать побуждающие людей мотивы под другим углом? Отчего не жить вечно, познавая действительность во всём её многообразии? Кому-то такое мнение покажется напоминанием истории о Вечном Жиде, обречённом неприкаянно странствовать и нигде не задерживаться. Описанное Хаггардом исходит от противоположных мотивов. Читатель видит добровольное заточение вдали от цивилизации и каждодневное созерцание одного и того же: значение бессмертия сведено к бессмысленности.

Важнее для сюжета не понимание вечной жизни, главное — невосполнимое чувство обиды. Некогда привязанность одного к другому была нарушена, следствием чего стала расплата. Кто кому должен был мстить остаток дней своих? Задетыми оказались чувства всех задействованных сторон. Кто-то ждёт момент для осуществления права на восстановление справедливости, а кто-то так ничего и не понял, продолжая пребывать в трепетном ожидании возобновления прерванных отношений. Райдер Хаггард встал на сторону наиболее обиженных, пускай и заслуживших постигшую их участь, продемонстрировав пагубность плотских страстей и тысячелетия спустя.

Всему приходит конец. Вечного не существует. Остынут: любовь, месть, человек… человечество… планета… солнце. Схлопнется в точку Вселенная. Будут: новый взрыв, ещё один Хаггард, повторно написанная «Она». Страсти кипят, упорядочивая хаос.

Голубая портьера (1886)

Хаггард не придерживался необходимости составлять короткие истории. Что с ними делать? Прибыли от публикации рассказа не будет, да и пригоден он сугубо в качестве разового размещения в периодическом издании, либо когда-нибудь потом, став составляющей частью сборника. В любом случае, «Голубая портьера» — проба Райдера в составлении как раз коротких историй. И надо сказать — у него получилось. Повествование вышло лаконичным, предоставляя читателю право задуматься о действительности. В самом деле, что делать молодому человеку, проходящему службу в Африке, когда от него уходит невеста? Вполне очевидно, повесить нос и хандрить остаток жизни. Но возможны и другие варианты.

Остановимся на мнении, Хаггард задумывал нечто большее. Перед читателем юный годами парень, славный храбростью, удручённый бедностью, отдушиной являлась невеста, чьи письма доходили редко. Теперь невеста уходила к состоятельному человеку. Парню пришлось думать о суровой доле, он даже собирался уйти из армии, навсегда оставшись в Африке в качестве фермера. Планы Райдера менялись по ходу изложения повествования. Нет, уволиться парень не пожелает, будет продолжать служить, даже отличится в боях и переговорах с местными племенами, прослыв за твёрдого характером человека.

Куда двигать историю дальше? Хаггард позволил парню вернуться в Англию. Но это был уже не парень, а закалённый в боях мужчина. К слову, после разрыва отношений с невестой минуло двенадцать лет. Возвращался не по воле, а по настоянию брата, поскольку тот не имел иных наследников, кому сможет передать права на имущество и статус в обществе. Помимо прочего, вспыхнул интерес к бывшей невесте. Как она поживает? Говорят, овдовела, проживает наследство мужа. Может получится осуществить мечты юной поры? Неважно, что у неё дети. Теперь ничего не должно мешать. Замыслив подобное, Райдер намеревался показать самый больной для читателя урок.

Права женщины в Англии были ущемлены, если смотреть с определённых позиций. Так, став вдовой, женщина имеет право на имущество мужа, но до той поры, пока снова не выйдет замуж. В таком случае её могут лишить абсолютно всего. Впрочем, английские законы имеют множество особенностей. Хаггард рассматривал лишь определённый вариант. Райдер предпочёл показать женщину, должную решить — любить и обеднеть, либо сохранить текущее положение, продолжая жить на имеющееся. Существовал и третий вариант — обзавестись более выгодной партией.

Да, Хаггард собирался жестоко обойтись с главным героем повествования. Он оказался обижен в юности, теперь подобное состояние переживёт и в зрелости. Для того будет сообщён случай с голубой портьерой, за которую главный герой спрячется. Брат предложил вывести невесту на чистую воду, показав свойственное ей коварство. Будучи богат и влиятелен, брат главного героя станет набиваться в женихи. Вполне очевидно, несостоявшаяся невеста с лёгкостью согласится, поскольку любовь для неё не имеет значения, когда есть возможность поправить положение в обществе.

На этом поучение Райдера Хаггарда можно признать состоявшимся. Главный герой опечалится, молча удалится, а читателю останется гадать, чем повествование могло закончиться. Следует подумать и над моральной составляющей. Никого из действующих лиц осуждать не стоит — все они особенные, хотели от жизни различного, добивались того по мере способностей. Лучше «Голубую портьеру» читать в разном возрасте, тогда содержание будет восприниматься иначе, благодаря жизненному опыту, заставляющему другими глазами смотреть на действительность в юношестве, зрелости и в пору седин.

Рассказ «Голубая портьера» в 1920 году войдёт в сборник «Суд фараонов».

Джесс (1887)

Человек живёт ради преодоления противоречий. Он специально создаёт условия для невыносимого существования. И всегда исходит в воззрениях от занимаемой им территории. Для уходящих поколений распри потомков редко становятся понятными, поскольку молодёжь стремится обособиться, заявив о праве на самостоятельное видение происходящего: уже не радетели за наследие предков, а отдельные единицы выстроенного вокруг них социума. Примеров тому много, один из них — война буров против англичан. Не хотели жители Южной Африки находиться под пятой амбиций империи британцев, сопротивляясь распространяемому ими джингоизму. И война грянула: сперва первая, потом будет вторая, не считая прочих столкновений. Хаггард предложил новое понимание возникновения противоречий между бурами и англичанами, сделав любовь камнем преткновения в желании найти компромиссный вариант.

У буров была ненависть к англичанам. Разве могли они с уважением относиться к людям, убивавшим их родителей? Достаточно подозрения в воровстве, как наказание следовало незамедлительно. Всё вершилось без принятия объяснений и установления истины. А если вина оказывалась на другом, англичане разводили руками, ссылаясь на провидение. Потому и пылали буры ненавистью, пропитанные поданным им примером, отныне становясь склонными к коварству. Когда-нибудь наступит момент, тогда буры вспомнят о гордости и скинут власть империи британцев.

Уяснив изложенное, будет проще понять происходящее на страницах. На ферму прибывает отставной военный, решивший найти работу в мирной обстановке. Он там встретит двух красавиц и их строгого дядю. Все они являются англичанами, потому считают себя правыми в каждой ситуации. Им не составит затруднений свернуть голову страусу, ежели от него исходит опасность. Важнее сохранить подданного царствующего монарха, нежели кого-либо другого, будь то птица или представитель иной национальности. Логично предположить развитие страстей между красавицами и военным, чьи сердца запылают в необходимости позволить обрести счастье кому-то, лишь бы им являлся англичанин.

Вскоре Хаггард разбивает идиллию, позволяя молодому буру вмешиваться в дела англичан. Он любит одну из красавиц, которая не желает с ним иметь общих интересов. И этот бур — не простой представитель населяющих Южную Африку людей, он стал жертвой обстоятельств, так как именно его родителей убил англичанин, позволив в дальнейшем жить рядом с собой и чувствовать униженность данного ему положения. Сему буру суждено стать коварным человеком, напрочь лишённым стремления сотрудничать с убийцами родителей. Единственный момент он соглашался принять — готов простить судьбу за испытания, согласись дядя отдать за него понравившуюся ему красавицу. И если того не произойдёт, значит разразится война.

