18+
Форс-мажорные обстоятельства

Бесплатный фрагмент - Форс-мажорные обстоятельства

З.О.Н.А

Электронная книга - Бесплатно

Скачать:

Объем: 408 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

========== Часть 1 ==========

Пролог

Агентурная работа предъявляет свои жесткие условия. Спору нет, Дегтярев всегда мог помахать удостоверением сотрудника СБУ перед носом командира любого блокпоста и спокойно оказаться за Периметром. Но, имея на руках оперативные данные о темных делишках бойцов охранения, майор все же предпочитал обходиться своими силами. В Зоне ценится не только хабар и оружие — информация так же является хорошей валютой. Информация о пересечении границы одиноким эсбэушником наверняка тоже чего-то стоит, покупатели найдутся.

То есть сдадут после идентификации тут же — на раз-два. Еще и фотографию приложат.

Зачем рисковать таким образом, если можно нанять проводника из тех сталкеров, что сутками пасутся в баре «Радон»? Большинство из них — жители окрестных селений, поэтому местность знают, как свои пять пальцев. Типичный среднестатистический сталкер-одиночка — это щетинистый мужик в залатанном камуфляже и со старым армейским вещмешком за спиной. Из оружия, как правило, присутствуют вполне легальный карабин и охотничий нож.

За что любил таких ребят Дегтярев, так это за немногословность. Идешь в Зону? Да мне насрать зачем — давай бабки и двинули… О, снова ты? Ну че, как в прошлый раз пойдем? Лады, хозяин — барин, есть и другие дорожки. Никаких сплетен, никаких ненужных расспросов — молчаливая спина впереди крадется в высокой траве, иди за ней след в след.

Лишь один раз Дегтяреву пришлось заехать в Зону «по-белому»: сразу после Первого Выброса, когда царила паника везде — в эфире радиоволн, в Генштабе, в Верховной Раде, в умах простых обывателей. Представители СБУ в составе комиссии прибыли на место происшествия, а там личный состав всего спецгарнизона отдал концы. Просто так. Двадцать три человека умерших, одиннадцать сошедших с ума — наглухо, без перспективы восстановления умственной деятельности, до сих пор по дуркам сидят. Это был первый оскал новой Зоны, маленького уродливого мира, в сторону мира большого, но такого же ужасного, прикрывающегося принципами лжегуманизма.

***

Пока Алехин препирался с упрямым летехой в дежурке, Дегтярев скучающе оглядывал бойцов «Штурма», сидящих рядом на броне. В принципе, он от них ничем не отличается по внешним признакам: «комок», разгрузка, балаклава и шлем идентичны. «Штурмовики» смотрят на снующих туда-сюда вэвэшников с кастовым презрением, заместитель Алехина иногда подает какие-то знаки застывшим в ожидании боевым товарищам из «уазика».

Капитан Алехин, без балаклавы — но с обмотанной камуфляжной банданой вокруг физиономии, выскакивает из дежурки и приземляется около Дегтярева.

— Охуели, блядины тыловые! — громогласно выдал Алехин. — Подпись коменданта ему нужна, понял?

— Ну и? — усмехнулся майор.

— Дал на выбор два варианта: силовой переворот в отдельно взятом секторе охранения или немедленный расстрел около вон той стеночки мудака-взводного.

— Подействовало?

— А то! — Алехин несколько раз стукнул по люку. — Ну вот, ты еще рожу кривил из-за «бэхи». Против БМП не попрешь!

БМП послушно тронулась вперед, пропуская над собой массивный шлагбаум. Сзади неспешно следовал темно-зеленый «уазик».

Маршрут пролегал так: по «ниточке» вдоль Черной Рощи на броне, потом пешим порядком до бывшего совхоза им. Калинина, небольшой отдых и дальнейший переход до места встречи с «контриками».

«Ниточка» — это участок трассы от данного блокпоста аж до Темной Долины. Примечателен хорошо сохранившимся асфальтом и отсутствием подвижных аномалий. Долгое время под свой контроль пыталась взять группировка «Долг» — с молчаливого попустительства военных, ибо свои люди не страдают, а с «Долгом» всегда можно договориться. Поэтому мародеры во время очередной пострелушки с «должниками» внезапно получали полноценный залп из АГС со стороны блокпоста, что зачастую и решало исход боя. Суровые милитаризированные ребята старательно патрулировали «ниточку», зачищая местность от мутантов — за что, опять же, им горячо респектовали сталкеры всех мастей.

«Бэха» ехала осторожно, хотя Алехин и заверял час назад, что-де высылал пару разведчиков, дабы поставили метки на опасных местах и провели визуальный осмотр Черной Рощи на предмет активности супостата. А супостатом здесь является все что движется, кусается и имеет при себе огнестрел.

Как всегда, при попадании в Зону, пульс невольно учащается, адреналин начинает будоражить мозг, и ты вглядываешься в каждый куст, рискуя слететь с брони и сломать шею. А угасающее солнце за горизонтом старается сделать подозрительным поваленный столб, пучок придорожной травы или простую кучу мусора.

Оператор-наводчик тоже обеспокоен — крутит башней туда-сюда. Вероятность боестолкновения здесь крайне мала — но она все же есть, это и нервирует. Зона может выжидать, и в момент, когда ты чувствуешь себя в максимальной, казалось бы, безопасности — тут же преподнесет какой-нибудь сюрприз.


— О, смотри-ка! — удивляется Алехин и говорит в ларингофон: — Едем дальше, не обращай внимания.

Квад «Долга» уверенно стоит на обочине, не пытаясь спрятаться в зарослях подлеска. Четверо, в черной одинаковой форме с красными нашивками на предплечье. Пулеметчик, снайпер и два стрелка. Смотрят спокойно, оружие опущено.

— Что-то совсем от рук отбились, — сказал майор Алехину. — Это из-за недавнего инцидента, да?

— Да пошел ты… — обижается маленький капитан.

Зашел намедни Дегтярев в «Радон», а он пуст. Помощник бармена объяснил, что недавно произошел шухер: приехали злыдни-армейцы и повязали всех, кто находился в помещении. Задержанных сталкеров увезли, возможно в комендатуру. И бармена — хромоногого Юрика — забрали до кучи. А связан такой беспредел, как шепчутся те, кому удалось улизнуть, с нападением на какой-то спецназ около Вяхиревки. Очень, говорят, ему туго там пришлось — кабы не «Долг», пришедший на выручку, так и остались бы там навеки.

Майор в уме быстро разложил цепочку: пропавший Алехин — тишина в ежедневной сводке — появившийся злой Алехин. Вот и ответочка бедолагам-сталкерам прилетела.

— Стоп! — рявкает наконец капитан и стучит для подтверждения по башне прикладом.

БМП злобно фыркает и останавливается на краю дороги.

— Десантируемся.

Из люка вслед за спрыгнувшими «штурмовиками» вылез и командир экипажа боевой машины.

— Значит так, бронелобый. — начинает объяснять ему Алехин. — Садишься сейчас в «уазик» и возвращаешься с БМП на «блок». Если шумнем в эфире — прыгаешь в «бэху» и с ГБР мчишь вот на это самое место, отсюда направление на северо-восток. «Замок» со взводным там в курсе, если что не так — вернусь и разъебу обоих. Так и передай. Понятно?

— Так точно. Разрешите выполнять?

— Пиздуй. Попутного ветра в спину.

Командир БМП с видимым удовольствием сел за руль внедорожника и даже помахал на прощание Дегтяреву и бойцам «Штурма», пока те разминали суставы.

— Ну и на кой хер ты брал «бэху»? Ты с кем воевать собрался, капитан? — недоуменно вопросил Дегтярев.

Алехин осклабился:

— Не скажи, Сашка. Теперь будет так: положена мне и пацанам огневая поддержка — вынь да положь, иначе хуй вам, а не выполнение СБЗ. Правильно, Сало?

— Скорее всего, — неуверенно промычал заместитель, проверяя свой подсумок для магазинов.

— «Скорее всего…» — передразнил его капитан. — Лады. Отставить смехуечечки — с нами на борту гражданский.

— Это я-то гражданский? — захлопал глазами Дегтярев.

— «Днепр-2», ответь «Днепру-1», — забубнил командир «Штурма» в ларингофон, пытаясь одновременно затянуть шлем. — Как слышимость? Мы идем к вам с «ниточки», прикрывайте ежели что…

Алехин опустил микрофон и хлопнул по спине своего зама:

— Ну шо, хлопцы? Айда по полям да по лугам? По двое, перебежками — шагом м-марш!

***

Тут следует сказать несколько слов о «Штурме».

Когда стало понятно, что Зона становится, без преувеличения, «горячей точкой», да к тому же с весьма странной внутренней спецификой, возник насущный вопрос: как в ней действовать армейским подразделениям? Первоначальным замыслам — справиться силами ВВ — не суждено было сбыться. Понес огромные потери и отдельный батальон РХБ, разведка которого бесследно исчезла в тумане взрыва сразу же после катастрофы.

Авиации доступ почти перекрыт из-за скоплений воздушных аномалий и участившихся случаев применения ПЗРК (!) как в Припяти, так и над лесными массивами. Например, совсем недавно был сбит беспилотный летательный аппарат около Копачей. Место падения БПЛА и личности злоумышленников установить не удалось.

Артиллерия. Ее применение в ряде случаев имело печальные последствия: благодаря антигравитационным аномальным полям снаряды летели по непредсказуемой траектории, так, к слову, совершенно случайно подверглась обстрелу деревня самоселов, находившаяся вообще в километре от Зоны. Лишь по чистой случайности удалось избежать жертв (мужики в Зоне, бабы в поле), было ранено двое ребятишек осколками. Персонал дежурной батареи, произведшей выстрелы из САУ, отдали на растерзание военной прокуратуре. Но следствие велось недолго: как оказалось, инциденты с изменением курса полета снаряда, а также преждевременные разрывы из-за электрических взрывателей, были уже зафиксированы как пехотой, так и авиационными экипажами.

В связи с огромными потерями среди личного состава и военной техники, Генштаб зарекся проводить крупную общевойсковую операцию на территории зоны отчуждения до стабилизации обстановки. Командирам подразделений предписывалось наладить разведывательную деятельность. Служба Безопасности Украины тоже не осталась в стороне: ей досталась контрразведка, борьба с незаконным оборотом оружия в Зоне и работа с агентурой.

Между прочим, обилие всевозможных секретных лабораторий и бюрократическая путаница с многочисленными НИИ сыграли плохую роль сразу после Второго взрыва. Хлынувший в Зону поток сталкеров (среди которых наверняка были и представители разведывательных служб других стран) здорово напугал руководство Украины, особенно после логичных обвинений со стороны европейских стран в создании экологической катастрофы, масштабы которой грозят превзойти Чернобыльскую.

И как быть? Доступ к центру Зоны закрыт по многочисленным причинам, тут еще и Выжигатель откуда-то нарисовался (адская машинка очередного засекреченного НИИ). Отношения между силовыми структурами и сталкерами либо нейтральные (как в случае с «Долгом»), либо откровенно враждебные (группировки наемников с непонятными целями и отсутствующими лозунгами, а также с наличием серьезного вооружения на руках).

Вот тогда-то и был создано спецподразделение «Штурм». Его костяком стали бойцы из тех отрядов, что смогли вернуться из Зоны после Первого Выброса. А командиром назначили неугомонного капитана Сергея Алехина, которого судьба все время бьет, бьет, да не добьет никак, начиная с детдома и заканчивая жестокой баталией под Рыжим Лесом. Вселившиеся в глаза капитана бесенята так и остались пылать в неукротимом огне затаившейся злобы.

После первых двух рейдов по остаткам лабораторий «штурмовиков» стал крышевать Аппарат Президента. Что ни операция, то расписка о неразглашении. И недвусмысленные намеки: мол, вы там аккуратней, пацаны — следите за всем что говорите отныне даже промеж своих и в казарме. У всех ведь семьи есть, да?

С одной стороны, задачи иной раз были из ряда вон: то преследование обычного отряда сталкеров (с задействованной авиацией, ага) от Припяти до Кордона. Уничтожение документации в очередном, заброшенном еще с советских времен, исследовательском учреждении. Подтверждение существования нового вида мутантов с обязательной видеосъемкой.

С другой стороны, материально-ресурсное обеспечение было на уровне — не в пример стандартному армейскому подразделению. Алехин получил добротную двухкомнатную квартирку в военгородке — супруга только радовалась. Стали вовремя выплачивать «боевые», причем закрывали их тоже с непонятной для капитана старательностью. По субординации решилось просто: Алехину посоветовали всяким типам с лампасами козырять, но не подчиняться без прямого приказа из Аппарата. Так что маленький капитан иногда мог нахамить какому-нибудь полковнику и выйти сухим из воды, минуя гауптвахту с военным судом.

Вот так и стал существовать «Штурм»: выполнять странные задачи да заглядывать в самые страшные уголки Зоны. При этом, как ни странно, потерь не было. Одной удачей или везением трудно это объяснить.

***

Виновником сегодняшнего рейда смело можно назвать майора СБУ Дегтярева, имеющего неосторожность опубликовать в отчете оперативную информацию из сталкерских уст. Мол, по такому-то маршруту примерно раз в неделю следует грузовой автомобиль, провозящий в Зону не пойми что.

Возникает вопрос: чем околачивает груши личный состав третьего блокпоста, через который и заезжает грузовик в Зону?

Ответ: груши околачивают чем надо, в кабине сей машины всегда сидит ваш сотрудник, который любезно предъявляет свои документы и пропуск в Зону с предписанием, накладными и так далее.

Вопрос: чей-чей сотрудник?

Ответ: сотрудник Службы Безопасности Украины. Вот, прилагаем видеосъемку с наружных камер наблюдения.

После этого в разработку резво подключились контрразведчики. Но так как дело касалось Зоны, а майор Дегтярев мало того, что был наблюдателем в ней, так еще и инициатором нового дела оказался. Поэтому быстренько состряпали совместную следственную группу (шеф Дегтярева был не в восторге: грязь-то на весь отдел летит), у майора тихонько консультировались: а где лучше брать негодяев, а какое у Вас личное мнение о подозреваемом офицере, кого лучше брать для захвата?

Брать решили с поличным — прямо на третьем блокпосте во время очередного следования подозрительного грузовика. Захватчиками пущай будет подразделение «Штурм» — типа, бест оф зе бест, Зону знают, как свои пять пальцев. «Контрики» скривились: «Штурм» вообще-то перевели в личный резерв Главнокомандующего, сбавьте обороты, господин майор.

— А мне вообще плевать, товарищи офицеры, — заявил господин майор. — Вы спросили — я ответил. И потом не говорите…

Насчет подозреваемого. Эх…

Начнем с того, что подозреваемым был коллега Дегтярева — такой же наблюдатель, в звании подполковника. Отношения не сказать, чтобы прямо теплые и душевные, но одинаковые проблемы и варка в одном котле как-никак сближают. Только методы работы различались: Дегтярев по наивности сам лез в Зону, нарушая законы и подставляясь под статью. Он-то думал, что суп никогда не бывает таким горячим как на плите.

Подполковник Ефременко так не считал, предпочитая работать на Большой земле и выстраивая трудную длиннющую цепочку агентов. Рисковать своей шкурой ради опостылевшей службы — фи! А вот за бабки поперся-таки за Периметр. Ай-ай-ай, как нехорошо. И ведь до пенсии оставалось всего ничего.

И чертовски трудное дело: встречаться с человеком в Управлении каждый день, общаться с ним, зная, что всё — каюк ему. Ефременко ходил в старом костюме и нечищеных ботинках по кабинетам, что-то насвистывал себе меланхолично, а в это время уже был опутан невидимыми сетями.

Поэтому Дегтярев сорвался и сбежал в Зону со «штурмовиками» под предлогом совместной рекогносцировки, хотя ранее планировал добраться до места встречи с контрразведчиками самостоятельно. Но сложилось все один к одному: чертов Ефременко под носом, пустой «Радон» без полупьяных сталкеров и внезапный звонок Алехина.


«Дорогами дальними,

Не в сезон одетый.

Нет чтобы у телека

С милой есть конфеты…

Черные косматые

Брови нахмурив,

Топает, шлепает

В дождь и снежные

бури»


Томаs, «До свиданья, Командор»

Глава 1

Эта вылазка в Зону была третьей по счету, но так неуютно Юга себя еще не чувствовал. Без оружия, без снаряжения — казалось, Мороз съехал с катушек. Фляга, нож, ИПП, да потертый шершавый мешочек с болтами. Фонарь. Один бинокль на двоих.

— Хули ты вылупился? — хмыкнул Мороз, глядя на выражение лица курсанта. — Мы ж бегом с тобой, ать-два правой, ать-два левой — и назад. По окраине прошерстим.

— А если нападут? — обескураженно спросил Юга.

— «Тады — ой…». Вытягивай ноги, чтоб сожрали побыстрей.

Этап первый: незаконное проникновение в зону отчуждения. Вот и статья для новоиспеченного сталкера, курирующий офицер наверняка за сердце схватится, когда узнает. Но Мороз, пока продирался сквозь паутину в дренажной системе, бухтел идущему позади спутнику:

— Да всем насрать, Олежа. А тебе это пригодится, или ты думал, что всегда через КПП проскакивать будешь? Хренушки!

Матерясь, Юга ежеминутно обтирал лицо рукавом старой ветровки и с отвращением дышал тухлыми испарениями. Темно, хлюпает вода под ногами, скачет по сводам бетонной трубы луч света. Мороз рвет паутину впереди, как художник неудачное полотно.

— А здесь аномалий нет? — осторожно осведомился Юга.

— Есть. Выход запечатывает.

— Кто-нибудь еще этот проход использует?

— Непохоже. Хотя, кто в добробате был — наверняка помнят. Здесь раньше такие паучищи были — у-у-у!

Мороз прислонился к правой стенке и засопел:

— Уф, ну и вонища… Ну вот, мы отсюда несколько лет назад выбирались на Большую Землю… блядь, надо было противогазы брать… Двух пацанов здесь потеряли.

Курсант, стараясь дышать через воротник, спросил:

— Как потеряли? Пулевые-осколочные?

— Не, пауки сожрали. Пиздец, да?

— Ничего себе… А как прошли тогда?

— Ай, сначала все «шмелями» тут загасили нахуй, потом цепью тихонечко двинулись.

Еще пара десятков метров по мерзкой жиже. И неприятные мыслишки: ведь паутинка-то новая появляется не сама по себе? А чем отбиваться от ее создателей, если таковые появятся?

— Да не ссы, они на охоте, — говорит Мороз, будто угадав опасения. — Днем охотятся где-то, на ночь приползают. Никто же из-за аномалии в качестве жертвы здесь оказаться не может, вот и приходится напрягаться паучкам. Причем фишка в том, что охотятся они на Большой Земле.

— Какие по размеру?

— Ну, я когда в последний раз видел — длиною с человека. Эмм… еще пришлось тут яйца им раскокать. Кстати, остатков нет. Сами, наверное, сожрали. Каннибалы, блядь, ничего святого.

И наконец сумрак рассеялся, показался свет в конце тоннеля. Перед самым выходом Мороз остановился и весело спросил:

— Видишь аномалию?

— Нет.

— А она есть.


Юга удивился, насколько непохож Мороз-сталкер на Мороза-лектора. На занятиях этот седоватый сморчок был скучным, когда нудным голосом объяснял различия детекторов или описывал наружность мутантов. Большинство курсантов наглейшим образом дремало под его бубнеж, а Мороз, в свою очередь, делал вид, что ничего не замечает. Ни до кого не докапывался попусту, в свободное время либо пил чай у себя в каморке, либо трепался о чем-то с дежурно-молчаливым майором-эсбэушником.

А на границе Зоны Мороз преображался: речь наливалась уверенностью, кровь приливала к морщинистым небритым щекам, даже спина выпрямлялась. Старый сталкер начинал отпускать шуточки, по причине и без. Может, адреналин и предвкушение близкой опасности делали его таким, Юга и сам помнил, как организм внутренне мобилизуется во время выполнения очередной служебно-боевой задачи. Ушки на макушке, чувства обострены до предела.

Мороз неторопливо перебирал болты заскорузлыми пальцами, будто задумавшись.

— Оп! — первый болт по правому краю. Резко изменил траекторию и скорость, отлетел вбок, раскаленный докрасна. Второй болт полетел в середину, но и его постигла та же участь. Резкий щелчок удара об бетон, металлическое изделие улетело наружу рикошетом. Юга проводил его тоскливым взором и уставился на близкие, казалось бы, макушки деревьев.

Третий и четвертый болты свободно пролетели вдоль левой стороны трубы.

— Повезло, — сказал Мороз, снимая рюкзачок. — Как была, так и осталась… Боец, делай как я.

В кармане его камуфляжной куртки что-то стрекотнуло.

— Счетчик?

— Счетчик… — кивнул старый сталкер, лег на спину и пополз к выходу, вжимаясь в бетон. Уже на краю он аккуратно перевернулся на месте, ухватился за скалистый уступ над злосчастной трубой и стал тянуться наверх.

Юга последовал его примеру, прежде передав спутнику его рюкзак. Проползая около невидимой аномалии, молодой сталкер ощутил, будто все волосы на голове и теле слегка вздыбились. «Тихонечко, тихонечко, пронеси Господи…». Считанные миллиметры до смерти.

Высота оказалась не такой уж и большой: метров восемь-десять. Внизу все заросло кустарником, Юга рискнул бы и прыгнуть, надеясь на их мягкость и на то, что сумеет вовремя сгруппироваться. Вот только воздушное пространство над этими кустиками выглядело совсем неправильно: искажения, марево, как от горячего асфальта.

Поэтому он вздохнул и тоже полез на обрыв. Мороз уже сидел наверху, с довольным видом курил вонючую дешевую сигарету, руку не протянул.

— Сам. Всё — сам, — развел он руками.

— Спасибо, товарищ… — буркнул Юга, пытаясь нащупать ногой опору. Три резких рывка — и молодое тело пружинисто вынырнуло рядом с Морозом.

— О-о, альпинист, — с деланным восхищением протянул тот. — Кури, минут пять есть у нас.

Юга сел рядышком и с наслаждением присосался к фляге с водой. Затем оглянулся: кругом лес, внизу болота с буйно разросшимся камышом. И почувствовал, как разнится небо здесь и на Большой Земле. В Зоне оно прямо давит на тебя своей тоскливой серостью и выглядит как-то блекло, словно на старой картинке.