Есть причины сочувствовать бурам, как не показывай Хаггард присущие им отрицательные черты. Можно сочувствовать и англичанам, чьё стремление жить вне потрясений сталкивается с сопротивлением отказывающих им в том людей. Раньше все жили дружно, словно не замечая проблем. Но противоречия усиливались, не находя разрешения. Кому-то не хватало земли, кто-то терял родных, иным отказывали в праве на личное счастье. Начиналось брожение, превращавшее друзей во врагов. До того англичанин вершил собственный суд и не думал о последствиях, теперь он откажется понимать, почему против него ополчились. Не любовь некоего бура обострила отношения, но стала важной составляющей общего роста взаимной ненависти.

Та война длилась недолго. Буры тогда одержали победу и доказали право на независимость. Их государство называлось Трансваалем. Впереди несколько десятилетий относительного мира, пока англичане не соберутся восстановить потерянные позиции. Тому предстоит случиться, о чём Хаггард ещё не знал.

Аллан Квотермейн (1887)

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №2

Не успев пожить, Аллан Квотермейн оказался сведён в могилу. Его тело кремировали, а история приключений закончилась. Так оно воспринималось в 1887 году, не заглядывая далеко вперёд, где найдётся место для оставшихся неизвестными подвигов. У героя Хаггарда пропал интерес к жизни — он остался один, лишённый последней надежды на счастливую старость, потеряв единственного сына. Умерших не вернуть, поэтому нужно находить другое, к чему тянуться с неослабевающим желанием. А разве есть более лучшее отвлечение, нежели очередное путешествие в Африку? Аллан отправился искать таинственных белых людей, издавна живущих в скрытой от глаз местности.

И всё-таки важно понимать — представленный вниманию человек довольно стар. Ему приходится сетовать на болячки, тщательно обдумывать предпринимаемые действия. Он ведь в Африке, не прощающей немощным их слабости. Нужно быть крепким физически, чтобы справиться с возникающими на пути неприятностями. Благо получилось так, что Аллан отправился не один, а с умелыми людьми, к тому же к ним присоединился старый друг — зулус Умслопогас, помнивший времена былой славы, хранящий верность и способный крепко сжимать ассегай.

Дорога не будет простой. Неприятности продолжат досаждать при первой для них возможности. Осознавая слабость, Аллан окажется не против, если его наконец-то растерзают. Может тогда дух успокоится и найдёт долгожданное спокойствие. Но путь предстоит далёкий, пока искомое племя белых людей не будет найдено. Они ни от кого не скрывались, просто не выходили за пределы доступного им пространства. Осталось малое — найти общий язык. К удивлению, никакой из современных языков на их речь не походил. Как обычно, умение фантазировать позволит Хаггарду найти выход.

Во-первых, откуда белые люди взялись на юге Африки? Во-вторых, как они туда попали? В-третьих, почему продолжают жить замкнуто? Ответы оказались простыми, если читатель помнит хотя бы немного об истории Вавилона. Ежели ничего о том не знает, бедою то не станет. В давние времена случилось разногласие, в результате которого часть населения снялась и отправилась в неведомые места. С той поры в их быте почти ничего не изменялось. Они в прежней мере придерживаются строгой модели поведения, соблюдают ритуалы, одеваются согласно статуса и имеют алфавит, чем-то схожий с финикийским. Ну а обстоятельство, не позволившее за минувшие тысячелетия вступить в контакт с окружающими их племенами — всего лишь загадочная особенность, не требующая объяснений. Не они первые, кого нашёл Хаггард в Африке. Помимо них найдутся прочие племена, весьма необходимые для создания приключенческих произведений.

Спокойный быт белых людей не всем придётся по душе. Умслопогас заскучает, взывая к необходимости дать волю рукам, давно не проливавшим вражеской крови. Райдеру останется подыграть, ведя повествование к неизбежному концу, дав Аллану шанс на отход в мир иной. Того требовал ход событий, а может Хаггард ещё не понимал, как важно позволять героям продолжать жить, переходя из книги в книгу. Он сам, либо его попросили, продолжил рассказывать о приключениях Квотермейна, ещё не видя предпосылок к расширению понимания придуманных им персонажей. Как Аллан найдёт себе занятие по душе, так и Умслопогас обязательно удостоится подробного раскрытия прежней жизни, когда ничего не говорило о знакомстве с Квотермейном.

Пусть точка будет поставлена. Не на будущих приключениях Аллана, а на его жизни, закончившейся внезапно. Погибнуть ему пришлось именно так, как должны умирать ищущие свежих впечатлений: вдали от дома и проявляя храбрость.

Публицистика 1885—87

Третьего ноября 1885 года Хаггард обратился к изданию «Таймс» с посланием «Бешенство», выразив обеспокоенность за участившиеся случаи укусов людей бродячими собаками с последующим летальным исходом. Райдер пытался предложить собственный способ решения проблемы: радикальный. Если придётся уничтожить всех собак в Лондоне, лишь бы ни одного случая заражения бешенством не повторилось, он готов данную инициативу поддержать. Предложил и более гуманный способ: организовывать приюты для животных, и если отловленные собаки окажутся заражёнными, только в таком случае уничтожать.

Двадцать восьмого апреля 1886 года Хаггард вновь обратился в «Таймс», выразив обеспокоенность по поводу «Земельного вопроса». Он возмутился от необходимости вносить большую арендную плату за землю. Тут сразу следует сказать об интересе Райдера, в дальнейшем ставшего рупором проблем сельского хозяйства в Англии и на дружественных территориях.

Год спустя — двадцать седьмого апреля — «Таймс» публикует письмо под заголовком «Мистер Райдер Хаггард и его критики». Хаггард отвечал на возражения, с которыми к нему обращались. Его обвиняли в плагиате, в заимствовании идей, в отсутствии оригинальности. Что мог ответить Райдер? Не существует ничего такого, о чём прежде не задумывались люди, всегда может оказаться так, что где-то в схожих словах на схожую тему уже говорили. Хаггард и не отказывался от факта заимствования, но признавал: никогда того не делал в ущерб писателям.

В июльском выпуске журнала «Современное обозрение» опубликована статья «Наша позиция по Кипру». Райдер объяснял, какое положение занимает Кипр, во все времена остававшийся камнем преткновения. Так за его обладание боролись ещё Древний Египет с Вавилоном. Теперь интерес к острову проявили британцы. Читатель должен был понять сообщение Хаггарда таким образом, что Британская империя получит ей желаемое, тогда как жителям Кипра выгоды от того не будет даже на фартинг.

Одиннадцатого октября в «Таймс» вышла заметка «Американское авторское право». Райдер негодовал, каким образом американцы умудряются публиковать его произведения, причём в ещё сыром виде. Ему постоянно присылают образцы заокеанских изданий, от которых он приходит в ужас. Ладно бы содержание произведений имело соответствие. Увы, могут напечатать, пропустив десятки страниц, создавая из цельного повествования фрагментарное полотно.

В ноябрьском номере «Лонгманс Мэгэзин» увидел свет рассказ «На обратном пути». Это одно из повествований, дополняющих цикл произведений о похождениях Аллана Квотермейна. Видимо, требовалось как-то успокоить читателя, пришедшего в ярость от поступка Хаггарда, расправившегося с главным героем в недавно опубликованном романе.

Семнадцатого декабря Райдер вновь проявил озабоченность о развивающихся на юге Африки противоречиях, способных привести к возобновлению военных действий. В статье «Залив Делагоа» сообщалось о прокладываемой железной дороге к берегам Индийского океана, о появлении интереса у немцев, собирающихся объявить о собственном протекторате над территориями вдоль восточного побережья. Проблему усугубляла весть о найденном месторождении золота. Буры не оставались в стороне, высказывая британцам неприязнь, будто бы возмущаясь обращению подданных Британской империи с местным населением. Насчёт последнего читатель оставался в недоумении. Бурам не нравилась мягкость британцев? Поскольку сами буры стояли на позициях сохранения рабовладельческого строя.

Десять дней спустя в «Таймс» опубликовано дополнение под названием «Политика Южной Африки». Хаггард призывал к срочной аннексии Свазиленда и Матоболенда, иначе залив Делагоа не получится удержать.

В последующие годы Райдер будет постоянно писать в «Таймс», благодаря чему получится сформировать дополнительное мнение о его мировоззрении. От этой возможности нельзя отказываться, благо издатели «Таймс» открыли полный доступ к старым выпускам, чтобы каждый желающий мог ознакомиться с архивными номерами.

Про художественную литературу (1887)

Проблема художественной литературы в том, что писать её может каждый, а читать — не всякий. Год от года количество писателей будет увеличиваться, вместе с тем возрастёт число публикуемых ими произведений. Как с этим справиться? И нужно ли с этим справляться? Можно вовсе не обращать внимания, зная, хорошее найдёт спрос сейчас, лучшее — станет достоянием будущих поколений, всё остальное — отсеется. Именно об этом взялся рассуждать Райдер Хаггард в февральском выпуске «Современного обозрения».

Он установил, ежегодно в Англии издаётся порядка восьми тысяч книг. Чаще в публикации заинтересованы сами авторы, являющиеся заказчиками и покупателями. Они удовлетворяют потребность в самовыражении, тогда как их старание никто не оценит. Не стоит думать, будто большинством создаются произведения плохого качества. Отнюдь, неизвестные писатели могут созидать подлинно прекрасные творения, не способные добиться читательского признания, тогда как известные писатели, пользующиеся широким спросом, стремятся удовлетворять прихотям определённой группы людей, за счёт чего и обладают популярностью. По большей части проблема замыкается на неспособности человека усваивать более нескольких сотен произведений за год, а для кого-то прочитать единственный рассказ за десяток лет — уже достижение.

В любом случае, как бы человек плохо не писал, он вкладывает в литературный труд огромное количество сил, имеет определённые ожидания. И если он действительно плохо пишет сейчас, это не значит, что он не станет совершенствоваться. Почему бы не позволять талантливым людям развиваться? Мы так и останемся в безвестности касательно современных нам писателей, тогда как они продолжат творить, начнут создавать произведения, благодаря которым войдут в золотой фонд литературы, уподобятся таким гениям пера и мысли, коими были Шекспир и Мильтон. Но для этого всё равно требуется о себе заявить, неважно в какой форме. Например, Хаггард самостоятельно заказывал печать первых книг, выкупал тираж и, вероятнее всего, сам же заботился об его распространении. Пусть и поныне его не считают за писателя первого ряда, зато о нём вспоминают во всех уголках планеты, переводят на разные языки и пишут о творчестве критические заметки.

Что плохо в книжном мире, так это пиратство. С другой стороны, если тиражированием твоих произведений озаботились другие люди, уже стоит порадоваться. Может Хаггард и был бы рад, случись это раньше. Но он точно смотрел с негодованием, видя, в какой вид обращены его произведения, порою в них не сумеешь признать собственной руки.

Что ещё сказать по поводу пиратства? Особого расцвета оно достигло в Америке. Хаггард разумно замечал: не потому ли перевелись на американской земле талантливые писатели? Райдеру казалось, более не появится американцев-авторов, способных заинтересовать читателя творчеством. Единственное, к чему шла Америка, так это к развитию периодических изданий, где славу могли стяжать сугубо репортёры. Но читатель должен отметить: и персональная колонка в газете является отражением творческих способностей. Только Хаггард не соглашался подобное считать за литературу.

Таковы реалии писательского ремесла. Авторам требуется находить читателя, редко наоборот. Нужно убеждать и доказывать превосходство над прочими, либо не следует лишать других авторов права на внимание. Точного ответа выработать не получится. Главное затвердить следующее: нельзя оскорблять чувства человека, взявшегося за перо, каким бы плохим его слог не казался, или насколько бы невразумительным воспринимался сюжет. Особенно, если человек вступает на путь писателя, не успев наработать мастерство. Пусть пишут — хуже не будет. Найдётся и читатель, когда-нибудь и где-нибудь.

Завещание мистера Мизона (1888)

Зная не понаслышке о писательском ремесле, Хаггард понимал и мрачную сторону сего литературного процесса. Касается то важной составляющей, причиняющей основную головную боль мастерам пера: издателей. О них и было решено рассказать в «Завещании мистера Мизона». Главная героиня — талантливая молодая писательница — вынуждена подписать договор на кабальных условиях, согласно которому обязуется предоставлять для издания любой написанный ею труд, получая за публикацию гроши. Разумно предположить, что от таких условий добропорядочные авторы предпочитают вовсе не писать, находя себя где-то ещё. Будет это и с главной героиней. Но не всё так плохо, как бывает в действительности. На страницах произведения Хаггарда обязана разыграться история, способствующая перемене взглядов на жизнь.

Перед читателем мистер Мизон — акула издательского бизнеса. Зарабатывая на писателе не меньше тысячи, он жалеет дать ему даже три фунта. Это не нравится племяннику Мизона, вступающему с ним в противоречие. Так рождается конфликт, показывающий издателя с худшей из человеческих сторон. Но Мизон — это такой человек. Он скупой до невозможности, предпочитающий постоянно копить и жалеющий каждый фунт. От такого не выпросишь песка в пустыне. Может потому Хаггард поведёт его по пути осознания никчёмности существования, поставив перед пониманием грозящей ему гибели. Только перед лицом смерти человек начинает понимать, насколько неблагоразумно он прежде себя вёл.

Возможно в год написания сего произведения, Хаггард слышал историю о человеке, решившегося предоставить собственное тело для составления на нём завещания. Похожий случай произойдёт и на страницах. Сам факт — любопытная особенность, в который раз укоряющая британское общество за выработанную им систему юридических взаимоисключений. Действительно ли документ должен быть составлен на бумаге? Почему для того не годится живой человек, чья кожа вытатуирована письменами оформленного по форме содержания? Этот деликатный момент добавляет необычности произведению Райдера, разбавляя общий негативный фон.

Злоключения вокруг судьбы Мизона и связанных с ним людей — краеугольный камень понимания происходящего. Хаггард предложил две модели ведения издательского бизнеса, полностью различных по подходу. Если мистер Мизон делал из писателей рабов, ставя их в положение ему обязанных и живущих в постоянной нужде, то племянник смотрит иначе, довольно утопично, предлагая ценить каждого автора отдельно, проявляя о нём заботу и выплачивая справедливые гонорары, тем обделяя прибылью самого издателя.

Читателю понятно, Райдер поделился светлой мечтой, желанной каждому человеку — мало работать и много получать. Было бы справедливо, позволь талантливому человеку, благодаря дарованным ему способностям, трудиться и жить безбедно. Возникает один неприятный момент, касающийся большинства людей: получая достаточно, пропадает желание заниматься всяким ремеслом, требующим усидчивости. Тот же Хаггард с удовольствием отказался бы от постоянной работы над текстом, находя время для отдыха. Но так как такой возможности нет, приходится исходить из имеющегося, ежедневно создавая определённый объём информации.