— Здесь, хлопчик, воду сливали с рыбхоза, — стал объяснять Мороз. — А на этих болотах до недавних пор тусовались странные пацаны с группировки «Чистое небо».

— Нашли местечко, — покрутил головой Юга. — Что, других мест не было –комаров кормить?

Мороз прищурился с хитрецой:

— Э-э, не скажи… Суди сам: до Большой Земли близко, добраться сюда из-за плотной аномальной сетки затруднительно. Хотя, бандосы тут пытались свой Шелковый путь организовать, понимаешь… Если бы с «Чистым небом» договорились по-людски, может, и срослось бы. Но, не договорились, судя по всему. Пальба была — у-у-у! Все болота на ушах стояли.

— А этих, из «Чистого неба», тоже не стало, что ли?

— Можно и так сказать, — помрачнел Мороз и вздохнул: — Толковые ребята были, а погибли хер пойми за что и как.

Юге вдруг задумался: до чего же непонятен этот человек, сидящий в полуметре от него. С чекистами дружит, лясы с ними точит, с обычными сталкерами якшается, кто-то рассказывал, что и с блатными общается запросто. Теперь вот — «Чистое небо» какое-то. И как ему еще головенку не открутили?

— А ты с ними корешился что ли? — спросил Юга.

— Да ну, брось… Вот тут неподалеку база их стояла основная, туда кого попало не пускали. Так, знаешь, на уровне «Здрасьте-до свидания-куревом не богат?». Но люди там были достойные, с репутацией. Секи: возле Кордона стоят вэвэшники. Захотели бы — до этого места дотянулись. Однако же не стали?

Мороз вскинул руку с часами и промычал, глянув на циферблат:

— Мда, запизделись мы с тобой. Подъем, нах… Будем по тропинке спускаться. Авось, получится.

***

Спуск занял больше времени, чем прикидывал Мороз — из-за проклятых «электр», расстелившихся по склонам. Благо, что сами аномалии видны были отчетливо, а вот сектор охвата пришлось замерять болтами. Последнюю «электру» вообще решили проскочить, разрядив на несколько секунд.

Нравился старому сталкеру его спутник. В меру молчаливый, ненужных телодвижений не совершает, идет след в след. И вместе с тем Мороз помнил, что в рюкзаке лежит кое-какой груз, спрятать который нужно будет незаметно от глаз курсанта.

— Присмотрись к парню, — заметил Дегтярев на днях. — Обкатай в боевой обстановке и скажи: будет ли из него толк.

— Там, где боевая обстановка, сам не хожу и другим не советую, — ответил Мороз, недовольно нахмурив брови. — Я свое отвоевал.

— Зарекалась коза в огород не ходить…

Это ты зря, майор. Хотел бы пороху нюхнуть — пошел бы к Мюллеру, когда тот приглашал. «На нормальную жизнь заработаешь, Мороз! — убеждал его Мюллер. — Или ты мне не доверяешь? Мне?!».

«Да не в том-то дело, — отвечал обычно старик. — Ты на себя посмотри. На бойцов своих. Что-то я не вижу нормальной жизни. Слухи вот доходят, правда. Плохие слухи».

«Лирика все это… — отрезал Мюллер и скрипел зубами. — Все одним миром мазаны, а святой из тебя не получится уже. Или все надеешься? Помнишь, как с трупа обувку-то снимал, а?».

Не хотел Мороз с ним лаяться попусту. «Зачем, Мюллер? Нас же и так осталось мало, зачем тебе все это? Сколько бабла нужно заработать, чтобы ты успокоился?».

«Вот дурной, разве в бабках дело?».

Ой, не для спасения же души пошел ты в наемники. Или все-таки — да? Решил продолжить войну с Зоной? Тогда тебе лучше бы податься к Таченко — твоему приятелю, одному из вождей «Долга». Твой приятель — и мой сосед. Забавные выкрутасы судьбы.

Вспомнилось, как иголкой в сердце: года полтора назад случайно встретил группу, возглавляемую Таченко, около Армейских Складов. «Должники», вероятно, возвращались откуда-то из предсердия Зоны, усталые, мокрые от дождя. Все бы ничего, только Мороз с удивлением опознал в третьем кваде физиономии Мюллера и двух его приспешников. Эвона как… Таченко был рад неожиданному появлению старого сталкера, постояли в сторонке, потрещали о своем, тет-а-тет. Показалось или нет, только все это время Мюллер, прямо-таки со злостью и страхом что ли, наблюдал за бывшими соседями. Расспрашивать Таченко насчет целесообразности шляться под ручку с наемниками Мороз постеснялся, мало ли, какие хитросплетения бывают. У каждого свой путь в войне с Зоной, сам же Мороз давно если и не простил Ей все, то просто взял курс на нейтралитет, может, потому и живой до сих пор.


— Так, ну-ка, ну-ка… — Мороз присел на корточки и приник к окулярам бинокля.

Неподалеку среди камышей доживал свой век дряхлый рыбацкий домик на сваях, с помостами и трухлявой лодкой в мутной воде. До базы «Чистого неба» рукой подать. Интересно, кто-нибудь уже шерстил ее, осиротевшую?

— А зверье тут водится? — тихо спросил Юга откуда-то сзади.

— А как же, — в тон ему ответил старый сталкер. — Ну хавроньи всякие, собаки. Да и в воде, говорят, всякая нечисть водится. Ты глянь на вон тот дуб, как будто обожжённый. Вишь, скрючился, падла? Держись подальше, не вздумай подходить ближе чем на три метра.

— Эмм…

— Ловушку он там устроил. Это уже и не дуб, а так… Щупальца под землей прячет, если подойдешь, значит, ухватит за яйца и к стволу тебя прижмет. Потом смолой заливает — и все, будешь перевариваться с недельку.

Не понимал Юга, как можно в таких местах бродить без оружия. Руки аж зудели. Ну, глупо же надеяться на перочинник в кармашке, когда даже болото шкворчит враждебно и таниственно: ух, сожру я вас!

Двое сталкеров подкрались к домику. Счетчик молчал. Мороз счел это за добрый знак.

— Карауль здесь, — приказным тоном обронил он и рысью метнулся на помост. Заглянул мимоходом в домик: совершенно пусто, грязный пол с присохшими водорослями и густой рыбный душок. Оглянулся на курсанта: тот прилежно сканировал местность, опершись спиной на валун. Ну-ну, не отвлекайся… Мороз хмыкнул и стал ощупывать потолок. Снял две доски, кем-то заранее подпиленные, на одной из них был налеплен почерневший комок жвачки. Флэшка, как и говорил майор.

Рюкзак в проем, доски на место. Откуда-то с левого берега раздался резкий визг из зарослей.

— Сюда! — рявкнул Мороз в окошко.

Юга послушно вскочил и укрылся в домике. Сваи чувствительно тряхнуло. Через минуту на чистое от растительности пространство выбежала молодая плоть с безумными шарообразными глазами, следом за ней, рыча от нетерпения, пронеслось вихрем несколько слепых псов.

— «В мире животных», отвечаю… — прокомментировал Мороз, запихивая флэшку в кожух детектора. — Переждем маленько, и назад пойдем. И кстати, ответь: нужен тебе был автомат в этом походе?

— Ну…

— Ясно. Не наигрался в войнушку, парень? — с непонятной для Юги злостью вопросил Мороз. — А вот прикинь последствия: щас бы ты со страху дал очередь по этим тварям и пиздец — приехали, дальше без билета. Знаешь, мать твою, как терпеливо кабысдохи здешние ждать умеют? Хуюшки тебе, а не Периметр, куковал бы здесь, пока с голоду не окочурился. И неизвестно кто еще мог бы на звук выстрела сюда пришкандыбать, полюбопытствовать: а кто у нас сегодня вкусный долбоебушка?

— Да понял, понял, — глухо сказал курсант, в который раз потупившись.

Мороз внимательно сощурился и, уже ослабив напор, закончил:

— Пойми: есть вещи хуже фронта и окопов. Ну, Зона, например. Я поболее тебя говна видел, могу уже мемуары писать. Когда в Зону войска бросали, знаешь, сколько выжило в процентном соотношении? Пятнадцать-двадцать процентов, блядь! А почему? А потому что с помпой, с шумом и гамом входили, на броневиках и с авиацией. Наш добробат по кустам шкерился, старлей один бывший вытащил ситуацию. Да, боестолкновения избежали… но зато мы и поставленную задачу выполнили, и даже на Большую Землю выбрались без больших потерь, по сравнению с другими батальонами — хуйня.

Сталкер ностальгически вздохнул о чем-то своем и достал пачку сигарет.

— Перекурим и пойдем, — сказал он покрасневшему Юге и прислушался. — Вроде угомонились.


Курсы подготовки военсталкеров для обеспечения безопасности будущих научно-исследовательских экспедиций были развернуты в детском лагере. Хуторок этот эвакуировали давным-давно, так что вокруг царила тишь да гладь. Зона была в непосредственной близости, отделяемая от внешнего мира оцеплениями, блокпостами и колючей проволокой.

В курсанты принимали лиц мужского пола с физическими данными, позволяющими работать в полевых условиях — только после прохождения придирчивой медкомиссии вкупе со штатным психологом. Второй пункт: отсутствие судимости и претензий со стороны спецслужб. Третий пункт: обязательное наличие армейской службы за плечами кандидата, особое предпочтение отдавалось имеющим реальный боевой опыт.

Сначала их было двадцать пять. Потом осталось двадцать, восемнадцать, семнадцать. К кому-то все-таки приезжали с хитрыми вопросами особисты и опера из уголовного розыска, кто-то ушел сам — после первой показательной экскурсии в Зону. Никого не удерживали и никому не обещали золотых гор.

Наконец осталось пятнадцать курсантов. Они жили в режиме казармы, питались в столовой, носили одинаковую форму, спали на двухъярусных казенных койках. Два месяца — срок подготовки.

Занятия по БСП, тренировки, стрельбище на сровнявшемся картофельном поле. Лекции.

Пятерка курсантов отправилась на практику: усиление «дикого» КПП. «Дикого», потому что расположен он был за Периметром и в удалении от сил оцепления. В тылу врага, так сказать. Перед Выбросом пошел очередной гон из центра Зоны к окраинам, в результате одного курсанта буквально разорвали, когда тот по глупости принял решение несвоевременно покинуть бункер. Наглядный пример — как и положено, на крови. Осталось четырнадцать. С опустевшей койки над старшим курсантом, бывшим омоновцем, незаметно убрали спальные принадлежности, пока все были на обеде.

Могло остаться и тринадцать, но…

— Чем быстрей вы поймете, что здесь вам — не там, тем дольше проживете, — поведал Мороз на одной из лекций. — Аномалия — не растяжка, доподлинно неизвестны те законы физики, которым она подчиняется, а потому никакой детектор не даст стопроцентной гарантии. Впрочем, — странно обиженным тоном продолжил сталкер, — повезло, что вы попали сюда в более поздний период, когда хоть что-то изобрели для выявления аномальной активности.

— Какие детекторы самые надежные? — спросил старший курсант с позывным «Буч».

Мороз пожал плечами:

— На этот счет однозначного ответа не найти. Знаете, есть и такие сталкеры, что по старинке ходят с гайками-болтами, иногда цепляют к ним нить или леску. Не доверяют всяким ноу-хау, тем более техника любит чудить в Зоне. Кстати говоря, я лично наблюдал случаи, когда детектор старого поколения (а именно звуковой допотопный «Эхо») обнаруживал аномалии, которые прошляпил хваленый «Велес». Особенно часто это происходит в ситуациях с наиболее неспокойным электромагнитным полем — подвижные аномалии, электрические…

Дверь распахнулась с противным скрипом.

— Здравия желаю, — поприветствовал курсантов майор СБУ Александр Дегтярев.

Сидящие мстительно промолчали, потому что этот курирующий офицер бывал здесь редко, наездами, а когда появлялся, то любил подвергать какого-нибудь парня неторопливому допросу. Делал он это вдумчиво, со знанием дела и вежливой улыбочкой, методически заставляя бледнеть или краснеть допрашиваемого. Безгрешных-то не существует, а в личных делах всегда есть пробелы, которые этот чекист умудрялся восполнить. В самом начале подготовительных курсов несколько ребят даже договаривались устроить «темную» майору, по-старинке завернув тому его же полушубок на голову. Но потом поостыли, поняли, что последствия тут будут пахнуть не просто исключением и волчьим билетом.

Дегтярев пружинистой походкой двинулся на середину актового зала, откуда вещал Мороз, они пожали друг другу руки.

— Тебе чего, Палыч? — осведомился сталкер.

— Курсант Югаев мне нужен. Буквально на минут десять.

— Забирай. Только сильно не бей.

— Вот еще, сапожки пачкать… Югаев кто? — майор обвел взором шушукающихся курсантов.

Юга вздохнул и встал. «Пиздец, вот и до тебя добрался…» — прошептал кто-то сбоку.

— Ком цу мир, — призывно махнул рукой чекист и вышел.

Кабинет ему выделили — оторви и выбрось, переделанная кладовка. Ни развернуться, ни повернуться — стол советский, несколько табуреток, на стене календарь с полинявшим серпом и молотом. Под столом майор оборудовал сейф с картотекой, в которой хранились личные дела курсантов.

— Душно тут у Вас, — бормотнул Юга, без разрешения пустившись на табурет.

— Есть такое дело… — согласился Дегтярев, ковыряясь под столом. — Горничная, понимаешь, в запое. В творческом, само собой. Знаешь, что пишет? Пишет, как один из курсантиков забыл указать действительное место службы в рядах вооруженных сил.

— Эмм…

— А чего мычать теперь? — Дегтярев нашел нужную папку и демонстративно шлепнул ею по поверхности стола, аж пыль взвилась. — Ты в подчинении у кого был, сержант?

— У Министерства обороны, — буркнул Юга, опустив глаза.

— Ой, спасибо… Просветил. Та-ак… угу… — майор листнул несколько страниц. — Времени мало, изложу экстрактно: умолчал ты о службе под крылышком эфэсбэ зря. С одной стороны, СКВО, антитеррористическое подразделение. Но с другой, все-таки ФСБ. Как ни крути, допустить тебя к нашим занятиям не могли.

— Уголовному преследованию не подвергался, — набычился курсант.

— Все временно, май френд. Мы ж тут тоже не лаптем щи хлебаем — выход на «соседей» есть. Вот я и обменялся оперативной информацией. А ты, оказывается, тот еще фрукт!

Майор бережно взял за уголок фотографию из личного дела, показал ее собеседнику:

— Видишь горячих «кауказских» джигитов? А где это они стоят, знаешь? Перед баром «Радон», сержант Югаев. Так-то… Старая дружба не вянет, я понимаю? Нам здесь своих вендетт по горло, так ты еще свою притащил!

— Я так понимаю, — сырым голосом спросил Юга, — моя подготовка окончена?

— Правильно понимаешь. Почти. Подумай сам и хорошенько: в безопасности ты сейчас или нет? После курсов отправят тебя охранять какую-нибудь сраную экспедицию. Будешь сидеть на голом окладе — никаких бонусов и «боевых». Подопечные станут таскать артефакты туда-сюда, которые стоят немало. Сможешь удержаться от плохих поступков? Ах да, эти твои джигиты предлагают всем подряд пачку зеленых гривен в обмен на тебя — желательно, живого. Кто-нибудь да согласится, как бы еще конкурс не начался. Центр Зоны закрыт, времена голодные.

Юга озадаченно почесал белобрысую макушку:

— И что мне делать?

— Ну, пока думай… Свободен, курсант. Дверь закрой за собой, будь любезен.

Глава 2

Голосовая запись №1:


«…помощи, помощи. Хрен от кого дождешься. Все, рация сдохла. И на КПК батарейка умирает, но мне чуток осталось, так что нестрашно.

Я по жизни невезучий. Угораздило моих родителей остаться жить около Зоны. Ну а тогда — кто ж знал? Рядом речушка, летом красота неописуемая — в зоне отчуждения заповедник, полный зверья. Городских за уши не оттащишь, когда понаезжают отдохнуть. Какая радиация? В вашем Киеве токсичность воздуха такая, что никакое гамма-излучение не сравнится!

С соседом Николаичем, помню, выбрались перед Вторым Взрывом на охоту. Я-то в отпуске, а Николаич в первую смену на консервном заводе работал в ВОХР. Отпросился он, да и махнули на «Ниве» за кордон.

У меня ружье старенькое, еще отцовское, но ничего — когда надо, не промахиваюсь. А может из-за того, что Николаич однажды засмеял: «Капитан, говоришь? Боюсь представить, как у вас солдаты стреляют. Эх, молодежь…».

И вот, тогда-то, мы просидели с обеда до вечера: ни утки какой, ни зайчишки, даже лягушата молчат на болотах.

— К дождю, что ли? — озадаченно скреб затылок сосед и тихо плевался.

— Не, по телику не говорили, — отвечал я, закуривая сигарету. — Собирайся, нах, домой поедем лучше. Ко мне заедем, Еленка сообразит на закусь. Хватит комаров кормить.

— Закусь — это хорошо, — согласился Николаич и прихлопнул очередное насекомое. — Да только твоя-то понимает, шо у тебя отпуск. А вот моей хрен объяснишь, зачем я отгул взял. Хоть бы кулика подстрелить или ворону. Чем докажем, что на охоте были, а не на блядках каких?

— Ничем, — погрустнел я.

Николаич, покорившись судьбе, разрядил ружье и пошел к «Ниве».

— А знаешь, — повернулся он, внезапно озарившись идеей, — Давай-ка мы скажем Анне Степановне, что подстрелили одну утку, да и ту ты забрал, а?

Я лениво затоптал окурок и выпустил последний дым изо рта:

— Да мне, сосед, по фиг. Можешь хоть стаю кабанов на меня повесить. Поехали, чегой-то душа требует…

Все это безобразие вылилось, как понимаете, в добротную пьянку. Я не скажу, что любитель — но в хорошей компании да за домашним столом… Еленка и словом не упрекает, дочь уложила, сама спать пошла. А мы с Николаичем продолжали принимать на грудь, сидя на улице. Звезды светят, дышится легко — че жаловаться-то? Потом наше застолье логично обернулось в исполнение армейских песен дуэтом, еще позднее спором о превосходстве ВДВ над ВВ, в коих я имел честь служить. Николаич показывал татуировку на своем предплечье в виде парашюта и трех синих букв, что-то рассказывал мне о славном боевом прошлом. Я внимал как мог, но чувствовал сюрреализм происходящего и вдруг проникся: этого же больше не будет! Вот этого офигенного момента больше не будет! Ни-ког-да!

— Никогда… — пробормотал я, будто пробуя слово на вкус.

— Чего? — встрепенулся сосед. — Чего «никогда»? Я ж говорю тебе, об каблук взводишь ее и прям в окно ему кидаешь, пидарасу! Главное, чтобы…

В этот момент где-то вдалеке слабо полыхнула молния. Николаич посмотрел на горизонт и пожал плечами:

— Ну вот… Я твой прогноз погоды имел в виду, Михаил.

— Эт не я, это все по теле… по телевизору.

Язык работал не очень хорошо, а чувство возмущения я выразить не мог. Вот и раскатистый звук грома докатился, аж собаки взвыли — прочувственно, со старанием. Через минуту кто-то ударил по воротам несколько раз.

— Моя пришла, — с ужасом прошептал сосед и стал озираться. — Миша, куда сныкаться можно, а?

— Детский сад! — буркнул я и неспешным строевым шагом проследовал к калитке. — Готовь шлем, прячь бутылки.

Калитка легко скрипнула и перед моим удивленным взором предстал оранжевый «Урал» около забора, несколько затемненных человеческих фигур около него.

Яркий свет фонарика в лицо:

— Эй, гражданин, как на Калинина выехать?

— Каком кверху, — недовольно хмыкнул я. — Вы кто такие?

— Слепой, что ли? МЧС…

— А-а-а… Случилось чего?

— Ну, из тебя помощник так себе. Как выехать-то?

Я попытался мысленно сориентироваться, выходило не ахти из-за алкоголя.

— Так… Отсюда, значит, прямо до конца поселка.

— Угу.

— Потом езжайте вдоль речки до моста. Там еще переезд будет на той стороне, железнодорожный.

— И?

— А там сторожка егерей, вот у них и спросите. Я вам навигатор или как?! У меня отпуск вообще-то, хлопцы.

— Тьфу ты! — фигурки полезли обратно под тент. — В морду бы прописать мудаку, да времени нет.

— Ну извиняйте… — я садистски ухмыльнулся. — Ишь, додумались после полуночи народ будить.

Хлопнув калиткой, иду обратно к столу. Николаич уже запрокинул голову и похрапывает. Я беру налитую рюмку, тихо смеюсь:

— Один-ноль в пользу «вовчиков».

Засыпаю напротив соседа, а где-то над нами уже стрекочет вертолет.

***

Ой-ой, а не со спасателей ли началась роковая цепочка?

Спустя два дня я пытаюсь увести остатки своей роты из пекла. Какое, к чертям, дальнейшее наступление, если нам в предбаннике Зоны насовали по мордасам за здорово живешь?! Батальона, как подразделения, больше не существует.

Мое мнение о тех событиях: полный п… здец. Столбы дыма по линии горизонта, стрельба и крики со всех сторон. Люди умирали от пуль, снарядов, укусов, ожогов, болевого шока, кровопотери, просто-напросто исчезали с концами, стоило лишь отвернуться. Никто ничего не понимает и от этого крышу срывает мгновенно. Вот мне сейчас думается: а может, я тогда сошел с ума и на данный момент сижу в теплой обшарпанной палате дурдома, пускаю слюни на койке?

Никто не знал, что творится в центре Зоны. Да и где он находится — этот самый эпицентр Второго Взрыва? Снова четвертый энергоблок? По идее, туда никому не удалось добраться, но ведь кто-то же активно отстреливался в Рыжем Лесу?

Мне была поставлена задача выручить собровцев. Да только к моменту нашего десантирования их отряд был практически уничтожен, выжило всего-то шесть-семь человек во главе с Прапором. Вертушка, доставившая меня к месту, не смогла улететь обратно на базу. Задев хвостом невидимую воздушную бяку, геликоптер пару раз кувыркнулся и рухнул неподалеку.