Если читатель подумает, что раньше оказывалось легче бросить всё и сбежать от навязываемых обществом порядков, то придётся разочароваться. Конец XIX века тому уже не способствовал. Имея контракт в Англии, не найдёшь спасения на краю света, вроде Новой Зеландии. И там имелись люди, поддерживавшие связи с Европой. Возникает патовая ситуация. Из которой существует единственный выход — трудиться, ни на что не обращая внимания. Коли ты писатель, то создавай тексты, раздувая их объём до непомерного, или бери количеством, иначе жить точно предстоит впроголодь. И может когда-нибудь встретится племянник мистера Мизона, излишне мягкий, дабы позволить издательскому делу процветать, зато писатели хотя бы несколько лет смогут жить вне финансовых потрясений.

Месть Майвы (1888)

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №3

Всему миру полагается одна история. Где бы не происходили события, они имеют одинаковую возможность произойти в любой точке на планете. Почему бы подобию исландских саг не случиться в землях зулусов? На юге Африки обитали не менее сильные духом люди, готовые биться за честь и достоинство. Имелись и мужественные женщины, мстящие мужьям за непотребное к ним отношение. Но дабы об этом рассказать, нужен предлог. Хаггард возродил Аллана Квотермейна, позволив ему сообщить историю об удачной охоте на слонов. Как-то само собой получилось так, что повествование значительно расширилось, вместив больше, нежели изначально было обещано.

Профессия охотника сложна. Не всякий уложит трёх бекасов тремя выстрелами, и не всякий отважится в горах состязаться с бараном, чью тушу попробуй после меткой стрельбы вытащить из ущелья. Аллан до таких обыденных приключений не нисходил. Он бы и не стал никому сообщать о тех трёх слонах, удачно им убитых, не представься ему шанс поучаствовать в гораздо более опасном мероприятии. Собственно, баран в горах не сравнится с армией зулусов, жаждущих выпотрошить твоё тело. Осталось разобраться, чем им так не угодил Квотермейн.

Сам Аллан — малоинтересная фигура для африканцев. Пусть он отличается цветом кожи, то не выделяло его в глазах зулусов. Дети знойного солнца не станут обращать внимания на ловкость и увёртки человека, спасающегося от ярости носорога бегством. А ежели вместо ассегая он полагается на ружьё — грош ему цена. Настоящий зулус играя справляется со львом, согласно обряду становления мальчика мужчиной. Потому немудрено, ежели с той же лёгкостью он выйдет победителем из схватки с любым зверем африканского континента. Представив собравшихся вместе представителей зулусского племени, удивляешься, отчего им не удавалось сладить с Квотермейном. Хаггард то пояснил неуёмным стремлением зулусов к позёрству. Излишне обильное количество высокопарных слов они произносят, грозясь причинить мучительную смерть. Этому читатель находит единственное объяснение — так требовали сюжетные обстоятельства.

Когда Аллан примется за убийство слонов по заданию жителей деревни, он встретится с Майвой, дочерью вождя одного из зулусских племён. Сия гордая женщина не вытерпела издевательств мужа, считавшего её за рабыню, причинявшего страдания, заставлявшего работать и убившего рождённого ею для него ребёнка. Основное же возмущение она испытывала от бахвальства мужа, бравшего на себя многое, без выполнения сказанного. Он и её взял силой, так и не заплатив полагающийся выкуп. Читателю ясно, грядёт кровавая жатва, в которой от Квотермейна потребуется находчивость, тогда как прочее свершится без него. Почти так и произойдёт, за единственным исключением — зулусы достаточно хитры, чтобы осуществить задуманное без чужой помощи. Поэтому белым людям останется наблюдать, послужив скорее в качестве отвлекающего внимание элемента.

Лично к Хаггарду возникает один вопрос. Ежели Аллан взялся рассказать про убийство слонов, зачем он не остановился в положенный для того момент? Или у Райдера не было чёткого представления, о чём он продолжит повествование? Планируя написать всего лишь рассказ, талант беллетриста позволил развить событийность, добавив необходимое. Зная об умении Хаггарда наполнять страницы художественным текстом, ничему не удивляешься. А вот то, что пастораль африканской природы приукрасилась обыденностью совсем другого народа — не совсем увязывается в воображении с возможным быть. Впору брать исландские саги и прикладывать их к любым обстоятельствам какого угодно исторического момента, неизменно получая будто бы свежий и довольно оригинальный сюжет. Особенно при условии знания хотя бы каких-то определённых характерных черт, на которые следует нанизывать требуемое.

Полковник Корич (1888)

Африка Африкой, но и про Англию не следует забывать. Читателю может наскучить внимать за историями, где показывается жизнь, далёкая от обыденности. Либо Хаггард решил испытать, сможет ли он заинтересовать возвращением к уже позабытым им сюжетам, то есть к тем, с которых он некогда начинал. Теперь его героям предстояло обосноваться в сельской Англии. Повествовать он взялся о полковнике, разменивающим четвёртый десяток лет на пятый. Он успел побывать в Индии, участвовал в подавлении местного восстания. Теперь отбыл из тех земель и планирует обосноваться в более привычном для него климате Туманного Альбиона. Что же помешает ему насладиться миром и покоем? Разумеется, повинно в том будет его прошлое. И он успел в своё время совершить многое из того, что хотел бы позабыть.

Главный герой — не красавец. Пышностью бакенбард не блещет. А более и нет ничего в нём примечательного. Может в таком человеке живёт злодей? Он явно убивал, сможет убить ещё. Счастья будто не имел. Женщины на него не смотрели. Однако, в браке он побывать успел, пусть и один день. Брачная церемония сразу закончилась разрывом. Главный герой думал, будто на том былое исчерпано. Было бы оно так в действительности. На самом деле нужно не забывать — прошлое никогда не отпускает. Однажды свершённое — оно преследует до подлинного конца. А беллетрист, уровня Хаггарда, всегда сможет найти, чем заполнить лакуны сюжетной канвы.

Это кажется, когда-то легко было спрятаться от людей, оборвав старую жизнь и начав новую. Отнюдь, такое может и случалось с кем-то, но чаще оказывалось безуспешным. Особенно в случаях, если кому-то страстно желалось найти беглеца. Найдут и сбежавшего полковника, по замыслу Райдера — в сельской Англии, хотя бы скрылся он и в пустынях Африки, даже джунглям Южной Америки его не спрятать. Его найдут, ему прочитают мораль и пригрозят судом. Тем более укорят в том, что будучи в Англии, полковник задумал завести ещё одну брачную связь — уже сам по себе осуждающий поступок, поскольку он становился двоеженцем.

А есть ли о чём спрашивать с главного героя повествования? Живёт он бедно, влачит жалкое существование. Согласный влачить и дальше. Хаггард подмешает в его жизнь проблемы разного уровня, от некоторых из них действительно возникнет необходимость сводить счёты с жизнью, причём не собственные, а других. Будет и поиск сокровищ. Всему найдётся место на страницах. Всё-таки Хаггард понимал — пишет он не для себя, а для читателя. В том-то и отличие профессионального писателя — он берётся работать над темой, способной всколыхнуть общество, тогда как он сам может к затрагиваемой им проблематике оставаться равнодушным. Собственно, в том и заключается беда всех беллетристов. Тут бы провести разграничительную линию между беллетристикой и художественной литературой, но читатель и сам понимает, в чём суть подобного разделения.

Хаггард должен был размышлять над другими историями. Сельская Англия ещё послужит началом иных его произведений, не оставаясь основным местом действия. Лучше взор читателя переносить в иные пространства, особенно временные. Совсем скоро из-под пера Райдера выйдет рассказ жреца Гармахиса «Клеопатра», очередные похождения Квотермейна и даже скандинавская сага. Почему именно так? Этому даётся разумное объяснение. Повествование про сельскую Англию не вызвало того читательского отклика, который Хаггард получил от прежних романов, начиная от «Копей царя Соломона».