С кем тут воевать — поначалу было непонятно. Кто на нас напал? Это война? Кто противник — российские войска, американские, немецкие или пришельцы объявились? Пока валялись в канаве, ну совсем как в грязевой купальне, Прапор рассказал, что у супостата полный набор вооружения: от гранатометов до нескольких единиц боевой техники. В это время наши позиции обстреливали из автоматов — и могу заверить, что их был не один десяток.

С корабля на бал, ага…

Самих собровцев посылали за омоновцами, которые, в свою очередь, имели глупость поехать на своем полудохлом автобусе узнавать две вещи: почто обидели МЧС и кому там рога обломать? Рога обломали самому ОМОНу, те благополучно засели в старом депо около бывшего НИИ «Агропром» и ждут подмоги.

— Ну, пусть ждут, — сказал на это Прапор. — Нам бы кто помог.

— Действительно, — проворчал я.

Если посчитать обычными человеческими километрами, то депо, в принципе, недалеко совсем. Но я уже тогда стал подозревать, что в Зоне измерять километрами дальность расстояния не очень-то и правильно. Идти в атаку — смерти подобно. Разведки нет, приблизительных данных о численности противника нет, везде какая-то херня творится, противоречащая законам физики. То шары электрические летают и угрожающе трещат, то столб огня из-под асфальта вспыхнул на ровном месте. Кое-где подозрительные лужи с оловянным отливом на поверхности и не шелохнется от ветра. В такую наступить-то страшно.

— Там в тоннельчике, — кивнул Прапор на восточный склон насыпи, — наш «газон» в непонятную жижу угодил и застрял. Так и засосало наполовину, еле успели выпрыгнуть. Что будем делать, капитан?

— Уходим. Что еще прикажешь сделать? Связь отсутствует, но есть две запасные точки для эвакуации — может, на своих двоих и осилим.

— «Трехсотых» бы уволочь.

— Само собой. Твои пусть прикрывают отход, потом догоняют.

— Блядь, поближе бы подобраться, да хоть подствольниками накрыть, — мечтательно вздыхает старший собровец.

— Отставить! Далеко уйдешь в таком бедламе?! Либо мы отойдем и перегруппируемся, либо все здесь останемся.

Без поддержки второй роты, способной сейчас зайти в тыл противника, не вижу смысла даже закрепляться на этой позиции — не дадут просто-напросто, они там здорово окопались. В эфире кто-то бубнит про каких-то собак и просит подкрепления. То ли у них там радист обширялся, то ли раненный бредит. Комбат не отзывается, пропал где-то со второй ротой и Чепурным.

Как ни странно, но выжившие собровцы намного эффективнее, чем бойцы моей роты. Действуют слаженно, сам Прапор — очаг спокойствия в бурлящей преисподней. Здоровенный как медведь, заросший щетиной, не слово молвит — булыжник роняет. Вот это школа! Чувствуется боевой опыт за спиной.

Враг мелькает среди разваленных домишек напротив нашего расположения. Отходить придется только в одном направлении — назад вдоль насыпи, прикрываясь чадящими вагонами с одной стороны и холмистым рельефом с другой. С противоположных склонов по нам работают снайперы и гранатометчики. Откуда-то сверху усиливается шелестящий звук, а потом разрывы кошерных 100-мм снарядов накрывают всех. И наши позиции, и неизвестного противника.

Оглушительный треск и отборнейший мат. После того как фонтаны земли и осколков прекращают бурление, на некоторое время воцаряется тишина. Но мы приходим в себя и решаем продолжить обмен смертельным свинцом.

Лейтенант Захарчук залегает слева от меня и ласково прислоняется к прикладу СВД. Я осторожно наблюдаю в бинокль, корректируя его работу. Теперь вижу стреляющих отчетливо: унифицированные «комки» непонятной расцветки, шлемы, балаклавы, кое-кто с противогазом на голове. Два чувака степенно залезли на борт бесколесного «ЗИЛа» посреди двора и пытаются установить пулемет.

— Справа на час, пулеметчики на «ЗИЛе», — быстро говорю я.

Захарчук ведет стволом, прицеливается и производит два выстрела, будто плеткой стегнул.

— Минус один, — сообщаю результат. — Второй ранен, но уполз за машину, сучонок. Давай уходи, лейтенант.

Тот упрямо перекатывается левее и продолжает работать. Со злостью толкаю его ногой и ору — тоже мне, герой нашелся!

В нашу сторону пролетает снаряд РПГ, но промахивается и бабахает где-то сзади. Все, пора сваливать — раненных почти всех собрали в кучу.


Натыкаемся на двух майоров — замкомбата Чепурного и штабиста Воронина. Чепурной немного контужен и все время держится за шею. Оказалось, что они шли со второй ротой, когда по ней нанесли артиллерийский удар. Погибших и пропавших без вести очень много. Чепурной пообещал выжечь имя каждого бойца на лбах артиллеристов самолично.

Беспокоит поведение Воронина, который стал свидетелем исчезновения нашего комбата. Штабист утверждал, что неизвестное существо схватило подполковника и затащило куда-то на верхушку сосны. Чепурной сплюнул и отвесил Воронину две плюхи, может надеялся, что тот придет в себя и перестанет нести бред. Воронин, страшно выпучив глаза, схватился за кобуру, но тут вмешался Прапор и лейтенант Бунчук. Разняли майоров, слава Богу.

Двойка «крокодилов» жужжит над нами и начинает отработку по заданным квадратам. Молодцы, прикрывают спину. Вот только жаль тех наших, кто теоретически мог там остаться. Мы обозначаем себя зелеными дымами на всякий случай и немного расслабляемся, однако неугомонный Прапор идет организовывать охранение.

Четверо бойцов пошли рубить елочки для носилок и попали в паутину. Как попали, так и остались в ней лежать. Приблизиться никто не посмел: уж больно подозрительно шипела паутина, выправляя свои сети обратно и сжимая дергающиеся тела. Зона продолжала снимать урожай. Сука.

— Таченко, еб твою за ногу! — обращается ко мне Чепурной. — Делай что хошь, но обеспечь связь. Или я тебя расстреляю самолично!

Да с удовольствием! Шлепните, может, проснусь? Разве это все реально? Я иду давать втык связистам.

— Бунчук… Меня все задолбало, — жалуюсь летехе. Присматриваюсь к бледному парню: — Э-э, да ты, видать, в штаны наложил?

— Никак нет, — выдыхает лейтенант. — Я это… спирту выпил. Товарищ капитан, мы же в наступление пойдем?

— Прикажут — пойдем.

Я не больно-то верю собственным словам.

— Слушай приказ, Бунчук! Чеши до связистов, пусть тащат свою аппаратуру и ленивые жопы к Чепурному. А тебе выговор!

— За что?

— За то, что не делишься НЗ.

Лейтенант понятливо сует фляжку, я крякаю и делаю несколько глотков, потом наспех прикуриваю сигарету. Под соседней сосенкой сидит мрачный солдат, бережно укачивает забинтованную руку. Взгляд как у больной собаки. Да и у меня, наверное, такой же.

— Бэтэр в воздух подкинуло, — рассказывал сержант невнимательно слушавшему Воронину, привалившись к пеньку. — Хорошо, я на броне сидел — просто об землю уебался, то есть ударился. А потом очухались, в люк заглянули — там фарш. Кто внутри сидел, просто разорвало!

И сержант истерично зарыдал. Потом он мне поведал еще, как там же, сверху, проблевался на останки товарищей, размазанные по всей кабине. Воронин полностью погрузился в свои мысли, сидит, обхватив грязную голову.


Мы еще не знали главного — Зона продолжала расширяться. Батальон охранения, ответственный за безопасность ряда объектов ЧАЭС, самовольно покинул место дислокации и ушел в Рыжий Лес. А дальше? Ха… Ну, откуда пошло такое количество всякой нечисти и зомбированных? Кто противостоял нам и откуда у врага появилась бронетехника?

Как я сейчас понимаю, этим событиям предшествовала долгая подготовка. И не следует их воспринимать как удачную попытку захвата стратегически важной инфраструктуры. Мне больше кажется, что основной задачей было поставить временный барьер с целью прикрыть какие-то грешки, наверняка связанные с деятельностью того или иного НИИ в центре Зоны. План «Б», так сказать…

Время покажет, что я был прав.

А батальон охранения? Что им, бедолагам, ставшими первыми жертвами Второго Взрыва и Выжигателя? Они просто-напросто сменили форму и командование, цели остались те же: не допустить врага до подопечных объектов. Отремонтировали и завели драндулеты, кинутые в зоне отчуждения еще в 80-х, да поехали воевать.

Когда общался с «болотными», ну, из «Чистого неба», те меня и мое командование упрекали: дескать, наша интервенция и упрямство спровоцировали агрессивность Зоны и скачок Ее роста. Что тут скажешь? Они, конечно, умные, сидят себе посреди камышей, на ЭВМ все что-то вычисляют… В чем-то, может, и правы.

Но наблюдать со стороны — это, как я считаю, самый большой грех.

Легче всего обвинить государство или военное командование. А самому штаны протирать или, еще хуже, палки в колеса вставлять тем, кто пытается изменить ситуацию.


На то, как сбили один из «крокодилов» над нашими головами, реагируем уже почти равнодушно. А вот на отмену резервных точек эвакуации — с разнообразными нотками пессимизма. Чепурной пытается пробиться до штаба с недоуменными вопросами: «какого буя?!» и «какая, в звезду, контратака?!».

Что-то ему все-таки говорят, от чего он меняется в лице, но продолжает виртуозно материться. Потом устраивается нечто вроде офицерского совета, похожее больше на сборище неадекватных бомжей. Чепурной довел до нас новую информацию и приказы:

— поддержка артиллерией и авиацией отменяется. И пехотой тоже. Крутитесь как хотите, но закрепляйтесь и контратакуйте.

— впрочем, на помощь направляется наспех сколоченный добровольческий батальон (знать бы тогда, какой контингент там будет! Им даже нарезное оружие не доверили!).

— тяжелых «трехсотых» следует транспортировать собственными силами в такой-то квадрат, где сейчас развернут ПВД непонятных Сил Оцепления (что за зверь такой?). Взглянув на карту, мы несколько… хм… изумились некислому расстоянию. Потом стали спорить, что гораздо лучше будет для раненных встать с носилок и пойти со здоровыми в наступление, чем продержаться и не сдохнуть, пока их тащат по буеракам столь продолжительное время.

Воронин, к моему удивлению, командование на себя брать не спешит и одеяло не тянет. Что ни скажет Чепурной, отвлеченно кивает и продолжает хмуриться своим мыслишкам. Боюсь, шифер с его чердака тихонечко отлетает в сторону.

Еще мы стараемся выяснить, что за херня антинаучная творится вокруг. Ну, то есть живой противник — не страшно, потому как он всего лишь человек.

Дружно оглядываемся на трупы солдат, запутавшихся в дрожащей на ветру паутине.

— А хули тут думать? — пожимает плечами Прапор. — Делаем шесты и двигаемся, предварительно ощупывая почву.

— Ага, — ехидно подхватывает Чепурной. — Хор слепых идет в атаку.

— Камнями кидать, — предлагает Захарчук. — Или гильзы, я под мостом в электрическую херобору кинул, так она разрядилась. На мгновение, правда, но все же.

— Ай, молодец, разведка… Только гильз у нас не хватит. И третьих рук, чтобы двумя стрелять, одной раскидываться.

— Выходим до прямой видимости с противником и берем оружие. Или впереди пускаем нечто вроде ИРД, только вместо миноискателей пусть с шестами ходят и гильзами.

— Как вариант, — задумчиво подытожил Чепурной. — Короче, давайте переходить к насущным делам. Таченко! Вместе с собровцами и носильщиками доставляешь раненных к указанному квадрату. Тебе, как местному, будет легче ориентироваться. Узнаешь, что к чему, почему связь нестабильна, пробейся к командующему, доложи все. Ты понял? — он посмотрел в мои глаза. — ВСЁ, капитан. И про комбата, и про… ну, лужи всякие, электрику.

— Меня же в дурдом отправят за такие рассказы, — невесело усмехнулся я.

— Твое дело — доложить. Скажи, что мы здесь и нам нужны боеприпасы, снаряжение, провиант. Если хотят, чтобы задача выполнялась, пусть снабжают.

— Понял.

— Прапор. Ты со своими бойцами… молодцы, короче! Будем живы, я вашему руководству плешь проем за награды. Слово даю.

Прапор так же, как и я, с грустью дергает краешками губ:

— Спасибо на добром слове, только…

— «Только» — что?

— Только я вернусь с капитаном обратно. И ребята мои тоже. Ну, кто захочет. Хотя, думается мне, никто в стороне не останется — у каждого теперь счет открыт.

— Смотри сам, уже большой. Я буду только рад.

— «Никто, кроме нас…» — говорит Прапор с иронией.

Итак, мне предстоит выйти к границе с раненными под охраной собровцев. Чепурной решил просканировать посредством взвода Захарчука (а точнее, тем, что от этого подразделения осталось) западный проход к Свалке.

К омоновцам вздумал проскочить?

Бунчук идет добывать шесты подручными средствами, пока медики заботливо осматривают и готовят к эвакуации лежачих «трехсотых». Противошоковых и обезболивающих извели — ужас! Укоризненно смотрят на нас умершие. Вздыхая, солдаты накрывают их своими гимнастерками. От тех, кто выжил — тем, кто пал.

— Товарищ капитан… — мнется Захарчук, не решаясь что-то попросить.

Лейтенант готовится отбыть в разведку и потому я откликаюсь, не скрывая сочувствия:

— Чего тебе, взводный?

— А почему ПВД за Погонный перенесли?

— Не понял?

— Ну, раньше же…

— Стоп! — резко охрипшим голосом чуть ли не выкрикнул я.

Покачав головой, Захарчук скрылся средь сосновых ветвей. Я нервно закуриваю очередную сигарету и задумываюсь: а почему, действительно? Докуда сумел добраться наш неизвестный враг? Удалось ли распространиться дальше зоны отчуждения? Например, в сторону моего поселка и консервного завода?

То есть, когда два дня назад начинали оттуда вывозить местных жителей, подобный вариант уже предполагался? Ай, спасибо тебе, Захарчук за лишний головняк! Измучившись, я не вытерпел и во время составления маршрута сказал Прапору, тыкнув карандашом в мой поселок:

— Вот здесь проложи.

— Зачем лишний крюк? — нахмурился собровец.

Я глянул на него так, что Прапор лишь буркнул: «Понял», и добавил лишний штрих. А Захарчук тихо пробубнил:

— У меня сестра с матерью в Ясенках.

— Жаль, в другой стороне, — безжалостно пожал плечами собровец. — Да ну, бросьте, мужики… Не может же быть…

Да, не может. Два назад я бы тоже так подумал. Меня всю жизнь готовили к войне, но вот пришла она — и что толку? Мы сидим в перепаханном, поредевшем от снарядов и пуль, лесном массиве, пытаясь осознать эти два дня. Пока понятно лишь то, что прежней наша жизнь уже никогда не будет.

Никогда…»

Глава 3

Они встретились в маленьком тихом сквере за парком, когда летнее солнце разбрызгивало последние ярко-красные тона за горизонтом. Наверное, нет ничего чудесней, чем просто так сидеть на скамеечке со старым знакомым и смотреть на закат. Жизнь вокруг замедляет свой темп, пока вы неспешно беседуете, лишь вдали, подобно теням, проскальзывают силуэты редких прохожих.

— Эх, до чего же хорошо… — пробормотал бледный молодой человек, одетый в дешевый старый костюм.

— Странно слышать от Вас, — заметил Немец с насмешкой.

— Почему же? — искренне удивился Бледный.

— Потому что Вы похожи на какого-то вурдалака, уж простите за сравнение. Почаще бы на свежем воздухе время проводили.

Бледный повернул к нему свое лицо, озаряемое закатными лучами:

— Итак, профессор… Думаю, принципиально Вы свое согласие даете?

— На работу с вашим коллективом? Определенно. Такой шанс бывает всего один раз. Только на ближайший квартал я буду занят.

— Чем же?

Немец снял очки и стал неловко их протирать, пытаясь скрыть смущение:

— Видите ли, меня пригласили в состав экспедиции… до Вашего появления.

Бледный оживился:

— Направление экспедиционной группы?

— Могу только догадываться по косвенным признакам. Скорее всего, ближе к Припяти.

— А-а… — несколько разочарованно протянул собеседник. — Оптимисты, что тут скажешь.

Они молча проводили взором молодую пару, прошедшую мимо них. И непринужденный смех девушки, разбавивший тишину сквера, как острием шила ткнул в сердце бледнолицего человека. Ему ведь тоже когда-то посчастливилось узнать, что такое любовь. «Есть что-то прекрасное в этих мгновениях, — подумал он печально. — До тех пор, пока перед тобой не встает выбор: или — или. Без каких-либо компромиссов. Вот тогда ты и сможешь понять, насколько тебе дорого то, что имеешь».

С профессором его связывало много общего. Равнодушие к роду людскому. Вера в силу науки и оправданность любых жертв ради прогресса. Хоть Немец и был ненамного старше, в душе (а бледнолицый почему-то думал, что она существует) его спутник казался себе дряхлым стариком, у которого все лучшее уже позади. А впереди — только призрачное подобие былого и мрак.

— Что там с «Чистым небом»? — поинтересовался вдруг Немец. — Слышал, ему сильно досталось?

— «Сильно» … — усмехнулся собеседник. — Группировки больше не существует.

— А Вы не рады? Ведь они были принципиальными противниками.

— Они были не просто противниками… Я бы назвал их «хорошими врагами». С ними можно было вести диалог. С «Долгом», например, невозможно. Да он и не станет, даже если выпадет такой случай. — бледнолицый еще раз ухмыльнулся. — Ирония в том, что «Чистое небо», отвергая союз с нами, сыграло в нашу же пользу. Правда, вслепую. Ну что ж, мавр сделал свое дело…

— Для Вас это тоже стало уроком, я думаю?

— Безусловно. Изъяны в системе обороны очевидны. Видите ли, мы готовились к отражению полномасштабной атаки, практически закрыли небо за Выжигателем. Но то, что какому-то одиночке удастся подойти так близко… И ведь почти удалось, если бы не эти оболтусы с Болот! Подумать только, целый клан в обмен на жизнь одного сталкера…

— Да и ваших немало полегло.

— А, это как раз не беда. Пополнение регулярно. Но важен прецедент: «Чистое небо» прошло с огнем и мечом через Лиманск, показав всем остальным, что нет ничего невозможного. Вот где и таится для нас опасность.

— Пессимистично Вы настроены…

— Профессор, профессор… — вздохнул бледнолицый. — Я уже знаю дальнейшее развитие событий, не знаю только — когда. Как Вы говорите? Косвенные признаки? Косвенные признаки указывают на то, что в скором времени нашу оборону прорвут. И, как я предполагаю, именно со стороны Выжигателя. Самое слабое звено. На белорусском направлении слишком мощные аномальные участки, так что ждать гостей придется со стороны Украины.

— А какие они — косвенные признаки?

Бледнолицый начал загибать пальцы:

— Ваша информация о подготовке грядущих экспедиций. Раз. Развернутые курсы военных сталкеров, где торопливо обучают вчерашних солдат азам выживания в Зоне. Два. Непроверенные данные о таинственном союзе торговцев, которые согласны оплатить разведку маршрута к Центру. Кстати, даже фонд общий создали, мерзавцы. Это три. Ну, и просто посмотрите на карту Зоны — кольцо сжимается. Где были сталкеры год назад — и до куда добрались уже сегодня. Четыре, кажется? Пятое: паника среди членов Совета Национальной Безопасности.

— Это Вы касаемо слухов об иностранной экспансии? — улыбнулся Немец.

— Ну, экспансия не экспансия, а наводить порядок они возьмутся. Поверьте, профессор, как только Выжигатель отключится — в игре появится столько игроков, что кровью зальют все, от Кордона до самой ЧАЭС. Даже мне страшно представить. Прежде спасал Выжигатель и невнятная риторика Украины: мол, ни вам, ни нам, пока понаблюдаем. А вот когда проход станет открытым… Тут нужно будет подчищать «хвосты» перед прибытием иностранного воинского контингента и представителей разведывательных служб. В принципе, мне уже докладывали, что участились рейды спецназа вглубь Зоны, почти под носом шастают.

— Что ищут?

— Они не ищут — они уничтожают. Я же говорю, «хвосты» чистят. Представьте, каково будет украинским властям, если завтра, ну, скажем, британские «гризли» вытащат из какого-нибудь забытого КБ информацию об участии в тамошней научной деятельности российского персонала? Ай, нехорошо получится, правда? Вроде на словах наши страны — враги. А вот в кишочках Зоны ковырялись вместе, не допуская почему-то западных коллег. А может, совместные труды и привели к возникновению Зоны?

— Да, неудобно получится, — согласился Немец.

— Ага.

Бледнолицый еще внутренне посмеялся, вспомнив о рассказе знакомого: совсем недавно по заказу Минобороны были созданы уникальные экзоскелеты. Вершина инженерной мысли с вкраплениями артефактов из Зоны. Все на высшем уровне: броня, рециркуляция воздуха, максимально возможная защита от радиоактивного излучения и агрессивной химической среды, огнеупорность.

Ну, а как такое чудо испытать? У чиновников ума ведь — обзавидуешься… Каких-то спецназовцев облачили в эти экзоскелеты, послали на прогулку в Зону. Тут бы и сказочке конец, но, видимо, показалось недостаточно: через третьих лиц были оплачены услуги наемников, которым и «заказали» данный отряд, сдав заодно маршрут. Кстати, заказали их, как обычных сталкеров, никто об экзоскелетах не заикался, хоть и намекнули исполнителям: цель у вас непростая, завалить просто так получится вряд ли, так что не расслабляйтесь. Наемники (а те еще головорезы) лишь плотоядно потерли руки: не беспокойтесь, мол, и не таких гасили.

Итог: в ходе боестолкновения один спецназовец ранен, один наемник погиб, по глупости влетев в аномалию. Обескураженные «солдаты удачи» предпочли убраться подобру-поздорову, явно смутившись живучести противника и его внешнему виду: представьте, что ожидаете увидеть человека, а вместо него на вас прет боевой робот ростом под два метра.

Эта новость показывает, что снаряжение для подхода к эпицентру уже создано.