Что же, на достигнутом рано останавливаться. Предстоит следить за развитием творчества Райдера дальше.

Клеопатра (1889)

Древний Египет при Птолемеях стал осколком некогда громадного государства Александра Македонского. Спустя ряд поколений стране фараонов суждено было вновь утратить независимость и войти в состав Древнего Рима. Предшествовавшие этому события наполнены романтическими представлениями о Клеопатре VII, последнем правителе Древнего Египта. Её жизнь полна тайн, главной из которых является причина, побудившая её самоустраниться. Райдер Хаггард решил на свой манер изложить историю, смешав правду и вымысел: авторской фантазии гораздо больше, нежели действительности. Читать следует строго ради любопытства, но никак не с познавательной целью.

Хаггард предлагает читателю историю молодого человека по имени Гармахис, о чьём падении известно заранее, поскольку именно расшифрованный вариант его рукописей теперь доступен для ознакомления. Пребывая на пороге смерти, Гармахис описал в подробностях все случившиеся с ним злоключения, начиная от полных надежд на воцарение по праву законного наследования. Было ли подобное на самом деле — неважно. Хаггард в любом бы случае заинтересовал современников произведением о загадочном Египте, о котором было известно не так уж и много, чтобы говорить уверенно. Благо Хаггард взялся не за события глубокой старины, а за относительно недавние, когда люди записывали всё, что с ними происходило. А так как Гай Юлий Цезарь тогда вёл активную борьбу с политическими оппонентами, то, стоит думать, Хаггард отчасти всё-таки прав в описательных моментах.

На страницах «Клеопатры» постоянно зреют заговоры. Жрецов не устраивает Клеопатра, они готовы совершить переворот и дать бразды правления Гармахису. Для пущей остроты читательского интереса, Хаггард поручает осуществить убийство претенденту на престол. Никаких возражений авторскому праву на построение сюжета у читателя не возникает, ведь читатель твёрдо уверен в правдивости слов писателя. Если надо пойти на жертвы ради светлого будущего, раскапывать могилы или капать ядом, то лучше Гармахиса для этого дела не найти. Романтизм в полной мере отражает себя в произведении — описанное Хаггардом возможно только в книгах.

Предлагаемая читателю история затягивается на многие годы, отражая путь главного героя от рождения до смерти. Месть будет созревать, осуществляться и снова созревать, покуда судьи не подведут черту под деяниями главного героя. Хаггард поместил в повествование весь спектр эмоций: читатель успевает облегчённо вздохнуть, улыбнуться, негодовать и проливать слёзы. Представленные вниманию действующие лица многократно совершают ошибки, позволяя автору снова и снова ставить их на путь истинный. Единожды описанная развязка отчего-то регулярно подаётся на страницах под разными обстоятельствами, покуда должное не свершится и все не удостоятся права отправиться в мир мёртвых.

Стоило бы сразу оговориться, Райдер Хаггард посвятил «Клеопатру» своей маме, интересующейся всем, что связано с Древним Египтом. Подобного рода история, надо понимать, стала отличным подарком от любящего сына. Оригинальное название содержит ровно то, что предлагается для ознакомления — речь о мести и падении Гармахиса. Хаггард уделил изрядное количество страниц религиозной составляющей и немного рассказал про быт египтян, тем самым удовлетворив необходимую потребность в информации про занимательные обычаи канувшего в прошлое государства.

Пусть версия Хаггарда о гибели Клеопатры останется именно такой, какой он её предоставил читателю. Почему бы последней Великой правительнице из рода Птолемеев не умереть от разбитых надежд именно представленным автором способом. Факты жизни навсегда останутся спорными, какими бы свидетельствами потомки не обладали, а вот с последовавшими за смертью событиями уже ничего не поделаешь: о них какой-нибудь беллетрист обязательно расскажет, пускай и на свой манер.

Жена Аллана (1889)

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №4

Хаггард осознал ошибку. Нельзя ставить точку в истории, если есть возможность продолжать её рассказывать. Пусть Аллан умер, зато жива память о нём. Значит нужно приступать к раскрытию белых пятен его жизни. Нужно сообщить, что он родился в Англии в семье миссионера, рано отправился вместе с отцом на Чёрный континент, где жил без забот, пока не осиротел. Именно с такой завязки начинается повествование о знакомстве с девушкой, которую Аллан некогда спас. Теперь, спустя десятилетия, пришло время для её поисков. И читатель уже знает, она станет его женой, поскольку то ему сообщается с первых страниц.

Как же найти девушку в Африке? Ориентиром может являться белый оттенок кожи. Отправляйся куда угодно и спрашивай каждого встречного. В действительности подобное мероприятие обречено на провал. В художественной литературе всё иначе. Чем бы действующие лица не занимались, в итоге они сойдутся в требуемый для того момент. Поэтому Хаггард не спешил, наполняя повествование приключениями. Как всегда, фантазия Райдера не подводила, отчего проследить будет за чем.

Первое самостоятельное приключение Аллана — участие в дуэли зулусских жрецов, устроивших поединок посреди бури. Обозначив местом битвы специфический участок, притягивающий молнии, они установили признать победу за тем, кому удастся избежать смерти. И тут Аллан проявил свойственную ему смекалку. Он уразумел, кому предстоит погибнуть, так как достаточно знаний физических законов, чтобы увидеть в проявлении небесных сил обыденное явление.

Следующим приключением надо признать охоту на слонов. Как оговаривается Хаггард, с молодых лет Аллан прославился именно умением добывать бивни. А ведь убивать слонов — тяжёлое ремесло. Сей гигант суши способен ударом хобота переломить хребет лошади, не говоря уже о скелете человека. Требуется ловкость и сноровка, в чём Аллану не откажешь.

Третьим приключением обозначено спасение буров от зулусских воинов. Ситуация казалась грозящей кровавой расправой африканцев над белокожими поселенцами. Буры не могли оставить в опасности больных и стариков, как не соглашались отдать на растерзание женщин и детей. Уж лучше принять сражение и умереть таким образом, нежели бросить всё и спешно удалиться. Аллан приложит усилия, и всему найдётся менее болезненное решение. Тогда-то и встретится Аллан со Стеллой — той самой девушкой.

Подведя читателя к основной теме, Хаггард резко переключился на сумбурное изложение. Читателя более не ждали интересные описания африканских реалий. Годы супружества Аллана и Стеллы пролетят довольно быстро, не сообщив ничего существенно важного. Видимо, Хаггард о том как-нибудь ещё напишет. Лучше оставить на потом, дабы развернуться в будущем.

Но точку всё-таки необходимо поставить. Поэтому читатель увидит на страницах произведения и смерть жены Аллана. Умрёт она по обыденному стечению обстоятельств, мало подходящему для человека её нрава. Досадная случайность послужит тому причиной. Не в битве с зулусами и не охраняя домашний очаг от чьего-либо вторжения. Просто Стелла проявит неосмотрительность, так редко используемую писателями для жизнеописания приводимых на страницах произведений действующих лиц. Может в этом Хаггард и был прав, ведь не всем нужно умирать в силу обстоятельств. Иногда надо обходиться и банальностью.

Аллану предстоит не раз появиться в следующих работах Хаггарда. Неизвестные факты о нём обязательно пополнятся новыми сведениями. Это не помешает плодотворной работе над другими сюжетами. Потому нет причин для уныния. Путь Аллана продолжится, а Вселенная Хаггарда станет развиваться и за счёт описания похождений персонажей, так или иначе связанных с Квотермейном.

Рассказы охотника (1889)

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №4

«Жена Аллана» — первая часть четвёртой книги о похождениях Аллана Квотермейна. Второй частью являются три рассказа: «Рассказ охотника Квотермейна», «Рассказ о трёх львах» и «Неравный поединок». Внимать читателю предстоит очередным байкам, пришедшимся к слову. Можно предположить, что Хаггард намеревался их включить в одну из прежних книг, но опасался излишне навязчивого дополнения к произведениям, где и без того имелось излишнее количество вольных отклонений от сюжета. Да и не стерпит читатель, ежели станет внимать бесконечному повествованию о том, как Аллан Квотермейн на слона или льва ходил. Всему полагается своё время. Потому лучшим выходом стало издать рассказы в качестве придатка. Собственно, в 1889 году появилось издание, в оригинале называемое «Жена Аллана и другие рассказы».

Впрочем, в периодике рассказы уже выходили. Это легко устанавливается, стоит соотнести уже известное об Аллане Квотермейне. Отчего Хаггард решил переосмыслить некоторые моменты из жизни главного героя? Теперь стало непонятно, считать Аллана с детства выросшим и воспитанным африканскими реалиями, или он оказался на Чёрном континенте уже будучи взрослым. Сути от того всё равно не прибавится. Придётся считать, будто история Квотермейна полна загадочных обстоятельств, становящихся известными со слов других. Как он жил в придуманной для него действительности, установить не считается возможным.

Вот история, в которой показан добившийся успеха Аллан. Он нашёл Копи царя Соломона, вернулся в Англию и опять отправился обратно в Африку. Но речь не о том. Хаггард решил повествовать от собственного лица, будто ему довелось собственными ушами слушать Квотермейна. Некогда Аллан как проклятый копался на купленном задёшево участке, пытаясь обнаружить золото. Надо ли говорить, что писатели благоволят своим героям? Многажды прежде выработанный, опустошённый и не представляющий ценности, доставшийся Квотермейну кусок земли оказался золотой жилой. Где всё перекопали и оставили исчерпанным, не могло появиться ещё больше, нежели было. Однако, Хаггард волен сказывать на угодный ему лад. Будут волнения и переживания, так как кругом полно беспринципных людей, готовых за крупицу драгоценного металла лишить человека жизни.

Это лишь одно повествование из трёх. В других полезных сведений ещё меньше. Мало того, что теперь не знаешь, как лучше понимать случившееся с Квотермейном, так Хаггард то дополнил совсем уж сумбурными историями. Остаётся считать, будто он не знал, о чем ему ещё рассказать, Либо он начинал новую историю, но останавливался, не продолжая. Таким образом получались рассказы, не сумевшие перерасти в повесть. Чего-то Райдеру не хватало. Но вот чего? Мало ли он создавал произведений, где всё начинается с некоей байки, предстающей в итоге соцветием связанных друг с другом событий.

Вот и с рассказами случалось похожее, только без продолжения. Начиная повествовать о рогах буйвола, Хаггард пытался сделать историю о них основой, отталкиваясь от других обстоятельств. Пусть лучше Аллан охотится на львов, рискует жизнью, вместо него умирают соратники, но рога таки будут добыты, причём случайно. Как же они оказались в коллекции Квотермейна? Да, Аллан охотился на льва. Вернее, он отстреливался от нападения зверя в темноте. И когда убил — заснул. Проснувшись, увидел, что труп хищника обгладывает буйвол. Собственно, о рогах данного буйвола и рассказывалось изначально.

Проба пера требует такого же обсуждения, как всё прочее созданное Хаггардом. Его умение создавать истории быстро крепло, поэтому внимать отголоскам прежних литературных проб не так просто. Уровень читательской требовательности успел возрасти.

Беатрис (1890)

Уже порядка пяти лет Хаггард плодотворно писал, создавая за год по два-три сюжета. Вполне очевидно, плодотворность редко идёт на благо всему литературному процессу. В чём-то Райдер оставался силён, может для того и стремясь не утрачивать писательского дарования. Всё же, Хаггард стремился к разнообразию. Раз уж читателю пришлись по нраву его истории про африканские приключения, значит нужно таковые создавать хотя бы по одной в год, чтобы излишне не утомлять и держать в предвкушении. Помогут и произведения на историческую тему, особенно про ещё более далёкое и непонятное, нежели дожившее до современности на африканских просторах. Необходимо писать и про обыденное — про будни Англии. Правда, как не пытайся уразуметь, о близком каждому нативному англичанину Райдер писал отвратно. Пусть он и смел тешить себя, будто на эту тему получались его лучшие романы.

Созидая за раз многое, Хаггард путался. Начинать с охоты — далеко не то, о чём читатель склонен думать, берясь за роман о спасении от смерти, о страстной любви и о горестях на семейном фронте. Участи быть убитыми оказываются кроншнепы. Это служит прелюдией к трагедии. Неважно, как случится непоправимое, главное — требуемые герои для продолжения повествования будут спасены, начнут развиваться чувства, затем создастся подобие любовного треугольника, в котором придётся затеряться учительнице из Уэльса и лондонскому адвокату. Конечно, Райдер всё сделает для привлечения внимания к повествованию. Только, не мнится ли читателю полковник Корич, что двумя годами ранее был терзаем фантазиями Хаггарда? Теперь этой участи удостоилась Беатрис, по чьему имени и было названо произведение.

Как оказывается, эта история могла случиться где угодно, непременно при схожих обстоятельствах. Корабельные крушения Хаггард уже затрагивал, будет продолжать их использовать и дальше. У берегов ли Англии, вполне можно было затопить корабль близ Африки. Среди англичан вспыхнет любовное чувство или среди африканцев, может англичанин полюбит африканку, либо наоборот. Видимо, Хаггард как раз для разнообразия свёл происходящее к обыденности. Пусть тонет корабль где поближе, события развиваются в таком же рядом располагающемся отдалении, особого вывода из этого сделать не получится. Но это и становится камнем преткновения! Ни далёких для осознания разумом земель, ни широких исторических отступлений. Получается судить в единственно оставшемся ключе — Хаггард вступал на стезю любовного романа, так приятного женской читательской аудитории. Что же, оказывается, достаточно изменить ряд деталей, как фантазия о затерянных мирах приобретает вид обычной земной истории. Остаётся извлечь урок, так удачно преподнесённый Райдером: следует ориентироваться на определённого читателя, причём не пытаясь угодить всем сразу, а выпуская книгу за книгой, рассказывая об одном и том же, зато преподнося иначе, тем способствуя благоприятному восприятию многих, привлекая внимание поклонников, до того твоим творчеством не интересовавшихся.

Читатель знает, пересказывать сюжеты произведений Хаггарда — не есть приятное занятие. Если так поступать, проще написать произведение по мотивам, поскольку сообщишь похожую историю, всё равно в некоторых частях её изменив собственными измышлениями. Но вступать в соперничество с Райдером бессмысленно. Лучше читать его произведения и соглашаться уже с тем, насколько значение данного писателя трудно не оценивать по достоинству. Даже в таких случаях, когда одно из произведений не нравится, нужно вспомнить, сколько этот автор написал превосходных вещей. А может причина и в том, что не всем везёт на грамотно выполненный перевод с английского языка, либо чтение на самом английском языке не доставляет удовольствия. Приходится мириться.

Мечта мира (1890)

Продолжая тему Древнего Египта, Хаггард обратился к мифологии Древней Греции. В соавторстве с Лэнгом он написал о похождениях Одиссея после его возвращения домой из многолетних странствий. Гнев богов не ослаб, поэтому Одиссею предстоит снова принять удар судьбы: население Итаки вымрет от чумы, жена погибнет, сын исчезнет. Осталось пронзить грудь кинжалом, но впереди ожидает другое: путешествие в земли фараонов с целью найти мечту мира — Елену Прекрасную.