— Кстати… — спохватился бледнолицый. — Я тут ознакомился с вашим новым трудом, профессор. Ну зачем Вам это? Неужели так жаждете разоблачений или любите, когда щелкают по носу?

Немец, обидевшись, нахмурил лохматые брови:

— Что, снова? Не надоело еще? Я-то думал, у Вас там времени свободного нет…

— Повезло, так сказать… Просто выловил в потоке ваше имя.

— В потоке?

— В потоке, профессор, в потоке. Представьте, что Вы плывете в лодке вместе с сотней человек. Из-за пробоины вода не перестает затапливать лодку, но Вы и ваши несколько друзей черпаете воду ведрами и выливаете за борт. С утра до… утра. Никто не помогает больше, только Вы — и ваши друзья. Остальные девяносто с чем-то человек — либо глупцы, умудрившиеся утопить свои ведра, либо лентяи, либо пытающиеся урвать из ваших рук ведро, мешают: я покажу, как надо, поверь мне! Кто-то делает вид, что ничего не происходит, кто-то вообще спит, только Вы знаете, что темп замедлить нельзя, ни на одно мгновение, потому что ведер слишком мало, вода и так мало-помалу все затапливает.

— Значит, затапливает? — тихо спросил Немец.

— Увы… И есть потери среди друзей. Если следовать вышесказанной аналогии, они захлебнулись.

— А если… — замялся профессор, — сбросить за борт спящих, лентяев и тех, кто мешает?

Бледнолицый внимательно всмотрелся в него:

— Нет, профессор. Несмотря ни на что, этого делать нельзя.

— Но это же неразумно, черт побери! — воскликнул тот. — Пусть спасутся те, кто заслуживают!

— Кто заслуживает? — горько вопросил собеседник. — Спастись только потому что у тебя оказалось вовремя ведро в руках? Или потому что ты сам со своими друзьями расколупал старую дыру в лодке, и потому заранее запасся ведрами — на всякий случай?

В загустевших сумерках они поднялись со скамейки и неторопливо пошли по дорожкам аллеи, уходящей в парк. Зажигались фонари, справа прилетали многоголосые клаксоны авто.

— Так вот… — продолжил бледнолицый. — Вы, профессор, талантливый хозяйственник, оставьте эти псевдонаучные потуги. В предстоящей экспедиции я выбью Вам достойного коллегу: он будет заниматься прямыми обязанностями, а на Вас ляжет ответственность за быт, безопасность, контакт со сталкерами, потому что где экспедиция — там и они, не отвертитесь. Ну, не каждому дано быть Кюри, лучше от меня это услышите, чем от других, верно?

— Может быть… — деланно безразлично ответил Немец.

— Как наладите экспедицию под Припятью, вот тогда и встретимся еще раз, — закончил человек с бледным лицом. — Тогда-то Вы мне и понадобитесь.

— Снова «хозяйственная деятельность»? — язвительно спросил профессор.

— Она самая. Видите ли, несмотря на то, что предыдущая попытка в одиночку проникнуть за Выжигатель провалилась и тот злополучный сталкер погиб (тут бледнолицый ошибался), мы не можем теперь пребывать в спокойствии. Армейским частям нам есть что противопоставить, кроме аномалий. Теперь нужно задуматься над безопасностью отдельных локаций.

— Идеи?

— Есть, — уклончиво произнес собеседник. — Но пока в теоретической разработке. Прикидываем варианты и стоимость.

— Но все же? Хотелось бы знать вектор.

— Вектор? Гм… Скажем, мы делаем упор на биоинженерию.

Немец чуть не поперхнулся и выпучил глаза:

— Помилуйте, разве мало вам всего этого… разнообразия?!

— Нет предела совершенству, профессор. Помните, как Вы мне говорили?

— «Зачем нужно делать хорошо, если можно — лучше?», — извлек из памяти Немец.

— Именно.

— А желания выйти к людям и все-таки попытаться наладить диалог не появилось?

— Напротив, надежды на нечто подобное все меньше с каждым днем. Стоит ли давать спички ребенку, если живешь в деревянном доме? Нет уж, пусть все остается, как есть. Кстати, спасибо за теплые слова в моем некрологе.

— Ну, знаете, есть у нас такая традиция: о покойных либо хорошо…

— Однако Вы знали правду, — заметил бледнолицый спокойным тоном. — Цените: почти единственный носитель столь важной информации. Я присутствовал на своих похоронах. Интересно, что они засунули в гробы вместо наших останков, не в курсе?

***

Ночь, затихший хуторок с одной-единственной улицей. По сухой глине еле слышно шуршат шины. Крадется «уазик» защитного цвета вдоль домов, фары потушены.

— Здесь, кажется?

Машина останавливается около покосившейся калитки.

— Собаки нет? — хрипло спрашивает сидящий с картой на заднем сиденье.

— Не… я днем шукал, — ответил вполголоса водитель.

Трое вышли из салона, одетые в форму военной комендатуры. У каждого «ксюха» под патрон 5.45 с вороненными прикладами. Постояли, молча посмотрели на спящий дом с маленьким двориком.

— Все, хлопцы, начали, — скомандовал обладатель капитанских погон на плечах.

Они нагло зашли на частную территорию, усатый ударил в крашенную дверь прикладом и заорал:

— Э-э! Есть кто дома?!

В ответ вспыхнула лампочка на крыльце и коротко лязгнул засов. Спустя секунду в распахнувшемся проеме возникло сонное лицо мужского пола:

— Мужики, вы че, офуели совсем? Че надо?

Усатый деловито ткнул прикладом в проем. Потом еще раз — вдогон падающему телу.

— А-ах! — хозяин дома отпустил дверную ручку и завалился назад. Трое мгновенно ринулись в дом, «капитан» остался около лежащего, Усатый и Гнилой занялись завизжавшими бабами — по всей видимости, женой и дочкой.

— Вставай, мудло! — рявкнул «капитан», хватая за шкирку хозяина. Тот с разбитым лицом ошарашенно смотрел снизу-вверх, пытаясь понять, что происходит. — Военная комендатура! Скажи своему бабью, чтобы угомонились!

После недолгой перепалки, озверевший от шума в ушах, Гнилой спеленал всех обитателей загодя припасенной веревкой, Усатый нашел в шкафчике рулон широкого скотча и заклеил связанным рты. «Капитан» сел на корточки перед ними.

— Зовут как? Прозвище какое? — обратился «капитан» к залитому кровью мужику и убрал скотч с его рта.

— Вы че… — просипел тот, кривясь от боли. — Че беспредел творите, мусора?!

— Ты мне за беспредел будешь говорить, падаль?! — злобно процедил «капитан». — Сталкер вонючий! Я спрашиваю, какой твой позывной?! Не слышу ответа!

— Ну… Метла…

— Метла? Язык поганый, наверно? Ты вольный сталкер, я так понимаю?

— Так… так точно… мужики, ну…

— Молчать, нахуй!!! Раскрывать пасть только для ответа!

Усатый и Гнилой с ухмылками наблюдали за сценой, скрестив руки. Бабье испуганно вжалось в угол, хлопая глазами.

— А дочурка-то ничего… — заметил Усатый — специально, чтобы услышали. Замычав, девчонка лет пятнадцати попыталась укрыться за дородной фигурой матери.

— Короче, Метла! — продолжил «капитан». — Есть у меня сведения, что ты надыбал артефактов недавно… Где они?

— Сдал… ну честное слово сдал сразу, мужики! Там же, Сидоровичу на Кордоне!

— Мужики в поле пашут! — прикрикнул «капитан», свирепо сдвинув брови. — Я еще раз спрашиваю: где ебаные артефакты?!

— Му… — хозяин дома осекся и умоляюще оглядел троицу. — Ребята, забирайте, че хотите! Семью только не надо трогать!

— «Че хотите» … — передразнил его Гнилой. — Да кто ж сталкерское барахло дома хранит, думаешь, на дураков нарвался?

— В общем так! — подытожил «капитан», поднявшись. — Даю тебе срок — сутки. Ровно через двадцать четыре часа, а это значит: в ноль-ноль двадцать, ты должен достать мне «слюду» и «мамины бусы». Ты ведь про них в баре всем уши прожужжал? А девчонку твою мы заберем до завтра, пущай у нас погостит.

— Да вы…! — взревел Метла, дернувшись телом, но лишь нелепо упал набок. — Суки, блядь! Я вас…

— Ну погрызи пол, может, полегчает… — сочувственно вздохнул Усатый. Гнилой хихикнул.


Умыв физиономию, Метла торопливо приложил полотенце к ссадинам.

— Ой, Ваня-я! Да что же теперь делать-то?! — завыла супруга, так и оставшись сидеть в углу.

— Нишкни, мать! — прикрикнул на нее сталкер, смотря в замызганное зеркало.

Так… Надо успокоиться. Взять в себя руки. «Мудак, — обругал он сам себя. — Трепло, блядь! Расперло от фарта, что соловьем разливался в баре! Вот и наколочку кто-то дал! Но это не комендантские, точно. Так беспредельничать те не будут, да и найти быстро можно, это просто пургу несли. Что делать? Что предпринять? Ну, для начала выпить водки с обезболивающим».

Через десять минут Метла, взяв необходимое снаряжение из сарая, вышел со своего двора. Мельком осмотрел следы шин, забил патроны в «тулку» и направился прочь с хуторка.

«Нескладуха… нескладуха… ну не мог, что ли, на одну ночь дома бабки оставить? Щас бы отдал — и разошлись как в море корабли… Анечка, солнышко… Да ради тебя я в „карусель“ сам залезу, без конвоя. Вот только зачем? Где за сутки можно надыбать „арты“? Да нигде! Только на разведку двое-трое суток необходимо… Значит, нужно взять инфу у кого-нибудь. Ага, кто просто так тебе „набой“ даст? „Мамины бусы“ — это не хухры-мухры, я вон кредит почти закрыл ими, а „слюду“ на месяц пожрать-попить как раз».

Не выдержав, Метла свернул с дороги и спустился к опушке леса. Здесь он упал на траву, пытаясь побороть желание завыть по-волчьи в ночной тишине. Давно не плакал. Сверху мигала равнодушная плеяда далеких звезд, взирая на горе сорокалетнего человека.

К ментам? Или к воякам обратиться? «А-а-а… сутки… всего сутки».

И вдруг в воспаленном мозгу мелькнула нужный образ. «Мороз!». Метла вскочил, от избытка чувств сжал противогаз в подсумке: «У Мороза есть выходы на артели, и на блатных. Он даже с наемниками общий язык нашел… где найти его только?».

Где найти сталкера, которого никто и ничто не держит на Большой Земле?


Рассвет. Спросонья Мороз несколько раз переспрашивал приятеля о деталях, затем они оба закурили на крылечке.

— Дела-а… — задумался Мороз. — Эх, Метла, Метла. Говорили тебе, что язык не до Киева доводит.

Почти по-домашнему булькала аномалия во дворе, похожая на зарытый очажок. Кивнув на нее, угрюмый Метла спросил:

— Не страшно тебе с таким соседом?

— Ерунда, вместо камина. Больше года на одном месте. Ну, кто такие-то, по манерам?

— Непохожи на военных, — вздохнул нежданный гость. — И не блатные. То ли шакалье, то ли сами из сталкеров.

— Угу… Давай прикинем реальные варианты, дружище.

— Ну? — с волнением спросил Метла. — Есть шансы?

— Секи картину: за сутки достать два таких разных по природе артефакта невозможно. В принципе. Купить? Во-первых, слишком много времени уйдет на поиски товара. И не факт, что результат будет положительный. Бабки есть?

— Откуда?! В банк ездил кредит закрывать!

— Понятно. Тем более не катит. К ментам обратиться точно не вариант, потому что — либо сам сядешь, либо они волынку тянуть начнут, да и кому таким бесперспективняком заниматься охота, верно? К наемникам обращаться… Опять же, финансовый вопрос.

— Есть же у тебя кореш какой-то из наемников?! Скажи, я отработаю, в долгу не останусь! Дом продам, все продам!

— То есть ты сам склоняешься к силовому варианту? — хмыкнул Мороз. — Боязно?

— Николаич, ежели что не так — сам себе картечью в голову выстрелю. Ну выручи, блядь, будь ты человеком!

Мороз посмотрел на свои руки. Жаль, что с них кровь смыть легче легкого, а вот с души не получается. Представил себя в положении Метлы — вздрогнул невольно, хоть к дьяволу иди на поклон сквозь ад. Что будет в случае неудачи? Придется поселиться в аду навечно — сравнимо ли это с теми четырьмя годами, что Мороз живет в Зоне?

— Может, мы с тобой сами обкашляем тему? — спросил аккуратно Мороз.

Метла от неожиданности откинулся назад:

— Как это — вдвоем?!

— Ну почему же? Подтянем молодые резервы. Есть у меня один паренек на примете, надо ему только ствол найти подходящий, посерьезней твоей двустволочки. Я-то «сайгу» припас для себя, любимого, а ему с охотничьим работать будет непривычно.

— Из силовиков, что ли?

— Да, бывший. Как раз по твоим нотам — из антитеррора, спецназовец.

— Н-да… И где ты таких находишь? — покачал головой Метла.

— А возле Погонного, где молодняк тренируем. Там, знаешь, как в ноевом ковчеге: каждой твари по паре.


— Подъем, боец! — негромко произнес кто-то над койкой Юги.

Тот раскрыл глаза. Около двухъяруски стоял хмурый Мороз, облаченный в камуфляж.

— Какого хрена? Ты время видел? — возмутился курсант.

— Вставай, вставай. Цейтнот у нас.

Для начала все сложилось неплохо: заглянув в «Радон», Мороз и Метла встретили полупьяного Прапора. А тому и намекать насчет должков не надо — сам скумекал, как только Мороз заикнулся — нам бы, мол, волыну с глушаком, пристреленную. Для очень важного дела. Выручи. Представлять Метлу здоровенному наемнику не стал, как и объяснять что-либо в подробностях.

— Мороз! — расчувствовался Прапор, обнимая сталкера. — Да я полЗоны вырежу, к хуям, ради тебя! Может, подсобить чем? Я ж не совсем еще инвалид, между прочим!

— Спасибо, друг! — искренне пожал ему руку Мороз. — Только я сам как-нибудь.

— «Сам» … Если ты сам… ик… ты ж хуйней заниматься не будешь, значит, тема серьезная. Давай чуток махнем, по граммулечке? А?

— Нет уж, мне сейчас трезвый кочан нужен. Потом, в другой раз.

Немного обидевшийся на отказ Прапор приказал следовать за ним, они втроем вышли на улицу к припаркованной корейской иномарке. Наемник распахнул багажник, достал сверток, протянул Морозу, мазнув по Метле настороженным взглядом:

— На! Владей и пользуйся! Если «маслят» маловато будет — скажи.

— Что там? — в предвкушении спросил Мороз, принимая тяжеловатый груз, обернутый мешковиной.

— АКМС. Мой. С прицелом, с ПБС — все как заказывал. Два магазина запасных. Нормально?

— Спасибо, братишка! — восхищенно улыбнулся Мороз. И у Метлы глаза загорелись. — Я не забуду.

— Лучше забудь, — пьяно ухмыльнулся Прапор. — Давай, удачи… Точно сам справишься?

Мороз кивнул, хотя уверенности не было, даже частичной. Прапор бухает, утро в «Радоне» без сталкеров, Метла со своей бедой — что творится? Теперь осталось уговорить курсанта, но тот, вроде как, парень спокойный, без дураков.

— А познакомить? — напомнил Метла, когда уходили от «Радона».

— А зачем? — покачал головой Мороз. — Не гони волну, сталкер. Пораскинь чуток мозгами: ежели те твои хлопчики из наемников? И тут ты приходишь в «Радон» за оружием, вместо того, чтобы артефакты искать. В другой раз познакомлю. Ты не смотри, что наемник — мужик он стоящий, человек.

— У тебя все — человеки…

— Ладно, не мандражируй, сам на взводе. Все будет хорошо.

Метла суеверно сплюнул через плечо, направляясь за приятелем.

Глава 4

Мюллер

— Не понимаю суть ваших претензий, — нагло удивился Игорь Сергеевич, смотря на нас троих, как на дебильных детей. — Аванс мы затребовали вернуть назад?

— Нет, но… — начал было Шевцов, однако посредник оборвал его:

— Послушайте, Евгений! У вашего отряда было численное превосходство? Было. Мы вам маршрут дали? Дали.

— Экзоскелеты… — снова заикнулся Женя.

— Ой! Экзоскелеты! Воины, блядь! — Игорь Сергеевич неожиданно рассердился. — Ни один из вас не догадался с собой взять «муху». Может, кончились в заначке? Или продать вам со скидкой? По оптовой цене, а?

Во взгляде Волкодава я прочитал четкий призыв немедленно линчевать гаденыша на фонарном столбе с применением парашютной стропы. В принципе, дело нехитрое и весьма, весьма доставляющее. Долго ли умеючи? Охо-хо… Умеючи как раз-таки долго.

— Ладно, замнем для ясности… — поморщился Игорь Сергеевич. — «Акела промахнулся». Джентльмены, дабы не возникало ненужных споров и разногласий, предлагаю оставить вам аванс на возмещение морального ущерба.

— Морального?! — вскинулся Волкодав, гневно затрепетали ноздри. — У меня пацан погиб!

— А у меня один пропал во время эвакуации с поля боя, — вставил я.

— Да. Первый влетел в «электру», сдав весь отряд своим жареным запашком. Второй какого-то хера попал к «Монолиту».

— Как это — к «Монолиту»?! — удивились мы чуть ли не хором.

— А я знаю?! Шел ваш Бард с автоматом и вздумалось ему зайти в сектор, подконтрольный «монолитовцам». Кстати, Шевцов, ты что, не наказывал им карту выучить, как «Отче наш»? Сколько раз вам повторять: низ-зя заходить к чужим без спросу! Низ-зя заходить к чужим без спросу!

— И что с Бардом? — взволновался я.

— А ты не знаешь, что становится с человеком, который к ним залезает? Отключка, кратковременная амнезия, удивленные «монолитовцы». И слегка огорченные. Они его вытащили к Периметру, где и был обнаружен патрулем. Отослали в психушку.

Оей, Бард. Прости меня, своего тупого командира. Но кой черт тебя занес к «Монолиту» — мне не понятно, хоть убей. Всем же известно, что у них по всему Центру монтированы какие-то антенны, по сути — миниатюрные копии Выжигателя. Хитро, но поговаривают, что яйцеголовые для военных уже готовят специальные шлемы с защитой. А еще рассказывают, как некая группировка смогла заполучить прототип подобной защиты и зайти практически в эпицентр.

— Так что, братцы-кролики, на меня вышли представители «Монолита» с почти официальной жалобой на твою, Евгений, халатность. И повторной просьбой: не лезть без спросу и соблюдать правила игры.

— Да ясно, ясно, — ответил Шевцов, нахмурившись. — Ну что, тогда — все? Мы пошли?

— Стоп… Куда же вы? Женя, я вижу, тебя терзает какой-то вопрос. Спрашивай.

— Барда вытащить можно?

— Можно. Но не сейчас. Сейчас возле него сидят с блокнотами и диктофонами твои бывшие коллеги. Ответить по существу вопросов в таком состоянии он все равно не сможет, поэтому бояться не следует. Внимание ослабнет — тогда выдернем из палаты. Еще?

— Да в принципе…

— В таком случае, вы двое идите, — это нам с Волкодавом. — А мы с Евгениусом еще потрещим о своем, о девичьем.

— Сука! — в праведной ярости шепчет Волкодав, выходя из кабинета. Кажется, слишком громко.


Да, весьма хамовитый и неприятный человек — этот Игорь Сергеевич. Но парадокс: всеми ненавидимый — и всем необходимый. В свое время за продажу оружия чуть не закатали под трибунал, однако, как я подозреваю, там простым зампотылу не ограничивалось, так что наш ворюга сумел извернуться и уйти в запас.

У нас Волкодавом, вообще-то, две разные группы. В моем отряде сплошь зайчики-попрыгайчики, то бывшие «должники» прибьются, то уголовники. У Волкодава же — профессионалы ратного труда, которых общество отвергает, как мутантов. Оно и неудивительно. Таких личностей можно встретить в африканских саваннах, в панамских джунглях, в кавказских ущельях — куда судьба не заносит! Да и сам Волкодав — человек-война, мне порой тоже жутко становится от его выходок, хотя в другой параллельной Вселенной мы бы могли стать побратимами, ведь у меня были все предпосылки повторить его судьбу.

В смутный период, когда постсоветское пространство лихорадило от независимости, я написал рапорт об увольнении. Душа болела, так как службу я любил и с трудом представлял себя на гражданке. Но еще сильней она болела от царящего вокруг блядства, от бессмысленности моих старлейских погон, когда дома семья холодная-голодная. Вообще, крутились как могли. Мишка Таченко налегал на подсобное хозяйство, я ночью работал сторожем на консервном заводе. Потом вместе с Михаилом, живущим рядом с заводом, ехали в казарму, но прежде я кемарил у него дома хотя бы часик-другой.

Увольняли со скрипом. Комбат Мухамедян уговаривал, матерился с диким акцентом, но все-таки в его глазах я увидел понимание и сочувствие. Ау, офицерская честь — где ты? И можно ли тебя обменять на дубленку для жены?

Потом звали днепропетровские к себе в бригаду, но я не пошел, предпочел днем продавать картошку на рынке, а по ночам вышибалой быть в ночном клубе. И тут в моей жизни снова возник Женька Шевцов — мой старый приятель. Настолько разные, что трудно представить, как вообще мы с ним могли подружиться? Я, которого воспитала бабка-пропойца на дальнем хуторе, уберегая от детдома, и он — отпрыск династии торгпредов. Сливки общества, да…

Пока я плохо торговал овощами, Шевцов сделал карьеру в СБУ, в департаменте по борьбе с экономическими преступлениями. Ушел он туда из ОБЭП благодаря связям. И пока еще не уволили, предложил пойти работать к его «подопечному» бизнесмену в какую-то торговую сеть. Само собой, в СБ, на низкую должность. А кем еще? Продавцом что ли снова?

Потом Женька сам «попал» на службе. Влетел так, что спасать пришлось общими усилиями всей семьи, включая высокопоставленного тестя. Но Шевцов умудрился здорово поднасрать почти бывшему руководству, почему и был признан «невыездным» в течении трех лет, а также уволен по несоответствию. «Плохо мне без Конторы» — ныл он постоянно, подвыпив. Ну, думаю, это просто чувство реваншизма: не потому что сам ушел, а потому как выгнали, исключили из касты.

— Что будешь делать?

— Что-нибудь да подвернется.


Первые репортажи я с любопытством отслеживал по телевизору, смутно подозревая неладное: то ли ЧП на учениях, то ли просто учения. Нашу-то отдельную роту частенько гоняли к ЧАЭС: в пустой Припяти отрабатывать сценарий городского штурма ах как удобно! И безлюдные лесные массивы пленили разум командования. Ага, а еще Таченко знал, куда нас свозить на предмет браконьерства, да так, чтобы егеря не поймали.

В Припяти однажды на таких мероприятиях мне удалось напороться на арматурину, а двое бойцов со взвода Михаила чебурахнулись в подвал. Вот это было ЧП! «Скорую» прям со станции пригнали.

А вот когда рассказали, что творится со стороны Белоруссии… Да, тогда мне стало не по себе. Оставил взволнованную супругу около зомбоящика, пошел покурить. Стою, значит, на балконе, дымлю…

И над районом пролетает целая эскадрилья вертолетов. Все прохожие на улице задрали головы, соседи повыбегали, как и я, на балконы. МИ-8, «двадцатьчетверки», «коровки» — вся эта гудящая армада еще с полчаса рокотала на западном направлении.

Трель телефона.


— Ну и что? — смеется Кит, бородатый амбал в выцветшей «афганке». — Тебе еще повезло, хоть семья в безопасности. Мороз, ну-ка скажи ему…

Мороз, прозванный так мною за нелюдимость и прямо-таки ощутимые флюиды похуизма к внешним раздражителям, неуклюже прыгает на траве, пытаясь переобуться. Казенные ботинки оказались малы, поэтому дядька занялся мародерством: снял понравившуюся обувку с трупа на перевернутом «восьмидесятом» БТР. Ничего себе нервишки у гражданского лица.

— Это ж какую силищу надо иметь, чтоб его перевернуть? — хмыкает Кит.

— Че смешного-то? — злюсь я. — Щас хлебнем по полной горюшка. Отделение, стройсь!

***

Что такое «нормально»? Нормально — это когда у тебя есть работа, квартира, любимая жена и двое детей. Дома все в порядке, на работе тоже идет своим чередом — стабильность.

Ненормально — это когда тебя выдергивают с запаса, ставят ультимативные требования и дают под командование всякий сброд. Этот сброд называют добробатом, тебя нарекают заместителем комбата и гонят произвести строевой смотр.

Можно было уйти? Да, конечно! Пусть суд, пусть неприятности со спецслужбами. Только у тебя же семья.

Комбат кто? Крылов Валерий Андреевич, из армейских. Подполковник, тоже с запаса. Мужик крутой — я сразу понял. Он и слова нашел, к которым я неравнодушен остался. На чем меня сломали? Да ни на чем… Сам поехал, каюсь. Но когда меня привезли в оперативный штаб, развернутый в школе аж за Погонным, я увидел там целую ораву чинов из армейских структур, СБУ, милицейское начальство, какой-то научный лагерь посреди моря палаток, охранявшийся покруче Верховной Рады.

— Короче, сначала на место выехали «эмчээсовцы», — мрачно рассказывал Крылов, с которым мы тихонько присели за полевым госпиталем. — Потом ОМОН, те подали сигнал бедствия еще со Свалки. Во время последней передачи успели сообщить, что ведут бой и отступают к старому депо.

— С кем бой? — офигеваю я.

— Ну так слушай! — раздражается комбат. — Послали СОБР, а тут все разом навалилось: и рота охраны на объектах ЧАЭС вдруг снялась и ушла в Рыжий Лес, и на вторую роту около Периметра какие-то собаки напали. Эсбэушники приезжают в спецгарнизон — а там почти все умерли. А кто не «двухсотый» — тот умом повредился.

— Собаки?!

— Собаки, чтоб их… Черные, здоровенные, пуля не берет…

Комбат нервно потирает щеку и жадно закуривает.

— Ну… — он кашляет. — Дело запахло керосином. Срочно мобилизуют ваш батальон и кидают за собровцами. Связи нет, не работает ни хера по всей Зоне. Иногда кто-то пробивается, но несет всякую муть — без пол литра не разберешь. Дали авиацию в поддержку, а толку? Две вертушки уже навернулись, беспилотники почти все пропали.

— А кто…

— Мухамедян и Таченко, — роняет комбат те слова, что и пробивают мою броню.

— Мишка… — горестно вздыхаю я.

С западной стороны гулко загрохотала артиллерия. Вот это поворот.

— Да, — кивнул Крылов, уловив мой взгляд. — Подвезли «саушки», обещали и «Грады» развернуть, если нужно будет. Знаешь, в чем фишка? Мы не знаем, с кем воюем. Тут связались с нами российские армейцы с белорусского КП, у них та же беда. Только еще и шнягу несли, мол, какие-то неопознанные существа их атаковали, да по земле непонятная хрень мешает продвижению.

— Валерий Андреевич, я не понимаю, что Вы от меня хотите. — прервал я его. — Идти туда добровольно?! Да кто ж на это согласится в добром уме и здравии?

— Завтра-послезавтра ты встретишь Таченко на гражданке. И хорошо, ой хорошо будет, если у него окажутся руки-ноги целы. И спросит он тебя: а почему же ты не пришел, дружище? Сможешь ответить и глаза не отвести. Скажи, как мужик, ну?!

Я не знаю, что сказать. Я глух и нем. Подполковник закурил еще одну сигарету, и я увидел, как резко он осунулся и постарел. Совесть, говоришь? Да ведь это тебя она сейчас жрет, Крылов, за то, что ты здесь живой-здоровый, а с тем, что увидел в том спецгарнизоне — не можешь справиться. С таким настроением либо тоже стреляться, либо стрелять в других.

— Помоги мне, Витя, а? — чуть ли не униженным тоном вдруг попросил Крылов. Глаза опустил, да и мне так легче. — Я сам пойду с добробатом, но мне нужен толковый зам. Там же половина уголовники, половина вообще рогулье. Не справлюсь я один с таким контингентом.

— Какая задача? — спросил я, подергивая брезент палатки, стоящей около нас. — Здесь кто?

— Хирургия там, готовятся принимать «трехсотых»… Задача добробата: провести поисково-спасательные работы, по возможности соединиться с остатками ОБОН и провести наступательную операцию.

— Хороша идея, — сплюнул я со злостью. — Гражданские сдохнут, да и хуй с ними, да? Главное, приказ о запрете ввода дополнительных сил не нарушить! Ну, и кто же добровольно вступил в это подразделение?

Комбат кривит губы:

— Да кто как. Кому амнистию пообещали, кого с запаса сдернули. Это не наше дело.

— Техника будет?

— Нет.

— Ну, вообще здорово, — буркнул я. — А как раненных эвакуировать? Кто прикрывать будет?

— А то, что ни одна единица не вернулась, тебе о чем-нибудь говорит? Судя по данным, передвигаться на своих двоих куда безопасней. И тем более, нужно узнать для начала с чем мы столкнулись.

— Ага. Собачья стая — сильно, да… — иронически заметил я.

— Иди расспроси бойцов в госпитале, — катнул желваками Крылов. — За что купил, за то и продаю. Три тушки в кузове привезли псиные, в клочья изорваны пулеметом. И знаешь, что? Одна сука все равно дышала. Лежала и дышала, на меня смотрела.

— Добили?

— Зачем? Сама сдохла через минут десять. Но здоровенная, как волчара откормленный.

Ни я, ни Крылов тогда даже не догадывались о хитрожопости командования. Как списали потом добробат под видом пропавших без вести при Втором Взрыве, потому что не зря рекрутировали из числа местных. Все уже было продумано, как была продумана и смерть самого Крылова — ему не было места среди живых по замыслу вышестоящих мудаков. На какое-то время развели нас дорожки Зоны по разным углам, слышал только, что подполковник исхитрился остаться на этом свете и даже поучаствовать в становлении «Долга».


— Дайте позвонить, товарищ подполковник, — сказал я, тяжело вздохнув.

— Да или нет, старлей?

— Ну, Вы сами-то как думаете?

Понабрали бойцов, нечего сказать! Даже в новеньких «комках» выглядит большая часть нелепо. И еще одна плохая новость: автоматическое оружие им решили не доверять, только тем, у кого есть военный билет и отсутствует судимость. Ну, хоть многие из ополченцев догадались взять собственные охотничьи ружья.

От мала до велика: и пожилые с бородами, и молодые с наколками меж пальцев. Всех уравняло обмундирование, но строй на импровизированном плацу был далеко не идеален. Какой, к черту, батальон?! Здесь и сотни человек не было.

Я нервно покрутил головой, размеренно вышагивая перед «новобранцами». Крылов ушел договариваться с медиками насчет какой-то вакцинации и заодно потеребить делегацию из СБУ, нехай помогают налаживать связь.

Из окон школы на наше построение пялилось несколько десятков чьих-то глаз. Очень неуютное ощущение.

— Батальо-он, равняйсь!!! — гаркнул я, останавливаясь перед серединой строя. — Смирна-а!!

О чем разговаривать с этой разношерстной толпой?

— Я — заместитель командира батальона старший лейтенант Такой-то, — представился я. — Кто из вас проходил службу в подразделениях особого назначения — шаг вперед.

Несколько человек тот же час вынырнули из строя. Ну, слава Богу!

— Представьтесь по очереди, — говорю я им.

— Шуменко Ростислав Николаевич, сержант ВДВ, командир отделения разведывательной роты, — будто нехотя докладывает седоватый мужичок, угрюмо глядя мимо меня.

— Местный? — оживился я.

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Хорошо. Очень хорошо. Ты? — обращаюсь к бугаю, до ушей заросшего бороденкой.

— ДШР, морская пехота, — улыбается детина, явно гордясь.

— Специальность?

— Снайпер я.

Мда… Вот так морпех. По-моему, немного туповат.

— А имя ты скажешь? — устало спрашиваю я. — Тебя с кичи сняли, что ли?

— Так точно, — скромно опускает взгляд морпех. — Семен я, позывной — «Кит».

— За что сел?

— Тяжкие телесные. По пьянке, товарищ старший лейтенант.

— И сколько дали?

— Два года.

— Ни хера себе, — удивляюсь я.

— Так не одного отмудохал ведь. Четверых, нет — пятерых…

— Ну-ну, — невольно хмыкаю. — Отделение доверю, справишься?

— Попробую, — отвечает пунцовый морпех Кит и разглядывает свои кулачищи.


Оцепление. Свежий бетон с колючей проволокой, бронетехника располагается по периметру на равной дистанции друг от друга, тут и там торопливо монтируют строительные прожекторы.

«Кто шагает дружно в ряд?..». Идем тремя колоннами: Крылов и я возглавляем первую, Кит — вторую, мужичок вэдэвэшник, которого я прозвал Морозом, сутулится впереди третьей. По пути он неожиданно разговорился, выяснилось, что соседствует с Таченко, даже на охоту два дня назад вместе ездили. А потом жахнула Зона ночью, эвакуация.

— И зачем ты пошел с нами? — полюбопытствовал Крылов. — Поехал бы к дочке с жинкой.

— Я тут сызмальства живу, — отрезал Мороз. — И родители мои жили. Значит, пришла беда — убегай кто куда, так получается? Да и, — сержант запаса смутился, — выбора не было.

— В смысле?

— Эвакуируют в первую очередь семьи тех, кто записался добровольцем. Вот так вот, мужики.

— Суки! — не выдержал я.

Ох, забытое чувство тяжести автомата. Но даже боль от брезентовой лямки кажется такой знакомой! Мне посчастливилось урвать из оружейной комнаты добротный АКМ с потертой ствольной коробкой, но вычищенный на совесть кем-то из предыдущих владельцев. Два БК, бинокль, охотничий нож, в разгрузке сиротливо грустит одна-одинешенька «эргэдэшка» с уже завинченным запалом. Фляга с водой и, конечно, индивидуальный перевязочный пакет.

У подполковника почти то же самое, только вместо нормального оружия он предпочел «ксюху» с китайским коллиматором. Старый лентяй…

Кит успел похитить у кого-то из наших СКС. Я одобрил. Срать я хотел на запреты чиновных душ. Один добротный снайпер — это, знаете ли, лишним не бывает. Тут, конечно, есть разница между просто хорошим стрелком и настоящим асом снайпинга, тем более с мощью СКС есть где развернуться. Прицельная дальность — до километра, жаль оптики нет. Может, снять у кого-то с охотничьего ружья?

На оцеплении задействованы армейцы, смотрят на нас с непонятным сочувствием.

— Удачи вам! — желают некоторые вполголоса.

Крылов на ходу тычет мне картой:

— Вот здесь лесополосу огибаем, заброшенная пожарная часть — видишь? Там вторая рота десантировалась. Оттуда и начнем прочесывать.

— Лучше бы утра дождались, — буркнул я, перебрасывая автомат на другое плечо. — Негоже по ночи шарахаться по таким местам.

Да, мы шагаем прямо во тьму, распахнувшую перед нами необъятный мир Зоны с неведомыми опасностями. Солнце уже упало за горизонт, пахнет травой и порохом. И нефтепродуктами.

Первая же печальная находка — за поворотом речушки. Перевернутый БТР с трупом в камуфляже, окровавленные бинты на истоптанной земле. Мороз переобувается в берцы покойника, кто-то блюет, увидев размозженную голову с застывшей субстанцией внутри черепа.

Потом невольно приглушаем голоса, чувствуя враждебную среду вокруг. Крылов дает мне одно отделение и посылает обогнуть Черную Рощу с южной стороны.

— В саму Рощу не заходи, — жарко твердит подполковник. — Вдоль, чтобы нырнуть в нее или от нее в случае атаки. При обнаружении противника — в бой не вступать, если не навяжутся.

— Понял.

— Точно понял?

— В огневой контакт не вступать без крайней на то необходимости, — продублировал я.

— Выполняй приказ, старлей.

Сюрприз, сюрприз… В самом начале маршрута — прямо-таки расстелившиеся щупальца электричества, преграждающие путь. И дальше по курсу целые островки искрят.

— Ну ни ху…

— Вот это…

— Стоять! — бешено шепчу я всему отделению. — Мороз, как еще можно Рощу обогнуть? В самой Роще что вообще есть, кроме деревьев?

— Да что-то мне кажется, и с другой стороны не лучше будет, — отвечает Мороз, глядя на аномалии, словно загипнотизированный. — А в Роще не пройдем, там машин брошенных много. И если ток везде, то…

Ну, понятно. И двинулись мы вперед, помолясь. След в след, соблюдая дистанцию. Наверное, издалека мы были похожи на муравейник, ползущий навстречу замыкающим розеткам. Я полз вторым после Мороза, прямо возле этих непонятных молний на земле. Страшно! Зубы стучат, автомат прижал к себе. Вот это угораздило меня согласиться. Вот это попал я.

А Мороз невозмутимо полз как змея, по непонятной диагонали.

Какой-то вскрик сзади и резкий хлопок. Оборачиваюсь, когда над нами проливается дождь из внутренностей и крови бедолаги. Напоминаю остальным: передвижение по единой траектории, потом блюю в сторонку, потому что солоноватый вкус человеческой крови на губах — это вкус чужой крови, не моей.

Сколько это длится? Наверное, до глубокой ночи. Рация в кармане жилета иногда сердито шипит, иногда я взываю в микрофон. Толку нет.

— Мороз, блядь! — пыхчу я. — Я тебе в задницу сейчас выстрелю! Куда уводишь маршрут?

— Товарищ старший лейтенант, — возмущается часть головы, которую я вижу, — если есть желание, прокладывайте свой маршрут сами, я обеими рогами — «за». Вас пропустить?

— Хренушки! Чего притормозил? Пошутил я, да…

Вот так начался мой путь в Зону — ползком да рачком. Впереди, на пригорке, чинно-мирно сидел командир отряда «Монолита». Он улыбался и ждал.

Глава 5

— Если за домом следят — тогда трындец.

— Да, это мы не обдумали, — нахмурился Мороз. — Метла, давай пока пошустри один домой, жену успокой, если она еще к ментам не убежала.

— И вот что, — добавил Юга, ловко отщелкивая патроны из магазина, — прогуляйся потом по своему хуторку, присмотрись аккуратно — особенно к соседским домам. Особенно к крышам. Если увидишь что-нибудь подозрительное, не суйся.

— Да брось! — сказал Метла. — У нас и собака-то каждая на счету, все друг за дружкой примечают.

— Все равно. Выполняй. Рацию не свети, в эфир только из хаты.

Пренебрежительно фыркнув, Метла вскарабкался по косогору и скрылся в лесополосе. Мороз вопросительно посмотрел на молодого сталкера.

— Все предстоит сделать нам двоим, дядька.

— Да. Из Метлы боец никудышный, — признал Мороз. — Тем более, личная мотивация.

— Дядька, по-хорошему, здесь нужна оперативная работа. Понимаешь? Мой выход — это когда говорят «фас». Не в бирюльки играем же, верно?

Мороз сумрачно вздохнул:

— Можешь считать, что «фас» сказал я. Знаешь, не думаю, что там какие-то Мориарти. Шакалье обычное, наверняка уголовнички. Каков план действий?

— А какой тут может быть план? — пожал плечами Юга. — Сплошная импровизация, все зависит от того, сколько их приедет ночью.

Истратив на пристрелку с десяток патронов, курсант остался доволен. Даже со стандартным ПСО-1 есть возможность использовать «калаш» на дистанции до 200—250 метров в качестве снайперского оружия. Конечно, тут более уместен был бы «винторез», но это из разряда влажных фантазий.

Спустя час, когда двух сталкеров уже здорово достали насекомые и солнечный зной, проклюнулся горе-папаша:

— Вроде чисто. Ни машин, ни дырок в шифере.

— Принял, — разочарованно ответил Юга. — Мы идем.

— Не веришь?

— Да почему же? — почесал загоревший за утро висок курсант. — Только это дилетантство какое-то. Есть вариант с прослушкой, «жучками» — но тут явно неуместный. Давай так, ты иди сам, а я возле дороги лежку оборудую. Слабо фляжку оставить?

— Не слабо, — усмехнулся Мороз, отцепляя от пояса зеленоватый сосуд. — Что потом?

— Ждать будем. Ты — сныкайся на чердаке с волыной. Не выходи, не показывай себя, когда подъедут. Первый этап будет на мне полностью, побудешь в резерве. Стрелять только по моей команде. Ферштейн?

— Яволь. Ишь ты, вроде как оба с тобой сержанты, а старшим тебя назначили…

— Погоди, погоди! — озадаченно крикнул Юга в спину старому сталкеру. — Это откуда же тебе стало известно мое звание?

— От верблюда.

— Ясно, — проворчал курсант себе под нос. — А верблюд, наверное, майорские погоны носит на плечах. Чекист фуев…

Сам Юга повесил автомат за спину и по-кошачьи пошел вдоль обочины, надеясь успеть нырнуть в чащу при виде первого же транспортного средства. У хуторских обитателей личных машин мало, по заверению Метлы, но любит в эти края патруль завернуть с границы Зоны.

Все так же, ничего не меняется. Снова ты идешь с оружием по чужой земле, один на один против всего мира. За тобой не стоит Система, хуже того — здесь ты играешь против нее. Риск без контракта.

«Поможешь нам, мы сможем помочь тебе» — сказал Мороз.

Ну, попытаюсь. Ах, если бы на кону не стояла жизнь маленького человечка… Юга сплюнул, увидев начавшиеся огороды. Так, а если вон там, где дорога почти налегает на буйно шелестящие кусты?

Небо потемнело и налилось подозрительным свинцом.


— «А на черных ресницах снег искрится и тает…» — напевал Гнилой, меланхолично глядя на мокрый асфальт сквозь покрытое каплями лобовое стекло. Коробка передач противно скрипела под рукой.

Во, Таракан с Офицером умные, сами не поехали на «стрелу», а его послали одного. Хитрожопые. Ну, Офицер башка вообще-то, с ним с голодухи не помрешь. То одну схему придумает, то другую. Втемяшил в головы своим подельникам, что не совсем обязательно в Зону лезть, если тоже хочешь от сталкерского счастья откусить долю заветную. Самого-то Офицера со службы выперли, а несколько комплектов формы осталось в загашнике. А он и не унывает, устроился егерем — и возле Зоны остался, и удобно в плане безлюдности, неподалеку от егерского домика оборудовали хибарку с подвалом — месяца два строили.

Сначала-то пользовались тем, что сталкеры пугливые были до жути при виде корочки или формы. Тормознешь такого на выходе из Зоны — «Добрый вечер!». И все, Бог велел делиться. Потом Офицеру показалось мало. Давай с наездами по хатам разъезжать. Мол, комендатура — то да се, за сталкерство щас увезем прямо в трусах. Лох не мамонт, мамонт вымер. И ведь, епты, никто к мусорам не идет или в прокуратуру — знают, что терпильничать не подобает, сами ведь под статьей ходят.

Теперь ушлые стали, с-суки… Группировки, стволы у каждого второго. Один раз так попали в засаду, еле ноги унесли. Ну, правда, там охотники на охотников напоролись, получается — тоже какая-то бригада шустрила, кое-как договорились мирняком разойтись. Конкуренты, епты…

Повезло, пацана одного прищучили за долги — стал хорошие «наколки» давать, он, оказывается, в сталкерском баре поломойничает. А пока шваброй двигаешь, не грех и локаторами пошевелить — о чем там народ вокруг меж собой перетирает. Договорились, чтобы сдавал стопроцентно тех, кто ни в каком клане-шмане не состоит, еще не хватало на разборках потом отдуваться — по сути ведь, беспределом занимаются. Серьезные люди могут предъявить да хвост прищемить со всем хозяйством.

А этот — Метла, что ли? Ну, натуральный лошок, Офицер с горем пополам Таракана уговорил дочку не трогать, уж больно она приглянулась черту усатому. Поломойка с бара, оказывается, тоже на одном хуторе живет с этим… Метлой, да… Епты, как можно с такой «погремухой» жить-то.

Наказали поломойке дома сидеть да за соседом наблюдать через окошко. Звонит, докладывает каждые полчаса. Ушел Метла сразу после того как развязали, пришел после полудня. Жена не выходила даже во двор все это время. Он ее вообще освободил, интересно? Потом поломойка проклюнулся: говорит, после полудня сосед вернулся. А за ним вроде как друган прокрался в дом, все зыркал по сторонам. У обоих ружья, ага. Да нет, говорит, кентуха старый хрыч какой-то. Мож, батя его?