Оставим в стороне вопросы хронологии. Елена действительно провела годы осады Трои в Египте, потом спасена мужем и увезена с африканских берегов. Согласно Хаггарду и Лэнгу, Елена продолжала томиться в ожидании чего-то, исполняя для местных жителей роль божества. История хранит молчание о её встрече с Одиссеем после памятных событий, предварявших её замужество на Менелае. Поэтому не нужно придавать большое значение правдивости происходящего.

Сам Одиссей — не тот герой преданий, он лишён хитрости и более не плетёт интриг. Если ему сказала Афродита отправляться на поиски Елены, то он не думает этому противоречить. Это совсем не манера поведения Одиссея, никогда до того не унывавшего и обходившегося в своих решениях без воли небес. В случае с Хаггардом всё труднее. Райдеру не так важно, каким был герой его произведения в действительности, поскольку он будет на страницах прописан согласно воле автора, и никак иначе.

В Египте Одиссея ждёт отнюдь не Елена, он попадёт в сети другой властительницы, считающей именно себя мечтой мира. Вот тут и отступится Лэнг, задав сюжету начало и заготовив окончание, остальное предоставив фантазии Хаггарда. Чем будет заниматься Одиссей в промежутке — любопытное заполнение белых пятен в мифологии, созданной как раз писателями древности. Произведение Райдера не внесёт ясность в прошлое, оно способно только развлечь читателя.

Весть о происходящих событиях мигом разлеталась до самых дальних уголков тогдашнего известного грекам цивилизованного мира. На берегах Египта были хорошо осведомлены о Троянской войне, странствиях Одиссея и трагическом убийстве сватавшихся к Пенелопе женихов. Герою повествования Хаггарда придётся скрывать правду о происхождении, стараясь обнаружить присутствие Елены. Если население страны фараонов узнает, что он является Одиссеем, то ничего не случится, но сохранение таинственности Хаггард считал важным моментом.

Не сумел обойтись Райдер без библейских преданий, допустив в мифологию Древней Греции коварные помыслы змея, возжелавшего душу красивой девушки, в обмен на способность очаровывать. Это привнесло в происходящее дополнительный элемент интереса, помимо постоянных физических трансформаций прочих действующих лиц без какого-либо от них ожидания.

Хаггард подводил сюжет под одну из предположительных версий об окончании жизненного пути Одиссея. Райдер мог дать страннику освобождение от проклятия Посейдона, мог позволить спокойно прожить дни и умереть, а мог помочь осуществиться пророчеству, согласно которому сын убьёт отца. Вместе с Лэнгом Хаггарду предстояло решить, как лучше поступить с гонимым героем: продолжать повествование дальше до логического конца или пропустить добрую часть предположений, ускорив конец без дополнительных историй.

Пример Хаггарда полезен всем беллетристам без исключения. Зная ситуацию в общем, писатель способен создать приятное глазу произведение, пусть и с существенными расхождениями с общепринятой версией о прошлом. Не для того существует основная масса художественной литературы, чтобы давать представление о чём-то конкретном. Она позволяет смотреть на привычное привычным же образом, но с осознанием, что в жизни должно быть место такому, чего в жизни никогда не случается.

Эйрик Светлоокий (1891)

От Африки, через историю Древнего Мира, Хаггард пришёл к тематике Севера. Настало время ожить на страницах сказаниям об исландцах. Когда не случилось тысячного года, христианские миссионеры не ступили на остров, разыгралось событие, испытавшее славу славных, силу сильных, ловкость ловких, меткость метких и храбрость храбрых. Жили тогда люди, в чьих жилах текла горячая кровь, чьи головы пребывали в думах о подвигах, чья жизнь зависела от честности или от подлости. При всём возвышенном, среди исландцев находились люди кристально честные и пропитанные желчью, прозрачные помыслами и подобные непроглядной серости камня, желавшие достойного существования и съедаемые чувством зависти. И пребывать им в постоянной борьбе, не суди каждый год деяния каждого собираемый специально суд, альтингом прозываемый, вершивший, кому какое понести наказание. Порою исландцев изгоняли, и тогда они уже сами вершили, к каким землям плыть и каких порядков придерживаться. Тогда-то и родился среди сего северного народа Эйрик Светлоокий: славный славой, сильный силой, ловкий ловкостью, меткий меткостью и храбрый храбростью. Именно о нём сложил сагу Хаггард, выдумав почти всё, оставив неизменным дух тех лет.

Полюбит Эйрик девушку: самую красивую из красивых, самую достойную из достойных, самую хозяйственную из хозяйственных, самую желанную из желанных. И пожнёт вскоре горе. Поборется он за меч удивительный, выйдя на бой против воина дерзкого. Заведёт Эйрик друга верного, рядом с ним постоянно находящегося. И разыграется трагедия с отдалёнными последствиями. Спросит тогда читатель, зачем столь пафосно рассказывать о произведении Хаггарда? Не сможешь на то ответить, пропитавшись нравами прошлого, вспоминая про деяния викингов. Получилось произведение пропитанным годами теми полностью: от проделок служителей богов языческих до напившихся до ярости берсеркеров.

Исландия мала. Событийностью сагу о былом не наполнишь, желая про короткую жизнь Эйрика поведать. Следовало изгнать сего мужа — славного, сильного, ловкого, меткого и храброго — в иные земли, отправив бороздить моря. Куда занесёт изгнанника? К берегам скандинавским, брегам ирландским, либо к американским? Может занесёт его к славным берегам английским, где правили такие же викинги, власть свою над местными народами утвердившие. И будет странствовать Эйрик, славу подтверждая, силу оправдывая, ловкость доказывая, меткость проявляя и храбрость демонстрируя. Но сердце не лежало его к землям, где не было любимой его, должной дождаться изгнанника.

Хаггард не позволит Эйрику ощутить спокойствие. Бороться он будет, не зная передышек. Всегда испытывать ему на себе козни недругов. Пойдёт куда — биться будет, поплывёт куда — отбиваться станет, задержится где — с трудом от пут освободится. И дабы полностью разрушить ожидания, обязан он окажется потерять всё у него имевшееся, вплоть до той, чья краса не меркла, достоинство не падало, хозяйство содержалось на должном уровне, желанность не угасала. Вне воли какой, сугубо из должного именно так произойти. Ведь не может исландец жизнь прожить и не стать достойным памяти предков. Необходимо достойно провести отпущенное богами время и достойно предстать пред ними, умерев полагающимся образом — на поле битвы.

Читатель испытает всё, пришедшееся на долю Эйрика Светлоокого. Вместе с ним возмужает, полюбит, познает пыл борьбы и отправится в странствия, ощутит горечь поражений, дабы в окончании выйти на честный бой, и провести его с положенным для поединка достоинством. Осталось похвалить Хаггарда за проникновенность предложенной вниманию истории. Таких бриллиантов не так много среди художественной литературы. Вода морская и кровь одинаково солоны на вкус — это ли не знать тому, кто жил плечо о плечо с Эйриком Светлооким!

Нада (1892)

Африка неизмеримо богата на истории, игнорируемые читательским миром. Сами африканцы не пишут, а если и пишут, то о том практически ничего неизвестно русскоязычному читателю. Есть у африканцев всё для того требуемое, но не пользуется спросом их былое. Остаётся полагаться на такого писателя, как Райдер Хаггард, сумевшего занять нишу в литературе, снова и снова открывая до того неведомые миры.

В «Наде» читателя ждёт расцвет империи Зулусов под руководством жадного до человеческих жертв Чеки (он же Чака, он же Шака). Сей властитель правил железной рукой, устранял неугодных и при желании мог наполнять ущелья телами подданных. Чека сумел создать крепкое государство, повергавшее соседей и ставшее грозной силой. Его мог остановить только технически более оснащённый противник, полагающийся при ведении боевых действий на огнестрельное оружие. Иначе остановить орды зулусов не представлялось возможным. Выстроенная Чекой империя падёт уже после окончания событий, описанных Хаггардом. Важна сама личность правителя, волей судьбы объединившего воинственные способности своей нации.

Повествование ведётся от лица Мопо, знахаря Чеки, особо приближённого к нему и потому знающего многое, чего не знали современники и не могут знать потомки. Хаггард опирается на известных исторических деятелей, окружая их выдуманными личностями, строя сюжеты, которых в действительности никогда не было. Не стоит винить в том автора — в художественной литературе подобные приёмы не порицаются. Главное, Хаггард получил возможность отразить быт зулусов, познакомив с ним читателя. Есть от чего придти в ужас и есть чему восхищаться.

Построенная на насилии страна, жители которой пребывают в постоянном страхе, являясь при этом звеньями сплочённого объединения, заменяемые при необходимости и не являющиеся важными частями, поскольку Чека вовлекал многие народы, не делая между ними различий. Племена стирались по мановению руки, без принуждения убивая себя и детей, когда того желал правитель. Мясорубка, скажет один читатель. Муравейник, добавит другой читатель. Всё ради процветания всего, без проявлений нужд отдельных представителей человечества. Даже Чека действовал согласно сложившимся условиям, готовый погибнуть, если к тому принудят обстоятельства.

Не хотел быть причастным к большинству лишь главный герой произведения — Мопо. Он бежал от тяжёлой доли, попал в распоряжение Чеки и отныне стал вариться в котле, покуда не отобьётся от напастей, чтобы однажды рассказать некоему европейцу историю жизни. Так начинается сказание, озаглавленное Хаггардом в честь дочери знахаря, красавицы Нады, появляющейся на страницах чрезмерно малое количество раз. Не в названии дело! Мопо сумеет сохранить ребёнка Чеки (царь убивал отпрысков, боясь быть свергнутым), вырастит его под видом своего и на том сложится добрая часть повествования. Пускай и не в том духе, как того мог ожидать читатель.

Что особенного в поведении действующих лиц? Они упиваются значимостью, непомерно гордые, решают проблемы с помощью присущего каждому из них авторитета. Такое поведение следует чуть ли не взять в качестве примера, говоря, как в действительности надо жить. За столь высоко возведённой ими стеной бьётся такое же решительное сердце и так же высоко парит душа. Обмана на страницах произведения нет. Нет места в «Наде» и подлостям. Желаемое открыто высказывается, либо замалчивается, ежели тому есть оправданная необходимость. Хитрить в такой манере получается у одного Мопо, привыкшего скрывать правду и сдерживать сердце, смиряя трепет души.

Африка велика. Рассказать о нравах всех племён невозможно. Стоит ли верить Хаггарду, когда он делится с читателем подробностями жизни тех, кто не пережил годы правления Чеки? Читатель сам решит. Были ли племена, выбирающие правителей с помощью борьбы за обладание дубиной или прочие… Представленного на страницах не перечесть. Оно и не требуется. Прикоснуться к жизни зулусов в «Наде», значит пережить погружение в мир непередаваемых эмоциями страстей.

Дочь Монтесумы (1893)

Райдер Хаггард пишет о приключениях, а значит нужно создавать историю так, чтобы у читателя захватило дух. Неважно, если повествование будет отдавать сомнительным развитием событий, мало похожим на правду. Кто же будет по данному поводу переживать, внимая похождениям главного героя, чей путь пролегает из Англии в земли ацтеков, где ещё не успела ступить нога испанцев. Главным героем движет жажда отомстить за убийство матери, а значит он обязательно осуществит задуманное. Только ни он, ни читатель не знают, что дорога будет долгой, а крови прольётся достаточное для заполнения океанов количество.

Читатель привык к манере Хаггарда уделять внимание каждой детали. Повествование начинается издалека, давая полное представление о происходящем. Становится известным происхождение главного героя: испанские родственники отличаются пылким нравом и могут совершать безумства, отчасти наградив его точно такими же желаниями. Как знать, не присутствуй в крови главного героя примесь испанских предков, имел бы он такую склонность к подвижничеству? В любом случае от него это не зависело. Хаггард мог наделить персонажа любой мотивацией. Необходимо было сформировать для читателя правдивое изложение стремления идти вперёд. И приходится согласиться с автором. Молодые люди не станут отказываться от отстаивания справедливости, когда того требуют обстоятельства.

Фантастическое везение преследует главного героя. Он всегда находит нужных людей, проявляющих к нему благосклонность. У них оказываются общие цели. Хаггарду остаётся раскладывать эпизоды путешествия так, чтобы читатель проникся к каждому из них. И есть чему пристально внимать. В сюжете, помимо пылкой юношеской любви, присутствует набор манящих происшествий, заставляющих читателя сопереживать. Уже завязка служила поводом к возникновению гнева, как и авторские укоры в сторону католической церкви, применявшей пытки к людям и замуровывая провинившихся в стенах монастырей. Хаггард провоцирует на веру в такое положение дел, доходчиво описывая моменты, наглядно демонстрируя те самые пытки и то самое замуровывание.

Очередной шаг главного героя продвигает его ближе к осуществлению мести. Читатель истомился ожиданием перенесения действий в Южную Америку. Где та самая дочь Монтесумы, анонсированная в названии? Приходится запастись терпением, Райдер никуда не торопится. Предлагаемая им история лишь отчасти связана с индейскими обитателями Нового Света, важнее чего является движение по цепочке происшествий, должных закрепить понимание везучести главного героя, выживающего в одиночку среди акул и умудряющегося спастись от чумы, покуда кругом повально умирают от её поветрия. От подобной удачи всё сильнее усиливается недоверие к автору, но он не обращает на это внимания, раз за разом подставляя главного героя, чтобы тут же его с блеском спасти от верной смерти.

Таким образом построено всё произведение. Главному герою аналогично везёт среди ацтеков. Сколько раз приходила пора подставлять грудь под нож жрецов, столько же раз судьба будет милостива к нему. Обласканный богами, мститель продолжит искать требуемый ему объект, что стало для него целью существования. Хаггард правильно сделал, привнеся такой сюжет в повествование. Месть действительно смотрится лучше всего, особенно в ситуациях, когда её осуществить не представляется возможным. Сама жизнь преградит путь главному герою, заставив его увязнуть в конфликте между Монтесумой и Кортесом, приняв участие в самых важных эпизодах противостояния индейцев конкистадорам.

Не стоит думать, будто Хаггард правдив. Он красиво излагает, изысканно ругает и показывает противостояние культур не только на уровне развития, практически сходного, но и на уровне религий, на первый взгляд отличных, отчего-то воспринимаемых на равных. Мораль испанских католиков сводилась к подавлению личного мнения путём постоянной кровавой жатвы, так и индейские воззрения требовали частых жертвоприношений, дабы держать население в страхе. Обе религии вступили в борьбу, обернувшуюся для главного героя новыми трагедиями.

Привыкнуть к переменам сложно. И Хаггард это доказывает. Куда бы не шёл главный герой, он всегда сталкивается с одинаковыми порядками. Кажущаяся разность бросается в глаза лишь при первом знакомстве. Нужно будет перебороть себя, отказавшись от прежних убеждений, тогда получится пережить ужас людских нравов. И крах обязательно последует. Впрочем, крах вечен — он происходит и в данный момент.

Героическое усилие (1893)