Офицер только перед выездом Гнилого позвонил терпиле:

— Слышь, там, мне сказали, у тебя друг окантовался? Сталкер, ты же не будешь нас огорчать? Артефакты надыбал?

Конечно надыбал. Если загодя сдал, то побежал да выкупил обратно. Ну, нормальный человек так сделает, коли его ребенка забрали в качестве залога.

— Езжай, — командует Офицер Гнилому.

«Едет» — прошелестела рация.

Сколько там? Двадцать три пятьдесят. Гнилой шмыгнул носом, кинул взгляд вбок — «ксюха» на пассажирском сиденье темнеет. Будет чудить, зашмалять и Метлу этого, и кента. Дом обшарить, бабу тоже кончить, да сжечь халупу.

Когда где-то наверху грянул гром и при отблеске молнии показались неподалеку очертания первых построек, правое колесо «уазика» вдруг ощутимо вздрогнуло. Бум! От неожиданности Гнилой вильнул к обочине и притормозил.

Если бы у него был боевой опыт и он знал, что такое удар пули в ступицу, то вряд ли бы остановился. По газам, по газам — и проскакивать. Хотя бы попытаться. Но Гнилой не ведал. Он был всего лишь молодым парнем с окраины рабочего городка, успел за свои двадцать пять лет отсидеть дважды и понимал, что вряд ли минует и третий срок.

Он вышел с матюками из машины под струи дождя. И в то же мгновение сбоку, из-под пласта травы, кустиков и земли, выпорхнула тень. При тусклом свете фар Гнилой лишь успел заметить, как разлетаются ветки во все стороны от непонятного существа. Инстинктивно водитель «уазика» отшатнулся к автомобилю, но от нескольких прямых ударов в голову это не спасло.

Очнулся он спустя некоторое время, почему-то среди деревьев и в луже.

— Где девочка? — страшным голосом вопросила тень, склонившись над ним.

— А-а… ты кто, епты?! — с суеверным ужасом возопил Гнилой, барахтаясь в воде. Оказывается, конечности были связаны. Тут же последовало два удара ножом в левую ногу и резкий крик, заглушивший даже страдальческий визг:

— Сука, я тебя сейчас на ремни порежу! Где, я спрашиваю?!

Острый клинок своим концом проникает в ухо и чуть нажимает. До Гнилого доходит, он старается прийти в себя и наладить диалог:

— Все, все, бля! Я скажу, скажу, епты!

Острие не покидает ушной раковины:

— Ну говори, быстро! Где?! Сколько там ваших?! Ухо отрежу, блядь!

— А-а! В домике, в домике, братан! Для егерей который! Не убивай! — заканючил Гнилой. — Трое нас, трое! Там двое осталось! И деваха с ними! Не убивай, братан…

Тень рывками тащит болезненное связанное тело к машине с включенным двигателем. Кровь из ран тут же растворяется под дождем. Гнилой приземляется на заднее сиденье, попутно ударяясь о ручку взъерошенным затылком. «Ксюха» так же безмятежно лежит на прежнем месте, сверху на нее человек-тень аккуратно кладет свой автомат, обернутый целлофаном.

Через пять минут «уазик» тормозит около покосившейся калитки. Навстречу выбегает Метла, Мороз на чердаке теснее прижимает «сайгу» к плечу. Тявкает разбуженная соседская собака.

— Бегом, Мороз! — командует Юга, опустив стекло. — Метла, остаешься! Остаешься, я сказал!!

«Уазик» снова трогается в путь.

— Минус один? — спрашивает Мороз, оглядываясь на стонущего ублюдка сзади.

— Ага… Где здесь егеря? Эй, пидар! — курсант обернулся и словно ненароком дотронулся до рукоятки ножа на правом боку. — Я ж тебе ухо не отрезал — не притворяйся глухим!

— А если патруль? — разумно спросил Мороз, перегнувшись и пытаясь усадить Гнилого.

— Прорываться будем, — Юга стискивает баранку и азартно шевелит ноздрями. — Больше ничего не остается. Пырни-ка его, заебал стонать!

— Право, право… до переезда… там патрулей нет, — процедил Гнилой, пытаясь не разжимать челюсти, потому как нога болела — страсть!

— Какой участок? — сурово бросил Мороз.

— Не знаю… Шестой, кажется… братаны, не надо… больно…

Гнилой отключился. Сталкеры переглянулись:

— Пиздец. Нашатыря нет?

— Откуда, — развел руками Мороз. — Ну ты, хлопец, устроил цирковое шоу! Че теперь делать?

— Шестой участок…

— А если не шестой?

— Ну начнем с шестого. Бери эту мясорубку, — Юга стучит по прикладу «ксюхи». — Только преждевременно не стреляй, попробуем на авось.

— Тьфу-тьфу…

«Уазик» бросают во мгле в чистом поле. Дождь набирает обороты. Перед уходом Юга засовывает в рот Гнилому первую попавшуюся тряпку и обматывает голову веревкой, чтобы кляп не вылетел. Шуршит целлофаном, распечатывая орудие смерти. На мгновение кидает взор в сторону пленника и с трудом превозмогает искушение покончить с ним.

Непогода — друг диверсанта. Тем более, летняя непогода. Идеальным был бы туман, но пелена из ливня не так уж и плоха, она и прикроет, и следы смоет.

— Шестой, — говорит Мороз, кашляя, — это чуть западнее… там раньше на кабанов хорошо было охотиться.

— Ага, — отфыркивается Юга, двигаясь подобно леопарду, чуть пригнувшись. Автомат с откинутым прикладом в руках. — Шевелись, старче!

— Возраст… фух… уморишь…

Вдруг откуда ни возьмись, тусклый ореол света неподалеку. Курсант опускается на траву, его спутник принимает такую же лежачую позу.

— Есть, дядька! — от избытка чувств Юга трясет мокрым автоматом. — Мы нашли их!

— Вижу, вижу… — голос Мороза вздрагивает. — Ну что, работаем?


Дежурный вертолет, не боясь болтанки, пролетает над домиком егеря. Таракан и Офицер, дабы сравнять нервное напряжение, вытащили столик под навес и режутся в нарды. Уютно парит большой чайник с крепким чаем по соседству с игровым полем, весьма сочетаясь с хлестким шумом дождя.

— Долго… — внезапно выдает Таракан, задумчиво крутя кубики меж пальцев. — А, Офицер?

— Умолкни, не трави душу, — сопит тот. — Давай бросай.

Оба в футболках, камуфляжных одинаковых штанах и шлепанцы на голую ногу. Но Офицер всегда настороже, как зверь, который даже спит вполглаза. Под мышкой, в «оперативке», топорщится «ПМм» с досланным патроном и взведенным курком. Это ощущение близости оружия всегда заставляет его быть начеку, поэтому Офицер первым замечает неуловимое движение где-то с правой стороны промеж рассады молодой ольхи.

— Атас! — ревет он, отталкивается от стола ногой, одновременно выхватывая пистолет.

— Бах! Бах!

Юга, скользивший по глине все ближе и ближе, неловко падает на бок. И чисто машинально, заученным движением, ведет дулом с глушителем, выдавливая слабину на крючке. Автомат глухо протарахтел, скосив очередью игроков.

Слева от домика возникла фигура Мороза, сталкер кидается к лежащим похитителям. Юга тоже чавкает грязью рядом, подводит итог:

— Минус один… блядь, прямо около башки пролетели… отвел Боженька.

Офицер, немного похрипев, в последний раз моргнул глазами и зрачки закатились, пока усатый вполголоса страдал, раскинувшись посреди фишек. Пуля попала в правое плечо. Юга немедленно воткнул большой палец в налитое кровью отверстие чуть ниже ключицы:

— Где она?!

— В подва-а-але…

Мороз кинулся в домик, пнув со злости опрокинутый столик. Юга сочувственно посмотрел на мучения усатого:

— Слышь, мудила… Довести тебя, до точки. А?

— Не… — просипел тот, выгибаясь. — Я… вас…

— Ну-ну, — проворчал курсант, вставая и отряхиваясь. — Было бы предложено.

Откинув тяжелую крышку, Мороз спустился в подвал. Вяло светила лампочка под потолком. На продавленном старом тюфяке в углу спала калачиком темноволосая девочка. Сталкер не смог разбудить, хоть и кричал на ухо, звал по имени, бил по щекам — бесполезно. Остро пахло мочой, плесенью и какими-то лекарствами.

Взгляд упал на литровую стеклянную банку, бликующую на полке — почти полная ювелирными украшениями. А рядом запечатанные шприцы с ампулами. Накачали чем-то, чтоб не ныла под носом и нервы не трепала.

— Пидарасы… — рыкнул Мороз. Бережно поднял девчонку, прижал одной рукой к плечу, второй взял банку. Вышел с подвальчика и, то ли потревоженная сменой температуры, то ли от движения, ноша явственно засопела на ухо сталкера.

Ух, как дрогнуло сердце у Мороза. Прямо-таки наваждение…

— Ну, что? Все хоккей?

— Хоккей, — ответил старый сталкер, протягивая банку. — Держи — от тех, кому не повезло.

Юга покачал головой, одновременно пытаясь стянуть щиколотки усатого стропой.

— Ну его нахуй, такие трофеи. А, дядька?

— Может быть, — бормотнул тот, бросая банку в кусты. — Ментам на радость, когда понаедут.

Он бы и душу сейчас свою туда же выбросил. Бросив на него взгляд, Юга чем-то обеспокоился:

— Э-э, старче… Ты че взбледнул? А ну-ка, давай сюда свой груз!

— Нет! — громче, чем следовало ответил Мороз и быстрым шагом направился в лес. Туда, на поиски брошенного «уазика».


Передавая девочку зарыдавшим родителям, Мороз прям-таки ощутил укол странной ревности. Помотал головой, пытаясь очухаться, даже не стал слушать Метлу.

В «уазике» их было четверо: двое сталкеров, двое пленников. Заднее сиденье под обездвиженными ребятишками было насквозь пропитано их кровью. Что с ними делать?

— Представь, сколько там перебывало? — спросил Мороз, смотря куда-то вдаль. — Чьи это фенечки в баночке? С живых ли снимали, а?

— Да какая, нахер, разница, — устало ответил Юга и зевнул. — Слушай, два часа уже.

— Поехали, — приказал Метла, убирая оружие под ноги.

— Куда?

— К Бетонке.

Юга ошалело хлопнул белобрысыми ресницами и послушно завел движок. Через двадцать минут они были на нужном месте, где начинался один из тайных проходов в Зону. Трубы, трубы, огромные трубы. Сыро и тепло в них.

Пинками загнали развязанных Усатого и Гнилого в коллектор, угрожая расстрелами и всякими другими нехорошими вещами. Те хромали, теряли сознание, тащили друг друга за шкирку поочередно, потому что сталкеры неумолимо щелкали затворами.

Всматриваясь в ожидавшую их тьму, Гнилой обернулся в последний раз — жалобно и заискивающе. Усатый вздохнул и молча сделал несколько шагов вперед, потом бросил своему подельнику через плечо:

— Ну, ты идешь?

Спустя три минуты из труб вылетел истошный крик, потом еще один. А потом послышалось четкое чавканье и легкое похрустывание, похожее на треск сучков под ногами.

— Приятного аппетита, — пожелал Мороз. — Поехали в «Радон». Надо бы ствол вернуть.


Пусто было в «Радоне», Хромой Юрик скучал за стойкой и недовольно морщился, глядя на запястья своих рук.

— Ты чего, Юрик?

— А-а… — бледно улыбнулся тот Морозу. — В комендатуре просидел целый день. Приехали, всех разогнали, как собак. Тебе чего — покушать?

— Выпить, закусить.

— Выпить?!

— А что, — вдруг обиделся старый сталкер, — не могу я пол-литра употребить?

— Чудны дела твои, Господи… — хмыкнул Юрик. Он неспешно выставил бутылку и два стакана. — Сейчас на зуб соображу чего-нибудь.

— А побыстрее можно? — сурово спросил Юга, цыкнув. Уж больно ему не понравилась медлительность бармена.

— Ты иди присядь лучше! — прикрикнул на него Мороз.

Чего это он? Курсант непонятливо оглядел двух бывалых сталкеров и поспешил занять первый попавшийся столик. Обнаружил в кармане мокрой куртки пачку смятых начисто сигарет.

— Ну, блядь!

Мороз опустился напротив, спокойно разлил водку по граненным стаканам. Достал сухое, чудом, не иначе, сохранившееся курево, бросил перед парнем. Выпили, закурили. С прикрытой кухни потянуло запахом жареной картошки.

— Скажи Мороз: мы сегодня правильно поступили? — вдруг спросил Юга.

Тот печально усмехнулся, посмотрел сквозь призму стакана.

— Вряд ли. Иногда справедливость и совесть расходятся. Да ты не парься, ведь это же я произнес: «фас».

Он стряхнул пепел в давно немытое блюдечко и продолжил, видимо, немного опьянев с непривычки:

— «…быть может видимся в последний раз». А, хлопец? Будешь вспоминать? Сегодня ночь такая — странная. Долги закрываю я.

— Чьи долги? — не понял Юга.

— И свои в том числе — за это спасибо тебе. Полегчало. Маленько, но полегчало. Сейчас придут два человека — одного зовут Мюллер. Второй — Прапор. Вот они и будут решать, что с тобой делать. Я свое слово им сказал, но этого не всегда достаточно. Сечешь? Это те люди, которым тебя заказали. А они — наемники. Для наемника не выполнить заказ — хороший довод нужен.

— Вот как… — у Юги аж в горле пересохло. Он автоматически дернул рукой, проверяя наличие ножа.

— Не дергайся, — предупредил Мороз. — Перед ними тем более. И запомни: Прапор — человек. Мюллер… ну, на все сто процентов я бы ему не доверился. А человек — это самый ценный артефакт в Зоне. Ты? Не знаю. Кое-что умеешь, кровь и порох знаешь, как пахнут. Это-то и страшно, тебе бы к Волкодаву — тот такой… ммм… деятель. Но в Мюллере еще есть что-то человеческое, в Волкодаве — нет. Но ни на того, ни на другого я работать не буду. А тебе придется, быть может.

— Ты за меня решил? — возмутился Юга. — Хер тебе, пей сам!

— Ну ладно. Чего ты? Не знаешь, чем все кончиться может? Знаешь. А с ними будешь — как под колпаком, в обиду не дадут. Надо так — не спорь. Повезет, еще и деньжат заработаешь. Только помни: куда бы ни затащили, оставь в себе то, что еще не растерял. Сечешь? Говна повидаешь — мое почтение. И сам такую хуйню будешь творить по приказу — армейка раем вспомнится! Зона любой негатив просветит — вот посмотрим, кто ты. Я где живу — знаешь. Придешь, скажешь — пойду с тобой. Метла теперь обязан. А здесь это ценится. Прапор ко мне почти мертвый приполз с очкариком на руках, как я сегодня с той девчонкой. На ноги поставил, Доктору чуть ли не жопу целовал — помоги, человек в беде. Потом оклемался, Мюллер на огонек забрел. Познакомил. Не стало Мишки — ушел в наемники к Мюллеру.

— Какого Мишки? — Юга пытался переварить поток информации.

— А-а, ты же не в курсе… Таченко Мишка, сосед мой. Генерал, — тут Мороз криво улыбнулся. — вождя из себя строил. Пропал без вести года полтора назад. А Прапор в этот момент с ним не был, вот и казнит себя. Сечешь? С Ворониным в пух и прах разругался. С наемниками — возможность ближе к Центру заглянуть, вот и надеется Прапор хоть что-то о Мишке узнать. Ведь не может же так быть, чтобы целый отряд просто пропал без вести. Выпьем?

— Выпьем, — кивнул офигевающий от подобных откровений курсант.

— И Палыч, ну майор этот из СБУ… Он тоже — человек. Потому и исключил тебя, что затеребили его: задержать да задержать. Боятся слова «эфэсбэ». Бестолочи. Он меня и предупредил, так что ты не возвращайся на курсы, иначе плохо кончится.

— Дела-а-а… — протянул Юга, торопливо залил в себя алкоголь. Что же это творится-то. Такое чувство, будто судьба куда-то тащит, как он тащил сегодня связанного и избитого парня с гнилым запахом изо рта. Пропади оно все пропадом.

— Юрика видишь? — кивнул седоватый сталкер в сторону суетящегося около маленькой плиты бармена. — Знаешь, как его Зона не приняла? Все с мечтами приходят сюда, как в последнюю инстанцию. А потом — только в рай. Ну, или наоборот — к нечистому. Юрик попал меж аномалий, когда за «артом» полз. Двое суток между аномалиями, ни туда, ни сюда. Взял артефакт. Дорогой, редкий, яйцеголовые в очередь выстраивались. А стоило оно того? Каково это — двое суток в подвешенном состоянии, без сна и отдыха, на волосочке от костлявой? Не дай-то Бог… Облучение, рак, метастазы. Он на обезболивающих живет несколько месяцев, лошадиные дозы — я бы сдох. И хватило, чтобы бар открыть — вот и все сталкерское счастье.

Вспомнив свою выходку, Юга сглотнул и опустил взор.

— Почему он не сдох? — рассуждал окосевший Мороз. — Ждет. Надежда еще жива, вот и он пытается не переборщить с таблетками. Оазис, Исполнитель Желаний… Откроют скоро Центр — слухи ходят. Вот и ждет бедолага. И все это знают, кто здесь любит зависнуть. И никто не попрекает: чего, мать твою, не шустришь перед нами?

— Понятно, — обронил глухо молодой сталкер.

— Да? Ну-ну. О, машина… Точно — они. Иди еще одну бутыль пригони.

Глава 6

Голосовая запись №2:


«…хоть траву жри и собственным потом запивай. Куда ни пойти — везде одно и то же. Чепурной собирается силами на очередной бессмысленный круг. Космач отказывается выполнять приказы, держится отстранено. Летехи спят перед костром, если это можно назвать сном. От пристреленного Захарчуком зайчишки даже костей не осталось — все схарчили.

Здесь нет аномалий, смены погоды и солнце не смещается с зенита. Наверное, вот так и выглядит чистилище. Мы обречены бесконечно умирать от голода и сходить с ума — на этой лужайке с изумрудной травой.

***

…они что-то твердят мне, пытаются доказать, участливо хлопают по плечу. Место действия: развернутый ПВД Сил Оцепления, армейская палатка с тремя членами спецкомиссии из разных структур. Эсбэушник, армейское мудло и представитель Аппарата Президента. Талдычат целый час, а я сижу на корточках и смотрю в угол, где лежит окровавленная дырявая разгрузка поверх формы нестандартного камуфляжа серо-оливкового цвета. Такая амуниция была на противнике, я теперь узнаю ее из тысячи.

А еще сквозь морок пришедшей расслабухи я видел:

— обгоревшее здание цехов консервного завода. Привлек наше внимание шум с главного двора, ну мы с Прапором и заглянули аккуратно — через забор. По плацу бегала свора огромных черных собак и предпринимала усиленные попытки свалить двухметровое гуманоидное существо, похожее на голого сутулого человека. Существо успешно отбивалось, разъяренно порыкивая. Мы так же бесшумно спрыгнули на землю и припустили к основному отряду — даже не пытаясь обсудить увиденное. Смешно… два здоровых мужика с оружием, а ножки-то ватные из-за подленького страха: все равно что призрака повстречали или любое другое воплощение ночных кошмаров.

— речка. В знакомой с детства речушке текла вода совершенно нехорошего окраса. Требуха, кишки, скользящие по илу. Дымящийся посреди русла «газон» с застывшим в окне туловищем водилы. Товарищ пытался вылезти, да не успел, видимо. Подходить и тревожить лихо мы не стали, само собой.

— мой поселок.

Так… Мой поселок…

Окраина была забита автобусами и многочисленными легковушками. Никто не успел уехать. Не было эвакуации. Подтверждением этому — десятки тел по пути к выезду. Кого там опознаешь? Никого — все трупы либо обгорели, либо деформированы и обгрызаны. Запах стоял — хочешь не хочешь проблюешься.

Панорама сталинградской битвы. Строения полуразрушены, аномальные поля вовсю пульсируют. Впечатление такое, будто гигантский экскаватор здесь бесновался. Особенно долго я стоял возле соседского палисадника. Эх, Николаич… Не успел он убраться отсюда — «Нива» выглядывает из-под обрушенной крыши гаража.

Двоякое ощущение: я-то молодец, успел Еленку и дочку в машину посадить да отправить в Киев. Сразу, как только с утра переполох начался, и колонна техники потянулась к Периметру. Успел, успел… А вот пойти к соседу и предупредить последовать моему примеру — не дотумкал. Оно и понятно: сперва ведь своя рубашка ближе к телу, да и похмельный синдром… И все же…

От точки «А» — к точке «Б». Собровцы раскидываются гильзами, готовясь отразить нападение в любой момент. Прапор не лезет с неуместными и ненужными вопросами, видимо, на лице у меня и так все написано. Я бессознательно скрежещу зубами, стирая их в крошево.

Пока шли, практически стемнело. Мимо вывернутых наизнанку пустых полей с огромными кратерами, мимо перевернутых машин на дороге. Некоторые автомобили практически согнуты пополам или разорваны какими-то нечеловеческими силами ромашкой.

Что там в Погонном? Широкая полоса МВЗ с дурацкой свежей табличкой: «Внимание! Мины!», направленные прожекторы в нашу сторону. С запада взлетают в темное небо линии трассеров и доносится треск далекой пальбы. Узнаю даже забытый звук работающей «зушки».

— Стоять!!! Оружие на землю! Огонь на поражение в случае неповиновения!

Несколько лучей прожекторов пересеклись на нашем отряде. Мы морщимся, носилки с раненными опускаются на перепаханную траками землю. Кто-то уже умер, пока его несли, но выкидывать остывшие перебинтованные тела мы не стали. На переговоры выходит человек в черном обмундировании и вязаной скатанной шапочке на затылке. Представляется командиром спецназа СБУ, мощность освещения на мгновение падает, и я с удивлением вижу за ним ровную цепочку бронетехники. Ближайшая к нам «БМП» демонстративно поворачивает 30-мм пушку в нашу сторону. Вы серьезно?!

Дальше пропускают меня одного, я ору на спецназовца, что у нас «трехсотые», что времени нет, что мы столько прошли… Он вежлив, но непреклонен и невозмутим. Только старший, остальные пока ждут здесь.

Прапор уговаривает переговорщика хотя бы вызвать сюда врачей из госпиталя для экстренной помощи. Следует отрицательное покачивание спецназовской головой. Чтобы быстрей распутать этот клубок, я прохожу навстречу. За «бэхой» меня сбивают с ног и немилосердно обыскивают, изымая пистолет, нож, автомат и оставшиеся гранаты.


Ефременко, майор СБУ, пренебрежительным тоном извиняется за предпринятые меры в отношении моей тушки.

— Да… — поддерживает его Игорь Сергеевич, тот что из армейского руководства. — Если бы Вы знали, сколько случаев нападения произошло.

— Оно и неудивительно, — процеживаю я, исподлобья зыркая на троицу.

— Хирургов мы все-таки допустим, — милостиво кивает Игорь Сергеевич. — Ваши люди все-таки отличаются некоторым… эмм… благоразумием. Хотите послушать о ситуации в целом?

— Да уж не против.

Мне наливают чай, сажают за стол наравне с собой. На столе огромная карта Зоны, испещренная пометками и непонятными знаками, канцелярские принадлежности, наполненная окурками пепельница.

— Почему не прибыл майор Чепурной? — задают мне вопрос.

— Вероятно, он отправился на помощь к ОМОНу.

— Помощь уже не нужна, — вздохнул Червной — представитель Аппарата. — Противник неожиданно снялся с позиций и отошел на север. Это весьма и весьма подозрительно.

— Само собой, — хмыкнул Игорь Сергеевич. — Добиться такой ценой успеха — и отказаться от него. Смысл маневра пока непонятен. Знакома эта амуниция, товарищ капитан?

— Так точно, знакома.

— Многочисленный отряд в таком камуфляже пытался прорвать границу на западе. К счастью, у них не было серьезного вооружения. Удалось раскатать танками и минометным огнем. А смысл, товарищ капитан, в том, что… — Игорь Сергеевич озадаченно потер нос. — …что у большинства трупов под этим типом амуниции скрывались «комки» знакомого до боли батальона охранения.

Я допиваю чай и развожу руками:

— Непонятно…

— Непонятно ему, — ворчливо отзывается чекист, стоящий около тамбура. — А нам понятно? Вы тут жалуетесь на то, как пиздюлины получили в предбаннике Зоны. А в Центре что творится — представляете? Две роты РХБ ввязались с кем-то в перестрелку, теперь-то ясно, что это был наш же батальон охраны.

— В Рыжем Лесу? — спросил я.

— Да везде! И ладно бы только это… По последним данным, границу пытаются прорвать с двух сторон. И с той, и с внешней. Гражданские, с различным видом огнестрельного оружия на руках. Очень тяжелая ситуация на большинстве участков.

— Так или иначе, пришлось нарушить некоторые параграфы закона и задействовать армейские структуры, — добавил Червной.

— Как Вы оцениваете состояние бойцов своего подразделения? — бросил резкий вопрос Игорь Сергеевич и откинулся на спинке стула. Я стал отвечать, тщательно подбирая слова:

— Морально — очень тяжело. Особенно для рядового и сержантского состава. Но офицеры держатся неплохо, больше всего удручены незнанием обстановки и вообще причин этой катавасии.

— Причины пока неведомы никому, — высокомерно ответил аппаратчик. — Даже нам.

Игорь Сергеевич вооружился линейкой и стал мне объяснять, попутно тыча ею в карту:

— Нам приходится получать необходимые сведения от западных служб. Их спутники зафиксировали мощную электромагнитную вспышку совсем рядом с ЧАЭС. Физического взрыва не было. Потом активировалась РЛС «Дуга», причем в совсем несвойственном ей режиме — не на поглощение, а на излучение. Излучение активно до сих пор, ни замерить, ни понять его природу пока не представляется возможным. Первые данные, присланные РХБ, крайне неразборчивы и противоречивы.

— Зачем вы мне все это объясняете? — вдруг спросил я.

Члены спецкомиссии переглянулись.

— Потому, — мягко ответил Игорь Сергеевич, — что мы должны трезво оценивать обстановку. Сейчас не время для пафоса или лирики, но я вынужден задать вопрос: что Вы предпочтете, капитан Таченко: служить Родине или снова муштровать новобранцев в казарме?

— Вопрос с подвохом? — криво улыбнулся я. — Вы хотя бы понимаете, что нам пришлось увидеть? Что бы вы сами предпочли, а? Но я прибыл сюда всего лишь для того, чтобы доставить раненных и получить дальнейшие инструкции. Где мое командование? Где начальник штаба?

— Беседу поручено провести нам, — сказал Червной.

— Беседу? — я прищурился. — Больше всего это похоже на обработку. Что вам какой-то капитанишка? Какое дело человеку из Аппарата Президента до воняющего шинелью военного?

— Служить Родине, капитан, можно везде, было бы желание, — как-то доверительно и спокойно парировал Червной. — У каждого свой фронт. Ответьте нам: да или нет.

— Конечно, да. Но ведь это не все?

— Так и есть. Суть такова: до урегулирования ситуации с границей и до получения более точных данных, мы вынуждены признать, что контроль над Зоной утерян. Это — факт, как ни прискорбно. Вашему подразделению выпадает участь (или честь, как хотите) занять свободные участки и подготовить плацдарм для дальнейшего наступления. Но! Тут как в анекдоте: есть один нюанс…

— Говорите, — я замер в предвкушении какой-то гадости.

— Действовать Вы и ваша структура будете неофициально.

— Это, простите, как же?!

— Официально мы либо переводим подразделение в разряд гражданских полулегальных сообществ, например, в отряды народной дружины и самообороны, либо неофициально умерщвляем и вы продолжаете деятельность нелегально.

— ???

— Тому много причин, товарищ капитан, — вздыхает Червной. — Слишком много потерь. Слишком много нападок и истерики со стороны руководства стран-соседей, и даже парламента ЕС.

— И нас решили списать в угоду Большой Политики?

— Увы…

— Хорошо, хорошо… — я лихорадочно искал компромисс. — Но где-то же останется в документах точка возврата для всех нас? Чтобы по окончании конфликта в Зоне мы могли вернуть себе звания и доказать, что пропадали там по прямому приказу командования. Иначе в чем смысл нам соглашаться?

— Никакого отражения в документах, — отрезал Червной. — Лишь устная договоренность. А что будет дальше, господин Таченко, мы посмотрим. Не будем заглядывать далеко. Со своей стороны, мы даем вам полный карт-бланш, разумеется, в разумных ограничениях, на необходимые действия для достижения порядка и выполнения задач.

— По сути, — дополнил Игорь Сергеевич, — ваше подразделение будет неким подобием незаконного вооруженного формирования. Снабжение я беру лично на себя. Вопросы с военной прокуратурой будет решать майор Ефременко и, если понадобится, с подключением господина Червного.

— За себя могу сказать: да. — я покачал головой. — Но за тех, кто остался в Зоне… Тем более, что командование сейчас за майором Чепурным.

— Не согласится он — согласитесь Вы. Не согласитесь Вы — найдется еще кто-нибудь, люди любят играть в Наполеонов. Кстати, тот же Крылов, направленный с добробатом… Боевой офицер, возглавлял десантно-штурмовую роту еще при Советском Союзе, был в Приднестровье на хорошем счету у самого Костенко. Он поможет наладить и сформировать структуру будущей группировки.

— Ну, в принципе… У меня будут некоторые условия. Пока только у меня.

— Внимательно слушаем.

— Останутся только те, кто согласен и ознакомлен с подводными камнями этого нашего договора.

— Исключено. По согласию — пожалуйста, а вот разглашение — нет. Знать будете только Вы и…

— Офицерам я все равно расскажу, — капризно предупредил я. — Решать будем коллективно. И прошу направить к нам собровцев, если они захотят. В ближайшее время наладить нам канал связи с командованием.

— Ответ отрицательный. Вы действуете своими силами, на свой страх и риск. Никаких подкреплений, никаких взаимодействий с военными. Впрочем, можете самостоятельно прийти к диалогу с тем или иным блокпостом. Если покажете свою нейтральность и союзнические намерения, вряд ли какой-нибудь командир останется равнодушным.

Ефременко подошел к столу и поставил мне свою задачу:

— Как только более-менее окрепнете, попробуйте зачистить здание бывшего НИИ «Агропром». Наши следаки начинают собирать хлебные крошки, а возможность такая на данный момент предоставляется лишь там. Есть сведения полагать, что на подземном уровне комплекса остались интересующие нас сведения. После зачистки следственная группа попробует добыть их под прикрытием спецназа.

***

Обратно возвращались, загруженные как вербляди. Прапор со своими остался для составления списка необходимых припасов и контроля доставки по нужному пункту. Я же еще был под впечатлением разговора и весь путь рассуждал сам с собой.

За себя я все решил. Права остаться в стороне у меня нет. Другие пусть тоже самостоятельно обдумывают и принимают решение, даже рядовые. Кто не захочет — пусть выбирается из Зоны, а там что Бог подаст. Раскрывать все карты перед личным составом не буду, какую-нибудь легенду придумаю с офицерами. Но использовать «в темную» — увольте…

Еще больше я обрадовался встрече с Витькой, бывшим сослуживцем. Я его не осуждаю, он держался в лейтенантах до последнего. Признаюсь, мне и самому тогда туго приходилось, хорошо, тесть выручал да собственный участок земли. Худые времена были, что говорить…

— Ну ты даешь, Виктрыч! — довольно обнимаю я его. — Никак опять взводным?

— Обижаешь — замкомбата! — улыбается Виктор. — С Крыловым пришел и твоим соседом…

— Каким соседом?!

— С Морозом… эээ… как его… Николаевич, десантник.

Вот тогда я и нашел в отдыхающей разношерстной толпе знакомую фигуру. Невольно рвусь к ней и приподымаю над землей от избытка чувств:

— Николаич! Мать твою так! Живой?!

— Живой, сосед… — кряхтит он. — Ну, пусти… Как у тебя? В поселок не заглянул мимоходом?

— А ты своих отослал? — я продолжаю улыбаться. — Заходил, там такое творится… Короче, бомжи мы с тобой.

— Эвакуировали их, — неуверенно отвечает Николаич.

— Кого эвакуировали? Не было никакой эвакуации. Не успели…

Мы смотрим друг другу в глаза, потом сосед глухо стонет и чуть ли не падает на пригорок.

— Вот оно как… — невольно отворачиваюсь и закуриваю. — Ты уж извини, я ведь не в курсе был.

— За что, Миша?! За что нам все это?! Господи… — он плачет, опустив лицо, и я не знаю, что ответить. Или что сказать вообще. Кто бы мне дал вразумительный ответ.

Быстро знакомлюсь с Крыловым, взгляд у него дерзкий, с огоньком.

— Подполковник Крылов.

— Капитан Таченко. Будем работать?

— Будем, — кажется, произносит он с каким-то двояким смыслом. Может быть, и его обрабатывали, как меня? — Вот твой приятель-совзводник с непонятными людьми встретился в Черной Роще.

— Витька, что за «непонятные люди»?

— А-а, хер пойми… И форма на них непонятная.

— Оп-па! — я от удивления забываю выкинуть окурок и пальцы прижигает. — Ай, бля! Ну, ну?

— Просили передать, что они отходят, — старательно процитировал бывший старлей. — И нам предлагается не вступать в бой, а идти на соединение с твоими.

— А ты?

— Миш, ну глянь сам: ребята вооружены чем попало. Да и диспозиция у этих пидоров уже была занята загодя. Мы ж под прицелом, оказывается, ползли через аномалии. Видал электрическую поебень с радиусом по пять метров?

— Видал… И куда они направились после разговора?

— Через Рощу съебали, проскользнули между моим отделением и группой Крылова в брошенной «пожарке».

— Да-а… А ведь Вас, товарищ подполковник, мне так лестно описывали! — я с усмешкой взглянул на Крылова.

— Извини, капитан, но у меня был приказ соединиться с вашим батальоном, а не подыхать в первом же боестолкновении… — Крылов сердито нахмурился. — Есть такое слово: целесообразность.

— Хорошо, будем считать, что эта задача выполнена. Майор Чепурной где?

— Отправился с разведчиками деблокировать омоновцев. Вроде бы, по направлению к старому депо. За старшего оставил майора Воронина, но тот нажрался и спит.

— Пусть спит. У него чердак маленького того… — я покрутил пальцем у виска. Крылов понимающе кивнул:

— Да после увиденного, мужики, мы все отсюда нормальными не уйдем.


Буча была, конечно же… Шум, гам… Большая половина собравшихся офицеров всерьез рассвирепела. Ей-богу, если бы все мы сейчас выбрались за Периметр — военного бунта не избежать.

— Иди они все нахуй! — рявкнул Чепурной. — Капитан, ты как мог на такое подписаться?!

— Я за себя подписался. Чтобы не прислали вместо меня необстрелянного и тот не скопытился в первой же аномалии из-за того, что не знал, как гильзу кинуть.

Крылов был на моей стороне. Воронин вяло отдыхал в алкогольном забытье и в дебатах участия не принимал.

— Мужики! Ну прикиньте сами: уйдем мы, что будет дальше? Во-первых, нам вломили, а мы утерлись просто так? Неужели никто из вас не хочет разобраться: что же здесь происходит-то, в конце концов?

— Знаешь, Миша… — подал голос Виктор. — Я в ваших делах давно уже посторонний. Задачу выполнить помог? Помог. А остальным я в хуй не тарахтел, ты уж прости. Вас всех в какую-то мутную тему головой окунают — попомни мои слова. Мне такого счастья не надо.

От него я не ожидал… тогда зачем ты пришел сюда, Витя?

— Твое дело, — отвечаю с нарочитым холодком. — Впрочем, ты прав: ты действительно уже посторонний. А ведь нам когда-то говорили, что бывших военных не бывает.

— Ага. Мент зеленому — не кент, — вспомнил старую шутку Чепурной.

Видимо, мои слова чем-то задели Витькину гордость и самолюбие, потому что он вскочил:

— Да ты охуел в атаке, Мишка! Я присягу не забыл, если к этому клонишь. И если бы все по-честному проходило: вот враг, вот автомат — давай уничтожь, слова бы не сказал! А меня сдергивают с запаса, шайку-лейку засовывают в подчинение и гонят как на убой! Я сейчас спрошу своих — кто останется, тот останется. С остальными я ухожу назад.

— Отставить, товарищ старший лейтенант, — металлическим голосом произносит Крылов. — Ты не забыл, у кого в замах ходишь?

— Воздух свободы сыграл с Плейшнером злую шутку… — делаю попытку сгладить ситуацию.

— Хуютку! — Витька хватает куртку и идет на выход.

Омоновский командир, невнятно пробубнив что-то, выходит за ним.

— Ну, пойдем подавлять бунт? — предлагает Крылов.

— Так, мужики… — майор Чепурной с унынием смотрит на нас двоих. — Я тоже не горю желанием в этом говне участвовать. Но! Но… Раз пошла такая пьянка, то и бросать вас на произвол судьбы мне советская, понимаешь, закалка не позволяет и воспитание. Полномочия я с себя складываю, ебитесь как хотите.

Вот такой итог. Не успев сформироваться, уже начинает катиться все к далеким-предалеким ебеням.

Крылов на улице ласково берет под ручку раскрасневшегося от злости и упрямства Виктора, шепчет ему что-то на ушко, от чего тот меняется в лице и отталкивает подполковника от себя.

— Я серьезно, старлей! — крикнул ему Крылов. — Подумай хорошенько.

— Ты чего ему сказал? — интересуюсь я.

— А пообещал расстрелять. Как, говоришь? Карт-бланш полный? Вот и начнем пользоваться.

— Это ты у Костенко научился?

Крылов резко мрачнеет:

— Ты вот что, капитан. Шутки-минутки, а этой темы не касайся. Потому как сосунок ты, уж прости за прямоту.

— Понял, извини.

В общих чертах мы обрисовываем перед подчиненными картину. Мол, связи с командованием нет, а в связи с конфликтами на участках Периметра, пробраться туда к своим возможности нет — можно сгоряча попасть под «дружественный» огонь. Теперь там сначала стреляют, а лишь потом спрашивают цель выхода к границе.

Впрочем, если кто-то желает попытать счастья — формируйте отряд и уходите. Мы даже не против поделиться провизией и боеприпасами. Оставшиеся продолжат выполнять СБЗ под нашим руководством и наводить порядок в Зоне.

Добробат почти целиком изъявил желание покинуть зону отчуждения. В принципе, это было предсказуемо, учитывая его контингент. Крылов с отчаянием махнул рукой: если быть в составе подразделения, то не с этими ушлепками. Он лишь вышел перед ними и сказал одно слово, пронизывая взглядом весь неровный строй:

— Уебывайте…

Николаич, подумав, печально вздохнул и пожал мне руку:

— Я их выведу и вернусь.

— Куда выведешь? — я посмотрел на него, как на тронувшегося умом. — Сосед, вас там перестреляют к чертям собачьим на границе, если еще дойдете! Ты понимаешь или нет? Там сейчас такой беспредел творится!

— Не перестреляют. Я ходы-выходы знаю кой-какие, может, повезет сзади Сил Оцепления выйти.

— Ну-ну…

Мне кажется, что из-за потери семьи он решил, как можно быстрей покинуть этот свет и отправиться к своим на тот. Но потом прикинул и все-таки признался себе, что шансы есть, учитывая тот факт, что Николаич с детства на коленках все окрестности местные обползал.

— Ладно, сосед. Держись. Удачи вам… — я тряхнул его ладонь на прощание.

— Может, свидимся еще? — с надеждой спросил Николаич.

— Может быть, сосед… Я, знаешь ли, не против. Будешь на Большой земле — передавай ей привет. Мы здесь надолго…»


========== Часть 2 ==========

Глава 7

Мюллер


Лиманск…

Паршивый мелкий городишко, притаившийся за дымкой Рыжего Леса. Когда-то там жил обслуживающий персонал РЛС «Дуга» и те, кому не хватило места в Припяти. По слухам, где-то рядом еще был сокрыт от всякого постороннего взгляда мифический «Городок-23», законсервированный аж со времен чернобыльской катастрофы, и который никому так и не удалось увидеть собственными глазами.

До недавних пор Лиманск тоже оставался в тени, хоть мы и знали, что он находится под властью «Монолита». И нам, наемникам, не возбранялось пересекать этот населенный пункт или бродить по его окраинам — таковы были правила нейтралитета. Дружелюбного нейтралитета. Участи остальных сталкеров, нарушивших границу, можно было лишь посочувствовать — «Монолит» расставил свои форпосты чуть ли не в каждом квартале и занял господствующую высоту с недостройками.

И слышать бы не хотел об этом чертовом местечке ничего, ведь наша команда всегда старалась работать рядом с основной сталкерской массой, рассредоточившейся от Свалки до бывшего завода «Росток». Мы же не ищем артефакты — мы охраняем тех, кто их ищет. Или уничтожаем — бывает по-всякому. Вообще, я бы хотел привести одну-две артели в окрестности Лиманска: если верить домыслам, ближе к Центру можно найти настоящий Клондайк, но… Нам можно — другим сталкерам нельзя. А приобретать хорошие защитные костюмы и оборудование, лезть добровольно в эти чертовы аномалии — нет уж, увольте. Каждому свое.

Один славный малый с позывным «Хома», мой коллега, так сказать, совсем недавно нарушил нейтралитет между нами и «Монолитом». Хома выступил в лиманской мясорубке на стороне «Чистого неба» и угробил почти всех своих парней. Самое же худшее для него оказалось то, что он сумел выжить. Историю о тамошнем побоище я знаю из его уст, мы свиделись на Кордоне. Хома собирался свалить из Зоны навсегда: работать здесь ему никто теперь не даст, уж слишком много желающих его грохнуть и помощи ждать неоткуда.

Но у меня был небольшой должок перед ним, да и на Лиманск с «Монолитом», откровенно говоря, я плевать хотел. Вместо того, чтобы пристрелить втихаря нарушителя договора, я его поблагодарил за ту рассказанную мульку с деревушкой около Армейских Складов.

— Пригодилось?

— Пригодилось, чтоб его… — ответил я и предупредил о существовании гонорара за его голову. Невелика сумма, однако есть опасения что искать будут принципиально.

— Да знаю! — только и отмахнулся унылый Хома. — Только поздно, я ведь ухожу.

— И там достанут, если надобность возникнет. Уж ты-то должен понимать.

— А что же, — горько спросил он, — ты не захотел бабки заработать? Или маловато?

Я лишь хмыкнул:

— Ну хорош подначивать… С тебя история о Лиманске, с меня — молчок.

— О-о, поверь, ты не продешевил. Слушай сюда…

Как оказалось, хитрожопый «Монолит», загодя до штурма Лиманска бойцами «Чистого неба», внезапно и бескровно уступил окраины города бандюганам. Обрадовавшись такому подарку, «четкие пацанчики» быстренько возвели оборонительную линию вплоть до пулеметных гнезд на балконах и ограждений с «егозой» по периметру занятой территории. Вот это фартануло бродягам! Наверняка, они уже успели подсчитать сколько процентов будут стричь со сталкеров за местные артефакты и выпить по соточке за воровское счастье.

Вот только счастье это, как известно, длится обычно недолго — в этот раз до появления перед мостом, ведущим в город, наемников Хомы и боевиков «Чистого неба». А «монолитовцы» тем временем успели рассредоточиться по заброшенным многоэтажкам в центре и стали с интересом наблюдать за процессом уничтожения бесплатного пушечного мяса.

Трупами, рассказывал Хома, завалили все прокопченные улочки. Зачистив от бандитов пару кварталов, решили пробиваться дальше. И тут в дело вступили минометы «Монолита» с высоты стройплощадки. Обкладывали так мастерски, что большинство наемников погибло в первые же минуты обстрела.

— Вот говорили, что «монолитовцы» — фанатики, прямо-таки сущие демоны, — после вздоха продолжил Хома. — Но, знаешь, они просто сопляки по фанатизму, если сравнить с «Чистым небом». Вперед, вперед — невзирая на потери, не тратя лишнее время на разведку, зачистку. Зачем, почему? Чистой воды самоубийство.

«Ну а зачем же ты тогда поперся с ними?» — так и напрашивался неделикатный вопрос. Но я промолчал. У каждого — свой крест, у каждого — свой камень на душе, вот и Хома обзавелся. Мы распрощались — думаю, навсегда.


Второй звоночек исходил от Женьки. После переговоров с Игорем Сергеевичем он был необыкновенно воодушевлен, а мне это очень не понравилось. Дело в том, что у Шевцова бывают такие бзики — если зациклится на чем-нибудь, то все — идет упрямо к цели, кладя с прибором на мнение окружающих.

Не знаю, показалось мне или нет, но в тоне Игоря Сергеевича я уловил начальственные нотки, отчего и ворохнулось на сердце то самое неясное беспокойство. Поймите правильно: для меня всегда была превыше всего самостоятельность нашей команды и полная автономность. Женя решает вопросы на Большой Земле, я их решаю в Зоне. Все просто, не так ли? До поры до времени спецслужбы не обращают на нас должного внимания — отряд маленький, личный состав почти неизвестен, серьезных проблем не доставляем. Так, щипаем помаленьку свой кусочек от общего пирога…

А теперь некоему чинуше захотелось приобрести нас как личный инструмент для ковыряния в Зоне. Конечно, мы здорово подходим для точечных операций из-за своей мобильности и сталкерского опыта. Волкодав слишком независим и прихватить его не на чем, из Зоны не вылезает практически. А у нас Женькой семьи и полное досье на обоих.

— Евгениус, хочешь, иди и отсасывай своему новому господину! — заявил я. — Ты помнишь наш уговор? Или мы сами по себе, или вообще никак.

— Помнишь, помнишь… — проворчал Шевцов. — Вить, подумай просто — это же будет прорыв для нас. Мы не идем под этого мудилу! Банальное сотрудничество… зачем ты краски сгущаешь?

— Коготок вязнет — всей птичке пропадать.

Новая идея, прозвучавшая на переговорах Шевцова и Игоря Сергеевича, возникла на фоне массовых слухов о скором открытии центра Зоны. Женя сказал, что первое время будет пальба и кровь, надо переждать в сторонке. Тем более, воевать с «Монолитом», у которого внушительные ресурсы и заготовленные тылы, может только ненормальный.

— Для вас земля «Монолита» тоже закрыта, — весьма кстати подметил Игорь Сергеевич.

— А почему бы не договориться?

— С ними? — Игорь Сергеевич желчно усмехнулся и посмотрел на Женю, как на дите. — А что ты можешь им предложить — лично ты?

— Мы можем взять под себя хотя бы половину Лиманска. Послушайте, это ведь наиболее оптимальное место для создания своей базы рядом с Центром. Привлечем Волкодава, неужели он не заинтересуется?

— Нет-нет, подожди… Значит, собираешься прийти к «Монолиту» и просто сказать: ребята, давайте-ка вы нам уступите немножечко занятой местности? А что же тогда ты им собираешься дать взамен?

— Ну, я думал, Вы подскажете, чем их можно заинтересовать… — Женька даже не смутился.

— Эх, Шевцов, Шевцов… — Игорь Сергеевич немного помолчал. — Если бы у меня были такие подвязки с «Монолитом», стал бы я на тебя время тратить? Только без обид… Кое-какие контакты есть, чтобы координировать твою команду, но не более. Там уровень немного больше моего, я тебе открою маленький секрет: этот уровень кончается не в нашей стране. Понимаешь?

— Ой, знаем мы ваши «уровни»! — Женька хмыкнул с сарказмом. — По одному грузовичку всего-навсего загоняют в Зону, даже маршрут сменить не удосужатся.

— Ты это о чем? — вдруг взволновался Игорь Сергеевич.

— В смысле? — Женька почувствовал, что ляпнул какую-то лишнюю информацию. Но было уже поздно.

И вот тут наступил некий момент истины для Игоря Сергеевича, который всегда считал себя всеведущим (в меру своих возможностей) и держащим руку на пульсе событий. Приходит маленький никчемный менеджер отряда наемников, всего-навсего бывший эсбэушник, и сдает с потрохами клиента. А клиентом оказывается старый приятель Игоря Сергеевича и, я бы сказал, компаньон.

Хе-хе… Весело! Поясню: года два назад на Женьку вышел какой-то чекист и предложил работенку. Заказ был не совсем обычным: сопровождение груза от третьего КПП, известного среди сталкеров как «дикий блокпост», до Армейских Складов. Все бы ничего, вот только контрагентом был… «Монолит»! Почему обратились к нам? Ну, во-первых, эсбэушник эсбэушника всегда поймет (наебет, как подсказывает мне Женька), легче контактировать. Во-вторых, заказчик опасался слишком близкого расположения базы «Свободы» рядом с маршрутом. А у нас с анархистами взаимная любовь и уважение, по крайней мере, тогда нам делить было нечего.

Ну вот, так мы и возили эти грузы около полугода. Потом, после истории с Мишкой Таченко, у меня была долгая депрессия, бухал дома, бухал в Зоне. Пока я квасил, пацаны маленько скурвились и отказались от этих рейсов за Склады, перебрались ближе к Периметру — где народ непуганый.

Так-с… А теперь добавлю еще кое-какую информашку. На основе своих домыслов и воспоминаний из уст Таченко (помню, помню твой рассказ, когда ты вернулся с Погонного).

Жили-были два му… товарища. И оба попали (вряд ли случайно) в состав спецкомиссии, расследующей причину возникновения Зоны. Один — чекист Ефременко, второй — страшно коррумпированный тыловик (хотя, это вроде бы синонимы) Игорь Сергеевич. Потом они стали курировать «Долг» и снабжать новую группировку из средств внебюджетного финансирования.

Спустя некоторое время комиссию расформировали. К тому же, Игорь Сергеевич засветился в скандале с растратой казенного бабла и хищениями армейского имущества. Но так как этот му… товарищ сумел завязать на себя всю необходимую цепочку контактов и посредников, его милостиво оставили на свободе и ограничились высылкой на пенсию, пристроив, однако, каким-то консультантом при Министерстве Обороны. И да, он продолжил со своим приятелем контролировать поставки «Долгу». А Ефременко уже перевели в отдел наблюдателей Зоны, где ему вдруг показалось маленькой зарплата или, может, крыша поехала от таких перемен в жизни — неизвестно. Только чекист зачем-то решил скрысятничать помаленьку. Ну, как помаленьку… Грузовичками. Р-раз! И уехало оружие, предназначенное «Долгу», совсем в другую сторону — к адептам «Монолита». Два! Новенькие защитные комбезы и бронежилеты современного поколения тоже им достались, а не «должникам».

И теперь я понимаю, почему Таченко так нервничал в тот период. Ходил, наверное, и гадал: то ли «Долг» потихоньку списывают со счетов, то ли какая-то стратегия по стравливанию «Долга» со «Свободой»?

Потому что на занятые анархистами Склады он тогда долго смотрел. И я увидел в его глазах голод и зависть. Думаю, если бы не последующие события, то подталкивающий «Долг» к всамделишной войне со «Свободой» мой недолгий комбат Крылов добился бы своего. Эх, Крылов, Крылов… Темный кардинал группировки «должников». Если бы ты не послал тогда Прапора. Если бы я тогда успел с ним познакомиться и помянуть между делом, что знаю Таченко лично и мы никакие не враги…

***

Пока я бегал от правоохранительных органов по знакомым и друзьям, Женька пытался выяснить: а с чего, собственно, пошел на добробат такой накат? Прямо как выбрались с Зоны, так и пошли гулять сводки: ищет пожарная, ищет милиция… Кого-то удалось задержать, кто-то не сдавался без боя и тогда по ТВ показывали репортаж со стрельбой. Однажды я спросил Мишку напрямую: уж не он ли тому виной? Не с его ли подачи началась травля тех, кто отказался тогда влиться в новую группировку? Хотя, вопросы я задавал, не надеясь получить вразумительного ответа, потому как понимал, что Таченко здесь совершенно ни при чем. Мы огрызнулись Системе, а она этого не стерпела.

Хорошо, Кит и Бард остались со мной. Бард — тихий щуплый паренек, носивший очки с минусовой диоптрией, любящий в свободное время усладить наш слух мастерским перебором струн. Стрелял он не ахти, но обладал каким-то феноменальным чутьем на аномалии. Деньжата он копил на учебу, все мечтал вырваться из Зоны и поступить наконец-то в институт. Мы саркастично хмыкали: мол, кто ж тебя держит? Иди. Но ты же знаешь, что из Зоны просто так не уйти.

Кит снимал маленький домик на близлежащем хуторе, где порою спаивал местное население за свои кровные. Николаевский морпех толк в гулянках понимал, поэтому обычно выковыривать его из плотного штопора приходилось мне. Зато ни морали, ни чувств, ни эмоций — всегда полудебильная улыбка на роже, даже перед тем как лишить кого-то жизни.

Танк нашел меня сам, предложил свои услуги. Он ушел из команды Волкодава и не знал куда еще податься в Зоне. Почему ушел? Танк полностью оправдывал свое прозвище говняным характером и бараньим упрямством, уравновешивая отличные боевые характеристики и навыки.

Скелет… Спец по зверью, в человека всегда стреляет с неохотой и сожалением — даже при явной угрозе собственной жизни. Кличкой наградил его Танк, как всегда иронично — Скелет весил больше центнера и страдал одышкой.

С Прапором я познакомился у Мороза, который выходил собровца в своей времянке. Эх, а старый никак не поддавался моим уговорам, хотя я бы многое отдал за то, чтобы он был в нашей команде. Однако, связав три судьбы — мою, Таченко и сталкера «Николаича», Зона расставила нас по разным углам. Мороз понимает меня и не принимает мой образ жизни. При этом он разочаровался в Мишке, но считает деятельность «Долга» крайне необходимой.

На Большой Земле старый сталкер тоже был в розыске, поэтому вернулся на малую родину и построил времянку на месте разрушенного дома. Откопал останки своей семьи и похоронил неподалеку. Потом, когда розыск сняли, легально устроился проводником к Силам Оцепления.

— Пошли ко мне, — не раз предлагал я. — Вместе мы горы свернем.

— Ну уж нет. Ты извини, но слухи о тебе ходят… — Мороз мрачно исподлобья оглядывал меня.

— Слухи, значит… — вскипал я. — А ну-ка объясни мне, сержант, как же так получается? Когда «Долг» расстреливает неугодных сталкеров и занимается диктатурой — это нормально. Когда же мой отряд…

— Твой отряд кровь льет за бабки. Чужую кровь, — перебивает Мороз. — Вот в чем разница. Что в тебе осталось от того лейтенанта, готового спустя много лет пойти в Зону за бывшим сослуживцем? Знаешь, я жалею, что мы тогда уступили «Монолиту» около Черной Рощи. Сейчас бы, может быть, всего этого говна не было.

— Мы бы просто подохли. Без вариантов.

— Да и хер с ним. Зато тебе не пришлось бы с фанатиками всякими в десны целоваться.

Подобный разговор происходил не один раз. И с Мишкой. И с совестью.

«Мы еще увидимся» — сказал на прощанье тогда командир подразделения «Монолит». Он был прав — наша новая встреча состоялась, когда я сдавал грузовик, предназначенный «Долгу», совсем другой группировке рядом с Выжигателем.

Из Прапора душок «должника» вытравливался не сразу, подозреваю, что он еще не выветрился до конца. В первую очередь я поставил бывшего собровца на охрану бандитского концлагеря — тони или плыви, дружище. На Свалке тогда был здоровенный участок, огороженный высоким частоколом и аномалиями. И под открытым небом около двух десятков сталкеров-неудачников влачили жалкое существование. Отмычки, поиски артефактов, приманка для мутантов — вот как использовались бедолаги местным авторитетом Йодой. Каждое утро несколько конвоиров брали очередную парочку пленников и уводили с собой на добычу. И редкий случай, когда эти двое возвращались обратно.

Под боком был лагерь для новичков и дырявый в плане безопасности первый КПП. Поэтому о сохранении людских ресурсов бандиты не заморачивались, тем более, раз в неделю объявлялось сафари и тогда стаи двуногих хищников с уголовными замашками отправлялись к старому АТП.

Да, это чертовски трудно — общаться с противными харями и наблюдать за постоянными издевательствами в отношении безоружных связанных рабов. Мы тогда тоже косили под бандитов и одевались как они, прятали головы в капюшонах и масках, поэтому ощущали флюиды жгучей ненависти, направленной против нас со стороны пленных. И озлобленные взгляды, как лазеры, первое время снились по ночам.

Тяжко было Прапору, согласен. В прошлой жизни здешних хозяев он ломал при задержании и укладывал на пол без лишних предлогов. В той жизни, оставшейся на Большой Земле, он давал присягу защищать граждан. Прибавьте к этому закваску «Долга», основы их идеологии. Увы, мой бедный Прапор — здесь нет граждан, здесь есть лишь сталкеры, а сталкеры все, как один — вне закона.

Переломный момент случился, когда очередной избитый парнишка не выдержал и решился на побег. Он бы убежал — думаю, Прапор не смог бы выстрелить в спину, да и просто не смог. Мы ту стадию вечной жалости уже прошли и получили вакцину против милосердия, теперь твой черед.

Просто пленник, наверное, от испуга, вместо того, чтобы улепетывать, вдруг решил заколоть Прапора куском арматурины. И сожаления как не бывало — новичок нашей команды автоматически вскинул карабин и всадил нападавшему пулю промеж глаз.

Добавлю, что спустя некоторое время мы этот концлагерь покинули из-за разногласий вида оплаты наших услуг: Шевцов долго вбивал мне основной тезис — всегда только наличность, никаких уступок и бартеров. А Йога с Боровом решили, что мы прямо-таки будем счастливы получать долю добытыми артефактами.

Артефакты сбывать — слишком долго и хлопотно. К тому же, присутствует определенный риск хапнуть излучения. Поэтому, не получив привычной предоплаты за неделю, я спокойно собрал ребят с новой директивой: посылаем бандитов на хер и уходим.

Потом я узнал, что один сталкер с позывным «Бес» устроил целое восстание и концлагерь разгромили к такой-то матери. Оно и к лучшему…

***

Перед встречей с Морозом я отловил Прапора, удивился алкогольному амбре, отлетающему от его физиономии, и поехали сначала к Волкодаву. Волкодав дежурно готовился уходить в Зону, несмотря на дождь, а потому разбирался со снарягой в заброшенном сарае.

На рассказ о Лиманске и предложение Шевцова отреагировал однозначно, не задумываясь:

— Ага, прям щас — только валенки зашнурую. Вы там перепились совсем или объебосов приняли?

— Увы, увы мне, грешному… А вот Прапор нажрался.

— Я не нажрался! — возмущенно отрезал бывший «должник» и попытался не дышать. Смысл? На тебя уже детектор ругается.

— Правильно, — пробурчал Волкодав, отчаянно дергая молнию на рюкзаке. — Погода так и шепчет: займи, но выпей.

Я присел рядом на корточки и запыхтел сигаретой.

— Короче, как только начнется, мы двинем к Рыжему Лесу. Что скажешь, Волкодав?

— Ничего путного… Ну, ты разведай для начала. Ежели смогешь закрепиться на точке и договориться с «Монолитом», высылай координаты — я подтянусь. За святое дело и яиц не жалко. А щас куда?

— В «Радон»… — я лениво зевнул. — Смотрины у нас.

— Че, опять жениться? — Волкодав хмыкнул. — А я вот новый заказ взял — хочу яйцеголовых пощупать малехо.

— Серьезно? И где?

— Да возле «Ростка».

Ого, сам в пасть к «Долгу» лезет. Однако Волкодав, уловив мой взгляд, с отчаянием развел руками:

— А че делать, Мюллер?! Жрать надо, пацанам тоже в стойле надоело копытами вхолостую работать!

— Это печально, конечно, однако на ученую экспедицию нападать… Будь готов к ответке. А кто терпила?

— Круглов, — Волкодав шмыгнул носом и с издевкой протянул: — Профэ-эссор… Да там хлюпики какие-нибудь, отвечаю. Или я ботанов не видал?

— Ну, смотри сам. Кстати, мимоходом есть одно дельце. Двое «мокрых», десятка зелени. Что скажешь?

— Кто, что? — деловито спросил Волкодав.

— Нохчи, приехали за пареньком, у которого смотрины. Смекаешь?

— Нормально ты пацана спасаешь, — оценил тот. — Ладно, сделаем… А ты жук — парниша-то тебе до крышки гроба обязан будет. Че, такой нужный?

— Через него доступ к Морозу будет, да и боец, говорят, вполне себе. Из ваших, кстати.

— Ха! «Из ваших»… Нохчей под нож, значит? В Зону заманить или как?

— Да как хочешь.

— Сове поручу, — сказал вслух сам себе Волкодав. — У него к этим черножопым давний счет остался незакрытым, пусть наслаждается… А ты в «Радоне» аккуратней, там сегодня комендатура шерстила, уж больно люто сталкерню вязали.

В машине я спросил Прапора: где его оружие? Прапор виновато пожал плечами и сознался — отдал утром Морозу.

— Еб твою мать! — я в сердцах стукнул по рулю ребром ладони. — Прапор, ну ты и…

— Да че я-то? Ну, это ж Мороз попросил.

— А в жопу дашь ему, если попросит?! Блядь, ну говорил же тебе: не вози с собой ствол. Нет, повез… Еще и постороннему вручил! Если Мороз, в кои-то веки, такую волыну взял, понимаешь, что лишний раз засвет может получиться? Ствол же чистый, с номерами!

Вне Зоны мы работали редко, стараясь обходиться на Большой Земле «левыми» короткостволами или ножами. Если фигачить из всего подряд, что автоматически стреляет, то быстро могут за причинное место ухватить.

Волкодав, так тот вообще после того как вышли из кабинета Игоря Сергеевича, на полном серьезе предложил вернуться к зданию с нашими командами и взять его штурмом. Забросать все, к херам, гранатами, а самому посреднику сунуть в очко «эфку» без колечка. Военный маньяк. По соседству часть с наличием спецназа в расположении, а он тут громким голосом на всю улицу (режимную, кстати говоря) возвещает о дальности разлета осколков и остатков прямой кишки.

Мороз, ну какого хрена тебе сдался «калаш», да еще и с глушаком? Что же ты натворил такого?

Мы припарковались около «Радона», не торопясь покинуть салон. Тихий шелест дождя растворялся в рассвете, обещая прохладу хотя бы до полудня. Вдалеке, среди улочек, единожды сверкнула «мигалка» комендантского патруля, после чего я наконец решился войти в бар. Дурные предчувствия мешали сосредоточиться.

Глава 8

Ага, значит тот здоровый — Прапор, а тот, что коренастый — действительно, на Броневого смахивает — и есть Мюллер.

Двое наемников мимоходом и как-то рассеяно окинули взглядом бар, зацепились на дальнем углу, где сидел Султан с двумя блюдолизами. Блюдолизы сначала встрепенулись, с надеждой — может, залетные какие? — но инстинктивно распознали оттенок свинца в глазах вошедших сталкеров, и остались на своих местах.

Юга увидел, как Мюллер, приближаясь к их с Морозом столику, нервно покрутил шеей. Конечно, ведь из китайского магнитофона за стойкой проникновенно пел Шевчук:


Это все, что останется после меня,

Это все, что возьму я с собой…


Совпадение или нет, но именно ее, эту песню, наигрывал Бард на последнем совместном привале. А ведь Мюллер пришел в «Радон» сегодня в надежде заменить его место вон тем белобрысым пареньком с простым, ничем непримечательным, лицом.

На клеенчатой нечистой поверхности стола две бутылки — пустая и полная, замусоленное блюдце с окурками, четыре стакана и сковорода с картошкой. Мороз лениво обернулся к Мюллеру и вяло вскинул руку в приветствии.

— Прапор, иди у Юрика приборы и хлеб возьми, — процедил Мюллер, не отрывая взора от тщедушной фигуры старика. — И не торопись, мы пока перетрем кое-что.

Буркнув матюкательство, второй наемник свернул к стойке. Юга невольно собрался, опьянение вмиг вышибло адреналином, еще бы — в двух шагах стоит человек, которому заказали твою никчемную жизнь. Мюллер присел к двум сталкерам и резко протянул руку парню, тот аж назад шарахнулся:

— Мюллер! А ты, значит, Юга?

Разозлившись, молодой сталкер неловко пожал пятерню и мотнул головой:

— Я Олег. Югой на курсах прозвали.

Мороз о чем-то своем хмыкнул — по-пьяному. В разговор он вступать не желал, потому что боролся с тошнотой. Давно не употреблял, вот и сказывается отсутствие практики. Но делать выводы старый сталкер еще был в состоянии, поэтому молча мотал на ус слышимый разговор.

— Ну да, ну да… — Мюллер оценивающе, по-волчьи, смотрел прямо в глаза и не отпускал руку. — А чего же ты, боец, даже за нож не схватился? Вон он — на правом боку висит, верно? Рукоятка торчит — оценка «минус». Враг подошел, произвел неожиданный выпад, а ты чуть со стула не упал. Еще и клешню мне пожимаешь.

— А чего ты мне сделаешь на короткой дистанции? — неожиданно спокойно отпарировал парень. — И с одной-то конечностью свободной? Так ведь и по кадыку можно отхватить.

— Молодца. «Минус» снимаю… — Мюллер кисло улыбнулся, похлопал второй рукой по плечу молодого сталкера. — Ладно, давайте расслабимся. А чего это от вас кровью смердит? Мм, Николаич? Где волына наша?

— На заднем дворике припрятал, — ответил Мороз, облокотившись на спинку стула. — Надо? Щ-ща принесу…

— Во дела, Мороз — пьяный, — искренне удивился Мюллер и подмигнул Юге. — Олег, да? Проблемки-то твои мы разрешили. Правда, нехорошо получается — взяли у людей аванс, а потом их же грохнули. Но… ребята должны были знать, куда едут. Ты хоть расскажи — за что так с тобой обошлись? Кровники?

— Что-то типа… — неохотно протянул Юга, стараясь прикурить так, чтобы не палиться мандражом.

— И кого ж ты шлепнул?

— Амира одного. Не в служебное время.

— М-да… Родные-то в порядке хоть? — серьезно спросил Мюллер.

— Детдомовский я. Так что переживать не за кого.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Скачать: